Шиванипали всегда было моим любимым местом охоты; оно находится на краю охраняемого леса, недалеко от Бангалура, и туда удобно приезжать на уикэнд и даже вечером на несколько часов погулять при лунном свете. Для этого нужно проехать сорок одну милю до Денканикоты и оттуда еще четыре мили, а затем, оставив машину, пять миль пройти по тропе.

Примерно в трех милях к западу от селения местность круто обрывается к реке, протекающей в распадке на глубине около трехсот футов. К югу от Шиванипали с востока на запад песет свои воды другой поток; он образует несколько водопадов, а затем слипается с рекой. К востоку от Шиванипали до охотничьего домика «Гулхати бунгало», расположенного на склоне холма на высоте около пятисот футов, простираются джунгли. На восток от Гулхати, примерно в пяти с половиной милях по прямой, в местечке Айюр, — другое бунгало. В четырех милях к северо-западу от него, около скалистого холма Кучувади, находится принадлежащий лесничеству сарай. В этой местности произрастают сандаловые леса, и в сарае на огромных старинных весах взвешивают бревна перед отправкой на склад в Денканикоту.

К северу от Шиванипали тянутся густые заросли кустарника. Шиванипали едва ли насчитывает полдесятка крытых тростником хижин — его и селением-то с трудом можно назвать. В трех милях севернее, почти на полпути к главной дороге, расположена деревня Силиварам.

Шиванипали со всех сторон окружено просеками, проложенными лесничеством на расстоянии мили от деревни для обозначения границ охраняемого леса. Почти в точке пересечения двух просек в юго-восточном углу находится водоем. Две речки, сливающиеся к западу от селения в овраге глубиной около трехсот футов, петляют по густым джунглям, направляясь к большой деревне Анчети, находящейся примерно в восьми милях на юго-запад от Шиванипали.

Я так подробно описываю топографию окрестностей Шиванипали, чтобы вы могли представить себе картину местности, где произошло событие, о котором я собираюсь рассказать.

Такие уголки — с невысокими скалистыми горами, густым кустарником, непроходимыми джунглями, водопоями, которыми пользуются не только хищники, но и составляющие их добычу животные, — идеальное пристанище для пантер. Наличие невысыхающих источников позволяло держать в Шиванипали довольно большое стадо крупного рогатого скота, что, конечно, делало его окрестности еще более привлекательными для этих представителей семейства кошек.

И действительно, множество пантер избрало район Шиванипали своим более или менее постоянным местопребыванием. Именно этим пленило меня местечко в первый же мой приезд в 1929 году.

Растительность вокруг Шиванипали весьма разнообразна: вокруг водоема заросли бамбука, на юге и западе — густой лес, на востоке и севере — более редкие джунгли и кустарник, перемежающийся сандаловыми деревьями.

Живописные горы, которые на западе образуют задернутую голубой дымкой зубчатую линию горизонта, придают местности особую прелесть. Рано утром из джунглей поднимается завеса тумана. Она закрывает основания гор, оставляя видимыми только их вершины, напоминающие скалистые островки среди моря кудрявых барашков. В пасмурные дни, наоборот, грозовые тучи закрывают вершины гор, так что в поле зрения остаются только нижние склоны, и местность кажется почти ровной.

Я провел много лунных ночей в «чхумии» (от глагола «чхум», означающем на языке урду «бродить») по окружающим Шиванипали джунглям. В них водилась дичь всех видов, за исключением бизонов. Лунной ночью в джунглях можно встретить слона, услышать тихое стенание тигра, рев пантеры, напоминающий скрежет пилы, и треск веток, производимый убегающим самбаром, которого вы потревожили. Увидеть вам удастся, быть может, только слона, так как хищники, да и самбар тоже, слишком хитры и видят или слышат человека задолго до его приближения. Можно встретить медведя, в поисках белых муравьев или съедобных корешков энергично копающегося в земле или, громко фыркая и нюхая воздух, проходящего мимо. Его слышно задолго до того, как на неясном туманном фоне растительности появляется темное пятно.

Очень давно, в 1934 году, Шиванипали поразила новость: пастух, возвращавшийся со своим стадом из леса, видел у водоема черную пантеру. Она стояла у куста и спокойно лакала воду. Пастух клялся, что пантера была черпая как смоль, и у меня не было оснований ему не верить. При приближении стада пантера уставилась на него, но как только среди животных появился пастух, исчезла и подлеске.

В настоящее время черную пантеру не выделяют в особый биологический вид. Считают, что черная шкура у животных — следствие меланизма. Иногда, хотя довольно редко, среди помета можно увидеть черного детеныша. Правда, черные пантеры чаще встречаются в густых вечнозеленых лесах Малайи, Бирмы, Ассама, чем в южной Индии. Изредка такую пантеру удается подстрелить в Западных Гатах. Правы, по-моему, те, кто утверждает, что черные пантеры обитают преимущественно в густых вечнозеленых лесах, потому что темная окраска растительности позволяет им лучше маскироваться. Верно также, что меланизм может проявиться где угодно, вне зависимости от характера лесной растительности. Однако мой опыт не подтверждает этого. Черные пантеры составляют одну из тайн природы, вернее джунглей, которая до сих пор не раскрыта до конца.

Если вы в зоопарке внимательно приглядитесь к черной пантере, то различите в ее темпом мехе розоватые, как у обычной пантеры, пятна, хотя, разумеется, очень неясные.

По возвращении в деревню пастух рассказал односельчанам, что встретил черную пантеру. В этих краях никогда прежде не видели черной пантеры и не слышали о такой и пастуху просто не поверили. Сам пастух, конечно, не сомневался, что видел черную пантеру, но искренне считал, что его взору предстало не живое существо, а сам сатана в одном из тех обличий, которые он часто принимает в джунглях, чтобы напугать таких же, как он, бедных крестьян.

Прошло несколько недель, о черной пантере не было ни слуху, ни духу, и рассказ пастуха был забыт.

Однажды в полдень, когда солнце стояло прямо над головой, стадо отдыхало в тени деревьев. Животные лежали группами от двух до шести голов, закрыв глаза и лениво пережевывая траву. Двое пастухов, закончив обед, состоявший из просяных лепешек и карри, легли рядом под деревом и вскоре заснули. Трудно вообразить более мирную картину: лазурное небо, тропическое солнце, посылающее на землю жгучие лучи, которые земля отражает волнами трепещущего зноя. Разомлевшее от жары стадо дремлет, ни на что не обращая внимания.

И вот в этот момент черная пантера из Шиванипали совершила первое нападение. Неожиданно появившись, она вонзила клыки в горло молоденькой рыже-белой корове, почти телке, которая замычала от боли и вскочила на йоги, подняв с земли своего врага.

Предсмертный крик коровы разбудил одного из пастухов.

Тот растолкал товарища и показал ему дьявола в облике черной пантеры. У них на глазах обезумевшая от ужаса корова рухнула наземь, еще продолжая неистово брыкаться, хотя жизнь уже покидала ее. Черная пантера не ослабляла хватки. Наконец бедное животное испустило дух. Только тогда пастухи вскочили на ноги.

Обычно в случае нападения пантеры на скот пастухи бросались на помощь, размахивая палками и крича во все горло, и если им не всегда удавалось спасти жизнь жертве, то они по крайней мере отгоняли хищника, прежде чем он успевал утащить труп в джунгли.

На этот раз они не осмелились так поступить. Пораженные, они стояли, словно прикованные к месту. Пантера тем временем отпустила свою добычу и посмотрела в их направлении. Хотя она была ярдах в пятидесяти от пастухов, они ясно различали потоки крови, хлеставшие из разодранного горла коровы и окрасившие пасть хищника в ярко-красный цвет, выделявшийся на фоне черного меха.

Пастухи повернулись и со всех ног бросились бежать.

Немногочисленные жители Шиванипали, напуганные появлением неведомого черного чудовища, решительно отказались отправиться за трупом коровы.

С этого дня черный мародер начал регулярно взимать с Шиванипали дань домашними животными. Его видели еще несколько раз, так что теперь ни у кого не оставалось сомнений в его существовании. Тогда крестьяне решили впредь быть осторожнее: скот начали выгонять не дальше чем за четверть мили от деревни.

Обнаружив, что этот источник пищи стал для нее недосягаем, пантера расширила поле деятельности. Она обратила свое внимание на стада Анчети, Гулхати и Айюра. Она даже утащила крупного осла из деревни Саливарам, которая, как я уже говорил, лежала к северу от Шиванипали на значительном расстоянии от лесного массива.

Примерно в это время мы с приятелем посетили Шиванипали. Мы отправились туда в воскресенье, после второго завтрака, намереваясь прогуляться по лесу и, если удастся, подстрелить для стола лесных петушков или пару зеленых голубей. Рассказ о появлении и налетах черной пантеры очень меня заинтересовал. Прежде мне только раз удалось видеть черную пантеру вне стен зоопарка, и я решил попытаться убить редкого зверя.

Я обещал крестьянам возместить стоимость животного, которого убьет пантера, если они не станут трогать его и известят меня. Для этого следовало добраться на автобусе до фермы Хосур, где находилось ближайшее почтовое отделение, и дать мне в Бангалур телеграмму. Я просил также сообщить об этом жителям всех селений, где орудовала пантера. Наконец, чтобы еще больше привлечь и заинтересовать крестьян, я обещал не только заплатить за убитое животное, но и выдать награду в пятьдесят рупий тому, кто точно выполнит мои указания.

В ближайшие несколько дней я держал наготове раскладную кровать — она заменяла мне махан — и другое снаряжение, чтобы выехать из Бангалура через несколько минут после получения телеграммы. Но она пришла больше чем через две недели и к тому же около четырех часов дня. В четверть пятого я уже отправился в путь, по до Шиванипали добрался после семи, когда было совершенно темно.

В Шиванипали жил человек по имени Рангасвами, который в прошлые мои приезды несколько раз помогал мне охотиться. Он-то и сообщил мне из Хосура, что в тот день, вскоре после того как скот был выгнан, пантера напала на стадо. Пастух, знавший о моем обещании уплатить за убитое животное и выдать награду, не тронув тушу, побежал в Шиванипали и передал новость Рангасвами. Тот в свою очередь поспешил в Денканикоту, чтобы успеть на автобус, отправлявшийся в четверть первого, и в час прибыл в Хосур.

Наградив Рангасвами и пастуха за расторопность, я начал раздумывать, что мне делать: попытаться выследить и при свете фонаря убить пантеру у ее добычи сейчас или переночевать в Шиванипали, чтобы с вечера подстеречь ее. Первый план был очень рискованным: в момент моего приближения к ее добыче, пантера могла броситься на меня. Но я не мог подобрать достаточно веских доводов и в пользу того, чтобы еще на сутки остаться в деревне, где мне решительно нечего было делать.

Нападение было совершено меньше чем в полумиле к западу от Шиванипали, там, где начинался крутой спуск к долине реки, протекавшей в трех милях от деревни. Соблазненный близостью расстояния, я все же решил попытаться убить пантеру в ту же ночь, если Рангасвами и пастух проводят меня и укажут, где лежит убитая корова. Дальше моими проводниками должны были быть слух и интуиция.

Пастух и Рангасвами настойчиво советовали подождать до следующего вечера, но я решил все же попытаться отыскать хищника.

К моменту окончания всех этих переговоров было уже без десяти восемь и нельзя было терять ни минуты, так как пантера уже могла приступить к трапезе.

Я прикрепил к ружью электрический фонарь, окрашенный для маскировки в черный цвет, и положил в карман про запас три батареи и пять патронов. Четырьмя патронами я зарядил ружье: три находились в магазинной коробке, один — в казенной части. Хотя магазин 405-калиберного винчестера предназначен для четырех патронов, я во избежание осечки, часто возникающей при быстрой перезарядке, всегда заряжаю его тремя патронами. Наконец я переобулся к кеды, позволявшие мне ступать легко и бесшумно, и вместо рубашки цвета хаки надел черную, в которой обычно подстерегал зверя в махане.

Рангасвами и пастух проводили меня до высохшего ручья. Затем пастух объяснил мне, что русло ручья следует почти точно на запад и до места, где пантера совершила нападение, образует две излучины. Он сказал также, что пантера оттащила труп коровы приблизительно на двести ярдов в джунгли, к северу от конца второй излучины.

Я был благодарен двум излучинам ручья, которые позволили моим проводникам дать такое точное объяснение. Приказав им возвращаться — в конце концов я и сам мог найти дорогу обратно в Шиванипали, — я приступил к осуществлению моего замысла.

Я решил, что разумнее всего идти не по берегу ручья, а по его высохшему руслу, где меньше будет слышен шум, который я мог нечаянно произвести. Кроме того, в русле ручья мне было легче держаться нужного направления, не прибегая к помощи фонаря, без которого нельзя было обойтись на покрытом растительностью берегу, тем более, что тучи закрывали звезды и кругом царила кромешная тьма.

Итак, я очень осторожно двинулся по руслу ручья и скоро почувствовал, что оно делает первый поворот в юго-западном направлении. Через некоторое время русло снова повернуло на север, затем выпрямилось и пошло и первоначальном направлении: я миновал первую из двух излучин.

Вскоре начался второй поворот, теперь уже в северном направлении. Я двигался как можно осторожнее, стараясь не наступить на камень или валун. До трупа коровы оставалось еще около трехсот ярдов, но если преследуемый мною хищник находился где-нибудь поблизости и не был поглощен пожиранием добычи, он мог услышать меня и убежать.

К счастью, в этой части русла почти не было кустов и камней, так что я пробирался по нему бесшумно. Немного погодя русло завернуло на юг, а через несколько ярдов выпрямилось.

Я остановился. Здесь пантера убила корову и утащила ее отсюда в джунгли примерно на двести ярдов в северном направлении. Теперь мне придется покинуть русло и пробираться по мелколесью.

Я на цыпочках направился к северному берегу, который доходил мне только до груди, осторожно положил ружье на землю и внимательно прислушался.

Прошло пять минут, но ничто не нарушало тишину. Возможно, труп коровы находился слишком далеко и я не мог услышать звуки, издаваемые пантерой во время еды, если, конечно, она была около добычи. Подтянувшись на руках, я бесшумно взобрался на берег, затем, подняв ружье, медленно, очень медленно двинулся вперед. Было темно, хоть глаз выколи. Я знал, что мне почти нечего опасаться, ибо пантера не была людоедом и не проявляла склонности к нападению на людей. Но это все же была моя первая встреча с черной пантерой, а я слышал, что они чрезвычайно свирепы и агрессивны. Честно признаться, я очень волновался.

Преодолевая дюйм за дюймом, я то и дело останавливался и прислушивался, нет ли звуков, указывающих на то, что пантера занята едой. Только они могли быть моими проводниками: во мраке нельзя было ничего разглядеть, а к помощи фонаря я мог прибегнуть только перед самым выстрелом. Ведь заметив даже самое слабое мерцание фонаря, пантера немедленно сбежит.

Так я продолжал двигаться вперед, и мне казалось, что я иду уже очень долго. Возможно, я прошел семьдесят пять ярдов или немногим больше, когда спереди и чуть справа от меня раздались какие-то звуки. Я прислушался, по они не повторились.

Теперь я пробирался через густую растительность и, как ни старался, никак не мог совсем избежать шума. Чтобы он не походил на шаги человека, я передвигался так: отрывал ногу от земли и проносил ее вперед, а затем, поставив на землю, слегка скользил. Тут мне пришла мысль, что я могу наступить на ядовитую змею и резиновые туфли не защитят мои лодыжки. Стараясь об этом не думать, я пошел дальше, обходя по возможности кусты и заросли. Благодаря этому я несколько отклонился от нужного направления.

Время от времени я продолжал останавливаться и прислушиваться, но кругом было тихо. Я уже решил, что прошел гораздо больше, чем двести ярдов, и что, кружась под затянутым тучами небом между деревьями и кустами, безнадежно потерял всякую ориентировку, как вдруг раздался долгожданный звук — звук разрываемого мяса и хруста костей.

Мне повезло: пантера в этот момент находилась около трупа коровы и — что еще важнее — была поглощена едой. Мне оставалось только приблизиться к ней настолько, чтобы можно было зажечь фонарь и сделать выстрел. На словах это просто, а на деле — куда сложнее.

Прежде всего звуки доносились несколько слева и сзади от меня, значит, в темноте я уклонился вправо. Может быть, раньше я не различал их потому, что пантера только что вернулась к своей добыче. А может быть — предположение весьма неприятное, — она услышала мои шаги и притаилась.

Я выждал несколько мгновений, чтобы точно определить, откуда доносились звуки. Мне казалось, что пантера находится на расстоянии пятидесяти-ста ярдов от меня.

Снова я начал очень медленно и осторожно скользить в том направлении, где раздавался шум.

Если пантера утащила добычу в куст или за него, я не смогу выстрелить. Если я выстрелю и раню ее, она нападет на меня и все преимущества окажутся на ее стороне.

Я старался подбодрить себя, не переставая мысленно повторять, что эта пантера никогда прежде не нападала на человека и что свет фонаря испугает ее и удержит от нападения, а может, и вовсе заставит убежать.

Очень трудно точно описать последующие минуты. Мой ум и чувства были обострены до крайности, так что я почти автоматически обходил все препятствия в виде деревьев и кустов. Пока пантера «ужинала», я мог быть уверен, что она находится поблизости, занята едой и не догадывается о моем приближении. Вот если бы звуки прекратились, это значило бы, что пантера учуяла меня и прервала еду.

Они не прекращались, поэтому я продолжал подкрадываться, не забывая всякий раз, прежде чем опустить ногу, носком ноги проверить землю. Если я нащупывал сухой лист, то, чтобы не производить шума, ступал на другое место. Глаза мои напряженно всматривались в темноту, уши старались уловить звуки пиршества.

Внезапно они прекратились, и меня охватила жуткая тишина.

Сделала ли пантера перерыв или она закончила трапезу и ушла? Быть может, она именно сейчас уходит. Или, услышав мои шаги, готовится к нападению. Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, и я остановился.

Некоторое время — не знаю точно, сколько — я стоял совершенно неподвижно. Помню, я раздумывал, что делать дальше. Если продолжать идти вперед, пантера догадается о моем присутствии. Как ни старайся, человек не может двигаться в темноте настолько бесшумно, чтобы его не услышал зверь с таким острым слухом. К тому же, если я буду стоять неподвижно, то смогу услышать приближение пантеры.

Я решил не трогаться с места. Последующие события показали, что это решение было правильным.

Через несколько секунд мой напряженный слух уловил слабый шорох. Он прекратился, а затем возобновился снова. Кто-то двигался передо мной. Но кто? Такой непрерывный шорох могла производить не только змея, проползая по траве, но и пантера, подбиравшаяся на брюхе. Смею вас заверить, мне стало не по себе.

А может, это крыса, лягушка, ночная птица или мелкое животное, каких много в джунглях? Но тогда шум прерывался бы и возобновлялся снова, а до меня доходило шуршание, свидетельствовавшее о медленном, но безостановочном продвижении.

Прошло еще несколько секунд, и я уже был совершенно уверен, что ко мне подползает пантера. Внезапно шорох оборвался. Затем последовал хорошо знакомый шипящий свист, похожий на тот, который издает рассерженная кобра, когда выпускает воздух. Пантера начала ворчать. Очень скоро ворчание станет более внятным, может быть, перейдет в рычание, затем она бросится на меня. Я достаточно часто слышал звуки в такой последовательности и знал, чего следовало ожидать. Быстро приложив ружье к плечу, я включил фонарь.

Два белесых налитых кровью глаза уставились на меня, но самого зверя я различить не мог: ведь это была черная пантера, невидимая в темноте.

Возможно, она не имела злобных намерений, а подкрадывалась, чтобы выяснить, кто ходит поблизости от ее добычи. Обнаружив, что шум производит ненавистный ей человек, пантера решила перейти в наступление. Не дрогнув, смотрела она на свет моего фонаря.

У меня было достаточно времени, чтобы точно прицелиться. Я выстрелил. Но вместо того чтобы упасть или по крайней мере начать биться в агонии, пантера с гортанным ревом отпрянула в сторону. Либо я промахнулся, либо только ранил животное.

Промахнуться я не мог, но выяснить это окончательно можно было лишь при свете дня. Я повернулся и пошел назад.

На этот раз я, конечно, мог пользоваться фонарем. Но я ошибся в направлении и проплутал около полутора часов, пытаясь найти русло ручья, по которому пришел.

Небо все еще было покрыто тучами, на нем не было ни одной звезды, которая могла бы помочь мне хоть приблизительно установить, в какой стороне находится Шивапипали. Тут я вспомнил, что к западу от деревни начинался некрутой спуск к оврагу, в котором протекали дне реки. Следовательно, если я пойду по слегка поднимающемуся склону, то обязательно окажусь поблизости от деревни.

И я начал подниматься. В Шиванипали, однако, я попал не скоро. Чтобы не утомлять читателя излишними подробностями, скажу просто, что уже перевалило за полночь, когда я вышел, но не к Шиванипали, а на дорогу, ведущую к Саливараму. Теперь я, конечно, знал, где нахожусь, и за каких-нибудь полчаса добрался до деревни.

Там я разбудил Рангасвами и рассказал ему, как все было. Ничего иного, как лечь спать, мне не оставалось. Я уже сказал, что Шиванипали селение маленькое. У самого Рангасвами была большая семья, и он не мог пригласить меня переночевать в его хижине. Поэтому я улегся на стог сена и, чтобы согреться, прикрылся сеном, уже влажным от росы.

Если вам когда-нибудь захочется быть почти съеденным заживо крошечными травяными клещами, которые кишмя кишат в сене и которыми вообще изобилуют лесные местности южной Индии, проведите ночь в стоге сена в Шиванипали. Травяной клещ — мелкое насекомое, обычно не больше булавочной головки. Однако, напившись вашей крови, он раздувается. Эти крошечные существа — неблагодарные обжоры: они не только пьют вашу кровь, но и оставляют маленькие ранки. Чем больше вы их расчесываете, стараясь избавиться от невыносимого зуда, тем они становятся больше и в конце концов превращаются в гнойные водянистые раны с коричневой, как струпья, коркой. Мало того, если многие из этих насекомых облагодетельствуют вас своим вниманием, будьте уверены, в добавление к болячкам они наградят вас еще и лихорадкой.

В эту проклятую ночь я глаз не сомкнул. С головы до ног покрытый болячками, усталый и раздраженный, рассвет я встретил в твердом убеждении, что ночью мне пришлось столкнуться со злейшим из врагов.

Для поднятия духа мне прежде всего надо было выпить горячего чаю. Я направился к хижине Рангасвами, но обнаружил, что дверь заперта. По-видимому, обитатели дома еще не собирались вставать. Я принялся отчаянно барабанить в дверь и громко и настойчиво звать. Через некоторое время внутри началось движение. Наконец деревянная палка, закрывавшая дверь с внутренней стороны, отодвинулась, и показалась взъерошенная голова заспанного Рангасвами.

Я велел ему разжечь огонь. На другой стороне улицы Рангасвами положил на землю три камня треугольником, а внутри него устроил костер из сильно дымившего сырого хвороста и соломы. Я не захватил с собой посуды для кипячения воды и одолжил у Рангасвами один из глиняных горшков, по его словам, совершенно чистый, хотя вид горшка заставлял в этом усомниться.

Когда вода закипела, я насыпал во флягу чайных листьев, налил кипятку, закрыл ее и несколько раз встряхнул. К этому времени начали появляться обитатели других хижин. Один предложил мне немного молока, другой угостил пальмовым сахаром, что оказалось очень кстати, так как сахар я тоже забыл дома. Я положил в кружку сахар, залил настоем из фляги, добавил молока, и — верьте или нет — получилась смесь, отдаленно напоминавшая чай.

Завтрак состоял из яиц, которые я купил и сварил вкрутую на этом же костре. Около семи утра силы мои более или менее восстановились, у меня вновь пробудился интерес к окружающему, и я начал думать, как быть с пантерой.

Я попросил Рангасвами разыскать пастуха, чтобы, если это возможно, собрать стадо буйволов и выгнать его в густой подлесок. Буйволы помогли бы мне обнаружить пантеру, так как я был уверен, что не мог промахнуться.

Все присутствовавшие при этом разговоре стали уверять, что в Шиванипали нет буйволов. Никто не хотел рисковать своим скотом. В это время появился мой вчерашний спутник. У его друга в Силивараме, сообщил он, есть заряжаемое с дульной части ружье. Пастух решил одолжить его, чтобы пойти со мной на пантеру, встал затемно и отправился в Саливарам. К несчастью, приятеля не оказалось дома, и пастух вернулся ни с чем.

Я поблагодарил пастуха за желание помочь мне, но в душе был еще более благодарен судьбе за то, что его затея не удалась: признаюсь, я бы очень нервничал, если бы за мной шел пастух с ружьем, заряжаемым с дульной части, которое при неумелом обращении очень опасно для окружающих.

Потерпев неудачу с буйволами, я попытался заручиться поддержкой хозяев собак, имевшихся в Шиванипали. После долгих колебаний и споров мне была предоставлена одна-единственная собака. Это была сучка коричневой масти с длинным туловищем, с подрезанными у самого основания ушами и с чрезвычайно длинным загнутым хвостом — одна из типичных деревенских собак «париев», которым сразу после рождения обрезают уши, чтобы в них не заводились клещи. По представлениям крестьян, было проще и легче отрезать собакам уши, чем время от времени удалять с них клещей.

По странному совпадению пса звали Куш. Это напомнило мне собаку Куш-Куш-Кария, принадлежавшую моему старому другу пуджари Байре, с которым я много скитался по джунглям. Не знаю, была ли это популярная в лесистой части округа Салем кличка или она происходила от междометий, при помощи которых зовут собак, — лично я склонялся к последнему. Трудно объяснить, как это могло получиться, но Куш вела себя совершенно также, как ее тезка.

И вот наконец сопровождаемый Рангасвами, пастухом, Куш и ее хозяином, я отправился на поиски пантеры.

Мы вскоре достигли места, где накануне мои спутники покинули меня, затем по моим следам пошли по руслу ручья и перебрались на северный берег.

Отсюда я, с курком на взводе, возглавил маленький отряд; Куш бегала от меня к хозяину, который замыкал группу, и обратно; за мной шел Рангасвами, за ним — пастух.

Пастух, конечно, помнил, где лежал труп коровы, но мне хотелось найти место, где я стрелял в пантеру. Это не удалось. Тот, кто бывал в джунглях, знает, что кусты, днем совсем маленькие, ночью и по размерам и по очертаниям кажутся совсем иными, и я не мог установить, проходил я здесь двенадцать часов назад или нет.

Тогда я велел пастуху привести меня к трупу коровы, и он нашел его без труда. Пантера наполовину сожрала его, но неизвестно — до встречи со мной или, если я промахнулся, после. Бывает, хотя, по-видимому, довольно редко, что хищники возвращаются к своей добыче после того, как в них стреляли.

Дойдя до трупа, я попытался установить, откуда шел накануне. Я мог только предполагать, сколько времени ползла ко мне пантера. Мой опыт подсказывал, что, когда я впервые услышал звуки пиршества пантеры, я находился от нее на расстоянии от пятнадцати до пятидесяти ярдов.

Отмерив шагами пятнадцать ярдов, я велел одному из крестьян согнуть ветку, чтобы отметить место. Затем отмерил еще тридцать пять ярдов и согнул вторую ветку.

Где-то между этими двумя отметинами приблизительно в том направлении, в котором я шел, должен был остаться какой-то след. Если его не было, значит я промахнулся.

К этому времени я уже был уверен, что, если пантера ранена, она не скрывается поблизости, ибо в этом случае, услышав наши шаги и голоса, она несомненно выдала бы себя, зарычав или даже попытавшись напасть.

Я велел моим спутникам тщательно прочесать окрестность в поисках кровавых следов. Вскоре Куш учуяла что-то, и ее хозяин познал нас: на листе лимонной травы виднелось продолговатое пятно сухой крови. Мое настроение поднялось: перед нами было доказательство того, что я не промахнулся, а ранил животное в верхнюю часть тела. Так как я целился между глаз, отражавших свет фонаря, то пуля должна была задеть голову.

И тут Куш показала, на что она способна. Она не была обучена, по, казалось, инстинктивно чувствовала, чего от нее хотят. Некоторое время она металась, обнюхивая все вокруг, затем заскулила и помчалась вперед.

Мы последовали за ней и обнаружили на листьях и на высоких стеблях травы новые пятна крови. Они виднелись также и на земле. Значит, рана не была простой царапиной, и животное истекало кровью. Она почти везде высохла, кроме очень затененных мест, где была настолько влажной, что ее можно было стереть пальцем. Кровь не была темной и густой, какой бывает, когда задеты легкие.

Куш помчалась в западном направлении. Она бежала по следу, ведшему, очевидно, к руслу реки Анекал Банка, которая впадает в реку Додду Халлу, что на языке каннада означает «большая пасть». Такое название она получила потому, что на своем извилистом пути поглощает воды многочисленных ручейков. Додда Халла протекает около деревни Анчетти, затем резко поворачивает на юг и, минуя Гундалам, в конце концов впадает в реку Каверн.

Я хорошо знал район Додды Халлы, которую окрестит «потайной рекой» за то, что ее берега редко кто посещал. Слишком трудный и долгий путь надо было для этого проделать. Благодаря этому долина Додды Халлы, удаленная от человеческих взоров и голосов, была полна чарующей прелести. Здесь я нашел породы, представляющие интерес для геологов, но и сейчас не решаюсь обнародовать это открытие, чтобы одни из самых очаровательных уголков в джунглях округа Салем не утратил своей: девственности.

Однако вернемся к событиям того утра. Подлесок был очень густой, но для острого обоняния Куш это, казалось, не было помехой. Труднее всего было держаться рядом с собакой. Ее маленькое гибкое тело проскакивало между кустами и обнаженными колючками кустарника «подожди немного». Наши ноги и руки были сильно расцарапаны ими, так как, боясь упустить из виду собаку, мы двигались слишком быстро, даже не принимая мер предосторожности на случай нападения раненой пантеры. Кусты куманики и другие препятствия то и дело задерживали нас, и тогда Куш уходила далеко вперед и приходилось свистом знать собаку обратно, а когда она через несколько минут возвращалась, ей, казалось, было трудно снова отыскать след.

У нас не было с собой веревки, и я одолжил у пастуха тюрбан, один его конец обвязал вокруг шеи Куш, а другой передал ее хозяину. Но в небольшом тюрбане ткани было немного и, чтобы удержать собаку, хозяину приходилось сгибаться, тогда как Куш, стремясь вырваться вперед, затягивала на шее поводок, задыхалась и хрипела.

Так мы продвигались вперед, пока, наконец, не достигли окраины плато, откуда начинался крутой обрыв к Анекал Банке, видневшейся внизу между вершинами больших деревьев; солнце отражалось в серебристой поверхности воды, бежавшей по извилистому песчаному руслу. Как всегда в это время года, река на три четверти пересохла.

Чуть дальше мы получили первое доказательство того, что пантера изнемогает от ран. Она легла на трапу у ствола дерева бабул и, как было видно по разбрызганной вокруг крови, не просто отдыхала, а металась и даже каталась от боли. Здесь Куш остановилась надолго и проявила другое необычайное качество — вылизала кровь. Деревенские собаки обычно боятся пантеры, но Куш, как я уже сказал, была животным особенным. Нам действительно очень повезло, что хозяин Куш разрешил взять ее с собой. Крестьяне, которые не колеблясь отрезают щенкам уши, большей частью считают жестокостью использовать собак для выслеживания раненого хищника. Без неоценимой помощи Куш мы никогда не смогли бы тропить кровавый след, проходивший в густых кустах.

Начался спуск с обрыва. Растительность здесь была реже, а земля — обнаженной и каменистой. Везде громоздились глыбы камня вперемежку с пучками жесткой лимонной травы с длинными листьями.

Берега реки были покрыты голыми валунами. Они показывали наивысший уровень, до которого поднималась в реке вода при разливе в период муссонов.

Тропить стало легче. Выделявшиеся на фоне скал коричневато-ржавые капли показывали, где прошло животное. Судя по количеству крови, которое потеряла пантера, она, очевидно, была ранена гораздо серьезнее, чем я предполагал. По-видимому, пуля повредила артерию, иначе кровотечение, вероятно, уменьшилось бы, если не прекратилось бы совсем, так как подкожный жир, стягиваясь, закрывает пробитое пулей отверстие.

Мы достигли русла реки, где еще текла тоненькая струйка воды. Здесь пантера припала к земле, чтобы напиться, и оставила два ряда капель кропи. Меня это очень озадачило, поскольку я выстрелил только один раз.

Перед тем как перейти реку вброд, пантера наступила на спою кровь, и на камне отчетливо отпечаталась передняя лапа зверя среднего размера, по-видимому, самца. Вода смыла кровь с лапы зверя, но на камнях и булыжниках на другом берегу также виднелись высохшие капли крови.

Перейдя реку, пантера изменила направление и около двухсот ярдов шла параллельно реке, вдоль ее берега, затем свернула налево и начала взбираться на склон оврага. Камни и скалы вскоре уступили место растительности, и нам опять пришлось пробираться через заросли высокой травы и колючего кустарника, кое-где перемежавшегося бамбуком и деревьями.

Пантера взбиралась все выше и выше, а за нею следом взбиралась и Куш. Наконец мы вышли напротив девятого милевого камня на дорогу из Денканикоты в Анчети, пересекавшую лес. За ночь и утро по дороге проехало множество телег, и на мгновение запах следа потерялся в коричневой пыли. Но Куш без труда нашла его на другой стороне дороги, и мы поспешили за ней.

Траву и бамбук постепенно сменили колючие растения и все чаще попадавшиеся заросли лантаны. Там, где пантера проползла под кустами, мы оказались перед почти непреодолимой преградой. Обойти ее было невозможно. Оставалось одно — пролезть на животе.

В таких условиях ружье было мне обузой. Колючки царапали лицо, рвали волосы, впивались в руки и ноги, превращали одежду в клочья. Я проклинал все на свете. Мои товарищи находились в еще худшем положении, так как на них было меньше одежды. Может быть, их кожа менее чувствительна — не знаю. Но я уверен, что выражения, которые вырывались у всех нас, обеспечили бы нам приз в любом конкурсе площадной брани. Только Куш оставалась невозмутимой и нетерпеливо поглядывала на нас, явно выражая неудовольствие пашей медлительностью и неповоротливостью.

Теперь уже стало ясно, что раненое животное держало путь к большому холму, приблизительно в полумиле от деревни Кундокотаи, расположенной между седьмым и восьмым милевыми камнями на дороге Денканикота-Анчети. На вершине этого холма множество пещер, причем крупные пчелы, которые водятся в скалистой части джунглей, выбрали изогнутые своды некоторых из них для своих сотов. Мне не раз приходилось их видеть, проезжая по дороге в Анчети.

Я чувствовал, что у меня остается весьма мало шансов убить черную пантеру. Искать ее здесь все равно, что искать пресловутую иголку в стоге сена. Кроме того, если пантера избрала своим убежищем пещеру, где расположились пчелы, она находилась под их надежной охраной. Потревоженные пчелы — весьма грозные противники.

Мы потащились дальше, ломая на своем пути кусты. На отлогих каменистых спусках, отшлифованных в точение веков стекающей сверху дождевой водой, колючих кустов было меньше.

Запах вел Куш вверх к одной из наиболее крупных расщелин, смутно вырисовывавшейся над памп. Нам было видно с полдюжины свежих пчелиных сотов, свисавших со свода пещеры, и между ними кое-где остатки старых.

Благодаря туфлям на резиновой подошве я без особого труда взбирался на скользкий склон скалы, а моим босым товарищам это было еще легче. Когти Куш издавали слабый щелкающий звук, когда она галопом мчалась впереди нас.

Мы достигли входа в пещеру. Здесь над всеми другими звуками превалировало жужжание, издаваемое миллионами пчел, которые сновали взад и вперед. Кроме него был слышен нескончаемый слабый шум, производимый крыльями деятельных насекомых, которые приносили из джунглей мед лесных цветов, складывали его в соты и снова отправлялись в путь.

Маленькие создания были поглощены своим делом и не обращали на нас никакого внимания, по мы понимали, что стоит их потревожить, как эти существа, такие безобидные и мирные, обрушатся на нас, подобно потоку черной лавы, и за несколько минут зажалят до смерти.

Мы стояли перед входом в пещеру. Все еще видимый, хотя и очень слабый кровавый след в виде двух небольших высохших капелек показывал, что раненое животное пошло внутрь.

У входа пещера была сравнительно большой: около двадцати футов в ширину и столько же в высоту. Дневной свет проникал в нее на несколько ярдов, дальше царил мрак. Дно было каменистым и, к моему удивлению, сухим. Это, безусловно, и привлекло пантеру, а также пчел, которые не любят сырости.

Я шепотом приказал моим спутникам остаться снаружи и взобраться по каменистому склону наверх, а сам с Куш вошел в пещеру. Казалось, Куш знала, что впереди ждала опасность. Ее храбрости как не бывало, она кралась позади, все больше отставая.

Я продвигался вперед, пока мог что-то различить в тусклом свете, просачивавшемся через входное отверстие. Пройдя футов тридцать, не больше, я остановился. Дальше я идти не мог, так как не взял с собой фонаря.

У меня было два выхода: либо заставить раненое животное покинуть пещеру, либо вернуться за фонарем в Шиванипали, предупредив товарищей, находившихся наверху и сравнительной безопасности, чтобы они следили, не выскользнет ли до моего возвращения пантера из пещеры. Разумнее, конечно, было избрать второй путь. Он не только был безопаснее, но и гарантировал больше шансов на успех, но мне уж очень не хотелось снова шагать туда и обратно.

Я засвистел и громко крикнул. Ничего! Я снова закричал. Куш, до этого только скулившая, начала лаять. По-прежнему ничего. Молчание было единственной наградой за все наши старания.

Может быть, раненое животное умерло? Вряд ли. Ведь ничто не указывало на то, что пантера останавливалась после того, как перешла реку Анекал Банку. Или она покинула пещеру до нашего прихода? Это могло случиться, но опять-таки ничто не давало оснований полагать, что так оно и было.

Я пошарил вокруг, чем бы запустить в глубь пещеры. Около моих ног лежал большой камень. Я поднял его левой рукой — он показался мне тяжелым.

Я бросаю левой рукой, хотя стреляю с правого плеча. Взведя курок ружья и установив его на сгибе правой руки, я изо всех сил бросил камень. Он исчез в темноте пещеры. Слышно было, как он стукнулся о каменистое дно и с грохотом покатился дальше.

Немедленно раздался столь знакомый, похожий на кашель, продолжительный рев — пантера кинулась на меня. Поскольку она была черная, я увидел ее лишь тогда, когда она появилась на свету в двух или трех ярдах от дула ружья. Я выстрелил, но, сделав стремительный бросок, она, казалось, продолжала по инерции скользить ко мне. Я выстрелил еще раз. Эхо подхватило звуки выстрелов, повторяя их снова и снова.

И тут разверзлась преисподняя. Производимый пчелами шум, который я бессознательно улавливал как негромкое гудение, достиг крещендо. Дневной свет, падавший через входное отверстие пещеры, закрыли мириады мятущихся черных пятен. Чем громче становился гул, тем больше их появлялось. Черные тучи мчались на меня. Казалось, сам воздух ожил. Я вызвал ярость пчел. Мне уже было не до пантеры, и я кинулся к выходу.

Пчелы лавиной налетели на меня. Жалили руки, шею, голову, лицо, забирались под куртку. Одна даже ухитрилась пролезть под рубашку и ужалить меня в спину.

Укусы были страшно болезненны.

Я скатился со склона скалы, по которому мы недавно взбирались. Будто издалека до меня доносился визг Куш. Как я ни мчался, крылатые мучители летели быстрее: воздух был насыщен ими, и они беспощадно кидались на меня. Помню, я мысленно сравнил их с японскими пилотами, которые, жертвуя своей жизнью и машинами, таранили врага. Точно так же, жаля меня, пчелы тем самым жертвовали жизнью. Ведь их жало имеет на конце зазубрины, которые не позволяют насекомому вытащить его после укуса из кожи врага. Оно отрывается вместе с мешочком с ядом, и пчела немедленно гибнет.

Когда я добежал до подножия склона, пчелы все еще вились надо мной. В отчаянии я залез под самый густой куст лантаны. Я всегда проклинал эти кусты, считая их дьявольским наваждением, которое вредит и человеку, и растительности, вторгаясь на поля и в джунгли, а кроме того, мешает бесшумному продвижению по охотничьим тропам. Но в тот момент я благословлял лантану: она спасла мне жизнь. Пчелы нападают и жалят с лету — в этом они сходны с пикирующими бомбардировщиками. Эти насекомые не настолько сообразительны, чтобы сесть, подползти и ужалить. Переплетенные ветви лантаны преградили им доступ к моему телу.

Рой рассерженных пчел продолжал гудеть надо мной. Прошло больше двух часов, прежде чем жужжание прекратилось и они снова принялись за работу. Мне очень хотелось спать, и я бы задремал, если бы не боль от укусов. Ощущение жжения увеличилось, а кожа около каждой райки вспухла.

Было уже три часа дня, когда я вылез из-под лантаны и спустился к дороге, по которой направился в деревню Кундукотаи. Там я встретил моих спутников. Они почти не были искусаны. Пчелы, очевидно, направили свою атаку на двигавшихся врагов — на меня и бедную Куш. Она, сильно пострадав, тоже прибежала в деревню. Я не сомневался, что пчелы не обошли своим вниманием и пантеру.

Мы направились к моей машине и поехали в Денканикоту, где находились муниципальная больница и амбулатория. Было уже довольно поздно, когда мы разбудили врача. Пинцетом он удалил вонзившиеся в меня и Куш пчелиные жала и приложил нашатырный спирт. Маленькие злые духи пещеры всадили в нее девятнадцать, а в меня сорок одно жало.

Ночь мы провели в Денканикоте, в лесном бунгало. Кровати там были железные, без матрасов, и я предпочел устроиться в кресле. Мои спутники и Куш спали на веранде.

Укусы вызвали озноб и жар. Опухоль с шеи, лица и рук не спадала. Одной пчеле удалось вонзить жало около левого глаза, он опух и частично закрылся. Куш тоже мучилась, я слышал, как она скулила.

В десять утра мы поехали обратно к девятому милевому камню, а оттуда пешком пошли дальше, но на этот раз другим путем: по протоптанной скотом дороге и охотничьей тропе, где идти было сравнительно легко. Вышли мы из зарослей ниже того места, где находился каменный уступ, под которым стояли накануне.

Пчелы снова трудились в своих сотах. Все было мирно и спокойно.

Оставив крестьян, я во второй раз вместе с Куш вскарабкался на склон и осторожно приблизился к пещере. Я знал, что пчелы безопасны, пока я их снова не потревожу. Что до пантеры, я был почти уверен, что два моих вчерашних выстрела прикончили ее, а если и нет, то пчелы должны были запершить дело.

И в самом деле: в пещере в нескольких шагах от входа лежала, свернувшись клубком, черная пантера, мертвая и застывшая. Куш остановилась примерно за ярд от нее, зафырчала и зарычала. Опасаясь, что она потревожит пчел и снова навлечет на нас их гнев, я, чтобы успокоить, положил ей на морду руку.

Выйдя из пещеры, я кивнул крестьянам, чтобы они поднялись наверх. Общими усилиями мы стащили труп вниз. Пастух вырезал палку, и мы лианами прикрутили к ней лапы пантеры. Затем взвалили груз на плечи и понесли к машине; я подвесил мертвое животное между капотом и крылом.

В бунгало Денканикоты я снял с пантеры шкуру. Розовые пятна отчетливо проступали под черным мехом. Застрявшие среди черных ворсинок пчелиные жала обнаружить было весьма трудно, но я велел крестьянам старательно подсчитывать те, которые они извлекли. Мы нашли двести семьдесят три жала, но на самом деле их было значительно больше.

Я заплатил крестьянам за помощь и возвратился в Бангалур, сторицей вознагражденный за перенесенные муки, так как стал обладателем очень редкой шкуры черной пантеры — единственной, которую мне удалось подстрелить, — и удивительно умной собаки Куш. За семь рупий я купил ее.

Чуть было не забыл: помните, там, где пантера остановилась у реки Анекал Банки, я заметил два ряда кровавых пятен. Более крупные свидетельствовали о сильном кровотечении. Так как я стрелял только один раз, то это меня удивило. Потом мне все стало ясно: моя пуля не попала между глаз, куда я целился, а, задев висок и ухо, поразила паховую часть. Вторая рана кровоточила, тогда как первая была только поверхностной. Очевидно, когда я стрелял, тело пантеры, готовившейся к прыжку, было слегка изогнуто.

Из двух пуль, выпущенных мною в пещере, одна поразила пантеру в грудь, а другая попала ей в открытую пасть и прошла навылет через шею.