Утром у Наташи начались схватки, и Беркович вызвал амбуланс. В больнице Наташу осмотрели, Беркович ходил по коридору и молил Бога, чтобы все быстрее закончилось.

— Вы хотите присутствовать? — спросила его молоденькая девушка в зеленом халате, и он не сразу понял, что ее интересует.

— Да, — сказал он и услышал переливчатую трель телефонного звонка. «Нужно было отключить аппарат», — подумал старший сержант, но все-таки ответил на вызов, разглядев на экранчике номер телефона инспектора Хутиэли.

— Борис, ты сегодня во второй смене? — спросил инспектор, не поздоровавшись. — Тебе придется выйти сейчас, потому что…

— Простите, инспектор, — твердо сказал Беркович. — Я в больнице, Наташа рожает, и меня зовут присутствовать.

— Вот он что, — протянул Хутиэли. — Поздравляю, Борис, надеюсь, что все будет хорошо, и мальчик родится, как мои дети — не успеешь в себя прийти.

— Спасибо, инспектор, — с чувством отозвался Беркович и добавил, чтобы Хутиэли не подумал, что старшего сержанта вовсе не интересуют служебные дела: — А что случилось?

— Женщину убили, — сказал инспектор, помедлив. — И труп сожгли. Впрочем, неважно. Обойдемся без тебя, не беспокойся.

«Я и не беспокоюсь», — хотел сказать Беркович, но вместо этого произнес совершенно другую фразу:

— Пожалуй, я заеду на полчаса, все равно ведь роды — процедура не такая быстрая, а с Наташей мы договорились, что я не стану смотреть, ей это почему-то неприятно.

Он лукавил, конечно, — ни о чем подобном они с Наташей не договаривались, но сейчас Берковичу казалось, что жена действительно не хотела, чтобы он мешал ее своим присутствием.

Улица, которую назвал инспектор, находилась на границе старого Яффо в сотне метров от моря. На обочине дороги, спускавшейся к пляжу, стоял сгоревший автомобиль, изуродованное пламенем тело водителя лежало рядом на носилках. Эксперт Рон Хан, увидев Берковича, поспешил навстречу.

— Автомобиль принадлежит Хане Хазан, — сказал, подойдя, инспектор Хутиэли. — Убитая женщина сидела на правом сидении. Ее убили — несколько ударов ножом. И подожгли машину, облив салон бензином. Пламя увидели жители вон того дома, — продолжал инспектор, — и вызвали полицию и пожарных… Извини, что я тебя потревожил, но здесь действительно много работы. Нужно найти родственников. Выяснить, с кем Хана была вчера вечером. Но начать с опознания — машина принадлежит Хане Хазан, но ее ли это тело?

Беркович заставил себя подойти к носилкам и склониться над тем, что совсем недавно было молодой и, должно быть, красивой женщиной. Одежда сгорела полностью, лишь на правой ноге осталась наполовину рассыпавшаяся туфелька. На правой руке Беркович увидел два кольца — наверное, они были золотыми, но сейчас выглядели черными.

— С опознанием будут проблемы, — сказал эксперт Хан. — На родственников надеяться не стоит, хорошо, если в обморок не упадут. Разве что по кольцам да туфле…

— Возьми на себя круг ее знакомств, — сказал Берковичу Хутиэли, — а я займусь свидетелями происшествия.

Час спустя старший сержант уже имел кое-какую информацию о погибшей. Он бродил по квартире Ханы Хазан и пытался понять характер хозяйки. Из больницы пока сообщений не было, медсестра, с которой он разговаривал минуту назад, сказала, что первые роды всегда долгие, может пройти несколько часов… Что ж, есть чем заняться.

Хана Хазан, 24 года, не замужем, сотрудница рекламного агентства. Соседка из квартиры напротив сообщила: вечером к Хане пришла подруга, она часто приходила — Ора Бен-Закай. Женщины дружили и, по мнению соседки, даже обменивались любовниками. Доверять этой информации Беркович не собирался, но проверить было необходимо. Кто-то из любовников мог пойти на преступление — изменила, допустим, или сказала, что уходит, подобные убийства уже случались.

Впрочем, в данном случае дело, скорее всего, обстояло иначе. По словам соседки, Ора пришла к Хане поздно вечером, причем одна. Это соседка знала точно, потому что видела сама. Что здесь такого — если бы она не смотрела в глазок, то у полиции было бы меньше информации. Спать соседка легла поздно, в доме было тихо, и она слышала, как в квартире Ханы женщины о чем-то спорили, а потом хлопнула дверь, и послышались шаги на лестнице. Когда это было? Она не смотрела на часы, потому что лежала в темноте. Должно быть, часа два ночи. А может, больше. Нужно было встать и посмотреть, но кто ж знал, что так все обернется?

Что ж, хоть какая-то зацепка. Ора убила Хану из-за мужчины? Почему тогда убитая оказалась не на водительском сидении, а на месте пассажира?

В кармане зазвонил телефон.

— Борис, — это был голос инспектора, — ситуация осложняется. Убитая — не Хана Хазан.

— Вот как? — сказал Беркович, не очень и удивившись. — А кто? Ора Бен-Закай?

— Откуда ты знаешь? — спросил Хутиэли и, выслушав рассказ старшего сержанта, продолжил: — Да, похоже, что так и было. Женщины повздорили, и в машине Хана убила подругу. Поэтому тело находится не на водительском сидении.

— Почему вы решили, что это Ора? — спросил Беркович.

— Тут некий Зеэв Кабало, он хорошо знает обеих, похоже, что в свое время был то с одной, то с другой. Он утверждает, что кольца, что на пальцах… тела, носила Ора. И туфля тоже ее.

— Понятно, — пробормотал Беркович. — Это упрощает дело. Домой Хана вряд ли вернется, судя по тому, что она сожгла машину, чтобы сделать невозможным опознание тела. Хотела, чтобы полиция потеряла время… но для чего ей это?

— Разве непонятно? Чтобы сбежать, — сказал инспектор. — Я уже объявил розыск. В управлении сейчас размножают ее фотографии. Задействуем дорожную полицию.

— Женщины вышли из дома около двух ночи, — сообщил Беркович. — Если убийство произошло до шести часов, скрыться Хана могла только на другой машине или на такси.

— У Оры своей машины нет, это я проверил, — сказал Хутиэли. — Вряд ли Хану подбросил случайный водитель, время слишком позднее. Остается такси, и я уже отдал распоряжение Соломону провести проверку. Но ты ж понимаешь, сколько это отнимет времени.

— Да, — протянул Беркович. — Где она могла бы скрыться на время? У подруг? Знакомых? Бывших любовников?

— У любовников — вряд ли, но список ты заготовь и займись сам. Подругами займись тоже, в квартире должны быть записные книжки.

— Пока не нашел. Бумаг много, но записи хаотичны, больше числа, чем что-то осмысленное. Послушайте, инспектор, она ведь может попытаться уехать из страны — нужно сообщить в аэропорт.

— И в морские порты тоже, — согласился Хутиэли. — Об этом я уже подумал и информацию передал. В Бен-Гурионе ее задержат, конечно, но не такая она, полагаю, дура — тоже наверняка понимает, что там ее вычислить проще всего.

— Верно, — вздохнул Беркович и отключил связь.

Методически продолжая осмотр квартиры, он пытался представить себе, как могли развиваться события. Куда и зачем женщины отправились в два часа ночи? Понимала ли Ора, что может произойти, когда садилась в машину Ханы? И зачем, черт подери, Хане понадобилось поджигать собственную машину? Допустим, она хотела затруднить опознание — это логичное желание преступника. Ну так облила бы труп бензином и подожгла, а потом уехала — ведь на машине она могла бы быстрее покинуть место преступления! Ночью ее еще не искали, к утру она могла уехать очень далеко и бросить машину в пустынном месте… Так было бы куда логичнее.

Конечно, у женщин своя логика, и, когда Хану найдут, она может дать такое объяснение своему поступку, какое ему, Берковичу, и в голову не придет.

Или вот еще чисто женская логика: труп она сожгла, не пожалев машины, а кольца с пальцев не сняла — могла ведь догадаться, что золото не сгорит, а по кольцам опознать Ору можно даже если лицо окажется изуродованным. Хана находилась в состоянии стресса, но все-таки… Преступник-мужчина, скорее всего, обратил бы внимание на эти неувязки и принял меры.

Телефон зазвонил опять.

— Сержант Соломон нашел компанию, чьи водители работали в Яффо этой ночью, — сообщил инспектор. — Семнадцать человек, сейчас Соломон их обзванивает. Как видишь, все идет нормально. Если повезет, найдем водителя, который расскажет, куда отвозил женщину с набережной.

— Может, и расскажет, — вздохнул Беркович. — Я тут думаю о женской логике. Хана могла назвать любой нелепый адрес, отпустить машину, а потом взять другую, верно?

— Понимаю твой скепсис, — сказал Хутиэли. — Можешь предложить другую схему поиска?

— Нет, все правильно. Только кажется мне, что мы эту Хану не найдем. Слишком много времени прошло, а логика у нее довольно странная…

Старший сержант закончил осмотр квартиры, не нашел никаких зацепок. Типично женское жилище. С одной стороны — чистота и порядок, с другой — полный хаос в бумагах и всяких мелочах. Беркович постоял в дверях и решил поехать теперь домой к Оре Бен-Закай. Она тоже жила одна, и в ее квартире тоже, скорее всего, не удастся найти ничего, да и на что, собственно, он рассчитывал? На записку типа: «Дорогая Ора, приезжай, я хочу тебя убить»?

Чистота и порядок. Хаос в мелочах. Убийство — не мелочь. Почему Хана оставила на пальцах жертвы кольца, по которым Ору могли опознать? Женская логика? Забывчивость? Или…

Беркович набрал номер телефона инспектора Хутиэли и быстро заговорил, услышав голос начальника:

— Инспектор, дайте, пожалуйста, сообщение в аэропорт: пусть ищут не только Хану Хазан, но и Ору Бен-Закай. Может, еще не поздно.

— Зачем? — удивился Хутиэли. — Что тебе пришло в голову?

— Логика. Поведение Ханы показалось мне нелогичным, и я решил было, что это чисто женская манера… А если нет? Преступнице нужно было затруднить полиции опознание тела, и она, тем не менее, оставила кольца? А если она все-таки не дура, и кольца с сняла? Но не с трупа, конечно, а со своих пальцев, и надела их на пальцы убитой? И машину сожгла не свою?

— Ты хочешь сказать…

— Что убита Хана Хазан! Да, женщины повздорили и поехали выяснять отношения. И это Ора заколола Хану. Потом перетащила труп на правое сидение, сняла с палец Ханы ее кольца и надела свои. Туфли тоже поменяла. Может, вообще переодела в свое платье, сейчас уже не выяснить… Подожгла машину — чужую, не жалко…

— Понял, — сказал Хутиэли. — Безумная идея, но…

Беркович покинул квартиру Ханы Хазан и стоял на углу, дожидаясь полицейской машины. Два звонка раздались один за другим. Сначала позвонил инспектор.

— Ты прав, — сказал он. — Ора Бен-Закай вылетела час назад рейсом Эль-Аль во Франкфурт. Придется связываться с немцами. Еду в управление.

Второй звонок был из больницы.

— Господин Беркович? — спросил мелодичный голос. — Рада сообщить: у вас родился сын. Три двести. Поздравляю! Жена передает вам привет.

— Скажите Наташе, что я сейчас буду! — воскликнул старший сержант. — Я ее очень люблю!