xopoшo в пapycинoвoм
гамаке до cpeды
умирать под осиною
y зелёной воды
но приидет величество
управдом-пид.pac
отключит элeктpичecтвo
керосинку и газ
нac c резиновой зинoю
уведёт зa губу -
пожурит изнасилует
и уронит в тpyбy
NoАйра Дж. Морис
***
– Иваныч, а что это за козлики молодые в твоем поле запрыгали? – Вениамин Николаевич ненавязчиво так попросил остаться после совещания полковника Климко, особиста старой еще закалки.
– Эти то? Фирма 'Аргентум ЛТД'. Рейдерством в основном промышляют. Видимо вышли на кого-то из перевозчиков наших, запах денюжек учуяли, поживиться захотелось. Вот и разнюхивают по-тихому. Вообще-то перспективные ребята. Четко у них дело поставлено.
– А мне почему не докладываешь? – в голосе шефа скользнула нотка недовольства.
– Так нечего еще докладывать – нигде ничего. Мы их пробили – тихо себя ведут. Оснований пока не вижу беспокоить высокое начальство, всё под контролем, не фокусничают.
– Ну, смотри, осложнения нам ни к чему, если что, всё по-тихому сделаешь.
– Как обычно, Николаевич, как обычно, – полковник понял, что разговор окончен и вышел из кабинета. Высокое начальство секунд несколько посидело и сняло трубку.
– Рената, это рейдеры, 'Аргентум ЛТД', ничего серьезного. Вечером поужинаем?
***
Квадрат – фигура правильная. И жесткая. Как круг. По определению. По определению вообще много чего происходит интересного. Интересно не это. Интересно, когда интересы пересекаются или противоречат друг другу.
Когда противоречат, то происходит столкновение интересов. Конфликт. При этом конфликт может возникнуть и на пустом месте.
В чем конфликт всегда интересно. По определению. Определить движущие силы конфликта и выявить столкновение интересов редко кому когда удается.
Для того чтобы это произошло, надо пойти на конфликт, оказаться внутри. Снаружи конфликт не так интересен.
***
И тогда зверь прыгнул.
Всем нравятся герои, бойцы, победители, рыцари без страха и упрёка. Стоящие на страже, защищающие, и отстаивающие, служащие надеждой и опорой.
В глубоко враждебной вселенной, в глубоко враждебном социуме, где каждый или хищник или добыча и каждый норовит, если уж и не пожрать каждого, то отнять не по праву принадлежащее по праву, а попутно пнуть, растоптать, унизить, оскорбить, смешать с прахом.
Ни на кого надеяться нельзя, кроме как на друзей, надежно прикрывающих тебе спину, на команду, которая послушно и беспрекословно уловит и угадает намеренье и с блеском и прилежанием исполнит задуманное, и на сюзерена, мудрого и всемогущего сюзерена, который один только и укроет, и защитит, и погладит, и обласкает, и утешит. И направит. И наградит. И возвысит. И признает.
Хорошенькое дельце жить в такой вселенной. Увольте.
Я лично никогда не пробовал, да и пробовать не хочу.
Про такую вселенную я много раз читал в книжках, и людей, живущих в именно такой вселенной, встречать приходится чуть ли не на каждом шагу.
Видеть за улыбкой оскал, за фразой обман, за действием злой умысел, и даже сама природа в этой вселенной отравлена миазмами и испражнениями, ветер не обдувает, а рвёт, вода не ласкает, а мочит, в смысле, что и в сортире тоже мочит, а огонь не согревает, а обжигает и испепеляет.
Где даже милые домашние зверушки по сути алчные, хищные, злобные, коварные и ненасытные звери. Зверь долго ждал, и наконец, дождался проявления слабины, растерянности, неуверенности, страха и беззащитности.
И тогда зверь прыгнул.
***
В некоторых конторах охренели до такой степени, что даже ввели должность 'боевого мага'. Это в том смысле, что на наши, ушибленные атеизмом, просторы, как саранча хлынули всевозможные оккультисты, саентологи, прочая нечисть.
Мало того, что наряду с дресс-кодом, повсеместно практикуются всевозможные психотехники, штатные и приглашенные умельцы промывают мозги, так еще и на переговорах самого высокого уровня присутствуют 'консультанты в штатском', которые следят, чтобы 'ни-ни'. И пресекают. И отражают и воздействуют, в смысле телепают. Ездят по мозгам, одним словом.
Приходят по дресс-коду прикинутые. Гимн поют. Каждое утро типа пятиминутка пения гимна. Вот и поют. А потом всё. Стоп. Всё закончилось. Потому что никто не работает. В смысле не исполняет. Вернее, исполняет, но толку от этого.
Нету толку. Вернее есть, но мало. Потому что всё очень просто. Потому что делают не своё. Вся эта внешняя атрибутика, она не работает, потому что всё равно все делают не своё дело. То есть, как бы вовлечены, но непричастны.
И никакие тут ухищрения не помогают, потому что работа не стала делом. Потому что вся эта структура, скопированная по образу и подобию, скопирована с совершенно другой, чуждой и инородной. Не на этот менталитет рассчитанной, не на этот культурный контекст, не на этот социум.
Тексты тупые, музыка бездарная, позы дурацкие – не работает. Любой примитивный экстрасенс, да и не экстра никакой, просто человек чувствительный – он сразу понимает, даже еще и не входя в тесный контакт, а только входя в здание, в офис, понимает, что тут что-то не так. Есть среда, есть воздействие, но среда эта враждебная, механическая, мертвящая.
***
А еще я всё время думаю про ядрёную бомбу. Есть только две вещи в мире, про которые можно думать всё время. И должно.
Это ядрёная бомба и голая женщина. Но про голую женщину я хоть и думаю, но как-то неправильно. А про ядрёную бомбу правильно. Потому что только эти две вещи могут изменить мир. Женщина и Бомба.
Но крейсер уже прилетел, а потому матросы в бомбы играют, как в мячики. Впрочем, это я, наверное, зря так думаю, потому что о том, что прилетел крейсер, никто не знает и даже не догадывается.
Я вот догадался. Но никаких доказательств у меня нет, – откуда? Только ощущение, что за нами наблюдают. С орбиты.
***
Большой начальник Вениамин Николаевич. Всё по заграницам да по заграницам. Вопросы разные решает. Согласует. Любят его и коллеги подчиненные. Начальство балует. Дом – полная чаша. И с личной жизнью всё о-кей.
В смысле никакой личной жизни. Жена давно в Ницце живет – бутик у нее, дети раза два в год приезжают внуков показать, вполне самостоятельные, оперившиеся, всё у них в полном порядке.
Телефон и интернет создают видимость патриархального уклада, крепкой дружной семьи. На самом-то деле семьи никакой и нет давно.
Вернее есть, несколько. Крепкие семьи у детей, жена там тоже вроде как семью завела, но звонит регулярно, заботится.
Без звонков, без предварительной договоренности ни он к ней, ни она к нему, ни где в нейтральных странах встретиться – ни-ни, да и зачем? Всё же и так хорошо.
***
Мало того, что некоторые вещи мне не нравятся, так некоторые вещи мне не нравятся активно. Когда некоторые вещи просто не нравятся, это совсем просто – скривился, и отошел. Ко сну, например. А вот если активно, то тут всё и начинается.
Если некоторые вещи не нравятся активно, это значит, существует активная потребность изменить некоторые вещи. Ну, или, на худой конец, отношение к некоторым вещам.
То есть изменить объективную реальность. Или себя изменить. Это на худой конец. На самом-то деле изменение происходит, как в вещном мире, так и в субъективной реальности. Данной мне в ощущениях.
Потому что должен же быть хоть кто-нибудь, кто скажет, как оно должно быть на самом деле. Остальные с этим вынуждены смириться. Впрочем, какое мне дело до остальных?
***
Нет, это неправда. Не все в этом мире делается по злому умыслу, очень многое можно объяснить просто глупостью, и не надо придумывать других объяснений. Глупость, зависть, амбиции. Злые происки врагов.
Враги не спят. Они плетут свои коварные планы. Они сильны и могущественны. Но мы их конечно победим. Потому что добро побеждает всегда. Хорошие парни как следует вломят плохим парням.
Но мы же, в конце концов, умные. Мы понимаем, что утром взойдет солнце, а после зимы наступит осень, не сразу, разумеется, но наступит, не может не наступить. Все будут веселы, пьяны и счастливы.
Хорошие парни придут домой, устало смажут йодом свои ссадины и царапины, приложат к синякам пятаки. Плохих парней увезут на каталке, и они тоже будут пьяны и счастливы. А потом будет Новый год.
А жить-то надо сегодня. И если в суп положить нечего, а на предпоследнем носке засветилась дырка, так и чешется найти плохого парня и вломить. Чтобы знал. Картошку надо сначала закопать, потом окучить, потом выкопать.
Когда выкапываешь, злобы вроде уже и нет. Только дождик. Да и мелковата картошечка. Все-таки найти и вломить. Чтобы неповадно.
А праздник хоть и редко, но приходит. И тогда хорошие парни пьют за то, чтобы у них все было и чтобы им за это ничего не было. Потом все встают из-за стола и идут искать плохих парней, чтобы вломить.
***
А вот теперь давайте порассуждаем о страшилках. Это я так фигурально выразился, порассуждаем, потому что рассуждать то я буду, а ваше дело эти мои рассуждения принять к сведению, или наоборот.
Наоборот – это значит взять эту книжку и под шкаф зашвырнуть. Но тогда вы и не узнаете. До чего я дорассуждался. Так что варианты возможны. Или вариации, не знаю, как правильно.
А страшилки я знаю три. Я их сразу закавычу, чтобы вам было удобнее, потому что вот они: 'мировая закулиса', 'злые происки врагов' и 'Гольфстрим'.
– А Гольфстрим то тут при чем? – спросите вы, и будете абсолютно правы. Это если вы еще не знаете, что Гольфстриму каюк. Если знаете, то спрашивать не будете, потому что вы уже про эту страшилку порассуждали. Вам уже стало страшно.
***
– Нет, ты понимаешь, что этого не может быть, потому что не может быть никогда. – Юрий Васильевич с Ириной Вадимовной отчаянно дискутируют по поводу модной теории мемов, или мимов, я-то не знаю, как оно правильно пишется, вроде по-русски можно и так и так.
Я эти разговоры люблю не очень, в дискуссии, если она в благожелательном тоне ведётся, истина, естественно, никакая не родится, но можно позиции согласовать и в чем-нибудь синхронизировать. Это если в благожелательном тоне.
Эти, фокус-группа, в благожелательном тоне они совершенно не умеют. Ирина сразу под кожу лезет, а Юра всё близко к сердцу принимает. Битый час они выясняют, кто прав, и уже начинают булькать, как чайники. Скоро придётся их разводить. Прямо как кроликов.
– Не надо осчастливливать против воли. Это, очень плохо. Задача благородная, но глупая. – Юрий Васильевич альтруизмом не страдает, клаустрофобией тоже. Он вообще ничем не страдает, только наслаждается.
– Женоборцы, оно, конечно, звучит неприятно. Американоборцы не в пример благозвучней. Только нельзя быть немножко беременными, и жить по двойным стандартам тоже нельзя. – Как то я упустил нить, правда особо то и не вслушиваюсь, так, в одно ухо влетает, из другого вылетает. Но смотреть на них приятно.
– Но как раз их действия всем понятны и даже описаны в уголовном кодексе.
– Вот только утрачена способность к критическому анализу входящей информации и благоприобретена уязвимость к давлению мнений со стороны. Кстати, последнее уже может оказаться и генетическим.
– Понимаешь, частичное пересечение множеств не означает их тождественность. Это называется толерантность множеств, а не тождественность, и даже не конгруэнтность. Вот, например героиня, которая "скучна, беспола и распутна", с заявкой на право хамить. Всегда одета в цвета траура по нелюбимой тетеньке. – Это у Ирины вообще больное, кто во что одет. Она считает, что по одежке можно определить очень многое, если не всё о личности.
Я с ней, конечно, никогда не спорю, и сейчас вмешиваться не собираюсь, но руку на пульсе всё равно держать приходится. И если что, голос подать, чтобы уж очень сильно-то не увлекались.
– Пусть даже и так, но все рано лихо.
– Не поняла, извините.
– Даже попробуем обойтись без контекста. Констатация очевидного не может быть оскорблением.
– Но я же уверена, что на подражании и обучении внутри группы основан собственно и сам разум. Согласись, любое обучение – это совсем не то, что от инстинктов идет, даже если игра на инстинктах построена. И главная цель игры, повторяю, вообще любой игры, это приобретение и оттачивание навыков.
– Короче, надуманная и отвлекающая проблема. – Юрий Васильевич заметно подустал и даже с лица немножко спал. Ирина, наоборот, сияет, цветёт и пахнет. В том смысле, что излучает флюиды и энзимы. И еще, когда она вот так разгорячится, духи её какую-то дополнительную окраску приобретают и резкость.
Так что про пахнет я не фигурально сказал, а в самом прямом смысле этого слова. Босс, когда иногда заходит к шапочному разбору или после очередных пылких баталий, это тоже сразу ощущает. Поведет так носом и спрашивает: 'в чью пользу?'. Как будто сам не знает, что победитель бывает только один.
***
Сел и подумал – кретин, какого спрашивается, или никакого? В наше неспокойное время сокрытие преступника расценивается, как сообщничество. Но преступника надо обнаружить, установить и обезвредить. Вот для этого разрабатываются различные приборы. Это чтобы не по старинке, а по науке.
Приборы мало разработать, каждому прибору требуется обслуживание и ремонт.
Обслуживание и ремонт – это вам не пуп царапать, и не тыкву чесать, вернее тыкву-то чесать как раз надо, и чем интенсивнее, тем лучше. Это не может не привести к соответствующим результатам, которые на лице.
На лице не только результаты, но и прыщи, и усы и лапша. Лапша, она не совсем на лице, на ушах лапша, висит, и есть не просит, еще бы лапша есть просила. Лапшу не прокормить.
На прокорм требуются подъёмные. Не, не краны подъёмные – краны подъёмные совсем для другого требуются, чем лапша. Кран подъёмный требуется, чтобы поднять, а лапша, чтобы уложить. Уложение требует навыков и одухотворенности.
В одухотворенности возникает паллиатив, который, то возникает, то не возникает, но чаще всё-таки возникает и уже никуда не денешься. Увы, есть люди, которым это понимание недоступно.
Но человек, как все живое, умеет приспосабливаться к обстоятельствам.
***
Оставив машину на стоянке – не тащиться же через весь город по пробкам, выходя к метро, обнаружил группу граждан, человек 10-15, слушающих 'оратора'.
– Эти 'свиные рыла' у Гоголя. Это человек – 'урод', 'человек недоделанный' и 'вывихнутый' у Тургенева. Это 'бесы' у Достоевского, шариковщина у Булгакова, озверевшие народ – 'красные' и народ – 'белые' у Шолохова и Пастернака… – дяденька пожилого уже возраста, практически мой ровесник, вещает не очень громко, но убедительно. Еще двое с какими-то газетками в руках, раздают 'прокламации'.
– …неизвестно на что: то ли на Восток, то ли в Евразию, то ли в Азиопу. Я говорю, что европейские либеральные ценности неприемлемы для России. Неважно, хороши они или плохи сами по себе. Важно, что они внеположны ей и навязываются России как догмы. – хорошо аудиторию держит, не кликушествует, не бросает рубленые фразы, скорее 'лектор общества Знание'.
– В нашей истории были и навязывания, и заимствования. Навязывание часто связано с тотальным насилием. И таких примеров много, начиная с эпизода случайного выбора религиозной формы Ольгой, и насильственного крещения (огнем и мечом) и альфабетизации. Россия до сих пор – территория торжествующего язычества…
О как! Сразу и не поймешь, за белых он или за красных. Ругает он либерастов, или наоборот, проповедует.
– Есть люди, которые с наслаждением и регулярно наступают на грабли, лишь бы грохот от удара сотрясал воздух.
– Итог этих попыток – трагический: с одной стороны, – семьдесят четыре года марксистских, плюс двадцать лет 'либеральных', десятки миллионов жизней и всеобщая моральная деградация, с другой – вся Россия превратилась в страну манекенов и симулякров. Все, какие только возможно, формы мы за последние века на Западе позаимствовали, а о смыслах и обстоятельствах, которые сделали там все подобные формы возможными, мы, из-за принципиального догматизма нашей интеллигенции, так никогда даже и не успели задуматься…
Похоже, всё-таки ругает либерастов. А чего предлагает-то? наверняка ведь пара простых рецептов к концу речи припасена. Вроде до выборов еще далековато, а уже началось. Пропагандисты, агитаторы.
Или это стихийно началось – как тогда, в перестройку. Или это оно самое и есть, в смысле, что началось. Психоза не чувствуется, обстановка спокойная, эти громить магазины не пойдут.
Электризация, чувство толпы, экзальтация оратора не возникает, да и милиционер в эту сторону не поглядывает, стоит себе тихонько у входа. Или полицай он теперь уже, но всё равно, беспокойства не проявляет. И это правильно. Не погромщики собрались. Слушают, вникают. С оратором не спорят. Давненько я таких мирных собраний не наблюдал. Но это уже знак. Сигнал, то есть.
***
Зима, как всегда, наступила неожиданно. В смысле ее все ждали, ждали, а она неожиданно. С вечера еще дождило, а утром глянул в окно – сугробы.
Нет, метеозависимостью я не страдаю, даже и метеочувствительностью не отличаюсь. Ну, выпал и выпал. Суставы не ломило, поясница не ныла. Она у меня вообще редко ноет.
Но спал изумительно. Без всяких кошмаров, да что там кошмаров, и без сновидений вовсе. Как лег, так провалился. До утра. Утром вынырнул. Бодренький такой, жизнерадостный. Хотя чему вроде радоваться – зима. Как всегда, неожиданно.
***
– Гриша, а ты как думаешь, вирусная атака мемов – это страшно?
– Вирусная, это конечно страшно. Потому что для вирусов мы ничто иное, как первичный бульон. В том числе и для мемовирусов. Они в нас размножаются, мутируют, а потом это вообще неизвестно во что может вылиться. Даже если они, эти вирусы, и вполне доброкачественные. Впрочем, доброкачественных вирусов, по определению не бывает.
– Гриш, а ты пробовал запускать мемовирусы? – Третий Штурман сегодня заметно нервничает. У него появилось какое-то смутное подозрение, что 'это жжж неспроста'.
– Вообще-то я это только теоретически себе представляю. Еще бывает вирусный маркетинг – это как бы привязчивый прилипчивый мем запущен про какой-нибудь шампунь-лосьон. И ты ходишь, и как идиот повторяешь какую-нибудь фигню. И все повторяют. То есть мемы эти размножаются. Без никаких, заметь, дополнительных затрат со стороны продавцов. Им остаётся только бабки рубить.
Ассистент с очень умным видом настоящего ботаника пальцем тычет свои очки в переносицу, и выглядит при этом как какой-нибудь Гарри Потер или пионер Витя из нашего старого советского мультика.
– А вообще, Сень, я эту теорию не очень люблю, она какая-то не наша, не русская. Эти теоретики сейчас из чего угодно лепят теорию, лишь бы гранты отработать. Главное же, это экспериментальной проверке не подается. Что-то типа чуда. В решете.
Третий с Ассистентом пытаются подбить базу под то задание, которое Босс им сформулировал в качестве затравки. Он всех своей нейролингвистикой уже почти замучил, но я-то догадываюсь, что это у него как раз метода такая, вроде той самой пресловутой вирусной мемоатаки.
Ничего путного из этого, конечно не выйдет, но круги по воде пойдут. Потом останется собрать статистику, обработать пристрастно, и статеечку тиснуть. Особенно, если престидижитатор заработает, а ребята эту свою лабуду будут повторять регулярно.
Но я надеюсь, что не загудит престидижитатор в обозримом будущем. То есть, не загудит, пока всё тут у нас не рассосется потихонечку. А то никакой чистоты эксперимента не получится.
Впрочем, как я понял, никого на самом деле никакие эксперименты не интересуют. Всем сразу результат подавай, причем положительный результат, потому что если результат будет отрицательный, много чего нехорошего за это время случиться успеет.
***
Атмосфера радостного идиотизма. Это такое состояние коллектива, когда есть ощущение грядущей перемены к лучшему. Ожидание, то есть. Которое или реализуется или не реализуется.
Иногда она возникает в преддверии какого-нибудь празднования, но это кратковременно. Все мгновенно глупеют, и не способны ни на что, кроме простейших механических действий – типа там салатик порезать, бутерброды намазать.
Какое-то время после окончания празднования она еще сохраняется, а затем плавно переходит в нормальный производственный процесс. Иногда она возникает в преддверии каких-то грядущих событий, судьбоносных, естественно.
В перестройку вся страна жила в этом состоянии лет несколько – ну когда по радио и тиви съезд транслировали, и все к приёмникам приникали, и каждое слово боялись пропустить – вот оно, вот оно то самое… ну вы поняли.
Хотя, возможно, лет вам тогда было маловато, и вы сами этого идиотизма и не испытывали, но не заметить его у окружающих просто не могли, в смысле ощутить.
***
За Ириной приехали. Большая красная машина была, как только что купленная, она выглядела абсолютно несуразно в нашем захолустье. Ирина с самого утра вертелась радостно возбужденная, ее откровенно пёрло.
Она то и дело порывалась что-нибудь рассказать, но сбивалась, пресекаясь на полуслове, боясь спугнуть… ну, не знаю, кого или чего она спугнуть то боялась – всё же было и так давно решено.
Можно сказать, что всё уже состоялось, причем состоялось самым благоприятным образом, так сказать, к взаимному удовлетворению высоких договаривающихся сторон.
Сторон было четыре. Во-первых, две враждующие группировки, которые считали нашу территорию своей. Во-вторых, контора. Какая-то служба или подразделение, ни во что толком не посвященное, ненароком наткнулось на следы нашей жизнедеятельности десятигодичной давности.
И решили пошуметь – авось чего обломится, тем более следы были грязненькие – ну времена такие были, руки никто не успевал помыть, всем надо было хапать.
Ну и Ирина, естественно, она в этих десятилетней данности событиях главную роль играла, хотя и по чистой случайности. Оказалась, так сказать, в гуще событий. Вернее, всё на нее указывало.
Потому что хозяин комбината тихонечко почил в бозе, денежки уплыли в оффшор куда-то, а Ирина – вот она, живее всех живых, и по всем внешним признакам процветает. По остальным признакам тем более.
Трудно представить себе более преуспевающую мадам, трудно поверить, что вообще-то эта многокилотонная секс-бомба заряжена такими, свойственными ей одной, задатками, что если кто не спрятался, я не виноват. Ирина тем более не виновата, она же не хотела. Просто так уж получилось.
***
По правилам квеста. Цепочка ассоциативных образов дает искажение объективной реальности. Сознание переключается на параллельные потоки. Проходит пара дней, и память не различает, было это на самом деле или в полусне, реальность заволакивается легкой дымкой.
Квест, то есть бродилка, она дисциплинирует сознание, даёт новые возможности, новые видения. Это если бродилка выстроена правильно.
Правильно выстроенная бродилка является, по сути, тренингом или тренажером. Потому что фантастические ситуации на раз проектируются в реал, и наоборот, реальные ситуации запросто переосмысливаются в свете переосмысления и проживания ситуаций квестовых. Так сказать, приятное с полезным.
***
– Голубка ты моя, сизокрылая, – Вениамина Николаевича растащило, – нет, не голубка, а горлица. Из веселой горницы ты куда ушла? Горлица же, правда, звучит лучше? Я так стосковался.
– Растащило, – констатировала Рената с иронией, уворачиваясь от объятий. – Я, если ты не забыл, птица высокого полёта.
Короткая встреча затянулась на несколько лет. В смысле нескольких лет как будто и не было. А их и не было. И не было бы дальше, если бы не обстоятельства. В смысле интерес. Конечно не бубновый, а исключительно финансовый. Но, как оказалось, и бубновый тоже, бубновый оказался куда исключительнее.
Квартирка эта, купленная и обставленная по случаю, в середине 90-х, много чего видела, но несколько лет пустовала, неприкаянная.
Горница, блин. Иногда друзья пристраивались на недельку, верша свои амурные похождения, иногда наезжал кто, кого светить в гостиницах не следовало. Всё равно пустовала.
Удобно расположенная, заботливо обихоженная, прибранная – убранная, бабушка соседка за малую мзду обиходит и вопросов лишних не задаёт. А и некому задавать – координат он не оставил, оформлено всё на кого надо – конспирация. Когда-то вроде и нужна была, а сейчас…
– Ой, меня же мужчина ждёт. Он хоть бы пикнул, хоть передохнули бы немножко, – засобиралась, приводя себя в порядок Рената, – Дела, а совсем не то, что ты подумал.
– Таак… хорошо ли без меня?
– Плохо, Вень. Ой, плохо.
Дверь щелкнула, и в квартире стало тихо. И пусто. Ни чаю, ни Хеннеси уже не хотелось. Ладно, пора собираться, граф, нас ждут великие дела.
***
Выстрела в спину не ожидает никто. Выстрела вообще никто не ожидает. Не на диком западе чай живем. Хотя и у нас, чего греха таить, постреливали. И постреливают. Но не ожидают же. Ожидают разной подлянки. Вот с этим у нас полный порядок.
Так же как и мысль изреченная есть ложь. Вот с этим тоже вполне себе ничего. Кольта в кобуре, как и заведено, не водится, но язык вполне себе без костей. А злые языки… ну вы меня вполне себе поняли.
Вот пистолетик бы нисколько не помешал. Или автоматик какой. АКМ, например, или АГРАН-2000 сгодился бы. Потому что надо мочкануть. Чтобы поняли.
Так просто у нас никто не понимает. А вот добрым словом и пистолетом можно гораздо больше. Гораздо. Всё или ничего. Но ничего никого не устроит – эта задача не имеет тривиального решения, я в решебнике подсмотрел ответ – он совсем не тривиальный.
Но никто не отменял и просто доброго слова. Особенно когда оно произносится тихим голосом и с полной уверенностью в себе. С улыбкой полностью владеющего ситуацией. А чего бы ей, ситуацией то есть не владеть? Ситуацию создают люди.
Перед тем как овладеть ситуацией, ее надо прокачать. И тут годятся все средства.
***
Французы уже приехали. Три. В смысле трое французов. И одна русская. На четверть. На четверть бывший наш народ – это как раз про нее. На четверть во всех смыслах. Но это ее не спасает. И их тоже.
Потому что прожить тут четверть жизни, пусть даже и первую, но при этом не получить дворового воспитания, проходить свои первые семь лет хоть и по московским переулочкам, но под конвоем бабушки-француженки – это совсем не то же самое, что получить дворовое воспитание.
Говорящих по-русски без малейшего акцента французов с головой выдает незнание наших реалий. Они всё равно тут чужие. Везде чужие – и в трамвае чужие, и забегаловке чужие, и в социуме – совершенно чужие, потому что мыслят-то они совсем не так, как коренное население. Это понимают все и сразу. И они сами тоже понимают.
Шпионами бы они, все четверо, смогли бы запросто. Если бы парашют отстегнули. Или если бы не были лиловыми неграми. Шучу.
Неграми они не были. И метисами – полукровками, и краснокожими курильщиками трубки мира не были, и желтыми братьями навек тоже не были… вот если бы не парашют…
Но шпионить то они и не собирались. Они собирались получить то, сам не знаю что. И в средствах они не были ограничены.
***
Всем хочется найти корреляцию между словом и делом. То есть что-то типа 'пацан сказал – пацан сделал'. А еще лучше, чтобы и делать было ничего не надо. Сказал волшебное слово из трёх букв и всё само собой сделалось.
Но так не бывает. Обычно. Но иногда случается. Вот, например, как сегодня. Сказал я с утра это самое волшебное слово из трёх букв, и мир волшебным образом переменился. Настала эпоха перемен. Не дай вам бог жить в эпоху перемен.
И мне тоже не дай бог. И не помяни имя господа всуе. Или к ночи. К ночи вообще ничего всуе поминать не надо.
Бога я тут с маленькой буквы пишу, потому что я же никакое конкретное божество в виду не имею, это так, оборот речи. Ну, принято у нас к месту и не к месту про бога. Или чертыхнуться знатно. Когда допечёт. А еще приятнее, да и полезнее абсцентно выругаться. Чтобы поняли. Потому что иначе не понимают.
И нет никакой корреляции между словом и делом. А вот если выругаться абсцентно, то корреляция чудесным образом возникает. Я проверил. Неоднократно. А еще бывает, когда корреляция есть, то возникает мир, уют и покой. И в мире и на душе. Это к попу не ходи. Или к гадалке.
К гадалке-то я вообще хожу даже реже, чем к попу. А к попу я не хожу никогда. Но сегодня как раз не тот случай. Придется идти к гадалке. И тогда тайное может стать явным.
No Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся.