— Стажер! — крикнул инспектор Хутиэли. — Послушай-ка, стажер, что говорят по радио!

Беркович переключил свой плейер с магнитофона на радиоприем и удивленно посмотрел на инспектора, который разговаривал с кем-то по телефону.

Первая программа передавала музыку, вторая сообщала, что кабинет Нетаниягу вот-вот падет. Кабинет падал уже второй месяц и все никак не мог упасть хоть куда-нибудь, а потому болтался в воздухе будто парашютист, оказавшийся слишком легким для своего парашюта. Беркович переключился на «Галей ХАХАЛ» и услышал:

— …видимо, его довели конкуренты, ведь они так и не смирились с тем, что Халифман показал всем, что можно строить дешево и доступно. В последние месяцы компания «Строим вместе» испытывала серьезные денежные трудности, и это, скорее всего, явилось причиной…

Инспектор положил, наконец, трубку и обратился к стажеру:

— Ну что там говорят про этого Халифмана?

— Что у него были трудности, и его довели конкуренты. Кто это такой — Халифман, господин инспектор? И до чего его довели конкуренты?

— Халифман — владелец строительной компании, — объяснил Хутиэли. — Стажер, ты намерен покупать квартиру или всю жизнь собираешься жить с родителями?

— Я… вот когда женюсь…

— Значит, не намерен, — резюмировал инспектор. — А то бы ты, конечно, знал, что Халифман продавал квартиры в центре страны процентов на пятнадцать дешевле конкурирующих компаний. Вот его и довели.

— Довели? — непонимающе сказал Беркович.

— Час назад, — пояснил Хутиэли, — Халифман был найден мертвым на своей вилле в Савионе. Только что мне звонили из местного полицейского участка, просили прислать кого-нибудь в помощь.

— Я готов, — вскочил Беркович.

— М-м… — протянул Хутиэли. — Вообще-то я собирался поехать сам… Это мысль, стажер. Поезжай, а я закончу отчет по вчерашнему задержанию и присоединюсь к тебе через час.

Несколько минут спустя стажер сидел в полицейской машине, мчавшейся по Хайфскому шоссе, распугивая попутный транспорт. Сделав круг, машина затормозила у въезда в короткую улицу — по сути это был тупичок, в конце которого толпились полицейские. Беркович направился ко входу в виллу, и навстречу ему поспешил грузный, как танкер, сержант Горелик, с которым Беркович познакомился как-то на полицейской вечеринке по случаю Рош Ха-шана. Увидев стажера, Горелик не смог скрыть разочарования.

— А что, — раздраженно спросил он, — твой шеф не может приподняться сам?

— Занят, — отозвался Беркович. — Просил, чтобы я ознакомился с ситуацией на месте и сделал выводы.

— Ну-ну… — неопределенно сказал Горелик и махнул рукой. — Заходи, смотри, если хочешь. Я, вообще говоря, в чужих выводах не нуждаюсь. Я просил Хутиэли приехать, чтобы он помог мне разобраться в отношениях Халифмана со строительными подрядчиками. Для меня это темный лес, а он занимался недавно аналогичным делом и может знать всякие тонкости. Стажер, ты знаком с конкуренцией в строительном бизнесе?

— Для меня это такой же темный лес, как для вас, господин сержант, — признался Беркович, входя в салон. Он сразу увидел Халифмана: хозяин виллы лежал на диване, стоявшем напротив огромного телевизора. Мертвые глаза смотрели в потолок. Правая рука подрядчика была в гипсе от кончиков пальцев почти до локтя, левая безжизненно свешивалась с дивана.

— Кто нашел тело? — спросил Беркович, всматриваясь в спокойное лицо умершего.

— Полицию вызвал племянник Халифмана, — сухо сообщил Горелик, уязвленный тем, что приходится давать объяснения какому-то там стажеру, пусть даже успевшему показать себя с лучшей стороны, но все равно мальчишке, ничего пока не понимающему в розыскном деле. — Он приехал сюда в восемь, Халифман обещал ему, что покажет какую-то стройку… Обнаружил дядю в этой вот позе и позвонил в полицию.

— Ничего он здесь не трогал?

— Нет, — коротко сказал Горелик.

— Почему вы думаете, что это самоубийство?

— Стажер, — хмыкнул сержант, — я не первый год в полиции, в отличие от тебя… Пистолет лежал на полу вот здесь, у него под пальцами. Нет, можешь не искать, я передал оружие на экспертизу… Выстрел, если ты что-то в этом понимаешь, был сделан в упор. Он лег на диван и выстрелил себе в висок… Смерть наступила примерно за полчаса до появления племянника.

— А где сейчас племянник?

— Дает показания следователю в салоне второго этажа.

— Понятно… Скажите, господин сержант, можно я осмотрю карманы?

— Стажер, — высокомерно отозвался Горелик, — Карманы давно осмотрены, вещи, находившиеся в них, изъяты…

— Могу я посмотреть список? — не очень вежливо перебил Беркович.

Не желая отвечать, сержант повернулся к стажеру спиной и молча показал пальцем на лист протокола, лежавший на телевизоре.

— Так… — бормотал стажер, водя пальцем по строчкам. — В левом кармане — три бумажных платка, набор зубочисток… В правом кармане — нитяная сеточка для волос… Очень хорошо, я так и думал!

— Господи, — с отвращением произнес Горелик, — он так и думал! Оказывается, он умеет думать, какое счастье…

— А в ванной вы смотрели? — неожиданно осведомился Беркович.

— В ванной? — удивился сержант. — Мы осмотрели, естественно, все помещения виллы, в том числе и ванную комнату.

— Он… э-э… покойный принимал утром ванну, как по-вашему?

— Во всяком случае, он умывался, — сказал Горелик.

— Можно я посмотрю? — нетерпеливо спросил Беркович.

— Да пожалуйста, — пожал плечами сержант, который был рад хотя бы под таким предлогом избавиться от присутствия стажера.

В ванной комнате из крана мерно капала вода. Другим строил, — подумал Беркович, — а собственный кран не в порядке. Так обычно и бывает — сапожник без сапог…

Он наклонился и внимательно осмотрел поверхность ванны, а потом внешнюю боковую поверхность и пол. Не нужно было быть очень внимательным, чтобы заметить на полу потеки воды. Если Халифман умывался, то особенно аккуратным он не был. А если…

Стажер осмотрел вешалку, на которой висело небольшое вафельное полотенце, пощупал материю — полотенце было почти сухим. Рядом на вешалке висел теплый халат, какие обычно надевают после купания. Значит, он пришел сюда в халате, умылся, надел брюки и рубашку…

Беркович поискал глазами и, увидев стоявшую в углу корзину для грязного белья, удовлетворенно хмыкнул и открыл крышку. Сверху лежала пара носков, под ними рубашки, белье. Стажер вываливал вещи на пол, он начал хмуриться, подозрения не оправдывались, это было неприятно…

То, что он искал, лежало на самом дне корзины.

— Ага, — удовлетворенно сказал Беркович и побросал грязные вещи назад.

Выйдя в салон, он обнаружил, что тело Халифмана уже собираются уносить. Сержант Горелик подписывал какие-то бумаги, а племянник Халифмана, здоровенный детина под два метра ростом, мрачно смотрел на мертвое тело, прислонившись к дверному косяку.

— Еще раз примите соболезнования, господин Дранкер, — сказал Горелик. — Вас вызовут в полицию для уточнения показаний, это недолго… Поехали, стажер.

— Минутку, — попросил Беркович. — Господин Дранкер, — обратился он к племяннику, — за что вы ненавидели своего дядю?

Дранкер медленно перевел взгляд на стажера, думал он о чем-то своем и еще не понял вопроса. Наконец, до него дошло, и племянник подрядчика Халифмана стал наливаться краской, как помидор на солнце.

— О чем вы? — сказал он. — Я…

— Ну, — продолжал Беркович, — должна ведь быть какая-то причина, по которой вы убили дядю!

Дранкер молча сделал шаг вперед и неожиданно бросился на стажера с явным намерением свалить его с ног. Между ними совершенно неожиданно оказался сержант Горелик, и удар пришелся ему по скуле, но секунду спустя рука Дранкера была вывернута за спину, и племянник взвыл от боли.

— Все-все, — сказал сержант, отпуская Дранкера. — Не нужно так… Я вас понимаю, но все-таки… Послушайте, стажер, — обратился он к Берковичу, — вы бы сначала думали, а потом открывали рот.

— Так я именно так и сделал, — невозмутимо отозвался Беркович. — Этот господин приехал сюда не в восемь, как он утверждает, а чуть раньше. И убил своего дядю.

Очередное поползновение Дранкера довести до сведения стажера свое мнение об этой следственной версии было пресечено на этот раз двумя полицейскими, которым пришлось удерживать племянника силой, пока Беркович объяснял ход своих рассуждений.

— Вся эта история, — сказал он, — показалась мне неправильной с самого начала. Видите ли, в карманах брюк Халифмана оказались вещи, которые обычно держат дома и не берут с собой на улицу. Им место в домашнем халате. Мало того, сетка для волос почему-то была в правом кармане — как она могла туда попасть, если у Халифмана была сломана правая рука? Кстати, когда он ее сломал?

— Неделю назад, — сказал сержант, — неудачно упал на стройке…

— Потом я осмотрел ванную комнату, — продолжал Беркович, отойдя подальше от Дранкера, который вырывался из рук державших его полицейских. — И обнаружил на полу потеки воды.

— Естественно, — пожал плечами Горелик, — он же умывался, а с гипсом на руке это не сделаешь аккуратно.

— Воды было слишком много, — покачал головой стажер. — Я обнаружил лужу даже в углу, около бельевой корзины. Либо он уж очень сильно брызгался, а потом не удосужился подтереть, либо…

— Либо что? — поднял брови Горелик.

— Либо, — пояснил Беркович, — он не умывался, а принимал ванну. Вошел его племянник. Возможно, Халифман даже и не услышал его из-за шума воды. Этот господин подошел вплотную и выстрелил дяде в висок. Потом вытащил тело, положил на пол, вытер, мокрое полотенце спрятал в глубину бельевой корзины… Кстати, оно там и лежит, я видел… Надел на дядю вещи, которые висели на вешалке — брюки и рубашку. Нужно было надеть вовсе не это, а домашний халат, но ведь господин Дранкер торопился и не подумал… Рассовал по карманам вещи, которые Халифман положил на полочку. И сеточка для волос оказалась в правом кармане, куда дядя никак не мог ее положить — разве что неделю назад, до того, как сломал правую руку… Потом племянник перетащил тело в салон, уложил на диван, вытер рукоятку пистолета, вложил в дядину руку — левую, естественно… Вернулся в ванную, подтер воду на полу, вытер следы крови… Правда, не до конца — несколько маленьких капель остались, не на самой ванне, на белой поверхности, господин Дранкер их бы увидел… Нет, с внешней стороны, там, где коричневый кафель.

— Посмотрите, — коротко приказал сержант одному из сотрудников. Минуту спустя, когда полицейский подтвердил слова Берковича, Горелик с кислым выражением на лице обратился к Дранкеру:

— Я задерживаю вас до выяснения обстоятельств. Предупреждаю: вы имеете право не отвечать на вопросы, можете позвонить своему адвокату, и каждое ваше слово может быть истолковано против вас.

Дранкер не ответил, он смотрел на стажера с ненавистью, и в этот взгляд была вложена вся оставшаяся у него энергия.