СТАЛИН И ЯДЫ
Иосиф Виссарионович, частенько делая гадости окружающим, и сам ожидал от них того же. Его становление как большевика-ленинца происходило в среде Боевой организации партии, занимающейся экспроприацией и устранениями сатрапов и провокаторов. Дележка добычи частенько превращалась в кровавые разборки. Нравы боевиков не смог выдержать даже ее создатель– Красин, но Сталин чувствовал себя как рыба в кровавых водах террора. Впоследствии, после захвата власти большевиками, нравы полукриминальной Боевой организации были перенесены в ЦК и Политбюро. И часто последним аргументом в партийной дискуссии становился яд. В середине 1920-х годов, просматривая газету, Сталин прочел сообщение об отравлении одного из лидеров оппозиции в Персии: «Вот видишь, – сказал генсек Ворошилову, – как они решают вопрос об оппозиции».
Поэтому вождь и друг детей постоянно был начеку, чтобы отразить попытку соратников решить кадровый вопрос с товарищем Сталиным с помощью яда. Но сам Иосиф Виссарионович был всегда не прочь испробовать что-нибудь из арсенала Борджиа на своих коллегах, правда не самолично, а используя для этого верных исполнителей.
Вот что писал известный исследователь коммунистического режима Б. Николаевский: «Отравления с помощью врачей с давних пор были излюбленным приемом Сталина. Вспомните рассказ Троцкого о том, что он уже тогда перестал покупать лекарства в кремлевской аптеке на свое имя. Конечно, отравителями были не Плетнев и Левин. Но отравители были. Об этом знали, об этом говорили, и Сталин поступал по-сталински, возводя вину в отравлениях на тех, кто был препятствием в широком применении этого метода устранения противников… Сталин, сам применявший отраву для устранения противников, конечно, не мог не опасаться, что яд будет направлен против него. Отсюда его подозрительность».
У Сталина была служанка, единственная функция которой заключалась в том, что она заливала кипятком запечатанные пакетики чая, хранившиеся в запертом шкафу, который открывался только в присутствии сотрудников НКВД. Однажды охранник обнаружил в шкафу распечатанный пакетик с чаем, после чего эту женщину арестовали.
Сталин считал потенциальным отравителем любого из членов Политбюро. Хрущев рассказывал, что, садясь со своими соратниками за стол, Сталин сначала заставлял каждого из них под различными, хотя и весьма прозрачными предлогами, пробовать все, что подано, и лишь потом сам начинал пить и есть. «У нас имелись излюбленные блюда, а повара их хорошо готовили. Харчо был очень вкусным. Его брали все подряд, и тут уж Сталин не сомневался», – вспоминал Никита Сергеевич. Лишь Берия не должен был пробовать пищу: он ел только зелень и привозил ее с собой.
Для оправдания сталинской паранойи можно привести такой факт. Находясь на конгрессе в Копенгагене, доктор из Санупра Плетнев, который был впоследствии осужден на «московских процессах», заявил в частной беседе с Флемингом, лауреатом Нобелевской премии: «Моя родина превращена злым гением Сталина в концентрационный лагерь… Если бы я не принимал клятву Гиппократа или не был бы российским аристократом, я бы отравил Сталина, чтобы избавить мою несчастную родину от чудовища, но я – человек чести и слова, я выпью до конца ту чашу, которую принуждают пить мой несчастный, искалеченный и зараженный моральной проказой народ».
Значительно конкретнее были планы отравления Сталина, разработанные немецкой разведкой. В Смоленскую область были заброшены двое диверсантов: мужчина и женщина. Один из них, по документам Шилов-Таврин, – майор СМЕРШа, Герой Советского Союза, вторая, опять-таки по документам, – его жена. Они должны были устроиться в Москве. Затем им предписывалось проникнуть на какое-либо торжественное собрание, где бы присутствовал Сталин. «Майор Таврин» должен был выстрелить в вождя отравленной пулей. В качестве запасного рассматривался вариант, при котором им следовало расстрелять автомобиль едущего отдыхать Верховного Главнокомандующего, для чего у диверсантов имелась портативная реактивная базука – «панцеркнакке». Но эти планы были из области шпионской фантастики. Диверсантов взяли 5 августа 1944 года там же, в Смоленской области, неподалеку от места приземления. 1 февраля 1952 года «Шилов» и его «жена» были приговорены к расстрелу.
На то, что Сталин больше всего боялся отравления, указывает и та тщательность, с которой он оградил свою Кунцевскую дачу-крепость от проникновения яда не только в пищу, но и из воздуха: «К его столу везли рыбу из специальных прудов, фазанов и барашков из специальных питомников, грузинское вино специального разлива, свежие фрукты доставлялись с юга самолетом. Он не знал, сколько требовалось транспортировок за государственный счет, чтобы регулярно доставлять все это к столу…» «База» существовала, главным образом, для того, чтобы специальные врачи подвергали химическому анализу на яды все съедобное, поставлявшееся на кухню. К каждому свертку с хлебом, мясом или фруктами прилагался специальный «акт», скрепленный печатями и подписью ответственного «ядолога»: «Отравляющих веществ не обнаружено». «Иногда доктор Дьяков появлялся у нас на квартире в Кремле со своими пробирками и «брал пробу воздуха» из всех комнат», – писала в своих мемуарах Светлана Аллилуева. Все приходящие в Кремль посылки с подарками вождю тут же отправлялись в лабораторию на исследование.
Кстати, Саддам Хуссейн, которого называли арабским Сталиным, тоже к столу получал запечатанные бутылки с напитками, которые прошли проверку у специалистов Амн-аль-Хасса, личной охраны диктатора, которой командовал сын Хуссейна, Кусай. А вот блюда на столе у вождя иракского народа пробовал сын шеф-повара. До такого даже Иосиф Виссарионович не додумался. В Москве распространились слухи о романтической смерти Надежды Аллилуевой, жены Сталина. Вместо вульгарного самоубийства ей приписывалось самопожертвование – якобы она отравилась, пробуя еду, приготовленную для своего достойного супруга. Но эта версия скорее всего – дезинформация.
Однако сталинская паранойя не позволяла ему полностью доверять даже членам Политбюро или проверенным медикам, и диктатор часто использовал для контроля за своей пищей случайных людей. Вот что вспоминал, например, Н. Т. Федоренко о своей работе переводчиком в 1949 году во время визита Мао Цзэдуна в Москву:
«… – Товарищ Федоренко, – обратился ко мне Сталин, – подойдите ко мне с вашей тарелкой.
Когда я приблизился к нему, он, как обычно, не глядя в мою сторону, сказал:
– Возьмите это кушанье. Редкое это блюдо. Возможно, вы отведаете его первый раз в жизни… Первый и последний, как говорится.
Разумеется, я поблагодарил за угощение, но тревожная мысль сверлила мое сознание. Не могло не настораживать то, что официантка, показывая блюда хозяину, о чем-то с ним шепталась, а потом, вместо того, чтобы отнести это блюдо и поставить на сервировочный стол, поставила блюдо около Сталина.
– Так как же, товарищ Федоренко, понравилось вам блюдо? – вскоре спросил он меня.
– Извините, товарищ Сталин, замешкался я тут… – вымолвил я кое-как. – Очень деликатное…
– Что же вы молчали? – добавил он почти одобрительно.
Блюдо это, действительно, оказалось вкусным – печень индейки, приготовленная с перцем и солью. Кавказский деликатес».
После опробования на переводчике Сталин приступил к еде.
В ярко освещенном коридоре, ведущем к кабинету Сталина, через каждые десять метров стояли часовые в форме НКВД, вооруженные револьверами в раскрытых кобурах. Поговаривали, что пули в этих револьверах покрыты слоем цианистого калия. Любое, даже самое легкое ранение вызывало мгновенную смерть. И еще ходил слух, что больше всех боялся этих молодцов сам Сталин, убежденный, что когда-нибудь именно кто-то из них пристрелит его самого. Логика была простой: кроме этих головорезов, никто не имел права даже приближаться к кабинету вождя с оружием. Всех, независимо от звания и занимаемой должности, обыскивали на трех контрольных постах. Поэтому офицеров охраны расстреливали на всякий случай через каждые полгода, постепенно заменяя новыми, объявляя при этом, что те переведены на новое место службы, а родственники через известный промежуток времени получали извещение, что такой-то «погиб при исполнении служебных обязанностей», и им даже давали пенсию за погибшего.
«Собственные отравления» Сталин проводил не через Ягоду и его «чемоданчик», а по линии личного секретариата, хотя, конечно, отравители (особенно за границей) были из официального аппарата НКВД. Примером подобного использования яда на высшем уровне, например, была смерть Георгия Димитрова. Верный сталинист, Димитров, ставший после 1944 года безраздельным правителем Болгарии, укусил Хозяина за руку. Задуманная им «балканская конфедерация» была попыткой выйти из-под контроля Сталина. Он поддержал независимый курс Белграда и, проезжая через Югославию в Москву по очередному вызову на «отдых» и «беседы», советовал югославам оставаться твердыми в своем споре с Москвой. В феврале 1948 года Сталин орал на Димитрова в своем кабинете: «Вы зарвались, как комсомолец… Вы и Югославия ничего не сообщаете о своих делах!» Из следующей своей поездки в Кремль Димитров в Болгарию больше не вернулся. Официальное сообщение гласило, что Димитров скончался 2 июля 1949 года «после продолжительной и тяжелой болезни (печень, диабет) в санатории «Барвиха» близ Москвы». Как и Ленина, по приказу Сталина Димитрова забальзамировали.
Но бывали случаи, когда Сталин категорически отказывался от использования яда и не давал возможности использовать его другим. Так, 10 декабря 1937 года он получил последнее письмо от «любимца партии» Бухарина, которое тот направил вождю из тюремной камеры смертников: «…Я бы просил, если это возможно, дать мне возможность умереть до суда, хотя я знаю, как ты сурово смотришь на такие вопросы… если вы предрешили смертный приговор, то я заранее прошу тебя, заклинаю прямо всем, что тебе дорого, заменить расстрел тем, что я сам выпью яд в своей камере (дать мне морфий, чтобы я заснул и не проснулся). Для меня этот пункт крайне важен. Дайте мне провести последние минуты, как я хочу, сжальтесь. Я не знаю, какие слова я должен найти, чтобы умолять об этом как о милости: ведь политически это ничему не помешает, да никто и знать не будет. Ты, зная меня хорошо, поймешь: я иногда смотрю в лицо смерти ясными глазами, точно так же, как знаю хорошо – что способен на храбрые поступки. А иногда тот же «я» бываю так смятен, что ничего во мне не остается. Так что если мне суждена смерть, прошу тебя о морфийной чаше (Сократ). Молю об этом…» Но Сталин был неумолим – никакого яда, Бухарчику только пуля.
Есть большая вероятность того, что и Сталина убрали с помощью яда. Его сын Василий категорически и во всеуслышание утверждал: отца отравили, отца убили! Дочь Сталина, Светлана Аллилуева, косвенно подтверждает это, описывая обстановку вокруг смертного одра вождя: «Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах… В какой-то момент… он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный… Только один человек вел себя почти неприлично – это был Берия. Он был возбужден до крайности… лицо его то и дело искажалось от распиравших его страстей… Он подходил к кровати и подолгу всматривался в лицо больного – отец иногда открывал глаза… Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза». Следует заметить, что сын Сталина до самой своей смерти обвинял кремлевских соратников отца в убийстве. И сама смерть Василия 13 марта 1962 года вызвала много кривотолков об использовании яда. Диагноз о причинах смерти сына Сталина, поставленный казанскими врачами («сердечная недостаточность, развившаяся в результате резко выраженного атеросклероза на фоне алкогольной интоксикации»), мало кого убедил в естественности смерти. Хотя в деле о смерти Василия хранится также акт экспертизы: обследованы четыре бутылки с остатками вина, никаких следов яда в них не обнаружено.
В пользу версии отравления вождя говорит и тот факт, что незадолго до смерти Сталина был ликвидирован внутренний круг его охраны. Был арестован Николай Сидо-рович Власик, руководивший личной охраной. Он находился при Хозяине с 1919 года, а с 1936 года возглавил охрану генсека. Арестовали Власика 15 декабря 1952 года, а осудили уже при Хрущеве, в 1955 году. Во время допросов главного охранника у него добивались компромата на Поскребышева. Нашли или не нашли, но был убран и Александр Поскребышев, курировавший Особый сектор. 15 февраля 1953 года внезапно умирает комендант Кремля, генерал Петр Косынкин. Ему едва исполнилось 50 лет, а врачи ставят ему диагноз – инфаркт. В последние годы жизни Сталина был лишен доверия Сергей Александрович Ефимов, многолетний комендант сначала дачи в Зубалове, а потом Ближней в Кунцево. Убираются все специалисты Главсанупра, близкие к Сталину. Они проходят по «делу врачей». Фактически, Иосиф Виссарионович остается без системы охраны, которая создавалась десятилетиями.
Существует несколько версий смерти тирана, и одна из них гласит, что Сталина отравил Берия ядом замедленного действия. Это произошло с ведома Маленкова, Хрущева и Булганина. Авторханов, исследуя момент смерти Сталина, так описывает факт отравления: «Сообщив Сталину, что имеются убийственные данные против Хрущева в связи с «делом врачей», Берия вызывает свою сотрудницу с папкой документов. Не успел Берия положить папку перед Сталиным, как женщина плеснула Сталину в лицо какой-то летучей жидкостью, вероятно, эфиром. Сталин сразу потерял сознание, и она сделала ему несколько уколов, введя яд замедленного действия. Во время «лечения» Сталина в последующие дни эта женщина, уже в качестве врача, их повторяла в таких точно дозах, чтобы Сталин умер не сразу, а медленно и естественно».
В последние дни жизни «друга детей и спортсменов» добавилось работы его охране. Народ, узнав о болезни Сталина, засыпал своими предложениями разных методов лечения Минздрав. Экспертам пришлось разбираться – не было ли там рецептов, которые таили бы в себе отраву? В письмах отразилась вся палитра народных средств по лечению инсульта. От «горячих», поминутно сменяемых припарок в виде кусков ткани, «намачиваемых в горячей воде», до «приложения пиявок к голове» и «глубоких клизм из разведенной в воде молочной кислоты с сахаром». В числе добрых советов фигурируют медовые ванны из 10 кг меда, сырые яйца, сок из стеблей петрушки и сырого картофеля, вытяжки из эвкалипта, малиновое варенье, голодная диета.
Помимо этих невинных рекомендаций для спасения предлагались и довольно экзотические средства, такие как отвар из дохлых пчел. Домохозяйка Яковлева советовала попробовать целебный, по ее мнению, «настой из лягушек и лягушачьих гнезд». А некий Филипп Малушкин не поленился лично доставить капли на основе ландыша, корней мухомора и лаврового листа. Для подтверждения безвредности своего эликсира он даже отпил прилюдно глоток из бутылки. В Минздраве все рецепты аккуратно переписывались и отправлялись Маленкову в ЦК. Некоторые рекомендации рассматривались Ученым медицинским советом Минздрава. В отваре из петрушки специалисты не увидели криминала и признали, что этот метод применять можно, а вытяжку из эвкалипта дружно забраковали.
Пока одни искали пути спасения вождя, его приближенные уже делили власть. 5 марта 1953 года состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров, Президиума Верховного Совета СССР, которое продолжалось с 20 часов до 20 часов 40 минут, то есть закончилось за 1 час 10 минут до официально объявленного времени смерти Сталина. На заседании были решены оргвопросы – была поделена будущая власть между соратниками. Нужно было твердо знать, что диктатор уже не поднимется и не накажет товарищей из «ближнего круга», чтобы вести себя подобным образом.
Тайна смерти Сталина до сих пор остается тайной. Те, кто что-то мог знать, уходили за Хозяином. Так, охранник Хрусталев, дежуривший в ночь смерти Сталина и присутствовавший при его бальзамировании, был уволен. Но, будучи здоровым человеком, вдруг неожиданно заболел и умер. Мозг Сталина, как и многих других соратников и жертв вождя, был доставлен в Институт мозга, где должны были выявить материалистическую основу гениальности «великого кормчего».
Возможно, действительно – что посеешь, то и пожнешь. Еще один факт в пользу версии об отравлении – Эрик Ян Хануссен, личный провидец Гитлера, который в начале 30-х годов, выступая в Берлине, предсказал, что Иосиф Сталин умрет насильственной смертью в августе 1953 года. Ошибся он ненамного. В конце 80-х годов XX века российские астрологи Глоба составили астрологический гороскоп для Иосифа Виссарионовича. В нем было сказано: «Его кончине предшествовали два затмения. Лунное затмение 29 января 1953 года было в 10-м разрушительном градусе Льва – оно коснулось его Нептуна, что могло дать ему тяжелую и тайную болезнь от отравления». Предсказывать после события, естественно, легче, чем до, но кто эти звезды знает? Символическим был последний жест умирающего вождя – он поднял левую руку и погрозил всем, кто стоял у смертного ложа. Он-то знал тайну своей смерти.
И даже после смерти Сталина его гроб был проверен на отсутствие отравляющих веществ, и данный факт был зафиксирован в акте. Дух вождя боялся ядов и на том свете.
