Ехать пришлось довольно далеко — в лес Бен-Шемен, но и случай оказался экстраординарным: человека, как сказал Берковичу по телефону патрульный Огельман, убили стрелой, выпущенной из лука.
Погода выдалась хорошая — не жарко, небольшой ветерок, легкие облачка то и дело закрывали солнце. Прекрасное время для пикников. Насколько понял Беркович из сообщения патрульного, народ и собрался на пикник, только пикник оказался каким-то странным. В чем заключалась странность, старшему сержанту еще предстояло выяснить.
С дороги он позвонил Наташе — раз уж обещал названивать жене каждые два-три часа, то приходилось держать слово.
— Арик спит, — сказала Наташа. — Я тоже сейчас прилягу, а то полночи не спала. Ты-то храпел вовсю…
— Поспи, — сказал Беркович. — Позвони, когда проснешься.
Машина свернула с шоссе, проехала километра два по лесной дороге и оказалась на большой поляне, где было много кустов и толпились десятка три человек странного вида. Это были молодые люди — старшему на вид не больше тридцати, — одетые в костюмы, больше подходившие для карнавала. Мужчины — в латах и расшитых камзолах, девушки — в широких платьях с большими воротниками.
Навстречу Берковичу и приехавшему с ним эксперту Рону Хану поспешил патрульный Цви Огельман.
— Это толкиенисты, — предупредил он вопрос Берковича, — любители творчества Толкиена. Хоббиты и все такое.
— Вот оно что, — протянул Беркович. О поклонниках английского профессора, автора сказочной эпопеи «Властелин колец», он, конечно, слышал. Толкиенисты в каком-нибудь из живописных мест и устраивали показательные игрища, всерьез изображая сюжеты, для которых сами и писали сценарии. Разумеется, латы у них были картонными, как и мечи, секиры и прочая рыцарская атрибутика. Беркович не очень понимал, почему взрослые люди, многие из которых имели семьи, играют, будто малые дети, но ведь о вкусах не спорят.
— Сюда, старший сержант, — сказал Огельман и повел Берковича в дальний угол поляны, где за большим кустом лежал навзничь человек, одетый в картонные латы. Из груди у него торчало древко стрелы, на раскрашенном картоне кровь была почти не видна. Неподалеку сидел на земле, опустив голову на руки, еще один участник этой странной игры.
— Умер практически мгновенно, — констатировал эксперт Хан, осмотрев тело.
— Его звали Андрей Корш, — принялся рассказывать патрульный, успевший до прибытия группы из управления снять необходимые для расследования показания. — Двадцать шесть лет. Стрелял парень, что сидит вон там — его имя Ефим Будкер. Они с Коршем ровесники и, как свидетели утверждают, друзья. В подобных игрищах не бывает кровопролития — все картонное или деревянное. Корш и Будкер изображали лучников вражеских армий. Луки — убедитесь сами — далеко не спортивные. Стрелы использовались с острыми наконечниками, что не запрещено, поскольку, во-первых, согласно правилам, стрелы не применяются в ближнем бою, а во-вторых, попасть в цель из такого лука даже с относительно близкого расстояния практически невозможно.
— Но Будкер попал, — заметил Беркович.
— Судя по всему, совершенно случайно. Все утверждают, что Будкер не стрелял из лука до начала этого представления, а когда тренировался за полчаса до боя, то стрелы летели куда угодно, только не в цель. К тому же, Будкер близорук.
— И все-таки он попал, — повторил старший сержант и направился к молодому человеку, который при виде полицейского тяжело поднялся на ноги. В глазах Будкера, под толстыми стеклами роговых очков, застыло выражение такого ужаса, что Беркович сказал сочувственно:
— Ну-ну… Успокойтесь и расскажите, что здесь произошло.
— Я, — со всхлипом вздохнул Будкер, — я уже расска…
— Я хотел бы услышать все от вас лично, а не в пересказе. И держите себя в руках, договорились?
Полчаса спустя, сопоставив сбивчивый рассказ Будкера с показаниями остальных участников игры, Беркович уже мог ясно представить себе, что произошло на поляне.
Согласно сценарию, Будкер и Корш были воинами враждующих армий — хоббитов и орков. Они должны были сражаться на мечах, но Корш предложил взять еще и луки. Никто не думал, что это опасно, поскольку стреляли издалека, а в ближнем бою должны были перейти на «холодное оружие». Корш потерял свой меч в стычке и, когда на него насел Будкер, бросился в кусты — хотел, вероятно, обогнуть поляну и взять новый меч у рефери, следившего за ходом сражения. Будкер понял, что не догонит приятеля и пустил стрелу, метя в куст, — согласно правилам, это означало, что противник добит. То, что он увидел, заставило Будкера бросить оружие и с воплем броситься на помощь: пущенная наугад стрела вонзилась в грудь Корша. Вопль Будкера слышали все, и был этот вопль так ужасен, что бой немедленно прекратился. Не прошло и минуты, как три десятка игроков собрались около безжизненного тела Корша. Будкер бился головой о ствол дерева.
— Послушайте, старший сержант, — сказал Берковичу полководец орков, представившийся программистом Володей Свищевым, — это ужасно, конечно, но Фима не виноват. Он и стрелять не умел — это я готов подтвердить где угодно. Нелепая случайность. Фиму сейчас самого спасать нужно, а то он руки на себя наложит…
— Нельзя было использовать стрелы с острым металлическим наконечником! — резко сказал Беркович.
— Это сейчас кажется очевидным, — вздохнул Свищев. — Но мы играем уже не первый десяток раз, никогда ничего не происходило, даже если стрела попадала в человека. Ну царапнет немного… А без наконечника стрела вообще не летит.
— Вы знали обоих — и Будкера, и Корша?
— Конечно. Андрюша репатриировался один пять лет назад, приехал по программе НААЛе и остался. Отслужил в армии, работал в престижной фирме, он… был отличным автомехаником. Мать и отец остались в России. А Фима здесь с родителями и сестрой, работает программистом. В армии не был, у него зрение очень слабое и плоскостопие. Получил низкий профиль… Так что сами судите, мог он прицельно выстрелить даже если бы хотел?
— Какие между ними были отношения?
— Нормальные… То есть, как-то пробегала между ними черная кошка, но потом они помирились и стали не разлей вода.
— Черная кошка? — переспросил Беркович. — Нельзя ли подробнее?
— Девушка, — коротко сказал Свищев. — Андрюша встречался с Машей Циклер, а потом Фима ее отбил. Маша не из нашей компании, но иногда приходила. Впрочем, когда возник скандал, она перестала к нам заглядывать.
— Значит, был скандал?
— Но послушайте, старший сержант! Это случилось несколько месяцев назад, во-первых. И они давно помирились. А во-вторых, кто у кого девчонку отбил? Фима у Андрея! Так кто кого мог ненавидеть, если на то пошло? Если бы Андрей стрелял в Фиму, я бы еще понял, Андрей ведь, кстати, и стрелок был отличный, он служил в «Голани», а Фима в трех шагах не попал бы…
— Да я все понимаю, — с досадой сказал Беркович, — и вовсе не обвиняю Будкера в умышленном убийстве.
— Это нелепая случайность! — твердо сказал Свищев. — Хватит одной трагедии. Если Фиму отдадут под суд, это будет несправедливо.
— Нам ли решать? — вздохнул Беркович и направился к эксперту, который закончил работу и разрешил парамедикам унести тело.
— Очень точное попадание, — сказал Хан старшему сержанту. — Прямо в сердце. Стрела вошла сверху под углом градусов сорок. Удар был не так уж силен, из этого лука иначе и не получится… Могу себя представить на месте этого Будкера. Помнишь, в прошлом году солдат случайно застрелил сослуживца? Не знал, что пуля в стволе. Его потом несколько месяцев в психушке лечили.
— Да, я слышал, — сказал Беркович. Он был согласен и со Свищевым, и с Ханом. Достаточно было посмотреть на Будкера, чтобы проникнуться к нему участием.
— Можно посмотреть на эту проклятую стрелу? — спросил Беркович.
— Конечно, — Хан протянул старшему сержанту пластиковый пакет, в котором лежала стрела с перьевым оперением. На тускло блестевшем наконечнике были видны приставшие к металлу крохотные темные комочки.
— Кровь? — спросил Беркович.
— Естественно, — кивнул эксперт. — И есть еще следы грязи. Вот эти едва заметные комочки, они чуть светлее, чем запекшаяся кровь.
— Следы грязи? — удивился Беркович. — Откуда?
— Стрелой пользовались, не так ли? И никогда, кстати, не попадали. Естественно, что наконечник в земле.
— Это свежая грязь?
— Да, — уверенно сказал Хан.
— Ты можешь определить, с какого именно места на поляне? Если вообще грязь с этой поляны…
— Могу, — нахмурился эксперт. — Возьму пробы и сравню. Но зачем это тебе?
— Так, — туманно сказал Беркович. — Сколько времени займет анализ?
— Пока я буду копаться здесь в земле, пока доеду до лаборатории… Скажем, три часа.
— Договорились. Займись этим, я к тебе загляну.
Толкиенисты между тем стянули с себя маскарадные принадлежности и стали обычными ребятами и девушками — в шортах, больших майках, рюкзаки за спиной, нормальные вроде люди, но их увлечение…
— Скажите своим, что они могут разъезжаться, — сказал старший сержант, подойдя к Свищеву.
— А Фима? — спросил Свищев.
— Будкер поедет со мной. Нужно уточнить детали.
— Я поеду тоже, — решительно заявил Свищев. — Необходимо, чтобы рядом был знакомый человек, иначе он совсем расклеится. Не исключаю, что он может что-нибудь с собой сделать.
— Нет, — сказал Беркович. — Мы уж сами как-нибудь…
По дороге в управление Будкер молчал, закрыв глаза, но похоже, начал приходить в себя. Беркович молчал тоже, оставил задержанного в кабинете под присмотром Огельмана и поспешил в лабораторию к Хану.
— Земля с того места, где лежало тело Корша? — спросил он.
— Так ты это заранее знал? — удивился эксперт. — Почему так решил?
— Потому, что Будкер не попал бы в цель и с десяти шагов — это раз. И потому, что тридцать человек видели, как он пустил стрелу в сторону Корша. Но никто не видел самого Корша — его скрывали кусты.
— Верно, — согласился Хан. — Однако стрела ведь все-таки попала в…
— Да нет, конечно! Стрела вонзилась в землю рядом с Коршем. Будкер завопил что есть силы и бросился к приятелю. Все обернулись и, когда прошло оцепенение — секунд через десять, полагаю, — побежали к месту происшествия. Но первым там был, конечно, Будкер. Озадаченный криком, Корш стоял, как статуя. Он так ничего и не понял, когда Будкер выдернул стрелу из земли и изо всей силы вонзил ему в грудь. В двадцати-то сантиметрах, да еще в очках, он прекрасно видел, куда метил. Удар, естественно, пришелся сверху — и ты решил, что стрела была на излете…
— Черт возьми, — только и смог проговорить Хан.
— Вот именно.
— Но мотив? Ты же слышал о той истории…
— Вот именно, — повторил Беркович. — Да, Будкер заполучил девушку. И воспылал к бывшему сопернику любовью? Черта с два, его ненависть только усилилась — у таких людей комплекс неполноценности ярко выражен, Будкер наверняка был уверен, что такая девушка, как Маша, бросит его и все равно вернется к Коршу. Или будет наставлять рога. Само существование Корша было Будкеру ненавистно.
— Он мог увезти девушку, поселиться в другом городе…
— Это ничего бы не изменило! Ему казалось, что уверенность в себе он получит только в одном случае — если Корша вообще не станет. А план он придумал замечательный. Все видели, что он стрелял, и все знали, что попасть специально он не мог. Все — три десятка свидетелей! — подтвердили бы на суде, что это была трагическая случайность. Его бы оправдали, или ты в этом сомневаешься?
— Оправдали бы, — кивнул эксперт.
— Если бы не комочки земли на наконечнике. У Будкера времени не было их стереть — ведь на его крик уже мчались люди…
— Я бы эти комочки, конечно, обнаружил, — сказал Хан, — но не уверен, что придал бы значение. Тебе-то почему пришло в голову?
— Будкер слишком хорошо играл роль, — усмехнулся Беркович. — И я подумал: сколько же раз он ее репетировал…