Бретане так хотелось думать, что теперь она выглядит как настоящий викинг. Ей удалось добыть такую же странную, в том числе верхнюю, одежду, которая казалась ей такой тяжелой и неуклюжей.

В другое время ей совсем не хотелось быть похожей на язычницу, но сейчас другое дело, именно к этому она и стремилась. Только так можно было надеяться на то, что им удастся попасть незамеченными на борт ожидавшего их корабля.

— Быстрее, Бронвин, иначе мы попадем на пристань как раз вовремя, чтобы помахать на прощание нашим фризским хозяевам.

— Я и так стараюсь, госпожа. Мне мешает идти шлейф платья, а тут еще эти пудовые драгоценности, которые ты навешала на меня. Вот уж не думала, что четыре браслета могут быть такими тяжелыми.

Бретана привлекла к себе свою спутницу, чтобы, во-первых, та не говорила так громко, а во-вторых, шла быстрее.

— Ш-ш-ш… Конечно, это ужасно неудобно, но только так мы сможем выкупить свою свободу, так как у меня не было возможности захватить с собой куски серебра, которые куда-то запрятал отец. Капитан фризов Вагн уверял, что этого будет достаточно, однако все это окажется ни к чему, если мы обратим внимание своей странной для окружающих речью. А теперь тише.

Хотя занимавшаяся заря еще навевала предутренние сны почти на всех мирно спящих жителей Трокдбергена, Бретана шла, низко опустив голову, как будто боялась быть узнанной каким-нибудь случайным прохожим. Из-за своей неудобной одежды, а также отороченного мехом капюшона, скрывавшего лицо девушки, она едва видела дорогу, по которой шла И, тем не менее, ее стремительная уверенность позволяла предполагать, что ей знаком здесь каждый камень. Они с Бронвин терпеливо выжидали удобного момента для исполнения своего заветного плана, поэтому неудача для них была просто немыслима.

— Надо торопиться. Посмотри впереди. Уже грузят последнюю партию мехов, и фризы собираются отплывать к себе на родину. Подкупить Вагна было нетрудно, однако он вряд ли захочет быть пойманным с поличным. Если кто-нибудь увидит нас, мы погибли. Ради всего святого, Бронвин, да подними же ты наконец этот шлейф.

Она мгновенно обернулась к своей спутнице, платье которой за что-то зацепилось. Бретана со всех ног бросилась помочь ей и в это самое время сильно ударилась задом о какой-то предмет, который, судя по произведенному им действию, вполне мог быть целой скалой.

— Ты мчишься как стрела. Что-нибудь случилось?

Она едва могла поверить своим глазам. Хуже встречи и нарочно не придумаешь: это был Торгуй собственной персоной.

— Ты мешаешь мне идти по своим делам. Я пойду дальше, если не возражаешь.

— Поскольку судьба опять свела нас вместе, я хочу поговорить с тобой.

Во время своего последнего одинокого рейса на остров Эйнара и обратно Торгуй думал только о Бретане и той страсти, которую они вместе делили там. На обратном пути он изо всех сил старался найти способ исторгнуть ее из своего сердца, а вернулся в полной уверенности, что забыть ее ему уже не удастся никогда.

Может быть, она за это время стала мягче к нему. Здесь по крайней мере у него есть шанс еще раз объясниться перед ней. Торгуя отчаянно надеялся на то, что она согласится его выслушать.

— Ты сказал все, что я хотела слышать. Хватит с меня двуличности я предательства.

Сердце Торгуна упало. Ничего не изменилось.

— Ласточка моя, я…

— Не надо! — резко оборвала Бретана. — С меня достаточно твоей лжи! Больше ничего не хочу слышать.

Бретана и в самом деле так исстрадалась за последние две недели. Ей бы вроде только радоваться, что Торгун больше не домогается ее прощения, а она с тяжелым сердцем узнает о его отъезде. Почему, при такой якобы любви, он все же уезжает? Он наверняка покинул ее, потому что настоящая любовь так легко не сдается. Какую хитрость он еще замышляет?

— Я просила дать мне пройти. Торгун уже был готов повиноваться, как вдруг заметил — во что она одета.

— Я еще не видел тебя одетой как викинг. Тебе это идет.

Он также обратил внимание на то, сколько на ней всяких дорогих украшений. И еще, когда он налетел на нее, в ее карманах что-то сильно звякнуло. Наконец он понял, в чем дело.

— Сразу видно, что миледи — дочь богатого ярла. Или, может быть, ходячая касса для уплаты фризам?

— Не собираюсь ничего тебе объяснять, — презрительно ответила она, обеспокоенная как быстрой сообразительностью Торгуна, так и видом корабля, разворачивающего свой красный парус в бухте фиорда.

Схватив одной рукой Бронвин за полный локоть, она попыталась обойти массивную фигуру викинга, однако он оказался проворнее и как утес встал между ней и дорогой к морю. На этот раз они столкнулись лицом к лицу.

— Это безумие. Что бы там тебе ни говорил Вагн, но пока вы на корабле, вам везде грозит опасность.

Бретана повторила свою попытку разминуться с Торгуном. На этот раз он схватил ее за руки, но еще раньше она увидела, как фризский корабль снялся с якоря.

— Смотри, что ты натворил, они уходят без нас! Это был для меня едва ли не единственный шанс вернуться в Глендонвик, и тот ты украл у меня. Ну что тебе еще надо?

Торгун так сильно держал Бретану за кисти рук, что одно это могло бы вызвать боль, однако появившиеся на ее глазах слезы были вызваны не этим физическим воздействием, а охватившим ее отчаянием.

— Так что он тебе сказал?

Торгун отпустил Бретану, понимая, что она рассталась с мыслью о побеге.

Фризы на веслах быстро уходили от берега, поэтому она уже не видела больше смысла в том, чтобы скрывать свой план.

— Вагн уверял, что моего серебра будет достаточно, чтобы благополучно провезти нас. Он собирался доставить нас в место, которое называется Дорстад, откуда, по его словам, фризские корабли отправляются торговать в Восточную Англию. Это еще не дом, но уже Англия. По крайней мере, не эта чужая земля.

— Какая же ты глупая! — Торгун был вне себя от ее бессмысленного поступка, который чуть было не привел к беде.

— Ты что, думала покинуть этот корабль с незапятнанной честью? Как только ты оказалась бы на борту, он сам и его люди получили бы от тебя то, что они хотят, а затем продали на невольничьем рынке в Хебеди.

— Все же лучше, чем моя жизнь здесь. И потом, насколько я припоминаю, моя честь уже и без того сильно пострадала.

Немного поразмыслив, Бретана пришла к выводу, что Торгун, скорее всего, прав, и она зря так поспешно доверилась фризам. Но, с другой стороны, это был единственный торговый корабль за три недели с тех пор, как она решила бежать.

— Для тебя так важно попасть домой? Ответом ему был исполненный страдания взгляд Бретаны, который сказал ему все красноречивее всяких слов. Торгун вздохнул. Только сейчас он понял в полной мере, сколько мучений причинил он любимой.

— Тогда я отвезу тебя.

— Что?

Бретана подумала, что из-за своих рыданий она ослышалась.

— Если тебе так нужны белые стены твоего Глендонвика, ну что же, я привезу тебя к ним. Нам удастся устроить твой побег, и Магнус ничего не узнает.

Бретана, до глубины души пораженная этими словами, безмолвно застыла на месте. Что еще он такое придумал? Может ли быть искренним его предложение? Она хотела бы так думать, но не могла не сомневаться, поскольку он сделал его только тогда, когда увидел, что ее собственный план провалился. Ну да, конечно! Он убоялся того, что ее побег лишит его денег Магнуса. От самой этой мысли в ее глазах вспыхнул гневный огонь.

— Что заставляет тебя думать, что я соглашусь плыть на твоем корабле?

— Наверное, желание попасть домой. Твое поведение не дает мне основания думать, что причиной этого является желание побыть в моем обществе.

Она не могла проникнуть в его мысли. Это человек без стыда и совести. Если он думает, что сначала мог предать и покинуть ее, а потом вновь завоевать место в ее сердце посредством какой-то дьявольской хитрости, которая скрыла бы его лживые намерения, то тогда он поступает глупее, чем она, доверившись фризам.

— Меньше всего я бы хотела быть в компании такого грубияна.

Торгун не ожидал такой неприкрытой ненависти.

— Правда? Это хуже брачного ложа моего брата?

— Это ничто по сравнению с тем, что меня ожидало бы с тобой.

Бретана хотела сказать совсем не то, но ее слова убедили Торгуна в том, что она совсем не против того, чтобы выйти замуж за короля викингов. Он услышал ее слова, а не голос сердца.

— Ну что ж, миледи, если это ваш выбор, то не мне быть судьей.

Отступив в сторону, Торгун дал Бретане возможность продолжить ее путь по дороге, ведущей на пристань. Однако, сделав первый осторожный шаг в этом направлении, она вспомнила, что корабль в это время уже проплывает воды фиорда. Оставалось только возвращаться в дом Магнуса.

Смущенная, она быстро повернулась и пошла обратно, жестом приказав Бронвин следовать за собой. Ладно, будут и другие корабли.

Она почувствовала себя хуже, чем на терзаемом штормом корабле. Бретана повернулась на спину, надеясь подавить мучивший ее позыв к тошноте, однако это не могло избавить ее от страха того, о чем она уже знала, — она беременна.

Она уже догадывалась об этом еще в то время, когда собиралась бежать с фризами. Теперь же вообще не оставалось никаких сомнений она носит в себе ребенка Торгуна. К тому же на завтра намечена официальная церемония ее введения в семейство Магнуса. После этого она должна будет выйти замуж за этого презренного Хаакона.

Как бы она хотела, чтобы ее жизнь вновь стала такой, какой она была всего какой-то месяц назад. Когда ее сердце было преисполнено мечтой о жизни с Торгуном. О, в то время мысль о том, что она будет носить его ребенка, преисполнила бы ее огромной радостью. Теперь же это только напоминало ей о том, чего они лишили себя.

Но даже несмотря на то, что сердце Бретаны разрывалось от отчаяния, ее внутренний голос взывал к его ласкам и защите. Она думала о том, какое это безумие любить человека, которому до нее нет никакого дела. Мысль о нем вызвала горячий поток слез, которые, несмотря на то, что она плотно закрыла глаза, ручьем хлынули по ее щекам.

Внезапно ее охватил сильнейший приступ тошноты. Она сделала, казалось бы, невозможное и на этот раз справилась с ним. Закрыв рот рукой, Бретана с глухим стоном повернулась на бок.

— Госпожа?

Бронвин, которая уже встала с постели и оделась, услышала шум и из соседней комнаты поспешила посмотреть, что происходит.

Бретана попыталась подняться с постели, но тошнота и угнетенное состояние духа одолели ее, и она рухнула в протянутые к ней руки своей горничной.

— Девочка моя, — начала успокаивать ее Бронвин, — неужели тебе так плохо?

— Да, — всхлипывая, ответила Бретана, — очень плохо. Побег нам не удался, а завтра я должна выходить замуж за этого ужасного человека.

— Время еще есть. Может быть, придет корабль. Бретана вздохнула и бурно разрыдалась, ничего уже не видя перед собой.

— Это уже не имеет значения. Я ношу ребенка Торгуна.

Бронвин уже кое о чем догадывалась, так как за последние несколько недель обычно стройная фигура Бретаны несколько округлилась. Из всех невзгод, которые свалились на них с момента их похищения из Нортумбрии, это было самое тяжелое, поскольку на все уверения Бретаны в обратном Бронвин знала, что она по-прежнему любит Торгуна. И вот теперь ребенок, да еще без отца, ну просто издевательство какое-то.

Бронвин тоже расплакалась. Так продолжалось довольно долго. Женщины обняли одна другую и мерно покачивались в такт рыданиям.

Наконец Бронвин нарушила долгую тишину.

— Что нам делать с Хааконом?

Бретана почти перестала плакать и внезапно успокоилась. Обращенный к ней вопрос Бронвин заставил ее осознать удручающую реальность, о которой она забыла под влиянием утреннего недомогания, вызванного беременностью.

— Мне придется выйти за него замуж.

— О, нет, — со страхом вымолвила Бронвин, облекая словами собственный безотчетный ужас Бретаны от этой мысли.

— А разве есть у меня другой выбор? — Бретана отвела глаза в сторону, как будто могла где-то там, в отдалении, разглядеть слабую надежду на это. — Бежать уже слишком поздно, и даже если мне удалось бы уйти от свадьбы, что бы это дало? Хаажон видел бы в этом только предательство и еще одного претендента на его трон. Он, вне всякого сомнения, убил бы меня. Мне нужен отец своего еще не рожденного ребенка.

— А Торгун?

Бронвин произнесла это имя с надеждой, молясь о том, чтобы Бретана хотя бы на миг допустила такую возможность.

Только успело это имя дойти до слуха Бретаны, как она тут же негодующе воскликнула, неистово тряся головой:

— Никогда! Не знаю, чего он хотел добиться от меня раньше, но при желании обрести меня он бы расстроил этот брак. Я не хочу превращать ребенка, которого я ношу в себе, в наживку для его заманивания.

— Тебе не надо ничего говорить ему. Он же предложил отвезти нас домой. Почему бы не прибегнуть к его помощи?

Всем своим видом Бронвин красноречиво умоляла Бретану прислушаться к ее словам.

Бретана опустила глаза и потом закрыла их.

— Нет, я могла бы быть с ним только в том случае, если бы он любил меня. А он не любит. Быть с ним как-то иначе для меня просто невыносимо.

— Но если ты останешься, разве Хаакон не узнает?

Эта мысль уже посещала Бретану.

— Я найду способ убедить Хаакона, что это его ребенок, — медленно ответила она. — Если он поверит, что ребенок появился на свет раньше обычного, то мы оба спасены, но для этого я должна выйти за него добровольно.

— О, госпожа!

Добрые глаза Бронвин опять наполнились слезами. Она как бы жила одним сердцем с Бретаной и чувствовала, как оно разрывается от этого рокового решения.

— Сейчас не время рыдать, — предупредила Бретана, задыхаясь от собственных слез.

От размышлений о том, как ей вести себя с этим отвратительным человеком, она опять почувствовала, как к ней возвращается недомогание. Она заставила себя встать, пытаясь отогнать мысль о том, как переменится ее судьба завтра ночью.

В тот момент, когда она всеми силами старалась отвлечь себя от мыслей о Хааконе, по другую сторону толстого занавеса раздался голос Магнуса.

— Бретана, можно войти?

— Подожди немного.

Бретана быстро накинула плащ из меха куницы.

— Да, я уже оделась.

Магнус имел такой вид, как будто ожидал ссоры.

— С приготовлениями к церемонии введения тебя в нашу семью все в порядке. Она состоится во второй половине дня, а затем будет твоя свадьба с Хааконом. Его слуги уже готовят дом к большому празднику. Это будет редкое здесь событие, так как король не часто берет себе жену. Хотя я и сомневаюсь в твоем согласии, но я пришел просить твоего содействия.

Магнус остановился, ожидая очередного взрыва протеста, в выражении которого Бретана так преуспела в последний месяц. Он знал, что его настойчивость в том, чтобы она соединилась с Хааконом, выводила ее из себя, и такое отношение больно ранило его чувства. Но как ее отец и защитник, он чувствовал себя обязанным принимать мудрые решения, даже если она еще и не оценила этого.

— Бретана!

— Да, отец, — холодно ответила она, — можешь не сомневаться в моей полной покорности.

Магнус недоверчиво наклонил голову, не будучи вполне уверенным, что он правильно расслышал обращенные к нему слова.

— Твое сердце переменилось? — с недоверием спросил он.

— Да, — кивнула она. — Я знаю, что до сих пор мои поступки не характеризовали меня как достойную дочь своего отца. Я была непослушной и поэтому даже не смею просить тебя о прощении. Но теперь я вижу, что тебя прежде всего заботит мое благополучие, и я прошу простить меня за то горе, которое причинила тебе своим сопротивлением. Я мечтаю о том, чтобы стать женой Хаакона.

Именно эти слова хотел услышать Магнус, и все же он не мог поверить своим ушам. После всех гневных выпадов и упорного непослушания ее теперешняя кротость казалась просто странной. И, тем не менее, он мало чего добьется, если выдаст свое недоверие. Надо проявлять спокойствие и быть с ней начеку. Он выдавил из себя улыбку.

— Я так рад твоей рассудительности. Быть королевой викингов — это исключительная судьба. Я знаю, что у тебя много дел к завтрашнему дню. Скоро придет Бригитта и поможет тебе закончить твой свадебный наряд. Мне тоже есть чем заняться, но я найду время сказать своему будущему зятю, как ты предвкушаешь выйти за него замуж.

— Да, отец, — ответила Бретана, слегка наклоняя голову в знак покорности. — Благодарю.

Она и сама не знала, как ей удалось вымолвить эти последние слова. Хотя частично она была сама виновата в том, в каком положении она теперь оказалась, но ненавидела Магнуса за судьбу, которую тот ей уготовил.

Скоро придет Бригитта, которая просто жаждет хорошенько приладить и завершить сложный свадебный наряд Бретаны, в котором она предстанет перед Хааконом. При мысли о своем будущем муже ей захотелось уснуть, чтобы забыть о грядущем несчастье, которое скоро обрушится на нее. Но нет, время ей нужно для того, чтобы все обдумать.

Заставить Хаакона поверить, что он первый в ее жизни мужчина — это проще простого, она наслышалась об этом от многих других женщин, так что была уже достаточно искушена в этом вопросе. Но вот как выдержать его неистовую похоть, это гораздо серьезнее. И как она вообще позволит этому мужлану овладеть собой?

— Ну что мне теперь делать? — громко произнесла она и, тяжело вздохнув, снова уселась на устланную меховым покрывалом постель.

В большом очаге дома Хаакона бушевало пламя, согревая его тело, разгоняя кровь и будоража мысли о Бретане. Магнус не замедлил донести до него весть о перемене ее настроения.

Он с довольной улыбкой представлял добровольно отдающуюся ему Бретану. По правде говоря, его даже тешила мысль о небольшом сопротивлении с ее стороны, проявления которого он, впрочем, все же ожидал под флером ее согласия. Хаакон представлял это так: она — покорная невеста, а он наслаждается ее диковатым нравом, который так уместен, пока она извивается под ним.

Он почти не видел ее за последний месяц, здраво рассудив, что более частные встречи только ухудшили бы ее отношение к нему. Надо сказать, что это его вполне устраивало, поскольку, не будучи в состоянии отказаться от других женщин, открыто он этого делать бы не мог. Так что он вволю погулял эти последние несколько недель, и ему не надо было отчитываться перед сварливой сожительницей, где и что он делал.

И вот еще что. Теперь, когда он освободился от докучливой опеки Гудрун, его начали посещать мысли о том, а стоит ли вообще еще раз жениться? Однако во время официальной помолвки Магнус заставил утихнуть эти опасения, предложив за Бретаной такое приданое серебром, какого не припомнят и старожилы Трондбергена. А когда Магнус умрет, пусть Торгуй нагрянет сюда хоть с целым флотом грозных боевых кораблей, и тогда он не сможет посягнуть на трон Хаакона.

Тут Хаакон подумал о положении, в котором сейчас находится его брат. Скорее всего, он отказался от Бретаны. Какое это для него разочарование, особенно с учетом новости, которую принес Магнус о том, что Бретана добровольно принимает на себя роль королевы. Хаакон хотел бы еще немного повернуть нож в ране, а теперь, когда Бретана и Торгуй разлюбили друг друга, удовольствие будет не таким уж острым.

Однако не может быть, что Торгуй вообще не испытывает никаких чувств к этой саксонской девчонке. Хаакон подозревал, что нынешнее показное равнодушие брата — это всего лишь проявление его природной гордости.

Мысль о сопротивлении Бретаны его собственным посягательством вызвала у него зловещий смех. Донельзя довольный представившейся ему картиной, он вместе с креслом откинулся назад и чуть не потерял равновесие. Громкий стук в дверь сразу же заставил его выпрямиться.

— Да, войди, — ответил Хаакон, и вслед за этим в широком дверном проеме проявился силуэт Торгу на.

— Брат! — Хаакон расплылся в улыбке. — Ты наверняка пришел поздравить меня?

Торгуй молча прошел в похожий на пещеру зал и сердито хлопнул за собою дверью.

Это был стиль общения, к которому он часто прибегал с Хааконом.

— Ты что, хочешь наскучить мне утомительными подробностями своей воображаемой свадьбы?

— Это ведь не сон, брат. — Хаакон хохотнул и поднялся с кресла, чтобы налить вина себе и Торгуну. — Посмотри вокруг. Уже накрывают столы для завтрашнего торжества. А вот и второй трон, конечно, поменьше, рядом с моим. А теперь обрати внимание на заднюю стену. Я приказал выткать гобелен специально в честь этого события. На нем изображена королевская чета. Ты знаешь мою страсть к серебру. Думаешь, я бы так потратился на свадьбу, которая вряд ли состоится?

Торгуй медленным взглядом обвел преображенную комнату и наконец остановил пристальный взор на ехидно улыбающемся брате. Он не ожидал, что приготовления зайдут так далеко. Его уверенность в том, что Бретана сумеет отговорить Магнуса от этого брака, была сильно поколеблена. Теперь он мог надеяться только на то, что свое нет она скажет ему у алтаря. Не бывать этой свадьбе.

— Надо думать, что Бретана против всего этого. При этих словах Хаакон расхохотался, а Торгуй почувствовал, как его словно кинжалом в спину ударили. Он едва сдерживал свой гнев.

— Эта саксонская сучка только рада этому! Можно только вообразить, как она ждет не дождется, чтобы заняться мною в постели!

Хаакон протянул Торгуну кубок с вином, который тот сильным ударом послал почти через всю комнату. Сначала кулаком, а затем каблуком сапога он заставил Хаакона растянуться на полу. Потом он склонился над перепуганным единокровным братом и огромным усилием удержал себя от того, чтобы не прикончить эту скотину, которая только притворяется человеком.

— Еще одно слово в таком тоне о Бретане — и оно будет последним в твоей жизни. Скажи мне только, откуда у тебя это заблуждение?

Хаакон тяжело дышал, так как горло его было сдавлено грязным сапогом Торгуна, а необузданная ярость брата сильно поубавила в нем храбрости.

— Это не заблуждение, — прохрипел он. — Спроси у Магнуса.

— Спрошу.

Ярость Торгуна все еще бурлила в нем, но он чуть-чуть отпустил Хаакона.

Но прежде чем Торгуй молнией вылетел из зала, Хаакон вновь обратился к нему.

— Надеюсь увидеть тебя на свадьбе. И невеста тоже, я уверен, желает того же самого…

Сила, с которой Торгуй хлопнул за собой дверью, до основания потрясла толстые стены дома. Хаакон, который постепенно оправлялся от побоев, налил себе второй кубок вина.

«Лучше сегодня, чем завтра, — подумал он, одним махом осушая кубок. — Завтра для утоления жажды мне не нужно будет никакого вина».