— Борис, ты любишь художественную литературу? — спросил инспектор Хутиэли, когда старший сержант Беркович явился на работу с получасовым опозданием (Арик полночи кричал, заснуть удалось только под утро) и готовился получить от начальства заслуженный нагоняй. Вопрос застал Берковича врасплох.

— Э-э… — протянул он, собираясь с мыслями. — Конечно. Правда, читаю по-русски, извините, инспектор. На иврите не продвинулся дальше газет…

— Так это хорошо! — воскликнул Хутиэли и добавил, глядя на удивленное лицо Берковича: — Я имею в виду — в данных обстоятельствах.

— Что-то произошло? — спросил старший сержант.

— Вчера поздно вечером был найден мертвым в своей квартире некто Шломо Борохов. Убит ударом по голове. Орудие преступления — гантель, ее нашли рядом с телом. Убийство обнаружил сосед Борохова — возвращался из кино и увидел приоткрытую дверь.

— Кто ездил на происшествие? — спросил Беркович.

— Соломон с оперативной группой и Хан от судмедэкспертизы.

— Значит, все расследовано на высшем уровне, — сказал Беркович. — Они вышли на убийцу?

— Какой ты быстрый, — буркнул инспектор. — Улик практически нет — кроме гантели. Пальцевые следы стерты даже на дверной ручке. Никаких тебе недопитых чашек — посуда аккуратно вымыта и стоит в сушильном шкафу… Хозяин наверняка знал убийцу — и не боялся. Итак, следов нет. А мотив… Речь, по-видимому, идет о японской миниатюре. Как это называется? Да, нецкэ. Сделана из нефрита. Изображает сидящего на корточках человека, а если повернуть, получается стоящий на двух лапах медведь. Там еще вделаны сапфир и два бриллианта. Для японского искусства нецкэ это не свойственно, но, тем не мене, статуэтка действительно японская, более того, сделали ее в прошлом веке…

— Вижу, вы хорошо изучили искусство нецкэ, — улыбнулся Беркович.

— Позвонил в Хайфский «Тикотин» — это музей японского искусства, если ты не знаешь…

— Знаю, — кивнул Беркович, — бывал там пару раз.

— Так вот, нецкэ Борохова оценивается в сто двадцать тысяч долларов. В квартире статуэтки нет.

— Борохов богатый человек?

— Нет. Репатриировался два года назад, в Москве продал квартиру и почти всю японскую коллекцию, доставшуюся от отца. Когда приехал в Израиль, у него хватило денег, чтобы купить квартиру в Тель-Авиве и оборудовать ее — решетки, сигнализация…

— На это ушло наверняка больше денег, чем стоит нецкэ, — заметил Беркович.

— Да, если говорить о рыночной цене. По сути же нецкэ бесценна, потому что другой такой, как мне сказали, нет… Борохова дважды пытались грабить, оба раза грабители не нашли того, что искали. Борохов никому свое сокровище не показывал — только фотографии.

— Значит, — задумчиво произнес Беркович, — все произошло так. К Борохову пришел гость, который, видимо, имел отношение к искусству Японии. И хозяин настолько ему доверял, что достал из тайника фигурку…

— Вот именно, — нетерпеливо сказал Хутиэли. — Проблема в том, что никто из соседей не видел, кто вчера приходил к Борохову. Друзей у него нет. Живет один. Единственное хобби — книги. Полная квартира книг — все по-русски. А по-русски, кроме тебя, никто не понимает. Может, у Борохова в гостях был книголюб?

— Давайте начистоту, инспектор, — решительно сказал Беркович. — Вы наверняка выяснили, что из тель-авивских русскоязычных книголюбов был знаком с Бороховым.

— Естественно. Никто. С членами клуба книголюбов он знакомства не водил. И в гости не звал. Люди, конечно, недовольны — многих я будил в час ночи, чтобы спросить… Но картина именно такова.

— Значит, вы всю ночь провели на ногах, инспектор?

— По мне не видно?

— А по мне? — улыбнулся Беркович. — Я тоже полночи не спал, но по другой причине.

— Арик бунтует? — сочувственно спросил Хутиэли. — Мой старший, Эдан, первые три месяца вообще не спал — во всяком случае, мне так казалось…

— Где жил этот Борохов? — вздохнул Беркович.

…В квартире было две комнаты — салон и спальня. Порядок, типичный для холостяцкого жилья. Две стены заняты книжными полками. Беркович подошел и провел руками по корешкам. «А ведь Борохов действительно знал толк в книгах», — подумал старший сержант. И пристрастие его было очевидно — он покупал только фантастику. Стругацкие, Ефремов, Снегов… Вот бы все это перечитать. Новая русская фантастика: Лазарчук, Рыбаков… Дальше стояла зарубежная фантастика — старая и современная. Замечательная коллекция. Кому она теперь достанется?

— Поехали на улицу Шенкин, — сказал Беркович сержанту Соломону, выйдя из квартиры. — Там есть большой русский книжный магазин…

Магазин оказался не таким уж большим, если говорить о площади помещения. Молодая женщина по имени Марина, сидевшая у кассы, с готовностью отвечала на вопросы — ей было любопытно, и, к тому же, она в первый раз имела дело с полицейским, вежливо говорившим по-русски.

Беркович показал фотографию Борохова, и Марине не понадобилось много времени на раздумья.

— Конечно, знаю, — сказала она. — Приходит довольно часто, покупает фантастику. Особенно любит Лукьянова.

— Лукьянова? — поднял брови Беркович. — Простите, я не большой знаток…

— О, Лукьянов — это восходящая звезда русской фантастики, — оживилась Марина. — Такие у него крутые вещи… Я сама не люблю, но муж обожает. Кстати, Лукьянов сейчас в Израиле — в гости приехал. В «Переплете» у него прошли две встречи с читателями, сегодня третья.

— «Переплет»? Это магазин на Алленби?

— Правильно. Хотите, я позвоню Свете, она точно скажет, когда начало?

— Не нужно, — покачал головой Беркович. — Я сам с ней поговорю.

Но Марина, естественно, предупредила продавщицу из «Переплета» о визите странного полицейского, и когда Беркович переступил порог магазина, на него обрушилась лавина слов и восклицаний, которую он с трудом укротил. Минут через пятнадцать он знал, что Борохов был завсегдатаем, покупал много и часто. Знаком ли с другими любителями фантастики? Нет, никакого интереса не проявлял. Но вчера вечером приходил на встречу с Лукьяновым. Это была уже вторая встреча — первая состоялась два дня назад, на ней Борохов не присутствовал.

Круг подозреваемых можно было сузить — скорее всего (даже наверняка!), Борохов именно на вчерашней встрече либо разговорился с кем-то из любителей, либо встретил старого знакомого, которого знал еще по Москве — там ведь он тоже покупал фантастику и мог быть знаком с такими же, как он, любителями. Второй вариант более перспективен — не стал бы Борохов звать к себе мало знакомого человека, да еще и показывать нецкэ.

— Сколько человек было вчера на встрече? — спросил Беркович.

— Пятнадцать, — сказала Света. — Я считала, мне ведь все равно нечего было делать. Включая этого вашего Борохова, конечно. А что, с ним что-то случилось?

Беркович проигнорировал вопрос и задал свой:

— Кого из них вы знаете?

— Многих, это все постоянные покупатели. Кстати, если вы придете к шести, то наверняка застанете… Сегодня третья встреча — первые две всех так увлекли, что Лукьянова попросили прийти еще, и он согласился.

— Вот как? — оживился Беркович. — В шесть? Непременно буду!

Это действительно была большая удача — увидеть в сборе всех, кто был вчера. И если кто-то из любителей не придет… Это, конечно, даже не аргумент, но все же зацепка.

В шесть Беркович вошел в магазин — он сменил форму на цивильную одежду и ничем не отличался от прочих любителей, молодых и веселых, ожидавших российского кумира.

— Все из вчерашних в сборе? — тихо поинтересовался Беркович, пересчитав присутствоваших — их было восемнадцать, даже больше, чем ему бы хотелось.

— Ну… Борохова нет. Зато новых несколько, я их не знаю.

Беркович присел в сторонке, разглядывая аудиторию. Кто из них пошел вчера с Бороховым домой? О чем они говорили?

Время шло, писатель не появлялся, и в магазине нарастал шум.

— Может, вы позвоните ему и узнаете, в чем дело? — наклонился Беркович к Светлане.

Она смутилась:

— Но у меня нет его координат…

— Вот как? — удивился Беркович. — Как же вы с ним связывались — ну, к примеру, относительно сегодняшнего вечера?

— Он сам приходил… Гулял по Тель-Авиву и заходил в магазин. О вечере вчера договаривались.

— Послушайте, — напряженно сказал Беркович. — А вы вообще уверены, что этот человек — Лукьянов?

Глаза Светланы расширились.

— Он паспорт показал!

— По вашей просьбе?

— Ну да. Он появился неделю назад, сказал, что его фамилия Лукьянов, он фантаст, автор вот этих книг, и этих тоже, в Израиле в гостях… Я попросила… Я ведь тоже не из доверчивых. У него был российский паспорт на имя Лукьянова Игоря Леонидовича.

— Да вы что? — встрял в разговор один из любителей, прислушивавшийся к словам Светланы. — Вы что, в натуре, Лукьянова не видели? Да вон в книге фотка!

Беркович взял в руки пухлый том, на обложке которого красовалась фотография автора — маленькая, паспортного формата, но довольно четкая: круглое лицо, лысоват, темные усы…

— Похож, — сказала Светлана. — И книги подписывал…

— А что вы на это скажете? — Беркович показал продавщице страницу с выходными данными книги. Тираж, формат, номер заказа, фамилии автора и редактора…

— Лукьянов Игорь… Сергеевич, — прочитала Светлана. — Но… как же это?

Около них уже собрались все, кто присутствовал в магазине. Берковичу с трудом удалось восстановить тишину, и он быстро выяснил, что никто из любителей творчества Лукьянова никогда прежде не видел кумира в лицо. А фотография действительно похожа. И творчество свое он, ясное дело, знал, хотя кое-чего и не помнил, но это естественно, разве нет?

— Кто-нибудь видел, куда пошел вчера Лукьянов после встречи? — спросил Беркович.

— Он с этим пошел… с высоким таким, сутулым, он еще немого из себя корчит, — сказал молодой парень, пришедший с девушкой.

— С Бороховым, — ответила Светлана на немой вопрос Берковича.

— Как же вы не спросили у него телефона? — с досадой сказал старший сержант.

Проблема упростилась — но ненамного. Где искать Лукьянова Игоря Леонидовича? Может, он действительно приехал в гости из России и в комьютерах МВД не значится?

Распрощавшись с любителями фантастики, Беркович направился в управление. Было поздно делать детальный запрос, а ждать утра не хотелось, и старший сержант решил испытать удачу: связался с полицейским участком в аэропорту Бен-Гуриона. Дежурил Ави Шайн, которого Беркович знал по курсам повышения квалификации.

— Попробую, — сказал Шайн, выслушав вопрос коллеги. — Перезвоню через десять минут.

Он перезвонил через полчаса и сказал торжествующе:

— Нашел я его для тебя! Лукьянов Игорь Леонидович, гражданин Израиля, вылетел в Москву рейсом Эль-Аль сегодня утром, в семь двадцать.

— Ч-черт! — не удержался Беркович.

— Придется теперь связываться с российским уголовным розыском, — с досадой говорил старший сержант инспектору Хутиэли на следующее утро после второй уже подряд бессонной ночи. — В комьютере аэропорта есть его адрес — в Тель-Авиве, конечно, а не в Москве. Я там побывал. У него есть сожительница, но она не в курсе. Или ловко врет. Она подтверждает: позавчера Лукьянов вернулся поздно, где был — не сказал, собрал вещи и уехал. Предупредил, что будет какое-то время отсутствать. Но похоже, удрал насовсем…

— Она знала, что он писатель… ну, то есть, прикидывался писателем?

— Утверждает, что не знала. Я думаю, события развивались таким образом. Лукьянов услышал, что у Борохова есть ценный предмет искусства — об этом многие говорили. Какое-то время он, должно быть, следил за Бороховым, выяснял его знакомства, привычки… Возможно, что грабеж так и не удался бы, но помогла случайность. Совпадение имени и фамилии с именем и фамилией Бороховского кумира. Внешность он себе, кстати, чуть подправил — сбрил волосы на лбу, чтобы изобразить лысину, отрастил усы… Паспорт у него российский сохранился, сейчас многие так делают. А потом Лукьянов пришел в магазин и представился… Мог Борохов не клюнуть на приманку? Никого бы он к себе домой не позвал, но самого Лукьянова! Позвал, а в ходе разговора тот что-то загнул о культуре нецкэ. И Борохов не удержался — достал и показал. Тут Лукьянов его и…

— Предположения… — буркнул Хутиэли.

— Естественно. Но я уверен, что все так и было.

— Уверенность к делу не пришьешь, Борис… Ты прав: без российских коллег не обойтись.

— Только, Бога ради, не посылайте меня в командировку! — взмолился Беркович. — Сейчас это просто невозможно!

— Да-да, — сказал Хутиэли. — Ты у нас молодой отец… Хорошо. Дело официально ведет Соломон — если будет нужно, пошлю его.

— Он же ни слова по-русски…

— Почему? «Хорошо», «спасибо» — вполне достаточно. Отправляйся домой, Борис, ты ведь сейчас упадешь и заснешь на полу.

— Хорошо, — сказал Беркович. — Спасибо.