С 1942 года нас с девочками разъединили, и я стал учеником четвёртого класса мужской школы.

И вот урок русского языка.

Входит в класс пожилая учительница, её называли заслуженной. Она – автор учебников. У неё строгое, недовольное лицо.

Мы встаём.

– Здравствуйте… – произносит она не тоном доброжелательного приветствия, а с некоей угрозой – «Сейчас посмотрим, с чем вы пришли».

Все хором и громко отвечают:

– Здрааавствуууйтеее… – и в этом ответном приветствии тоже не звучит радость встречи с учительницей, с предстоящим уроком русского языка.

У меня весёлое настроение, и в хоровом «здравствуйте» выделилось моё «драп-ту-пи-те»… Откуда такое пришло в голову, не знаю.

Учительница ошеломлена. Видимо, такое с ней ещё никто себе не позволял.

– Кто это?! – грозно закричала она.

– Я… – говорю, и самому хочется смеяться над своей дерзостью.

Конечно, я тогда не думал о том, что со мной будет, точнее, как она со мной поступит.

Если бы она любила меня Учительской Любовью, поступила бы совсем по-другому. Но она так заорала, что дети испугались. Она говорила какие-то русские ругательные слова, из которых я понял: надо выйти из-за парты и постоять в углу лицом к стене.

Это не испортило моего настроения. То и дело я оборачиваюсь и, уловив момент, гримасничаю. Дети смеются, мне хорошо.

– Вон из класса!.. – закричала она вдруг, и сама вытолкнула меня за дверь.

Классная комната на первом этаже. Окна выходят во двор. Я бегу во двор. Там сооружён спортивный городок. Взбираюсь по железной лестнице, перелезаю на шест и спускаюсь вниз. Качаюсь на перекладине.

Мои одноклассники смотрят на меня. Смеются, кто-то, может быть, завидует.

Учительница опять разразилась. Вызывает завуча и требует, чтобы тот забрал меня и строго наказал.

Он ведёт меня и наказывает: велит постоять у своего кабинета весь оставшийся урок. Потом делает строгое внушение и отправляет меня в класс.

Ребята окружают меня, спрашивают:

– Ну, как?

– Да никак! – говорю я, но чувствую себя героем.

У меня появляется отвращение к учительнице и к урокам русского языка.

У меня переэкзаменовка.

Я заканчиваю шестой класс.

Учительница химии назначает мне переэкзаменовку. Я умоляю её поставить мне тройку, обещаю, что впредь буду учиться хорошо.

Я чувствую, если мама узнает, что у меня переэкзаменовка, она заплачет, ей будет стыдно перед близкими и соседями за своего сына. Мне будет больно видеть, как она плачет. Не хочу обидеть её. Кроме того, что я скажу дедушке и бабушке, у которых собираюсь провести в деревне всё лето? Они гордятся мною, и вот приехал внук-двоечник!

Но учительница химии стоит на своём.

– Ты ничего не знаешь по химии…

Я ухитрился скрыть свою двойку от матери и уехал в деревню с учебником химии. Каждый день скрывался в виноградниках и зубрил параграфы и формулы.

В конце августа я заявил бабушке, что еду в Тбилиси.

– Почему?! – удивилась она. – До первого сентября ещё целая неделя…

Но я поехал в Тбилиси и поспешил в школу пересдать химию.

В кабинете химии моя учительница, кстати, весьма красивая женщина, ведёт светскую беседу с другим учителем. Я долго жду. Наконец она оборачивается ко мне, но говорит своему собеседнику:

– Представляете, как этому лодырю повезло? Если бы министерство не упразднило бы курс химии в шестом классе, я бы его оставила на второй год. Но вот досада, изучение химии сейчас начинается с седьмого класса…

Я сразу не понял, в чём дело, испугался.

А она говорит уже мне:

– К сожалению, ты проскочил в седьмой… Экзамена не будет… Но рано тебе радоваться…

Это ли Учительская Любовь к своему ученику?

Закон взаимности принуждает меня недолюбливать эту красивую женщину.