Запах времени, признаюсь, – Он в душе ещё таится. И на родине мечтаю За былое уцепиться. К счастью, запахи остались, И соседства, и родные, Тех времён, где с детством знались Мы в войну, в года иные. Память хочет раскрутиться, Память хочет уцепиться За какой-нибудь предмет – В нем найти былого след…

Ну вот и нет тебя, мой друг – Я словно сил лишился вдруг. Ты был примером для людей общины, К тебе тянулись всё не без причины: Ты столько раз нас вдохновлял своим искусством, И в радостный, и в скорбный час, поддерживал присутствием!..

Мучительно (то старикам типично) Вхожденье для меня в чужой язык… Верчу слова на русском я привычно – К тебе ж, английский, так и не привык. Прости меня, что столько лет и близко Не подходил к тебе, язык английский – Язык великий самого Шекспира. Ты мудр, ты строгий либо озорной, И на тебе общается полмира, Не мсти ж ты мне и подружись со мной! Поверь, тебя я выучу – и буду Я на тебе общаться иногда. …Но русский никогда я не забуду И думать буду лишь на нём всегда.

Особый звук гитары, Её знакомый такт. Когда мой друг приходит И струны тронет так, Что ухожу незримо Туда, где сердцу знак… Звучит и звучит гитара, Задумчивый инструмент Внимаешь ей у костра ты, Воспоминаний клиент: Далёкую юность вспомнишь И город, где с другом рос, И долгие годы жизни, Умчавшейся под откос….

В нагробьях видим людские признания. Здесь – с близким тихое наше свидание, Чтобы в молчании и в полном раскаянии Должное дать и душе, и деянью… В граните иль мраморе памятник, С портретом иль без него, Время считает, как маятник, Горя, мой друг, твоего…

На фото моей мамы смотрю во все глаза. Взгляд мамы был и ласковый, и совести гроза. Не даст и ныне мама увиливать, кося: «Смотри в глаза мне, – требует, – смотри в глаза!» Я в жизни много лет уже без матери. Меня тревожит тот бездонный взор И в нём ищу покорно и внимательно Моим поступкам правый приговор. Вникая в суть его, а не скользя, Понять сумею, как жить дальше. Хочу я правды, даже страшной, Смотрю в глаза ей – смотрю в глаза…

Шел путями жизни лишь вперед, Но уже усталость достаёт. Трудно мне, ещё трудней – потом, Только я не думаю о том. Если больно, требую – не ной. Будет и больнее – но не трушу. Ведь страдать, увы, мне не впервой, Закалил в страданиях я душу.

Мой друг лежит среди могил Во тьме кромешной гроба И я в печали тут завыл О дружбе нашей доброй. И вспомнил детство я его, Беду сиротства своего Среди таких же босяков – Поры военной шустряков. Но выжили, хоть нелегко. В науке меж не дураков Оставили достойный след… Он был в пяти шагах от славы. И был всегда в поступках правый, Творец прекрасного – Поэт.

Надёжней помнит долг не тот, Который кто-то в долг берёт, А тот, кто в долг даёт. Долг тих – он зверем не ревёт, Но спать душе он не даёт. И помни – день уйдёт безвозвратно Так живи настоящим ратно, Чтоб тебя не тянуло обратно.

Свет лимонно белый, как на том свете И погружен в безмолвие я. А если вообще свет на том свете?.. Зрение меркнет, гнется спина… Мимо мелькают лица у того окна. Я гляжу, тренируя душу внутри себя, Сквозь разьятое пространство Творца, Наверху – Солнце живое и толстое, А на земле – цветная весна. И вязь слов и дыханье ловит душа, Когда девушка плавает ладошками У любимого в его волосах. А в сердце снуют иголки И зовут в томленье любви…

Верю тем, кто, мудро говоря, Своим словом чудеса творят. Им вполне достаточно сказать, Чтоб проблема повернулась вспять.

Бог мне помогает всё творить: Сочинять задумчиво стихи, На полотнах мир души вершить… Он готов прощать мои грехи. Он же видит – я уже старик, В мудрость жизни, как сумел, проник. И от мыслей тесно в голове – Хватит их не на ночь, а на век. Помогать мне Богу уж невмочь, Постараюсь сам себе помочь – Боль души уставшей превозмочь.

Не совершал я никакого преступления, Не клеветал на тот, советский строй. Но много нового узнал теперь о Ленине – Аж дурно мне, что верил я в него.

Из слез последних у моей черты, Из прошлого убожества былого. Друзья мои как бы из темноты Приходят в память и уходят снова.

Нет звонков от детей – всё у них гладко. Внуки дружно играют – там всё в порядке. Ну, а я наброски дарю тетрадке. В общем, жизнь пока не просит наладки. И не думать о старости я стараюсь, По утрам с кейвордом я забавляюсь. Вечерами с любимой семьёй встречаюсь, По веленью души, в творчестве маюсь… А в стихах перед всеми я объясняюсь: Жизнь не шутка – со злом азартно сражаюсь, А годам наступающим улыбаюсь, И лишь телом с лёгкой печалью меняюсь. Не сдаюсь я, друзья. Значит, всё хорошо, Значит, час уходить для меня не пришел…

Я верю трудоголикам-творцам, Кто создают творения красиво, Причем, не многословно – молчаливо, Но их душа – в работе без конца.

– Зачем ты к небесам летишь? – Любить… – Что ж на Земле? Люблю ещё сильнее – – И оттого-то жить мне веселее. – Что дальше будешь делать? – Я – любить, дарить тепло и отводить напасти. И что мне мелочные наши страсти? О них не стоит даже говорить. – А если зло крах сотворит в любви? Ведь не всегда добро приходит первым. У лучших жен нередко муж – дебил. Хороший муж подчас – подарок стервам. – Тогда что скажешь? – Буду я любить, Писать стихи, искать друзей надежных И милосердно править безнадежных, Творца, чтоб каждого любил, молить.

Оберегайте женщин от беды, Чтоб не теряли с вами красоты, Чтобы жар любви в любимых не остыл, Их лиц не тронули страдания следы.

С каким созерцал я безмерным волненьем Фасады ампирные града мечты! Мне душу наполнили зодчих творенья: И Зимний, и Невский проспект, и мосты…

В каком бы ни был я убранстве, Живу я вольно, а не в рабстве. Творю взахлёб не для венца, А по велению Творца.

Я признан в Америке русским поэтом, Еврей, я с гордостью принял это. Но мне не нужны интеллект-салоны – Служу я всем соплеменникам скромно.

Полюбите ученого-живописца. Хоть он с виду и неказистый Он умеет страсть и красоту искать, И эпохе нашей труд его под стать.

Пишу стихи, картины создаю, И добротой, надеюсь, всех согрею. Все, что творю, я людям подарю – Такую цель я бережно лелею.

Попадая на светские мероприятия, Знать следует тот лоск восприятия, Чтобы не краснеть от незнания приличия, А легко вписаться в их обличье.

Мой город! Ни в какие времена Лазурный камень изменить лица не может. Архитектуры новь, увы, меня тревожит: Востока облик всё трудней увидеть нам.

Давно ищу я формулу блаженства, В науке, и искусстве – совершенства, Чтоб вырвались в реальность все мечты, Из пут обыденности нашей, суеты. Смотрю сквозь пальцы на былых времен обиды. Бывает, чутко вглядываюсь в небо – Ловлю из воздуха я творчества флюиды!.. Еще, как прежде, закурить и ныне мне бы… Пью из граненого стакана бренди: Я на мальчишнике, с друзьями, в их фазенде, Расслаблен, в незатейливой одежде, И вторит океан моей надежде…