Эли Банай родился в Тель-Авиве, провел здесь всю жизнь и смерть нашел тоже на одной из тель-авивских улиц — произошла очередная разборка, Банай схватился за оружие, противник оказался более проворным. Результат — дырка во лбу, летальный исход. Свидетелей нет, хотя поблизости находилось по меньшей мере человек двадцать. Все, однако, утверждали, что ничего не видели, потому что стояли спиной к месту трагедии. Сказать, что никто ничего и не слышал, было затруднительно: звук выстрела в час ночи разбудил весь квартал.

Дело поступило к инспектору Берковичу после того, как в местном отделении полиции сделали все возможное, чтобы растерять улики и доказать, что убийство Эли Баная было, скорее всего, случайным инцидентом на почве излишнего употребления наркотиков. Беркович понимал, что дело ему подсунули практически безнадежное — в полиции каждый знал, что в Южном Тель-Авиве действуют две банды наркоторговцев, время от времени выясняющих друг с другом отношения с помощью подручных средств. Эли Баная застрелили на пороге ночного ресторана, прибывшая буквально через минуту полиция переписала имена всех, кого застала на месте преступления, но, как было сказано в протоколе, никто на самом деле ничего не видел. Беркович убедился в этом сам, допросив пятерых завсегдатаев ресторанчика, пользовавшегося издавна славой злачного и опасного места.

— Сидел, ел шварму и пил колу, — сказал один.

— Я из туалета возвращался и вообще в ту сторону не смотрел, — заявил второй.

— Танцевал с девушкой, ничего вокруг не видел, — утверждал третий.

И так далее.

Хутиэли заглянул в кабинет Берковича, когда тот перечитывал протоколы допросов и пытался сформулировать хотя бы приблизительные выводы.

— Дело — труба, — сказал Хутиэли. — В прошлом году при аналогичных обстоятельствах застрелили Осю Барского, убийцу не нашли.

— Естественно, — мрачно согласился Беркович. — Я изучил личности свидетелей — они врали и будут врать, потому что все торгуют наркотиками. Каждый попадал по этому поводу в полицию, и каждого отпускали, потому что не было доказательств.

— Я тебе больше скажу, — вздохнул Хутиэли. — Там две конкурирующие фирмы, у каждой своя сфера влияния, поэтому обычно обходится без стычек, но время от времени возникают трения, начинаются разборки, дело заканчивается поножовщиной или стрельбой. Выяснив отношения, ребята успокаиваются, и все идет, как прежде. До очередной потасовки. Все это давно известно, имена есть в компьютере…

— Я вижу, — кивнул Беркович. — Поэтому и считаю: нужно найти хозяев и прикрыть обе лавочки сразу. А убийцу Баная только после этого и удастся найти — когда разворошишь оба осиных гнезда. Иными словами, идти не от частного к общему, а наоборот — об общего к частному.

— Сложно выражаешься, — усмехнулся Хутиэли, — но в принципе верно. Проблема, однако, в том, что мелкую сошку сто раз ловили, сажали и отпускали, а до крупной рыбы так и не добрались, хотя работали опытные люди, не тебе чета, извини, конечно, за прямоту.

— Да я согласен…

— Знаешь, почему дело об убийстве Баная оказалось у тебя, а не в отделе по борьбе с наркотиками?

— Это убийство, и значит, проходит по нашему ведомству.

— Чепуха. Нет смысла расследовать убийства в этой среде вне связи с остальной информацией, которой в полной мере владеют только люди полковника Лаудера. Обычно они этими расследованиями и занимаются. А убийство Баная отдали тебе, поскольку понимают — пустое дело.

— Понятно, — пробормотал Беркович.

— Так что не бери в голову, — сказал Хутиэли, вставая. — Ищи, конечно, но не лезь в бутылку.

— Понятно, — повторил Беркович уже после того, как за инспектором Хутиэли закрылась дверь.

Весь день он провел, изучая старые дела, связанные с разборками между двумя конкурировавшими группами наркоторговцев. «Если не решается прямая задача, — думал он, — нужно решать обходную». Эту фразу Беркович вычитал однажды в газетной статье о какой-то новой изобретательской методике и взял на заметку. Прямая задача — поиск убийцы Баная — решению не поддавалась, это было ясно. Что в данном случае является обходной задачей? Нужно выяснить и устранить причину, приводящую к преступлению. Что является причиной? Торговля наркотиками, разумеется.

— М-да, — сказал себе Беркович. — Вот причина, устранить которую невозможно. Если это и есть обходная задача, мне ее не решить.

Что ж, будем обходить с другой стороны. У преступления была причина: конкуренция двух групп торговцев. Значит, если монополизировать торговлю этим проклятым зельем, то не будет выяснения отношений с помощью ножей и пистолетов, все окажется под единым контролем, а тогда, кстати, и полиции легче будет работать — искать один центр легче, чем два.

Весь вечер Беркович обдумывал эту мысль, а Наташа смотрела на мужа с участием, понимая, что у него возникла проблема, в которую он не хочет ее посвящать. Утром инспектор отправился к коллегам из отдела по борьбе с наркотиками и обратился за консультацией к давнему своему знакомому, майору Бухгольцу, работавшему раньше в отделе по расследованию тяжких преступлений.

— Богатая идея, — сказал Бухгольц, выслушав Берковича, — но невыполнимая. Это ведь рынок, такой же, как рынок бриллиантов или нефтяной. Там свои разборки, здесь свои, а суть одна.

— Что известно о хозяевах? Кто стоит во главе кланов?

— Кланы, скажешь тоже, — хмыкнул Бухгольц. — Здесь тебе не Америка. Но хозяева есть, конечно. Две группы, два хозяина. Одного зовут Моше Бар-Гиора.

— Даже это известно? Так почему же?…

— Почему его не сажаем? Нет доказательств. Почему даже Аль-Капоне удавалось привлечь к суду только за неуплату налогов? Нет против этих гадов ничего — одни слухи и оперативные донесения.

— А второй?

— О втором ничего не известно, — помрачнел Бухгольц. — Темная лошадка. У нас, конечно, есть осведомители, но ничего они узнать не могли.

— Я могу ознакомиться с материалами?

— Конечно. Я дам тебе пароль доступа к базе данных…

Информация, обнаруженная Берковичем, оказалась обширной, увлекательной, как роман, и, похоже, бесполезной. Неделю спустя инспектор знал назубок, где обычно заключают оптовые сделки, где продается мелкий опт, где и как отдельные торговцы сбывают товар… Все эти явки неоднократно подвергались облавам, но уже день-другой спустя все возвращалось на круги своя. Подхода к проблеме Беркович не видел — да и что он мог сделать такого, чего до него не сделали более опытные специалисты?

На восьмой день после начала расследования, отчаявшись отыскать хоть какую-то зацепку, Беркович сидел перед экраном компьютера, вновь и вновь просматривая отмеченные им страницы. Странная вещь бросилась ему в глаза. Статистика, конечно, а статистика не говорит о конкретных случаях, и на самом деле все может оказаться иначе… Но если все-таки сопоставить даты стычек с применением холодного и огнестрельного оружия с датами… Да, что-то в этом есть. Нужно попробовать.

Беркович опять отправился к Бухгольцу и сказал после взаимных приветствий:

— Вы не пробовали помирить две группы? Я понимаю, что это не дело полиции…

— Пробовали, — ответил майор. — Ничего не вышло. Бар-Гиора официально владеет рестораном «Мексика»…

— Я знаю, — кивнул Беркович.

— Не сомневаюсь, что ты уже владеешь информацией… Вот мы и пытались организовать там встречу Бар-Гиоры и его конкурента. Обещали не устраивать облавы, не вести наблюдение… В общем, готовы были на все, лишь бы эти двое, кто бы они ни были, договорились, и в городе стало бы меньше убийств.

— Но ни разу конкурент Бар-Гиоры на встречу не являлся, — сказал Беркович.

— Ни разу, — подтвердил Бухгольц и с подозрением посмотрел на коллегу. — А почему ты сделал такой вывод?

— Есть соображение, — неопределенно сказал Беркович. — И предложение тоже есть. Вы такие встречи пытались устроить, значит, можете попытаться еще раз, верно?

— А зачем? — пожал плечами сержант. — Толку — нуль.

— Я хотел бы поговорить с Бар-Гиорой.

— Зачем? — повторил Бухгольц. — Пустое дело. Информации не получишь, а спугнуть можешь. У тебя нет опыта в таких делах.

— Опыта нет, а идея есть. Послушай…

Ресторан «Мексика» оказался не таким, каким его представлял Беркович в своем воображении. Светлый зал, тихая латиноамериканская музыка, вкусная еда, много посетителей вовсе не криминального вида. Моше Бар-Гиора тоже был под стать заведению — маленький, пухлый, улыбчивый, ну просто друг детей, этакий израильский Санта-Клаус.

— Давно меня из полиции не посещали, — сказал он Берковичу. — За мной ведь ничего не числится. Так чему я обязан вашим визитом?

— Я расследую убийство Эли Баная, — сказал Беркович.

— Да? Но я об этом ничего не знаю.

— Я не предлагаю вам пойти в свидетели. Моя задача — сделать, чтобы подобные стычки больше не возникали.

— Но я-то чем могу вам помочь? — продолжал недоумевать Бар-Гиора.

— Ничем, — сказал Беркович. — Я просто хочу вам кое-что показать и сделать кое-какие выводы. Вот смотрите…

Он положил перед Бар-Гиорой листы с графиками, изложил свои соображения и заключил:

— Интересно, правда? И если опять что-нибудь произойдет, я уже точно буду знать, в чем дело.

— Любопытно, — протянул Бар-Гиора. — Я, правда, профан во всех этих делах, но жене расскажу, ей понравится.

— Надеюсь, — сказал Беркович и распрощался.

Час спустя он сидел в кабинете инспектора Хутиэли и делился своими впечатлениями от посещения «Мексики». При разговоре присутствовал майор Бухгольц.

— Поняв, что прямо его не возьмешь, — говорил Беркович, — я начал изучать статистику. И вот что оказалось: существует прямая связь между ценами, скажем, на таблетку «экстази» и разборками с применением оружия. Вот график, именно его я показал Бар-Гиоре: как только цена падает ниже определенного уровня — он отмечен красной чертой, — происходит разборка, кого-нибудь режут или стреляют… И цена подскакивает. Я решил, что это не может быть случайностью. Это не рынок, как утверждает коллега Бухгольц, а напротив, плановое хозяйство, и центр здесь один, а не два. Следующий вывод: один центр — один хозяин. Бар-Гиора. Нет тут другой банды наркоторговцев. Точнее, банды две, это так, но хозяин один. Он и натравливает одних своих людей на других, когда цены на рынке падают.

— Остроумно, — сказал Бухгольц, — но это не доказательство.

— Статистика никогда не была доказательством в частных случаях, — парировал Беркович. — Но вывод легко проверить. Подождем. Думаю, Бар-Гиора меня понял правильно.

— Тебе бы в аналитическом отделе работать, а не убийц ловить, — сказал Хутиэли, когда Бухгольц вышел из кабинета.

— Вы считаете, что имеет смысл подать рапорт о переводе? — осведомился Беркович.

— Ни в коем случае! — воскликнул Хутиэли. — Ты здесь вполне на своем месте. Но иногда, — добавил он, — твою голову можно сдавать напрокат другим отделам.