Племянник духовного звания
У миссис Халлоран был племянник, носивший духовный сан, но это не мешало ей пить без зазрения совести. Ее муж, Топтыга Халлоран, верзила с бычьей шеей и физиономией цвета тушеной говядины, одно время служил в береговой охране монреальского порта, но вот уже несколько лет, как вылетел из полиции за злоупотребление спиртным и стачку с гангстерами из банды Черного Крюка. Затем он состоял вышибалой в кабаке на улице Сен-Анри, но пристрастие к бутылке и наступивший кризис лишили его и этой должности. Пришлось миссис Халлоран, оплакивая свою горькую долю, опять взяться за поденную работу, а Топтыга тем временем совсем спился и, по ее признанию, ни на что путное уже не годился, даже в подметальщики улиц.
Так или иначе, его супруга работала уборщицей в одной конторе, и в церкви святого Тимофея, расположенной в Гриффинтауне, районе Монреаля, населенном ирландцами. Почесывая бородавки на своем длинном, остром подбородке, она частенько сетовала по поводу того, что храму, посещаемому добропорядочными ирландцами, угораздило очутиться по соседству с улицами, где жили «эти прожженные итальяшки». Ее возмущало окружение неряшливо одетых, закутанных в шали толстух итальянок, тачек, груженных красным и зеленым перцем, развинченных сутенеров и дешевых, дурно пахнущих шлюх. Непроходящее состояние опьянения подогревало ее нетерпимость доброй ирландки и полуреспектабельной дамы.
У миссис Халлоран была впалая грудь, жидкие седые волосы и острые красные локти. Ее любопытные соседи никак не могли взять в толк, как такую пьянчужку при всех ее добродетелях до сих пор не выгнали из церкви. А дело было в том, что кудрявый круглощекий священник, от которого это зависело, весьма снисходительно относился к слабостям греховной человеческой плоти. Он с усмешкой говорил, что ему вечно приходится то выручать своих прихожан из тюрьмы, то сдавать их в руки полицейских, и смотрел сквозь пальцы как на рюмочки, что миссис Халлоран пропускала по будням, так и на ее грандиозные субботние загулы.
Кроме того, у нее был племянник духовного звания.
Племянник миссис Халлоран спасал души где-то в дебрях Британской Колумбии, и, поскольку ей за всю жизнь ни разу не приходилось ездить дальше Ахунтсика, эта достойная особа весьма смутно представляла себе, где он живет и чем занимается. Однако она неустанно напоминала всем и каждому, что ее близкий родственник посвящен в духовный сан.
Болтая с приятельницами, она любила заводить разговор на религиозные темы. Какое счастье, говорила она, иметь племянника, который ежедневно замаливает ее грехи. И обычно добавляла, что, хотя прегрешения ее и тяжки, молитвы, которые Джо возносит Пречистой Деве за свою бедную старую тетку, непременно даруют ей отпущение.
Разговоры на религиозные темы она, как правило, заводила «под градусом». Джин наводил ее на мысли о блаженстве, что ждало ее на небесах; оловянное распятие, колышемое истовой верой, вздымалось и опускалось на ее тощей груди. Из-под ворота платья виднелся засаленный шнурок, на котором оно висело.
Спиртное не только подогревало ее христианское рвение, но и распаляло в ней национальную нетерпимость. Встречаясь на лестнице со своей соседкой итальянкой миссис Кастелано, она фыркала в знак пренебрежения ко всем особам неаполитанского происхождения. А когда та проходила мимо, миссис Халлоран частенько сплевывала за ее широкой сутулой спиной и взывала, обращаясь к ступенькам:
— Господь наш Иисус, Дева Мария и святой Иосиф, ниспошлите чирьев на шею этой темнорожей стерве.
В церкви миссис Халлоран работала вместе с некой миссис Скалли. Эта пожилая вдова с прилизанными рыжими волосами и заметным косоглазием была доброй женщиной, но страдала подагрой и перед самым великим постом неожиданно слегла. У ризничего мистера Нолана при сем известии вытянулась физиономия, нужно было вымыть скамьи, и он рассчитывал на крепкие мускулы и задубелые руки миссис Скалли.
Как пить дать миссис Халлоран явится под хмельком, подумал он.
В то утро миссис Кастелано пришла к священнику поведать о своих бедах: ее мужа опять посадили в тюрьму, и в доме нет ни гроша.
Отец Гофман позвал Нолана.
— Надо помочь бедняжке, — сказал он. — Кастелано опять попался на контрабанде спиртного. На этот раз заработал срок. Надо нам позаботиться — и господь нам, несомненно, поможет, — чтобы у его злосчастной супруги было чем накормить детей. Так вот, нет ли у нас для нее какой-нибудь работы?
Нолан оценивающе оглядел широкие плечи и неряшливый наряд миссис Кастелано и ответствовал, что она может пока поработать вместо миссис Скалли, которую свалила подагра.
— Вот и прекрасно, миссис Кастелано, — сказал отец Гофман. — Вы сможете одновременно трудиться на благо ваших детей и во славу господа нашего Иисуса Христа. Нолан, покажите ей, что делать.
Миссис Халлоран явилась в церковь, захватив все необходимое для выполнения своих обязанностей. Она несла ведро с горячей мыльной водой, тряпку и ведро с чистой водой для окончательного омовения. Миссис Халлоран несколько запоздала — перед выходом она повздорила с Топтыгой, а потом надо было подкрепиться на дорогу. Она поставила ведра в проходе и тут увидела вместо миссис Скалли ненавистную соседку итальянку. Челюсть у нее так и отвисла. Миссис Кастелано, протиравшая тряпкой спинки скамей, коротко ей кивнула.
Исполненная изумления и негодования, миссис Халлоран уперла руки в бока и выпустила пробный залп:
— А где ж это миссис Скалли? И с какой стати вы тут оказались? Неужто церковь святого Тимофея какое-нибудь протестантское капище, что из нее выгоняют добрых христианок, чтобы освободить место для таких, которые воображают, что Иисус Христос был черномазым итальяшкой?
Несправедливое и неоправданное обвинение в приверженности к некатолическим обрядам вызвало на круглом лице миссис Кастелано лишь выражения недоумения, но «черномазого итальяшку» она не снесла.
— У миссис Скалли разболелись ноги, — ответила она с некоторой запальчивостью. — Она не может выйти на работу. Я буду вместо нее, пока она не выздоровеет.
Заметив, что миссис Халлоран не слишком твердо держится на ногах, она добавила:
— А может, и когда она выйдет тоже.
— Вы на что ж это намекаете, миссис Кастелано? С какой стати вам понадобилось трепать мое доброе имя? Уж не хотите ли вы заполучить мое место, корова вы вислозадая? Может, вы собираетесь содержать на мои денежки своего проходимца мужа?
Миссис Кастелано побагровела. Резко выкрутив мокрую тряпку, она проговорила:
— Мы с вами потом потолкуем, а не здесь, в господнем храме. Мне нужно работать. И вам тоже лучше взяться за работу.
Миссис Халлоран швырнула тряпку в мыльную воду и, повернувшись к итальянке спиной и всем своим видом выражая презрение, принялась яростно тереть скамью. Она работала, злобно бубня себе что-то под нос, и с таким остервенением заталкивала тряпку в углы, словно дубасила там какого-то врага.
Из ризницы вышла мисс Браун, маленькая высохшая старая дева, в обязанности которой входило заботиться о цветах и прочем убранстве для алтаря. Она носила шерстяные платья тусклых тонов, исключавшие всякое подозрение в легкомыслии, и выбирала шляпки, которые не возбуждали ни жалости, ни восхищения. Вся она была какая-то хрупкая и бесплотная — может быть, от многолетнего обращения с тепличными цветами и тонкими сальными и восковыми свечами. При ходьбе она слегка кренилась вправо, и казалось, что порыв ветра, поколебавший пламя свечи, может задуть в ней искру жизни.
Мисс Браун начала прибирать алтарь, не обращая никакого внимания на уборщиц в слабо освещенном зале; ее мысли робко витали вокруг кудрявой головы и несколько располневшей талии отца Гофмана. Общение с этим честным и святым человеком было единственной отрадой ее иссохшей девственности.
Уборщицы посматривали на эту божью пташку с неприязнью. Они негодовали на социальную несправедливость, которая позволяет им лишь скоблить и чистить пол и скамьи в церкви, а эту кривобокую святошу допускает к алтарю и разрешает ей трогать своими лапами дароносицу.
Они продолжали мыть скамьи.
Глядя, как мисс Браун семенит по алтарю, мисс Халлоран стала размышлять о христианском долге женщины и о том, как ее сестра сделала богоугодное дело, произведя на свет священнослужителя и тем прославив свою семью и нацию. А вот мисс Браун только и может предложить богу, что пучок лилий да свечной огарок. Она с горечью подумала о своей собственной бездетности и с негодованием о семерых отпрысках миссис Кастелано. Крольчиха!
— Миссис Кастелано, — завела она свою любимую песню, — я вам когда-нибудь рассказывала про своего племянника, который принадлежит к духовному званию? О сыне моей сестры Джо О’Конноте? Я говорила и буду говорить, что родной человек милостью божией как-нибудь уж протащит меня через чистилище — разве только мне чуток подпалят там бока.
— Ну еще бы, — ответила миссис Кастелано, усердно орудуя тряпкой, — говорили, и не раз. Что до меня, то я не больно жалую этих ирландских священников. Молодой ли, старый ли, все одно — хорошего мало, кого ни спроси. Ну вот хоть в этой церкви. Небось у них священник не ирландец, а немец, отец Гофман. А я так люблю, чтоб священник был итальянцем. Как сам папа.
Миссис Халлоран бешено шваркнула тряпкой.
— Вы еще скажете, что и Иисус Христос был итальяшкой! И апостолы Петр и Павел! Наш спаситель горько поплатился за то, что установил святой престол в языческом Риме. А еще горше апостол Павел, которому эти убийцы — гангстеры да и только! — отрубили голову. От этой страны добра ждать нечего — там сроду ничего хорошего не было. А что папа — итальяшка и не знает ни слова по-английски, так это несчастье и проклятие католической церкви! В книгах этого не написано, Кастелано, но так многие думают. И если уж говорить начистоту, то, по-моему, дела в мире пошли бы куда лучше, если бы папой выбрали кардинала с нашего зеленого острова.
Возмущенная мадонна сверкнула глазами на свою разошедшуюся противницу. Хотя обычно она отличалась спокойным и медлительным нравом, слова миссис Халлоран неудержимо распаляли ее гнев. А та продолжала свои изобличения:
— Ну на что годятся ваши жирные священники — только храпеть во время исповеди и чихать над купелью! Они первым делом итальяшки, а потом уже слуги божии, и никакое помазание не может возвысить их души. У его преосвященства сердце обливается кровью от их делишек, даром, что добрые католики-ирландцы без конца молятся, чтобы божья благодать осенила их низкие душонки.
Разойдясь, она завопила во весь голос, так что в ответ загудели трубы органа:
— Поганые итальяшки! Бандиты и потаскухи! Самогонщики!
Вся трясясь от ярости, миссис Кастелано окунула тряпку в ведро с грязной водой и, не отжимая, вдруг хлестнула ею миссис Халлоран поперек лица. Потом еще и еще.
Ирландка, отплевываясь и выкрикивая проклятия, бросилась к собственному ведру и окатила миссис Кастелано грязной водой.
Та взвизгнула от неожиданности. Прежде чем она успела опомниться, миссис Халлоран хлестнула ее тряпкой по глазам. Ослепленная ударом, итальянка бросилась в ту сторону, где ей смутно виднелся силуэт врага, и яростно замолотила кулаками. Миссис Халлоран, стараясь по возможности уклоняться от ударов, в свою очередь наделяла свою противницу тумаками и царапинами. Церковь наполнилась звуками ожесточенной схватки.
Мисс Браун так и приросла к месту от ужаса и с отвисшей челюстью взирала на это кощунство, беспомощно взмахивая ручками. Она спокойно работала, устремясь мыслями вслед за отцом Гофманом, когда в божьем доме разразилось это святотатственное побоище. Церковь была пуста, и она молила бога, чтобы никто не вошел искать утешения у престола спасителя, прежде чем удастся унять этих фурий.
Вопль миссис Халлоран, лицо которой было исцарапано до крови, вывел ее из неподвижности. Она распахнула врата алтаря и побежала разнимать дерущихся, отчаянно взывая:
— Отец Гофман! Мистер Нолан! Они убьют друг друга!
— Перестаньте во имя всего святого! — молила мисс Браун.
Кулак итальянки нечаянно задел ее и свалил на скамью. До священника и ризничего, занятых в другом конце церкви, донеслись приглушенные крики:
— Жирная туша! На тебе, на!
— Ирландская свинья, не зря твоего мужа вышвырнули из полиции!
— Боже милостивый, она меня зарезала!
— Ах, ты плюешь на итальянцев? Вот же тебе!
— Отец Гофман! Отец Гофман! Скандал в церкви, святой отец… ради бога, скорей сюда!
Мисс Браун предприняла еще одну попытку разнять озверевших женщин, которая закончилась самым плачевным образом: с нее стащили шляпку, вырвали клок волос и подбили глаз. Шатаясь, она отступила из зоны машущих кулаков и, истерически рыдая, рухнула на скамью.
Уборщицы дрались руками и ногами, рыча проклятия, тяжело дыша, колотя друг друга в грудь и живот и раздирая ногтями лицо и шею. На правой щеке миссис Халлоран отпечатался кровавый след четырех ногтей; платье миссис Кастелано было разорвано и открывало одну огромную, всю в царапинах грудь; на плече был синяк — след ведра, опрокинутого миссис Халлоран.
На секунду они отшатнулись друг от друга, затем с ревом снова бросились в бой. В эту минуту примчался священник, следом спешил мистер Нолан. Мужчины схватили женщин за руки и растащили в стороны. Затем они быстро отволокли дерущихся в ризницу, захватив и мисс Браун, и, только закрыв за собой дверь, остановились, чтобы перевести дух.
— Ну-ка, любезные мои дщери, что это за скандал? — сурово вопросил священник, впиваясь взглядом в каждую из женщин по очереди. — Учинить такую драку в божьем храме! От вас, миссис Халлоран, так и несет виски, а вы, миссис Кастелано, наполовину раздеты — на что это похоже?
Тяжело дыша и едва удерживаясь от слез, итальянка кое-как поправила платье.
— Я просто слов не нахожу, — продолжал исполненный праведного гнева священник. — Проделки сатаны под самым носом святого Тимофея! Разве я для того дал вам работу, миссис Кастелано, чтобы вы разодрали ногтями лицо этой женщине и вытирали с него кровь половой тряпкой?
В выговоре разволновавшегося немца явственно слышалась мать-ирландка.
— Святая дева, а что вы сделали с мисс Браун! Мисс Браун, с чего началась эта дьявольская потасовка? И как вас угораздило так разукраситься, словно вас рвали разъяренные коты? А впрочем, подождите… погодите… мне во всем этом ни к чему разбираться. Нолан, подите позовите полисмена.
Женщины отчаянно запротестовали: мисс Браун жалобно попискивала, что и так сраму не оберешься, миссис Кастелано причитала, что ее муж уже сидит в тюрьме и на кого останутся дети, если ее тоже посадят, а миссис Халлоран вопрошала, куда катится католическая религия, если священники начали сдавать своих прихожан полицейским. Однако отец Гофман кивком велел Нолану идти и закрыл за ним дверь. Затем он попросил мисс Браун рассказать ему все по порядку.
Невинно пострадавшая мисс Браун несколько бессвязно объяснила, что уборщицы о чем-то поспорили и тут же набросились друг на друга с кулаками. Она сказала, что обе вели себя безобразно, но миссис Халлоран выкрикивала более отвратительные ругательства. Она не видела, кто нанес первый удар, но, по ее мнению, миссис Халлоран — это позорное пятно на репутации прихода. Правда, миссис Кастелано подбила ей глаз, но миссис Халлоран и святого толкнет на убийство. Правда, у миссис Халлоран поцарапано лицо, но миссис Кастелано ударили ведром по… в общем, по груди, а ведь она, судя по ее фигуре, кормит.
Тут миссис Кастелано вскричала, что она, слава богу, выкормила семерых, но какое дело этой тощей старой деве до ее фигуры.
— Тише! — цыкнул на нее отец Гофман и велел мисс Браун идти домой и положить примочки на синяки. Он взял с нее слово молчать о случившемся, обещал воздать виновницам по заслугам и, дружески погладив ее по щеке, отчего ее упавший дух затрепетал и воспрял, как феникс, проводил ее до двери. Затем он с грозным видом обратился к двум преступницам.
— Миссис Кастелано, я считаю, что, как вы ни предосудительно себя вели, основная вина лежит не на вас. Видит бог, церковь не место для рукопашной схватки, но, зная вас обеих, я решил на этот раз не давать делу хода. Однако в следующий раз, прежде чем броситься на кого-нибудь с кулаками, подумайте о своем бедном супруге, что томится в тюрьме, и о голодных детях. Я не выгоню вас с работы, но поклянитесь честью католички, что вы не обмолвитесь обо всей этой истории ни полсловом. Теперь подите и скажите мистеру Нолану, что я разрешил вам продолжать работу. И сегодня вечером приходите ко мне исповедоваться.
Миссис Кастелано ушла, вытирая слезы, а священник окинул миссис Халлоран оценивающим взглядом.
— Если бы я не знал вас и вашего мужа столько лет, я отправил бы вас сегодня в тюрьму! На словах вы религиозны, миссис Халлоран, а на деле позорите весь наш приход. Вечно вы что-нибудь выкинете — видно, решили обречь себя адскому пламени. А еще имеете родственника — священника!
— Боже мой! — Миссис Халлоран расплакалась, охваченная сентиментальным религиозным страхом.
— Всевышний милостив, но не к тем, кто грешит постоянно. Вы слишком привержены к бутылке.
— Истинная правда, святой отец.
— В ваши годы вам пора подумать о том, что вас ждет за гробом. Мирские радости тают, как снег на солнце, а по ту сторону могилы нас ждет божий суд. Поразмыслите об этом хорошенько, когда вам захочется выпить. Пьянство, миссис Халлоран, это один из худших врагов церкви, это дьявольское искушение.
Он внимательно следил за тем, какое впечатление производят на нее его слова.
— Неужели вам хочется вечно гореть в огне, несчастная? Не те недолгие годы, что мы живем на земле, а вечно! — это нам даже представить не дано.
— Нет, святой отец, клянусь Иисусом Христом, нет!
— От того, что вы будете клясться святым именем, вы не заслужите прощения, а вот исповедь может вам помочь. Миссис Халлоран, я хочу, чтобы вы мне исповедались, — сейчас же.
Он прошел в исповедальню, снял с крючка свой орарь, сел в кресло и жестом приказал миссис Халлоран встать на колени. Содрогаясь от ужаса, та встала рядом с ним на колени и перекрестилась.
— Благословите меня, святой отец, ибо я грешна. Признаюсь Всевышнему нашему господу и вам, святой отец…
Исповедник выслушал ее и назначил номинальную епитимью. По натуре он был добрый человек и уже смотрел на нее смягченным взглядом.
— Миссис Халлоран, спаситель приемлет в свое лоно раскаявшегося грешника. Ваша душа теперь чиста, как лилия, но не замарайте ее снова. Обещайте мне для блага своей души и блага церкви отказаться от спиртного. Совершенно бросьте пить, боритесь с искушением. Я думаю об отце Джозефе О’Конноте — каково-то ему иметь тетку-пьяницу? Только из-за него и я оставляю вас на работе, хотя — небо тому свидетель — вы достаточно испытывали мое терпение. Беритесь за работу… Да, и оставьте миссис Кастелано в покое. Она тоже добрая католичка, даром что не ирландка. Выполняйте свою эпитимью с прилежанием и молитесь за отца Джозефа и за меня.
Миссис Халлоран рассыпалась в благодарностях. Запрятав волосы под косынку, она вышла в зал. Миссис Кастелано уже принялась за работу: ее широкая спина дышала холодом. Миссис Халлоран взяла ведра, сходила за водой и также взялась за дело, повторяя в уме молитвы наложенной на нее епитимьи.
«Богородица дева, радуйся, полная благодати, господь да пребудет с тобой, благословенна ты среди женщин и благословен плод…»
— …он сказал, что прощает меня, потому что у меня племянник духовного звания. Красота! Он не уволил меня ради племянника…
«…чрева твоего Иисус, святая дева Мария, богородица…»
— …я всегда говорила, что иметь родственника духовного звания — божья милость. А Джо каждый месяц служит за меня молебен…
«Молись за нас, грешных…»
— Молитвы доходят до бога. Молитвы Джо наверняка откроют мне врата рая… но все-таки… Они мне и здесь здорово помогли…
«И ныне и в час кончины нашей аминь».