I

Она сладко потянулась, вынырнула из-под одеяла и легко встала. Как была, целиком обнаженная, она подошла к большому, от пола до потолка, зеркалу. Из его глубины на нее смотрела прекрасная амазонка, — высокая пышная грудь, тонкая, как стебелек, талия, идеальная линия бедер, сильные стройные ноги и изящные маленькие ступни. Волосы плавной волной спускаются на покатые плечи. Она приподнялась на цыпочки и тряхнула головой, любуясь собственным совершенством. Бесстрашная и дерзкая воительница, верная и отважная служительница Артемиды. Охота! Да-да, именно охота. Пьянящая, как вино, непредсказуемая, как русская рулетка и смертельно опасная, как укус аспида! И даже хорошо, что игра затянулась. Победа уже близка, она слышит ее волнующее, такое полное и свежее дыхание, но еще не все закончено, партия продолжается! И в этой игре победитель будет только один.

— Ты — богиня! — услышала она негромкий голос. Обернувшись, она заметила замершего на пороге спальни Дениса. Он смотрел на нее так, будто видел впервые. В лучах заходящего мартовского солнца, свободно льющегося сквозь незанавешенные окна, она стояла перед ним, как чудесное призрачное видение. Восхищение, восторг и какой-то необъяснимый испуг были написаны в его глазах. Так смотрят на приближающийся гигантский вал цунами: завораживающее, невероятно-красивое зрелище неумолимо приближающейся смерти, от которой нет спасения, как не беги.

«А ведь он и вправду боится меня!» — подумала она и приятная волна, которую вызвала эта шальная мысль, прошлась по всему телу.

— Как ты вошел?

— Ты не заперла дверь.

— Я не ждала тебя сегодня, — она неторопливо подошла к нему и поцеловала в приоткрытые губы. Денис обнял ее и прижал к себе. В голове и груди стало нестерпимо тесно и жарко. Он поднял ее на руки. И такая она была невесомая, легкая, от ее близости захватило дух. Греза. Фантом. Его Вильма. Он должен удержать ее рядом, и он сделает все, чтобы она принадлежала только ему одному, если такое вообще возможно. Денис бросил ее на кровать и сорвал с себя одежду…

* * *

…Она откинулась на подушки и погладила его по щеке.

— Это было великолепно, милый! Но смотри, тебе силы еще пригодятся, — она насмешливо посмотрела на него.

Странное чувство опустошения и тоски накатило при этих словах. Он и не мог представить себе, что будет так сложно! Сложно было спать с той, другой, которая отличалась от его Богини, как отличается скромный невзрачный лютик от великолепной бархатной розы. Всякий раз прикасаясь к ней, он крепко зажмуривался, лишь бы не видеть ее такое обычное, такое наивное детское лицо и огромные темно-серые, почти черные, глаза в обрамлении длинных густых ресниц. Глаза эти смотрели на него вопросительно, требовательно, словно все время ждали от него ответа на незаданный вопрос: «Ты и вправду меня любишь так сильно, как говоришь?» Сложно было каждый раз врать, притворяться, казаться искренним. Сложно было не бояться. А в последние дни особенно. Он словно шел по топкому зыбкому болоту, в любой момент рискуя сорваться и провалиться в вязкую ненасытную трясину, которая проглотит его за считанные секунды, оставив на поверхности лишь липкие, лопающиеся с противным квакающим звуком, пузыри. Но наверное, самым сложным было смириться с тем, что именно его Богиня, любовь всей его жизни, сама сознательно толкала его на это.

— А ты меня совсем-совсем не ревнуешь? — решился спросить он наконец, и почувствовал, как перехватило дыхание: он и желал и очень боялся услышать ответ.

Она рассмеялась низким глубоким голосом.

— Ревновать? К кому? К той, что стоит сейчас у плиты в застиранном до дыр переднике и жарит котлеты? Или к той, которая каждый день, как подорванная, мчится на работу в вонючую больницу кипятить шприцы и вытирать чужим выродкам их грязные сопливые носы? Или может быть к той, что зимой и летом ходит в одном и том же платьице с оборками на подоле? Нет, мой дорогой. Не ревную.

— Но…

Она прикрыла его рот своей ладонью:

— Все знаю, понимаю. Никаких «но». Назад дороги нет. Теперь только вперед и не оглядываться.

Они немного помолчали.

— Послушай, мне все-таки кажется, что это слишком рискованно! К тому же я тебе рассказывал, что ко мне приходили из полиции. Какой-то дотошный майор все допытывался, что да как.

Она равнодушно пожала плечами:

— Ну и что? Подумаешь, задал пару вопросов. У него работа такая — вопросы задавать. Пойми, все, что произошло нам с тобой только на руку.

— В смысле? — он приподнялся на локтях и заглянул ей в лицо: она что, смеется над ним?! Но она была серьезна, только странная улыбка играла на ее припухших от поцелуев губах:

— А ты подумай! В Полиной квартире совершают покушение на Куприянову. Кстати, жаль, что неудачное! Надоела мне эта ржавая мочалка, хуже горькой редьки! Вечно сует свой нос туда, куда не просят! Так вот, вернемся к выстрелу. Ты, — она прикоснулась к его груди пальцем, — Имеешь к этому отношение?

Он испуганно затряс головой.

— Вот именно. И если вдруг наша Поленька отправится к праотцам, то все подозрения падут именно на того, кто стрелял в нашу общую знакомую. А ты будешь виноват только в том, что не уследил, не уберег… Слезы искреннего раскаяния, и все! И именно поэтому, с регистрацией тянуть нельзя. Сразу после этого необходимо подписать брачный контракт, по которому в случае твоей смерти все имущество наследует она, а в случае ее кончины — ты. Ты же сам юрист, не мне тебя учить! Тем более, что эта гадина, — ее задушевная подружка, — нам сейчас тоже помешать не может. Лежит себе в больничке, раны зализывает, и Полечке в ушки не дует. Поверь мне, когда Куприянова выйдет оттуда, убедить Колобову станет в миллион раз сложнее. Именно сейчас самый подходящий момент.

— Но я же не могу насильно затащить ее в ЗАГС!? — в отчаянии воскликнул Денис.

— А надо бы. Не знаю, умоляй, уговаривай, уламывай, но делай уже что-нибудь! Когда завещание вступает в силу?

— Ты неправильно формулируешь. Завещание уже считается открытым со дня смерти ее отца, а вот в права наследования она вступит только в июне. К нам в контору поступил запрос из Германии. Марк поручил это дело мне. Я должен был сказать Полине о том, что она является наследницей, но, по понятным тебе причинам, промолчал. Начальнику соврал, что она уехала на два месяца. По истечении этого срока нужно будет отчитаться. Так что время у нас еще есть. Может, все-таки стоит подождать. Ведь у нас в запасе есть еще полтора месяца? Пусть уляжется эта шумиха, и тогда…

— Я не поняла, ты что собрался все это время жить с ней? Да и потом, я же тебе только что объяснила, что если все провернуть именно сейчас, то ты вообще будешь вне подозрений. Включи логику! Если Полюшка перекинется после того, как станет известно о наследстве, то именно ты станешь первым и единственным подозреваемым! Не боишься?

Денис передернул плечами, а она безжалостно продолжала:

— А еще вот что. Судя по всему, наша скромница кому-то очень сильно мешает. И если тому, кто все это задумал удастся ее прикончить раньше, чем вы поженитесь, то ты, мой дорогой, останешься с носом.

— Ты права, и все-таки, я совершенно не представляю, как сделать так, чтобы Полина вышла за меня замуж. Знаешь, в последнее время она стала какая-то отстраненная, чужая, что ли. Раньше я мог просчитать ее на раз, два, три, а теперь она время от времени так смотрит на меня, как будто обо всем догадывается. Она очень изменилась.

— И ты, мой драгоценный, сам приложил к этому руку, не так ли?

— Согласен, но видит Бог, в последний раз я уходил от нее навсегда! Уходил, чтобы навсегда остаться рядом с тобой. Кто мог предположить, что всего через пару недель мне попадут в руки эти документы?!

Она легла головой на его грудь и стала поглаживать по животу своими мягкими, ласковыми пальцами, отчего волоски на теле вздыбились, и приятная дрожь прошла от головы и до самых пяток. Он крепко прижал ее к себе, но она мягко отстранилась:

— Тебе пора. Не осложняй ситуацию, милый, — она накинула свой легкий прозрачный халат и вышла из комнаты. Денис остался один. «Придет день, когда так же легко, как сейчас, она упорхнет из моей жизни…» — вдруг с поразительной отчетливостью подумал он и тихонько застонал в подушку.

 

II

— Да не толкайтесь вы, женщина! Имейте совесть, в конце концов! Прут и прут, а автобус не резиновый! — возмущалась толстуха в длинном ядовито-зеленом пуховике, втащившая в салон две огромные клетчатые сумки, которые плюхнула на пол прямо возле ступенек.

— Раз такая умная, стой и жди следующего, а мне ехать надо. Сама-то вон, с каким багажом сюда вперлась! С такими мешками — в такси езжай! — огрызалась вторая, старательно подпихивая соседку под круглый болоньевый зад.

— Будет мне еще тута указывать! Если такая богатая, сама в такси и катайся, а мы люди трудовые, у нас кажная копейка на счету! — и толстуха, бесцеремонно подвинув какую-то худенькую бабульку, уселась на ближайшее к выходу сиденье, а баулы так и оставила возле дверей.

Полина забралась в уголок и прижалась к поручню с ужасом думая, что через пару остановок придется вылезать, и наверняка через этих клетчатых уродов нужно будет перепрыгивать. Она переступила с ноги на ногу и почувствовала, что в правом сапоге хлюпает вода. Так и есть. Сегодня утром она с огорчением заметила, что подошва прохудилась. Ну, ничего, скоро уже можно будет достать весенние ботинки. А вечером, может быть получится вырезать из старых туфель или из сумки подходящую заплатку и налепить ее на прореху. Автобус дернулся и вырулил от метро. Надо было ехать на маршрутке, но «Автолайн» — это незапланированные сорок рублей из бюджета. Дыру они, конечно, не пробьют, но все равно жалко. Тем более, ехать всего ничего. Обычно Полина ходила пешком, но сегодня надо было сначала зайти в магазин, а потом торопиться домой, чтобы к приходу Дениса ужин был уже приготовлен.

* * *

Вот уже два дня, как он вновь переехал к Полине. Просто пришел вечером того дня, когда Королев рассказал ему обо всем, что произошло, и остался.

— Я не могу оставить тебя одну, Полюшка! Ты же сама видишь, что творится. Почему ты не рассказала мне о том, что тебе кто-то угрожает?

Полина едва заметно усмехнулась:

— Денис, я, конечно, могу ошибаться, но мне казалось, что в последнее время тебя не очень волновала моя жизнь.

— Боже мой, неужели ты думаешь, что я остался бы равнодушен к твоей беде?! — голос его дрожал не то от возмущения, не то от сознания собственного благородства. — Я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случиться! Милая моя, теперь я всегда буду рядом и никому не позволю тебя обидеть…

— Денис, полиция уже ищет этих людей, — вяло возражала Полина. — Тебе вовсе не обязательно переезжать ко мне.

— Полиция! — воскликнул он пренебрежительно, аккуратно вешая на плечики свой дорогой костюм, — Видел я этого майора. Тюфяк, он и есть тюфяк. Ни мозгов, ни сострадания!

Полина недоуменно пожала плечами: лично на нее Королев не произвел впечатления равнодушного человека, а уж тем более тюфяка. Она окинула Дениса беглым взглядом. Бледные безволосые ноги комично выглядывали из широких трусов. Сейчас, в сиреневой рубашке с галстуком, но без штанов он смотрелся на удивление смешно. Она поспешно отвернулась, чтобы Денис не заметил ее неуместных эмоций.

— Мне кажется, ты ошибаешься, Денис. Максим Викторович очень приличный и порядочный человек.

— Полина, девочка моя, ну нельзя же быть такой наивной! У тебя всегда и все хорошие и добрые, но в жизни не всегда бывает, как в сказках! Что он может, этот твой Королев? Где твоя охрана?

— Денис, ты что, всерьез считаешь, что мне должны были выделить телохранителя? — весело рассмеялась она.

Он как-то по-бабьи всплеснул руками и закатил глаза от ужаса:

— Конечно! Ведь тебя хотели убить! — он привлек ее к себе и нежно поцеловал. — И больше никаких возражений, я остаюсь с тобой! Где мои домашние брюки?..

У Полины совершенно не было сил, чтобы спорить с ним, тем более, что она была уверена: долго эта идиллия продолжаться не может.

Образцовая семья! В течение дня — непременные звонки, чтобы узнать как у нее дела. Вечером заботливый муж приходит с работы, а жена ждет его с ужином. Разговоры ни о чем, совместный просмотр какого-нибудь немудрящего фильма. Первую ночь он любил Полину, шептал ей на ухо ласковые слова, обнимал так страстно, что перехватывало дыхание. Но во всем — во всем! — она чувствовала какую-то необъяснимую ложь. Вчера же, когда она мягко, но твердо уклонилась от его ласк, ей показалось, что Денис даже вздохнул от облегчения, хотя всем своим видом старался показать, что расстроен.

* * *

…Полина с трудом отлепилась от поручня и стала пропихиваться к выходу. Ей повезло. Какой-то большущий парень в зимнем спортивном костюме встал перед ней и без лишних возражений сунул оба баула на колени остолбеневшей от неожиданности гражданке в зеленом пуховике, которая уютно пристроившись на сидении, уже начала сладко посапывать.

— Во, молодец, — от души расхохоталась та, что при входе подталкивала «зеленозадую». — Так их, барыг проклятых!

Полина, не слушая дальнейшую перепалку, юркнула вслед за спортсменом и через секунду уже стояла на улице. Одернув пальто, Полина потопала правой ногой, которая начала немилосердно мерзнуть, и пошла к супермаркету.

* * *

..Сегодня ее, наконец-то, пустили к Ленке. Добродушный доктор со смешной фамилией Капустин, сказал Полине, что здоровье ее подруги на данный момент не вызывает опасений. Олег Валентинович смешно морщил нос и называл Полину «коллега». Он позволил ей на полчаса войти в палату и пообщаться с Ленкой.

— Ну, как ты там без меня, Колобок? — спросила Куприянова своим обычным насмешливым голосом, словно и не случилось с ней то страшное, что заставило врачей всего лишь несколько дней назад всерьез опасаться за ее жизнь.

От счастья, что ее Ленка все такая же и нисколько не изменилась, Полина засмеялась.

— Все хорошо, не переживай за меня. О себе думай!

— Ну, ты даешь! Здесь со мной уже точно ничего не произойдет. Я тут, видишь, как королева лежу. Все меня лечат, заботятся, сочувствуют. Может я о таком всю свою жизнь мечтала? Не больница — бесплатный санаторий! Сегодня Ильич, — мой зам, если помнишь, — предложил мне к нам в клинику перебраться. Я отказалась. Там я толком не отдохну. Даже на койке работать буду. Лучше расскажи, что у тебя. Писем, звонков больше не было? — немедленно став серьезной, спросила она.

Полина покачала головой:

— Нет, ничего. Я вот думаю, может это все-таки чья-то шутка была?

— Ты ополоумела что ли, Колобова?! — от возмущения Ленка даже привстала, — По-твоему, это похоже на шутку? — спросила она, указывая на перебинтованную грудь.

Полина вздохнула:

— Прости, Леночка, глупость ляпнула. На твоем месте должна была быть я.

— Дура ты, Полинка! — в сердцах сказала Куприянова. — Разве я об этом?! Я говорю о том, что тебе надо быть очень осторожной. Мало ли что у этого маньяка на уме.

— Почему маньяка? — испуганно переспросила Полина.

— Не знаю, может он и не маньяк, но нормальным я бы его точно не назвала.

— Ну да, — неопределенно кивнула она.

— Знаешь, что я тут подумала? Тебе надо бы пожить у моих родителей. Все-таки не одна. Давай я поговорю с мамой? Она завтра придет, и все устроим.

Полина замялась.

— Ну, что замолчала? А может, я прямо сейчас и договорюсь обо всем? Дай мне телефон, он на тумбочке.

— Понимаешь, Ленок, я живу не одна. Денис переехал ко мне.

— О-о-о! — выразительно протянула Куприянова. — И что бы это значило?

— Ну, помнишь, в тот день, когда все случилось, я еще по телефону сказала, что он приходил ко мне на работу. Так вот, он сделал мне предложение.

— Прямо на работе? — округлила глаза Ленка.

— Не-а, в ресторан меня позвал. Шампанское, фрукты… — Полина помотала головой, как будто сама не верила в то, что говорит.

— Вот это номер! Шампанское? Ты не бредишь? И вообще, мы про одного и того же человека разговариваем?

Полина молча кивнула.

— А дальше?

— Дальше он подарил мне колечко и сказал, что любит меня и хочет, чтобы мы поженились.

Ленка потрясенно молчала.

— Вот и я была такая же обалдевшая, — усмехнулась Полина. — Сказала, что не могу ему ответить сразу. Мне надо было все обдумать, да и с тобой я хотела посоветоваться. А потом все так закрутилось!..

— Ну! — поторопила Куприянова.

— Когда Денис узнал обо всем, что случилось, в тот же день переехал ко мне. Как-то так…

— Странно это все. Не нравятся мне все эти перемены.

— Вот и мне все время кажется, что он какой-то… — Полина запнулась, подбирая подходящий эпитет, — Неискренний что ли.

— А как же та самая сказка про «выйду замуж, нарожаю детей и будем мы жить долго и счастливо и умрем в один день»? — ехидно поинтересовалась Ленка.

— Не знаю, как будто перегорело во мне что-то, — грустно улыбнулась Полина. — Что делать-то?

— Я вот что тебе скажу. В любой другой ситуации я бы посоветовала гнать этого упыря в шею. Но теперь, мне кажется, что тебе пока не стоит суетиться. Пусть Дениска пока с тобой поживет. Все-таки какой-никакой, а мужик в доме. Тебе сейчас лучше вообще одной не оставаться. Я скоро выйду из этой богадельни, и мы что-нибудь придумаем. Договорились?

— Договорились. Только ты уж скорей поправляйся, мне без тебя очень плохо.

— Ладно, Колобок, не заводи печальных романсов, ты же знаешь, я терпеть не могу все эти розовые слюни-сопли!

— Лен, а у тебя Королев был? — ни с того ни с сего спросила Полина, и с удивлением заметила, как вдруг зарделись бледные щеки ее подруги. Ленка отвела глаза и равнодушно ответила:

— Заходил.

— Когда?

Куприянова сделала вид, что не услышала вопроса.

— Лен, и как он тебе?

— Вроде ничего, майор, как майор, — уклончиво ответила она.

— А ты знаешь, он ведь теперь к тебе домой ездит, Фроську кормит! Я ему ключи вручила. Сначала хотела сама, но он не позволил, — весело объявила Полина.

— Ну, да. Он рассказывал…

Ленка сама не зная почему, не стала говорить Полине об утреннем разговоре с Максимом. Он обещал скоро прийти и она начала ждать его, с того самого момента, как за ним закрылась дверь. Снова увидеть его улыбку и смеющиеся глаза, снова услышать забавные истории о том, как он кормит Фроську, увидеть, как он подходит к окну и засовывает руки в карманы джинсов. И плотная синяя ткань так сексуально обтягивает его крепкие подтянутые бедра. От этих мыслей в голове даже немного помутилось и Ленка, глубоко и медленно вздохнула. Не стала она говорить и о том, что даже сейчас, когда в дверь вошла ее самая близкая подруга, а не Королев, она почувствовала легкое разочарование и сразу же устыдилась этого. Но Полина не стала ее пытать, а как всегда деликатно ушла от скользкой темы, лишь многозначительно и удивленно улыбнулась.

— Ладно, Ленок, не буду больше здесь отсвечивать, а то твой доктор меня покусает. Он меня только на полчаса пустил, а я уже целых сорок минут тревожу его любимую пациентку! — и она с чувством чмокнула Куприянову в щеку.

* * *

…В магазине, как всегда вечером, было многолюдно, к кассам стояли длинные вереницы. Взяв килограмм фарша, пакет макарон, пачку кетчупа и пару луковиц, Полина решила завернуть в канцелярский отдел. Для срочной починки сапог нужно было купить тюбик моментального клея.

— Нет, солнышко, я не хочу чилийское! Может, возьмем французское? — услышала она капризный голосок, проходя мимо полок с вином. — А еще я слышала, что в этом году австрийское белое тоже очень даже ничего. Только непременно сухое.

— Мне все равно, — услышала она до боли знакомый, родной голос. — Если хочешь вина, бери. Я в этом все равно ничего не понимаю.

— Как же так, котик? Ты разве не составишь мне компанию?

— Знаешь, я как-то больше пиво люблю.

— Фу, гадость какая! Нет, сегодня мы как-нибудь обойдемся без пива. Мне дали посмотреть новый фильм Кустурицы. «Жизнь как чудо», слышал?

— Этому фильму уже почти десять лет.

— Ты смотрел?

— Конечно, смотрел. Может пойдем уже?

Полина сделала пару шагов вперед и взглянула в зеркало, висевшее напротив. Так и есть, слух не обманул ее. Митька Воронцов. Он стоял в следующем проходе, держа в руках большую красную корзину, нагруженную всевозможными деликатесами. А рядом с ним стояла девушка. Полина могла видеть ее только со спины. Белоснежное пальто в пол, мягкий кашемировый шарфик и светлые замшевые сапожки на тонком каблучке, не знающие, что такое лужи и грязь. Черные, как смоль, волосы были небрежно подколоты, но за всей этой небрежностью угадывалось профессиональная рука мастера. Девушка холеным ноготком указывала Митьке то на одну, то на другую этикетку и продолжала щебетать, щебетать… Митька легонько приобнял ее и слегка подтолкнул вперед. Полина почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Еще пара шагов, и они увидят ее. Ее, в заношенном пальтишке, шапочке-самовязке с дурацким помпоном, в дырявых сапогах и с убогим набором в тележке. Никогда! Полина зажмурилась и, то и дело натыкаясь на неторопливых покупателей, ринулась прочь. Горечь, слезы, обида подступили к горлу. Больше всего на свете она мечтала сейчас бросить все к чертовой матери и убежать, куда глаза глядят из этого проклятого магазина! Кое-как расплатившись, она засунула продукты в пластиковый пакет, заранее прихваченный утром, и что было сил, побежала к дому. Она бежала и чувствовала, что слезы заливают лицо, что еще немного, и она разрыдается, как ребенок. Лишь бы Дениса не было дома! Она мельком взглянула на окна: света не было. Слава Богу! Полина влетела в квартиру и, больше не сдерживая себя, заплакала горько, в голос.

Как же так?! Почему все так плохо и нескладно получается в жизни? Какие-то нелепые угрозы, любимая подруга в больнице, Денис с его театральными постановками, а вот теперь еще и Митька! И почему она до сегодняшнего вечера была уверена, что есть нечто незыблемое и постоянное, как день и ночь? Этим незыблемым был Митька Воронцов. Представить, что у него есть девушка, да еще такая красивая, она не могла. А может, просто не хотела? И вообще, почему ей можно, а ему нельзя? Разве не она первая оттолкнула его? Все это было логично. Митька красивый, успешный, одинокий мужчина. И с чего она взяла, что несмотря ни на что, он навсегда останется родным и близким ей человеком, тем самым другом, который по вечерам приносит «просто так» пряники?! Теперь он пьет чай (или вино? — чилийское, французское или австрийское, но непременно сухое!) в компании длинноногой брюнетки, которая называет его «котик». Полина включила холодную воду и брызнула себе в лицо. Глаза опухли, покраснели, тушь безобразными синяками растеклась по щекам. Прямо из-под крана хлебнув воды, она умылась с мылом и вышла в кухню. Где-то должна быть валерьянка. Надо успокоиться, иначе лишних вопросов не избежать.

Полина успела приготовить и пожарить котлеты, отварить макароны и даже выпить чаю. Дениса все не было.

«Может и хорошо. Лучше бы он не приходил сегодня. А еще лучше, если бы навсегда исчез из моей жизни!», — с ожесточением подумала Полина, и в этот момент в замке повернулся ключ:

— Полюшка, я дома!

 

III

Весна уже уверенно и по-хозяйски расположилась в городе. Солнце упрямо светило, словно торопилось наверстать упущенное, и, несмотря на то, что часы уже показывали половину восьмого, на улице было еще совсем светло. Теперь особенно стали заметны шершавые потеки и разводы на окнах кабинета. Вовка потер пальцем стекло со стороны улицы и поморщился — палец моментально окрасился в серо-черный цвет. Недолго думая, он вытер палец о джинсы — все равно стирать — и вновь набрал номер некой Сабуровой. Королев еще утром велел связаться с ней и побеседовать. Конечно, шансов на то, что эта самая Сабурова что-нибудь знает, почти не было, но Королев почему-то настаивал на встрече с ней.

— Макс, пойми, что если она только пару дней назад вернулась из-за границы, то к письму она отношения уж точно никакого не имеет, — убеждал его Вовка.

— Слушай, Емельяненко, не надо разговаривать со мной, как со слабоумным! Я сам все это понимаю, но мало ли? И потом, у нас пока нет вообще ничего, за что можно было бы уцепиться. Поэтому давай без лишних возражений.

Целый день Вовка пытался связаться с ней, но телефон упорно выдавал длинные нудные гудки. Однако в этот раз после первого же сигнала он неожиданно услышал приятный голос:

— Алло! Говорите, вас слушают!

— Добрый вечер, Ольга Львовна. Меня зовут капитан Емельяненко. Я веду расследование по делу о покушении на вашу знакомую, Елену Сергеевну Куприянову.

Последовала пауза.

— Какое еще покушение? Если это шутка, то это очень плохая шутка, — испуганно отозвалась его собеседница.

— Да уж какие могут быть шутки! Ваш телефон и адрес мне дала Полина Тимофеевна Колобова. Мы можем с вами увидеться?

— Боже мой, какой ужас! А что с Ленкой?

— Она ранена. Сейчас она в больнице. Так что насчет встречи?

— Да, конечно. Если хотите, то можете приехать прямо сейчас. Адрес знаете?

— Да, знаю. Буду у вас в течение часа.

«Если хотите» — смешно! — подумал Емельяненко, натягивая куртку. Конечно же, не хочу. Я хочу домой, где жена Катюшка уже приготовила вкусный плов, а в телевизоре ругаются смешные нелепые тетки, ищущие себе женихов с помощью всезнающего астролога и престарелой молодящейся свахи. Вовка обожал смотреть этот бред, потому что Катька ужасно смешно комментировала эти предсвадебные судороги. Но Королев как будто взбесился с этим делом. Сам день и ночь горит на работе, и всех остальных загонял, как Жучку хвост. Заглянув в «Яндекс», он понял, что выгоднее оставить машину и ехать своим ходом. Иначе он рисковал добраться до места только к утру.

Выйдя из метро, Емельяненко сверил адрес и прыгнул в желтую маршрутку, которая, как взбесившийся козел, подпрыгивая и дергаясь на дорожных ямах, в два счета доставила его к серому, двенадцатиэтажному дому. Дверь квартиры открыла красивая, очень эффектная блондинка, одетая в синие джинсы и белую трикотажную футболку с длинными рукавами, кокетливо обтягивающие идеальную фигуру. Широкий кожаный ремень подчеркивал безупречную талию, а на открытой длинной шее блестела тонкая золотая цепочка.

— Здравствуйте, это я вам звонил. Капитан Емельяненко, Владимир Романович, — представился он и предъявил удостоверение.

— Проходите, пожалуйста. Извините за беспорядок, просто я еще не успела окончательно обосноваться. Кофе хотите?

— Хочу, — сказал Вовка и прошел следом за хозяйкой на кухню.

На самом деле, Вовка больше всего на свете хотел не кофе, а поесть. В желудке одиноко бултыхался давешний чай с волглыми сушками, которыми его, как всегда, напоил Королев. Сегодня утром он безбожно проспал, и забыл дома приготовленный Катькой обед. Но он по опыту знал, что любые разговоры лучше всего идут под чашку чая или кофе, поэтому без возражений прошел за хозяйкой на кухню.

Она была так хороша, что Вовка невольно залюбовался ее легкой походкой и плавными жестами.

— Ольга Львовна, я вам целый день пытался дозвониться. Но безуспешно, — начал разговор Емельяненко, пристраиваясь на стуле.

— Знаете, эта разница во времени, перелет… В общем, я чувствую себя совершенно разбитой. Днем сплю, а ночью буду слоняться, как лунатик, — обезоруживающе рассмеялась она.

— Сочувствую, — понимающе покачал головой Вовка.

— Так что в конце концов произошло? — спросила Ольга, вытаскивая джезву и початую пачку кофе. — Я пока вас ждала, пыталась дозвониться до Поли, но она, как назло, не брала телефон. Оставила ей сообщение, однако пока — ни ответа, ни привета.

— Дело в том, что в квартире Колобовой два дня назад была тяжело ранена Куприянова Елена Сергеевна. У нас есть все основания считать, что преступник выстрелил в нее по ошибке, приняв за Полину.

— Стоп, стоп, — удивленно перебила его Ольга, — но Полю и Лену невозможно перепутать. Они совершенно не похожи друг на друга. Знаете, говорят же, что противоположности притягиваются. Так вот это про них. Они как солнце и луна. Ленка — яркая, дерзкая, смелая, а Полинка скромная, невзрачная, но до одури добрая. И потом у Ленки же рыжие длинные волосы.

— Однако, стрелявший не видел Елену в лицо, стрелял в спину, а на голове у нее в тот момент была надета шапка.

— Ну и ну! Но кому вдруг понадобилось убивать Колобка? Она ведь и мухи не обидит! — изумление его собеседницы было настолько искренним, что Вовка в который раз убедился, что здесь он появился совершенно напрасно — никакой новой или полезной информации Сабурова не даст. Опять та же самая, набившая оскомину, песня: «добрая, скромная, милая…» Черт бы побрал Королева с его интуицией. Сейчас бы уже сидел дома и наворачивал Катькин плов!

— Именно это мы и должны выяснить.

Ольга разлила кофе в чашки и поставила на стол сахарницу, плетенку с печеньем и небольшую стеклянную пепельницу с надписью «Нью-Йорк».

— Угощайтесь, — сказала она. — Вы курите?

Емельяненко кивнул.

— Вот и я тоже никак не могу бросить. Пейте кофе!

— Спасибо, Ольга Львовна. А вы давно знакомы с Полиной Тимофеевной?

Она достала из пачки сигарету, прикурила и покачала головой:

— Да сколько себя помню. Мы же живем рядом, в одном дворе выросли. Поля всегда была очень простой и открытой девчонкой. Жили они с мамой скромно, если не сказать бедно. Потом тетя Нина умерла, и Колобок осталась совсем одна. Правда, у нее всегда были мы с Ленкой. Но вскоре я вышла замуж и уехала.

— А почему вернулись? — спросил Вовка и заметил, как взгляд Ольги вдруг стал каким-то колючим и недобрым.

— Развелась. Это имеет отношение к делу? Если нет, то я бы не хотела обсуждать свою личную жизнь.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился он. — Скажите, а Полина вам что-нибудь говорила о том, что ей угрожают?

— Нет, ничего, — пожала плечами Ольга. Она немного помолчала, а потом грустно продолжала:

— Знаете, мне кажется, что в последнее время мы как-то отдалились друг от друга. Расстояние между людьми, как правило, пробивает бреши в отношениях, как ни печально это признавать. Я почти ничего не знаю о сегодняшней жизни Полины и Лены.

— Но ведь именно они встречали вас, когда вы вернулись в Москву.

— Да, но тем не менее, я боюсь, что пользы от меня будет мало, — она обезоруживающе улыбнулась. — Мы мило посидели в тот вечер. Болтали, что называется, ни о чем. Вспоминали детство. Но разговора о том, что Колобовой кто-то угрожает, не было. И вообще, мне кажется, что все это какой-то бред. Колобова и угрозы, это как снег в июле — абсурдно и противоестественно. Кстати, вы не знаете, как себя чувствует Ленка?

— Я в больнице не был, но мой коллега сегодня утром навещал ее и сказал, что все будет хорошо. Опасности для жизни нет.

— Слава Богу! Обязательно навещу ее. Но Полька — просто партизанка! Ведь ничего мне не сказала! — покачала она головой.

— Ну, спасибо, вам, Ольга Львовна, что согласились побеседовать со мной, — Емельяненко встал и пошел в прихожую. Дверь в спальню была приоткрыта, и он мимоходом заглянул туда. То, что он успел заметить всего за долю секунды, вызвало легкое недоумение.

— Была рада помочь, — сказала хозяйка, поправляя выбившиеся из-под заколки волосы. — До свидания, Владимир Романович.

«Очень любопытно!» — подумал Емельяненко, когда дверь бесшумно закрылась.

 

IV

— Доброе утро, тетя Паша! — приветливо поздоровалась Светлана с уборщицей. — Веста, осторожно! — слегка прикрикнула она на рыжую, длинную, как трамвай, таксу с коротенькими лапками и веселыми озорными глазками, которая при виде знакомой до предела натянула поводок. При этом толстенький хвостик от радости так ходил ходуном, что казалось, еще чуть-чуть, и он просто отвалится.

— Здравствуй, дорогая! Как живешь? — и Паша отставила швабру, сняла перчатки и наклонилась, чтобы слегка потрепать рыжие уши-лопухи. — Гулять идешь? Почему так рано? В такой время спят люди еще, это я лестница мыть нада, а ты почему? — обратилась она к Светлане.

Пожилую уборщицу-таджичку звали Пахта, но все жители дома называли ее на русский манер тетей Пашей. Работала Паша уже много лет — добросовестно мела и мыла подъезды. На нее вполне можно было оставить собаку или кошку, а можно было попросить поливать цветы во время отсутствия хозяев или вытаскивать почту. Услугами тихой, застенчивой и очень честной женщины с темными, как ночь, миндалевидными глазами, пользовались почти все жильцы. Обитала тетя Паша во втором подъезде на первом этаже в тесной комнатушке с одним маленьким оконцем и топчаном, но считала себя очень везучей. На родине в Таджикистане проживала ее многочисленная родня: старенькая мама, пятеро дочерей и восемь внуков. В Москве зацепиться удалось только ей и ее младшему брату Файзуллоху, который работал дворником в соседнем дворе. Вот они вдвоем и кормили всех; отсылали каждый месяц почти все заработанное детям и внукам и брались за любую работу. Тетю Пашу любили и считали уже какой-то неотъемлемой частью жизни дома. А на прошедшее Восьмое марта добровольцы скинулись и подарили тете Паше маленькую портативную печку. Она радовалась подарку, как ребенок и в тот же день напекла для всех жильцов «Нони равгани» — настоящих таджикских лепешек с кунжутом.

— Ой, да мне сегодня нужно пораньше выехать, поэтому и вышли в такую рань. Сестра прилетает из Канады на недельку погостить. Вот, надо встретить.

— А, ну иди, гуляй, гуляй, тока осторожна будь, темно на улица, скользка!

— Хорошо, буду! Хватит, Веста, пошли гулять! До свидания, теть Паш! — сказала Светлана и открыла тяжелую парадную дверь. Она поежилась от ветра, запахнула воротник поплотнее и пошла привычным маршрутом.

Улица была еще совершенно пуста, тени старых тополей лежали на дорожке, освещенной зыбким, то и дело мигающим светом фонарей. Света взглянула на часы: пять пятнадцать. Как раз, через полчаса будем дома. Надо бы еще себя в порядок привести, позавтракать и выезжать. «Ничего, нормально, к половине девятого вполне успею» — подумала она. Веста подошла к бордюру и подняла остренькую лисью мордочку вверх, принюхалась, и вдруг стремглав побежала в противоположную сторону.

— Эй, Веста, ты что, совсем ополоумела?! Стой, кому говорят! — возмутилась Светлана, потому, что собака, несмотря на кажущуюся миниатюрность с такой силой рванула вперед, что Света поскользнулась и еле устояла на ногах. Но Веста, не обращая внимания на крики хозяйки, все тянула и тянула ее куда-то за гаражи, в темноту. Она нервничала, прижимала хвостик, жалобно, испуганно поскуливала и вдруг резко остановилась.

— И чего ты тут нашла? Опять крысу почуяла, что ли? Вот балда!

Но тут Светлана осеклась. Между двумя крайними «ракушками» была узкая щель, где она вдруг заметила странный сугроб. Веста подбежала к нему и громко визгливо гавкнула. Приглядевшись, Светлана поняла, что это вовсе не сугроб, а женщина, одетая в джинсы и красную куртку с капюшоном. Неестественно вывернутая рука сжимала тонкий ремешок кожаной сумки. Веста, дрожа всем своим длинным телом, прижималась к ногам хозяйки и выла громко, протяжно, словно уже и сама была не рада своей страшной находке.

— Подожди, малышка, — Света погладила свою любимицу по голове, — Может, она жива, а? Может просто пьяная?

Она нагнулась над телом и тихонько окликнула:

— Эй, вам плохо?

Это был глупый вопрос, который она задала только для того, чтобы успокоить саму себя. Свет фонарей сюда почти не доставал, но даже в полумраке Светлане показалось странным, что волосы незнакомки, светлые, почти белые на концах, надо лбом очень темные. Света вытащила из кармана дешевую пластмассовую зажигалку и сняла перчатку. Непослушные замерзшие пальцы никак не хотели крутить шершавое металлическое колесико. Но, наконец, пламя озарило правильное, овальное лицо: небольшой носик с горбинкой, длинные ресницы и пухлые губы.

— Ой, мамочки! — прошептала Света, отбросила зажигалку в снег и закрыла себе рот рукой, чтобы не закричать во весь голос.

На бледном лбу лежащей на земле девушки чернела маленькая дырочка, и вытекшая из раны запекшаяся кровь окрасила надо лбом пепельные волосы отвратительным бурым цветом…

 

V

Макс, обхватив голову руками, сидел над бумагами у себя в кабинете. Напротив, на месте отпускника Березина тосковал Емельяненко, обхватив ладонями чашку с остывшим жидким чаем. На столе стоял маленький вафельный тортик, который предусмотрительная Катерина сунула сегодня Вовке в качестве сухого пайка.

Показания соседей, коллег, друзей; заключения эксперта и баллистика, расписанная чуть ли не по дням биография Полины Тимофеевны Колобовой. Он выучил все это почти наизусть, но так и не нашел ни малейшей зацепки. Кому могла помешать скромная медсестра с зарплатой в три рубля и крошечной двухкомнатной квартиркой в спальном районе?! Отзывы о ней коллег были похожи один на другой, будто их писали под копирку: милая, безотказная, простоватая, бесхитростная. Соседи тоже не отличались оригинальностью.

Королев зашуршал бумагами и еще раз перечитал заключение. Сухим официальным языком было написано несколько скупых фраз о том, что пистолет марки «Макаров» калибра девять миллиметров в базе не числится. Стреляли с глушителем, с расстояния три метра. Пуля застряла в стене. На мебели и дверной ручке посторонних отпечатков пальцев не обнаружено. Письмо напечатано на принтере. На записи с телефонной карты предположительно измененный женский голос.

Здесь хоть что-то, но тоже не густо. Из всех опрошенных им в последние дни женщин, ни одна не тянула на роль убийцы. Да и мотива-то, собственно, ни у кого не просматривалось.

— Слышь, Макс, а куда это наш младший подевался? — подал голос Емельяненко.

— Ты про Егорова что ли?

Вовка кивнул.

— Он часа два назад позвонил и сказал, что у него какое-то срочное дело образовалось. Скоро должен приехать, доложиться. Может хоть у него будет что-нибудь стоящее.

— Ну да, — без энтузиазма отозвался Емельяненко.

— Вов, ты вчера поговорил с той самой Сабуровой?

— Угу, — мотнул головой тот. — Представляешь, эта мадам из-за своих перелетов-переездов день с ночью перепутала. Телефон включила только к вечеру.

— И как она тебе?

— Отпад! — закатил глаза Емельяненко. — Я таких шикарных женщин в своей жизни еще никогда не встречал!

— Мне это неинтересно. Давай по существу.

— Значит так. Мадам Сабурова, в замужестве Смит, совсем недавно развелась со своим законным супругом и вернулась в Россию. Проживает она в соседнем с Полиной Тимофеевной доме. Но как подозреваемая, она никак нам не подходит, потому что прибыла в Москву только накануне покушения. Колобова и Куприянова встречали ее в Шереметьево и до двух ночи, по признанию самой Сабуровой, они просидели у Полины, отмечая ее возвращение. Поэтому сам понимаешь, ни напечатать письмецо, ни наговорить всякой лабуды на автоответчик она не могла.

— Да, похоже, что тоже мимо, — невесело констатировал Макс. — А что она говорила о подругах?

Вовка неопределенно пожал плечами:

— Про Колобову — то же, что и все: хорошая, милая и так далее. А про Куприянову почти ничего. Только в конце поинтересовалась, как она себя чувствует.

— Поня-атно… — протянул Макс. — Мыло и мочало — начинай сначала.

— Но есть кое-что интересное, я бы сказал, примечательное. Выходя из квартиры, я мельком заглянул к ней в спальню и увидел там мужской халат.

— И что? — не понял Королев.

— Как «что»? Миссис Смит только пять дней назад вернулась в Москву, а у нее уже мужик появился!

Макс недоуменно посмотрел на Вовку:

— Ну, ты даешь! Нам-то какое до этого дело? Как нам это поможет? Сам же говорил, что она женщина красивая. Может у нее в каждом городе по любовнику?

— Не знаю, но все-таки это странно, — задумчиво сказал Емельяненко.

Внезапно ожил внутренний телефон:

— Королев.

— Здорово, майор! — услышал он голос Погодина. — Я тут намедни задержался немного, и хочу тебе сказать — не зря. Я отправил пулю на дополнительную экспертизу, и выплыли пальчики. Не очень четкие, но вполне читаемые.

Макс почувствовал, что в горле мгновенно пересохло.

— И?

— Принадлежат они некоему гражданину Сысоеву Артему Михайловичу. Этот субъект несколько раз привлекался за хранение и продажу наркоты, а по малолетке даже отсидел три года в колонии общего режима. Будешь объявлять в розыск?

— Естественно. Интересно, а как он связан с Колобовой?

— Ну, братец, это уже вопрос не ко мне! — хохотнул эксперт, довольный своей работой. — Ладно, работайте, ребятки. Если что — обращайтесь.

— Спасибо, Лев Валентинович, с меня магарыч!

— Ну, это уж всенепременно!

Макс медленно положил трубку.

— Ну, что там? — Емельяненко подался вперед.

— Погодин обнаружил пальцы на пуле. Какой-то наркоша по имени Сысоев Артем Михайлович. Ну-ка, пробей!

Через несколько минут на них с экрана компьютера смотрело болезненно-худое, порочное лицо молодого человека, с нездоровой кожей и мутными остекленевшими глазами.

— Ну и какое отношение имеет этот торчок к нашей медсестре? Как думаешь, Макс, может она снабжала его наркотой? Все-таки в больничке работает.

— Не думаю, Вовка. Уж больно не похожа Колобова на дилершу.

— Похожа, не похожа, а факты — вещь упрямая!

— Да какие там фаты! — с досадой отозвался Королев, — Подумай, если они были знакомы, он бы вряд ли ошибся. Да к тому же зачем ему убивать курицу, несущую золотые яйца?

Емельяненко выразительно фыркнул:

— Он же нарик, Макс! Пальнул под кайфом, не разобравшись.

— Тогда почему в квартире ничего не тронуто? Для таких, как Сысоев двести евро — очень существенные деньги! Что-то тут не так.

— Вечно ты все усложняешь, гражданин начальник! Но на твоем месте, я бы показал фотку Колобовой и понаблюдал за реакцией.

— Ладно, разберемся, — хмуро отозвался Королев. — Распечатывай давай, и в розыск!

— Есть, товарищ майор.

Вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге появился Ромка Егоров. Глаза его светились азартом.

— Мужики, есть новости! И еще какие!

— Выкладывай, — приказал Королев.

— Сегодня утром в Измайлово нашли убитую женщину. Ни документов, ни телефона, ни кошелька при ней найдено не было. Обнаружила ее тетка-собачница. Пошла выгуливать свою таксу и наткнулась на тело. Оказалось, что она там уже несколько дней лежала. Предположительно убита была двадцать первого марта.

Королев напрягся:

— Не тяни резину, Рома! Учись докладывать четко и по существу!

— Так я и стараюсь четко и по существу. Так вот, выстрел в лоб был сделан из того же «Макарова», из которого ранили Куприянову! — торжественно объявил Егоров. — Его ребята, которые на той земле работают, по базе пробили, так и выплыло наше покушение. Я, как только узнал, сразу же туда поехал!

Как бы в награду себе, не спрашивая разрешения, схватил самый большой кусок торта, и, улыбаясь во весь рот, уселся на подоконник.

— Очень интересно! — пробормотал Королев. — Значит получается, что наша Колобова и эта убитая каким-то образом связаны.

— С чего ты взял? — подал голос Емельяненко, — Может это какая-нибудь приятельница Сысоева, тоже наркоманка.

Егоров неопределенно замычал и выпучил глаза, что должно было означать, что он очень хочет что-то сказать, но по причине непрожеванного торта, может издавать только нечленораздельные звуки.

— И что? — вопросительно посмотрел Макс на него.

Ромка судорожно глотнул и проговорил:

— Я сам в морге не был, но ребята сказали, что убитая — молодая красивая баба. Ухоженная, небедно одетая. И сумка у нее, на секундочку, фирмы «Биркин», а это удовольствие стоит не одну сотню евро, я узнавал. Так что на наркоманку она совсем не похожа. В крови обнаружено некоторое количество алкоголя, но ничего криминального. А кто такой Сысоев-то? Вы что, знаете что-то, чего я не знаю?

Макс вкратце рассказал Егорову о том, что узнал от Погодина.

— Ни фига себе! — присвистнул Ромка.

— И что же эта ухоженная и небедно одетая красотка потеряла в Измайлово? — продолжил рассуждать Королев, — Гуляла, что ли? Может — изнасилование?

Егоров отрицательно помотал головой и замахал руками:

— Не, никаких следов!

— И где ты говоришь, ее нашли?

— Недалеко от лесополосы. Там старые гаражи. Их уже сто лет назад грозились снести, но оказалось, что принадлежат они инвалидам, поэтому «ракушки» трогать не стали. Между двумя последними и было найдено тело.

— А как ее обнаружили?

— Вов, я же говорил, на тело наткнулась собачница. Сейчас… — Ромка отряхнул растопыренные пальцы от крошек, встал и залез в задний карман джинсов. Вытащив оттуда бумажку, он громко зачитал имя:

— Светлана Андреевна Васильченко. Рано утром, часов в пять, она пошла выгуливать свою собаку.

— А почему так рано-то? — перебил его Королев. — Я понимаю, часов в семь-восемь, но пять — это уж совсем экстремально!

— Дело в том, что у нее сегодня сестра прилетает в Москву, и Васильченко должна была ее встретить в аэропорту. Поэтому и вывела псину до отъезда. По ее рассказу, собака сама потянула в ту сторону, к гаражам. Светлана сначала подумала, что такса мышь или крысу почуяла — такое уже было и не раз, а уж потом, когда разглядела «находку», сразу в полицию позвонила.

— Слушай, а почему ее, в смысле, убитую, до сегодняшнего дня не нашли? — удивился Вовка. — Собаки же там, как я понял, регулярно гуляют. Должны были раньше учуять!

Ромка пожал плечами:

— Кто его знает? Может ветер другой был, а может, просто в последние дни потеплело. Вот запах и пошел. А люди, по показаниям той же Васильченко, к гаражам стараются вообще не ходить. Летом там бомжи и наркоманы тусуются. Место мрачное, да еще и лес совсем рядом.

— Что-нибудь еще?

— Вроде все рассказал. Выстрел в упор, в лоб. Ствол исчез. Убитая не подходит по описанию ни под одну из пропавших без вести. Похоже, что ее до сих пор никто не хватился.

— Ее отпечатки сняли?

— Обижаешь, начальник! Но в базе таких не обнаружено. Да и не похожа она на преступницу.

— Опять не густо. Но ты, Ромка, все равно — молодец! Вот что. Надо срочно связаться с Колобовой и везти ее на опознание. Может, что-то проклюнется. И хорошо бы сделать пару фотографий — хочу их показать Куприяновой.

— Понял, — встал Егоров, окрыленный похвалой начальства и готовый снова рваться в бой.

— Погоди, Колобову я возьму на себя. А ты займись-ка отчетами. Все четко и ясно изложи на бумаге, а потом дуй к Петюне Кривому. Помнишь его, надеюсь? Адресок в компьютере. Если не ошибаюсь, живет он где- то в районе Выхино. Так вот, ты ему мягко намекни, что у меня на него такой талмуд припасен, что если дам делу ход, то сидеть Петюне на зоне до конца жизни. Если Сысоев наркоман со стажем, то Кривой должен его знать. Потряси хорошенько. Вот такое вот тебе ответственное задание, Рома.

— А может отчеты потом? — проскулил Егоров. — Ведь это дело важней бумажек! Вдруг упустим?

— Не упустим. Петюня домой раньше десяти редко возвращается. Так что у тебя еще полно времени.

— Давай-давай! — подбодрил его Емельяненко. — А я за это тебя куриными котлетами угощу! Мне Катька сегодня целых четыре штуки положила!

— Тебе тоже скучать не придется, Вова. Давай-ка дуй в клинику к Куприяновой. Пошурши там еще разок. Не мне тебя учить. Покажи фотографию Сысоева. Может, он и правда охотился не за Полиной.

— Умеешь ты, майор, настроение испортить!

Королев усмехнулся и набрал телефон Полины.

 

VI

— Димочка! — услышал он певучий голос. — Вставай, милый! Нам скоро выходить.

Воронцов зарылся головой в соседнюю подушку и тут же поморщился: ее духи были настолько сладкими и приторными, что его тут же начало подташнивать. Он никогда не понимал, зачем она душится перед сном. Все ее ароматы были тяжелыми, тягучими, как она сама говорила — восточными. Может быть, она считала, что именно это делает ее особенно утонченной, поскольку, как известно, «восток — дело тонкое»? Он отвернулся в сторону и потянулся.

И чего это ему в голову взбрело закрутить интрижку с Дианой?..

* * *

На последнем корпоративе, посвященном Новому году, он слегка перебрал. Накануне он зашел к Полине — хотел поздравить с праздником — и наткнулся там на ее сердечную любовь. «Сердечная любовь» была одета в шикарный костюм, белоснежную рубашку и благоухала настоящим мужским ароматом так сильно, что у Воронцова тут же защипало в носу. Митька представился, на что услышал невнятное бормотание сквозь зубы. Почувствовав себя ужасно неловко, Воронцов отдал подарочный пакет, торопливо попрощался и вышел. Как только за ним захлопнулась дверь, «принц» начал так громко и выразительно орать и возмущаться, что это было больше похоже на визгливую бабскую истерику с битьем посуды. Митьке тут же захотелось вернуться и набить ему морду. Но потом он услышал, как жалко начала оправдываться Полина. И ему стало противно и стыдно за нее. Почему она позволяет этому ничтожеству так с собой обращаться? Какое право он имеет кричать на нее? Понятно лишь одно — Полина выбросила его, Воронцова, из своей жизни, променяв на этого истеричного урода. Ненавидя и ее, и себя, и «принца», он развернулся и ушел.

И вот теперь он уныло сидел за нарядно украшенным столом в ресторане и цедил уже пятый по счету джин-тоник. На сцене появилась девица в красном сверкающем платье и меховом болеро и грянула в микрофон песенку про трех белых коней. Уже изрядно подогретый народ немедленно выскочил на танцпол. В углу топорщилась богато украшенная елка, мигание фонариков смешивалось с отблеском нарядов танцующих. В самом начале вечера кто-то заставил Митьку надеть дурацкий клоунский колпачок и обмотал вокруг шеи изрядный обрывок синей мишуры. Теперь этот импровизированный воротник немилосердно кололся и кожа под ним зудела и чесалась. К нему подошел его давнишний приятель и коллега Петька Громов и, ударив по плечу, тихо сказал:

— Эй, Воронцов, оглянись вокруг! Посмотри, как она на тебя смотрит!

— Кто — она? — не понял он.

— Как — кто? Диана Мирошина! Да если б она меня так глазами поедала, я бы уж давно срулил с этого сабантуя и занялся бы чем-нибудь более приятным! — хмыкнул Громов. — Давай, брателло! Не тормози, подойди к ней, угости бокалом вина, пригласи на танец. Что я тебя учу-то? Сам, небось, знаешь, что в таких случаях делать надо.

Диана Мирошина считалась самой прекрасной девушкой в их фирме. Устроившись на работу прошлом в октябре, она тут же затмила собой всех предыдущих красавиц, что, конечно, не прибавило ей симпатий у женской половины коллектива. Однако у мужчин она была, что называется, нарасхват. Наверное, кроме Воронцова, который видел в ней только новую коллегу — не больше, не осталось ни одного человека, который не приглашал бы очаровательную Диану в клуб, кино или еще куда-нибудь. Но, как ни странно, почти всем она вежливо, но твердо отказывала. Исключение составил только Кирилл Потапов, которого сия нимфа однажды удостоила чести сходить с ним в ресторан. Но после этого случая, их никто больше вместе не видел. Потапов уходил от вопросов — видно было, что ему эта тема неприятна. Судя по слухам, прекрасная Диана отшила его по полной программе.

И вот теперь оказывается, что Мирошина как-то по-особому смотрит на него, Митьку Воронцова. Он недоверчиво поднял глаза и тут же почувствовал ее взгляд. Она сидела за соседним столиком одна и улыбалась ему. Ее блестящие черные волосы на фоне ослепительного белого платья создавали такой яркий и выразительный контраст, что вряд ли могли кого-нибудь оставить равнодушным. Боковой разрез слегка открывал ее совершенную во всех отношениях ногу, оставляя массу возможностей для полета мужской фантазии. Митька взял свой стакан и подошел к ней:

— Привет! Ты почему танцевать не пошла? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Мне и тут хорошо. Особенно в твоей компании. Может, нальешь мне еще вина?

— Налью, только скажи какое. Я в этом ничего не понимаю.

Она засмеялась, показывая белоснежные, ровные зубы.

— Белое сухое, пожалуйста.

Воронцов отыскал нужную бутылку и плеснул в ее стакан вина.

— А ты что пьешь?

— А, что налили, то и пью, — сказал Митька, с искренним удивлением заглядывая в свой бокал. — Кажется, джин.

— Не хочешь пойти потанцевать со мной? — спросила Диана, накрывая его руку своей ладонью.

Митька нерешительно пожал плечами.

— Я, вообще-то, не очень умею. Не боишься, что я тебе ноги отдавлю?

— Нет, не боюсь, — улыбаясь, ответила она и встала.

На каблуках Диана была почти такого же роста, как сам Воронцов. Она положила ему на грудь свою голову и закружила в танце…

* * *

На следующее утро Митька уже проснулся в ее квартире.

И вот почти три месяца они встречаются. Коллеги-мужчины по работе все, как один, завидуют, женщины немного расслабились: раз королева остановила свой царственный взор на ком-то определенном, то в дальнейшем ее можно не опасаться. Диана строит далеко идущие планы. А вот Воронцова как-то никто ни о чем не спрашивает. А ему все это надо?! Любит ли он ее? Хочет ли связать свою жизнь именно с ней? Оставаясь наедине сам с собой, Митька откровенно признавался: нет, не любит и не хочет! До последнего времени он даже не приглашал ее к себе домой. И отчего-то почти каждую ночь ему снилась не она — изысканная, прекрасная, очаровательная Диана, а его соседка Полина. И именно с ней, а не с черноволосой нимфой, он в этих снах занимался такими вещами, от воспоминания о которых его щеки моментально начинали гореть и пылать. Он сходил с ума от ревности каждый раз, когда видел «принца», заходящего в подъезд, он тосковал, и злился на нее и себя. И тут еще эта новость: его Полю кто-то хочет убить. Ему вдруг ужасно захотелось, чтобы этим самым негодяем оказался ее жених. Понимая абсурдность этих мыслей, Воронцов злился еще больше…

— Эй, котик, ты что, не слышишь? — Диана заглянула в спальню. — Димочка, ну сколько можно-то!

— Сейчас, уже встаю, — Митька с трудом вытащил себя из постели.

Умывшись, он вышел на кухню. На столе стояла тарелка с остывшей манной кашей. Воронцов поморщился.

— Холодная!

— Конечно, холодная, — согласилась Диана, выдувая дым от сигареты в приоткрытую форточку. — Тебя утром не добудиться!

Митька вздохнул и налил себе из турки кофе.

— Съешь хотя бы печенье. Кофе на голодный желудок — это же самоубийство! — сказала она, и Митька послушно сунул в рот соленую галету.

— Ладно, Димуля, я пошла одеваться, — она поцеловала его в ухо и пощекотала по голому животу.

Наверное, в ее понимании это было невероятно сексуально и соблазнительно, но Митька не почувствовал ровным счетом ничего, кроме противных холодных мурашек, облепивших его со всех сторон, как лягушки.

Уже через двадцать минут они вышли из двери, но тут Митька неожиданно вспомнил, что забыл флешку, на которой были материалы по его недавней поездке в Питер. Диана вышла на площадку, чтобы вызвать лифт, а он снова вернулся в квартиру.

 

VII

Полина плеснула в кружку кипяток и уставилась на гору посуды в раковине. Денис всегда завтракал обстоятельно и плотно: непременно яичница или омлет с ветчиной, горячие бутерброды с сыром, йогурт и кофе.

— Полюшка, пойми, — наставительно говорил он, глядя как она тоскливо глотает пустой чай, — Завтрак — это главный прием пищи. Ты же медицинский работник и должна все это знать не хуже меня!

— Денис, я все понимаю, но я с детства не могу есть, если не высплюсь. А сегодня я не выспалась.

— Лучше бы ты отказывалась от ужина, — с едва уловимым сарказмом сказал он. — Девушке необходимо следить за фигурой, а котлеты с макаронами — не лучшая диета.

Полина тихонько вздохнула и, как всегда, не стала с ним спорить, хотя она вполне могла бы сказать, что ее сорок восемь килограмм вполне позволяют и съесть полноценный ужин, и даже закусить шоколадкой на ночь. Сам же Денис любил покушать не только утром. Вчера, например, съев все приготовленные Полиной котлеты, он еще выпил большую кружку чая с шоколадными бисквитами. Глядя на это пиршество, Полина с тоской думала о том, что завтра вновь придется идти в магазин и пару часов простоять у плиты. Почему-то раньше аппетит Дениса вызывал у нее умиление, а приготовление ужинов-завтраков не воспринималось, как рабская обязанность. Но теперь все изменилось. Однако надо сказать, что вне обыкновения, Денис вчера вечером дал ей три тысячи на хозяйство. Она была очень удивлена такому повороту. Денис, заметив на ее лице недоумение, сказал:

— Поля, я всерьез намерен создать с тобой нормальную, полноценную семью. Поэтому отныне у нас с тобой будет общий бюджет. Покупай продукты, и все, что надо.

«Интересно, а покупка новых сапог подходит под категорию „все, что надо“? Судя по сумме — нет», подумала она про себя, но все-таки ничего не сказала о том, что вчера, после того, как он отправился спать, она целый час убила на починку прохудившейся подошвы. Заплатка совершенно не хотела оставаться на том месте, куда ее старательно прилаживала Полина. Зато все пальцы уже через минуту покрылись противной слюдяной клейкой коростой. В конце концов, с трудом приподняв тяжеленный диван, она исхитрилась подсунуть сапог под ножку. Сегодня, когда она вытащила его из-под этого импровизированного пресса, вид у него был, мягко говоря, не товарный, но заплатка прилепилась намертво.

В ванной шумела вода — Денис, «полноценно позавтракав», отправился бриться. Господи, скорее бы он ушел! Со вчерашнего вечера на сердце залегла какая-то необъяснимая тяжесть, в горле, совсем близко, плескались слезы. Почему?! Ведь все так хорошо! Денис с ней, и говорит, что любит ее, Ленка совсем скоро поправится, убийцу ищут. Так почему же так плохо и горько? Неужели только потому, что она узнала, что Митька нашел себе девушку?! От этой мысли Полина чуть слышно застонала и крепко зажмурилась. Хлопнула дверь — Денис пошел в комнату одеваться.

— Поля, — услышала она его крик, — Я там бросил в корзину пару рубашек. Закинешь в машинку? У тебя ведь сегодня выходной.

— Не закину, сам стирай свои шмотки, — зло пробормотала она себе под нос, а вслух ответила:

— Конечно, сделаю.

— Спасибо, родная, — Денис появился на пороге кухни в белоснежной рубашке в чуть заметную голубую полоску, в сером галстуке и идеально отглаженном костюме от «Boss». Благоухающий дорогим одеколоном, он обнял Полину и клюнул в бледную щечку.

— Ну, все, я пошел. Сегодня могу задержаться, шеф что-то говорил о совещании. Но я обязательно позвоню. И будь осторожна, прошу тебя. Обещаешь?

— Обещаю, Денис. Не волнуйся за меня.

Наконец, входная дверь за ним закрылась, и Полина в буквальном смысле вздохнула свободно. Напряжение последних часов немного отступило — можно, наконец, ничего не изображать, не притворяться, не играть в любовь и идеальную семью. Шаркая тапочками, она вновь прошла на кухню и, не подходя к окну — она знала, что Денис обязательно взглянет на окно и помашет — включила воду. Струя с шипением ударилась о сковородку и обдала ее целым фонтаном горячих брызг.

— Блин, вот зараза, — пробормотала она, уменьшая напор. Выдавив на губку несколько капель «Fairy», она начала с остервенением оттирать пригоревший омлет. Соленые капли из глаз против воли падали и падали в раковину, смешиваясь с мылом и водой.

Сегодня — выходной. Можно съездить к Ленке. Но почему-то эта мысль тоже не добавила оптимизма. Куприянова обязательно заметит, что у Полины что-то случилось и начнет ее пытать. А сопротивляться Ленкиному напору Полина никогда не умела. Придется все рассказать: и о Денисе, и о своем вчерашнем походе в магазин за фаршем и макаронами — чтоб они провалились! — и о Митьке. А может у него с этой барышней не серьезно? Может это просто коллега по работе? Ага! Точно! Коллега по работе — это именно тот человек, который выбирает вино на вечер и называет Митьку «котик». Не обманывай себя, дура! Конечно, у них все серьезно. В самом деле, с чего ты взяла, что Митька всю жизнь будет ждать, пока она, Полина Колобова, наиграется в любовь?!

Она с грохотом расставила скрипящие от чистоты тарелки на сушилке и, отжав губку, начала собирать крошки со стола. Под руку попался пустой стаканчик из-под йогурта. Полина открыла дверцу под раковиной и обнаружила, что мусорное ведро совсем полное. Связав тесемки мешка, она накинула на плечи старенький плащик и, как была, в тапочках, вышла на площадку.

— О, соседка, здорово! — приветствовал ее Иван Петрович, живущий с ней через стенку. Он стоял возле мусоропровода в неизменной дырявой майке и тренировочных, с таким же, как у Полины пакетом и дергал за ковш. По его красному взбешенному лицу было видно, что стоит он тут уже довольно давно.

— Здрасти, дядь Ваня! Что, опять засор?

— Опять, мать его так! — не отрываясь от своего занятия, с досадой сообщил сосед. — А мне Тонька велела непременно ведро вымыть. Ей, видишь ли, запах моей воблы не нравится!

— А может, этажом ниже спуститься? Или выше подняться?

— Думаешь, я не пробовал? Пробка такая, что ее теперь только снизу проткнуть можно. Вот, едрена-Матрена! Чо делать-то? — с отчаянием спросил он у самого себя.

— Ну как — что? В первый раз, что ли? Надо на улицу идти, к бачку, — пожала плечами Поля.

— Не поверишь — лифт сломался!

— Да уж! — вздохнула Полина, — Все одно к одному.

— И не говори, соседка, — поддакнул Иван Петрович и просительно и робко глянул на нее. — Слушай, Поля, ты, я смотрю, потеплее, чем я, одета…

— Ладно уж, — улыбнулась она, сразу поняв, на что намекает хитрый Петрович. — Давайте, дядь Ваня, свою воблу! Так и быть — захвачу!

Радость, отразившаяся на лице Ивана Петровича, наверное, могла бы поспорить только с той, что появлялась при виде пары бутылок халявного пива.

— Вот спасибо тебе! Вот выручила, так выручила! Хорошая ты девка, Полинка! Я так тому капитану и сказал: соседка у меня мировая! Дай Бог тебе, как говориться, жениха хорошего! — с этими словами Иван Петрович вручил свой «ароматный» пакет Полине. Дверь соседской квартиры захлопнулась, а она стала спускаться вниз.

Пройдя пару пролетов, она вдруг замерла, как вкопанная: на пятом этаже послышался знакомый голос. Полина прислушалась. Да, именно его она слышала вчера в супермаркете, и принадлежал он сногсшибательной брюнетке — знатоку чилийских, французских и австрийских вин. Полина прилепилась к стене и окаменела.

— Димочка! Нет, ну ты представляешь, лифт не работает! Кошмар какой-то, а не дом.

Димочка?! Как ее Митька мог превратиться в «Димочку»?! — с ужасом подумала Полина.

— Подумаешь, можно и пешком спуститься, — послышался издалека спокойный голос Воронцова.

Видимо он, в отличие от своей спутницы, еще не вышел из дома.

— Нам необходимо поменять эту квартиру! — безапелляционно продолжала она. — Я недавно интересовалась, и выяснила, что в Крылатском есть очень неплохие предложения. И вид там получше, чем здесь.

— Ты хоть представляешь, сколько это может стоить? — все еще из квартиры спросил Митька.

— Ты зарабатываешь вполне достаточно, чтобы мы могли себе это позволить.

«Мы?! Какие „мы“!? Неужели все настолько далеко зашло?» — с отчаянием, близким к панике, размышляла Полина, чувствуя, что ноги стали какими-то ватными.

— Милый, ты что там так долго копаешься? Мы и так уже опаздываем!

— Я флешку забыл.

Наконец, зазвенели ключи, и до слуха Полины долетел отчетливый звук закрывающегося замка.

— Ладно, пошли, Диана. Ты захватила мои перчатки?

— Конечно, Димочка.

И две пары ног стали быстро спускаться по лестнице.

«Значит — Диана. И Димочка» — с непонятно откуда взявшейся злостью прошептала Полина, облизнув пересохшие губы Сомнений в том, что Митька влип серьезно, теперь не оставалось. Если прекрасная черноволосая Диана строит планы на его квартиру, то уж какие еще нужны доказательства тому, что в самом скором времени она планирует стать мадам Воронцовой? Полина поставила пакеты на пол и приложила ладони к щекам: они горели, как в лихорадке. Не помня себя от отчаяния и обиды, она сбежала вниз, выбросила мусор и так же быстро вернулась в квартиру. Ужасно хотелось плакать, но она не стала, как вчера жалеть себя и наматывать сопли на кулак. Налив в таз воды, она начала генеральную уборку. Уже совсем скоро ковры были пропылесосены так, что не осталось ни одной, даже самой мелкой, соринки, полы блестели, а окна сияли, как хрустальные. В них плескалось безмятежное солнце. Убирая в комод глаженые вещи, она вдруг наткнулась на что-то твердое. Вытащила. Маленькая бархатная коробочка, а внутри, на белоснежной подушечке, переливается аккуратный золотой перстенек с бриллиантом-капелькой. Подарок Дениса. «Значит свадьба, да, Воронцов?! Ну что ж, хорошо, у меня тоже будет свадьба!» — и Полина решительно набрала номер. На другом конце ответили сразу, будто ждали ее звонка.

— Да, любимая, как ты?

Полина на секунду замялась, а потом, крепко зажмурившись, скороговоркой выпалила, — словно бросилась с обрыва:

— Денис, я подумала над твоим предложением и я согласна.

— Согласна на что?

— Согласна выйти за тебя замуж. Давай все оформим как можно скорее.

Все. Рубикон перейден. Обратного пути нет.

— Полюшка, девочка моя, как я рад! — проговорил Денис, и Полине почудилось, что в этот момент он действительно был очень счастлив. И такое неподдельное облегчение слышалось в его словах, словно он и вправду боялся, что она сможет ему отказать.

— Я постараюсь сегодня пораньше прийти с работы, и мы все обсудим, хорошо?

— Ладно, — согласилась она изо всех сил стараясь не разреветься в трубку, и нажала «отбой».

Что она наделала?! Зачем?! Эх, Митька, Митька!.. А Ленка? Даже страшно подумать, что скажет Куприянова, узнав о том, какую глупость совершила ее безголовая подруга. Полина хотела снова убрать коробочку с колечком подальше с глаз, но тут вдруг мобильный снова вздрогнул в ее руке. Неужели — Денис? Она совершенно не хочет с ним разговаривать. Полина мельком взглянула на дисплей, но это был не Денис, звонил майор Королев.

— Алло, здравствуйте, Максим Викторович..

— Добрый день, Полина Тимофеевна. Вы сейчас где?

— Я дома, у меня сегодня выходной. А что случилось?

— Понимаете, мне очень надо, чтобы вы подъехали в одно место, запишите, — он продиктовал адрес.

— Хорошо, — покорно согласилась Полина. — А что там такое?

Она скорее почувствовала, чем услышала, как он замялся.

— Это — морг, Полина Тимофеевна. Мне надо, чтобы вы произвели опознание одной женщины.

Полина вдруг почувствовала, что сердце внезапно забыло, что нужно биться. Кровь отхлынула от щек, а зубы непроизвольно застучали.

— Ленка? — еле слышно спросила она, боясь услышать ответ.

— Господь с вами, Полина Тимофеевна!

И правда, что только ей пришла такая глупость в голову?!

— А кто? — глупо спросила она.

— Если бы я знал — не спрашивал бы. Дело в том, что эта молодая женщина была застрелена в тот самый вечер, когда было совершено покушение на Елену. Кроме того, в обоих случаях выстрел был произведен из одного и того же оружия. На этом основании мы и предположили, что вы могли бы нам помочь установить личность убитой. Так вы подъедете?

— Да, конечно. Сейчас выезжаю.

— Спасибо, я встречу вас у входа.

Полина положила трубку в карман и медленно прошла в ванную. Ладони стали холодными и противно-липкими. И с чего это она решила, что вся эта история закончилась? Просто от того, что больше никто не пишет ей гадкие письма? Да, не пишет, не звонит. Он просто перешел от угроз к делу. Он начал убивать. Сначала Ленка, теперь еще какая-то женщина. И кто знает, каким номером в его плане стоит сама Полина? Может она следующая? Мысли текли, сменяя друг друга, наталкиваясь одна на другую, перемешиваясь и сливаясь в одну, страшную: убийца совсем рядом, и он не остановится, пока не доведет задуманное до конца. И никакой Денис не сможет ее защитить. Вот если бы Митька был рядом, она чувствовала бы себя в тысячу раз спокойнее, но теперь Воронцов защищает черноволосую Диану, и до проблем Полины Колобовой ему нет никакого дела…

 

VIII

— Алло, ты где? — услышала она его голос.

— Я в салоне. А как твои дела?

— Надо встретиться. Есть новости.

— Судя по твоему тону, новости хорошие? — полуутвердительно спросила она, легонько похлопывая себя по щекам и открытой шее, вбивая душистый питательный крем. Впереди еще был сеанс массажа. Именно эту процедуру она любила больше всего. В плеере была припасена любимая музыка — Вивальди, «Времена года». Целый час блаженства!

— Не просто хорошие, а невероятно хорошие! Она согласилась!

— Неужели? — улыбнулась она. — Утюг на грудь ставить не пришлось? А ведь ты еще вчера говорил, что наша недотрога не торопится стать мужней женой.

— Именно. А буквально пять минут назад позвонила мне и сказала, что готова выйти за меня замуж. Скажу тебе больше — она сама меня торопит. Представляешь? Я и сам не сразу поверил своим ушам.

Она тихонько засмеялась в трубку:

— Вот видишь, милый! Все, как я и говорила. Ты отдал ей деньги?

— Конечно. По-моему, она очень удивилась.

— Не мудрено. Наша наивная девочка-незабудка не привыкла, что о ней так заботятся. Так что ты теперь в ее глазах настоящий рыцарь. Окучить такую, как она — дело на одну трубку, как говорил один известный персонаж. Немного заботы, нежности и обаяния.

— Ты как всегда права, но если бы ты знала, как она мне надоела! — в сердцах простонал Денис. — Я просто с ума схожу от ее правильности и непогрешимости. Мне кажется, что я ее ненавижу!

— Ничего, милый, придется потерпеть. Совсем чуть-чуть осталось. Теперь самое главное — не тянуть. У тебя есть какие-нибудь связи в этом направлении?

Денис на секунду задумался.

— Есть. Можно все устроить через мою знакомую, она работает в Грибоедовском. Думаю, она не откажет помочь, тем более, если удобрить почву хрустящими бумажками.

— Ну-ну. Не тяни с этим делом. Самое оптимальное — провернуть все до тех пор, пока Куприянова в больнице. Иначе проблем будет очень и очень много. И про контракт не забудь. Но здесь — не мне тебя учить. Кто из нас юрист?

— Я все помню, — он немного помолчал, а потом все-таки задал вопрос, который мучил его постоянно, — Ты скучаешь по мне?

— Конечно, — пропела она. — Я очень люблю тебя и безумно скучаю! Ты заедешь сегодня?

— Вряд ли, — с тоской сказал он. — Но я вырвусь к тебе при первой же возможности, обещаю!

За те слова, которые он только что услышал, он готов был танцевать джигу на раскаленных углях. Она любит его. Она скучает. Она ждет. Еще совсем немного и она навсегда будет только с ним. И он сделает все, чтобы это, наконец, произошло.

 

IX

Полина смотрела на красивое молодое лицо. Казалось, незнакомка просто заснула. Только маленькая дырочка во лбу недвусмысленно говорила о причине этого вечного сна. Королев стоял рядом и держал наготове ватку с нашатырем. Полина обернулась к нему и проговорила:

— Вы не переживайте, Максим Викторович, я ведь медсестра, трупов не боюсь и вовсе не собираюсь грохнуться в обморок.

— Полина, вы узнали эту женщину?

Она медленно покачала головой:

— Нет. Я совершенно точно никогда ее не встречала. Красивая… — с искренним сожалением сказала она.

— Может быть, вы все-таки где-то пересекались, Полина Тимофеевна? Подумайте еще раз.

— Такое лицо невозможно забыть, оно очень выразительное. Если бы я когда-нибудь видела его, то точно бы вспомнила, — развела руками Полина. — А кто она?

— Это я и пытаюсь выяснить. У меня к вам еще один вопрос. Вы знаете вот этого человека? — он достал из внутреннего кармана фотографию Сысоева.

Полина спокойно взяла ее в руки и некоторое время рассматривала. Королев внимательно наблюдал за выражением ее лица. Она была совершенно спокойна, никаких эмоций, кроме, пожалуй, некоторого недоумения и жалости.

— Нет, Максим Викторович, я не знаю этого человека. Похоже, что он не совсем здоров. Это заметно даже на снимке. Очень нездоровая худоба. Так бывает с людьми, которые долгое время употребляют наркотики.

— Вы правы, Полина Тимофеевна. Этот человек, Сысоев Артем Михайлович — наркоман со стажем. И по предварительным данным, именно он стрелял в вашу подругу.

Мертвенная бледность разлилась по ее лицу.

— Господи, — еле слышно прошептала она. — Но за что?!

— Вот и я думаю, за что? Кроме того, несколькими часами позже он застрелил и эту женщину.

— Вы его уже нашли?

— Пока нет, но он уже объявлен в розыск. Может быть вам о чем-то говорит его имя? Сысоев Артем Михайлович, — повторил Королев.

Полина отрицательно покачала головой.

— Как страшно… Мне жаль, что не смогла вам помочь, но я и в самом деле ничего не понимаю. Я первый раз в жизни вижу этих людей. Знаете, круг моих друзей достаточно узок. Я не хожу на всякие там тусовки, а свободное время провожу дома или с Ленкой на даче.

— А на работе?

— Ну, тут уж речь не идет о дружбе или близком знакомстве. Хотя и своих пациентов, и их родителей я очень хорошо помню. Этих двоих среди них точно не было. У меня хорошая память на лица и имена. В моей работе это здорово помогает, — она грустно улыбнулась.

— Ясно. Что ж, простите, что оторвал вас от дел.

— Какие там дела… Я выходная сегодня. Это даже хорошо, что вы выдернули меня из дома. Жаль только, что повод такой… невеселый.

Они вышли на улицу. Мигом налетел теплый ветер, взъерошил волосы, и метнул в лицо Полине легкий шелковый шарф, — подарок Куприяновой на прошедший Новый год. Снег уже почти везде растаял, и из голой черной земли сиротливо торчали сухие прошлогодние травинки. Суетливые воробьи возились возле луж и чирикали так громко, что заглушали все другие звуки города.

Некоторое время они просто стояли молча. Макс думал о том, что вновь приходится начинать все заново. Оставалась лишь маленькая надежда на то, что Елена сможет опознать убитую или Сысоева. Больше никаких зацепок нет. Остается ждать, что рано или поздно убийцу неизвестной женщины удастся взять.

Он взглянул на Полину. Ему показалось, что за последние дни она еще больше похудела и осунулась. Глаза ее были припухшие, как будто совсем недавно она плакала. А может и плакала, кто знает? Поездка в морг — не самая веселая вещь на свете.

— Вы сейчас домой? Я могу вас подвезти.

Полина замялась.

— Знаете, Максим Викторович, я бы хотела прогуляться. Погода такая хорошая. Наконец-то весна пришла.

— И где вы собрались прогуливаться, если не секрет?

— Да просто по Москве пройтись. Мы с Ленкой раньше, когда еще в школе учились, по выходным всегда по центру гуляли. Просто выходили где-нибудь, например, на Таганке, и шли, куда глаза глядят.

— Вы меня простите, Полина Тимофеевна, но мне кажется, что сейчас не лучшее время для прогулок. Тем более в одиночестве.

— Понятно, — грустно улыбнулась она. — А вы в какую сторону направляетесь?

— Мне, знаете ли, надо заехать в больницу к вашей подруге. Покажу ей фотографию убитой, — он хлопнул себя по карману куртки, — Если не вы, то, может быть, хоть она вспомнит эту женщину. Какая-то связь должна быть.

Макс был очень рад тому, что сегодня у него появился реальный, невыдуманный повод для свидания с Еленой. Хотя чего уж там греха таить, он и так собирался заехать к ней вечером. В последние дни мысль о том, что ему просто необходимо видеть ее изумрудные глаза и огненно-рыжие волосы, появлялась все чаще и чаще. А еще Макс чувствовал — она тоже ждет его и радуется, когда он приходит.

— Ясно, передавайте ей большой привет от меня! Я ей обязательно позвоню. Кстати, — спросила она весело, — А как там Фроська поживает?

— Отлично! На отсутствие аппетита не жалуется. Дети подрастают, а их мамаша исправно охраняет дом.

— Спасибо вам, Максим Викторович! Ленка будет очень рада услышать эти новости.

— А вы не хотите навестить подругу?

Полина с силой потерла лицо ладонями и глубоко вздохнула.

— Поверьте, Максим Викторович, я очень скучаю по Ленке, но в данный момент я не готова с ней разговаривать. В моей личной жизни наметились кое-какие перемены, и мне сначала необходимо все это обдумать самой. А Ленка, конечно же, все из меня вытянет.

— Что за перемены? — спросил Королев, предполагая, что знает ответ, и знает также, почему Куприянова будет против.

— Я собралась замуж. Мой молодой человек сделал мне предложение, и я решила согласиться.

— Денис Кравцов? А вы уверены, Полина, что поступаете правильно?

Полина ничего не ответила, только еще больше побледнела.

— Максим Викторович, я хотела вас попросить. Вы пока не говорите ничего Ленке, хорошо? Она обязательно начнет переживать, нервничать, а ей сейчас никак нельзя.

Максим кивнул, и Полина медленно пошла в сторону метро. Он стоял и смотрел ей вслед. Интересно, что заставляет женщин любить подлецов и негодяев? Почему она, Полина Колобова, симпатичная, неизбалованная, добрая и наивная сделала такой странный выбор? Скажем прямо — она не очень похожа на счастливую невесту. А Кравцов? Что на самом деле толкнуло его жениться на этой девушке? Ведь ни по статусу, ни по финансовому положению она ему совершенно не подходит. Да и не любит он ее. Максу было достаточно одного короткого разговора, чтобы почувствовать, — ни о каких глубоких, искренних чувствах и речи не идет. Кравцов — самовлюбленный эгоист, и Полина для него не больше, чем увлечение, причем бывшее. Тогда почему? Все это очень странно…

Макс закурил сигарету и позвонил в отдел.

— Ну, как все прошло? — услышал он голос Емельяненко. Судя по дикции, он как раз лакомился теми самыми куриными котлетами, которыми обещал поделиться с Ромкой.

— А почему ты еще не в клинике? — ответил вопросом на вопрос Королев.

— Я звонил туда. Дело в том, что у них там какая-то проверка. Не до меня сейчас. Я поеду часика через два, чтобы уж наверняка со всеми переговорить. А сейчас помогаю Ромке отчеты строчить.

— Понял. Молодцы.

— Так что у тебя?

— Пусто, не узнала ни его, ни ее, — уныло сообщил Королев, отчасти оттого, что он действительно очень надеялся на Полину, а отчасти от зависти к коллегам: с самого утра он ничего не ел и живот уже начал не на шутку бурчать и возмущаться этим обстоятельством.

— Как так? Макс, но связь-то просматривается! Может она врет, а?

— Нет, не похоже. Я же все время с ней был. Никаких эмоций, кроме, пожалуй, жалости к погибшей и удивления.

— Ясно! — протянул Вовка. — Слушай, я тут подумал. А что если второй раз Сысоев выстрелил просто так, ради наживы? Грохнул тетю, грабанул и привет! Что если она не имеет никакого отношения к Колобовой?

— Не, не сходится, Вова. Во-первых, что делала эта красотка в такой час в Измайлово за гаражами? Логичнее всего предположить, что возвращалась домой из гостей, но сразу же возникает вопрос номер два — почему ее так до сих пор никто не хватился? Не опознали ее и живущие рядом люди — Ромка проверял. И, наконец, в-третьих — почему, выстрелив в Елену, Сысоев ничего не забрал из квартиры, а эту — обчистил до нитки?

— Да уж, не сходится, — тоскливо подтвердил Емельяненко. — А теперь что?

— Сейчас поеду в больницу к Куприяновой. Покажу фотографии ей, хотя чую, что и там шансов ноль.

— Слушай, а хочешь, я съезжу? — неожиданно проявил инициативу Емельяненко.

— С чего это вдруг? — удивился Королев.

— Ну, так просто. Ты же уже совсем, наверное, замотался. А у меня еще вполне есть время.

— Спасибо тебе, конечно, товарищ капитан, но я как-нибудь сам справлюсь, — отшутился Макс.

Еще не хватало! Вовка вместо него поедет к Елене?!

— Ну, как хочешь, — легко согласился тот, — Тогда набери меня, когда будут какие-нибудь новости, лады?

Королев пообещал непременно отзвониться. Отбросив окурок в стоящую неподалеку урну, он сел в машину.

* * *

Время после обеда не самое лучшее для поездок по городу. Уже часов с четырех московские дороги начинают превращаться в то место, где можно не торопясь почитать книжку, послушать радио, поговорить по телефону, и даже посмотреть телевизор, если таковой имеется в машине. Женщины тоже не теряются, и посвящают лишние два-три часа маникюру или макияжу. Короче говоря, стоя на дороге в столичной пробке можно переделать уйму дел, почти все, кроме того, для чего эти дороги, собственно, и предназначены — по ним нельзя ехать. Промаявшись два с половиной часа, Королев, наконец, припарковался неподалеку от больницы.

— Можно? — робко спросил он, заглянув в палату.

— Привет! Заходи, — услышал он ее голос, в котором к своему огромному удовольствию, услышал радостные и нетерпеливые нотки. — Честно говоря, я уже думала, что ты сегодня не придешь.

Елена села на кровати, прислонившись к подушке. В последнее время она чувствовала себя хорошо, хотя Максим не мог не видеть, что отмена обезболивающих сказывалась тянущими болями, которые Елена пыталась скрывать. Сегодня лицо ее сияло улыбкой, а изумрудные глаза светились, как два ярких уголька. Она собрала свои волосы в пучок, но непослушные рыжие прядки все равно вылезли из-под заколки и теперь спускались ей на грудь огненными струями. Вечернее солнце, нахально протянув сквозь стекла свои руки-лучи, переливалось в них медовым блеском. Макс некоторое время завороженно смотрел на нее. И как ему раньше не пришло это в голову? Ведь он влюбился. Влюбился, как школьник. Это именно та женщина, за которую он готов бороться всю жизнь. Его женщина. Странная штука — судьба. Она любит шутки, и одна из них — его встреча с Еленой. Подумать только, что он мог пройти по жизни, но так и не увидеть этого золотого, зеленоглазого солнца! Она поймала его взгляд:

— Почему ты так странно смотришь?

— Да вроде нормально, смотрю и все! — смутился он и присел на стул. — Ну, как ты сегодня? Что говорит наш доктор Пилюлькин?

— Доктор Пилюлькин говорит, что уже через несколько дней он выпишет меня домой, — радостно сообщила она. — Если бы ты знал, как мне надоело здесь лежать. Сегодня опять коллеги заходили. В клинике полный завал. Хорошо еще, что Ильич у меня такой обстоятельный дядька. Дотошный.

— Кто такой Ильич? — напрягся Максим.

— Заместитель мой. Александр Ильич Уваров. Он еще в прошлом году на пенсию просился. Хорошо, что я его все-таки уговорила остаться. Что бы я сейчас без него делала? А у тебя есть новости?

— Есть, но не такие веселые, как у тебя.

Он увидел, как она замерла, а зрачки так расширились, что глаза моментально превратились из зеленых в черные.

— Что-то с Полькой? — спросила она каким-то неживым голосом.

Тут Королев не выдержал и захохотал в голос.

— Слушайте, девчонки, я с вами скоро с ума сойду! Вот и твоя Колобова пару часов назад точно так же отреагировала!

Он сделал преувеличенно испуганную физиономию, выпучил глаза и передразнил Полину: «Что-то с Ленкой?»

— Так с ней все хорошо?

— Все у твоей Полины нормально. Жива-здорова! Обещала обязательно позвонить.

Королев немного поколебался: рассказать Елене о готовящейся свадьбе или все-таки промолчать? Пожалуй, не стоит. Во-первых, он пообещал Полине сохранить все в тайне, а во-вторых Елене, действительно, лишние отрицательные эмоции совсем ни к чему.

— Слава Богу! — выдохнула Елена, — Тогда — что?

Королев вкратце рассказал о том, что случилось, а затем вытащил фотографии.

— Посмотри внимательно. Может, ты знаешь их?

Елена взяла снимок в руки и сначала долго всматривалась в посмертное изображение молодой, красивой женщины.

— Нет, Максим, я никогда не встречала эту девушку. Полинка права — у нее очень яркая и запоминающаяся внешность. Если ее кто-нибудь увидит, то забудет очень не скоро. Неужели ее никто не ищет?

— Пока ни под одно описание она не подходит. Но дело осложняется еще и тем, что при ней не было найдено никаких документов. Сумка была пуста. Может она вообще не москвичка, а приехала из какого-нибудь другого города. Тогда все может затянуться очень надолго.

— Странно, что такая красавица делала возле гаражей в Измайлово, — задумчиво произнесла Елена, наматывая одну из своих прядей на палец. — Я скорее могла бы ее представить в каком-нибудь элитном фитнес-клубе, или за рулем навороченной иномарки.

— Согласен, тем более что вещи на ней были весьма дорогие, несмотря на кажущуюся простоту. По всему выходит, что убитая была человеком очень не бедным.

— А что на втором снимке?

Королев протянул ей фотографию предполагаемого убийцы.

— Вот это да, — протянула Елена, — Наркоман?

— С чего ты так решила?

— Невооруженным взглядом видно. Макс, не забывай, я по образованию медик. Кроме того, по окончании института я проходила практику в одной из наркологических больниц. Мне кажется, что именно его я там и видела, но это было много лет назад. Если не ошибаюсь, его звали Артем. Фамилию не вспомню.

Макс вдруг почувствовал, что у него похолодели ладони.

— Ты так хорошо его запомнила? Почему?

— Знаешь, у этого парня были какие-то очень богатые и влиятельные родители. Денег грохнули немерено, чтобы вытащить сыночка из болота, но проблема была в том, что он совершенно не хотел лечиться. Такой наглый, мажористый подонок, который плевать хотел на всех и вся. Он постоянно хамил врачам, а нам, молоденьким практиканткам, вообще проходу не давал. Мразь редкостная. Кстати, он вроде как даже сидел в тюрьме. А потом его родители уехали куда-то за границу.

— А он?

— Кажется, остался в России. Больше ничего не знаю. С тех пор прошло много лет, и мы с ним, слава Богу, ни разу не пересекалась. А при чем тут он, Макс? — спохватилась Елена.

— Дело в том, что это именно этот человек стрелял в тебя в ту ночь. На пуле, которая застряла в стене, обнаружились четкие отпечатки. Его полное имя — Сысоев Артем Михайлович. Ты права, он неоднократно привлекался нами за причастность к наркотикам. Кроме того, ту женщину, фотографию которой я тебе показывал, убил тоже он. Разница между выстрелами всего несколько часов. Осталось только выяснить, какое отношение имеет Полина к этой барышне.

— Ничего себе задачка! А с чего ты взял, что Поля и эта женщина знакомы?

— Я не говорил, что они знакомы, но между ней и твоей подругой все-таки должна существовать какая-то связь.

— И какая?

— Этого я пока не знаю, но думаю, что если я это выясню, то сразу пойму и все остальное. В каждом деле есть такой вопрос, ответ на который является ключевым. И я думаю, что это именно такой вопрос.

 

X

Денис вошел в квартиру и крикнул:

— Полина, ты дома?

Никто не отозвался. Может, заснула? Он бросил в угол букет, прислонил туго набитую сумку к стене и прошел в комнату. Свежий ветер, врывающийся в комнату, пузырем надул легкую прозрачную занавеску. В косых солнечных лучах, словно вальсируя, кружились едва заметные глазу пылинки. Полины нигде не было. Интересно, куда она могла пойти? Судя по утреннему разговору, она никуда не собиралась. Денис вытащил телефон, но оператор тут же сообщил, что вызываемый абонент находится вне зоны действия сети.

На кухне Денис разложил продукты на столе и сунул в морозилку бутылку французского шампанского. Затем он вытащил из кожаной папки прозрачный файл, в котором лежал контракт. На основании этого документа он, Денис Кравцов и Полина Колобова, завещают друг другу все свои средства и сбережения. Он еще раз пробежал наметанным взглядом по строчкам и удовлетворенно вздохнул. Все-таки юрист он хороший, можно сказать — профессионал. На самом деле он очень гордился собой. Ведь еще совсем недавно он прибыл в столицу почти без гроша, имея в багаже только диплом об окончании юридического факультета Саратовского Государственного университета и бешеное желание стать настоящим москвичом. Денис Кравцов, несмотря на все свои недостатки, был человеком способным, упорным и очень неглупым. Работу свою он любил и делал ее с удовольствием. Начальство это замечало, поощряло и всячески продвигало Дениса вверх по служебной лестнице, поручая сложные, запутанные дела. Шеф знал, что Кравцов обязательно выполнит его поручения, и лишний раз не требовал отчета. Пока все складывается хорошо, даже очень хорошо!

Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук и снял пиджак, пристроив его на спинке стула. Достав с полки низкий тяжелый стакан, плеснул туда минеральной воды. Колючие пузырьки облепили прозрачные стенки и приятно зашуршали. Денис хлебнул и открыл настежь форточку. Полина не любила, когда в кухне курили, но сейчас ее нет. Он с наслаждением затянулся ароматным сизым дымом. Это были ЕЕ сигареты — тонкие, длинные, коричневые, и ему казалось, что она тоже незримо присутствует рядом. Он словно чувствовал ее легкое дыхание, ее запах, ее сумасшедшую сексуальную ауру.

Однако времени уже очень много, а Полины до сих пор нет. Где она может быть? Почему не позвонила? От внезапно пришедшей в голову мысли Денис моментально похолодел: а вдруг ее убили?! Ведь кто-то уже один раз пытался это сделать. А если этот «кто-то» опередил его? Господи, тогда получается, что все зря?! Мелко дрожащими руками он набрал ее номер.

— Алло, — на этот раз трубка ответила после второго гудка.

Денис почувствовал, что стальной стержень внутри него сжался и расплавился, разливаясь горячим, приятным теплом.

— Поля! Где ты? Я звоню-звоню, а ты постоянно недоступна.

— Привет, Денис, — услышал он ее усталый голос, — Мне нужно было отъехать по одному важному делу. Видимо, я была в метро. Знаешь, я, наверное, не смогу приготовить сегодня ничего существенного. Сейчас забегу в магазин, схвачу чего-нибудь на бутерброды, и — домой.

— Не надо, милая! Я уже все купил.

Возникла пауза.

— Ты?

— Конечно, ведь у нас с тобой сегодня праздник! Я заказал кое-что в ресторане.

— Какой праздник, Денис? — искренне удивилась Полина.

Такого поворота Денис не ожидал. Он был уверен, что Полина не может забыть их утреннего разговора. Она должна быть просто на седьмом небе от счастья.

— Как — какой? Разве ты не приняла сегодня мое предложение, Полюшка? Для меня — это серьезный повод для радости. А для тебя?

— А, ну да, конечно, — пробормотала Полина. В ее голосе Денис уловил незнакомые ему до сих пор досадливо-равнодушные нотки, которые заставили его неприятно удивиться. Пожалуй, с оформлением договора и брака действительно тянуть не стоит.

— Ладно, Денис, я скоро буду, — сказала она и отключилась, оставив его в тягостном раздумье.

Она действительно сильно изменилась. Это уже не та прежняя восторженная девочка, которая так наивно радовалась дешевому букетику, и которая часами гуляла с ним по Чистым прудам, прячась от осеннего дождя под стареньким провисшим зонтом. Это была какая-то совершенно незнакомая Денису женщина. Женщина, которая обладает некой силой. Он чувствовал, что еще немного и она решится на открытое сопротивление. Но как и отчего произошла эта метаморфоза, он не знал. Это его пугало.

До прихода Полины он успел переодеться, разложить салаты, порезать овощи и помыть фрукты. Наконец, он услышал звук открываемой двери.

— Ну, наконец-то, любимая! Где ты была? — Денис вышел в коридор, нежно поцеловал Полину и помог ей раздеться.

— Да, так, неважно. Просто позвонила Валентина Игоревна, просила ненадолго подъехать на работу, — сама не зная почему, соврала она. Полина не хотела рассказывать Денису о том, что произошло сегодня днем.

Он укоризненно покачал головой, вешая на плечики ее пальто.

— Полюшка, так нельзя. У тебя же выходной! Это, в конце концов, переходит всякие границы. Они просто используют тебя в своих целях!

«А ты? Для какой цели используешь меня ты, Денис?» — мысленно спросила Полина и юркнула в ванную. Она так долго и старательно мыла руки душистым мылом, а потом просто сидела на краю ванны, подставив под струю красные от горячей воды ладони, что Денис не выдержал и осторожно постучал в запертую дверь:

— Поля, ты в порядке?

— Да, я уже выхожу.

Наконец, Полина вошла в комнату. На журнальном столике в ожидании томились разнообразные закуски, а в углу комнаты в глиняной напольной вазе благоухал великолепный букет ярко-красных голландских роз. Денис, улыбаясь, отрывал блестящую фольгу с горлышка бутылки.

— Присаживайся, любимая! Я хочу выпить за нас! И за то, что я наконец-то дождался твоего ответа. Этим ты сделала меня самым счастливым человеком на свете! У меня для тебя сюрприз. Я договорился, и завтра нас с тобой распишут.

— Как — завтра? — оторопело переспросила Полина.

— А вот так. Ты же сама хотела, чтобы все случилось как можно быстрее. У меня в Грибоедовском дворце работает одна хорошая знакомая. Она все устроила наилучшим образом. Ты рада?

Она медленно кивнула и улыбнулась через силу.

Шампанское, вспенившись пушистой снежной шапкой, немного пролилось на льняную салфетку. Полина осторожно отпила пару глотков и исподволь взглянула на человека, который вальяжно расположился в кресле напротив. Сейчас больше, чем когда либо, он был похож на фотомодель: мужественное лицо с тонким греческим профилем, маникюр, небрежно откинутые со лба волосы, светлая льняная рубашка, расстегнутая до груди, и демократичные, но умопомрачительно-дорогие светлые джинсы. Наверное, он тоже очень себе нравился, поэтому то и дело бросал косые взгляды в зеркальную стену шкафа. Именно там отражалась идиллическая и до зубовного скрежета сладкая картинка под названием «Помолвка». На мгновенье Полине стало так противно, что она еле сдержалась, чтобы не убежать обратно в ванную. Однако Денис ничего этого не заметил и продолжал, как ни в чем не бывало:

— И еще кое-что. Знаешь, милая, я тут сегодня подумал, что вел себя по отношению к тебе просто по-свински. Ты прости меня, если сможешь. И вот что я решил. У меня за годы работы накопилась довольно приличная сумма, и я хочу оформить на твое имя все свои сбережения.

— Я не совсем тебя понимаю. Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал. Вот смотри, — и он положил перед ней договор. Внизу красивая размашистая подпись: «Денис Кравцов».

Полина медленно читала ровные строки, наполненные сухими казенными формулировками, и не понимала ровным счетом ничего.

— Прости, но не мог бы ты мне простым языком объяснить, в чем тут дело? — сказала она наконец, чувствуя, что голова постепенно начинает наливаться тяжестью — то ли от шампанского, выпитого на голодный желудок, то ли от этого бесконечного и такого безумного дня.

— Хорошо, — терпеливо начал он. — В двух словах. Если со мной что-нибудь случится, то именно ты становишься моей наследницей. И наоборот.

Он с удовлетворением перехватил испуганный взгляд Полины:

— Денис, о чем ты говоришь? Что с тобой может случиться? Тебе угрожали?

Он засмеялся и, перегнувшись через стол, погладил ее по раскрасневшейся щеке.

— Нет, конечно! Но все мы, к сожалению, ходим под Богом. И кто знает, какие у него на нас планы? — философски заметил он, подливая себе вина.

— Но ведь это глупо! Ты молодой, здоровый человек. Зачем тебе это?

— Знаешь, Полюшка, ты можешь отказаться подписывать эту бумагу — это твое право. Но я своего решения менять не собираюсь.

Полина встала и прошлась по комнате. В конце концов, что в этом такого странного? Любящий человек проявляет заботу о своей невесте. А то, что он делает это таким необычным, нестандартным образом тоже легко объяснить: он юрист и знает лучше, чем кто-либо, что все денежные вопросы лучше оформлять нотариально. Потому что случись что — человек без бумажки, как хорошо известно — букашка.

— Послушай, но ведь если мы поженимся, то так и так унаследуем имущество друг друга. Зачем еще и эта бумага?

— Поля, это просто формальность. Если хочешь, можешь воспринимать ее, как знак того, что с моей стороны все серьезно. Но повторяю еще раз, ты вовсе не обязана подписывать.

Она отвернулась к окну и некоторое время молчала. «Неужели все сорвется?!» — с отчаянием думал Денис, глядя на ее напряженную прямую спину и тонкие руки, обхватившие плечи.

— Хорошо, Денис, я согласна, — решилась она, наконец. — Хотя я, в отличие от тебя, не могу похвастаться какими-то невероятными накоплениями. Ты прекрасно знаешь, что все, что у меня есть — это малогабаритная квартирка и пара сотен евро.

Он залпом допил шампанское.

— Это совсем не важно. Главное, что ты мне доверяешь так же, как я тебе.

Денис протянул ей изящную тонкую ручку, и Полина поставила свою подпись в тех местах, куда он указал.

— Ну, вот и все! — весело сказал он и поцеловал Полину. — На этом официальную часть нашего с тобой праздничного вечера объявляю законченной. Пора переходить к неофициальной.

С этими словами он подхватил Полину на руки и отнес в соседнюю комнату, где уже предусмотрительно была разложена кровать, а на тумбочке горели свечи. Она не заметила, что в его глазах плескалось неподдельное облегчение.

 

XI

Будильник звонил уже в четвертый раз. Анке с трудом открыла глаза. В голове сильно гудело, а в горле до сих пор плескался вчерашний виски. Она перевела взгляд на прикроватную тумбочку: половина девятого. Надо бы сегодня появиться в офисе. Вчера днем она пообещала отцу, что придет на работу. Кто же знал, что в девять позвонит Свен, и позовет ее в клуб? После их случайной встречи они обменялись телефонами и теперь виделись почти каждый день. Черт, как не вовремя она дала это обещание! Но в последнее время Анке стала побаиваться отца, не ровен час, может и уволить. На что тогда жить? Она зашлась хриплым кашлем, и нехотя поплелась в душ. «И где, интересно знать, носит Марику? Почему она постоянно держит телефон выключенным? Неужели эта тварь все-таки решила кинуть ее?» — размышляла она, подставляя лицо под прохладные струи. Двести тысяч евро пришлись бы сейчас очень кстати. Именно в эту сумму оценила Анке свои услуги посредника. Марике ничего не оставалось делать, как принять эти условия, иначе ей пришлось бы самой в незнакомой стране искать исполнителя. А это — ой, как непросто, тем более что время работало против нее. Сумма, конечно, не маленькая, но учитывая сколько в случае удачи получит сама наследница — сущие пустяки. Она кинула взгляд в запотевшее зеркало: из его глубины на нее смотрело опухшее лицо, покрытое мелкими красными прыщами. Под глазами — синеватые мешки, а на лбу залегли глубокие продольные морщины.

Закутавшись в теплый махровый халат, Анке вышла на кухню и поморщилась от отвращения: в раковине громоздилась куча немытой посуды. Сколько она не убирала квартиру? Кажется, уже больше двух недель. Ну почему матери отец оплачивает домработницу, а ей, единственной дочери — нет? В конце концов, это несправедливо! Скорее бы он подох — тогда бы это разом решило все ее проблемы. Теперь она все чаще и чаще стала задумываться над этим. Но в свои шестьдесят семь отец выглядел максимум на сорок. Он всегда вел здоровый образ жизни, занимался спортом и регулярно посещал врачей. Так что пока пока нужно крутиться самой.

Анке выдавила из пачки две таблетки и запила их водой из открытой бутылки. Потом она пошарила в холодильнике и обнаружила там коробку с недоеденной пиццей. Сунув ее в микроволновку, она положила в кружку две ложки растворимого кофе, плеснула туда воды из чайника и закурила. В этот момент зазвонил телефон.

— Бихельмайер! — хриплым голосом отозвалась она в трубку.

— Привет, — услышала она сухой голос отца, который не предвещал ничего хорошего. — Ты где?

— Еще дома, — она выдохнула сизый дым через ноздри и закатила глаза в ожидании очередной нотации.

— Как это понимать? Ты обещала приехать утром в офис. Мне через час нужно уезжать, а я хотел передать тебе кое-какие бумаги. Почему ты опять опаздываешь?

— Я не виновата, что вы начинаете работать в восемь! Черт побери, отец, это слишком рано для меня!

— Рано?! Где ты была вчера ночью? Я пытался тебе дозвониться, но ты так и не соизволила взять трубку. Ты что, опять пила?

— Какая разница, — огрызнулась Анке. — Мне не три года, чтобы постоянно отчитываться! Дай мне жить спокойно.

— Спокойствия захотела? Я согласен. Сейчас же подпишу приказ о твоем увольнении. Желаю удачи.

— Эй, постой, — перепугалась Анке, — Я скоро приеду. Между прочим, ты уже два месяца не даешь мне ни цента!

— Я ничего не хочу об этом слышать. Если в течение часа я не дождусь тебя, можешь начинать искать новое место.

В ухо полетели гудки.

— Да, пошел ты, — пробормотала Анке и пошла одеваться.

Но тут вдруг телефон снова ожил.

— Чего еще? — буркнула она, прижимая трубку плечом и надевая джинсы.

— Анке, здравствуйте! — услышала она смутно знакомый женский голос. — Это фрау Шнайдер, мама Марики.

Лоб под волосами вмиг покрылся липкой испариной, и кровь бросилась к лицу.

— А, доброе утро. Что-то случилось? — спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал естественно и непринужденно.

— Боюсь, что да. Моя девочка пропала. Телефон у нее отключен. Я не знаю, что и думать. Может быть вы знаете где она?

По голосу чувствовалось, что невидимая собеседница едва сдерживает слезы.

— Я не знаю, — соврала Анке, с трудом сглотнув вязкую горьковатую слюну, — Мы уже давно не виделись. А вам она ничего не говорила? — осторожно спросила она.

— В том-то и дело, что нет. В последний раз мы общались с ней в тот день, когда она должна была встретиться с каким-то адвокатом. Она была очень возбуждена, говорила что-то о том, что этот день будет решающим. Я так ничего и не поняла.

— Сожалею, но ничем помочь не могу.

— Я чувствую, что с Марикой что-то случилось… Вы не знаете, может быть она куда-нибудь уехала? Она вам не звонила?

— Нет, мы не созванивались.

— Извините, что отвлекла вас. Наверное, придется обратиться в полицию. У меня есть кое-какие связи. До свидания, — тихо попрощалась Шнайдер.

Анке дрожащими пальцами положила телефон на тумбочку и нащупала в заднем кармане джинсов мятую пачку сигарет. Значит, Марика и вправду пропала. Не звонит не только мне, но и матери. На нее это не похоже. Эта дурочка всегда питала нежные чувства к своим родителям, а когда была замужем, постоянно высылала им деньги. Колобов всячески поощрял ее дочернюю любовь и не скупился на эти ежемесячные дотации. Он в последнее время вообще помешался на семье и детях. Исходя из всего этого, можно предположить, что с Марикой действительно произошло несчастье. Судя по всему, Шнайдер не врет — она не знает где ее дочь. А что все это дает мне? Ничего хорошего. По крайней мере, денег я точно не получу. Анке с силой затушила сигарету и выругалась вслух. Что делать дальше? Сказать, что Марика уехала в Россию? Что собиралась найти дочь покойного мужа? Ни в коем случае! Иначе всплывет не только то, что они общались перед самым ее отъездом, но и истинная причина этой срочной поездки! Она будет молчать, а больше никто ничего не знает.

 

XII

— Эй, Колобок! — услышала Полина за спиной знакомый голос.

Она обернулась и увидела, как с другой стороны дороги ей машет Ольга. Сегодня на ней была надета коротенькая приталенная кожаная курточка и узкие черные брючки. Широкий пестрый дизайнерский шарф был обмотан вокруг шеи, ноги казались еще длинней и стройней, благодаря серым замшевым сапожкам на высоченной шпильке. «Она действительно настоящая красавица!» — с восхищением подумала Полина, глядя на подругу во все глаза. Она помахала в ответ. Ольга, не дожидаясь зеленого, перебежала через дорогу, причем Полина заметила, как ее провожали взглядами водители резко затормозивших автомобилей. Пожалуй, странно, что дело не закончилось аварией…

— Привет! Ты на работу? — спросила Сабурова, целуя Полину в щеку.

— Да. А ты что так рано? На тебя не похоже!

Ольга звонко рассмеялась, демонстрируя великолепные, ровные белые зубы.

— Ты, как всегда права, Колобок! Я ужасно не выспалась, но сегодня у меня запланировано несколько важных встреч. К тому же я рада, что тебя, наконец, увидела. Ты же так и не отвечаешь мне на мои сообщения. А я, между прочим, волнуюсь!

Полина смутилась. Ведь она действительно совершенно забыла о том, что Ольга уже несколько дней назад просила ее перезвонить.

— Прости, виновата. Просто столько всего произошло, что совсем из головы вылетело, — пробормотала она.

— Да, ладно тебе, не оправдывайся, я все понимаю. Ты в порядке?

— Да, все нормально, — уклончиво ответила Полина.

— Поль, а что все-таки случилось? У меня был какой-то капитан по фамилии Емельяненко или Емельченко, не помню точно.

— Прости, Оленька, я не хотела тебя вмешивать. Так получилось, не сердись!

— Брось ты, Колобок! Разве можно на это сердиться? Дело-то серьезное. Так вот этот капитан сказал, что тебе угрожают. Это правда?

Полина нехотя кивнула.

— Ничего себе! Но ведь это бред какой-то. Ты хотя бы догадываешься, кто это может быть?

— Нет, Оль, понятия не имею, — Полина хотела поскорее уйти от неприятной темы, и не стала ничего говорить о последней встрече с Королевым.

Ольга недоверчиво и пристально посмотрела ей в глаза.

— Знаешь, Колобок, если бы я попала в подобную передрягу, я бы забаррикадировалась дома и вообще никуда не выходила. А ты, я смотрю, смелая. Не боишься?

— Оль, я устала бояться. Тем более, — бояться чего-то непонятного. Будь что будет.

— Ну-ну, — скептически протянула Сабурова. — Но ты все-таки поаккуратнее, мало ли… Кстати, как там наша Куприянова?

— Уже все хорошо! Скоро выписывают, — улыбнулась Полина.

— Ладно, будешь звонить ей, передавай мой пламенный привет!

— Можешь сама ей позвонить. Хочешь, дам тебе ее номер?

Сабурова слегка наморщила хорошенький носик, отчего большие темные очки сместились кверху, и хмыкнула:

— Номер у меня есть, но ты же знаешь, что мой звонок ей здоровья не прибавит. Ни для кого не секрет, что она терпит меня только в твоем присутствии.

— Оль, ну зачем ты так? Ленка любит тебя.

— Ага, как собака палку! — саркастически усмехнулась она. — Ладно, не будем о грустном. А как у тебя на личном фронте? Замуж еще не собралась?

— Собралась, — тихо ответила Полина.

— Да ладно, — недоверчиво округлила глаза Ольга. — Шутишь?

Полина покачала головой:

— Не шучу. Сегодня иду в ЗАГС.

Сабурова уставилась на нее, словно пытаясь понять, разыгрывает ее Полина или нет.

— А почему такая спешка-то? Что, свадьбы не будет?

— Мы решили, что сейчас не до этого. Может быть потом… — неуверенно сказала Полина.

— Ну и ну! Вот это номер! Колобова, ты ли это?!

Полина не ответила. Этот разговор уже начал тяготить ее.

— А кто жених? Этот твой юрист, что ли?

Полина нехотя кивнула.

— Ну, хоть так. Вроде он парень хороший. Но только ты почему-то довольной не выглядишь. Из-за Ленки переживаешь?

Полина неопределенно пожала плечами.

— Эй, Колобова! Мне-то скажи, что-то еще произошло?

— Оль, все очень сложно. Я сгоряча пообещала Денису, что выйду за него, а вот сейчас сомневаюсь. Как думаешь, может отказаться, пока не поздно, а? Мне кажется, это не мой человек.

— Не понимаю я тебя, Колобок! — покачала головой Сабурова, — Мужик красивый, молодой, не бедный, тебя любит. Что тебе еще надо? Так и будешь всю дорогу ждать принца на белом коне? Что ты молчишь-то? Но, конечно, решать тебе. Ладно, подруга, не вешай нос! В конце концов, поступай так, как считаешь нужным.

Ольга улыбнулась и легонько щелкнула Полину по кончику носа.

— Но если все-таки решите свадьбу играть, про меня не забудьте! Я тоже салатики с шампанским люблю, — сказала она и похлопала себя по плоскому животу.

— Конечно, Оль, даже не сомневайся. А сейчас, прости, но мне пора на смену, — и Полина, быстро обняв подругу на прощание, быстро побежала в сторону метро, а Ольга еще долго смотрела ей вслед. Она была крайне озадачена. Достав телефон, она набрала последний номер:

— Привет, надо срочно увидеться. Я могу подъехать в центр. Это очень важно.

И Ольга подняла руку. Долго ждать не пришлось, не прошло и полминуты, как рядом остановилось сразу три машины. Недолго думая, она прыгнула в первую, и назвала нужный адрес. Серебристая «Тойота» шаловливо мигнув фарами, немедленно отъехала от тротуара, оставив позади себя менее удачливых конкурентов.