— Эй, Уголек, проснись! Проснись, Уголек, новый день на носу! — весело щебеча, Феникс пускала в лицо Марио солнечных зайчиков. Она сидела на перилах надстройки в одной футболке и игралась с зеркальцем.

— Зеленоглаз, отстань! — Марио закрылся от нее рукой и перевернулся на другой бок.

На календаре было воскресение, в окна бил теплый осенний свет и торопиться никуда не хотелось. Но Пламенеющая Птица подорвалась с восходом солнца и спустя два часа заскучала.

— Эй, эй! Вставать пора! Жизнь это не валяние на матрасе, вставай, Баклуша! — Феникс спрыгнула с перил и потянула на себя край одеяла.

— Эй, почему это я Баклуша? — Марио повернулся и попытался сердито взглянуть на Феникс, прищурив сонные глаза.

Он положил руку на ускользающее одеяло. Тело тут же отозвалось тягуче-приятной болью. Все мышцы приятно грело после вчерашнего «золотого» кросс-фита, как назвал его Судья Дредд в честь наступившей осени.

— Потому что ты бьешь Баклуш! У себя на тренировках! А они бьют тебя! — и Феникс сильнее потянула на себя одеяло.

— Все друг друга бьют и радуются! Бьют и радуются! — хриплым голосом подвел Марио. — Нормальные там парни. Ну Зеленоглаз… Дай еще часок сон посмотреть… Или иди ставь кофе тогда! — Марио прикрывался остатками дезертировавшего одеяла.

— Вот ни фига! Ты сейчас опять закатаешься! Так что вставай! — она пыталась отобрать одеяло до конца, но заскользила по линолеуму и смешно села на пол.

— Сколько времени?

— Времени десять, вставай, Баклуша! — поняв, что попытки конфискации одеяла не увенчаются успехом, Феникс прильнула к Марио:

— Я ж хочу, чтоб ты был хорошим! Чем быстрее встанешь, тем лучше будешь! Вставай, Уголек!

— И почему я «уголек»…

— Потому что у тебя волосы черные как смолка! Давай, я уже готовлю завтрак! Только если честно-честно ты встаешь!

Марио нехотя сел на матрасе. Сам себе он напоминал разобранного боевого робота, которому еще предстояло собрать себя по частям.

— Молодец! — Феникс чмокнула его в щеку, — теперь баклушь в душ!

— Ты порой такая непоседливая! Что значит «баклушь»?

— В душ иди, говорю! Ты тоже, кстати, далеко не сахарок, Уголек! — Феникс засмеялась, — и вставать надо не как старый дед, а как ласточка!

— И порхать как буйвол, и жалить как бык, знаю-знаю — Марио, кряхтя, подобрал ноги под себя и встал на них.

— Нет, там так поется: «и порхать над облаками»… — и Феникс повела Марио к спуску с надстройки, — полотенце, которое не в краске, возьмешь.

— Ну конечно я возьму то, которое не в краске! — спускаясь по ступеням-телоломкам, Марио обратил внимание, что Феникс с самого утра работала над своей картиной.

— Все, шагай! — Феникс игриво толкнула его.

Точеный торс отозвался приятными ощущениями, когда Марио начал поливать его водой. Утренний душ после вчерашней нагрузки звучал как нельзя лучше. Вдоволь наполоскав свое претерпевшее изменения тело, Марио вылез из ванны.

Он встал перед зеркалом прямо. Потом повернулся полубоком. Потом напряг бицепсы и пресс.

«Все еще дрыщ» — сказал Марио про себя и начал одеваться.

Выходя из душа, Марио помедлил. Через приоткрытую дверь было видно, как Феникс суетится над приготовлением своего блюда.

— Добавим чуть-чуть этого… — и Феникс разбивала яйца и взбивала тесто.

— Щепотку пряностей… — всыпала она что-то интересное.

Она весело порхала по всему кухонному уголку, непрерывно щебеча при этом. Она взяла объемный бумажный пакет и со словами:

— Добавим еще чуточку любви к спорту… — принялась вываливать из пакета все содержимое.

— Эй, эй, что ты делаешь! — Марио подумал, что это перебор.

— Ахаааа! Попался! Я знала, что ты подглядываешь!

Марио подбежал к миске с тестом. Феникс вываливала туда виноград.

— Это что это, виноград? — Марио оторопел.

— Уголек, это частички любви к спорту, разве не ясно?

Марио улыбнулся и обнял Феникс.

— Как от тебя приятно пахнет — провела она пальцем по прессу Марио, — можешь идти пока на крышу.

Марио натянул свои голубые джинсы и «вышел в окно».

Пологая кровля, покрытая металлическими листами, протянулась на метров пять до самого края. Дальше за краем было 9 этажей высоты.

Марио отметил, что ему тепло босиком на нагретом металле. Солнце приятно пригревало. Вчера вечером опять шел обильный снег, который сегодня пропал.

— Какой отличный день! — и Марио потянулся.

— Сегодня самый отличный день! — услышал он щебет Феникс.

За прошедшую неделю Марио сдал с четвертого раза предпоследний экзамен. Это не могло не радовать. Оставалось расквитаться с последним и можно было идти к замдекана трясти зачеткой перед носом «Смог же!».

Марио прикрыл глаза от удовольствия, наслаждаясь моментом. Так прошло минуты четыре или пять.

— Бест оф зе бест! — прервала размеренное спокойствие Марио Феникс.

Марио обернулся. Феникс высунулась наполовину за окно, целясь в Марио объективом большого фотоаппарата.

«Щелк! Щелк!».

Марио перевел взгляд опять на солнце, решив смехотворно попозировать. Феникс отщелкала с пару десятков фотографий. Марио подумал, что она не остановится. И продолжал вдыхать осенний воздух, закрыв глаза.

Феникс выкарабкалась на крышу. Она подошла и села рядом с Марио, скрестив ноги.

— Смотри, Аче — она начала просмотр.

Марио чуть раздосадовался, что его момент спокойного величия был прерван.

— Я тут вообще-то солнцем наслаждаюсь. А не позирую — пожурил он Феникс, садясь рядом.

— Вот смотри, здесь как будто ты управляешь всеми потоками — Феникс перелистывала фотографии, начиная с конца.

На них Марио чуть закинув голову назад и закрыв глаза, как будто был открыт всем полуголым торсом навстречу ветру.

— Видно, как солнце греет, и немного ветер течет.

Феникс перелистывала фотографии дальше до тех, где Марио получился вполоборота.

— А вот эта подойдет для рекламы дезодоранта. Хмм…

— Какого еще дезодоранта?

— Угольного! — Феникс протянула Марио фотоаппарат, — какого…

Она встала и пошла к краю крыши.

Кровля была пологая, но в то же время покатая. Феникс подошла к самому краю и заглянула за него.

— Ну и где снег? Снеег?

У Марио внутри все похолодело. Резкий порыв ветра мог просто сдуть Феникс.

— Надя, отойди оттуда!

— Уголек, смотри, сколько людей внизу!

— Надя!

Феникс пригнулась к краю крыши.

— Люди-муравьи. Вечно куда-то спешат — она почти легла на крышу.

Марио немного расслабился.

— Зеленоглаз, ползи оттуда!

Феникс еще зацепилась взглядом за что-то, но все же отдалилась от края крыши. К глубокому облегчению Марио. После истории с Анджелой у него начала развиваться фобия крыш.

— Сегодня же выходной. Зачем спешить куда-то — Феникс подползла к Марио.

Он положил ей руки на плечи.

— Вот ты думаешь, я тебя обнять захотел?

— Нет, блин, потрогать.

— Я тебя в клинч захотел взять.

— Что такое клинч и с чем его едят? — Феникс попыталась побороть Марио.

— Да, это такое блюдо, очень жаркое… От которого не хочется потом вставать — Марио опрокинулся на спину, утягивая Феникс.

Он сделал попытку завладеть ее губами.

— Пойдем, Аче, покажу тебе кое-что — и Феникс клюнула в нос его.

Заманив Марио обратно в свое пространство, она вытащила из шкафа объемную папку размером с раскладной столик. Разложив ее на столе поверх фотографий и набросков, она театрально дунула на нее и открыла.

В этой папке Феникс хранила свои работы.

— Только завершенные, только отменного качества — подчеркнула она.

Первой лежала картина, изображавшая Ангела с высоко поднятыми крыльями. Подогнув ноги, он замер в стремительном движении. Под ступнями его была потрескавшаяся каменная плита. Трещинки в ней Феникс, видно, прорисовывала с особым удовольствием. Ангел вот-вот готов был ринуться вниз. На дальнем плане проплывали розовые облака, окружая торчавшие колы.

Марио поразился ее проработке. Он с благоговением взял картину. И поразился еще больше — картина была нарисована на каком-то материале, который он уже смутно когда-то трогал. Он задержался, водя пальцами по поверхности.

Марио видел сны особого качества. Они были иногда настолько яркими, что казались ему реальней, чем жизнь. Все детали обычно воспринимались отчетливо, а сюжет этих историй, рассказанных ему, пока он спал, обычно был четким и отлаженным.

И Марио был абсолютно точно уверен, что в руках у него был материал того самого свертка из бутылки с вином. Тот сон помнился ему особенно четко. И опять Марио внутренне содрогнулся.

Феникс определенно не даст ему жить спокойно.

— Меня интересуют твои эмоции — Феникс преданно смотрела ему в глаза, — эти сюжеты… Они начали приходить ко мне совсем недавно…

Марио отложил картину с Ангелом и посмотрел на следующую.

На ней не было ничего, кроме мускулистого мужчины в центре. По пояс он был погружен в бетонные плиты, которые, срастаясь к краям изображения, превращались в монолитную ровную поверхность. Сам мужчина как бы рвался из этих плит, опутанный громадными цепями и колючей проволокой. На лице отразилось колоссальное напряжение и гримаса боли.

— «Сапсан, борющийся с собой» — сказала Феникс и подняла взор на Марио.

— Она… Как настоящая — Марио провел пальцем по вздутым венам, напряженным мышцам и выступившей крови.

Картина вызывала бурные эмоции. Именно чувства, переданные на картине, испытывал Марио в начале своей борьбы с самим собой. Чувства борьбы с чем-то, во сто крат сильнее тебя. Чувство, что бороться надо, хоть и нет надежды на победу.

— Он крутой — подвел Марио, — я даже не знаю… Просто буря внутри… Ты нарисовала застывшую бурю в человеке, который стремится прорваться. Вырваться, взлететь…

— На то он и Сапсан! — глаза Феникс искрились счастьем. «Ее Аче» понимал ее картины. Это было для нее важнее всего.

Марио продолжал обводить взглядом каждую жилку, каждое прорисованное звено яростной цепи, каждую трещинку.

Феникс уже хотела переложить в другую стопку, а Марио все медлил, осознавая, с какой поразительной точностью Феникс передала нужные эмоции.

— Я не показывала их Индиго, он как-то был равнодушен ко всему…

Следующей была пропасть. Просто пропасть, в которую падали люди. Они падали не все вместе. В самом низу был изображен толстяк, который тянул за веревки двух других людей, стремясь выкарабкаться. Двое тянули следующих людей, а уже следующие тянули людей на краю пропасти. Люди соскальзывали в эту пропасть, и чем ближе — тем больше. И в верхнем правом углу был уже знакомый мужчина, который тянул за веревки и цепи этих людей прочь от пропасти, напрягая все тело как бурлак.

Марио опять заворожено смотрел на эту картину.

— …Круууто…

Феникс понимала, что показывает свои творения далекому от искусства человеку, но то, как он воспринимал это искусство, не могло ее не радовать.

— Это он один вытягивает их, да? И благодаря ему даже этот жиртрест не падает в лаву, да?

— Уголек, ты абсолютно догадлив. Конечно, я до конца не понимаю эти сюжеты, которые приходят мне. Я просто рисую их.

Марио переложил картину в соседнюю стопку.

Остальные картины были не менее яркими, но уже не такими чувственными. Когда они уже заканчивали рассматривать третий десяток, и Марио своей неотесанной лексикой пытался описать увиденное, запиликал сигнал на плите.

— Пирог готов! Баклуша, убирай со стола.

По пути к плите Феникс успела передумать.

— Бери плед с дивана, пойдем на улицу!

Марио расстелил плед на нагретой крыше. Они расположились с тарелками, ароматным виноградным пирогом и кружками дымящегося кофе.

— Эти сюжеты, они просто нахлынывают на меня. И я просто уверена, что надо их зарисовать, поэтому я могу остановиться и начать рисовать прям посреди дороги. И хорошо, если блокнот окажется под рукой. Если нет — приходится терпеть. И очень важно рисовать, пока так тонко чувствуешь каждую мелочь, каждую детальку…

— Мммм — лишь промычал Марио с полным ртом. Прожевав, он выговорил:

— Как-то странно. Я думал, ты сидишь и все придумываешь.

— Придумываю когда по учебе тему задают. Долго сижу и долго придумываю. И получается хуже.

Марио отпил кофе.

— Но те, которые приходят сами… Те, которые приходят сами, они чудесны! Я страдаю из-за того, что до конца не могу выразить даже как я сама чувствую эту картину. То есть я ее чувствую гораздо больше, чем потом получается изобразить. Мастерства, наверное, не хватает…

— Спой, Соловушка, спой…

И Феникс пела. И пела, когда доела. И потом, когда они зашли внутрь и Феникс взялась за кисть. Она залезла на стремянку.

— Уголек, подожди пока. Я не выхожу из дома, пока не нарисую что-нибудь стоящее.

— А я никуда и не собирался.

И «Уголек» лег на диван, следя за каждым ее движением.

Феникс грациозно перемещалась по стремянке вверх и вниз, когда надо было найти нужную краску. Марио смотрел, как она странно углублялась в работу над каким-либо одним куском картины на полчаса, а потом, когда она отодвигалась, там проявлялся трепещущий красками элемент.

И при всем при этом она непрестанно щебетала. И Марио никак не мог привыкнуть к этому пению, до сих пор покрываясь тонким слоем мурашек.

«И как у нее энергии хватает» — Марио подумал, что его бренное тело не смогло бы так скакать по ступенькам утром в воскресение.

— Аче, вон там, еще левее, то черное облако — Феникс встала на носочки, указывая Марио на стену.

Марио стоял на верхней полке стремянки и отсюда дотягивался кисточкой почти до потолка, куда Феникс уже дотянутся не могла.

— Вижу. И что теперь?

— Палитру! — Феникс тянула снизу кусок круглой фанеры, — бери и черным рисуй! И серого добавь, синего, голубого, как внизу, видишь?

— Угу.

— Вот так и рисуй! Попробуй, это не сложно!

Прикусив язык, Марио начал возюкать краской по фанере. Набрав жесткой кистью краски, он плюхал ее на стену и стремился размазать, пока та не грохнулась куском вниз. И так раз за разом.

Марио предстояло дорисовать верхнюю часть картины, по возможности как можно больше. Ничего сложного, просто облачка и темные силуэты потухших домов. Но Марио хотел справиться с вваленными обязанностями с честью.

Он вошел во вкус и ему даже начало нравится. Он наслаждался тем, что из-под его кисти сначала выходили черные пятна, которые он потом мог превратить в синие, свинцово-желтые или сиреневые. Он даже крякнул про себя, что искусство не такая уж сложная вещь.

Продолжительное время он порхал по стремянке со ступеньки на ступеньку, как вдруг понял, что не слышит никаких комментариев, никаких возгласов под руку и неудобных советов.

С полностью уверенностью, что Феникс дрыхнет на диване, Марио повернулся к пространству студии.

Феникс стояла на диване и внимательно следила за каждым его движением.

— Ну, как? — с опаской спросил Марио.

— Уголек, ты превосходный «художник-облачник»! Как Айвазовский, только по облакам! — и Феникс улыбалась.

И Марио любил ее еще больше. Даже если ей предстояло все перерисовывать заново потом после него. Даже если ей не нравилось, она все равно вдохновляла и поддерживала его.

Марио повернулся и подумал, что ему повезло с ней.

— Только не ерзай! — и Феникс водила кисточкой по спине Марио. От влажных прикосновений Марио поначалу содрогался, потом привык.

— Я нарисую тебе щит-броненосец, чтобы спина у тебя всегда была прикрыта — и Феникс рисовала красками на теле Марио огромный во всю спину щит.

Марио дергался. Теперь он не мог наблюдать за Феникс. Зато она пела ему прям на ухо заводящим шепотом.

Марио не понимал смысл этих рисунков, они ему казались по меньшей мере глупостью. Зачем разрисовывать тело, если, во-первых, оно и так красиво, а во-вторых, чтобы все потом смывать.

Но Феникс настояла, сказав, что ему понравится.

— Это чтобы никто не смел тебя ударить в спину.

И Феникс рисовала. А Марио не понимал, зачем так стараться.

Когда она закончила, она повела его смотреться в зеркало.

Щит протянулся от лопаток и до самого ремня джинс Марио. Он был разделен на четыре части. Феникс начала перечисление с верхней левой:

— Это амбразура. Знак того, что ты следишь за своей спиной и в любой момент можешь повернуться и дать ответ.

Феникс тыкнула в Марио кисточкой.

— Броня. Охраняет тебя, — Феникс тыкнула в следующий квадрат, — вот эти грозди из перчаток значат, что тронувший может нарваться на тяжелый виноград.

— Ну здорово!

— И последнее. Деталь механизма — означает, что твоя спина тоже участвует в твоем бою и помогает тебе! — и Феникс чмокнула Марио, — не болей, Уголек!

— Ну спасибо, Птица-Огонь всемогущая.

Марио думал, что отмажется одним щитом. Феникс усадила его перед собой.

— А теперь мы нарисуем тебе Огненное сердце!

И с припевом, Феникс рисовала Марио большое на полгруди Сердце. Марио лишь оставалось только стараться расслабиться.

Когда Феникс перешла к плечу Марио и наметила огромный меч, у Марио звонил телефон. Звонил Судья.

— Привет, как состояние после вчерашнего? — раздался из трубки добрый голос.

Марио отследил, что говорит ему организм. Тело нормально функционировало.

— Да как обычно. Готов продолжать.

Судья засмеялся.

— Вообщем, там парни в «хелсе», зовут подлечится после вчерашнего. Запись «Беллатора» посмотреть.

— Я сейчас типо картина, Дредд. На мне рисуют — сказал весело Марио.

— Занятно-занятно. Ну привози, посмотрим.

Марио немного поник, представив, что Феникс придется оставить одну.

— Но… — Марио перевел взгляд на Феникс, — а если со мной будет девушка? Автор картины?

— Да в принципе, в этом нет ничего такого. Просто, обычно девушки с нами бои не смотрят — Марио услышал, как Дредд улыбается, — так-то мы не против никогда.

Марио улыбнулся. Он знал «Тренера-Дредда». Но он так же знал и «Весельчака-Дредда».

— А кто в «хелсе»?

— Да Гриша с Олегом, скоро приедут. Я сам пока занят, через часа два только буду.

— Ну так мы — или я — тоже. Через два часа.

Судья хохотнул.

— Ну и славно, Свят! Тогда до встречи!

Марио отдалил телефон.

— Ну, вообще, предложения Судьи принято принимать. Поедешь со мной? — спросил Марио, чуть наклонив голову вбок.

Феникс смотрела так, как будто Марио приглашал ее слетать на Луну. С видом невинного котенка она мелко кивнула два раза.

— Только сначала фотки! И потом потрешь мне спину! Точнее: ото-трешь.

— Поворачивайся! — Феникс сделала первый «щелк» фотоаппаратом.

* * *

Заряженные глубокой энергией, с виду расслабленные, крепкие парни полусидели-полулежали на просторных белых диванах напротив широкой плазмы. «Вип-ложи» размещались за пятым уровнем столиков в зале. Они были отгорожены от остального пространства тонированными стеклами. Помнится, в первый раз Марио еще подумал, что это просто стены, облицованные каким-то материалом под пластик.

Ложи тянулись по всей длине стены и были соединены коридором, из которого можно было попасть сразу на улицу.

Ложи были предназначены для особо важных гостей, а в обычные дни — для особо важных спортсменов, как любил шутить Слава — владелец клуба.

«Комната N 1» была излюбленным местом представителей «Кентавра».

— Саня чемп! — гаркнул Гриша.

Он сидел у дальнего края, прям около стекла, через которое просматривался зал с клеткой. Чуть поодаль от него возлежал на подушках Олег. На среднем диване чуть завалившись на бок сидел Судья Дредд с видом «все в мире бренно, все скоротечно». На ближнем ко входу диване расслабленно развалился Марио, обнимавший одной рукой Феникс.

Перед диванами стоял обширный стол, заставленный протеиновыми и молочными коктейлями. Только перед Судьей их стояло штук пять.

Плазма висела на стене напротив.

Обычно диваны стояли возле обеих стен, чтоб можно было через стекло созерцать происходящее в клетке. Но сейчас их сдвинули к одной стене для просмотра зрелищных боев.

— Все-таки ты, Судья, переборщил вчера — Гриша держался за бок, — до сих пор печенка побаливает.

— Когда это?

— Когда в клинче стояли. Последние три раунда. У меня теперь левое бедро болит от твоих ударов и тут что-то постанывает…

— «Да и вообще, если честно, я разваливаюсь» уже скажи. Гриш, что за нытьё? Ты же железный! Если ты не баба — пардон — девушка, и нечего тут в слабака играть! Оставь это для кого-нибудь другого. Нет, пожалуй, просто оставь — подводил Судья Дредд. — Ты должен примером быть! А не Канючей! Один твой вид должен внушать непрошибаемую уверенность, а не желание пожалеть тебя…

Феникс улыбалась, услышав слово «Канюча».

Гриша не знал, что и ответить.

— Смотри, как бекфисты красиво запускает! — восторженно сказал Олег.

— Ну ладно, иди сюда — Судья перевел взгляд с экрана опять на Гришу, — что-то я резко с тобой. С тобой же надо поласковее, да? Иди, поглажу тебя как котенка, мой маленький. Пожалею тебя — засюсюкал Дредд.

В его исполнении это смотрелось вдвойне веселее. Комната наполнилась лавинообразным смехом. Феникс смеялась звонче всех.

Судья Дредд знал, как зарядить обстановку, особенно в зале. Но он знал, как ее и разрядить.

— Уж если ребята с «Кентавра» жалуются, тогда что говорить об остальных мужиках! — громыхнул Дредд. — Мужчина не должен жаловаться! Он должен быть как гранитная скала, на которую все могут опереться, когда надо! Которая всех может защитить собой!

Феникс внимательно следила за словами Дредда, а Марио следил за Феникс.

Ангелы картинно разложились в шезлонгах под потолком.

— Что я говорил? Отличное место, Братья! — Пархомий отпил Святую воду из кубка.

— Я не знаю, почему они смотрят эти драки, но мне это определенно нравится! — молвил Артемий.

— Какой сильный воин! — сказал Мудрейший из Ангелов, — смотрите, Братья, и от него льется отличный белый свет!

— На самом деле, Братья, это не драка. Это такой спорт — сказал Илия, — здесь можно проиграть, если будешь злиться. Нужно уметь оставаться хладнокровным.

Наблюдая за происходящим на экране, Судья начал расплываться в улыбке.

— Как он его крутит, и так, и этак — Судья Дредд был доволен зрелищем.

— На! На! На! — комментировал удары бойца Олег.

На экране рефери замахал руками между бойцом в синих шортах и поверженным бойцом в белых шортах.

— Йуууухуууу, Саааня чееемп! — зашелся в эмоциях Гриша.

Судья застучал себе по коленке, имитируя аплодисменты. Феникс зааплодировала. Она уже начинала разбираться в поединках.

Марио довольный допил второй коктейль и поставил его на стол.

Запись закончилась.

— Давай еще! Где наши валят! — громыхнул Дредд.

Гриша запустил следующий бой на ноутбуке, воспроизведение с которого шло на плазму. Началось представление бойцов.

— А помнишь, парнишка раньше ходил, такой тоже крепенький, Боксерчик? — спросил Гриша у Олега.

— А, такой подкаченный? Его Вова, кажется, звали… — расслабленно протянул Олег.

Марио напрягся.

— Недавно его видел, на машине. Говорит, даже не в кредит купил. Заработал, «как бы». Я вот что-то слабо себе представляю, как парню молодому можно обойтись без кредита, если машину брать — Гриша зевнул, — ребята говорят, он на стройке что-то мутит, цемент по ночам через заборы кидает. Еще говорят…

— Отставить — отрезал Дредд. — Ты что же, завидуешь ему? Парни пропивают небось все, а Вовка вкладывает! Да и что ты их вообще слушаешь? Мужчина не должен собирать сплетни, как ничтожество базарное. Он купил машину — ты наоборот должен порадоваться за него! Тем более парень нашенский, с «Кентавра» тоже.

Марио покивал:

— Согласен. Его бы на склад не пускали бы даже, если б увидели, что цемент пропадает. Ребята что-то не то говорят.

Гриша повел плечами.

Тут Феникс встала и начала убирать пустые бокалы на круглый поднос.

— Да, Зеленоглаз, оставь. Потом сами унесем.

— Нет, Уголек, надо чтобы было все чисто.

Парни на дальнем диване замерли с такими лицами, как будто увидели порхающего медведя.

— Уголек?! Уголеееек?! Ахаааахааа!!! — они зашлись приступами хохота. Судья по-доброму заулыбался. В углах его глаз заиграли морщинки.

Марио немного внутренне смутился, но виду не подал.

— Чего ржете, «Мешки»! Это секретное название, которое только мы вдвоем понимаем! — Марио прижал к себе раздосадованную Феникс и улыбнулся ей.

— Хаааа! Уголееек! Угаар! — Гриша заваливался под стол.

— Прикинь-прикинь, — Олег бил того по коленке, сам пытаясь посмеяться, — «в краааааасный угол ринга выходит Свяаааат «Уголь» Влааааадимиров!» Ахах!!! Это будет шедевр!

Гриша смеялся громче:

— И мы такие: У-голь! У-голь! У-голь! — орем! Ахаха, вот умора будет!

— Заканчивайте — сказал Дредд.

— Не, ну Судья, не будем же мы его «Угольком» называть! Свяааат «Уголеееек» Влаааадимиров! Даже тренера не поймут!

— Уголек потому что тепло дающий! А вы смейтесь, сколько хотите! — и Феникс села к Марио на колени.

— Да, дураки! — и Марио скорчил сморщенную рожу, — а ты не обращай на них внимание. На «мешков» внимание обычно не обращают красивые девчонки — и Марио зарылся в ворох перламутровых волос.

— Не, Свят-брат, извини конечно. Но это было резко — у Гриши слезились глаза, — прям как внезапный апперкот. Правда, повеселее. Мы вот с подругой никак друг друга не называем. «Олеся» — «Гриша» — все, — и Гриша стих.

— Не, меня моя называет «Олежа» иногда — важно внес Олег.

— Ну, «Олежа». А тут — Уголек! Ахаа — опять гоготнул Гриша. — Лучше бы, не знаю, «Порох» — гораздо круче звучит! Как будто ты взрыв!

— А у нас свой Мир. В котором нам вдвоем вообще неплохо! — сказал Марио.

И в глазах ребят промелькнуло как будто небольшое сожаление, что у них в личных отношениях не так интересно все устроено.

— Не, Надь, ты не подумай ничего плохого, что Свят у нас за посмешище, просто это было очень внезапно! — со всей серьезностью произнес Гриша, — Свят у нас вообще Боец за трезвость! Он тебе не рассказывал, как мы алкашей пнули?

Феникс перевела большие глаза на Марио.

— Как это?

— Я что-то не знаю, парни? — спросил Дредд.

Марио улыбнулся.

— Ты что, никому не говорил? — спросил Гриша.

— Нет — Марио смотрел на него через Судью Дредда.

— В пятницу мы с Ваней с тренировки вышли, решили в магазин пройтись, за водой — начал рассказ Гриша.

Марио хорошо помнил тот вечер. Он уже вышел из «Кентавра», на крыльце стояли Гриша и Ваня. Они предложили ему пройтись до магазина купить попить. Они шли немного впереди, Марио наблюдал за ними.

Гриша ступал своей точеной походкой. В каждом шаге его чувствовалась заряженность на удар. Казалось, при первой же возможности он сделает подворот на левой ноге и вынесет хайкик первому желающему.

Ваня ступал рядом. Он раньше занимался борьбой, поэтому был больше по массе и тело его имело характерные борцовские формы. Он ступал пружинистой походкой немного вразвалочку, чуть заваливаясь в сторону шага. Он вот-вот был готов сделать проход в ноги и опрокинуть противника наземь.

Марио нравилось вот так просто идти с ними. В его глазах они олицетворяли живую мощь и готовность к действиям.

— … и мы зашли в магазин. А там на крыльце стояла гопка, то ли наркоманов, то ли алкоголиков каких-то. Человек пять или шесть их было, закурили все вокруг — Гриша был просто «мастер» историй:

— Мы, значит, зашли, водички взяли. И выходим, и тут один ху… ой, то есть пивосос толкает Ваню. То ли случайно, то ли специально. И понеслась! Они, значит, «разэкались»: Э! Э!

— Это у них как позывной был — улыбался Марио.

— …и мычат. Ну Ваня, не долго думая, берет толкает от себя этого алкаша, к его же этим наркоманам. Те как на нас начали рычать… Я уже стою, думаю «Ну, кто первый». И представляешь, поперли! Тот самый первый. Я ему сразу без слов фронткик в грудь втыкаю, он отлетает. Парни уже рядом со мной, по бокам. Втроем в стойке стоим, здесь Свят — Гриша хлопнул по правому плечу, — Здесь Ваня — он хлопнул по левому плечу. — А крыльцо то узкое. Те что-то тут и заменжевались.

Гриша вальяжно допил из бокала.

— Ну и дальше мы на матах поехали! Чтобы те оттуда уходили и больше не появлялись здесь. Те мычат, мол, они тут рулят. Ну и идут опять в наступление. Я опять фронткик по центру бью. Вижу — уже парни дергаются на них. Те назад отошли. «После каждой тренировки будем приходить, проверять. Чтоб не было вас здесь» — сказал Ваня тогда. Ну и те, в результате, носы повесили и ушли от нас. А мы спокойно водички попили, постояли.

— Мне, вообщем, понравилось! — довольно сказал Свят.

— Красавы, парни. Не ожидал, какие ребята у нас тренируются — Дредд был доволен.

— Так я много еще чего не знаю — прищурилась Феникс.

— Это была первая тайна.

— Олег, надави на паузу, пойду еще пару коктейлей возьму — Судья Дредд похлопал себя по прессу.

— Не многовато ли, Судья? — спросил Гриша.

— Строго по диете — улыбнулся Дредд.

И Дредд вышел из комнаты.

В тот вечер Феникс провела первый выходной вечер без алкоголя. Они славно провели время в «хелсе». Поздним вечером Марио отправил на такси Феникс домой, а сам поехал в общежитие.

Свободная Душа порхала над облаками. Она была абсолютна независима.

Иногда она спускалась на землю, дабы испить воды из переливистых ручьев. И тогда хитрые твари-подхалимы подносили ей пряные яства, красиво сервированные на дорогих блюдах.

И Душа заливисто смеялась им в лицо. Душу больше не интересовали вкусные кушания. И твари бежали от ее душевной радости.

И тогда Душа молилась.

— Избави тех, кто подвержен пороку, но беспрестанно кается тебе. Кто идет и оступается. Но вновь тебе поклоняется. Избави их от возжелания их пищи превкусной, вин пресладких, хлебов пресытных… Спаси и сохрани…

На теле Души были шрамы. На животе, на ее руках и ногах. Они уже давно зарубцевались, но до сих пор напоминали Душе о ее пороке.

Душа вспоминала, как все было раньше. Она была толстой и не могла пошевелиться. И ей коварные твари подносили вкусно пахнущие блюда и пряности. И Душа соглашалась, пока не перестала двигаться совсем. Ей долго пришлось перебарывать себя, чтобы принять Решение… И Путь оставления порока был для нее долог. Но Душа была довольна собой сейчас. Вряд ли можно было найти Душу счастливее.

Вдоволь напившись воды, Душа воспаряла вверх, беспрестанно молясь за другие Души.