1

Я размышляю. Не только размышляю — действую. Давно мне не приходилось действовать так активно. Я перебрасываю свои глобулы к центру Галактики, который всегда казался мне безжизненным, — звезды, существовавшие здесь, давно умерли, в пищу они не годились и устроены были, мне казалось, весьма просто. Но именно они — эти черные звезды — и являются ядрами Старших, самых древних существ в Галактике, родившихся почти одновременно с ней.

Прежде я не представляло себе, насколько это прекрасно — общение. Само слово это я тоже узнало сейчас. Я пока мало что понимаю. Думаю, что и они понимают не больше. Мы еще не установили даже, какие законы природы для нас — общие. Я так и не знаю пока, как, собственно, идет контакт. Ведь волны тяжести не могут действовать на мои нервные окончания. Есть что-то еще. Что-то еще… Я чувствую себя как в юности, когда я почти ничего не знало и воображало, что впереди бесконечность.

Я размышляю.

 

2

«Задача еще не решена», — подумал Ант. Контакт с этим газообразным невообразимым существом — еще не ответ на кощунственные вопросы. Не полный ответ. Весь его опыт, интуиция подсказывали, что одного контакта недостаточно. Нужна система разумов, живущих каждый по своим, непознаваемым для другого разума законам. Система, лишенная хотя бы одного из элементов, не может выполнить свою функцию. И если для овладения всеми тайнами мироздания нужна система из двенадцати разумов, то даже контакт с десятью из них даст лишь временную отсрочку наступающего кризиса. И напрасно Старшие так радуются, напрасно наполняют пространство гравитационными волнами. Вся трудность поиска впереди.

Ант подумал, что если и прежде Старшие не очень прислушивались к его мнению, то сейчас, когда они увлеклись контактом, ими вовсе не до его, Анта, сомнений. Ант неожиданно ощутил себя страшно одиноким, таким же одиноким, каким было до контакта это немыслимое существо из тысяч газообразных сгустков.

Ант знал, что задача, которую он сам себе поставил, — единственная, и будь она даже неимоверно трудна, он обязан решить ее. Должен решить. Иного пути нет.

 

3

……………………………………………………….

……………………………………………………….

 

4

День этот — длинный, страшный, необъяснимый — близился к концу. Дмитрий спал тяжело, будто совершал необходимую, но мучительную работу. Алена вернулась в комнату, где проходил опыт, и обнаружила то, что раньше ей и в голову не приходило. Здесь не было ни одного «неживого» предмета. Кресло было начинено биорегистрирующей аппаратурой, в панелях Алена обнаружила блоки ЭРС-101, новейшей счетно-эвристической системы. Дача лишь на первый взгляд выглядела тихим уютным гнездышком. Это была лаборатория в стиле Борзова. Особенно поразила Алену медицинская система, на ней сейчас спал Дмитрий и сама Алена спала ночью, и она ужаснулась тому, что, когда они с Дмитрием были вместе, за ними могли следить эти внимательные датчики. Она понимала, что тогда все было отключено, но безотчетное отвращение к сооружению, которое она даже как-то назвала домом, погнало ее на поляну, к реке. Здесь она и сидела, дрожа, и здесь только осознала, что все, сказанное Дмитрием, — правда. Только сейчас она поверила, что таким невозможным способом мог быть осуществлен контакт.

Алена вернулась в лабораторию к вечеру и застала Дмитрия у стереовизора. Дмитрий и Борзов — на экране — сидели друг перед другом смертельно уставшие, сон не пошел Дмитрию на пользу.

— Здравствуйте, Елена Романовна, — с поклоном сказал Борзов. — Вы уж извините, что Дмитрия сегодня извлекли из-под вашей опеки. Сейчас мы подведем итоги, и он опять ваш.

— Значит, вы не согласны со мной? — каким-то тусклым голосом спросил Дмитрий.

Борзов промолчал, он смотрел не на Дмитрия, а на Алену, и она неожиданно, интуитивно почувствовала в нем сторонника, единомышленника. Не в Диме, а в Борзове — против Димы.

— Сейчас вам нужно отдохнуть, — сказал Борзов. — Обработка займет некоторое время. Возможно, месяц. Или больше.

— Да как вы понять не хотите?! — Дмитрий вдруг рассвирепел. — Вам конкретный опыт важнее или вся идея?!

— Дима, — мягко сказал Борзов. — Мы были в одной цепи, вы, я, все ребята. И никто ничего такого не ощутил. Контакт с этим облачным существом и с… гм… полем… был надежным, кое-что мы поняли, но в основном — ничего, и анализ покажет…

Дмитрий отвернулся. «Он никогда так не говорил с шефом, — подумала Алена. — Разве можно говорить таким тоном с Борзовым, который всегда прав?».

Дмитрий протянул руку к аппарату, и Борзов рассыпался снопом искр, как порождение ада. Алене даже почудилось, что запахло паленым.

— Выпьем чаю, — сказал Дмитрий обыденно, поцеловал Алену в лоб, губы скользнули по лицу и родился поцелуй, какого Алена никогда не испытывала. Дыхание захватило, было сладко и немного больно.

Потом они пили чай, Дмитрий ломал пальцами куски сахара, бросал в рот, смеялся («я снайпер наоборот»), и говорил, говорил («не обращай внимания, Аленушка, у меня реакция…»)

— Ты знаешь, — сказала Алена, вклинившись в паузу, — сначала я не верила, что это серьезно, а когда поверила, мне стало страшно. Я подумала, что ты умрешь… или сойдешь с ума…

— Почему? — удивился Дмитрий. — А… Эффект Черного Облака! Перегрузка новым знанием? Мы это учли. У нас было десять человек в эксперименте. Вся информация, какую можно понять, сразу шла на машины, они-то с ума не сдвинутся. А то, что понять нельзя, просто не воспринимается. Так что я, к примеру, помню только впечатления, общие идеи… И Борзов их помнит, вот в чем штука. А почему-то делает вид, что не помнит. Или действительно не помнит?

Дмитрий допил чай и молча смотрел в пустую стенку кухни. «Не надо было заговаривать о прошедшем опыте», — подумала Алена. Прозрачная стена между ней и Дмитрием возникла вновь, будто кто-то включил силовое поле.

— Дима, — позвала Алена, — вернись, Дима.

— Да, — сказал Дмитрий, — наверное, он все же ничего не ощутил. А жаль, ведь мысль была ясной.

— Какая мысль, Дима?!

— Знаешь, Аленушка, астрономы сойдут с ума.

— Меня не интересуют астрономы, — устало сказала Алена. — Ты-то сам…

— Нет, вообрази! Сколько лет астрономы наблюдают на небе эти темные круглые туманности — глобулы. Всем все было ясно — это, мол, центры образования звезд. А оказывается, ни черта не понимали. Это ведь его тела! А переменные звезды в шаровых скоплениях? Тоже ведь все было ясно. А это оно выводит звезды из равновесия, заставляет пульсировать и тем питается. Удивительно, Алена, верно?

— Да, — покорно сказала Алена.

— А поля тяжести! Именно они-то, оказывается, первичны по тем законам природы, которым они подчиняются. И если поле тяжести очень сильно, оно становится разумным. Оно разумно в окрестностях черных дыр. Нелепая фраза… Неправильная. Это именно поле создает себе ядро мозга — черную дыру, когда становится разумным. Или нет… Не знаю… Я ровным счетом ничего пока не знаю. Нужно будет покопаться в машинных записях. Теперь ты понимаешь, Аленушка, что мы были правы?

Алена покачала головой.

— Я понимаю одно, — сказала она, — тебя больше нет со мной…

Дмитрий лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. В подсознании шла мучительная работа — мозг переваривал крохи того, что в него было напихано днем. Алена спала, Дмитрий оставил включенным ночник, и в его рассеянном свете лицо девушки казалось неживым.

Дмитрий потянулся к выключателю. Темнота ярко вспыхнула, Дмитрию показалось, что она ослепительна. Мир увиделся негативом, вывернутой наизнанку реальностью. Прошлое стало будущим, сделанное — предстоящим. Дмитрий спрыгнул на пол и босиком, шлепая по холодному пластику, уверенно пошел в кабинет. Он не видел дорогу — он ее знал. Он не понимал, зачем идет — шел потому, что так было нужно. Включил аппаратуру, нашарил в ящике стола таблетки стимулятора. Пульт высветился зеленым созвездием. Дмитрий вытащил из розетки шнур телефонного аппарата, сел в кресло, знакомо ощутив прикосновения подлокотников.

Уже почти не осознавая, где находится, он подхватил — мыслью, будто расставленными ладонями, — всплывшую наконец из подсознания идею решения и кивнул сам себе. Начали.