На улице плавился асфальт, и старший сержант Беркович весь день просидел в прохладном кабинете под струей холодного воздуха из кондиционера. К счастью, никаких происшествий, требовавших его присутствия, не происходило, и он занимался оформлением законченных дел, подготовкой материалов для передачи в прокуратуру и суд, отчетами и прочей канцелярщиной, которую Беркович обычно терпеть не мог, но сейчас занимался с удовольствием, лишь бы не вспоминать об уличной жаре.

Время от времени он звонил домой и справлялся у Дорит, приходящей няньки, как чувствует себя Арик. Вчера и всю прошедшую ночь малыш плакал, утром перед работой Наташа возила сына к врачу, но педиатр ничего существенного не нашел, дал какой-то препарат, и Арик действительно успокоился. Дорит утверждала, что мальчик нормально ест и почти все время спит — в общем, все нормально.

Похоже было, что день так и закончится без происшествий. Беркович уже собрался было выключать кондиционер и просить Соломона подвезти его домой на патрульной машине, как позвонил сам сержант — легок на помине! — и сообщил, что в дежурной комнате находится наркоман, который, похоже, плохо соображает что говорит. Но если он говорит правду, то не далее как несколько минут назад он задушил собственную жену, в чем и решил сознаться.

Беркович спустился в дежурную комнату, где обнаружил описанного Соломоном мужчину, сидевшего на скамье для посетителей.

— Типичный наркоман, — сказал Берковичу Соломон. — Посмотри на глаза.

— Может, он все сочиняет? — спросил старший сержант.

— Я поеду к нему домой, проверю. Но похоже, какая-то доля правды в его словах есть. Он, конечно, в эйфории, но не до такой же степени…

— Как ваша фамилия? — обратился Беркович к «преступнику».

— Беньямин! — воскликнул тот. — Сойфер! То есть, я Сойфер, а Беньямин — это мое имя. То есть, Сойфер — моя фамилия, а…

— Понятно, — перебил Беркович. — Вы утверждаете, что задушили жену? По какой причине?

— Задушил! Не помню почему! Мы подрались. Мы всегда деремся. Ничего не помню. Сначала подрались, а потом — отключился. Прихожу в себя — смотрю: Сара мертвая на полу лежит. Я ее толкаю — так она же мертвая, не отвечает! Ну тогда я понял, что сделал…

Беньямин Сойфер неожиданно разрыдался, все его тело затряслось — наступала реакция на принятие наркотика.

— Вот так это и бывает, — философски заметил Соломон. — Девяносто процентов убийств на бытовой почве просходят в семьях наркоманов.

— Поехали, — решил Беркович. — Отправь этого типа в камеру, пусть отлежится.

Адрес, который был записан у Сойфера в удостоверении личности, соответствовал району бедноты — по стечению обстоятельств район этот начинался почти сразу за зданием управления; по крайней мере стало понятно, почему убийца пришел сдаваться именно сюда, а не в другой полицейский участок.

Дом оказался старым трехэтажным строением времен британского мандата, узкая лестница, казалось, вот-вот обвалится. Квартира Сойфера находилась на втором этаже, дверь оказалась не запертой, и Беркович с Соломоном вошли в комнату, которую лишь при большом воображении можно было назвать салоном или гостиной. Мебели здесь почти не было, а та, что была, годилась скорее для свалки, чем для приличной квартиры. Правда, в углу около окна на относительно новой тумбочке стоял замечательный телевизор марки «Тошиба» с экраном в двадцать девять дюймов, и первой мыслью Берковича была уверенность в том, что этот предмет домашнего обихода был Сойфером скорее всего украден. Мысль, конечно, могла оказаться совершенно неверной, а в следующую секунду Беркович и думать забыл о телевизоре — он увидел лежавшее рядом со старым диваном тело молодой женщины.

Сара Сойфер лежала лицом вниз, у нее была короткая стрижка, и никаких следов удушения на шее жертвы Беркович не обнаружил — ни синяков, ни пальцевых следов, ничего. Похоже, что и шейные позвонки сломаны не было.

— Странно, — произнес сержант Соломон.

— Ага, ты тоже обратил внимание, — сказал Беркович. — Кажется, Сойфер действительно все придумал. Возможно, женщина просто без сознания. А ну-ка…

Мужчины наклонились, перевернули Сару на спину и одновременно присвистнули.

— Ничего себе! — воскликнул Соломон.

Было отчего прийти в недоумение: платье Сары Сойфер на груди было черным от крови, ножевая рана находилась чуть ниже левого соска, а на полу под трупом натекла кровь. Орудия преступления нигде видно не было.

— Вот мерзавец, — пробормотал Беркович. — Дожрался наркотиков до такой степени, что сам не помнит — задушил он собственную жену или зарезал.

— Не мог он ее зарезать, — неуверенно сказал Соломон.

— Почему ты так думаешь?

— Ты к нему близко не подходил, а я осмотрел внимательно, — объяснил сержант. — Вся его одежда совершенно чистая. Посмотри сколько крови. Если бы это была работа Сойфера, на одежде обязательно остались бы следы. И не в таком он был состоянии, чтобы перед приходом в полицию искупаться и переодеться. Да и зачем? Какой смысл? Если он убил, то не все ли равно — каким способом?

— Логично, — кивнул Беркович. — Хорошо, вызывай бригаду и экспертов, будем разбираться.

Ожидая Хана, Беркович внимательно осмотрел место преступления. В квартире царил кавардак, но из этого еще не следовало, что здесь происходила драка — возможно, так здесь было всегда, вряд ли супруги Сойфер следили за порядком. Ножа Беркович не нашел нигде — убийца наверняка унес его с собой и выбросил где-то по дороге. По дороге в полицию? Тогда есть шанс найти орудие преступления — до управления отсюда не так уж далеко, Сойфер наверняка шел пешком. Может, на допросе он и сам вспомнит, как на самом деле убил жену и куда швырнул окровавленный нож.

А как быть с утверждением Соломона о том, что Сойфер не мог зарезать жену? Рассуждение выглядело логичным, но его предстояло проверить, и Беркович, не дождавшись прибытия эксперта, решил вернуться в управление.

Войдя в кабинет, он попросил привести из камеры Сойфера, который, похоже, немного пришел в себя. Во всяком случае, он уже не дрожал и взгляд у него был вполне осмысленным. Сойфер сел на предложенный ему Берковичем стул и спросил:

— Сколько мне дадут?

— Это зависит от того, было убийство преднамеренным или нет, — объяснил старший сержант.

— Нет! — воскликнул Сойфер. — Я не хотел. Я вообще ничего не помню!

— Расскажите подробнее, — попросил Беркович. — Ваша жена тоже принимала наркотики? Вы поссорились? Почему?

— Она… Нет, она не принимала… А я… Без «экстази» уже не могу, знаю, что это… Но все равно… Потому и ссорились. Сара хотела от меня уйти. Я сказал, что если она это сделает, я ее найду и убью. Она стала на меня кричать… А дальше… Дальше не помню, как раз таблетка начала действовать. Потом смотрю — Сара мертвая…

— Вы ее трогали? — спросил Беркович. — Переворачивали?

— Нет! — взвизгнул Сойфер. — Не переворачивал!

— Она лежала лицом вверх?

— Нет, — сказал Сойфер. — Но я ее звал, кричал…

— Почему вы решили, что она мертва? Может, потеряла сознание? Или спала?

— Спала? Вы рехнулись? Простите, старший сержант… Я действительно ее потрогал… ногу… Холодная, как лед, как труп… Тогда я испугался…

— Понятно, — сказал Беркович. — Когда вы выходили из квартиры, почему не заперли дверь?

— Запер… Я не помню… Может, не запер. Вообще-то мы редко запираем, только на ночь…

Зазвонил телефон. Беркович поднял трубку и услышал голос эксперта.

— Борис? — сказал Хан. — Я так понимаю, ты сейчас из Сойфера показания выжимаешь?

— Примерно, — сказал Беркович. — Правда, без толка.

— Если у него на одежде нет следов крови, то он не убийца, — продолжал Хан. — Женщина умерла не больше полутора часов назад. Удар был нанесен так, что убийца не мог не испачкаться. А если Сойфер находился в невменяемом состоянии, он не имел возможности так тщательно привести себя в порядок, что…

— Да, я понял, — прервал Хана Беркович. — Спасибо, я перезвоню через несколько минут.

Он положил трубку и спросил у внимательно слушавшего разговор Сойфера:

— Вы говорите, что жена грозилась уйти от вас. Было к кому?

— К кому? — вспыхнул Сойфер. — Из-за этого мы чуть не каждый день дрались. Она путалась с одним… Яир Штайниц его зовут. Ужасный тип, ужасный, не понимаю, как она могла…

— Она не скрывала, что у нее есть любовник?

— Скрывала? Сара? И не думала! Я ее бил, а она смеялась и говорила, что уйдет к Яиру.

— Вы знаете, где он живет?

— Конечно, это рядом, нужно от дома вправо два квартала, там налево и сразу в подъезд, второй этаж…

Беркович набрал номер сотового телефона Соломона и пересказал адрес, по которому можно было найти Яира Штайница.

— И поторопись, — сказал Беркович. — В ванной или в корзине для грязного белья ты можешь обнаружить кое-что любопытное.

— Что именно? — поинтересовался сержант.

— Сам подумай по дороге, — хмыкнул Беркович и положил трубку.

— Вы так и не сказали, старший сержант, сколько мне дадут за убийство, — пробормотал Сойфер.

— Вам? Так это еще нужно доказать, что вы убили жену. Собственное признание — не доказательство.

— Но я… — удивленно произнес Сойфер. — Мы подрались. Я был не в себе. Сара умерла.

— Она не задушена, — сообщил Беркович. — Ваша жена убита ударом ножа в грудь. Если ее убили вы, то куда дели нож и где переоделись?

Берковичу показалось, что глаза Сойфера сейчас вылезут из орбит. Подбородок у бедняги затрясся, и прошло не меньше минуты прежде чем к нему вернулась способность говорить.

— Нож… — прохрипел Сойфер. — Я не…

И неожиданно, будто только сейчас окончательно осознав произошедшее, он вскочил на ноги и закричал тонким голосом:

— Я не убивал! Я не убивал! Я не…

В кабинет заглянул конвойный.

— Сядьте! — резко сказал Беркович Сойферу, и тот, как подкошенный, опустился на стул. — Я знаю, что вы не убивали. Сейчас вас отведут в камеру — ненадолго, надеюсь. Скоро все выяснится. Успокойтесь.

Соломон позвонил минут через десять после того, как Сойфера увели.

— Это Штайниц, — сообщил сержант. — Ты был прав, Борис: в баке я нашел майку — всю в крови. И на сандалиях Штайница тоже кровь, он не обратил внимания. Привезти негодяя к тебе?

— Привози, — сказал Беркович.

«Мотив, — подумал он. — Вот с чем еще нужно разобраться. Видимо, женщина надоела Штайницу, а она все мечтала избавиться от мужа-наркомана. И ведь все сошло бы ему с рук, если бы Штайниц действительно задушил Сару. Тогда бы уж точно Сойфер отправился в тюрьму».

«Сколько мне дадут? — вспомнил Беркович вопрос Сойфера. — Да уж наверняка дали бы на полную катушку…»