Старый Моше Заходер скончался в ночь с четверга на пятницу, и его родственники если не вздохнули свободно, то, по крайней мере, облегченно перевели дух. Моше был тираном по натуре, натерпелись от него все — от родного сына Арона до горничной Ализы, работавшей в семье Заходеров лет тридцать и не уходившей только потому, что не представляла себе жизни без ежедневного исполнения вздорных по большей части приказаний старого Моше, бывшего палмаховца, киббуцника, а в последние годы жизни — просто вздорного человека, не всегда понимавшего разницу между дурным поступком и благородным порывом.

За день до смерти Моше отпраздновал свое семидесятишестилетие. Собрал родственников, вдоволь над ними покуражился и, похоже, отведал чего-то непотребного (в еде он никогда не придерживался ни диеты, ни сколько-нибудь разумных ограничений). Ночью ему стало плохо, он выл от боли и умер прежде, чем на виллу в Герцлию прибыла «скорая».

Врачи, впрочем, констатировали смерть от острой сердечной недостаточности — все признаки были налицо. В тот же день до наступления субботы Моше Заходера похоронили при большом стечении народа — правда, приехали не все родственники. Арон, единственный сын старого палмаховца, отсутствовал, и где его черти носили, не знал никто — не явился он, кстати, и на день рождения собственного папочки, хотя и зван был неоднократно.

Впрочем, Арона особенно и не искали — все знали, что с отцом он много лет был в отвратительных отношениях, настолько плохих, что даже на похоронах, вместо того, чтобы рвать на себе рубаху и рыдать в голос, вполне мог сказать в адрес покойного какую-нибудь нелицеприятную чепуху. Работал Арон, как теперь говорят, дилером — коммивояжером, если по старинке: ездил по стране на своем потрепанном «форде» и продавал многотомные издания новой еврейской энциклопедии. Убеждать он, кстати, умел, и на жизнь зарабатывал вполне достаточно, вот только отыскать Арона в нужный момент было практически невозможно — то он был в Сдероте, то в Кирьят-Яме, а сотовый телефон включал лишь тогда, когда сам хотел сделать кому-нибудь звонок. Странным человеком был Арон Заходер, но не более странным, чего его родной папочка — яблоко, что ни говори, от яблони все-таки недалеко катится…

В воскресенье, когда Арон так и не объявился и, похоже, понятия не имел о смерти и похоронах родного папы, двоюродная его сестра Далия, женщина решительная — пожалуй, самая решительная и рассудительная во всем этом странном семействе, — позвонила в полицию и заявила непререкаемым голосом школьной учительницы:

— Арона Заходера, сорока трех лет, неженатого, необходимо срочно найти, где бы он ни находился.

— А что, собственно, произошло, уважаемая госпожа? — вежливо осведомился дежурный по управлению.

— Произошло то, что отец его умер три дня назад, сын должен сидеть шиву, а его даже на похоронах не было! Это прилично? И во-вторых, адвокат намерен огласить завещание покойного Моше, и Арон при этом должен присутствовать обязательно, поскольку является главным наследником. В-третьих, я вообще не понимаю, почему в полиции халатно относятся к своим прямым обязанностям: больше трех суток человек не дает о себе знать, не приезжает даже на похороны отца — и его никто не ищет! Может, Арона убили террористы? Это вполне могло произойти, он ведь дилер и разъезжает по всей стране, в том числе бывает и в поселениях. Я требую…

В общем, примерно час спустя, когда Далия Гандлер (в девичестве Заходер) лично приехала в управление полиции и собственноручно составила письменное заявление об исчезновении Арона Заходера, поисковая машина заработала в полную силу, подключили вертолеты и команды разведчиков, и руководить операцией поручили инспектору Берковичу, который именно в тот день имел несчастье выйти на работу после тяжелого гриппа, от которого остался в вечное, как ему казалось, пользование гнусный, с хрипами, кашель.

— Извини, — сказал Берковичу начальник отдела майор Шефтель, — все заняты, а ты еще не получил другого задания.

Первое, что сделал инспектор, принявшись за поиски, — связался с компанией «Селком» и попросил выяснить, в какой части страны находится в настоящее время мобильный телефон с таким-то номером; Беркович надеялся, что, если Заходер жив, то вряд ли расстался со своим, пусть и отключенным, аппаратом.

Ответ поступил полчаса спустя: похоже, что Арон Заходер не думал выезжать далеко от дома — ответный сигнал его мобильника поступал из квадрата, ограниченного Кфар-Сабой на юге и Раананой на севере.

— Там и ищите, — прокашлял Беркович руководителю поисковой службы и бросил в рот сразу три таблетки кальдекса. Лучше, впрочем, не стало, и инспектор продолжал оглашать пространство кашлем до тех пор, пока не раздался телефонный звонок.

— Нашли мы его, — мрачно сообщил сержант Бен-Лулу. — «Форд» скатился в кювет. Заходер в машине — мертвый.

Кашель у Берковича прошел мгновенно, будто сообщение о смерти Заходера переключило в организме какие-то энергетические каналы.

— Выезжаю! — рявкнул он. — Позвони в дежурку, пусть высылают фотографа и эксперта.

На место происшествия он прибыл четверть часа спустя. Место уже было огорожено, полицейский кордон не позволял посторонним любоваться картиной аварии, а санитары из подъехавшей труповозки ожидали сигнала, чтобы забрать тело. Судебно-медицинский эксперт Рон Хан сказал Берковичу после быстрого осмотра:

— Скорее всего, обычное дорожно-транспортное происшествие. Заснул за рулем, машина выпала в кювет, сильный удар грудью о рулевое колесо…

— Он не был пристегнут? — перебил Беркович.

— Нет. Скорость была около восьмидесяти. Перелом ребер, одно из них проткнуло сердце, смерть наступила практически мгновенно.

— Давно?

— Судя по тому, что трупные пятна еще не появились, — не больше суток. Сегодня довольно жарко, ты же видишь… Окоченение уже ослабевает, так что… Ну, и прими во внимание, что около полуночи тут проезжал патруль и ничего не увидел. Значит, время смерти — от полуночи до семи утра.

— В общем, уголовной полиции здесь делать нечего, — с облегчением вздохнул Беркович.

— Ну… — протянул Хан. — Как сказать…

— Что еще? — насторожился инспектор.

— На затылке у Заходера странные царапины. Это не может быть результатом удара о подголовник. Похоже, кто-то крепко приложил беднягу — трудно сказать, было ли это перед смертью или после нее. Крови практически нет, царапины неглубокие, но само их наличие… В общем, ты понимаешь.

В общем, Беркович, конечно, понимал. Не будь злосчастных царапин, он передал бы дело дорожной полиции. А так… Убийство? И никаких следов убийц? Веселенькое дело.

Труп увезли, эксперт уехал к себе, пообещав сделать вскрытие, как только будет время, а со временем у него туго, но в течение двух суток он все-таки надеется, хотя и без вскрытия все достаточно ясно…

Приехал грузовик, чтобы забрать покореженный «форд», и к тому времени, обшарив машину от колес до крыши, Беркович знал уже, что никто, скорее всего, на Заходера не нападал, в салоне отсутствовали следы борьбы, не было и следов крови, кроме как под водительским сиденьем, что вполне естественно. Багажник был забит пачками с огромными томами энциклопедии — похоже, Заходер на прошедшей неделе не очень-то преуспел в своем дилерском деле.

Судя по виду царапин на затылке, ударили Арона чем-то похожим на домашнюю терку, скорее даже не ударили, а провели теркой по затылку, содрав кожу. Вряд ли таким образом можно было убить человека, но если учесть фактор внезапности… водитель теряет управление, «форд» летит в кювет… А что убийца? Он-то как выбирается из машины без каких бы то ни было повреждений? Выпрыгнул на ходу, скорее всего, как только машина начала двигаться к обочине. И ничего не похитил? Террорист, наверно? Вот уж действительно странный для террориста способ обращения с жертвой. Да и не взял бы Заходер в машину подозрительного человека.

Странно все это. Но раз случилось именно так — придется разбираться.

Вернувшись в управление в мрачном расположении духа, инспектор принялся заносить в компьютер протокольные данные — это успокаивало и стимулировало работу серых клеточек, которые решительно не представляли, чем могли бы помочь хозяину. В одиннадцать часов Беркович вспомнил, что так и не сообщил Далии Гандлер о находке тела ее кузена, и, морщась, набрал оставленный клиенткой номер телефона.

— Нашли? — Далия обрадовалась так, будто речь шла о живом и здоровом Ароне. — Что с ним случилось?

Беркович коротко изложил мнение эксперта и собственные не очень внятные соображения, ему казалось, что Далия слушала невнимательно, занимали ее совсем другие проблемы.

— Извините, инспектор, — сказала она наконец, — мы ждем адвоката, он должен привезти завещание Моше. Кстати, Арон — главный наследник, и если…

Ну конечно, Арон — главный наследник, а поскольку Арона убили, то он, инспектор Беркович, ведущий это дело, по идее, должен бы поприсутствовать на оглашении завещания, которое интересовало его на самом деле не больше, чем дождь в августе. С другой стороны, надо бы знать о завещании побольше — возможно, именно здесь кроется мотив убийства Арона.

— Буду, — пообещал Беркович и бросил в рот три таблетки кальдекса, потому что почувствовал приближение нового приступа кашля.

Адвокатом семьи Заходер оказался старый знакомый инспектора Ярон Фейнман, встретивший Берковича приветственным взмахом руки и сразу приступивший к делу, всем видом показывая, что адвокатское время дорого.

— Итак, — сказал он, — состояние умершего Моше Заходера, пусть его память будет священна, оценивается в настоящий момент в четырнадцать миллионов семьсот тысяч шекелей. В основном, это ценные бумаги и недвижимость.

Родственники, сидевшие кто на диване, а кто прямо на ковре, издали дружный вздох.

— Несмотря на плохие отношения Моше Заходера с собственным сыном, — продолжал адвокат, — все состояние, согласно воле покойного, отходит к Арону.

— Бедняга Арон умер… — пробормотал кто-то из присутствовавших.

— К сожалению, — наклонил голову адвокат. — И завещания не оставил. А потому на наследство Моше Заходера вправе претендовать другие ближайшие родственники — прежде всего Далия Гандлер и Амирам Декель, дочь и сын Шмуэля Заходера, родного брата Моше Заходера, умершего шесть лет назад.

Сидевшие рядом друг с другом на диване Далия и Амирам обменялись радостными взглядами, не ускользнувшими от внимания инспектора Берковича, с трудом сдерживавшего подступавший кашель. «Нормально, — подумал он, — я бы тоже радовался на их месте: ни с того ни с сего получить по семь миллионов»…

— Последний пункт завещания, — продолжал адвокат, — можно, наверно, и не читать, потому что в нынешних обстоятельствах он утратил силу…

— Почему же, — неожиданно для себя подал голос инспектор, и все повернулись в его сторону. — Интересно же…

— Ну, — пожал плечами адвокат, — здесь сказано, что если Арон Заходер умрет раньше, чем составитель завещания Моше Заходер, то наследство полностью отходит благотворительному фонду «Помощь слабым», созданному Моше Заходером в одна тысяча девятьсот девяносто шестом году.

— Вот как, — пробормотал Беркович. — Все фонду и ничего — семье?

— У моего клиента, — сухо сказал адвокат, — были сложные, если не сказать больше, отношения с родственниками. С сыном тоже, но Арона Моше любил, несмотря ни на что… А с остальными…

— Какая разница? — резко сказал Амирам Декель. — Бедняга Арон умер позже отца, так что…

— Конечно, — кивнул инспектор и почему-то вспомнил странные царапины на затылке Арона Заходера.

Ему не доставляло удовольствия общество родственников Моше Заходера — как только адвокат сложил завещание и спрятал в портфель, инспектор распрощался (впрочем, никто не обратил на него внимания) и отправился в управление, мучимый странной мыслью, возникшей, когда он слушал скрипучий голос Фейнмана. Мысль была настолько смутной, что даже в собственном сознании оформить ее внятно Беркович не мог и приписывал собственную тупость так и не прошедшему гриппу — его опять начал бить озноб, а в горле першило, будто кто-то водил там наждачной бумагой.

В кабинете он несколько минут посидел, закрыв глаза и приходя в себя, а потом набрал номер телефона эксперта Хана.

— Если ты не очень занят, — сказал инспектор, — не поднимешься ли ко мне? А то у меня просто сил нет спускаться…

Хан явился минут через десять.

— Я еще не произвел вскрытия, — сказал он. — А о странных царапинах все время думаю. Видимо, тело уже после смерти тащили по какой-то поверхности, на которой были острые мелкие выступы.

— Но тогда получается, что Арон погиб не в аварии?

— Нет, именно в аварии, могу ручаться. Повреждения грудной клетки вполне определенно показывают…

— Ничего не понимаю, — пожаловался Беркович. — Кому понадобилось вытаскивать труп из машины, тащить по какой-то рифленой поверхности, потом сажать труп на место… Бред!

— Вот и я так думаю, — пробормотал Хан.

— А родственникам его сильно повезло, — продолжал рассуждать инспектор. — Если бы авария приключилась на несколько дней раньше, семейство Заходеров лишилось бы четырнадцати миллионов шекелей!

— Это почему? — удивился эксперт. — Какая связь?

Беркович вкратце изложил условия завещания умершего в пятницу Моше Заходера, и по мере рассказа серые клеточки, — так ему казалось, — будто просыпались от сна и в возбуждении толкались друг о друга, перетирая информацию, на которую инспектор раньше не обращал внимания.

— Да, — хмыкнул эксперт, выслушав Берковича, — действительно, повезло Заходерам — могли без гроша остаться!

— Ты считаешь — повезло? — спросил инспектор, расставляя мысленно по полочкам разрозненные и не очень связанные друг с другом мысли.

— Ты точно знаешь, — продолжал он, — что смерть Арона наступила сегодня после полуночи?

— Ну я же тебе говорил, что…

— Да, помню. Трупное окоченение, пятна, все такое… А если тело держать в морозильной камере трое суток? А потом несколько часов — на свежем воздухе? Как это скажется на определении времени смерти?

— Что ты мне задаешь сугубо теоретические задачи? — рассердился Хан. — Кому это надо — держать тело в…

— А ты ответь сначала!

— Ну… Если чисто теоретически… Это, конечно, все искажает…

— На трое суток ты можешь ошибиться в определении момента смерти?

— Если тело держали в морозильной камере? Запросто. Но кому это нужно, скажи на милость?

— Кому? Родственникам Моше Заходера, больше некому! Вспомни условие завещания — Арон должен умереть позднее своего отца, иначе семье денег не видать.

— Он и умер позже…

— Раньше! Раньше, вот в чем дело! Эта авария… Даю голову на отсечение, что произошла она в четверг, когда Арон ехал к отцу на день рождения. Свалился в кювет неподалеку от виллы Моше, и кто-то из родственников его обнаружил. Чем могла обернуться смерть Арона, им не нужно было объяснять — условия завещания Моше ни для кого секретом не являлись. Что они делают? Вытаскивают тело, машину ставят в гараж, труп — в большой морозильник, на вилле Заходера такой наверняка имеется…

— Чушь, — с отвращением проговорил Хан. — Ты еще не пришел в себя после гриппа? Не могли же они держать труп в морозильной камере Бог знает сколько времени, пока не окачурится папаша! Никто же не мог знать, что именно в тот день… Черт!

— Ага! — торжествующе заявил Беркович. — Ты понял, наконец? Это было убийство — хладнокровное, заранее спланированное. Но убили не Арона Заходера, а его отца Моше! Моше должен был умереть немедленно, иначе, как ты сам сказал, труп пришлось бы держать в морозилке Бог знает сколько времени.

— Ну-ну, — пробормотал Хан. — А тут день рождения, и легко подмешать в еду старика какую-нибудь гадость. То-то он, бедняга, перед смертью вроде бы животом мучился — это горничная показала, Ализа. А врачи «скорой» определили острую сердечную недостаточность, потому что так оно и было, сердце у старика слабое, не выдержало…

— И царапины на затылке Арона…

— Прекрасно объясняются, — подхватил Хан. — В морозилке рифленный пол, острые грани, тело втаскивали второпях…

— Вопрос: кто же убил Моше, кто подсыпал ему яду? — задумчиво проговорил Беркович. — Ясно, что это сделал тот или те, кто прятал тело Арона. Но все ли родственники об этом знали — их же было на вилле человек двадцать.

— Ты так уверен в своей версии? — язвительно сказал эксперт. — Можно подумать, что ты уже обнаружил улики.

— Найду! — решительно заявил инспектор и поднял телефонную трубку.

Часа три спустя он спустился в лабораторию судебно-медицинской экспертизы, где Рон Хан уже собирал бумаги в сейф, рабочий день заканчивался.

— Следы аварии мы нашли в трехстах метрах от виллы, — объявил Беркович, улыбаясь. — Тормозной след, сбитый колышек ограждения, в кювете маслянные пятна. Там Арон и погиб. И в морозильной камере на вилле мы нашли на полу несколько волос — явно из шевелюры Арона. В общем, дело ясное.

— Рад за тебя, — серьезно сказал Хан. — Но кому ты предъявишь обвинение? Всей семье?

— Далии Гандлер и Амираму Декелю. Во-первых, только у них прямой мотив. Во-вторых, как показала горничная, эти двое приехали последними, было уже темно, притащили большой мешок, сказали, что это баранья туша, Моше обожал баранину… Да и во время ужина эта парочка то и дело выходила из-за стола, Ализа их и на кухне видела… Кстати, я получил разрешение прокурора на эксгумацию тела Моше.

— Ты уже произвел арест?

— Завтра, — махнул рукой инспектор. — Они уверены, что все у них получилось. А я хочу вылечить наконец свое горло. Поеду домой и буду пить молоко с содой.

— Гадость, — поморщился Хан.

— Зато полезно для здоровья, в отличие от той отравы, которой потчевали Моше Заходера благодарные родственники…