Мужчина лежал посреди салона, и под его головой растекалось кровавое пятно. Глаза безжизненно смотрели в потолок, на лице застыла маска недоумения. Похоже, он так до самой смерти и не понял, что именно с ним произошло. Подошел кто-то сзади, ударил тупым предметом, все поплыло перед глазами…

— Сам он, конечно, не мог ударить себя таким вот образом? — спросил старший сержант Беркович эксперта Рона Хана, стоявшего на коленях у трупа и разглядывавшего рваную рану на темени.

— Чисто теоретически — мог, — недовольно сказал Хан. — Но только теоретически. Если бы он взял… э-э… скажем, камень в правую руку, вытянул ее вверх, а потом изо всей силы нанес удар… Повторяю: чисто теоретически. Все равно рана не была такой глубокой, и столько крови не вытекло бы. Если хотите знать мое мнение, Борис, то это безусловно убийство. Но официальное заключение я дам только после патологоанатомической экспертизы.

Что-то наш эксперт сегодня многословен сверх обычного, — подумал Беркович. Он никогда прежде не слышал, чтобы Хан произносил подряд больше одного предложения и отвечал на еще не заданные вопросы. Видимо, он действительно растерян.

Тело, лежавшее на полу в салоне, принадлежало Саймону Миллеру, американскому еврею-бизнесмену, владельцу нескольких компьютерных фирм в Калифорнии и Флориде. Года два назад Миллер решил расширить свой бизнес и для начала перекупил в Израиле компанию по производству игровых программ «Мисхак хадаш», выложив два миллиона долларов. Видимо, бизнес оказался прибыльным, потому что несколько месяцев спустя Миллер вложил пятнадцать миллионов и открыл в Явне филиал своей американской компании. Сколько он на этом заработал, никтко не знал, но три месяца назад миллионер приобрел коттедж на берегу Средиземного моря, в одном из самых красивых мест к северу от Кесарии, и по словам знавших его людей, намерен был со временем привезти в Израиль семью: жену-американку и двух дочерей.

Планам этим, однако, не суждено было осуществиться, потому что утром в воскресенье женщина по имени Сара Бенизри, приходившая убирать комнаты и готовить для Миллера еду, обнаружила входную дверь, против обыкновения, запертой. Она решила, что хозяин уехал, не предупредив. Ключа у Сары не было, и она решила вернуться домой, но, уходя, обратила внимание на то, что обе машины Миллера — «форд» и «мицубиши» — стоят на обычном месте, а большие ворота, через которые только и можно было выехать за ограду, заперты изнутри. Сара попыталась обойти дом, чтобы заглянуть в окно салона, но это было невозможно: коттедж стоял на самом краю крутого обрыва, и одну его сторону, ту, на которую выходили окна салона на первом этаже и спальни на втором, можно было увидеть только спустившись на пляж — выйдя за ограду и спустившись по довольно крутой лестнице.

Сара так и сделала, но снизу увидела только, что в спальне второго этажа горит свет. Именно это показалось женщине самым странным, и после долгого раздумья она позвонила в полицию.

Приехавшие по вызову патрульные взломали дверь и обнаружили хозяина коттеджа в салоне без признаков жизни. Эксперт Хан и старший сержант Беркович прибыли на место трагедии полчаса спустя.

— Он умер часов пять-шесть назад, — сказал Хан, поднимаясь с колен. — Точнее я сейчас не скажу.

— Значит, рано утром, — констатировал Беркович. — Заметьте, Ран, на нем ночная пижама. Постель наверху в спальне смята. Он, видимо, рано проснулся, и что-то пришло ему в голову. Может, услышал какие-то посторонние звуки снизу. Он спустился в салон, и здесь…

— Вот именно, — сказал Хан. — Что здесь? Здесь кто-то двинул его по темени и убил, можно сказать, наповал. И хотел бы я знать — каким образом! Где орудие убийства? Где сам убийца? Уйти он не мог — все двери и окна заперты изнутри!

— Кроме этого, — напомнил Беркович и показал на рыскрытое окно салона, выходившее на море.

— Это, — вздохнул эксперт, — все равно что закрыто. Никто не смог бы, не оставив никаких следов ни на подоконнике, ни на стене, подняться снизу, с пляжа, или спуститься с крыши.

— Да, — согласился Беркович.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Дом стоял на самом обрыве, до пляжа отсюда было метров двадцать, не спрыгнешь.

— Но другого пути нет, — сказал Беркович.

— Чтобы спуститься отсюда, убийца должен был быть птицей, — нахмурился Хан.

— Или дельтапланеристом, — отпарировал Беркович.

— Вы пробовали пристроить дельтаплан на подоконнике? — ехидно спросил эксперт.

— Я просто перебираю варианты, — пожал плечами старший сержант.

— Ну да, — согласился Хан, — согласно известному правилу: если вероятные гипотезы не годятся, берите невероятную, она и окажется истинной.

— У вас есть другие предположения? — с любопытством спросил Беркович.

— У меня? — удивился Хан. — Предположения должны быть у вас, а я что? Я эксперт. Мое дело — дать обоснованное заключение о причине смерти, а уж искать преступника, извините…

Он слишком много говорит, — опять подумал Беркович. Хану явно не по себе. Впрочем, старший сержант тоже чувствовал себя очень неуютно. Задача, казалось бы, классическая — типичный пример убийства в запертой комнате. Очевидно, что либо Миллера убили тогда, когда эта комната не была заперта изнутри. Убийца ушел, унеся орудие преступление, а потом комната каким-то образом оказалась заперта.

Чепуха. Убийца пришел через окно и ушел таким же образом. Но почему, в таком случае, нет никаких следов — ни следов обуви, ни царапин. Ведь ночью шел дождь, и обувь преступника обязательно должна была быть мокрой…

Может, он действительно умел летать?

— И еще, — сказал эксперт. — Вы обратили внимание, что удар нанесен по темени, а не по затылку?

— Конечно, — отозвался Беркович. — Это означает, что убийца был очень высокого роста. Правда, рост самого Миллера не очень…

— Метр шестьдесят один, — согласился Хан. — Коротышка. Но все равно рост убийцы должен быть под два метра. Самое меньшее — метр восемьдесят пять. Иначе он не смог бы нанести такой удар.

— По крайней мере хоть какая-то зацепка, — вздохнул Беркович.

— Если я вам больше не нужен… — сказал Хан. Старший сержант покачал головой, и эксперт отдал санитарам, ожидавшим снаружи, приказ унести тело. Через несколько минут Беркович услышал рокот включенных моторов и удалявшийся гул полицейской машины и скорой помощи. Снаружи остался только патруль, а в доме — никого. Беркович поднялся в спальню и выключил свет. Потом прошелся по второму этажу и поднялся на крышу. Он уже был здесь полчаса назад и не нашел ничего примечательного. Следов здесь было более чем достаточно, но извлечь из этого информацию не представлялось возможным: вчера работники «Ор тева» под моросившим дождем меняли солнечный бойлер, а потом, к вечеру, когда дождь на время прекратился, явились техники устанавливать антенну спутникового телевидения — Миллер желал иметь в своем коттедже все на самом лучшем уровне.

Беркович подошел к краю крыши и заглянул вниз. Окно салона было прямо под ним, а далеко в глубине уходила в песок скала, на которой стоял дом. Может, убийца спустил отсюда веревку? Нет, эту идею Беркович уже проверял — на краю крыши не было никаких следов, да и привязать веревку здесь было абсолютно не за что.

Мистика.

Ну хорошо, — подумал старший сержант. — На вопрос «как убили?» я ответить не могу. Придется подойти с другой стороны и искать ответ на вопрос «почему?» Кому была выгодна смерть Миллера? В Израиле — никому, пожалуй. А в Америке у миллионера могло быть много врагов, и кто-то из них, возможно…

Беркович спустился в салон, закрыл окно, из которого сильно дуло, и вытащил коробочку сотового телефона.

— Инспектор? — сказал он, услышав голос Хутиэли. — Что удалось узнать в Бен-Гурионе.

— Ничего, — ответил инспектор. — В списках пассажиров, прибывших из Соединенных Штатов за последнюю неделю, нет ни родственников Миллера, ни знакомых, о которых нам было бы известно.

— Может, кто-то приехал раньше, — сказал Беркович, — и ждал момента, чтобы…

— Что тебе удалось обнаружить? — прервал Хутиэли.

— Ничего, — сказал старший сержант. — На крышу мог забраться кто угодно. Но спуститься оттуда на подоконник второго этажа и подняться обратно не мог никто — нет ни следов, ни царапин… Абсолютно не за что зацепиться, — пожаловался он.

— Возвращайся, — сказал инспектор. — Подумаем вместе и пройдем по связям Миллера. Относительно личности убийцы никаких соображений?

— Только то, что он очень высокого роста, — сказал Беркович. — Прямо баскетболист какой-то.

— Оставь там сержанта Лотмана и возвращайся, — повторил Хутиэли и положил трубку.

Спрятав сотовый телефон в боковой карман, Беркович вышел в небольшой сад перед входом в колледж. На улице перед воротами стояла патрульная машина, в которой сидели сержант Лотман и двое патрульных. Помахав им рукой, Беркович обогнул забор и по довольно крутой лестнице спустился на пляж. Ему пришло в голову, что, даже если убийца был птицей, он мог избавиться от орудия преступления, выбросив его вниз, к подножию скалы, где и без того было достаточно камней.

Конечно, утром опять шел дождь, и следы крови на камне, если они вообще были, могло смыть, но все же…

Беркович стоял под окном салона и поднимал один за другим лежавшие кругом камни — большие и маленькие, гладкие и с острыми гранями. Огромную глыбу весом килограммов тридцать Беркович пнул ногой, и камень заскользил под уклон. Под ним…

Наклонившись, Беркович с удивлением увидел темный след, похожий на кровь. Но почему под глыбой? Кто-то специально спустился сюда, обнаружил кровь и прикрыл это место камнем? Глупо и бессмысленно. А если? Нет, пришедшая Берковичу в голову мысль представлялась еще более нелепой. Нужно быть полным идиотом, чтобы тащить тридцатикилограммовый камень, чтобы ударить им по голове этого тщедушного Миллера, потом выбросить глыбу из окна и… и что? Улететь самому? Глыбу, кстати, убийца должен был еще поднять на высоту собственного двухметрового роста, чтобы нанести удар! А Миллер в это время спокойно стоял посреди салона и наблюдал, как убийца размахивается подобно Гераклу?

Бред.

Будучи человеком методичным, Беркович все же спустился к глыбе и осмотрел ее со всех сторон. На камне действительно были следы крови! Впрочем, если некто положил камень на то место, где почему-то была кровь, то естественно, что след оказался и на поверхности камня. Если, конечно…

Мысль показалась Берковичу не столько любопытной, сколько забавной. Он поднялся по лестнице и, крикнув патрульным «я сейчас!», вернулся в коттедж. На крышу он взлетел, будто его вытолкнуло пружиной. Постояв в задумчивости у края, он наконец вышел на улицу и сказал сержнату Лотману:

— Я поеду в управление. Тебе велено дежурить.

— Знаю, — лениво произнес сержант.

Хутиэли встретил Берковича мрачным взглядом.

— Я отдал распоряжение проверить списки пассажиров, прилетевших из Штатов за два последних месяца, — сказал он. — Адская работа, но что еще делать? Будем искать среди них богатырей под два метра.

— Нет, рост здесь ни при чем, — решительно сказал Беркович. — Я вам скажу, как произошло преступление. Миллер действительно был очень хорошо знаком с убийцей. Настолько хорошо, что, услышав ночью его голос, он спустился в салон. Но голос раздавался снаружи, со стороны моря, и Миллер открыл окно, чтобы лучше слышать. Он даже высунулся наружу, и тогда убийца, который стоял на крыше, выпустил из рук огромный камень килограммов под тридцать. Камень двинул Миллера по голове и упал на песок под скалой. А бедняга Миллер, не поняв даже, что произошло, инстинктивно сделал несколько шагов назад и упал посреди салона. После чего убийца спокойно спустился с крыши во двор и ушел. Это мог быть человек и вполне среднего роста. Но, конечно, сильный, ведь он тащил на крышу тридцатикилограммовый камень по пожарной лестнице.

— В таком случае, — хмыкнул Хутиэли, — я скажу тебе имя убийцы. Джордж Сандерсон, штангист, он прилетел из Штатов неделю назад как турист. С Миллером он, без сомнения, знаком, поскольку именно Миллер спонсировал команду атлетов, в числе которых был Сандерсон. Я не знаю, что там между ними произошло…

— Нужно его найти, — воскликнул Беркович, — иначе он вернется в Штаты.

— Рейс на Нью-Йорк через два часа, — сказал Хутиэли, поднимая телефонную трубку. — Даже если Сандерсон решил улететь этим рейсом, ему уже не уйти.