— Боря, — сказала Наташа за завтраком, — тебе не кажется, что я засиделась дома? Арик уже достаточно взрослый, можно отдать его няне…

— Нет! — воскликнул Беркович и с силой опустил на стол чашку, которую держал в руке. Горячий чай пролился на скатерть, оставив на ней темное пятно.

— Что с тобой? — удивленно спросила Наташа. — Я всего лишь сказала…

— По-моему, тебе ни к чему возвращаться на работу. Разве моей зарплаты нам не хватает?

— Хватает, — смутилась Наташа, — но мне надоело сидеть дома. Ты все время на людях, а я вожусь по хозяйству. Не понимаю, почему ты так вскинулся!

— Ну… — протянул Беркович. — Извини, я действительно… Видишь ли, мы расследовали одно дело, там как раз молодая няня и ребенок, и все так страшно, что я подумал…

— Ты хочешь сказать, что няня убила ребенка?

— Нет, все было иначе. Честно говоря, сам не знаю, что напугало меня в твоем предложении. Извини, ты права. Если хочешь вернуться к себе на фирму, то нам действительно нужно найти хорошую няньку для Арика.

— Боря, ты сказал, что это было так страшно… Молодая няня и ребенок. Она его убила, да?

Беркович мрачно посмотрел на жену. У него не было желания рассказывать о расследовании, но он понимал, что Наташа будет теперь строить собственные версии и мало ли к каким нелепым выводам сможет прийти.

— Не убивала она ребенка, — вздохнув и допив уже остывший чай, сказал Беркович. — Все было наоборот: ребенок пяти лет убил свою няню.

— Как?! — не сдержала возгласа Наташа. — Как такое возможно?

— Ну, — покачал головой Беркович, — в жизни возможно всякое…

— Расскажи, — потребовала Наташа.

— Ты слышала о Хаиме Малере? Это владелец фирмы «Одеон», которая продает товары по каталогам.

— Знаю эту фирму, — кивнула Наташа. — У них неплохая одежда.

— Малеру под пятьдесят, шесть лет назад он женился на бывшей манекенщице Офре Дотан. Их дочери Ронит недавно исполнилось пять. Когда девочка подросла, ей наняли приходящую няню, молодую женщину по имени Ривка Симхони.

— Офра, как и я, не могла прожить без работы? — с иронией спросила Наташа.

— Нет, конечно, просто ей не сиделось дома, она привыкла к определенному образу жизни… Офра обычно уезжала из дома часов в десять, оставляя дочь на вилле под присмотром няни, а возвращалась к вечеру, иногда к ночи, когда девочка уже спала. Ну, ты понимаешь, приемы, встречи… Малер проводил вечера с женой. Позавчера они вернулись домой около одиннадцати вечера — не так поздно, бывало, что являлись после полуночи. В салоне горел свет, няня сидела в кресле перед телевизором. Офра подошла ближе и увидела кровь. Ривка была мертва, кто-то вонзил ей в шею тонкий стилет, попал точно в сонную артерию.

— Какой кошмар! — воскликнула Наташа.

— Кошмар для Малеров был еще впереди, — вздохнул Беркович. — Они, естественно, бросились в комнату дочери — ужасно перепугались за девочку. Ронит спала в своей кроватке. Будить ее не стали, вызвали полицию… Вот тогда и началось самое ужасное. Пальцевые следы на рукоятке стилета принадлежали Ронит. Кровавый след вел из салона в детскую. На простынке тоже были кровавые отпечатки. И кровь была на правой ладони девочки.

— Ты хочешь сказать… — Наташа даже не смогла выговорить ужасного предположения.

— Ронит разбудили, — продолжал Беркович, — и она, увидев полицейских, сначала расплакалась, а потом призналась в том, что убила собственную няню.

— Ты это серьезно? Ребенок мог убить взрослую женщину?

— Я тоже сначала отнесся к этой идее очень скептически, — кивнул Беркович. — К расследованию меня подключили вчера утром, когда все экспертизы уже были готовы, а официальное признание Ронит запротоколировано. Скажу тебе сразу: физически девочка вполне могла это сделать. Кресло низкое, пятилетний ребенок вполне мог, замахнувшись, попасть стилетом в шею Ривки. Сила удара тоже соответствует возможностям ребенка. Она могла ударить чуть левее и правее, и все ограничилось бы небольшим порезом. По чистой случайности удар пришелся в сонную артерию.

— По чистой случайности… — повторила Наташа. — Ты веришь в случайности такого рода?

— Обычно нет, не верю. Но что было делать? Случайности ведь действительно происходят. Девочка не любила няню, об этом сказали сами родители. Стилет принадлежал Хаиму и лежал в ванной комнате, ребенок мог до него дотянуться. В квартире никого не было, кроме няни и ребенка. Пальцевые следы принадлежат Ронит, направление удара соответствует ее замаху. И она ведь призналась!

— В голове не укладывается, — пробормотала Наташа. — Что же теперь будет?

— В том-то и дело, что ничего, — сказал Беркович. — Пятилетний ребенок не может нести ответственности перед законом. Девочка в шоке, все время плачет и никак не может вспомнить, что же это на нее нашло и как все получилось. «Это я ударила Ривку!» — вот все, что она говорит. Психологи запрещают проведение допроса, да я и сам понимаю, что это бессмысленно и жестоко по отношению к ребенку.

— Неужели Ривка была такой плохой няней? И если так, почему Малеры не избавились от нее раньше?

— Ага, — удовлетворенно произнес Беркович. — Этот вопрос и мне пришел в голову. Хаим утверждает, что у него с женой никаких претензий к Ривке не было. Ронит няню действительно недолюбливала, потому что Ривка была с девочкой строга — но именно в той степени, в какой того требовали родители.

— Но это же надо было обладать изощренной фантазией! — воскликнула Наташа. — Взять в ванной стилет, подойти к ничего не подозревавшей няне, ударить ее в шею, вернуться в детскую и спокойно лечь спать!

— Детское воображение подчас значительно изощренней, чем мы, взрослые, можем представить, — заметил Беркович.

— Кошмар… И что же, дело уже закончено?

— Дело закончено, — кивнул Беркович. — Только…

— Что? — переспросила Наташа, когда пауза слишком затянулась.

— Я продолжал задавать себе два вопроса. Почему Ронит все-таки решила убить няню? И почему Ривка не обратила на девочку внимания, когда та подошла к ней со стилетом? Неужели так засмотрелась на экран, что не заметила Ронит?

— Да, это странно, — согласилась Наташа. — Наверное, по телевизору показывали интересную передачу…

— Ривка умерла около десяти часов вечера. Телевизор показывал двадцать второй канал. В то время шел футбол, я проверил. Так вот, по словам Хаима, няня терпеть не могла футбол. Вряд ли она стала бы смотреть матч.

— Как же тогда…

— Сначала я подумал, что это девочка переключила канал после того, как совершила убийство. Однако на пульте остались пальцевые следы Ривки, хозяев квартиры и еще одного человека — и никаких следов Ронит. К пульту она не прикасалась.

— Почему же Ривка смотрела футбол, если она его не любила?

— Еще один странный вопос, верно?

— Ты сказал о следах на пульте. Ривка, хозяева и… кто еще?

— Это мог быть любой из гостей Малеров. К ним на виллу время от времени приходили сослуживцы Хаима, подруги Офры, иногда собирались довольно большие компании. Естественно, телевизор они тоже смотрели, и кто угодно мог взять в руки пульт.

— Кто угодно? Все равно это ограниченный круг лиц. Ты их всех проверил?

— Вот что значит быть женой полицейского! — воскликнул Беркович. — Нет, я не смог проверить всех знакомых Хаима и Офры. Во-первых, их слишком много, а во-вторых, проверять нужно было только тех, кто приходил на виллу в течение двух дней перед убийством. Дело в том, что Офра протерла пульт тряпочкой…

— Понятно. Кто же приходил на виллу за эти два дня?

— В том-то и дело, что никто! Малеры утверждают это совершенно однозначно.

— Ничего не понимаю. Это что, мистика?

— Наоборот, — усмехнулся Беркович. — Именно это обстоятельство и позволило мне найти истинного убийцу.

— Истинного… Ты хочешь сказать, что девочка все-таки не убивала?

— Нет, конечно!

— Но она же сама сказала… Ничего не понимаю!

— Я тоже ничего не понимал, — успокоил жену Беркович. — Но вопрос о том, почему Ривка смотрела футбол и чьи следы остались на пульте, не давал мне покоя. В версию о том, что убила Ронит, это не укладывалось. А признание… Господи, это же ребенок! Девочка просыпается, видит страшных полицейских, ей задают ужасные вопросы…

— И она признается в убийстве? Глупости!

— Конечно, — согласился Беркович. — Это третья проблема, которая меня мучила. Почему Ронит так быстро призналась? Ну, а поскольку допрашивать девочку было невозможно, то я спросил себя: кто мог быть на вилле, кроме гостей Хаима и Офры? Если хозяева не в курсе, то гость мог приходить только к няне. Кто приходил на виллу в те часы, когда хозяев не было дома?

— Узнать это можно было двумя способами, — продолжал Беркович. — Первый: опросить соседей, но тут шансы невелики. Вилла Малеров стоит в таком месте, что никто не может видеть, кто туда входит и выходит. От соседей видна только центральная дорога, а по ней постоянно ездят машины. В общем, этот путь никуда не привел, хотя я вчера потратил полдня именно на опросы соседей. Оставалась вторая возможность: если кто-то приходил к Ривке, он предварительно мог звонить ей по телефону.

— Вот именно! — воскликнула Наташа. — Как я об этом не подумала?

— Ничего, — успокоил жену Беркович, — это и мне не сразу пришло в голову. Пришлось обращаться в «Безек» и в компанию сотовой сети «Селком», именно этот аппарат был у Ривки. Так вот, ей постоянно звонил некий Арон Шифман. Я навел справки: это один из ее знакомых, мать Ривки утверждает, что они были близкими друзьями, но несколько месяцев назад поссорились. Домой к Ривке Арон приходить перестал, но, видимо, они все-таки встречались — во всяком случае, перезванивались, это точно. И я подумал…

— …Что Арон приходил к Ривке, когда она была на вилле Малеров? — подхватила Наташа.

— Конечно. И более того: этот негодяй так запугал девочку, что она говорила и делала все, что он скажет.

— Он заставил Ронит убить Ривку?!

— Нет, конечно, что за глупости! Когда Ронит положили спать, он смотрел футбол, а Ривка сидела рядом. Потом Арон встал, прошел в ванную, взял стилет, на который давно обратил внимание, вернулся и убил подругу, которая ему, похоже, сильно докучала. Наклонился и нанес удар так, будто это сделал ребенок. Потом протер стилет, вложил его в руку спавшей девочки, так что остались следы, и бросил оружие около тела Ривки. Оставил следы крови в детской…

— Но почему Ронит призналась в том, чего не делала?

— Это мы узнаем, когда девочка оправится от шока. Скорее всего, за те месяцы, что Арон приходил к Ривке на виллу Малеров, он приобрел на Ронит влияние. Задумка у него была сильная: свалить убийство на ребенка, которому ничего за это не будет. А если Ронит запутается в показаниях, так ведь ребенок, что с нее взять…

— Какой негодяй! — вскричала Наташа.

— Негодяй, — согласился Беркович. — И что самое страшное: все действительно могло сойти ему с рук. Он совершил единственную ошибку: не переключил на другой канал телевизор и забыл о том, что брал в руки пульт управления.

— Пожалуй, я еще побуду дома с Ариком, — сказала Наташа. — Что-то мне расхотелось выходить на работу…