Мысли сердца (сборник)

Аминов Эдуард

Как был мальчишкой так им и остался

 

 

Ну, ответь мне, друг мой, на милость: Жизнь у нас теперь изменилась? Мы же навсегда из тех сынов, Кто не отказались от отцов… Мы узнали в Союзе нашем, Что еврейство редьки не слаще. Юдофобами были гонимы, Брали кое-кто псевдонимы, Чтоб по силам трудиться давали… Мы, увы, эмигрантами стали. И за то еврей не в ответе – Всё непросто на белом свете…

Когда мне было 6–7 лет, я уже ездил на трамвае один в ясли, где круглосуточно находился мой маленький братик Рафик, чтобы забрать его на выходные. Мама постоянно находилась в госпитале, на работе, а следила за нами старенькая бабушка Олия – мамина мама.

Мы нелегко переносили голод во время войны. За мною была обязанность стоять в очереди за хлебом с 3–4 часов утра и собирать вечерами конский навоз, от ассенизаторских повозок, для изготовления кизяков. Кизяки – это смесь угольной пыли и сушеного навоза, для обогревательной печки. А угольную пыль мы подметали на товарной станции с вагонов.

Вроде бы понимал все, что происходило. Но говорить об этом не хочу. Бессмысленно. Особенно о политике, так как бабушка всегда говорила: стены имеют уши. А мы были уже испытанные: моего отца в 1938 году сажали как врага народа. К счастью, через десять месяцев выпустили и оставили на прежней работе.

Вообще-то был я мальчик любознательный, таким я думаю и остался.

Я влюбчивый человек, но герой любовник – не моё амплуа. Хотя девочки и женщины всегда ко мне относились благосклонно. Я был ранним парнем в этом смысле. В школе постоянно меня сажали с красивой девочкой, поэтому мне все время хотелось их потрогать или к ним прижаться.

Я часто вёл себя как глупец. Да и сейчас иногда, чувствуя, что меня уже никто не остановит.

Мне, часто не хватало собеседников, с которыми можно поговорить по душам.

Меня понимают не только интеллектуальные, но и простые люди. И я могу полчаса рассказывать простым рабочим, что угодно.

Мой с детства долг – понять, помочь, принять.

В семье, с детьми и с друзьями часто хулиганю, но в пределах нормы…

Обожаю хлеб с маслом, посыпанный сахаром. У меня с детства, от голода, осталась тяга к хлебу. Я без него не могу. И помню еще, как мечтал наесться хлеба в день праздника.

С детства у меня сохранился вкус, как одеться, чтобы выглядеть красиво.

В семейной жизни я просто паинька, хулиганю ныне очень редко.

Надеюсь, меня поймут: надо иметь и выдержку, и ум, и терпение. Уступать надо. Стараться искать компромисс. Без этого невозможно жить.

Когда-то мечтал о яхте, шикарной квартире, автомобиле. Теперь, когда почти все имею, себе и всем говорю – радуйтесь тому, что имеете, и умерьте свои желания.

Вот это моя жизнь. Всё, что необходимо, у меня есть. Остается сохранить своё здоровье и терпенье…

Давайте, создадим аэрозольные пыли, Чтоб в небе облака с ними плыли И удерживали в благодатном тепле Всё, чему ныне холодно на земле. И чтоб души у нас невзначай не остыли, Чтоб побольше мы друг друга любили.

 

Хранительница

Женщина – хранительница домашнего очага, В котором сжигается семейный бюджет иногда, Но и рождаются дети любви всегда – Нам счастье дает их веселый гам.

 

За неё держись

Да, женщина дает нам жизнь, А потому мой друг за нее держись. Отчего так часто жить нам они не дают? Потому что пренебрегаем ими. Берегись… Помните, что сказал Расул Гамзатов: – Мужчина должен любить трех женщин: Ту, которая его родила, ту которая ему родит и ту которая у него родится.

 

Танец любви

Мне легко с любовницей вместе: Не царит и не правит душой, И её, и меня вовсе не бесит, Что у нас нет любви большой. Мне не хочется ревности, стонов И бессонных, печальных ночей, И рыданий и перезвонов, И обидой полных речей. Мы общеньем нашим довольны, Как бывают довольны друзья. Как придет она, тут невольно Воспылает душа моя. Она – это мой отдых сладкий, И за то её я ценю. Арендую её украдкой У Творца к желанному дню.

 

Не найти предела

Ищу слова, чтоб маме посвятить, Чтоб с именем её в душе мне жить. С родной семьей слилась она всецело – Моей любви к ней не найти предела.

 

Мудрости время

Ощущаю теперь, как возраст тело клеймит И осень моя царапает что-то в груди. Из памяти выкорчевывая боль, обиды, и ложь, Будто слышу я шорох чувств в душе, Запрятанных там в суете, в веренице дел. Видно, в этом кроется мудрость времени: Уж недолго осталось грехи отпускать на века.

 

Тяну удовольствие

Я в женщине ищу очаг семьи, Чтобы её тепло мне грело душу И нежность рук и ласки б мне дарила, Оберегая в жизненном пути. И, вроде бы, не раз встречал таких. Душою оживал – мечтанья явью стали! О, сколько радости я знал тогда, поверьте! И творчество звало меня к себе. Однако же бывает с нами так: То пламя чувств тихонько угасает. Но, как могу, тяну то удовольствие, Стремлюсь продлить уют её души.

 

Мама

На боль с души взлетает слово «Мама». В ответ, хоть тишина, – родная рядом. Стенанья с болью в сердце прячем. Как помогает поминанием её душа!

 

Ловлю мотив

Еще, друзья, рассказывать не лень С вершины старости про каждый новый день, О днях, где я теперь, как старый пень, Плыву от холода к теплу по свету. Пишу стихи о дальней уж весне, О тех друзьях, кто здесь, кого уж нет, И о делах научных новизне, И о семье, о дружбе, о природе. Хочу с любимыми я быть всегда, Но многие уже не с нами – выше. И Небо я прошу мне сделать дар: Послать мотив, где их слова услышу…

 

Присмирел

Я в жизни был не самых строгих правил, И в полной мере в ней прошёл ликбез. Акценты в ней я творчеством расставил И присмирел во мне под старость бес…

 

Ныне

Стал я в поведенье моралист И дисциплинированный оптимист: Ныне я умеренно питаюсь, Занимаюсь спортом, высыпаюсь…

 

Жизнь

Моя жизнь прямолинейна И наивности полна, Хоть судьба криволинейна – Вся в порогах и сложна.

 

Кавалер

Кавалер такой лишь нужен, Чтоб любил и баловал, Чтобы стал он верным мужем И всегда лишь радовал.