— Где же моя голова?

Пытаясь надеть через голову нижнее платье из розового шелка, Бретана безнадежно перекручивала его ворот и рукава. Сейчас она скорее нуждалась не в советах Бронвин, а в ее быстрых и умелых действиях.

— Госпожа, что ты сделала с платьем? Мы же так торопимся.

— Моя цель заключается в том, чтобы наконец-то покончить с одеванием, пойти к отцу и услышать его слова о том, что я помолвлена с Торгуном, а для этого мне надо выглядеть как можно лучше. Помоги же мне с этим несносным платьем!

Бронвин видела, что Бретана не намерена медлить ни секунды, чтобы поскорее покончить с туалетом и идти к Магнусу.

— Надеюсь, что сегодняшний день принесет тебе то, от чего зависит твоя дальнейшая судьба.

— Отец не станет на пути моих желаний, а вот ты — да, если не преисполнишься теми же заветными мечтами, — игриво добавила девушка. — А теперь давай верхнее платье цвета морской волны. Да, сегодня я буду одета как скандинавская невеста.

С быстротой, которую ее горничная и не подозревала в своей питомице, Бретана нарядилась в платье, нацепила на него драгоценные застежки, вдела в уши серьги, надела на шею ожерелье и, наконец, водрузила на голову хлао. Большое заморское зеркало, купленное Магнусом у франкских торговцев, отразило сияющее великолепие в ореоле нежно-голубых и розовых тонов. Хорошо подогнанный фартучек самым выгодным образом подчеркивал достоинства ее стройной фигуры, а из-под затейливого серебряного обруча на голове водопадом струились длинные белокурые волосы.

— Ну, как?

— Никогда еще ни Торгуй, ни Магнус в жизни своей не видели такой прелести, дитя.

Этот комплимент преисполнил Бретану чувством уверенности, в которой она так нуждалась. Порывисто обняв Бронвин, она запечатлела на ее саксонской щеке восторженный поцелуй.

— Тогда поторопимся, как торопит меня сама судьба.

Бретана разразилась по-девичьи звонким смехом, быстро отдернула тяжелый занавес и почти вбежала в большой длинный зал, где спиной к ней стоял Магнус.

Он услышал частую дробь башмачков из оленьей кожи по дощатому полу и медленно повернулся к ней лицом. Глазам его предстало неземное существо, обрамленное клубящимися складками розовой и голубой ткани. О, сколь восхитительна она была в этом элегантном одеянии благородной скандинавской женщины.

Бретана выгнула в немом вопросе свои светлые брови. Не получив никакого ответа, она облекла мучивший ее вопрос словами.

— И как же? С моим замужеством все решено? Взгляды отца и дочери скрестились в напряженном поединке. Магнус начал медленно и как-то очень вкрадчиво приближаться к дочери, остановившись на некотором расстоянии от нее.

Он осторожно положил свои большие старческие руки на ее узкие плечи и сказал:

— Да, ты выйдешь замуж…

Бретана вскрикнула и вся засветилась от радости и, в знак благодарности, крепко обняла Магнуса.

— О, отец, как я благодарна! Мое самое сокровенное желание — быть женой Торгуна!

С удивительным даже для нее самой порывом она прижала свою нежную щеку к седеющим кудрям отца, целуя его в шею и одновременно смеясь от радости. Внезапно Магнус крепко обхватил кисти дочери, освободился от ее объятий и вновь своими выцветшими голубыми глазами пристально посмотрел на Бретану. И только тогда девушку начало удивлять то странное обстоятельство, что ее отец предельно серьезен.

— Ты выйдешь замуж за Хаакона. Магнус ограничился этим коротким сообщением, выжидая, пока пройдет вызванный им шок. Прежде чем давать дальнейшие объяснения, он почел за лучшее выждать, пока до дочери полностью дойдет смысл того, что он сказал.

Бретана слегка открыла от удивления рот и сузила свои выразительные глаза, как бы пытаясь все осмыслить.

— Хаакон? Но он уже женат!

— Викингу не возбраняется расторгать неудачный союз. Хаакон скоро освободится от Гудрун, и тогда ты станешь его супругой, королевой. Это судьба, и от нее никуда не денешься.

Мысли Бретаны смешались в полном беспорядке.

— Я не понимаю! Это же Торгуй просил моей руки. Ну да, ты наверняка что-то путаешь.

— Нет, — спокойно ответил Магнус. — Но я понимаю твое смятение. Да, Торгуй действительно просил тебя. И, по правде сказать, я обдумывал его предложение. До прошлого вечера, пока у моих дверей с более заманчивым предложением не появился Хаакон. И ни один отец, если только он по-настоящему заботится о своем ребенке, не мог бы его отвергнуть.

— И ты еще имеешь наглость говорить мне все это?! — возмущенно выпалила Бретана. — Ты знаешь, что я люблю Торгуна. Какое же надо иметь извращенное сознание, чтобы мешать мне выйти замуж за человека, которого я люблю, и вместо него подсовывать того, кого я даже не знаю?

Глаза Бретаны наполнились слезами гнева, которые потоком хлынули из глаз.

Магнус ожидал, что Бретана сразу же возмутится принятым им решением и за этим последует что-то подобное легкому шторму, однако то, с чем он столкнулся, можно было скорее сравнить с разрушительным ураганом.

Он решил некоторое время выждать, думая о том, как быть с явно вышедшей из себя и пылавшей яростью Бретаной. Обычно такой детский бунт мог бы повлечь за собой суровое наказание, но в том-то и дело, что вся прежняя жизнь его дочери была сама по себе совершенно необычной, поэтому Магнус решил пойти на некоторые уступки.

Было совершенно ясно, что он недооценил ее привязанности к Торгуну. Уже одно это сильно беспокоило его. Этот человек вошел к ней в доверие во время их ужасного совместного путешествия; да и вообще, не было ничего из ряда вон выходящего в том, что пленники подчас влюблялись в своих похитителей. Вот и у него с Эйлин было то же самое. И все же он думал, что для его дочери не составит труда сделать правильный выбор между обнищавшим принцем и благополучным королем.

Магнус подошел ближе к дочери и повернул к себе ее голову.

— Убери руки! — Голосом, полным металла, произнесла она, пытаясь в то же время не дать ему касаться себя.

— Нет! — твердо возразил Магнус. — Ты должна выслушать меня. Я знаю, что мое решение — это не то, на что ты рассчитывала, но оно исключительно в твоих интересах, даже если ты этого еще и не осознаешь. Позволь мне, дочь, по крайней мере объяснить тебе, что противоречит твоим интересам. Ты предпочитаешь Торгуна, однако при этом, думаю, не принимаешь во внимание всех качеств человека, с которым хочешь делить ложе.

— Я знаю вполне достаточно, — резко ответила Бретана, не дожидаясь дальнейших разъяснений. — Я знаю, что он относится ко мне с добротой, заботой и любовью, чего немного было в моей жизни. Что же еще нужно?

Теперь слезы ручьем катились по ее щекам, и это с каждым мгновением все больше затрудняло положение Магнуса.

— Ты думаешь, он добивается только твоей любви? — Глаза и голос Магнуса стали мягче. Он надеялся обойтись без того, чтобы делиться своими опасениями с Бретаной, однако ее сопротивление не оставляло ему никакого другого выбора.

— Дитя, ты очень богатая женщина. Мое состояние, которое скоро станет твоим наследством, одно из самых больших в Трондбергене. Торгуй же лишен наследства, и, кроме того, он давно навлек на себя гнев Хаакона. При своей теперешней бедности он не может оставаться здесь, если только не найдет способа как-то исправить свое положение. Ты думаешь, он бы привез тебя домой, не получи он серебра, которое ему было обещано за это?

Брови Бретаны изогнулись, отражая ее смущение, и Магнус понял, что ему надо быть еще настойчивее в своих разъяснениях.

— Ты красивая женщина, и любой нормальный мужчина, естественно, будет стремиться взять тебя в жены, а Торгуй — это тот человек, которым движет только корысть. Ты думаешь, он любит тебя? Что он любит по-настоящему — так это твое золото, и ты должна это понимать.

— Это ложь! — возмущенно воскликнула Бретана, отшатываясь от Магнуса, как будто тот ее ударил. — Неужели так трудно поверить в то, что я любима ради себя самой?

Бретана поднесла руки к лицу и закрыла ими глаза, окончательно теряя самообладание.

— Нет, дочь моя, — мягко возразил Магнус, положив руку на вздрагивающее плечо Бретаны. — Совсем не трудно поверить в то, что тебя может полюбить любой мужчина, но Торгуй им не является. До того, как Хаакон обратился с просьбой, я бы еще, может быть, согласился отдать тебя Торгуну. В конце концов, каковы бы ни были его мотивы, он хотя бы смог защитить тебя, но теперь вопрос решен.

Магнус исчерпал все аргументы в пользу своего решения и приложил все силы к тому, чтобы успокоить дочь.

— Хаакон все уладит с Гудрун, хотя нет нужды особенно торопиться, так как сначала надо ввести тебя в права законной наследницы. Так что вполне можно подождать и до завтра. И если все будет хорошо, то не пройдет и двух лун, как ты станешь королевой. Вот так обстоят дела.

В тишине, последовавшей за этими словами Магнуса, Бретана попыталась сопоставить свое нынешнее ужасное положение с теми последствиями, которые будут иметь для нее приговор отца. Ладно, он не хочет обсуждать с ней этот вопрос, ну так и она не будет делать этого. Раз ей не быть женой Торгуна, так она не будет вообще ничьей.

— Прекрасно.

Голос ее был спокоен, она больше не кричала и вновь овладела собой.

— Я не выйду замуж за Торгуна, но и за Хаакона тоже. Если только скандинавский обычай не позволяет произнести тебе за меня клятву верности у алтаря.

Глядя на Бретану, Магнус разглядел в ней присущие и ему черты гордой независимости. В данный момент такое сходство не доставляло ему никакого удовольствия.

— Я могу сделать тебя королевой и без твоего согласия, — заметил он. — Но я уверен, что по зрелом размышлении ты предпочтешь говорить сама за себя, и на то есть основания.

Магнус последний раз взглянул на дочь, затем повернулся и направился к двери, остановившись только за тем, чтобы сообщить ей о своих ближайших планах.

— Мне надо еще переговорить о делах с Хааконом. Вернусь к полудню.

— Лучше бы ты совсем не возвращался, — со злостью прошептала Бретана.

Однако Магнус уже уходил и не мог слышать ее слов, ответом на которые было только хлопанье двери.

Бретана подняла голову и до боли в руке сильно стукнула кулаком по дубовому столу.

— Что же мне теперь делать?

От мысли, что ей придется жить без Торгуна, у нее защемило сердце. Всего лишь несколько минут назад, когда до нее не сразу дошло решение Магнуса, она обнимала отца, безумно радуясь тому, что она станет женой Торгуна. А вот теперь, одна в огромном, мрачном доме, она ощутила пустоту своего существования без его любви.

Они поклялись в том, что будут принадлежать друг другу, строили планы на будущее, наслаждались любовью. И вот теперь ее страшила мысль о будущем. Знакомое унизительное чувство отчаяния, сродни тому, которое сопутствовало ей, когда она думала о том, что ей не избежать супружеского ложа Эдуарда, вновь наполнило ее сердце.

Она лихорадочно обдумывала свое положение. Может быть, ей и не надо было просить согласия Магнуса на свое замужество. Раньше Торгун явно жил не по скандинавским законам, так что…

«Да, — подумала она, — им обоим надо бежать, может быть, обратно на остров Эйнара, куда-нибудь, где их не достанет рука Магнуса или Хаакона. Если только…»

Мысли Бретаны о побеге внезапно оборвались, как только она припомнила доводы своего отца. Он сказал, что Торгуй всего лишь наемник, человек, алчность которого заставила преследовать Бретану. Магнус сказал также, что самым важным для него были деньги, а не веление сердца. Можно ли верить таким чудовищным обвинениям?

Отец заплатил Торгуну за то, чтобы тот нашел ее. Когда Магнус впервые упомянул об этом, это не показалось сколько-нибудь странным. Странно лишь то, что Торгун ничего не сказал ей об этом.

Она объяснила это простой забывчивостью, однако верно то обстоятельство, что ей достанется огромное наследство. Торгун мало говорил о собственном положении, но она знала, что его отношения со своим единоутробным братом были, по меньшей мере, натянутыми, при которых рассчитывать на щедрость Хаакона не приходилось.

Может ли быть так, что он стремится быть с ней из-за золота? Можно ли быть такой глупой, чтобы принять его жадность за любовь? Сказал ли правду Магнус, знающий Торгуна дольше и лучше? Однажды, с Эдуардом, ее уже пытались выдать замуж из-за денег. И что, история вновь повторяется?

Каждый раз, когда Бретана доходила до этой мысли, она встряхивала головой, как бы стремясь отогнать ее прочь, но тщетно — она упорно возвращалась вновь и вновь.

Бретана с разных точек зрения обдумывала поведение Торгуна, надеясь убедиться в правоте или, наоборот, ошибочности Магнуса.

Но она знала, что ей не удастся найти правильного ответа. Надо сначала разобраться в себе самой, в собственном сердце, которое в этот момент звучало как хор расстроенных голосов. Да, надо попытаться покончить со своими сомнениями.

Ведь он же сказал, что любит ее, каких еще ей доказательств надо? Да будь она нищей, разве он вел бы себя иначе?

Все дело не в Торгуне, а в Магнусе. Отец совершенно ясно дал понять, что не допустит их женитьбы. И, что еще хуже, так это то, что теперь она обещана Хаакону, человеку, о котором она не знает ничего и один взгляд которого заставляет содрогаться от страха и отвращения.

Бретана храбро отвергла непреклонное решение Магнуса. На самом же деле, она даже догадаться не могла, что он может сделать для того, чтобы претворить в жизнь свой план. И все осложняется еще и тем, что теперь она пленница в языческой стране, которую от ее родины отделяет целое море. Будь она с Эдуардом, так у нее по крайней мере был бы Глендонвик. А что она будет иметь здесь, став королевой, женой Хаакона? Ясное дело, еще больше горя и страданий. Однажды избежав такой опасности, она ничего подобного больше не выдержит.

Бретана глубоко вздохнула. Гнев и страх истощили ее. Не в силах более держаться на ногах, она в изнеможении рухнула на гладкий дубовый пол.

Вновь открыть глаза ее заставил скрип открываемой массивной двери. Хотя солнце заливало погруженное во тьму центральное помещение дома и она была почти ослеплена хлынувшим в него потоком света, ей все же удалось различить силуэт наклонившегося над ней Торгуна. Вот так же она однажды видела его, в первый день их встречи в Глендонвике, когда он пришел, чтобы увезти ее с собой.

«Зачем он пришел на этот раз?»— спросила она себя, сама же убоявшись ответа на этот вопрос.

— Бретана!

Ее имя было произнесено с нежностью, как заклинание.

— Я видел Магнуса. Мы найдем выход.

При виде любимого у нее исчезли все сомнения.

Его глаза светились любовью. Все это было ужасное недоразумение. Она протянула к нему руки, а он как пушинку поднял ее и заключил в крепкие объятия.

— Он хочет выдать меня замуж за твоего брата.

Она снова безудержно зарыдала.

— Я знаю, но у него ничего не выйдет. Торгуй положил руки ей на плечи, которые судорожно поднимались и опускались при каждом ее вздохе.

— Дорогая, я думал, что все будет гораздо легче.

Но даже если Хаакон и освободится от Гудрун, потребуется еще какое-то время на то, чтобы все приготовить к свадьбе. Твой отец прекратит давить на тебя, как только увидит, какую боль приносит тебе его решение.

— Он уже видел, и это никак его не трогает. Я пойду за тобой куда хочешь. Назад на остров Эйнара, в горы. Мой дом — в твоих руках. Мы не можем оставаться здесь.

О, Боги! Она хочет бежать!

Эта мысль как громом поразила Торгуна. У него не было времени, чтобы обдумать те последствия, к которым приведет отказ Магнуса. Ему и в голову не приходило, что Бретана предпочтет побег навязанной судьбе. И понять ее нетрудно. И все же он должен убедить ее, что лучше остаться. Если она уйдет от Магнуса, то придется распрощаться с мыслью о богатстве. Старый ярл может даже потребовать возвращения награды за Бретану.

— Ведь не собираешься же ты покидать отца, которого только что обрела?

Бретану поразил ответ Торгуна. Ведь он как никто другой знал ее отношение к Магнусу.

— Для меня он ничем не лучше любого чужого мне человека. Но если бы я даже и испытывала к нему какие-то чувства, то все равно предпочла бы потерять его, только чтобы быть с тобой. Мы должны бежать.

— Но мы не можем сделать этого.

— Я тебя не понимаю, — ответила Бретана.

— Даже если у нас будет самый быстрый корабль, они быстро догонят нас. Магнус и Хаакон не допустят твоего побега. Они обыщут все моря, чтобы только найти тебя. Ты забываешь, насколько далеко в своих планах уже зашел твой отец.

— Да, конечно, я не в большей опасности, чем ты. Если только…

И тут Бретана медленно и с огромной внутренней болью начала понимать истинный смысл его слов. Дело не в том, что они не могут бежать, а в том, что он не хочет этого. От этой мысли как бы остановилось сердце, будто его пронзили стрелой. Магнус прав — Торгуна интересует только ее богатство. Она убрала руки с его груди и медленно и как-то очень осторожно отошла назад.

Торгун понял, насколько глупо было с его стороны думать, что Бретана не разгадает его намерений. И вот теперь он выдал их своим отказом бежать с ней. Если бы он любил ее так, как она думает, то он без всяких колебаний сам бы предложил увезти ее. Его охватило острое чувство тревоги.

— За мое возвращение ты получил награду.

«Может быть, — подумал он, — мне еще удастся успокоить ее».

— В этом не было ничего бесчестного. Я не знал тебя, когда мы с Магнусом договаривались об этом.

— Но ты получил ее.

По лицу Бретаны блуждала странная улыбка. Такого необычного выражения на ее лице Торгун еще никогда не видел.

— Почему это тебя так тревожит? Эти деньги облегчат нашу жизнь после женитьбы.

— Ты хотел только денег, а не меня, к все, что ты говорил, — ложь.

Еще мгновение назад Торгуй надеялся на спасение своего плана. Теперь же, видя, как все более охладевает к нему Бретана, им овладел новый приступ желания. Почему он этого не понимал раньше? Это было какое-то наваждение, он даже затруднялся подобрать название для этого чувства, но одно он знал твердо: он нуждается не в ее состоянии, а в самой Бретане. И надо, чтобы она поняла это.

— Бретана…

— Не произноси моего имени! Отец предупреждал меня, что ты стремишься к богатству, а не к любви, однако до сих пор я ему не верила.

— Тогда это было правдой…

— Это правда и сейчас. Не оскорбляй меня новой ложью.

— Нет, я больше не лгу. Умоляю, выслушай меня.

Он увидел горькие слезы, текущие из-под плотно закрытых век Бретаны, и понял, что она больше не хочет видеть его.

— Я должен сказать тебе правду. Сначала ты была для меня просто грузом, средством заработать деньги, а тогда, на острове Эйнара, я и вправду замыслил сделать тебя своей женой. Хаакон обошелся со мной подло и пробудил во мне жажду добиться справедливости с помощью денег Магнуса. Правда и то, что на эти деньги я хотел собрать силы против Хаакона. Но без тебя всякая победа теряет смысл. Да, мои планы не делают мне чести, но, один Бог свидетель, я отказываюсь от них, если ты будешь со мной. Мы уедем куда хочешь, далеко-далеко отсюда, куда только влечет тебя сердце. Мне не нужны ни корона, ни богатство, я хочу только тебя.

Торгун не отваживался прикасаться к ней, зная, что она этого не вынесет, и поэтому благоразумно стоял на месте, пока Бретана сама не повернулась к нему. Сердце Торгуна упало, когда он увидел ее лицо, полное отчуждения.

Все то время, пока Торгун произносил свой горький и страстный монолог, Бретана кусала нижнюю губу, частично потому, что хотела сдержать обуревавшую ее ярость, а частично из-за желания сдержать душившие ее слезы.

— Лжец! С какой стати я должна верить тебе сейчас? Даже если ты говоришь правду, что еще ты можешь предложить? Если я уеду с тобой, то откуда мне знать, что после женитьбы ты не отошлешь меня обратно к Магнусу? Если я вернусь к нему, он вряд ли откажет мне в поддержке, а ты не потеряешь ничего.

Видя растущее в глазах Бретаны выражение безразличия, Торгун начал испытывать несвойственное ему чувство гнева.

— Да будь они прокляты, эти деньги! Тебя и только тебя я хочу, я знаю это теперь. Иначе зачем мне предлагать тебе уезжать со мной отсюда? А если бы все дело было в состоянии Магнуса, то разве не глупо с моей стороны просить тебя отказываться от него таким образом? Мы можем уехать и начать новую жизнь, без всякого лукавства и обмана. Да, я принес тебе много горя, но не навлекай на нас обоих еще большие несчастья, отказываясь от нашей любви.

Торгун протянул руку, чтобы коснуться влажной, покрасневшей щеки Бретаны, но не успел он сделать и шагу, как она отпрянула назад и с поразительной силой ударила его.

— Тебе не удастся меня одурачить. Ты думаешь, зная все это, я могу быть с тобой? Как я могу позволить тебе обнимать себя и обладать мной, а сама в это время думать о том, что ты все дальше и дальше устремляешься от меня прочь, туда, в мир твоих драгоценных прирожденных прав? Не хочу тебя больше видеть! — Бретана еще раз повторила эту фразу, с ударением произнося каждое слово. — Никогда! Оставь меня! Немедленно!

Торгун стоял, до глубины души потрясенный всем происшедшим, и почти полностью лишился самообладания. Лицо его выражало смешанное чувство растерянности и горя. Он знал, что во всем виноват он один, со своей жадностью и слепотой. Его двуличность и привела к такому жалкому результату, и он не знал, как исправить положение.

Торгуй никогда не был склонен к сомнениям в себе или критике своих поступков, но вот теперь, стоя лицом к лицу с Бретаной, он испытал это.

Видя его нежелание уходить, Бретана еще раз повторила:

— Оставь меня, — а затем повернулась к нему спиной и выжидающе замолчала.

Торгун знал, что выбора у него нет. Может быть, потом Бретана и передумает, но сейчас у него нет слов, чтобы оправдаться в ее глазах, — он медленно пошел к двери.

— Я действительно люблю тебя, — произнес он тихо и спокойно.

При этих словах Бретана, не в силах больше владеть собой, разразилась громкими рыданиями.