— Фамилия-имя?
— Жемчужина Надежда.
— Возраст?
— Мнм… Двадцать один!
— Род занятий?
— Студент — ка.
Марио сидел в регистратуре и отвечал на вопросы медсестры.
— Родственники есть?
— Нне знаю… Есть, наверное — Марио понял, что Феникс никогда не говорила ему о своих родителях.
— Что значит «не знаю»? Что значит «не знаю»? — медсестра кинула ручку на стол, — вы жених или кто?
— Я жених! Но про родственников не знаю…
— Ладно, родственников сами найдем.
В вестибюль зашел крепко сложенный врач в белом халате.
— Петр Николаевич, выяснили! Жемчужина она у нас! Наденька!
Доктор шел дальше.
— Прям-таки настоящая? То-то я заметил, что она вся белая была! Я как раз к ней!
Марио продиктовал свои данные и скользнул в коридор, куда ушел доктор. Немного опасаясь быть выгнанным, он подошел к двери, в которую вроде зашел доктор. Прислушался. Было тихо.
Марио огляделся по сторонам. Он заприметил довольно широкую скамейку из тех, что обычно стоят в поликлиниках. Марио прошел к ней. Сел. Через минуту встал, прошел по коридору до конца. Коридор заканчивался окном. Улица дышала холодом и серостью.
Марио заприметил в большом цветочном горшке, стоявшем на полу, детский шарик. Неизвестно, как он сюда попал. Марио подобрал его и сунул в карман кофты.
Он глянул в другой конец коридора. Доктор еще не выходил.
Марио начал пробираться в обратном направлении, стараясь двигаться ближе к стене. Общая тишина и спокойствие удручало.
Марио смотрел на каталки, стоявшие вдоль стен. На засоленные лямки, которые были привязаны к ручкам. На колеса с выщербленной резиной. На сами подушки, из которых лез поролон.
Он видел инвалидную коляску, которая как будто случайно откатилась к стене и уперлась в нее передним углом. Ощущение было, что только что на ней сидел человек, а тут его уже нет. Наверное, встал и ушел. Или унесли.
Марио видел кровати, наспех застеленные старыми клетчатыми одеялами, стоявшие в коридоре.
Ему казалось, что сама боль застыла в этих предметах. Всю атмосферу страданий и стонов Марио чувствовал очень тонко. Он как будто мог видеть исходящими криками пациентов, наскоро привязанных к каталкам. Он мог ощущать всю покорность престарелых людей, сидевших в этих пустых инвалидных колясках. Марио становилось жутко. Он решил гнать от себя нахлынувшие на него чувства ощущения места.
Он занял выжидательную позицию на мягкой лавке напротив палаты, куда зашел врач.
Когда доктор вышел, Марио подскочил к нему.
— Петр Николаевич. Как она? — он тут же сообразил, что не хватает чего-то культурного в его словах и добавил: Здравствуйте.
Доктор посмотрел на него свысока. В уголках глаз его играли морщинки.
— В сознание еще не приходила. Но состояние уже стабильное. Спасли, Слава Богу! — Доктор приблизился к Марио, — вы как почувствовали, молодой человек! Еще бы чуть-чуть, буквально минут десять, и было бы совсем поздно!
У Марио все сжалось в груди. «Ну я и идиот!» — Марио ненавидел себя еще больше.
— Алкогольная кома тяжелой степени. Сильная интоксикация.
— Доктор, она не такая… Вы поймите, это все я… Я виноват… Не вините ее…
— Да, все не такие… Тут во время праздников знаешь сколько? Кровати видел? Откачивать не успеваем! — Доктор нахмурился, — молодые, здоровье есть, мозгов — нет.
Святу стало стыдно, что доктор мог подумать о нем как о пьющем человеке. Еще постыднее было за Феникс.
— Кома — это надолго? — у Свята сердце кровью обливалось.
— Не навсегда. Возможно, скоро придет в себя. Ей нужен покой — доктор посмотрел на свои бланки и покачал головой, — это очень большая удача, что бригада быстро приехала. Я разговаривал с врачом, он говорил — любое промедление, любая кочка на дороге или красный свет — и они бы опоздали. Как говорят «Ангел-Хранитель спас». Врач говорит, что состояние было критическое, когда он осматривал ее.
Марио вспомнил поразительное хладнокровие и четкость в движениях высокого Мужчины.
— Доктор, спасибо! Спасибо вам! Я очень сильно признателен вам! И врачам «скорой» — Марио взял его за локоть.
— Не стоит — доктор тактично отвел руку Марио в сторону. — Скольких таких уже с того Света достали! Лучшая благодарность для нас — это чтобы вы сами задумались, своим умом! Что вы делаете с собой, молодые!
Доктор строго смотрел в глаза Святу.
— Так приезжают же и в третий раз. И в пятый! На десятый раз так уже спасать не хочется. Раз человек сам ради себя стараться не хочет!
— Доктор, второго раза не будет! Я за все в ответе! — Марио еще хотел добавить «Я-то трезвый», но счел это лишним.
— Халат оденьте! А не то выгонят! — сказал напоследок доктор и пошел по коридору в обратном направлении.
Марио вздохнул:
— Слава Богу!
А душа его внутренне плясала от счастья «Спасли! Спасли! Состояние стабильное!». Марио беспокоило слово «кома», но он думал, что все нормализуется. Надеялся на это.
Пытаясь сдержать себя, чтоб не прыгать от радости, Марио направился к регистратуре. Нашел вешалку с халатами и надписью над ними «для посетителей». Накинув халат, Марио почувствовал себя приближенным к медицинским тайнам. Он прокрался по коридору обратно и скользнул в палату.
Феникс, укрытая толстым одеялом, лежала на высокой кровати. Корпус ее был несколько приподнят, возлежав на большой подушке. На левой руке был намотан бинт, из-под которой тянулась трубочка к капельнице, закрепленной на штативе. В носик Феникс была вставлена еще одна трубочка, окаймлявшая ее лицо.
Марио приблизился с благоговейным ощущением прикосновения к прекрасному. В горле стоял ком. «Кое-как спасли» звенело в ушах.
Без макияжа косметического, без «макияжа из краски» Феникс выглядела все равно чудесно. Марио видел, как мерно вздымается ее грудь и успокоился еще больше.
«Она просто спит…» — говорил он себе.
Перламутровые волосы обрамляли ее невинное лицо. Веснушки играли у нее на лбу и щеках, точно смеясь. Губы налились алым цветом, а ресницы, казалось, вот-вот взмахнут вверх. Марио смотрел на нее с умилением. Он провел тыльной стороной пальцев ее по щеке и тихо позвал:
— Нааадь…
— Так, парень, ну-ка быстро вон из палаты! Больной нужен отдых! — дверь распахнулась и на пороге появилась тучная медсестра.
Марио ретировался из палаты.
В течение дня он еще несколько раз проникал в палату, выслеживая, когда дежурная медсестра куда-нибудь отлучалась. Он смотрел на спящую Феникс и не мог насмотреться. Пока не бывал опять выставлен за дверь чуткой женщиной.
«Я уже сразу знаю, если я отошла — значит первым делом потом надо идти к девочке» — так называла ее женщина.
К вечеру Феникс так и не пришла в себя.
Марио увлекся пинанием шарика в коридоре, стараясь не особо шуметь. Но вскоре то и дело отскакивающий шарик надоел.
Марио лежал на лавке для посетителей, глядел в потолок и неспешно размышлял на тему того, как тонко все устроено в этом мире. «Минута позже — минута раньше и все… А если бы сердце остановилось? Там и секунд, наверное, достаточно…».
Завидев уборщицу в конце коридора, он радовался, что может быть хоть чем-то полезным.
— Смотри, Галка — уборщица произносила «Г» с «Хэканьем». Получалось как «Халка», — какой гарный хлопец у этой девочки! И не отходит же! — уборщица вразвалку шла рядом с Марио.
Он нес ее ведра и швабру.
— На какой этаж?
— На пятый, хлопчик, давай! Помоги старухе-то!
— Да какая ж вы старуха, женщина! Меня бы не было, вы бы сами это затащили!
— Так вот затащила бы по очереди. Сначала одно ведро, потом второе…
Под вечер Марио все-таки оставил палату Феникс без надзора. Он сходил за едой, купил воды.
Уже успев примелькаться персоналу реанимационной, он «как бы условно» мог проходить в больницу во время, не предназначенное для посетителей.
Уже глубокой ночью Марио проскользнул еще раз в палату. Хотел пожелать «Спокойной ночи». И опять он не мог насмотреться на нее, лаская взглядом каждую черту ее лица, контуры губ и дуги бровей, вздернутый носик и дерзкие ресницы.
Вскоре Марио устал стоять и подвинул небольшое жесткое кресло, обитое полиэтиленом, с правой стороны от Феникс. Он взял ее правую руку в свою и почувствовал такое чудесное тепло. Вчера она была еле теплой.
Марио опустил голову на край кровати, не отводя взгляда от лица Феникс. Подкатывала легкая дремота — прошлая томительная ночь прошла без сна.
Марио видел, как открылась дверь и свет из коридора пал на окно и потолок комнаты. Он видел тень. И не шевелился. Так продолжалось с полминуты, а потом дверь закрылась. И Марио уснул.
* * *
— Уголек?
Марио почувствовал, как утреннее солнце пригревает его лоб. Он почувствовал, как его руку слабо сжимает теплая ладонь.
— Зеленоглаз? — Марио поднял глаза, думая, что это сон.
Марио поднял глаза. Они были зелеными-зелеными, эти искрящиеся глаза Поющей Птицы. Видимо, от глюкозы.
— Уголек, я не умерла?
Марио расплылся в счастливой улыбке.
— Второй раз родилась.
— Я сильно напилась, да?
— Ты была никакая…
Феникс сделала попытку приподнять голову, но сил еще было слишком мало.
— Сейчас возьму зеркало, буду тебе зайчиков пускать и говорить «вставай» — Марио сжимал ее ладонь, наслаждаясь моментом.
— Да я б с радостью, Уголек… Новый день на носу. Только совсем мало сил… Я думала, не проснусь… Сколько времени прошло?
— Уже второй день. Ты больше суток спала.
— Оооой, ё. Столько можно было успеть… — Феникс прикрыла глаза.
— Прости меня, Соловушка. Я во всем виноват…
— Уголек, я же сама… Это я…
— Обещай, что больше так не будешь никогда.
— Я так больше никогда-никогда не буду.
— Надя. Ты больше никогда не будешь пить.
— Я больше никогда-никогда… Дома сильно все грязно?
— Ну как… — Марио про себя поперхнулся, — это больше похоже на шедевр художника, который еще не стал знаменитым…
Феникс слабо засмеялась.
— … но обязательно своего добьется.
— Уголек, я правда повела себя как поганка.
Марио промолчал. «Да не, что ты, все хорошо» — звучало бы как-то несуразно.
— Аче, мы просто были с Индиго, между нами ничего не было…
— Успокойся, я знаю. Я тебе верю.
«Уже» — подумал Марио, убеждаясь в собственной глупости.
— Индиго просто друг…
— Тише, тише… Я тебе действительно верю, Надь… — Марио провел рукой ей по щеке.
— Аче, я хочу обнять тебя… Но у меня не получается, я не чувствую, что могу поднять руки.
— Лежи спокойно. Врач сказал, у тебя была жесткая интоксикация. Наверно, у тебя сейчас все тело отравлено, все мышцы были пропитаны алкоголем…
— И я теперь никогда не смогу накачаться?
Марио скорчил рожу.
— Зачем это тебе качаться?
— Чтобы фотографироваться, как ты — и Феникс показала язык.
Это вызвало прилив еще больших чувств у Марио. «Теперь-то она точно будет порхать».
— Аче, иди ко мне. Прижмись ко мне. Я не смогу обнять тебя, но я хочу почувствовать твое тепло, твой запах…
Марио положил руки ей на плечи и прижался к ней всем сердцем.
— Святичек, я живая…
Марио почувствовал, как уверенно бьется у нее сердце, как она буквально горит огнем.
— Я не хочу отпускать тебя никогда!
— Тебе не жарко? Как будто у тебя температура?
— Мне хорошо, Уголек. Ты не видел, там, на крыше…
— Что там?
— Я написала. Я думала, что умру. Я написала, что люблю тебя.
Марио был счастлив.
— Нет, это я во всем виноват! Это я… люблю тебя…Надя…
И он потянулся, чтобы поцеловать ее. Феникс закрыла глаза и чуть потянулась навстречу губами.
Как тут раздался звук открывающейся двери.
Марио обернулся и увидел заходящих бабушку и дедушку. И внутри у него все упало.
— Внученька! Что ты с собой сделала? — бабушка спешно шла к кровати, — это он? Это из-за него все? Ну супостат треклятый! — и бабушка замахнулась на Марио авоськой. И тут же опешила.
— Внучек…
Дедушка стоял, замерев.
— Внучек, как ты здесь оказался? Что… Что вообще происходит? Это ты спас нашу внученьку?
— Да, баб, он меня спас! — звонко сказала Феникс.
— Да что там, Надя! Он деда нашего спас! И ушел! — и бабушка крепко прижала Марио к себе.
— А… как? Дедушка? — Феникс была поражена, — так это был ты?!
И она большими глазами взглянула на Марио.
— Он, он, Наденька! И сбежал! — бабушка прижимала Марио к себе еще больше крепкими руками.
Марио совсем не был худощав, но дыхание у него сперло.
— Бабушка, раздавишь моего Уголька! — смеялась Феникс.
— Еще чего! Его пятеро не смогли раздавить! А я тут одна…
— Их четверо было всего… — улыбался Марио.
Наконец, бабушка отпустила его. И тут Марио пришлось почувствовать крепкое рукопожатие деда Феникс.
— В наше время все были такие как ты, парень. Сейчас же таких, как ты, мало…
— Поняла, Наденька? Береги его!
— Я знаю, бабушка! Уголек у меня самый лучший!
— Почему ты его все время называешь «угольком»?
— Потому что он способен сам сгореть, но людям оставить тепло! — весело заявила Феникс.
Дедушка все тряс руку Марио, и этот хват совсем немного не дотягивал до пожатия Судьи Дредда.
— Спасибо тебе, парень! Как тебя зовут?
— Святослав.
— Ох, а имя-то какое! — воскликнула бабушка. — Ну точно, наш герой! Что ж, Наденька, что же ты сделала с собой?
— Напилась, бабушка… — Феникс стыдливо опустила глаза.
— Ох, ну что же ты, внученька! — бабушка погладила Феникс по голове, — разве ж ты не знаешь, что нельзя тебе!
— Да знаю…
— А то станешь как родители… Они тоже вот так вот разгульничали! И что случилось?
Феникс опустила глаза ещё ниже.
— Нина, ну что ж ты девоньку нашу грузишь! — выступил вперед дед, — она сама все прекрасно понимает! И больше так не будет, верно, Надя?
Феникс помотала головой из стороны в сторону.
— Не буду-не буду. Честно-честно.
— Тем более с таким защитником! — дедушка с уважением похлопал Марио по плечу.
Бабушка перевела взгляд на Марио.
— Так и что же, внучек? Вот тогда бы не ушел, глядишь, и познакомили бы тебя с нашей внучкой! Такого героя!
— Видимо, так нужно было — развел плечами Марио.
А перед ним промелькнул весь этот нелегкий путь к сердцу Феникс.
«Все получилось бы по-другому» — и Марио представил себе самовар, дымящиеся кружки и то, как бабушка расхваливает Свята перед Надей. А Феникс смотрит и по её взгляду читается «Ну и что?».
Бабушка хитро смотрела на Марио.
— Ты, надеюсь, не думаешь, что у тебя получится смыться в этот раз?
Феникс засмеялась.
— От моей бабули никто еще так просто не уходил!
Тут бабушка опомнилась, глядя на свои авоськи. Она присела на сидение, на котором ночевал Марио.
— Нам вообще, как позвонили, «Ваша внучка в больнице». Ну, я не растерялась, номер палаты и адрес узнала, деда из гаража вызвонила, мы собрались и приехали. И идем, а дед говорит «Давай-ка с другого хода зайдем. А-то тут нас не пустят». Ну, мы пробрались по лестнице, спустились як шпийоны — Бабушка подняла повыше авоськи, — а то б и не пустили бы с продуктами-то!
Бабушка огляделась и заприметила столик для своих целей.
— А то ж внученьку тут никто и не покормит-то!
— Бабушка, да я не хочу есть! У меня вон — лекарства!
— Ничего-ничего! Бабушкины пироги тоже лекарство!
И тут в палату зашла медсестра.
— Ну и что здесь происходит? О, очнулась девочка! — медсестра просияла. — Так, бабушки-дедушки! Что это? Это что, внутривенно собираетесь вводить? — она помахала бумагами на пироги. — У нас вообще-то режим! С трех до шести посещение!
— Не волнуйтесь, мы сейчас уходим — заверил ее дедушка.
— Продукты заберите! Все равно пропадут! Мне доктору нужно сообщить, очнулась Жемчужина! — повеселела медсестра. — Извините, но вам придется выйти. Больной нужен отдых.
— Эх, ну что ж… В храм тогда отнесу, за спасение… — бабушка начала складывать все обратно, — а ты, внучек, не думай ускользнуть!
Марио понял, что просто так уйти не удастся.
— А вы так же готовите, как Надя?
Феникс звонко засмеялась. Медсестра улыбнулась.
— Да у моей бабушки самые крутые пироги в городе! — воскликнула она.
— Ну ладно, пойдем, внучек! Расскажешь, как нашу внучку уберег — и бабушка взяла Марио под руку.
Марио погладил Феникс по руке на прощание и они пошли за дедушкой к выходу.
* * *
До конца сентября Марио сдал свой последний экзамен с пятого раза по счету. В пятницу, как и обычно, он пришел к декану, показал зачетку и сказал:
— Как и обещал, Любовь Петровна!
Декан осталась довольна.
— Не зря я на вас ставку сделала, Святослав! Ух, не зря! — с озорным прищуром смотрела она в глаза Марио, — больше не заваливайте! Какие проблемы — сразу ко мне!
Марио кивнул головой «Хорошо». Тут взгляд случайно упал на длинную катану, лежавшую на диванчике. Она как будто впопыхах была брошена туда.
Марио с душой поблагодарил декана и вышел из кабинета, поклявшись себе, что будет заходить в этот кабинет только с хорошими новостями.
— Вовка, привет! Как ты?
— Оу, Свят, какие люди! Я слышал, ты бой выиграл?
— Аххах, Вован, это шутят, наверное! Мне руку судья не поднимал после боя.
— Ну так ты дрался, да? Выступал?
— Был у меня противник, да. Но я проиграл, Вован.
— Ну ничего. Кто не падает, тот не встает!
— Вован, я получил намного больше!
— Чтоо? Ты?! Ее добился? Ты смог? Она с тобой?
— Да, Вован, она просто золото…
— Ахаа!!! Друг, я очень рад за тебя! А сессия?
— Сессию сдал, вот два дня назад закрыл.
— Ну хорош! Что звонишь тогда, хвастаешься?
— Да не, Вован, извини. Но я тут задумал кое-что…
— Опять?! Ну-ка давай-ка я заеду…
* * *
— Куда мы идем?
— Сейчас сама все увидишь.
— Ну, Уголек, так же нечестно! Скажи сейчас!
— Давай, залазь! — и Марио отодвинул сетку в заборе так, чтобы Феникс могла пролезть.
— А там точно нет собак?
— Да там только сторож. Он уже спит!
— Вы его напоили?! Зачем?
— Мы его напоили чаем, с пирожками! Дали хорошую книгу почитать и привезли ди-ви-ди проигрыватель. Он нам пообещал крепко спать! Давай, залазь!
Феникс вступила в дырку в заборе. Марио тут же пролез следом, прикрыв сетку. Он взял Феникс за руку и повел по тропинке, петлявшей между высоких кустов.
Территория стройки была погружена во тьму. Лишь со стороны разгрузочной площадки виднелся яркий свет фонарей. Но Марио вел Феникс с другой стороны. На небе чуть теплились предрассветные сумерки.
Марио прошел по известному ему маршруту до бетонной плиты, над которой зиял широкий проем входа в здание. Он повернулся к Феникс, чтобы поднять ее на монолит.
— Уголек, ахах, ты решил встречать рассвет на стройке?
— Увидишь! — Марио взял ее за талию, поднял и усадил на плиту.
— Ахах! Другие своих девчонок по ресторанам и клубам водят! Ты бы еще на кран залез!
— Тише-тише, Огонь-птица.
Марио подтянулся и сам взобрался на плиту. Он извлек небольшой фонарик из внутреннего кармана.
— Пойдем! Только след в след?
— Почему след в след?
— Так надо! — Марио взял ее за руку и завел в пространство могучего новостроя.
— Тут где-то гасторбайтеры спят, да? — хихикала Феникс.
— Нет, тут все нормально.
Марио шел, светя по углам.
— Ты же Уголек, почему ты не светишь?
— А ты почему не светишь? Ты же Жар-птица?
— Я маленькая еще, не выросла. Вырасту — буду освящать людям путь.
Марио шел по серому бетону, заглядывая и освещая проемы. Что-то они с Вованом замудрили…
— Что мы ищем, Уголек?
Феникс рядом с Марио было совсем не страшно. А вот Марио напрягся. «Неужели лестницу закрыли?». По его воспоминаниям, они должны были уже давно увидеть ее.
— Уголек, надо было фотоаппарат взять, что ж ты не предупредил!
Марио было не до фотоаппарата. Наконец, в очередном проеме фонарик высветил параллели бетонных ступенек, уходивших наверх.
Марио облегченно выдохнул. Когда они были здесь днем, лестница была расположена, казалось, гораздо ближе ко входу.
— Пойдем, Зеленоглаз! — Марио повеселел. Он потянул Феникс на лестницу.
— Сколько же здесь некрасивых стен, посмотри, Аче! Они так и хотят быть разрисованными! — Феникс шла за Марио по ступенькам.
Марио аккуратно поднимался, подсвечивая дорогу себе и Феникс.
— А я взяла с собой краски!
Марио еще давно заприметил перекинутую через плечо холщовую сумку Феникс. Он подумал, что Феникс скоро устанет подниматься по множеству ступенек и будет жаловаться Марио. Но она ни слова не сказала про свою усталость, озорно радуясь всему, что видела вокруг.
— Смотри, Уголек, какой змеиный шланг!
На одном из этажей торчал гофрированный шланг для заливки бетона. Марио лишь переступил через него.
— Представляю, если он кинется за нами, как змея — смеялась Феникс. — Ты сможешь его задушить?
— Я его замотаю в узел и задушу самим собой! — улыбался Марио ей.
Общая атмосфера стройки была таинственной и интригующей. Тени по углам опасливо скакали от движения фонарика. Если вслушиваться, то в тишине раздавались типичные для стройки звуки: стук тросов о стены, свист ветра в коробах и трубах, шелест перекатывающейся мелкой щебенки. Но в антураже стройки эти звуки звучали зловеще.
Марио шел вперед с мощной уверенностью, что на стройке точно никого нет. Он просто не мог хотя бы каплю вспотеть в присутствии Феникс. Ведь для нее он был героем.
Наконец, они дошли на самый верхний уровень. Марио повел ее между колонн, сложенных груд кирпичей и арматуры. Он вывел ее к месту, с которого открывался вид на окружающий простор, девятиэтажные дома и пожелтевшие деревья.
Из-за свежей перегородки из кирпича Марио извлек спортивную сумку.
— Ахах, это тебе друзья оставили? Рабочие, да? — Феникс прильнула к Марио.
Еще Марио достал туристический коврик. Он расстелил его возле кирпичной перегородки. Достал кусок клеенки, вывалил на него яблоки, груши, соки и воды. Достал ворох разноцветных жвачек и кинул их тоже вниз. И «киндер-сюрпризы» туда же.
— Уголек, ты похож на Деда Мороза! — веселилась Феникс. Она потянулась и взяла желтый кубик. Развернула и принялась с наслаждением жевать.
— «Любовь это… встречать рассвет на стройке!» Ахах! — Феникс залилась смехом, прочитав вкладыш, — ты это сам подсунул, точна-точна? Аче, а как они похожи на нас!
Феникс показывала на изображенных на картинке.
— Буду краток, — Марио улыбался, — у нас тут не романтический ужин, это все лишь так — для приличия. Так что хочешь — бери, ешь, пей!
Марио какой-то потаенной частью сознания опасался, что Феникс спросит про шампанское или виски, но она промолчала.
Марио открыл свой, ставший любимым, питьевой йогурт и вдоволь отпил. Он глянул на горизонт. Там проявилась светлая полоска. Он вспомнил, как они ходили с Вованом по стройке с компасом, вычисляя, откуда будет всходить солнце.
— Уголек, ты жуткий романтик! Главное здесь — слово «жуть» — Феникс смеялась, распаковывая «киндер-сюрприз».
— Мне всё равно — улыбался Марио.
Постепенно рассвет набирал силу. Феникс веселилась, но Марио как-то напряженно замолчал. Феникс сразу же почувствовала его настроение.
— Я не то сказала что-то, да? — Феникс положила руки ему на плечи.
— Надь, мне очень важно знать…
Марио собирался с духом. Ладони вспотели. Он чувствовал себя неловко. Но он знал, что должен сказать это и Феникс должна понять его.
— Просто пойми, мне очень важно знать… — и он посмотрел в ее лучистые глаза, — Феникс, обещай мне, что никогда не предашь, не оставишь, не отступишь, стоя рядом со мной. Не поведешься на жирный «лексус» и яхту… Не оставишь меня, даже если мне придется оставить и потерять все ради других людей, даже не ради тебя…
Марио глянул на горизонт. Рассвет… Солнце…
— Просто, пойми: у меня просто нет времени на глупые переживания, и мне очень важно чувствовать прикрытие за спиной. Чувствовать, что я могу прийти к кому-то и поделится всем, что у меня есть на душе. Знать, что где-то есть ты, которая думает обо мне так же, как я думаю о тебе. Пойми, для спортсмена, для бойца очень важно знать, что у него есть та, ради которой он и живет своими подвигами. Ради той, которой он может доверять всей душой, а не переживать, готовясь к бою, куда его ненаглядная могла отправиться. Просто я хочу быть уверен до конца в тебе. Уверен, что ты будешь рядом, будешь со мной до конца…
Феникс слушала с очень серьезным видом. И Марио любил ее еще больше за этот серьезный взгляд, сжатые губы и сосредоточенное личико.
— Ты не отступишь, даже если я стану нищим?
— Нет.
— Ты не отступишь, если я упаду, а тебе придется быть рядом, когда я буду подниматься?
— Нет.
— Будешь ли ты со мной, если все будут против меня? Люди, обстоятельства, потусторонние силы, неважно… Будешь ли ты со мной?
— Да!
— Тогда будем идти дальше вместе! — и Марио протянул раскрытую ладонь.
Феникс очень значительно вложила свою руку в его руку и сжала как могла крепко-крепко.
— Святик, я ни за что не отпущу тебя, и не отдам никому-никому-никому! И если ты упадешь и не сможешь подняться, я подойду и обниму тебя и буду лежать вместе с тобой! И если мы будем нищими, я отдам тебе все что у меня есть, и даже больше! Если ты будешь один против всех, я сама плюну всем в лицо! Я буду с тобой до конца, не важно, увенчается ли он Победой или чем-нибудь другим.
Марио улыбнулся и прижал ее к себе.
— Какая бойкая Жар-птица ты у меня!
Марио провел пальцем по ее подбородку и крепко-крепко поцеловал.
Ангелы порхали над ними. Артемий стряхнул хрустальную слезу, которая упала на бетон и обратилась в маленький цветок.
Пархомий сдувал с ладони небесно-голубую пыль, которая, искрясь и вспыхивая белыми всполохами, падала на двух людей, искрившхся Радостью и Любовью.
Антоний скрестил руки на груди и смотрел на все с ангельским умилением.
— Это Великое Чудо, что они встретились!
— Ладно, Братья, давайте не будем мешать людям — Хранитель Свята одновременно и гордился за своего подопечного, и стеснялся, так как люди увлеклись обществом друг друга. И ангел испытывал неловкое чувство, как будто они подглядывают за людьми.
— Да, Братья, давайте вернемся к своим удовольствиям — понял замысел Среднего ангела Антоний.
Ангелы расположились на самом краю монолитного перекрытия, под которым было сто метров расстояния до земли. Они сидели на холщовых подстилках, пили Святую воду из кубков и вели неторопливую беседу о Вечности. Потом ангел Антоний начал прыгать вниз и раскрывать крылья вблизи земли. Артемий, подражая ему, пикировал вниз и у самой земли расправлял крылья. А Пархомий подбадривал их бурными возгласами, все-таки иногда поглядывая на людей, не подкрадываются ли к ним хищные твари.
Марио чувствовал, как ему становилось все теплее. Блаженство разливалось по телу. Марио почувствовал — теперь он не один. Теперь их двое.
Пархомий прочитал его мысли и ему стало немного грустно, что Свят так часто забывает своего Хранителя. А точнее, вообще не помнит.
— Уголек, а я тебе часто снюсь? — спросила Феникс, положив голову ему на грудь.
— Почти каждую ночь. Эти сны такие яркие… Невыносимо… Особенно, когда просыпаюсь, а тебя нет рядом. Хочется сразу спать.
— Теперь же мы будем просыпаться всегда вместе?
— Не расставаясь даже во сне — Марио поцеловал ее в лобик.
— Это наши души чувствуют друг друга. Ты мне тоже снишься. Не каждую ночь, но…
— Как это не каждую ночь?
— Хаха! Купился! Так и знала, что зацеплю! — она показала язык.
Уже почти рассвело и Феникс вернулась к своему привычному озорно-энергичному задору.
— Эй, Уголек, хочешь я буду твоей гейшей?
— Ахах, как это?
— Я буду танцевать, петь для тебя! — и Феникс встала с коврика.
— Ахха, и как это будет выглядеть?
— Это будет выглядеть как-нибудь так! — и Надя подняла маленький кусок арматуры и, скорчив рожу, вставила его себе в поднятую копну волос на голове.
Марио смеялся. И совсем легко было им обоим в этот момент.
И они любили друг друга, забыв ход времени.
Уже совсем рассвело и они опомнились, только когда увидели желтые униформы и каски, сновавшие там, далеко внизу.
С безудержным весельем они собрались и побежали со стройки. Им уже было все равно, что их заметят и они могут попасть за правонарушение.
У него была она, у нее был он, они были счастливы.
Марио вышел на крышу. Явственно ощущалось чувство легкой нереальности происходящего.
Его переполняло чувство безграничной любви к Миру. Он ощущал, что все вокруг настолько прекрасно, что ему хотелось нажать на паузу, чтоб этот момент длился вечно. Как будто сейчас он чувствовал тонкие энергии, наполнявшие Мир, ощущал, как тонко все устроено в Мире по Божьему помыслу. Как тонко, что они встретились с Надей и как он прошел через все победы и поражения и ценил за это прежде всего ее, а не себя.
Марио сделал несколько шагов. Вот и самый край крыши. Он чувствовал, как безгранично обожает все, созданное Богом и по Божьей воле. Он понимал, насколько слаженно устроен Мир и что просто логичнее и продуманнее быть не может. И он любил весь Мир, ибо этот Мир был проявление любви Бога.
Марио делает маленький подшаг. Вот он балансирует на самом краю. Он смотрит вниз и все как будто ненастоящее. Дух захватывает от высоты. Свежие потоки ветра окатывают его. Но дрожи нет, ему приятно чувствовать потоки гонимого воздуха.
И он шагнул вперед.
Могучие крылья взлетели у него из-за спины и расправились. Мощным толчком вниз он взял под контроль потоки ветра и завис на месте. Над улицей. Взмах еще и еще.
Смеясь, Марио взмахнул еще несколько раз. Вот он уже высоко над крышей. Как он давно хотел летать. Он выставил вперед руки, наслаждаясь ветром.
И он летел над городом, который только приходил в движение. И Марио видел этих людей, пожелтевшую листву у них под ногами и мелких букашек. И Марио любил их еще больше.
Марио заливисто смеялся и наслаждался тем, что мог управлять ветром.
И он рванул ввысь. И пропал за облаками.