Понять человека — вот чего я хочу на этот раз. Кажется, наивно об этом мечтать: что еще можно прибавить к уже сказанному и написанному учеными? Но попробую, порассуждаю: гимнастика для ума.

Есть уверенность, что разум человека и общество можно объяснить исходя из схемы на рис. 14.

Стрелки показывают, что эволюция шла с положительными обратными связями: первобытный человек, изобретая речь и орудия, превратил стаю в общество, а оно, суммируя в знаках результаты индивидуального труда, изменило человека и расширило сферу его деятельности. И так будет до тех пор, пока позволит биосфера, которой человек себя противопоставил. Он перестроит свое поведение или погибнет. Хотелось бы выяснить это, превратить схему в модель.

В чем двигатели сугубо человеческой эволюции?

Первое: принцип любого живого разума — примат собственного удовольствия. Конечно, человек работает на семью, на общество, даже на будущее своей биологии, но только потому, что это приятно самому.

Второе: вечная неудовлетворенность. Вся деятельность разума направлена на достижение счастья. Допустим, это удалось — критерии счастья достигнуты. Увы! Ненадолго. Вступают два врага. А — внешний: среда стремится столкнуть с вершины. Б — внутренний: адаптация. Настройка регулятора «центра счастья» в мозге закономерно меняется: повышаются притязания на «плату» за усилия — и уже достигнутое сместилось от «счастья» на «безразличие». Или и того ниже. Восстановилось нормальное положение — недовольство, толкающее на новые усилия для достижения эфемерного счастья.

Таков закон всего живого. Только у человека это острее, ярче: адаптация наступает быстрее, а мощный интеллект интенсивно ищет новые пути достижения счастья, используя творчество.

Как показано на схеме, индивид и общество объединены положительными обратными связями, однако не равноценными. В начале эволюции человек был умнее стаи, не имеющей еще собственной информационной базы. В дальнейшем роли поменялись. Разум индивида имеет физиологические ограничения, а интеллект общества — в знаках, вещах, и идеях — беспределен. Этим же объясняется факт, что диапазон разнообразия людей по интеллекту несравненно больше различий биологических: все зависит от того, кому, сколько перепало от общества в дополнение к собственным генам.

Чтобы познать человека, нужно понять его разум и биологические регуляторы-потребности: чувства, мотивы. То есть, создать модель личности.

 

Личность (общий взгляд)

По этой теме написано очень много. Я не в состоянии дать разбор позиций многих философов и психологов и ограничусь формулировкой: «Понятие личности обозначает целостного человека в единстве его индивидуальных способностей и выполняемых им социальных функций». Не помню, откуда я это выписал.

Наше определение исходит из интеллекта, поскольку именно в нем выражается сущность человека. С этой точки зрения личность — это совокупность врожденных и приобретенных качеств интеллекта, придающих человеку его индивидуальность. Такое определение не хуже и не лучше многих других, поскольку лишь повторяет давно известный факт: все люди разные. Различия зависят от врожденных черт и их изменений в течение жизни под влиянием общества и в результате собственной деятельности. Это самая обобщенная словесная модель. Можно говорить о разном удельном весе врожденного и приобретенного, среды и деятельности, но трудно возражать против того, что это — компоненты, из которых строится личность.

На другом конце шкалы обобщенности интеллекта находится «полная» его модель, способная отразить в реальном времени весь разум с его мыслями, чувствами, действиями.

Особенности этих крайних моделей таковы: первая, модель-определение, не несет информации о данном человеке, а лишь о совокупности людей. Вторая модель — «полный интеллект» — говорила бы все о человеке, но она невозможна принципиально из-за постоянной самоорганизации. А главное, ее нельзя сделать, слишком сложно.

Между двумя крайними точками можно поместить бесконечное множество моделей человека, индивида с разной степенью обобщенности. К сожалению, методы исследования людей столь неточны, что любая модель не будет достоверна. Тем не менее, можно создать модели эвристические, полезные и для общества, и для отдельного человека.

Обобщенные модели личностей людей, принадлежащих к определенным социальным группам, должны войти в будущие модели общества. Они внесут в них психологический элемент. В настоящее время модели общественных систем почти исключительно экономические, с дополнением внешней среды, иногда и политического строя. Психику людей и идеологию они не учитывают, поэтому их прогностическая ценность относительна. Общество — сильно самоорганизующаяся сложная система, и корень этого качества находится как раз в психологии людей: введение ее в модели необходимо.

Модель личности индивида в будущем должна быть на вооружении «практикующего» психолога. К ее составлению он должен стремиться, занимаясь со своими пациентами. Модель будет полезна, чтобы дать советы по поведению, выбору поля деятельности и отношений с окружающими. Сейчас психологи делают то же самое, но руководствуются данными анализа, судят по отдельным чертам личности и больше полагаются на интуицию, чем на знания. Модель позволит синтезировать отдельные качества в единое целое и внесет элемент расчета, особенно, если использовать компьютер. Конечно, точность подобных расчетов невелика. Трудно получить исходную количественную информацию о человеке. Для этого пока мало хороших методов исследования. Кроме того, любые обобщенные модели приблизительны. И все же вероятность модели будет выше, чем впечатления, основанные на интуиции.

На рис. 15 показана очень упрощенная схема взаимоотношений индивида и общественной среды. Справа помещена схема личности и перечислены ее основные составляющие. Слева сгруппированы в обобщенном виде компоненты общества, с которыми личность соотносится в своей жизни. Между ними «входы» и «выходы». Их число можно было бы значительно увеличить, но возможности моделирования достаточно ограничены. Кроме того, сбор информации все равно весьма приближенный. Разумеется, состав модели будет значительно меняться в зависимости от цели и связанного с ней обобщения.

По правилам составления эвристической модели сначала нужна гипотеза, выраженная в схеме: состав «квадратиков» — элементов, определение «стрелок», их размерность. Задается исходное состояние системы-объекта, в данном случае личности, «входов» и «выходов», характеристики их зависимостей и изменений во времени. «Адреса», с которыми связан объект, можно предполагать неизменными или моделировать также и их, если они значительно меняются под воздействием личности, то есть учитывать обратные связи.

Самую большую трудность при моделировании личности дают номенклатура и размерность состояний и «стрелок», то есть «входов» и «выходов». Модель требует цифр, а подавляющее большинство пунктов выражается только словами. Следовательно, необходимо придавать им «вес» и устанавливать «шкалы». Все это привносит в модель большую степень субъективности. Я буду описывать модель как гипотезу, которую можно формализовать. Прежде всего, нужно доказывать именно состав модели, а потом уже спорить о том, что больше, что меньше. Конечно, наш вариант состава модели — это только вариант. Ассортимент психологических понятий, которые можно было бы завести в модель, необозрим. Приходится из него выбирать понятия, в известной мере, произвольно: то, что автору кажется более важным.

Прежде всего, обратимся к вопросу, из чего состоит личность, вернее, чем можно ее ограничить в зависимости от назначения. Будем говорить о двух вариантах целей: для описания индивида, то есть для психологии, и для целей моделирования общественных систем, в которых заложены и другие компоненты: экономика, техника, природа, социальный строй (более обобщенная модель). Сначала о первом варианте.

Итак, состав модели самой личности (индивида), без входов и выходов, то есть — для психологии. Грубо ее можно разделить на следующие разделы: состояния, характер, способности, потребности, убеждения.

I. Состояния: формальные и неформальные данные, существенно влияющие на личность: а) возраст; б) пол; в) образование, квалификация; г) семейное положение; д) общественное положение: социальная группа, профессия, ее ранг в иерархии престижности; е) материальное положение семьи; ж) уровень тренированности или здоровья. Размерность всех величин в условных единицах.

II. Характер (чисто врожденные черты, мало меняющиеся от воспитания и условий). Физиология характера заложена в интимных биохимических процессах нервной и эндокринной систем, идущих от генов. Не буду их касаться и обращусь к сути. Кстати: понятие «характер» мне нравится больше, чем «темперамент». Он больше подходит для целей моделирования. В нем меньше градаций по силе, определяющих дееспособность: сильный, средний, слабый. Нет других деталей, необходимых для описания индивида, идущих еще от Гиппократа:

а) «сила» характера — это способность к напряжениям и тренировкам, способность противостоять утомлению и другим тормозящим влияниям. У людей с сильным характером «значимость» утомления, как главного тормоза в мотивах, меньше втрое, чем у слабого. Средние типы посередине;

б) устойчивость или, проще, настойчивость (способность к длительным напряжениям) в противоположность импульсивным типам. Для обобщенной модели этот показатель вводится как коэффициент к «силе» характера, неустойчивость уменьшает ее;

в) оптимизм и пессимизм — важные качества, которые я условно отношу к характеру, поскольку они, видимо, не поддаются изменению всю жизнь. Они коррелируют с силой характера, с эмоциями и некоторыми чувствами. В модели эти качества отражаются высотой нулевой линии, отделяющей «приятно» от «неприятно». Сюда же относится способность рисковать, о которой я упоминал раньше;

г) эмоциональность. Общеизвестны главные эмоции: радость (восторг), горе, гнев, ужас. Склонность к тем или иным эмоциям зависит от первых трех черт характера. Развитие воли (высший уровень сознания) и интеллект позволяют, в некоторой степени, произвольно контролировать эмоции;

д) «коэффициент будущего» тоже отнесен к характеру, хотя связь кажется сомнительной. Людей можно разделить на «близко смотрящих» и «далеко смотрящих». Возможно, эти качества и не требуют специального выделения, поскольку зависят от импульсивности характера. Настойчивые и малоэмоциональные смотрят дальше, чем «легкомысленные», а эмоциональные не способны к длительным напряжениям. «Коэффициент будущего» играет роль при расчете динамики поведения и изменений состояний личности;

е) склонность к риску: степень решительности, способность принимать решения с разной степенью достоверности результата действия. Сюда же — «реалисты» и мечтатели.

Я перечислил уточняющие пункты «б, в, г, д» скорее для психолога, живущего «без моделей», чем для социолога, использующего психологию для моделей общества.

III. Способности характеризуют интеллект. Это обучаемость, воспитуемость, память, комбинаторика. Есть специфика этих качеств в науке, искусстве, мастерстве. Не буду детализировать.

IV. Потребности. Это самая важная часть модели, и на ней придется остановиться подробнее. Психологи обычно разделяют социальные и биологические потребности, акцентируя внимание на тех или других, в зависимости от идеологии. Мне кажется такое деление искусственным по двум причинам. Первая: общественные потребности тоже заложены в биологии, поскольку наши далекие предки были стадными животными. Вторая: все биологические потребности у человека уже потеряли свою первоначальную «чистоту», поскольку они формируются под влиянием общества. Вторичные центры чувств в коре мозга тренируют или детренируют основные подкорковые центры, даже такие, как голод или секс. Подавление или стимуляция достаточно устойчивы при стабильной жизни, но врожденные качества могут проявиться при экстремальных изменениях.

Механизмы биологических потребностей заложены в физиологии нервной системы. В основе должен быть «центр», структура нейронов, способных генерировать возбуждение. На него замыкаются «входы». Для самых древних потребностей — это рецепторы, воспринимающие химические вещества «внутри тела», например, содержание глюкозы в крови. Для инстинкта продолжения рода входами является цепочка признаков: запахов, «меток» в облике партнеров, картины брачного поведения, ощущения от непосредственных соприкосновений. Обобщенные «выходы» выражаются в желании («либидо»), а детали сексуального поведения имеют черты научения и подражания. Все это активируется от половых гормонов. Высокая значимость секса среди потребностей, на фоне снижения голода, боли и утомления, в цивилизованном обществе не вызывает сомнения. Однако мне кажется, что она ниже той роли, которую сексу отводил Фрейд.

Чувства к детенышам имеют ту же природу: запахи, касания, облик, зафиксированные во врожденных моделях, — это на входах. «Выходы» у человека в значительной степени прививаются обществом.

Инстинкт защиты и нападения построен по общему плану: от рефлекса на боль, через запах и облик врагов, на чувства страха и ненависти, на модели желания «бежать» или «сражаться».

Очень спорным является потребность собственности. Сначала есть элементарный голод, производный от пищевого рефлекса и инстинкта самосохранения. Сюда же смотрит «жадность»: нужно съесть больше, чтобы был запас в виде жира, питание в дикой природе неравномерно. Если подключить разум и его функцию предвидения, то вот и повод для создания запасов. Однако запасы делают животные, едва ли способные к дальнему предвидению. Это значит, что возможна специфическая «потребность в собственности», от генов, на базе которой разум построил пирамиду: от пищи до предметов роскоши, питаемую адаптацией и уже другими потребностями.

Наиболее сложен и многообразен общественно-стадный инстинкт. Потребность — «голод на общение» — представлена в центре, имеющем информационные входы в виде врожденной модели (картины) себе подобных, которые сначала дополнили, а потом и заменили собой специфические запахи (своей стаи) у стадных животных. Сама потребность в общении — это «чувство отношения», замыкание образа на интегральные центры «приятно» или «неприятно». Это замыкание выражается симпатией вплоть до любви, или антипатией — до ненависти. Чувство включает желания двигаться — «К» или «От», даже до агрессии. Чувства отношений сильно подвержены воздействиям обратной связи ответных действий «адресатов». В общении же проявляется потребность в самовыражении: отражении своих чувств движениями, мимикой, позами, звуками, а в перспективе и в рисунках. Взаимодействия по общению требуют «сравнения и измерения», оценки самого себя и определения соотношения чувств от своего действия и от ответа на него со стороны партнера. Результат сравнения выражается в «чувстве справедливости» от обменов действиями. В этих обменах проявляются новые грани общественной потребности.

Сначала идут эгоизм и альтруизм, выраженные условным коэффициентом, соотношением значимостей «Чужое» — «Свое» или «Отдавать» — «Получать». Вторым является потребность действий самоутверждения, лидерства или подчинения. Они требуют на «входах» сложных информационных механизмов измерения качеств и действий оппонента и сравнений их со своими.

Лидерство представлено желанием управлять другими людьми, как собственными руками, исходя из оценки своего превосходства. Подчиненный тип, наоборот, испытывает желание выполнять требования лидера, а также искать у него защиты. Самоутверждение предусматривает сопротивление любым помехам в исполнении своих действий. Подобным же образом проявляется и потребность в свободе. К проявлениям лидерства следует также отнести чувство зависти к идущему впереди, обладающему любым преимуществом перед субъектом. От этого чувства, построенного тоже на измерении и сравнении, включаются как соревнование, усиливающее деятельность, так и агрессия в адрес преуспевающего.

В отношениях всегда выступает потребность подражать, у подчиненных типов больше, у лидеров меньше. На этом же построен и выбор авторитетов. Особняком стоит сопереживание как способность моделировать собственные чувства от картины, отражающей чувства другого лица, и включать желание помочь ему. Этология и физиология твердо установили: есть биологические корни у альтруизма. Но не у всех и очень разно. П.В. Симонов на собаках установил: сопереживают страданиям 20 %.

Потребность в информации — любопытство появляется вместе с развитием разума у птиц и млекопитающих. Может быть, оно есть и у более низко организованных существ в виде потребности в любых раздражителях, для того чтобы вооружить инстинкты защиты и питания слежением за внешним миром, раз уж для этого даны органы чувств, способные выделять «фигуры на фоне».

Вспомогательные критерии разума также имеют биологическую почву. Разница может быть в том, что данные на «вход» выделяются из механизмов ФА. Например, этап «распознавания» отделяет известное от неизвестного, включает чувство любознательности и действия по исследованию объекта. Или такое: повторение одинаковых ФА вызывает утомление не только в мышцах, но и в нервных структурах, проявляющееся в специфических чувствах «скуки», «надоело», тормозящих дальнейшие действия и стимулирующих отдых или переключение. Это очень универсальный принцип, он касается самых высших проявлений интеллекта, в которых о физическом утомлении не может быть и речи. Существует и противоположная потребность — напрягаться, начинать действовать после отдыха.

Исключительно интересна потребность в играх, хотя модельно представить ее довольно затруднительно. Биологическая ценность игр неоспорима: это тренировка функций для жизни. Содержание игр представляет собой имитацию действительных ФА, модели которых, видимо, заложены во врожденной памяти. При этом происходит какое-то странное ограничение «центра реальности», позволяющее соседствовать вполне объективным оценкам и действиям с «придуманными» сюжетами.

Пожалуй, в этой же сфере действий находится чувство юмора. Оно включается от механизма сопоставления предметов, имеющих общие черты и, тем не менее, противоположных в чем-то главном. Все замыкается на слова… Впрочем, не буду хитрить: алгоритм юмора объяснить не могу. Возможно, имеет значение метафоричность мышления, выраженная только у человека.

V. Убеждения.

Они входят в сферу мотивации наряду с биологическими потребностями. Я определяю их как словесные формулы с чувственным значением, оценивающие мир и определяющие действие. Исторически, наверное, первобытные люди сначала научились выделять свои чувства в сознании и обозначать их словами, как и объекты внешнего мира. Потом, через речь, индивидуальный опыт стал коллективным: теперь уже сообщество стало учить своих членов распознавать понятия по словам и оценивать по шкале «приятно-неприятно», «хорошо-плохо». Натренированные повторением, растиражированные в массах, понятия превратились в идеологию общества, а ее отражения в разумах индивидов — в их убеждения. Так слово стало не только чувством и средством воспитания, но и вполне материальным объектом внешнего мира в одном ряду с вещами и природой. Особенно, когда появились книги. Значимость убеждений в сравнении с потребностями наши респонденты оценили низко: около 30 %. Видимо, эта величина очень различна: вспомните фанатиков, готовых на смерть ради отвлеченной идеи. Но таких ничтожно мало. К счастью.

Трудно дать классификацию убеждений, особенно до очерка об идеологиях, т. к. диапазон их простирается от допущения присутствия Бога до предрассудков из сферы быта или науки. Попробую перечислить важнейшие шкалы идей, указывая крайние точки и по возможности подыскивая им биологическую базу в чувствах и алгоритмах разума.

Трактовать происхождение альтернативы «Бог — материя» можно так: материализм постоянно порождается опытом общения с вещами, а идея Бога исходит из распространения на все сущее принципов причинности и гипотезы о духе как носителе жизни. Наверное, у древних предков, пока они не знали воздуха, дух связывался с движением чего-то невидимого, нематериального, наблюдаемого при дыхании живого существа. В последующем древние люди распространили понятие «духа» на все явления природы, в которых проявлялось движение как атрибут жизни. Духовное можно рассматривать как имеющее отношение к Богу и религиозным ценностям, а также как работу мысли, не замыкающейся напрямую на материю. Например, искусство, отвлеченные науки.

«Труд — развлечения» связываются с физиологическими полюсами «напрягаться — отдыхать». То и другое может быть приятным, а следовательно, предметом тренировки и ценности. «Общественное — личное», или «альтруизм — эгоизм» и, еще дальше — «индивид — коллектив». Корни для обоих понятий имеются в потребностях. Эгоизм — основа поведения живых существ, но и для альтруизма есть биология — во многих проявлениях стадного инстинкта, прежде всего в сопереживании, а также в общении. Альтруизм детализируется: семья, друзья, коллектив, партия, нация, наконец, родина. Акцент на значимость понятий лежит в самоорганизации на базе «свои — чужие». Существует еще «непримиримость или терпимость» к различиям взглядов и поступков. Сюда ложится и «око за око», и «всепрощение», и «непротивление злу насилием». Все замыкается на отношения, на справедливость обменов, какую крайность выбрать и тренировать.

Можно говорить о феномене «принадлежности» или «вовлеченности» индивида в сообщество, понимая под этим относительную значимость общественных установлений и регламентаций поведения в сравнении с потребностями, замыкающимися на вещи.

К перечислению общих психологических установок следует добавить убеждения, детализирующие отношения морали, сформировавшейся в виде «ТАБУ» в первобытных сообществах и детализированной в различных религиях. Они изобретены как минимум ограничений, необходимых для самого существования любого сообщества. «Не убий», «Не лги», «Не кради», «Не прелюбодействуй», «Чти родителей», «Помогай ближнему», «Трудись»… При этом связь заповедей с чистой биологией уже довольно слабая, но, тем не менее, видна: в стаях животных тоже существует этика, запрограммированная инстинктами.

Наверное, сюда же примыкают понятия долга, совести, чести, существующие в любом обществе.

Идеологии накладывают на отношения дополнительные ограничения. Прежде всего, они касаются распределения собственности и власти, разумеется, обоснованные все той же «справедливостью», для которой действительно существует биологическая база в генах, только без количественных шкал обмена. Они придумываются изобретателями идеологий, по-своему трактующими, что ценнее. Например, «свобода или равенство»? Первое выводится из потребности, второе — из рассмотрения точки зрения на людей: на что делать акцент, на их одинаковость или на различия? То и другое существует, выбор важнейшего идеологи реализуют через понятие «ценности».

Потребности и убеждения совместно определяют поведение человека, во многом противоречивое.

Потенциальная действенность каждого критерия (мотива) выражается его значимостью, причем со знаком (+) или (-), связанным с центрами «Приятно — Неприятно».

Для обобщающей характеристики чувственной сферы нужно обозначить и перечислить потребности и пункты убеждений, создать классификацию мотивов. Затем нужно придать каждому пункту его значимость: получим список ценностей. Его можно отнести как к обществу, так и к личности, при этом полного совпадения не будет. Если каждому пункту придать еще и притязание, тогда получим приблизительную характеристику, как на рис. 15. Наложив на этот список действительные значения «плат» и «утомления», существующие в обществе для разных социальных групп, получим «частные» чувства «приятно или неприятно» по каждому критерию. Остается только просуммировать их, и у нас будет «Уровень Душевного Комфорта», УДК.

Разумеется, все эти упражнения условны, но для целей социологии, когда объединяют людей по социальным группам, — они полезны. Можно этот метод применить и для конкретной психологии к оценке личности, однако усредненные данные будут очень далеки от истинного уровня счастья или несчастья, поскольку существует самоорганизация общества и психики индивида, основанная на увлекаемости разума и способности к тренировке.

Модельная статическая характеристика одной, частной, потребности показана на рис. 12. На шкале абсцисс отложена «плата» за собственное внешнее воздействие, которое призвано удовлетворять потребность. Эти «платы» могут выглядеть очень различно — от пищи, регистрируемой рецепторами в желудке, до степени выигрыша в соревновании, отмечаемом при сравнении моделей «я» и «соперник».

Нулевые значения «платы» установить трудно из-за их специфики и разных масштабов времени. В графиках принят условный субъективный нуль при данном состоянии адаптации. Параллельно оси абсцисс проведена горизонтальная линия «нулевого чувства» удовлетворения потребности, когда неприятное ощущение уже исчезло, а приятное еще не определяется. Она делит ось ординат, на которой откладывается размерность чувства, соответствующего потребности в универсальной шкале «приятного» — вверх и «неприятного» — вниз. Пример: голод — вниз, насыщение — вверх. «Оптимизм— пессимизм», как черта личности, смещает нулевую линию вниз или вверх, определяя доминирующее настроение, УДК.

По степени активации обобщающего чувства «Приятно — Неприятно» сравниваются все чувства, совсем разные по специфике: «Удовольствие едино». (Кстати, это сказал философ Бентрам.) Диапазон между максимумом и минимумом определяет значимость данной потребности в сравнении с другими. На рис. 12 проведена основная кривая характеристика потребности в координатах «плата — чувство». В каждый момент состояние удовлетворения потребности можно отметить точкой на этой характеристике, например, точка «А» показывает, что личность не удовлетворена, но не очень сильно. По мере «насыщения» приращение приятного на единицу «платы» уменьшается и приближается к нулю. Для некоторых потребностей возможна другая ветвь, показанная точками, — это уменьшение приятного от пересыщения. Полное насыщение отмечено точкой «В» на верхней горизонтали. «Плату», соответствующую ей, мы называем максимальной потребностью, или «уровнем притязаний». Это очень важный показатель для социологических моделей. Точка «В» очень условна, поскольку максимальные притязания не конечны, человеку многое хочется. Поэтому имеет смысл пользоваться реальными притязаниями — некой точкой «Б», не дающей полного удовольствия, но приблизительно соответствующей «половине счастья»! Есть небольшое замечание к рис. 12. Быстрое лишение «платы», к которой человек привык и рассматривает как должное, приводит к более резкому снижению уровня чувства, чем постепенное ее уменьшение, когда включается адаптация.

Тот же рисунок показывает, что «счастье» определяется не столько величиной «платы», сколько уровнем притязания. По крайней мере, это справедливо для той части характеристики, которая лежит выше нулевой линии или подходит к ней снизу. Эта истина постигнута еще древними философами, вспомним хотя бы Диогена. Но это уже не от природы человека, а от убеждений. Однако самоограничение, как способ достижения счастья, не прививается, он против природы, нацеленной на создание резервов, а бороться с ней очень трудно.

Повторяю, что все подобные модели довольно условны. Приращение платы от точки «А» до точки «Б» — есть реальная потребность данного индивида, выраженная в масштабе «платы» (dПл), а ее удовлетворение обязательно создаст приращение приятного «dЧ». Эта величина тоже очень важна: именно она измеряет первичный мотив для действия.

Если притязания постоянно удовлетворяются, то этот уровень «платы» уже не дает счастья и удовольствие уменьшается. Так снова проявляется адаптация: для максимума счастья нужна уже другая, повышенная «плата». В модельном выражении адаптация выражается перемещением точки «В» вправо, возрастанием уровня притязаний. И наоборот, если «плата» систематически снижается, то сначала человек чувствует себя очень несчастным, потом привыкает, и его уровень притязаний уменьшается: точка «В» смещается влево. Пределы адаптации для разных потребностей неодинаковы. Так, к голоду невозможно адаптироваться, а к отсутствию власти можно.

Важен вопрос и об изменении значимости потребности в процессе адаптации: возрастает ли чувство максимума приятного с ростом притязаний? И то же самое — уменьшается ли степень неприятного при длительных лишениях? Ясности в ответах нет. Натренированное удовольствие, видимо, становится больше — пример «Власть». Но муки голода при систематическом голодании едва ли уменьшатся. С другими потребностями может быть иначе: адаптация к недостатку коснется и уменьшения значимости: можно отвыкнуть от лидерства, от информации, от свободы, и уменьшение соответствующей «платы» не будет восприниматься трагически. Примеры для этого есть в нашей недавней истории.

Формирование уровня притязаний — очень сложный процесс, но моделировать его необходимо. Видимо, это можно сделать путем придания «весов» отдельным факторам. Вот как они выглядят.

1. Исходное усредненное состояние. Из бедности не рассчитывают на богатство.

2. Реальность достижения. Чувство реальности у людей разное. Есть мечтатели, которые искренне притязают на несбыточное. Впрочем, это не прибавляет им энергии, мечтатели чаще всего слабохарактерны.

3. Среднее состояние в данной социальной группе и в высшей группе с учетом «лидерства» и характера. Подражание — потребность биологическая, поэтому каждому хочется иметь то, что есть у других, знакомых и «таких же, как я». Лидерство стимулирует быть первым среди равных и догонять стоящих выше. Именно этот фактор первично формирует притязания, а затем они подправляются реальностью.

4. Еще одно исправление идеала вносится от убеждений. Они могут активно нейтрализовать зависть, моду, соревнование. Как минимум нужно, чтобы собственные убеждения не отличались от убеждений других людей, по которым формируются притязания. В массе людей это встречается редко. Господствует некий закон: «так принято».

Нельзя рассматривать потребности и исходящие от них мотивы изолированно от «входов» — внешних раздражителей, «плат» и «выходов» — собственных действий. Функциональный Акт включает образы, чувства и действия. Поэтому наша основная гипотеза о модели личности содержит количественное выражение всех трех элементов.

Вертикальный пунктир отделяет квадрат «общество» от собственно «личности». Верхние три квадрата представляют «труд» — напряжение и время любой деятельности, направленной на получение «платы» и удовлетворение потребности. Шкалы «плат», предоставляемых обществом за труд, показаны в левом квадрате: «П»— «плата», «С»— сопротивление труду, его утомительность. Средний квадрат — это характеристика потребности (как на рис. 12). Правый квадрат — чувства, выраженные в функции труда: «Ч ПЛ » (приятное от «платы»), «Ч УТ » — неприятное от утомления. Сумма чувств — «сигма Ч». Она имеет максимум. Величину стимула можно выразить через производную «Cm = dЧ/dTp». Пунктиром показаны характеристики для слабого человека, плохо переносящего утомление. Он выдает меньше труда и его «сигма Ч» — в зоне «неприятно».

Суть расчетов модели личности показана на рис. 16. На нем графически воспроизведена модель личности и общества, как система из четырех алгебраических уравнений.

На левом квадрате изображены зависимости «труд — плата» и «труд — утомление». Эти две функции представляют собой «шкалу плат», которыми общество, семья, друзья или даже природа оплачивают труд или любое напряжение. Иначе говоря, это то, что человек должен получить в обмен на затраченные им усилия. Зависимости платы от труда могут быть самые различные: повременная, одинаковая, прогрессивная и пр. Так или иначе, эти зависимости существуют, и человек о них знает, когда планирует трудовые Функциональные Акты. У него в памяти есть модели этих кривых. Как всякие модели, они не всегда правильно отражают действительность, но именно на них человек ориентируется при планировании своих ФА.

Правые два квадрата относятся уже к собственно личности. Средний представляет собой функцию «плата» — «чувство», рассмотренную ранее на рис. 12. Правый квадрат несколько сложнее. Его ординаты выражают чувство в том же масштабе, как и средний квадрат, абсциссы — условный труд. Это «выход». Труд лучше всего выразить в функции времени, часах, когда идет речь о дневной работе, или в других единицах, минутах (например, если планируется короткая рабочая операция). Нулевая горизонтальная линия рассекает чувства на приятные и неприятные. Весь квадрат выражает чувство как функцию напряжения, или количества труда. При этом «плата» на оси абсцисс выступает опосредованно, через труд: в этой кривой отражена не только характеристика потребности, но и «шкала платы», предлагаемая обществом. На данном примере кривая чувства в правом квадрате почти повторяет средний квадрат, но она может быть совершенно иной. Все зависит от вида «шкалы платы», потому что характеристики «плата» — «чувство» примерно однотипны. Для простоты примера взято только одно «чувство — мотив» и одно «чувство — тормоз», каким является утомление. (Кривая «утомительности» труда в зависимости от его интенсивности показана вверху на левом квадрате для некоего среднего человека.) Это неприятное чувство, и оно откладывается вниз от нулевой линии, чтобы показать его отрицательность. Утомление параболически нарастает с продолжительностью или напряженностью труда. Возрастание утомления определяется прежде всего особенностями труда.

Индивидуальность личности определяется двумя факторами: степенью тренированности (при равной квалификации) и силой характера. Я уверен, что сильные личности меньше ощущают усталость, чем слабые. Утомление, как чувство, имеет у них более низкую значимость, если сравнивать чувства по размерности «Приятно — Неприятно».

Стимулирующие и тормозящие труд чувства суммируются. Их сумма показана кривой («сигма Ч»). Она имеет явно выраженный максимум. Это понятно: одна составляющая, чувство — мотив, затухает по мере насыщения потребности, вторая составляющая — утомление — прогрессивно возрастает. Если найти производную от функции суммы чувств («сигма Ч») по труду, то именно он больше всего отражает суммарный мотив к работе («СТ»). Естественно, что человек выберет такую интенсивность (или продолжительность) труда, при которой имеет место максимум функции «Приятно — Неприятно», или когда производная функции «чувство — труд» становится равной нулю. В данном примере суммарное чувство, при выбранной мере труда, будет немного положительным («приятно», УДК со знаком «плюс»), но очень далеко до максимума. Так оно всегда и бывает. В том случае, который можно назвать счастьем, шкала платы очень благоприятна, а труд не утомителен, и человек полностью удовлетворяет свою потребность. Но в силу закона адаптации, через некоторое время притязания возрастут, кривая «чувство — плата» понизится и, соответственно, снизится сумма приятного.

На правом квадрате приведены еще две пунктирные кривые, которые демонстрируют значение силы характера или тренированности. Показана кривая быстро нарастающего утомления, круто спускающаяся вниз, что бывает у слабого человека. Предположено, что характеристика основной потребности такая же, как у сильного. Сумма чувств (второй пунктир) имеет похожую конфигурацию, но максимум значительно смещен влево (оптимальный труд будет гораздо меньше), а максимум чувств при этом ниже нулевой линии, в зоне «неприятно». Слабый человек при прочих равных условиях будет несчастен. Правда, в результате низкого удовлетворения потребности со временем он уменьшит уровень притязаний, изменится наклон кривой на среднем квадрате (она сместится влево), и этим несколько компенсируются потери от утомления, точка максимума поднимется ближе к нулевой линии. В ту же сторону будет действовать и возрастание тренированности со временем. Таким путем человек адаптируется к своей жизни. Чтобы отразить этот процесс в модели, нужно сделать расчет динамики, но не буду его здесь приводить.

По существу, приведенные графики представляют собой систему из трех алгебраических уравнений: «труд — плата», «труд — утомление», «плата — чувство». Четвертым уравнением служит индивидуальность утомления, отличающаяся лишь коэффициентом от «стандартной» кривой для среднего человека. Эти уравнения можно представить в виде формул и решать аналитически, что и делается с использованием компьютеров. Но и графическое выражение задачи достаточно наглядно.

Для любого вида деятельности можно составить модель из тех же трех квадратов, что на рис. 16. Для каждого будут свои «шкалы плат» во времени, свой набор потребностей, которые должны удовлетворяться, свои тормозы и свои мотивы. Можно составить отдельные модели: для домашней работы, семьи, развлечений, с разными чувствами, а потом их просуммировать и получить суммарные показатели УДК «от деятельности» (если «не от жизни»!). Модель даже позволяет получить распределение времени и усилий между разными занятиями. Мы проводили исследование студентов и сделали по ним такую «полную» модель. Но не буду описывать: понимаю, что плохо воспринимается.

Потребность к самовыражению и общению побуждает человека выражать свои чувства словами и поступками, адресуемыми окружающим: семье, коллективу, своей социальной группе, широкой публике. Чем сильнее чувство, тем больше хочется его выразить, тем большее удовольствие доставляет само выражение. Если чувство неприятное, то выражение его, тем не менее, тоже приносит некоторое облегчение, если слова обращены к дружественному человеку. Реакция слушателей — это обратная связь, она может стимулировать или тормозить высказывания в зависимости от отношения к адресату: симпатии, антипатии, авторитета, страха.

 

Экспертные оценки психики

В социологических опросах через газеты в 1990 г. я попробовал получить модель личности конкретного респондента. Для этого ему задавались вопросы с градуальными вариантами ответов. Они позволяли определить точки на моделях: притязания, плату, утомление, интенсивность труда, мотивы труда, сумму чувств от труда. Отдельно спрашивалось об удовлетворении от других (кроме труда) сфер деятельности: семьи, домашней работы, развлечений, и сумма чувств — УДК, степень удовлетворения или неудовольствия. Даже делалась попытка определить, как выражался УДК в семье, с друзьями или на публике и какая была отдача адресатов.

Данные опросов были суммированы и опубликованы в популярных журналах. Этим я хочу подчеркнуть, что модель личности — это не абстракция и может стать полезным пособием для управления обществом.

Впрочем, я не столь наивен, чтобы поверить в практическую ценность этих моделей. Но что сделаешь? На то и наука!

Человек изучен совсем недостаточно. Если говорить моим языком, то созданы только «частные модели». Как уже отмечалось ранее, по психологии много написанного и мало достоверного, все сведения отрывочны и очень противоречивы. Чтобы превратить эвристическую модель в реальную, необходимо провести много целенаправленных исследований. Нужны единая система представления результатов, согласованная методика. Конечно, я не в состоянии сделать квалифицированные предложения психологам в этом плане. Да и кто меня послушает? Сначала нужно убедить в правомочности метода моделирования, в необходимости синтетического подхода в дополнение к аналитическому. Нужно договориться о составе личности, чтобы составлять карты для исследований. О трактовке взглядов, убеждений, потребностей — биологических, социальных и т. д. Все это очень трудно.

Я попытался получить количественные характеристики психики, а также «вычленить» методом экспертных оценок биологического человека из социального. Для этого в «Литературной газете» в июне 1990 года была напечатана анкета о природе человека, составленная по моей гипотезе. Была цель — получить мнение специалистов: психологов, социологов, педагогов, врачей, а также всех других, кто задумывался над этой проблемой. Мы получили около 4000 ответов, рассортировали их по профессиям и положению респондентов, выбрали «экспертную группу» — из психологов, педагогов, врачей, юристов, то есть людей, имеющих отношение к психологии. Таких набралось около пятисот. Затем по их ответам провели статистический анализ. Приведу из него некоторые данные.

Воспитуемость мне представляется в изменении изначальной значимости потребности, т. е. чувствительности ее центров в мозге. Она реализуется через тренировку нейронов и формирование новых связей в раннем возрасте. Наши респонденты оценили воспитуемость очень низко — 25 %. Это значит, что «очень жадного» нельзя сделать «добрым», а только уменьшить жадность до «средней».

Общественные потребности являются биологической основой этики. Полностью это признали 56 %, частично 26 %, отвергли — 18 % (из числа ответивших определенно). Превалирование эгоизма над альтруизмом — в десять раз — признали почти все. Количественная мера эгоизма отразилась в таких цифрах: люди, в среднем, готовы отдавать для своих детей 15 % дохода, детям в своем городе 1,5 %, в своей стране 1 %, а детям в Африке 0,1 %. Эгоизм, как и властолюбие, связаны с лидерством: «за» 80 %. Культура сдерживает эгоизм: «за» 81 %. В коллективе эгоизм уменьшается незначительно. Но, в принципе, коллективизм ценится не очень высоко: за хороший коллектив граждане готовы жертвовать всего 7 % дохода. Образование на это не влияет.

Только 40 % согласились, что у «слабых» людей есть потребность объединяться против «сильных». Еще 71 % признали потребность в вере. Инстинктивную враждебность к чужим признали 48 %, не признали 28 %. По вопросу об агрессивности ясности не получилось. Чувство справедливости допустили 59 %, его отсутствие — 37 %. «Потребность в правде» признали 63 %. «Нет» — 18 %. «Биологическую совесть» допустили 44 %, 37 % отнесли совесть к убеждениям. (Мнение специалистов нашло отражение в «Таблице потребностей», см. рис. 17.)

Люди очень различны. По экспертным оценкам получилось, что человек, входящий в выделенные 10 % «сильных», в три раза сильнее человека, входящего в 10 % «слабых». Такие же примерно различия определили и по значимости потребностей. Разнообразие людей по способностям к обучению, видимо, еще больше.

Разделение людей по типам психики можно детализировать до бесконечности. В основу, мне кажется, следует положить «силу характера», затем выделить по значимости первую потребность, вторую…

В связи с этим интересны экспертные оценки школьников. В 1989 году В.В. Кольченко по моей просьбе напечатал в «Учительской газете» анкету и получил от учителей почти 500 ответов со списками 10000 учеников. У каждого были оценены в баллах: «сила характера», способности, любознательность, лидерство, общительность, щедрость, доброта, «совестливость», а также мнение учителей о воспитуемости этих качеств и влияние семьи. По оценкам характеров дети разделены на три группы: сильные, средние и слабые. «Сильные» составили 20–28 %, «слабые» 10–16 %, остальные — «средние». Разброс процентов относится к разным возрастам. У старших «качества» ухудшились почти на одну четверть. Способности сильно связаны с любознательностью и силой характера. Лидерство — с общительностью. Но не с совестью, добротой и щедростью. Эти три качества связаны между собой и выделяют детей с повышенной нравственностью. В хороших семьях больше совестливых. Воспитание меньше всего влияет на характер и лидерство. В целом эти оценки подтвердили мнение наших респондентов из «Литературной газеты».

Разумеется, ко всем этим цифрам нужно относиться с осторожностью: нелегко выделить биологического человека из социального, нужно еще учитывать и субъективность экспертов. Но в целом они подтвердили мое предположение: человек по природе «больше плохой, чем хороший». Если верить этологам, он хуже обезьян. Не знаю, насколько это справедливо, но преувеличивать пессимизм в оценках людей все же не стоит. Если бы плохое уж очень сильно превалировало над хорошим, то человеческие сообщества не состоялись бы вообще.

Радикально переделать природу можно только генетической хирургией, а возможности общественного воспитания довольно ограничены. Впрочем, может быть, этим своим жестким чертам — эгоизму и агрессивности — человек и обязан своим возвышением? Но первобытные времена миновали: для мира, добра и прогресса нужны другие качества. Они все же есть в человеке!

Мера потребностей. Бесконечно разнообразие людей по набору параметров личности. Все-таки мне хотелось хотя бы грубо очертить природу человека биологического. С этой целью была скомпонована таблица потребностей, составленная на основании своих исследований и сведений из литературы, вызывающих доверие.

Мы выделяем пять «измерений» для каждой потребности и ее значения в балансе душевного комфорта.

Таблица нуждается в комментариях, так как в ней много спорного. Прежде всего — «значимость» отдельных потребностей. Нами принято следующее условие: измеряется максимум ординаты избранной потребности (по рис. 18) при условии, что все другие удовлетворены приблизительно до «нулевого чувства». Выделены всего три градации значимости: большая, средняя и малая. Это значит, например, что удовольствие от вещей больше, чем от работы, и еще больше, чем от «добрых дел». Три степени значимости установлены для средних людей по их врожденным качествам.

Сравнительные характеристики потребностей а, б, в. Показана их различная значимость, которая выражается величиной ординат, определяющих стимулы к действиям

Второй столбец определяет адаптацию к избытку, вызывающую расширение притязаний на высшую «плату». Всем известна жадность к собственности, власти и развлечениям. Наоборот, человек вполне удовлетворяется достигнутой безопасностью или не очень стремится расширять свою деятельность для помощи страждущим. Среднее положение занимают адаптация к семейному счастью и достаточность информации.

Значимость по максимуму неприятного (третий столбец) при отсутствии «платы», удовлетворяющей потребность, принимается при том же условии. Наверное, голод и страх сильнее, чем неприятные чувства от семьи, подавления личности или отсутствия информации. Хотя и здесь могут быть индивидуальные различия.

Четвертый столбец говорит об адаптации к несчастью по уменьшению ординаты на рис. 18 при нулевой плате. Какие потери в уровне душевного комфорта остаются при длительном отсутствии «платы»? Видимо, к страху и голоду нельзя привыкнуть. Трудно, но можно — к одиночеству, отсутствию семьи, утомительным нагрузкам. Еще легче — к скуке от недостатка информации, к подчинению лидеру.

Пятый столбец обозначает степень врожденного разнообразия людей по данной потребности. Чем глубже инстинкт, тем он более одинаков у всех, и наоборот. Отсюда высокая значимость у всех людей материальных факторов и семейных потребностей, средняя — для отдыха и безопасности и большие различия в лидерстве, потребности в информации и альтруизме.

Если теперь просмотреть таблицу по горизонтальным строкам, то можно сравнить отдельные потребности. Потребность в собственности очень значима, притязания к ней легко возрастают, а привыкнуть к большим лишениям, например, к голоду и холоду — трудно. Видимо, мало людей, которые равнодушны к материальным условиям.

Так же трудно привыкнуть к угрозе жизни, она всегда будет «значима», но вполне можно адаптироваться к ограничениям свободы самовыражения. Семейные потребности дают много счастья. Они одинаковы у всех, но адаптация к хорошему и плохому не столь трудна. Потребность в лидерстве очень различна у людей. От ее выраженности зависит ее удельный вес: в счастье больше, в несчастье меньше. Обычно это называют властолюбием и тщеславием. Адаптация к плюсам и минусам хорошая.

Столь же различно выражены, но гораздо менее значимы, потребность в общении и сопереживании, качество доброты. Эгоизм превалирует у всех живых существ. И доброта в 2–3 раза уступает эгоизму. Убеждения, как нигде, могут внести исправления в это соотношение.

В шестой строке я объединил одинаково «бескорыстные» две потребности: в информации и в деятельности. Чаще они идут параллельно. От рождения значимость их невелика и не сравнивается с самосохранением или продолжением рода. Тем не менее, если эти главные потребности удовлетворены хотя бы в малой степени, интерес может стать главным стимулом жизни. Различия людей в этом плане весьма значительны, а тренируемость, то есть рост притязаний, не столь велика.

Наконец, последняя строка относится к потребности в расслаблении как противоположной от жажды деятельности. Она стимулируется утомлением, а ее приятный компонент — это удовольствие от отдыха и развлечений. Значимость утомления прямо связана с силой характера: для «сильных» она невелика, для «слабых» — очень важна. Адаптация к утомлению выражена в средней степени. Наоборот, притязания на отдых и развлечение очень тренируемы. Отсюда прямой путь к известному качеству лени.

В таблице приведены предположительные врожденные характеристики различных потребностей и возможность их адаптационных изменений под действием среды. В наших моделях высокая адаптация предусматривает уменьшение или увеличение потребности в три раза, средняя — в два, плохая — в полтора. Цифры, разумеется, сугубо условные, и для создания реальных моделей людей разных типов требуются специальные исследования.

 

Формирование личности

Представляет собой процесс адаптации и самоорганизации. Его количественные пределы пока можно лишь предположить. Это является постоянным предметом разногласий среди психологов и социологов разных направлений и школ. Я ограничусь лишь перечислением механизмов изменения личности.

Первое место принадлежит формированию активности подкорковых центров потребностей в результате ранних воспитательных воздействий типа импринтинга. В ходе роста мозга закладываются структурные связи с корковыми моделями и устанавливается круг тормозных или активирующих моделей-образов, постоянно воздействующих на центры.

В более позднем возрасте (с 8-10 лет) используется главным образом создание убеждений, которые взаимодействуют с центрами потребностей. Кроме того, развитие интеллекта расширяет возможности предвидения и оценки и таким образом создает систему ограничений поведения, основанную не на потребностях, а на расчете. Человек не делает плохо не потому, что не хочет, а потому, что это невыгодно с учетом дальних последствий. Потребности остаются, но «входы» на них представляются в более обобщенном по времени виде. Глупый человек действует импульсивно, а умный рассчитывает и поэтому кажется более осторожным и даже трусливым. (Компромиссы!)

Наиболее трудно предвидеть самоорганизацию. По существу, это те же убеждения, но создающиеся не в результате прямого восприятия формул извне, а через их анализ и творческую проработку путем сопоставления с различными сведениями и чувствами, хранящимися в памяти и получаемыми в результате целенаправленного поиска. Это критическое восприятие преподносимых идей, в результате чего их координаты смещаются, хотя и редко меняются на противоположные.

Определение усредненной доли разных потребностей в балансе «Приятного — Неприятного» у разных людей показало: в зоне «Приятного» больше всего дает информация, потом следует общение. Семья и работа лежат около нулевой линии. Материальные потребности не удовлетворены. Повторяю, что разброс данных весьма велик.

Исследование потребностей на моделях разных социальных систем позволяет сделать несколько предположений. Вот как они выглядят.

Значимость «семейных» потребностей — это секс и дети — достаточно велика и, видимо, не зависит от социального строя. Пожалуй, они наиболее «биологичны». Материальные потребности: вещи, пища, одежда, жилище — в высокоразвитых странах удовлетворяются в большей степени, чем это необходимо для нормальной жизни. Значимость их высока, но может быть значительно уменьшена при удовлетворении минимума, при равенстве и отсутствии примеров для расширения притязаний. Современный капитализм превратился в общество потребителей, деньги и вещи стали в нем главной потребностью.

Безопасность практически выражается уровнями социального обеспечения и безработицы. Социализм в свое время начисто снял эти проблемы, но теперь они вернулись и еще с добавкой преступности.

Этого нельзя сказать о лидерстве как потребности и престиже как мотиве. В любом коллективе проявляется желание его членов самоутверждаться и завоевывать превосходство над другими. Поскольку современная техника и разделение труда связаны с «технологическим» неравенством, то всегда будут условия для повышенных притязаний на место в иерархии, и лидерство останется важным стимулом деятельности. Есть даже предположения, что в недалеком будущем главным мерилом положения в обществе будут не деньги, а статус. Нечто похожее мы уже пережили при социализме. Одним из проявлений лидерства является чувство собственного достоинства. Его уровень характеризует зрелость общества.

Потребность общения универсальна. Она удовлетворяется главным образом в сфере труда и семьи. Прогресс экономики и культуры уменьшает возможности общения и увеличивает отчужденность, особенно у пожилых людей.

Наиболее трудное положение с потребностью в информации. Простое выражение этого — требование к разнообразию труда. Технология массового производства породила конвейер, который лишил работу всякого интереса. В то же время потребность в информации возрастает прямо пропорционально образованию: чем больше человек знает, тем он больше хочет знать. Так возникает одно из самых важных противоречий индустриального века: рост образования и большой процент самого скучного труда на конвейерах или станках при поточном производстве. Сгладить это противоречие можно только через технологическую революцию: автоматы и робототехника должны заменить людей на однообразной работе.

 

Типы личности

Для моделей общества необходимо представить себе распределение граждан по типам личности с примерными характеристиками каждого типа. Только таким образом можно ввести «человеческий фактор» в эти модели. Конечно, поневоле придется ограничить число типов, поскольку ни одна модель не «переварит» весь спектр разнообразия людей. В научной литературе циркулирует много классификаций типов. Напомню хотя бы древнейшее разделение людей по темпераментам на холериков, сангвиников, флегматиков и меланхоликов. Довольно удачное, хотя и сугубо частное — предложенное К. Юнгом деление по общительности на интровертов и экстравертов. Менее удачными, на мой взгляд, являются идущие от него же типы, предлагаемые соционикой. А также и его архетипы.

Мы попытались создать свою классификацию типов, выделяя только те черты, которые имеют общественное значение. Если сказать предельно коротко, то человек — это характер, ум и чувства. В каждом качестве свои градации. Немного подробнее это выглядит так.

За основу деления взята сила характера, в которой выражена способность к напряжению, определяющая удельный вес в труде и руководстве. Вторым признаком выделяются способности: большие, средние, слабые. На третьем месте выделяются четыре важнейшие потребности: лидерство, жадность, любопытство и лень.

I. «Сильные» — с характером сильным и настойчивым. Они проявляют себя в самых разных сферах. А. Собственники . Тип жадных людей, стяжателей. Б. Лидеры . В зависимости от развития чувства сопереживания (доброты) лидеры становятся или вожаками коллектива, организаторами, или эгоистическими властолюбцами. Между этими крайностями есть масса переходных ступеней, зависящих от способностей. В. Творцы — люди способные, с высокой любознательностью и удовольствием от созидательной деятельности. Опять-таки в зависимости от общительности они становятся творцами-одиночками (как люди искусства или ученые-теоретики) или возглавляют творческие коллективы.

Достижения в любой сфере обязаны напряженному труду . Импульсивные натуры, способные на сильное, но короткое напряжение, редко достигают успеха и при хорошей дозе эгоизма иногда занимают антисоциальную позицию. В таком случае жадные ищут нечестных путей обогащения, а лидеры комплектуют кадры преступников и авантюристов. Они имеют высокие притязания, но не могут реализовать их честным путем, плохо адаптируются к неудачам, озлобляются и получают самооправдание для преступлений.

II. Типы со средней силой характера обычно остаются «середняками». В зависимости от образования, уровня способностей и воспитания, они приобретают ту или иную квалификацию и занимают самые различные места в общественных группах, от среднего рабочего до среднего академика. Часто они остаются в той социальной прослойке, в которой родились.

III.  Слабохарактерные люди отличаются неспособностью к напряжениям, а следовательно — они всегда посредственные работники. Правда, сильные стимулы (например, страх или конкуренция) могут повысить уровень тренированности и работоспособность, но только временно. Если они даже получают хорошую «стартовую подготовку» в детстве и юности, то потом все равно остаются неудачниками. В зависимости от выраженности «главной» потребности, они могут быть добряками при сопереживании или примитивными лодырями, если социальные условия благоприятствуют этому. Отсутствие силы воли делает их жертвами таких пороков, как алкоголизм или наркомания. Из них же комплектуются «профессиональные» больные: к врачам их толкают мнительность и страх.

Мое описание типов очень бледно. Психологи и литераторы дают более широкую гамму. Есть такие системы тестов, что буквально выворачивают личность наизнанку! Как пример, Миннесотский тест. Исследования на «IQ», как и другие тесты, несомненно, очень полезны. Однако даже простой расспрос и биография дают достаточно данных для суждения о месте человека в обществе.

«Познай самого себя» — так записал Платон совет Сократа, и так я хочу закончить разговор о моделях личности и типах.

Стоит ли пытаться? Не могу ответить определенно. Кто не потерял веру в себя, тому стоит: поможет определиться и планировать жизнь. А кто сомневается, что самооценка окажется неблагоприятной, всегда может утешиться: «Дело ненадежное, в чем-то я слаб, но зато в другом…» и так далее. Каждый из нас любит себя, находит оправдание даже в пороках. И — утешается.

Познание — это тоже ФА: восприятие, распознавание, оценка.

Можно проверять себя по тестам, но едва ли стоит. Достаточно сравнения с людьми своей социальной группы, а также с группами, лежащими выше и ниже собственной: где нахожусь — у верхней планки, у нижней или посередине. Одно условие необходимо: сознание третьего уровня, умение следить за мыслями.

Пункты для сравнения перечислены в модели и типах. Повторю:

1. Состояния: доход, положение в своей среде и семье, роль, престиж и пр. Образование. Способности, знания, умения. Культура.

2. Характер, сила, настойчивость, эмоциональность, объективность, увлекаемость, оптимизм, пессимизм (риск), будущее, настоящее.

3. Потребности: жадность, трусость — храбрость. Секс, дети, семья. Общительность, лидерство — подчиненность, эгоизм, доброта — черствость.

4. Попытаться выделить главную потребность и расположить другие по значимости, по притязаниям, по их удовлетворению — вторую, третью.

5. Убеждения. Бог: степень веры — неверия. Мораль: по заповедям, значимость и строгость. Терпимость или агрессивность. Политика и экономика, в координатах социализм — капитализм, демократия — единовластие. Значимость идеологии в сравнении с потребностями.

6. Сферы деятельности и их оценка. Работа, дом, семья, отдых, развлечения, искусство, общество. Для каждого: благоприятность среды (плата), ее соотношение с притязаниями (желаниями), степень «частного» (+)(—), его доля в общем УДК. Надежды — безнадежность.

7. Суммарное счастье — несчастье. Перспективы.

8. Возможности повышения УДК: а) за счет воздействия на среду; б) за счет понижения притязаний. Варианты. Компромиссы. Вероятности.

Эту работу можно сделать с психологом. Однако не уверен, что получится лучше. У нас нет еще психологов и доверия к ним.

 

Сфера интеллекта

Эволюция человека обязана его уму, т. к. другой его компонент, стадность, присущ многим биологическим видам. Наука о мозге пока не позволяет понять, как осуществляется мышление. Нет даже всеобщей уверенности, что оно обеспечивается исключительно нейронами и нервными импульсами, без привлечения каких-то мифических, нематериальных сил. Такое сомнение высказала академик Н.П. Бехтерева, ведущий нейрофизиолог России в интервью для телевидения «Останкино» 09.01.94 г. В свое время я был хорошо знаком с Наталией Петровной, и ее заявление меня удивило. Но не переубедило. Впрочем, я давно заметил, что физиологи не имеют концепции алгоритма разума. Поэтому они и не могли помочь кибернетикам в построении ИИ.

В главе о разуме я уже сказал о нем все важное. Самая трудная часть — это механизмы сознания.

Движение «возбуждения — торможения» по моделям («нейронным ансамблям») происходит в результате взаимодействия нескольких источников активности и торможения. Это и рецепторы от внешней среды и тела, и центры потребностей в подкорке, и возбужденные модели от «мысленных» этапов ФА, и активные модели из постоянной памяти — «воспоминания». И, наконец, модели, «проработанные» в подсознании и просто «случайные», оказавшиеся «на перекрестке» движения активности от разных источников. Главным организатором мозаики возбуждения — торможения является «центр сознания» — модель «Я», принимающая и отправляющая сигналы усиления — внимания к самым активным «просителям» из числа перечисленных. То есть — идет процесс «быстрой самоорганизации» с участием главной «электростанции» мозга — Ретикулярной Формации РФ ствола мозга, — активирующей мозг из подкорки. Дирижером и регулировщиком движения является механизм сознания, сконцентрированный в модели «Я». При этом нет нужды представлять этот центр как строго локализованный участок коры мозга: многократное тиражирование моделей позволяет представлять его как некую рассредоточенную сеть из моделей-дублеров, а механизм действия напоминает голографию. Понимаю, что описание поверхностно — но в том-то и секрет самоорганизующейся системы. При этом «узоры» и «мозаики» возбуждения-торможения не являются совсем случайными: центры потребностей, недремлющие рецепторы, и очень натренированные модели из памяти дают для них «точки привязки», которые направляют самоорганизацию моделей-деталей.

При первом уровне сознания значимость «центра» относительно невелика: он лишь добавляет энергии самому сильному из местных ФА. Это примерно соответствует не столько функции сознания, сколько понятию «внимания». Ведет при этом периферия, соотношение активности чувств и их взаимоотношения со средой. У ребенка это примерно соответствует годовалому возрасту.

При втором уровне прежде всего меняется — расширяется — сеть «опорных моделей». Появляются и тренируются модели слов, параллельные образам. Одновременно растут вверх, как в тропическом лесу; деревья моделей: стволы — их базовые образы или слова — обобщенные модели, а переплетающиеся ветви моделей деталей чем выше, тем мельче. Одновременно возрастает аппарат слежения за «местностью» и увеличивается мощность главного источника, получившего новое воплощение в модели слова «Я». Параллельно повышению уровня сознания расширяется массив моделей, добавляются новые их секторы и координаты: «присутствующие», люди и сообщества, отношения к ним, словесные модели убеждений, модели со значком «нереально» и продукты творчества. На этом уровне человек уже знает о том, что он «думает», но еще не научился управлять мыслями.

Особенно важен третий уровень сознания, характерный слежением за самим переключением «импульсов усиления», т. е. за мыслями. Одновременно они, мысли, запоминаются, анализируются и произвольно направляются по мысленным этапам ФА, подчиняясь новым критериям — убеждениям: «как надо думать», производным личного творческого опыта.

В управлении мыслями работает принцип «свободы воли» прежде всего как выражение самой возможности управлять ими. Вслед за мыслями могут следовать «волевые действия», требующие гораздо большей активности нейронных моделей, а следовательно, и сильных мотивов. При этом к потребностям и убеждениям добавляется новый, специфический — воля. Она выступает как долг перед собой и является результатом высокой оценки себя среди других людей. («Я должен это сделать, потому что «я сильный».) Огромная роль в волевых действиях принадлежит характеру: он определяет силу и устойчивость напряжения, то есть высоту активности нейронных ансамблей, одинаково нужной и для управления мыслями и внешними объектами.

Все это вместе является источником самоорганизации разума, «созданием самого себя». Пути и пределы этого процесса неопределенны и трудно предсказуемы. Результатом могут быть самые фантастические построения в сферах науки, искусства, религии. Они осознаются как «нереальные», что означает отрицательное отношение к центру реальности.

Остановлюсь коротко на особенностях принятия решений в зависимости от уровня сознания. При первом уровне внешний раздражитель автоматически включает один из безусловных и условных рефлексов, прямо замкнутых на избранную потребность. Автоматическое торможение со стороны других потребностей, включаемых от сопутствующих или внутренних раздражителей, может разрешить или затормозить избранный ФА, в зависимости от баланса мотивов и тормозов.

При втором уровне сознания, после рефлекторной мысли в ответ на раздражитель, включается ее отражение в сфере моделей общества: как следует действовать с учетом принятых ценностей. От этого поступают дополнительные мотивы, или чаще — тормозы. Все это, разумеется, в случае, если есть время. Если раздражитель очень сильный, автоматически включается рефлекторный ответ по простому варианту.

При третьем уровне сознания на первый план выступают собственные убеждения и оценки, результат осмысления как самого себя, так и общества. Здесь же определяется и баланс значимостей: импульсивных побуждений от инстинктов, роли, отведенной обществу, самооценка своих суждений. Выбирается решение и в нем балансируются «веса» трех компонентов.

Все, что я изложил, есть дань алгоритмизации мышления. В реальной жизни на алгоритм оказывает воздействие еще ряд факторов. Прежде всего «обстоятельства», отраженные в широком круге моделей, которые «опрашивает» механизм сознания. Здесь: место, время, «присутствующие» люди и сообщества, «расписания» во времени и значимости их всех. Здесь еще и иерархия собственных планов. Но и это не все. Есть еще «настроение»: состояние чувственной сферы, положение точки на шкале «Приятно-Неприятно», пессимизм или оптимизм, надежда или разочарование в связи с чем-то, недавно пережитым. К этому добавляются неопределенные ощущения с внутренних органов, оценки предположения успешности или неуспешности предстоящих ФА. Тут же присутствуют важные моральные ограничители: долг, честь, совесть. Где линия в чаще этих факторов? Что ее направляет? По всей вероятности, характер и еще лидерство, способность к риску, воля.

Чем живет современный человек? Насколько он отличается от тех, что жили несколько тысяч лет назад? Нельзя ответить просто: очень различны материальные средства жизни, общественные системы, верования и, соответственно, должны бы отличаться люди. Однако не стоит преувеличивать разницу. Да, разные вещи, разный труд, разные мысли, тем более, что они главным образом словесные. Но так ли уж различны мотивы? Удовлетворение потребностей осталось основным содержанием жизни, изменилось их соотношение, но и то не у всех. Есть бедные народы, они живут почти примитивной жизнью. Но и в богатых странах все главное осталось: питание, секс, дети, общение, защита от опасностей, информация, развлечения, немного помощи ближним. Для некоторых еще творчество, управление техникой и людьми.

Остались условия удовлетворения этих потребностей: труд, напряжение, преодоление зависимостей и препятствий. Очень усложнились только мысли и ФА. Теперь они замыкаются главным образом на слова, людей и вещи, а не на природу и не на Бога.

Сколько же места в поведении занимает реализация убеждений? Думаю, что не много. Десять процентов? Но даже и в этом присутствуют все те же потребности: лидерство, общение, подражание, жадность.

Хорошее общество такое, когда лишь у немногих граждан «зашкаливает» напряжение потребностей в сторону несчастья, разумеется. Излишков счастья не бывает, их съедает адаптация. Но перетренировка потребностей встречается, несомненно, чаще, чем в первобытной «орде». Это личности, акцентированные на власти, жадности, сексе, редко на творчестве, еще реже — на милосердии. Не они все же определяют образ общества, а ординарные граждане. Физически большинство из них детренированы материальной культурой, одержимы мнимыми страхами. Но, тем не менее, не думаю, что род человеческий ослаб в чисто биологическом смысле, несмотря на запугивание экологов.

Вопрос о разуме: конечно, он возрос. Но так ли уж, если в среднем? И у многих ли — сильно? Сколько процентов возвысилось до третьего уровня сознания? И скольким из них достало мудрости преодолеть свою природу для пользы людям? Более того, удалось ли этим мудрецам существенно изменить общество, если не считать развития технологий?

Или еще: насколько свободен или запрограммирован человек в выборе своей судьбы?

Судьба — это поведение, поступки, действия.

Кто или что ими управляет?

Ответы уже были: потребности от генов. От них же способности и характер. Вместе — это тип. Изменчивость типа от влияния общества — примерно 25–30 %.

Второй фактор — среда физическая и общественная. Ее воплощение — идеология, государство: собственность, власть, вера и, главное, уровень экономики — техники, которые определяют культуру народа. Значимость среды больше, чем генов. Она еще до рождения расставляет людей по социальным структурам, группам и уже предопределяет спектр социальных ролей.

Но насколько? Жесткость этого предопределения закономерно уменьшалась в ходе истории от созревания общества и его идеологий. В направлении богатства, культуры, относительного равенства — к независимости личности и свободе выбора. От рабовладельческого общества до гражданского. До «равных возможностей», когда судьба, вроде бы, должна зависеть только от врожденных качеств.

Среда предоставит возможности, несколько альтернативных путей (ролей, карьер) для реализации своего типа, потребностей, характера, способностей.

Значит, личная судьба в будущем обществе только в генах? Да, с поправкой на самоорганизацию как разума индивида, так и среды. Это значительная поправка, если учесть агрессивные наклонности человека, которые нуждаются во внешних ограничителях, а свободное общество как раз и стремится их отменить.

Получается, что судьба еще не обозначит счастья.

 

Здоровье

Нельзя закончить главу о человеке, не коснувшись темы здоровья. Болезни — это враг не меньший, чем голод или унижение. Побороть его, пожалуй, еще труднее… Человек обречен болеть, вопрос лишь в том — сколько, и можно ли уменьшить. По нашим исследованиям причин для несчастия, болезни где-то на пятом месте, после бедности, работы, семьи, теперь еще и преступности.

Я врач, хирург и, кроме того, 40 лет агитирую за здоровье. Смею сказать, что дело это знаю. Но не буду писать много, ограничусь тезисами.

Физическая природа человека прочна. При современных условиях он мог бы жить и работать почти не болея. Вернее, болея, но легко. По крайней мере, до старости, лет до 80–90, в зависимости от наследственности.

Человек запрограммирован в генах на выполнение Целевых Функций: выжить и дать потомство. Для этого предку нужно было сильно работать мышцами. Тело, обмен веществ, внутренние органы должны обеспечить их энергией. Эволюция создала для этого программы регулирования физиологических функций: сочетание постоянства параметров и их «форсажа» — в период максимума нагрузок. Условием хорошего здоровья являются «резервные мощности» сердца, легких, печени, всех органов и систем. Этот термин соответствует отношению максимально возможной функции при крайних напряжениях к величине этой функции в состоянии покоя. Пример: сердце в покое дает 5 литров крови в минуту. Спортсмен может дать и 30. Среднездоровому нужен запас — по крайней мере, до 10. Резервы добываются тренировкой. В диком состоянии все идет автоматически: чтобы выжить, нужно очень много и напряженно двигаться. Теперь у большинства людей работа не требует нагрузок, но резервы все равно нужны для стрессов, болезней и старости.

Когда «биологический» индивид отработал размножение, природе он больше не нужен. Наступает старение, программа (и мотивы!) выживания ослабевает, тренировка уменьшается, резервы мощности падают — прокормиться и защититься невозможно, и гибель близка. Процесс идет с положительной обратной связью, то есть — ускоряется. Конечно, она, старость, всегда была неприятна, но что поделаешь? Издержки эволюции!

Разум человека все попутал. Огонь и орудия облегчили выживание, и человек захватил главенство в природе. Начался технический прогресс, накопление знаний, и пошло расслоение сообщества на знатных и простых, богатых и бедных. Легкая жизнь доставалась только элите, 90 % работали тяжело и питались плохо. Из-за этого средняя продолжительность жизни в течение столетий возрастала медленно. Сюда же прибавились разрушительные войны и опустошительные эпидемии в городах. Поэтому истинный демографический взрыв обозначился только в XX веке, когда НТП обеспечил улучшение жизни большинству населения, а элементарная медицина ограничила инфекции.

Проблему болезней люди осознали давно. Сначала их относили за счет злых духов и соответственно боролись: заклинали и задабривали. Наверняка видели в этом толк, как и теперь — от бесполезных лекарств. Уже Гиппократ понял профилактику, но о ней быстро забыли, аж на две тысячи лет. Правда, духи и заклинания под другими именами держатся до сих пор, поскольку вера всегда конкурирует с наукой.

Теперь медицина прочно стоит на ногах, а психологию побороть не может. Потому что профилактика не заложена в генах. И даже наоборот — напрягаться и ограничивать желания — гены требуют только по необходимости. А между тем, цивилизация обеспечила избыток пищи, дала лекарства и освободила стариков от работы: можно долго жить и без «резервных мощностей». Долго жить — в болезнях.

А можно ли так, чтобы и долго, и здоровому? Несомненно. Для этого, я не устаю повторять, нужно соблюдать «Режим ограничений и нагрузок». С самого детства я никакой физкультуры не делал и ничем себя не ограничивал. А в 40 лет меня «достал» позвоночник, стало трудно оперировать, я разработал этот самый «режим». (Даю справку: 1000 движений гимнастики, полчаса ходьбы или бега, еда по весу: рост минус 100–110). Выполнял неукоснительно, спина периодически болела, но возник блок сердца и пришлось вшивать электрокардиостимулятор. Режим восстановил. К восьмидесяти, когда перестал оперировать, начала подступать старость: стало шатать при ходьбе, ослабла сила. Было противно. Тогда, в начале 1994 г., решил провести «Эксперимент по омоложению»: в три раза увеличил нагрузку, чтобы через волю «разорвать обратные связи процесса старения. Оно уменьшает мотивы к движениям, от этого возрастает детренированность, и она, в свою очередь, еще ускоряет старение». На два года старость отступила, а на четвертом настигла. Мое дефектное сердце (стеноз аортального клапана) отказало. В 84 года мне сделали операцию: вшили искусственный клапан. Состояние улучшилось, и через два года я вернулся к эксперименту: 2 часа гимнастики с гантелями, полчаса бега и час ходьбы. Но оптимизма поубавилось. До ста лет не дожить. Не все органы поддались эксперименту. К счастью, голова пока служит исправно.

Я снова сделал этот экскурс в биографию, чтобы подкрепить утверждение: люди болеют по своей вине, природа же крепка. Увы! В нашей стране это никому не докажешь. Общество не созрело для правильной идеологии, а значит, и для здорового образа жизни. Нужно ждать. Примеры развитых стран достаточно доказательны: продолжительность жизни уверенно возрастает. Лечебная медицина участвует в этом только на 7-10 %, остальное — за счет профилактики и условий жизни. Так ученые подсчитали. Может — преувеличили, но не много.

Идея проста: если техника освободила от полезных нагрузок, их нужно компенсировать «бесполезными» — физкультурой. Всего один час! То же касается питания: больше овощей и фруктов и меньше жиров: строго держать вес. И еще: доверять своей природе и зря к докторам не бегать. Хотя, если по делу, есть отличные лекарства, и пренебрегать ими не нужно. Вот только не попадать в плен к врачам: они зациклены на лечении, сами не соблюдают профилактику и не знают ее.

Но как найти разумных врачей? Чтобы все дозировал: режим, лекарства, психотерапию? Как найти — не знаю. Нет смысла дальше развивать тему о здоровье. Пишу эту книгу не для того, чтобы научить жить, я хочу помочь понимать себя и мир.

В связи с медициной упомяну об «экстрасенсах», воздействующих на пациентов с помощью мифических «биополей».

Известно, что внутренние органы регулируются вегетативной нервной системой, которая не имеет прямого представительства в коре мозга, а следовательно, напрямую — не подвластна сознанию. Лишь очень сильные нарушения функции органов ощущаются в виде неопределенных болей. Однако ценой упорных упражнений по концентрации сознания, например, по системе йоги, можно «пробить» барьер между корой и подкоркой и достигнуть произвольного управления деятельностью сердца, кишечника, сосудов, да и самой психики. С другой стороны, точные физические измерения показали, что вокруг человека имеются тепловое, электрическое и магнитное поля, видимо, больше всего зависящие от деятельности нервной системы. Они очень индивидуальны и изменчивы. Существует также и восприятие этих полей какими-то неизвестными рецепторами, причем тоже сугубо индивидуальное. Можно предположить, что упражнения по концентрации сознания ведут к усилению этих полей и позволяют использовать их для воздействия на окружающих.

Я совсем не настаиваю на таком простом объяснении экстрасенсорных феноменов. Может быть, все-таки «другая физика» Лашкарева есть?

Так мы разобрали человека по составным частям: сфера интеллекта, сфера чувств и убеждений, механизмы и уровни сознания, наше бренное тело. Но человека как целого еще нет. Он в личности и… в душе.

 

Душа

Ну, и как же она, душа? Разум и чувства в моем модельном представлении все равно напоминают собой машину. Увы! Меня это не смущает: материализм, так до конца! Однако в оценках людьми друг друга да и самого себя такой подход оставляет чувство неудовлетворенности. Требуется какая-то другая интегральная оценка. Это же вытекает из Алгоритма Разума: обобщенная модель всегда доминирует над детальными. Нужда в таком обобщении и вылилась в понятии «душа».

Это понятие было организовано самим словом: «Душа». Наверное, оно появилось рано, когда люди впервые связали жизнь с дыханием и обозначили ее словом «Дух».

Если слово «сознание» говорит о том, что «Я есть» и знаю себя в окружающем мире, то душа обозначает не только самую суть жизни, интеграл обобщенных чувств от тела, но и отношение к окружающему. Сначала к Богу и вечности, а потом к людям и к природе: меру измерения доброго на шкале «добро-зло». Отдельное выражение души — это движение «К» и «От», либо дробь «Давать/Брать». При этом «давать» включает массу адресатов, много людей, от самых близких и родных до совсем чужих в других странах и даже до животных, деревьев, камней…

Больше всего качество души для верующего освещается отношением к Богу и через него уже — к людям. Неверующий хуже чувствует душу: себя он переоценивает по природному эгоизму, а плохие оценки со стороны окружающих относит за их же счет. Только за Богом признается беспристрастность суждений и неусыпность слежения за моей, твоей, любой — душой. Это означает: чтобы завоевать его благоволение, нужно быть действительно хорошим. Итог: вера возвышает душу, сдвигает отношение к людям в сторону альтруизма, добра. Ну а кроме того, в материалистической трактовке, вера в Бога удовлетворяет биологическую потребность в высшем авторитете, с его способностью спасти и защитить, идущую от чувства детеныша к родителям и к вожаку в стае. Качество души, с позиции общества, определяется пределами преодоления природного эгоизма за счет веры и убеждений в необходимости христианских или идеологических добродетелей.

Жаль, но я снова свернул к модельному, т. е. словесному, представлению чувств. А ведь за отрицание этого «сведения» к модели как раз и ратуют приверженцы некой высшей духовности.

Так есть душа или нет?

Есть. Она в самом слове — «Душа», в его нейронной модели, с которой связаны другие модели — нейронные ансамбли, выражающие убеждения в существовании идеалов добра и возвышающие человека над эгоистическим материализмом. А может быть — и потребности в Боге.

Фикция? Но разве не такие же фикции — все словесные формулы и идеологические доктрины, изобретенные людьми? Однако они движут миром, хотя и не всегда в правильном направлении. Пусть лучше будут фикции Бога и Души.