ПРОЛОГ

Техас, 1876 год

Ветер свистел и стонал, как чья-то потерянная душа, и пронизывал насквозь Быструю Антилопу. Но он стоял неподвижно, подобно могильным изваяниям вокруг. Он видел одинокую могилу сквозь черную пелену своих упавших на лицо волос.

Грубо сколоченный крест на могиле Эми Мастере уже давно погнулся в битве с непогодой и бурями. Быстрая Антилопа всматривался в неровно вырезанные на дереве буквы, почти стертые неумолимым временем, и размышлял о том, могут ли слова на кресте хоть в малой степени передать прекрасный мотив песни жизни Эми. Почему-то он сомневался, что эти tivo tivope— письмена белых людей — способны воссоздать живой, земной образ Эми.

Эми… Воспоминания вспыхивали с такой ясностью, так отчетливо воспроизводили ее облик, будто они расстались только вчера. Золотистые волосы, небесно-голубые глаза, улыбка, подобная солнечному сиянию… его прекрасная, красивая, храбрая Эми. С воспоминаниями пришли и слезы, которым он не мешал течь по щекам, нимало не стыдясь их, а только чувствуя огромное раскаяние. Оплакать ее надо было давным-давно! Он сгорбился под навалившейся болью. Если бы он приехал раньше! Двенадцать лет! У него разрывалось сердце, когда он представлял себе, как она ждала его здесь, связанная с ним пожизненным обручением, и умерла, прежде чем он смог выполнить клятву и приехать к ней.

В ушах у него все еще звучали слова, сказанные Генри Мастерсом всего несколько минут назад: «Ты, грязный команч, ее нет здесь. И если бы кто-нибудь спросил меня, я бы ответил, что для нее было благословением Божьим, что ты не приехал и не женился на ней. Холера унесла ее еще пять лет назад. Она похоронена на задах, за амбаром».

Дрожащей рукой Быстрая Антилопа поправил крест, скорбно склонившийся над могилой Эми. Он пытался представить себе ее жизнь здесь, на этой пыльной ферме, в ожидании его приезда. На смертном одре обращала ли она свой взор к горизонту в надежде увидеть его? Понимала ли, что только грандиозная битва за будущность народа держала его вдали от нее? Он поклялся приехать за ней, и он приехал. Только опоздал на пять лет…

Быстрая Антилопа понимал, что ему уже пора садиться в седло и ехать. Его companeros ждали в нескольких милях к западу с седельными сумками, наполненными золотом, и их нетерпеливые взоры обращены на север, куда они намеревались переправить угнанный скот. Но желание ставить один мокасин впереди другого покинуло Быструю Антилопу. Мечты приобрести процветающее ранчо больше не волновали его. Все, что было дорого для него в этой жизни, лежало здесь, в земле, на пустом фермерском дворе. Ее больше не существовало…

Подняв голову, Быстрая Антилопа рассеянно взглянул на переливающиеся волнами травы в саванне позади фермы. Внутри него росло чувство огромной пустоты, подобное тому, которое он испытал год назад, въехав в каньон Туле. Здесь в прошлом сентябре Маккензи и его солдаты вырезали четырнадцать тысяч лошадей команчей и оставили животных разлагаться в каньоне. Быстрая Антилопа слышал о нападении на его людей в Пало-Дюро и знал о поражении, понесенном ими, но поверил только тогда, когда собственными глазами увидел тысячи выбеленных солнцем костей на дне каньона — все, что осталось от бесчисленных табунов команчей. И Быстрая Антилопа понял, что с его народом покончено: без лошадей они были ничто.

Как сейчас и он был ничем без Эми.

Он не спеша вытащил нож и полоснул себя по щеке от брови до подбородка, принося последнюю дань этой смелой белой девушке, которая так уязвила его сердце своей безграничной любовью, своим преждевременным уходом. Кровь закапала на могильный холм. Он представил себе, как она впитывается в землю, орошает ее останки. Пусть хоть так часть его всегда будет с нею, как бы далеко он ни уехал и сколько бы зим ни прошло.

Быстрая Антилопа распрямил плечи, вложил нож в ножны и побрел к ожидавшей его лошади. Взобравшись в седло, он несколько секунд сидел неподвижно, вглядываясь в даль. Его друзья ждали его на западе. Быстрая Антилопа повернул коня и направился на юг. Он понятия не имел, куда едет. И это его нимало не волновало.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Март 1879 года

Эми Мастере коснулась пола кончиками пальцев ноги, чтобы привести качалку в движение. Несмотря на жар камина, холод забирался ей под шерстяные юбки, проникал под нижнее белье и вязаные чулки. Стало бы легче, если зажечь лампу, но сейчас она предпочитала полумрак. Огонь камина как-то успокаивал, его отблески, пляшущие на цветастых обоях ее гостиной, навевали воспоминания о давно ушедших летних вечерах в Техасе. Тогда огни костров превращали вигвамы стойбища Охотника в перевернутые конусы сверкающего янтаря на фоне черного, как уголь, неба.

Снаружи до Эми доносились слабые звуки голосов и смеха. Где-то хлопнула дверь. Через секунду залаяла собака. Лай был далеким и одиноким. Все в Селении Вульфа готовились ко сну, как и она сама. Пять утра наступит очень быстро. Отец. О’Трэди из Джексонвилла навещал их поселок так редко, что пропустить мессу было бы просто преступлением. Завтра он уже отправится дальше на север, в свою миссию в Корваллис, потом на запад, в Империю Куз Бей, потом на восток, в Лэйквью. Пройдут недели, прежде чем ему доведется опять служить мессу в церкви Святого Джозефа в Джексонвилле, и уж совсем не скоро он соберется снова посетить Селение Вульфа.

Надо встать и бежать на кухню. Кузине Лоретте не управиться одной с завтраком для мужа, двух детей да еще и заезжего священника, но, даже понимая все это, Эми медлила. Трудно было расстаться с бесценными воспоминаниями.

Вздохнув, она опустила глаза на аккуратно сложенную страницу джексонвиллских «Демократик таймз», которую держала в руке. Вот уже два года Селения Вульфа время от времени достигали ужасные слухи о Быстрой Антилопе, но Эми отказывалась им верить. Теперь, когда она прочитала эту статью, она больше не могла отрицать правды. Ее девичье увлечение, единственный мужчина, которого она когда-нибудь любила, оказался убийцей.

Откинув голову на спинку качалки, Эми остановила взгляд на рисунке углем над каминной доской, изображавшем Быструю Антилопу. Она знала в нем каждый штрих, и неудивительно — ведь она сама же его и нарисовала. В мерцающем свете камина профиль казался таким живым, что у нее возникло чувство: вот сейчас он обернется и улыбнется ей. Это было странно, ведь особым талантом художника она не обладала. Такое красивое лицо… Быстрая Антилопа. Его имя отозвалось в ее сердце лаской.

Если верить газетной статье, ныне он звался Быстрым Лопесом. Данное ему команчами имя теперь, когда он бежал из резервации и стал ковбоем, больше не могло служить ему. Эми была вынуждена признать, что мексиканская окраска второй части имени была разумной. Несмотря на то, что он был принят индейцами и выращен как истинный команч, испанское происхождение Быстрой Антилопы всегда проглядывало в его точеных чертах. Может быть, его решение расстаться с жизнью в резервации и было мудрым, но она все равно чувствовала себя преданной.

Команчеро и презренный бандит… строки из газетной статьи вновь и вновь возникали перед ней, вызывая в воображении ужасные сцены и заставляя холодеть кожу. Столько лет она хранила в памяти дорогой образ таким, каким запомнился Быстрая Антилопа в шестнадцать лет — гордым, храбрым и мягким юношей, мечтателем и воином. В глубине души она всегда верила, что он сдержит свое обещание и вернется за ней, когда борьба команчей закончится. Теперь она понимала, что этого не будет никогда. И даже если он появится, она прогонит его за все то, что он сотворил.

Печальная улыбка тронула ее губы. В свои двадцать семь лет она уже не строила воздушных замков. Быстрая Антилопа дал ей обручальную клятву, когда она была бедовой, долговязой двенадцатилетней девчонкой. Правда, команчи считали, что клятвы даются на всю жизнь, но слишком много всего случилось с тех пор. Уничтожение его народа и гибель стольких людей, которых он любил. И хотя та девочка, все еще живая в ее душе, противилась этой мысли, он и сам изменился, превратившись из нежного мальчика в привыкшего повелевать, безжалостного мужчину. Ей следовало благодарить Бога, что он так и не пришел.

Пожалуй, он и не вспоминает о ней. А она всегда жила в своем, особом мире, далеком от этих людей, связанная воспоминаниями и обещаниями, которые давно уже унес вдаль ветер Техаса.

Эми швырнула газету в огонь. Бумага моментально вспыхнула. Ядовитый запах горящей типографской краски заполнил комнату. Она встала с качалки и подошла и камину. Дрожащими руками сняла со стены портрет Быстрой Антилопы. Глаза ее наполнились слезами, когда она нагнулась, чтобы сунуть рисунок в огонь.

Не удержавшись, она в последний раз взглянула на его лицо и вдруг явственно ощутила ароматы равнин Техаса весной, услышала звонкий молодой смех, почувствовала прикосновение его руки к своей.

— Всегда старайся смотреть за горизонт, золото мое. То, что лежит позади тебя, это уже прошлое. — Сколько раз находила она утешение в этих словах, вспоминая голос Быстрой Антилопы.

Она не должна прожить остаток своей жизни в тюрьме прошлого. Быстрая Антилопа, каким она его знала, первый высмеял бы ее за привязанность к тому, чего уже нет. И все-таки… С полной слез улыбкой она провела кончиками пальцев по бумаге, следуя за царственным изгибом его носа, линией его губ, похожих на натянутый лук.

Прерывисто вздохнув, она вернула рисунок на прежнее место над каминной доской, не в силах предать его огню. Быстрая Антилопа был ее другом, ее чистой любовью, ее целителем. Неужели это так плохо — свято хранить воспоминания? И не все ли равно, кем он теперь стал? Может, все было бы иначе, если бы она когда-нибудь снова увидела его.

Чувствуя себя невыразимо одинокой, Эми повернулась к портрету спиной и обошла кругом всю свою маленькую, тускло освещенную комнату, задержавшись у полки с безделушками. Она погладила пальцами маленькую деревянную фигурку медведя, вырезанную Джереми, одним из ее учеников. На полке, чуть ниже медведя, стояла вазочка с засохшими цветами, собранными для нее дочерью Хэмстеда. Разглядывая эти немудреные подарки, она несколько успокоилась. Ей нравилось учительствовать. Какой одинокой она, наверное, чувствовала бы себя, если бы жизнь не была заполнена людьми, которые любили ее, и не только ее учениками, но и Лореттой и ее семьей.

Хотя в доме уже было совсем темно, она направилась в свою спальню без лампы. С детства страдавшая куриной слепотой, она давно во всех подробностях изучила все закоулки дома и могла передвигаться по нему в полной темноте. Быстро раздевшись из-за промозглого холода, проникавшего, казалось, прямо через стены, она натянула на себя белую ночную сорочку и застегнула ее до самого подбородка. Вся дрожа, она сложила свое нижнее белье в аккуратную стопочку на бюро так, чтобы утром можно было дотянуться до него, не вставая с постели. Привычные действия вернули ей спокойствие, и она уселась у туалетного столика, расплела волосы, взяла в руки щетку и, как обычно, ровно сто раз провела по своим роскошным длинным локонам.

Она посмотрела в сторону постели и не смогла разглядеть даже ее очертаний. Следовало бы завернуть в полотенца несколько горячих кирпичей и положить их под простыни, но на это у нее уже не хватило сил. Ей казалось, что непроглядная тьма надвигается на нее и давит. Она отложила щетку и, притягиваемая неясным светом луны, подошла к окну, положив руки на оконный переплет. Через запотевшее стекло взглянула на главную улицу городка, освещенную только отблесками огней салуна Счастливчика Наггета.

Звезды спрятались за облаками. В марте на юге Орегона уже должна была установиться весенняя погода, но сегодня с неба частил дождь пополам со снегом. За крыши домов цеплялись клочья тумана. В бледном лунном свете, с трудом пробивающемся из-за туч, она едва рассмотрела залитые дождем тротуары. Завтра дороги превратятся в непролазное болото. В отличие от Джексонвилла, Селение Вульфа пока что еще не обзавелось мостовыми.

По ее спине опять пробежал холодок. Она поспешила нырнуть в постель, которая приняла ее неприветливо: простыни были просто ледяными. Прижавшись щекой к подушке, она смотрела, как на дереве за окном голые ветви раскачивало ветром.

Сегодня Эми почему-то больше, чем обычно, было страшно закрыть глаза. Газетная статья воскресила в ее памяти жуткое прошлое. Через несколько коротких часов уже начнется рассвет, но пока, в ночной мгле, ей мерещились ужасы, о которых лучше было не вспоминать. Да и как ей было заснуть, когда ее мысли беспрестанно крутились вокруг газетного сообщения о команчерос? Неужели одно из этих ужасных лиц на газетной фотографии могло принадлежать Быстрой Антилопе? Раньше, когда она предавалась своим мечтам, память о Быстрой Антилопе всегда согревала ее. А сейчас он скакал где-то в ночи вместе с людьми из ее кошмаров — ворами, убийцами и, что самое ужасное, насильниками.

Она представила себе рассвет в саваннах Техаса, когда восточная сторона неба окрашивается в розовый цвет, а все вокруг еще подернуто мглой. Встречает ли сейчас его Быстрая Антилопа? Обдувает ли его лицо северный ветер, несущий с собой запахи весенней травы и диких цветов? И, глядя на этот пламенеющий горизонт, вспоминает ли он хотя бы на секундочку то давно ушедшее лето?

Солнце вставало все выше, и Свифт — Быстрый Лопес чувствовал, как росло напряжение в людях, скачущих рядом с ним. Даже его гнедой жеребец Дьяболо, казалось, ощущал это, все время фыркая и норовя идти боком. Свифт знал, что скука действует на Чинка Габриеля и его людей, как слепень на лошадь: какой-нибудь мелочи было достаточно, чтобы они взбеленились. Уж слишком долго они ехали, не ввязываясь в драку. А это теплое утро с запахами пробуждающейся весны только усиливало напряжение. В это время года мужчины, как коты, становятся беспокойными. Но, в отличие от них, эти парни становились еще и опасными, особенно когда их загоняли в угол.

Опустив шляпу на глаза, Свифт откинулся в седле, поддаваясь равномерному убаюкивающему стуку копыт. В травах щебетали птицы, испуганно вспархивая, когда рядом с ними проходили лошади. На глаза ему попался кролик, прыгающий через кочки справа от него.

На мгновение ему захотелось, чтобы годы откатились назад и он ехал бы вот так же, конь в конь, со своими добрыми друзьями навстречу ветру, а где-то неподалеку было бы стойбище команчей. Это видение часто навещало Свифта и было таким чарующим, таким живым, что он почти ощущал запах мяса, жарящегося на кострах.

Откуда-то издали донесся звон церковного колокола, напоминая, какой сегодня день. Видно, впереди был городок. Он втянул в себя воздух. Судя по запаху, кто-то там и вправду жарил мясо на барбикью. Он провел рукой по заросшему щетиной подбородку. Ванна и хорошая порция виски явно не помешали бы.

Ехавший рядом с ним Чинк Габриель придержал свою чалую кобылу.

— Дьявол меня побери, если это не колокольный звон. Где-то там должен быть городок. Я уже так давно не чувствовал запах юбки, что стал как олень в период гона.

Сзади него Хосе Родригес выплюнул табачную жвачку и добавил:

— А я, когда в последний раз дорвался до девки, напился так, что утром не мог вспомнить, трахнул ее или нет. Так и уехал из города в сомнениях.

Бык Джеперсон, чье имя вполне соответствовало его массивной фигуре, с отвращением фыркнул:

— Ты доиграешься, когда-нибудь тебе придется расплачиваться за свою пьянку.

— Да что ты говоришь? И как ты себе это представляешь?

— Да просто нарвешься на какую-нибудь больную шлюху, вот и все дела. Проснешься поутру, а член у тебя отвалился.

— А что ты хочешь за пару долларов? — вмешался кто-то еще. — Последние сучки, что нам достались, были настолько грязны, что меня чуть не вырвало.

Родригес ухмыльнулся:

— Единственное чистое место у последней бабы, на которой я лежал, была ее левая титька, и то только потому, что Бык поднимался с ней наверх до меня.

— Эй, Бык! — крикнули сзади. — Как там у тебя с твоими делами? Мушка не сбилась? Что-то Хосе приходится за тобой подчищать!

Все вокруг заржали и начался обычный треп о женщинах. Свифт прислушивался к нему вполуха. Сам он заплатил женщине за ее услуги всего лишь раз, и то не потому, что она требовала с него денег, а потому, что ее платье превратилось в лохмотья. У команчей женщине никогда не нужно было торговать своим телом, чтобы найти средства к существованию. По разумению Свифта, содержание подобных домов было большей дикостью, чем все злодеяния, приписываемые команчам.

Чарли Стоун, рыжий здоровяк с пегой бородой, придержал свою серую в яблоках лошадь.

— У меня уже шею свело. А как ты, Лопес? Свифт, прекрасно сознавая, что в вопросе звучит скрытый вызов, все-таки вытащил из кармана часы и взглянул на них.

— Еще слишком рано.

— Точно, пташки, наверное, еще нежатся в постельках, — вставил кто-то.

— А может быть, дела шли плохо этой ночью, — лениво возразил Чинк. — А если даже и нет, лишняя десятка в момент поставит их на ноги.

Свифту совсем не улыбалось въезжать в город посреди бела дня. Особенно неспокойно было у него на душе сегодня, когда Чинк и другие рвались к неприятностям. Поддернув повод, он развернул коня и обвел взглядом раскинувшуюся вокруг саванну. Вдали, на самом горизонте, виднелось чье-то ранчо. Опустив часы в карман, он достал пятидолларовую золотую монету и швырнул ее Чинку:

— Неплохо было бы вздремнуть. Когда поедешь назад, захвати-ка мне бутылочку.

— Обойдешься без бутылки! — взорвался Чарли. — Ты совсем спятил, Лопес! Ты что, считаешь себя слишком хорошим, чтобы якшаться с обычными шлюхами?

Свифт ничего не ответил, и Чарли презрительно скривил губы.

— Ты пойдешь туда, куда пойдем мы. Таково правило. Разве не так, Чинк?

Свифт соскочил со своего гнедого, зазвенев шпорами.

— Просто у тебя кишка тонка, в этом все и дело, — подколол его Чарли. — Боишься, что какой-нибудь зеленый юнец признает твою физиономию и наедет на тебя. Разве не так, Лопес? Больно ты стал разборчив.

Сохраняя спокойствие, Свифт начал медленно распускать подпругу, глядя в упор на Чарли Стоуна. Прошло несколько напряженных секунд. Чарли нервно дернул кадыком и отвел взгляд. Свифт снял седло с коня и, обойдя остальных всадников, отнес его в тень под кустом.

Чинк вздохнул и повернул свою кобылу по направлению к городу. Свифт знал, что предводителю команчерос не нравилось, когда кто-то из его людей отбивался от отряда, но, черт побери, он никогда не считал себя одним из людей Чинка. Единственной причиной, почему он примкнул к нему полтора года назад, была его жажда вечного движения. Стремление заработать неприятности на свою голову, похоже, жгло этим ребятам пятки, и, если он хотел обойтись без проблем, ему надо было быть настороже.

— Ты уверен, что не хочешь поехать с нами? — в последний раз спросил Чинк.

Свифт стреножил своего жеребца и растянулся на спине, используя седло как подушку. Ничего не ответив, он закрыл глаза. Он знал, что у Чинка не хватит духу затевать с ним ссору по столь ничтожному поводу.

— Поехали, — сказал Чарли. — Оставь этого грязного сукина сына дрыхнуть здесь.

Когда цокот копыт замер вдали, Свифт вытащил из кобур никелированные кольты сорок пятого калибра, чтобы проверить, заряжены ли барабаны. Убедившись, что все в порядке, он откинулся назад на седло и задремал с уверенностью человека, у которого два заряженных револьвера под рукой, острый слух и мгновенная реакция.

Слух и реакцию ему пришлось проверить буквально через несколько минут. Где-то вскачь мчались лошади. Он уже был на ногах с револьвером в руке, прежде чем сообразил, откуда доносятся звуки, и немного успокоился, только узнав в головном всаднике Чинка Габриеля. Всадники пришпоривали коней, а это значило, что по пятам за ними следуют крупные неприятности. Свифт спрятал кольт в кобуру и быстро вновь оседлал коня, чтобы быть готовым тронуться в любую секунду.

— Глянь-ка, что мы нашли, — крикнул Чинк, осаживая свою лошадь рядом с жеребцом Свифта. — Девку, и черт меня побери, если это не самая красивая крошка из всех, кого я видел в жизни.

Свифт прищурился, вглядываясь, и увидел, что поперек седла Чарли переброшена женщина. Ее белокурые волосы растрепались и мерцающим покрывалом рассыпались по крупу лошади.

У Свифта похолодело в животе. С тех пор как он три года назад узнал о смерти Эми, он старался не позволять себе думать о ней. Но временами, как, например, сейчас, эти нестерпимо щемящие воспоминания обрушивались на него, наполняя чувством невосполнимой потери. У этой девушки волосы были слегка желтоватыми, а у Эми — золотисто-медовыми, но сходство все-таки оставалось и отозвалось в душе ноющей болью. Много лет назад Эми тоже стала жертвой банды команчерос.

Чинк соскочил с лошади, его лицо, обрамленное густыми бакенбардами, расплылось в улыбке. Положив руку на низ живота, он погладил свое мужское естество.

— По ту сторону границы за нее дадут неплохие денежки, и, если мы с ней предварительно позабавимся, цена на нее не снизится.

К ним подъехал Чарли и сбросил девушку со своей серой кобылы. Она вскрикнула, ударившись спиной о землю, и попробовала подняться на ноги. Такой одежды Свифту раньше не доводилось видеть: облегающая бедра юбка и блузка, туго обтягивающая ее налитые груди. Видимо, костюм предназначался для верховой езды, но, каково бы ни было его назначение, сейчас он служил только одной цели — разжиганию мужских аппетитов, а их ведь было целых двадцать человек.

Девушка бросилась бежать. Повернув лошадей, трое бандитов кинулись вдогонку, устроив для себя дополнительное развлечение. Свифт стиснул челюсти. У него не было ни малейшего желания насиловать ее, но он ничего не мог сделать, чтобы помешать остальным. Двадцать револьверов говорили «да» против его единственного «нет». Да и кто виноват, кроме нее самой? Зачем было этой глупой девице кататься верхом в одиночку?

Чинк бросил поводья лошади и погнался за блондинкой. Он только расхохотался, когда она начала брыкаться и попыталась ударить его, когда он тащил ее в тень. Остальные тоже слезли с лошадей и последовали за ними, выстраиваясь в очередь. Свифт молча наблюдал, как Чинк швырнул девушку наземь и ухватился за ее блузку. Во все стороны полетели пуговицы, материя с треском разорвалась. Она завизжала и опять попробовала освободиться.

— Дьявол меня забери, Бык, но на этот раз тебе не придется вылизывать ей сиськи, — засмеялся кто-то.

— Эй, кто-нибудь, помогите мне снять с нее тряпки, — приказал Чинк.

Свифт повернулся и пошел прочь. Только последний дурак разрешит пристрелить себя из-за незнакомой бабы. Она сама прямо-таки напрашивалась, чтобы ей раздвинули ноги, если позволила себе так одеться. Он стал покрепче затягивать подпругу, этими простыми занятиями отвлекая себя от криков девушки. Неужели она думает, что кто-нибудь ее здесь услышит? А если и услышит, кто же станет вмешиваться?

Чинк хрякнул, будто его ударили в солнечное сплетение. В следующее мгновение Свифт услышал звук, заставивший сжаться сердце: крепкий мужской кулак врезался в нежную плоть девушки. Она опять вскрикнула.

— Держите эту суку, чтобы она не брыкалась, — прохрипел Чинк. — Ноги ей раздвиньте и держите, только не очень крепко, я люблю, когда они малость сопротивляются. Ты со мной еще немножко поборешься, крошка? Давай, давай, веселее, устроим приличные скачки?

Вокруг рассмеялись и начали выкрикивать что-то бодряющее. Даже не оглядываясь назад, Свифт знал, то Чинк уже занял позицию. Тогда он начал перевязывать свои седельные сумки, подтягивая веревки. Голоса мужчин почти перекрыли слабеющие крики девушки. Свифту казалось, что его уши привыкли к ее ыданиям. Он похлопал себя по щекам и резко дернул за ремень, удерживающий ноги коня. Сделать он все равно ничего не мог, так что нечего было оставаться здесь и слушать.

Ухватившись за рог седла, он вставил ногу в стремя. Девушка опять закричала:

— О, пожалуйста, Господи!

Свифт замер. Воспоминания об Эми пронзили его мозг. У этой девочки, конечно, не было ничего общего с Эми, кроме того, что она была блондинкой и женщиной. Он закрыл глаза, говоря себе, что будет десять раз дураком, если вмешается.

Но, не успев отговорить себя, он вынул ногу из стремени, снял шляпу и набросил ее тесемки на седло. Было воскресенье. Свифт не особенно придерживался религиозных правил този, но не мог позволить, чтобы кого-нибудь изнасиловали на Святой праздник Воскресения. Он шлепнул своего жеребца по крупу, отправив его гулять вслед за кобылой Чинка. Лошади здесь были совсем ни при чем, и нечего им было страдать.

Свифт медленно повернулся, несколько успокоившись при виде Чинка, занявшего исходную позицию. Человек со спущенными штанами не сможет быстро вытащить свою пушку.

— Чинк!

Упала внезапная тишина. Даже девушка примолкла. Все глаза устремились на Свифта. Он стоял напротив них, широко расставив длинные, обтянутые черными кожаными штанами ноги, прижав к себе локти и положив руки на расстегнутые кобуры. Голубые глаза Чинка сузились.

— Ты же не полезешь против двадцати человек, — сказал он. — Даже полный идиот, как ты, не дойдет до такой глупости.

Свифту и не надо было доказывать, что его затея была полным сумасшествием. Он понимал: кончится тем, что его просто убьют, а девушку все равно изнасилуют. Но его мучило другое. Он низко пал как мужчина в своих глазах и при этом еще оставался жить.

— Но сначала я убью тебя, — спокойно сказал Свифт.

Девушка всхлипнула и постаралась использовать временное замешательство, чтобы выскользнуть из-под Чинка-. Свифт воспринимал все очень обостренно, чувствуя, и как ветер колышет его коротко подстриженные волосы, и как в горло ему врезается тугой воротник, и как давят висящие по бокам револьверы. На мгновение у него перед глазами возникло видение: умиротворенное лицо Эми, с которой они скоро встретятся в потустороннем мире, может быть, даже в раю. Потому что, совершив то, что он собирался совершить, он придет к ней с чистой душой.

Глаза Чинка сузились еще больше.

— Да в гробу я тебя видал, ты, подонок! — Он потянулся за своим револьвером. По рядам команчерос пробежал ропот.

Со скоростью, которая превратила его имя в легенду, Свифт бросился на землю, одновременно взведя правой рукой курок своего револьвера и уперев левую в живот, чтобы уменьшить отдачу. Стоящие рядом с Чинком успели выхватить свое оружие. Но для Свифта они стали просто безликими движущимися пятнами, целями. И он должен убить их первым, иначе они убьют его. Шесть пуль вылетели из его револьвера будто одной очередью. Чинк рухнул назад на распростертую на земле девушку. Еще пятеро остались лежать рядом с ним. Девушка опять начала кричать, пытаясь вытащить свою ногу из-под тела Чинка. Лошади, привычные к стрельбе, только немного отошли в сторону и тихо заржали.

Свифт бросился в заросли травы и перекатился за небольшой бугорок земли, который обеспечивал ему относительную защиту, когда остальные четырнадцать человек пришли в себя. И открыли пальбу. Он выхватил свой второй револьвер и, перекатываясь дальше, выстрелил еще три раза. Еще трое свалились замертво.

В перерыве между выстрелами Свифт приподнялся на локте, держа палец на спусковом крючке.

— Кто из вас, сволочей, хочет быть следующим? Вообще-то у одиннадцати оставшихся бандитов в револьверах было еще по меньшей мере около сотни патронов, которые они могли выпустить по нему. Но выстрела не последовало, и Свифт сказал:

— О'кей, я почти уже труп, и вы это знаете. Но прежде чем подохнуть, я заберу с собой еще троих из вас. — Прекрасно зная, что Хосе был самым близким человеком к предводителю, Свифт направил револьвер на него. — Родригес, ты будешь первым.

Смуглое лицо мексиканца исказил страх. Расширенными зрачками он уставился на ствол сорок пятого кольта Свифта. Мгновением позже он убрал свой револьвер в кобуру и поднял руки.

— Да ни одна баба на свете не стоит того, чтобы тебя накачали свинцом.

Свифт заметил растерянные взгляды оставшихся на труп Чинка. Он понимал, что, лишившись предводителя, они не знают, как быть. Последовав примеру Родригеса, они все отступили назад, спрятав оружие.

— Если ты так уж ее хочешь, то займись ею, — сказал кто-то из них.

— Давай не будем ссориться, Лопес, — добавил другой.

Бык сплюнул и метнул на Свифта презрительный взгляд:

— Я всегда знал, что у нас будут с тобой проблемы, с того момента, когда первый раз увидел тебя. Но не думай, что на этом все кончилось. Вот это я могу тебе твердо обещать.

— Заткнись, Бык, и забирайся на свою чертову кобылу, — прокричал Родригес.

Свифт оставался в траве, пока все одиннадцать не уехали. Потом он перевел взгляд на девушку, которая в последние минуты как-то подозрительно затихла. Она сидела сгорбившись, полуголая, обхватив себя руками, не в силах отвести глаза от тела Чинка со спущенными штанами. Свифт подумал, что, может быть, ей никогда в жизни не приходилось видеть голого мужчину. Вот тут уж он ничем не мог помочь. Да и вообще, зрелище могло быть и похуже.

Он поднялся и убрал револьверы в кобуры, руки у него тряслись, как всегда после стрельбы. Взгляд остановился на раскиданных вокруг телах, и ему стало нехорошо. Он закрыл глаза и сжал кулаки, чувствуя, к его тело покрывается ледяным потом. Убийство.

Как же он устал от всего, устал до смерти. И, казалось, этому не будет конца.

Свифт свистом подозвал своего жеребца и, когда тот оказался рядом, открыл седельную сумку, где хранился запас патронов. Не стоило рисковать — Родри-гес и другие могли в любую минуту вернуться. Только перезарядив оба кольта, он поднял с земли свою широкополую шляпу и, нахлобучив ее на голову, побрел к тому месту, где лежал Чинк. Он стащил команчеро с ног девушки и поддернул на мертвом штаны.

— С вами все в порядке? — спросил он, и почему-то это вышло у него несколько грубее, чем ему хотелось бы.

Она перевела отсутствующий взгляд с тела Чинка на другие восемь трупов, валявшиеся вокруг нее. Свифт вздохнул и провел рукой по волосам, не представляя, что делать дальше. Если он доставит ее в таком виде на ранчо, что виднелось на горизонте, единственной благодарностью для него скорее всего будет петля.

Он собрал ее одежду, которая превратилась в лохмотья и годилась разве что на половые тряпки. Встав на колени рядом с ней, он попытался надеть эти лохмотья на нее, но сразу понял, что это бесполезно. Кончиком пальца он дотронулся до ее скулы.

— Хорошо он вам врезал, а?

Ее расширенные голубые глаза мигнули, оставаясь все такими же отсутствующими и испуганными.

Вернувшись к коню, Свифт вытащил из тюка одну из своих рубашек. Девушка не оказала ни малейшего сопротивления, пока он просовывал ее безвольные руки в рукава рубашки. Она даже не вздрогнула, когда он задел ее обнаженную грудь, застегивая пуговицы. Ему подумалось, что ее оцепенение вполне естественно после этого ужасного урока, что был ей преподнесен.

— Прошу прощения, что не застрелил его раньше, — сказал он. — Но я был уверен, что у меня нет ни малейшего шанса. Может быть, это ваш Бог услышал ваши мольбы и решил прийти мне на помощь.

Казалось, его слова не доходят до ее сознания. Свифт опять вздохнул и принялся пристально рассматривать дальнее ранчо, гадая, не оттуда ли она приехала. Оттуда или не оттуда, но это был ближайший дом, а время играло против них. Ему надо было поскорее убираться отсюда. Он знал, что у Чинка есть двое братьев, которые вряд ли легко примирятся с его смертью. Как только к Родригесу вернется способность соображать, он возвратится. Если он оставит смерть Чинка неотмщенной, братья Габриеля убьют его самого.

Свифт понес дрожащую девушку к лошади. Похо-е, она несколько пришла в себя, когда он усадил ее в седло. Сам он уселся сзади и обхватил ее за талию, внимательно следя, чтобы его рука не оказалась слишком близко от ее груди.

— Благодарю вас, — прошептала она дрожащим голосом. — Благодарю вас…

— Не надо никаких благодарностей. Считайте, что у меня возникла охота немного поразвлечься.

Пару миль они проехали в молчании. Девушка, которую он прижимал к себе, наконец расслабилась. Еще через несколько минут она глубоко, прерывисто вздохнула.

— Вы спасли меня. Вы могли просто уехать. Но вы этого не сделали. Почему?

Свифт уставился на дом, маячивший впереди. Ему хотелось сказать «А почему бы и нет?», но он сдержался. Разве может девушка ее возраста понять, как бесцельна жизнь мужчины, шатающегося от одного городка к другому, когда народ его погиб, любимая умерла и даже мечты покинули его.

— Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так быстро стрелял.

Свифт пустил своего гнедого рысью, ничего не ответив.

— Есть только один человек, который умеет так управляться со своим револьвером. — Она обернулась, выгнув шею, и взглянула на него глазами, полными страха и восхищения. — Мой отец говорил о вас. Вы Быстрый Лопес. У того шрам на щеке, и у вас тоже. Значит это вы! Вы и похожи на него!

Свифт постарался придать своему голосу равнодушие:

— Я обычный бродяга, которому просто повезло, вот и все.

— Но я слышала, как один из них называл вас Лопесом.

Свифт энергично запротестовал:

— Гомес, а не Лопес.

— И все-таки вы — Быстрый Лопес. — Она обернулась еще больше, чтобы лучше видеть его. — Как-то раз я видела вашу фотографию. Вы одеты во все черное, и вы красивы, точно как на фото. Это правда, что вы убили больше сотни человек?

Чувствуя себя загнанным в угол, Свифт отвел взгляд. К завтрашнему дню все в округе в радиусе пятидесяти миль уже будут знать о перестрелке, а слухи многократно увеличат число убитых. И где-нибудь обязательно найдется юнец, мечтающий о славе, который, прослышав новость, потянется за своими револьверами. Раньше или позже, но Свифт обязательно окажется на какой-нибудь пыльной улице лицом к лицу с этим юнцом и должен будет или тоже выхватить свои револьверы, или умереть. И, как это всегда происходило, в самую последнюю секунду инстинкт возьмет верх и рука окажется на коже кобуры.

Сценарий никогда не менялся, и конца этому не было видно. Свифт проклинал тот день, когда впервые взял в руки револьвер.

Повернув лицо на запад, он внимательно оглядел горизонт. Орегон. В последние месяцы он все чаще и чаще обращался мыслью к своему старинному другу Охотнику. Древнее пророчество команчей повело Охотника на запад. Теперь Свифт уже не верил, что команчи и белые люди могли бы жить в мире и согласии где бы то ни было, во всяком случае, в этой жизни. Скорее всего, Охотник осел где-нибудь в Орегоне и окружен все теми же ненавистью и неприятием. Но для Свифта важно было опять оказаться среди друзей, пусть и немногих.

Жена Охотника, този, белая женщина по имени Лоретта, много лет назад прислала в резервацию письмо, приглашая всех желающих из его племени присоединиться к ним там, на западе. Сам Свифт не присутствовал, когда жена священника читала это письмо вслух, но слышал, как об этом говорили другие, шепча непонятное слово О…ри…и…гон и с надеждой обращая взгляды за горизонт. В те времена Свифт гнал от себя мечты о лучших местах, но сейчас… В горле у него застрял комок. При его жизни, ставшей каждодневным кошмаром, мечта, даже если в ней было не больше реальности, чем в клубе дыма, стоила того, чтобы пойти за ней.

Свифт абсолютно не представлял себе, что это за место такое — Орегон, — но по меньшей мере три вещи настоятельно толкали его отправиться туда: это было далеко от Техаса, братьев Габриеля и легенд о Быстром Лопесе. Да, как только он доставит эту девушку на ранчо, он тут же повернет коня на запад.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Полуденное солнце согревало плечи Свифта, пока он тащился на своем гнедом жеребце по крутой, изборожденной колеями тропе, ведущей к Селению Вульфа. За шесть месяцев пути через пустыни и через открытые всем ветрам плато самым сильным впечатлением стала пьянящая чистота орегонской осени. Он глубоко вдохнул бодрящий горный воздух, любуясь склонами холмов, расцвеченных во все цвета осени, от ярко-оранжевого и зеленого до темно-коричневого. Ему никогда не доводилось видеть столько разных деревьев в одном месте — здесь были и дуб, и пихта, и сосна, и клен, и другие незнакомые ему вечнозеленые деревья с шелушащимися стволами, напоминающими распрямленные пальцы.

Когда он перевалил через вершину холма, ветерок донес до него детские голоса. Он придержал лошадь и несколько секунд сидел в седле неподвижно, разглядывая открывшееся его взору Селение Вульфа — маленький горняцкий поселок в десяти милях от Джексонвилла, столицы графства. Главная улица выглядела как любая главная улица в поселениях белых, вся в многоцветных вывесках магазинчиков и лавчонок, тянувшихся вдоль тротуаров. На левой ее стороне, возвышаясь над прочими домами, стояли три двухэтажных здания — салун, гостиница и ресторан.

На склоне холма Свифт разглядел два вигвама, уютно устроившихся позади большого бревенчатого дома. Судя по дымкам, вившимся над вигвамами, кто-то здесь продолжал жить по-индейски. Он улыбнулся, когда ему на ум пришли слова из древнего пророчества команчей:

И будет новое место, где команчи и тозитиво будут жить вместе.

В воздухе плавал дразнящий запах пекущегося хлеба. По лесистым склонам холмов были разбросаны дома, самые разные: некоторые — солидные, крепкие постройки, другие — жалкие лачуги в одну комнатку, с пустым грязным двором. Вдалеке Свифт различил женщину, развешивающую белье позади приземистого бревенчатого домика. Выше по холму через кустарник, не торопясь, брели две коровы, одна, вытянув шею, мычала, другая поминутно останавливалась и щипала траву.

Он поудобнее уселся в седле, умиротворенный покоем. Прошло три года, с тех пор как он сбежал из резервации, три длинных беспокойных года, и во все время его скитаний ему не доводилось встречать подобного места. Дом. Может быть, просто может быть, если он подождет и будет вести себя тихо, ему удастся расстаться со своей дурной репутацией и навсегда повесить свои револьверы на крючок.

Внимание Свифта привлек детский смех, и он сдвинул шляпу на затылок, чтобы лучше видеть школьный двор справа от него. Маленькая девчушка со всех ног неслась от игровой площадки к школьному дому, пытаясь спастись от преследующего ее по пятам мальчишки. Юбки ее развевались на бегу. В следующую секунду кто-то начал колотить по треугольнику железным штырем, подняв такой звон, что взгляд Свифта невольно сместился к крыльцу. Перед глазами у него мелькнуло облако золотистых волос, потом послышался певучий, так часто преследовавший его в воспоминаниях голос:

— Заходите в класс, дети. Перемена кончилась.

Свифт во все глаза уставился на стройную молодую женщину, стоявшую на ступенях школы, на видение в темно-голубом муслине. Он не мог ни шевельнуться, ни собраться с мыслями. Эми! Этого не может быть! Но этот голос мог принадлежать только ей. И волосы были такого же цвета, что и у нее, цвета темно-золотистого меда. Может быть, это была Лоретта, ее старшая кузина? Со своими золотистыми волосами, точеными чертами лица и голубыми глазами Лоретта всегда была очень похожа на Эми. Если бы не разница в возрасте, их можно было бы принять за близнецов.

Дети бурным ручейком вливались в здание школы. Протопали по деревянным ступеням и скрылись внутри. Свифт, как магнитом притягиваемый едва доносившимся теперь звуком женского голоса, заставил Дьяболо повернуть и поехал по школьному двору. Он остановил коня, спрыгнул с седла и обмотал поводья вокруг столба в изгороди. Какое-то мгновение он стоял как вкопанный и вслушивался, боясь и надеясь.

— Внимание! Внимание! — раздался ее голос. Шум детских голосов стих, и наступила тишина.

— Джереми, ты будешь первым. Если джентльмен встречает на тротуаре леди, с какой стороны от нее он должен пройти?

— С правой, — пропищал ребячий голос. — А если тротуар узкий, то он должен сойти на мостовую и проследить за тем, чтобы леди прошла мимо, не оступившись.

— Очень хорошо, Джереми, — сказала женщина, мягко рассмеявшись. — Ты отвечаешь на мои вопросы прежде, чем я успеваю задавать их. Питер, теперь ты. Должен ли джентльмен первым Приветствовать женщину?

— Нет, мэм, — ответил другой мальчуган. У этого голос звучал не так уверенно.

— Никогда? — настаивала она, но мягким тоном.

— Ну, может быть, только тогда, когда он уверен, что леди его поклон доставит удовольствие.

— Прекрасно, Питер, — Свифт услышал, как зашелестели страницы книжки. — Николь? Прилично ли леди, идущей с двумя мужчинами, держать их обоих под руки?

Девочка ответила:

— Нет, мэм. Настоящая леди оказывает внимание только одному мужчине.

Следующего вопроса Свифт уже не слышал. Не веря самому себе, он на слабых, трясущихся ногах поднялся по ступеням, чувствуя, как струйка холодного пота сбегает у него по спине. Он знал этот женский голос. Правда, зрелость придала его шелковистому звучанию большую глубину. Более четкой стала дикция. Но голос несомненно принадлежал Эми. Он узнал бы его когда и где угодно, ибо этот голос преследовал его на протяжении долгих пятнадцати лет. «Я буду ждать тебя, Свифт. Как только я стану достаточно взрослой, я выйду за тебя замуж». Обещание, которое долгое время было его самой большой печалью, теперь превращалось в чудо.

Он вошел в открытую дверь, вглядываясь из-под полей своей шляпы в полумрак класса. Его трясло так, что он, боясь доверять своим коленям, прислонился плечом к дверному косяку, не сводя взгляда с учительницы. Он видит ее. Эми…

Значит, та могила за амбаром Генри Мастерса была не ее. И на кресте, который он так любовно поправил, были не ее имя и не ей посвященная эпитафия. Его прелестная, бесценная Эми была здесь, в Селении Вульфа, живая и здоровая. Три впустую потраченных года! Одному Богу известно, по какой причине Генри Мастере солгал ему. Волна дикого гнева затопила Свифта.

Потом гнев и все остальные чувства вытеснила радость. Эми стояла перед ним, улыбающаяся, живая и такая красивая, что от одного взгляда на нее у него перехватывало дыхание. Пятнадцать лет назад она была по-детски хорошенькой, тоненькой, как тетива лука, с нахальным маленьким носиком, усыпанным веснушками, упрямым подбородком и огромными голубыми глазами, оттененными длинными густыми ресницами. Сейчас, оставаясь все такой же хрупкой, она приобрела округлость форм зрелой женщины. Его взгляд остановился на белых кружевах, которыми был отделан лиф ее платья, потом скользнул вниз на ее точеную талию и нежный изгиб бедер, подчеркнутый двумя кружевными буфами, изящными полукругами спускавшимися на юбку. Горло у него перехватило, и несколько секунд он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Это был не сон, это была самая настоящая реальность.

Уголком глаза Эми заметила какую-то тень, возникшую в дверном проеме. Оторвавшись от того места в «Руководстве по светским манерам», которое она читала, она тут же забыла, о чем шла речь, едва увидела высокого человека, одетого во все черное, с шерстяным пледом, перекинутым через плечо, как это принято у команчеро, и с серебристым револьвером на бедре. Легонько вскрикнув, она отступила на шаг, прижавшись спиной к классной доске.

— М…могу я вам чем-нибудь помочь, сэр? — спросила она слабым голосом.

Он не ответил. По-прежнему прислонясь плечом к дверному косяку, он стоял, выставив одно бедро и слегка согнув колено, в позе небрежной и даже вызывающей. Широкие поля его ковбойской шляпы оставляли лицо в тени, позволяя видеть только резко очерченные губы и блеск белых зубов. Коснувшись полей шляпы, он кивнул Эми и переступил на другую ногу, заполнив собой весь дверной проем.

— Привет, Эми.

Его глубокий бархатистый голос заставил Эми. вздрогнуть, и по спине ее побежали мурашки. Она оцепенела, глядя на него и не понимая, почему этот команчеро стоит в дверях ее класса, перекрывая единственный путь к спасению. То, что он знал ее имя, пугало еще больше. Здесь, конечно, был не Техас, но кошмары прошлого нашли ее и здесь.

С пересохшим ртом она смотрела на него и не знала, что же делать. Остальные что, снаружи? Она чувствовала, как ее испуг передался ученикам, и вся ее храбрость испарилась куда-то. Остался только страх» холодный, парализующий страх.

Мужчина сделал шаг вперед, зазвенев шпорами по деревянному полу. Этот звук отбросил Эми в далекое-далекое прошлое, когда команчеро похитили ее. До сегодняшнего дня она помнила их грубые и грязные руки на своей груди, их жестокий смех, когда они по очереди, раз за разом, брали ее девичье тело.

Пол пошатнулся под ее ногами. В ушах зазвенела чудовищная какофония, казалось, ушедшая в прошлое, но вернувшаяся в сегодняшний день.

Команчеро подходил все ближе, безжалостно шагая вперед и на каждом шагу позвякивая шпорами. Она не могла даже пошевельнуться. И тут, остановившись не более чем в нескольких футах от нее, он снял шляпу. Эми не могла отвести взгляда от его лица, такого вдруг знакомого, хотя и возмужавшего. Это было лицо незнакомца, но каждая черточка его отдавалась привычной болью в душе.

— Свифт… — еле слышным голосом выдохнула она. Перед ее глазами побежали черные пятна. Она зажмурилась и вытянула руки, ища опору. Из какого-то неимоверного далека она слышала, как он повторяет ее имя. Потом почувствовала, что падает, падает… куда-то в черную бездну.

— Эми! — Свифт бросился вперед, успев подхватить ее и не дав рухнуть на пол. Эми лежала на его руках, бесчувственная, с закинутой головой и закатившимися в глубоком обмороке глазами.

Свифт опустился на колено и бережно положил ее на пол. Сердце молотом стучало у него в груди, когда он пытался нащупать у нее на шее едва бьющуюся жилку. Ее бледность напугала его до смерти. Ругаясь вполголоса, он пытался расстегнуть крошечные пуговки на ее платье, но накрахмаленная пена высокого воротника мешала ему.

— Уберите свои лапы от нее!

Голос сломался на последних двух словах и перешел в писк. Свифт вскинул голову и обнаружил всего в нескольких дюймах от своего носа сверкающее лезвие ножа, твердо сжатого коричневой рукой мальчишки не старше пятнадцати лет. Юноша в куртке из оленьей кожи и синих джинсах кого-то напоминал Свифту, но когда нож чуть ли не засунут в твою правую ноздрю, трудно сообразить, кого именно. Свифт вглядывался в опаленные солнцем черты и черные, спутанные ветром волосы.

— Не пытайтесь шутить со мной, мистер. Я перережу вам глотку быстрее, чем вы успеете моргнуть.

Свифт медленно убрал руки с воротника Эми, не сводя взгляда с ножа. Вряд ли какой-то мальчишка смог бы его напугать, но было видно, что этот парень умеет пользоваться своим оружием и не задумываясь пустит его в ход со смертельной точностью.

— Только спокойно, — тихо сказал Свифт. — Нет нужды причинять кому-нибудь вред. Так ведь?

Испуганное всхлипывание маленькой девочки как бы подтвердило его слова. Напряжение так плотно сгустилось в воздухе, что Свифт мог, кажется, попробовать его на зуб. Быстрым взглядом он обежал комнату, обнаружив, что все ученики, даже самые маленькие, вскочили и с нетерпением ожидают продолжения схватки. Ему вдруг пришла в голову мысль, что злосчастный Быстрый Лопес запросто может найти свой конец в этом классе, забитый до смерти толпой детей.

Он заставил себя улыбнуться.

— Леди потеряла сознание, и я просто пытаюсь помочь ей.

— Леди не нуждается в помощи таких, как вы. Держите свои грязные лапы подальше от нее, — повторил парень. — Индиго, сбегай, приведи отца. И побыстрее.

Какое-то движение у его левого плеча привлекло внимание Свифта. Искоса взглянув назад, он увидел, что всего в паре футов за его спиной стоит рыжая девчушка, сжимая в руках школьную указку, явно готовая пронзить ею его насквозь. Он опять чуть не улыбнулся, увидев решительное выражение ее больших голубых глаз.

— Я никуда не пойду! — крикнула она. — Пошли Питера!

— Индиго Николь, делай, как я сказал! Ступай, найди отца!

Свифт подумал, что девочке, наверное, лет тринадцать-четырнадцать и она выглядит довольно необычно. Ее темная кожа резко контрастировала с волосами и глазами. «Неприручаемая» — вот впечатление, которое складывалось от нее. Оно еще больше усиливалось от ее команчской одежды — расшитой бисером куртки со свободными рукавами, гладкой юбки и обшитых бахромой мокасин, почти до колен.

Свифт отодвинул свой нос на несколько дюймов в сторону от ножа, все еще поблескивавшего в руке парня. Теперь, когда он увидел девочку, он наконец сообразил, кого тот ему так напоминал. Чего же удивляться, что он знает, как обращаться с ножом.

— Ваш отец… Его зовут Охотник на Волков? — спросил Свифт.

Мальчишка перевел взгляд с сестры на Свифта.

— Откуда вы знаете имя, данное ему команчами?

— Я его старый приятель.

— Это ложь. Мой отец не стал бы иметь ничего общего с людьми, подобными вам. Индиго, ступай! Если ты не отправишься прямо сейчас, я задам тебе хорошую трепку, ты слышишь меня?

Девчонка не сдвинулась с места.

— И оставить тебя одного? Да ему же ничего не стоит схватиться за револьвер. Это любому ясно. И ты для него не соперник, Чейз! — Она придвинула указку еще на дюйм ближе. — Питер, пойдешь ты. И поспеши! Скажи отцу, что тете Эми нужна его помощь.

Питер, десятилетний мальчуган с морковно-рыжими волосами, выскочил из-за своей парты и бросился к двери. Свифт, более озабоченный состоянием Эми, чем тем, что эта ватага ребятишек может отправить его к праотцам, опустил взгляд вниз.

— Если тебе не хочется, чтобы я дотрагивался до нее, Чейз, займись ею сам. Расстегни ей воротник и принеси немного воды.

— Вы лучше молчите, — распорядился мальчишка. Он бросил встревоженный взгляд на белое, как мел, лицо Эми и нервно сглотнул. — Скоро придет мой отец. Тогда мы сможем позаботиться о тете Эми. А вы бы лучше подумали о том, что вы скажете ему. Он не очень-то любит, когда у нас здесь появляются разбойники.

Наконец до Свифта дошло, что он и вправду выглядит как бандит, и это вернее всего объясняло и враждебный прием, оказанный ему, и глубокий обморок Эми. Остальные дети придвинулись ближе, беспокоясь за свою учительницу. Маленькая девчушка, заревевшая, когда Эми упала, все еще продолжала всхлипывать.

Свифт вздохнул.

— Имя Быстрая Антилопа тебе что-нибудь говорит?

Лицо мальчишки напряглось. Впервые за все время он почувствовал некоторую неуверенность.

— Ну и что, если так?

— А то, что я и есть Быстрая Антилопа. Девочка с указкой сделала шаг в сторону, чтобы

лучше видеть лицо Свифта, и, хорошенько вглядевшись, охнула.

— О небо, это и правда Быстрая Антилопа, Чейз. Это тот человек, что изображен на портрете.

— Вот еще, совсем и не он, — отмахнулся от нее Чейз, но в то же время исподтишка рассматривая лицо Свифта. — Ну, может быть, он немного и напоминает его. Но это ничего не значит. У этого на лице шрам. У Свифта его не было.

— Он мог его заработать, пустая твоя голова. — Девочка медленно опустила указку. — Hein ein mahsuite? — быстро спросила она на языке команчей.

При звуках языка детства у Свифта сжалось сердце.

— Прежде всего я хочу позаботиться о вашей тете. А уж после этого… вы сами увидите, когда придет Охотник.

— Видишь! Он понимает язык команчей! Почувствовав нерешительность парня, Свифт опять наклонился над Эми, чтобы расстегнуть воротник ее платья. Справившись с пуговицами, он взглянул на девочку:

— Принеси мне немного воды.

Индиго отбросила в сторону свое оружие и опрометью бросилась в угол к стоявшему там большому кувшину. Все еще плачущая девчушка издала какой-то странный, хлюпающий звук и спросила:

— Что с мамой?

Индиго взглянула на нее, и черты ее миловидного личика смягчились.

— Не плачь, Ли-Энн. Мисс Эми просто стало нехорошо. Скоро с ней все будет в порядке.

Чейз придвинулся ближе к Свифту. Поза его все еще оставалась угрожающей, взгляд перебегал с рук Свифта на его лицо.

— Если вы нам наврали, мой отец убьет вас за то, что вы дотронулись до нее.

Свифт кивнул.

— Я хорошо знаю крутой нрав твоего отца. И если бы я был на твоем месте, то поторопился бы спрятать нож до его прихода, а то его гнев может обратиться и на тебя.

На крыльце раздались тяжелые шаги, и одновременно подбежала Индиго о чашкой воды. Свифт развязал и снял свой черный шейный платок, опустил его конец в чашку и, подняв Эми на сгибе локтя, нежно промокнул мокрой тканью ее губы. Нос у нее недовольно сморщился, и черные ресницы затрепетали.

— Эми, — прошептал Свифт.

— Что здесь происходит? — прогремел от порога низкий голос.

Дети хором бросились объяснять. Чейз, заглушая всех, прокричал:

— Этот человек вломился сюда! И напугал тетю Эми до того, что она упала в обморок! И начал расстегивать ей платье! И еще он говорит, что он Быстрая Антилопа.

Свифт взглянул через плечо на силуэт, появившийся в дверном проеме. Даже без привычных длинных волос и кожаного облачения команчей Охотника трудно было не узнать по его высокой, мускулистой фигуре. Свифт попытался взглянуть в лицо Охотника, но его слепило бившее прямо в глаза солнце.

— Эй, hites, привет, мой друг.

— Свифт… — Охотник медленно пересек комнату, его мокасины легко касались пола, в темно-синих глазах таилось недоверие. — Свифт, это действительно ты!

Свифт кивнул и опять обратил все свое внимание на Эми. Ее чудесные глаза медленно открывались, еще затуманенные и ни на чем не останавливающиеся.

— Ты можешь забрать ее у меня, Охотник? Увидев меня… в общем, из-за этого она и упала в обморок.

Охотник встал на колени с другой стороны от Эми и просунул свою руку ей под плечи.

— Эми, — прошептал он. — Ах, Эми…

Свифт чуть откинулся назад, чтобы видеть ее всю. Его затопила волна нежности, когда Эми повернула голову к Охотнику, вцепилась в его кожаную куртку и прошептала:

— Охотник, здесь был какой-то команчеро.

— Нет, нет, не команчеро. Это всего лишь Свифт. Наш старый друг приехал навестить нас.

Почувствовав его присутствие, Эми вся напряглась и бросила полный ужаса взгляд через плечо. И ужас этих широко распахнутых глаз как булыжником ударил Свифта в самое сердце. Он вглядывался в их голубую бездну, стараясь найти там любовь, радость, но не находил ничего. Она была только потрясена и напугана встречей.

Теперь Свифта пронзила боль. Эми испугалась его… Еще не придя в себя от ее воскресения из мертвых, он был совершенно выбит из седла этим страхом.

Охотник повернулся к детям, которые как вкопанные застыли за своими партами, не отрывая глаз от троих взрослых. Свифт заметил, что маленького рыжеголового мальчугана, которого звали Питер, всего трясло.

— Уроки на сегодня кончились, а? — сказал Охотник. — Сейчас идите по домам к своим мамам. Приходите завтра утром в обычное время.

— Ас мисс Эми все будет в порядке? — спросил мальчик лет двенадцати.

— Да, — заверил его Охотник. — Теперь я здесь. Иди домой, Джереми.

С быстротой отпущенной пружины все дети бросились к вешалке, хватая свои куртки и коробки с завтраками, и выскакивали на улицу. Свифт ошеломленно наблюдал за ними. Индиго, задержавшись на пороге, смущенно улыбнулась ему, в ее голубых глазах плясали чертики.

— Я рада, что вы приехали, дядя Свифт. — И с этими словами она одним прыжком выскочила за дверь следом за Чейзом.

Свифт долго смотрел ей вслед, приободренный тем, что она назвала его дядей. Хотя и не родственники по крови, Свифт и Охотник были братьями по духу. Его согревала мысль, что Охотник часто говорил о нем со своими детьми как о члене их семьи.

— Школьники очень осторожны, — Охотник кивнул головой на револьвер на бедре Свифта. — Не так уж часто мы видим здесь вооруженных людей.

— Местные мужчины ходят без оружия? Уголки твердого рта Охотника опустились вниз.

— С оружием, но не… — Эми опять зашевелилась, и он оборвал себя на полуслове, чтобы помочь ей сесть. Она провела дрожащей рукой по глазам. Охотник склонился над ней, и на его суровом, выточенном ветрами лице видны были нежность и тревога. — С тобой все в порядке?

— Д… да.

Она бросила настороженный взгляд на Свифта и встала на колени. Свифт вскочил на ноги и протянул ей руку, но она поднялась сама, хотя и с трудом, путаясь в своих пышных юбках. Охотник поддержал ее за локоть.

— Эми… — Свифт наблюдал за ее лицом, когда произносил ее имя, и ужаснулся, увидев, как оно внезапно побелело. — Эми, посмотри на меня.

Она расправила юбки, застегнула воротник, и руки у нее при этом тряслись так, что Свифт чуть не кинулся помочь ей. Отойдя от Охотника, она сделала неуверенный шаг к своему учительскому столу, но вдруг пошатнулась, потеряв равновесие. Свифт хотел поддержать ее, но, как только его пальцы коснулись рукава ее платья, она резко отстранилась, не сводя глаз с его черного пончо.

Свифт никак не ожидал встретить здесь Эми, тем более такую Эми — испуганную и чужую. Сняв шляпу, он стянул свое черное пончо и, подойдя к вешалке, повесил его на крючок. Вернув шляпу на голову, он повернулся и взглянул на нее.

За то время, пока он проделывал все это, она успела добраться до стола и теперь стояла, вцепившись в его угол так, что у нее побелели костяшки пальцев. Взгляд ее был устремлен на его сапоги. Свифт в замешательстве посмотрел на Охотника.

Тот непонимающе пожал плечами. — Отлично! Надо отметить это событие. — Голос его с наигранной веселостью прогремел в тишине так громко, что Эми вздрогнула. — Пойдемте-ка домой. Лоретта захочет тебя увидеть, Свифт. Она все время твердила, что в один прекрасный день ты вернешься за Эми, и, как для любой женщины, для нее нет ничего слаще, чем убедиться в собственной правоте. — И Охотник направился к двери.

Свифт заметил, как при этих словах Охотника Эми побледнела еще больше. Он попытался представить себе, что она пережила за эти минуты, и отчетливо понял: он прямо сейчас должен убедить ее в том, что не собирается ни насиловать, ни похищать ее, иначе потом у него может и не оказаться случая поговорить с ней наедине.

— Охотник! — Свифт пошел за другом к двери и вдруг боковым зрением увидел, как Эми бросилась следом, намереваясь проскочить мимо него. — Я хочу секундочку поговорить с Эми.

— Нет!

Возглас Эми заставил обоих мужчин обернуться. У Свифта было чувство, что стоит ему сейчас крикнуть «бабах!» — и она опять свалится замертво. Он попросил Охотника глазами, чтобы тот оставил их наедине. Охотник согласился и сделал шаг через порог. Эми тут же еще раз попыталась проскользнуть за ним.

Свифт пресек эту попытку, схватив ее за руку и захлопнув дверь. Она отступила назад и, как бы защищаясь, обхватила себя руками и опустила глаза в пол. Свифт почти физически ощущал, как она вся дрожит от напряжения. Он видел, как учащенно бьется жилка у нее на шее. Надо было скорее начать разговор, чтобы преодолеть ее смятение.

— Эми…

Подняв голову, она остановила испуганные голубые глаза на нем. Свифта вдруг обожгло воспоминание пятнадцатилетней давности. Она точно так же смотрела на него тем летом, когда он день за днем чуть ли не насильно уводил ее из стойбища, чтобы прогуляться над рекой. Тогда она тоже боялась, что он будет бить и изнасилует ее.

— Эми, разве мы не можем поговорить… хотя бы минуту?

Ее губы скривились, потом сжались в тонкую линию.

— У меня нет ни малейшего желания говорить с тобой. Как ты вообще осмелился приехать сюда? Как ты осмелился?

Для Эми звук захлопывающейся за Охотником двери прозвучал как ружейный выстрел. В голове все плыло, мысли беспорядочно метались, и она не могла в них разобраться. Свифт вернулся! Через пятнадцать лет он все-таки приехал за ней. Свифт, ставший теперь команчеро, убийцей. Два этих последних слова все время звенели у нее в голове как ведьмино проклятие.

Она по себе знала, как эти люди обращаются с женщинами. Знала она и то, что у команчей данное раз обещание оставалось в силе до самой смерти. И Свифт может попытаться принудить ее выполнить то обещание, что она дала ему еще в детстве. Он будет ждать, а может быть, даже и требовать, чтобы она вышла за него замуж.

Она глядела на него, не в силах совместить его нынешний облик с тем, юного воина-команча, что остался у нее в памяти. Его опаленное солнцем лицо, когда-то мальчишеское и привлекательное, с годами как будто окаменело. Волезой, квадратный раздвоенный подбородок придавал ему упрямое и несколько надменное выражение. В уголках темно-коричневых глаз залегли мелкие морщинки. Стали гуще изогнутые брови, королевский прямой нос обзавелся горбинкой. От виска до подбородка по его правой щеке бежал тонкий шрам. Рот, прежде идеально очерченный, стал тверже, а ямочки у губ теперь превратились в глубокие борозды, поднимающие высокие скулы. Ветер и безжалостное солнце обработали его лицо, придав ему твердость дубленой кожи.

Но это были не единственные перемены. Он стал выше, сухощавее, но плечи развернулись и стали гораздо шире, чем в юности. Тот мальчик, которого она помнила, исчез. Свифт. Ее нареченный… Высокий, черный, опасный незнакомец, стоящий между нею и дверью.

— Я думал, что ты умерла, — тихо сказал он ей. — Ты должна поверить этому, Эми. Неужели ты думаешь, что я мог бы приехать просто так, никого не предупредив?

— Не имею и не желаю иметь ни малейшего понятия о том, что ты мог и чего не мог. И, кстати, как видишь, я пока что жива.

— Я приехал за тобой на ферму, как и поклялся. Но Генри сказал мне, что ты умерла от холеры пять лет назад.

Услышав имя Генри, она вся сжалась.

— Там, на задах, была могила. Я не смог прочитать, что было написано на кресте. — Горькая улыбка исказила его черты. — Это чудо, что я нашел тебя здесь. Я был уверен, что навеки потерял тебя.

Боясь, что ему вдруг вздумается обнять ее, она отступила на шаг назад. Как выяснилось, в прошлом остался и тот смешной и одновременно обаятельный английский, на котором он когда-то изъяснялся. Теперь его речь ничем не отличалась от речи белого человека. Даже ее имя он произносил по-другому. Да и смотрел он на нее иначе — как мужчина смотрит на женщину.

— Это… это была могила моей матери, хотя это и не играет никакой роли. Столько лет прошло, Свифт.

— Слишком много лет, — его улыбка погасла. — Нам так много всего надо наверстывать.

Наверстывать! Эми попыталась представить себе их, болтающих за чашкой кофе.

— Свифт, это была целая жизнь. Ты… очень изменился.

— Так же как и ты. — Его взгляд пробежался по ее фигуре и потеплел. — Ты многое обещала, еще будучи девушкой, и теперь эти обещания подтвердились.

Она напряглась, услышав об обещаниях. Он почувствовал это, и его охватила тревога.

— Эми, может быть, ты наконец расслабишься?

— Расслабишься… — повторила она. — Расслабиться, Свифт? Я уже не надеялась никогда больше тебя увидеть.

Протянув руку, он коснулся завитка волос на ее виске. Его теплые пальцы погладили ее кожу, заставив Эми затрепетать.

— Разве так уж страшно увидеть меня вновь? Ты ведешь себя так, будто мое появление чем-то угрожает тебе.

Она чуть откинула голову назад.

— А ты считаешь, что это не так? Я еще не забыла обычаев команчей. Теперь прошлому нет места в моей жизни. Я не могу вернуться на пятнадцать лет назад. Теперь я учительница. Здесь мой дом. Здесь мои друзья и…

— Стоп! — прервал он ее. Обведя быстрым взглядом уютную классную комнату, он убрал руку с ее волос. — Почему ты думаешь, что мое появление здесь должно как-то изменить все это? Разве я собираюсь что-то разломать, испортить?

— Потому что я обеща… — Она сжала кулаки, глядя на него снизу вверх и чувствуя, как ее охватывает неуверенность. Может быть, она поспешила со своими выводами? — Ты хочешь сказать, что… — Она облизнула губы и глубоко, прерывисто вздохнула. — Я всегда думала… я имею в виду, когда ты появился здесь… ну, я предположила, что ты приехал, потому что… — По ее щеке разлилась краска. — Значит ли это, что ты больше не считаешь нас… обрученными?

Улыбка медленно сошла с лица Свифта.

— Эми, стоит ли говорить об этом прямо сейчас? Мы задержались здесь просто для того, чтобы поздороваться друг е другом.

— Ты входишь в мою жизнь после пятнадцати лет отсутствия и хочешь, чтобы я оставила такой важный вопрос нерешенным? Чтобы я не чувствовала себя под угрозой? Я знаю, как у команчей происходят обручения и свадьбы. — Она беспомощно взмахнула рукой. — Через пять минут тебе может прийти в голову публично объявить о нашем браке и увезти меня куда угодно!

В его глазах появился немой вопрос.

— Неужели ты правда думаешь, что я способен на такое?

— Я не знаю, на что ты способен, — крикнула она. — Ты стал убийцей. Ходил в набеги вместе с кома-нчеро. Могу тебе сказать, чего бы я хотела теперь. Больше всего я хотела бы, чтобы ты сел на свою лошадь и убрался туда, откуда пришел. Ты — та страница в моей жизни, которая, как я верила, навсегда перевернута и… пусть бы она оставалась такой навсегда.

— Я проехал больше двух тысяч миль, чтобы добраться сюда. — Его крепкие и снежно-белые зубы сверкнули, ярко выделяясь на темном лице. — И даже если бы у меня было намерение уехать, Эми, мне некуда и незачем возвращаться назад.

— Хорошо, но и здесь тебе делать нечего. Свифт вовсе не хотел затрагивать в этом первом разговоре опасные темы. Но она оставляла ему слишком мало возможностей для маневра. Но на что она надеялась? Что он освободит ее от данного ею когда-то обручального обещания, повернется и уедет, сделав вид, что между ними никогда ничего не было?

— А мне кажется, что у меня здесь полно дел, — ровным голосом сказал он.

Она побледнела.

— Ты имеешь в виду меня, как я поняла?

— Не только тебя. Здесь Охотник, и Лоретта, и их дети. Эми… — он подавил усталый вздох. — Не надо загонять меня в угол прямо сейчас.

— Не загонять в угол тебя?.. — Эми хотела продолжать, но горло перехватило, и какое-то время она не могла издать ни звука. Она не сводила взгляда с его отделанного серебром кожаного пояса и дрожала так сильно, что едва держалась на ногах. — Пятнадцать лет — это долгий срок. Слишком долгий. Я не могу выйти за тебя замуж. Если ты на это надеешься сейчас, когда нашел меня, то выбрось эту мысль из головы.

Она направилась мимо него к двери. Он положил руку на грубо оструганный косяк, преграждая ей путь. Эми стояла рядом с ним, сжав рукой дверную ручку, и сердце ее гулко билось оттого, что он был так близко.

— Ты намерена решить все прямо сейчас, не так ли? — Его голос, теперь низкий и густой, вернул ее к реальности. — Не знаю, почему ты не понимаешь меня. Ты всегда сломя голову бросалась навстречу любой опасности.

— Это угроза? — ее голос дрожал.

— Просто так было и, думаю, так будет.

С негнущейся от напряжения шеей она повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты чертовски хорошо знаешь, что я имею в виду.

Она еще сильнее стиснула дверную ручку.

— Да, знаю. Я знала это еще в тот первый момент, когда только увидела тебя. Ты намерен заставить меня сдержать те обещания, что я когда-то дала тебе, разве не так? И для тебя не играет никакой роли, что мне тогда было всего двенадцать? Для тебя также не важно, что я не видела тебя пятнадцать лет или что ты сам предал все, что когда-то было между нами. Ты все равно намерен заставить меня сдержать их.

То, как закаменела его челюсть, разрешило все ее сомнения. Она по-прежнему смотрела на него, чувствуя себя загнанной в ловушку. Прочитав ее мысли, он убрал руку с двери.

— Только не наделай ошибок, Свифт. Это Селение Вульфа, а не Техас. Охотник придерживается многих старых обычаев, но он никогда не позволит тебе заставить меня выйти за тебя замуж против моей воли.

С этими словами Эми выскочила на улицу, захлопнув за собой дверь. Сбегая по ступенькам, она все время боялась услышать грохот его сапог по выбеленным солнцем доскам крыльца. Когда же этого не произошло, она испытала огромное облегчение. Пробегая мимо привязанной к столбу ограды черной лошади, она судорожно схватилась за горло и, не останавливаясь, устремилась к дому Охотника. Ей необходимо было как можно скорее поговорить с ним, прежде чем это успеет сделать Свифт.

 

ГЛАВ А ТРЕТЬЯ

Запах свежеиспеченного хлеба заполнял всю самую большую комнату дома Вульфа. Эми задержалась в дверях, пытаясь взять себя в руки. Охотник стоял у накрытого стола. Он посмотрел на нее и застыл с поднесенным ко рту ломтем теплого, намазанного медом хлеба.

— Где Свифт? — спросил он.

— О… он идет, — ответила она дрожащим голосом. Комната была такая знакомая и уютная, но что-то

в ней неуловимо изменилось. Слева от нее стояло пианино Лоретты знаменитой Фирмы «Чикеринг». Его доставили из Бостона морем до самого Нового Орлеана, а оттуда Охотник привез его на повозке. Хорошо отполированное палисандровое дерево нестерпимо блестело в солнечных лучах. Плетеные циновки на полу, яркие и разноцветные, казалось, кружились в горячем воздухе. Жар, исходивший от печи, был нестерпимым.

— Охотник, где Лоретта? Мне надо поговорить с вами обоими.

— Она внизу, в коптильне, готовит ветчину. — Его брови сошлись вместе. — Ты выглядишь так, будто только что наткнулась на скунса в поленнице.

— Так оно и есть. — Эми постаралась сконцентрировать свое внимание на семейном портрете, висевшем над кушеткой. Он был сделан вскоре после ее приезда из Техаса фотографом по имени Бритт в Джексонвилле. Как всегда отличная работа Бритта: вся семья Лоретты и она сама были на ней как живые, какими они были восемь лет назад. В то время Эми ежедневно молилась, чтобы Свифт приехал в Орегон. И вот теперь, по иронии судьбы, Господь откликнулся на эти мольбы, когда они давно были забыты.

— Не могу поверить, что он здесь, — простонала она.

— Я знаю, что, когда ты увидела его, у тебя земля ушла из-под ног, но теперь, когда ты заговорила, я уверен, что тебе уже лучше.

Эми нервно сглотнула.

— Боюсь, что он собирается заставить меня выполнить те обещания, которые я когда-то дала ему.

— А… А ты не думаешь их выполнять? Это на тебя не похоже. Слова, которые мы говорим, мы назад не берем.

— Но ведь ты не захочешь, чтобы я стала женой этого ужасного человека?

Охотник откусил хлеб и начал жевать его со сводящей с ума медлительностью, не отрывая своих синих глаз от ее лица.

— Это Свифт-то ужасный человек? Он был моим другом так много лет, что я сбился со счета. Когда мы вместе шли в бой, я много раз вручал свою жизнь в его руки. Неужели ты забыла все, что он сделал для тебя, Эми?

— Теперь он уже не тот человек, которого ты когда-то знал. И не тот человек, которого знала я. Он убийца. И одному Господу известно, кто еще.

— И только Господу пристало судить его. — Он внимательно посмотрел на нее. — Неужели это ты — непримиримая, жестокая, не способная прощать? Можешь ли ты осуждать Свифта за то, что он сделал? Когда я посмотрел ему в глаза, я увидел не убийцу, а просто одинокого человека, проделавшего длинный путь, чтобы найти своих друзей.

— Я вовсе не собираюсь судить его. Я просто хочу быть свободной от него.

— Обещания, которые ты дала ему, — это дело твое и Свифта, и не мне…

— Он грозил объявить нас мужем и женой. И увезти меня отсюда.

Глаза Охотника сузились.

— Он сам сказал так или это твои слова? Она сделала один шаг в глубь комнаты.

— Ему не нужно было ничего говорить, Охотник. Я и сама могла прочитать его мысли.

— Будет лучше, если он найдет священника, тогда это будет свадьба по обычаям и tosi tivo, и команчей.

Эми уставилась на него, чувствуя, как ее охватывает ужас и тает доверие.

— И ты позволишь ему сделать это?

Охотник с надеждой посмотрел в окно, желая, чтобы Лоретта побыстрее присоединилась к ним. Потом откашлялся:

— Это не мне решать.

Эми медленно наступала на него, опустив руки со стиснутыми кулаками и расправив плечи. Ее била дрожь, она была взбешена.

— Я часть вашей семьи. С того самого дня, когда вы спасли меня от команчеро, ты всегда защищал меня и был моим другом. Как же ты теперь можешь просто стоять здесь и… и есть?

Несколько секунд он внимательно изучал кусок хлеба в своей руке, потом перевел смущенный взгляд на нее.

— Я голоден.

Эми задохнулась. Она протянула руку к двери, горло ее свело судорогой, грудь тяжело вздымалась.

— Этот человек убийца. Ты знал об этом еще много месяцев назад. И ты позволишь ему забрать меня? Ты так вот и будешь стоять и позволишь ему увезти меня? Я только что сказала тебе, что он угрожал мне, а ты ведешь себя так, будто тебя это не касается!

Охотник перевел взгляд на закрытую дверь.

— Но он же не выхватил револьвер и не направил его на тебя?

Эми изумленно уставилась на него. Она узнала этот особый блеск в глазах Охотника. Ему этот ужасный поворот событий казался забавным,

— Если он нападет на тебя, я убью его, — на всякий случай добавил Охотник, откусывая еще кусок от ломтя хлеба. — Если он полезет на тебя с ножом, я убью его. — Он поднял одну бровь. — Но если все, чем он тебе угрожает, это жениться на тебе… Это дело твое и его, Эми. Не следовало давать обещаний, которые ты не намеревалась исполнить.

— Это было пятнадцать лет назад!

— О да, очень давно. Но пятнадцать ли лет, или целая жизнь — обручальные обещания остаются незыблемыми. Наверное, ты могла бы попросить Свифта дать тебе свободу…

Эми положила руку на грудь, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Она все никак не могла поверить в происходящее.

— Он никогда не пойдет на это. Ты и сам это знаешь.

— Ты уже спрашивала?

— Не теми словами, но он должен был почувствовать, что я хочу.

Охотник не мог сдержать улыбки.

— Мне кажется, что ты слишком много говоришь за Свифта, вместо того чтобы дать ему возможность сказать самому. Откуда ты знаешь, что он откажет тебе, если ты пойдешь к нему и спокойно попросишь освободить тебя от прошлого обещания?

— Ты хочешь, чтобы я умоляла его?

— Ну, если ты так стремишься добиться своего, почему бы и нет?

Эми прошла мимо него к задней двери.

— Теперь я вижу, на чьей стороне твои симпатии. Хорошо, посмотрим, как ты будешь чувствовать себя, после того как я поговорю с Лореттой. Всегда считалось, что это дом, где равны обычаи команчей и този. Но мне почему-то кажется, что ты тянешь одеяло на свою сторону.

Лоретта как раз выходила из коптильни. Золотистые локоны выбились из ее прически. Закрывая дверь на щеколду, Лоретта увидела Эми, ее пылающие щеки и нахмурилась.

— Эми, дорогая, не может быть, чтобы все было так уж плохо.

Эми прижала руки к горлу, пытаясь унять поднимающуюся внутри нее панику. Она может рассчитывать на Лоретту. Нужно просто объяснить ей, что происходит, и кузина немедленно пойдет в дом, отругает Охотника и быстренько уладит все. Но Эми никак не могла собрать свои мысли и обратить их в нужные слова.

— Эми, дорогая моя, не надо так расстраиваться. Я знаю, что сейчас тебе все это кажется ужасным. Но не слишком ли ты перегибаешь палку? Может быть, все-таки дашь Свифту шанс? Кому от этого будет хуже?

— Кому от этого будет хуже? Он собирается заставить меня выполнить мое обручальное обещание. Если бы ты видела его глаза. Ты же знаешь этот взгляд у мужчин, когда они твердо намерены чего-нибудь добиться.

Голубые глаза Лоретты наполнились сочувствием.

— А ты уверена, что правильно истолковала его взгляд? Свифт всегда так любил тебя. Я не могу даже представить себе, чтобы он грубо обошелся с тобой. Может быть, ты захватила его врасплох. Может быть, ему нужно время, чтобы все хорошенько обдумать.

Эми прижала ладони к горящим щекам, пытаясь успокоиться,

— Я знаю его, говорю тебе. Теперь, когда он нашел меня, он захочет на мне жениться. Я уверена в этом. А Охотник сказал, что это не его дело. Ты должна мне помочь.

— Что ты предлагаешь?

Эми махнула рукой по направлению к дому.

— Пойди туда и скажи Охотнику, что… — Ее голос упал. Ее вдруг вновь поразило чувство нереальности происходящего. Она никак не могла сосредоточиться и понять, как обычный день оказался таким скверным. Справа от себя она слышала журчанье ручейка. Делай-ка, их корова, не торопясь подошла к забору и замычала, распугав вертевшихся там цыплят. — Наверняка ты сможешь уговорить его.

Тоненькие морщинки у глаз Лоретты стали заметнее.

— Первое, что Охотник сказал мне, войдя в дом, что это не наше дело. И он от своего не отступится. Ах, Эми, ты хоть понимаешь, о чем просишь? — Она подошла к забору и сняла с гвоздя полотняный мешочек с творогом, который повесила утром, чтобы с него стекла сыворотка. — Охотник и я прожили вместе всю жизнь, уважая обычаи и порядки друг друга. Как я могу просить вмешаться в дело, которое противоречит обычаям его племени?

— А как насчет наших обычаев, обычаев белых людей? Лоретта встряхнула мешочек, чтобы удалить с него последние капли сыворотки внизу.

— А тебе не кажется, что ты потеряла право обращаться к этим обычаям, с тех пор как приняла обряд обручения команчей? Все было бы совсем по-другому, обручись ты по нашим обычаям. Тогда ты могла бы просто сказать: «Забудь об этом». Но, Эми, ты поклялась перед богами Свифта, перед его народом. И ты знала, что это навечно, когда давала свое обещание.

— Я была ребенком, порывистым ребенком.

— Да. И если помнишь, я вовсе не пришла в восторг, узнав, что ты натворила. Но я узнала об этом, когда ты была уже обручена с ним. Я ничего не могла поделать тогда, чтобы как-то исправить положение, и ничего не могу сделать сейчас.

— Но этот человек убийца, команчеро. Да вы что, на пару с Охотником сошли с ума? То, что он появился здесь, это какой-то кошмар!

Лоретта побледнела.

— Я знаю, что ты чувствуешь, правда знаю. Мне и самой не совсем по душе появление Свифта здесь. Может быть, гораздо больше, чем ты думаешь. У меня в доме дети, и, если он таков, как пишут о нем газеты, ему нельзя доверять.

— Тогда как же ты можешь…

— А как мне не мочь? — Лоретта окинула Эми чуть раздраженным взглядом. — Охотник — мой муж. Свифт — его лучший друг. Охотник мыслит совсем по-другому, чем мы, ты же знаешь. Он всегда смотрит вперед, никогда не оглядываясь назад. Неважно, что там делал Свифт в прошлом. Для Охотника имеет значение, что он будет делать впредь. Что же мне, пойти в дом и сказать ему, что я не желаю видеть его друга за моим столом? Но ведь это и стол Охотника, Эми. И еду на него добывает он.

— Что такое ты говоришь, Лоретта? Значит, ты мне не поможешь?

— Я говорю, что не могу этого сделать… по крайней мере до тех пор, пока Свифт не совершит чего-нибудь такого, что могло бы послужить поводом для вмешательства.

Поднялся ветерок, закрутив юбки Эми вокруг ног. Она вздрогнула и обхватила себя руками.

— Говорят, что он убил больше ста человек, прости его Господи.

— Если он убьет кого-нибудь здесь, в Селении Вульфа, тогда мы сможем начать считать, — мягко ответила Лоретта. — Эми, дорогая, почему бы тебе не попробовать поговорить со Свифтом? Рассказать ему как ты себя чувствуешь? Насколько я его помню, Свифт обязательно должен выслушать тебя. Я уверена, что он вовсе не собирался превращать твою жизнь в кошмар, направляясь сюда.

Эми, откинув голову, посмотрела на верхушку высоченной сосны и зажмурила глаза от яркого солнца.

— Ты правда считаешь, что он станет слушать меня?

— Я считаю, что ты должна попробовать.

Свифт оглаживал скребницей круп своего жеребца, а все мысли его в это время были сосредоточены на Эми и на том жестком разговоре, что состоялся между ними. Когда свет в конюшне внезапно померк, он понял, что кто-то стоит в дверном проеме позади него. Шестое чувство подсказало ему, кто это. Делая вид, что ничего не замечает, он тихо заговорил с лошадью, продолжая чистить ее, но при этом напрягся всем телом в ожидании ее первых слов.

— Свифт?

Голос ее звучал, как у испуганного ребенка. На него нахлынули воспоминания, унося в то далекое лето, в те первые недели, после того как команчерос выкрали ее из дома. Он вспоминал, как она боялась оставаться с ним наедине. Совсем недавно, в школе, он снова увидел то же паническое выражение в ее глазах, как у пойманного в капкан зверька. Ему это не понравилось.

Выпрямившись, Свифт обернулся, чтобы взглянуть на нее. Лучи заходящего солнца падали прямо в проем за ее спиной и золотом высвечивали корону волос на голове. Эми стояла против солнца, и ему трудно было увидеть выражение ее лица, но по напряжению, которое он ощущал, он понял, каких трудов ей стоило прийти к нему в одиночку сюда, в конюшню.

— Какой чудесный конь. Давно он у тебя?

Он очень сомневался, что ее и вправду интересовала его лошадь. Но если ей надо было походить вокруг да около, прежде чем перейти к интересующей теме, он не имел ничего против.

— Я вырастил его с жеребенка. И он совсем не так страшен, как кажется с виду. Если хочешь, можешь погладить его, он довольно терпимо относится к женщинам.

— Может быть, попозже. А сейчас я бы хотела… м-м-м… поговорить с тобой.

Звеня шпорами, он подошел к стене, чтобы повесить скребок на место.

— Я слушаю, — тихо сказал он.

Она удивила его, сделав еще шаг внутрь конюшни. Теперь, не на солнце, он мог разглядеть ее лицо, такое прекраснее и любимое, что сердце у него чуть не остановилось. Нервно вытерев вспотевшие руки о свою голубую юбку, она с беспокойством огляделась вокруг, будто боялась, что из темных углов на нее накинутся призраки. Свифт указал на кипу соломы, сложенную у стойла, но она отрицательно покачала головой. Нервно сплетя пальцы так, что побелели костяшки, она наконец взглянула ему в лицо.

— Я… м-м-м… прежде всего… хотела бы извиниться. Не слишком-то тепло я встретила тебя. Приятно увидеться вновь.

Свифт горько улыбнулся в ответ. Эми никогда не умела врать.

— Может быть, мы приступим, а? — Он не сводил с нее глаз, не зная, как помочь ей унять страх. — Здравствуй, Эми.

Она облизала губы.

— Когда-то ты звал меня Эймии. Он усмехнулся.

— Что звучало вроде бы как «больная овечка». У тебя чудесное имя, если произносить его правильно.

— А ты преуспел в английском, — немного вызывающе сказала она.

— У меня не было выбора. Против меня и так было столько обвинений, что не хватало только еще и разговаривать на каком-то странном языке. Если постараться, можно достичь чего угодно.

Эта перемена опечалила Эми. Неумение Свифта правильно выражать свои мысли на английском языке тогда казалось ей трогательным. Куда бы ты ни повернула свое лицо, Эми, твои глаза видят горизонт, и ты — завтра, никогда не вчера. Печаль в твоем сердце — это во вчера, которого ты больше не увидишь, так что оставь ее позади и всегда иди вперед.

На лоб ему упала прядь черных волос. Она вспомнила, как гладила эти волосы много лет назад, тянула его за косы, по-своему вставляя перья в его прическу Взгляд ее перебежал с его темного лица на изукрашенный серебром пояс, туго стягивающий узкие бедра. Сыромятные ремешки притягивали к ним кобуры его револьверов. Несмотря на кажущуюся свободу его позы, она чувствовала его настороженность и готовность отреагировать на любой звук. Черная одежда придавала ему еще более зловещий вид. Эми подумала, что не случайно он выбрал этот цвет, пугающий людей.

— Свифт… У меня к тебе просьба.

Он взглянул на ее руки с побелевшими костяшками, так судорожно сжатые, что, казалось, пальцы вот-вот переломятся.

— И в чем же она заключается?

— Ты обещаешь мне тщательно обдумать ее, прежде чем давать ответ?

— Если это что-то, что я посчитаю заслуживающим обдумывания. — Свифт ждал, засунув большие пальцы рук за ремень, и уже наперед знал, о чем она хочет просить.

— Я… Может быть, ты… — Она оборвала себя на полуслове, взглянула на него, и вся душа отразилась в ее глазах. — Я хотела бы получить свободу от того обручального обязательства, которое когда-то дала тебе.

Он повернулся к своей лошади и ловко расстегнул уздечку.

— Ты обещал подумать.

— Правильно ли я понял? Значит, Охотник все еще уважает обычаи нашего народа?

— Ты прекрасно знаешь, что это так. Свифт улыбнулся.

— И он посоветовал тебе попросить меня дать тебе свободу? Как быстро он забывает…

— Что ты имеешь в виду?

— А ты не помнишь, как он женился на Лоретте? — Он бросил уздечку на солому и повернулся к ней. — Он тогда чуть ли не силой потащил ее к священнику.

— У них все было по-другому. — В возбуждении она подошла на несколько шагов к нему, оказавшись так близко, что Свифт мог дотронуться до нее. — А потом… Ты говоришь о прошлом. Ты же сам учил меня смотреть только в будущее. Я уже не та девочка, которую ты когда-то знал.

Его пальцы коснулись ее подбородка. Прикосновение мозолистой руки согрело изнутри, как глоток доброго виски. Эми отступила назад, но его рука последовала за ней. Он легонько провел костяшками пальцев по ее горлу, не сводя взгляда с лица.

— Разве ты не та же самая девочка? — спросил он хрипловатым от волнения голосом.

— Как я могу ею быть? Ты же не глуп. Зачем тебе жениться на женщине, которая этого не хочет, когда можно найти какую-нибудь другую?

— Ты не хочешь или просто боишься? — Он криво усмехнулся и шагнул к ней, преодолевая разделявшее их расстояние. — Тебе когда-нибудь приходилось сталкиваться со змеей и думать, что это гремучка? Первая мысль, которая тебе приходит в голову — тебя могут укусить! И это пугает настолько, что ни о чем другом ты думать уже не в состоянии. Ты не можешь даже внимательно посмотреть, правда ли это гремучая змея. Если у тебя в руках есть что-нибудь, чем можно убить ее, ты пускаешь свое оружие в ход, даже не задумываясь.

Видно было, что в плечах он был не меньше метра. От него шел запах кожи, лошадей и пороха, такой мужской запах, странно круживший ей голову в спертом воздухе конюшни. Взяв за подбородок, он поднял ей голову.

— Я не гремучая змея, Эми, и я не намерен никого жалить. Дай мне время смыть с себя дорожную пыль и выпить чашку кофе.

— Значит, мне не о чем беспокоиться? — Ее голос дрожал. — Я неправильно поняла тебя? Ведь ты хочешь именно это сказать? Что ты не намерен принуждать меня к выполнению обещаний, данных пятнадцать лет назад?

— Мне бы хотелось обсудить все это позже — вот что я хотел сказать. Тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть ко мне. А мне нужно время, чтобы освоиться с мыслью, что ты оказалась жива. Я не собираюсь объявлять о нашей свадьбе прямо сегодня, так что можешь успокоиться на этот счет. — Он повернул ее лицо к себе, чтобы лучше рассмотреть его. — А что до того, что ты не та девочка, которую я когда-то знал… Ты выглядишь как она, говоришь как она… пахнешь как она… — Он медленно склонил голову к ней. — Попроси меня отрубить за тебя свою правую руку, и я сделаю это. Попроси меня положить за тебя свою жизнь, и я сделаю это. Но, пожалуйста, не проси меня отказываться от тебя сейчас, когда я только что вновь обрел тебя. Не проси меня об этом, Эми.

— Но… именно об этом я и прошу тебя, Свифт. — Она откинула голову назад, когда он подошел еще ближе. — Я умоляю тебя об этом. Если ты и правда любишь меня, не разрушай мою жизнь.

Свифт крепче сжал ее подбородок и наклонился, чтобы поцеловать. В самый последний момент она изловчилась и отвернулась. Со сдавленным рыданием она вывернулась из его рук и выбежала из конюшни. Свифт долгим взглядом смотрел ей вслед, все еще держа руку поднятой.

Через секунду он вышел на порог конюшни и увидел, как она сломя голову бежит по улице. Она миновала дом Охотника и Лоретты и устремилась к маленькой деревянной хижине, спрятавшейся среди высоких сосен на другом конце городка.

Не разрушай мою жизнь. Эти слова все еще звучали в ушах Свифта, разбивая его сердце.

Проведя остаток дня и начало вечера в воспоминаниях о старых, добрых временах с Лореттой и ближе познакомившись с ее детьми, к ночи Свифт с Охотником отправились в его вигвам, чтобы спокойно поговорить наедине. Охотник положил в костер сосновый кряж и, скрестив ноги, уселся на землю, глядя на Свифта сквозь пламя. Под ночным ветром вибрировали туго натянутые кожаные стенки вигвама, издавая глухой, мягкий, как бы барабанный звук, переносивший Свифта на годы назад. В свете костра морщины, которыми годы изрезали лицо Охотника, стали почти невидимыми. Одетый в штаны из оленьей кожи, с длинными волосами, он выглядел сейчас точно таким, каким его запомнил Свифт — высоким, гибким воином с пронзительными синими глазами.

— Даже не верится, что все эти годы ты сохранял свой вигвам, Охотник. У тебя такой прекрасный дом. Зачем он тебе?

Охотник огляделся.

— Здесь я возвращаюсь к себе. Я живу в одном мире, но моя душа временами тянется к другому.

Голосом, неожиданно осевшим от волнения, Свифт ответил:

— Этого другого мира больше не существует. Как можно мягче, тщательно подбирая слова, он рассказал Охотнику о гибели всех его родственников. Глаза Охотника наполнились слезами. Но Свифт продолжал свой рассказ, зная, что об этом все равно придется говорить и что Охотник для этого и привел его в свой вигвам.

— По крайней мере они умерли свободными и гордыми, мой друг, — осторожно закончил Свифт. — Теперь их мира больше не существует, и, может быть, для них лучше, что они перешли в другой, лучший мир.

Охотник провел рукой по стенке вигвама.

— Но это-то существует, и пока живы мои дети, будет существовать, потому что я пою им песни моего народа и учу их обычаям наших предков. — Он постучал кулаком в грудь. — Мой народ здесь, навеки, пока я не превращусь в пыль на ветру. Ведь это была последняя просьба брата ко мне, да? И я исполнил ее. Такова была мечта моей матери, и я осуществил ее. — Он прерывисто вздохнул. — Я уже давно знаю, что они ушли в мир иной. Дух моего брата постоянно приходит ко мне. Я ощущаю трепет материнской любви. Когда я прислушиваюсь, то слышу их шепот, и в нем звучит одобрение.

Годы закалили Свифта, приучили его не поддаваться чувствам, но сейчас слова Охотника острым ножом раскрыли его душу нараспашку.

— Для меня, команча, жизнь здесь иногда бывала безлюдной тропинкой, но где-то в моей душе есть заветное место, куда люди моего племени все еще приезжают на своих лошадях свободными и где они охотятся на бизонов. Когда я прихожу в этот вигвам, я вслушиваюсь в шепчущие голоса ушедших и пусть и ненадолго, но радость поселяется в моей душе, и я улыбаюсь.

Грудь Свифта стиснула резкая боль.

— А я больше не могу слышать их шепота, — глухо признался он. — Иногда, когда моего лица коснется ветер, воспоминания приходят ко мне, причем такие ясные, что я чуть не плачу. Но то место в моей душе, где обитал команч, исчезло, умерло.

Охотник закрыл глаза, его перевитые жилами сильные руки бессильно свесились меж колен, тело расслабилось. Казалось, он старается вобрать в себя сам окружающий воздух.

— Нет, Свифт. Команч в тебе не умер. Ты просто перестал слушать. Но я-то ощущаю тебя таким, каким ты был прежде, каким был всегда. Разве что я чувствую в тебе еще и великую боль.

Огонь костра стал расплываться перед глазами, и Свифт понял, что смотрит на друга сквозь слезы.

— Это не боль, Охотник, а просто утраченные чувства. Когда наш народ пал, для меня больше не было пути. И не было никого, кто мог бы подсказать мне, куда идти. И я пошел собственной дорогой. — Он сглотнул. — И это не был хороший путь. Ты, конечно, слышал, что обо мне говорят. — Он взглянул в глаза своему другу. — И все это правда. Если ты отвернешься от меня, я не осужу тебя. Если твоя женщина не захочет, чтобы я был сегодня ночью под ее кровом, я пойму. В моем сердце осталось мало солнечного света, там темнота. Темнота, которая может пасть и на других.

Охотник улыбнулся.

— Солнце разгоняет тьму. Тебе надо только встать до рассвета, чтобы убедиться в этом. Ты рисковал своей жизнью из-за меня в наших прошлых битвах, Свифт. Я настолько верил тебе, что благословил твое обручение с Эми. Если твой путь был тернист, мне жаль, но сейчас я вижу только то место, где покоятся твои ноги. Ты всегда был мне братом. И это никогда не изменится.

— Направляясь сюда, я часто думал о тебе… о тех старых, добрых временах, что мы прожили вместе.

И я надеялся, что нам и дальше будет о чем вспоминать.

Молчание, наполненное воспоминаниями, опустилось на них. Потом Охотник прервал его, спросив:

— И все-таки ты собираешься уехать? Свифт вздрогнул.

— Откуда ты знаешь?

— Я вижу боль расставания в твоих глазах. — Охотник наклонился и пошевелил костер палкой. Вверх взвился сноп искр. — Почему, Свифт? Ты проделал такой длинный путь, чтобы добраться сюда, и, не проспав у нас и ночи, уже поглядываешь через плечо на собственный след позади. Когда мужчина наконец-то находит свой путь, он должен быть глупцом, чтобы вновь потерять его.

Свифт закрыл глаза, глубоко вдыхая чудесный дух вигвама и чувствуя себя бесконечно усталым.

— Иногда мужчине приходится делать вещи, которых ему делать не следовало бы.

— Ты уезжаешь из-за Эми, так ведь? Свифт поднял ресницы.

— Мой приезд сюда ненавистен ей. Все, что она говорит, правда. Она была еще совсем ребенком, когда обручилась со мной. — Он сгорбил плечи. — Как бы я ни любил ее, я не слепец. Она изменилась, Охотник. Старые страхи опять вернулись в ее глаза. Я не уверен, что еще раз смогу победить их. А если нет, то единственным выходом остается сила. Но я не могу снова войти в ее жизнь, сотворив с ней такое. Это будет несправедливо.

— Ты в этом уверен? — Голос Охотника звучал печально. — Если ты и вправду любишь Эми, я вовсе не считаю, что немножко силы — это так уж плохо.

— Силы, Охотник? Это никогда не было в твоих обычаях!

— Нет. — Охотник несколько секунд внимательно прислушивался к звукам снаружи, будто пытаясь удостовериться, что никто из его домочадцев не подкрался к вигваму. — Свифт, то, что я собираюсь сказать тебе, предназначено только для твоих ушей. Лоретта целый месяц будет бросать мою еду в огонь, если узнает об этом. — В глазах у него зажегся огонек. — Она очень любит Эми, да? И мы не всегда сходимся во мнениях, что лучше для нее. Лоретта видит ее своим женским сердцем и старается отгонять от нее любые облачка, чтобы мир Эми состоял из одного солнечного света.

— Похоже, здесь все любят Эми. Я боялся, что ее ученики набросятся на меня сегодня утром.

— Да, очень много любви, но не того рода. — Охотник покусал губы и заговорил, будто взвешивая каждое слово: — Эми… Она как… — Его взгляд уплыл вдаль. — Как-то я встретил в Джексонвилле человека, который ловит красивых бабочек. Он держит их в ящичках пол стеклом. Вот и Эми также живет под стеклом, где с ней ничего не может произойти. Ты понимаешь меня? Она любит своих учеников. Она любит меня и Лоретту и наших детей. Но самой ей никто не нужен, даже тот, от кого она могла бы родить собственных детей.

Свифт вытер взмокшие ладони о черную ткань своих брюк, потом обхватил руками согнутые колени.

— Может быть, она просто не хочет иметь детей, Охотник.

— О, она хочет. Я видел это желание у нее в глазах. Но в ней живет огромный страх. У нее… — его голос упал до шепота. — Когда она приехала к нам из Техаса, она была какой-то не такой. В ней больше не было той храбрости, что была когда-то, и решимости сражаться за то, чего ей хочется.

Свифт обдумывал эти слова, сразу вспомнив пыльную, бесплодную ферму и Генри Мастерса, пьяно покачивающегося в дверях с кружкой мескаля в руке.

— Может быть, что-нибудь еще случилось с ней в Техасе? Я имею в виду, помимо того похищения команчерос.

Охотник опять помешал палкой в костре.

— Не думаю. У Эми нет секретов от нас. — Он пожал плечами. — То, что Санчес и его люди сделали с ней, живет рядом с Эми всегда. Страх — это странная вещь. Когда мы встречаем его открыто, как было с ней тем летом, когда вы подружились, страх становится маленьким. Но когда мы бежим от него, он растет и растет. А Эми очень долгое время именно бежит от него.

Свифт обдумал и это, пытаясь что-нибудь прочесть на лице Охотника.

Тот встретил его взгляд.

— Когда она впервые появилась в Селении Вульфа, она все мечтала о том дне, когда борьба команчей за свое существование наконец-то закончится и ты приедешь за ней. Это были очень хорошие мечты и мечтать об этом было… безопасно. Ты понимаешь? Ты был ее великой любовью, но где-то там, в будущем, и никогда не сейчас. Она никого не подпускала к себе, потому что была обещана тебе. Но годы шли и шли, мечты превращались в прах, и она заполнила свою жизнь другими вещами. Моей семьей. Своими учениками. — Привязанность к ней заставила его голос потеплеть. — Она красивая женщина. Найдется множество мужчин, которые с удовольствием женились бы на ней и наделали бы ей детей, но она остается под стеклом, и до нее никто не может добраться.

— Более чем двадцать человек по очереди изнасиловали ее. — Слова выходили с трудом, застревая у Свифта в горле. — Тот ад, через который они проволокли ее, уничтожил бы большинство из женщин. Эми ведь была еще ребенком. И я думаю, если кто-нибудь и имеет право жить под стеклом, так это она.

— Да, у нее есть такое право, если ты подаришь ей его и уедешь завтра. — Охотник вызывающе поднял дугой бровь. — Но счастлива ли она? Быть в безопасности порой означает и быть очень одинокой.

Свифт отвел взгляд.

— О чем ты толкуешь, Охотник? Я терпеть не могу, когда ты говоришь обиняками. Помни, еще когда я был мальчишкой, я всегда чувствовал себя как на раскаленных углях, когда ты начинал поучать меня.

— Я говорю так для того, чтобы ты сам мог поработать головой, — ответил Охотник с усмешкой. — Я научился этому у одного очень мудрого человека.

— Твоего отца, — мягко рассмеялся Свифт и, вздохнув, прошептал: — Много Лошадей… Чего бы я только не дал, чтобы опять увидеть его, хотя бы на часок. По сей день помню, как сидел у него в вигваме, курил вместе с ним до дурноты, но был слишком молодым и гордым, чтобы признать, что его табак заставлял мой желудок выворачиваться наизнанку. Вот он правда умел говорить обиняками. — Все еще улыбаясь, Свифт достал из кармана свой кисет с Булл Дурхамом и бумагой Ля Круа и ловко свернул самокрутку. Подняв палку, которую Охотник засунул в костер, он прикурил и глубоко затянулся. — Ну что ж, а я люблю прямой разговор. Из того, что ты сказал, я понял одно… — Он выплюнул попавшую в рот крошку табака. — Ты полагаешь, что мне следует остаться. Несмотря на то, что она ненавидит меня такого, каким я стал.

— Ты так думаешь? А может быть, именно ты поможешь разбить наконец стекло и вытащить ее наружу, чего пока не удавалось сделать ни одному мужчине? Мне кажется, она очень напугана тем, что ее мечта воплотилась вдруг в реального человека из плоти и крови, мужчину, который не убежит от нее, стоит ей задрать свой носик и облить его презрением. — Охотник сверкнул снисходительной улыбкой. — Она очень здорово умеет задирать носик. Многие мужчины здесь пытались произвести на нее впечатление, а кончали тем, что, спотыкаясь, убирались восвояси.

— И ты думаешь, что я преуспею там, где они провалились?

— Я просто не думаю, что ты пойдешь к ней с учебником хороших манер в одной руке и снятой шляпой в другой.

— Я все равно не смог бы прочитать такого учебника, даже если бы он у меня был. Господи, Охотник… — Сердитым жестом Свифт засунул палку глубоко в угли. — Она смотрит на меня и все, что видит, — это прошлое, которое вернулось, чтобы преследовать ее. И она права. Я нагляделся таких вещей, которые до сих пор мучают меня самого! Я делал такое, чего не простил бы другому человеку. Она утверждает, что мы больше не знаем друг друга, но правда заключается в том, что Эми слишком хорошо знает меня. Если я останусь здесь, я порву ее жизнь на куски. Когда-то давно она дала мне обещание, и сейчас я мог бы воспользоваться им, но, если я хоть чуть-чуть люблю ее, должен ли я это делать?

— Это можешь знать только ты. — Сделав паузу, Охотник долго смотрел в огонь, потом поднял взгляд. — Что у нее будет, если ты опять исчезнешь за горизонтом, Свифт?

— Ее жизнь здесь. Мир и покой. Добрые друзья, преподавание в школе.

— Ну да, конечно. Подобно тебе, она идет своим кругом. Но хорош ли этот путь?

— Он может быть гораздо лучше того, который смогу предложить ей я.

— Нет, потому что вся ее жизнь здесь — это ничто. — Охотник опять стал печальным. — Чейз как-то нашел раненого молодого енота, которого вылечил и вырастил в клетке.

Свифт чуть не застонал.

— Чувствую, что сейчас последует одна из твоих историй. Что, к чертям, может быть общего между каким-то енотом и нашей бедой?

Охотник поднял руку.

— Может быть, если ты откроешь свои уши, ты поймешь, — он улыбнулся и откинулся назад. — Этот енот, он все время смотрел сквозь прутья на мир, фыркая и мечтая о свободе. Как и Эми, он мог вспоминать прошлое и мечтать о будущем, но сегодняшний его день был ничем. Чейз решил, что жестоко держать его взаперти, и открыл дверцу клетки. Енот, которого крепко потрепал какой-то другой зверь, пришел в ужас и забился в самый дальний угол своей тюрьмы.

Свифт выдвинул вперед нижнюю челюсть.

— Эми же не енот, Охотник.

— Но и она все время прячется в своем темном углу. — Охотник покосился на струю табачного дыма. — Енот умеет здорово кусаться, если его напугать. И Чейз не стал вытаскивать его из клетки, а начал тыкать в него палкой, пока тот не озверел настолько, что забыл о своих страхах и выскочил наружу. Чейз тыкал его этой палкой каждый день, и каждый раз, покидая свою клетку, енот оставался снаружи все дольше и дольше. А потом, наконец, и вовсе справился со своей боязнью свободной жизни. Это история со счастливым концом. Мечты енота о прошлом и будущем стали его сегодняшним днем.

Свифт фыркнул.

— Я же не могу Тыкать в Эми палкой. Говори по делу, если вообще собираешься что-нибудь сказать.

— А я и говорю по делу. Я спас Эми от Санчеса, так? И я лечил ее раны, как Чейз у енота. И опять же как Чейз, я создал для нее здесь очень безопасный мир, в котором она может спрятаться и предаваться своим мечтам. — Охотник кашлянул, жилы у него на шее вздулись. Когда он опять начал говорить, голос его звенел, как туго натянутая струна. — Мое сердце принимает только хорошие вещи, но то, что я сделал, очень плохо. Безопасность стала клеткой, и она оказалась в ловушке, в ловушке своего страха, так как боится ее покинуть.

Указательным пальцем Свифт обвел очертания мальтийского креста, отпечатанного на сигаретной упаковке.

— Ты хоть понимаешь, что у меня нет ничего за душой? Лошадь, немного золота и куча проблем, жгущих мне пятки. Вот и все.

Охотник некоторое время поразмышлял над этим и, как всегда, не предложил никакого решения.

— Будет чертовски просто для нас обоих, если я уеду, — продолжал доказывать Свифт.

— Да.

Но единственное это слово содержало невысказанный вызов.

— Неужели для тебя вовсе ничего не значит, что я стал убийцей? Что ходил в набеги с команчерос? Да случись мне встретить самого себя на улице, я бы сказал: «Вот идет самый грязный подонок из всех, каких я только встречал».

— Я знаю только то, что вижу в твоих глазах.

— А что, если я переверну ее мир с ног на голову и мое прошлое нагонит меня? — Свифт швырнул сигарету в костер. — Завтра, через неделю, через год. Это ведь тоже может случиться, Охотник.

— Тогда тебе придется повернуться и встретить свое прошлое лицом к лицу. Так же как Эми должна повернуться и встретить свое. — Охотник одним движением поднялся на ноги, и его тень заплясала на кожаной стенке вигвама. — Останься здесь, в моем вигваме, ненадолго и прислушайся к своему сердцу. Если, после того как ты его послушаешь, ты все-таки уедешь завтра, я буду знать, что это лучший выход, и приму его. Но сначала обрети себя. Не того мальчика, которым ты был когда-то, не того мужчину, что вырос из этого мальчика, а себя, такого, какой ты есть сегодня. Тогда путь для тебя будет открыт. Оставляю тебя с одной великой истиной. Человек, чье вчера тяготеет над его горизонтом, идет в свое прошлое.В результате он проделывает очень длинный путь в никуда.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Веселые голоса, перелетая гулким эхом в обшитых деревом стенах, серебряными колокольчиками звеня в тончайшем фарфоре, заполняли дом Вульфа. Свифта распирало от множества вопросов, которые ему не терпелось задать Охотнику. Он был потрясен тем, что его друг так преуспел в добыче золота в своей шахте. С обычным терпением Охотник объяснял ему разницу между россыпным и рудным золотом, рассказывал об оборудовании и приемах, применяемых при добыче того и другого, говорил, что ведет разработки обоими способами. Лоретта и ее дети дополняли его рассказы всякими забавными историями и случаями из жизни старателей Джексонвилла и болтали о последних находках в окрестностях Селения Вульфа.

— Холмы вокруг полны золота, это уж точно, — возбужденно говорила Индиго. — Как-то в джексонвиллской тюрьме один ковырнул землю в углу своей камеры. Это оказалось настолько прибыльно, что он ни за что не хотел выходить на свободу. Перед самым освобождением он добрался до коренной породы и начал кричать, что хочет сделать заявку на этот участок. Шерифу пришлось выгонять его силой, под дулом револьвера.

Лоретта подмигнула Свифту.

— Можно подумать, что она сама пробовала эти самородки на зуб. Но в тюрьме Джексонвилла двойной пол из сосновых плах, и, насколько я знаю, другой тюрьмы там нет.

Голосом, полным теплоты, Охотник заметил:

— Индиго надеется прибрать к рукам всю мою золотодобычу, когда я стану слишком стар для этого.

Чейз презрительно фыркнул, явно возмущенный даже возможностью такой мысли. Голубые глаза Индиго сверкнули.

— По крайней мере я знаю разницу между настоящим золотом и золотой обманкой, — крикнула она.

— Зато, могу поспорить, ты не сможешь определить высоту дерева по отбрасываемой им тени, — парировал Чейз.

— Ну и что, кому это надо?

Эми слушала все это молча, уткнувшись в тарелку и вцепившись в ручку вилки. Она помогла Лоретте приготовить роскошный ужин, чтобы отпраздновать приезд Свифта, но вся еда напоминала ей по вкусу опилки. Даже домашний прессованный творог, больше известный в местных краях как «тряпка на заборе», казался ей безвкусным. Эми перекатывала кусочки его на языке, и было ощущение, что она глотает камни.

Дети устали пикироваться, и разговор от золотодобычи перешел к испытаниям, которые пришлось пережить Свифту после ухода из резервации. Засыпаемый вопросами о Техасе, Свифт говорил практически один, и сам звук его голоса заставлял Эми внутренне сжиматься. Когда она наконец решилась взглянуть на него, нервы у нее уже были на пределе. До сих пор она с трудом верила, что он и правда здесь, и не отдавала себе ясного отчета, как сильно он изменился. У него появился какой-то безжалостный взгляд, твердый, циничный, горький. При встрече с ним у Эми перехватывало дыхание. И все-таки, несмотря на это, он оставался таким же красивым, как и раньше, но красота его стала какой-то более сильной, крепкой, не знающей сомнений.

И еще что-то изменилось в нем, причем совсем недавно, и было не таким очевидным. Сегодня днем, когда она в конюшне умоляла Свифта освободить ее от данных ею в детстве обещаний, он выглядел каким-то неуверенным. Теперь эта неуверенность исчезла, уступив место очевидной решимости. Эми чувствовала, что там, в вигваме Охотника, двое мужчин говорили о ней и, что бы там ни было сказано, это каким-то образом усилило решимость Свифта.

— А теперь, дядя Свифт, расскажите нам о тех перестрелках, в которых вам приходилось участвовать, — потребовал Чейз. — Правду говорят, что вы убили больше сотни человек?

Наступило внезапное молчание, стал слышен даже скрип вилок по фарфору. Свифт был в замешательстве.

— Эти рассказы слишком, преувеличены, Чейз. — После короткой паузы он добавил: — Не думаю, чтобы их было больше девяноста.

— Девяноста? Вот это да!

Лоретта осуждающе посмотрела на своего сына:

— Чейз, дядя Свифт просто подшучивает над тобой. Чейз приуныл.

— Тогда скажите правду. Сколько все-таки на самом деле?

Индиго толкнула локтем брата:

— Отстань от него, Чейз Келли.

Глаза Свифта встретились со взглядом Эми, и его улыбка увяла.

— Не будешь же делать зарубку на поясе каждый раз, когда убьешь кого-нибудь. Но я вынимал свои револьверы, только когда меня к этому принуждали, и сразу же старался забыть об этом.

— Но вы же самый быстрый в Техасе. Так писали в газете. Они что, врут?

— Она, — машинально поправила Лоретта.

— Всегда найдется кто-нибудь, кто быстрее тебя, Чейз, — ответил Свифт. — И если ты забудешь об этом хотя бы на мгновение, можешь считать себя покойником.

Чейз кивнул, явно взволнованный этой мыслью.

— Коли теперь вы уж здесь, научите меня стрелять? Свифт опустил со стуком кружку на стол.

— Нет.

Индиго опять подтолкнула локтем брата. Серьезное выражение лица делало ее на вид гораздо старше тринадцати лет.

Чейз сердито сверкнул глазами на сестру, потом умоляюще посмотрел на Свифта.

— Но почему? Я хорошо умею обращаться с оружием.

Вся напрягшись, Эми ждала, что ответит Свифт.

— Потому что это не та жизнь, которой стоит жить. — По скулам Свифта перекатывались желваки, и он положил вилку рядом с тарелкой, оставив недоеденным приличный кусок ветчины. — Можешь мне поверить. Если бы я мог вернуться назад, я бы в жизни не дотронулся до своего кольта.

Эми окинула всех взглядом и увидела слезы на глазах Лоретты. Проглотив комок в горле, она тоже отложила вилку. В ней боролись разные чувства: она и ненавидела его такого, каким он стал, и готова была заплакать, как и Лоретта. Все сидевшие за столом заметили: какое-то странное выражение мелькнуло в глазах Быстрого Лопеса.

Охотник встал из-за стола и взял свои тарелку и кружку. Отнеся их на буфет, он сказал:

— Так скажи мне, Свифт, что привело тебя в наши края? И как долго ты намерен здесь оставаться?

— Я приехал сюда в надежде начать новую жизнь. — Взгляд Свифта опять скользнул по Эми. — А когда выяснилось, что моя женщина жива, я понял, что моя мечта воплощается в жизнь. Теперь я нашел ее и повешу свою шляпу на крюк здесь.

И опять над столом нависло молчание. Эми поняла, что таким образом он объявил окружающим, что не забыл ее обручального обещания и ожидает его выполнения. Линии окопов будущего сражения были определены. Ее взгляд остановился на пугающей ширине его плеч, на бицепсах, распиравших рукава рубашки. У нее вдруг возникло ужасное ощущение, что исход этого сражения можно безошибочно предсказать заранее.

Эми отодвинула свой стул. Стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение, она начала убирать со стола, собираясь помыть посуду. Чейз принес воды, которую Лоретта поставила греть на печку. Индиго, почти догнавшая ростом свою мать, нацепила фартук и завязала тесемки.

— Эми, мы с Индиго сами управимся с тарелками, — распорядилась Лоретта. — У тебя завтра занятия в школе. Не пойти ли тебе домой?

Только и искавшая предлога поскорее улизнуть, Эми сняла с крюка на двери свою шаль и набросила ее на плечи.

— Ужин был чудесный, Лоретта Джейн. Спокойной ночи, Охотник. — Во рту у нее пересохло. — Было очень приятно снова повидаться с тобой, Свифт.

Подбежала Индиго, чтобы обнять ее на прощанье. Целуя ее в щеку, она прошептала:

— Теперь я понимаю, почему вы так тосковали по нему все эти годы, тетя Эми. Он такой красивый.

Откинув голову назад, Эми встретила простодушный взгляд Индиго и удивилась ее словам. Она вдруг поняла, что эта маленькая девочка, которую она так любила, приближается к поре зрелости.

Свифт тоже встал из-за стола. Ленивой походкой, позванивая шпорами, он подошел к вешалке, снял с нее свой пояс с револьверами и опоясался им. Потом потянулся за шляпой. Индиго озорно улыбнулась ему проскользнула к столу, чтобы помочь матери убрать посуду. Эми осталась стоять в одиночестве напротив его. Он вел себя так, будто собирался отправиться провожать ее. Охваченная волнением, она представила себе, как они вдвоем, одни, идут в темноте по улицам городка.

— Я провожу тебя до дома, — мягко сказал он.

— Э… это совсем необязательно. Я всегда хожу домой одна, разве не так, Охотник?

Тот в ответ только улыбнулся.

— Я все-таки прогуляюсь с тобой. После такого жаркого дня вечер должен быть чудесным.

Эми плотнее запахнула свою шаль, пытаясь найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы отговорить его. Так ничего и не придумав, она честно, без всяких выкрутасов призналась:

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. Уголки его губ скривились в усмешке. Он надел шляпу, опустил ее на глаза и ответил опасно спокойным голосом:

— А я предпочитаю это сделать.

Бросив на Охотника умоляющий, но беспомощный взгляд, она рывком открыла дверь и вышла на широкое крыльцо. Намереваясь добраться до дома как можно скорее, она быстро спустилась по ступенькам и устремилась через двор, все время держась на шаг впереди от стука его сапог и звона шпор. Свежий ночной воздух пощипывал ее щеки. Она еще плотнее запахнула свою шаль.

— Что там говорится в твоей книге о хороших манерах по поводу дам, которые убегают вперед и заставляют сопровождающих их джентльменов глотать за ними пыль?

Круто обернувшись, она остановилась, вглядываясь в него в неверном лунном свете.

— Вас никто не приглашал в сопровождающие, мистер Лопес. — Его новое имя с трудом сходило с ее языка, но она нарочно произнесла именно его, напоминая себе и ему, кем он стал. — Джентльмены не навязывают свое общество дамам.

Ниже по улице из дверей салуна вывалился какой-то человек. Свифт подошел к ней вплотную, взял ее под руку и перевел на противоположную сторону улицы. Когда они ступили на тротуар, он сказал:

— Даже если бы я и хотел прослыть джентльменом, у меня все равно ничего бы не получилось, ведь я никогда не учился хорошим манерам. Моим единственным учителем, если его можно так назвать, был некий ранчеро по имени Роулинз, на которого я когда-то работал, а все, что он умел, это стрелять и плеваться. В этих двух науках он был силен и научил меня, но он никогда не был и не претендовал на то, чтобы стать джентльменом.

— Оно и видно. Иначе я бы не шла по тротуару со стороны мостовой.

Он мягко рассмеялся и, положив руку ей на талию, перевел на ту сторону тротуара, которая примыкала к окнам магазинов. Он шел рядом с ней, и его тень, неясно вырисовываясь в темноте, таила угрозу; в неверном свете луны поблескивали серебряные фестоны на его шляпе и металлические заклепки на поясе. Она непроизвольно вздрогнула, почувствовав, как его рука легла на изгиб ее спины, а потом скользнула чуть выше ее правого бедра. Та легкая фамильярность, с которой он обращался с ней, заставляла ее сердце сильно биться. Мужчины в Селении Вульфа и помыслить не могли вести себя так вольно.

— У меня было не так-то много возможностей прогуляться по улице с дамой. Сейчас ведь мы с тобой именно этим и занимаемся? — спросил он веселым тоном. Тут он сделал движение, будто собираясь обнять ее. — Смотри, куда наступаешь.

— Я знаю этот тротуар как собственную ладонь, — ответила она прерывающимся голосом, в то же время легко преодолевая все неровности и рытвины.

— Видимо, так, судя по той скорости, с какой ты мчишься. Та Эми, которую я знал, в темноте не видела даже кончика собственного носа.

Эми ничего не отвечала, думая только об одном — как побыстрее очутиться дома и запереться изнутри. Она еще больше ускорила шаг. Рука Свифта плотнее обхватила ее талию.

— Притормози. Есть идея немного погулять и познакомиться заново.

— У меня нет ни малейшего желания знакомиться заново.

Он проигнорировал этот ответ, словно ее желания для него ничего не значили. Казалось, прошла вечность, пока они наконец добрались до крыльца ее дома. Эми взбежала вверх по двум ступенькам и открыла дверь.

— Спасибо за то, что прогулялся со мной. Спокойной ночи.

Она ступила в темноту и попыталась закрыть за собой дверь, но Свифт уперся рукой в филенку, не давая ей сделать этого.

— Ты не хочешь пригласить меня войти?

— Господи, конечно нет! Я учительница. У меня есть определенная репутация, которую я должна поддерживать. Дама не должна позволять мужчине…

Он нажал на дверь, заставив ее отступить на два шага назад, в темноту дома.

— Похоже, мне придется пригласить себя самому. И с этими словами, не торопясь, вошел внутрь.

Если всего несколько секунд назад Эми стремилась побыстрее закрыть дверь, то теперь с тем же ожесточением она вцепилась в ручку, не давая сделать это ему. Победил, естественно, он, нажав на дверь плечом. Она захлопнулась с громким щелчком, не оставляя ей никаких путей к спасению. Последняя надежда исчезла, когда он запер дверь еще и на засов.

— У тебя целых два запора, Эми? А я думал, что Селение Вульфа безопасное место, где приятно жить. Ты запираешься изнутри или отгораживаешься от внешнего мира?

Их окутывала тьма. Эми стояла, не в силах сдвинуться с места, и сердце ее гулко билось. Свифт в своей черной одежде растворился в темноте и стал для нее невидимкой. Но она чувствовала его присутствие, а по звуку ужасных, звенящих при каждом его движении шпор еще и слышала его. Он оказался слишком уж близко от нее. Запах кожи, грубой ткани и табака щекотал ей ноздри.

— Зажги лампу, — коротко сказал он. — Нам надо поговорить.

Подойдя к столу, она нащупала лампу и коробку фосфорных спичек. Целый сноп искр разлетелся, когда она чиркнула спичкой по материи, усыпанной мелкими осколками стекла. Быстро вывернув фитиль в лампе, она поднесла к нему огонь и опустила стекло. Пахучее облако от фосфорной спички вызвало слезы на ее глазах, и она отвернулась.

— По-моему, тебе не следует пользоваться такими штуковинами дома. Ты хочешь испортить себе легкие или вывихнуть челюсть?

— Я… я обычно ими не пользуюсь. Просто моя трутница из кедровой коры вышла из строя, а я не выходила, чтобы сделать новую, и вообще, уж только не от этих спичек пострадают мои легкие или кости.

— Ты вся дрожишь, — сухо заметил он. — Неужели я так пугаю тебя?

Она прибавила еще света, делая вид, что не слышит вопроса.

— Можешь ты хотя бы попробовать поговорить со мной?

Забрав спички, она подошла к камину и нагнулась, чтобы разжечь в нем огонь. Сделав шаг вперед, он оказался между ней и лампой, и его тень пала на нее, огромная и угрожающая. Секунды молчания тянулись бесконечно.

— Черт побери, я все-таки с тобой разговариваю! Низко склонившись, Эми раздувала слабый огонек и укладывала дрова, чтобы они быстрее занялись.

— Не смей ругаться в моем доме. Он усмехнулся:

— Насколько я помню, этим словам и нескольким другим меня научила именно ты. «Черт побери» и «проклятие» были твоими любимыми выражениями, вспомни. А уж когда ты по-настоящему выходила из себя, ты говорила…

— А теперь не все ли равно? — Она распрямилась, с такой силой стискивая спичечный коробок, что он почти сломался в ее взмокших ладонях. — Это мой дом. Мне нужно приготовиться ко сну.

— Ради бога.

Эми только моргнула. В скачущем свете пламени камина он казался настоящим дьяволом — высокий, красивый, весь в черном. Она почувствовала внезапно такую слабость, что чуть не упала, и, положив спички на каминную доску, прижала руку ко лбу и закрыла глаза.

— Свифт, пожалуйста…

— Пожалуйста, что? Поговори со мной, Эми. Расскажи мне, что тебя так опечалило, что ты не можешь даже смотреть на меня. Я знаю, что ты помнишь, как это было между… — Внезапно он оборвал сам себя. Потом с удивлением прошептал: — Дьявол меня разбери, если это не… — Быстро гремя шпорами сапог, он подошел к камину, — Эми, неужели это нарисовала ты?

Она слишком поздно вспомнила о его портрете. Махнув юбками, она попробовала обойти его и схватить портрет с каминной доски. Но не успела дотянуться до него. Свифт держал его рукой.

— Не надо, — сказал он.

Поняв свое поражение, Эми отступила назад, пристально изучая его лицо, пока он столь же внимательно рассматривал свое изображение на картине. Он стоял у камина, и его профиль был так похож на тот, мальчишеский, на портрете, что на нее нахлынула волна воспоминаний. На какое-то мгновение ее даже охватило желание. Свифт, ее Свифт. Перед глазами прошли сцены из прошлого. Вот двое подростков возятся и хохочут в ручье. Вот Свифт, выскочивший перед ней из чащи леса с охапкой цветов в руках. Свифт, учащий ее говорить на языке команчей, стрелять из ружья, а потом из лука, ездить верхом, ходить так, чтобы не шелохнулась травинка. Сколько всего было! Когда-то между ними была такая добрая дружба. Что же случилось, почему теперь они стоят в одной комнате, а между ними такое огромное расстояние? Ведь было же время, когда она вверяла ему даже свою жизнь.

А теперь?

Эми отвела взгляд. Теперь она не доверяет ему даже проводить ее до дома, что он, правда, все-таки сделал. Теперь она не хочет, чтобы он был в ее доме ночью наедине с ней — но все-таки он здесь.

Она услышала, как звякнули его шпоры — звук из ее прошлого, который всегда повергал ее в холодный ужас. Она вся сжалась. На мгновение ее ноздри, как ей показалось, заполнил давно забытый запах — запах мужчин, их желания и крови, ее крови. Она покачнулась и постаралась отогнать эти видения, но они наступали на нее со всех сторон.

— Эми, посмотри на меня.

Голос у него сел. Он взял ее за подбородок и поднял лицо. Она взглянула ему в глаза и тут же поняла, чего он хочет. Она вырвалась из его рук и отступала, отступала назад, пока не уперлась спиной в стену. Он шел на нее. Еще раз она попыталась увернуться, но он, раскинув руки, отрезал ей путь.

— Эми, ради всего святого, я ничего не собираюсь сделать с тобой.

Она хотела заговорить, но у нее не получилось. Он подошел еще ближе, так близко, что она почувствовала, как его рубашка касается лифа ее платья. Это прикосновение, намеренное или нет, заставило напрячься соски ее грудей, которые уперлись в ткань ее сорочки и сладко Заныли. Эми отодвинулась, еще плотнее вжавшись в стену. Он снял свою шляпу и широким жестом отбросил ее к двери. Фестоны, ненавистные фестоны, проскрипели по полу. Санчес, команчеро, который когда-то похитил ее, тоже носил фестоны на шляпе. И у большинства его людей они были. Она не могла видеть эти серебряные диски, ее начинала бить дрожь.

— Эми, — губы Свифта поймали выбившийся локон у нее на виске. — Ты помнишь тот день на реке, когда ты учила меня целоваться?

Обняв ее еще крепче, он опять взял ее за подбородок и заставил откинуть голову назад. Его черные глаза встретились с ее.

— Ты закрывала глаза, морщила нос и становилась похожей на кактус. — Его лицо придвинулось еще ближе. — Прошло много лет, но ничего лучшего я никогда не испытывал.

Его грудь коснулась ее, он все теснее прижимал ее к стене. Она откидывала голову все дальше назад, пытаясь сохранить какое-то расстояние между их губами.

— Свифт, не надо… не надо.

Он наклонился ниже, его дыхание смешалось с ее, сладкое дыхание, пахнущее только что выпитым кофе.

— Ты помнишь, Эми?

— Да, — через силу выдавила она, легонько всхлипнув носом. — Я все помню. Но это был обычный детский глупый поцелуй. Он не имеет никакого значения для сегодняшнего дня. — Она изловчилась, вытянула руки между собой и им и уперлась в его грудь. Собрав все свои силы, она оттолкнула его.

Потеряв равновесие, он отступил на шаг, и она, тут же воспользовавшись этим, извернулась и выскользнула из его рук. Стараясь, чтобы голос не дрожал, она Сказала:

— Между нами все кончено, Свифт. То, что было, это было детскими играми. Теперь мы с тобой выросли. Столько всего случилось! Слишком много всего случилось. Мне жаль тебя, если ты считаешь по-другому. Но так оно и есть.

Он пересек комнату и прислонился боком к столу, бессильно опустив руки. Эта его расслабленная поза не могла обмануть ее. Каждый раз, когда он отступал и замолкал, она замирала в ужасе, ожидая, что он предпримет дальше. Зная обычаи команчей, Эми ясно представляла себе, что сейчас он вполне может потащить ее в спальню и лечь на нее. И никто из тех, кто жил по его законам, никогда не осудил бы его за это насилие. Господи, спаси ее, но ведь она сама отдала ему все права на ее тело и даже на саму ее жизнь, и тот особенный, собственнический блеск в его глазах сказал ей, что он может воспользоваться ими.

Не спуская с нее настороженных глаз, он спросил:

— Это все из-за того, что я был с команчеро? Если так, я могу объяснить.

— Объяснить? — Она пренебрежительно взглянула на него. — Неужели ты думаешь, что я не знаю, что за ужасы ты творил и… и намерен сотворить со мной?

— Это все прошло.

Но такой ответ ее не мог удовлетворить. С той минуты, как он появился здесь, ее сердце не знало покоя, оно то подскакивало к горлу, то опускалось в пятки.

— Было и прошло? Ты думаешь, все это можно вот так просто стереть и забыть? — Она не сводила с него взгляда, ожидая, что он скажет. — Твои приятели команчеро убивали людей? Они… они насиловали женщин? Да или нет? Отвечай мне!

Свифт нервно сглотнул, но не отвел взгляда. — Я не могу отвечать за все, что они творили.

— Тогда отвечай за себя. Ты сам воровал, убивал, насиловал? Да или нет? — Ее голос взвился до визга.

— В чем-то я, конечно, виноват, но не во всем. — В его глазах появился какой-то особенный блеск. — Надеюсь, ты не веришь в то, что я насиловал женщин? Или веришь? По большому счету…

— Не знаю, по какому счету, но ты хочешь изнасиловать меня, — возразила она. — Скажи, что это не так, и я приготовлю тебе кофе. Мы мило побеседуем, посидим — все как ты хочешь. Но поклянись мне, что ты не дотронешься до меня.

Свифт молча смотрел на нее, охваченный страхом. Было похоже, что любое его неосторожное движение заставит ее вскочить и убежать. Вдруг он понял, что ему хотел втолковать Охотник своей историей про енота. Здесь, в Селении Вульфа, Эми была как в ловушке, она опасалась каждого и всего, что могло изменить ее привычный образ жизни.

— Ты не можешь мне в этом поклясться, так ведь, Свифт? — Голос ее дрожал. — Если я не сдержу своего обещания, ты намерен заставить меня выполнить его. Разве не так? — Она смотрела на него в упор, и зрачки у нее так расширились, что глаза казались бездонными черными ямами. — Отвечай мне. Ты предал все, что когда-то было между нами. Давай хотя бы теперь обойдемся без вранья.

Свифт чувствовал себя будто на краю обрыва, с которого его вот-вот столкнут. Он не собирался врать ей. Но в то же время ему было ясно, что правда ужаснет ее и сделает пропасть, пролегшую между ними, еще шире.

— Я никогда не причиню тебе боли, Эми. Вот в этом я могу тебе поклясться.

Кожа на ее скулах натянулась, все мускулы напряглись, исказив ее прекрасное лицо до неузнаваемости.

— Безболезненное изнасилование? Где ты научился этому фокусу?

Свифта всего передернуло.

— Эми, ради всего святого. Зачем ты меня мучаешь? Ты начала меня доводить, как только я объявился здесь, и с тех пор ни на секунду не прекращаешь.

Эми нечего было сказать в ответ. Меньше всего ей хотелось вывести его из себя, но она должна была до конца выяснить его намерения. Провести всю ночь в сомнениях было невозможно.

— Ты хочешь ссориться? — мягко спросил он. — Чтобы я начал тебе угрожать? Так? Чтобы у тебя появился предлог ненавидеть меня?

— У меня и без того множество предлогов ненавидеть тебя. Все, о чем я прошу, это быть честным, если ты на это еще способен. Я хочу знать, что ты намерен делать. Это вопрос моей жизни. Неужели ты такой трус, что не можешь мне ответить?

— Хорошо, черт побери, пусть будет так! — сказал он, отталкиваясь от стола. Его неожиданное движение заставило ее вздрогнуть. — Ты хочешь ясности, Эми? Ты моя! И была ею все эти пятнадцать лет. Никто не заставлял тебя обручаться со мной. Ты прекрасно знала, что делаешь. И ты хотела этого так же, как и я. И если ты попытаешься увернуться от своего обещания, я все равно заставлю тебя его выполнить. Вот так обстоят дела, и так они будут обстоять и впредь.

Она обхватила себя руками, как бы защищаясь от удара. Свифт замер весь в напряжении, покрывшись холодным, липким потом.

— Теперь тебе стало легче? — хриплым голосом спросил он. — Как видишь, я играю в открытую. Теперь ты знаешь, на каком ты свете. Я здесь, вот он я, и тебе не мешает хорошенько подумать, как ты будешь с этим управляться.

Ему показалось, что ноги у нее сейчас подломятся. Свифт хотел поддержать ее, но не осмелился.

— Эми… — Голос его дрожал от сдерживаемых чувств. Меньше всего на свете он хотел напугать ее. — Хочешь очутиться в самом безопасном месте? Иди ко мне, и я покажу тебе его. Просто сделай три шага, и я клянусь твоим Богом и всеми моими, что никто и никогда не причинит тебе вреда, пока есть жизнь в моем теле.

Она с ужасом смотрела на его протянутую руку.

— Когда-то ты мне верила. Поверь и сейчас. Иди сюда и дай мне доказать тебе это. Пожалуйста…

— Я верила Быстрой Антилопе. Быстрая Антилопа мертв.

У Свифта было такое чувство, будто она влепила ему пощечину. Он медленно опустил руку и сжал пальцы в кулак.

— Если бы я был мертв, дорогая, это обручальное обещание не висело бы на тебе. Ты делаешь все гораздо сложнее, чем оно есть. Ты пытаешься убить то, что должно жить, и боюсь, что расплачиваться за это придется прежде всего тебе самой.

— Может быть, и так, но я буду бороться. — Она отступила еще на шаг назад и проговорила тонким и дрожащим голосом: — Можешь не сомневаться, я буду бороться с тобой. До последнего дыхания. Я скорее умру, чем позволю такому человеку, как ты, снова прикоснуться ко мне.

Слова были смелыми, но за ними ничего не стояло. Свифт смотрел на нее и приходил в отчаяние. Что случилось с той Эми, которую он знал, самой храброй из всех девушек когда-то? Она не побоялась пойти одна против шестидесяти воинов-команчей с ружьем, которое было слишком велико для нее. Он все бы отдал, чтобы опять увидеть тот блеск в ее глазах хотя бы на секунду, даже если бы пришлось потерять ее навсегда за это. Та Эми, какой она стала теперь, была всего лишь пустой скорлупкой, красивой, недоступной скорлупкой, оставшейся от прекрасной далекой женщины.

— Такому человеку, как я? Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, что ты уже не тот мальчик, которого я любила. А больше мне ничего знать и не надо.

— Э нет, тебе не удастся так легко избавиться от меня. — Он подошел к двери и, нагнувшись, поднял шляпу. Отряхнув ее о колено, он обернулся и посмотрел на девушку: — Обручальное обещание — это навсегда, Эми. Я понимаю, что пятнадцать лет — это пропасть времени, но перед навсегда — это мгновение. Ты обещала мне себя. Никто и ничто этого отменить не может. Я дам тебе какое-то время, чтобы привыкнуть к этой мысли, но не очень много. Насколько я понимаю, его и так немало было потеряно понапрасну.

Он открыл дверь.

— Свифт, подожди! Он остановился и обернулся.

— Не станешь же ты и вправду требовать, чтобы я сдержала обещание, данное двенадцатилетней девчонкой?

— Вот именно, Эми, стану. И через всю комнату он видел, как сильно бьет ее дрожь.

— Даже зная, что я лучше умру? Свифт пробежался по ней взглядом.

— Меня мало беспокоят твои страшные слова. Может быть, ты и хотела бы этого, но хотеть и сделать — две разные вещи. Можешь, конечно, попробовать. Посмотрим, окажешься ли удачливее, чем я. Но вместо этого я посоветовал бы тебе свыкнуться с мыслью о неизбежности замужества — просто на тот случай, если с идеей умереть ничего не получится. Чертовски неприятно было бы носиться с этой идеей и вдруг нечаянно обнаружить, что ты все-таки принадлежишь мне.

Он еще немного подождал, надеясь, что она примет вызов, но она только побледнела. С упавшим сердцем и вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Так толком и не выспавшись, Эми проснулась на рассвете, разбуженная стуком топора. Выскользнув из постели, она подошла к окну, чтобы посмотреть, кто бы это мог рубить дрова у нее во дворе. Прижавшись лицом к стеклу, она напряженно всматривалась в едва начавшие сереть сумерки.

Свифт!

Узнав его, она вцепилась пальцами в оконный переплет. Его черные до плеч волосы были перепутаны ветром и мокры от пота, но постороннему наблюдателю могло бы показаться, что они спутаны во сне и мокры от умывания. Голый по пояс, он предоставлял ей прекрасную возможность рассмотреть его загорелый торс. При каждом движении по его спине перекатывались мускулы. Если бы не револьверы на его поясе, он выглядел бы точь-в-точь как человек, только что вставший с постели, чтобы нарубить дров для приготовления завтрака. И всем соседям было ясно, что огонь для этого будет разведен в ее печи.

— Чем это ты занимаешься? — крикнула она, оглядываясь, чтобы выяснить, не видит ли кто его.

Он, казалось, не слышал ее. Рассвирепев, Эми схватила свой халат и побежала из комнаты, на ходу просовывая руки в рукава. Когда она распахнула входную дверь и повторила свой вопрос, он перестал махать топором и обернулся к ней.

— Рублю дрова для моей женщины, — объяснил он с ленивой усмешкой. — Так ведь принято у вас, белых людей?

— Я не твоя женщина! И мне совсем не нравится, что ты разгуливаешь по моему двору полуголым. Я учительница, Свифт. Ты хочешь, чтобы я потеряла работу?

Он установил уже наполовину расколотое полено на колоду, отступил на шаг назад и мощным ударом расколол его еще надвое.

Шипя от злости, Эми выскочила на крыльцо.

— Немедленно убирайся отсюда! Тебя увидят люди и подумают, что ты был здесь всю ночь.

— Это ужасно. И почему это я об этом не подумал? Она смотрела, как он колет следующее полено, и ее раздражение росло с каждым взмахом топора. Видя, что он продолжает игнорировать ее, она босиком пересекла двор и подошла к нему, не представляя еще толком, что делать.

— Я сказала, убирайся с моего двора!

— Нашего двора.

— Что?

— Нашего двора. Что твое, то и мое, а что мое, то твое. Ну, ты понимаешь.

— У тебя нет ничего своего, кроме лошади.

— Но зато какой лошади! — Его глаза встретились с ее, лучась весельем. — О Эми, ты очаровательна в этом халатике. Могу поклясться, что тот* кто увидит нас, обязательно подумает, что мы уже столковались.

Она почувствовала, как у нее жаром заливает щеки.

— Убирайся!

Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Ты хочешь дать мне под зад коленом?

Ей хотелось вырвать топор из его рук, но она не посмела.

— Преподавание в школе — это моя жизнь. Ты понимаешь это?

— Ага, и куча потерянного времени.

— Это не потерянное время. Мне это нравится. Я люблю школу.

— По мне, так бога ради. Учи, сколько твоей душе угодно. Насколько я понимаю, никто до сих пор еще не возражал против того, чтобы учительница была замужней женщиной?

Эми уперлась в него взглядом, вся дрожа от гнева, и сцепила руки. Он заметил это ее движение и ухмыльнулся. Смеющиеся глаза Свифта как бы подначивали ударить его. Эми уже была близка к этому. И только страх перед тем, что он может сделать в ответ, удержал ее.

— Люди из школьного комитета уничтожат меня на месте, если подумают, что я веду себя… не надлежащим образом. И, не в пример некоторым, я не могу воровать, чтобы заработать на жизнь.

Он поднял одну бровь, улыбка стала еще шире.

— Ты хоть думаешь, что говоришь? Разве ты не та самая девчонка, что помогала мне срезать все оттяжки с вигвама Олдмена и потом пряталась со мной в кустах, наблюдая, как все его жены барахтаются вместе с ним в рухнувших на них бизоньих шкурах? Как нехорошо, Эми!

Раскрыв рот, она смотрела на него, не в силах выговорить ни слова. Она уже много лет не вспоминала о той ночи. Тогда они со Свифтом просто катались по траве, сложившись пополам от беззвучного смеха, пока Олдмен пытался успокоить своих жен. Воспоминания об этом так отчетливо встали перед ней, что она вдруг совсем забыла, зачем пришла сюда. Глядя в глаза Свифта, она чувствовала, что уплывает назад по реке времени, что нет никакого сегодня, а есть только вчера, в котором она еще совсем ребенок, а он беззаботный юноша.

— Как ты думаешь, он все-таки догадался, что это было наших рук дело? — спросил Свифт.

Эми прищурилась. Олдмена зарезали вскоре после той ночи приграничные бандиты. Это воспоминание вернуло ее к жестокой реальности. Она больше не была ребенком, и Свифт смотрел на нее не как на ребенка. И оба прекрасно знали, чем занимался Олдмен со своими женами, когда рухнул вигвам.

Она не могла отвести от него глаз. Сознание, что он был свидетелем того, как недостойно она вела себя тогда, делало ее теперь уязвимой. К тому же она стояла перед ним, одетая только в свою ночную рубашку и халат, а утро было уже в самом разгаре.

— Я… — она отчаянно искала, что бы такое сказать. — Я, кажется, опаздываю.

Она повернулась и пошла к дому. Стук топора не прекращался все время, пока она одевалась, собираясь в школу. Она прихватила с собой толстый ломоть хлеба и яблоко на завтрак и вышла из дома, с такой силой хлопнув дверью, что задрожали окна. Свифт воткнул топор в колоду и оперся о его ручку. Он провожал ее взглядом, когда она, вся в гневе, прошла мимо него. И взгляд этот был взглядом охотника, и да поможет ей Бог: его добычей должна была стать она.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Первое, что увидела Эми, войдя в класс, было черное пончо Свифта, так и висевшее на вешалке. Положив на стол учебники, она подошла к ней, чтобы убрать раздражавшую ее вещь, но когда дотронулась до грубой шерсти, руки ее задрожали. Она никак не могла заставить свои пальцы сомкнуться на ткани.

Один за другим в класс медленно входили ученики. День казался таким, как обычно, хотя было видно, что дети не совсем отошли от вчерашних волнений и еще были под впечатлением от ее обморока. Но она знала, что где-то по городку бродит Свифт и что в любой момент он может открыть дверь ее класса. На всякий случай она заперла ее, но скоро дети раскраснелись от духоты и ей пришлось снова приоткрыть ее. Утро для октября выдалось на редкость теплым, и находиться в запертом классе без свежего воздуха было просто невозможно.

Еще прежде чем Эми успела призвать своих учеников к порядку, она услышала отдаленные хлопки. Где-то шла ружейная пальба.

Свифт всегда быстро хватался за оружие, так что звуки стрельбы не должны были удивить ее. Вновь нахлынули воспоминания: вот Свифт учит ее метать нож, обхватив своими сильными руками, прижавшись своей грудью к ее спине, его глубокий голос, шепчущий ей что-то на ухо. Если бы только они могли вернуться в прошлое! Если бы только прошедшие годы не изменили так их обоих!

Эми облизнула губы и прислушалась к продолжающейся стрельбе. Свифт больше не был ласковым и нежный мальчиком. Он убил больше людей, чем мог сам сосчитать, да еще и шутил на эту тему вчера. Не больше девяноста. Пожалуй, и это многовато для одного.

Раздалась новая серия выстрелов. Они встревожили ее, и нервы натянулись до предела, но спасала привычка, и Эми открыла сегодняшние уроки как всегда с арифметики, потом перешла к правописанию. Когда отдаленные звуки стрельбы начали затихать, ее внимание вновь переключилось на входную дверь. Настала перемена, но она не откликнулась на просьбу девочек поиграть с ними во дворе в камушки. Вместо этого она села за свой стол, привалилась спиной к стенке и, потихонечку откусывая от яблока, безуспешно пыталась читать.

К концу уроков нервы Эми были похожи на натянутые веревки. Хотя ей и стало легче оттого, что Свифт так и не появился в школе, но впереди были еще полдня и целый вечер. Не торопясь возвратиться домой, где он мог вполне поджидать ее, она опять присела к столу, чтобы просмотреть свои наметки на следующий учебный день.

И когда вдруг пол классной комнаты перерезала тень, она вся сжалась и, даже не поднимая глаз, знала, что это Свифт стоит в дверном проеме. Она не слышала, как он подошел, и опустила взгляд на его сапоги. Серебряных шпор там не было. Она ненавидела их звякающий звук, но теперь на нее нашла упрямая злость. Зачем он снял их? Чтобы незаметно подкрасться к ней?

Носки и каблуки его сапог покрывала красновато-коричневая пыль. Она нервно передернула плечами и подняла взгляд выше. Брюки были еще более пыльными. Одетый во все черное, в низко надвинутой на глаза шляпе, с ремнем, приспущенным на бедрах, он выглядел точно так, как должен выглядеть безжалостный убийца. Или человек, который способен воспламениться с быстротой молнии и стать смертельно опасным. Такой человек может заставить женщину подчиняться каждой его мысли, слову и действию.

Рукава его рубашки были закатаны до локтя, как будто он занимался тяжелой работой. Три верхние пуговицы воротника расстегнуты, открывая загорелую грудь.

— Что тебе здесь нужно?

— Кое-что из того, что принадлежит мне, находится здесь, — ответил он спокойно. — Думаю, мне надо войти и забрать это.

Эми вцепилась в учебник с такой силой, что у нее заныли пальцы.

— Мне казалось, что я абсолютно ясно высказала вчера вечером и сегодня утром, что думаю по этому поводу. Я не твоя. Ничто в божьем мире не заставит меня выйти замуж за человека, у которого не хватает здравого смысла, чтобы хотя бы войти в школьный класс без оружия. Охотник, может быть, и не вступится за меня, но здесь, в Селении Вульфа, существует еще и закон. Если ты опять будешь предъявлять на меня свои права, я отправлюсь прямиком в полицейский участок к шерифу Хилтону.

Он поднял голову. Солнце попало под поля его шляпы, и она увидела его язвительную улыбку. Отблеск от серебряного фестона на шляпе ударил ей в глаза.

Одним движением пальцев он расстегнул ремень с кобурами, перебросил его через плечо и вошел в комнату.

— Я говорил о своем пончо, Эми. Я весь день проработал с Охотником в его шахте, а под землей совсем не жарко. Ну а пончо — это самая теплая моя вещь, кроме жилета, что на мне.

— О… — Она отвела взгляд, чувствуя себя полной дурой. Как же она могла забыть про пончо? Свифт держал ее в таком напряжении, что хорошо, если она еще помнила, как ее зовут, в его присутствии.

Значит, он целый день проработал в шахте? Ну конечно же, они, наверное, развлекались, вспоминая с Охотником старые добрые времена. Очень похоже на мужчину: запугал женщину, оставил ее в состоянии дикого волнения, забыв обо всем, а она весь день не могла думать ни о чем ином.

Он подошел к вешалке.

— Мне очень жаль, если я напугал тебя. Уже довольно поздно, и я думал, что ты ушла домой.

Но вместо того чтобы забрать пончо, он повесил револьверы на вешалку и прошел вдоль класса, заложив руки за спину. Ее внимание приковали к себе нож и ножны, что были приторочены к его ремню. Она узнала покрытую резьбой рукоятку: этот нож был у него и тогда, многие годы назад. Она почти чувствовала в ладони ее гладкую деревянную поверхность, еще теплую от его руки, и помнила свое безумное желание попасть в цель.

Он остановился перед выставкой детских рисунков.

— Очень похожее изображение лошади. Кто это нарисовал?

— Питер Крентон. Его отцу принадлежит салун «Счастливый самородок». Это маленький рыжеволосый мальчик. Ты, должно быть, заметил его.

Он кивнул.

— Такую похожую на морковку голову трудно было не заметить.

— Его имя в правом нижнем углу рисунка.

— Я не умею читать, Эми, и ты это знаешь.

Ей вдруг стало жаль его, жаль той жизни, которую ему пришлось вести, но она поспешила преодолеть минутное настроение.

— А что ты умеешь, Свифт? Я имею в виду, кроме того, что скакать на лошади, красть у богобоязненных граждан и быстро выхватывать свой револьвер?

Он медленно и лениво сдвинул назад шляпу, повернулся и с усмешкой взглянул на нее.

— Я хорошо умею заниматься любовью.

Обжигающий жар бросился ей в лицо, заставив запламенеть шею и щеки. Она молча смотрела на него, широко распахнув глаза.

— А что умеешь ты? — в тон ей продолжил Свифт. — Я имею в виду, кроме как учить детей и отваживать мужчин, обвиняя их в незнании правил этикета?

Эми пробежала кончиком языка по губам.

— Ты умеешь хорошо заниматься любовью, Эми? — тихо спросил он. — Могу поклясться, что ты даже и не знаешь, что это такое. Думаю, что существует, наверное, тысяча правил, как следует ухаживать за женщиной, и готов побиться о заклад, что ты все их знаешь наизусть. Больше того, могу поспорить, что любой мужчина, который когда-нибудь приближался к тебе, получал такой поворот от ворот, что не осмеливался потом при встрече сказать тебе даже обычную фразу. — Он опять повернулся, чтобы посмотреть на нее. Так как теперь шляпа закрывала его глаза, она могла только догадываться, где блуждает его взгляд. — Очень жаль, что ты была так мала пятнадцать лет назад. Тогда бы я занялся с тобой любовью, и ты не была бы такой зажатой теперь.

— Ты кончил?

— Я еще и не начинал, — ответил он, слегка ухмыльнувшись. Он подошел к ней, так легко ступая по доскам пола, что ей казалось, будто он подкрадывается. — Тебе повезло, что ни одна из этих твоих книг хороших манер не замутила моих глаз. — Он уперся руками о край стола, низко склонившись над ней. — Было бы ужасно, если бы ты прожила до конца своих дней, оставаясь девственницей и гордо держа по этому случаю нос кверху, а?

— Я не девственница, и ты прекрасно это знаешь.

— Разве нет? А я бы сказал, что ты такая нетронутая, как только может быть женщина. Ты никогда не любила, Эми. Тебя изнасиловали, а это ведь черт знает какая разница.

Кровь отхлынула от ее лица. Тот Свифт, которого она знала, никогда не стал бы напоминать ей о команчеро.

— Убирайся отсюда, — прошептала она. — Если ты не уйдешь, я пойду к шерифу Хилтону.

Он улыбнулся и выпрямился.

— Чтобы он воевал со мной вместо тебя? Что случилось с твоим характером? Та девушка, которую я знал, просто плюнула бы мне в глаза. Или дала бы мне тумака. Ты всегда платила за обиду, не задумываясь о последствиях. Ты назвала меня трусом? Но, дорогая, в тебе самой не осталось ни капельки смелости, чтобы просто ответить ударом на удар.

— Я совсем не та девушка, которую ты когда-то знал. И я тебе это уже говорила. А теперь, пожалуйста, уходи, пока ты не впутал нас в мерзкое и абсолютно никому не нужное разбирательство с шерифом Хилтоном.

Он направился к вешалке, насвистывая. Через мгновение она узнала эту мелодию. С трудом веря, что он мог помнить ее, она уставилась ему в спину. Сняв свой ремень с револьверами и пончо с крючка, он обернулся и опять посмотрел на нее.

— Как там дальше в этой песенке? «Выше по сеновалу с девушкой по имени Сью…» — Его глаза встретились с ее, искрясь от смеха. — Ты же учила меня этим словам, неужели не помнишь? Ты тогда хоть подозревала, что это значит? Ведь нет, правда?

— Это… это была просто песенка. Я слышала, как ее пел мой… мой отчим. И в том возрасте мне, конечно, не приходило в голову, о чем она… — Она оборвала сама себя и отвела взгляд. — Чего ты добиваешься, Свифт? Ты хочешь расстроить и унизить меня? Если так, ты прекрасно справился со своей задачей.

Он задержался в дверях, посмотрев на нее через плечо.

— Я просто хочу напомнить тебе, что было время, когда ты смеялась, пела и плясала со мной на равнинах Техаса. И эта страница в твоей жизни еще не закрыта. А последняя часть главы еще даже и не написана. Как я тебе уже сказал, я согласен дать тебе какое-то время, чтобы ты привыкла к мысли, что тебе придется выйти за меня замуж. Постарайся использовать его получше

Дверь за ним закрылась.

Несколько следующих дней Эми все время казалось, что Свифт подкарауливает ее за ближайшим углом. Во время школьных занятий каждый звук, доносившийся снаружи, заставлял ее вздрагивать, и сердце ее уходило в пятки. По пути домой она шарахалась в сторону от каждого куста, потревоженного ветром. По ночам, уверенная, что он вот-вот явится выяснять отношения с ней, она часами мерила шагами пол, навострив уши и прислушиваясь к шорохам на крыльце. А когда он так и не проявлялся, она, вместо того чтобы успокоиться, приходила в ярость. Он и так превратил ее жизнь в сущий ад, а теперь, видимо, напрочь забыл про нее и занимался тем, чем занимаются все мужчины.

Уж не это ли мучительное ожидание должно приучить ее к мысли о замужестве?

Она перестала появляться в доме Охотника и Лоретты, как будто его обитатели были на карантине, прямиком отправляясь в школу, а оттуда сразу же домой. Запирала дверь на два засова и порой бродила до рассвета, не в силах заснуть. Она не осмеливалась даже принять ванну, опасаясь, что именно в этот момент он высадит дверь. Одевалась она со скоростью, которая сделала бы честь любой актрисе, меняющей костюмы между двумя выходами на сцену.

В первый день этого ожидания она издали видела Свифта, когда он шел в город после работы в шахте. Несколькими минутами позже она могла лицезреть, как он скачет на своем неоседланном жеребце, удивляя Чейза наездническим искусством команчей. На следующий день она подсмотрела, как он гуляет с Индиго по главной улице городка. Он вел себя как человек, у которого нет никаких проблем, бредя ленивой походочкой, со шляпой, низко надвинутой на глаза. Он и взгляда не бросил на женщин, видимо, даже не догадываясь, что они нарочно проходили перед ним по нескольку раз кряду. На третий день, уже к вечеру, она увидела его и Охотника в лесу, у края городка, где жила она сама. Они были заняты тем, что бросали топоры и ножи в дерево. Развлекались, черт бы их побрал!

На четвертый день необходимость вынудила Эми отправиться по магазинам. У нее кончились яйца и хлеб, нужны были керосин, мука, сахар и патока. Она торопилась побыстрее управиться с покупками, надеясь разжиться хлебом и яйцами у Лоретты, до того как мужчины вернутся с работы.

Сэмюель Джонс, хозяин бакалейной лавки, широко улыбнулся, увидев ее.

— О, мисс Эми, здравствуйте! Как вы себя сегодня чувствуете?

— Прекрасно, а вы? — спросила она, входя в магазин. Ее зеленые муслиновые юбки колыхались и закручивались при каждом шаге.

— Теперь, когда ваша улыбка осветила мое скромное заведение, лучше и быть не может, — просиял он. — Я как раз получил новую партию ниток. Не желаете ли взглянуть? Цвета на любой вкус.

— Мне в последнее время некогда заниматься вязанием.

— То-то я смотрю, вас давно не видно. Вы, наверное, проводите целые дни в визитах с этим гостем Охотника и Лоретты? Я слышал, что он много лет был другом вашей семьи.

Эми замерла.

— Да, был. Но я совсем не поэтому нигде не показывалась. Просто я была занята подготовкой к урокам и всем таким прочим. Начало школьного года для меня самое напряженное время.

Она вытащила из кармана юбки составленный ею список покупок и прочла его вслух. Сэм быстро выложил все покупки на прилавок, бросая при этом на нее любопытные взгляды.

— Это правда, что он тот самый Быстрый Лопес, гангстер, о котором мы читали в газетах?

Эми нервно смяла листок в руке.

— Да.

Сэм пихнул ногой мешок муки. Все его лицо было в оспинах с того времени, как на Джексонвилл в 1869 году обрушилась эпидемия оспы.

— Людям не очень-то нравится, что он здесь. Даже мне как-то не по себе. Если бы не Охотник, которого мы все считаем отцом-основателем нашего поселка, я думаю, что уже давно был бы получен ордер на его арест и он сидел бы у шерифа.

Преданность семье заставила Эми сказать:

— Вы же знаете, Охотник никогда не потерпел бы в нашей среде человека, которого преследует закон. Насколько я понимаю, мистер Лопес приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. Уверена, что он не собирается опять пользоваться своими револьверами.

— С его стороны это будет весьма разумно. Помните, что стало с Джоном Весли Хардином? Двадцать пять лет в государственной тюрьме Техаса. Он будет совсем стариком, когда вновь выйдет на свободу. — Он отошел, чтобы налить ей керосину. Ставя бутыль на прилавок, он покачал головой: — Не могу себе представить, что мы когда-нибудь доживем до того дня, когда керосиновые лампы выйдут из употребления.

Эми с трудом выдавила улыбку. Ее никогда не переставало удивлять то количество историй, которые держал в запасе Сэм, чтобы подольше задержать ее в своей лавке. Он был прекрасным человеком и более чем симпатичным, но от этого было не легче.

— Лампы выйдут из употребления? Как это?

— Электричество. — Наклонившись, он оперся своими мускулистыми руками о прилавок и улыбнулся ей. Его каштановые волосы блестели на свету. — В газетах пишут, что Эдисону осталось чуть-чуть до того, чтобы сделать лампочку, которая будет гореть сама по себе сколько угодно. Вы что, не следите за новостями?

— У меня не хватает времени, чтобы читать газеты. Как я вам уже говорила, ученики отнимают все мое внимание.

Взгляд его голубых глаз потеплел, когда они остановились на ней.

— А вам бы нужно иметь время. Судя по тому, как быстро все меняется, вам, женщинам, нужно быть в курсе событий. Возьмите хотя бы то, что в феврале президент Хейс подписал закон, разрешающий женщинам-адвокатам выступать перед Верховным Судом.

— Это великолепно, по-моему. — Эми поставила в сумку бутыль с керосином сверху всех своих покупок и собралась уходить. — Запишите все на мой счет, мистер Джонс, хорошо?

— Сэм, — поправил он ее. — Пока мы будем с вами знакомы, мисс Эми, я надеюсь, что вы будете звать меня именно так.

— Это было бы неприлично, мистер Джонс. Я ведь все-таки учительница.

— Думаю, что школьный комитет не будет возражать против того, чтобы вы звали меня Сэмом.

Все еще улыбаясь, Эми помахала рукой на прощание и пошла между прилавками к выходу. И тут же, выйдя из лавки, она чуть не наткнулась на Свифта, который стоял к ней спиной, привалившись к соседнему дому. Эми замерла. Рядом с ним была какая-то женщина.

Внимательнее присмотревшись, Эми узнала Элмиру Джонсон, — одну из незамужних девиц из Селения. Откинув голову назад, она поигрывала глазами и хихикала. Глупее насмешки не придумаешь. Конечно же, такой таинственный мужчина, как Свифт Лопес, должен был привлечь ее. В свои восемнадцать лет Элмира была безрассудно храбра и достаточно наивна, чтобы не бояться так рисковать. Но если бы ее отец, здоровенный шахтер, застал ее флиртующей с таким мужчиной, ей пришлось бы несладко.

Эми плотнее прижала к себе сумку с покупками и сошла с тротуара, надеясь быстро пересечь улицу и добраться до дома Лоретты, пока Свифт так занят приятной беседой. К сожалению, его, как выяснилось, совсем не так сильно интересовало, что говорила ему Элмира, и он обернулся как раз в тот момент, когда Эми отошла от лавки. Она ускорила шаги, чувствуя себя неуклюжей и неловкой. Уголком глаза она заметила, как он выпрямился. Гордо прошествовать мимо него нагруженной всеми этими свертками было трудно.

— Эми! Подожди!

Его глубокий голос заставил ее задохнуться от волнения. Он вышел на середину улицы и без лишних слов отобрал у нее все покупки.

— Я сама забочусь о себе целых пять лет, Свифт, с тех пор как переехала в собственный дом.

Каким-то образом ему удалось уместить все ее вещи в одной руке, а другой он взял ее за локоть. Пальцы его жгли ей руку даже через рукав платья.

— Тебе больше не придется заботиться о себе самой, — ответил он, ведя ее к дому Лоретты. — Между прочим, я рад, что ты наконец выбралась из своего убежища. Я уж было начал беспокоиться, а вместе со мной и все другие члены семьи.

— Дети видели меня каждый день, и я ни от кого не пряталась.

— Значит, жила сама для себя.

— Я всегда живу сама для себя.

— Да? А Лоретта так не думает. Она сказала, что ты каждый день заходила к ней после школы. Я не кусаюсь, Эми. — Насмешливо улыбнувшись, он скользнул взглядом по стройной линии ее шеи. — Во всяком случае, не сильно.

Она вырвала руку и устремилась вперед, так быстро взбежав по ступенькам в дом Лоретты, что чуть не разодрала юбки. Свифт вошел за ней следом, положил все ее покупки на стол и спокойно уселся в кресло с прямой спинкой. Вытянув длинные ноги, ой положил их одну на другую, забросил руки за голову и широко улыбнулся.

— Эми! — радостно воскликнула Лоретта. Оставив клецки, которые готовила, она бросилась через комнату, держа на отлете испачканные в муке руки и подставляя щеку для поцелуя. — Я так без тебя скучала. Почему ты не заходила ко мне после школы?

Эми чувствовала на себе улыбающийся взгляд Свифта. Обнимая Лоретту, она сказала:

— Просто я была занята.

— Я испекла хлеб специально для тебя. И могу поспорить, что у тебя кончились яйца.

— Вот тут ты угадала. — Эми достала коробку для яиц из своей сумки. — Я пойду соберу их сама. И не сердись, Лоретта. Заканчивай со своими клецками. Я управлюсь без тебя.

Но Лоретта не спускала с нее сочувственного взгляда.

— Может, ты все-таки выберешь секундочку, чтобы выпить кофе? У меня такое впечатление, что мы не болтали уже целую вечность.

Эми даже и вообразить себе не могла, как это она будет болтать с Лореттой под взглядом Свифта. Она нервно теребила завязку на лифе своего платья.

— Честное слово, Лоретта Джейн, у меня планы на весь вечер. — Она панически искала предлог, чтобы уйти, и ухватилась за тот, что несколько минут назад выложила Сэмюелю Джонсу: — Уроки, ты же знаешь.

— Я думала, что у тебя с этим все в порядке еще с прошлых лет.

Эми облизнула губы.

— Да, конечно, но мне надо бы все еще раз пересмотреть.

Лоретта даже и не пыталась сделать вид, что поверила ей. Эми же, при Свифте, который сидел рядом и наблюдал за ними, просто не могла рассказать, почему она так долго не приходила. Может быть, Лоретта догадается сама, если не поняла до сих пор.

— Ну хорошо. — Эми повернулась к задней двери. — Я пошла обкрадывать кур. Скоро вернусь.

Выйдя из дома, она подсунула уголки шали под пояс. В курятнике она подобрала свои зеленые муслиновые юбки почти до колен, чтобы не испачкаться в курином помете. За пару минут она собрала несколько яиц. Потом нагнулась, чтобы вытереть туфли пучком травы, и вдруг увидела в нескольких футах от себя высокие черные сапоги.

— Свифт, как ты меня напугал!

Он подошел тихо, как кошка, и теперь стоял, прислонившись спиной к земляничному дереву.

— Не так уж много надо, чтобы напугать тебя. Иной раз мне кажется, что стоит чихнуть, и ты свалишься в обморок.

Он посмотрел на ее открывшиеся нижние юбки, сделал шаг вперед и протянул руку за корзинкой с яйцами. Смущенная тем, что забыла опустить юбки, она отдала корзинку и нагнулась, чтобы развязать узел юбки.

— Ну и как долго это будет продолжаться, Эми? — мягко спросил он.

Она взглянула на него снизу вверх.

— Что будет долго продолжаться?

— Твое выглядывание из окон и высматривание меня по всем углам. Я хотел дать тебе какое-то время, чтобы ты привыкла ко мне, но ты меня прямо обложила, как дикого зверя, причем ходишь очень уж широкими кругами. Если бы я не пришел сегодня с работы пораньше, ты бы так и ушла, не увидев меня.

— Всегда есть, Элмира.

— Ревнуешь?

Она только фыркнула в ответ. Когда она направилась к дому, он даже не тронулся с места.

— Ты забыла свои яйца.

Она вернулась назад и, стиснув зубы и избегая смотреть на него, протянула руку за корзинкой. Но он и не подумал отдать ее. Ей все-таки пришлось взглянуть на него. Складки в углах его губ стали жестче.

— Тебе решать, как мы будем жить дальше.

— О чем это ты?

Он даже не обратил внимания на ее вопрос.

— Либо все будет просто, либо сложно, ко это зависит от тебя. Если ты и дальше будешь от меня прятаться, я возьму дело в свои руки. И боюсь, что тебе такой поворот событий не понравится.

Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не дать голосу дрогнуть и сказать твердо:

— Не надо угрожать мне, Свифт. Он протянул ей корзинку.

— Я не угрожаю, я обещаю. Тебе от этого не уйти, Эми. Ты, конечно, можешь попытаться сделать вид, что меня не существует на этом свете. Но я тебе этого не позволю.

— О чем ты говоришь?

— Я хотел дать тебе возможность познакомиться со мной заново — здесь, где вокруг тебя твоя семья. Ты не захотела даже попытаться.

— Потому что я не желаю знакомиться с тобой заново.

В глазах у него что-то мелькнуло. Он глубоко вдохнул и медленно-медленно выпустил из себя воздух.

— Этот фокус не пройдет. Коси сено, пока светит солнце. А если ты этого не сделаешь, знай, что я набегу тучей и обрушусь на тебя дождем.

У Эми вдруг ослабели ноги. Она облизнула пересохшие губы и перевела взгляд, стараясь смотреть на макушки деревьев.

— Сегодня после обеда я собираюсь заняться упаковкой золотого песка, чтобы Охотник мог отвезти его в Джексонвилл. — Голос у него стал низким и густым, — Почему бы тебе не помочь мне? С нами будут Чейз и Индиго. Мы разложим большой костер, и Лоретта сказала, что приготовит нам горячий шоколад. Ты сможешь остаться на ужин. Все будет прекрасно. И, кто знает, вдруг ты наконец обнаружишь, что я не так уж и страшен.

Единственное, чего Эми захотелось, это куда-нибудь убежать.

— Я занята сегодня вечером. Он вздохнул.

— Ну что ж. Пусть будет по-твоему.

Она крепче вцепилась в проволочную ручку корзины. Он же еще несколько секунд постоял неподвижно, изучая ее, затем кивнул головой, указывая на дом. Она поспешила вперед, обгоняя его. Ворвавшись внутрь, схватила несколько полотенец с полки, чтобы завернуть яйца и хлеб. Она все время ощущала Свифта у себя за спиной.

— Ты достаточно всего взяла? — спросила Лоретта.

— Вполне хватит на несколько дней. — Эми собрала все свои вещи в один сверток, положив хлеб и яйца сверху.

— Если хочешь, я могу помочь тебе все это донести, — предложил Свифт.

— Спасибо за предложение, но я прекрасно справлюсь сама.

Толкнув пальцем шляпу, он немного сдвинул ее назад, чтобы лучше видеть ее.

— Не стоит быть такой уж недоступной.

Хотя он сказал это вроде бы в шутку, оба знали, что это было предупреждением.

Эми попрощалась со всеми. Так как руки у нее были заняты, дверь ей открыл Свифт, выйдя следом за нею на крыльцо. Когда она спускалась по ступенькам, он окликнул ее:

— Если ты не появишься здесь завтра, для тебя все станет гораздо сложнее.

Эми оглянулась назад. Стоя на четыре ступеньки выше нее, он казался огромным, с невероятно широкими плечами, узкими бедрами и длинными-предлинными ногами. На секунду глаза их встретились, и его взгляд показался ей безжалостным и проникающим в самую душу.

— Тебе выбирать, — добавил он. — Еще один день, Эми. Потом все пойдет по-моему.

Она вышла на улицу. Черт бы его побрал. Она чувствовала себя так, будто ей набросили на шею петлю и все туже затягивают ее.

Дома, взбешенная тем, что он заимел такую власть над ней, Эми назло ему притащила на кухню ванну. Она не позволит Свифту управлять собой. Принеся воды и поставив ее греться на печь, она проверила, надежно ли заперты окна, и забаррикадировала входную дверь мебелью, принесенной из гостиной. Только после этого она разделась. В жизни ей не приходилось принимать худшей ванны.

На следующий день Эми отправилась по мануфактурным магазинам, чтобы выбрать себе материю на платье. Поторговавшись с мистером Хэмстедом о цене, она купила несколько ярдов прекрасной, почти невесомой голубой саржи и четверть ярда небеленых кружев для отделки воротника, лифа и манжет. У нее была чудесная выкройка с Харперс Базара с прилегающим лифом, мягко спадающей юбкой и трехоборочным пуфом сзади. Любуясь швейной машиной в одном из каталогов мистера Хэмстеда, она смущенно улыбнулась ему.

— Все экономите? — спросил тот с усмешкой. Перевязав ее покупки шпагатом, он хлопнул по ним рукой. — Машины дорожают с каждым днем, вы же знаете.

Эми прикусила губу, готовая заказать машину прямо сейчас. Но если она это сделает, ее сбережения сильно уменьшатся, а она всегда чувствовала себя гораздо спокойнее, имея на руках свободные деньги.

— Не беспокойтесь, скоро я зайду, чтобы сделать заказ. Да, если бы у меня была швейная машина, я сшила бы себе это платье за каких-нибудь два вечера. Я могла бы шить также для Лоретты и Индиго, строчить рубашки для Охотника и Чейза. — Она прищелкнула пальцами. — И все бы делалось вот так просто.

В его глазах мелькнул огонек.

— Всякая женщина любит свою семью. Вот и Тесс Бронсон заказала себе машину на прошлой неделе.

— Не могла она этого сделать! — Эми опять склонилась над каталогом, вся переполненная желанием осуществить свою мечту. — Хотя она так тяжко работает в своем ресторане, что вполне заслужила ее.

— Но быть учительницей тоже нелегкая обязанность, — польстил он ей.

— Которая, однако, не делает меня намного богаче. Живя на одну зарплату, я должна считать каждый пенни.

— Осчастливьте Сэма Джонса, в он купит вам по швейной машине в каждую комнату.

— Он прекрасный человек, но я пока что не ищу себе мужа. Я лучше поэкономлю.

— Если все-таки надумаете покупать, я сделаю вам скидку, как и обещал.

Она подмигнула ему:

— Это так вы подкатываетесь ко мне, да?

С удовольствием думая о том дне, когда она наконец сможет сделать заказ на швейную машинку, Эми забрала свои покупки, пожелала мистеру Хэмстеду всего доброго и направилась к двери. Сегодня вечером она посвятит себя шитью и не позволит себе даже мысли о Свифте Лопесе.

Выйдя из магазина, она собрала всю свою храбрость и отправилась навестить Лоретту, что всегда делала после школы. Как она и надеялась, Свифт и Охотник еще не вернулись домой с работы в шахте. Она с облегчением вздохнула. Теперь Свифт не сможет ни в чем ее обвинить, по крайней мере до завтра. Она воспряла духом. С этим он поспорить не сможет.

— Свифт собирается работать вместе с Охотником? — спросила она, войдя и отдышавшись. Она боялась услышать утвердительный ответ, но надо было знать, как обстоят дела.

— Думаю, что да, — ответила Лоретта, низко склоняясь над очагом, чтобы проверить, как печется хлеб. — Бог свидетель, в этой горе хватит золота на всех, и Охотнику не помешает компаньон. Кто знает, может быть, если Свифт останется здесь, мой благоверный станет немного посвободнее и сможет насладиться жизнью. Те люди, которые сейчас работают с ним, не могут даже утереть собственные носы, пока он им не подскажет, как это делается.

Эми знала, что Охотник работает слишком много. Она должна была бы радоваться, что ему будет легче, но не могла примириться с мыслью, что это облегчение зависит от Свифта Лопеса.

Лоретта, раскрасневшаяся от огня, закрыла дверцу духовки и тыльной стороной ладони поправила выбившуюся прядь своих золотистых волос. В глазах у нее была тревога.

— Что-то не так? — Эми положила свои покупки на стол.

Лоретта опустила руки.

— Ох, Эми, я вся изнервничалась из-за Индиго.

— Почему? — Эми подошла к ней. Она знала, что Лоретта не стала бы волноваться по пустякам. — Она еще не пришла домой? Из школы она ушла в обычное время.

— Да нет, домой-то она пришла. — Губы Лоретты дрогнули. — Но потом сразу ушла опять. Бог свидетель, Охотник слишком снисходителен к ней. У команчей дети растут и воспитываются совсем не так. Он забывает, что наши люди, особенно мужчины, не всегда должным образом обходятся с симпатичными девочками в возрасте Индиго.

— Это звучит серьезно.

— А это и есть очень серьезно. Теперь все ее мысли об этом шалопае Маршалле из Дкексонвилла! А он весь надут, как индюк, от одной мысли, что его фамилия оканчивается на два «л».

Эми не смогла скрыть улыбки.

— Ну какое это имеет значение, Лоретта! — Она ободряюще похлопала кузину по плечу. — Однако я согласна, что мистер Маршалл и правда излишне высокого мнения о себе. Я видела, как он ведет себя, когда приезжает в город. Он никогда не упустит возможности напомнить всем, что он аж из Бостона!

— Это еще не самое страшное. Иной раз он ходит по городу так, будто старый мистер Хэмстед дал ему попробовать своей настойки из овечьего помета.

Эми сморщила нос.

— Настойки из овечьего помета?

— Это его последнее лекарство. Он считает, что таким образом сбережет свои суставы от отложения солей и будет бегать как мальчик до самой смерти. Говорит, что эта настойка выводит шлаки из организма.

На какое-то время забыв все свои страхи, Эми захихикала.

— Может, и правда настойка так эффективна? Но что там между Индиго и мистером Маршаллом?

— Она считает, что солнце встает и садится вместе с ним. Вот что. Попомни мой слова, этот шалопай сделает ей… если у него появится хоть какой-нибудь шанс. Я видела его взгляд, брошенный на нее. А его мало что волнует, когда дело касается такой девочки, как Индиго.

— Потому что она наполовину индианка? — Эми наморщила лоб. Она достаточно знала и сама о разном отношении к немногим оставшимся чистокровным индейцам или китайцам, чтобы понять тревогу Лоретты. — Ты сказала Охотнику?

— Сказала, но он уверен, что Индиго сможет отшить любого, кто начнет приставать к ней. — Лоретта пожала плечами. — В чем-то он прав. Я уверена, что с этим она справится. Я беспокоюсь о ее душе, а совсем не о ее целомудрии. Я пыталась поговорить с ней, но она делает вид, что не слышит. Она просто не понимает, как жестоки бывают иные люди, особенно к полукровкам. Охотник никогда не разрешал мне говорить с ней об этом, он боится, что дети будут считать себя ущемленными из-за своего происхождения. Я и сама не хочу, чтобы ока чувствовала себя какой-то ущербной, — клянусь Богом. Но мне очень не хочется, чтобы ей было плохо. Эми прикусила губу.

— Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней?

— О, а ты сможешь, Эми? Она тебя слушает. А половину того, что говорю я, она пропускает мимо ушей.

— А что ее мать может сказать ей о любви?

— Я знаю о любви достаточно, чтобы мои волосы стали седыми. Разве я когда-нибудь была такой упрямой?

— Но тебя же растил не Охотник. И потом, наши жизни были… как бы это сказать… сложнее. — Эми взяла в руки свои свертки. — Я пройдусь по городу и, может быть, встречу ее. Если нет, не говори ей, что я искала ее. Мы подождем, и завтра я поговорю с ней после уроков. Если она догадается о нашем с тобой разговоре, она не услышит и меня.

— Ага, ты понимаешь! Именно это я все время и твержу Охотнику. Что она не слышит меня. Девочка ее возраста должна быть более послушной. Ей нужна твердая рука, а он отказывается призвать ее хоть к какому-нибудь порядку.

— Это не для него. А с Индиго все будет нормально, Лоретта. — Эми плотнее прижала к себе свои покупки. — Для нее лучше иметь такого отца, как Охотник, чем такого, каким для тебя и меня был Генри Мастере. Индиго хоть не боится высказывать собственное мнение.

— Аминь. — Глаза Лоретты потемнели от воспоминаний об их детстве на ферме Генри Мастерса в Техасе. — Господь не допустит, чтобы еще у какого-нибудь ребенка был такой отец, как Генри. — Она вздрогнула, как бы стряхивая с себя воспоминания. — Охотник по крайней мере научил Индиго, как постоять за себя. Но мне немного жалко того, кто когда-нибудь женится на ней. Она будет верной и честной в любви, но слова «подчинение» в ее словаре нет. Она рассмеялась.

— А вообще-то, думаю, мне не следовало бы плохо говорить о Генри. Он ведь и о тебе заботился целых три года, после того как умерла тетя Рейчел. Я всегда буду благодарна ему за это. Другой мужчина просто собрал бы вещи падчерицы и отправил бы ее скитаться по свету.

Не в силах больше смотреть Лоретте в глаза, Эми сделала вид, что занята своей шалью.

— Ладно, я пошла. И никаких разговоров о том, что я искала Индиго. — Она приостановилась, прежде чем открыть дверь. — М…м…м… Лоретта, передай мои наилучшие пожелания Свифту, хорошо? Скажи ему, что мне было очень жаль, что я его не застала.

В голубых глазах Лоретты вспыхнула искра подозрения.

— Жаль, что ты не застала его? Это как понимать? Ты переменила свое мнение?

Эми облизнула губы.

— Скорее, я переменила тактику. Просто скажи ему, хорошо?

Ошеломленная Лоретта кивнула.

— Хорошо.

Эми дважды прошлась по городку, потом сделала еще круг по прилегающим к нему лесам, надеясь увидеть Индиго грезящей где-нибудь под деревом, как это часто бывает с девочками ее возраста, но так нигде ее и не нашла. И очень удивилась, когда обнаружила, что солнце уже опустилось за холмы. Полагая, что Индиго, скорее всего, уже дома, она быстро засобиралась к себе, боясь остаться в лесу в полной темноте. В горах ночь наступает очень быстро, а она помнила о своей куриной слепоте.

Руки ныли от тяжелых свертков. Она поспешила к дому. Быстрым взглядом окинула двор. Темные тени, расползшиеся по его углам, пугали ее. Взбежав по ступеням, она открыла дверь, вошла в дом и, переложив все свертки в одну руку, закрыла двери на засов.

— Теперь ты чувствуешь себя в безопасности? — спросил ласковый голос, после того как дверь была заперта.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сердце у Эми упало, она резко повернулась, выронив свои свертки. Свифт! Святой Боже, он все-таки проник в ее дом! Она пыталась что-нибудь рассмотреть в темноте. Легкий запах табака и кожи щекотал ее ноздри. Сжав рукой горло, она едва слышно проговорила:

— Где… где ты, Свифт?

— Да вот он я.

Шепот, раздавшийся у самого уха Эми, заставил ее вскрикнуть:

— Черт бы тебя побрал! Ты хочешь, чтобы у меня разорвалось сердце? — Она обернулась, пытаясь его разглядеть. — Почему ты оказался в моем доме?

— В нашем доме. Мы с тобой обручены. Что твое, то мое, — напомнил он ей, причем на этот раз его голос доносился с другого места. — И прежде всего ты моя, и будешь моей до скончания века.

Она издала какой-то протестующий возглас, но толком собрать свои мысли и возразить так и не смогла.

— Эми, любовь моя, ты забыла все, чему я тебя учил. Уж коли ты становишься совсем слепой после захода солнца, тебе надо бы быть поосторожнее. Это же глупо — входить и запирать дверь на засов, не удостоверившись, что ты одна в доме. Ты даже не прислушалась. Однажды ночью кто-нибудь спрячется здесь и будет ждать, пока ты запрешься. И тебе никогда не удастся откинуть засов достаточно быстро, чтобы успеть убежать.

Скрытая угроза, прозвучавшая в его словах, не осталась не замеченной ею.

— Мой дом так близко от дома Охотника и Лоретты, что они услышат мои крики.

— Надо еще успеть закричать. Если мужчина настроился на что-то нехорошее, первое, что он делает, он зажимает женщине рот.

Эми наконец сориентировалась на его голос и повернулась.

— До тех пор, пока здесь не появился ты, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что ко мне кто-нибудь будет приставать в моей собственной гостиной.

— Ну, это твои проблемы, Эми. Ты жила в собственном маленьком безопасном мирке, в маленьком безопасном городе, в маленьком безопасном доме, и жизнь так и текла день за днем. — Сильная рука обхватила ее за талию и прижала к крепкому мужскому телу. У Эми из легких вырвался какой-то писк. — Теперь я здесь, и ты никогда не будешь больше знать, что может произойти в следующую минуту.

— Я сегодня была у Лоретты, — выкрикнула она.

— Когда меня там не было. Прости, Эми. Я дал тебе шанс. Теперь попробуем сделать все по-моему.

И с этими словами он приник к ней губами. На какой-то сумасшедший момент поцелуй настолько захватил ее, что она не могла больше ни о чем думать. Потом ее настиг сильнейший испуг. Она уперлась ему в плечи, выгнувшись дугой. Бархат против стали. Именно так она ощущала себя в его руках. Она пыталась удержать свои губы сомкнутыми, но проиграла и эту битву. Он плотно прижался своим ртом к ее и глубоко проник в него языком. Она слишком поздно осознала, что зубы у нее уже раздвинуты.

Она попыталась назвать его по имени, вырваться из его рук, но его объятия не давали ей возможности даже шевельнуться. И эти его губы. Он закинул ей голову назад и целовал до тех пор, пока в голове у нее все не закружилось. Когда он наконец оторвался от нее, чтобы вздохнуть, она бессильно повисла в его руках. Ноги дрожали, дыхание вырывалось короткими всхлипами, голова уткнулась в его шею.

Потом ее пронизал ужас. Дверь. Оба засова задвинуты. Она заперта здесь с ним наедине, повиснув в его руках безвольной куклой, не способной противостоять его поцелуям. А может быть, и к чему-то большему. Гораздо большему…

Передвинув руки ему на грудь, она изо всех сил оттолкнулась и, к своему удивлению, обнаружила, что он отодвинулся от нее. Она прекрасно знала, что он безо всякого труда мог удержать ее — если бы захотел. Шатаясь, она попятилась назад, подальше от него. По крайней мере она надеялась, что от него. Она его так и не видела.

— Пожалуйста, Свифт, я… я хочу, чтобы ты ушел. — Откуда-то из темноты вынырнула его рука и провела кончиками пальцев по ее щеке. Прикосновение было нежным, настолько нежным, что у нее перехватило дыхание. — Пожалуйста, Свифт…

Голос у нее задрожал. Он убрал руку. Она закрыла глаза, ожидая, что он из темноты снова схватит ее в свои объятия. Но вместо этого услышала, как он отодвигает засовы. Дверь распахнулась, на пороге ее в лунном свете четко обрисовался его силуэт.

— Не надо больше прятаться от меня, Эми. Я вернусь. — Его голос окатил ее ледяной волной, хотя на этот раз в нем не было никакой угрозы, а только нежное обещание. — И буду возвращаться вновь и вновь. Пока ты не перестанешь отталкивать меня, пока не перестанешь бояться, пока не забудешь все, кроме того, что любишь меня.

Двигаясь легкой тенью, он ступил за порог и закрыл за собой дверь, вновь погрузив Эми во тьму. Она прошла вперед, спотыкаясь о свои разбросанные по полу покупки, и нащупала засовы. Задвинув их, она прижалась лбом к двери, чувствуя невероятную слабость и облегчение; сердце билось быстро-быстро и скачками.

Снаружи до нее донесся голос:

— Теперь чувствуешь себя в безопасности? — Ей показалось, что он усмехнулся. Гнев заставил ее вскинуть голову. — Никакие запертые двери меня не остановят, Эми. Ты это прекрасно знаешь. Так чего же попусту беспокоиться?

Эми прислушалась. Ушел он наконец? В висках стучало. Она обернулась, прислушиваясь к малейшему шороху за окнами. Но понимала, что Свифт может проникнуть в дом бесшумно, как кошка.

Вся дрожа и плохо ориентируясь в темноте, она кое-как добралась до стола, зажгла лампу и побрела в спальню. Покрывало на постели было смято, как будто он валялся на нем. Это уж было вопиющим вторжением в ее личную жизнь. На ночном столике стоял соусник, взятый с ее кухни, а на дне его лежал смятый окурок сигареты.

Она медленно обвела взглядом всю комнату. Предметы на бюро были передвинуты — ее щетка, зеркало, духи. Взор задержался на ее белье, которое она выстирала прошлым вечером и повесила на спинку кровати, чтобы просушить. Она прекрасно помнила, что вешала свои панталоны совсем не так. Ее заполнил гнев, безудержный, ослепляющий, но и бессильный.

Поставив лампу на ночной столик, она опустилась на кровать и уставилась в пол. Ей представилось, как его руки трогают ее нижнее белье. А что иного ждать от человека, который может убить не моргнув глазом, который был команчеро? У людей, подобных Свифту, собственные правила, и диктуются они только их желаниями.

Эми обхватила себя руками и постаралась унять дрожь. Она слишком хорошо знала Свифта. Как долго он будет так издеваться над ней? Совсем недолго, если она правильно понимала. А когда это не поможет, он так или иначе, но все равно подчинит ее своей воле. Эта мысль ужасала ее. Быть его женой, его собственностью, провести всю жизнь в суете и хлопотах, стараясь угодить ему, чтобы он не вышел из себя, не иметь никакой защиты…

Шевельнувшаяся при порыве ветра ветка дерева за окном скрипнула по стеклу, заставив ее подскочить. Дрожа, она закрыла глаза руками. Как долго еще она сможет выносить это постоянное напряжение? Что, во имя всего святого, она должна делать? Свифт вырос среди команчей. Всю жизнь он видел, как мужчины командовали покорными женами, и даже Охотник в этом плане не исключение. Похитить ее ночью для него будет детской игрой. А что потом? Воспоминания о команчеро промелькнули в ее памяти. Эти и другие воспоминания…

Больше такого не надо. Пожалуйста, Господи, больше не надо…

Капли пота выступили на лице Эми. Еще год назад она ни за что бы не поверила, что Свифт может причинить ей малейший вред, но теперь он был не тем человеком, которого она когда-то знала. Жизнь закалила его, сделала резче и грубее. Теперь она его боялась, боялась и ненавидела за то, что он показал ей ее страх.

Через окно в спальню пробивался серый утренний свет. Эми зевнула и поглубже зарылась в пуховую перину, наслаждаясь медленным пробуждением. В сонной дремоте она ощущала запахи жареной ветчины и кофе. Видно, Лоретта уже встала и готовила завтрак.

Открыв глаза, Эми посмотрела в окно, понемногу приходя в себя. Белые кружевные занавески, цветная бумага, спинка кровати. Это был ее дом. И тут же вспомнилось вчерашнее.

Моментально очнувшись от сна, Эми вскочила с кровати, схватила свой халат и на цыпочках подошла к двери. Тишина. Она отважилась пересечь гостиную и пройти в заднюю часть дома, бесшумно ступая босыми ногами по полу и вздрагивая каждый раз, когда скрипела половица. Изогнувшись, она заглянула через дверной проем в крошечную кухоньку. Неверный свет из узкого высокого окна погружал комнату в полумрак.

— Кто здесь? — спросила она. — Индиго, это ты? Никого. Нахмурив брови, Эми переступила через порог. Взгляд ее остановился на столе. Три красные розы стояли в одной из ее ваз. Не иначе как с клумбы Лоретты. За ее домом под защитой деревьев еще оставалось несколько цветущих розовых кустов. Чувствуя, что вся покрылась мурашками, она обернулась и увидела, что ее чугунная сковорода стоит на плите, до краев наполненная жареными картошкой, ветчиной и яйцами. Она пощупала кофейник. Только что вскипел. Все так же на цыпочках она вернулась в гостиную посмотрела на входную дверь. Все засовы были закрыты. '

— Эй! — Голос у нее сел. — Свифт, это ведь ты! Никакого ответа.

Чуть не бегом обойдя свой маленький домик, Эми заглянула во все места, где можно было спрятаться, и закончила поиски в спальне. В совершенной растерянности она остановилась на лоскутном коврике, уперев руки в бока. Как он мог войти, приготовить завтрак и опять уйти, когда дверь заперта?

Внимание ее привлекло какое-то красное пятно на подушке. Там лежала еще одна красная роза. Она осторожно подошла, не сводя с нее глаз. Вставая с постели, она ее не заметила.

Свифт. Он каким-то образом проник в дом, а потом ушел. Несмотря на безупречную красоту розы, Эми была уверена, что ее оставили не из романтических побуждений. Он хотел этим что-то ей сказать. Что? Да ясно же. Запирай свои двери и окна. Запоры меня не остановят. Ничто не остановит. Я стоял над тобой, когда ты спала, а ты даже и не догадывалась, что я здесь.

Она постучала себя ладонью по груди, стараясь вновь обрести дыхание. Ей нужно что-то сделать, чтобы отвадить его, и сделать это надо как можно скорее.

Топор опускался вновь и вновь, пока чурбан не разваливался на две половинки. Пот заливал Свифту глаза, но он продолжал колоть, правда, уже сомневаясь, что у него хватит терпения на весь запас дров Охотника.

Маленькая трусиха! Она ушла в школу, как будто ничего не случилось, даже не посмотрев в сторону дома Охотника. Как долго ему надо будет еще подталкивать ее, чтобы она ударила в ответ? Свифт стиснул зубы, с остервенением опять замахиваясь топором. Он ожидал от нее большего. Ну хотя бы какого-нибудь сопротивления. Даже если она вся дрожит при виде его.

Задохнувшись, Свифт всадил топор в колоду и оперся на него. Что с тобой случилось, Эми? Она пряталась в своем доме целых четыре дня. Можно подумать, что она лишилась чего-то самого важного. Он понимал, что она боится его, но не до такой же степени! Куда делась ее гордость? И тот неустрашимый характер, который он знал? Теперь ее единственным ответом на все происходящее была испуганная бледность и дрожь в коленях.

Печальная улыбка искривила его губы. Признайся, Лопес, в глубине души ты надеялся, что ей понравятся розы, что вместо того, чтобы продолжать не замечать тебя, она даже скажет «здравствуй» и объявит мир.

— Мистер Лопес!

Свифт обернулся на голос, недовольный собой, ибо позволил кому-то подойти к нему незамеченным. Он может считать себя покойником, если такое будет часто повторяться. Взгляд его остановился на высоком, плотно сбитом мужчине, шедшем прямиком к нему, распугивая кур Лоретты, копавшихся во дворе в поисках зернышек. Солнце играло на бляхе на рубашке мужчины. Свифт выругался себе под нос.

— Вы, должно быть, шериф Хилтон?

Представитель закона кивнул и остановился, не доходя нескольких футов до Свифта и беспокойно поглядывая на его револьверы.

— Извините за то, что мне приходится представляться таким образом. Но на вас была подана жалоба.

Свифт вытер пот с лица, глядя в сторону школы.

— Я понял это, когда увидел ваш значок. Она грозилась пойти к вам. Но я не думал, что она и вправду пойдет.

— Вы ошиблись. — Шериф Хилтон нахмурил брови. — Я так понял, что вы прошлой ночью входили в дом мисс Эми без ее разрешения… дважды. Вы не будете этого отрицать?

Свифт сильнее сжал ручку топора.

— Нет.

— Сдается мне, что мужчина мог бы найти для себя более интересное занятие, чем мучить беззащитную женщину.

Завтрак и розы считаются мучением? Свифт переступил с ноги на ногу.

— Беззащитную? Похоже, вы плохо знаете Эми, шериф. Да в нее дьявол вселяется, когда ей вожжа попадает под хвост.

Шериф поскреб подбородок.

— И тем не менее, я намерен настаивать, чтобы вы оставили ее в покое. Могу я заручиться вашим словом на этот счет?

Свифт распрямил плечи.

— Нет, сэр, не можете.

Шериф снова бросил взгляд на револьверы Свифта.

— Однако вам придется дать его, или я посажу вас под замок. Я понимаю, что она хорошенькая маленькая штучка, но есть другие способы ухаживать за дамой. И вламываться в ее дом не является одним из них. — Поджав губы, шериф твердо встретил взгляд Свифта. — Я знаю вашу репутацию. — Голос его слегка дрожал, когда он говорил это. — И понимаю, что вы можете застрелить меня на месте, потому что я не так быстр, как вы. Но я должен поддерживать законность. Вы не можете безнаказанно докучать беззащитной женщине в моем городе. Пройдемте со мной.

Свифт это оценил.

— Я еще не застрелил ни одного человека, пока тот сам первым не хватался за револьвер, — процедил он сквозь зубы.

Шериф несколько успокоился.

— Я не настолько глуп, чтобы хвататься за оружие.

Взбешенный, Свифт вырвал топор из колоды, отбросил его в сторону и потянулся за рубашкой.

— Когда мисс Эми подавала свою жалобу, она случайно не упомянула, что мы с ней обручены?

В глазах шерифа мелькнуло удивление.

— Обручены?

Свифт медленно подошел к нему, выпростав руки из рукавов рубашки и застегивая пуговицы.

— Вот уже пятнадцать лет. По законам команчей она моя женщина.

— Что-то не припоминаю, чтобы она упоминала об этом. Однако законы команчей меня мало интересуют. А законы белых людей запрещают мужчине терроризировать женщину.

— Терроризировать? Я приготовил ей завтрак и оставил несколько красных роз!

Слегка сбитый с толку, шериф обдумал эту порцию информации и вздохнул.

— Иногда женщины бывают необъяснимыми. Свифт подошел к нему вплотную. Стараясь казаться невозмутимым, хотя в нем все кипело, он сказал:

— Полагаю, вы и правда можете посадить меня под замок. Но как надолго? На день, на два?

— Я думаю, дня хватит, чтобы немного остудить вас. Но все было бы гораздо проще, если бы вы просто согласились оставить ее в покое.

— Этого я сделать не могу. — У него свело желудок от одной мысли о тюрьме. — А насчет «остудить» вы рассчитали неверно. В ту же минуту, как только я выйду от вас, я пойду прямо к ней домой и буду трясти ее, пока у нее не застучат зубы. Она завела дело слишком далеко, впутав еще и вас. И это из-за роз! Не могу поверить.

Шериф откашлялся.

— Мистер Лопес, не стоит угрожать ей в моем присутствии. Ведь я могу не только посадить вас под замок, но и выбросить ключ.

Свифт направился к тюрьме, на ходу заправляя рубашку в брюки.

— Я не угрожаю, я обещаю. — Он обернулся, высокомерно подняв бровь. — Ну вы идете или нет?

Эми никогда не видела Охотника таким взбешенным. Она ходила следом за ним и пыталась урезонить его.

— Я не могу закрыть школу в разгар учебного дня. Свифту не повредит подождать до конца уроков.

— Он ждет в тюрьме, — воскликнул Охотник. — Ты же знаешь, как наши люди относятся к решеткам, Эми. Индиго и Чейз присмотрят за остальными ребятами, пока ты не вернешься.

Эми чуть не упала, запутавшись в своих нижних юбках.

— Я не собиралась отправлять его в тюрьму. Поверь же мне.

— Ты пошла к шерифу.

— Да, но только для того, чтобы попросить его вмешаться. Я рассчитывала, что, если он поговорит со Свифтом, тот оставит меня в покое. — Эми приподняла свои серые в полоску атласные юбки, чтобы ступить на тротуар. — Вот упрямый команчеро! — пробормотала она себе под нос. — Ну разве он не мог просто пообещать держаться подальше от моего дома? Шериф никогда бы не сделал этого, если бы Свифт был более благоразумным.

— Благоразумным? — Охотник взглянул на нее. — Это ведь и его дом тоже. Шериф этого не понимает, но ты-то ведь понимаешь.

— Только по вашим обычаям, — напомнила она ему. Охотник резко остановился. Побелев от гнева, он сверлил ее сверкающими глазами.

— До сих пор ты уважала наши обычаи. И с того дня, когда ты перестанешь их уважать, ты перестанешь быть членом моей семьи. Ты поняла?

Эми показалось, что она ослышалась.

— Охотник, — прошептала она. — Ты не сделаешь этого.

— Я это сделаю, — ответил он. — Свифт мой друг. Он живет в моем доме. Теперь из-за тебя он очутился в тюрьме…

— А что еще мне оставалось? Мне одной с ним не справиться. А ты делаешь вид, что ничего не происходит, и не хочешь защитить меня.

У Охотника вздулись жилы на шее.

— Он чем-нибудь навредил тебе? Он хотя бы раз схватил тебя за руку и сжал пальцы так, чтобы ты почувствовала боль? Отвечай мне. Да или нет?

На глазах Эми навернулись слезы. Она смогла только слабо выдавить из себя:

— Нет.

— Громче!

— Нет! Охотник кивнул.

— И вот он в тюрьме. Договаривайтесь между собой сами. Никогда не впутывай в это шерифа. Поняла?

И с этими словами он устремился дальше по тротуару по направлению к тюрьме. Эми поспешила следом, чувствуя себя более одинокой, чем когда-либо. Охотник толкнул дверь тюрьмы с такой силой, что она врезалась в стену. Он ступил внутрь и прогремел:

— Шериф Хилтон!

Переступив через порог слабо освещенного помещения, Эми огляделась. В дальнем конце маленькой тюрьмы она увидела шерифа, стоявшего, прислонившись плечом к решетке единственной имевшейся здесь камеры. Охотник молчал, и она поняла, что он ждет, чтобы она заговорила первой. Эми посмотрела мимо него на темную фигуру человека в камере, лежавшего на нарах, облокотившись на руку. Весь вид его говорил о том, как нелепо и неуместно его пребывание здесь.

Вздохнув, она сказала:

— Шериф, мне кажется, вы неправильно поняли мои намерения, когда я приходила к вам сегодня утром. Я… м-м-м… не имела в виду, что мистера Лопеса надо сажать в тюрьму. Я только хотела, чтобы вы отговорили его преследовать меня.

— Он не очень-то отговаривается, — ответил шериф с веселой ноткой в голосе. — Факты таковы, что он до сих пор не согласился держаться подальше от вас. Наоборот, он грозится сделать еще хуже.

У Эми закололо в затылке. Она взглянула на Охотника и увидела, что он выжидающе смотрит на нее. В горле у нее пересохло. Переведя взгляд на Свифта, она стиснула руки. Глаза Свифта сверкнули на нее, грозя наказанием, которое она боялась себе даже вообразить.

— Эми… — Голос Охотника прозвучал как низкое ворчание.

— Я… м-м-м… — Эми посмотрела Свифту в глаза. В их выражении невозможно было ошибиться. У нее

затряслись поджилки. — Как я понимаю, мистеру Лопесу некого больше винить, кроме самого себя. Если бы он просто… — Она заколебалась, все время чувствуя присутствие Охотника рядом. — Если бы он просто пообещал оставить меня в покое, его можно было бы и освободить.

— Ай-и-и! — промычал Охотник себе под нос. Эми молчала, моля Свифта взглядом. Его ответом стало только то, что он поудобнее пристроил голову на руке и закрыл глаза, как бы приготовившись оставаться здесь до окончания своих дней.

— Я полагаю, что… — голос ее прервался, все ее мысли были сосредоточены на том неизбежном моменте, когда она останется с ним наедине, но выбора у нее не было. Охотник ясно обрисовал свою позицию, а он и Лоретта были ее единственными близкими людьми. Глубоко вздохнув, она попробовала еще раз: — Я полагаю, будет лучше, если вы просто выпустите его, шериф Хилтон. — Она бросила обвиняющий взгляд на Охотника, повернулась и вышла из тюрьмы.

Свифт открыл глаза и посмотрел ей вслед, плотно стиснув зубы. Зазвенели ключи. В следующий момент дверь распахнулась. Стараясь не показать своего облегчения, он встал, снял с крюка свою шляпу и вышел. Шериф вернул ему его нож и револьверы.

Застегивая ремень с кобурами, Свифт сказал:

— Приятно было познакомиться, Хилтон. Надеюсь, в ближайшее время мы с вами больше не встретимся.

С этими словами Свифт нахлобучил шляпу и вышел вместе с Охотником за дверь.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Совсем расстроенная, Эми ушла из школы, рано и направилась домой. Первым делом заперла дверь на засов и убедилась, что все окна закрыты. Свифт придет; непременно придет рано или поздно. Она мерила шагами гостиную, вся мокрая от нервного напряжения. Он зол, даже очень зол. И нельзя было даже приблизительно предсказать, что он сделает.

Время шло. Эми постоянно посматривала на часы, но была не в силах сосредоточиться и определить,

сколько же времени прошло. Охотник пошел против нее. Она не могла в это поверить. Охотник и Лоретта были ее единственными близкими людьми, ее единственной опорой. Приезд Свифта все разрушил. Она ненавидела его.

Легкий стук в дверь заставил Эми подскочить. Она подкралась к двери, еще раз внимательно осмотрев запоры.

— К-кто там?

— Один гость, — ответил глубокий голос.

Она прижала руки к груди, чувствуя спазм в горле.

— У-уходи, Свифт.

— Я никуда не пойду, Эми. Открой дверь, чтобы мы могли поговорить. Это все. Просто поговорить.

Его мягкий, спокойный голос не мог ее обмануть.

— Ты сейчас бесишься. Я не буду говорить с тобой, пока ты в таком состоянии.

— Я и буду беситься, пока не поговорю с тобой, — отозвался он несколько громче. — Открой эту чертову дверь!

Она отступила на шаг, загнанно озираясь по сторонам.

— Нет. Ты уйдешь и успокоишься. Потом мы поговорим.

Она слышала, как он выругался. После долгого молчания он вдруг закричал:

— Я никуда не пойду и не стану успокаиваться. По крайней мере до тех пор, пока мы не поговорим. Ты отправила меня в тюрьму. Ты знаешь, как я ненавижу сидеть за решеткой? Я мог представить, что ты сделаешь что угодно, но пойти к шерифу…

— Ты сам во всем виноват. Почему бы тебе не быть более благоразумным, и…

— Благоразумным? Ты считаешь свой поход к шерифу благоразумным?

— Я… я не собиралась упрятывать тебя в тюрьму, — ответила она дрожащим голосом. — Я правда не хотела, Свифт.

— Открой дверь и скажи мне это в глаза, — потребовал он уже не так громко.

Она стояла, не в силах сдвинуться с места.

— Эми… — Она услышала, как он вздохнул. — Послушай меня спокойно, хорошо? Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу поговорить.

— Ты в бешенстве, я знаю, — слабо отозвалась она.

— Да, именно так.

— И ты надеешься, что я открою тебе дверь?

— Тогда давай так. Если ты мне не откроешь, я просто вышибу эту проклятую дверь. Но когда я окажусь внутри, я буду взбешен гораздо больше, чем сейчас.

Она закрыла глаза, стараясь унять дрожь.

— Т-ты обещаешь не дотрагиваться до меня?

— Я обещаю не причинять тебе вреда Этого тебе мало?

Она стиснула руки.

— Я хочу, чтобы ты пообещал, что не дотронешься до меня.

— Пусть меня раньше черти заберут.

— Я знаю это. Ты думаешь, я так глупа?

— Но и очень сообразительной тебя не назовешь. Давай, Эми, открывай. Если я вышибу эту дверь, завтра мне придется потратить целый день, чтобы пристроить ее на место. Какой в этом смысл?

Эми отступила еще на шаг, прислушиваясь. По грохоту его сапог она поняла, что он нарочно шумит, давая ей знать, что отходит на дистанцию для разбега.

— П-подожди! Я, м-м-м… — Она крепко сжала руки, не зная, что предпринять. Ей надо как-то выбраться отсюда. Но куда пойти? Охотник ей помогать не станет. Надо где-то спрятаться. Может быть, в амбаре или в лесу? Неизвестно, чего ждать от Свифта в таком взбешенном состоянии. — Я не одета!

— А почему это ты не одета в такое время?

— Я, м-м-м… — Она сделала еще шаг назад. — Ванна. Я принимала ванну.

— Эми, если ты мне врешь, я спущу с тебя шкуру живьем.

— Нет. Нет, я не вру. Дай мне две минуты, всего две минуты, и я открою дверь. Пожалуйста.

— Хорошо. Две минуты, но ни секундой больше. Эми бросилась на кухню. Подбежав к окну, она встала на цыпочки, чтобы открыть шпингалеты, и распахнула окно настежь. Глядя вверх, она прикинула, достаточно ли широк проем. Хотя другого выхода у нее все равно не было. Все остальные окна выходили на улицу. С сердцем где-то у самого горла, стараясь производить как можно меньше шума, она подтащила к окну табуретку и взобралась на нее.

Юбки ужасно мешали ей, и она чуть не потеряла равновесие, перекидывая ногу через подоконник. Ухватившись за раму, она изо всех сил подтянулась наверх. Вот наконец она сидит верхом" на подоконнике. Изогнувшись и наклонив голову, она попыталась просунуть плечи в узкий проем. Морщась от боли, вся съежившись и сложившись чуть не пополам, она просунула другую ногу. Теперь оставалось только перевернуться и спрыгнуть.

— Еще одну минуточку, Свифт.

— Ты лучше считай до пяти, — голос шел со двора позади нее. — Мне кажется, ты застряла.

Эми вздрогнула и чуть не выпала из окна спиной вперед.

Крепкая рука твердо легла ей на левую ягодицу, помогая сохранить равновесие.

— Свифт! — взвизгнула она.

— А кто же ты думала?

— О Господи…

Руки обхватили ее за талию и потащили через окно. Боль пронзила ее ногу от колена до бедра, сдавила плечи. Она засела в этом узком проеме как хороший клин. Эми закричала.

— Черт побери, ты и правда застряла, — сказал он снизу. — Эми, какого дьявола ты выбрала именно это окно? Оно недостаточно широкое, даже чтобы плюнуть через него.

— Это единственное, которого ты не мог видеть.

— А мне и не надо было видеть. Ты так шумела, что я прекрасно знал, что ты делаешь. И посмотри теперь, в какое положение ты попала. Это еще чудо, что ты не выпала из этого окна и не сломала свою дурацкую шею: — Он опять попробовал вытащить ее. — Да, тут и придумать-то что-нибудь трудно… Ты можешь просунуть эту ногу назад?

С головой, прижатой к груди, она едва могла дышать.

— Я застряла.

Он убрал руки с ее талии.

— Ты знаешь, мне придется оставить тебя здесь.

— Ну и уходи. Мне не нужна твоя помощь, я и не хочу ее от тебя.

— Ты сейчас представляешь собой роскошное зрелище со своими панталонами, выставленными на обозрение всему свету. Что бы подумал маленький Питер Крентон, увидев тебя сейчас? Могу поспорить, что истинная леди не должна лазить через окна.

Эми закрыла глаза.

— О господи, неужели правда мои панталоны видны? Опусти мне юбки.

— Ни за что! — Он тихо рассмеялся. — Никогда не видел более красивых панталон.

Эми стиснула зубы.

— Я ненавижу тебя до глубины души. Ты мне отвратителен. Ты превратил мою жизнь в кошмар! Как ты можешь стоять так, когда у женщины видно ее нижнее белье… и просто смотреть!

— Ты права. Просто стоять неинтересно. Я, пожалуй, покурю.

Задыхаясь от бессильного гнева, Эми попробовала высвободить ступню и просунуть ногу обратно. Она всхлипнула от отчаяния, когда ей это не удалось.

— Ты, гнусный подлец! Так и будешь просто стоять там?

Свифт не отозвался. Она попробовала повернуть шею, чтобы посмотреть на него, но не смогла.

— Свифт?

Ни звука. Она замерла на секунду, прислушиваясь. Он бросил ее! Изо всех сил она дернула ногу. Рама окна впилась ей в плечи, на глаза набежали слезы боли и отчаяния.

— Сиди спокойно. Тебе надо держаться покрепче, пока твой изящный зад не выскользнет из этого окна, как виноградина из кожицы.

Она вздрогнула при звуке его голоса, шедшего из дома, откуда-то справа от нее.

— Напугал меня до смерти. Я думала, ты ушел.

— На это я пока еще не решился, — ответил он с усмешкой. Она услышала, как по полу скрипят ножки стула, — хотя так и подмывало. Если бы я не отследил тебя, ты бы сломала свою тоненькую длинную шейку. Ладно, сейчас помогу. — Ой схватил ее за лодыжки и потянул. — Расслабься, Эми. Ты вся напряжена как деревяшка. Если хочешь, чтобы я тебя вытащил, тебе нужно расслабиться.

— Тебе хорошо говорить. Вся моя задняя часть зажата так, что…

— Задняя часть? Звучит так, как будто речь идет о куске мяса. А может быть, просто попка? Или задница? Или…

— Да помоги же мне, Свифт!

Он опять рассмеялся, потом вдруг сильно дернул ее за ногу, и Эми наконец высвободилась, чуть не выпав из окна. Свифт успел обхватить ее за талию, снял с подоконника и с ней на руках слез со стула.

— …Зад, — закончил он с ухмылкой, прежде чем опустил ее на пол.

Эми, шатаясь, отступила, привела в порядок лиф, расправила юбки. Щеки ее пылали.

— Я не слышала, как ты вышибал дверь.

— А я ее и не вышибал. Я вошел через окно в гостиной.

— Оно же было закрыто.

— А я открыл.

— Но если ты смог… — Она остановилась, в упор глядя на него.

— Зачем тогда нужны были все эти разговоры насчет двери?

Он усмехнулся, сверкнув белыми зубами.

— Потому что я был вне себя. Войти в окно — не принесло бы мне удовлетворения. Разбить его — еще куда ни шло. Но тогда ты сидела бы без стекла, пока мы не вставили бы новое.

Ее глаза расширились.

— Для тебя это все — игра!

— И ты в ней проигрываешь.

Отрицать это было невозможно. Эми отвернулась.

— Хорошо, теперь ты внутри. И что дальше?

— У меня есть большое желание отшлепать тебя по этой самой хорошенькой задней части.

Эми посмотрела на него.

— Ну что же, отшлепай. Ты оставишь отметины. Одна царапина на мне — и Охотник убьет тебя.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лучи утреннего солнца отражались от крыши школы и били прямо в глаза Свифту. Он пошаркал сапогами у крыльца, не решаясь подняться по ступенькам. Чувства, охватившие его в этот момент, напоминали ему те, что он испытывал, когда впервые лег в постель с женщиной. Он тогда был очень неуверен в себе, боясь опозориться. Как выяснилось позже, к занятиям любовью у него оказались большие способности, но совсем не факт, что так же хорошо у него получится с учебой.

Что, если он просто глуп? Что, если его мозгам не удастся осилить эти каракули? Эми ведь все будет видеть и знать. И он уже никогда не сможет стоять перед ней, гордо выпрямившись. Когда-то, много лет назад, он потряс ее воображение своими многочисленными талантами, но сейчас, здесь, эти таланты ничего не значили. Может, умнее даже и не пробовать, не рисковать своей репутацией? Эми никогда ни о чем не догадается, если ему будет сопутствовать успех в других делах.

Из класса донесся детский смех. Свифту почудилось, что смеются над ним. У него даже ладони вспотели. Он мог бесстрашно сойтись в перестрелке на улице, но здесь было совсем другое. Впервые в жизни ему захотелось убежать. Но гордость не позволила. Что скажет Охотник, если узнает? Свифт мог признаться во многих вещах, но только не в трусости.

Он медленно поднялся по ступеням.

Эми стояла лицом к классу, выпрямив стройную спину и высоко подняв голову, и нежным голосом, звеневшим как колокольчик, объясняла что-то из арифметики. Заметив Свифта, она удивленно повернулась в его сторону. Свифт чувствовал себя как муха, попавшая в мед.

— Доброе утро, мистер Лопес. — Она взглянула на детей, и те хором повторили: — Доброе утро, мистер Лопес.

Хоть каким-то утешением было то, что детишки больше не относились к нему настороженно. Свифт переступил с ноги на ногу. Прикоснувшись к шляпе, он ответил:

— Доброе утро.

— У вас, видимо, есть серьезные причины, чтобы прийти сюда? — спросила Эми и перевела взгляд с револьверов на его поясе на шляпу.

Свифт стянул шляпу с головы и, нервно глотнув, посмотрел на детей.

— Я… — Он откашлялся. — Я пришел, чтобы… — Он поднял на нее глаза. — У вас найдется местечко для нового ученика?

— Конечно. Для кого?

— Для меня, — пробормотал Свифт.

— Для кого???

Он повторил уже громче:

— Для меня.

— Для вас? — Она уставилась на него, не в силах поверить, что верно расслышала.

— Я хочу выучить буквы и цифры, — сказал Свифт с большей уверенностью в голосе. Кто-то из детей захихикал.

Эми была явно не в восторге от его просьбы. Он разделял ее чувства. Но он все-таки пришел. И черта с два он теперь уйдет.

— Вы несколько староваты для того, чтобы ходить в школу, мистер Лопес.

— Я поздний цветок. — Свифт пошел к вешалке. Повесив на нее свою шляпу, он расстегнул ремень с револьверами и закинул его туда же. И спиной он чувствовал, что все в классе смотрят на него. Он повернулся и, широко улыбнувшись, сказал: — Может быть, я выучусь быстрее, раз я старше.

Ни рядом с Чейзом, ни около Индиго свободных мест не было. Питер, рыжеволосый малыш, улыбнулся Свифту. Рядом с ним была пустая парта, и Свифт направился к ней. Парта, правда, оказалась целой проблемой. Втиснуться-то он в нее втиснулся, но сумеет ли выбраться, это еще вопрос. Вспомнив, как Эми застряла в окне, он взглянул на нее и опять улыбнулся. Она в ответ строго посмотрела на его покореженный ног. Прочесть его мыслей она не могла. И он решил, что улыбаться здесь против правил. Плотно сжав губы, он решил на время приберечь чувство юмора.

Молчание становилось по меньшей мере неудобным. Свифту стало даже интересно, придет ли Эми наконец в себя или так и простоит целый день, глядя на него. Он заставил себя немного расслабиться. Может быть, он здесь ничему и не научится, но хотя бы будет часами видеть ее. А у него от одного вида ее перехватывало дыхание.

Взгляд его скользнул с ее лица вниз.

В ту же секунду Эми положила руку на лиф своего платья, как бы догадавшись, на что направлено его внимание. Она зарделась, и прелестный румянец так шел ей, контрастируя с ее серым платьем.

— Хорошо… — Казалось, что она в замешательстве. Глаза у нее приобрели цвет штормового моря. Он прекрасно знал, что это значит. Когда она сердилась, глаза ее всегда становились темными и будто взбаламученными. — Не в моих правилах отказывать кому бы то ни было. Если вы правда хотите учиться, мистер Лопес, то вы пришли в нужное место.

Было очевидно, что она и сама сомневается в искренности своего предложения. Свифт опять забыл, что по правилам здесь не положено улыбаться. Ему все больше и больше нравилось происходящее. Проводить час за часом, вот так, чуть ли не флиртуя с Эми Мастере, было совсем неплохим времяпрепровождением.

Распрямив плечи, Эми вернулась к своему столу и начала судорожно искать свои записи. Они оказались похороненными под домашними заданиями, которые ей только что сдали ученики. Арифметика. Но она не могла вспомнить, чему именно должен быть посвящен сегодняшний урок. Свифт Лопес в ее классе? От нахлынувшей паники у нее даже перехватило дыхание. Он будет сидеть здесь, пялясь на нее целый день, — вот все, что ее сейчас волновало. Эти буквы и цифры нужны ему, как рыбке зонтик.

Эми наконец нашла записи. Зажав их в руке, она обернулась к классу. Взгляд Свифта медленно переместился с ее груди на талию, потом еще ниже. В ней вскипела ярость. Он пришел сюда, чтобы мучить ее. Или для того, чтобы продолжить свою игру с ней. Отлично, она прихлопнет его идею в самом зародыше. Она даст ему такое огромное домашнее задание, что ему потребуется минимум половина ночи, чтобы управиться с ним. Он очень быстро поймет, что это ее территория и на нее нельзя вторгаться, если он не враг себе.

Каким-то образом Эми удалось покончить с дебрями арифметики. Потом она подошла к мистеру Лопесу со своим учебником. Ее желание проучить его несколько поугасло, когда она увидела, что он не может распознать ни единой цифры, кроме тех, которые встречались ему за карточным столом. Решив не поддаваться чувствам, она подошла к парте и села рядом с ним.

— Я полагаю, нам лучше начать с самого начала, — строго сказала она и с удовольствием заметила растерянное выражение в его глазах.

Он наклонился к ней, чтобы взглянуть на страницы учебника. Когда ему удалось оценить масштаб того, что ему предстояло постичь, он смог только шепотом выругаться:

— Черт побери!

Эми бросила на него недовольный взгляд. Он оглянулся на учеников и извинился.

— Это школа, — сказала она ему. — Помните об этом всегда.

— Да, мэм, — Свифт встретил ее укоризненный взгляд и улыбнулся. — Ну что же, начинайте меня учить, мисс Эми.

Эми не знала, как это ему удалось, но он изловчился вложить в эти безобидные слова какой-то чувственный оттенок. Она быстро провела короткий урок, безжалостно задав ему огромные классное и домашнее задания, одним из которых было написать все цифры от единицы до двадцати по сто раз. Догадываясь, что Свифт никогда даже не держал карандаша в руках, она прикинула, что одного этого ему хватит до конца недели. Впервые за все время почувствовав, что берёт верх, она позволила появиться на своих губах мимолетной улыбке.

— Чего она добивается? Чтобы ты через неделю свободно читал Новый завет? — спросила Лоретта вечером, склоняясь над его плечом, пока он усердно выводил свои цифры. — Сто раз в первый же день! Тебе этого хватит на вею ночь.

Свифт сжал и разжал онемевшие пальцы, с отвращением глядя на уродливую семерку, которую он только что написал.

— Мне приходилось обходиться без сна и раньше. А такое большое задание даже лучше. Я быстрее выучусь.

Лоретта осуждающе вздохнула.

— Она пытается отбить у тебя охоту к учебе, вот что я думаю. А это совсем не похоже на Эми. Обычно она так предана своей профессии. — Она потрепала его по плечу. — Не беспокойся. Я поговорю с ней, Свифт.

— Нет. Это только ее и мое дело, Лоретта.

— Но…

— Нет, — повторил он, на этот раз мягче. — Разве это будет честно? А она к кому может обратиться за помощью? К тебе, к Охотнику, к шерифу? Это наша война. Позволь нам самим вести ее.

— Но это совсем другое. У тебя такое же право учиться, как у любого другого человека, а она намеренно делает это невозможным.

— Я как-нибудь переживу, — заверил ее Свифт. — И я не сдамся. Когда Эми поймет, что я правда хочу учиться, она станет учить меня. Но понять это она должна сама.

Эми выбралась из постели и подошла к окну. Протерев запотевшее стекло, она вгляделась в дом Вульфа на противоположной стороне. Слабые отблески света все еще пробивались там через окна гостиной. Она улыбнулась и, довольная, направилась назад, к постели. Он никогда не управится с таким домашним заданием и уж во всяком случае за одну ночь. И он никогда не признает своего провала перед детьми. Мысленно уже распростившись со Свифтом Лопесом в своем классе, Эми поглубже зарылась в перины и закрыла глаза. Заснула она почти мгновенно.

Плывя в черном тумане, Эми перенеслась в прошлое. Только не совсем в прошлое. Ее руки привязаны к колесным спицам фургона, но перед ней не саванна, а собственная классная комната. В полной панике она пытается освободить свои запястья от сыромятных ремней, зная, что вот-вот вернутся команчеро.

— Помоги же мне, Джереми, — звала она. — Чейз, Индиго, кто-нибудь!

На бедра ей легли грубые руки, в кожу впились сильные пальцы. Она откинула голову назад. Сверкая глазами, ей улыбался Свифт.

— Свифт, нет. Только не ты!

— Ты моя, — сказал он, смеясь над ее безуспешными попытками вырваться из его рук. — Я предупреждал тебя, не так ли? Ты обещала попробовать. Ты больше не будешь давать мне таких больших домашних заданий, Эми!

Ее хлестнула резкая боль. Она уронила голову и пронзительно закричала…

Эми проснулась, дыхание прерывисто вырывалось у нее из груди, пальцы вцепились в одеяло. На мгновение сон и реальность смешались. Когда действительность наконец пробилась через дурман сновидения, она резко села в кровати, спрятав лицо в руках. О Господи!

Эми осознавала, что причиной кошмара стало бродившее в ней чувство вины. Было нечестно задавать Свифту такое домашнее задание. Ее долг учить каждого, кто приходит к ней, а она попыталась таким путем избавиться от Свифта. Если она позволит своим личным чувствам так влиять на нее, она больше не сможет быть хорошей учительницей. А в этом была вся ее жизнь.

Свифт вскинул голову, прислушиваясь, не повторится ли звук, заставивший его вздрогнуть. Взглянув через стол на Охотника, который сидел у камина и что-то выстругивал, он спросил:

— У вас здесь водятся большие кошки?

— Кугуары, — ответил охотник, не поднимая головы от своей работы.

— Похоже, я только что слышал одного. — Свифт изучал профиль своего друга, не в силах взять в толк, как это он услышал этот звук, а Охотник нет. — Ты слышал его? Звучало так, как будто вскрикнула женщина. Да так, что у меня чуть волосы не встали дыбом, если бы я не знал, кто это был на самом деле.

— Это был не кугуар.

— А кто же тогда, черт побери?

Нож Охотника остановился на полпути.

— Мы иногда слышим этот звук. Не о чем беспокоиться, Свифт.

— Что же это за животное такое?

Лоретта перестала раскачиваться в кресле-качалке и перевела свои голубые глаза со шторки на мужа.

— Это не животное, — мрачно ответил Охотник.

Свифт отложил в сторону карандаш, по спине у него побежали мурашки. Он перевел взгляд со встревоженного лица Лоретты на бесстрастное Охотника и вдруг рывком вскочил со стула.

— Не надо, — сказал Охотник, так и не подняв глаз от своего ножа. — Сейчас она уже очнулась, и плохое время скоро уйдет. Ей легче, если никто не знает о ее ночных кошмарах. Она не может удержаться от крика и умрет от стыда, узнав, что все в округе его слышат.

— Легче? — Свифт сжал руки в кулаки. — Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так кричал. Может быть, кому-то надо побыть с ней?

Охотник наконец поднял глаза, но посмотрел не на Свифта, а на колеблющееся пламя в камине.

— Ты же не можешь видеть, из-за чего она так кричит. Если бы ты смог побывать в ее снах, тогда ты, возможно, и сумел бы помочь, но это не в твоей власти. А сейчас ее сон уже кончился.

На следующее утро Эми точно уловила момент, когда Свифт приблизился к школе. Воздух стал наэлектризованным и плотным, как перед грозой, когда трудно дышать, а все живое замолкает в ожидании. Даже дети притихли. Она не поднимала глаз от стола. Темная рука проплыла у нее перед лицом.

— Моя домашняя работа, — тихо сказал он. Негнущимися пальцами она приняла бумаги. Очень

быстро пролистав их, она посмотрела, как выполнено задание. Все было сделано. Она пересилила себя и взглянула на Свифта.

О том, что он провел бессонную ночь, говорило не только его утомленное лицо, но и выполненное полностью домашнее задание. Даже просто просидеть, согнувшись, долгие часы без привычки было для него нелегким делом. И еще она заметила, что на этот раз он пришел в школу без шляпы и револьверов.

— Думаю, я сделал его хорошо, — сказал он.

С пересохшим ртом Эми смогла только кивнуть. Голос ей не повиновался. Свифт постоял несколько секунд, ожидая ее реакции. Потом повернулся и пошел к той парте, за которой сидел вчера. Эми улучила момент, чтобы еще раз просмотреть работу. Две тысячи шестьсот превосходных букв. На глазах у нее выступили слезы. Она перешла к цифрам. Даже не пересчитывая, она знала, что их здесь ровно две тысячи. И это Свифт, воин-команч, охотник, стрелок? Вчера он смирил свою гордость, придя в класс и сев за парту с детишками. Но она никак не ожидала, что он зайдет так далеко.

Эми прямо встретила его взгляд и сказала:

— Вы справились со всем превосходно, мистер Лопес. Я бы сказала, что вы заслуживаете по А с плюсом за каждую работу.

— Это хорошо?

Несколько детей захихикали. Эми укоризненно посмотрела в их сторону.

— Это самая высокая отметка, которую может получить ученик. Это значит лучше, чем хорошо.

Свифт выпрямился на сиденье своей парты. Не было никакого сомнения: в глазах его мелькнул горделивый блеск. Эми выдавила из себя улыбку. Надо было признать: писать буквы и цифры для нее детская забава, а для Свифта это было почти непосильной задачей.

С чувствами, перепутавшимися в клубок, Эми встала из-за стола. Сейчас все следовало отставить в сторону. Она во-первых, в-последних и всегда была, есть и будет учительницей. Свифт хочет учиться. Никакой другой мужчина не стал бы так рабски гнуть спину всю ночь из-за чьей-то прихоти. Она могла дать ему от ворот поворот, когда он являлся к ней в дом, но не имела права прогнать, когда он пришел сюда без шляпы и револьверов, с просьбой помочь в том единственном деле, которое Господь поручил ей на этой земле. Похоже на то, что у нее и правда появился новый ученик.

В этот день Эми задала Свифту гораздо более легкое домашнее задание. Когда занятия в школе кончились, он подождал, пока дети разойдутся, и подошел к ее столу. Она замерла, не в силах взглянуть на него. Она хотела только одного: чтобы он ушел вместе со всеми и избавил ее от необходимости сделать то, что, как она знала, она должна была сделать.

— Свифт, я… — Она с усилием оторвала взгляд от крышки своего стола. — Я должна извиниться перед тобой. Вчера я задала тебе слишком много на дом в надежде, что ты больше не придешь в школу. — Она подождала несколько секунд, ожидая, что он скажет, но он не дал ей такого легкого выхода. — Мне жаль, правда, очень жаль. С этого момента ты можешь рассчитывать на более справедливое отношение к себе.

— Я ценю это, — глаза его потеплели, но не от смеха. — Для меня и в самом деле важно выучить все эти буквы и цифры.

— Я… я никогда не подозревала…

— Хорошо, теперь ты знаешь. — Он несколько секунд внимательно смотрел на нее. — Когда ты сказала, что я уже не в Техасе, я кое-что понял. Если я собираюсь заботиться о тебе, то должен приспособиться к жизни здесь.

— Нужно будет проделать огромную работу, и все это без гарантии, что впереди ждет награда.

Он одарил ее медленной улыбкой.

— Она меня ждет. Это ты.

— А чего ты хочешь от меня?

— Это тебе решать. И когда, тоже. Я не буду больше подталкивать тебя, во всяком случае так, как раньше. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя как в тюрьме. Попробуем. И может быть, тебе самой захочется наградить меня.

Все несколько последующих дней Эми от всей души жалела, что позволила Свифту ходить в школу. Она даже начала ненавидеть свою работу, такую любимую до его появления в классе. Свифт набросился на учебу с тем же пылом, с которым когда-то воевал за дело команчей. Она ни на секунду не могла усомниться в его искренности, но скоро поняла, что обучение было для него, прежде всего, одним из способов завоевать ее расположение. И он продолжал добиваться своей цели с тем же упорством, что и раньше.

Так как теперь их окружали ученики, тактика Свифта стала более тонкой, но эффект, производимый ею на Эми, оставался таким же разрушительным. Во все время урока его пронзительный взгляд повсюду следовал за нею. Он никогда не упускал возможности дотронуться до нее. Однажды, когда она склонилась над его плечом, чтобы помочь ему с работой, он повернул голову, и его щека коснулась ее груди. От этого прикосновения у нее перехватило дыхание. Иногда ей казалось, что Свифту не так нужно, чтобы ее рука помогала ему выводить буквы, как просто нравилось, когда ее пальцы лежали на его.

Как учитель Эми не могла не восхищаться Свифтом и даже чувствовала гордость за его быстрые успехи.

Но как и прежде она возмущалась его вторжением в свою жизнь. Возникли и другие сложности. Джереми, особенно преданный своей учительнице, начал будоражить класс, явно ревнуя ее к Свифту. Маленький Питер Крентон, у которого был очень вспыльчивый отец, однажды явился в школу с синяками и ссадинами на лице и не подошел к Эми за утешением, как раньше. Даже самые маленькие девочки начали вести себя глупо, пытаясь привлечь внимание своего взрослого соученика.

В довершение ко всему как-то после занятий Эми посетила делегация родителей, обеспокоенная весьма сомнительной репутацией Свифта и его возможным влиянием на детей. Она заверила родителей, что поведение Свифта в школе безукоризненно, и вдруг, к собственному удивлению, начала горячо отстаивать его право на образование. Это привело ее саму в смятение. Надо ли так рисковать местом учительницы ради того, чтобы держать Свифта в классе?

После этого случая Эми долго размышляла, почему же она так возмутилась этой родительской делегацией. Не потому ли, что начинала чувствовать влечение к Свифту? Эта мысль привела ее в ужас. Она не могла отказать ему в праве на образование, но от всей души желала, чтобы он ходил в школу где-нибудь в Джексонвилле, подальше от нее.

В среду, ровно через неделю после того, как Свифт начал ходить в школу, пришел черед ежемесячного конкурса на лучшее правописание. Эми намеревалась исключить Свифта из числа его участников еще до того, как дети начнут выбирать капитанов и разбиваться на команды. Но когда она объявила об этом, весь класс загудел: «Это нечестно!» Всегда было правилом, что в конкурсе принимали участие все ученики класса, и дети восприняли исключение кого-то как несправедливость.

— Все в порядке, мисс Эми, — оборвал ее Свифт, когда она начала объяснять, что он еще не очень подготовлен. — Правила есть правила.

Эми знала, что Свифт понятия не имеет, в чем заключается этот конкурс, и была готова настоять на своем решении, но тут вдруг подумала: может, это и есть выход, о котором она молилась. Она ведь честно пыталась отговорить Свифта. Но если он настаивает…

— Очень хорошо, пусть будет по-вашему, — уступила она. — Давайте выбирать капитанов.

Вот тут-то все оказалось не так просто. Свифта не хотели брать ни в какую команду и взяли наконец только потому, что у Джереми не было выбора. Свифт перешел в ту часть комнаты, где собралась команда Джереми, и встал там, глыбой возвышаясь над крохотной девчушкой с косичками. Он выглядел готовым ко всему, но казался слегка напряженным. Он и правда совершенно не представлял, в чем заключается это соревнование. Его опыт говорил, что все конкурсы выигрываются силой рук, проворством, ловкостью и сообразительностью. К сожалению, сообразительность Свифта мало подходила для этого случая.

— Для мистера Лопеса вопросы должны быть попроще, — предложил Джереми. — Или это будет нечестно.

Лицо Свифта напряглось. Эми знала, что он никогда не принимал ни от кого уступок, а то, что они исходили от ребенка, еще больше ранило его гордость. Она уже проклинала себя за то, что позволила делу зайти так далеко. Свифт провалится на первом же простейшем слове.

Конкурс на лучшее правописание начался. Эми предложила первое слово. Команда Индиго выступала первой, и Индиго была в ней самой грамотной. Она моментально обошла все сложности. Эми повернулась к команде Джереми и встретилась глазами со Свифтом. Темное лицо его было мрачно, губы плотно сжаты, взгляд раненого зверя. Он понял, во что его втянули.

К чести своей, Свифт готов был встретить унижение, которое он предчувствовал впереди, как и подобает воину-команчу. Наконец наступила его очередь. Эми должна была попросить его произнести по буквам предложенное ею слово. Она почувствовала себя врагом, пришедшим уничтожить его. Он гордо поднял голову и смело встретил ее взгляд. Она судорожно искала в памяти слово, любое слово, которое он мог бы правильно произнести по буквам. Эми вдруг вспомнила о его имени, которое он каждый раз писал печатными буквами на листочках со своим домашним заданием.

— «Свифт», — сказала она неуверенным голосом.

Кто-то из детей рассмеялся. Щеки у Эми запылали, как будто она долго сидела у открытого огня. Она бросила взгляд в ту сторону, откуда донесся смех.

— Это прекрасное слово, Бет. Оно обозначает «быстрый», или «быстроногий».

Свифт распрямился и, казалось, стал еще выше. Его глаза впились в Эми.

— «С-у-и-ф-т», — быстро проговорил он, и сердце у Эми провалилось куда-то в желудок. Несколько ребят начали буквально покатываться от смеха.

— Он не может правильно произнести даже собственное имя, — крикнул один из мальчишек.

— С-у-у-ифт, — передразнил другой, растягивая первую гласную.

Маленькая девчушка кинулась на защиту Свифта:

— Он сказал почти правильно. Только перепутал буквы «у» и «в».

— Это нечестно, — проворчал Джереми. — Наша команда должна проигрывать только потому, что нам достался такой неграмотный ученик. И вообще, что он делает в школе? Если он собирается научиться читать, то мой отец сказал, что это надо было делать много лет назад.

Прежде чем Эми сумела как-то среагировать, Свифт оттолкнулся от стены, у которой стоял, привалившись плечом. На краткий, ужасный миг их взгляды встретились. И в этот момент она поняла, что Свифт гораздо больше страдает от ее предательства, чем от всех насмешек, которыми его осыпали. Он простоял так несколько секунд, потом, не говоря ни слова, вышел из класса, осторожно прикрыв за собой дверь. Эми застыла, стиснув в руках учебник, и только одна мысль билась у нее в мозгу: она победила, но какой ценой?

Детский смех, звучавший в ее ушах, все усиливался. Эми понимала, каким смешным должен был казаться им Свифт — высокий, опасный мужчина, с трудом втискивающийся за парту и неумело держащий карандаш в больших, сильных руках. И все-таки их смех становился непереносимым.

— Довольно! — крикнула она.

В классе воцарилась тишина. Индиго медленно подошла к своей парте; ее огромные голубые глаза метали молнии: Она собрала учебники и, повернувшись спиной к Эми, сказала:

— Это самая большая подлость, которую я видела в жизни! Самая большая! — И с этими словами вылетела из класса, хлопнув дверью так, что затряслись стены.

Вся одеревеневшая, Эми торопливо объявила конец конкурса и распустила класс пораньше. На этот раз прозвучало замечание со стороны Джереми:

— Мой отец говорит, что, с тех пор как в школе появился мистер Лопес, нас стали так часто отпускать раньше времени, что мы с тем же успехом можем в нее просто не ходить. Он говорит, школьный комитет намерен нанять нового учителя, если так будет продолжаться и дальше.

Эми осталась стоять как вкопанная, глядя, как расходятся дети. Может быть, и правда, Селению Вульфа стоит нанять нового учителя, у которого личные чувства не будут мешать работе.

— Тетя Эми?

Хриплый голос Чейза вернул ее к действительности. Она обернулась, с трудом заставляя себя сосредоточиться на красивом лице Чейза. Его голубые глаза неотрывно смотрели на нее.

— Индиго не имела в виду вас… — начал он. Эми сделала неуверенный шаг к своему столу.

— Боюсь, что именно это она и имела в виду, я не могу даже осуждать ее. С моей стороны было жестоко допустить все это.

— Он тоже бывал с вами жесток. Ошеломленная, Эми широко раскрыла глаза. До сих пор она воспринимала Чейза только как ребенка. Сейчас же, взглянув на него, она поняла, что тот маленький мальчик, которого она когда-то давно развлекала сказками, превратился в юношу.

На шее у Чейза выступили красные пятна, он передернул плечами.

— Я знаю, что он не хотел быть жестоким, что для него это просто… — Он отвёл взгляд. — Индиго еще слишком мала, чтобы разбираться в таких вещах. А я знаю, что дядя Свифт сделал вашу жизнь просто невыносимой.

Слезы почти ослепили Эми.

— Спасибо тебе за это, Чейз, — едва смогла выговорить она.

Он опять пожал плечами, явно смущенный новизной своего взрослого состояния.

— Ma не говорит, что именно с вами происходит, но я слышал, как они шептались, когда думали, что я сплю. — Он облизнул губы. — Я просто… — Он зажмурился и сделал шаг к ней. — Я люблю вас, тетя Эми.

В следующее мгновение Эми почувствовала себя стиснутой сильными руками Чейза, носки ее туфель едва касались пола. Она обхватила рукой его шею; хотелось и плакать, и смеяться. Было так соблазнительно прижаться к нему, выплакаться и излить все свои печали, но Эми не могла позволить себе сделать это. Охотник достаточно ясно дал понять, что его сочувствие на стороне Свифта. Она не должна была вносить раскол между Охотником и его сыном.

— Я тоже люблю тебя, Чейз, — прошептала она. — И очень ценю твое понимание, но вольно или невольно, а я сейчас сделала плохо дяде Свифту, и теперь мне надо это как-то исправить.

— Я знаю, — он в последний раз прижал ее к себе. — Иногда то, как ведет себя мой отец, тоже делает жизнь непростой. Я рад, что вы моя тетя, хотя и не настоящая, не по крови. Но мне не всегда нравится, что Свифт тоже считается моим дядей, тем более что это вовсе не так. Особенно когда приходится выбирать между вами. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я не злюсь на вас. И что Индиго еще слишком мала, чтобы понять. Пойду поищу ее и поговорю с ней. И я думаю, что когда дядя Свифт успокоится, он тоже перестанет злиться.

Эми плотно зажмурила глаза. Она-то знала, что Свифт был не сердит; он был жестоко ранен.

— Я поговорю с ним.

— Хотите, я пойду с вами?

Эми отошла, вытирая слезы и сморкаясь.

— Нет, спасибо тебе. Это я должна сделать сама.

— Вы уверены? Мне казалось, что вы его слегка побаиваетесь.

Глядя в обеспокоенные голубые глаза Чейза, Эми с трудом удержалась от улыбки. Неужели он правда думает, что ей будет спокойнее в его присутствии встретиться со Свифтом? Это было бы все равно что натравливать щенка на матерого волка.

— Вообще-то, Чейз, дядя Свифт и я старые друзья. Это не было ложью; когда-то давно они со Свифтом были друзьями. Лучшими из друзей, какими только бывают дети. Теперь он стал мужчиной, она женщиной, и превратности судьбы воздвигли между ними стену. Но стена или не стена, а общие воспоминания у них до сих пор были. Эми знала, что Свифт доверился ей, когда присоединялся к этому конкурсу. А она предала его.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эми нашла Свифта, сидящим под земляничным деревом в леске на окраине города. Он привалился спиной к красному стволу, вытянув одну ногу и обхватив мускулистыми руками поднятое колено другой. Когда она увидела его в лесу, среди деревьев, с его черными волосами, играющими на ветру, и взглядом, устремленным куда-то вдаль, память перенесла ее в прошлое. На мгновенье она вновь представила его себе тем мальчишкой с гордо поднятой головой и светящимися глазами на серьезном лице, которого когда-то безумно любила. Быстрая Антилопа, болезненно гордый, иногда непереносимо гордый, неустрашимый воин, охотник, наездник, которому не было равных… А она позволила детям насмехаться над ним.

Для него унизиться до роли ученика, час за часом терпеливо сидеть и слушать поучения женщины и так уже было большой жертвой. Она ведь вполне могла избавить его от всего этого. У нее было достаточно свободного времени после окончания уроков, чтобы учить его отдельно от других. Вместо этого она заставила его публично расписаться в своем невежестве, чего и большинство белых людей никогда бы не сделали. А Свифт пошел на это унижение в основном для нее, что заставляло ее чувствовать себя еще более виноватой — глубоко, ужасно виноватой.

Она подходила к нему медленно, увидев в нем какую-то уязвимость, которой раньше не знала.

Под ногами у нее трещали мелкие веточки и шуршали сухие осенние листья. Она понимала, что он знает о ее присутствии, но не выдал этого даже дрожанием ресниц.

— Свифт…

Она по-прежнему смотрел прямо перед собой. Подавив собственную гордость и неуверенность, Эми села рядом с ним. Ветер вертел вокруг них листву в головокружительном огненно-красном и желтом хороводе. Было красиво, но одновременно и грустно. Осень — пора угасания после летнего цветения. А она чувствовала, что и сама быстро приближается к осени своей жизни: детство и юность с их невозвратной прелестью остались далеко позади.

Они долго просидели в молчании. Эми толком не знала, что говорить, а когда наконец набралась смелости, все слова показались ужасно неубедительными.

— Мне так жаль, Свифт.

Он наконец пошевелился, но на нее не посмотрел.

— Я знаю.

Боль пронзила Эми. Он мог бы сказать все что угодно, но не это. Она начала было объяснять, что совсем не хотела унизить его. Но это было не совсем правдой, а если между нею и Свифтом и есть что-то общее, то это честность по отношению друг к другу.

— Я чувствовала себя так неуютно, когда ты бывал в классе. И мне хотелось избавиться от тебя.

— Ты своего добилась. Я больше не вернусь. Она изо всех сил прикусила губу, так что на глазах выступили слезы, но эта новая боль ни в малой степени не сняла ту, что была внутри нее.

— Я могла бы учить тебя отдельно, после уроков.

— Это бесполезно, Эми. — Он вздохнул, и вздох его был такой усталый и нес в себе такую горечь поражения, что внутри у нее все перевернулось. — Джереми прав. Я слишком глуп, чтобы учиться. Ты ведь и представить себе не можешь, сколько мне пришлось потрудиться, просто разлиновывая листы бумаги. Я никогда не смогу запомнить все буквы, чтобы правильно написать слово. Я понял это сегодня. Хорошо еще, что я могу хоть как-то говорить по-английски. И даже это далось мне нелегко. Мне приходилось постоянно тренироваться, когда я объезжал загоны.

— Ты совсем не глупый, — выкрикнула она. — И тебе не пришлось бы так думать, если бы я дала тебе хотя бы вполовину меньшее задание.

Он все еще не поднимал на нее глаз. Глядя на его профиль, Эми понимала, как виновата перед ним. Что она с ним сделала? С первого момента его появления в Селении Вульфа она была озабочена только своими чувствами и заботами. Она вовсе забыла, что у Свифта тоже есть душа и она может болеть от ее выходок.

— Suvate, все кончено, — тихо проговорил он. Его темные глаза скользнули по ее шее и вырезу в форме лепестка на груди. Потом он вздохнул и добавил: — Много великих мужчин, живших до меня, имели достаточно мудрости, чтобы сказать эти слова. Даже Кванах в конце концов сказал их.

— Кванах?

— Он вел великую битву за свой народ. Поражение настигло его, когда Маккензи убил наших лошадей. Я скакал вместе с ним до самых Адобе Воллз. Я знаю, что он лучше бы умер, чем сдался, но иногда смерть не приходит вовремя. А вот зима приходит. Дети начали плакать от голода, и Кванах сдался, чтобы им было что есть. — Горькая улыбка скривила его губы, — Они победили его не в войне, а оставив все его племя без продовольствия. Был одним из величайших воинов всех времен, а сложить оружие его заставили детские крики. Смешно, не правда ли? — Он вскинул голову, как бы прислушиваясь к чему-то и вдыхая воздух. — А мне нанесли поражение простые линии на бумаге. Я не знаю, зачем приехал сюда, Эми. Тот мир, к которому я принадлежал, умер.

— Нет. — Голос ее от волнения сел до хриплого шепота.

Он улыбнулся, но глаза его не потеплели. Эми еще не видела, чтобы у кого-нибудь были такие отрешенные, ничего не выражающие глаза. Какое-то время он смотрел на нее, как смотрят на давно ушедшее воспоминание, потом отвел взгляд.

У Эми упало сердце.

— Свифт, ты должен хотя бы попробовать еще раз. Ты не можешь так просто сдаться.

У него вздулись ноздри.

— Я попробовал, и у меня ничего не получилось. У нее упало сердце. Эми поняла, что и в этом вопросе он будет упрям точно так же, как и во всем остальном. Уж если он вбил себе что-нибудь в голову, отговорить его было практически невозможно. Но она знала, что надо делать… если она хотела, чтобы он остался. Вопрос в том, хотела ли она, чтобы он остался? На какое-то мгновение страх парализовал Эми. До сегодняшнего дня она хотела, чтобы он уехал, молилась, чтобы он исчез. И причины оставались. Этот человек хотел разодрать ее спокойный мир на части, а потом построить его в соответствии со своими железными законами. Если он останется здесь, то это будет так же неизбежно, как дождь во время грозы. Восемь лет назад, когда она пережила кошмар наяву, она поклялась никогда не позволять ни единой живой душе брать верх над нею. И что же, теперь эти странные глаза Свифта заставят ее отречься от своей клятвы?

Но у нее не было надежды выполнить ее. Она знала это сейчас, знала и много лет назад, тысячу лет назад, когда ласковый юноша утешал в своих объятиях рыдающую двенадцатилетнюю девочку.

Сжав руки в кулаки, она наклонилась к нему.

— Не надо быть ослом, Свифт. Ты что-то начал, и надо закончить. Ты единственный человек на свете, о котором я никогда не могла подумать, что он будет жалеть себя.

Он взглянул на нее, и она тут же поняла, что выбрала правильную тактику — единственно возможную тактику. Ей страшно было думать, к каким сложностям это приведет. Но важно было заставить его почувствовать себя неправым.

— Я никогда не знала, что ты такой трус.

В глазах у него сверкнула искра. Она легонько рассмеялась.

— Никак не могу поверить, что это ты заставлял меня дрожать от страха. Не надо успокаивать себя, сравнивая с Кванахом. У него на руках были плачущие дети. А теперь единственным плачущим ребенком, о котором надо побеспокоиться, стал ты. Только посмотри на себя. Ведь ты выглядишь как побитая собака. Ты не выдержал даже относительно легкой недели и сдался только потому, что не смог выучить за пять дней то, на что у других людей уходят годы.

Искра в его глазах разгорелась в пламя.

— Я не трус. И ты знаешь это.

— Да неужели? Посмотри на себя! Ты впал в истерику из-за того, что несколько ребятишек посмеялись над тобой. Это не твой мир? А как ты намерен жить дальше, Свифт? Вернуться в Техас, чтобы подыхать с голоду в резервации, мечтая о старых добрых временах? Или, может быть, ты вернешься к команчеро? Ты говорил, что приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. Сегодняшний день выдался неудачным, и я извинилась за это. А что теперь? Я предлагаю тебе учиться отдельно от других, но ты отказываешься. Если верить тем книгам, которые мне довелось читать, это самая настоящая трусость.

— Будь осторожнее в выражениях, Эми. Она вскочила на ноги.

— Ну да, конечно, давай, напугай меня в очередной раз, покажи, какой ты здоровый и храбрый мужик. Если дело дойдет до схватки, справиться со мной будет нетрудно. А вот выучиться читать гораздо труднее. Надо иметь храбрость сидеть за книгами день за днем. С головой-то у тебя нет никаких проблем, а вот гнуть хребет тебе не хочется.

Он тоже медленно встал на ноги.

— Эми, предупреждаю тебя, у меня мозги устроены неправильным образом. Ты можешь обвинить меня в чем угодно, и я соглашусь, но только не называй меня трусом.

— Трус не трус, как ни назови, — какая разница! — Она смело встретила его взгляд. — Я буду у себя дома завтра в три часа дня, все учебники будут наготове. Если ты и правда не трус, приходи.

На следующий день Эми нетерпеливо ходила из угла в угол своей гостиной, то и дело поглядывая на часы. Уже пять минут четвертого. Свифт, наверное, не придет. Она вздохнула и села на обшитую темно-синим бархатом кушетку. Мир, к которому я принадлежал, ушел. Если она не Сможет убедить Свифта учиться, эти слова будут преследовать ее до самой могилы.

Она посчитала бы себя предательницей, если бы указала на порог любому, кто пришел к ней за знаниями, но вдвойне предательницей она чувствовала себя по отношению к Свифту. Хотелось ей это признавать или нет, но именно он когда-то стал ее спасением. Единственный человек, который проводил ней бесконечные часы, порой даже навязывая свое общество, но возвращая ей утраченные надежды, горесть и честь, так грубо попранные в ней, возвращая уверенность в себе. И все это он делал с терпеливой нежностью и пониманием, удивительными для его совсем юных лет.

И вот теперь, когда он покинул свой порушенный мир в Техасе и приехал в Селение Вульфа, она облила его презрением, оттолкнула от себя и в довершение всего позволила так унизить. Ей не было прощения. Господи, кем бы он ни был все эти последние пятнадцать лет, все равно он заслуживал лучшего отношения, особенно с ее стороны.

Поднявшись с кушетки, Эми взяла шаль и накинула ее на плечи. Может быть, если она поговорит с ним еще раз, он передумает. Она подошла к двери и остановилась, чувствуя, как у нее колотится сердце. Она прекрасно осознавала, какие последствия ее ожидают. Если она сейчас ничего не предпримет, Свифт, скорее всего, покинет Селение Вульфа и вернется в Техас. Конечно, она будет сто раз дурой, если попробует остановить его. И все-таки… может ли она этого не сделать?

Приняв окончательное решение, она откинула засовы, поплотнее запахнула шаль, чувствуя осеннюю прохладу, и вышла на порог. И тут же оказалась лицом к лицу со Свифтом, который только успел поставить свой черный сапог на нижнюю ступеньку ее крыльца. Их глаза встретились, и в них можно было прочесть такие чувства, в которых они сами не осмелились бы признаться: с его стороны гнев, с ее — облегчение.

— Ты все-таки пришел, — сказала она наконец.

Ничего не сказав в ответ, он, громыхая сапогами по подметенным ступеням, поднялся наверх и вошел в дом. Эми растерянно смотрела ему вслед. Он заставлял ее нервничать, даже когда вел себя вполне прилично. Она вошла следом за ним, закрыла дверь, но на всякий случай не стала запирать ее.

Он прошел прямо на кухню. Пододвинув к себе стул, он развернул его наоборот и сел, положив руки на спинку. Эми прошлась перед ним, стараясь сделать вид, что не обращает внимания на его нахальное поведение. Он бросил на нее косой взгляд и кивком указал на соседний стул. С гулко бьющимся сердцем она уселась, подобрала свои небесно-голубые юбки и открыла учебник. Она же сама хотела, чтобы он пришел к ней, так или не так? У нее появился еще один шанс чему-нибудь научить его, и она просто не имела права упустить этот шанс. И в конце концов, не может же он злиться на нее вечно.

Наконец решившись, Эми начала урок, используя особую двустороннюю карточку, которую она приготовила специально. Открыв сторону с буквой «а», она объяснила ему задание. Он ничего не ответил и смотрел на нее в мрачном молчании.

— Свифт, ты же узнал эту букву, — начала убеждать она его. — Ты пришел учиться или что?

— Я все думаю, кто из нас больший трус, Эми? — Он слегка наклонился вперед. — Ты обозвала меня трусом за то, что я отказался учиться. Но вот я здесь и готов позволить тебе учить меня. Теперь я могу назвать тебя трусихой за то, что ты боишься этой жизни. А у тебя самой хватит мозгов, чтобы я смог научить тебя кое-чему?

Эми смотрела, на него, все еще держа карточку в руках.

Он протянул руку и выхватил картонный квадратик из ее застывших пальцев.

— Это буква «з», как в слове «задница».

Собрав все свое самообладание, она смотрела, как он кладет карточку на стол.

— Эту букву еще можно долго тянуть, как на пластинке. Или, наоборот, сделать краткой, как будто обхватываешь тонкую талию. Твоя бы поместилась у меня в двух руках, если бы только ты позволила мне приблизиться к тебе.

Эми сжала губы и достала следующую карточку. Он лениво взглянул на нее и сказал:

— Это буква «п», как в словах «попка» или «пупок». — Взгляд его скользнул по лифу ее платья, и он прокомментировал: — Прекрасно, просто прекрасно.

— Буква «п» есть еще в слове «подонок»! — Эми вскочила со стула, в ней одновременно вскипели разочарование и гнев. — Как я вижу, ты пришел сюда совсем не учиться. Если ты думаешь, что я битый час намерена сидеть здесь, выслушивая твои заезженные шуточки, ты очень ошибаешься.

— А разве я что-то сказал неправильно? Буква «п», с нее начинается слово «плечико». Мне казалось, что я объяснил верно.

Она швырнула карточки на стол, так что некоторые слетели на пол. Он нагнулся, чтобы подобрать их.

— Смотри-ка, а вот и «м» для слова «мед», и могу поклясться, что именно им от тебя и пахнет. — Он метнул на нее пламенный взгляд. — Сплошной мед, от головы до кончиков пальцев.

— Хватит!

— Нет, не хватит. Это жизнь.

— Может быть. Но я вполне могу обойтись без этой стороны жизни, благодарю тебя.

— Потому что ты боишься этого до дрожи, вот почему. Та Эми, которую я знал, была настоящим бойцом. Ты могла выскочить из дома и встретить лицом к лицу боевой отряд команчей, когда тебе было двенадцать, размахивая ружьем, которое было больше тебя. Помнишь?

— Тогда на кону оказалась жизнь Лоретты, и у меня не было другого выбора.

— А сейчас на кону твоя жизнь. И моя. И у тебя по-прежнему нет выбора. Потому что я не намерен давать тебе выбирать, черт побери! Та Эми, которую я знал, не стала бы шарахаться от собственной тени и бежать от того, чего ей самой хочется. Ты хочешь, чтобы опять получилось как тогда, с Сантосом, тебе недостаточно исковеркали жизнь? Это было пятнадцать лет тому назад. А он все преследует тебя каждый день и каждую ночь. Борись, Эми. Убей его в себе и похорони.

С вздымающейся грудью она отступила на шаг назад.

— Как ты можешь утверждать, что знаешь, чего я хочу? У меня есть все, Свифт. — Она обвела рукой вокруг; рука ее дрожала. — Дом, работа, которую я люблю, друзья. И ты хочешь, чтобы я от всего этого отказалась? Во имя чего? Чтобы ты мог указывать мне, что говорить и когда? Что делать и как? Может быть, я живу и не так, как тебе хотелось бы, но я счастлива.

— Счастлива? Да ты хоть понимаешь, чего лишена? Разреши мне дать почувствовать тебе вкус настоящей жизни. Неужели когда ты смотришь на Охотника и Лоретту, тебе не хочется, чтобы у тебя тоже были дом с огнем в камине по вечерам, дети, смех? — Он положил собранные им карточки на стол. Кивнув на верхнюю, он сказал: — Это «л» как в слове «любовь», и я люблю тебя больше, чем это можно выразить словами. Я хотел бы сказать тебе это по-другому. Своими поцелуями. Своими прикосновениями к тебе. Своими объятиями. Неужели ты не разрешишь сказать это тебе так, как мне хочется, хотя бы один раз? Она посмотрела на перевернутую карточку.

— Это не «л», это «м»…

— Посмотри на меня, Эми. Она знала, что ей не следует этого делать, что он сейчас был в опасном настроении, а она чувствовала себя особенно уязвимой. Но мягкая просьба, прозвучавшая в его голосе, заставила ее подчиниться. И она немедленно пожалела об этом. Как только их взгляды встретились, ее окатила яростная волна его чувств.

— Я обещал тебе, что попробую перемениться, потому что сейчас живу в мире белых людей и хочу… — Он оборвал себя и пристально вгляделся в ее глаза. — Я хочу жить. Жить по-настоящему. И ты мой последний шанс. Селение Вульфа мой последний шанс. Можешь ты это понять? Если я не смогу сделать этого здесь, среди друзей, где еще, черт побери, я смогу это сделать?

— О Свифт, не надо…

— Не надо что? Говорить тебе правду? Не давать тебе почувствовать жалости ко мне? О Господи, мне придется сыграть на твоих чувствах, если не останется другого выхода.

Она изо всех сил зажмурилась.

— Не надо.

— Ты думаешь, я проехал две тысячи миль просто гак, по своей прихоти? Я гнался, черт меня побери, гнался за собственной жизнью. — Он привстал на своем стуле, сжав руками его спинку. Услышав его движение, она открыла глаза. — А когда я приехал сюда, то нашел тебя — живую и такую красивую, что это было как встреча с мечтой. Я не могу повернуться этому спиной. Не могу! И не потому, что я такой упрямый подонок. Просто ничего другого в жизни у меня нет. Ничего. Можешь ты это понять?

Но все ее мысли в этот момент заглушало бешено бьющееся сердце. Он указал на себя.

— Нет больше ни фестона на шляпе, ни револьверов, ни шпор, ни пончо. Я чисто выбрит. Прошлым вечером Лоретта подстригла меня. И я здесь, чтобы попытаться выучить еще раз все эти буквы и цифры. А что сделала ты, чтобы выполнить свою часть нашего уговора? Ты сказала, что попытаешься встретить меня на полпути. И что ты для этого сделала?

— Ничего, — призналась она. А затем поспешила добавить: — Я не знаю, как мне выполнить свою часть. Каждый раз, когда я думаю об этом, я чувствую…

— Что ты чувствуешь?

— Я попадаю в западню, — прошептала она.

— Ты обещала попробовать, — напомнил он ей. — И я терпеливо ждал, что совсем не в моей натуре. Я ждал достаточно, Эми.

— Что?

— Ждал достаточно. Я выучу эти буквы и цифры, но в ответ тебе придется выучиться доверять мне как прежде.

Первым побуждением Эми было сказать «нет». Но потом она передумала. Эти последние две недели Свифт и правда старался перемениться. Он перепробовал все способы, чтобы сделать ей приятное. Но гораздо важнее было то, чего он не сделал, — не перебросил ее через седло и не ускакал с нею, как она поначалу боялась. Именно поэтому ее отношение к нему начало постепенно меняться. Это и мучило ее, и заставляло удивляться себе самой. Но может ли быть, чтобы тот Свифт, которого она знала, все еще существовал под жестокой, опасной оболочкой Свифта Лопеса? Если это так, Эми была бы рада вновь обрести его. Она не решалась признаться в этом даже самой себе, но она никогда не переставала любить его.

— «Ждал достаточно», — нерешительно повторила она. — Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал. Я проводил много часов над учебником, а мне хотелось, чтобы каждый этот час ты была со мной.

Она прикусила губу, глядя на него и стараясь прочесть его мысли. Но лицо его ничего не выражало.

— Ты обещаешь мне не…

— Что «не»? — тихо спросил он.

Она собрала всю свою храбрость и произнесла:

— Не прикасаться ко мне, когда мы вдвоем. Его глаза потеплели.

— Никаких обещаний, Эми. Идея состоит в том, чтобы ты начала доверять мне без обещаний.

— Мне казалось, идея заключалась в том, чтобы нам заново познакомиться.

Он улыбнулся.

— Именно так. И я не хочу, чтобы какие-то глупые условности мутили воду.

Она сделала ошибку, опять прямо посмотрев ему глаза, и снова между ними пробежал электрический разряд, заставив ее кожу покрыться мурашками.

— Скажи «да», — убеждал он ее. — Доверься мне еще раз. Когда-то ты мне доверяла, много лет назад. Помнишь? А я человек, не привыкший нарушать свое слово. Может быть, попробуем еще раз сыграть в эту игру?

Сердце у нее опять учащенно забилось.

— Я уже обещал, что никогда не сделаю тебе больно, — напомнил он ей. — Если ты подумаешь, ты поймешь, что это обещание уже исключает многие из тех вещей, которых ты так боишься.

По понятиям Эми, оно исключало их все. Она боялась другого — что они со Свифтом по-разному понимают, что такое боль.

— Да.

— Тогда все в порядке.

Она облизнула губы. Теперь у нее было такое чувство, что совсем рядом ее ждет что-то прекрасное, и ей надо сделать только маленький шаг, чтобы встретиться с ним.

— Если я говорю «да», даешь ли ты мне право отказаться от всей этой затеи, если я почувствую, что она мне не нравится?

Он колебался несколько секунд, как бы обдумывая это предложение, потом ухмыльнулся.

— Это звучит забавно! Но будет забавно лишь до тех пор, пока ты и вправду этого не сделаешь. Но все равно согласен!

— И я согласна.

Он долго смотрел на нее. Потом так тихо, что она едва расслышала, проговорил:

— Ты не пожалеешь об этом, обещаю тебе. Ноги не держали Эми, она опустилась на стул и опять собрала карточки. Свифт наблюдал за ней, он выглядел весьма довольным. Она надеялась, что это не предвещает беды.

Эми планировала уложить весь урок в час, но Свифт как-то изловчился растянуть этот час на два.

Она подозревала, что он сделал это из каких-то своих скрытых побуждений, которые и стали ясны, как только они кончили занятия. Он потребовал вернуть ему эти два часа, причем немедленно.

— Сейчас? — Она посмотрела на маленькое окошко над головой. — Но уже темно. Лоретта уже наверняка ждет тебя с ужином. И кроме того, что мы будем делать эти два часа?

— Мы можем погулять… и поговорить. Я сказал Лоретте, что приду поздно.

Колебание в его голосе, перед тем как он сказал «поговорить», понравилось Эми даже меньше, чем хитроватый прищур его глаз.

— Я не могу гулять после наступления темноты. Это даже не подлежит обсуждению. Если люди нас увидят, ты же знаешь, что они подумают. А я учительница, и дорожу своей репутацией, и должна о ней заботиться.

— Кто нас увидит? Ты что думаешь, люди всю ночь будут пялиться из своих окон на твое крыльцо?

— Все равно нас непременно увидят. И после наступления темноты по городу гуляет много народу.

— Но я вовсе не собирался гулять по городу. Глаза у нее расширились.

— А где же тогда ты собирался гулять?

— В лесу.

— Что?!

— Верь мне, Эми. — Он накинул ей на плечи шаль и потащил, упирающуюся, к двери. — Все дело в этом, помнишь? В доверии. Неужели ты думаешь, что у меня есть какие-нибудь другие желания, кроме как чтобы тебе было хорошо?

— Я просто боюсь, что у тебя несколько иные, чем у меня, понятия о том, что для меня хорошо, — призналась она.

Он рассмеялся и закрыл за ними дверь. Эми вглядывалась в сумерки, и эта идея с гулянием с каждой секундой нравилась ей все меньше и меньше.

— Свифт, через несколько минут станет совсем темно, а ты знаешь, что ночью я абсолютно слепа.

— Зато я все прекрасно вижу. — Он взял ее под руку. — Я не дам тебе упасть, Эми. Расслабься. Помнишь, как мы еще детьми носились Как угорелые вдоль реки в такой же темноте? Ты хваталась за мой пояс и бежала сзади, когда переставала видеть.

— Я также помню, как однажды ты споткнулся, и мы полетели в воду.

Он повел ее через двор к темнеющим за оградой деревьям. В стороне, в двух сотнях ярдов, слабо вырисовывалось школьное здание.

— Я споткнулся нарочно.

— Неправда.

— Правда. — Он искоса бросил на нее потеплевший взгляд. — Мне удалось крепко обнять тебя, когда мы катились вниз по берегу.

Эми, прищурившись, вглядывалась в темноту.

— Свифт, деревья выглядят такими темными. Давай погуляем по городку.

— Нет уж. Я не могу допустить, чтобы пострадала твоя репутация. Кроме того, я хочу, чтобы ты была только со мной и чтобы никого больше рядом не было, по крайней мере на расстоянии крика.

— Зачем?

Он привлек ее к себе, когда они огибали попавшееся им на пути дерево. Воспользовавшись моментом, он выпустил ее локоть и обнял за талию. Рука его, большая и теплая, нырнула под шаль и оказалась прямо под правой грудью. Она вся закаменела, инстинктивно вцепившись в его запястье.

— Верь мне, Эми, — повторил он. — Эта рука никуда больше не двинется.

Она оглянулась через плечо на город. Сердце у нее упало, когда она увидела, что они уже были на расстоянии… крика. У нее перехватило дыхание. Против своей воли она выпустила его руку.

Впереди были целых два часа, которые обещали стать самыми нервными в ее жизни. Она начала уже жалеть, что разыскивала вчера Свифта, что по своему недомыслию не дала ему уехать в Техас. Но еще большей дурой она казалась себе сейчас, отправившись на прогулку в лес вместе с ним, беспомощная слепая как крот. Какой же глупостью было позволить ему уговорить себя!

Свифт вел ее к ручью Шаллоу Крик, будучи для нее буквально поводырем. В лесу стало так темно, что она абсолютно ничего не видела. Где-то в кроне деревьев ухала сова и вдруг ринулась сверху на них, чуть не царапав Эми лицо. Она инстинктивно плотнее прижалась к Свифту, и, когда он сильнее обнял ее, ей уже больше не хотелось освободиться. При каждом шаге ее бедро касалось его ноги.

Скоро она услышала журчание воды. Они вышли на поляну, залитую ярким лунным светом. Деревья казались облитыми серебром и отбрасывали пугающие тени. Свифт подвел ее к огромному упавшему дереву и, взяв за талию, поднял и посадил на него. Она обхватила себя руками, с испугом глядя на него. Ей не нравилось, что ее ноги болтаются, и она не знает, далеко ли до земли.

Его неясная черная тень взобралась на ствол и уселась рядом с нею. Лунные блики играли на его лице и в угольно-черных волосах. Она смотрела на него, но думала только об одном; во имя всех святых, что она делает здесь, наедине с ним?!

Посмотрев некоторое время на курчавую воду ручья, он повернулся к ней. Глаза его казались черными огоньками на темном лице.

— Ну, мисс Эми, вот и настал момент, которого ты так страшно боялась, не так ли? Ты здесь со мной, абсолютно одна. Никто не придет на помощь, кричи не кричи. Ну и что же должно произойти дальше? Мне очень бы не хотелось разочаровывать даму.

Она нервно сглотнула и принялась теребить бахрому на своей шали.

— Я, м-м-м… — Она взглянула на него. — Я думаю, это тебе решать. Ведь такова была главная идея, разве нет?

Его зубы сверкнули в лунном свете, когда он улыбнулся медленной, самодовольной улыбкой, от которой сердце у нее ушло в пятки.

— Я подумываю о чем-нибудь таком, что было бы совершенно неожиданным для тебя, полным сюрпризом сейчас, когда ты полностью в моей власти.

— Например, о чем? — спросила она тоненьким голосом.

— Например, о том, чтобы поговорить. — Его улыбка стала еще шире. — Этого ты уж никак не ожидала, так ведь?

От облегчения у Эми даже закружилась голова.

— Да уж, — призналась она с легким смешком. — И о чем же мы будем говорить?

— Понятия не имею. Может быть, тебе не терпится узнать что-нибудь обо мне?

Улыбка сошла с ее лица.

— Да. Что заставило тебя носить эти ужасные револьверы? Ты никогда не был человеком, который убивает просто так, никогда не дрался без причины. Как случилось, что убийство стало частью твоей каждодневной жизни?

— Далеко не каждодневной, Эми. Иногда выдавались недели, даже целые месяцы, когда я не притрагивался к оружию. — Он вздохнул и передвинулся. — Как я впервые взял в руки револьвер? Это, наверное, была судьба. Ты знаешь меня и знаешь наше оружие. Роулинз, мой хозяин, научил меня стрелять еще и из револьвера. — Он пожал плечами. — Ковбою без револьвера не обойтись. Ну а после того, как он мне показал, я практиковался каждый день, пока не почувствовал, что могу хорошо с ним обращаться.

Она вспомнила, с каким совершенством он владел другими видами оружия, как важно это было для него.

— Ну и, конечно, это у тебя стало выходить превосходно.

— Более или менее.

— Свифт, я читала газетные статьи. Там пишут, что ты был самым быстрым стрелком в Техасе, а может быть, и не только в Техасе.

Он хмуро уставился в темноту.

— После первой перестрелки мне пришлось стать быстрым. Стоит тебе подстрелить кого-нибудь, и этому не будет конца. Твоя слава повсюду следует за тобой, и всегда находится кто-нибудь, кому хочется помериться с тобой умением. И ты либо выхватываешь револьвер, либо умираешь. В своем первом бою я имел несчастье убить человека, известного в этом краю. Как-то вечером в воскресенье мы с приятелями отправились в город. Этот человек увидел меня, мой вид ему на понравился, и он бросил мне вызов. С этого дня моя жизнь стала сплошным кошмаром.

— А что, если… что, если кто-нибудь последует за тобой сюда?

Он вздохнул.

— Надеюсь, этого не произойдет.

— Но если все-таки произойдет?

Он повернулся к ней, улыбка на его лице исчезла.

— Тогда тот трус, что сидит во мне, заставит меня взяться за оружие. Помнишь, я тебе говорил, что иногда хочется умереть, а это оказывается не так-то просто? Я знаю это не по слухам. Я пытался не хвататься за револьвер по меньшей мере дюжину раз, обещал себе, что не буду этого делать, но, когда дым рассеивался, оказывалось, что я еще стою. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Знаешь, ты не единственная, кому приходилось трусить. Все мы бываем такими время от времени. К несчастью для других, чем мне страшнее, тем быстрее я выхватываю свой револьвер.

— Конечно же, ты не хотел… — Она попыталась разглядеть выражение его лица, но не смогла из-за упавшей на него тени. — Эти другие мужчины пытались убить тебя. Почему же тебе не всегда хотелось ответить им?

Он сидел неподвижно, замерев, и казалось, что он не дышит.

— Это не всегда были мужчины. — Он поднял глаза на макушки деревьев. — Ты же видела глаза Чейза в тот первый вечер, когда он расспрашивал меня о моих боях. Некоторые были совсем детьми, Эми, всего несколькими годами старше Чейза. Их, конечно, уже можно было назвать мужчинами, по закону… девятнадцать, двадцать лет, некоторые немного старше. Но это плохое утешение, когда смотришь на их лица. — Он махнул рукой, как бы не находя слов, чтобы объяснить свои чувства. — Мальчишки… они подолгу тренировались, стараясь как можно быстрее схватиться за кобуру, пока им не казалось, что они смогут обскакать меня. Они смертельно заблуждались. — Он помолчал. А когда продолжил, голос у него был какой-то пустой. — Я или они, вот что оставалось главным в ту минуту, и иногда… иногда мне хотелось, чтобы это был я.

Эми вцепилась ногтями в кору дерева. Отвернувшись, она сказала:

— Прости меня, Свифт. Мне не следовало спрашивать тебя об этом.

Ей очень хотелось расспросить его еще и о том, как он стал команчеро, но теперь, услышав эту боль в его голосе, она не посмела. Голос Свифта окреп:

— Не надо извиняться. Думаю, тебе надо было об этом услышать. Я никогда не собирался становиться стрелком. Просто так получилось. — Он несколько секунд помолчал. — Что еще ты хотела узнать?

У нее болело за него сердце. Она вздохнула и посмотрела в его лицо.

— Кто полоснул тебя ножом? У него искривился рот.

— Я сам.

Она удивленно посмотрела на него:

— Сам? Но почему?

— Это поминальный шрам, — сипло ответил он. Эми знала об обычаях команчей и тут же вспомнила, что мужчины этого племени рассекают свое лицо, когда умирает кто-то из их близких родственников или их женщины.

— Значит, ты потерял кого-то очень дорогого для тебя?

— Я потерял всех, кто был мне дорог, — ответил он. — А этот шрам в память о женщине, которую я любил. Нас разлучила война. А когда я узнал о ее смерти, то пометил свое лицо.

Эми закрыла глаза. Она всегда в глубине души думала, что Свифт найдет себе кого-нибудь еще. Пятнадцать лет — очень долгий срок. Она глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Мне так жаль, Свифт. Я не знала… У вас были дети?

Он наклонил голову, внимательно глядя на нее.

— Пока нет.

Она сначала кивнула, и только потом до нее дошел смысл сказанного.

— Но мне казалось, ты сказал, что она… — Глаза Эми расширились и остановились на шраме. Ее пробрала дрожь. — О Господи, Свифт, нет.

— Да, — мрачно ответил он. — Ты сошла с ума, если подумала, что я мог любить кого-то другого. Женщины у меня были. Не стану тебе врать. И много женщин за эти годы. Но я никогда не чувствовал ни к одной из них ничего, кроме быстро проходившего влечения. У каждого человека в жизни бывает одна большая любовь, и ею для меня стала ты.

Глаза Эми застлали слезы.

— Я никогда не думала… Почему ты не сказал мне этого в первый же вечер? Почему ты ждал?

— Я не хотел, чтобы ты подумала, будто я использую это в своих целях против тебя. Тебе могло быть неприятно. Черт побери, тебе и сейчас неприятно. Я просто думал, что сказать тебе об этом будет нечестно.

— Мне не неприятно, — прямо сказала она. — Я потрясена этим. Твое лицо было такое… такое красивое.

Он прищурил один глаз, глядя на нее.

— Красивое? Эми, это ты у меня красивая.

— И ты был таким же. — Она закусила губу. — Ты и сейчас красивый, но по-другому. Этот шрам придает тебе… особый характер, что ли…

— Это потому, что на нем твое имя. Слезы из ее глаз побежали по щекам.

— О Свифт… ты правда любил меня? Так же сильно, как я любила тебя?

— Я и сейчас люблю тебя. Умри ты вот здесь, на месте, и я исполосую себе вторую щеку. И буду так уродлив, что ни одна женщина не захочет меня. Но меня это мало будет волновать. Ты единственная женщина, которую я когда-нибудь по-настоящему желал, и единственная, которую буду желать всю свою жизнь. — Он полез в карман и достал кисет со своим Булл Дурхамом. — И знаешь что? — сказал он, скручивая сигарету. — Ты ведь тоже любишь меня, как всегда любила. Ты просто чертовски упряма, чтобы признаться в этом.

Эми вытерла заплаканные щеки.

— Я люблю воспоминания о тебе, — прошептала она. — И никогда не переставала любить эти воспоминания. Даже когда я узнала, что ты стал команчеро, я не смогла сжечь твой портрет, потому что все еще люблю того мальчика, которым ты был.

Свифт чиркнул спичкой и зажег сигарету. Погасив спичку, он щелчком отправил ее в ручей, потом глубоко затянулся и медленно выпустил дым.

— Мне хотелось, чтобы мы могли вернуться в прошлое. — Он повернулся к ней, в его глазах, казалось, затаилась какая-то упрямая мысль. — Мне бы тоже хотелось, чтобы не было многого из того, что я сделал в своей жизни, Эми. Но я не могу. Я уже не тот мальчик, которого ты знала, и никогда не смогу стать им опять. Я могу быть только тем, кто я сейчас.

— Мы оба изменились. Свифт кивнул.

— Поначалу, когда впервые появился здесь, я отказывался признать это, но это так. И только дурак будет отрицать то, что бьет ему прямо в нос. Я изменился. И ты тоже. Причем так, что временами я даже сомневаюсь, та ли ты девочка, которая когда-то была. Поначалу я пытался заставить тебя быть такой, какой я тебя помнил. Но в тебе ничего не осталось от старого. В конце концов ты врезала мне, но и то, сдается, только потому, что я сам подтолкнул тебя к этому. У тебя просто не оставалось другого выбора. Эми пробрала дрожь, и она поторопилась поплотнее запахнуть свою шаль.

— В те времена я была очень глупой девчонкой, в которой иногда бывало больше норова, чем мозгов.

Он засмеялся.

— Ты была великолепна! Если когда-нибудь и у кого-нибудь было сердце команча, то это у тебя, у девочки с белокурыми волосами, голубыми глазами и всем таким прочим. Даже в самые худшие времена я всегда видел храбрость в твоих глазах. Что случилось с тобой, Эми? Ты сама себе никогда не задавала этот вопрос?

Она откинула голову назад, улыбаясь накатившим на нее воспоминаниям. Но в улыбке ее была и печаль, которую она не смогла скрыть.

— Жизнь случилась, — тихо ответила она. — Маленькая девочка выросла, и ей пришлось многое пережить, чтобы понять, что никакая храбрость не вложит силы в ее кулачок, когда ей приходится драться со здоровенным мужиком.

Свифт внимательно посмотрел на нее и заметил горькую складку, появившуюся в уголке рта. Он понял, что она улыбается только потому, что иначе ей пришлось бы расплакаться, — а этого она никогда не сделает.

— Сантос? Скажи мне, Эми. Я думал… ну что после Сантоса, после того как ты прошла через все это, я думал, что с тобой потом все было в порядке.

Она опять вздрогнула и медленно заговорила:

— С человеком никогда не может быть все в порядке после такого. Я прошла через все это и сохранила здравый ум. Разве этого не достаточно? — Она посмотрела на него блестящими от слез глазами. Взгляд ее проник ему в самую душу и заставил содрогнуться. — Мне очень жаль, что я стала для тебя таким разочарованием. Но, как и ты, я не могу вернуться в прошлое. Я такая, какая есть.

— Дорогая, ты вовсе не разочарование для меня. Никогда даже и не думай так!

— Да нет же, — сказала она напряженным голосом. — Временами я сама себе кажусь сплошным разочарованием. Но что поделаешь… Платье сшито. Я такая, какая есть.

— Я и хочу узнать тебя такую, какая ты есть, — мягко сказал он. — В ту ночь, когда ты ударила меня, когда рассказала мне, что я заставляю тебя чувствовать, я понял, что делаю все неправильно. Прости меня за это. Наверное, я наделал много ошибок, но я все равно люблю тебя, Эми, люблю ту девочку, которой ты была, и ту женщину, которой стала.

Она покачала головой.

— Нет. Ты не знаешь, какая я стала, во всяком случае, не до конца. Ты любил девочку, которая была, как ты говоришь, великолепна. Теперь никакого великолепия не осталось. Я обычная скучная учительница в маленьком, тихом городке, живущая в маленьком, тихом домике незаметной, тихой жизнью. — Она посмотрела на него. — Тебе надо найти для себя что-нибудь великолепное. Надо! Женщину, которой ты сможешь восхищаться, которая сможет за себя постоять, такую, какой обещает стать та же Индиго. А женщине, как я, надо, чтобы за нее битвы вел кто-нибудь другой.

— Тогда позволь мне вести за тебя битвы, — хрипло сказал он.

В ее блестящие глаза попал лунный свет, и они замерцали, как два сапфира.

— Пока ты не появился здесь, мне не надо было вести никаких битв. И мне нравилось так жить.

Свифт признал ее правоту, опустив голову. Разглядывая тлеющий кончик своей сигареты, он сказал:

— Я позволил тебе задавать мне вопросы. Теперь моя очередь задать тебе один-единственный вопрос. Согласна?

Она поколебалась, затем неохотно проговорила:

— Я живу довольно скучной жизнью, но считаю ее для себя превосходной.

Свифт поднял голову, отбросил сигарету и спрыгнул с дерева. Подойдя вплотную к ней, он прижался грудью к ее коленям и обнял ее за талию. Потом долго-долго смотрел на нее и наконец сказал:

— Что ты видишь в своих снах? Она улыбнулась.

— Что все видят в снах? Множество вещей. Свифт продолжал смотреть на нее, чувствуя, что она вся напряглась.

— Это нечестно, Эми. Я отвечал на много твоих вопросов. Теперь я задаю тебе единственный и хочу получить на него честный и полный ответ.

Даже в лунном свете он увидел, как она побледнела.

— Мне снится Сантос и его люди. А иногда… — Уголки губ у нее задрожали. — А иногда мой отчим, Генри Мастере.

По боли, исказившей ее черты, он понял, что она сказала ему правду.

— А что тебе снится в твоих ночных кошмарах?

— Откуда ты знаешь про них? Охотник сказал?

— Да.

Это была даже и не ложь. Просто Свифту не хотелось смущать ее признанием, что слышал ее крики.

— Что в них происходит?

Она беспокойно заерзала в его объятиях и отвела глаза.

— Ты же знаешь, что мне снится. Одно и то же, раз за разом.

— А сны о твоем отчиме?

Она заколебалась, чувствуя себя все более неуютно от его вопросов.

— Ну, сам понимаешь, какие глупые бывают сны. Зачастую в них вообще нет никакого смысла.

У Свифта внутри все напряглось. Он постарался, чтобы его следующий вопрос прозвучал обыденно. Ему не хотелось сильно давить на нее, заставляя раскрыться, но в то же время он твердо намерен был узнать как можно больше.

— Сколько лет тебе было, Эми, когда умерла твоя мать?

— Шестнадцать. — Она вытерла лоб, ее дрожащие руки яснее всяких слов говорили, что она что-то скрывает. — Ее унесла холера. Она косит быстро, не прошло и двух дней, как я уже рыла могилу.

Свифт вспомнил надпись на кресте, буквы, которые он гладил, даже не подозревая, что они были вырезаны рукой Эми.

— А сколько лет тебе было, когда ты приехала сюда?

Она выглядела обеспокоенной, глубоко и прерывисто вздохнула.

— Мне было, м-м-м, что-то около девятнадцати. — Она натянуто улыбнулась. — Боже, как летят годы. Мне даже не верится, что я живу здесь уже целых восемь лет.

У Свифта так пересохло в горле, что он едва смог задать следующий вопрос:

— Почему ты не подождала меня в Техасе, как мы договаривались?

Она упорно избегала его взгляда.

— Я… — Она наморщила нос. — Я никогда особенно не любила Техас. Во всяком случае то место, где мы жили. И Генри прикладывался к кружке с мескалем несколько чаще, чем мне это могло бы понравиться. Так что как-то вечером, когда он был уж очень хорош, на меня что-то нашло, я собралась и уехала.

Свифт увидел загнанное выражение в ее простодушных глазах, ломкую гордость в ее намеренно поднятом подбородке, и его охватило такое чувство вины, что он готов был провалиться сквозь землю. Он до сих пор толком не знал, что с ней случилось. Знал только, что обещал прийти за ней, но война не дала ему сделать этого. И пока он вел битвы за свой народ, не оказалось никого, кто бы мог вести битвы за Эми.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Держа лицо Эми в своих ладонях, Свифт провел пальцами по нежной коже ее щек. Пряди ее волос электризовались от его прикосновения. Залитая лунным светом, она вся мерцала, корона ее золотистых волос светилась как лунное сияние, кожа матово серебрилась, ее чудесные глаза расширились и стали такими глубокими, что он боялся утонуть в них. Он не мог даже представить себе, чтобы кто-нибудь мог причинить ей боль. Но кто-то это сделал. Генри Мастере? А если так, то что именно он сделал? Впрочем, по прошествии стольких лет Свифт не считал это столь уж важным. Важно то, что происходило здесь и сейчас. И все-таки…

— Ты сказала, что решила уехать из Техаса ночью? Она пожала плечами.

— Ну, не совсем ночью, скорее вечером. На улице было еще светло.

— И что ты сделала? Взяла одну из лошадей Генри?

Губы у нее задрожали.

— Я… м-м-м… у нас не было лошади. Генри продал ее. Он не очень-то любил работать. А выпивка стоила денег. В конце концов средства у него почти кончились, и он продал лошадь какому-то бродячему торговцу.

— А… — Он несколько секунд раздумывал. В нем все сильнее росло желание оставить эту тему. — Тогда одного из мулов?

Он почувствовал, что сопротивление ее слабеет.

— Я пошла пешком.

— Что?

— Я пошла пешком, — повторила она. — Как-то вечером, когда он напился пьяным, я достала с чердака запасную пару обуви и отправилась пешком.

Свифт постарался избавиться от накатившей на него волны страха, которая опоздала на целых восемь лет.

— А что случилось с мулами?

— Один заболел:

— Но их было два. Что сталось со вторым?

— Он… м-м-м… — Она облизнула губы, избегая его взгляда. — Он застрелил его.

Сердце у Свифта забилось сильными толчками.

— За каким чертом ему надо было убивать мула? Она вырвала свое лицо из его рук и оглянулась, как бы ища, куда убежать.

— Я… Ты знаешь, здесь становится ужасно холодно. — Она еще плотнее запахнула шаль и, вся дрожа, по-прежнему не смотрела на него. — Зима на подходе, я чувствую ее приближение в воздухе. А ты?

Свифт слегка откинулся назад, освобождая ей больше места, в котором, он чувствовал, она нуждалась, и, может быть, нуждалась отчаянно.

— Да, становится прохладно. — Он подождал несколько секунд, мысленно представляя себе, как она бредет по бесконечной техасской саванне. Неожиданно он понял, что до сих пор не до конца понимал значение слова храбрость. — Эми, почему Генри застрелил мула? Он что, болел? Или у Генри просто было плохое настроение?

В глазах у нее появилось паническое выражение, она дернулась в сторону от него и спрыгнула со ствола. Свифт вовремя подхватил ее, не дав упасть. Как только он поставил ее на ноги, она метнулась в темноту. Он последовал за ней, боясь, что она налетит на что-нибудь.

— Я хочу пойти домой, — сказала она как-то плаксиво. — Я ужасно замерзла, честное слово. И я… — Она замолчала и судорожно вздохнула. — Не спрашивай меня больше ни о чем, Свифт. Пожалуйста.

Он обошел ее, чтобы видеть ее лицо.

— Эми, ты можешь посмотреть на меня?

Она издала какой-то странный звук и отвернулась.

— Я хочу пойти домой.

— Эми…

— Я хочу пойти домой.

— Хорошо. Но посмотри на меня хотя бы минуточку.

— Нет. Ты опять будешь задавать вопросы. Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни в будущем. Я не собиралась тебе ничего рассказывать, и теперь я хочу, чтобы ты сделал вид, что ничего не знаешь.

Свифт так толком и не понял, что же такое он, по ее мнению, знает. Он мог только догадываться. Но подозрения, которые вертелись у него в голове, мучили его.

— Я не могу сделать вид, что мы с тобой не говорили об этом.

— Тогда держись подальше от меня.

— И этого я тоже не могу сделать. Эми, перестань смотреть в землю.

— Не надо начинать все сначала.

— Что начинать сначала?

— Свои проповеди.

Свифт смог только развести руками.

— Какой-уж из меня проповедник! Я просто называю вещи своими именами и стараюсь говорить правду.

— Знаю я твою правду… На горизонте завтрашний день и звезды — на небесах; всегда смотри вперед…

— У тебя хорошая память.

— Я знаю еще, что произойдет, если идти, не глядя под ноги. Ладно, не трать дыхания, чтобы говорить мне приятные вещи, Свифт.

Он коснулся ее склоненной головы.

— А без этих приятных вещей что каждому из нас останется, Эми?

— Реальность. — Она фыркнула и наконец посмотрела на него. — А теперь ты отведешь меня домой?

Свифт понимал: уже то, что она верила, что он непременно отведет ее домой, было маленькой его победой. И сегодня ему пришлось основательно за нее побороться.

— Могу я сказать тебе еще одну вещь? Она покорно опустила голову.

— Ты все равно ее скажешь, и без моего разрешения, так что давай, говори, и покончим с этим.

— Мне очень жаль, что меня там не было.

Губы у нее плотно сжались, в глазах мелькнула внезапная боль.

— Мне тоже жаль, что тебя там не было.

Свифт положил ей руку на плечо и повел по лесу, направляя в темноте так, как ему хотелось бы направлять ее в жизни до конца дней. И похоже, что в жизни этой Эми стала так же слепа, как слепа она бывала ночью, если не больше.

Когда стал виден ее дом, Эми почувствовала облегчение. Свифт не попытался даже поцеловать ее за все то время, что они были в лесу. Ее мучило, не потому ли это так было, что он узнал что-то новое о ней. Она отогнала эту мысль, чтобы не причинять боль самой себе. У нее и так осталось очень мало средств для защиты.

Да она и не хотела, чтобы ее целовали. Ни он, ни кто другой. Особенно он. Сама мысль о его поцелуях привела ее в ужас. Это войдет у него в привычку, потом он потребует большего. Если он, испугавшись сегодняшнего, уедет, будет только лучше. Жизнь ее опять станет нормальной. Теперь, после него, она уже не беспокоилась, что какой-то другой мужчина может обрести над ней власть. Теперь уже она возьмет себя в руки, перестанет чувствовать себя запуганной, выбитой из колеи.

Свифт был опасен для нее во многих смыслах. Он всегда был мечтателем, обращенным к прекрасному где-то за горизонтом. Будучи ребенком, она позволяла ему накручивать свои мечты вокруг нее, и сама верила в них… какое-то время. Но мечты, к сожалению, иногда рушатся, и, когда такое происходит, их осколки, которые уже невозможно собрать, больно ранят. Еще больнее бывает оттого, что кусочек невозвратной мечты отражается по-прежнему в каждом из них…

Когда они ступили на порог, он вынул из кармана часы и повернул их к свету.

— Мы точно уложились по времени, — сказал он. — У нас даже осталось десять минут в запасе.

Эми плотнее запахнула шаль.

— Как ты можешь узнавать время, если ты не умеешь считать?

Он закрыл крышку часов и убрал их в карман.

— Не могу сказать, что это у меня очень хорошо получается. Но всему, что я знаю, меня научил Роулинз. И мне гораздо проще разбираться в прямых цифрах, чем в ваших круглых.

Поднялся ветерок, холодный и промозглый, и запустил свои ледяные пальцы за воротник ее платья. Она вздрогнула и сгорбила плечи.

— Круглые… — Какое-то время она обдумывала эту мысль. — Наверное, и цифры моей жизни круглые, не так ли?

Он, казалось, был не расположен развивать эту тему. Поставив сапог на нижнюю ступеньку, он оказался с ней лицом к лицу. Ей нравилось, когда их глаза встречались на одном уровне. Так он становился менее пугающим.

— Ну что же… — Она заставила себя улыбнуться. — Благодарю тебя за чудесную прогулку. Это были приятные два часа.

— Без десяти минут, — напомнил он ей. — Это время все еще принадлежит мне. И я рассчитываю, что его вполне хватит, чтобы сказать друг другу спокойной ночи.

— Ну, на это обычно не требуется десяти минут.

— Сейчас у нас все необычно.

Он обнял ее за талию и привлек к своей груди. Другая рука легла ей на затылок. По его глазам Эми поняла, что он собирается поцеловать ее. Нелогично для того, кто собирается бежать в испуге. Она попыталась откинуть голову в сторону, но его пальцы сжали ее волосы, а вторая рука скользнула с талии ниже. Она почувствовала себя прикованной к нему и знала, что бороться бесполезно. Впрочем, так было всегда.

— Свифт, пожалуйста, не надо.

— Это мое законное время, Эми. Еще десять минут. Ты уклоняешься от нашего уговора.

Взгляд ее упал на его рот. Вдруг ей стало невозможно дышать.

— Ну что может произойти здесь, на твоих ступенях? — севшим голосом спросил он, губы его все приближались и приближались к ее. — Успокойся и обсуди сама с собой, чем уж так страшны мои поцелуи. Сейчас, когда ты чувствуешь себя в безопасности, когда рядом столько людей, готовых в случае чего прийти на помощь.

Она не могла отрицать, что в его увещеваниях был смысл. Уж лучше пусть он поцелует ее здесь, пока никто не видит их, чем в Богом забытом месте у ручья. Обхватив себя руками, она слегка откинула голову назад, уверенная, что его губы окажутся такими же жадными и требовательными, как этот блеск в его глазах.

Его теплое дыхание смешалось с ее. Эми закрыла глаза и плотно стиснула зубы. И тут его губы коснулись ее, так легко, с такой непередаваемой нежностью, что их прикосновение казалось чуть слышным шепотом. Осторожно… так осторожно, что у нее перехватило дыхание и захотелось заплакать. Не было никакой требовательности, никакой нетерпеливой жадности, только обещание такого наслаждения, что губы у нее сами собой разжались, желающие и ждущие. Она вцепилась в его рубашку, стремясь прижаться к нему, но он удерживал ее на таком расстоянии от себя, что их соприкосновение было легким как перышко, отказывая ей в том, к чему она стремилась. Что было даже и к лучшему, ибо она сама не знала, чего она хотела, разве что…

— Эми… — Ее имя в его устах прозвучало как ласка. Он провел губами по щеке к уху, потом по изгибу ее шеи. — Эми, моя дорогая, бесценная Эми. Я люблю тебя.

И вдруг она поняла, что он имел в виду, когда просил дать ему возможность сказать ей это своим способом. Страх грубости, пошлости, насилия отлетел от нее, и она, освободившись от этого груза, стала легкой, мягкой и податливой. Нежные, легкие как шепот поцелуи воспламеняли ее тело и расслабляли. Она не чувствовала под собой ног и боялась упасть, но его теплые руки были рядом, чтобы поддержать, его крепкое сердце сильно билось, в отличие от ее, трепетавшего, как птичка крыльями.

Когда он наконец поднял голову, она так и не смогла оторваться от него. Он провел ладонями по ее рукам, погладил щеки, кончик носа, завиток волос у нее на виске, успокаивая ее, как будто он знал, как сильно и больно бьется ее сердце и как слабы у нее ноги. Выражение его лица, когда он взглянул на нее, заставило ее почувствовать себя защищенной и в то же время уязвимой.

— Пообещай мне кое-что, — прошелестел он ей в ухо.

— Каждый раз, стоит мне в чем-то уступить тебе, ты просишь о новой уступке, — прошептала она в ответ.

— Я знаю, что это очень важно. — Он взял ее за подбородок, поднял голову и заглянул в глаза. — Когда ты сегодня вечером ляжешь в постель и закроешь глаза, перед тем как заснуть, возьми меня с собой. Если придет твой кошмар, вообрази, что я рядом с тобой. — Он прижался своей щекой к ее. Она почувствовала на своей коже что-то мокрое. — Больше не встречайся с ними один на один.

Она не смогла сказать ни слова и только кивнула. Он повернулся и зашагал прочь в темноту. Эми осталась стоять на крыльце, долго глядя ему вслед, потом дрожащими кончиками пальцев дотронулась до слезинки на своей щеке.

Поднимаясь на крыльцо дома Охотника, Свифт заметил, что свет в гостиной еще горит. Не зная, то ли Лоретта оставила свет для него, то ли кто-нибудь еще не спит, он открыл входную дверь очень осторожно. Лоретта взглянула на него со своей качалки, ее штопальная игла застыла на полпути.

— Привет, — прошептала она, одаривая его улыбкой.

— Ты все еще не спишь? — прошептал он в ответ. Она склонила голову над носком, который штопала.

— Я хотела раньше закончить с этим. Ты голоден?

— Не особенно.

Свифт подошел к камину, повернул стул Охотника и сел, чтобы погреть руки. Лампа на маленьком столике у локтя Лоретты производила легкий шипящий звук, странно успокаивающий.

— Как-то холодно сегодня. Похоже, зима не за горами.

Она опустила свою работу на колени и несколько секунд разглядывала его.

— Что это ты какой-то пришибленный сегодня. Он выдавил улыбку.

— А я выгляжу пришибленным?

— С Эми все в порядке?

— Все в полном порядке. Мы только что вернулись с чудесной долгой прогулки.

Лоретта подняла одну бровь, выражение лица у нее было недоверчивым.

— Эми пошла на прогулку? Одна, с тобою? После наступления темноты?

— Всего лишь до ручья. Но это только начало. В глазах его мелькнула усмешка.

— Я бы сказала, ты делаешь быстрые успехи.

— Это все-таки лучше, чем получать пинки под зад. Мы просто говорили, немного повспоминали прошедшие годы. — Он поколебался. — Я до сегодняшнего вечера не знал, что Эми оставалась в Техасе со своим отчимом еще какое-то время после смерти матери.

Лоретта кивнула.

— Почти три года. — Она продела иголку через несколько поперечных ниток на пятке носка и ловко завязала узелок. — Как только мы услышали о кончине тети Рейчел, мы с Охотником послали Эми денег на дорогу в Орегон. Она прислала их назад вместе с милым письмом, в котором писала, что вполне счастлива в Техасе и что она нужна Генри на ферме. Видимо, она не чувствовала себя вправе покинуть его так скоро после смерти тети Рейчел, и я не осуждаю ее за это. Семьи должны держаться вместе в дни потерь.

— Она часто писала?

— Довольно часто. Что облегчало наши души.

— Как это?

Сделав еще несколько стежков, Лоретта коснулась ногой пола, чтобы привести качалку в движение.

— Бывали времена, когда Генри становился трудно переносимым. Охотник и я сначала беспокоились, как там Эми живет с ним одна. — Она подняла взгляд. — Тетя Рейчел всегда говорила, что в нем есть что-то хорошее, и, если долго и тщательно приглядываться, вы увидите это хорошее. — Она улыбнулась. — Сдается мне, она была права. После того как она умерла, он хорошо относился к нашей Эми, а это делает его репутацию безупречной, во всяком случае для меня. У Свифта на голове зашевелились волосы.

— Вы не очень-то ладили друг с другом, а?

Руки Лоретты замерли над штопкой. Через несколько секунд игла засновала вновь.

— Можно сказать и так. Когда я вступила в пору зрелости, Генри попытался зайти в отношениях со мной слишком далеко. — Она сморщила нос. — Видимо, поскольку я была всего лишь его племянницей по жене, а он был ее вторым мужем, он не считал меня своей кровной родственницей. У него всегда был такой, знаешь, блудливый взгляд; раз в месяц его несло в веселый дом в Джексборо. — Губы у нее плотно сжались. — Когда я подросла, ему не хотелось уже заглядывать так далеко.

— Для тебя же, наверное, было сущим адом жить в одном доме с ним?

— По счастью, рядом был Охотник, и он успел вмешаться вовремя, когда Генри попытался силой добиться своего, а до того как это успело повториться, Охотник забрал меня с фермы. Свифт вцепился в край стула.

— А вообще, что за человек Генри?

Она склонилась над носком и сделала еще стежок.

— После того как он был так добр к Эми, я не хочу говорить о нем плохо. Он исправился. И я сумела все простить и забыть.

— Ко мне это не относится. Она вздохнула.

— Ну, если быть честной, временами он становился таким придирчивым, что мы не знали куда деваться.

— В чем выражалась эта его придирчивость?

Она остановила качалку, взгляд ее уплыл в прошлое.

— О, ничего такого страшного, я бы сказала. Хотя, когда меня стегали ремнем для правки бритв, это и правда было ужасно, особенно если я не знала за собой никакой вины. — Глаза у нее погрустнели.

— Но чаще всего доставалось Эми. Те годы, которые она провела там, подрастая, были не из легких. Тетя Рейчел, похоже, боялась возражать Генри. А я почти онемела после того, как зверски убили моих родителей. И только Эми могла подать голос. Она никогда не считала его отцом. А потом у него вошло в привычку улаживать свои споры с тетей Рейчел при помощи кулаков. А Эми… Ты же помнишь, какой вспыльчивой была в детстве Эми.

Свифт улыбнулся.

— Больше норова, чем мозгов, так она определяет это сейчас.

— Вот именно, в самую точку. Сколько бы раз ей ни доставалось от ремня Генри, она так никогда и не научилась держать рот на замке, если считала, что он не прав. А он, разъярившись от этого, иногда хватал через край в дровяном сарае, где нас обычно пороли. Так что сочетание у них получалось не из лучших. Хотя, думаю, он никогда не причинял ей настоящего вреда. Но временами мне так хотелось остановить его, да у меня не хватало на это сил.

Лоретта завязала узелок на нитке и наклонилась, чтобы откусить конец. Сложив починенный носок на коленях, она взглянула на Свифта.

— Трудно объяснить, что он из себя представлял в те дни. — Она нахмурила брови. — У меня всегда было чувство… — Она оборвала себя и улыбнулась. — Ладно, сколько воды утекло.

— А все-таки, что за чувство?

— О, я даже не знаю. Чувство, что он сдерживает себя, что он стал бы гораздо более жестоким, если бы перестал держать себя в узде. Мне кажется, он знал, что свободно может издеваться только над тетей Рейчел.

— Значит, он держал себя в руках?

— До определенной степени. Но все преграды были сметены, когда он узнал, что я беременна Чейзом Келли. Он грозился убить ребенка, как только тот появится на свет — потому что Охотник был команчем. Тетя Рейчел тут наконец не выдержала и поучила его кое-каким манерам, держа на мушке карабина. Оказавшись один против трех разъяренных женщин, которые достаточно натерпелись от него и его необузданного нрава, он быстренько пересмотрел свою позицию. — Она опять улыбнулась. — Мне даже кажется, что он стал пообходительнее, и ему это самому нравилось, а?

Лицо Свифта стало жестким.

— Может быть, и так. — Он некоторое время смотрел на пламя камина, потом рискнул спросить: — Эми никогда не упоминала, что Генри был жесток по отношению к ней после смерти матери? В каком-нибудь из своих писем или после того, как приехала сюда?

— Нет. А почему ты спрашиваешь? Тебе известно что-нибудь такое, чего не знаю я?

— Да не почему. Просто любопытно, вот и все. — Свифт распрямил плечи и потер шею, вспоминая безумное выражение, появившееся в глазах Эми, когда она говорила о своем прошлом и жалела о том, что он узнал о нем. Правда, он так толком и не понял, что же такое он знает. — Я… — Он убрал руку с шеи. — Думаю, что если она никогда ничего не говорила, значит, он обращался с ней хорошо.

— Уверена, что она написала бы и приехала в Орегон, если бы это было не так.

С этим Свифт не мог спорить.

— И в ее письмах все обстояло прекрасно?

— Более чем прекрасно! Сплошная радость! Она писала нам обо всех тех улучшениях, что Генри произвел в доме, о своем садике, о тех заготовках, что она сделала на зиму, о том, что она собирается себе сшить. Она казалась счастливой как птичка.

— Если она была счастлива, почему же она уехала?

— В основном из-за одиночества, как мне кажется. Ближайшие соседи жили во многих милях от них. А потом она прислала нам весточку, что работает в Джексборо за стол и приют и ждет от нас денег на переезд сюда. Она писала, что жизнь на ферме в полной изоляции чуть не довела ее до сумасшествия. Да еще Генри очень переживал из-за смерти тети Рейчел. Думаю, она решила, что прошло достаточно много времени, и теперь ей можно уехать.

— А как она добралась от фермы до Джексборо?

— Не припомню, чтобы она когда-нибудь упоминала об этом. Наверное, Генри отвез ее. А почему ты спрашиваешь?

— Да так. Просто любопытно. Джексборо ведь довольно далеко от фермы, насколько я помню?

— Ты что-то мне не договариваешь? — тихо спросила Лоретта, в ее огромных глазах застыл вопрос.

Свифт выдавил из себя еще одну улыбку.

— Нет. Я просто пытаюсь яснее себе представить картину прошедших лет. Эми очень изменилась. И иногда мне кажется, что за это время с ней что-то могло произойти, что-то, о чем она никогда никому не говорит.

Лоретта успокоилась.

— У Эми нет секретов от меня. — Какое-то время она пристально смотрела на него. — Не жди слишком многого, Свифт. Тебе же известно, что Эми прошла через весь этот ужас с команчеро. Ты не можешь рассчитывать, что прошедшие годы никак не повлияли на нее.

Свифт отвел взгляд.

— Нет, на это я не рассчитываю.

— Дай ей время. Тому, кто умеет ждать, достается все лучшее. В глубине души Эми никогда не переставала любить тебя. Это делает ее очень уязвимой. И, мне кажется, она ужасно пугается, когда думает об этом.

Он глубоко вздохнул.

— Я стараюсь быть терпеливым, поверь мне. Улыбаясь, она убрала свою штопку в рабочую корзину и встала из качалки.

— Прошло много времени. Эми предстоит узнавать тебя заново. — Она положила руку ему на плечо. — Пусть она делает это так, как ей удобно.

Он кивнул, по-прежнему не глядя на нее. Она подавила зевок.

— Ладно, старушке пришло время дать отдых своим усталым костям. Спокойной ночи, Свифт.

— Спокойной ночи, Лоретта.

— Я рада была услышать, что ты уговорил Эми пойти с тобой прогуляться.

— Наверное, все-таки не больше, чем я сам.

Она потрепала его по плечу, проходя мимо. Свифт опять уставился в огонь. Он услышал, как легонько стукнула дверь спальни, когда Лоретта закрывала ее за собой. И как бы эхом этого звука до него донесся голос Эми. Я пошла пешком. Как-то вечером на меня что-то нашло, я собралась и уехала. Он сжал руки в кулаки, вспоминая ее загнанный взгляд.

Всю следующую неделю в обыденную жизнь Эми вносили разнообразие ее занятия со Свифтом. За каждый час, проведенный за уроками, Свифт требовал часа общения с нею. Так как днем она преподавала в школе, а он работал в шахте, их прогулки происходили вечером, после занятий. Эми скоро перестала бояться, что кто-нибудь увидит их и сделает из этого выводы. Вместо этого ее, наоборот, стало беспокоить то, что их как раз никто не видит. Она по-прежнему боялась, что как-нибудь ночью, уведя ее из города, Свифт может воспользоваться их уединением.

Казалось, Свифта забавляла ее недоверчивость, и он каждый вечер не упускал возможности помучить ее. Он, смеясь, давал понять, что ему ничего не стоит воспользоваться ситуацией, но для этого он выберет какую-нибудь другую ночь. Это вселяло в Эми постоянную неуверенность. Она не знала, чего от него ждать в следующее мгновение.

Но это, видимо, ни в малейшей степени не волновало Свифта. Он как бы все время ей внушал: «Думай о худшем, если тебе нравится. Мне все равно. Следи за каждым моим шагом. Раньше или позже ты потеряешь осторожность». Эми никак не могла понять, зачем он играет с ней в эти игры. Временами она мечтала, чтобы он поклялся, что никогда не дотронется до нее, пусть даже это будет заведомая ложь. Такая клятва позволила бы ей расслабиться и наслаждаться его близостью к ней.

Но Свифт ни на какие обещания не соглашался.

Тем временем у Эми накапливался опыт общения с ним. Сейчас он мог быть серьезным, а через секунду насмешливым. Постоянными ее спутниками стали воспоминания о прошлом. Иногда ей даже казалось, что она видит прежнего Свифта, беззаботного мальчишку, которого она так самозабвенно любила. Но чаще ее сопровождал Свифт Лопес, мужчина с жестким лицом и затуманенными болью глазами. Она постоянно чувствовала какую-то абсолютно непонятную ей печаль.

В следующую субботу в Селении Вульфа должен был состояться благотворительный вечер с танцами. Свифт предложил ей сходить туда.

— Я никогда не хожу ни на какие вечеринки, Свифт, — нервно ответила она.

— Я хочу познакомиться с местными жителями, Пожалуйста, пойдем, Эми. Ненадолго. Что я там буду делать один?

— Не пойду.

— А я хочу пойти. Хочу узнать всех получше. Я встречаю людей на улице, но это не одно и то же. У них в мозгах засела моя дурная слава, и они очень подозрительно ко мне относятся. А эта вечеринка даст мне возможность показать им, что я такой же, как все, обыкновенный человек. Что я хочу быть частью их общины.

— Свифт, это ты-то обыкновенный человек? Хорошо, я подумаю, — уступила она.

— Подумай хорошенько. Это обычный глупый благотворительный вечер. Если тебе там не понравится, мы больше никогда ни на что подобное не пойдем.

Три дня Эми была в смятении, размышляя, должна или не должна она идти. Сердце у нее начинало часто биться каждый раз, как она представляла, что танцует со Свифтом на глазах у всех. За всю свою взрослую жизнь она ни разу не была на настоящих танцах, и мысль об этом заставляла ее трепетать. Что, если она пойдет, а Свифт не появится? А что, если не пойдет она, а он придет? Он может так и остаться один, все жители городка будут его избегать. Или он может там встретить кого-нибудь еще…

Эта последняя мысль повергла Эми в панику, хотя она и не знала почему. Ведь если он найдет себе другую, будет только лучше, разве нет? В конце концов она спросила совета у Лоретты. Та тут же начала перетряхивать весь свой гардероб в поисках платья, которое Эми могла бы надеть по такому случаю.

— Вот это будет отлично! — вскричала Лоретта, кружась по спальне с голубым шелковым платьем в руках. — Оно точно под цвет твоих глаз, Амелия Роуз. Свифт только посмотрит на тебя — и решит, что уже умер и попал прямо на небеса.

— Но, Лоретта… — Эми потрогала низко вырезанный лиф. — Я не могу надеть этого платья. Оно прекрасно, но это не для меня.

— Да ладно тебе, Эми, ты что, думаешь, Свифт не знает, что у тебя есть груди? Это платье еще скромное по сравнению с другими. Будь чуть-чуть посмелее хоть раз в жизни! Я помогу тебе уложить волосы. Ты будешь такой хорошенькой! Могу поспорить, что он выложит целое состояние, чтобы купить твою обеденную корзинку и потом поужинать с тобой.

— Я не собираюсь брать с собой никакой обеденной корзинки.

— Но все незамужние женщины приносят на аукцион обеденные корзинки. Или ты сама соберешь ее себе, или за тебя это сделаю я. Ты хочешь, чтобы он купил ее у какой-нибудь другой девушки?

— Я никогда раньше не бывала на благотворительных вечерах и уж точно не носила никаких обеденных корзинок на аукцион. И не собираюсь начинать делать это сейчас. Разве это облагораживает женщину? Позволять постороннему мужчине таким способом добиваться ее общества, — презрительно сморщила нос Эми.

— Ты просто боишься, что твою купит кто-нибудь другой, а не Свифт.

— А может быть, я вовсе и не хочу, чтобы он ее покупал. Уж коли я провожу вечер с джентльменом, я хочу, чтобы это было потому, что так решила я, а не потому, что он заплатил свои добытые тяжелым трудом пять долларов. Я буду чувствовать себя обязанной проторчать там весь вечер.

— А как же, Эми? Что Свифт будет там делать, если ты уйдешь раньше? Мне бы очень хотелось, чтобы этот вечер прошел для него хорошо. Почему не быть как все? Возьми корзинку на аукцион. Свифт будет голоден после того, как проработает весь день.

— Я могу просто собрать корзинку и не выставлять ее на аукцион, — возразила ей Эми, расправляя складки на юбке.

— Ну и какая от этого кому будет радость? Ты же не пожилая замужняя женщина вроде меня. А ты представь себе, как это восхитительно — заставить мужчину заплатить бешеные деньги за право провести с тобой вечер.

— Спроси у Мей Белле из салуна там наверху, насколько это восхитительно.

— Фу, Эми, у тебя мозги повернуты не в ту сторону. Как можно сравнивать аукцион обеденных корзинок и профессию Мей Белле?

— Потому что этот твой аукцион в некотором роде то же самое. Ты что думаешь, мужчины покупают эти корзинки просто для того, чтобы посидеть на травке и поесть? Они могли бы поесть и то, что принесут их матери.

Лоретта засмеялась.

— А знаешь, может быть, ты и попала в точку. Оглядываясь назад, я теперь припоминаю, как Охотник уминал все, что было в корзинке, а потом начинал поглядывать на меня как на десерт.

Эми улыбнулась.

— Надень сама это платье в субботу вечером, и могу поспорить, ему захочется десерта еще до ужина.

Лоретта покраснела.

— С двумя детьми на сеновале нам приходится ой как долго после ужина ждать десерта! — Она подавила тоскливый вздох, пробежав пальцами по шелку платья. — Ах, Эми, я правда хочу, чтобы ты взяла корзинку и позволила Свифту посоревноваться за право обладания ею. Ты ведь и так пропускаешь все развлечения, которые бывают в городе, ты хоть знаешь это?

— Прости меня, Лоретта, но сидеть рядом с человеком, который обгладывает куриную ногу и в то же время пялится на тебя, несколько не совпадает с моими представлениями о развлечениях.

— О Господи, как ты мне надоела со своим ханжеством! Наденешь ты в конце концов это платье или нет?

Эми закусила губу и бросила на платье оценивающий взгляд.

— Оно великолепно…

— И очень тебе идет.

— А что же наденешь ты, если в нем буду я?

— Свое розовое шелковое. Охотник его любит больше всех. — Лоретта сунула платье в руки Эми. — Забирай.

— Я еще даже не уверена, пойду ли я вообще.

— Если ты не пойдешь, я спущу с тебя шкуру живьем.

— А что, если этот вдовец, мистер Блейк, местный коронер, пригласит меня на танец?

Лоретта пожала плечами.

— Скажи ему, что ты не танцуешь. Это даже и не ложь. Кроме как в этом доме, я никогда не видела, чтобы ты кружилась в танце.

В субботу утром Эми опять зашла к Лоретте, чтобы поймать цыпленка на заднем дворе. Обычно за нее это делали Охотник или Чейз, навыков в этом деле у нее не было. Ее длинные юбки еще больше осложняли задачу, замедляя движения и распугивая цыплят. Через несколько минут она уже тяжело дышала и была вся мокрая. Косы расплелись, в туфлю попал камешек. И настроение окончательно испортилось. Кроме того, ей была противна мысль, что цыпленка придется умерщвлять, отрубать ему голову… Со времени своего столкновения с команчеро много лет назад она испытывала отвращение к любому насилию, даже такому необходимому. Бедные, беззащитные цыплята!

— Идите ко мне, цып-цып-цып, — ласково подзывала она их. Внимание ее было приковано к красивой упитанной курочке, которая, однако, явно не испытывала желания превратиться в обглоданный скелет. — Иди ко мне, курочка. Иди к Эми.

— Мне кажется, ты ей не нравишься, — прозвучал за ее спиной глубокий голос.

Эми распрямилась и обернулась, вскинув руки к растрепавшейся прическе.

— Свифт! Я думала, ты в шахте.

— Я и был там. Но мне нужно сходить в магазин за новой рубашкой, поэтому я ушел с работы.

Эми оставалось только догадываться, почему он решил поменять приличные деньги, которые мог бы заработать, на какую-то там рубашку. Тем более что в своей черной рубашке, которую он носил расстегнутой до середины груди, с рукавами, закатанными до локтей, он выглядел самым красивым из всех мужчин, с которыми она была знакома.

— Ну и видок у тебя, Эми. Что ты тут делаешь? — Свифт пробежал взглядом по ее растрепанной прическе и испачканному в грязи краю юбки.

— Мне нужна курица для моей обеденной корзинки. — У нее жаром запылали щеки: она не собиралась говорить ничего подобного. — Не для аукциона, уверяю тебя. Просто чтобы взять ее с собой на случай, если я проголодаюсь.

Его взгляд еще раз прошелся по ее прическе, заставив Эми забеспокоиться и постараться привести ее в порядок. Но как она ни пыталась уложить тяжелые косы на голове, они все же расплетались. В конце концов она бросила это занятие, тем более что он смотрел на нее с неподдельным любопытством. Наверное, она выглядела довольно глупо.

— Так ты все-таки решила идти на этот благотворительный вечер?

— Я подумала, что пойду и немножко посмотрю, что там к чему.

— Я горжусь тобою, Эми. Я же понимаю, что это для тебя непросто. — Он окинул взглядом двор. — Хочешь, я поймаю тебе курицу?

— Нет. — Уж коли она надеялась, что он будет ужинать вместе с нею, было бы неправильным, чтобы он помогал ей в приготовлении этого ужина. — Ты не беспокойся, у меня все в порядке. Я просто развлекаюсь.

— Но вид у тебя такой, будто ты вот-вот свалишься с ног. — Он снял шляпу и повесил ее на сучок. Закатав рукава еще выше, он посмотрел на приглянувшуюся ей упитанную курицу. — В ловле кур есть маленькая хитрость.

— Какая же это?

Он медленно пошел поперек скотного двора, сложив пальцы так, будто разбрасывает корм. Куры аж бросились к нему.

— Вот так и с женщинами. Стоит только за ними погнаться, они разбегаются. Так что вместо этого надо им дать возможность… — он перенес вес на одну ногу, держа руки наготове, — …погнаться за тобой, вот тут ты ее и схватишь.

С этими словами он бросился вперед, курица от него увернулась, и он всем телом шлепнулся в грязь.

— Это самый блестящий трюк, который я когда-нибудь видела, — едва смогла выговорить Эми, покатываясь от смеха. — Ах, ах, женщины, наверное, так и вешаются на такого способного ловца.

Свифт прищурил один глаз.

— Это первый и последний раз, когда счастье мне изменило.

Эми наконец совладала с приступом веселья и опять настроилась на ловлю кур. Свифт присоединился к ней. Прежде чем она успела это осознать, они уже бегали по двору, смеясь как дурачки. А куры хлопали крыльями, кудахтали и не поддавались. Когда они добегались до того, что нечем было уже дышать, Свифт уселся на колоду для рубки дров, обхватил руками колено и спросил:

— А корова тебя не устроит?

Эми прижала руку к бешено вздымающейся груди и опять рассмеялась.

— Корова? Это будет уж слишком большая обеденная корзинка. И я сомневаюсь, что с нашими талантами корову поймать будет легче.

— Корову можно застрелить. А если я застрелю какого-нибудь цыпленка, сомневаюсь, что там останется что-нибудь на еду.

Хлопнула задняя дверь дома, и на пороге появилась Лоретта. Уперев руки в бока и щурясь на октябрьское солнышко, лучи которого пробивались сквозь полуобнаженные ветви деревьев, она добродушно ворчала:

— Теперь, после того как вы их тут погоняли, эти куры не будут нестись по меньшей мере неделю.

Свифт махнул рукой в направлении кур.

— Отлично, спускайся сюда и поймай нам одну, Лоретта Джейн.

— Сначала надо загнать их в курятник, мистер Лопес. Как я вижу, вы ничего не смыслите в фермерском деле. А Эми вообще погрязла в своих книгах и не замечает, что творится вокруг. И как это только вы собираетесь жить вдвоем? — Она собрала фартук так, что в нем появилось углубление, и спустилась по ступеням. — Видите? Они прямо так и бегут за мной.

Свифт поднял одну бровь.

— У меня не было фартука.

— Головы у тебя не было, а не фартука. Надо же было так загонять кур, что из них перья полетели!

Двумя минутами позже Лоретта вышла из курятника, держа в руке замершую от ужаса и едва кудахтающую курицу. Она подошла к Свифту и протянула курицу ему.

Встав с колоды, он принял птицу.

— И что дальше?

— Сверни ей шею.

Свифт оглянулся на Эми и увидел в ее глазах слезы жалости к этому обреченному существу. На своем веку он свернул шеи множеству кур и прекрасно знал, как это делается быстро и без хлопот. Куриная шейка в его руке казалась такой тонкой и хрупкой. Он знал, что ему ничего не стоит свернуть ее. Но как сделать это, когда на него смотрит Эми? Ему уже виделось, как она потом с дрожью в голосе будет обзывать его жестоким человеком, низким команчеро, быстро стреляющим и без содрогания сердца убивающим кур.

— Ты наконец займешься этим или нет? — спросила Лоретта.

Свифт чувствовал на себе взгляд Эми. Огромные встревоженные голубые глаза. Он украдкой еще раз посмотрел на нее. Она кусала губы. Он же чувствовал себя полным идиотом, стоя здесь с протянутой рукой, в которой трепыхалась курица, перед двумя женщинами, одна из которых была напугана, а другая в нетерпении. В своей жизни ему многое приходилось делать — и снимать скальпы, и сдирать шкуры, и потрошить буйволов, и убивать оленей, кабанов, волков и прочую живность. Но сейчас речь шла о другом.

— Пойдем лучше подстрелим корову.

Эми сердито сощурила глаза и отобрала у него курицу.

— Перестань, Свифт, после всех твоих деяний убийство курицы должно быть для тебя как щелчок пальцами.

Опять проблема! Ему совсем не улыбалось, что ему выставят новый счет.

— Мне в жизни не приходилось сворачивать голову бедной птичке.

Эми слегка нагнулась, приготовившись сделать все сама. Но взглянула на трепыхающуюся курицу, и весь задор у нее прошел.

— О господи! — Лоретта с пылающими от негодования щеками взяла курицу. — Ты их столько съела на своем веку, Амелия Роуз, что пора бы перестать быть такой сентиментальной.

Эми отошла на шаг назад, сморщила нос и обхватила себя за плечи руками. Лоретта собралась, наконец, свернуть курице шею, но, вдруг заколебавшись, посмотрела сначала на Эми, а потом на курицу.

— Постойте, мы не можем убить этого цыпленка! Это же Генриетта. Она обещает стать моей лучшей несушкой, попомните мои слова. Охотник спустит с меня за нее шкуру.

Свифт ухмыльнулся.

— Ну пойдемте тогда стрелять корову. Лоретта выпустила курицу и прогнала ее, помахав фартуком.

— А как насчет ветчины? Ты любишь ветчину, Свифт?

— Но это же все не для меня. Это для обеденной корзинки Эми. — Свифт незаметно подмигнул Лоретте.

— Как ты думаешь, Эми? Ветчина подойдет? Бедные поросята…

Вспомнив первый день появления Свифта в Селении Вульфа и огромный кусок ветчины, оставленный им тогда нетронутым на тарелке, Эми нерешительно посмотрела на него.

— Я… ты… ну, если бы ты был моим партнером, что бы ты захотел съесть — цыпленка или ветчину?

Свифт поднял одну бровь.

— Чтобы я стал твоим партнером? Щеки у нее порозовели.

— Ну конечно же, тебе предстоит быть моим партнером, Свифт, ужиная вместе со мной на этом благотворительном вечере. Так что тебе принести — цыпленка или ветчину?

— Что тебе больше нравится. Если бы мне пришлось скрутить голову этой несчастной курице, ты бы, конечно, предпочла ветчину.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В этом голубом шелковом платье Эми чувствовала себя перевязанной веревками палкой колбасы. Лоретта настояла, чтобы она надела корсет, что сделало все ее формы такими округлыми, какими они не были никогда в жизни. Звуки скрипок звенели в ушах, а топот множества ног заставлял вибрировать пол муниципального центра. Эми очень хотелось домой, ее мучила неопределенность, она не представляла, что будет потом.

— Он придет, — уверяла Лоретта, наклоняясь к ее уху, чтобы она расслышала. — Просто они с Охотником заработались допоздна. Могу поспорить, что они сейчас уже дома и отмываются.

Эми закусила нижнюю губу.

— Думаю, мне надо идти домой. Здесь совсем не так весело, как я ожидала.

Лоретта схватила ее за руку.

— Ты не сделаешь ничего подобного.

Мимо них протанцевала Индиго, несколько более тесно, чем того позволяли приличия, прижимаясь к своему партнеру. Каблуки ее высоких черных туфель мелькали под подолом розового платья. Лоретта проводила взглядом дочь.

Вздохнув, она выпустила руку Эми и сказала:

— Господи, она надела это платье только для того, чтобы понравиться ему.

Эми повнимательнее присмотрелась к Брендону Маршаллу, партнеру Индиго. Высокий блондин с веселыми голубыми глазами, он был бы мечтой любой девушки. Красивый, хорошо одетый, обходительный. Ей вполне было понятно, почему Индиго смотрела на него восторженными глазами и почему так обеспокоена была Лоретта. Брендону Маршаллу было уже за двадцать, и Индиго была для него слишком молода.

— Я так и не нашла ее тем вечером, когда обещала тебе поговорить с ней, — призналась Эми. — А потом меня обуяли мои собственные…

Лоретта потеряла из виду дочь в толчее.

— Может быть, это и к лучшему. — Она улыбнулась. — Порой я забываю, что детям нужно самим набираться опыта. Я ведь не могу углядеть за всем. Это, конечно, неправильно, но что делать. — Лоретта посмотрела на Эми. — Я пыталась быть такою и с тобой, ты же знаешь…

Печаль в голосе Лоретты заставила вздрогнуть сердце Эми.

— Не надо быть дурочкой, Лоретта Джейн. По отношению ко мне ты была чудо.

— Неужели? Посмотри на себя, тебя приводит в панику обычный благотворительный вечер.

Эми сощурила глаза.

— Думаю, слово «паника» несколько преувеличено. Далеко не всем нравится подобная чепуха.

— Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, когда появится Свифт.

— Может быть, он решил, что все не будут спускать с него глаз.

— Эми, специально для сегодняшнего вечера он купил новую рубашку. Он обязательно придет. Не волнуйся, хорошо?

— Он поэтому купил новую рубашку? Для сегодняшнего вечера?

Лоретта улыбнулась.

— Так кто из нас глупый? Ну зачем бы еще он стал ее покупать?

К ним подошел вдовец, мистер Блейк. Он так смотрел на Эми, что она ощущала себя бабочкой на булавке. Ей захотелось закутаться в шаль, и она посмотрела на вешалку у двери, где ее оставила.

— Мисс Эми, вы не часто балуете нас своим присутствием на подобного рода мероприятиях. Могу я пригласить вас на танец?

— Я не танцую, — тихо ответила Эми, не желая обижать его. Он был не только местным коронером, но еще и прекрасным плотником, а также членом школьного совета. — Мне просто нравится смотреть.

На узких губах мелькнула усмешка.

— Я смотрю, вы принесли корзинку. Постараюсь стать претендентом на нее. — Взгляд его скользнул по ее груди.

— Вы не так все поняли. Эта корзинка не предназначена на аукцион.

Лоретта ускользнула к стоявшей рядом группке женщин. Эми с тоской посмотрела ей вслед. Лоретта ведь прекрасно знала, как она не любила мистера Блейка с его похожими на бусинки лягушачьими глазками, которые каждый раз заставляли чувствовать себя мухой, которую вот-вот съедят.

— Я слышал, у вас появился новый ученик — мистер Лопес, так называемый Быстрый Стрелок, как мне поведали матери учеников на нашем последнем собрании. Меня порадовало, что вы решили заниматься с ним в неурочное время. Довольно смешно, когда такой человек как он начинает ходить в школу. Конечно, имея такого симпатичного учителя, я бы тоже согласился заново учить азбуку.

Эми сжала пальцы, самообладание покидало ее. Вернулась Лоретта и вступила в разговор.

— Мистер Лопес — друг нашей семьи, и даже больше, почти брат. Он теперь работает в шахте, и Эми занимается с ним каждый день.

— Лично, насколько я понимаю. — И мистер Блейк поднял бровь, как будто увидев в этом что-то неприличное.

Эми совсем разволновалась. Неужели кто-нибудь видел, как она ходит гулять со Свифтом в лес вечерами? У нее даже засосало под ложечкой. Ведь только работа обеспечивала ей независимость.

— Я, конечно, могу прогнать его, мистер Блейк. Но ведь вы же не откажете человеку в праве на образование.

— Естественно, он не откажет! — улыбнулась Лоретта. — Мистер Блейк ведь член школьного комитета? Образование превыше всего, разве не так, сэр? Я уверена, что мистер Блейк только рад, что ты так предана своему делу.

Блейк аж весь надулся от гордости.

— Ну конечно же я рад. — Он положил свою холодную руку на голое плечо Эми. — Я в полном восторге от этой маленькой леди. Она превосходная учительница.

Эми не терпелось поскорее уйти. Он провел кончиками пальцев — холодных, липких пальцев — по ее коже. Искоса взглянув на него, она подумала, что бы он сделал, если бы она хорошенько врезала ему по физиономии.

Скрипки перестали играть, и всеобщее внимание обратилось к передней части зала. Пальцы мистера Блейка стали чуть более смелыми. Она что, подает ему надежды, стоя здесь? Хотя сама по себе его рука на ее плече выглядела достаточно невинно.

Рендалл Хэмстед, владелец бакалейной лавки, встал на ящик, держа в поднятых руках обеденную корзинку.

Лоретта нагнулась к уху Эми:

— Могу поспорить на все деньги, которые выручу на следующей неделе от продажи яиц, что матушка на славу отпоила его овечьей мочой.

Эми было захихикала, но потом замерла, устремив взгляд на голубую корзинку в руках Хэмстеда. С ужасом посмотрев на Лоретту, она взглянула на вешалку в углу. На том месте, куда она повесила свою корзинку, ее теперь не было.

Заметив, куда смотрит Эми, Лоретта шикнула на нее:

— Они должны быть здесь с минуты на минуту.

— Лоретта Джейн… — Эми напрочь забыла о руке мистера Блейка на ее плече и, резко дернувшись, вывернулась из-под нее. — Какого черта ты сделала это:

Лоретта поспешила отвести от нее взгляд и перевела его на ряды обеденных тарелок на столе.

— Я не хотела ничего плохого, Эми. Это так, в шутку. Свифт сказал, что он обязательно будет здесь.

У Эми чесались руки поколотить свою кузину.

— Лоретта Джейн, как ты могла? Это самая низкая, грубая, безрассудная шутка!

Лоретта бросила взгляд на дверь.

— Где же он?

— Внимание, джентльмены, — провозгласил Хэмстед. — Мы начинаем разыгрывать призы. Ветчина, картофельный салат, поджаренный хлеб и яблочный пирог.

— Переходи к основному, — выкрикнул кто-то из мужчин. Стоявшие рядом одобрительно закивали.

Мистер Хэмстед ухмыльнулся.

— Эта корзинка принадлежит… — Он посмотрел на привязанную к ручке этикетку и подмигнул. — Мисс Эми, нашей школьной учительнице.

Так как Эми никогда не ходила на благотворительные вечера, и уж тем более не принимала участие в аукционах, сразу несколько холостяков оживились и пробрались поближе к столу.

— Семь долларов, — выкрикнул кто-то из них.

У Эми свело живот. Семь долларов? Да это же просто возмутительно!

— Восемь, — прозвучал чей-то низкий голос.

— Десять. Мужчина не может скупиться на леди, которая в состоянии научить его азбуке.

Эми снова бросила испуганный взгляд на Лоретту. Глаза ее кузины стали еще круглее.

— Эта не моя вина. Им давно пора быть здесь.

— Не твоя вина? — вскричала Эми. — Ты украла мою корзинку, выставила ее на аукцион, и теперь говоришь, что это не твоя вина?

— Одиннадцать долларов, — крикнул кто-то. Мистер Блейк прорычал:

— Пятнадцать долларов. Посмотрим, кто поставит больше.

Эми перевела взгляд на мистера Блейка, уже примирившись со своей судьбой. Мистер Хэмстед прокричал:

— Пятнадцать долларов. Пятнадцать. Раз. Два…

— Сто долларов, — раздался голос. Все вокруг ахнули. Эми почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Сто долларов? Она обернулась к двери. Свифт стоял там рядом с Охотником и Чейзом. Светло-голубая рубашка плотно обтягивала его широкие плечи и мускулистые руки, резко контрастируя с темным цветом его кожи. От одного его вида у Эми участился пульс. Он вошел в зал, высокий, уверенный в себе, сдернул с головы свою черную шляпу размашистым жестом и повесил ее на вешалку рядом с шалью Эми. Он оглядел комнату, задержав взгляд на ней, на лоб ему упала прядь черных волос.

— Простите, сэр. Вы сказали, сто долларов?

— Именно так, сотня.

Свифт своими широкими плечами проложил себе дорогу через толпу и выложил на стол мешочек с золотом. Потом обернулся и еще раз посмотрел на Эми, как сделали и все в зале. Сто долларов была неслыханная сумма за обеденную корзинку. Это было сумасшествие, это было безумие, это был скандал. Теперь языки будут трепать эту тему целый год. Даже если бы Мей Белле перешла из салуна работать на панель, и то это не вызвало бы столько пересудов.

Мистер Хэмстед был настолько удивлен, что даже не сказал «Раз, два, три». Он просто протянул корзинку Свифту, забыв поклониться.

Лоретта подтолкнула Эми вперед.

— Иди к нему, дурочка. Сколько он должен там, по-твоему, стоять, дожидаясь тебя?

Эми не чувствовала ног. Она с трудом двинулась навстречу ему, ее шелковое платье шелестело на каждом шагу, щеки разгорелись под его взглядом. Не в пример мистеру Блейку, Свифт не смотрел на ее грудь. Он неотрывно смотрел ей в лицо. Когда она наконец дошла до него, он подал ей руку. Ошибиться в собственническом блеске в его глазах было невозможно. Она знала, что все в зале смотрят на них. Мисс Эми и этот человек. У нее это почти звучало в ушах.

Она взяла Свифта под руку. Они все думают, что она будет прыгать от радости. Ну как же, теперь, когда она, может быть, лишилась средств к существованию, потеряла свою независимость! И куда это приведет ее? Можно подумать, что она искала себе мужчину, как все эти глупые бабы в городе; впрочем, так они и подумают.

Рука Свифта была крепка как камень, рукав его рубашки показался ей слегка влажным и теплым. Эми знала, только что он умылся и не успел толком высохнуть, прежде чем прийти сюда. Когда он прокладывал им дорогу через толпу, Эми опустила голову, щеки у нее пылали.

— Сто долларов, Свифт? Зачем такие странности? Я лишусь своей репутации.

— Лишишься? — Она почувствовала, как он весь напрягся. — Чего ты лишишься? Я оказал тебе честь, заплатив неизвестно за что сто долларов. Охотник говорит, что никто никогда не платил таких денег за женщину.

И тут до Эми дошло. Команчи всегда выказывали уважение своим невестам, платя за них выкуп, и чем больше, тем лучше. Чем больше лошадей они пригоняли к вигваму своего будущего тестя, тем больше была честь. Вот Свифт и усмотрел в этом аукционе возможность выказать ей свое уважение. И это у него получилось. Несомненно.

— Ах, Свифт, ты не понимаешь. Люди подумают, что между нами что-нибудь есть. И начнут интересоваться, что ты намерен получить за свои сто долларов, неужели тебе это не понятно?

Он остановился у вешалки, снял ее шаль и набросил ей на плечи. Его черные глаза блеснули.

— А что я должен получить? Одни разговоры? Ты самая красивая женщина в городе. И если ты сейчас не улыбнешься, я выложу на стол еще сто долларов.

— Где ты взял такие деньги? — пискнула она. — Надеюсь, ты их не украл?

— Я никогда не воровал денег. — Он нахлобучил шляпу, взял ее за руку и провел через дверь. — Я зарабатывал их честным путем.

— Как?

— Продавая лошадей и коров. Когда я ушел из резервации, я собирался стать торговцем. Я работал и копил деньги. — Он опустил глаза. — Планы мои не сбылись. А деньги я так и не потратил.

Как только они вышли в ночь, холодный воздух охватил Эми. Она глубоко вздохнула, радуясь, что наконец не видит всех этих подозрительных глаз.

— Хорошо, что так. Мне было бы неприятно, если бы ты купил мою корзинку на нечестно заработанные деньги. — Она взглянула на его профиль, освещенный светом, падающим из окон дома. — А откуда у тебя взялось так много лошадей и коров?

— Ты лучше смотри, куда идешь.

Эми ничего не видела перед собой, но так всегда и было в темноте.

— Ты намерен мне отвечать?

— Осторожнее, Эми. — Он привлек ее поближе к себе.

— Да пошло все к дьяволу! Ты украл их, разве не так?

— Не богохульствуй. Если будешь и дальше нести такую околесицу, твой рот почернеет от лжи. — Он откинул голову назад, лицо его было затенено полями шляпы. — Где мы будем есть?

Эми прищурилась.

— Сколько у тебя денег, Свифт?

— Эми, если тебе угодно повесить меня за кражу скота, то тебе придется перевешать заодно со мной половину Техаса. Эти коровы столько раз переходили через Рио, что им не надо даже показывать, куда идти.

— Не поняла.

— Техасцы крадут коров у мексиканцев, а те у техасцев. Коровы довольно быстро усваивают, куда им надо идти. — Он подвел ее к развесистому дубу. — Не надо сходить с ума. Они крали этих коров и лошадей за много лет до того, как их украл я. А сегодня особенный вечер. Я даже купил новую рубашку.

— Так сколько все-таки у тебя заработанных неправедным путем денег?

Он поставил корзинку на землю. В лунном свете она увидела, как с дерева сорвался лист и упал ему на плечо. Он нетерпеливым жестом стряхнул его.

— Достаточно, чтобы у тебя панталоны были только из парчи и атласа до конца твоих дней.

Эми вспыхнула.

— Я не ношу панталоны из парчи и атласа.

— Теперь будешь. В тот день, когда ты так непринужденно выставляла свое нижнее белье из окошка, моей единственной мыслью было, что твои панталоны должны быть сшиты из атласа или парчи. — Он сдвинул шляпу на затылок и улыбнулся ей так широко, что лунный свет заиграл на его зубах. — Может быть, ты перестанешь глазеть на меня?

— Что я буду делать, если лишусь работы?

— Ты можешь выйти за меня замуж и нарожать кучу ребятишек.

— Мне этого совсем не хочется. Я хочу оставаться учительницей, жить своей собственной жизнью, чтобы никто не говорил мне, что и когда я должна делать. Свифт сложил руки на груди.

— Я не буду говорить тебе, что и когда надо делать. Садись-ка, Эми, давай спокойно поедим. — Она его не послушалась. И он наклонился к ней. — Я больше не буду красть никаких коров или лошадей, обещаю.

— Свифт, мне абсолютно все равно, что ты там будешь красть. Меня это мало касается.

— Тогда из-за чего ты сходишь с ума?

— Из-за того, что ты потратил такие огромные деньги на мою корзинку. И дело даже не в том, что ты их потратил. А вот если я не потеряю после этого свою работу, это будет просто чудом.

— Что ты так беспокоишься насчет своей работы?

— Потому что она дает мне средства к существованию.

— Если тебя уволят, обещаю тебе, что у тебя будет гораздо больше средств, чем ты сможешь потратить. Ты будешь много есть и станешь толстой, как бочка. И я не буду говорить тебе, когда и что надо делать, обещаю. Ну а теперь садись. Я покупал твою корзинку совсем не для того, чтобы ссориться. Тебе нравится моя рубашка?

Она смотрела на него, чувствуя себя несчастной из-за того, что он даже не потанцевал с ней, увел сюда, а теперь вот велит садиться под дерево, и все это стремительно, на одном дыхании.

— Да, она мне нравится. Ты в ней выглядишь очень симпатичным.

Он опять улыбнулся ей.

— А уж ты в этом платье выглядишь такой красавицей, что я загляделся и почти забыл, что надо делать, когда назвали твое имя. А кто это стоял рядом с тобой?

— Спасибо за комплимент; его зовут мистер Блейк. Он один из членов школьного комитета.

— Хорошо, давай теперь забудем, что тебя выгонят с работы, заботиться о тебе начинаю я. Похоже, что он положил на тебя глаз.

Еще какие-то пары вышли из зала, устраиваясь поесть. Следуя их примеру, Эми села на траву, стараясь не испачкать платье Лоретты. Свифт сел рядом с ней. Она прикусила губу.

— О Свифт, прости меня, что я была такой дурной. Я же знаю, что ты не хотел ничего плохого, платя так много за мою корзинку.

— Конечно же нет. Наверное, это моя вина, что белые люди считают меня сумасшедшим. — Он одной рукой обнял ее за плечи, а другой поднял полотенце, прикрывавшее корзинку.

— М-м-м, Эми, это выглядит соблазнительно. Она наклонилась вперед, прищурив глаза, чтобы лучше видеть. Звонкий женский смех пронизывал напоенную луной тишину. У Эми свело горло. Можно было поспорить, что ни один мужчина не заплатил бы сто долларов за ее корзинку. Бедный Свифт выложил целое состояние, а получил от нее только хмурый вид ,и упреки.

— Я испекла яблочный пирог. Ты любишь яблочный пирог?

— Обожаю. — Он посмотрел на нее. — Особенно если он испечен тобою.

— Ты же никогда не пробовал моих.

— А зачем? Я и так знаю.

Чувствуя себя глупой и ужасно неуклюжей, Эми начала доставать из корзинки еду, все время ощущая, что Свифт следит за каждым ее движением. Ели они в молчании. Эми было неловко, особенно когда она слышала, как другие парочки, пристроившиеся вокруг них, все время смеялись и о чем-то говорили. Картофельный салат не лез ей в горло.

Она услышала, как Элмира Джонсон проговорила:

— О Сэмюель, убери руки! Свифт поднял взгляд от тарелки.

— Эми, может быть, ты все-таки успокоишься? Она наконец проглотила этот дурацкий салат, волнуясь, не показался ли ему он таким же сухим, как и ей.

— Мне никогда не приходилось раньше бывать на подобных благотворительных вечерах с танцами. Тебе надо было купить корзинку Элмиры, тогда тебе было бы веселее.

— Она кудахчет как курица.

Не удержавшись, Эми рассмеялась.

— И что хуже всего, она и похожа на курицу. Ты не обращала внимания, как у нее сзади поднимаются юбки, когда она ходит?

— Да это же турнюр, Свифт, самый последний крик моды. Я слышала, что все будут их носить только через год или два. А у Элмиры тетка все время ездит за границу.

Он поднял бровь.

— Ты же не носишь ничего подобного. А когда она идет по тротуару, зад у нее отклячен так, что на него хочется поставить тарелку. — Он искоса улыбнулся ей. — И кто тебе сказал, что мне с тобой не весело? Раз больше нечего есть, можешь пожевать меня, если только таким леди, как ты, это не возбраняется.

Он отломил себе огромный кусок пирога и удовлетворенно вздохнул.

— Эми, ты должна выйти за меня замуж и печь такой яблочный пирог каждую неделю. Где ты научилась делать такую вкуснотищу?

— Это мама меня научила. — На лицо Эми набежала печаль. Она поспешила отогнать воспоминания. — Она всегда замечательно готовила и пекла.

Он управился со своим пирогом в рекордно короткое время, после чего растянулся на траве. Пары одна за другой потянулись в зал, где опять заиграла музыка. Эми тоже побыстрее кончила есть и уложила грязные тарелки в корзинку, чтобы потом помыть их. Ей казалось, что в любой момент Свифт может предложить ей пойти в зал. А потом пригласить на танец.

Свифт наблюдал за Эми уголком глаза. Лунный свет превращал ее глаза в бездонные колодцы и придавал нежный блеск губам. Косы на голове сверкали серебром, локоны, упавшие на виски и затылок, прямо-таки просили, чтобы он потрогал их. Ее рука лежала на юбке, тоненькие пальчики отбивали такт скрипкам. Она была такой красивой, что ему не терпелось придвинуться поближе, почувствовать тепло ее тела, ощутить ее опьяняющий запах.

— Пойдем потанцуем? — спросил он, указывая на ярко освещенный зал. Через открытую дверь были видны вальсирующие пары. Сапоги стучали, юбки разлетались. — Похоже, им там весело.

— О нет, я не могу. — Даже в неверном свете луны он видел, как пылают ее щеки. — Мне нравится слушать музыку. — Она остановила взгляд на фургоне и упряжке лошадей рядом с ними. — Посмотри на эту старую конягу. Могу поклясться, что он передним копытом отбивает ритм.

Свифт повернулся на бок, положив голову на руку. У него было такое чувство, что Эми не всю свою жизнь провела, слушая музыку. Судя по ее волнению, ей хотелось большего. Но он понимал, что в ее возрасте она чувствовала бы себя смущенной, станцевав свой первый танец на глазах у половины города.

— Ты знаешь, я всегда хотел, чтобы леди вроде тебя научила меня танцевать. — Это не было ложью. Те женщины, с которыми прежде доводилось танцевать Свифту, совсем не были леди. — Ты знаешь, как это делается, Эми?

— Я знаю несколько танцев, но совсем не уверена, что смогу научить им тебя.

— Я думаю, ты можешь меня поучить? Она посмотрела в сторону зала.

— Все будут смотреть на нас.

— А давай не пойдем туда. — Он вскочил на ноги. — Вставай. Давай повеселимся.

Она позволила ему взять себя, за руку и поднять с травы, а потом увести из-под дерева на яркий лунный свет. Он сдернул с нее шаль и бросил ее рядом с корзинкой.

Нахмурив брови, она посмотрела на его ноги.

— Надеюсь, что хуже я тебе не сделаю. А то еще, не дай Бог, споткнемся о чью-нибудь нору и растянемся здесь плашмя. — Она сделала шаг в сторону и прикусила губу. — Ты меня видишь?

— Отлично вижу. А ты меня?

— Ну, скажем так, не настолько хорошо, чтобы читать хотя бы заголовки, если бы ты был газетой.

Свифт подавил усмешку. Ему довелось танцевать практически во всех салунах Техаса, и какое бы движение Эми ему ни показывала, он его прекрасно знал. Но делал вид, что они ему неизвестны. Она вздохнула.

— Боюсь, что учитель из меня не очень хороший. — Грациозным движением она повернула влево. Свифт последовал за ней, и она рассмеялась. — Похоже, это дамский танец.

Музыка перестала играть. Она стояла перед ним, опустив руки, и ждала. Полились звуки вальса. Свифт сделал шаг вперед и положил руку ей на талию, другой взяв ее за руку. Она вся напряглась, оказавшись в такой близости от него.

— Расслабься, Эми. Просто двигайся вместе со мной.

Когда он повел ее по кругу, она встревоженно посмотрела на темную землю.

— Не волнуйся, я все прекрасно вижу. Положи руку мне на плечо.

Она послушалась и слегка откинула голову, чтобы видеть его лицо.

— Свифт, ты прекрасно танцуешь! Где ты этому научился?

— Ты как перышко в моих руках, — прошептал он, привлекая ее еще ближе к себе. — Закрой глаза, Эми. Пусть тебя ведет за собой музыка.

Ее ресницы сомкнулись, и на лице появилось восторженное выражение. Свифт представил себе, как она лежит рядом с ним с этим же выражением на лице, и чуть сбился с ритма. Эми по своей неопытности даже не заметила его ошибки. У него пересохло в горле. Она во многом оставалась еще ребенком. Ему хотелось вот так держать ее в своих руках всю жизнь.

Вальс кончился, но Свифт продолжал танцевать. Эми была для него той музыкой, которая ему нужна. Начался еще один вальс.

— Такое впечатление, что я лечу, — прошептала она, все еще не открывая глаз. — Ах, Свифт, как это чудесно!

Ему очень хотелось поцеловать ее. Так хотелось, что у него внутри все болело. А еще ему хотелось увести ее в тень, опустить это ее шелковое платье с плеч, ощутить теплоту ее кожи, услышать, как она скажет, какой счастливой он заставил ее себя чувствовать. Ему хотелось превратить ее ночные кошмары в прекрасные сны, хотелось, чтобы ее прошлое не затуманивало ее памяти, хотелось создать ей жизнь, состоящую только из любви и смеха. Ему хотелось увидеть, как ее живот растет от зарождающегося там ребенка, как его черная головка приникает к ее груди, как в глазах у нее сверкает любовь.

Ему хотелось этого больше всего в жизни.

Пока что никто не последовал за ним в Орегон. И, похоже, никто так и не появится. Он сделал невозможное и убежал от своего прошлого. Теперь ему надо помочь Эми убежать от ее прошлого, чтобы они вместе могли строить свое будущее.

Но сейчас эта ночь принадлежала Эми. Чтобы она могла потанцевать, чего никогда не делала. Посмеяться, что у нее редко получалось. Это был его подарок ей взамен всего остального, потому что к большему она пока была не готова. И если она так и не станет готовой к большему, Свифт знал, что возьмет то, что она сможет дать, пусть это будет всего лишь улыбка. Маленький подарок Эми был ему дороже того, что могли бы дать тысячи женщин, готовых на все.

Он любил ее. Он любил ту худющую девчонку пятнадцать лет назад, он любил эту прекрасную женщину сегодня, и он будет любить ту морщинистую старуху, в которую она превратится годы спустя, просто потому, что она все равно всегда будет Эми — его солнце! Единственная радость, которая досталась ему в жизни и которая была так надолго потеряна для него. Теперь, когда он вновь нашел ее, он уже не мог, представить себе жизни без нее.

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Эми была уверена: ничто не испортит этого вечера. Танцы. Просто танцы. И не имело никакого значения, что они одни кружились вокруг дуба. Ей совсем не нужно было, чтобы за ними кто-то наблюдал. Ее кружил в вальсе мужчина, и на ней было роскошное шелковое платье. Это превосходило самые сумасшедшие ее мечты. Она хотела танцевать, танцевать и танцевать, пока не уйдет луна и рассвет не окрасит небо.

Глядя на темное лицо Свифта, она решила, что он самый красивый мужчина на свете. Подумать только, что он купил именно ее корзинку. Да еще за неслыханную сумму в сто долларов. Восхитительно! — вот каким словом выражались ее чувства. Прекрасно. Ночь была чудесной, Свифт был чудесным и все было чудесным.

И уже неважно было, что он расплатился крадеными долларами. Воспитанный как настоящий команч, Свифт вырос, зная, что будет конокрадом. Чего же удивляться, что он прекрасно освоил это ремесло. Кроме того, он пообещал больше никогда не заниматься воровством; значит, надо простить ему прошлое.

У нее закололо в боку, но она решила не обращать на это внимания. Это была самая восхитительная ночь в ее жизни, и ничто не должно было омрачать ее. Когда Свифт замедлил шаги и прижал ее к себе, она хотела запротестовать, но у нее не хватило дыхания.

— Ты устала.

— О Свифт, неужели это все? Я так чудесно себя чувствую.

— У нас будут другие ночи, Эми. — Он наклонил голову.

Эми слишком поздно осознала перемену в нем. И сразу чудо разбилось на кусочки. На несколько восхитительных минут она попала под его обаяние, как это было с нею много лет назад. Она забыла все свои прошлые невзгоды, почувствовала себя просто женщиной, живущей в мире, где абсолютная власть принадлежит мужчинам. Но человек не может долго оставаться в придуманном мире.

Она откинула голову назад, напуганная странным блеском его глаз и вдруг закаменевшими руками, прижавшими ее так плотно, что его возбуждение чувствовалось даже через грубую ткань джинсов и все ее муслины и шелка. Лунный свет высвечивал мрачную решимость его рта и трепет ноздрей. Эми доводилось видеть такое выражение на лицах других мужчин, но на лице Свифта никогда.

Желание охватило его, пока он танцевал с ней. А когда это происходит с мужчиной, зверь в нем берет верх. Она видела, как его лицо покрывают капельки пота, слышала, как учащенно, прерывисто он дышит.

Он закинул ее руку себе на шею и обнял ее за талию. Но он уже так желал ее, что его рука на талии не удержалась, скользнула вверх и разочарованно наткнулась на жесткий китовый ус в Лореттином корсете. Его губы приблизились к ее. Он нашел единственно мягкое место: ее груди, которые выступали над корсетом, лишь слегка прикрытые сверху шелком.

Эми дернулась. Тепло его руки опаляло ее. Она не успела ахнуть, как его горячий, ласковый язык нырнул ей в рот и, проникая все глубже, не оставлял ей пути к спасению. Его пальцы нашли самый кончик ее груди и обхватили его сквозь шелк. По телу ее пробежала дрожь. И вместе с ней пришла паника.

Она попробовала отвернуть лицо, вырваться из его рук. Но он был слишком силен. Он держал ее в своих руках как слабого, сопротивляющегося ребенка. Он всем телом приник к ней, став твердым как сталь, его поцелуи становились все более требовательными и жадными, как будто принуждая ее, убеждая, что ей должно понравиться то, что он делает. Она попыталась выговорить его имя, умолить его перестать, но все ее слова превращались в непонятное бормотание.

Мир превратился в какой-то круговорот лунного света и сумасшествия. Свифт больше не был Свифтом; он стал еще одним грубым мужчиной, берущим то, что ему нравится. Она больше не была мисс Эми, безопасно живущей в Селении Вульфа, а оказалась его Эми, растерянной и беззащитной. А в воздухе плыла музыка. Инстинкты накинулись на нее так же, как и на Свифта. Эми превращалась из женщины в загнанное в ловушку животное. В какое-то мгновение Свифт опомнился, прошептал ее имя, ласково обнял и убрал руку с ее груди. Но Эми не заметила перемены. Она оторвала свой рот от его губ и, слепая от паники, ударила, особо не целясь. Единственным желанием ее было оказаться подальше от него. Как она это сделает, она плохо себе представляла. Но сработал рефлекс.

Он выпустил ее, и она бросилась бежать.

— Эми!

Его голос показался ей совсем чужим, и она только ускорила свой бег. Она не знала, куда бежит, ей это было все равно, только бы уйти от него.

— Эми, дорогая, вернись. Только не в лес! Эми, постой!

Все внимание Эми было сосредоточено на похожей на туннель тропинке. Она слышала только свое громкое дыхание и стук сердца. Сдавленные рыдания вырывались из ее горла. Она едва чувствовала, как ее ноги касаются земли. Ветка больно стукнула ее по лицу. Она зашаталась. Перед ней вырастали какие-то кусты, темнее ночи. Они впивались ей в платье, хватали за ноги.

Потом она услышала, как сзади грохочут сапоги, приближаясь все ближе и ближе. Ее кожа покрылась мурашками. Она мчалась вперед, обезумевшая, без единой мысли в голове. О Господи — о Господи — о Господи! Негде было спрятаться, не было никого, кто мог бы защитить ее. Свифт оказался таким же, как все; его гонит за нею дикий звериный инстинкт. Она не сможет бороться с ним или остановить его, пока он не ворвется в нее, взяв ее силой, дрожа от удовольствия, а потом рухнет на нее неподвижной колодой потеющей плоти. Не надо опять, не надо!

— Эми, смотри вперед! Там упавшее дерево. Смотри вперед!

Что-то ударило ее в грудь. Эми закричала, падая на землю, превратившись в запутанный клубок рук, юбок, ног. Свифт успел взлететь в воздух и упасть раньше нее, приняв на себя удар ее тела. Но Эми едва ли заметила это. Она мычала и вырывалась из его рук, а когда он ей этого не позволил, она сама пошла в атаку, стараясь добраться ногтями до его лица.

Свифт выругался и схватил ее за кисти. Перекатившись, он навалился на нее, прижав к земле. Она попыталась ударить его ногой, но ее юбки, обвернувшиеся вокруг ног, помешали ей. Его мускулистое бедро оказалось на ее бедрах, а дергающиеся руки он закинул ей за голову. Тяжело дыша, с лицом, темно мерцающим над ее глазами, он выкрикнул:

— Все в порядке, Эми. Все в порядке!

Но ничего не было в порядке. Он догнал ее. Вершины деревьев серебрились и покачивались на фоне ночного неба, став свидетелями ее позора. Она не могла двинуться, не могла вздохнуть. Он держал ее руки за головой, вторая рука оставалась у него свободной. Она знала, что теперь должно произойти. Крик застрял у нее в горле.

— Прости меня, Эми. Я не хотел ничего такого. Счастье мое, я не хотел этого. — Его рука, которая, как она думала, сейчас начнет рвать с нее одежду, с дрожью в пальцах опустилась на ее волосы. — Все в порядке. Клянусь тебе, Эми. Я не причиню тебе никакого вреда.

Слова доходили до нее из какого-то далека, все те же слова, снова и снова, но тяжелое тело, лежавшее на ней, говорило яснее всяких слов. От напряжения она была вся в поту, ее мускулы больше не откликались на приказы мозга, страх немного отступил, но был где-то рядом, готовый вновь накинуться на нее. Внутри все дрожало, но мольбы о пощаде не могли вырваться из ее горла.

— Все в порядке, — опять проговорил Свифт. — Прости меня, Эми. На минуту я потерял голову. Я не должен был этого делать. Прости меня. Я не причиню тебе вреда. Клянусь. Ни сейчас и никогда в будущем. — Он перенес свою руку с ее волос на шею, его теплые пальцы обхватили ее затылок, поглаживая тонкие, влажные локоны, прилипшие к потной коже.

— Н-не трогай меня. Не прикасайся ко мне. Его рука замерла на ее затылке.

— Дорогая, я не сделаю тебе ничего плохого. Клянусь. Ты, моя девочка. Вдохни поглубже.

Эми послушалась и тут же разразилась потоком слез. Диким, истерическим потоком слез. Свифт скатился с нее, пристроив ее теперь на себе и крепко обняв. Эми казалось, что его дрожащие руки были везде — на ее волосах, на ее спине, на ее руках, гладя, успокаивая, изгоняя из нее это сверхчеловеческое напряжение.

— Прости меня, — повторял он вновь и вновь. — Пожалуйста, не надо плакать. Пусть лучше меня отхлещут плетью, чем слышать, как ты плачешь. Я не шучу. Мы пойдем с тобой на конюшню Охотника. Ты можешь разложить меня там задом вверх и выдрать. Я заслуживаю этого. Только, пожалуйста, не надо плакать.

Лежа на нем, Эми слышала, как колотится его сердце. Щека ее была прижата к его рубашке. Она судорожно всхлипнула и безвольно замерла, успокоенная неподдельной искренностью и сожалением, звучавшими в его голосе. Его самого сотрясала дрожь от пережитого.

Время шло, отмеряясь в ее ушах беспорядочным стуком его сердца. Прошелестел ветер, склоняя макушки деревьев, раскачивая ветки и срывая с них листья. Эми закрыла глаза, в горле у нее все пересохло, она не могла говорить, у нее не было больше сил даже плакать. Это было какое-то сумасшествие, ибо как еще можно было объяснить, что сначала она в ужасе убегала от мужчины, а сейчас лежит на нем, расслабленная и неподвижная. И тем не менее это было так: она лежала умиротворенная, в голове у нее было совсем пусто, и она не могла и не пыталась ничего понять.

Прошло много времени, прежде чем он опять решился коснуться ее растрепавшихся кос, играя с ними, наматывая их пряди на свои пальцы.

— А мне так хотелось сегодня вечером быть приятным тебе.

Его дрожащий голос шел прямо из его груди в ее. Эми теснее прижалась к нему щекой, почему-то все больше успокаиваясь.

— Я совсем не собирался причинить тебе боль, — прошептал он. — Пожалуйста, поверь мне. На меня просто что-то нашло, и это произошло так быстро, а ты не дала мне ни секундочки, чтобы остановить самого себя, и сразу бросилась бежать.

Она плотнее сжала веки, чтобы опять не расплакаться.

— Ах, Свифт, мне невыносимо, когда на мужчин что-то находит, с чем они не могут справиться. Особенно на тебя. — Она опять вздрогнула. — Ты превращаешься в какого-то другого человека, которого я не знаю. И меня все время пугает, что этот незнакомец прячется в тебе, готовый наброситься на меня, когда я меньше всего этого ожидаю.

— Что ж, я этого, видимо, заслуживаю. Но, Эми, никакого незнакомца во мне нет. Я все время хочу тебя, и это желание на секунду стало сильнее меня. Ты была такой чудесной, когда прижималась ко мне.

Вздохнув, он провел рукой по ее щеке.

— Не бойся. — Голос у него был странным. — Если я еще раз услышу, как ты плачешь, этот звук убьет меня.

Упершись локтями ему в грудь, она привстала, чтобы видеть его лицо, все еще встревоженная его признаниями.

— Я… я думаю, нам лучше вернуться на вечеринку.

— Ни в коем случае. Ты не представляешь, какой у тебя вид. Вот тут твоя репутация будет погублена на корню, если кто-нибудь увидит тебя. — Он убрал с ее лица упавший локон. — Хотя ты необыкновенно красива с твоими золотыми волосами, разметавшимися по плечам. — Кончиками пальцев он опять погладил ее щеку, потом провел ими по ее губам. — Поцелуй меня, Эми. Можешь ты сделать это для меня?

Эми начало казаться, что она была здесь не единственной сумасшедшей.

— Что?

— Поцелуй меня, — мягко повторил он. — Я не буду к тебе приставать. Просто поцелуй меня. Всего один раз. Но поцелуй по-настоящему, раздвинув губки, так, чтобы твой язычок коснулся моего. Чудесный, долгий поцелуй. Я хочу, чтобы ты познакомилась с этим незнакомцем внутри меня. Если ты этого не сделаешь, ты так всегда и будешь оставаться подозрительной по отношению ко мне, а я этого не хочу.

Насколько Эми понимала, сейчас ей лучше было оставаться подозрительной. Тут был какой-то очередной фокус, она чувствовала это. Она попыталась подняться с него, но он, обхватив ее за талию, не позволил ей сделать этого.

— Прошу тебя. Я никогда не буду больше тебя просить об этом, если это покажется тебе ужасным. Как насчет сделки? Один поцелуй. Если он тебе будет противен… — Он оборвал сам себя и, казалось, долго раздумывал, прежде чем продолжить. — Если тебе будет неприятно, я освобожу тебя от обручального обещания.

Тут уже было над чем подумать. Он мог замышлять всякие фокусы, но, насколько она его знала, на ложь он был неспособен. Она с трудом верила своим ушам.

— Если тебе будет противно целовать меня, мы просто останемся друзьями, — добавил он напряженным шепотом. — И я никогда больше не буду докучать тебе.

Друзьями. Это было бы мечтой — быть рядом со Свифтом и ни о чем не беспокоиться. Сердце у нее бешено забилось от одной только мысли, что надо поцеловать его. Но вдруг он и вправду освободит ее от обручального обещания, если она сделает вид, что ей не нравится целовать его? А уж об этом она побеспокоится. Надо быть дурочкой, чтобы не попробовать.

— Т-ты правда согласен на это?

— Я когда-нибудь лгал тебе? Вспомни хоть раз, Эми.

Свифт смотрел на нее в ужасе оттого, что она может отказаться, а еще больше оттого, что она может согласиться. Если она поцелует его и ей это не понравится, он даст ей свободу. Он сейчас делал чертовски огромную ставку — ставя на кон всю свою оставшуюся жизнь. Ее неопытность могла обернуться тем, что их поцелуй станет просто соприкосновением губ, а совсем не тем, о чем он мечтал. Но он обязан был пойти на этот риск. Если он позволит ей покинуть эту лесную тропинку только с воспоминаниями о его лапах на ее груди, о том, как он, задыхаясь, набросился на нее, он никогда не сможет подойти к ней ближе, чем на десять футов. Разве что силой увезет ее с собой и силой же ею овладеет.

По ее лицу видно было, какие разные чувства боролись в ней. Ее растерянность и смятение уступали место решимости при мысли об освобождении от помолвки. У него тоже не оставалось иного выхода, как пойти на это. Неподвижно лежа под ней, он ждал.

С сомнением вглядываясь в его лицо несколько секунд, она неуверенно вздохнула и перевела взгляд на его губы. Так трудно было принять решение, о котором она могла впоследствии очень пожалеть. Она подняла голову, и ее лицо оказалось на одном уровне с его. Свифт не знал, какая пытка была слаще — ее огромные глаза, так смотревшие на него, или ее теплое дыхание на его губах. Она еще раз посмотрела на его рот. Вид у нее был как у человека, которому предложили прыгнуть со скалы в пропасть.

Он постарался удержаться от улыбки. Все, о чем он просил, был обычный поцелуй, а совсем не больше. Но для нее решиться даже на него было подвигом.

— Ты… ты обещаешь не идти дальше этого? — спросила она с подозрением в голосе.

Свифт подумал, как странно, что когда-то он влюбился в эту маленькую озорницу с роскошными белокурыми волосами и сверкающими голубыми глазами, потому что в ней было так много храбрости, а теперь любил ее еще больше, потому что в ней не осталось и капли ее. Та Эми, которая так много страдала и из-за этого пыталась в ужасе убежать от него, пробудила в нем желание оберегать ее от всех, в том числе и от себя.

— Я же обещал не терять головы, — напомнил он. — Насколько я понимаю, теперь ты в состоянии справиться со мной.

Она вся замерла и как будто хотела прыгнуть от него в сторону. Он плотнее обхватил ее руками.

— Эми, это же так естественно. Иногда мне стоит посмотреть на тебя, и все начинается. Или я вдыхаю аромат твоих волос, и опять все начинается. Я сам не свой большую часть времени, когда нахожусь рядом с тобой.

В ее глазах мелькнул ужас.

— О Господи, Свифт, давай лучше пойдем. — Она уперлась руками ему в грудь и постаралась приподняться. — Пойдем. Пожалуйста!

Он не разжал рук и заставил ее остаться.

— Никуда мы не пойдем, пока ты не поцелуешь меня. Неужели ты не хочешь? Подумай, Эми. Если тебе это не понравится, мы останемся просто друзьями, ну такими, как ты с Охотником. Это же то, чего ты хочешь, разве нет?

— Так все равно не будет. Мои волосы не возбуждают Охотника. Я… я хочу уйти. Прямо сейчас.

— Эми, выслушай меня. Тебе абсолютно нечего бояться. Мужчина иногда очень хочет женщину, и так я хотел тебя. Как я тебя хотел, когда мы танцевали! И когда ты прижалась ко мне, я на мгновение забыл обо всем на свете. Но люди ведь целуются все время, и ничего страшного не происходит. Попробуй. Ну, давай. Это проще всего остального. И подумай, что ты можешь приобрести в результате.

И что он может потерять…

Она опять посмотрела на его рот. И потом, нервно сжав его рубашку пальцами, склонилась над ним и приникла своими губами к его. Он чуть-чуть раздвинул губы, достаточно для того, чтобы она могла проникнуть в его рот. Он боялся испугать ее.

Поцелуй ее стал чуть жарче, соприкосновение их губ было влажным, робким и чарующим настолько, что его сердце забилось молотом и каждый мускул напрягся, чтобы удержать ее. Свифт положил руку ей на спину, окончательно и безоглядно покоренный, когда кончик ее маленького язычка выстрелил как стрела и дотронулся до чувствительной внутренней части его верхней губы. Он позволил ей заняться этой маленькой игрой в прикосновения, будучи очень осторожным, чтобы не спугнуть ее.

Наконец, видимо, убедившись, что это ей ничем не грозит, она плотно прижала свои губы к его, застенчиво пробежав язычком по краю его зубов. Он прилагал все силы, чтобы казаться безучастным, но в этом поцелуе было столько всего, что он потерял-таки над собой контроль и положил другую руку ей на голову, чтобы направлять ее. Нажав сверху, он заставил ее рот еще крепче приникнуть к его губам, закинул голову и очень осторожно коснулся своим языком ее. Она вздрогнула, но Свифт продолжал крепко держать ее, пока она опять не расслабилась.

Когда он почувствовал, что напряжение спадает с нее, его самоконтроль тоже уменьшился. Он знал, что выиграл, судя по тому, как она всем телом прижималась к нему. Эми, его Эми. Почти с благоговением Свифт испытал языком ее рот, вкладывая в эти прикосновения всю свою нежность и весь свой опыт, чтобы сделать этот поцелуй восхитительным.

Для Эми же мир превратился в непрестанное кружение. Губы Свифта были теплыми, даже горячими, его язык дразнил ее, то проникая внутрь, то выбираясь наружу, и ощущение было таким мучительным, что она смелее прикоснулась своим язычком к его, желая большего. И он ей дал это, застонав полной грудью.

Где-то далеко, на периферии сознания, Эми помнила, что для нее наступает критический момент, что ей это не должно понравиться. Тогда ее ждут свобода, спокойная жизнь и полная независимость. Если же она сдастся, ей придется сказать «прощай» всем надеждам на самостоятельную жизнь.

Вдруг она почувствовала в нем перемену, такую же, какая была с ним раньше. Тело его покрыл пот желания, дыхание стало учащенным, руки на ее теле напряглись. Но на этот раз он прижимал ее к себе гораздо более нежно. Руки на ее спине были ласковыми, чувственными и такими легкими, что вся кожа ее наполнилась ожиданием. Она совсем не чувствовала себя напуганной, более того, у нее было такое ощущение, что ей преподносят драгоценный подарок.

Вот это-то ощущение ее и погубило. Свифт застонал и перекатился вместе с ней, опять оказавшись сверху нее. Все вокруг кружилось в таком хороводе, что теперь ничто не имело значения. На этот раз он не трогал ее грудь. Зато он трогал ее всю. Эти электризующие прикосновения через шелк платья были такими восхитительными, что она не имела ни малейшего желания останавливать его.

— Эми…

Он выговорил ее имя, как будто произносил молитву. Охваченная страстью, вся пылая, она едва заметила, как его губы покинули ее рот и переместились на горло. Она чувствовала, что у нее нет сил протестовать. Легкие как перышки губы прошлись по краю выреза ее платья, потом опустились к впадинке между ее грудями. Эми закрыла глаза, Свифт не остановился и заставил ее согласиться с тем, чего он уже добился.

Он нырнул языком под корсаж ее платья, отодвинул в сторону кружева и коснулся самой вершины ее груди. Она задохнулась и вцепилась кулачками в его волосы, чтобы оттянуть его назад. Но прежде, чем она успела это сделать, ее грудь, высоко поднятая корсетом, а теперь ставшая еще больше из-за прикосновений его языка, вырвалась из плена и тут же оказалась во власти его рта. Потрясенная необычным ощущением, она выгнула спину, и тут Свифту открылось все желаемое, и он приник губами к ее соску.

Все мысли улетучились. Эми забыла, где она, что здесь делает… Свифт и его пылающий жаром нетерпеливый рот остались единственной реальностью. Она замычала, потом застонала, когда он укусил ее набухший сосок так, что он запульсировал, и все в ней напряглось и заныло от желания.

Сладкая пытка. Слегка покусывая и пощипывая ее грудь зубами, он скоро довел ее до того, что она вся дрожала от нетерпения, прижимала его голову к своей груди и всем своим выгнувшимся телом умоляла его рот о большей ласке. Но он отказал ей в этом.

— Свифт… Свифт, пожалуйста…

Чем больше она его просила, тем сильнее он втягивал ее грудь в свой рот, теперь уже не осторожно, а наоборот ненасытно и долго сося ее сосок. Рот у него стал таким горячим, что она вздрагивала при каждом движении его языка. В нижней части ее живота росла острая, до стона сладкая боль.

Взлет в небеса, спуск в ад — Эми чувствовала и то и это; внутри нее росло какое-то странное чувство, какая-то ненасытная жажда, заставлявшая ее напрягаться. Она хотела. Разумом она бы не могла определить своего состояния. Но это было самое примитивное чувство желания, такое же старое, как существование мужчин и женщин на свете. И она отдала себя всю этому желанию, чувствуя себя абсолютно беспомощной, не в силах постичь, что происходит.

Свифт боролся с собой, зная, что он может добиться сейчас большего, чего он жаждал всеми фибрами своей души. Но какой Огромный риск! Он обещал не дотрагиваться до нее, черт бы все побрал! И вот он готов сорвать с нее платье и взять ее здесь, на этой твердой, уже наполовину промерзшей земле. Она принадлежала ему. И он был так близок к обладанию ею.

Свифт мог гордиться, что за всю свою жизнь никогда не нарушал своих обещаний. За последние годы все, что он ценил, было отобрано у него. Кроме гордости. Овладеть ею сейчас значило нарушить свое обещание

Эми. А все ее доверие к нему строилось на его слове. Это было бы неисправимой ошибкой. И если хоть что-нибудь будет не так, любая глупость — например, ее испуг, когда они снова встретятся, — то все, что казалось таким прекрасным, может превратиться в ее ночной кошмар. Он глубоко вдохнул, пытаясь утихомирить сердце и восстановить дыхание. Подняв голову, он посмотрел на ее прелестное лицо, сейчас все сведенное желанием, которое он сам зародил в ней и которое только он и мог снять.

— Эми, любимая… — Голос его дрожал. — Эми… Она содрогнулась, обеими руками вцепившись в его рубашку. Свифт опять опустил голову ей на грудь, поцелуи его стали нежнее, он пытался медленно вывести ее из этого состояния. Он спрятал ее грудь назад под кружева и натянул на нее шелк платья. Труднее задачи ему в жизни исполнять не приходилось.

— Эми…

Он перевел свои поцелуи сначала на ее горло, потом на ее рот, все время шепча ее имя, пока сознание медленно не вернулось в ее глаза. А с сознанием вернулось недоверие. Свифт откинулся назад, когда она неожиданно попыталась сесть. Положив руки на колени, он в молчании смотрел на нее, не зная, какова будет ее реакция.

Она дотронулась до своей перепутанной копны золотистых волос, изумленно оглянулась вокруг и проговорила:

— Я… ты… о Господи… — прижав руку к лифу своего платья, она смотрела на него так, как будто не верила, что теперь что-нибудь вообще может быть хорошо. Даже в лунном свете он видел, как румянец заливает ее шею.

— Эми…

Он положил руку ей на плечи и, слегка изменив положение, усадил ее к себе на колени. Прижав ее голову к своему плечу, он легонько провел губами по ее лбу.

— Все в порядке, радость моя. Верь мне, все будет в порядке.

— Нет, — прошептала она. — Неужели ты не видишь, что ничего в порядке не будет?

Он закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат ее волос, ее растрепавшийся локон касался его ноздрей.

— Тебе было очень противно?

Он почувствовал, как она начала дрожать. Его пронзил ужас.

— Д-да, конечно же, мне было очень противно. Он заключил ее в свои объятия и коснулся губами ее уха.

— Ты помнишь, как я держал тебя вот так?

Эми помнила, и это воспоминание наполнило слезами ее глаза.

— Да. — Она прикусила губу, стараясь унять эту ужасную, беспомощную дрожь, которая сотрясала все ее тело. О Господи, он все-таки выиграл. Она вся таяла под прикосновением его губ, дрожа и умоляя. Она предала себя, осудила себя на вечные муки. Теперь он обязательно настоит на том, чтобы она вышла за него замуж. Как же она могла оказаться такой дурочкой и согласиться поцеловать его? Ей следовало бы догадаться, что он выиграет спор, иначе он никогда не сделал бы такого предложения. А она, как самая безмозглая кукла, поставила себя в такое положение, когда он мог диктовать ей свои условия.

— Я правда хочу пойти домой, Свифт.

Свифт погладил ее точеную руку, лихорадочно соображая, что бы ответить ей.

— Если ты хочешь, я отведу тебя.

Она устремила на него свои огромные голубые глаза, в которых отражался новый страх: теперь она боялась не его, а самой себя. Свифт мог этого не понимать, но так оно и было. Эми только что лицом к лицу столкнулась с собственной страстью, и это делало ее еще более уязвимой, чем прежде.

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

По пути домой Свифта занимала одна-единственная мысль. Эми солгала ему, что ей не понравился их поцелуй, просто солгала. Он так и сяк обдумывал эту мысль, пытаясь понять причину. Она никогда не лгала, тем более в каких-то важных вопросах. В мелочах, может быть, особенно когда была рассержена или чувствовала, что ей что-то угрожает. Но никогда в главном.

Он не знал, как смотреть ей в лицо, не знал даже, хочет ли он ее теперь. Она выглядела такой испуганной, до дрожи. Что привело ее в такой ужас? Единственное, в чем он был убежден, что это касалось сексуальной стороны их отношений. Но он чувствовал, что источник этого ужаса где-то гораздо глубже, что тут таится еще что-то необъяснимое и ему пока не известное.

Когда они подошли к ее дому, она повернулась к нему.

— Ну теперь ты, конечно, собираешься проявить себя как типичный, самодовольный самец и будешь настаивать, что мне понравилось то, что ты там творил.

Выбитый из колеи, он смотрел на нее, не зная толком, что сказать. И сказал то, что камнем лежало на душе:

— Ты никогда не врала мне ни в чем важном, Эми. Если бы мне пришлось выбирать то единственное в мире, на что я мог бы положиться, это стало бы твое слово.

Она вся сжалась и отвернула лицо, как будто он ударил ее. По ее реакции Свифт понимал, что затронул ее совесть. Закрыв глаза, она неровно дышала, ноздри у нее трепетали. Он глянул вниз и увидел, что ее руки сжаты в кулаки. Через несколько секунд она выкрикнула:

— Ты думаешь, ты такой ловкий! Ты взовешь к моей чести и заставишь меня признать, что мне все это понравилось, не правда ли? Так вот, подумай еще раз. Я никогда не признаю этого, никогда.

— Эми, я вовсе не стараюсь…

— Не ври. — Она вскинула на него полные боли глаза. — Ты думаешь, что уже победил одним этим ничего не значащим поцелуем. Что мы опять вернулись к нашему обручению. Что ты настоишь па том, чтобы я вышла замуж за тебя. Я знаю тебя! Не думай, что я не знаю тебя!

Свифт стиснул зубы.

— Вот видишь? Ты же не можешь отрицать этого, ведь не можешь? Все вы, мужчины, одинаковые. Вам нужно контролировать положение, и тем или иным способом вы добиваетесь своего. Ты прекрасно знал, что случится. И ты обманул меня, сказав, что освободишь меня от моего обещания, зная, что я клюну на эту приманку. Ты знал, что выиграешь, еще до того, как вызвал меня на спор.

Свифт не стал ловить ее на том, что сейчас она фактически призналась, что ей понравился поцелуй.

— Эми, это какое-то безумие. Зачем я стал бы обманывать тебя?

— Зачем? — Она ткнула его пальцем в грудь. — Я хочу, чтобы ты кое-что понял. Перед тобой женщина, которая никогда не будет целовать твои сапоги. Никогда!

Свифт разинул рот.

— Мои сапоги? Эми, когда я хотя бы…

— Я прошла через все унижения, которые выпали на мою долю. И больше никому и никогда не удастся обрести надо мной такой власти. Никому!

С этими словами она повернулась и побежала через двор. Чуть не упала, споткнувшись о торчащий корень, взлетела вверх по ступенькам и принялась лихорадочно отпирать дверь, будто он преследовал ее по пятам. Он молча смотрел ей вслед.

— Спокойной ночи, мистер Лопес, и приятного избавления от меня, — бросила она через плечо.

Она ворвалась, наконец, внутрь и захлопнула за собой дверь. Секундой позже он услышал звон бьющегося стекла и сдавленное, рыдающее «Проклятие!», заставившее его сердце сжаться. Он подошел ближе, чтобы лучше слышать.

— Эми, с тобой все в порядке?

— Со мной все будет в порядке, когда ты уберешься с моего двора.

Он услышал грохот и «Ох!», от которого внутри у него все перевернулось. Вскоре зажегся свет. Свифт прислонился к росшему поблизости дереву и решал, что ему делать сейчас, когда она в таком подавленном состоянии. Она быстрее признается в том, что тревожит ее. Но и разлад с ней грозил серьезными осложнениями.

Пока он так размышлял, Эми подошла к окну в гостиной и, сложив руки лодочкой, прижала их к стеклу и долго вглядывалась в темноту. Она посмотрела прямо на него, потом вздохнула с облегчением. Значит, она его так и не увидела и решила, что он ушел; Он слегка улыбнулся.

Свет лампы переместился из гостиной в ее спальню. Через кружевные занавески Свифт прекрасно видел ее и знал, что на его месте белый человек, наверное, ушел бы. Джентльмен-то уж точно.

Он был в ее спальне ночью, и занавески изнутри казались гораздо более плотными. Она изогнулась, чтобы расстегнуть сзади свое голубое шелковое платье. У него сжалось горло, когда она стянула рукава со своих изящных рук — именно так, как он и мечтал. Она расшнуровала корсет и отбросила его в сторону. По пути к бюро стянула панталоны и нижнее белье.

Положив на бюро ночную рубашку, она сняла через голову сорочку. Свифт замер, обхватив себя руками, когда она небрежным жестом швырнула ее на кресло. В горле у него пересохло.

Она была прекрасна, чертовски прекрасна. Тело ее неясно светилось через сеть кружев, восхитительно белое, с узкой спиной, тоненькой талией и самыми прелестными бедрами, какие он когда-нибудь видел. Его женщина. В обществе белых людей ужаснулись бы, увидев его стоящим здесь с изумленно открытым ртом, но если подглядывать было грехом, он согласен пойти в ад.

И тут он увидел их. Шрамы. Уже давно зарубцевавшиеся, ставшие почти белыми, они тем не менее были, целая сетка белых рубцов, во всех направлениях пересекавших ее спину и бедра. Он почувствовал себя так, как будто его ударила копытом лошадь. Земля ушла у него из-под ног. Если бы не дерево, он, наверное, упал бы. Кто так безжалостно сек ее? Не Сантос. Когда-то, годы назад, Свифт видел спину Эми, когда она купалась, и на ней не было никаких отметин от кнута после ее истории с команчеро. К горлу его подступила тошнота.

Маленькая девочка выросла и прошла свой тяжкий путь. Ты же знаешь, какими бывают сны. Иной раз в них нет вообще никакого смысла. Ее голос эхом отдавался у него в мозгу, нарочито веселый, чтобы скрыть боль. А затем в голове у него всплыли его собственные слова, разрывая ему теперь сердце. У тебя совсем не осталось мужества, чтобы дать сдачи, если кто-нибудь ударит тебя. Что случилось с тобой, Эми? Ты сама когда-нибудь задумывалась над этим? Тогда она просто глядела на него своими огромными, блестящими глазами, в которых не было ни осуждения, ни враждебности. Прости, если я стала разочарованием для тебя. Но я выжила и сохранила здравый рассудок, Свифт. Разве этого недостаточно?

Слезы бежали по его щекам, слезы бессильного гнева. Я прошла через все унижения, которые выпали на мою долю. И больше никому и никогда на удастся обрести надо мной такой власти. Никому! Свифт прижал руки к животу и, скользнув спиной по дереву, сел на землю. Почему ты не подождала меня в Техасе, Эми, как мы договаривались?

Сейчас, здесь, в темноте, Свифт плакал. Со стыдом, — потому что она так долго ждала его на этой пыльной ферме, веря, что он придет, как обещал. С раскаянием, — потому что он был слишком слеп, чтобы увидеть, что та храбрая, великолепная девочка, которую он когда-то знал, осталась такой же храброй и великолепной, только по-другому. Ты хочешь ударить меня, Эми? Или ты для этого слишком труслива? Ну давай, я разрешаю тебе разок безнаказанно стукнуть меня. И, Господи благослови ее душу, она приняла вызов и сделала это. Хотя, наверное, была вне себя от ужаса.

Все недавние воспоминания встали перед глазами. Он был так жесток к ней, сам того не понимая. Я просто перекину тебя через седло своей лошади. У тебя нет выбора! Ты моя! Я здесь, я остаюсь и советую тебе чертовски хорошо подумать над тем, что ты будешь с этим делать.

Время стало безразличным для Свифта. Лампа погасла, бросив последний слабый отблеск на спальню. Поднялся ветер, обдувая ему голову, забираясь под рубашку. А он все сидел здесь, вглядываясь в темноту и проклиная себя за каждое необдуманное слово, которое он сказал ей с тех пор, как приехал в Селение Вульфа.

На следующее утро Эми увидела его, как только проснулась и встала с постели. Он сидел во дворе под сосной, без пиджака, его голубая рубашка была испачкана в грязи, ее обеденная корзинка и шаль лежали рядом с ним. Она на цыпочках подобралась к окну, вглядываясь в него сквозь кружево занавесок. Он был каким-то подавленным, как будто кто-то умер.

Ее охватил страх. Она опрометью бросилась к двери. Холодный утренний воздух проник через тонкую рубашку, заставив вздрогнуть.

— Свифт? О Господи, что случилось? — Ее первая мысль была о семье Лоретты: кто-нибудь там был ранен, и его послали, чтобы сказать ей.

— Ничего, Эми. Я просто сижу здесь и думаю.

— Думаешь? — повторила она. — Ты что же, просидел здесь всю ночь?

— Да. Мне нужно поговорить с тобой.

— О! — Она выпрямилась, чувствуя себя как-то неспокойно. — Ты не замерз?

— Я бы не отказался от чашечки кофе.

— Я уверена, что у Лоретты кофейник уже на плите.

— Я хочу твоего кофе. Могу я пройти в дом?

— Ну… — Эми с беспокойством посмотрела в сторону города. — О чем ты хочешь говорить?

— О нас. О множестве других вещей.

— Дай мне хоть одеться.

Он взглянул на ее ночную рубашку.

— Ты прекрасно выглядишь и в этом.

— Не пори чепухи.

Свифт медленно собрал ее вещи и, оттолкнувшись от дерева, встал. Он был весь какой-то скованный и заторможенный.

— Никакой чепухи в этом нет. Пойдем поставим кофе на плиту.

Он неуверенной походкой прошел мимо нее к дому. Она вошла вслед за ним внутрь. Он уже гремел дверками ее печки на кухне.

— Я скоро приду.

Он высунул голову из-за двери.

— Эми, ты и так одета от горла до пят. Иди сюда, к печке, дорогая. Ты вся дрожишь. Здесь остались горячие угли, и я уже подбросил щепок. Через пару минут в ней будет пылать огонь.

Она стояла, не двигаясь с места, вовсе не уверенная, идти ли ей к нему или нет. После прошлой ночи…

— Эми…

Она медленно двинулась к двери кухни, каждый шаг требовал усилий. Когда она появилась в дверном проеме, он взглянул на нее, указал на стул и твердым голосом предложил:

— Садись. Пришло время нам поговорить обо всем подробно.

Ей не понравилось, как это было сказано.

— Я когда-нибудь обрету опять мир и спокойствие в собственном доме?

— Возможно, даже быстрее, чем ты думаешь.

Эми присела на стул, подсунув ночную рубашку под колени и нервно оглядывая себя, опасаясь, что он может что-нибудь разглядеть через тонкий хлопок.

— Успокойся. Прошлой ночью я видел гораздо больше и не бросился вышибать дверь. Надеюсь, что и сейчас смогу удержаться в рамках приличий.

Он повернул стул и с усталым вздохом уселся на него верхом. Эми так и сяк крутила его слова, пытаясь вникнуть в их смысл.

Как бы поняв, над чем она раздумывает, он сказал:

— Я стоял под деревом прошлой ночью, когда ты раздевалась.

Ее охватила волна негодования.

— Что ты делал?

— Я… — Он оборвал себя. — Ты прекрасно слышала, что я сказал.

— Да как же ты посмел?

— Я просто низкий подлец.

— Должно быть, так оно и есть.

Он сложил руки на спинке стула и прижался к ним лбом.

— Мне жаль. Я знаю, что это не многого стоит, но все-таки мне жаль. Правда, до некоторой степени. С другой стороны, я рад, что так поступил.

— Я должна принять извинения, когда ты вовсе и не жалеешь о содеянном?

— Это не имеет значения. — Он поднял голову и прижал руку к лицу. — Черт побери, теперь ничто больше не имеет значения.

Эми никогда не видела его таким.

— Свифт?

— Я уезжаю.

— Уезжаешь?

— Да.

— К-когда?

— Сегодня. — Он еще раз вздохнул. — Ты в конце концов победила, Эми. Я больше не держу тебя нашим обручением. Ты свободна.

Эми не могла поверить своим ушам.

— Это из-за вчерашней ночи?

Он провел рукой по лицу и по спутанным ветром волосам. Его усталые измученные глаза остановились на ней.

— Да, но совсем не по той причине, что ты думаешь

Его рот скривился в усмешке.

— Я же не проиграл того пари, и ты прекрасно это знаешь. Тебе совсем не не понравилось то, что произошло, тебе не понравилось то положение, в которое это тебя ставило. Обручальное обещание пущено на ветер, пусть летит. Теперь ты можешь быть честной.

Щеки у нее залила краска.

— Это очередной обман? Он мягко рассмеялся.

— Никаких обманов. Мне не нужны теперь никакие обманы. Если мне захотелось бы быть подонком, я им и стал бы. Отволок бы тебя в спальню, сорвал с тебя одежду и потребовал то, что мне принадлежит. — Он поднял одну бровь, как бы ожидая, что она на это скажет. — И не принимай это за угрозу. Я просто говорю, как есть. Зачем мне какие-то обманы?

— Тогда почему… почему ты уезжаешь?

— Потому что я превратил твою жизнь в сплошной кошмар, и знаю, почему так получилось. — Он посмотрел ей в глаза своими, полными слез. И выдавил из себя: — Я видел шрамы, Эми.

Эми замерла на стуле. Все ее чувства обострились. Она слышала, как постреливает пламя в печи, как тикают часы, шелест ветра за окном. Она не могла говорить, но и не могла отвести от него взгляда.

— Я не прошу тебя рассказывать об этом, — проговорил он глухим голосом. — Ни сейчас и ни когда-либо. И не думаю, чтобы ты когда-нибудь рассказывала об этом кому-нибудь, так ведь? — Натолкнувшись на ее красноречивое молчание, он продолжил: — Как тебе удавалось не показывать Лоретте свою спину?

У нее было такое ощущение, что в рот ей насыпали песку.

— Я всегда мылась в своей комнате. Он кивнул.

— Значит, это оставалось твоей тайной. Тяжкий жребий выносить такое, да? Особенно когда тебе девятнадцать и ты напугана до смерти.

— Я никогда не боялась Охотника. И это совсем не был тяжкий жребий. Тяжело было что-то объяснить. Поэтому я ничего и не объясняла.

Свифт обдумал это.

— Потому что тебе было стыдно.

— Гордиться тут было особо нечем!

Его глаза погрузились в ее. У нее было ужасное чувство, что он видит слишком многое, слишком хорошо читает в ее душе, что у нее больше не осталось от него секретов. Он знал, что Генри вытворял и кое-что похуже, чем просто бил ее.

— Прошлой ночью, когда ты сказала, что никогда не будешь целовать мои сапоги, я подумал, что это просто фигуральное выражение, но это было не так. Этот подлец и правда заставлял тебя делать это?

У Эми застрял ком в горле. Сотни видов лжи пришли ей сразу на ум, но, еще прежде чем выдавить из себя слово, она уже знала, что врать Свифту так же бесполезно, как самой себе. И она просто промолчала.

Свифт крепче вцепился в спинку стула, глядя, как она медленно поднимает голову, а глаза ее блестят слезами разбитой вдребезги и вдруг восставшей гордости.

— Эми, иногда жизнь мудрее нас, и мы делаем вещи, о которых не могли и помыслить, делаем для того, чтобы выжить. И ничего постыдного в этом нет. Если ты думаешь, что ты единственная, кого жизнь ставила на колени, ты ох как заблуждаешься!

Эми чувствовала себя, словно была голой, и ей было так стыдно, что хотелось умереть. Ты была великолепна. Он никогда больше не подумает о ней так. На глаза ей вновь навернулись слезы, и она зажмурилась, пытаясь сдержать их.

— Эми…

Слезы все-таки хлынули на ее щеки, горячие и трудные.

— Я не хочу, чтобы Охотник и Лоретта знали, — проговорила она дрожащим голосом.

— Я ничего не скажу им. Можешь положиться на мое слово. — Он пробормотал что-то себе под нос, несколько секунд смотрел на потолок, затем опять перевел свои карие, всевидящие глаза на нее.

— Один вопрос. Лоретта сказала, что ты писала ей письма, в которых говорилось, что у тебя все прекрасно. Зачем, ради всего святого? Неужели ты хоть на секунду сомневалась, что Охотник тут же примчится? Да он пешком прошел бы весь путь, если было бы нужно.

Эми с трудом проглотила ком в горле и только потом опять обрела голос:

— Я, м-м-м, Генри стоял у меня за спиной и диктовал мне, что писать. Пока не сдох последний мул, он сам отвозил эти письма к соседу, а тот переправлял их на почту. — Она заставила себя взглянуть на него, дар речи опять покинул ее. — К-когда, ты сказал, уезжаешь?

— Сегодня. Хочешь посмотреть, как за мной осядет пыль?

Эми увидела боль в его глазах. Она сложила руки на коленях и проглотила отрицание.

— Мне хотелось бы, чтобы ты посмотрела на все это с моей точки зрения, — прошептал он. — Когда я начинаю вспоминать все, что я за это время сказал и сделал.,. — Он оборвал себя к снял кофейник с огня. — Мне следовало бы понимать тебя лучше.

Она наклонила голову, глядя на швы между досками в добела выскобленном полу. Красные отблески от печи местами окрашивали его в цвет крови.

— Мне не надо, чтобы меня понимали. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Теперь это до меня дошло. — Он подавил еще один вздох. — А насчет вчерашней ночи…

— Я лгала. — Она вскинула голову, и их взгляды встретились. Молчание становилось напряженным. — Я лгала, потому что мне было страшно.

— Я знаю.

— Нет, ты не можешь этого знать. — Она закрыла глаза, не в силах глядеть на него. — Ты мужчина. Для тебя все это по-другому.

— Думаю, теперь я в состоянии понять тебя. Свифт горел желанием вытереть слезы с ее щек, взять ее в руки и крепко прижать к себе. Но она боролась со слезами, боролась с воспоминаниями, испуганная чем-то. И явно не хотела делиться с ним. И пока в ней шла эта борьба, он не осмеливался дотронуться до нее.

— Ты боялась, что, если признаешься, что тебе понравился поцелуй, я потребую большего, что я женюсь на тебе. И тогда твоя жизнь больше не будет принадлежать тебе.

Из груди у нее вырвался какой-то странный звук — не то смех, не то рыдание.

— Какая жизнь? — Она вскинула ресницы и вытерла слезы со щек дрожащими пальцами. — Ты понимаешь, что этот дом и все, что я нажила, станет твоим, если я выйду за тебя? Даже моя одежда! Если ты решишь все продать и пустить деньги по ветру, мне абсолютно нечего будет возразить.

— Конечно же будет.

— По закону нет.

— Так из-за этого весь шум? Из-за вещей, которые принадлежат тебе?

Яркая краска залила ее бледные щеки.

— Нет, из-за того, что я сама буду принадлежать кому-то. Тебе! Или любому другому!

Слова пулями вылетали из ее рта, решительные и грубые. По растерянному выражению ее лица Свифт видел, что она совсем не собиралась произносить их и уже хотела взять назад.

— Принадлежать, Эми?

— Да, принадлежать! Ты хоть можешь себе представить, как это выглядит — быть чьей-то собственностью?

Свифт знал, что наконец-то он вытянул из нее правду, но испытывал при этом смущение, которого не испытывал никогда в жизни. Конечно же, он будет считать ее своей собственностью, если женится на ней, так же как и она его — своей.

— Я не совсем уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду.

— Это просто. Если я выйду за тебя замуж, я буду принадлежать тебе. Если я рожу детей, они тоже будут принадлежать тебе. А ты знаешь, что сказали наши соседи, когда я сбежала от Генри и попросила у них убежища?

Свифт внимательно посмотрел на нее.

— Нет. Расскажи мне.

— Они сказали, что он мой отец. И что мне надо идти домой. Что я должна стараться не сердить его. Как будто во всем была виновата я. — В глазах у нее появилось какое-то загнанное выражение. — А я была не в состоянии идти куда-нибудь дальше тем вечером, смею тебя уверить. Хозяин фермы оседлал свою лошадь и отвез меня домой, причем с таким видом, как будто совершал благородное дело.

Свифту тяжело было слушать ее.

— И что произошло?

— А как ты думаешь? Генри был в бешенстве. И пьян, как всегда. Ты думаешь, он погладил меня по головке и сказал, что нехорошо убегать по ночам к соседям?

— Эми, Генри самый большой негодяй на свете. Таких людей один на тысячу.

— Нет! — Она покачала головой и встала со стула. Медленными шагами она обошла кухню, дотрагиваясь до разных вещей — кофемолки, маслобойки, декоративной тарелки на стене, но глаза ее, казалось, ни на чем не могли сосредоточиться. — Даже здесь, в Селении Вульфа, это случается. Мужчине принадлежит вся власть. Мужчины устанавливают законы, и очень мало этих законов направлено на защиту жен и детей. Господь не может допустить, чтобы они потеряли контроль над своими семьями.

— Ты преувеличиваешь.

— Считай как знаешь.

— После всего, через что ты прошла, я понимаю: это, наверное, жутко — опять оказаться в уязвимом положении.

— Жутко? Нет, Свифт. Пугаешься тогда, когда происходит что-то неожиданное и у тебя сердце уходит в пятки. — Она провела рукой по волосам. — Ты заметил царапины на лице Питера, когда входил в школу?

Свифт постарался припомнить.

— Я… Да, на щеке.

— Его отец, Эйб Крентон, немного перебрал у себя в салуне и явился домой для грандиозного завершения вечера.

— Ты обратилась к шерифу?

— Я уговорила Алису Крентон пойти к нему.

В глазах у нее застыло горестное выражение. Свифт не сводил с нее взгляда.

— И что предпринял шериф Хилтон?

— Он засадил Эйба в тюрьму на пять дней.

— И?

— Когда Крентон вышел на свободу, он прямиком отправился домой и поколотил свою жену за то, что она засадила его в кутузку. — Она намочила тряпку и протерла стол, и так безукоризненно чистый, как казалось Свифту. Закончив, она стиснула тряпку в руке. — Причем избил как следует, чтобы ей никогда больше не приходило в голову идти с обвинениями к шерифу.

— Она могла уйти, Эми. Никто не должен мириться с подобным.

Эми какое-то время смотрела на зажатую в ее руке тряпку, потом подняла взгляд на него.

— Да что ты говоришь? И куда бы она пошла, Свифт? У нее нет ни малейшей возможности заработать хоть какие-нибудь деньги и пятеро детей, которых надо кормить. А выбросить его из дома она тоже не может. Ведь это его дом. Так что ей пришлось смириться. Дети ее не голодают. А получить несколько ссадин и синяков не так страшно.

— Ты хочешь сказать, что и Охотник тоже стоит в сторонке и позволяет некоторым мужчинам в этом городе безнаказанно лупить своих жен и детей, ничего не предпринимая?

— Я никогда не ставила эту проблему перед Охотником. Что он может сделать? Поколотить Крентона? Есть законы, запрещающие это. — Она тихо и горько рассмеялась. — Все это закончилось бы для Охотника тюрьмой, и он не отделался бы какими-то там пятью днями. — Она развела руками. — Вот так все это выглядит. Питер приходит ко мне за утешением всякий раз, когда ему достается. — Голос у нее сел. — И я обнимаю его и мажу йодом его ссадины. И говорю те же слова, что навсегда врезались в мою память: «Он твой отец, Питер. Постарайся не сердить его». И он старается, изо всех сил, до следующего раза.

Свифт закрыл глаза.

— Я сама ненавижу себя за то, что говорю ему это, но такова жизнь, правильно? Ты мне сказал это как-то, помнишь? Такова жизнь…

— Эми, прости меня. Но ты не можешь сомневаться в том, что я тебя люблю.

— Я не сомневаюсь. Но… — Эми как-то безнадежно всхлипнула и швырнула тряпку на стол. Сжав руки в кулаки, она сказала: — Я просто не могу резко изменить свою судьбу, как это делают другие женщины. Не могу, Свифт. После мамы я стала для Генри объектом для битья на целых три ужасных, бесконечных года и без какой-либо надежды на спасение. А ты знаешь, что заставило меня уйти от него, пусть даже пешком? Он послал за священником! Он собирался жениться на мне! Вот тогда для меня точно не было бы уже никакого спасения, никогда. Я предпочитала умереть от жажды в прерии. Поэтому-то я и сбежала и поклялась, что никогда не дам никому властвовать надо мной.

— Я понимаю. — Самое ужасное было, что он и правда понимал.

— В тебе тоже есть какая-то темная сторона, Свифт, сторона, которую ты мне никогда не показывал, но я все равно знаю, что она есть.

— Да, и у меня есть своя темная сторона. А у кого ее нет?

— Вот именно, в этом-то и проблема. Мы не можем уйти от того, что все мы просто люди со своими слабостями и недостатками. — Слезы опять заблестели у нее на ресницах. — Я не осуждаю тебя, поверь мне.

— Правда?

— Правда. Я понимаю, что положение, в котором ты оказался, было невыносимым и что ты выжил единственным возможным способом. Просто… — У нее перехватило дыхание, и она долго не могла выдохнуть. — Если я выйду за тебя замуж, это может оказаться чудесно. А может быть, и нет. Жизнь никому не дает никаких гарантий. Брак, особенно для женщины, это большая игра. А ставки в ней, для меня во всяком случае, слишком высоки.

— Я никогда в жизни не подниму на тебя руки. Уверен, что ты это знаешь.

— Я знаю, ты веришь, что ты этого не сделаешь. Но случаются неожиданности, Свифт. Каждодневная жизнь течет нудно, в постоянных трудах, приходится испытывать лишения. Люди ссорятся и выходят из себя. Мужчины пьют. И приходят домой в отвратительном настроении. Так случается. Ты можешь поклясться мне, что ничего этого не будет? Ты вел жизнь, полную насилия. Ты убил стольких людей, что уже потерял счет. Сможешь ли ты совсем оставить все это позади?

На щеке у него задергался мускул.

— Эми, я не могу обещать тебе жизни без единого темного пятнышка, если это то, чего ты от меня ждешь. Я не могу пообещать, что ни разу в жизни не выйду из себя. Все, что я могу пообещать, это то, что никогда не причиню тебе вреда и не сделаю больно. Неважно, каким сумасшедшим я буду. Если я правда взорвусь, я смогу разнести дом на куски, могу вопить, кричать, ругаться. Но я никогда не подниму руку на тебя.

Она прикусила нижнюю губу, не сводя с него взгляда. Свифт знал, что сейчас в ней идет борьба. Еще он знал, что страх внутри нее перевешивает все остальное. Наконец она прошептала:

— Хотелось бы, чтобы у меня хватило храбрости дать тебе возможность доказать это. Но у меня ее не хватает. Прости меня. Я знаю, ты никогда не поймешь…

— И тем не менее, я понимаю. Я много думал этой ночью. — Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно. — Поэтому-то я и уезжаю. — Он опять перевел взгляд на нее. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что тебе что-то угрожает. Мы не стали любовниками, но ни у кого на свете не было такого красивого друга. А превращать жизнь друга в ад нельзя, так что надо уезжать, если по-другому не получается.

Он встал и достал две кружки из буфета. Налив в них кофе, он протянул одну Эми, делая при этом отчаянное усилие улыбнуться, хотя сердце у него прямо-таки разрывалось на части.

— Выпьешь со старым другом?

Эми взяла кружку и несколько секунд смотрела на нее.

— К-куда ты поедешь? — спросила она слабым голосом.

— Не знаю. Наверное, туда, где смогу начать новую жизнь.

— Ты когда-нибудь… вернешься сюда? Свифт избегал ее взгляда.

— Что мне здесь делать? Пререкаться с тобой? Сделать тебя опять несчастной? Я люблю тебя, счастье мое. Я хотел бы, чтобы мы могли быть просто друзьями, но это невозможно, и ты это тоже знаешь. Я хочу большего. Я не могу не хотеть большего. — Он пожал плечами. — Наверное, когда-нибудь мне захочется приехать, чтобы повидать тебя, но, по всей видимости я этого не сделаю.

— А ведь мы были такими добрыми друзьями когда-то. — Она вцепилась в кружку, ее била такая дрожь, что темная жидкость выплеснулась через край. — Нам было так весело вдвоем.

— Мы были детьми. Теперь я уже не ребенок, Эми. Мне нужно больше. Прошлой ночью, когда мы танцевали, я сказал себе, что мог бы остаться здесь только для того, чтобы видеть, как ты улыбаешься. — Он провел рукой по волосам. — И если бы я думал только о себе, может быть, я бы и смог. А что, если я окажусь не таким благородным? Тогда я стану не единственным, кто будет страдать. Тебя будет ждать такая же участь. Я не могу допустить этого.

Трясущейся рукой она поставила кружку на стол, на нее нахлынули воспоминания, такие светлые, что ей захотелось вернуться назад, в детство. Она стояла перед ним, грустная и далекая.

— Ну почему ты не можешь просто любить меня? Зачем вся эта грязь?

Свифта как будто ударили, он чуть не подавился кофе.

— Эми, это не грязь. Это прекрасно, особенно с человеком, которого любишь.

На лице Эми появилось какое-то отчужденное выражение.

— К-как далеко ты собираешься уехать? Он вздохнул и опять сел за стол.

— Не знаю. Буду ехать до тех пор, пока мне не захочется остановиться и повесить шляпу на крюк. — Он взглянул на нее. — Ты не посидишь со мной, дорогая? В последний раз, как друзья.

Она опустилась на стул все с тем же отчужденным выражением на лице. Свифту больно было видеть это выражение, ибо в глубине души он тайно надеялся, что она попросит его остаться. Теперь больше, чем прежде, он был уверен, что она все еще любит его, и ждал, что она наберется храбрости и даст ему последний шанс. Они пили кофе в натянутом молчании. Допив последний глоток, Свифт взглянул на оставшийся в кружке осадок и отбросил все надежды дождаться слов, которые он так жаждал услышать. Перед его мысленным взором снова мелькнула ее спина, покрытая шрамами. И он понял, что ей пришлось пережить и почему она позволяет ему уехать. Но хотя он и понял, душа его болела от этого ничуть не меньше.

— Ну что же…

Она не поднимала глаз от своей кружки. Руки ее судорожно стиснули фарфор. У Свифта было ужасное чувство, что он бросает ее, но мог ли он не уехать?

— Пойду-ка я лучше взгляну на лошадь и соберу свои пожитки, — негромко сказал он.

Она по-прежнему не смотрела на него. Он встал со стула, поставил свою кружку на буфет, немного помедлил, молясь ее Богу и всем своим, чтобы она вскочила со стула и бросилась в его объятия. Но она этого не сделала. И никогда теперь не сделает.

— Прощай, Эми, — сказал он грустным голосом.

— Прощай, Свифт.

Она склонила голову, так и не двинувшись с места. Он пошел к двери, и с каждым шагом умирали его надежды. Дойдя до порога, он оглянулся. Она сидела все так же, вцепившись в кружку, будто в этом было ее спасение.

Охотник, сидя на куче соломы, наблюдал, как Свифт седлает свою лошадь. Пришло время сказать последние слова, чего никому из них не хотелось. Их осталось только двое таких, в этом чужом и временами враждебном мире.

— Надеюсь, солнце будет освещать тебе дорогу, — сказал Охотник.

Свифт улыбнулся, несмотря на печаль.

— Мое солнце осталось выше по улице, Охотник. Позаботься о ней для меня, хорошо?

— Я всегда о ней заботился.

Свифт затянул подпругу. Прощальные слова семье Охотника были уже сказаны. Пришло время уезжать.

— Охотник… — Свифт положил руку на шею Дьяболо. — Есть кое-что, чего ты не знаешь об Эми.

Охотник поднял на него глаза, и взгляд их стал пронзительным.

— Да?

— Я пообещал ей, что ничего не скажу тебе.

— У Эми нет секретов от нас.

— Увы… есть, Охотник. Причем ужасные секреты. — У Свифта перехватило горло. Он никогда в жизни по собственной воле не нарушал данных им обещаний. — Ты говорил, что создал ей безопасную жизнь и тем самым поступил неправильно. Я же прошу тебя: позволь ей и дальше прятаться здесь и предаваться своим мечтаниям, пока ты в состоянии ее оберегать. Пусть ей ничто никогда не угрожает. Для Эми мир, который ты дал ей, единственная возможность выжить.

Лицо Охотника напряглось.

— В чем эти секреты?

— Я не могу сказать тебе этого. И ты не заставляй, чтобы она рассказала. — Свифт повел жеребца по кругу, чтобы повернуть его к двери. — Некоторые вещи лучше оставить похороненными навеки.

— Генри… — прошептал Охотник. В глазах у него зажегся гнев.

— Не дави на меня, Охотник. — Свифт колебался, глядя поверх седла на своего старого друга. — Я не могу предать ее доверие. Ее уже столько раз предавали, что ей хватит до конца жизни. Просто будь здесь, рядом с нею.

Охотнику, казалось, стало плохо. Он закрыл глаза, кадык на его шее дергался.

— Но письма… все же было прекрасно.

Свифт не сказал ничего в ответ. Он помнил о своем обещании Эми.

— Думаю, мне надо ехать в Техас, — прошептал Охотник.

У Свифта затряслись руки.

— Иисусе! Ты не можешь этого сделать. Не говори глупостей, Охотник.

Охотник встретил его взгляд.

— А куда едешь ты? Свифт отвернулся.

— Я же говорил тебе, туда, где смогу начать новую жизнь.

— Может быть, в Техас?

— Кто может сказать?

— Если ты поедешь туда, ты уже никогда не вернешься обратно. Ты знаешь это, и я знаю. Знает ли Эми, вот в чем вопрос.

— Что я делаю, ее не интересует. Охотник поднялся с соломы.

— Пойду собираться. Свифт выругался.

— Ты не сделаешь ничего подобного. Ты нужен здесь Лоретте и детям и, черт побери, ты нужен Эми.

Охотник стиснул руки.

— Что он делал с ней?

— Ты пожалеешь, если узнаешь, мой друг.

В долю секунды Охотник перемахнул всю конюшню, схватил Свифта за рубашку и швырнул на стену. В первый момент Свифт был так обескуражен, что по привычке выставил вперед кулаки. Потом он взглянул на искаженное гневом лицо Охотника и заставил себя расслабиться.

— Что он делал с ней?

— Я не стану драться с тобой, Охотник.

— Ты просто скажешь мне правду! Она часть моего сердца!

— Нет. Я обещал ей, и я не предам ее. И если ты мне друг, ты не станешь просить меня об этом.

— Почему она сама никогда ничего не говорила мне? Почему?

— Потому что она… — Свифт оттолкнул Охотника и, расправив плечи, поправил рубашку. Проведя рукой по волосам, он сделал шаг в сторону и обернулся. — О некоторых вещах очень трудно говорить. Мне она тоже ничего не говорила, если это тебя так волнует. Я выяснил это, долго докапываясь, и… — Свифт воздел руки вверх. — Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Она таила это от тебя и Лоретты все эти годы. И не мне раскрывать эту тайну.

— И все-таки ты едешь в Техас?

— Я никогда не говорил этого.

— Твои глаза говорят за тебя. Ты едешь, чтобы восстановить ее честь. Он изнасиловал ее, да?

Свифт поднял свою шляпу с пола, нахлобучил на голову и вывел лошадь из конюшни. Охотник последовал за ним, напряженный от сдерживаемой ярости. Его взгляд скользнул со Свифта на маленькую лошадку Эми, стоявшую в другом конце конюшни.

— Не говори ей ничего, — попросил Свифт. — Обещай мне, что не будешь. Если она поймет, что ты знаешь, это просто убьет ее.

— Что ее убьет???

Свифт вздохнул и немного поколебался, уже поста вив ногу в стремя.

— Может быть, стыд.

— Стыд! — Лицо Охотника потемнело от прилившей крови. — Стыд? Это Генри надо стыдиться, а не ей! Только не ей!

— Это по нашим понятиям. Но Эми вырастили в другой среде. Пусть все идет, как идет. Рана уже затянулась.

— Затянулась? Человек, которого она любит, навсегда уходит из ее жизни!

Свифт чувствовал себя так, будто ему всадили нож в живот.

— Это совсем другой вопрос. Она больше никому не доверяет, и кто ее может осудить за это? Если ты вытащишь все наружу, заставишь ее стыдиться, ей будет хуже.

Свифт вскочил в седло. Охотник схватил его жеребца за уздечку.

— Свифт, если ты уезжаешь, возьми ее с собой. Поезжай прямо туда, перекинь ее через седло, свяжи ее в конце концов, если будет нужно, и забери ее с собой. Не оставляй ее здесь жить до конца дней с ее кошмарами.

— Охотник, я тоже ее кошмар.

С этими словами Свифт пустил лошадь в галоп. Из-под ее копыт летела грязь. Она вылетела на главную улицу и понеслась вскачь.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Эми вцепилась в оконный переплет, глядя через запотевшее стекло, как Свифт летит на своем вороном жеребце вверх по улице. Слезы застилали ей глаза, она опять начала дрожать. Проезжая мимо ее дома, Свифт перевел лошадь на шаг. Взгляд ее прошелся по его поясу с револьверами на бедрах, по фестону на шляпе, потом упал на черный сверток, притороченный к его седлу: ненавистное пончо.

Команчеро, Быстрый Стрелок, убийца. Она упорно повторяла эти слова, чтобы напомнить себе, кем он был. Но больше не могла найти в себе прежнего страха перед ним. Это был просто Свифт, человек из ее прошлого и настоящего. Жесткий, резкий, с непонятной ей склонностью к насилию. И все-таки он тронул ее своей нежностью.

Он въехал на вершину холма и повернул лошадь, чтобы бросить последний взгляд назад. У нее было такое чувство, что он видит ее у окна, но она не задернула шторы и не отступила назад. Ей хотелось запомнить его облик, каждую черточку, потому что в глубине души она знала, что никогда больше не увидит его.

Рыдания застряли у нее в горле. Она хотела, чтобы он поскорее уехал, чтобы прекратились ее страдания. Но он все продолжал сидеть там на своей лошади, продуваемый холодным октябрьским ветром, глядя на ее дом, ожидая, давая ей этот последний шанс. Верь мне, как бы говорил он. Выйди из дома, Эми. Приди в мои объятия. Используй свой последний шанс.

— Я не могу, Свифт, — прошептала она. — Я не могу.

В смятении отвернувшись от окна, Эми прижала руку ко рту и зажмурила глаза. Она не будет больше смотреть. Она забудет, что он приезжал. Она будет продолжать жить своей устоявшейся жизнью и не будет желать того, что невозможно.

Мир, к которому я принадлежал, ушел. Ты мой последний шанс. Замерев, она так и стояла, отсчитывая секунды по стуку своего сердца. С каждой секундой она умирала, потому что знала, что, если она обернется, вершина холма окажется пустой.

Такой же пустой, как ее жизнь.

Свифт пустил Дьяболо рысью, крепко сжав в руках поводья. Ветер бил ему в лицо, проникал под рубашку. Он потянулся назад за пончо, заколебался, потом все-таки выдернул его. Теперь уже не имело значения, что он наденет его. И никогда не будет иметь. Отпустив поводья, он позволил жеребцу бежать свободно и, сняв шляпу, продел голову в горловину пончо. Но и теплая шерстяная материя не согрела его. Холод прохватывал его не снаружи, а изнутри.

Опять подхватив поводья, он окинул взглядом горизонт, бесконечный простор деревьев и гор. Человек, над горизонтом которого довлеет его прошлое, проезжает большое расстояние в никуда.

Дьяболо фыркнул и запрядал ушами. Свифт прислушался, но ничего не услышал. Жеребец фыркнул еще раз. Пустив его шагом, Свифт обернулся назад. Принимаешь желаемое за действительное? — поддразнил он себя. Продолжай спокойно ехать. Не мучай себя. Но все-таки продолжал прислушиваться. И наконец услышал. Крик, донесенный ветром, был очень слабый.

А потом она появилась на вершине холма, ее серые юбки развевались по ветру, пряди золотистых волос, выбившиеся из растрепавшихся кос, облепили ей все лицо. Он вгляделся пристальнее, не веря своим глазам, принимая это за игру своего воображения. Подобрав юбки, она бежала по изрытой дороге так быстро, что он испугался, что она оступится и упадет.

В двадцати футах от него она остановилась. Слезы заливали ее лицо. Измученные глаза, такие голубые на бледном лице, притягивали его к себе как магнит. Она прижала руки к груди, задыхаясь и рыдая.

— Свифт… — Она ловила воздух открытым ртом, стараясь что-то сказать. — Подожди… до завтра. Пожалуйста. Еще один день.

Его сердце было как та тряпка, что она выжимала сегодня утром.

— Какую разницу составит один день, Эми? Лицо у нее исказилось. Она закрыла рукой глаза.

— Не уезжай. Пожалуйста, не уезжай.

Свифт развернул лошадь. Ветер подхватил полы пончо и одной из них хлестнул его по лицу. Ему следовало бы снять его; он знал, как она его ненавидит. Но, как она сама сказала, человеку не дано убежать от своего прошлого, как бы он ни старался.

— Эми, посмотри на меня.

Она опустила руку, стараясь рассмотреть его через застилавшие ей глаза слезы, губы у нее дрожали.

— Неужели ты не останешься со мной еще на один день?

Свифт пробежал глазами по вершинам деревьев, спасая себя от мольбы в ее голосе.

— Зачем, Эми? Чтобы опять пройти через все это завтра? Лучше уж так, раз и навсегда.

— Ты никогда не вернешься. — Она сделала несколько шагов к нему. — Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Еще один день?

— Я не хочу, чтобы ты вообще уезжал. Он опустил взгляд на нее.

— Почему? Скажи, Эми.

Она закрыла глаза и обхватила себя руками.

— Ты знаешь, почему, черт тебя побери! Ты прекрасно знаешь, почему!

— Этого недостаточно. Я хочу услышать слова.

— Потому что… я люблю тебя. У Свифта вое упало внутри.

— Посмотри на меня, Эми, когда ты говоришь это. Я не тот рисунок на твоей каминной доске. Я не могу вернуться в прошлое и стать тем мальчишкой, которого ты знала. Тебе придется принять меня таким, какой я есть. Посмотри на меня.

Она медленно открыла глаза. Ее взгляд скользнул с его увенчанной фестоном шляпы на пончо, задержался на револьверах и остановился на серебряных шпорах. Потом, бледная, без кровинки в лице, она посмотрела ему прямо в глаза. Она легонько раскачивалась, как будто ветер хотел унести ее с собой.

— Я люблю тебя.

Словам ее не хватало убежденности. Он внимательно смотрел на нее, остро сознавая, что все их будущее целиком и полностью зависело теперь только от нее и от храбрости, которая еще оставалась в ней.

— Если ты действительно любишь меня, Эми, сделай три шага, которые я просил тебя сделать в первый вечер моего приезда. Но запомни, если ты их сделаешь, твоя свобода на этом закончится. Ты называешь это владением, а я любовью. И я хочу получить все целиком — твою любовь, твою жизнь, твое тело. Меньшее меня не устроит.

Она сжала руки, не сводя с него глаз.

— Прямо с-сегодня, ты хочешь сказать?

Было до боли очевидно, что она услышала только последние его слова. Свифт стиснул зубы. Он не мог позволить ей не отдать ему какую-то часть себя. Так они вернутся к тому, с чего начали. Теперь он знал, что сама мысль о том, что кто-то может иметь над ней власть, ужасала ее. Он никогда не сможет обойти это препятствие, если только не заставит ее безоговорочно сдаться ему. Только так он сможет доказать, что все ее страхи были беспочвенными.

Огромным усилием воли он заставил наконец себя заговорить.

— Может быть, и сегодня. Может быть, и сейчас, прямо здесь. Вопрос не в этом. И ты знаешь, что не в этом. Какая разница, когда это случится, если ты правда веришь, что я люблю тебя? Когда ты любишь кого-то, ты заботишься о его чувствах. Если ты не веришь, всей душой не веришь, что я забочусь о твоих, сделай нам обоим одолжение и отправляйся домой.

— Я верю в это.

— Тогда ты знаешь, что тебе надо сделать. — Он не спускал с нее взгляда, ненавидя сам себя, но при этом твердо убежденный, что у него нет другого выхода. — Это твой выбор. Я дал тебе полную свободу. Если это то, чего ты хочешь, забирай ее и уходи. Если нет, тебе предстоит сделать три шага, и я помогу тебе сделать их.

Она все так же стояла на месте, как будто ее ноги были приколочены к земле гвоздями. Свифт ждал. Это было самое долгое ожидание в его жизни. А она все не двигалась с места. Отвернувшись, он сказал:

— Прощай, Эми.

— Нет! — крикнула она.

Свифт оглянулся и увидел, что она бежит к нему. Он едва успел повернуться, как она бросилась ему в объятия. Он подхватил ее, пошатнувшись под весом ее тела. Потом он обнял ее крепче. Она, дрожа, прильнула к нему. Слезы закипели у него на глазах. Он наклонил голову, пряча лицо в нежном изгибе ее шеи, находя успокоение в ее объятиях. Все оговорки кончились. Он стремился к этому, мечтал об этом так долго, но ничто не могло сравниться с теми чувствами, что он испытывал сейчас, держа Эми в своих руках.

— Н-не покидай меня, — чуть ли не прорыдала она. — Пожалуйста, не покидай, Свифт. Я изменюсь. Изменюсь, честное слово, я стану другой. Если ты только дашь мне шанс. Еще один, хорошо?

Высвободив одну руку, он укрыл ее полами своего пончо, защищая от ветра, потом опять плотно прижал к себе. Она сама приникла к нему еще ближе. У Свифта болела за нее душа, он страдал, что ему пришлось говорить с ней так жестко. Но иначе было невозможно.

— О Эми, любовь моя, я совсем не хочу, чтобы ты менялась. Меня не волнует, если ты придешь ко мне испуганная. Меня не волнует, если потребуются годы, чтобы между нами все стало хорошо в постели. Единственное, что меня волнует, чтобы ты пришла ко мне по собственной воле. — Ему было страшно так давить на нее, но он знал, что должен это делать. — Скажи, что ты моя, Эми. Я хочу, чтобы ты выполнила свое обручальное обещание. Не то, которое было дано пятнадцать лет назад, а теперешнее, которое идет из глубины твоего сердца. Ты можешь сделать это?

Напряжение, сковывавшее ее тело, говорило ему обо всем лучше всяких слов.

— Я твоя. Я выйду за тебя замуж. Я обещаю.

— А если я решу заняться с тобой любовью прямо здесь, под одним из этих деревьев? Твое обещание останется в силе?

Ее сотрясала дрожь.

— Д-да…

Руки Свифта, обнимавшие ее, свело судорогой. Но откуда-то, из подсознания, выплыло предостережение. Она была такой худенькой. Он может сделать ей больно. Но, черт побери, он так любит ее. И услышать ее «да», даже с дрожью в голосе, было такой радостью, что ему не терпелось задушить ее в своих объятиях, заставить ее задохнуться, превратить два их тела в одно, чтобы он никогда больше не боялся потерять ее. Он с усилием справился с собой и разжал руки. Положив одну ей на голову, а другую на спину, он начал покачивать ее в такт ветру, успокаивая своими ласковыми прикосновениями. Его утешало, что напряжение постепенно уходило из нее и она тесно прижалась к нему.

— Ты никогда не пожалеешь об этом, Эми. Никогда.

Он поднял ее на руки и понес к лошади. Усадив в седло, он поправил ее юбки, потом сел сзади нее, обхватив одной рукой. Она бросила полный тоски взгляд на обступавшие их деревья, но не спросила ничего о его намерениях. Он знал, что это молчание достается ей нелегко.

Он прижал ее к себе, чтобы ей было уютно, и склонил свою голову к ее. Поля его шляпы ограждали ее лицо от ветра.

— Ты помнишь, я когда-то тебе говорил, что у тебя в груди сердце команча?

Она монча кивнула. Свифт погладил губами ее висок.

— Оно и сейчас в тебе, сердце команча, Эми. Более того, я думаю, что ни у кого больше такого сердца нет.

— Не надо, — ответила она севшим голосом. — Не надо больше.

Слезы превращались в лед на его щеках.

— Нет, надо. Ты думаешь, храбрость — это когда ничего не боишься? Или позволяешь себе делать что угодно? Храбрость, настоящая храбрость, заключается в том, чтобы сделать эти три шага, когда ты в ужасе от них.

Отсветы пламени камина играли на их лицах. Растянувшись на ковре перед очагом, Свифт держал Эми на коленях. Его рука обхватила ее за талию, чуть-чуть не касаясь ее груди. В комнате царило молчание, и было слышно, как ветер завывал над крышей ее маленького домика, ветки дерева за окном ее спальни поскрипывали по стеклу. Их сердца бились учащенно, наступали минуты и часы их будущего.

Свифт прошелся пальцами по ткани ее платья, трогая каждую пуговичку, поднимающуюся к высокому воротнику. Она не отдернулась, и это обрадовало его. Но одновременно это и удерживало…

— Мне надо бы сходить к Охотнику, сказать ему, что я не уезжаю, — прошептал он ей на ухо.

Она слегка поежилась. Свифт полагал, что она переволновалась за прошлый вечер и сегодняшнее утро, и этим объяснялась ее какая-то оцепенелость. Видно, ей нелегко было привыкнуть к новой реальности. Но он будет ждать. Огонь в камине, они рядом и молчание — это было много, и пока он не хотел больше ничего.

Воспоминания вставали перед Свифтом. И он чувствовал, что они проходят и перед нею. Огонь в очаге и ветер, завывавший снаружи, помогали представить, что вокруг них шкуры вигвама, что свистящий ветер с севера плачет над колышущейся травой прерии. Он видел вокруг детишек, сгрудившихся вокруг вечернего костра, раскрасневшихся после дневных игр и плотного ужина. Они смеялись и возились друг с другом. Эта стародавняя картина связывала их воедино. И это единство было их бесценным даром, а они его чуть не потеряли.

Свифт понял, что ему надо вернуться в прошлое и вернуть больше, чем воспоминания, что каким-то образом он должен привнести в их отношения тогдашний смех и магию тех дней. Для того, чтобы спасти Эми. А может быть, и самого себя.

Он медленно сел, тщательно следя за каждым своим движением, чтобы не испугать ее. Он долго вглядывался в ее голубые глаза. В них видны были настороженность и смущение; она будто ждала, замерев, что же будет дальше. Прочитав это в ее глазах, Свифт вдруг осознал, как нежно и бережно он должен любить ее. Она преодолела свой страх, чтобы удержать его здесь, а ей это было так нелегко.

Сидя, опираясь на пятки и обернув вокруг ног свои юбки, она очень походила на ту девочку, которой была когда-то. Он провел пальцем по ее щеке, не зная, что говорить.

— Ты знаешь, какая ты красивая?

Ее взгляд опустился на его губы. Она ожидала, что он будет делать, и была очень скованна. Он вздохнул и потянулся к ее прическе, медленно вынимая шпильки, распутывая тяжелое золото ее волос, превращая его в мерцающий занавес, раскрывающийся под его пальцами. У него сладко екнуло сердце, когда их пряди скользнули по его рукам, теплые и шелковистые, такие, какими он много раз представлял их себе в своих грезах. У него было теперь право на всю нее, и он не мог им воспользоваться — какую еще более изощренную пытку можно было придумать?

— Когда-нибудь ты придешь ко мне, и на тебе не будет ничего, кроме твоих волос, — прошептал он тихо.

У нее дрогнул уголок рта, когда он забрал в руку это мерцающее золото и прижал его к своей щеке.

— Я обещаю, что буду твоей, Свифт. Это все, что я могу обещать. Не жди от меня больше того, что я могу дать.

— Все в порядке, Эми. Я не хочу того, чего ты не можешь дать.

Глаза у нее потемнели.

— Ч-что ты говоришь?

Свифт опять вздохнул. Он не был уверен в том, что он говорил.

— Я просто не хочу, чтобы ты боялась.

— Но я ничего не могу поделать с собой.

— Зато я могу. Неужели ты правда думаешь, что я в состоянии взять тебя силой? — Он поднял ее подбородок. — Неужели ты так думаешь?

Он посмотрел ей в глаза, и она напомнила ему кролика, дрожащего от страха перед голодным ястребом. Он понял, что физическая близость была для нее чем-то запретным и несовместимым с ее воспоминаниями. Она представляла себе ее только так: мужчина требует, а женщина вынуждена уступать.

Голос у нее стал тонким и дрожащим, как фальшивая нота свирели:

— Но я… Об этом сейчас нет и разговора.

Но сама возможность близости явно приводила ее в ужас. Свифт не рассмеялся только потому, что это обидело бы ее. Если бы Техас не был так далеко, он не замедлил бы нанести визит мистеру Генри Мастерсу.

Подавив свой гнев, Свифт вгляделся в ее лицо.

— Знаешь, чего я хочу больше всего на свете? Я хочу посмеяться вместе с тобою — как мы когда-то делали.

Глаза ее затуманили воспоминания.

— А мы ведь много смеялись тогда, правда? Мне кажется… — Она оборвала себя и посмотрела на него с грустью. — Ты знаешь, что ты был моим первым и единственным другом? Других у меня никогда не было. Иногда, когда я еще жила на ферме в Техасе совсем одна, я садилась под орех и представляла себе, что ты рядом со мной.

Его всего передернуло.

— Я хотел бы быть тогда с тобой.

— Я вспоминала, что мы с тобой тогда делали. — Она слегка улыбнулась, глаза у нее заблестели. — И у меня было такое чувство, что мы все это вытворяем вновь. Или как будто я делюсь с тобой своими проблемами, а ты говоришь мне, что надо делать. Иногда ты давал мне прекрасные советы.

— И что же я говорил?

— Велел мне посмотреть на горизонт. — Глаза ее наполнились слезами. — Ты говорил: «Загляни в завтра, Эми. Вчерашний день уже ушел». И я набиралась храбрости, чтобы прожить еще один день, потому что завтра… за мной мог приехать ты. — Она вздохнула и, подняв руки, повела плечами. — Я не могла сдаться, потому что завтра должно было наступить утром.

Свифту больно было даже представить, какие невзгоды ей пришлось преодолеть. И его так долго не было рядом. Может быть, она когда-нибудь решится рассказать все и освободится от этого непосильного груза. Он-то знал, каково это — ждать следующего дня. Знал, как плохо, когда ты не принимаешь настоящего и все надежды связаны только с ускользающим завтра, которое, кажется, никогда не наступит.

— У нас с тобой есть второй шанс, у тебя и у меня, — прошептал он. — Шанс опять стать друзьями.

— Мы больше не дети, — напомнила она ему. — Мы не можем вернуться в прошлое.

— Разве нет? Это как раз то, чего я хочу! А близость придет, когда настанет время.

Она приподнялась, вздернув подбородок.

— Свифт, хочу сказать тебе, что не верю, что такое время когда-нибудь наступит для меня. Тебе придется это понять.

Он отдавал должное ее честности и знал, как ей трудно было высказать это прямо, без уверток. Сейчас она рисковала многим.

— Я скажу тебе, когда такое время настанет. Это будет не сейчас. Так что можешь успокоиться и просто радоваться тому, что мы вместе.

— Но… — Она нервно кусала нижнюю губу. — Неужели ты не понимаешь? Я не могу успокоиться, зная, что… это может случиться.

— Я предупрежу тебя заранее.

— Предупредишь?

— Да. И до того, как это произойдет, тебе не о чем беспокоиться. Так что не пугайся, если я дотронусь до тебя или поцелую.

В глазах у нее промелькнула надежда.

— Ты обещаешь?

Свифт понял: ему предстоит повторять это вновь и вновь, пока она не начнет верить ему.

— Клянусь тебе, Эми.

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Этим вечером Вульфы устроили большой праздничный ужин в честь решения Свифта остаться. Конечно, здесь была и Эми. Она раньше всегда бывала на их воскресных ужинах. И теперь, впервые со времени его приезда, она опять была и обществе тех, кого любила. И опять могла быть сама собой, смеяться, болтать, шутить. Остро осознавая, что его появление разрушило ее устоявшуюся одинокую жизнь, лишив семьи и поддержки, Свифт снова почувствовал, как от жалости к ней к горлу подкатил комок.

К концу ужина Эми удивила даже Свифта, неожиданно встав и заявив, что у нее есть объявление. Все посмотрели на нее. Встретившись взглядом со Свифтом, она ужасно покраснела, а глаза стали как два голубых бриллианта. Видно было, что она еще колеблется, говорить ли. Он напрягся всем телом. Он знал, о чем пойдет речь, и едва мог поверить, что она набралась храбрости сделать такой решительный шаг.

— Я знаю, что Свифт может не сказать вам этого, заботясь обо мне, — тихо сказала она дрожащим голосом. Потом проглотила комок в горле, явно нервничая. — После всех тех глупостей, которые я наделала по его приезде сюда, думаю, будет только честно, если я скажу вам, что сегодня я возобновила свое обручальное обещание ему.

Упала тишина, напряженная тишина, все сидевшие за столом боялись вздохнуть и как бы приросли к своим местам. Эми прижала руку к щеке. Ну вот, она и сказала это. Теперь пути назад не было. Она осмелилась наконец посмотреть на Свифта. Тот выглядел так, будто только что вытянул четырех тузов в покере с высочайшими ставками.

Прошло много времени, прежде чем Охотник проговорил:

— Надеюсь, солнце всегда будет сиять над вами обоими.

Легонько вскрикнув, Лоретта выскользнула из своего кресла и бросилась обнимать Эми.

— Я знала, что все будет хорошо. Я была уверена в этом.

Но Эми боролась с новой нахлынувшей на нее волной неуверенности. Ничего еще не было хорошо. Она чувствовала на себе взгляд Свифта. Почему он ничего не говорит, почему тек странно улыбается?

— Значит, вы собираетесь пожениться? — пискнула Индиго с детской непосредственностью. — О, это здорово! Думаю, по такому случаю будет грандиозный праздник. Может быть, даже Брендон Маршалл придет. — Она вскинула свои голубые глаза на Лоретту. — Можно я приглашу его, ма?

Лоретта бросила укоризненный взгляд на свою дочь.

— Сперва нужно решить, когда будет сам праздник. А потом уж мы обсудим, кого приглашать, а кого нет.

Свифт поднял руку.

— Не будет никакого праздника. — Его голос был полон решимости. — Во всяком случае в ближайшее время.

— Почему же не будет? — растерянно спросила Лоретта.

Свифт чуть-чуть поднял одну бровь.

— Потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь за пределами этих стен знал об обручении, пока мы не решим, что готовы к такому шагу.

В разговор вмешался Охотник.

— Но это не по-нашему, Свифт. Обручения всегда объявляются публично.

— Зато это по-моему. — Свифт откинулся в кресле и обхватил рукой чашку с кофе. Его взгляд, упрямый к непонятный, встретился со взглядом Эми. — Нам предстоит многое решить. О скорой свадьбе не может быть и речи.

— Но нет ничего плохого в длительной помолвке, — удивленно сказала ему Лоретта. — Что будет плохого в том, если мы сделаем официальное объявление?

Свифт опять посмотрел на Эми, загадочно улыбнувшись.

— Работа Эми очень важна для нее. И мне бы хотелось, чтобы она сохранила ее.

Эми моргнула, пытаясь понять смысл его слов, но тут Лоретта выкрикнула:

— Почему это объявление о вашем обручении должно поставить под угрозу ее работу?

Свифт упорно смотрел только на Эми.

— Уж не тебе объяснять, что я не самая популярная личность в Селении. Вульфа. Если языки пойдут трепать… в общем, не надо быть гением, чтобы сообразить, что произойдет. Я не хочу рисковать. Мы пока воздержимся от официального объявления, а люди тем временем смогут узнать меня получше. Может быть, потом для них уже не будет иметь значения, что их школьная учительница выходит замуж за бывшего Быстрого Стрелка.

— Но языки станут трепать еще хуже, если люди не будут знать, что вы обручены, — не согласилась с ним Лоретта.

—: Не станут, если мы будем осторожны и постараемся, чтобы нас не часто видели вместе. До сих пор нам это вполне удавалось.

Свифт откинулся в кресле, положив Одну руку на спинку, а другую опустив на колено, Эми почти физически ощущала тепло и силу его рук, обнимающих ее.

— Если вы собираетесь пожениться, тете Эми не надо будет работать, — вставил Чейз. — Она будет сидеть дома, готовить и нянчиться с детьми.

— Кто это сказал? — Свифт повернулся к мальчику. — Почему она должна отказаться от всего другого, выйдя замуж?

— Да уж, Чейз. Что это взбрело тебе в голову? — вмешалась Индиго. — Женщины могут делать и многое другое, а не только вести дом и стирать белье.

Чейз закатил глаза. Рассмеявшись, Свифт поднял руку.

— Я совсем не собирался затевать войну в этом доме. Просто то, как порой ведут дела в семье, не кажется мне честным. Теперь, когда я могу написать свое имя, я намерен подписать бумагу, по которой дом Эми остается ее домом, а ее деньги — ее деньгами.

У Эми сердце взлетело вверх. Тронутая почти до слез, она прижала руку к груди.

— Что ты сказал?

— Ты слышала.

— Ты хочешь отписать мне права на дом и зарабатываемые мною деньги?

— Но это же нелепо! — воскликнула Лоретта. — Какая жена захочет делить собственность?

— Та, которая хочет чувствовать себя независимой. — Свифт с усмешкой вскинул глаза на Охотника. — У тебя с этим когда-нибудь возникали проблемы?

Охотник пожал плечами.

— У нашего народа и без того хорошие обычаи. Мы не подписываем никаких бумаг, но имущество женщины остается ее собственностью.

— Значит, решено. Так, Эми? — Свифт смотрел на свою будущую невесту, терпеливо ожидая, что она скажет. Она же просто продолжала молчать, глядя на него. — Ну, ты согласна или нет?

Эми попыталась заговорить и не смогла. В конце концов она просто кивнула. Свифт медленно улыбнулся. На бесконечную секунду Эми забыла обо всех остальных, находившихся в комнате. Был только Свифт, и была нежность, которую она видела в его взгляде и которую чувствовала в своем сердце.

Когда ужин завершился и тарелки были перемыты, Свифт пригласил Эми прогуляться. Она без колебаний согласилась. Дойдя до деревьев позади дома, где их никто уже не мог увидеть, они замедлили шаги.

Он взял ее за руку, и Эми глубоко вдохнула, а выдох получился как вздох.

— Ты не изменился. В стольких многих вещах ты совсем не изменился.

— Как это?

Она улыбнулась и посмотрела ему в глаза.

— Сейчас ты требуешь обещаний, а через секунду обещаешь сам. Я не ожидала… — Она остановилась и вопросительно подняла брови. — Тебе совсем не было необходимости делать всех этих уступок мне за ужином. И все-таки ты их сделал. Почему?

Морщины глубже обозначились у него на лбу и в уголках глаз.

— Обычаи твоего народа не кажутся мне честными. Эми подумала над этим.

— Большинство мужчин любит, чтобы закон был на их стороне. Их дом, их деньги. Таким образом они получают возможность держать все под контролем.

— Я не отношусь к этому большинству. — Он слегка дотронулся до ее подбородка. — Я не собираюсь, как некоторые, бить тебя раз в неделю, чтобы поддерживать в форме мускулы, и, думаю, тебе никогда не потребуется эта бумага. А подписать ее — для меня ничего не стоит, если это сделает тебя счастливой.

Уравняв свои шаги с его, она прислонилась головой к его руке, глядя на макушки деревьев. Свифт сверху смотрел на ее золотистую головку. Она еще раз глубоко вздохнула, как будто у нее с плеч свалился огромный груз.

— Ты и раньше так поступал: сначала пугал меня, требуя много, а когда я сдавалась и соглашалась, ты не брал почти ничего. — Она подняла лицо вверх. — Я все еще помню, когда ты чуть не силой утаскивал меня на прогулки, после того как Охотник вырвал меня из лап команчеро. Ты просто-таки загонял меня в ад, уводя вниз по реке далеко от деревни. Ты же знал, о чем я в те минуты думала.

— Нетрудно было догадаться, — ответил он с печальной усмешкой, — Но тебе надо было привыкнуть к мысли, что совсем необязательно, чтобы тебя охраняли другие, когда ты со мной. А такие прогулки были единственным способом доказать тебе это.

— А сейчас ты делаешь это снова. Что ты пытаешься мне доказать? Ты вел себя со мной так, что я ожидала от тебя самого худшего. А потом не делал ничего из того, что я ожидала. Ты заставил меня сегодня согласиться заняться с тобой любовью прямо посреди дороги. Но ты ведь никогда не собирался делать ничего подобного, разве не так? Как только мне начинает казаться, что я наконец-то знаю, на каком небе я нахожусь, ты переворачиваешь все с ног на голову.

Вздохнув, он протянул руку и обнял ее за плечи и, едва касаясь, провел губами по ее щеке. И сразу же по ее спине пробежал холодок, и у нее перехватило дыхание, когда его губы коснулись уголка ее рта.

— Все так просто, Эми. Единственное, чего я хочу и чего всегда хотел, — это твоего доверия. Если оно у меня будет, у меня будет и все остальное. Разве ты не понимаешь? Остальное просто произойдет само собой.

Со слезами на глазах она провела кончиками пальцев по шраму на его щеке, потом прижалась лбом к его груди.

— Для меня это не просто.

Он улыбнулся и теснее прижал ее к себе.

— Я знаю. Но это придет, если мы подождем. Свифт поднял голову, и Эми увидела, как слезы блеснули в его глазах.

— Я люблю тебя, Свифт, — прошептала она прерывисто и жарко. — И никогда не переставала.

— Я знаю.

Свифт с трудом поверил себе, когда в глазах у нее заметил огонек доверия. И почувствовал внезапный прилив тревоги. В жизни ему досталось очень мало счастья. Он не мог позволить себе предаваться мечтам. Сейчас он держал в руках весь мир. Эми. Он так сильно любил ее. А что, если что-нибудь пойдет не так? Что, если он опять потеряет ее?

— Свифт? Что-нибудь случилось?

— Ничего. Все в порядке.

Отметя страхи, он заставил себя улыбнуться и, склонив голову, коснулся своими губами ее. В магии ночи вернуть их детскую любовь было возможно. А с будущим он разберется, когда оно придет.

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ровно через неделю после этого поздно вечером Свифт стоял на крыльце Эми, и губы его все еще горели от ее невинных прощальных поцелуев. После семи дней, в течение которых он обращался с ней так, будто она стеклянная, его терпение стало похожим на намокшую тетиву лука. Расставаться с ней каждый вечер было для него, наверное, самым тяжелым, что ему приходилось делать в жизни. Он с трудом удерживался, чтобы не вернуться и не схватить ее в свои объятия. Она отдастся ему. Он в этом ничуть не сомневался. И это будет сладчайшим слиянием в его жизни. Все, что ему надо было сделать, — это вернуться…

Свифт закрыл глаза, желание мучило его до боли. Всю жизнь мужчины брали Эми силой. Сегодня она доверилась ему настолько, что позволила подержать себя на коленях. Она должна была пройти через все постепенно и увидеть разницу между тем, когда тебя неволят и когда ты желаешь сама. Их слияние будет от этого только слаще, и это стоило еще одной ночи разочарований.

Нахлобучив шляпу на голову, он заставил свои ноги спуститься по ступеням, и каждый шаг был для него поступком и жертвой. Но в конце концов он пошел прочь, потому что любовь к Эми была сильнее желания, раз уж по ее милости приходилось их противопоставлять.

Как у него уже вошло в привычку за эту неделю, Свифт направился в салун, надеясь найти утешение в крепком виски и игре в карты. В основном, правда, виски. После свиданий с Эми ему трудно было совладать с собой. Сон долго не шел к нему, а рано утром ему надо было быть на работе в шахте Охотника. Выпивка помогала ему расслабиться.

Рендалл Хэмстед в одиночестве сидел в салуне за угловым столиком. Свифт подошел к бару и заказал себе выпить, вежливо улыбнувшись Мей Белле, бронзовой блондинке, сидевшей рядом на высоком стуле. Она окинула его взглядом. При ярком свете лампы морщины на ее лице были заметнее, сильно напудренная кожа напоминала мятую бумагу. Черный лиф платья не закрывал ее груди, похожие на переспелые дыни.

Свифт слышал, что когда-то она была привлекательной и с добрым сердцем девушкой. Как она стала проституткой, почему околачивается здесь и улыбается мужчинам, которых в душе, наверное, презирает?

Свифт заплатил за выпивку и подвинул сдачу ей. Она посмотрела на деньги, высоко подняв искусно подведенную бровь. Забрав стакан, он, лавируя между столиками, направился туда, где сидел Рендалл Хэмстед. Пододвинув себе стул, он уселся напротив него и спросил:

— Ну, Рендалл, как сегодня шли твои бакалейные дела? У тебя есть мелочь, чтобы перекинуться в покер вот этими картишками, или ты намерен смотреть на них всю ночь?

Рендалл ухмыльнулся.

— Да просто жду, когда появится какой-нибудь сосунок. Я уж начал было думать, что ты сегодня не придешь.

— А, так, значит, это я тот сосунок, которого ты поджидаешь? — Свифт бросил доллар на исцарапанную поверхность стола. — Мешай и сдавай, мой друг. Посмотрим, кто из нас больший дурак.

Через несколько сдач Свифту пришла двойка с тузом.

— Против флеша это не тянет, — сказал Хэмстед, выкладывая свои карты на стол. — Ты проиграл, Лопес. Опять.

Свифт ухмыльнулся.

— Насколько я умею считать, ты еще не вернул того, что проиграл мне два дня назад.

Несколько шахтеров, сидевших за соседним столиком, услышали слова Свифта и рассмеялись. Рендалл предостерегающе посмотрел на них.

— Осталось всего-то два доллара.

— Три. — Свифт затянулся сигаретой и собрал карты. — Я теперь знаю, как считать, помнишь? Покажи свое превосходство каким-нибудь другим путем.

За соседним столом Эйб Крентон помахал пустой бутылкой виски.

— Пит! — прорычал он. — Принеси-ка мне еще кувшинчик.

Рендалл окинул упившегося хозяина салуна неприязненным взглядом.

— По крайней мере, он не любит играть в карты, когда доходит до такого состояния.

— А он хорош?

Рендалл ухмыльнулся и прошептал:

— Он мухлюет. Не вздумай играть с ним, когда он присядет к столу.

Свифт подумал, что Крентон, наверное, не пойдет домой такой пьяный и не превратит жизнь в ад для маленького Питера и его семьи.

— Семикарточная сдача. Четыре долой, — сказал он, пристукнув ладонью по столу. — Не боишься подавиться?

Хэмстед сдал карты.

— Мои три доллара идут домой. Я это прямо костями чувствую.

Свифт перевернул первые две карты и ухмыльнулся.

— Моя дама побьет твою десятку. Значит, так: твой доллар и мой сверху.

Крентон наклонился к их столу настолько пьяный, что чуть не упал со стула.

— Что ты там говорил насчет твоей дамы, Лопес? Свифт поднял глаза от карт, улыбка сошла с его лица.

— Прошу прощения?

Крентон с трудом сфокусировал на нем свои затуманенные голубые глаза и мерзко ухмыльнулся: его пегая борода настолько пропиталась виски, что запах чувствовался на расстоянии нескольких футов.

— Она так же хороша в постели, как выглядит?

— Кто?

— Мисс Эми, кто же еще, черт побери? Надеюсь, ты не думаешь, что все вокруг такие дураки и думают, что ты ходишь к ней домой только для того, чтобы учиться?

Свифт положил карты на стол. Больше всего ему хотелось набить Крентону морду так, чтобы его родная мама не узнала. Удержала его только мысль об Эми. Если он с честью не выйдет из этого положения, ее репутации может быть нанесен непоправимый вред. Он заставил себя улыбнуться.

— Хотелось бы мне, чтобы мне так повезло, как все вокруг думают. У этой женщины столько крахмала в ее трусиках, что они могут сопротивляться мужчине без ее участия.

Крентон откинул голову и захохотал. Хэмстед покраснел и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Мисс Эми — прекрасная женщина. Вам обоим не стоило бы говорить о ней так неуважительно.

— Я ее уважаю, — возразил Свифт, опрокидывая в рот последний глоток виски из своего стакана, и присвистнул, когда обжигающая жидкость прошла внутрь. — С такой женщиной, как она, только это и можно — уважать. Не то, чтобы я не пробовал. Она все-таки красивая баба.

— Аминь, — сказал Крентон, размахивая своим пустым стаканом. — Тогда скажи мне, Лопес, если у тебя с ней ничего нет, какого черта ты заплатил сотню долларов за ее обеденную корзинку?

Свифт поставил свой стакан на стол и откинулся на спинку стула.

— Это был единственный способ, который я мог придумать, чтобы заплатить за свою учебу. Школьный комитет не принял бы платы или просто даже пожертвования от человека с моей репутацией. А мисс Эми, она бы тоже не приняла денег со стороны. Вот я и прикинул, пусть хоть город что-то выиграет.

Это было не бог весть какое объяснение, но Свифту за такое короткое время ничего иного в голову не пришло. Крентон, однако, посчитал его не лишенным смысла. Он кивнул и рыгнул.

— Думаю, я чувствовал бы то же самое. Ты же не один из этих маленьких ребятишек. И… — Он опять рыгнул. — Добрые люди в Селении Вульфа, может быть, и не очень обрадовались бы, если бы ты продолжал ходить в эту их чертову школу.

В этот момент двери салуна со стуком распахнулись. Два человека медленной походкой пробирались мимо столиков к стойке бара. Из-за шляп с галунами, низко надвинутых на глаза, Свифт не мог разглядеть их лиц. Его внимание привлекла их одежда, и на него тут же накатила тревога. Брюки одного из мужчин были расшиты серебряными галунами. Другой носил расшитый бисером, украшенный по краям бахромой кожаный жилет. На обоих были отделанные серебром пояса. Висевшие на них кобуры с револьверами опускались низко на бедра. Они шли развязной походкой, вразвалку, высоко подняв плечи и слегка согнув руки в локтях. И сразу в салуне возникла атмосфера напряженности. Они были из тех людей, которые не любят поворачиваться спиной к незнакомым. Свифту это чувство было прекрасно известно. "

— Два виски, — распорядился тот, который был в брюках с галунами, поманив бармена. — И пришли нам попозже полную бутылочку.

Свифт медленно выпрямился, с беспокойством вспомнив, что не захватил своих револьверов. Он взглянул на других посетителей салуна. Никому, кроме него, видимо, даже и в голову не пришло, что эти двое были здесь явно не для того, чтобы просто выпить.

— Мы закончим партию или так и будем сидеть? — окликнул его Рендалл.

Свифт поднял карты и кое-как закончил игру, но внимание его все время было обращено на парочку у буфета.

— Пит! Ты несешь наконец мне мою бутылку? — крикнул Крентон.

— Сей момент, босс.

Бармен кончил обслуживать двух незнакомцев. Когда он поспешил, лавируя между столиками, со второй бутылкой виски к своему хозяину, тот, который был в жилетке с бахромой, повернулся и, поставив сапог на подставку для ног, локтем оперся на стойку. Держа стакан у рта, он медленным взглядом обвел комнату. Его голубые глаза бегло осмотрели Свифта, потом без малейшего колебания скользнули дальше мимо него.

Пит со звоном поставил бутылку на столик перед Крентоном. Вернувшись к бару, он завел разговор с вновь прибывшими. Свифт навострил уши, надеясь почерпнуть из этого разговора какую-нибудь информацию, и лишь боковым зрением заметил, как Эйб Крентон прихватил бутылку и, пьяно пошатываясь, побрел к выходу.

— Каким ветром занесло вас, ребята, в наш прекрасный город?

— Да вот, были по делам в Джексонвилле, — ответил тот, что в жилетке. — Услышали, что здесь кое-кому крупно повезло.

Пит сдернул полотенце с плеча и принялся протирать стаканы.

— В местных холмах полно золота, если только у человека хватает терпения поискать его. — Он улыбнулся и провел полотенцем по стойке бара. — Собираетесь завести собственную шахту или как?

Его собеседник долго раздумывал над ответом.

— Ну, если честно, мы еще не уверены. Никогда этим делом раньше не занимались. Думаем раньше хорошенько пораскинуть мозгами, прежде чем начать ковыряться в грязи.

— Охотник Вульф — вот тот человек, с которым вам надо повидаться. Он никогда не отказывается помочь новичкам, не в пример другим. Конечно, его пласты еще не выработаны, так что он может позволить себе быть щедрым. — Пит дружески им улыбнулся. — Здесь за углом отличная гостиница. А чуть дальше ресторан. И лучшей поварихи, чем Тесс Бронсон, вы не найдете.

— Тогда, значит, мы станем здесь постоянными посетителями.

— Откуда вы?

— Тут недалеко, — ответил другой мужчина.

— Ты собираешься ходить? — спросил Хэмстед, привлекая внимание Свифта к игре.

Свифт поставил на кон еще один доллар.

— Прости, Рендалл. Никак не могу заставить себя не смотреть на этих двух ребят, которые только что вошли. У меня такое впечатление, что за ними по пятам идут большие неприятности.

Рендалл посмотрел в сторону бара.

— Да? Ну, ты знаешь, кого только не заносит в наши края. Все, что нужно сделать, это крикнуть «Жила!», и искатели золота слетятся сюда со всех сторон.

— Они не выглядят людьми, которые обычно появляются тс местных краях.

— После того как я увидал тебя, меня уже ничто не удивляет. — Хэмстед улыбнулся. — Теперь мы уже не так отрезаны от остального мира, как прежде. Дилижанс из Сакраменто проходит через Джексонвилл каждый день на пути в Портланд. — Рендалл посмотрел в карты, которые ему сдал Свифт. — Черт меня подери, если моя тройка одной масти не побьет твою пару дам, мой дорогой. Я вернул назад свои три доллара и выиграл еще пять сверх того.

Свифт бросил на стол деньги и карты.

— Мне пора сматываться домой. Спокойной ночи, Рендалл. Спасибо за игру.

Встав со стула, он кивнул не прощание Мей Белле к вышел из салуна на улицу. Он сразу почувствовал себя лучше, когда свежий ночной воздух охладил его разгоряченное лицо. Ступив на тротуар, он остановился, заметив двух лошадей, стоящих у коновязи. Оглянувшись на дверь салуна, он подошел к ним поближе и даже обошел их кругом, обратив внимание на ярко изукрашенные седла с серебряными луками. Наклонившись, он поднял ногу одной лошади и провел рукой по подкове. Порядочно изношена. Потом пощупал у нее сухожилия на лодыжке и колене, чтобы проверить, нет ли там опухолей — верного признака того, что животное проделало долгий путь.

— Что ты там делаешь, Лопес? Подумываешь, не заняться ли кражей лошадей?

Узнав голос, Свифт обернулся и всмотрелся в тень между салуном и соседним магазином.

— Добрый вечер, шериф. Не сразу заметил вас. Хилтон выступил из темноты на свет.

— У меня вошло в привычку особо не выставляться. Мы, законники, узнаем таким образом гораздо больше полезного.

— Я всегда считал вас толковым человеком. Похоже, я не ошибся.

Хилтон остановился около лошади.

— Ну и что?

— Что — ну и что? Хилтон фыркнул.

— Долгий путь они проделали или не очень?

— Довольно долгий, — ответил Свифт.

Хилтон вздохнул и, сдвинув шляпу на затылок, посмотрел на салун.

— Моя жена всегда говорила, что мне не следует с первого взгляда любить или не любить кого-нибудь. Но опыт показывает, что мое первое впечатление всегда правильно. — Он перевел взгляд на Свифта. — Вот ты, например. Стоило мне увидеть тебя в первый раз, и я уже ничуть не сомневался, что ты совсем не такой плохой, как об этом говорит твоя репутация.

— Надо полагать, это комплимент.

— Если бы это было не так, твой зад до сих пор прел бы за решеткой, Я бы не потерпел, чтобы какой-то там пользующийся дурной славой Быстрый Стрелок угрожал нашей школьной учительнице. А вот если это уважаемый человек, тогда другое дело.

Свифт хотел засунуть руку за свой ремень с револьверами, с досадой вспомнив, что его на нем нет, и перевел пальцы чуть выше, к поясу брюк.

— А бывает такая вещь, как уважаемый убийца, шериф?

Хилтон ухмыльнулся.

— Вот это-то мне и нравится в тебе, Лопес. Всегда говоришь прямо. — Он помолчал, вглядываясь сквозь сумрак в Свифта. — Ты умеешь читать по глазам?

— Опять начинается? Хилтон улыбнулся.

— Я сужу о человеке по его глазам. Ты совсем не выглядишь убийцей.

— Тогда ваше умение читать по глазам не стоит и доброго слова. Я убийца, Хилтон, самый настоящий убийца, хотя и не могу сказать, что очень горжусь этим.

Шериф улыбнулся и поскреб подбородок.

— Ничего подобного, ты производишь впечатление человека, припертого к стене. Ты дашь сдачи, если тебя прижмут, но сам на драку не нарываешься. И никогда не нарывался, если я правильно читаю в твоих глазах. А я редко ошибаюсь.

— К чему вы клоните?

Хилтон провел рукой по седлу, на лоб ему набежали морщины.

— К тому, что мне не нравится вид этих двоих еще больше, чем тебе.

— Вы думаете, они опасны?

Хилтон натянул шляпу на лоб, спрятав глаза за ее полями.

— Очень может быть. — Он было пошел прочь, потом, заколебавшись, остановился. — Вообще-то я хотел сказать, что если Селение Вульфа окажется тем местом, где тебя опять припрут к стенке, помни, что у тебя здесь есть друг.

Свифт пристально взглянул на него.

— Я запомню это.

Хилтон кивнул и вразвалочку пошел прочь. Скоро тьма поглотила его. Свифт постоял еще несколько секунд, размышляя над их разговором. Потом, сжав зубы, задумчиво посмотрел на двери салуна.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

На следующий день двое незнакомцев побывали на шахте и долго задавали разные вопросы Охотнику. Свифт продолжал работать, но держал ухо востро. Мужчины, казалось, искренне интересовались способами добычи золота. Охотник снабдил их всей информацией и даже составил для них список всего необходимого, что надо было приобрести в магазине для занятий золотодобычей. После того как они ушли, Свифт отставил в сторону промывочный лоток, обошел кучу гравия и подошел к Охотнику.

— Ну?

Охотник нахмурился, все еще не спуская взгляда с мужчин, спускавшихся по склону горы к городу.

— Они утверждают, что они братья. Сказали, что их фамилия Лаудри, Хэнк и Стив Лаудри.

— Ты веришь им?

— Не знаю… Но мы ведь увидим, а? Если они займутся старательством, ты можешь успокоиться. Если же нет…

Свифт задумался, потом хлопнул себя по коленке, обтянутой грязным комбинезоном.

— Тебе не показалось, что они подглядывают за мной?

— Нет. — Повернувшись, Охотник положил руку на плечо Свифта. — Очень может быть, что ты опасаешься тени, мой друг. Я согласен, что эта парочка выглядит не очень привлекательно, ребята несколько грубоваты, а их одежда наводит меня на мысль о команчеро. Но Селение Вульфа очень далеко от Техаса.

— Не думаю, что в Техасе у таких вот грубоватых парней могли возникнуть какие-нибудь сложности.

— Но мы-то с тобой в Орегоне, разве нет? Свифт рассмеялся и вернулся к своей работе.

Эми сидела на ступеньках школы и завтракала. Была перемена. Она поглядывала на весело играющих детей и думала: как проста и безмятежна их жизнь и какая неразбериха в ее собственной. Кроме Питера, все остальные ее ученики жили спокойной, защищенной жизнью. Ей бы хотелось, чтобы всегда они оставались такими добрыми и чистыми и всегда могли бы доверять окружающим.

Окидывая взглядом игровую площадку, Эми тоскливо вздохнула, ибо понимала, что мечтает о невозможном: о радуге с неба. Боль и страдания были частью этой жизни. Взять вот хоть Индиго. Ее влюбленность в Брендона Маршалла могла кончиться только страданиями, и больше ничем. Но если девушка в начале жизни не встретит отмеренную ей судьбою свою долю подлецов, ей будет трудно распознать по-настоящему хорошего человека, когда такой наконец-то попадется на ее пути.

Эми пробежала взглядом по всем разбившимся на кучки детям и ощутила холодок беспокойства, когда не обнаружила среди них своей племянницы. Обычно Индиго никогда не уходила со двора во время перемен.

Стряхнув крошки с ладоней, Эми спустилась по ступенькам и пересекла школьный двор, посмотрела на улицу. Никого. Нахмурившись, она подошла к детям, увлеченно играющим в пятнашки, и спросила, не видел ли кто-нибудь из них, куда ушла Индиго.

— Ага, я видела, — сказала младшая из дочерей Хэмстеда. — Она пошла погулять.

— Одна?

— Нет.

Эми подождала продолжения, но девчушка молчала.

— Анна, если она была не одна, то кто был с нею?

— Какой-то парень. Эми всплеснула руками.

— Вы не очень-то разговорчивы, мисс Хэмстед? Анна выглядела смущенной.

— Кто был этот парень? — продолжала настаивать Эми.

Анна сморщила усыпанный веснушками нос и пожала плечами.

— Я не знаю.

Эми нагнулась к ней.

— Можешь ты хотя бы сказать мне, как он выглядел?

— Просто блеск.

Эми выпрямилась, на душе у нее с каждой минутой становилось все беспокойнее.

— В каком направлении они пошли? Анна вытянула пальчик в сторону леса.

— Туда.

— Спасибо, Анна. Ты мне очень помогла. Бросившись к деревьям, Эми подняла юбки, чтобы обежать лужу. Она боялась уходить далеко и оставлять детей одних. Зайдя немного в глубь леса, она остановилась и прислушалась. Откуда-то справа доносился смех. Она направилась в ту сторону.

— Индиго!

Несколькими секундами позже из кустов вынырнула рыжеволосая девушка. Глаза у нее сверкали, щеки раскраснелись.

— Привет, тетя Эми. Что вы здесь делаете?

Эми вытянула шею, прислушиваясь к шороху в лесу.

— Мне кажется, это я должна спросить, что ты здесь делаешь? И кто там был с тобой?

Индиго улыбнулась и придвинулась к ней поближе, как бы делясь секретом.

— У меня есть поклонник, тетя Эми. Брендон Маршалл! Он так красив, что у меня чуть не останавливается сердце, когда я вижу его.

У Эми самой чуть не остановилось сердце, когда она увидела выражение глаз Индиго.

— Й ты тайком удираешь со школьного двора на свидание с ним в лес? Индиго, такое поведение недостойно истинной молодой леди.

— Я не делала ничего плохого. Мы просто болтали.

Эми рассматривала прелестное личико Индиго, боясь сказать что-нибудь такое, что может ранить ее.

— Я не сомневаюсь, что ты не делала ничего плохого, дорогая. Такая мысль мне и в голову не приходила. Но ты должна знать, что людские языки очень любят посплетничать.

Глаза Индиго стали круглыми от негодования.

— Вы говорите, прямо как моя ма. Ах, это же тот самый Брендон! Вы не любите его, потому что он богат и приезжает сюда из Бостона. Вы не можете даже поверить, что ему захочется во второй раз посмотреть на такую девушку, как я. А теперь сходите с ума, потому что он все-таки посмотрел.

Эми дотронулась до плеча своей племянницы.

— Это неправда. Ты очень красивая, Индиго. Любой молодой человек посчитает за честь ухаживать за тобой, даже такой богатый, как этот Маршалл.

— Тогда почему вы против того, чтобы я болтала с ним?

— Я не против. — Эми немного помолчала. — Но Брендон гораздо старше тебя. Я не хочу, чтобы он сделал тебе что-нибудь плохое.

— Вот точно так же говорит и ма.

Эми вздохнула.

— Ты должна признать, что жизнь в Бостоне среди состоятельных людей совсем другая, чем жизнь в Селении Вульфа. И Брендон тоже другой. И дело даже не в том, что он старше, а в том, что у него гораздо больший жизненный опыт.

— В смысле?

— Все просто. Брендон, по всей видимости, в один прекрасный день вернется в Бостон. Может быть, он и не собирается причинять тебе боль, сначала подружившись с тобой, а потом оставив. Но боль от этого будет не меньше. Вполне возможно, что он не считает зазорным, не любя девушку, немного поразвлечься с ней. Ты привлекла его внимание, это верно, но он правда увлечен тобою, или ты для него просто игрушка?

— На самом деле вы хотите сказать, что он не будет задумываться над своим поведением, потому что я полукровка. Он поиграет с моей любовью, получит то, что ему надо, и бросит меня без малейших угрызений совести.

— Нет…

— Не нет, а да! Я не такая хорошая, как все вокруг, вот что вы хотите сказать. Его мало будет заботить, если он обидит меня, потому что девушки вроде меня не идут ни в какое сравнение с белыми девушками.

Эми нервно сжала пальцы.

— Индиго, не можешь же ты на самом деле думать… — Лгать ей было бессмысленно. Индиго уже встречалась в своей жизни с предубежденностью и против ее отца, и других немногих оставшихся в округе индейцев, или рабочих-китайцев. — В мире много невежественных людей, — попыталась она смягчить ситуацию. — Ты красивая молодая девушка. А кругом немало бессовестных мужчин, которые могут обойтись с тобой нечестно, как ты говоришь, без малейших угрызений совести. И только потому, что ты наполовину индианка.

— Брендон не бессовестный!

— Дай Бог, чтобы это было так, — прошептала Эми. Глаза Индиго наполнились сердитыми слезами.

— Я горжусь своей кровью. Горжусь, слышите вы? И Брендон любит меня такую, какая я есть, вы увидите. И вы, и мама — обе. Вы увидите!

С этими словами Индиго бросилась мимо Эми к школе. Потрясенная, Эми смотрела ей вслед. Потом оглянулась вокруг, пытаясь понять, как это Брендон смог так быстро исчезнуть. И вообще, что у него на уме, когда он тайно встречается в лесу с девушкой в возрасте Индиго?

Эми стояла, задумчиво теребя кружева на воротнике платья. Ей было страшно за Индиго, и она не знала, как уберечь девушку от неприятностей. Оставалось только надеяться, что полученное Индиго воспитание удержит ее на праведном пути.

Поспешив назад к школе, Эми молилась про себя чтобы Индиго оказалась там. Она облегченно вздохнула, увидев девушку на ступеньках крыльца. Эми решила все серьезно обдумать и еще раз поговорить с Индиго. Может быть, если изменить тактику, девушка не будет такой закрытой и послушается доброго совета.

Спокойствие Эми продлилось недолго. Она шла по игровой площадке, когда услышала крик и, обернувшись, увидела Питера, шлепнувшегося животом в грязь. Эми бросилась к мальчику и схватила его на руки. Он всхлипывал и оттягивал рубашку у себя на груди.

— Я не хотел толкать его, — крикнул Джереми. — Не хотел, клянусь вам, мисс Эми.

— Я ни в чем и не обвиняю тебя, Джереми, — ответила Эми. — Я знаю, что ты всегда бываешь осторожен с младшими.

Дети расступились, и она повела Питера через двор в класс. Она подошла к своему столу, где у нее всегда были в запасе кусок чистой материи, бинт и кое-какие медикаменты.

— Ну вот, маленький, садись сюда, — приговаривала Эми, вытирая ему щеки своим носовым платком и усаживал на свой стул. — Ты, наверное, очень сильно ударился. Обычно ты крепче соснового корня.

Питер взглянул на нее. Он был так бледен, что веснушки на его лице казались брызгами грязи. Он приложил руку к груди.

— Я хочу пойти домой, чтобы за мной там поухаживали. Моя мама знает, что надо делать.

Эми улыбнулась, подумав, что Питер просто испытывает приступ мальчишеской застенчивости.

— Я уверена, что она сумеет сделать это гораздо лучше, чем я. Однако я не могу с чистой совестью отпустить тебя домой, не узнав раньше, как сильно ты поранился.

— Нет, мисс Эми, — прошептал Питер с абсолютно несчастным видом,

Эми погладила его по голове, потом нагнулась, чтобы поднять его домашней вязки свитер.

— Не думаешь же ты, что я никогда раньше не видела голой груди.

— Нет, мэм.

— Я открою тебе один секрет, если только ты никому не расскажешь, — добавила Эми таинственно. — Я такая застенчивая, что лучше выпью какое угодно самое горькое лекарство, чем пойду к доктору.

Питер смотрел на нее во все глаза, явно не зная, как воспринимать ее слова.

Эми почувствовала, что начинает краснеть.

— Я говорю тебе это просто на тот случай, если ты стесняешься. Другие люди тоже могут стесняться.

Осторожно, как только могла, Эми подняла свитер, чтобы стащить его через голову Питера. Когда открылся его живот, она невольно вскрикнула. На животе были огромные синяки, а ребра распухли.

— О Питер…

— Я правда сильно ударился.

Синяки стали уже сине-багровыми, и Эми знала, что он получил их не несколько минут назад. Вероятнее всего, это произошло вчера или сегодня ночью. Она беспомощно оглянулась, не зная, что сказать. Питер и так был очень испуган; ей не хотелось еще больше осложнять ситуацию. Ее охватило почти непреодолимое желание прижать Питера к груди и убаюкать его, как грудного младенца. Но она знала, что он воспротивился бы такому обращению.

— Питер, что случилось? — как можно мягче спросила она, внезапно почувствовав себя виноватой. Она провела вместе с Питером в классе все утро и не заметила, что ему больно.

— Вы же видели, я упал.

Эми стащила с него свитер и взглянула на его спину. Как она и боялась, синяки были и там.

— Питер, я знаю, что это сделал твой отец.

— Только не говорите маме. Вы должны пообещать, что не скажете, мисс Эми.

Эми старалась, чтобы голос у нее звучал ровно:

— Она не знает?

— Не знает, насколько плохо. Я сказал ей, что это так, ерунда.

— Тогда почему же ты хотел, чтобы за тобой ухаживала она?

— Я не хотел. Я вообще не хотел, чтобы кто-нибудь знал. Был бы скандал, только и всего. Я не хотел, чтобы меня кто-нибудь лечил.

Эми почувствовала, как у нее на лбу выступают капельки пота. Ей хотелось кричать и ругаться, найти Эйба Крентона и стереть его в порошок. Но вместо этого она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и сказала:

— Но, Питер, я боюсь, что одно или два ребра у тебя могут быть сломаны. Их надо перевязать. И тебе надо полежать в постели, пока не станет получше.

На глазах у Питера опять появились слезы.

— Нет! Если я скажу маме, она расстроится и набросится с упреками на папу, а… — Он закрыл глаза, гулко глотая воздух. — А он опять побьет ее. А мои ребра все равно останутся сломанными. Так зачем поднимать шум?

Эми прижала дрожащую руку к горлу. У Питера были серьезные повреждения. Если он упадет опять, сломанное ребро может проткнуть легкое. Выбора у нее не было — надо было что-то делать.

— Что на этот раз вывело из себя твоего отца? — спросила она.

— Ничего. Просто он пришел навеселе, как с ним иногда бывает. Мне бы и не попало, если бы я не встрял и не попытался его остановить.

— Остановить бить твою маму, ты хочешь сказать?

— Да. Со мной все будет в порядке, мисс Эми. Честное слово, все будет в порядке.

— Нет, Питер, только не на этот раз. Твой отец серьезно поранил тебя. — Она провела пальцем по одному из его ребер. Питер вздрогнул и опять со всхлипом втянул в себя воздух. Губы у него стали совершенно белыми. — Сломанное ребро может оказаться очень опасным. Нужно что-то делать.

— Что? Вы хотите поговорить с мамой и уговорить ее опять пойти к шерифу? Чтобы мой папа вернулся из тюрьмы разъяренным и сделал еще хуже? Лучше держитесь подальше от всего этого, мисс Эми.

Эми вздохнула.

— Ну что же, как хочешь, Питер. — Она провела рукой по его волосам. — Надевай свой свитер. Я распущу класс пораньше, и мы пойдем ко мне домой. По крайней мере я перебинтую твои ребра. А потом мы поговорим. Может быть, если мы хорошенько все обдумаем, то найдем какой-нибудь выход.

Обернувшись, Эми увидела, что в дверях стоит Индиго. Ее голубые глаза были полны сочувствия. Она вошла внутрь.

— С Питером все будет в порядке, тетя Эми?

— Надеюсь. — Положив руку на плечо девушки, Эми сказала: — Питер не хочет, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Я буду тебе очень признательна, если ты сохранишь все в секрете.

Индиго кивнула.

— Я слышала. Я никому из ребят ничего не скажу. — Она встретила взгляд Эми и шепотом добавила: — Однако я думаю, что его папа заслуживает хорошей трепки.

— В данный момент я с удовольствием задала бы ее ему сама, своими руками.

Изящно очерченный рот Индиго сжался в прямую линию.

— Между нами говоря, мы вдвоем вполне могли бы сделать это.

Эми слабо улыбнулась, вспомнив те времена, когда она была такой же бесстрашной.

— Иногда в тебе больше горячности, чем здравого смысла, моя девочка. Эйб Крентон — крупный мужчина.

Индиго похлопала себя по замшевой юбке, под которой носила нож, привязанный к ноге.

— Я могу отрезать ему ноги и довести как раз до нужного размера.

Улыбнувшись еще раз, Эми прошла мимо нее, чтобы распустить детей по домам.

— Это будет наш запасной вариант.

Часом позже Эми сидела на краешке своей кровати, глядя на спящего Питера. Дрожащими пальцами она убрала с его лба завиток ярко-рыжих волос, сердце у нее разрывалось при мысли, что ему опять надо идти домой. Она подумывала о том, чтобы самой пойти к шерифу, но что тот мог сделать, кроме как засадить Эйба снова на несколько дней? В конце концов он все равно вернется домой, злой и еще более опасный.

Эми обхватила голову руками. Ей хотелось плакать ~ от безвыходности ситуации. Ну почему нет законов, которые могли бы защитить таких маленьких мальчиков, как Питер? Таких женщин, как Алиса?

Эми закрыла глаза, вспомнив свои многочисленные стычки с Генри Мастерсом. Победить в этом сражении у нее не было ни малейшего шанса. Все козыри были у него. Медленно, но изо дня в день она теряла чувство собственного достоинства, теряла свою гордость.

Она никогда этого не забудет. Она знала, что многие другие женщины и дети страдали от такого же обращения. Может быть, в один прекрасный день, когда все питеры мира станут взрослыми, они вспомнят несправедливости, которые творились над ними и их матерями. Может быть, благодаря им законы можно будет изменить. Но сейчас обращаться за помощью было не к кому.

Вздохнув, Эми поднялась с кровати… и приросла к месту. В дверях спальни, прислонившись плечом к дверной раме, стоял Свифт. Он глядел на Питера, туго перевязанного Эми. На скулах у него вздулись желваки. Придя в себя, Эми подошла к нему. Он отступил назад, в гостиную. Она прошла следом и закрыла за собой дверь.

— Ему очень плохо?

Все еще дрожа от воспоминаний о Генри, Эми не сразу вернулась к реальности.

— Сейчас самый разгар рабочего дня. — Она взглянула на его испачканный в грязи комбинезон. — Я думала, ты в шахте.

— Я и был там. Нам нанесла визит Индиго.

Эми прошла мимо него на кухню. Она налила из кувшина воды в кофейник и насыпала туда несколько ложек кофе, смолотого сегодня утром.

— Не знаю, как ты, а я с удовольствием выпью чашечку чего-нибудь горячего.

Свифт прислонился к печке, наблюдая за ней.

— Вид у тебя такой, что лучше бы тебе выпить стаканчик или два виски. Я задал вопрос* Эми. Как сильно поранен Питер?

— Я, м-м-м, думаю, что у него сломана пара ребер.

— Господи!

Поведав ему свою тревогу, Эми вдруг почувствовала, как у нее из глаз хлынули слезы, горячими ручейками сбегая по щекам. Слезы разочарования, гнева и боли, причина которых лежала гораздо глубже, чем в простом сочувствии к Питеру. Свифт выругался вполголоса и, обхватив ее за шею, прижал к своей груди.

— Не плачь, родная. Какая от этого польза?

Эми прижалась лицом к его плечу. Ее успокаивали его тепло и исходивший от него запах — смесь мужского пота, прокаленной солнцем грубой ткани его комбинезона, аромата сосен и свежего горного воздуха. Ей мучительно хотелось обхватить его руками, и никогда не давать никуда уходить, и плакать, пока не иссякнут слезы.

— Мне придется отправить его назад домой. Опять. Это так несправедливо.

Свифт склонил свою голову к ее, обхватив рукой ее за талию.

— Думаю, пришло время кому-нибудь крепко поговорить с Эйбом Крентоном. А мне как раз очень захотелось выпить.

Эми замерла.

— Нет! Ты не должен вмешиваться, Свифт. Все будет только еще хуже, Я уже пробовала.

Свифт провел рукой по ее спине. Она чувствовала, что он улыбается.

— Эми, любовь моя, когда вмешивалась ты, ты делала это надлежащим образом, по закону. Думаю, что мой язык он поймет гораздо лучше.

— Ты навлечешь на себя неприятности. Прежде всего знай, что ты немедленно окажешься в тюрьме.

— За разговоры?

— Разговоры ничего не изменят, и ты это прекрасно знаешь.

Он прижал свои губы к ее уху.

— Все дело в том, какие слова говорить. Поверь мне, Эми, кто-то должен хоть что-то сделать. Если его не остановить, он в один прекрасный день зайдет слишком далеко и натворит такого, что потом уже не исправишь.

Эми вцепилась в его рубашку, зная, что он прав.

— Но я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Я проехал две тысячи миль вовсе не в поисках неприятностей, поверь мне. — Он стиснул ее плечи и отодвинул от себя. — Но иногда неприятности происходят помимо твоего желания… И настоящий мужчина не может повернуться к ним спиной. Сейчас как раз такой случай. Ты думаешь, я смогу спокойно спать ночами, зная обо всем этом и ничего не предпринимая?

— Нет, — признала она упавшим голосом. — Не надо было Индиго ничего говорить тебе и Охотнику. Это все равно, что поднести спичку к сухому труту.

— Индиго сделала все правильно, — ответил Свифт, подняв бровь. — Она верит, что ее отец и я не сделаем ничего такого, что может потом обернуться против нас.

— А еще она очень молода и полна идеализма, — возразила Эми. — И она не знает вас так, как знаю я.

Глаза Свифта потеплели.

— Верь мне, Эми. Сколько раз я говорил тебе это! Я знаю, как справляться с неприятностями, можешь не сомневаться. Когда Питер проснется, отведи его домой. Больше его никто бить не будет, даю тебе слово.

Эми коснулась его плеча.

— Свифт… Ты опять можешь оказаться в тюремной камере. А я знаю, как ты ненавидишь оказываться за решеткой.

— «Ненавидишь» — это не то слово. — Он на секунду задержался в дверях гостиной. — Я сделаю все, чтобы избежать этого. Но уж если случится, то случится. Несколько дней в тюрьме меня не убьют. — Он усмехнулся. — Ты будешь каждый вечер приносить мне свой знаменитый яблочный пирог?

— Свифт, ты уверен, что не сделаешь все только хуже? Если Эйб придет домой и… — Она облизнула губы. — Такое впечатление, что он бил его ногами.

Он поймал ее взгляд.

— Ты веришь мне?

Она внимательно посмотрела на него.

— Да.

— Тогда не бойся вести Питера домой.

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Свифт снял покерную колоду и затянулся сигаретой, улыбаясь Эйбу Крентону сквозь клубы дыма. Хозяин салуна опытной рукой принял колоду и начал новую семикарточную игру, сдав себе и Свифту по одной карте рубашкой вверх. Свифту в Техасе приходилось играть с самыми опытными шулерами. По сравнению с ними Крентон был неуклюжим новичком. Может быть, ему легко было надуть кого-нибудь в Селении Вульфа, но обмануть опытный глаз Свифта — для этого его умения явно не хватало. По словам Рендалла Хэмстеда, у Эйба Крентона была репутация мошенника, и сейчас, убедившись в этом, Свифт был рад. Весь жизненный опыт подсказывал ему, что нет более легкого пути затеять драку, чем намекнуть человеку на его не совсем чистоплотное поведение в игре.

— Ты мне угрожаешь, Лопес? — спросил Крентон, продолжая их далеко не мирный разговор.

Свифт скользнул взглядом по соседним столикам. Двое незнакомцев, Хэнк и Стив Лаудри, недавно вернувшиеся из похода в магазин, где закупали все необходимое для открытия старательского дела, сидели поблизости. У него было такое чувство, что эти двое исподтишка наблюдали за ним и прислушивались к разговору. Это беспокоило и мешало. Но, подумав, Свифт решил, что свидетели могут впоследствии оказаться полезными.

— Угрожать вам? С чего это пришло вам в голову? Крентон сдал Свифту вторую карту, его голубые глаза сузились.

— Тогда зачем ты рассказал мне эту историю?

Свифт поднял уголок своих карт. Двойка и четверка. Он внимательно смотрел, как сдает себе вторую карту Крентон из-под низа колоды.

— Я люблю рассказывать всякие истории. Не думал, что вы примете это на свой счет.

Крентон откинулся на спинку стула.

— Ты рассказываешь мне историю о том, как какой-то команч убил человека, лупившего свою жену, и повесил его скальп на воротный столб, и хочешь, чтобы я не принимал этого на свой счет?

Свифт перебросил сигарету из одного угла рта в другой, прищурившись от дыма, попавшего в глаза.

— Но вы же не бьете свою жену, не так ли?

— Я сторонник твердой дисциплины. И в этом ты хочешь найти повод для ссоры?

Свифт вспомнил маленькое бледное личико Питера на подушке Эми. Он поставил на кон доллар. Крентон немедленно поставил два, подняв ставки.

— Я не тот человек, который любит ссориться, — ответил Свифт, увеличивая ставку еще на доллар. — Если что-нибудь мне не по душе, я обычно много не разговариваю.

— Никто не смеет мне указывать, как управляться с собственной семьей.

Свифт улыбнулся.

— Уж больно легко вы обижаетесь. Это же была всего лишь история, Крентон. Уж коли я решил бы отнести это на ваш счет, я бы просто сказал, что дам вам под зад коленом в следующий раз, когда вы обидите свою жену и детей.

Крентон сдал Свифту следующую карту, на этот раз рубашкой вниз. Тройка. Себе же он опять взял карту снизу колоды, и она оказалась тузом. Свифт бросил на стол оценивающий взгляд. Осталось достать всего четыре карты. Ему надо было поторапливаться.

Крентон швырнул на стол еще два золотых кружочка и распрямил свои массивные плечи.

— Если бы ты сказал мне что-нибудь подобное, я ответил бы, что в ту же секунду, как только ты приблизишься ко мне, я спущу на тебя закон.

Свифт загасил сигарету и поудобнее сел на своем стуле. Он принял предложенную ставку и тоже положил на стол два доллара. Он услышал, как у него за спиной рассмеялась каким-то особенным горловым смехом Мей Белле. Бутылка звякнула о край стакана, послышался звук льющейся жидкости. Спокойный, мирный полдень в местном питейном заведении. Никто даже не подозревает, что вот-вот здесь взорвется ад. Свифту очень не хотелось нарушать эту атмосферу.

— Ну что же, коли мы решили предположить… — Он встретил взгляд Крентона. — Я подчеркиваю, что мы просто решили предположить… Мой ответ был бы такой: если бы мне надо было приблизиться к вам, вы никогда бы не заметили, как я это делаю, и никогда не узнали бы, что вас прикончило. А относительно закона — нельзя же повесить человека, если его вина не доказана.

— Ты все-таки угрожаешь мне, — сказал Крентон, удивленно прищелкнув языком. — Сдается, что ты больно много болтаешь для какого-то там паршивого команча, не знающего своего места, да к тому же недомерка.

— Ну да, вы ведь человек, который делает ставку в основном на свои размеры, так что ли? А что остается, если ты сложен, как бык? А мне с моими физическими недостатками что делать? Так что умение быстро выхватывать револьвер — это не единственный мой талант. — Свифт наблюдал за мясистыми руками Крентона. — И уж если мне придется выбирать оружие, им будет нож. Мой самый ловкий фокус — это перерезать человеку глотку, прежде чем он успеет моргнуть. Вы никогда не видели, как это делается, Крентон? Самый тихий способ уладить разногласия. Ты подходишь сзади. Тут все дело в быстроте движения кисти руки.

Как только Крентон начал сдавать себе следующую карту с низу колоды, Свифт выхватил свой нож из ножен и, метнув его, пригвоздил злосчастную карту к столу. Крентон замер, не в силах отвести взгляда от вибрирующей ручки ножа.

— Ты чуть не угодил мне в руку, ты, сумасшедший подонок!

Свифт вскочил со своего стула и оперся руками о стол. Громким голосом, так чтобы все слышали, он сказал:

— Я утверждаю, что ты шулер, Крентон. Крентон тоже встал с видом оскорбленного достоинства.

— Что ты сказал?

— Шулер! Чего же удивляться, что так много шахтеров проигрывали тебе свои денежки в этом салуне!

Братья Лаудри встали со своих мест и, прихватив стаканы и бутылку, пересели за столик подальше. Лицо Крентона от гнева стало багровым.

— Никто не посмеет назвать меня шулером к безнаказанно уйти отсюда.

Свифт встретил его взгляд.

— По-моему, я выразился вполне определенно.

— Нет у тебя никаких причин обвинять меня в этом!

— Никаких причин? Я же видел, как ты сдавал себе карты с низу колоды. — С этими словами Свифт перевернул две ранее сданные карты, тоже оказавшиеся тузами. Выдернув нож из стола, он открыл четвертого. — Все присутствующие здесь будут моими свидетелями. За этим столом постоянно подтасовывали кар…

Кулак Крентона оборвал эту декларацию, угодив Свифту в челюсть. Выронив нож, он отлетел от удара назад, упав спиной на соседний столик, который под его весом рассыпался в щепки. Помотав головой, Свифт оперся на локоть, намереваясь встать, но, прежде чем он смог это сделать, Крентон навалился на него.

— Эге-ге-гей! — завопил кто-то. Мей Белле крикнула:

— Убирайтесь отсюда, вы, чертовы дураки!

Двое мужчин покатились по полу. Главный удар пришелся на ребра Свифта. Прикрывшись рукой, все еще не придя в себя после первого удара, он, шатаясь, встал на ноги и постарался восстановить дыхание.

Крентон тоже вскочил.

— Ну что, будешь еще называть меня шулером, ты, сукин сын? Я научу тебя кое-каким хорошим манерам, клянусь Богом!

Угроза была подкреплена ударом сапога Крентона, врезавшимся в подбородок Свифта. Чувствуя, что рассыпается на составные части, Свифт отлетел назад и всем телом шмякнулся о стену. Звук при этом был такой, словно на пол уронили большой ком сырого теста. Он моргнул, стараясь что-нибудь рассмотреть. В голове у него промелькнуло, что позволять другому первым наносить удар не самое лучшее начало драки. И верный путь к тому, чтобы проиграть ее.

После этого у него уже не было времени не размышления. Крентон летел на него, как разъяренный бык, низко наклонив голову, целясь и живот, раскинув руки и сильно отталкиваясь мощными ногами, чтобы придать своему телу достаточную стремительность. Свифт опять моргнул и в последнюю секунду успел сделать шаг в сторону. Крентон со всего лету врезался головой в бревенчатую стену и рухнул на колени. Но, к удивлению Свифта, хозяин салуна при этом сознания не потерял. Он только потряс головой и опять встал.

— Ну-ну, Лопес. Твой язык втянул тебя в эту переделку. Теперь посмотрим, как ты будешь из нее выпутываться, — рассмеялся кто-то.

Свифт провел рукой по своему разбитому в кровь подбородку и смерил Крентона оценивающим взглядом. Он и хотел заставить хозяина салуна первым начать драку, чтобы преподать ему хороший урок.

Но он никак не ожидал, что первый удар Крентона будет таким сильным и что все произойдет так быстро. Свифт еще раз тряхнул головой и наклонился вперед, слегка подняв руки и растопырив локти. Когда Крентон оказался рядом с ним, он пошел по кругу, выигрывая время, чтобы голова прояснилась окончательно. Свифту пришлось в своей жизни подраться достаточно. Он знал, что быстрая работа ног и точность движений кулаков могут уравнять шансы, когда приходится иметь дело с более крупным противником. Но первый удар Крентона оказался очень сильным, а за ним последовал еще и сапог в челюсть. Свифт с трудом соображал, не говоря уж о том, чтобы быть быстрым и точным. Если он не будет осторожным, дело может кончиться тем, что Крентон выжмет его, как грязную тряпку.

— В чем дело, Лопес? Ты что, струсил?

Комната кружилась вокруг Свифта, потом остановилась, как-то странно наклонившись, что заставило его пошатнуться. Он заморгал и опять потряс головой, сфокусировав взгляд на Крентоне. Он попытался представить себя на месте Питера или Алисы Крентон, которые оказывались лицом к лицу с этим в стельку пьяным человеком ночь за ночью и без всякой надежды. Эта картина и мысль об Эми придали ему новых сил. Пора дать Крентону попробовать на вкус его собственное лекарство.

— Я здесь, Крентон, — сказал Свифт низким голосом, маня того пальцем. — Иди и возьми меня.

Крентон схватил стул.

— Уже иду, ты, маленькая, гнусная вонючка. — Он бросился вперед, опустив на бегу стул пониже.

Свифт пригнулся и сделал шаг в сторону, выставив ногу, когда хозяин салуна с разгону бросился на него. Крентон споткнулся и упал, причем сначала налетел животом на стул. Свифт не дал ему времени встать. Прыгнув, он схватил его за плечи, рывком поставил на ноги и впечатал свой кулак в его губы. Крентон упал, перевернулся и опять вскочил на ноги. Схватив другой стул, он со всей силой швырнул его в Свифта, но тот легко от него увернулся. Стул, разбив окно салуна, вместе с градом осколков вылетел на тротуар. Какая-то женщина снаружи взвизгнула и принялась кричать:

— Шериф Хилтон! Шериф Хилтон! Драка! Драка! Идите сюда скорее!

В голове Свифта прояснялось с каждой секундой. Он осознавал, что драка собрала целую толпу зрителей. Но за многие годы тренировок он научился не обращать внимания ни на что, кроме своего противника. Он все ходил кругами, сгибая и разгибая пальцы, его тело напряглось. Он был готов. Крентон зарычал, размахнулся и промазал. Он восстановил равновесие и опять ударил. Свифт ушел в сторону и убрал голову, уходя от удара. Крентон хрякнул, согнулся в поясе и бросился в новую атаку. Свифт отскочил с его пути, заставив того налететь на стол, за которым они только что играли в покер.

Когда Крентон опять встал на ноги, у него в руке был нож Свифта.

Эми, подхваченная общей суматохой, оказалась у дверей салуна как раз в тот момент, когда Крентон схватил оружие. Она протолкалась через толпу и, встав на цыпочки, пыталась что-нибудь разглядеть, в то время как сердце у нее заходилось от страха. Через улицу бежал шериф Хилтон, придерживая рукой на голове шляпу.

— У Крентона нож, шериф, — крикнул какой-то мужчина в толпе.

Эми пробралась вперед и теперь могла все видеть сквозь разбитое стекло. Свифт обходил Крентона, все время отклоняясь назад, чтобы избежать удара ножом. У нее внутри все похолодело. Когда шериф Хилтон оказался у тротуара, она бросилась к нему.

— Вы должны что-то сделать! — крикнула она. — Ведь Крентон же убьет его!

Хилтон оценил ситуацию и прищурил один глаз.

— Ну что вы, мисс Эми! Лопес прекрасно справится сам.

— У Крентона нож! — Она бросила испуганный взгляд внутрь салуна и увидела, как Свифт выбил нож из руки Крентона.

Хилтон сложил руки на груди и улыбнулся.

— Ну а теперь нам предстоит посмотреть веселенькую работу ногами.

Эми бросила на него полный ужаса взгляд.

— Вы же не собираетесь просто так стоять здесь и смотреть?

— А что вы хотите, чтобы я сделал? Я уже давно усвоил, что разнимать дерущихся — пустое дело. Все равно они потом додерутся. — Он поморщился и покачал головой, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть. — Эйбу давно уже была нужна хорошая трепка.

Не успев договорить, он быстро оттолкнул Эми в сторону. В следующее мгновение из окна, сцепившись, вылетели Свифт и Крентон, увлекая за собой оставшиеся осколки стекла. Они рухнули на тротуар, потом перекатились на мостовую. Зрители отодвинулись на безопасное расстояние, образовав вокруг дерущихся полукруг, женщины визжали.

Крентон вскочил не ноги и приготовился нанести решающий удар. Эми ахнула и закрыла глаза, не в силах смотреть. Она услышала, как кулак сошелся с телом, потом чьи-то мычание, а затем серию быстрых ударов.

— Отлично, Лопес! — крикнул Хилтон. — Не давай ему спуску!

Эми открыла глаза и увидела Свифта, сидящего верхом на Крентоне и изо всех сил лупящего его кулаками по лицу. Она хотела опять закрыть глаза и не смогла. Зверское выражение на лице Свифта напугало ее. Он выпустил Крентона и встал, тяжело дыша и пошатываясь.

— Вставай! — прорычал он. — Ну давай, давай, Крентон! Мы же еще только начинаем! Или, может быть, тебе не нравится драться с кем-то, кто одного с тобой калибра?

Крентон перекатился на живот и встал на колени. Свифт обошел его кругом, дожидаясь, когда он встанет на ноги. В тот момент, когда хозяину салуна это удалось, Свифт погрузил свой сапог в его живот. Крентон со стоном рухнул на колени, прижав руки к тому месту, куда пришелся удар.

— Это тебе за Питера, — прохрипел Свифт. — В чем дело? Разве тебе не нравится?

Хозяин салуна, шатаясь, встал на ноги и бросился вперед, рыча, как разъяренный зверь. Свифт отступил в сторону, повернулся и дал Крентону пинка в зад, помогая ему нырнуть разбитым в кровь лицом в грязь. Эми стояла бледная, чувствуя себя совершенно больной и желая только одного — чтобы все это кончилось. Со времен ее похищения команчеро любое насилие вызывало у нее тошноту. Еще недавно, в день благотворительной вечеринки, даже такое простое дело, как зарезать цыпленка, оказалось ей не по силам — ей чуть не стало дурно.

Крентон был еще не готов признать поражение. Он опять поднялся и повернулся, что оказалось ошибкой. За все его старания Свифт еще раз заехал ему сапогом в живот.

— А это тебе за твою жену, ты, мерзкий подонок! Крентон упал и на этот раз остался лежать, промычав:

— Со мной покончено, со мной покончено… Свифт, тоже весьма неуверенно державшийся на ногах, шатающейся походкой подошел к нему, опустился на корточки и ухватил его за волосы. Изо всей силы потряся его из стороны в сторону, он прорычал:

— В следующий раз, если ты вздумаешь поднять руку на этого мальчика или на кого-нибудь еще в своей семье, я сделаю хуже! Гораздо хуже! Тебе понятно?

Крентон ничего не ответил, и Свифт дернул его за волосы еще раз и заехал сапогом по ребрам.

— Тебе понятно?

— Да, да, — простонал Крентон. — Я больше не буду бить их. Клянусь!

— Запомни это на случай, если у тебя опять возникнет настроение поколотить кого-нибудь!

С этими словами Свифт уронил голову Крентона в грязь и выпрямился. Вставая, он пошатнулся и, с трудом восстановив равновесие, пошел к дверям салуна.

— Все в порядке, ребята! Представление окончено! — прокричал Хилтон, сходя на мостовую и направляясь к Крентону, все еще лежавшему, распластавшись на земле. — Ну что же, Эйб, похоже, на этот раз ты нарвался на равного себе.

— Я хочу, чтобы этого человека арестовали, — прохрипел Крентон. — И чтобы он заплатил за ущерб.

— Ты хочешь, чтобы его арестовали? — прокричал какой то мужчина из толпы. — Я был здесь, когда все это началось, Крентон. Ты мухлевал с картами, и ты ударил первым. Я бы сказал, что в кутузку надо засадить как раз тебя.

В это время из салуна вышел Свифт, держа в одной руке шляпу, а другой вкладывая нож в ножны. Хилтон повернулся к нему.

— Ты хочешь подать жалобу, Лопес?

Свифт заметил Эми, и выражение его лица стало твердым. Он остановил холодный взгляд на Крентоне.

— Что ты скажешь, Крентон? Мы с тобой пришли к согласию или нет?

Лицо Крентона исказила гримаса боли, когда он попытался сесть, прижимая одну руку к ребрам.

— Он угрожал мне, шериф! Вы же слышали! Он угрожал моей жизни всего минуту назад.

Хилтон нахмурился.

— Здесь был такой шум, Эйб, что я, должно быть, пропустил это.

— Другие слышали! Подтвердите же кто-нибудь! — Крентон бросил дикий взгляд на зрителей. Никто из толпы не пришел ему на помощь, а на многих лицах можно было увидеть омерзение. Все знали, как жестоко Крентон обращался со своей семьей, хотя его жена Алиса больше не осмеливалась предавать гласности его бешеные выходки. Но люди еще помнили тот случай, когда ей удалось засадить Эйба в тюрьму.

Свифт вытер кровь с подбородка.

— Важно, что ты меня слышал, Крентон. Тронь хоть волос на голове этого мальчика, и мы посмотрим, было это угрозой или обещанием.

Эйб взглянул не Хилтона.

— Это-то вы слышали, надеюсь? Шериф кивнул.

— Но ничего особенного сказано не было. — Он обернулся к толпе. — Кто-нибудь из вас слышал что-нибудь особенное?

Никто из стоявших рядом не выразил желания высказаться. Шериф Хилтон слегка улыбнулся.

— Похоже, никто ничего не слышал, Крентон. Свифт пошел к Эми, выбивая на ходу об колено свою шляпу и выправляя ее помявшуюся тулью. Ступив на тротуар, он нахлобучил шляпу на голову, низко надвинув на глаза. Она пробежала взглядом по его разбитым в кровь пальцам, по ссадине на подбородке.

— У тебя течет кровь.

— Я в полном порядке.

— О Свифт! Твои бедные руки!

— Я в полном порядке, говорю тебе! — Он сузил глаза. — Мне гораздо лучше, чем сейчас будет тебе. Что ты здесь делаешь?

— Я услышала шум и…

Он схватил ее за руку и совсем невежливо потащил прочь. Тихо, так, чтобы никто больше не слышал, он проговорил:

— Никогда впредь и близко не подходи к драке. Ясно?

— Но я…

Он легонько дернул ее за руку.

— Никаких «но». Чтобы ты больше никогда… Он мог схватить револьвер вместо ножа!

— Но там были и другие женщины.

— Меня мало волнуют другие женщины! Когда в следующий раз пыль осядет после чего-нибудь подобного, я не желаю опять увидеть тебя стоящей рядом. Если такое произойдет, я буду лупить твой непоседливый зад всю дорогу до дома.

Эми взглянула на его жесткий профиль, на мгновение испугавшись, вдруг это и вправду нешуточная угроза. Он сейчас выглядел достаточно сердитым. Потом до нее дошла вся абсурдность такой мысли, и она облегченно улыбнулась. Он только что избил в кровь человека за то, что тот плохо обращался со своей женой и детьми. Разве мог он совершить такой грех сам?

Он искоса посмотрел на нее.

— Чего здесь такого смешного?

— Я… — Она потрясла головой, делая героические усилия, чтобы не рассмеяться. — Нет, ничего.

Он сузил глаза.

— Я так понимаю, что ты не веришь, что я способен выдрать тебя?

Эми опустила глаза на выложенный досками тротуар, с удивлением осознавая, что да, она не верила в это ни на секундочку. И это было восхитительно! Она подняла взгляд на него. И, хотя знала, что накатившее на нее желание было непростительно детским, она все-таки не смогла удержаться.

— Думаю, раньше тебе придется поймать меня.

И она стрелой бросилась прочь от него. Выиграв несколько ярдов, она остановилась и показала ему язык. По Свифту нельзя было сказать, чтобы ему было особенно весело. Она некоторое время пятилась задом, опять поддразнивая его. Он нахмурился, удлинив свои шаги, каблуки его сапог громко стучали по тротуару. Эми, улыбаясь, все отступала. Она вдруг подумала, что, увидев его в гневе всего какой-нибудь месяц назад, пришла бы в ужас.

Когда он прыгнул вперед, чтобы поймать ее, она увернулась и побежала. Буквально через несколько секунд он схватил ее за талию и почти поднял в воздух. Она засмеялась и обвила руками его шею, довольная, что увидела в его глазах веселый огонек, сменивший мрачный блеск.

— Ну, а что теперь вы собираетесь делать, мисс Эми? — с вызовом спросил он.

— Сдаться, — тихо ответила она. Его взгляд затуманился нежностью.

— Ты обещаешь мне, что никогда близко не подойдешь к драке? Если с тобой что-нибудь случится…

— Я обещаю.

Он наклонил голову и коснулся ее губ своими в мимолетном поцелуе, потом, казалось, вспомнив, где они находятся, поставил Эми на ноги и потянул ее за собой с тротуара не мостовую. Эми закинула руку ему на талию и откинула голову назад, чтобы взглянуть на его подбородок.

— Ты бы лучше была поосторожнее, — предупредил он ее сердитым голосом. — Не забудь, что тебя погонят с твоей должности учительницы, если увидят, как ты скачешь рядом с Быстрым Стрелком, который только что устроил драку на улице.

В этот момент Эми была слишком счастлива, чтобы быть осторожной.

— Ты уверен, что раны несерьезные?

— Не настолько, чтобы я не мог отшлепать тебя по попке, если надо будет, — ответил он с медленной улыбкой.

— Моя попка и без этого в превосходном состоянии, благодарю вас.

— Ты в этом уверена?

Эми отвела взгляд, ужасно смущенная тем, что только что сказала. Он ласково усмехнулся и провел рукой по ее боку, причем пальцы его оказались в опасной близости от груди. Она взглянула на него, и он ответил ей улыбкой.

— Но вообще-то, если подумать, может быть, и хорошо, что мне досталось, — заявил он, притворно вздрагивая и подчеркнуто осторожно дотрагиваясь рукой до ребер. — Ты будешь ухаживать за мной, пока я не выздоровею?

— Да. — Улыбка сошла с лица Эми, и она кончиками пальцев дотронулась до его подбородка. — И пока ты не выздоровеешь… и всегда.

Промыв разбитые пальцы Свифта и рану на его подбородке, Эми подняла с постели Питера. Ребенок побледнел, как смерть, едва встал на ноги. Свифт, вошедший вслед за Эми в комнату, встретился с ней взглядом поверх головы мальчика.

— Знаешь что, приятель? — мягко сказал Свифт, присаживаясь на корточки, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Питера. — Я тоже как-то сломал себе ребра, и мне было так больно, что я не мог дышать, не то что ходить.

— Со мной все в порядке, — сказал Питер, гордо задрав подбородок.

— Ну конечно же, ты крепкий парень, никто в этом не сомневается. — Свифт подмигнул ему. — Но зная, как тебе больно, я не могу доставить тебя домой иначе, как на руках. Ты бы сделал то же самое для меня, могу поспорить. И никогда никому не рассказал бы, правда?

Питер прижал дрожащую руку к своим ребрам.

— Если бы я был достаточно большим, я бы отнес вас.

— Что ж, не так уж много времени потребуется, чтобы ты вырос. Мне бы пригодился друг, на которого я мог бы рассчитывать. Так как насчет того, чтобы в этот раз я помог тебе? А потом, когда мне потребуется дружеская рука, я позову тебя.

— Меня?

Свифт улыбнулся и очень осторожно поднял мальчика на руки. У Эми из глаз чуть не хлынули слезы, когда она увидела, как Питер прижался своим личиком к плечу Свифта.

— Больно, — прошептал он. У Свифта закаменел рот.

— Я знаю, что больно, приятель. Я буду идти очень осторожно, хорошо?

— Моя мама все поймет и устроит папе скандал. Свифт поднял бровь.

— Я думаю, тебе не надо больше беспокоиться по поводу твоего папы, Питер. У нас с ним был долгий разговор, и он согласился исправиться.

— Он согласился?

— Ну конечно же. Вот и мисс Эми слышала, как он это говорил. Вы ведь слышали, мисс Эми?

— Собственными ушами.

Питер опять вздрогнул, когда Свифт повернулся боком, чтобы пронести его через дверной проем. Свифт выглядел так, как будто сам испытывал его боль, только гораздо сильнее.

— Я буду так осторожен, как только смогу, сынок.

— Я знаю. — Питер прикусил губу и втянул в себя воздух носом. — А мисс Эми не будет говорить, что я плакса?

— Мы с ней уже пришли по этому вопросу к соглашению, когда она мазала мне рану на подбородке спиртом.

— А откуда у вас рана на подбородке?

— Она велела мне садиться, а я не послушался. Питер выдавил вялую улыбку.

— Мисс Эми не могла сделать этого! И вы никакой не плакса.

— Если что-то болит достаточно сильно, любой станет плаксой.

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Доставив Питера к матери, Свифт вернулся и растянулся на кушетке Эми. Он проспал все время, пока она пекла яблочный пирог, а потом готовила ужин. Занимаясь делами, она прокручивала в голове весь прошедший день и больше всего вспоминала нежность, с которой Свифт обращался с Питером. У нее даже перехватило горло. Она так любила Свифта, и он любил ее… Он доказал это сотней разных способов. Не пришло ли время и ей сделать то же самое?

В смятении она сильнее сжала ложку и стала еще быстрее перемешивать тушившиеся овощи. Непонятное, волнующее чувство зародилось в ней.

Притягательные ароматы разбудили Свифта, и он прошел на кухню, слегка поглаживая свои болевшие ребра. Взгляд его заспанных глаз вспыхнул благодарностью, когда он увидел накрытый стол.

— Яблочный пирог, Эми? Она нервно улыбнулась ему.

— Мужчине совсем необязательно сидеть в тюрьме, чтобы есть яблочный пирог. Иногда он бывает так хорош, что заслуживает его и в другое время. — Проведя руками по фартуку, она попыталась открыто встретить его взгляд, но у нее это плохо получилось. — Я, м-м-м, хотела, чтобы сегодняшний вечер был особенным.

Свифт подошел к ней ближе.

— Жареный цыпленок?

— Охотник вчера принес мне курицу.

— Картофельное пюре и соус? Я умер и возношусь на небеса.

Она надеялась, что он не заметит, как тряслись у нее руки, когда она ставила салатницу с овощами на стол.

— Я не знала, что ты веришь в рай.

— Конечно же верю. Небеса команчей и ваши небеса — это, по всей видимости, одно и то же. Боги, должно быть, держат нас, команчей, и вас, белых, разделенными, чтобы мы не знали, что окажемся там опять вместе и начнем новую войну.

Эми наморщила нос.

— Так не годится. Это будет никакой не рай; если ты там будешь воевать, я окажусь там без тебя.

Он бросил на нее взгляд и улыбнулся.

— Почему-то у меня такое чувство, что я поднялся в твоих глазах после этой драки?

— Потому-то эта драка состоялась. — Она отвернулась к печке и сняла с себя фартук. — Не пойми меня неправильно. Насилие — это не мой путь. Но ничто другое не могло сработать в отношении Крентона, и нет таких законов, которые могли бы защитить его семью от него. А теперь он дважды подумает, прежде чем опять поднять руку на Питера. И я должна сказать… — Она оборвала себя и взглянула на него через плечо полными слез глазами. — Мне кажется, ты прекрасно вел себя с Питером…

Свифт пересек комнату и подошел к ней. Взяв ее за плечи, он повернул ее лицом к себе и коснулся ее губ легким поцелуем.

— А я ведь чуть-чуть сам не получил пинок под зад. Глаза у нее расширились.

— Ты?

— Ага, был чертовски близок к этому. — Он мягко рассмеялся. — Если бы я был потяжелее и не увернулся, он достал бы меня.

Эми провела кончиками пальцев по шраму на его щеке. Она снова пережила жуткий страх, вспомнив, как

Крентон размахивал ножом. Сегодня она могла потерять Свифта навсегда.

— То, что ты так рисковал, делает тебя еще более чудесным в моих глазах.

Его взгляд не отпускал ее, теплый и неотразимый.

— Если это так действует на тебя, я начну драться каждый день.

Она шутливо толкнула его.

— Садись и ешь.

Он подчинился и потом требовал добавки каждого блюда, включая яблочный пирог, нахваливая ее, когда откусывал очередной кусок.

Свифт не мог не заметить, что Эми едва ковырялась в своей тарелке, часто поглядывая на сгущающуюся тьму за окном, что губы у нее кривятся в рассеянной улыбке.

— Что-нибудь не так?

Она вернулась к действительности.

— Нет… Ничего.

Свифт откинулся на стуле, пристально глядя на нее.

— Ты из-за чего-то нервничаешь. Хочешь поговорить об этом?

Губы у нее плотно сжались. Она отвернулась, избегая его взгляда.

— Нет, я… — Голос изменил ей, и ее огромные голубые глаза встретились с его. — Ты извинишь меня на минуточку?

— Конечно же.

Свифт смотрел, как она выходит из кухни, встревоженный выражением ее глаз. Она выглядела не просто взволнованной, а какой-то испуганной. Он мысленно проследил весь их ужин, пытаясь припомнить, не сделал ли он или не сказал ли чего-нибудь такого, что ее напугало. Ничего не приходило ему на ум.

Встав, он начал убирать со стола. Он как раз поднимал блюдо с остатками яблочного пирога, когда услышал, как Эми произносит его имя каким-то дрожащим, неуверенным голосом. Он обернулся с тарелкой в руках и замер. Она стояла в тени за порогом с распущенными волосами, окутывавшими ее до бедер сияющим, золотистым облаком. Его взгляд опустился ниже, и тарелка полетела вниз, ударившись об пол с громким стуком, разбрызгивая во все стороны осколки фарфора и куски пирога.

— Вот дерьмо!

Слово хлестнуло в воздухе так громко, что, казалось, задрожали стены. Свифту хотелось откусить себе язык. Эми вздрогнула и тихо вскрикнула, прикрыв руками обнаженную грудь. Лицо у нее стало таким бледным, что Свифт испугался, как бы она не упала в обморок. Он сделал шаг навстречу ей, его сапог раздавил осколок. Он опять замер, во все глаза глядя на нее. Он знал, что не должен был делать этого, но не мог перебороть себя. Ничего прекраснее этого в его жизни не было. У него пересохло в горле. В висках застучало. А настороженное выражение ее лица предостерегало его и приковывало к месту.

— Эми…

Она отступила на шаг.

— Мне не нужно было этого делать… Это было так глупо. — Она оборвала себя и сделала еще шаг назад. — Я вся в яблоках.

Свифт сделал еще два шага вперед, круша сапогами фарфор. По мере того как он наступал, она отступала назад, все дальше и дальше в тень.

— Эми, не надо. — Он поскользнулся на яблоке и опять выругался. — Ведь это не так глупо. — Он перепрыгнул через опасный участок. — Эми, вернись.

Пылая гневом, она направилась в свою спальню. Свифт выругался себе под нос, провел руками по брюкам, чтобы стряхнуть с них остатки яблок, потом поспешил за ней. Но дверь спальни с грохотом захлопнулась у него перед носом. Он знал, что замка на ней не было. Взявшись за ручку, он медленно повернул ее. Легкие всхлипывания достигли его ушей, когда он открыл дверь. Ему хотелось дать себе хороший пинок.

Всхлипывания затихли. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что она пытается собрать свою одежду, которая была разбросана на бюро.

— Эми, — мягко проговорил он.

Она испуганно вздрогнула и сжалась в комочек, пытаясь накинуть свои панталоны на грудь. Свифт закрыл за собой дверь и остановился. Эми окинула себя обеспокоенным взглядом, потом посмотрела на него. Он знал, что она не может видеть его. Нежная улыбка пробежала по его губам. Он представил себе, как она выходила отсюда несколько секунд назад, вся дрожащая от страха, каждый шаг казался ей шагом на Голгофу, но она все-таки шла ему навстречу, прикрывшись лишь волосами, потому что она хотела его.

Напряженным голосом, дрожащим от сдерживаемых чувств, он проговорил:

— Это самый роскошный подарок, который я получал когда-либо в своей жизни. Прости меня, я реагирую на все так, как умею. — Он робко кашлянул. — Я… э-э-э, пирог… я был так удивлен, и вот… Ты не порезалась осколками?

— Нет.

Ее голос был едва слышен. Боль, звучавшая в нем, проникла в грудь Свифта и поднялась к горлу. Он видел, как она дрожит.

— Эми, неужели мы не можем попробовать еще раз, забыв о пироге и обо всем этом проклятии? Ты же знаешь, что я от всей души стараюсь очистить свой язык от всего этого… ты знаешь, что я пытаюсь… но иногда слова выскакивают из меня прежде, чем я подумаю.

Всхлипнув, она воскликнула:

— Мы не можем забыть о пироге. Я вся в этих проклятых яблоках.

— Ну и что? Две мои самые любимые вещи в жизни— это яблочный пирог и ты. Если мне надо будет прогрызться через яблоки, чтобы добраться до тебя, я не стану жаловаться.

Она хлопнула себя по щеке и фыркнула:

— Я… я просто хочу забыть, что все это случилось. Я вся липкая.

Свифт двинулся ей навстречу.

— Яблоки на моих ногах!

Он остановился, улыбаясь в темноте и разглядывая ее.

— Яблоки у меня в волосах!

Он протянул руку и смахнул слезинку с ее щеки. Она вскочила и прижалась спиной к туалетному столику.

— Ты хочешь свести меня с ума?

— Извини, пожалуйста. Я прекрасно все вижу, но совсем забыл, что ты-то не видишь ничего.

Она прижала свое белье к груди, глаза у нее блестели в темноте. Она пыталась определить, где он находится.

— Я здесь, Эми. — Он взял рукой ее подбородок и слегка поднял ей голову вверх. — И если ты думаешь, что я могу забыть, как ты стояла там, в дверях, мерцая, как золото и лунный свет, ты ошибаешься. Я никогда этого не забуду, пока буду жив. И я не могу уйти, сделав вид, что ничего этого не было.

Он почувствовал, как она дрожит.

— Здесь холодно. Пойдем к огню.

Она отпрянула назад.

— Нет. Я… Я не в том настроении… Я не хочу… Свифт слегка наклонился и поднял ее на руки. Затем он медленно пошел с ней по комнате, открыл ногой дверь и внес Эми в гостиную. Когда он поставил ее на пол, она сделала шаг назад, все еще вцепившись в свои панталоны, да так крепко, что ее пальцы побелели. Свифт протянул руку к тонкому муслину.

— Давай избавимся от этого, а? — Он легонько потянул ткань на себя. Она отчаянно сопротивлялась, глядя только на огонь в камине. — Эми…

— Я передумала, — пискнула она. — Я и так нервничала, а потом…

— А потом я повел себя, как идиот. Прости меня, Эми, любимая. Ты захватила меня врасплох. Дай мне еще один шанс, пожалуйста.

Он выдернул белье из ее пальцев и отбросил в сторону. Когда он опять посмотрел на нее, у него перехватило дыхание и закружилась голова. Она стояла обиженная, обхватив себя руками, пытаясь прикрыться растопыренными пальцами. Меж двух ее пальцев на его смотрел розовый сосок ее груди. Не в силах сдержаться, он протянул руку и коснулся этого чувствительного бугорка, испытывая благоговейный трепет перед тем, с какой смелостью пришла она, чтобы подарить ему свое тело.

Эми судорожно вздохнула, и ее руки заметались, не зная, какую часть тела прикрыть в первую очередь.

С нежностью наблюдая восхитительное зрелище, Свифт видел, в чем была ее проблема. Ее груди оказались гораздо более полными, чем это позволяли предположить чопорные платья: одни они заполняли обе ее руки. Свифту мучительно хотелось, чтобы они заполняли его руки.

В конце концов она согнутой рукою прикрыла груди, обхватив ладонью одну из них, но другая при этом выглядывала из-под ее локтя. Вторая рука скользнула вниз к мерцающему золотистому треугольнику. И тонкие, прозрачные руки все равно не могли ничего прикрыть.

— Господи, Эми, ты хоть знаешь, какая ты красивая? — спросил он свистящим шепотом. Она остановила на нем свои огромные голубые глаза.

— Твоя кожа подобна лунному сиянию. — Подойдя ближе, он положил руку ей на бедро. — А твои груди… за всю свою жизнь мне не доводилось видеть… Они навевают на меня воспоминания о розах, знаешь, таких бледно-розовых розах, какими они бывают, когда только начинают распускаться бутоны. — Он коснулся ее волос кончиками пальцев и откинул прядь с ее плеча, чтобы поцеловать его. — Ты как сладкая мечта. Я никак не могу поверить, что ты существуешь в действительности.

— Я п-просто вся покрыта яблоками.

Свифт наклонил голову и провел губами по покатости ее плеча вверх, к нежному изгибу шеи.

— Когда я закончу, на тебе не останется и следа от этих яблок, обещаю тебе.

— С-свифт…

— М-м-м?

Он легонько прикусил губами мочку ее уха, потом провел языком по нему. Она вздрогнула, вцепилась обеими руками в его рубашку и прекратила попытки как-то прикрыть себя. Он откинулся назад.

— Что, Эми?

Она опять попыталась обхватить себя, но он схватил ее одной рукой за запястья, прежде чем она успела шевельнуться. Потом отступил назад и опустил взгляд вниз. Она плотно зажмурилась, горло у нее нервно дернулось.

Свифт больше не мог выговорить ни слова. Но даже если бы он был в состоянии это сделать, слова все равно не могли бы передать тех чувств, которые он испытывал. Свободной рукой он потянулся, чтобы коснуться ее груди, потом заколебался, весь дрожа. Когда же кончики его пальцев все-таки дотронулись до ее мерцающей кожи, она вся напряглась и перестала дышать. Взяв ее грудь в руку, он выпустил ее кисти и, обхватив за талию, притянул к себе.

— Эми… — Голос у него дрожал, когда он выдыхал ее имя. — Ты такая сладкая, такая неправдоподобно сладкая.

— Такая с-сладкая, что вся прямо липкая.

— Счастье мое, мне все равно, липкая ты или нет. — Он попробовал на вкус ее плечо, лизнув его языком. — Ты восхитительна.

— О… Господи. — Она прижалась лицом к его груди. — Я хочу одеться… Это была глупая затея. Мне, конечно же, не надо было… Свифт? — Она закинула руку себе за спину и сомкнула пальцы на его руке, внезапно опустившейся на ее голые ягодицы. — Что ты… Свифт?

Он откинул голову назад.

— Эми, посмотри на меня.

Колеблясь, она подняла лицо. И как только она сделала это, он наклонился и приник губами к ее рту. Она издала протестующий звук и начала сопротивляться, ее дыхание вырывалось из-под его губ. Он крепче, прижал ее к себе и проник языком в ее влажный рот. Она замерла, потом чуть слышно застонала, поднявшись на цыпочки навстречу ему и закинув свои изящные руки ему на шею.

Оказавшись вольным касаться ее, Свифт почувствовал, как у него заколотилось сердце. Ноги как будто свело судорогой. Его руки скользили по всему ее телу, дрожа, мешкая и желая. Потом он вернул ладонь на ее ягодицы, чтобы плотнее прижать к себе ее бедра. Теплая плоть ее ягодиц затрепетала. Он почувствовал, как ее руки плотнее сомкнулись на его шее. Он прижал вторую руку к ее стройной спине, чтобы поддержать ее и удержать, на случай если она ударится в панику. Невнятный ропот вырвался из ее горла.

Он мог себе представить, как она была напугана. Он чуть не потерял контроль над собой, когда она прижалась теснее и приникла к нему, ища в нем утешения. Огромность того, что ему предстояло, навалилась не него. Свифт изо всех сил зажмурился, его била такая же дрожь, как и ее. Ему так отчаянно хотелось сделать все это красивым для нее, что его вдруг парализовала неуверенность. Одно неверное движение, одно впопыхах сказанное слово… Он глубоко вздохнул до боли в груди, отнял рот от ее губ и спрятал лицо в ее волосах.

— Свифт?

Он провел рукой по ее спине, чуть касаясь кончиками пальцев шрамов. Внутри него все дрожало, ибо она доверилась ему полностью и окончательно.

— Всё в порядке, Эми, любимая, — прошептал он, не вполне уверенный, кого он пытается успокоить — ее или себя. — Все хорошо.

— Ты весь д-дрожишь.

Он плотнее прижал ее к себе.

— Я знаю.

— Но почему?

— Я боюсь.

— Ты что?

Он нервно рассмеялся.

— Я трушу! Я отчаянно трушу. Если я сделаю это плохо… если у меня ничего не выйдет… Я так люблю тебя, Эми…

К своему удивлению, он почувствовал, как ее тело расслабилось. Она откинула голову назад, стараясь рассмотреть его лицо. Он выпрямился и открыл глаза, встретившись с ней взглядом. Она сняла руки с его шеи и зажала в них его лицо. С глазами, блестящими от слез, она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать шрам на его щеке, ссадину на подбородке, потом его губы.

— О Свифт… не надо бояться, — прошептала она, прижав свои губы к его, и дыхание ее было таким чистым, что у него закружилась голова. — Я хочу сделать тебя счастливым…

— Счастливым? Я и так счастлив. Я так люблю тебя…

— Просто скажи мне это, — взмолилась она. — Так, как ты обещал. Скажи мне, что ты любишь меня, Свифт. Своим способом, без слов. Ты же не можешь сказать, что я как-то не так люблю тебя?

Он скользнул губами к ее горлу, обожая эти руки, лежавшие на его лице. Рот его нашел бьющуюся на шее жилку, и он прижал к ней свой язык. Сердце ее билось так сильно и часто, что он не мог уследить за его ритмом. Он опустил руки ей на талию и медленно потянул ее на пол, пока они оба не оказались стоящими на коленях на ковре.

Отодвинувшись, он сел на пятки, чтобы еще раз взглянуть на нее. Она стояла на коленях перед ним, подняв подбородок, устремив на него немигающий взгляд и обхватив себя руками. Очень нежно он взял ее за запястья и опустил руки. Ее белая кожа слегка порозовела. Свифт взял в руку ее грудь и слегка приподнял. Его собственная кожа казалась черной, как ночь, по сравнению с ее. Он наклонил голову и коснулся языком сжавшегося, розового кончика ее соска и слегка улыбнулся, обнаружив, что и здесь пульсирует кровь. Ей было так страшно, что сердце, казалось, отдавалось своим учащенным ритмом по всему телу.

При прикосновении его языка она ахнула, чувствительная плоть соска еще больше съежилась, инстинктивно защищаясь от раздражающей его ласки. Не в силах устоять, он взял его в рот, обхватив ее за бедра, когда она дернулась, порываясь встать с колен. Ее руки взлетели к его волосам. Она крепко вцепилась в них, дыхание ее становилось все быстрее и чаще, по мере того как его язык скользил по ее соску. Она низко застонала каким-то горловым звуком, когда он всосался в ее грудь, и откинула голову назад, едва он легонько укусил ее за сосок.

Потом она вдруг стала вся мягкой и податливой, как будто силы покинули ее. Поддерживая ее одной рукой, он опустил ее на пол и стал ласкать другую грудь, получая огромное удовольствие от тех задыхающихся, легких стонов, которые вырывались из ее груди. Эми. Его жена, его любовь, его бархатная мечта была сейчас в его руках и была прекраснее, чем все, что он мог себе вообразить или подумать.

Глаза Эми были полуприкрыты, она ощущала тяжесть черноволосой головы Свифта на своей груди, его темные руки, ласкавшие ее тело. Ее переполняли чувства, такие чудесные, что у нее перехватывало дыхание. Его рубашка касалась ее тела, согретая пламенем камина и теплом его кожи. Она дугой выгнулась навстречу ему, отдавая себя, а все ее страхи улетучились. Все шло так, как было предназначено самим Господом Богом. Бесценный дар. Священное слияние.

Я люблю тебя. Он говорил эти слова уже одним тем, как он держал ее. Его обычно каменно-твердые руки были такими нежными, что она ощущала вокруг себя не их, а только токи воздуха. Его руки говорили ей это — не просто дотрагивались до нее, а боготворя ее, поклоняясь ей. Когда он встал и рывком скинул с себя рубашку, золотистые отблески пламени заиграли на его груди и руках. Эми смотрела на него, впитывая красоту мужской стати, любовалась шириной его плеч, валиками мускулов на животе, черными волосами, треугольником спускавшимися с его груди на тонкую талию. Его загорелое тело блестело, как полированное дерево, крепкое, твердое и сильное.

Когда он опять взял ее в руки, когда ее груди соприкоснулись с его горячей кожей, дыхание у нее споткнулось, все чувства перепутались в какой-то клубок. Любовь к нему переполняла ее до боли. Никакого страха она не испытывала. Все, что она чувствовала, это как его рука гладит шрамы у нее на спине и как у нее по шее бежит горячая слеза.

Тогда она всем телом приникла к нему, переполненная какой-то невыразимой радостью. Свифт Лопес, жесткий, озлобленный человек, никогда не показывавший даже признаков слабости, человек, вселявший страх в души людей чуть ли не по всему Техасу, человек, сотни, а может быть, тысячи раз смотревший в лицо смерти, держит ее так нежно в своих руках и плачет над болью, которую ей когда-то пришлось вытерпеть.

И когда его рука двинулась вниз по ее животу, когда она почувствовала, как его пальцы пробираются через завитки волос в том месте, где сходятся ее бедра, Эми не хотела и не стала сопротивляться. Наоборот, она раздвинула ноги, доверяя ему, как не доверяла никому в жизни, отдаваясь ему, ибо знала, что он постарается не причинить ей боль. Его пальцы скользнули ниже, и Эми застонала, захваченная врасплох пронзившим все ее тело каким-то электрическим разрядом. Она думала, что он скинет с себя остатки одежды и быстро возьмет ее. Но она совсем не ожидала почувствовать то, что вдруг почувствовала. Наслаждение разбежалось по ней горячими, пульсирующими волнами.

Он медленно-медленно проникал в нее пальцами, нежно, осторожно ища то место внутри нее, от его прикосновения к которому она каждый раз воспламенялась и начинала дрожать. Эми застонала и подняла ноги, еще шире раздвинув их, не в силах совладать со своим дыханием, когда он убыстрил движения, проникая в нее глубже и чаще, пока она не стала отвечать ему встречными движениями, полностью захваченная страстью. Она открыла глаза, чтобы взглянуть на качающийся мир. Различила свет от камина в полумраке, но тут соображение покинуло ее, ибо как раз в этот момент то место внутри нее свело судорогой, заставившей ее дернуться всем телом. Она чувствовала, что сейчас разлетится на кусочки, но когда она уже твердо знала, что так и будет, рука Свифта плотнее прижала ее и так держала, пока волны неописуемого наслаждения прокатывались по ней.

После этого она, дрожа, лежала в его объятиях, с судорожно вздымающейся грудью, сердцем, бухающим, как молот, и всем телом, покрытым испариной. Он ласково гладил ее, что-то шепча, пока она постепенно возвращалась к реальности. Эми знала, что то, что он сейчас сделал ей, было еще далеко не всем, что сам он еще удовлетворения не получил. Даже при ее инстинктивном ужасе от совокупления ей ужасно хотелось доставить ему удовольствие. Но когда она начала поворачиваться к нему, он опять опустил руку на шелковистый треугольник ее волос, ласково гладя его кончиками пальцев, но на этот раз не проникая в нее. Она ахнула от острого наслаждения, опять пронзившего ее.

— Свифт…

— Верь мне, Эми, — проговорил он напряженным голосом. — Все так и должно быть. Верь мне.

В голове у нее закружились всполохи света. Внутри опять все горело, все стало раскаленным, жар становился нестерпимым, она дрожала мелкой дрожью. Напряжение в ней все росло, она выгибалась дугой навстречу его руке, желая, чтобы он нажимал сильнее. А потом опять пришел тот же экстаз, стрелами пронзивший ее тело, удар за ударом, пока она не задрожала, не закричала, пока безвольно не откинулась на спину, слишком слабая, чтобы двигаться и говорить.

В каком-то тумане Эми видела, как Свифт встал, под кожей у него перекатывались, отливая бронзой, мускулы. Она опустила взгляд, и до нее дошло, что он снял с себя остатки одежды. Страх, который она так твердо держала загнанным в самый дальний уголок ее души, опять вцепился в нее своими ледяными палками, мешая ей дышать. Взяв ее за бедра, он приблизился к ней. Она ухватилась за ковер, напряженная, ждущая неминуемой агонии.

— Эми, любовь моя, ты доверяешь мне?

Эми еще крепче вцепилась в ковер. Подавив рыдание, она кивнула.

— Тогда расслабься. Покажи, что ты мне доверяешь, Эми, покажи в последний раз. — Он гладил ей бедра, убирая из них напряжение, руки у него были теплыми и нежными, но была в них и какая-то неумолимость. — Ты можешь сделать это для меня? Ложись.

Воспоминания далекого прошлого кружились у нее в мозгу. Свифт — ее лучший друг. Он хочет ее. И неважно, что будет больно, она должна, хочет удовлетворить его желание. Эми заставила свои пальцы разжаться и выпустить скомканную ткань ковра, не отводя от Свифта взгляда.

— А теперь глубоко вдохни, — прошептал он. — И расслабь свое тело. Я не собираюсь делать тебе больно. Девочка ты моя хорошая.

И когда она выдыхала уже последние остатки воздуха, которые он велел ей вдохнуть, он одним легким движением вошел в нее. Эми задохнулась и вскрикнула от неожиданности его вторжения. В висках у нее застучало. Она ждала, стиснув зубы, зная, что боль обязательно придет. Но боль не пришла. Потом он опустился на нее, чтобы взять ее в свои руки. Несколько секунд он лежал неподвижно, давая ей привыкнуть к нему внутри ее.

— С тобой все в порядке?

Облегченно вздохнув, она сказала «да», сама с трудом веря в это. Он спрятал лицо к ее волосах, прижавшись губами к ее уху и дыша часто и прерывисто.

— Не бойся. Верь мне, родная. Клянусь жизнью, больно не будет.

Он начал двигаться внутри нее, повторяя ритм ее ночных кошмаров, только теперь кошмары превратились к мечту.

— Я люблю тебя, Эми. Обхвати меня крепче за шею. Пойдем со мною…

И с этими словами, эхом отдававшимися в ее мозгу, он увел ее на небеса.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Эми медленно возвращалась к реальности, шаг за шагом вступая в окружающий ее мир. Отметила сначала для себя колеблющееся пламя камина, потом грубые нити ковра, намявшего спину, тяжесть тела Свифта, тепло его дыхания, его руки на ее теле. Она опять закрыла глаза, наслаждаясь миром и спокойствием и зная, что этот мужчина, который ее так нежно обнимает, ее любит.

Она глубоко вздохнула, втягивая в себя его запахи — слабый аромат мыла, запах табака и чуть пахнущей мускусом кожи. Его сердце громко стучало, она чувствовала это своей грудью, прижатой к его груди. Сильные, равномерные удары эхом отдавались в ее собственном теле. Ей казалось, что так оно и должно быть всегда. Она лежала здесь с ним, обессиленная, с затуманенным сознанием, и всю ее заполняло ощущение принадлежности ему.

Свифт. Его имя проплывало в ней, как песенный аккорд, нежный и звенящий. Не было никакой нужды подписывать никакую бумагу, не надо было, чтобы их союз был признан законом или церковью. Их клятвы друг другу были даны много лет назад, и ей брака по обычаям команчей было более чем достаточно.

— Все в порядке? — спросил он низким голосом. Эми открыла глаза и легонько пробежалась пальцами по его волосам.

— Я… — На глазах у нее закипели слезы, горло свело от переполнявшего ее счастья. — Со мной все прекрасно. Даже лучше, чем прекрасно.

Он коснулся губами ее шеи, проведя языком по ее коже.

— Ты такая вкусная, — прошептал он. — А ощущать тебя в своих руках еще приятнее. Даже не хочется двигаться.

— Ну и не двигайся.

Она и правда не хотела, чтобы он что-то делал, почти боялась этого, ибо тогда у нее не останется другого выбора как вернуться к реальности. Хотя бы на чуть-чуть еще ей хотелось остаться в той мечте, которой окутал ее Свифт. Хотя бы на чуть-чуть.

— Я тебя раздавлю.

Он слегка передвинулся, упершись локтем в ковер, чтобы поднять свою грудь с ее. Когда его голова откинулась назад, Эми взглянула в его улыбающиеся глаза и улыбнулась в ответ. Он долго смотрел на нее, потом поднял руку и провел кончиками пальцев по ее лицу. Он приподнялся еще выше, любуясь ею, взгляд его скользнул по се пылающим щекам. В глазах жило воспоминание ночи. Вдруг она почувствовала себя смущенной оттого, что она голая, ей вспомнилось, как она стонала и корчилась под его руками. По его глазам она могла с уверенностью сказать, что он тоже прекрасно помнит все это.

Улыбка из его глаз переползла на губы. Он подался немного назад, нашаривая что-то позади себя. Секундой позже он накинул на нее свою рубашку. Благодарная ему за чуткость, Эми натянула черную ткань на себя поплотнее. Неуверенность охватила ее. Первым ее побуждением было броситься за своей одеждой, но та была в спальне, и ей предстояло пройти целые мили, чтобы добраться до нее. И дело было даже не в этом. Каким-то шестым чувством она понимала, что будет неправильно, если она вдруг начнет суетиться, как будто бы между ними не произошло ничего важного. И все-таки ей очень хотелось сделать это.

— Я… Мне кажется, что в твоей рубашке я не очень-то хорошо выгляжу, — прошептала она.

— Я скажу тебе, как ты выглядишь, — прошептал он в ответ. — Ты прекраснее, чище и бесценнее, чем любая женщина на свете. И никакой мужчина тебя так не целовал. — Он наклонил голову, чтобы легким, как перышко, поцелуем коснуться ее губ. — И не трогал тебя так, как я. Не смотрел на твое тело, как я. Так не занимался с тобой любовью. Ты моя и только моя, Эми. Вот так ты для меня выглядишь.

— О Свифт…

Рубашка сползла с груди, и она поторопилась вернуть ее на место.

Он тихонько рассмеялся.

— Я бы мог сходить за твоей одеждой, но ты мне нравишься так, как есть.

Эми бросила нервный взгляд в сторону своей спальни, которая казалась ужасающе далекой. Свифт сел, явно не стыдясь своего обнаженного тела. Предоставив ей прекрасную возможность полюбоваться его роскошной мускулатурой, он нагнулся, чтобы достать свои штаны. Она наблюдала за игрой мускулов у него на спине. Он встал, его загорелое тело переливалось стальными узлами мышц, пока натягивал брюки. Зазвенела пряжка ремня, и широкая полоса кожи плотно обхватила его узкую талию. Он подтянул к себе носки и сапоги и сел рядом с нею, чтобы надеть их.

Покончив с этим, он повернул свою черную голову, чтобы посмотреть на нее, его смеющийся взгляд опустился на рубашку, которую она судорожно прижимала к свой груди.

— Ты, наверное, не хочешь закурить? — спросил он, смеясь глазами.

Эми сглотнула, придя и ужас от одной мысли, что ей придется вернуть ему рубашку, опять оказавшись голой. Он наклонился к ней и ощупал материю, ища карман, где лежал его кисет. Карман оказался прямо над ее правой грудью. Свифт просунул руку под воротник рубашки, проведя по ее груди, пока пытался выудить кисет. Случайные его прикосновения к ее груди опять заставили всю затрепетать.

Неожиданно его рука застыла. Его взгляд встретился с ее. Его белые зубы сверкнули в озорной улыбке. Оставив попытки проникнуть в карман рубашки, он сжал пальцы вокруг ее груди.

— К черту курение, — прошептал он напряженным голосом. И с этими словами приник к ней поцелуем.

Уже через несколько секунд Эми почувствовала, как помимо ее собственной воли пальцы ослабевают и уже не могут так цепко держать рубашку, ее последнее прикрытие, как она вообще теряет контроль над происходящим. Все ее чувства пришли в движение под его умелой лаской. Она смутно сознавала, что Свифт обладает над ней властью, которой не обладал доселе никто, порабощающей, все контролирующей властью, которой она не могла, да и не хотела противостоять. Эми откликалась на каждое прикосновение его рук, каждую бессловесную команду, она стонала и готова была сдаться, ибо полная сдача означала приближение экстаза восторга, которому не нужен был разум. Его руки, скользившие по ее телу, уводили ее в какой-то бездумный, трепещущий, дрожащий омут желания. Все в ней сумасшедше кружилось, и она желала только одного — чтобы его пальцы еще и еще сильнее воспламенили ее.

Одурманенная страстью, она смутно почувствовала, что легкокрылая нежность покинула его, уступив место лихорадочной, жесткой нетерпеливости. Прикосновения его рук стали требовательными, пальцы крепко сжимали ее, выдавая желание. Когда он прижал свою ладонь к ее дрожащему треугольнику волос между бедер, крепко сжав его, чистый восторг и желание заполнили ее до краев. Его дыхание будоражило ее, стесненное и быстрое дыхание мужчины, сжигаемого страстью.

Он одним движением раздвинул ей ноги, и Эми поняла, что он хочет взять ее быстро. На мгновение ее обуял страх. Он рывком расстегнул свой брючный ремень, а потом и пуговицы. Она почувствовала, как к ее бедрам прижался его член, напряженный и горячий, ищущий входа в нее, и, найдя, грубо вошел в нее. Она ахнула, живот у нее забился в конвульсиях, все внутри свело судорогой. Его руки обхватили ее, крепко прижимая к себе, чуть ли не делая ей больно в стремлении обладать ею.

Он вытащил свой член и тут же опять вонзил его в нее, дав волю всей силе своего тела, и их соединение вибрацией отдалось в ней и в нем. Его проникновение в нее было глубоким и сильным. Потом, без всякой подготовки, он вошел в ритм, на этот раз стремительный и безжалостный. Она вся напряглась, ожидая боли. Но вместо этого его ритм полностью захватил ее. Чисто инстинктивно она ответила ему, закинув ноги на его спину и выгибаясь дугой, чтобы их слияние было более полным.

Он был воплощенные сила и мощь, она же — счастливая покорность. Эми уступила его силе, приподнимая бедра, постанывая все громче и чаще, ибо его желание стало ее собственным, сжигающее, ненасытное желание, которое влекло ее в выси, заставляло воспламеняться, ослепляло. Достигнув пика, Свифт замер на ней с искаженным лицом, весь дрожа от наслаждения. Потом она почувствовала, как пламя, полыхающее в нем, хлынуло в нее волной перехватывающего дыхание жара, который все сметал на своем пути, заставляя и ее быть такой же.

Со стоном он возобновил свои движения, сначала медленно. На лице у него отражался восторг, он не спускал с нее взгляда, убыстрял темп. В глубине сознания Эми понимала, что он хочет увидеть, как и она придет к такому же состоянию. Но она и так зашла уже слишком далеко, чтобы противиться этому, ее тело больше не принадлежало ей, оно стало его. На губах у него появилась улыбка. Она видела ее, но потом все провалилось неизвестно куда, и она потеряла связь с действительностью, и молила его о силе, и видела приближение яркой звезды наслаждения, и стонала, и кричала, как зверь, и металась в его сильных руках.

Она слышала, что он что-то шепчет ей, к чему-то ее призывает. Вскрикнув, она вцепилась в его плечи, со всей силой прижимаясь к нему, стараясь вздохнуть, поднимая бедра как можно выше навстречу ему, чтобы встретить свет своей звезды. И вот звезда экстаза встала над ее горизонтом во всей силе своего блеска, и он был так силен, так ослепляющ, что Эми забилась в конвульсивных спазмах.

После этого она лежала под ним дрожа и без сил, и он заключил ее в свои объятия, прижавшись своим горячим ртом к ее груди. Ничего не соображая, Эми отдалась его рукам, безвольная и вся выжатая, как лимон. А он держал ее, водя ладонью от бедер до плеч, пока на нее не навалился глубокий сон без мыслей и сновидений.

Эми проснулась в полной темноте. Ее спина утопала в перине. И что-то теплое и мокрое скользило по ее ногам.

— Свифт?

Он рассмеялся глубоким грудным смехом.

— Ну и что ты подумала?

— Ч-что ты делаешь? — взвизгнула она, испуганная тьмой и прикосновением невидимых рук.

По ее коже, едва касаясь, прошла губка.

— Я мою тебя. Я ведь обещал тебе, помнишь? Никаких следов яблок не останется, когда я кончу.

Она услышала мокрый хлопок, когда он отбросил губку. Зашуршали простыни — он накинул их на нее. Под его весом прогнулся матрас рядом с ней. В следующую секунду его руки сомкнулись вокруг нее, пальцы прошлись по ее талии, рука легко легла на ее спину.

— Мне нужно уходить, золотая моя. Через пару часов рассветет, и если кто-нибудь увидит, как я украдкой выбираюсь отсюда, твоей репутации придет конец.

Эми чувствовала его дыхание на своей щеке, но не могла видеть его в этой тьме, более густой, чем сама ночь. Она вцепилась в него в неожиданном испуге. Если он уйдет, между ними встанет действительность. Она хотела продлить всю эту ночь для себя, чтобы держать ее в памяти навеки.

— Я… я не хочу, чтобы ты уходил. Мы же теперь муж и жена, разве нет? Почему тебе надо уходить?

Его губы слегка коснулись ее.

— Эми, любовь моя, обычаи команчей ничего не значат для людей здесь. Если я останусь у тебя до того, как мы поженимся по их правилам, они будут смотреть на тебя как на падшую женщину. — В его голосе чувствовалась горечь. — Думаю, что нам надо найти священника и сделать это как можно быстрее.

— Но он не появится здесь еще несколько недель! Он тяжело вздохнул.

— Несколько недель?

— Несколько недель, — подтвердила она, чувствуя, как ее затопляет отчаяние. — Я не хочу ждать несколько недель. А ты? Я хочу, чтобы ты остался со мною прямо сейчас. Брака по обычаям команчей более чем достаточно. Это все, что нужно.

Ошибиться в том, что в ее голосе звучит неподдельная паника, было невозможно. Свифт отодвинулся, чтобы взглянуть на ее затуманенное лицо.

— Эми, любимая, что-нибудь не так?

— Я-я просто не хочу, чтобы ты уходил. У меня какое-то ужасное предчувствие, что если ты сейчас уйдешь, то сегодняшняя ночь больше никогда не повторится.

Свифт запустил руку ей в волосы. У него и самого было такое же чувство, но по тому, как звучал ее голос, он знал: ее паника вызвана чем-то другим, исходит от нее самой.

— Дорогая, но это же чистое сумасшествие.

— Пусть так. Но я это чувствую. Если ты уйдешь, что-нибудь произойдет. Ты можешь никогда не вернуться назад.

— Я вернусь, — сказал он напряженным шепотом. И слова эти зазвенели в его голове эхом отдаленного прошлого.

Внезапно он понял. Когда-то они уже любили друг друга — невинно, но так же страстно, — и тогда его обещания развеялись в прах техасскими ветрами. Сейчас, наконец, они соединились, но в Эми еще жил страх потерять его. У Свифта забилось сердце, когда он опять лег рядом с нею и притянул ее к себе.

— Эми, послушай меня. Теперь уже ничто не в силах разъединить нас. Ничто. Я не позволю этому произойти. Кроме того, я пройду всего лишь вверх по улице. Это же на расстоянии крика.

Она теснее прижалась к нему, спрятав лицо у него на шее.

— А мне кажется, что это в сотне миль отсюда. Свифт вздохнул.

— Я не хочу, чтобы ты потеряла работу. Я знаю, что тзбе нужна эта надежность, по крайней мере на первое время.

— Еще больше мне нужен ты.

— Ты можешь иметь и то и другое. Мы теперь муж и жена, Эми. Ты знаешь это; я знаю это. И никто и ничто не сможет этого изменить. — Он коснулся губами ее макушки, приходя в восторг от шелковистых волос, тяжелой волной ниспадавших на его тело. — А с замужеством приходят и все те вещи, которых ты так боишься. Особенно в первый год или около того, пока ты будешь привыкать ко мне и заново узнавать, каков я на самом деле…

— Сейчас мне на все это наплевать. Произнося эти слова, Эми чувствовала, что на нее нашло какое-то мгновенное умопомрачение. Потом ей будет совсем не наплевать. И ничего с этим поделать было невозможно. Генри Мастере все-таки оставил свою отметину, хочется ей это признавать или нет.

Свифт закрыл глаза, зная, что шрамы в ее душе были слишком глубоки, чтобы они могли зарубцеваться после одной ночи любви. Ему очень хотелось бы, чтобы это было так, но он знал, что добиться этого будет нелегко.

— А мне не наплевать, — прошептал он. Он привлек ее к своей груди и взял в руки ее лицо. — Если ты потеряешь эту работу, то во всем будешь зависеть от меня, и рано или поздно это начнет грызть тебя.

— Но… — Эми не договорила, презирая себя, потому что то, что он сказал, было правдой.

Он прижал палец к ее губам.

— Никаких «но». Тебе вовсе незачем отказываться т всего, чтобы быть моей женой, Эми. Пусть все идет так, как шло до сих пор, пока не приедет священник.

Я каждый вечер буду приходить сюда на уроки. И может быть, смогу остаться у тебя на несколько ночей, но так, чтобы уйти до рассвета. Ничто теперь не сможет нас разъединить. Клянусь тебе.

Больше не споря, Эми позволила ему уйти. Но еще долго после его ухода она лежала в своей опустевшей постели, страстно желая, чтобы он был рядом, и ненавидя себя за то, что ее слабость так долго держала их врозь, и хуже того: держит и сейчас.

На следующий день после уроков Эми отправилась к Лоретте со своим обычным коротким визитом. К ее удивлению, оба: и Свифт, и Охотник — оказались дома, когда она вошла. Захваченная врасплох, Эми, закрыв за собой дверь, так и осталась стоять, не зная, как поздороваться со Свифтом после этой ночи.

— Ах, Эми, ты как раз поспела вовремя к черносмородиновому пирогу.

— Э-это звучит великолепно, — слабо проговорила Эми и сразу подумала о другом пироге, яблочном. Когда она встала сегодня утром, ни малейшего следа беспорядка в кухне не было. Свифт все убрал, пока она спала.

Ее взгляд встретился с его. Воспоминания прошедшей ночи встали перед ней. Она опустила глаза, чувствуя, что теряет самообладание. Все в нем напоминало ей о том, что было, даже его рубашка, которая всего несколько часов назад касалась ее обнаженной груди.

Краска бросилась в лицо Эми, даже пробор в волосах покраснел, и Свифт прекрасно знал, что Охотник и Лоретта тоже не могли этого не заметить. Ему стало смешно, и он улыбнулся ей. Нежная, дорогая Эми в своем строгом школьном платье, с роскошными волосами, уложенными в тугую корону кос вокруг головы! Для нее в эту минуту их занятия любовью прошлой ночью казались настоящим скандалом.

Но он подумал, сколь своевременным на самом деле было их слияние. Он видел, как разглаживались шрамы в ее душе, когда он по-настоящему любил ее сегодня. Но если она будет так краснеть каждый раз после этого, всему городу станет ясно, чем она занимается ночами.

Стараясь сделать вид, что ничего не происходит, Свифт потер руки.

— Давай, тащи сюда свой пирог, Лоретта. Я так голоден, что у меня дрожат ноги.

Попытка обернуть все в шутку кончилась неудачей. Лоретта приросла к месту, не сводя взгляда с Эми, а Эми с каждой секундой краснела все больше. Охотник же, вместо того чтобы смотреть на нее, обратил свои темно-голубые глаза на Свифта, вопросительно подняв брови. Когда их глаза встретились, губы Охотника искривила понимающая улыбка. Он взглянул на Эми.

— Эми, дорогая, что-нибудь случилось? — спросила Лоретта.

Глаза у Эми, еще более голубые на пылающем лице, казалось, стали больше, чем тарелки для пирога, стоявшие на столе. Свифт чуть не застонал.

— Н-нет, ничего, — пискнула она, что явно было самой большой ложью, которую ей приходилось произносить в жизни. — П-почему ты спрашиваешь?

Лоретта бросила взгляд на Охотника. Эми умоляюще посмотрела на Свифта. К своему ужасу, он почувствовал, как у него тоже начинает гореть шея, а потом жар охватил и лицо. Черт его побери, если он не краснел. Он откашлялся и провел рукой по волосам, такой смущенный, как будто его только что застали с Эми в стогу сена. Охотник, улыбаясь во весь рот, наконец обратил свое внимание на пирог и взял в руки лопаточку.

— Ну что же, если ничего не случилось, давайте приступим, — сказал он, бросив еще один понимающий взгляд, на Свифта.

Эми сняла шаль и повесила ее на вешалку. Подойдя к столу, она вытерла руки о свои юбки, выглядя такой виноватой, что любой дурак понял бы, почему. Голубые глаза Лоретты скользнули с кузины на Свифта. И тут как будто бы на дом напала какая-то зараза. Лоретта тоже стала стремительно краснеть. Только Охотник, казалось, не был подвержен этой болезни. Все еще ухмыляясь, он разложил по тарелкам четыре куска пирога и махнул рукой, приглашая всех к столу.

Все немедленно набили себе рты. Свифт что-то одобрительно промычал и откусил второй кусок.

Лоретта, явно недовольная, что никто не ведет за столом светской беседы, подняла взгляд от своей тарелки.

— Как испеклись те яблоки, что я тебе давала?

Свифт, как раз поглощавший очередной кусок пирога, подавился им. Все, включая Эми, повернули к нему головы, следя за тем, как он старается вздохнуть. Наконец, проглотив проклятый кусок и запив его глотком горячего кофе, он с трудом выдавил из себя:

— Прошу прощения.

Эми начала краснеть. Улыбка Охотника стала еще шире. Лоретта выглядела окончательно запутавшейся. Охотник встретился со Свифтом взглядами.

— Ну и как, ты выживешь после этого пирога?

— Дело не в лореттином пироге. — Свифт сделал еще глоток кофе. — Со мной все уже в порядке. Просто попало не в то горло.

Эми склонилась к тарелке и набросилась на ягоды, как будто объявила им войну. Охотник кашлянул.

— Мы со Свифтом по пути домой заходили проведать Питера, Эми.

Она оторвала взгляд от тарелки, глаза у нее потемнели, краска постепенно сходила с лица.

— Да? Ну и как он?

— Прекрасно. Я думаю, небольшая беседа Свифта с Эйбом пошла тому на пользу. Во всяком случае, придя вчера домой, он не стал устраивать скандал, как это случалось в былые времена.

— Мать Питера держит мальчике в постели?

— И хлопочет вокруг него, как курица, — добавил Охотник. Встретившись взглядом с Эми, он спросил: — Почему ты никогда не приходила ко мне с проблемами Питера? Я думал, что Эйб срывался только один раз, после которого жена засадила его в кутузку. Я и понятия не имел, что у него вошло в привычку напиваться и скандалить дома.

Эми почувствовала, что у нее опять начинают гореть щеки.

— Я…

Взгляд Охотника не оставлял ей никакой возможности оправдаться. Она пожала плечами.

— Если бы я пришла к тебе, ты стал бы требовать отчета у Эйба, а я боялась, что у тебя могут быть неприятности.

Охотник досадливо покачал головой.

— Хорошо, что у Индиго больше веры в мое благоразумие. Мужчина, который любит подраться, — это одно дело. А Эйб Крентон уже далеко переступил эту черту. И не в обычаях нашего народа отворачиваться, когда мужчина плохо обращается со своей женой и домочадцами. Ты это знаешь, Эми.

Эми сотни раз прежде наблюдала, как Охотник устраивает мягкие разносы своим детям, но никогда еще сама не становилась их объектом. Стоило ему остановить свои сверкающие глаза на Индиго или Чейзе, как те прирастали к месту, и ему не надо было даже повышать голос. Ее частенько занимало, как это ему удается. Теперь она знала. Охотник подчинял себе взглядом, который пронизывал насквозь, и, казалось, видел все.

— Я хотела как лучше, — слабо проговорила она. Его взгляд не отпускал ее и красноречиво говорил все без всяких слов.

— Если это случится опять, я приду к тебе, — пообещала Эми.

Взгляд Охотника переместился на Свифта.

— Если Эйб опять начнет свои выкрутасы, обращайся к мужу. Это его сильная рука защитила вчера Алису Крентон и ее детей.

Назвав Свифта ее мужем, Охотник дал ясно понять, что ему прекрасно известно, что произошло между нею и Свифтом прошлой ночью. Но, прежде чем Эми смогла как-то на это отреагировать, он потянулся и взял ее за руку. Почти так же отец О’Трэди касался ее лба, давая ей отпущение грехов. Чувство умиротворения разлилось по ней, теплое и успокаивающее.

На какое-то мгновение у Эми возникло чувство горького сожаления, что все так случилось в ее жизни. Как бы ей хотелось, чтобы она так и росла с команчами, чтобы ее воспитывал не Генри Мастере, а отец Охотника, Много Лошадей. Она купалась бы в любви, а если бы ее наказывали, то не кулаками или хлыстом, а с добротой и пониманием.

В отличие от Эми, дети Лоретты не знали страха; они росли дикими и свободными, высоко и гордо держали головы. Несмотря на свой мягкий нрав, Охотнику удавалось твердо править своим домом, взращивая в детях все те качества, которые он считал важными, — преданность, честность, гордость и храбрость. Он никогда не требовал послушания, но оно приходило само собой, естественно и без усилий, потому что дети Охотника слишком любили его, чтобы чем-то огорчить.

Взгляд Эми переместился с Охотника на Свифта, который, казалось, был полностью поглощен своим пирогом, как и Лоретта. Их поведение, кажущееся безразличным, было тоже в обычаях народа: виноватый сам отвечал за свою вину. Эми опять взглянула на Охотника и обнаружила, что он взялся за вилку, значит, все ее прегрешения прощены.

Как бы почувствовав, что с наказанием покончено, Свифт поднял глаза и посмотрел прямо на нее, подмигнув при этом. Непрошеная улыбка тронула ее губы. Свифт был воспитан как истинный команч, и все обычаи Охотника были для него родными. Она задумалась, будет ли он таким же хорошим отцом, как Охотник. Обычно его не мог вывести из себя никакой хаос в доме, и он брал в руки бразды правления, только когда происходило что-то из ряда вон выходящее. Но действовал всегда мягко, а наказанием провинившемуся служило тихо сказанное горькое слово.

— Интересно, куда это сегодня подевалась Индиго после школы? — заметила Лоретта. — Я думала, что она гораздо раньше будет дома.

Охотник поднял голову.

— Она придет.

— Могу поклясться, что она опять с этим шалопаем Маршаллом. Он для нее слишком стар, чуть ли ни вдвое старше нее. Но разве она станет меня слушать?

Эми прервала ее, чтобы рассказать о своем разговоре с Индиго вчера днем.

— Я собиралась еще раз поговорить с ней попозже, но тут возникла эта ситуация с Питером, и я с головой окунулась в нее…

Лоретта поиграла своей вилкой.

— О Господи, как бы я хотела, чтобы она отправила этого молодого человека восвояси! С какой стати двадцатилетнему парню интересоваться девушкой ее возраста? Ну никак он мне не нравится.

— Она и отправит его восвояси, — ответил Охотник. — Глаза у Индиго устремлены в будущее. Надо только, чтобы она их открыла.

Свифт покончил с пирогом и понес свою тарелку на кухню. Взглянув через плечо на Эми, он вытащил из кармана часы.

— Подходит время уроков. Ты готова начать? Глаза у него светились озорством, и от нее не ускользнуло, что он окинул ее многозначительным взглядом. Эми тоже встала и понесла свою тарелку через всю комнату, стараясь не смотреть на него. Избавившись от тарелки, она повернулась к двери.

— Если я разыщу Индиго, пошлю ее домой, Лоретта.

Лоретта улыбнулась.

— Нет, не надо. Как сказал Охотник, надо только, чтобы у нее открылись глаза. Боюсь, у меня плохая привычка быть слишком заботливой.

Свифт снял с вешалки шляпу. Небрежно нахлобучив ее на голову, он накинул на плечи Эми шаль и, как бы расправляя складки, провел рукой по ее шее и груди. У Эми перехватило дыхание, и она подняла на него испуганные глаза. Прежде чем красноречивая краска на щеках могла выдать ее с головой, Свифт, посмеиваясь, вывел ее за двери. Но при этом видел, что Охотник все-таки заметил ее пылающие щеки и понял причину.

Очутившись на крыльце, Эми плотнее запахнула шаль. Свифт взял ее под руку, дожидаясь начала их предстоящего урока со сладострастным нетерпением. На этот раз он предложит ей кое-что чуть более скандальное, из-за чего и в самом деле можно покраснеть, если только он будет твердо придерживаться намеченного курса.

— У тебя щеки цвета перезрелых яблок, — заметил он, когда они спускались по ступенькам крыльца. — А нам надо пройти через весь город. Ты хочешь, чтобы все встречные знали, чем мы собираемся заниматься?

Она стала совсем пунцовой, и это еще больше развеселило Свифта. Положив руку ей на шею, он перебирал пальцами золотистые завитки ее волос, выводя ее на тротуар.

— И как долго ты собираешься краснеть каждый раз, как я посмотрю на тебя?

— Я не виновата, что так устроена.

— И чем ты так смущена?

Ее голубые глаза сверкнули на него.

— Не вижу ничего смешного.

Свифт откинул голову назад и расхохотался.

— Прекрати! Люди же смотрят!

Он взглянул через дорогу на Сэмюеля Джонса, подметавшего тротуар перед магазином.

— Эми, никто на нас не смотрит. Могу тебе сказать, что я тоже бываю застенчивым, но не дольше, чем свеча на ветру.

— Даже так?

— Да. Ты можешь носить свои строгие воротнички, застегнутые до самого подбородка, на людях, но не дома.

— Что же тогда я должна носить дома?

— Свой фартук, если ты готовишь. Во всех остальных случаях меня больше всего устроит, если на тебе не будет ничего.

Она убыстрила шаг, посмотрела направо и налево, как бы боясь, что кто-нибудь мог услышать сказанное им. Свифт улыбнулся, тоже прибавил шагу, чтобы не отставать от нее.

— Ты так торопишься оттого, что горишь нетерпением, да?

Она чуть не упала, запутавшись в своих юбках, и резко остановилась. Покраснев до корней волос, она встретила его взгляд.

— Ты нарочно мучаешь меня. Ну неужели ты не можешь быть джентльменом хоть раз в жизни, Свифт? С твоей стороны ужасно грубо… говорить об этом так, как будто ты рассуждаешь о погоде.

Она повернулась и опять заспешила вниз по тротуару. Свифт, не торопясь, последовал за ней, не сводя глаз с ее грациозно покачивающихся бедер. И вдруг, как будто схваченная лассо, она остановилась как вкопанная. Свифт поднял глаза, чтобы посмотреть, что случилось. На тротуар, в нескольких футах впереди нее, только что ступили Хэнк и Стив Лаудри. Эми, вся напрягшись, подалась назад. Свифт ускорил шаг, чтобы догнать ее. Когда он тронул ее за руку, она прильнула к нему.

— Все в порядке, дорогая.

— Они выглядят, как… Кто это?

Свифт обнял ее и повел вперед, мало беспокоясь в этот момент, что кто-нибудь из жителей городка может их увидеть.

— Обычная парочка старателей. Хочешь, пойдем на ту сторону?

— Нет. Я не боюсь, когда ты со мной.

Тем не менее она плотнее прижалась к нему. Свифт посмотрел на двух мужчин впереди. Видно, не ему одному пришла в голову мысль, что они выглядят как команчеро. Дьявольщина. С того момента, как он увидел их, он чувствовал это. А теперь то же самое почувствовала и Эми.

К облегчению Свифта, двое мужчин сошли с тротуара на мостовую, чтобы дать ему и Эми пройти. Их шпоры звякнули, зарывшись в землю. Эми начала дрожать. Свифт посмотрел на нее. Ее лицо, только несколько секунд назад бывшее пунцовым, стало смертельно бледным.

— З-зачем они здесь? — Она подняла на него испуганные глаза. — Что им нужно в Селении Вульфа?

— Они приехали за золотом.

— Расскажи это кому-нибудь другому! — Она посмотрела на них через плечо. — Такие люди, как они, никогда не станут копаться в земле, чтобы заработать себе на жизнь.

— Я думаю, у них столько же прав на мечту, как и у всех остальных.

— А тебе не кажется, что они выглядят, как… — Она оборвала себя, как бы не в силах выговорить нужное слово.

— Как кто, Эми? — Свифт помог ей спуститься с тротуара. — Выслушай меня. Они здесь уже пару дней. Если бы они были такими плохими, как выглядят, они уже наделали бы неприятностей. Охотник общался с ними. Он сказал, что они показались ему искренне заинтересованными в поисках золота.

Замолчав, Свифт вдруг почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились. Он оглянулся и увидел, что двое мужчин остановились посреди улицы. Шляпы их были низко надвинуты на глаза, и поэтому трудно было сказать, смотрят они на него или нет. Но он не мог сбросить со счетов и свою интуицию. Он сильнее обнял Эми и ускорил шаги.

— Если они здесь не из-за золота, — добавил он больше для себя, чем для нее, — тогда они что-то слишком долго раскачиваются.

— Раскачиваются? — Ее лицо стало напряженным. — Не думаешь же ты… О Свифт, нет… Это не такие же быстрые стрелки, как ты?

— Во всяком случае не из тех, кого я знаю.

Страх, отразившийся на ее лице, заставил его пожалеть, что он вообще заговорил об этом. Он медленно улыбнулся ей и подтолкнул рукой.

— Эй, не надо смотреть так мрачно, Я, пожалуй, слишком подозрителен. Это бывает, когда оказываешься в новых краях. Я ведь приехал сюда, чтобы начать новую жизнь, помнишь? Давай не будем накликать беду. Возможность того, что кто-нибудь последует за мной сюда из Техаса, ничтожно мала, как ты думаешь?

На ее лицо вернулось немного румянца.

— Да, путь ужасно долгий. — Она улыбнулась. — Может быть, команчеро просто не идут у меня из головы, уж коли я вожу компанию с одним из них.

Он прищурился.

— Я не команчеро и никогда им не был. А если ты правда думаешь так, не будет тебе сегодня никакой лю…

Она пихнула его локтем в бок.

— Будь джентльменом.

— Какой уж там из меня джентльмен. — Он наклонил голову и укусил ее за мочку уха. — Через час ты сможешь в этом убедиться, — прошептал он.

Уголком глаза Свифт заметил какое-то движение на краю городка. Он оглянулся как раз вовремя и заметил, как в лес нырнула Индиго. Эми тоже ее увидела.

— Ах дрянная девчонка! Нетрудно предположить, куда она направляется. И мне бы очень не хотелось, чтобы в один прекрасный день она сбежала с ним.

— Ты думаешь, она пошла на свидание к нему? Она любит охотиться, ты же знаешь. А когда не охотится, любит просто побродить по лесу. В ней много дикого.

— Слишком много, чтобы я не волновалась. И уж больно она в себе уверена. И ничего не боится. А это может оказаться опасным, когда рядом молодой человек… без предрассудков.

Свифт улыбнулся, вспомнив про нож, который Индиго носила привязанным к бедру.

— Мне искренне жаль будет Брендона, если он позволит себе переступить черту. Эта девочка обращается с ножом не хуже иного мужчины. И могу поспорить, что и драться она умеет. Когда есть такой учитель, как Чейз, чему только не научишься.

— Но она совсем крохотная девчушка. Брендон вдвое превосходит ее по габаритам.

— Она справится с тремя такими, как он, и даже не вспотеет. Перестань волноваться. Любой парень, который с ней свяжется, откусит гораздо больший кусок, чем сможет проглотить.

И все-таки, когда они поднимались по ступенькам к двери ее дома, Эми не смогла удержаться, чтобы не бросить последнего взгляда в направлении леса, в котором только что скрылась Индиго.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Индиго почувствовала, что ее ждут крупные неприятности, как только вышла на поляну: Брендон пришел не один. С ним было трое приятелей, и ей сразу не понравилось, как они рассматривали ее. Она остановилась на полпути.

— Привет, Индиго, — проговорил Брендон, идя ей навстречу. Он снял свой твидовый пиджак и остался в бледно-голубой рубашке с закатанными до локтей рукавами. Она никогда не видела его так небрежно одетым. Скользнув взглядом по ее фигуре, он провел рукой по животу как человек, который только что плотно пообедал. — Я рад, что ты решила прийти. — Губы у него скрючились в усмешке. — Теперь мы можем все уладить.

Ей не понравилось, как он произнес слово «уладить». Индиго не сводила взгляда с Брендона, но одновременно заметила, как и другие приближаются к ней. Их ухмылки заставили ее похолодеть. Она не имела ни малейшего представления, что было у них на уме, но поняла, что встреча не сулила ей ничего хорошего.

— Брендон, — тихо сказала она. — Зачем ты привел с собой своих друзей?

Его голубые глаза смотрели нагло и весело.

— Они здесь для того, чтобы помочь мне все уладить с тобой.

Она перевела взгляд на молодых людей. Прошлым вечером Брендон попробовал запустить руку ей под блузку и заработал пощечину. Они расстались сердитые друг на друга. А сегодня, во время полуденной перемены в школе, он подошел к игровой площадке и попросил ее встретиться с ним ближе к вечеру. Чтобы все уладить, как он сказал.

Она облизнула губы, во рту у нее пересохло.

— Тебе нужна чья-то помощь, чтобы извиниться?

— Дорогуша, это тебе надо будет извиниться,-1 — тихо сказал он. — И ты будешь делать это, стоя на коленях. Никакой индейской потаскушке не удастся безнаказанно отвешивать мне пощечины.

Индиго с трудом оторвала ноги от земли. Она сделала шаг назад, потрясенная тем, как он назвал ее. И столько презрения он вложил в эти слова, словно она была неизмеримо ниже его. Боль пронзила ее. Она его так любила. И верила во все те чудесные вещи, что он говорил ей. Пришло время понять, что все это было ложью.

Горячая гордость, которую воспитал в ней отец, взыграла, и она, подавив в себе желание закричать, вскинула подбородок.

— Я не встану на колени ни перед одним мужчиной.

Брендон сделал еще один шаг к ней навстречу.

— О, разумеется, встанешь. Ты слишком много возомнила о себе, Индиго. Господь создал скво для одной-единственной вещи, и сейчас ты узнаешь, что это за вещь. Неужели ты думала, что у белого человека могут быть к тебе другие интересы, кроме этого?

Один из молодых людей раскатисто расхохотался. Она повернулась и бросилась бежать, но со всего размаха врезалась в чью-то твердую грудь. Столкновение было настолько сильным, что у нее все поплыло перед глазами. Ее обхватили стальные руки, не дав ей упасть. Она сообразила, что кто-то, должно быть, подкрался к ней сзади. По всей видимости, их было не меньше пяти. Его руки больно прижали ее локти к бокам, оставляя на них синяки.

— Фью-ю-ю! Полные руки удовольствия. — Оторвав ее ноги от земли, он повернул ее вокруг оси и взглянул на Брендона. — Чего же там удивляться, что ты бегал за ней, как собачка. Она даже не выглядит полукровкой. А по тому, как сложена, не скажешь, что она так молода.

— Это все индейская кровь, — ответил Брендон.

— Ну, я ведь не жалуюсь. У меня всегда было тайное желание поиметь белую девчонку, с которой надо было бы предварительно немного повозиться. Похоже, это как раз то, что я искал.

Индиго немного пришла в себя и смогла разглядеть лицо человека, который ее держал. Это темное лицо было явно ей знакомо. Хит Мэллорн из Джексонвилла. Она встречала его там на мессе вместе с его семьей, и он казался ей тогда прекрасным, с хорошими манерами молодым человеком. А теперь лицо у него было напряженным и угрожающим, улыбка жестокой. Она попробовала высвободиться, но он держал ее крепко. К своему ужасу, она почувствовала, как он запустил ей руку под замшевую блузку и сорочку.

— Нет! — крикнула она. — Убери от меня свои руки! Он нащупал ее грудь, но это отвлекло его. Она вырвала одну руку и локтем заехала ему по губам со сей силой. Раздался хруст, и брызнула кровь. Его лаза стали бешеными. Выругавшись, он оттолкнул ее т себя, ударив сбоку кулаком по щеке. Перед глазами нее поплыли темные пятна.

Прежде чем Индиго смогла восстановить равновесие, Брендон схватил ее сзади и швырнул на землю, рыгнув следом, он оказался на ней, схватив руками за запястья. Его вес выдавливал из нее остатки воз-уха. Даже если бы ей удалось вырваться от него, их здесь было пятеро, и ей нипочем не выстоять против них. Хотя она и пыталась справиться с собой, но паника уже охватила ее. Она отбивалась и кричала, надеясь, то хоть кто-нибудь чудом услышит её. Она пихалась и брыкалась, но, несмотря на все ее усилия, рука Брендона оставалась под ее блузкой. Она чувствовала, как его пальцы подбираются к ее груди. В этот страшный, бесконечный миг она поняла, что они собираются изнасиловать ее, и просто потому, что в ее жилах течет кровь команчей. Она не знала точно, что это такое, но догадывалась, что это будет ужасно. Паника в ней все росла, ослепляя ее, мешая что-либо соображать.

И вдруг, как будто отец оказался где-то рядом ней, Индиго услышала его голос. Никогда не рассчитывай в драке на силу рук, Индиго. Используй те приемы, которым я научил тебя. Оставайся спокойной. Оцени силу своего противника. И потом атакуй в самом слабом месте. Она закрыла глаза и заставила панику отступить.

Брендон рассмеялся, его пальцы крепко стискивали ее грудь, причиняя ей боль.

— Ну вот, теперь это нормальная скво. Она знает, каково ее предназначение. Так ведь, Индиго?

Индиго медленно открыла глаза. Брендон встретил ее взгляд и перестал стискивать ее грудь. Приняв ее неподвижность за полную капитуляцию, он наклонил голову и прижался ртом к ее губам. Она несколько секунд терпела поцелуй, выжидая, и когда он наклонил голову под нужным углом, вцепилась зубами в его нижнюю губу, изо всех сил сжав челюсти.

Брендон замер, не в силах высвободиться, чтобы не порвать себе губу. Из его груди вырвался низкий вой. Она сжала зубы еще сильнее. Он зарычал и выпустил ее руки, чтобы схватить за голову. В этот момент Индиго разжала зубы, чтобы он мог откинуться назад, и, напружинив большие пальцы рук, ткнула ими ему в глаза. Он захлебнулся криком и отпрыгнул, прижав ладони к лицу. Она выскользнула из-под него, чувствуя вкус его крови у себя во рту.

Четверо остальных окружили ее и начали сходиться.

Она выхватила нож из-под юбки, зная, что Хит Мэллорн был позади нее.

— Ну, подходите, вы, вонючки-този, — прошипела она, размахивая сверкающим лезвием. — Кто из вас хочет меня первым? Давайте, я покажу вам, на что годится какая-то там скво.

— О боже, мои глаза! Мои глаза! — причитал Брендон, стоя на коленях рядом с нею, схватившись руками за лицо и дико раскачиваясь из стороны в сторону.

Индиго знала, что ударила его недостаточно сильно, чтобы ослепить. Она быстро пробежала глазами по своим противникам, борясь с собственным страхом. Отец всегда учил ее одному постоянному правилу: панике в сражении не место.

Оцени своих врагов. Все оставшиеся четверо по весу значительно превосходили ее, и, хотя ни один из них не был таким сильным, как отец или дядя Свифт, она могла справиться с ними, только применив хитрость и ловкость. С ножом, зажатым в руке, она легонько раскачивалась из стороны в сторону, ни на секунду не выпуская из поля зрения Хита.

Хит прыгнул вперед. Индиго отклонилась в сторону и ударила. Острие задело его предплечье. Он взвизгнул и отскочил назад, зажимая рукой рану. Сквозь его белую рубашку и стиснутые пальцы хлынула кровь.

— Эта маленькая сучка порезала меня!

— Подойдешь ближе, този тиво, и я перережу тебе глотку, — предупредила она.

Другой, долговязый и рыжий, пригнулся к земле и бросился вперед. Индиго схватила горсть земли и швырнула ему в глаза, сразу же откатившись с его пути и вскочив на ноги, когда он споткнулся и рухнул на землю. Она обернулась, готовая встретить остальных. В ней росла гордость, горячая и жгучая. Она слегка наклонилась вперед и, размахивая руками, все время чуть перемещалась по земле. Ей на мгновение захотелось, чтобы ее сейчас смог увидеть отец. С малых лет отец учил ее, что крупная комплекция не дает человеку никакого преимущества, и сейчас она с блеском доказывала это.

Ее наполнила вернувшаяся уверенность в себе, хотя трое оставшихся парней надвигались на нее, блестя глазами, с лицами, мокрыми от пота. Пусть идут. Хотя она и была напугана, но в руке у нее был нож, такой же знакомый и легкий, как часть ее тела. Ей была страшна сама мысль лишить кого-нибудь жизни, но сейчас она не задумываясь сделала бы это, если бы они бросились на нее. Даже Бог ее матери не осудил бы ее за то, что она защищала себя как могла.

— Ну, иди и возьми меня, — шептала она, маня к себе черноволосого парня. — Ну, давай же! Куда делась вся твоя смелость? Иди ближе…

Лицо у него стало напряженным, и краски ушли с него. Взгляд его переместился на нож.

— У тебя не хватит духу убить меня. Индиго усмехнулась.

— Зачем мне убивать тебя, трус? Я только кое-что отрежу тебе, чтобы ты стал тем, что ты и есть на самом деле!

Пока она это говорила, что-то тяжелое навалилось на нее сзади. Краешком глаза в последний момент она успела заметить голубую рубашку и поняла, что это был Брендон. Она пошатнулась и упала под его весом,

чуть не выронив нож. Они покатились. Он оказался сверху, подмяв ее под себя. Не размышляя, Индиго полоснула ножом, попав ему в ухо. Он взревел и дернулся в сторону. Она прыгнула на него и приставила лезвие к его горлу. Почувствовав холод металла, он замер, его налитые кровью глаза остановились на ней.

— Не двигайся, — проговорила она. — И даже не дыши, Брендон, — Она увидела, как остальные опять обступили их кругом. — И скажи им, чтобы они отошли, если тебе дорога жизнь.

Горло Брендона напряглось под острием ножа. Из разорванной нижней губы текла кровь.

— Вы слышали, что она сказала, — прохныкал он. — Отойдите! Она и правда способна на это!

— Конечно же, я способна, — прошептала она. — Я же дикарка, разве ты не помнишь? Я же скво!

Он начал трястись всем телом, его била ужасная, неостановимая дрожь. Индиго было знакомо это чувство. Только несколько секунд назад она была в таком же состоянии. Но у нее не было к нему никакого сочувствия. Если бы его план удался, она сейчас лежала бы с раздвинутыми ногами и испытывала всю меру унижения.

— Ну, быстро же! — прикрикнул он на остальных. — Отходите!

Ей очень не хотелось отводить взгляда от Брендона, но, чтобы убедиться, что его друзья убрались, это надо было сделать. Напрягшись, она повела глазами влево, потом вправо. Она никого не увидела, но это еще не значило, что кто-нибудь не стоял сзади нее, изготовившись к прыжку. Необходимо было быстро действовать. Лежать здесь, давая им время придумать какой-нибудь способ обезоружить ее, было бы смертельной ошибкой.

— Хорошо, Брендон, вставай, — велела она. — Только без резких движений.

Он откинулся назад. Она продолжала держать нож приставленным к его горлу.

— Ты заплатишь за это, — прошептал он. — Клянусь Богом, заплатишь. Я заставлю тебя ползать на брюхе, пусть это будет последнее, что я сделаю в жизни, но я заставлю тебя ползать на брюхе.

Индиго встала на колени, потом поднялась на ноги.

— Я никогда не буду ползать ни на чем ни перед тобой, ни перед кем другим, Брендон Маршалл. Убирайся в свой Бостон и в свой мир белых людей, если ты так можешь сказать женщине.

— Женщине? Тебе? Ты же скво. — Он потрогал свою разорванную губу, потом свое ухо, руки у него тряслись. — Ты наградила меня шрамами на всю жизнь, ты, маленькая сучка! Ты за это заплатишь. Это я тебе обещаю.

Индиго взглянула на остальных и побежала. Она была довольно далеко от города и знала, что они бросятся в погоню. Ее одетые в мокасины ноги легко отталкивались от земли; напружинив мускулы, она старалась увеличить скорость. Лавируя между деревьями, она слышала, как сзади стучат сапоги. Глаза ей застилали слезы, мешая видеть. Она смахнула их замшевым рукавом. Индейская шлюха. Эти слова огнем горели в ней.

Ей надо было бежать быстрее и быстрее, пока они не схватили ее. Она представила себе лица отца, матери, Чейза. Всю свою жизнь она прожила, окруженная любовью. Она, конечно, видела расовую неприязнь, но только издали. Теперь ей дали попробовать, что это такое на вкус. Она вспомнила, как ее лапал Брендон. В горле у нее встал комок стыда. Она для него была ничем! Какая там любовь! Он просто хотел попользоваться ею.

Стук сапог сзади приближался. Индиго пыталась увеличить скорость, продираясь сквозь кусты и низко свисающие ветки. Но их шаги были длиннее ее. На лицо ей упали волосы, слепя вуалью каштанового и золотого. Она обо что-то зацепилась ногой и покатилась по земле, чуть не потеряв сознание от удара. Задыхаясь, хватаясь руками за ветки, она старалась побыстрее встать, вскочить и в то же время отчаянно искала выпавший нож.

Звук их шагов был где-то совсем рядом. Оставив попытки отыскать свое оружие, она бросилась вперед через кусты, в панике забыв все, чему ее учил отец. Звук их шагов был все ближе и ближе, теперь уже так близко, что она слышала даже их дыхание.

Эми просматривала урок на сложение в тетради Свифта. Ее грудь коснулась его плеча, когда она нагнулась над ним. До сих пор ей удавалось удерживать его внимание на занятиях, но она чувствовала, что это ненадолго. Он нетерпеливо ждал, когда покончат с сегодняшними уроками. Это заставляло ее нервничать, и ей трудно было сосредоточиться на уроке. Когда он поглядывал на нее, она чувствовала смущение и неловкость. Ей казалось, что Свифт все время вспоминает предыдущую ночь, ее, голую, и то бесстыдство, с которым она отдавалась ему. Живой блеск его глаз заставлял ее сердце биться быстрее. Он опять хотел ее и не делал из этого секрета.

Горячая краска не сходила с ее щек и шеи. Прошлой ночью ей потребовалась вся ее храбрость, чтобы самой придти к нему. Теперь, когда ее страхи остались позади, Свифт, наверное, выставит абсолютно новые правила игры. Она больше не знала, чего можно от него ждать. Он явно не чувствовал теперь необходимости сдерживать себя, и, похоже, находил все ее волнения смешными.

Для Эми же это было совсем не смешно. Если им предстояло позже заняться любовью, она не хотела думать об этом сейчас. Легкие намеки Свифта и его игривые ухмылки только еще больше запутывали ее.

Как бы прочитав ее мысли, он откинул свою черную голову так, что она прижалась к ее груди.

— Я устал от сложения, — напряженным голосом проговорил он.

По ее животу пробежала дрожь. Она всячески избегала его горящего взгляда.

— Осталось не так много.

Он повернулся к ней лицом и слегка куснул зубами ее грудь, воспламенив все ее чувства даже через многие слои материи.

— Я тебя хочу.

У нее ослабели ноги. Он поднял руку к пуговицам ее платья.

— Или пошли со мной в спальню, или я раздену тебя прямо здесь. — Первая пуговица выскочила из своей петли. — Я ждал, сколько мог. — Вторая пуговица расстегнулась под его опытными пальцами. — Я займусь с тобой любовью прямо на этом столе, клянусь тебе.

— Свифт… На улице еще совсем светло! На столе? — Она положила руку на столешницу. — Это… Ты не можешь быть таким… — У нее перехватило дыхание. — После ужина, может быть, мы и могли бы…

— После ужина, черт побери! Сейчас, а потом еще раз после ужина! — Поддразнивающий тон его голоса становился все более раздраженным от нетерпения. Он выпрямился, чтобы дотянуться губами до ее обнажающейся ключицы. — Господи, ты до того прекрасна, что я никак не могу насытиться тобою. — Его язык скользнул ниже, когда из петли выскочила очередная пуговица. — Я хочу почувствовать каждый дюйм твоей кожи. Потом пройтись по второму кругу, потом по третьему. — Он опустил руки ей на бедра и притянул ее к себе, одновременно найдя губами глубокий вырез ее сорочки. — Ты заперла дверь? — спросил он, согревая своим дыханием ее кожу.

Эми не могла вспомнить, запирала ли она дверь. Когда его губы касались ее тела, она не могла вспомнить ничего. Она пробежала рукой по его волосам, с ужасом представляя себя голой, распростертой на голе. Она была не готова к такой сцене.

— Свифт, я … Пожалуйста. Ведь на улице день, давай подождем.

— А какая разница, день или ночь?

— Я… Но на улице еще светло.

— Я всю жизнь ждал тебя. Я устал от ожиданий, ми. Мы же с тобой женаты, вспомни. Мы можем заниматься любовью, когда нам захочется. Хоть прямо сейчас. Мне бы хотелось…

— Но я… это… Я не… — Его губы делали странные вещи с ее способностью соображать. Она судорожно пыталась поймать ускользающую ниточку своей мысли. — Я еще не готова.

— Об этом предоставь позаботиться мне, — пробормотал он, продолжая ласкать ее, посылая в нее какие-то особые токи, от которых у нее перехватывало дыхание.

Он явно не собирался принимать никаких «нет» ответ.

— Тогда давай хоть пойдем в спальню. Он выпустил ее из своих рук и вскочил на ноги.

— Пошли. — Он схватил ее за запястья. — Да не застегивай ты это чертово платье. Все равно его снимать.

С пылающими щеками Эми отвернулась от него. Проходя через кухню, она услышала звук и в нерешительности остановилась. Звук повторился, такой слабый, что она с трудом расслышала его, но голос узнала сразу.

— Это Индиго.

Он застонал и схватил ее за талию, чтобы прижать к себе.

— Она выбрала неудачное время.

С дико бьющимся сердцем Эми ухватилась за удобный предлог.

— Свифт, я должна пойти посмотреть, чего она хочет.

Вздохнув, он выпустил ее и пошел следом за ней к окну гостиной. Быстро застегнув платье, Эми откинула занавески, чтобы выглянуть наружу. Сначала она ничего не увидела. Потом заметила какое-то движение на опушке леса. Прищурившись, она увидела, как Брендон Маршалл схватил Индиго за руку и тащит ее в кусты. Из-за деревьев выскочили еще два парня. Втроем они быстро справились с ней и скрылись за деревьями.

— О Господи!

Свифт замер рядом с нею. В следующее мгновение он выругался и кинулся к двери. Эми бросилась за ним следом. Они выскочили из дома, сбежали по ступенькам крыльца и пересекли двор. Крики Индиго доносились к ним из леса, заставляя бежать быстрее. Сердце у Эми выскакивало из груди. Она подобрала юбки, чтобы не отставать от Свифта, который мчался, не разбирая дороги.

Добежав до опушки, Свифт на секунду остановился, чтобы определить, откуда неслись крики Индиго. Эми догнала его. Вместе они бросились вперед, лавируя между деревьями, и скоро оказались на маленькой поляне. У Эми подкосились ноги: страшное зрелище открылось перед ними. Индиго была распростерта на земле, и четверо молодых людей держали ее за раскинутые руки и ноги. Брендон Маршалл стоял на коленях меж ее раздвинутых ног и, не теряя времени даром, задирал ей юбку, Свифт зарычал от ярости и кинулся в бой. Захваченные врасплох, парни выпустили Индиго и рассыпались в разные стороны. Свифт ударил ближайшего к нему. В следующее мгновение четверо оставшихся насели на него.

С единственной мыслью увести Индиго в безопасное место Эми нырнула в самую гущу свалки и, ухватив девушку за руку, потащила ее в сторону от дерущихся мужчин. Она помогла Индиго встать на ноги и поспешила вместе с ней к опушке поляны. В ушах у нее гулом отдавался ужасный стук кулаков. Она огляделась в поисках какого-нибудь оружия, с которым могла бы прийти на помощь Свифту. Но этого не понадобилось. У Свифта было преимущество — неожиданность нападения. И кроме того, хотя молодежь была уже достаточно взрослой, им не хватало его безжалостной точности и смертельной скорости.

Эми стояла, приросши к земле. Она никогда в жизни не видела, чтобы человек дрался, как Свифт. Он один набросился на пятерых, выведя из борьбы Брендона первым же сильнейшим ударом в горло, сбив другого наземь точным ударом сапога в колено и принявшись обрабатывать третьего кулаками. Оставшиеся два поторопились скрыться в лесу.

Все еще кипя от ярости, Свифт ухватил Брендона Маршалла за воротник и поволок через поляну к Индиго. Здесь он приказал ему встать на колени. Эми схватила с земли увесистый сук и размахивала им, недвусмысленно давая понять двум парням, валявшимся на земле, что она вышибет из них мозги, если они шевельнутся.

— С тобой все в порядке, Индиго? — спросил Свифт с ледяным спокойствием.

Плача и дрожа. Индиго кивнула, обхватив себя руками, как будто ей было холодно.

Свифт схватил волосы Брендона и откинул ему голову назад.

— Умоляй ее о прощении, ты, мерзкий подонок!

— Я не стану делать этого, — прохрипел Брендон, приложив руку к саднящему горлу.

Свифт зажал в пальцах его кровоточащее ухо.

— Делай, что тебе говорят, или, прости меня Бог, я тебя убью! — Ошибиться в смертельном блеске, появившемся в глазах Свифта, было невозможно. — Я правда сделаю это, парень. Не думай, что я побоюсь.

Конвульсивно сглотнув, Брендон постарался выдавить из себя несколько слов:

— Я извиняюсь! Я извиняюсь…

— Этого мало! — Свифт еще раз дернул парня за волосы. — Умоляй о прощении!

— Я умоляю тебя простить меня! — выкрикнул Брендон. — Я умоляю тебя простить меня, Индиго!

Свифт посмотрел на девушку.

— Тебе решать, Индиго. Оставить мне его жить?

Бледное лицо Индиго напряглось. Несколько секунд она молчала, пристально вглядываясь в разбитую в кровь физиономию Брендона, будто видела его впервые.

— Во имя Господа, ты не можешь позволить ему убить меня! — всхлипнул Брендон. — Индиго, прошу тебя…

Губы Индиго скривились от отвращения.

— Отпустите его, дядя Свифт. Он не стоит того, чтобы его убивали.

С этими словами Индиго повернулась и пошла с поляны. Эми боялась, что двое ребят, спрятавшихся в лесу, могут вернуться и снова напасть. Поэтому она решила не идти следом за ней и не оставлять Свифта одного.

Он ткнул Брендона лицом в землю.

— Никогда больше не появляйся в Селении Вульфа, если тебе дорога жизнь.

Повернувшись, Свифт заметил сук в руках Эми. Его глаза потеплели. Отобрав у нее «оружие», он взял ее за руку и повел прочь. Когда они достигли края поляны, Брендон, шатаясь, встал на ноги. Вокруг были его дружки.

— Они еще не знают, чем это кончится! — крикнул Брендон. — Никому еще не удавалось безнаказанно унижать никого из семейства Маршаллов! Пусть он лучше опять начнет носить свои револьверы, ему все равно несдобровать!

Спина у Свифта напряглась, но он продолжал неторопливо идти. Индиго ждала их на опушке леса. Она бросилась в объятия Эми.

— Все кончилось, дорогая, — прошептала Эми, успокаивающе гладя девушку по растрепавшимся волосам. — Все кончилось.

— О тетя Эми! Почему они пытались сделать это со мной? Ну почему?

Эми прижала девушку к себе. Ответа у нее не было. Индиго дрожала так сильно, что Эми боялась, как бы

она не упала в обморок. Она взглянула на Свифта. Поняв ее безмолвную просьбу, он поднял Индиго на руки и понес домой.

— О дядя Свифт! — Она обняла его руками за шею. — Я так рада, что вы появились! Так рада. Я обронила свой нож. И никак не могла найти его. А потом они догнали меня.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Да. Они не успели… Вы появились раньше, чем они… — Индиго разразилась истеричными слезами. — Мама и тетя Эми предупреждали меня, а я не послушалась.

Свифт убыстрил шаг.

— Пойдем-ка домой, к твоей маме, а?

Часом позже Индиго была уложена в постель в своей спальне на мансарде дома Охотника и заснула. Сон ее был беспокойным, и не так болели все ее царапины и синяки, как ныла душа.

Лоретта спустилась вниз, чтобы присоединиться к Охотнику, Свифту и Эми, собравшимся у камина. Эми налила кузине кружку горячего какао. Передавая ее Лоретте, она ласково положила руку ей на плечо.

— Как она там?

Бледная и дрожащая, Лоретта слабо кивнула, не в силах сосредоточить ни на чем взгляда.

— Как может себя чувствовать девушка, пережившая такое? — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Эми. — Думаю, никто лучше тебя не понимает этого.

Взгляд Эми потемнел. На нее нахлынули воспоминания. Когда она выскочила на эту поляну и увидела, как пытаются изнасиловать Индиго, ее схватило зубами прошлое. Почувствовав, как ей плохо, Свифт подошел к ней и обнял за плечи. Потом, притянув к себе, он коснулся губами ее виска. Эми прижалась к нему, она сейчас так нуждалась в его поддержке.

— Ах, Свифт, как же я рада, что ты оказался в доме. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Усмехнувшись, он ответил:

— С этим суком в руках ты выглядела вполне способной справиться со всеми проблемами. — Он подмигнул. — Такого выражения в твоих глазах я не видел многие годы. Пожалуй, ты и вправду прекрасно справилась бы и без меня.

Эми передернула плечами.

— Я в этом не вполне уверена. А что, если бы…

— Давай не будем думать о всяких «если бы». Я оказался там, все позади, и с Индиго все в порядке.

Отставив свою кружку, Лоретта закрыла рукой глаза.

— В физическом смысле, может быть, и так. Но я боюсь, что она никогда не сможет забыть этого. Черт бы побрал этого Брендона Маршалла! Мне бы хотелось подвесить его за кончики пальцев на ногах и лупить все остальное без всякого сожаления. Я знала, что что-нибудь подобное произойдет, знала! Почему я не сделала ничего, чтобы положить конец их встречам?

Охотник хранил каменное молчание, глядя на свою жену. Потом он нагнулся и привлек ее к себе.

— Индиго сильная, хорошая моя. Скоро ее воспоминания о Брендоне Маршалле развеются, как пепел на ветру. А выбирать ей друзей ты не можешь. Она должна сама научиться судить о мужчине.

Лоретта прильнула к нему.

— Ах, Охотник! Ну почему он сделал это? Она такая хорошая девочка. Немножко своевольная — да, но она ничем не заслужила этого. Что случилось с этим молодым человеком?

Охотник закрыл глаза.

— Здесь, в этом городе, который мы построили своими руками, мы забыли о существовании остального мира и о ненависти, переполняющей его. В Индиго течет моя кровь. В глазах некоторых это делает ее недочеловеком.

Лоретта всхлипнула.

— Как же это ужасно! Я думала, что, придя сюда, мы избавились от всех предрассудков.

— Здесь, в этом городе, так оно и есть, — прошептал он. — Но вокруг Селения Вульфа существует еще и другой мир. — Он оборвал себя и провел рукой по ее стройной спине. — Не плачь. Индиго исцелится. И теперь будет более мудрой, да? Все будет хорошо. Так нам сулит Пророчество.

Эми вспомнила слова этого Пророчества и взмолилась, чтобы Охотник оказался прав. Новое завтра

и новая нация, где команчи и този тиво будут жить в единстве на века. Но разве такое возможно? Селение Вульфа постоянно росло, как и Джексонвилл. С каждым годом сюда прибывало все больше чужаков, и среди них немало злых, ограниченных, с дремучими предрассудками. И не только против индейцев, но и против любой маленькой нации. Стоит прочитать любой выпуск «Демократик Таймз», чтобы убедиться в этом. Если какой-нибудь несчастный китаец позволит себе «неправильное» с чьей-то точки зрения выражение на лице, его тут же арестуют и сурово оштрафуют. Иногда Эми даже казалось, уж не заключили ли жители Джексонвилла негласный договор, чтобы сделать китайцев постоянным источником пополнения городской казны. Смогут ли Охотник и его дети жить и дальше в мире среди белых людей? Брендон Маршалл, конечно же, будет не последним, кому захочется позабавиться с Индиго и кто будет считать ее легко доступной из-за индейской крови.

Свифт кашлянул.

— Мне не хотелось этого говорить, но, боюсь, Брендон может вернуться. Он слишком самонадеян, на свою беду. Мне очень бы хотелось, чтобы шериф Хилтон случайно не оказался в это время в Джексонвилле.

Слова Свифта усилили дурные предчувствия Эми. Она обхватила его рукой, боясь теперь не только за Вульфа, но и за Свифта, и за себя. Она вспомнила о вчерашних своих опасениях, что суровая реальность вмешается в их жизнь. Если Брендон Маршалл осуществит свои угрозы, Свифту, может быть, придется взяться за оружие. А если он сделает это, все кошмары, через которые он прошел в Техасе, могут повториться и здесь.

Она подняла лицо навстречу ему.

— Если он вызовет тебя на поединок, что ты будешь делать? — спросила она дрожащим голосом.

Его темные глаза встретились с ее.

— Я никогда больше не возьмусь за свои револьверы, Эми. Даю тебе слово. Ему придется стрелять в безоружного человека. Даже Брендон не окажется настолько глупым.

— Но…

— Никаких «но», — мягко сказал он. — Я приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. И у меня нет ни малейшего желания, чтобы какая-нибудь горячая голова, вроде Маршалла, столкнула меня на прежнюю дорожку.

Его обещание не очень-то уменьшило опасения Эми.

Поднял взгляд Охотник.

— Индиго — моя дочь. Если он вернется, это будут мои проблемы.

Свифт сжал зубы.

— Но он-то может смотреть на это по-другому. Я был тем человеком, кто заставил его ползать на коленях. Давайте лучше надеяться, что мы больше никогда не увидим его.

В разговор вмешалась Лоретта:

— Вы оба забываете о шерифе Хилтоне. Он здесь представляет закон. Я уверена, что Бренд он не вернется до завтра, а тогда Хилтон будет уже здесь. А уж он-то справится с любой проблемой, будьте уверены.

Шаги на лестнице, ведущей на мансарду, привлекли общее внимание. Эми обернулась и увидела на нижней ступеньке Индиго с заплаканным лицом и кучей одежды в руках. Было совершенно ясно, что девочка вовсе не спала мертвым сном, как все они думали. Она подняла подбородок и распрямила плечи.

— Вся эта история со мной еще не кончилась, так я понимаю? — Прежде чем кто-нибудь смог ей ответить, она добавила: — Хорошо, я больше не буду, обещаю вам. — Она кивнула головой на кучу одежды, которую держала в руках. — Я все это сожгу. До последней нитки. И не пытайтесь мне помешать.

Взгляд Эми упал на одежду — платья, нижнее белье, обувь. С рук Индиго свешивалось что-то бледно-розовое. Эми узнала шелковое платье, в котором девочка была на благотворительной вечеринке.

Индиго прошла через всю комнату к задней двери. Взявшись за ручку, она оглянулась через плечо, ее голубые глаза были полны слез.

— С этого момента я команч. Я никогда не надену ничего из одежды този. Никогда!

Охотник опустил руку на плечо Лоретты, не давая ей встать из кресла-качалки. Остановив глубокий взгляд «а дочери, он проговорил:

— Команчи не дают опрометчивых обещаний, тем более в гневе, а никогда — это много времени. Ты же не можешь отрицать, что в тебе течет и кровь твоей матери. Она часть твоего сердца, твоей души.

Слезы ручейками побежали по щекам Индиго, губы у нее задрожали. Ее виноватый взгляд переместился на Лоретту.

Тем же мягким голосом Охотник добавил:

— Иди, делай, что ты решила. Когда ты смоешь с себя свой гнев, мы будем ждать тебя здесь с еще большей любовью в наших сердцах.

Девушка открыла дверь и выскользнула в начавшие сгущаться сумерки. Несколькими минутами позже розовые отсветы костра озарили задние окна дома. Эми выглянула и увидела Индиго, стоявшую прямо, с высоко поднятой головой, и швыряющую свои вещи в пламя. Одетая в кожаную юбку команчей и доходящие почти до колен мокасины, со своей рыжей гривой волос, сверкающей в отсветах костра, она выглядела настоящей белой девушкой, для чего-то вырядившейся в индейский наряд. У Эми от жалости к ней разрывалось сердце. Той дороги, по которой собиралась идти Индиго, для нее больше не было. Любой человек, взглянув на нее, сказал бы, что она была скорее белой, чем команчем.

Эми потихонечку выскользнула из дома, спустилась по ступенькам и пересекла двор. Индиго обернулась, чтобы посмотреть, кто это. Эми дрожала от холода и протянула руки к костру, не говоря ни слова. Ветер что-то шептал в голых ветвях дерева над их головами, и звук этот был какой-то стылый и одинокий. В воздухе уже пахло зимой, холодной и чистой, и в памяти всплывали снежные шапки окружающих гор и сосульки на карнизах домов.

— Он пытался изнасиловать меня, — прошептала Индиго, как будто до сих пор не могла постичь того, что произошло. — Он и его приятели. И только потому, что мой отец команч.

Эми прикусила губу, умоляя Господа, чтобы он научил ее нужным сейчас Индиго словам. Струйка смолы выступила на поленья и моментально воспламенилась, шипя и стреляя в пламени костра. Индиго бросила последнюю одежду в огонь.

Она остановила встревоженный взгляд на Эми.

— Прошлым летом, когда мы с мамой ездили за покупками в Джексонвилл без отца и Чейза, мы увидели там индейскую скво на тротуаре рядом с салуном. Она просидела там полдня под палящим солнцем без еды и питья, пока ее муж-траппер пропивал в салуне последние деньги. Мама посочувствовала ей и купила для нее бутылку содовой, но она побоялась взять ее.

Эми никак не могла понять, к чему клонит Индиго, и глубоко вздохнула.

— Много печальных вещей случается на свете, Индиго. Этот наш старый мир иногда бывает очень грубым.

Индиго переступила с ноги на ногу, на лице у нее было отчаяние. Носком своего мокасина она закатила в костер полусгоревшую головешку.

— Когда муж скво вышел из салуна, он был пьян до бесчувствия. Он начал бить ее, а все вокруг на улице просто стояли и смотрели. Если бы она была белой женщиной, кто-нибудь из мужчин прекратил бы это, но так как она была скво, они просто…

Голос у нее сломался, но она, взяв себя в руки, продолжала:

— И на мою долю может выпасть такое же, как у этой женщины, тетя Эми… если я выйду замуж за белого. Он никогда не будет считать, что я не хуже его, и, может быть, будет плохо обращаться со мной, как тот траппер со своей скво. И всем остальным белым будет на это наплевать. Они просто отвернутся… потому что я тоже скво.

Эми взяла руку Индиго.

— Не все белые такие, как Брендон Маршалл и его приятели. И те мужчины в Джексонвилле, которые стояли и смотрели, возможно, тоже хотели сделать что-нибудь, но не могли набраться храбрости.

Пальцы Индиго так сжали руку Эми, что у нее заныли костяшки.

— Я боюсь, тетя Эми.

И тут Эми осознала, что сегодня Индиго пришлось столкнуться с таким уродством, о существовании которого в мире она даже не подозревала.

— Все мы чего-нибудь боимся, дорогая. Но не позволяй страху править твоей жизнью. — И пока она это говорила, ее слова колоколом звенели у нее в голове, столь же приложимые к ней, как и к этой маленькой девочке. — Когда тебе на пути попадется правильный человек, ты узнаешь его, и не будет никакой разницы, какого цвета у него кожа. И забудется, что было в прошлом.

— Нет! Нет, будет! Я на сколько-то там краснокожая. И ничто не сможет изменить этого. Я никогда не поверю больше ни одному белому, никогда. Эти пятеро сегодня преподали мне урок, которого я вовек не забуду. Индейская кровь во мне делает меня для них ничтожеством. — По ее щеке скатилась слеза. — По их представлениям, индейские скво годятся только для одного.

Эми обняла Индиго. Ей так хотелось залечить рану, нанесенную Брендоном Маршаллом, но она знала, что не в состоянии этого сделать. Индиго рыдала у нее на плече, глубоко и тяжело всхлипывая.

— Я же любила его! — выкрикнула она. — Любила всем сердцем. Но это была вовсе не любовь, так ведь? Я думала, что это любовь. А он все время просто играл со мной. Лгал мне. Делал вид, что я ему дорога. А на самом деле, ему было на меня наплевать. Больше того, он все это время ненавидел меня, а я и не подозревала. О тетя Эми, я чувствую себя такой идиоткой. И мне так стыдно, что хочется просто умереть.

Эми покачивала ее, гладила волосы, успокаивая единственным способом, который знала. Она сама почти ощущала боль, пронзавшую девочку. Когда Индиго наконец успокоилась, Эми вздохнула и сказала:

— Не надо ничего стыдиться, дорогая. В этом мире полно жестоких людей, и они идут по жизни, выискивая себе жертву. Хорошенькие, невинные девушки вроде тебя становятся для них легкой добычей. Эти пятеро молодых людей — они из той породы, которой, как ты знаешь, доставляет удовольствие пинать ногой собак и мучить маленьких детей. А твоя индейская кровь была просто предлогом, чтобы оправдать свое убожество.

Индиго шевельнулась в ее руках и что-то пробормотала.

— Помолчи, родная, и послушай, что я скажу. Ты не должна судить всех мужчин исключительно по цвету их кожи… — Ей подумалось: как и ей не следовало судить Свифта по одежде команчеро. — Если ты пойдешь по этому пути, значит, выиграл Брендон, неужели ты не понимаешь? Ты станешь такой же свихнувшейся, как и он. Гордись своей кровью, в которой есть струя и белой крови, и крови команчей. Если ты этого не сделаешь, тогда все, за что боролись твои отец и мать, все, чему они научили тебя, не стоит и ломаного гроша.

Индиго поднялась. Вытерев мокрые от слез щеки, она задумчиво уставилась на костер.

— Я попробую, тетя Эми.

— Это все, что ты можешь сделать. — Проведя рукой по волосам Индиго, Эми слабо улыбнулась. — Я знаю, что ты пришла сюда, чтобы побыть одной, поэтому ухожу и оставляю тебя наедине с твоими мыслями. Иной раз приходится разбираться со всем в одиночку. Но при этом не забудь, как мы все любим тебя.

Индиго судорожно вздохнула.

— Я никогда не забуду сегодняшнего дня. Это только сказать легко — отодвинь все в сторону и не давай этому менять тебя. Но это непросто.

Эми улыбнулась.

— Твой отец говорит, что у тебя глаза, которые устремлены в завтра. Возможно, потребуется какое-то время, но ты преодолеешь все это в себе. И станешь еще лучше из-за того, что думала об этом.

Губы Индиго искривились.

— Если у меня глаза, устремленные в завтра, почему же я была так слепа с Брендоном?

Эми потрепала ее по плечу.

— Ты забыла самый главный урок, которому тебя учили твои родители: роскошные одежды и приятные манеры еще не делают мужчину мужчиной. Теперь ты никогда не попадешься на такую дешевую приманку.

С этими словами Эми вернулась в дом, всей душой моля Бога, чтобы она оказалась права.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

На пути к дому Охотника Эми вдруг с необычной ясностью поняла, как близко была Индиго от беды. Она до сих пор не позволяла себе думать о том, что было бы, если… Но сейчас мысли о том, что чуть не произошло, целиком захватили ее.

Еще не дойдя до порога, Эми начала дрожать. Сначала почти незаметная, эта дрожь началась где-то в ресницах, потом охватила руки и ноги. Ее мучали какие-то странные, неясные ощущения, мысли разбегались. Она вцепилась пальцами в свою юбку, стараясь унять трясущиеся руки, но когда ей удалось справиться с ними, у нее застучали зубы.

Эми никак не могла понять, что с ней творится. Все вокруг казалось размытым, как в тумане. Будто во сне, она осознавала, что идет через кухню. Она слышала голос Свифта, слышала, как сама что-то ответила. Потом, как бы очнувшись от приступа лунатизма, она обнаружила, что стоит над раковиной и изо всех сил трет свои руки щеткой Охотника. Когда до нее дошло, чем она занимается, она так и не смогла вспомнить, как подошла к столу, как наливала воду в раковину. Она знала только, что ее вдруг одолело непреодолимое желание отмыться дочиста.

Щетка выпала из ее замерзших пальцев и нырнула в мыльную воду. Эми не отрываясь смотрела на маленькие темные волны, побежавшие в разные стороны к краям раковины и выплеснувшиеся на пол.

Она вцепилась пальцами в кухонный стол и зажмурилась. Образы ее прошлого, слепящие, безжалостные, набросились на нее из темноты памяти. Пятнадцать лет она держала эти воспоминания на крепкой привязи, не позволяя им всплывать наружу. Они являлись ей в ночных кошмарах, но тут уж она ничего не могла поделать.

Команчеро удерживали ее в плену почти две недели. Между здравым рассудком и безумием тогда проходила очень тонкая черта. Она выжила тогда, и чтобы жить, держала свое прошлое скрытым от себя за тяжелым черным занавесом. Сейчас его давящие мрачные складки начали расходиться, и картинки прошлого вырывались наружу.

Эми не могла дышать. Она слегка наклонилась вперед, щеки горели, живот как-то отяжелел, в висках стучало.

— Эми?

Голос Свифта взорвался в ее голове. Эми-Эми-Эми. Она не видела его, не видела ничего, кроме… Нет! Вся напрягшись, Эми постаралась собраться, отгоняя воспоминания прочь от себя. То, что случилось сегодня с Индиго, не имело ничего общего с ней, ничего.

— Эми, с тобой все в порядке?

Эми, с тобой все в порядке — все в порядке — все в порядке — все в порядке? Она опять закрыла глаза. В легкие вошел воздух, и она наконец смогла вдохнуть. Все еще не выпуская доски кухонного стола, она с трудом повернула голову.

— Да, все в порядке.

Все нормально — все нормально — все нормально — все нормально. Ее охватило истерическое желание рассмеяться. Она еле совладала с ним. Конечно же, с ней вовсе не все было нормально. Да и как она могла чувствовать себя нормально? Она ощущала, как по рукам течет вода, забираясь под рукава платья. Когда она ее налила? Эми попробовала сосредоточиться на ощущении холода, на других реальных ощущениях.

— Я подумал, может быть, нам стоит ненадолго пойти к тебе, — сказал Свифт. — Похоже, Охотник и Лоретта с удовольствием побыли бы одни.

Одни. Ей тоже хотелось побыть одной. Всего несколько минут. Воспоминания хаотичной толпой рвались из нее. Как черные пауки. Пауки, ползающие по всему ее телу. Ей казалось, ее сейчас вырвет.

— Дорогая, с тобой правда все в порядке?

Она отряхнула свой рукав. Воспоминания, ползающие, как черные пауки. К горлу подкатила рвота. Она опять отряхнула рукав, на этот раз сильнее. Ей надо было остановиться. Только сумасшедший будет стряхивать с себя что-то, чего там нет.

— Со мной все нормально. Да, давай пойдем. Им нужно побыть одним.

Неужели это был ее голос? Дрожащий и на самых высоких нотах. Как бы плывя, не чувствуя под собою ног, она пересекла комнату. Свежий воздух… Возможность дышать… Это и была реальность.

Выходя из двери, Свифт крикнул Охотнику и Лоретте:

— Я вернусь поздно, не ждите меня.

Дверь громко стукнула, закрывшись. Эми обхватила себя руками и глотнула свежего ночного воздуха. Слова Свифта о том, что он вернется поздно, не оставляли никаких сомнений, где он будет и что намеревается делать. Она опять ощутила позыв тошноты. Она не могла заниматься этим. Не сейчас во всяком случае.

Ей хотелось убежать в темноту, раствориться в ней. Но когда они спускались по ступеням, он взял ее за руку так крепко, что она подчинилась и опять глубоко вдохнула. Мир колебался перед ее глазами, лунный свет и тьма кружились в каком-то сумасшедшем танце.

Он вывел ее на тротуар.

— Эми, тебя что-то тревожит. Ты можешь говорить об этом?

Может ли она говорить об этом? Нет. Она не должна об этом даже думать.

— Т-трудно поверить, что сейчас уже ноябрь.

— Я так понимаю, что у тебя нет желания обсуждать это?

Обсуждать это! Но для этого не существует подходящих слов. Как она сможет ему все объяснить? Про черный занавес в ее мозгу? Он подумает, что она сошла с ума. И, кстати, она вполне может сойти с ума, если немедленно не возьмет себя в руки.

— Так холодно. Скоро уже День Благодарения. Свифт внимательно посмотрел на нее.

— На небе полная луна. Ты заметила? Почувствовав облегчение оттого, что он заговорил на другую тему, Эми взглянула вверх. Луна поднялась еще не высоко, полная и молочно-белая. На ее фоне черным силуэтом выделялись искривленные ветви старого дуба с уже облетевшими листьями. Ей вспомнилось, как она так же смотрела на луну пятнадцать лет назад, а руки горели огнем от безуспешной борьбы с сыромятным ремнем, которым они были притянуты к колесу фургона, а голова полна ужаса, ибо утро должно было непременно наступить, а с ним — мужчины… один за другим, в бесконечной череде идущие к ней.»

— А ты знаешь, что в этом тротуаре триста сорок две доски?

Она вздрогнула и посмотрела на него. Какой тротуар? Какие доски? Она слышала, как каблуки ее туфель стучат по дереву, и несколько успокоилась от этого знакомого звука.

— Ты… ты уже научился считать до таких больших чисел?

— Да нет же, черт побери. Просто надо же о чем-то говорить, правда? Мне казалось, что я смогу отвлечь тебя от твоих мыслей. — Он наклонил голову, с улыбкой заглядывая ей в лицо. — Похоже, завтра будет дождь.

— На небе ни облачка. — Эми опустила глаза на свои ноги. — Я… Извини меня, Свифт.

— Никогда не извиняйся, Эми. Я пришел сюда не для того, чтобы ты чувствовала себя скованно со мной. Я пришел, чтобы просто любить тебя.

— Есть вещи, о которых трудно говорить.

Он выпустил ее локоть и засунул руки в карманы.

— Я боялся, что все, что ты видела сегодня, тебя расстроит. — В его голосе чувствовалось напряжение. — Не захлопывай передо мной дверь в свое сердце. И не вини меня. Я не смог сдержаться, когда увидел, что вытворяет Брендон.

— Дело не в этом.

— Не в этом? А в чем же тогда?

Правда ли ей послышалась сердитая нотка в его голосе? Эми прикусила губу. Он заслуживал объяснения.

— Когда я увидела все это… все вернулось назад… Команчеро, две недели, проведенные у них. — Она была уверена, что Свифт не стал бы убегать ни от чего. Он встретил бы эти воспоминания с высоко поднятой головой, потом отослал бы их в прошлое и больше никогда не оглядывался бы назад. — Индиго подошла так близко к моей судьбе. Мне неожиданно пришло в голову… как близко она подошла… и я начала вспоминать.

Он продолжал держать руки в карманах. Поднялся ветер, надувая парусом рубашку у него на спине. Он сгорбился.

— А ты не можешь вспоминать вслух?

— Нет.

— Знаешь, Эми, иной раз стоит поговорить о чем-нибудь с другим человеком, и тогда это легче выбросить из головы.

Она почувствовала в нем какую-то неуверенность, пока он несколько секунд молчал.

— Тебе ничего не надо скрывать от меня. Что бы с тобой ни происходило, плохое ли, хорошее, что бы ты ни сделала или чувствовала, я никогда не перестану любить тебя.

— Я… Я не хочу даже думать об этом. Не могу. Она ожидала, что он станет давить на нее. Вместо этого он вздохнул и сказал:

— Тогда не надо. Когда придет нужное время, может быть, ты окажешься в состоянии рассказать это, а?

Он вытащил руку из кармана и переплел свои пальцы с ее. Прежде чем Эми сообразила, что он собирается делать, он потянул ее за собой, ускорив шаги. Трудно было ошибиться, к чему такая спешка.

Их подошвы ритмично стучали по замерзшей земле. Ветер свистел в ушах, его порывы, налетая, закручивали юбки вокруг ног Эми. Она вся дрожала и вглядывалась в темноту. Что, если Брендон Маршалл и его дружки притаились где-то во мраке? Что, если… Она резко отбросила подобные мысли. Ей надо перестать думать о плохом.

Свифт посмотрел на нее.

— Холодно?

— Немножко.

— Через несколько секунд я согрею вас, миссис Лопес.

Даже в неверном лунном свете она видела, как у него в глазах пляшут чертики. Она отвела взгляд. Неужели она сможет заниматься с ним любовью сегодня ночью, после того что произошло с Индиго? Но если она не сможет, что тогда? Он рассердится? Подумает, что она считает его тоже виноватым в том, что произошло? Это было совсем не так, но как она может заставить его понять?

Когда они* подошли к ее дому, в висках у нее стучало. На ступеньках дома самообладание совсем покинуло ее. Что ей делать? Заняться обыденными вещами, зажечь лампу, растопить камин, переодеться ко сну? А что, если воспоминания опять окружат ее, как только он дотронется до нее?

Когда они вошли в темную гостиную, Свифт, как будто услышав ее, сам занялся лампой. В стеклянном шаре затеплился огонь. Пока он подправлял фитиль, она стояла рядом, и мысли у нее в голове неслись скачками. Он выпрямился и повернулся к ней, высокий и темный, закрывая своими широкими плечами свет лампы. Она не могла прочитать выражения на его лице.

— Я… м-м-м… хочешь чашечку кофе?

— Нет, спасибо.

Хотя Эми и не видела его губ, но по его голосу могла с уверенностью сказать, что он улыбается. Свифт прислонился боком к столу, сложил руки на груди и задумался. Она не отводила взгляда от его сапог.

— Разжечь камин? Рассмеявшись, он ответил:

— Он нам сегодня не понадобится.

Горло у нее сжалось, как будто его стиснули крепкие пальцы.

— У меня кое-что осталось с прошлого вечера. Ты же так и не поужинал. Хочешь чего-нибудь?

— Да, сказать по правде, есть кое-что, чего я хочу.

— Немножко цыпленка? У меня и хлеб есть. А еще картофельное пюре с соусом. Подогреть все это недолго.

— Нет, спасибо.

Она заставила себя поднять глаза с его сапог чуть выше, на его колени.

— Чего же ты тогда хочешь?

— Тебя.

Эми пожалела, что вообще начала что-то спрашивать. Она вздохнула и с трудом перевела взгляд на его скрытое в тени лицо.

— Хорошо, тогда я думаю, мне следует… м-м-м… — Слова убегали от нее, мысль ускользала. Перед ней возникали картины прошлой ночи. Дрожь медленно охватывала ее, по спине побежали мурашки. — Почему ты так смотришь на меня?

— Мне нравится на тебя смотреть. А теперь моя очередь задать вопрос. Почему ты так нервничаешь?

Он пошевелился и, опершись руками о стол, оттолкнулся от него и взял лампу. Подняв ее высоко над головой, он направился к ней; на лице его, пока он шел, играли блики света, то делая его черты янтарными, то опять пряча их в тени. Она вспомнила, что однажды ей показалось, что он похож на дьявола, как она его себе представляла: такой же высокий и темный, одетый во все черное. В нем было что-то дикое, далекое от цивилизации, особенно когда в его глазах появлялся этот странный блеск.

— Ты не хочешь пройти в спальню? — спросил он. Эми кивнула, не понимая, как он может быть таким бесчувственным. Он же должен был понимать, какой расстроенной она себя сейчас чувствовала, как свежо еще все было в ее памяти. На Свифта совсем не было похоже, что он может так не считаться с ее чувствами. Во рту у нее стало так сухо, что язык прилип к гортани. Он пропустил ее впереди себя, ласково тронув ее спину своей большой рукой. Их огромные тени выросли на стене. Она вступила в темноту спальни, которая казалась ей пещерой, готовой ее поглотить. Он вошел следом за ней, залив комнату светом.

В его присутствии все здесь казалось не таким. Прежде всего стало гораздо меньше места. Кружевные занавески выглядели слишком напыщенными, бюро было завалено ненужными безделушками. Сев на ее кровать, Свифт начал медленно расстегивать свою рубашку, не сводя с нее взгляда и чуть заметно улыбаясь. Он выглядел ужасно нелепо, сидя здесь, темный и грубый, в обрамлении нежных кружев.

Во рту у нее пересохло, а язык был, как наждачная бумага. Рубашка упала ему на бедра, обнажив мускулистую грудь и плоский живот, переливающиеся, как полированный дуб в свете лампы. Он согнул колено и ухватился за сапог, по-прежнему не сводя с нее взгляда.

— Эми?

В его тоне звучали вопрос и требование одновременно. Она заставила себя поднять руки к воротнику платья и начать расстегивать крошечные пуговки. Она делала это очень медленно. Он сбросил один сапог на пол, потом другой, но все его внимание было обращено на нее. Эми всей душой хотелось, чтобы в лампе вдруг кончился керосин или чтобы он просто перестал глазеть на нее. Но ничего подобного не произошло.

— Ты не можешь немножко прикрутить огонь?

— Если я это сделаю, я не смогу тебя хорошо видеть.

Так вот в чем была основная идея. Руки Эми застыли.

— Я еще не готова раздеваться перед тобой при полном свете.

Он выдернул рубашку из-за пояса и провел рукой по ребрам.

— Ты никогда не будешь готова к этому, если все время будешь прятаться в тени. Я хочу видеть тебя, когда занимаюсь с тобой любовью, Эми. И хочу, чтобы ты тоже видела меня.

— Но…

Слово повисло, оборвавшись, потому что она не имела ни малейшего представления, что должно последовать за ним.

— Но — что? — Он встал с постели. — Это ведь не просто стыдливость, да? — Он двинулся к ней. — Ты все еще подавлена тем, что случилось с Индиго?

Может быть, он, в конце концов, поймет?

— Да.

— Это естественно. — Он отвел ее руки и начал сам расстегивать пуговицы. — Вполне естественно и объяснимо.

— Даже так? Тогда почему мы не можем… — Она схватила его руки, чтобы остановить их быстрое продвижение вниз. — Может быть, к завтрашней ночи я буду чувствовать себя лучше. А на сегодня, не могли бы мы…

— Ты будешь чувствовать себя лучше буквально через пару минут. — Он освободил свои руки от ее и продолжил то, что начал, пока последняя пуговка не оказалась расстегнутой. Он откинул платье с ее плеч, его теплые ладони прошлись по ее рукам, опуская рукава ей на кисти. — Верь мне, Эми.

В ней росло какое-то непонятное чувство.

— Я не чувствую себя спокойной при горящем свете.

— А ты и не должна чувствовать себя спокойной. — Он наклонил голову и поцеловал ее в висок. — Ты должна вся дрожать и задыхаться.

Да, все это и происходило с ней, и даже больше того. Но в то же время ей было обидно и горько, что он не смог ее понять. А ведь прежде Свифт так чутко понимал то, что она не могла выразить словами.

Он потянул за тесемку, которая удерживала ее сорочку, потом сразу сдернул и ее, и платье ей на бедра, позволив им упасть на пол. Далее он занялся завязками ее панталон. В какой-то момент Эми стало ясно, что он не остановится, что бы она ни сказала.

Он присел перед ней на корточки и взял ее за лодыжку. Расстегнув туфлю, он снял ее с ноги. Она смотрела на его черный затылок, пока он занимался другой. В считанные секунды он справился с ней и сорвал с нее панталоны. Потом он медленно прошелся взглядом по ее ногам, к черным резинкам ее чулок. Притянув ее к себе ближе, он поцеловал ее выше чулок в голое бедро. Эми перестала дышать.

— Свифт! — простонала она. — Пожалуйста, погаси свет.

Он медленно начал спускать один чулок вместе с повязками и всем остальным вниз по ее ноге, следуя за ним губами.

— Дай мне пять минут, Эми, дорогая. Если ты будешь и тогда чувствовать себя так же неуютно, я погашу его. Но прежде дай мне попробовать сделать все так, как мне хочется.

Он пробежал рукой по ее ноге и, слегка согнув ей колено, стянул с нее подвязки и чулки. Она ахнула, когда он слегка прикусил ей зубами сначала подъем, потом пальцы ее ноги. Он снял с нее второй чулок, потом откинул голову назад и взял ее руками за бедра. Пальцы у него были теплыми и нежными, но непреклонными. Его темные глаза, блестящие и решительные, встретились с ее.

— Ты ведь не боишься, правда?

— Нет, но я…

— Никаких «но». Если тебе страшно, просто скажи мне об этом. — Он понимающе улыбнулся. — Я не говорю о стыдливости. Но не боишься ли ты еще чего-то?

— Дело в том, что после того, что случилось, я не хочу заниматься любовью. Сама мысль об этом заставляет меня чувствовать… — Она искала слова, чтобы выразить свое состояние, и наконец нашла: — Я как будто высохшая изнутри.

— Дай мне на это чуть больше двух минут. Может быть, пять. Думаю, я знаю лекарство от этого. Расслабься и позволь мне заняться этим.

— Я не могу. Здесь светло, как днем.

— Закрой глаза, и ты ничего не увидишь. А потом мы оба будем счастливы.

Он склонил голову, чтобы поцеловать ее голое плечо.

— Ты такая красивая женщина и хочешь, чтобы я не смотрел на тебя? — Он пробежал губами от плеча к горлу, заставив ее откинуть голову назад. Поцелуи воспламеняли ее кожу. — Господи, Эми, как же я люблю тебя!

— Здесь становится холодно. Я простужусь. Он рассмеялся и куснул ее пониже уха.

— Не простудишься.

— Я вся в мурашках. Я умру от крупа еще до конца зимы.

— Тебе недолго будет холодно, — пообещал он и, быстро подняв ее на руки, понес к постели. С быстротой, от которой у нее закружилась голова, он опустил ее на покрывало и выпрямился, чтобы скинуть рубашку.

Эми вцепилась в покрывало, пытаясь натянуть его на себя. Он схватил ее за запястье.

— Не надо, Эми.

Она выпустила покрывало и обхватила себя руками. Перевернувшись на бок и подтянув к животу колени, она изловчилась спрятать себя от его взгляда. Его глаза потеплели. Одним движением руки он расстегнул пояс своих брюк. Когда он начал спускать их вниз, она последовала его совету и закрыла глаза.

— Эми, ты же видела меня прошлой ночью. Матрас прогнулся под его тяжестью. Он заставил ее выпрямить ноги, чтобы плотнее прижаться к ней. Жар его груди опалил ее руки. Его губы прикоснулись к ее подбородку.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Господи, как же я люблю тебя!

Нежно, но твердо он отвел ее руки и перевернул на спину, пригвоздив к постели весом своего тела. От прикосновения его горячей груди к ее обнаженным грудям она чуть не задохнулась. Она открыла глаза и увидела, что его смуглое лицо нависает над ней и глаза светятся неподдельной нежностью.

— Взгляни на меня, Эми, и назови по имени, — прошептал он.

Она прямо взглянула в его глаза:

— Свифт.

Он провел рукой по ее талии, потом вверх по боку; кончики его пальцев оказались под ее грудью.

— Еще раз, Эми, любимая. Нет, не закрывай глаза. Смотри на меня и назови меня по имени.

Его рука, теплая и шершавая, сомкнулась на ее груди. Его лицо придвинулось ближе, он не сводил с нее глаз.

— Свифт, — прошептала она.

Она провел большим пальцем по кончику ее соска. Она опять охнула, ее как бы пронзил разряд электрического тока.

— Еще, — приказал он.

— С-свифт.

— Свифт Лопес. — Он провел губами вниз, к ее горлу. — Скажи это себе. И никогда не забывай. Вчера осталось в прошлом. Сейчас у тебя есть моя рука.

Слезы наполнили глаза Эми. Она не могла поверить, что он понял. И только теперь до нее дошло, что, возможно, он понимал все даже слишком хорошо. Свифт Лопес. Его прикосновения казались огненными, его руки очищали ее от прошлого лучше, чем это могли сделать любое мыло и щетка.

— Они не смогут больше причинить тебе вреда, — шептал он срывающимся голосом. — Никогда впредь. Ты моя. Ты понимаешь это?

Эми закинула руки ему за шею и прижалась к нему.

— О Свифт… Как же мне больно. Больно от воспоминаний.

— Расскажи мне. — Он прижался губами к ее горлу. Ее начало трясти. Она еще отчаяннее прижалась к нему.

— Я не могу. Я боюсь. Я сама себе не позволяю вспоминать. Никогда. Разве ты не видишь? Н; могу. Если я сделаю это, то сойду с ума.

Он крепче обхватил ее, положив одну руку ей на спину. Эми чувствовала, что он обволакивает ее, что от него переливаются в нее жар и сила.

— Даже если я здесь, с тобой? Тогда мы сойдем с ума вместе. Вспомни всего лишь раз, Эми, любимая. Неужели ты не сможешь противостоять прошлому, когда я держу -тебя в своих объятиях? Начни с самого начала. Что ты делала, когда появились команчеро?

Подавив рыдание, она прошептала:

— Стирала. Лоретта и я занимались стиркой. Я раскатывала намыленное белье вальком, и мы не слышали их приближения, пока не стало слишком поздно.

Воспоминания колотили молотками в ее мозгу. Рука Свифта поглаживала ее спину, он плотнее прижал ее к себе.

— Все хорошо. Это всего лишь слова, Эми. Ты уже не можешь остановиться, коли начала. Расскажи мне.

— Я… я не ушла в дом, когда Лоретта велела мне это сделать. Если бы я послушалась ее, может быть, все и обошлось. Но я… — Ее пробрала дрожь. — Это была моя вина. Я не послушалась ее, и они схватили меня.

— Нет. Это безумие, Эми. Как могла Лоретта оставить тебя снаружи одну?

— Я никогда никого не слушалась. В тот раз я поплатилась за это.

— Ты оказалась слишком храброй себе на беду, — поправил он ее. — Хотя, даже если бы ты убежала в дом, Сантос все равно пошел бы за тобой. И что случилось потом?

— М-мама вышла на крыльцо с ружьем в руках. Один из… команчеро приставил нож к моему горлу. Он сказал, что убьет меня, если она не бросит ружье.

— И она так и сделала?

— Да.

— И они забрали тебя с собой?

— Д-да. — Эми спрятала лицо у него на плече.

— А ты хотела, чтобы она позволила этому человеку убить тебя…

— А почему бы и нет? Так было бы гораздо лучше. О Господи, ну почему она не дала ему убить меня!

Он зажал ее волосы в своем кулаке.

— Потому что тебе надо было оказаться сегодня здесь вместе со мною. Потому что иначе у меня не было бы никого, кого я мог бы любить. И никого, кто любил бы меня. Всему есть своя причина, Эми. У всех нас свое назначение. Говори дальше…

Эми даже не знала, откуда у нее берутся слова. Они звенели в ее ушах, резкие, грубые, страшные, изливаясь из нее, как яд. Начав говорить, она, казалось, уже не могла остановиться. Свифт слушал молча. Он просто держал ее в своих руках, гладил и слушал.

Эми знала, что она непременно пожалеет об этом. И все равно говорила… пока не почувствовала, что начинает уставать, что тело ее наливается свинцом, а речь становится невнятной. Дрожь наконец оставила ее. А потом случилось невозможное. Ей больше не о чем было рассказывать.

Горло у нее горело от рыданий. Она затихла. Потом она недоверчиво открыла глаза. В течение бесконечных пятнадцати лет черный ужас внутри нее казался ей бездонным. Сейчас она выпустила его из себя. Весь, до последней капельки. Она чувствовала себя странно опустошенной… и умиротворенной.

Свифт пошевелился и слегка приподнялся над ней. Он провел пальцами по ее волосам, легкими поцелуями покрыл ее рот, коснувшись губами глаз, заставил опустить веки.

— С тобой все в порядке? — напряженным голосом спросил он.

— Да, — прошептала она, сама едва веря в это.

— Спасибо тебе, Эми, любимая.

— За что?

— За то, что ты поверила мне.

Открыв глаза, она увидела, что он улыбается.

— Кажется, я знаю, что надо делать с этими твоими страшными воспоминаниями.

— И что же?

— Все просто. Надо обзавестись новыми. — Он нежно обежал языком вокруг ее груди. — Какая прелесть, Эми.

Слезы опять наполнили ее глаза.

— Я люблю тебя, Свифт.

Он провел руками по ее телу, обдавая жаром.

— И я люблю тебя. И не намерен делить ни с какими призраками. Думаю, пришло время нам их похоронить, как ты считаешь?

Его руки уже начали свое волшебство. Эми вздохнула, раскрыв губы. Голова ее кружилась от чудесных ощущений. Кончики его пальцев пробегали по ней легко, как паутинка, заставляя ее трепетать. Свет становился все разнообразнее в цветах и оттенках, пока ей не стало казаться, что она плывет по радуге.

Свифт… ее любовь, ее спасение, ее мечта. Она таяла в его руках, растворялась в нем, больше не заботясь о том, что рядом с ними ярко горит лампа, более того, не помня даже об этом.

Потом они спали в объятиях друг друга, уплывая вместе в мечтах, умиротворенные негой наступающего рассвета. Эми просыпалась несколько раз за ночь, и каждый раз Свифт был рядом и обнимал ее. Ее губ коснулась улыбка. Все и правда должно быть хорошо. Нет больше никаких индейских войн, чтобы держать их вдали друг от друга, никакого бесконечного ожидания его возвращения. Теперь она даже не боялась своих ночных кошмаров. Когда она проснется окончательно, Свифт будет здесь и опять поставит ее мир с головы на ноги.

Часа через два он зашевелился. Эми не хотела, чтобы он уходил, но знала, что он это сделает. Она провела рукой по его спине, когда он сел.

— Когда вы намерены сделать из меня приличную женщину, мистер Лопес? — шутливо спросила она.

— Как только вернется этот чертов священник. Эми улыбнулась. Только Свифт мог соединить в одной

фразе эти слова. Ей вдруг стало интересно, что подумает отец О’Трэди о ее новоиспеченном муже — команче, команчеро и Быстром Стрелке. Она верила, что священник, понимающий суть человеческой души, разглядит все хорошее, что есть в Свифте. Свифт. Судьба сделала из него и убийцу и святого, человека вне закона и героя. Никто из тех, кто хорошо знал его, никогда не усомнится, Что лучшая часть его всегда общается с ангелами.

В нем были какая-то чистота, не затронутая той жестокой жизнью, которой ему пришлось жить, какая-то наивность или невинность, лучшего слова она подобрать не могла. Он видел мир не так, как его видят другие. Для него в колебании листочка была молитва, в лучах восхода — песня.

— Как бы я хотела, чтобы ты не уходил, — прошептала она, услышав, что он начал одеваться.

— Тебе стоит только свистнуть, и я вернусь.

— Обещаешь?

Она услышала, как он натягивает сапоги. Потом он наклонился над ней.

— Свистни — и узнаешь. — Он поцеловал ее. — Поспи еще, Эми, любимая, А утром приходи на кофе к Лоретте. Мы обменяемся взглядами через стол.

— А ты придешь завтра вечером?

— Сегодня вечером. — Он легонько куснул ее за губу. — Сейчас чуть больше двух часов утра. Завтра уже настало.

Глаза Эми сами собой закрылись. Ее последний мыслью было, что она смогла выдержать эти страшные пятнадцать лет только потому, что верила в завтра, которое принесет что-нибудь чудесное. Какое счастье, что так оно и вышло!

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Свифта разбудил пронзительный крик. Спросонья она решил в первый момент, что этот крик — плод его воображения. Он выбрался из своей постели. Уже утро? Ему казалось, что он только что тайком выскользнул от Эми и едва успел закрыть глаза. И тут до него донесся еще один крик. Эми? Его обуял страх. Потом до него дошло, что крики несутся с противоположной стороны городка. Он подбежал к окну, чтобы посмотреть, что происходит. У дома Крентонов он увидел Алису у парадного входа. Она стояла сгорбившись, закрыв лицо руками. Кричала несомненно она.

Выругавшись, Свифт выскочил из дома, скатился по ступенькам и побежал. Мимо него мелькали витрины магазинов. Он слышал, что и из других домов позади него выскакивают люди и устремляются в том же направлении — к дому Крентона. Видно, произошло что-то неслыханное. Иначе не кричала бы так Алиса Крентон. Это были крики женщины, охваченной ужасом.

Свифт прибежал первым. Он тронул женщину за плечо и спросил, едва переводя дыхание:

— Миссис Крентон, что случилось?

Она обернулась и отняла руки от лица. Он никогда не видел, чтобы человек был так бледен, до синевы, как снег в сумерках. Она долго смотрела на него, потом начала пятиться назад, тряся головой и протягивая руки, как бы желая оттолкнуть его от себя.

— Не подходи ко мне! О милосердный Боже, не подходи ко мне!

— Миссис Крентон…

— Что же ты за животное такое?

Свифт не мог даже представить, что она имела в виду. И тут он увидел. Свежий скальп висел на воротном столбе Крентонов. Копна рыжих волос не оставляла сомнений, что это скальп Эйба Крентона.

Несколько секунд Свифт не мог шевельнуться. Он стоял и смотрел. Кровь, капавшая со скальпа, стекала по столбу, придавая выбеленному непогодами дереву красновато-черный цвет. Медленно и постепенно до него начало доходить: миссис Крентон считала, что он убил ее мужа.

За спиной Свифта послышались торопливые шаги. Мужской голос проговорил:

— Господи Иисусе, парень, что же ты натворил?

Свифт слышал, как подбегают другие люди. Взвизгнула какая-то женщина. Другой мужчина прокричал:

— Я слышал, как он угрожал убить его, но не думал, что он и правда собирается это сделать!

О Господи! Свифт обернулся, пытаясь что-нибудь сказать. Подбежал Рендалл Хэмстед. Свифт встретился с ним взглядом. Рендалл несколько секунд смотрел на него, потом побледнел и отвел глаза. Где-то слева от Свифта вырвало женщину. Другая начала рыдать. Братья Лаудри стояли с другой стороны и внимательно разглядывали скальп.

Хэнк Лаудри выплюнул табачную жвачку и вытер рот грязным кожаным рукавом.

— Черт меня побери! Много кто слышал, как ты угрожал снять с него скальп, но никто из нас не думал, что ты сделаешь это. — Он начал было смеяться, потом проглотил свой смех и переглянулся с братом: — Это ты убил Крентона. И повесил скальп на этот чертов воротный столб! Прямо как и обещал!

Земля пошатнулась под ногами Свифта. Неужели все здесь думали, что это его рук дело? Но это же сумасшествие! Чистой воды безумие! Однако в этом был и свой ужасный смысл. Свифт Лопес, взращенный как команч, позднее ставший Быстрым Стрелком и команчеро. Убийца. О да! Кого можно скорее всех обвинить, как не его? Особенно если с жертвы был снят скальп. Паника сдавила ему грудь, не давая дышать. И вдруг ему безумно захотелось расхохотаться.

Наконец Свифт заставил себя заговорить. Но когда слова, наконец, готовы были сорваться с языка, он заколебался, не зная, что сказать.

— Я… — Он оборвал себя и обвел взглядом толпу. — Я не делал этого. — Он увидел, как через толпу прокладывает дорогу Охотник, и почувствовал облегчение. — Охотник, скажи им. Они думают, что это сделал я!

Когда Охотник заметил скальп, он замер. Прошло несколько бесконечных секунд. Охотник глядел на скальп. Потом он перевел взгляд на Свифта. В его глазах можно было ясно прочесть сомнение. Вот тут-то Свифт и рассмеялся, и смех его был полон горечи.

— Я не делал этого, — повторил он, умоляюще поднимая руки. — Ты же не можешь поверить в то, что это сделал я. Кто угодно, только не ты, Охотник.

— Позовите шерифа! — крикнул кто-то.

— Он еще не вернулся, — ответил другой голос. — Пусть кто-нибудь поскачет в Джексонвилл и скажет ему, чтобы он немедленно возвращался! У нас убийство.

— Я поеду! — крикнул какой-то мужчина и тут же помчался вниз по склону холма.

— Надо привести мистера Блейка. Он у нас коронер. И по закону должен проводить аресты в случае убийства.

— Сделайте это, — рявкнул Джо Шипли.

Свифта охватило чувство нереальности всего происходящего. Господи Боже, они собираются посадить его в тюрьму. Он представил себе тюремные решетки, вспомнил о своей клаустрофобии, которая не давала ему дышать. Ему очень хотелось сбежать, но ноги, казалось, приросли к земле. Он взглянул на собравшуюся толпу. На каждом лице читались осуждение и отвращение.

Далекий голос прокричал:

— Здесь тело!

Все повернулись в сторону амбара Крентона. Из его ворот, пошатываясь, вышел какой-то мужчина. Он оперся руками о колени, и его вырвало. После этого он несколько раз глубоко вздохнул и опять закричал:

— У него перерезано горло! Господи, спаси и помилуй, ему перерезали глотку!

Алиса Крентон начала причитать, и эти тихие скорбные звуки проникали в душу Свифта, как ледяные пальцы. Он едва заметил, что к толпе присоединилась Лоретта, а рядом с ней стояли Индиго и Чейз. Лицо у Лоретты было смертельна бледным, ее большие глаза полны недоверия и ужаса. Она оставила детей и сделала несколько шагов к Охотнику, не отрывая взгляда от Свифта.

— Я не делал этого, — повторил он.

— Если ты не делал, то кто сделал? — спросил кто-то. — Никто из нас не смог бы снять скальп.

По толпе прокатился гул согласия. Лоретта бросила испуганный взгляд на скальп. Она ничего не сказала, но неожиданная тень сомнения, пробежавшая по ее лицу, говорила лучше всяких слов. Уязвленная гордость поднялась в душе Свифта. Он расправил плечи и вскинул голову. На его совести было много всякого, но он никогда не лгал. И если Охотник не знал этого, тогда больше говорить было не о чем.

Эми как раз кончала возиться со своей прической, когда раздался нетерпеливый стук во входную дверь. На мгновение она испугалась, что могла проспать. Она взглянула на часы. Нет, все было в порядке. До утреннего кофе у Лоретты перед началом работы еще было время. Удивленная, она широко распахнула дверь. На пороге стояла Индиго с залитым слезами лицом, свежие царапины горели, рыжие волосы растрепались от быстрого бега.

— Тетя Эми, отец хочет, чтобы вы побыстрее пришли к нам домой. Случилось что-то ужасное!

Дрожь страха пробежала по спине Эми.

— Что именно?

Индиго облизнула губы, сглотнула и выпалила:

— Дядя Свифт прошлой ночью убил Эйба Крентона! Перерезал ему глотку и снял с него скальп!

У Эми подкосились ноги. Она вцепилась в дверь, чтобы удержаться.

— Что?!

— Вы же слышали! Эйб Крентон мертв! И все думают, что это сделал дядя Свифт. Мистер Блейк посадил его в тюрьму за убийство.

— О Господи! — Эми выбежала на крыльцо. Она посмотрела в сторону города, потом на школу. — Индиго, ты можешь сбегать и повесить на дверь школы записку, что уроков сегодня не будет?

— Конечно. У вас найдется листок бумаги? Эми уже спускалась по ступенькам.

— В моей спальне, в верхнем ящике бюро, — бросила она через плечо.

Эми бросилась бежать. Ее каблуки стучали по камням, и стук толчками отдавался в ее теле. Свифт — в тюрьме? За убийство? Нет! Ей казалось, что главная улица городка стала длиннее на многие мили. Она подобрала юбки и помчалась дальше еще быстрее.

Впереди она увидела большую толпу мужчин, собравшихся у здания тюрьмы. Эми перебежала на другую сторону улицы. Но когда она оказалась рядом с ними, они встали перед ней плотной стеной, плечом к плечу, загораживая ей дорогу в тюрьму.

— Никто не войдет внутрь, пока не вернется шериф Хилтон, — прошипел мистер Джонсон.

В глазах мужчин сверкала ненависть. Эми знала, что люди в таком состоянии могут легко превратиться в стадо животных. Маленькая, сложенная из тонких деревянных брусьев тюрьма была, конечно, не крепость. Если эти люди решат ворваться в нее, остановить их никто не сможет. Братья Лаудри стояли немного в стороне, справа от толпы. Их сходство в очередной раз поразило Эми.

Она прижала руки к груди, с ужасом осознавая, что сделала большую ошибку, придя сюда. Если она скажет этим мужчинам что-нибудь не то, она рассердит их еще больше, чем сейчас…

— Я, м-м-м… — Ноги ее ослабели. — Я не собиралась никуда входить. Я просто услышала шум и хотела узнать, что произошло.

Хэнк Лаудри выплюнул табачную жвачку. Коричневая струя пролетела в опасной близости от юбок Эми.

— Ваш дружок, мистер Лопес, убил Эйба Крентона, вот что. Перерезал ему глотку и снял с него скальп.

Эти слова пришибли Эми. Отступив на шаг назад, она спросила:

— Почему вы так уверены, что это сделал мистер Лопес?

— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Мы в этом уверены, — вмешался кто-то еще.

Эми старалась сообразить, кто же это сказал. Она остановила взгляд на Джо Шипли, отце Джереми. В одной руке у него была свернутая кольцами веревка. Пресвятая Богородица! Где же Охотник? Она бросила взгляд через плечо. Знает ли он, как близко были эти люди к тому, чтобы линчевать его лучшего друга?

— Но конечно же решать, виновен человек или нет, — это дело шерифа Хилтона или суда присяжных, — дрожащим голосом произнесла она.

Джо Шипли выступил вперед.

— Вы что думаете, Хилтон — Господь Бог? Мы платим ему деньги, чтобы в этом городе было безопасно жить. А он допускает, чтобы здесь произошло дикое убийство: а значит, он не хрена не лучше любого из нас. А может быть, еще и хуже. Мы-то все с самого начала знали, что приезд сюда Лопеса обернется неприятностями.

Эми знала Джо Шипли, да и почти всех остальных, уже многие годы. Дети большинства из них ходили в ее школу. Она была в приятельских отношениях с их женами. Но сегодня они все казались ей чужими, их дикие глаза, перекошенные от ярости лица пугали ее. Если кто-нибудь их не успокоит, они вполне могут совершить что-нибудь ужасное.

Вскинув подбородок, Эми окинула Джо Шипли своим самым холодным учительским взглядом, какой только могла изобразить.

— Ни, — поправила она. Брови Шипли полезли вверх.

— Что?

— В данном случае говорить «не» неправильно, — объяснила она. — Если в фразе содержатся два отрицания, одно должно быть «не», а другое — «ни».

У Шипли налились кровью глаза.

Эми замерла и провела несколько ужасных секунд, молясь про себя, чтобы Шипли не бросился душить ее. Вены у него на висках так набухли, что, казалось, вот-вот лопнут. Неудивительно, что Джереми в школе вечно цитировал своего отца. От этого человека и правда исходила сила.

Собрав всю свою храбрость, Эми добавила:

— И еще я хочу вам напомнить, чтобы вы следили за своим языком, мистер Шипли. Перед вами дама.

Шея у Шипли стала багровой. Она продолжала смотреть на него. Он неуверенно переступил с ноги на ногу, потом откашлялся.

— Прошу прощения.

Эми чуть заметно кивнула, принимая извинения.

— Я понимаю, что все взвинчены. Но не надо забываться даже в самые напряженные моменты. Уроки в школе сегодня отменены, так что дети скоро пойдут по домам как раз мимо вас. И наша обязанность как взрослых — не подавать им дурного примера.

Изо всех сил стараясь сохранить на лице суровое выражение, Эми провела взглядом по остальным собравшимся. Большинство теперь явно избегало ее взгляда.

Приободрившись, она обратилась к Майклу Бронсону.

— Думаю, Теодора и маленький Майкл уже выздоровели, мистер Бронсон. Вам не мешало бы передать Тесс, что уроков сегодня не будет.

Майкл поскреб голову. Выглядел он глуповато. Эми облегченно вздохнула. Напомнив этим людям об их домашних делах, она увела ветер из их парусов, по крайней мере на данный момент. Правда, она сомневалась, что им понадобится много времени, чтобы опять надуть их.

— Хорошо. — Она сложила руки на груди, надеясь, что выглядит достойно, как настоящая леди. — Коли шериф Хилтон еще не вернулся, я думаю, что подожду его у Вульфов. — Она наклонила голову. — Доброго вам дня, джентльмены.

С этими словами Эми повернулась и направилась через дорогу. Ей пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не бежать, а спокойно подняться по ступеням дома Лоретты. У нее дрожала рука, когда она взялась за ручку входной двери и открыла ее.

Зрелище, представшее ее глазам в гостиной, заставило ее остановиться как вкопанную. На обеденном столе лежали ружья. Охотник стоял рядом, проверяя и заряжая оружие и одновременно отдавая распоряжения. Лоретта сновала взад-вперед между чуланом, где хранилось оружие, и столом. Индиго уже вернулась. И она, и Чейз были заняты тем же самым. Эми захлопнула дверь и привалилась к ней спиной.

Охотник взглянул на нее.

— Ты еще не разучилась пользоваться ружьем?

— Нет.

Охотник коротко кивнул.

— Если дела выйдут из-под контроля, мы можем оказаться последней надеждой Свифта. Виноват он или нет, но заслуживает справедливого суда, как и любой другой.

— Ты думаешь, он виноват?

Плотно сжав губы, Охотник взял свой винчестер, открыл затвор, потом закрыл, досылая патрон в ствол.

— Отвечай мне! Свифт признался? Наверняка он что-то говорил.

Лоретта высыпала на стол горсть патронов.

— Эйб мертв, и все выглядит так, что это сделал Свифт. А со всей этой толпой, вертящейся там с веревками наготове, у нас нет времени на подробные обсуждения.

У Эми перехватило горло.

— Ч-что сказал Свифт?

— Что он этого не делал, — тихо ответила Лоретта. — Но все свидетельствует об обратном.

— Но если он говорит, что не делал этого… Лоретта взяла тряпку и начала протирать ружейный ствол. Потом взглянула на своего сына.

— Чейз Келли, ступай на чердак и отодвинь от окон мебель.

— Зачем? — спросил Чейз.

— Если начнется заварушка, нам удобнее будет прикрывать твоего отца со второго этажа. Когда передвинешь мебель, оставайся там и следи за тюрьмой. Если кто-нибудь из этих идиотов полезет внутрь, крикни нам.

Чейз кинулся выполнять распоряжения матери. Лоретта повернулась к Индиго.

— А ты пока можешь запереть ставни на окнах в задней части дома. И не забудь закрыть на засов заднюю дверь. Если что-нибудь начнется, нам совсем ни к чему визитеры с тыла.

Все выглядело так, как будто Вульфы готовятся к войне. До Эми неожиданно дошло, что в опасности может оказаться не только жизнь Свифта.

— Ох, Охотник. Тебе одному не справиться с целым городом. Это сумасшествие!

Охотник поднял со стола следующее ружье.

— Сумасшествие происходит вон там, на улице. — Он встретился с ней взглядом. — Молись Богу, чтобы шериф Хилтон вернулся вовремя и утихомирил этих парней. Сейчас они ничего не соображают.

— Они что, все потеряли головы? Свифт, может быть, и не виноват. Как же они собираются убить человека, если не уверены в его вине?

Губы Охотника сжались.

— Для Свифта все выглядит плохо, Эми. Очень плохо. Даже я… — Он оборвал себя и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Он уверяет, что он не делал этого. Но если не он, то кто? Все было бы проще, если бы он накануне не угрожал Эйбу.

— Но он же не говорил ничего особенного.

Чувствуя себя бесполезной, Эми начала отбирать патроны калибра 44-40 и класть их рядом с винчестером Охотника.

— Речь не о том, что Свифт говорил после драки. — Охотник зарядил магазин своей семизарядной винтовки. Вставив магазин на место, он поднял «спенсер» к плечу и прицелился. — От него слышали и другие угрозы, о которых мы ничего не знали. — Не отрывая щеки от ложа винтовки, он взглянул на нее. — В салуне, еще до того как началась драка.

Мучительное выражение в глазах Охотника наполнило Эми страхом.

— К-какие угрозы?

Охотник отложил заряженное ружье в сторону и почесал горбинку носа. Судя по его явному нежеланию отвечать, Эми понимала, что ей надо готовиться к худшему.

— Несколько человек слышало, как Свифт рассказывал Эйбу историю о команче, который перерезал глотку парню, постоянно бившему свою жену, и повесил его скальп на воротный столб, чтобы все видели.

Страх холодной волной накрыл Эми, но в следующую секунду она резко рассмеялась дрожащим голосом.

— Но это же безумие! С какой бы стати Свифту рассказывать ему подобную историю?

— Чтобы попугать его, я так понимаю.

— Но только полный идиот станет рассказывать кому-нибудь такую историю, а потом претворять ее в жизнь.

— Идиот, да. Или человек, потерявший голову от ярости.

У Эми перехватило горло. Чтобы не упасть, она ухватилась за спинку стула. Неужели Свифт вчера, уйдя от нее, пошел в салун? Неужели он опять ввязался в ссору с Эйбом Крентоном?

— Я не думаю, чтобы Свифт был таким идиотом. И не думаю, что он человек, который может действовать сгоряча. Кроме того, он всего лишь рассказал историю. Это же ведь не прямая угроза?

Охотник провел рукой по ложу «спенсера».

— Но как всем это видится, Эми? Свифт сказал слова, а теперь они обернулись делом. Кто еще в этом городе может перерезать человеку глотку, а потом снять с него скальп? Я? Белый человек не станет снимать скальп.

— Но Свифт же сказал, что не делал этого!

— Так он говорит.

— Мне надо поговорить с ним, — прошептала она.

— Не прежде чем вернется шериф Хилтон. Когда он возьмет этих ребят под контроль, мы пойдем и посмотрим, что можно сделать. Если мы сейчас покажем, что поддерживаем Свифта, это может сорвать их с тормозов. — Он кивнул ей, чтобы она села. — Все, что мы можем сейчас, — это смотреть и ждать… — Он пощелкал курком «спенсера». — Я учил тебя, как стрелять из этого. Ты еще помнишь?

Эми кивнула и села поглубже в кресло.

— Ты вправду думаешь, что мне придется применить это? Что они попробуют линчевать его?

Лоретта отложила в сторону ружье, которое протирала. Глубоко вздохнув, она подняла испуганный взгляд на Эми.

— Сейчас нам важно не перейти черту. В отсутствие шерифа Хилтона любое противостояние сопряжено с риском. Все очень взвинчены.

Эми посмотрела на Охотника.

— Если… они выйдут из подчинения, мы сможем остановить их?

Лицо Охотника потемнело.

— Мы должны.

Эми представила себе, как Свифта волокут к суку с веревкой. Если придется, сможет ли она застрелить Джо Шипли или Майкла Бронсона? Она вся покрылась холодным потом и закрыла глаза, ей было плохо.

— Вы оба уверены, что это сделал он? Лоретта протянула руку через стол, чтобы тронуть ее за плечо.

— Есть кое-что еще, чего не упомянул Охотник. Свифта не было здесь прошлой ночью. Я вставала где-то после часа, чтобы выпить глоток воды, и его койка была пуста.

Эми откинулась на спинку кресла.

— Ты же знаешь, что он был со мной.

— До какого времени?

— Он ушел где-то около двух.

Лоретта бросила полный надежды взгляд на Охотника:

— Судя по состоянию тела, мистер Блейк заключил, что Эйб умер где-то между полуночью и двумя часами ночи, плюс-минус час. Это значит, что Свифт был у Эми во время убийства.

Охотник поднял руку.

— Ты забыла плюс-минус. Кто знает, где был Свифт после того, как ушел от Эми? Разве что она присягнет, что Свифт оставался у нее всю ночь…

Больше ему не надо было говорить ничего. Эми крепко зажмурила глаза.

— Только что подъехал шериф Хилтон, — крикнул Чейз с чердака. — И с ним этот Брендон Маршалл со своими приятелями. Все направляются в салун.

Охотник подошел к окну гостиной и выглянул наружу.

— Что там происходит? — спросила Эми.

— Пока что сплошные разговоры. Брендон и его компания к тюрьме не пошли. Их лошади привязаны у Лаки Наггета. Это может быть хорошим знаком. Пусть поговорят и ни во что не вмешиваются. А вот если Брендон выйдет из себя, он получит свое — ему придется объяснять, что произошло вчера.

— А тебе слышно, что остальные говорят шерифу Хилтону? — спросила Лоретта.

Охотник поднял занавеску еще выше и сделал им знак молчать.

— Они просто рассказывают ему, что случилось. Понаблюдав еще немного, он бросил занавеску и повернулся к ним.

— Ну что же, они хотя, бы не пытаются идти за ним следом в тюрьму. Это хороший знак. Пусть он поговорит со Свифтом наедине. А потом туда пойдем мы и попробуем выяснить обстановку.

Лоретта откинула волосы, упавшие ей на лоб.

— Если кто-то и может урезонить этих людей, то это шериф Хилтон. У него это хорошо получается.

Эми взялась рукой за горло, представив себе, как в него впивается веревка, лишая способности дышать. Она не могла позволить, чтобы это случилось со Свифтом. Просто не могла.

Хотя лязг металла почти утонул в гуле яростных голосов, доносившихся снаружи, Свифт все-таки услышал, как открылась и закрылась дверь его тюрьмы. Тяжелые, размеренные шаги приближались к его камере. Он узнал эту поступь и не стал открывать глаз.

— Ну и что, Лопес? — не торопясь, спросил шериф Хилтон. — Как я понимаю, ты хорошо вляпался. Ты, конечно, можешь делать вид, что спишь, но мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов и по возможности получить на них ответы.

У Свифта по шее потекла струйка пота. В горле у него пересохло.

— Да уж, в чертовскую передрягу я попал. У этих ребят там, снаружи, уже готова веревка для меня?

Хилтон вздохнул.

— Поговорить — еще не значит повесить. До Свифта доносились крики снаружи:

— Повесить подлеца!

Не сказать, чтобы это его очень обнадеживало. Хилтон вздохнул еще раз. — Ну и что?

— Что ну и что?

— Не будь идиотом! Не время играть в гордость, когда такое кричат снаружи. Ты это сделал или нет?

— Нет.

— Полагаю, что этого мне достаточно.

Это заявление заставило Свифта открыть глаза. Он поднял голову.

— Вы верите мне? Хилтон пожевал губами.

— Кое-кто очень старался, лишь бы убрать меня отсюда. Сколько я помню, ты не был одним из них.

С задумчивой улыбкой он прислонился плечом к решетке, напомнив Свифту, как в другое утро он стоял точно так же и выпускал его на волю. Но на этот раз, однако, одного слова Эми будет недостаточно, чтобы даровать ему свободу.

Улыбка Хилтона погасла, и он нахмурил брови.

— Если не ты снял скальп с этого подлеца, то кто? Ведь сделать это не так просто. Насколько мне говорили, это трудная работа.

— Ли сам не смог бы сделать лучше.

— Не надо мне напоминать. Ты самый подходящий парень на эту роль.

— Точно, И вы сумасшедший, если верите мне. Остальные не верят. Черт побери, я и сам бы не поверил.

Хилтон ухмыльнулся.

— Что мне в тебе нравится, это что ты всегда говоришь, как оно есть. А я-то думал, что ты начнешь спорить и предлагать мне кучу подозреваемых.

Свифт взбил подушку и лег поудобнее.

— По правде сказать, не могу даже представить, кто еще мог сотворить такое с Эйбом. — В воздухе опять повисло тяжелое молчание. Голоса снаружи моментально замерли. — Нет никого, о ком я мог бы подумать, кроме…

— Кроме кого? Свифт нахмурил брови.

— Может быть, Алиса Крентон… — Он тяжело вздохнул и потряс головой. — Она думает, что это сделал я. Похоже, я лаю не на то дерево. Но мне кажется, что она должна знать что-то. Что-то, важности чего она даже сама не понимает. Может быть, Эйб кому-то перебежал дорогу, может быть, он кому-то задолжал деньги. Должен быть кто-то, кто ненавидел его. В конце концов, глотку-то ему перерезали.

— Многие не любили его, но я сомневаюсь, чтобы они пошли на убийство. Но поговорить с Алисой будет не вредно в любом случае.

— Вы найдете подход к Алисе Крентон? Хилтон улыбнулся.

— Если бы я мог хоть на мгновение помыслить, что могу убедить ее развестись с Эйбом, я бы забрал ее и ее детей к себе быстрее, чем он смог бы моргнуть, и никогда не пожалел бы об этом. Когда ты вбивал ему мозги, это был счастливейший день в моей жизни. Если бы не мой значок, я давно сделал бы это сам.

Хилтон проговорил это столь горячо, что заставил Свифта посмотреть на него новыми глазами. Ведь он был еще далеко не стар и сохранил прекрасную фигуру. Свифту даже подумалось, что его волевой подбородок и проницательные серо-голубые глаза наверняка нравились женщинам.

— Вам надо будет отнестись к ней с должным вниманием. Все-таки пятеро детей — это не шутка.

Хилтон кивнул и повел плечами.

— Это другой вопрос. А вот кто убил Эйба?

— Это вопрос без ответа. — Свифт еще раз обдумал ситуацию. — Должен сказать вам, шериф, что даже у Охотника есть на этот раз сомнения насчет меня. И коль скоро вы собираетесь баллотироваться на новый срок, местная публика вряд ли поддержит вас, если вы примете мою сторону.

Хилтон улыбнулся еще раз.

— Опять тебя понесло туда же. Иногда, Лопес, человеку надо отходить от политики.

— Я в этом ничего не понимаю.

— Да уж, конечно, я бы не был на своем посту, если бы считал себя краснобаем. — Он потыкал пальцем на восток. — У меня была ферма в пяти милях отсюда. Когда умерла Роуз, я пошел в шерифы, потому что заниматься фермерством было чертовски одиноко. Но уж коли мне приспичит, я всегда могу вернуться назад. Так что количество голосов меня мало волнует.

Свифт приподнялся на локте.

— Хорошо, когда есть независимость. Хилтон прислушался к гулу голосов снаружи.

— Моя независимость не станет тебе надежным убежищем в этой халупе. Ответы, вот что нам нужно. Ты можешь сказать, где ты был вчера ночью, и присягнуть в этом?

Свифт напрягся.

— Не за всю ночь. Я спал у камина, но и все остальные были в постелях. Они не смогут поклясться, что я был дома и никуда не уходил.

— Ты говоришь, не за всю ночь. Значит, ты выходил из дома, так я понимаю?

— С полуночи и до двух утра. Хилтон выругался.

— Как раз то время, когда, как говорит коронер, произошло убийство: между одиннадцатью и тремя, или что-то вроде этого. И куда же ты пошел?

— В гости.

— Не надо этих игр, Лопес. Куда ты пошел?

— К приятелю.

Хилтон взялся за решетку и наклонился ближе.

— Значит, женщина. Но теперь не время заботиться, чтобы никто не узнал о поцелуях и нежных разговорах. Кто это был — мисс Эми? Или тебе так приспичило, что ты пошел навещать Мей Белле? У кого ты был?

Свифт промолчал.

— Ты собираешься мне отвечать или нет?

— Я не могу. Даже если эти придурки вздернут меня, у нее хотя бы останется ее добропорядочная репутация.

— Так, значит, Мей Белле исключается. Остается мисс Эми.

Свифт стиснул зубы.

— Если она хоть немного беспокоится о тебе, она сама все расскажет. Ведь речь идет о твоей жизни.

— Даже если она расскажет, где я был до двух часов ночи, это все равно ничего не изменит.

— Бывают такие времена, когда ложная гордость оказывается той лопатой, которой ты сам роешь себе могилу. Ее свидетельство может оказаться решающим.

Свифт сел, сложившись пополам.

— Нет! Даже если она подтвердит, что я был с ней, я мог убить Эйба потом. Черт побери, если бы я даже соврал, что был у нее до четырех, это все равно ничего не изменило бы. Все эти научные изыскания мистера Блейка ничего не стоят. Если тело Эйба лежало в холодке, оно закоченело раньше, чем положено. — Свифт потер затылок. — Если мне повезет дожить до суда, что выглядит маловероятным, там все равно всплывет правда. Вы обо всем знаете, я знаю, и… — Он указал пальцем в сторону доносившегося с улицы гула голосов. — Они знают. Если Эми поклянется, что я оставался у нее до утра, может быть, дело и выгорит. Но я не хочу впутывать ее в это.

Хилтон поднял руки.

— Хорошо. В конце концов, это твоя шея. Свифт поджал под себя ноги на нарах.

— Надеюсь, все это останется между нами? Хилтон кивнул и поскреб подбородок.. Лучшего

обещания, во всяком случае от Хилтона, Свифту не надо было.

— Кстати, к разговору, — добавил Свифт, — не думайте плохо о мисс Эми. Мы женаты, пусть даже по обычаям моего племени. Мы посчитали, что этого достаточно, пока не приедет священник из Джексон-вилла.

— Я никогда не подумал бы плохо о мисс Эми, даже если бы она бежала по Мэйн-стрит в исподнем. Это прекрасная молодая леди. — Он потер нос и фыркнул. — Пожалуй, надо навестить Охотника и рассказать ему, что происходит. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы он пришел сюда и начал говорить со всеми этими ублюдками. А после него, думается, надо сходить к Крентонам и поговорить с Алисой.

— Она уверена, что это сделал я. Могу вам сказать заранее.

— Можешь об этом не волноваться. Если я хорошо к ней отношусь, это еще не значит, что она будет думать за меня. А если разговор с ней ничего не даст, то, может быть, поможет вечерняя встреча в общественном зале. Вдруг кто-нибудь скажет что-то полезное. Нет ничего лучше, чем собрать всех этих пустобрехов вместе и дать им погавкать.

Свифт встретился с ним взглядом.

— А мне можно будет там поприсутствовать?

— Если пожелаешь.

— Вы сможете справиться со всеми этими кретинами снаружи?

— Во всяком случае постараюсь.

После того как шериф Хилтон, поговорив с Охотником, ушел, Эми так и осталась стоять у окна гостиной, глядя ему вслед. Она видела, что все мужское население городка собралось вокруг него, когда он вышел на улицу. Эми прислушалась к возбужденным голосам толпы, пытаясь разобрать, чего они хотят, и тут же пожалела об этом. Хилтон долго говорил им что-то и вроде бы успокоил их, но Эми боялась, что это ненадолго. Она посмотрела на крошечную тюрьму. Там был заперт Свифт, обвиненный в убийстве и, как он, наверное, думал, брошенный всеми своими друзьями.

Эми переполнял страх за него. Она понимала, что в этой истории он был самым подходящим козлом отпущения. Для этих здравомыслящих обитателей Селения Вульфа он являлся тем человеком, которого они легко могли обвинить во всех грехах, ибо он был чуть ли не команчем, в жилах его текла мексиканская кровь, а прошлое оставляло желать лучшего.

Надо ли ей пойти к нему? Эми чувствовала себя виноватой уже за то, что задает себе этот вопрос. Если бы они поменялись ролями, Свифт давно уже был бы рядом с ней. Но он сильный, а она, помоги ей Господи, не очень. Если ее кто-нибудь увидит рядом с тюрьмой, это будет равнозначно тому, что она себя публично объявит его любовницей. Тогда можно распрощаться со своей работой и уважением окружающих. Если Свифта повесят, она останется одна, без работы, без дома, без уверенности в будущем.

Она вцепилась в оконный переплет с такой силой, будто хотела его выломать. Трусиха! Любит ли она его? Вот в чем вопрос. И единственный вопрос. А виновен он или нет, это другое дело. Ответ был единственным — да; она любила его всем своим сердцем. Ее место было рядом с ним, и к чертям собачьим все, что может произойти завтра!

Она отвернулась от окна и посмотрела на Охотника.

— Я пойду к нему.

Охотник подошел к окну и выглянул наружу.

— Эти ребята, похоже, все еще пребывают в плохом настроении. И ты знаешь, что сказал шериф Хилтон. Не время идти куда-нибудь.

Эми глубоко и тяжело вздохнула.

— Они могут оставаться в любом настроении до конца своей жизни. Но мое место рядом с моим мужем. Я обойду кругом и подойду к тюрьме сзади, так они вряд ли увидят меня.

Она прошла на кухню и забрала бадейку Лоретты для молока.

— Чтобы у меня был повод, — объяснила она, направляясь к задней двери. —Так я смогу поговорить с ним через окно.

Охотник чуть раздвинул занавески и снова бросил встревоженный взгляд на бурлящую толпу под окнами.

— Я пойду с тобой.

Эми крепче вцепилась в ручку подойника.

— Может быть, ты дашь нам пятнадцать минут побыть наедине? Есть определенные вещи… — Она помахала рукой. — Если кто-нибудь станет мне мешать, я покричу.

Губы Охотника раздвинулись в улыбке.

— Скажи ему, что я скоро тоже изловчусь поговорить с ним.

Эми хотела было кивнуть, потом встретилась с ним взглядом.

— Больше всего мне хотелось бы сказать ему, что мы все на его стороне. — Она проглотила набежавшие слезы, посмотрев сначала на Лоретту, а потом опять на Охотника. — Может быть, он и правда убил Эйба. Может быть, он запаниковал и соврал. Я не знаю. Но если он сказал… — Голос ее сорвался. Она переложила ведерко из одной руки в другую. — Если, после того как я поговорю с ним, он будет утверждать, что не делал этого, тогда я поверю ему, как бы плохо это ни выглядело. У Охотника потеплели глаза.

— Я думаю, ты права.

Он посмотрел на жену. Лоретта кивнула.

Эми даже не заметила, что все это время сдерживала дыхание, ожидая слов Охотника. Теперь она облегченно вздохнула.

— Хорошо, я пошла.

— Скажи ему, что я буду приносить ему горячий яблочный пирог каждый день, пока он не с нами, — крикнула ей вслед Лоретта.

Слезы не дали Эми ответить. Она только кивнула и вышла из дома.

Щелчок замка отдался в комнате громким эхом. Охотник провел носком мокасина, повторяя рисунок ковра. Прошло несколько секунд, и по его лицу расплылась широкая улыбка.

— Господи, да чему же здесь радоваться? — спросила Лоретта.

Он посмотрел на нее.

— Я просто подумал, как сильно она изменилась с тех пор, как сюда приехал Свифт. И это к лучшему.

Лоретта вздохнула.

— Давай лучше помолимся, чтобы это не стало для нее еще одним ударом.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Поставив ногу на опрокинутое ведро и уцепившись за решетку, Эми подтянулась вверх. Вглядываясь в полумрак камеры, она окликнула:

— Свифт!

И услышала, как заскрипели пружины. В следующую секунду перед ней возникло его смуглое лицо. Он обхватил своими руками ее пальцы и сжал их.

— Эми, какого черта ты здесь делаешь? — Он посмотрел по сторонам. — Тебя может кто-нибудь увидеть. И тогда пойдут трепать языки.

Эми старалась не расплакаться, но ее старания пропали даром.

— Ты начинаешь говорить, как старый школьный учитель, мистер Лопес. Пусть языки треплют, — улыбнулась она сквозь слезы.

Он еще крепче сжал ее пальцы.

— Ты можешь потерять свою работу.

— Мне все равно.

К своему удивлению, Эми почувствовала, что это правда. Ей наконец стало безразлично все, кроме этого человека.

— Ах, Свифт, что нам теперь делать?

— Нам сейчас ничего сделать не удастся. Делать что-то буду я. Я один влез в эту катавасию. — Он изловчился и поцеловал ее через решетку. — Эми, как бы мне ни хотелось видеть твое чудесное личико, тебе не надо быть здесь. Ты слишком рискуешь. Не дай Бог, тебя кто-нибудь увидит.

— Вся жизнь — сплошной риск. Он отодвинулся от окна.

— Дела выглядят неважно. Боюсь, не пришлось бы заплясать в петле, прежде чем все выяснится. А ты не можешь позволить себе потерять эту работу. По крайней мере не сейчас.

Эми тяжело было слышать это. Почему должно было произойти что-то такое ужасное, чтобы она поняла, какой дурочкой она была? Свифт был для нее надеждой, защитой, в которой она так нуждалась, вообще всем, а она слишком долго была скована страхом, чтобы понять это.

— К черту работу.

Он выругался себе под нос.

— Я никогда не пойму тебя. Ну, останешься ты без работы — и что ты будешь делать, если что-то случится со мной? Пойдешь с голой задницей? Давай-ка убирай ее отсюда.

— Заткнись, Свифт. — Она прижалась лбом к решетке и улыбнулась ему сквозь слезы. — Ничего с тобой не случится. Я не допущу этого.

Взгляд его стал колючим.

— Мне почему-то все это не нравится. Эми, я хочу, чтобы ты не лезла в это дело. Если что-то случится, я хочу быть уверен, что с тобой все будет в порядке. Я должен знать это. Если я пойду на дно, я вовсе не желаю тянуть тебя туда за собою.

— Со мной все будет прекрасно. — Впервые за очень долгое время она была уверена в этом. — Один вопрос. Прости меня за то, что я спрашиваю, но ты убивал его?

Взгляд его оставался твердым.

— Нет.

Это было все, что Эми необходимо было услышать. Она провела ладонью по его щеке.

— Охотник, Лоретта и я… между собой мы решили, что ты здесь ни при чем. И я сделаю все возможное и невозможное.

Она спрыгнула с ведра и подняла его. Он попытался схватить ее за руку, но промахнулся.

— Эми, я не хочу, чтобы ты… Амелия Роуз Мастере, не лезь в это дело!

— Лопес! — поправила она его. — И никогда не забывай этого!

И с этими словами исчезла среди деревьев.

Вечером шериф Хилтон открыл общее собрание в муниципальном зале, и не надо было быть гением криминалистики, чтобы понять, о чем там пойдет речь. Все в городе были убеждены в виновности Свифта. Веревки в руках Джо Шипли на этот раз не было, но Эми не сомневалась, что ему недолго достать ее.

Стоя у вешалки вместе с Охотником и Лореттой, Эми старалась прислушаться к разговорам. То, что она услышала, заставило закипеть ее кровь. Не один раз прозвучало слово мексиканец, следом за ним следовало Быстрый Стрелок и, в-третьих, этот подонок. Судя по общему мнению, Свифт не заслуживал даже заупокойной молитвы.

Он сидел на стуле с руками, связанными за спиной. При взгляде на него Эми преисполнилась гордостью. Он высоко держал голову и смотрел своим обвинителям прямо в глаза. Она могла представить себе, что и на виселицу он шел бы с той же неустрашимой храбростью.

Но, конечно, она не могла позволить этому совершиться. В голове у нее крутилось несколько самых диких планов. Она могла пойти за револьверами Свифта и потом попытаться как-то развязать его. «Спенсер» тоже все еще лежал на столе Лоретты. Может быть, ей удастся проложить дорогу через толпу себе и Свифту.

Все эти идеи были, конечно, полным бредом. Она не сможет стрелять в своих друзей. А если Свифт даже сбежит, он все равно будет всю жизнь оставаться осужденным. Но что-то надо было делать. Она не могла допустить, чтобы его лишили жизни за то, чего он не делал.

Первой отвечать на вопросы пришлось Лоретте. С явной неохотой она дала свои показания.

— Да, мистер Лопес ушел от нас прошлым вечером. Где-то около полуночи я вставала, чтобы попить, и его не было на кровати.

Когда ее спросили, знает ли она, в какое время Свифт вернулся домой, она ответила:

— Мне это было как-то ни к чему. Я вернулась в постель и больше не просыпалась до утра.

По залу прошел удовлетворенный шум, когда Лоретта кончила говорить. Потом выслушали свидетельства нескольких мужчин, в том числе и братьев Лаудри, показавших, что Свифт угрожал Эйбу Крентону в салуне.

Эми было совершенно очевидно, что все складывается против Свифта. Пока что никто не высказался в его пользу. А потом ему был нанесен смертельный удар. Из толпы возник Бренд он Маршалл, высокий и превосходно одетый, со своими шикарными блондинистыми волосами, блестевшими в свете ламп. Повернувшись так, чтобы всем было видно его разбитое лицо и порванное ухо, он прокричал:

— Я ничего не знаю о смерти Эйба Крентона, но могу засвидетельствовать, что в этом человеке заложен инстинкт убийцы. Когда я услышал об этом деле, я понял, что должен прийти сюда и успокоить свою душу. — Он указал пальцем на свои раны. — Он чуть не убил меня. И знаете, из-за чего? За то, что я поцеловал его племянницу. Если бы со мной не было моих друзей, он и правда убил бы меня. Клянусь.

— Ты лживый подонок! — крикнула Индиго. Прежде чем Охотник успел схватить ее за руку, она сделала несколько шагов к сцене. — Ты пытался изнасиловать меня!

— Вот тут-то ты и врешь. — Брендон поманил к себе своих приятелей. — У меня есть свидетели. Ну-ка, скажите, разве я пробовал сделать что-нибудь еще, кроме как поцеловал ее?

Хит Мэллорн пробрался вперед.

— Да нет, ничего он не делал. — Он погрозил кулаком Свифту. — А этот человек просто сумасшедший, говорю вам. Чистый сумасшедший! И это он убил Эйба Крентона, помяните мое слово. У него же взгляд убийцы!

Это было правдой. Глаза Свифта испепеляли Брендона и его дружков. Эми сделала шаг вперед, паника внутри нее росла. Шум разгневанных голосов в толпе поднялся до угрожающего уровня. Обеспокоенный Хилтон придвинулся к Свифту.

— Ну-ка успокойтесь, все вы там!

— Я успокоюсь, когда этот убийца будет болтаться в шести футах над землей, — крикнул Джонсон. — Никто из нас не в безопасности, говорю я вам! — Он покачал пальцем. — Я видел тебя на улице с моей Элмирой, и не говори, что этого не было! Строил ей глазки и говорил непонятно о чем. А она всего лишь ребенок. Знаю я, из чего ты скроен.

— Давай-ка решать все здесь и сейчас, — проорал Джо Шипли. — К чертям собачьим всю эту волынку с судом в Джексонвилле. Один из нас мертв, и убил его этот человек. Нам надо позаботиться самим о себе в этом городе, или появятся еще такие же, как он. И лучше преподать им урок прямо с самого начала. В Селении Вульфа убийц вешают. Таково наше правило.

События стремительно приближались к своему безумному концу. Эми видела, как несколько мужчин уже начали пробираться к сцене. В любую секунду они могли ринуться вперед, подобно волне, смести с пути Хилтона и утащить Свифта в ночь. А если это произойдет, остановить дальнейшее будет невозможно.

— Постойте! — крикнула она, прокладывая себе путь к сцене. Оттолкнув Брендона Маршалла и встав рядом с шерифом, она заявила:

— Вы все не правы. Свифт Лопес не убивал Эйба Крентона! Он просто не мог этого сделать! И я могу доказать это!

Эми сама не понимала, откуда берутся эти слова, но она произносила их и уже не могла совладать с ними. Она обернулась, чтобы взглянуть на окружающие ее разъяренные лица, и на мгновение подумала, не лишилась ли она рассудка. Но ее вел вперед страх за Свифта — страх, выросший до безумной паники.

— Свифт был со мной прошлой ночью, — крикнула она. — Вечер мы провели у Вульфов. Потом он отвел меня домой и… — Ложь была ей противна, как рвотный порошок, но она пошла на нее, — и оставался со мной до утра.

Сзади нее раздался голос Свифта:

— Эми, не надо!

Эми видела, как выражение на лицах людей начало медленно меняться от гнева к удивленному недоверию. Ее окатила волна стыда. Она вся запылала. Потом собралась с силами и продолжала уже более спокойным голосом:

— Свифт Лопес нe мог убить Эйба Крентона. Вы все пришли к неправильному заключению. Он был со мной… всю ночь.

Некоторые, из женщин смотрели на Эми, презрительно прищурившись. Огромный Харви Джонсон, отец Элмиры, проговорил:

— Вы могли заснуть. Он мог выйти, потом вернуться назад, и вы ничего бы не заметили. Ну кто еще мог снять скальп с Эйба?

Эми выпрямилась, вся напряженная, но уже владея собой.

— Смею уверить вас, что, когда ко мне приходит мистер Лопес, мы делаем что угодно, только не спим.

Джонсон ахнул и начал размахивать у нее перед лицом рукой, как будто она собиралась прямо сейчас рухнуть в обморок. Шипли взвизгнул:

— Это выходит из всех рамок!

Раздалось еще несколько взволнованных восклицаний, которым со всей определенностью подвел черту Свифт.

— Господи, направь ее душу! Эми, ты что, сошла с ума?

За все эти пятнадцать лет она никогда не была более в своем уме. Да, она лишила себя всеобщего уважения и почти наверняка — работы. И, конечно, она чувствовала себя униженной. Но это не имело значения сейчас, когда ставкой была жизнь Свифта.

Эми обернулась, чтобы посмотреть на шерифа Хилтона. И в тот же момент, увидев его подмигивающий голубой глаз, поняла, что уличена во лжи. Она бросила испуганный взгляд на Свифта. Шериф Хилтон поднял плечо и почесал затылок.

— Итак, мистер Лопес был… — Он прочистил горло. — В компании с вами всю предыдущую ночь, не так ли? И вы готовы в этом поклясться?

Эми представила себя с рукой на Библии. Она редко лгала и уж тем более не присягала в своей лжи. Господь покарает ее за это. Она опять обратила взгляд на Свифта. На какую-то сумасшедшую секунду она вспомнила их первую ночь любви, когда он был так нежен и ласков. Потом она вспомнила, как он был добр к Питеру. Если тот Бог, которому она была так предана, не хочет, чтобы этот человек жил на свете, она откажется от этой религии.

— Клянусь в этом до последнего вздоха.

И никакого грома с небес не раздалось. Она глубоко вздохнула и взмолилась о покаянии. И опять посмотрела на Свифта. Слезы застилали ей глаза. Она почувствовала уверенность. Позволь мне любить тебя по-своему. Свифт сделал это, и не один раз. Теперь настал ее черед.

Приободренная его горящим взглядом, Эми обернулась к толпе. В направленных на нее взглядах она увидела отвращение, ненависть, презрение. Женщине не пристало всенародно признаваться в неподобающем поведении и надеяться на снисхождение в глазах безгрешной публики. Она только не могла понять, почему. Но что бы они ни подумали, это не будет теперь играть никакой роли.

— Надеюсь, что добрым людям из Селения Вульфа теперь удастся найти настоящего убийцу? — спросила она. — Мистер Лопес в этом не виновен.

И с этими словами Эми направилась к двери. Как бы боясь, что она может испачкать их, коснувшись своими юбками, люди расступились перед ней. С пылающими щеками, высоко вскинув голову, Эми шла через толпу. Поравнявшись с Лореттой и Охотником, она увидела, что они оба улыбаются. В конце концов, она не потеряла хоть чьего-то уважения.

Холодный ночной воздух объял Эми, когда она вышла наружу. Она благодарно вдохнула его и привалилась спиной к стене здания, находя утешение в темноте. Закрыв глаза, она прислушалась к голосам внутри здания. Услышав голоса Лоретты и Охотника, Эми предположила: они рассказывают, что знают. Скоро Свифт будет свободен. Она представила себе его руку на своем плече, его крепкую грудь, согревшую ее. Тогда все будет хорошо. Они спрячутся от этого мира. Ничто не будет важно, кроме них двоих.

Что-то звякнуло рядом с Эми. Она открыла глаза и, не двигаясь, постаралась вглядеться в темноту. Но, как всегда, ее ночная слепота не позволила ей ничего увидеть. Из тени возникла призрачная фигура мужчины. Почти одновременно ее горла коснулось острое лезвие ножа. Эми дернулась.

— Только пикни, сучка, и я перережу тебе горло, как Эйбу Крентону.

Ужас охватил Эми. Инстинктивно она попыталась закричать, но из горла вырвался только слабый стон. Острие ножа вошло в нее. Она почувствовала, как по ее горлу побежала струйка крови, намочив воротник. В ноздри ей ударил запах застоялого пота. По лифу ее платья прошелся кожаный рукав. И опять что-то зазвенело. Шпоры. И хотя она ничего не видела ночью, она с уверенностью поняла, что нож был в руке одного из братьев Лаудри.

Грубые пальцы ухватили ее за локоть. В следующий момент грязная рука зажала ей рот. Она схватила своего противника за запястье и впилась зубами в его ладонь. Он выругался. Эми попыталась вывернуться. И вдруг, непонятно откуда, не ее голову обрушился удар. Перед глазами вспыхнуло яркое пламя. И потом ее поглотила темнота.

Охотник прочитал записку раз, потом другой. Свифт сидел, весь напрягшись, ожидая, что скажет его друг. Лоретта стояла рядом, вцепившись в спинку кресла-качалки. Чейз и Индиго, с бледными лицами, присели у камина. Когда молчание стало уже невыносимым, Лоретта воскликнула:

— Господи Боже, Охотник, что там все-таки написано?

Охотник скомкал грязный лист бумаги в кулаке и посмотрел на Свифта.

— Братья Лаудри… — Он перевел дыхание, прежде чем продолжить. — Их зовут совсем не Лаудри. Их фамилия Габриель.

Свифту показалось, будто огромный кулак заехал ему в живот. С тех пор как он, поднявшись на крыльцо Эми, нашел под дверью записку, он молился ее Христу и всем своим богам, чтобы его тревога была напрасной. Она, наверное, просто ушла куда-то погулять, переволновавшись. И на всем пути к дому Охотника он старался заглушить своими мольбами трезвое понимание того, что Эми никогда не рискнет пойти одна в темноту.

— О Господи! — Свифт слегка нагнулся вперед, все еще чувствуя чей-то кулак у себя в животе. Только не Габриели. Куда они ее утащили?

— Есть такая будка над заброшенной шахтой в восьми милях отсюда по ручью Шэллоу. Называется по имени старика Гюнтера. — Охотник перевел дух. — Они хотят, чтобы ты пришел один, и особо подчеркивают, чтобы ты был со своими револьверами.

— Нет! — вскрикнула Лоретта. — Они хотят стрельбы. Если ты достанешь свои револьверы, Свифт, ты опять окажешься в той же грязи, что и в Техасе. Пойдут разговоры. И все, что ты хотел начать заново, уйдет от тебя с этой стрельбой. Должен быть какой-то иной выход.

Свифт почувствовал себя больным.

— Жизнь Эми в опасности, Лоретта.

Раздался громкий стук. Все вздрогнули и посмотрели на дверь. Лоретта наконец собралась с силами и побежала открывать. В кухню вошел шериф Хилтон, лицо его сияло широкой улыбкой.

— Если это не было заранее подготовленным представлением со стороны мисс Эми, будем считать, что лучшего я не видел в жизни. Я вообще-то не люблю вранья, но на этот раз ее неправда спасла все. — Он ухмыльнулся и покачал головой. — Хотя на минуту мне показалось, Лопес, что твоя прямота все завалит. Если бы ты не заткнулся в самый ответственный момент, я уже был готов засунуть тебе в глотку свою шляпу. Эти придурки были вполне готовы линчевать тебя.

Хилтон сделал несколько шагов, пока не заметил, что все остальные выглядят, как приговоренные к смерти. Он остановился и огляделся.

— Что еще, черт возьми, не так? Теперь у нас есть время поискать настоящего убийцу. Я думал, что вы празднуете.

Свифт наконец обрел голос.

— Эти парни… братья Лаудри. Их настоящая фамилия Габриель. Они приехали сюда из Техаса в поисках меня, потому что я убил их брата. И они забрали Эми.

Свифт всегда знал, что Хилтон соображает быстро, но даже он удивился, как моментально шериф схватил ситуацию.

— Сучьи дети… Они убили Эйба и попытались представить, что это твоих рук дело. — Он хлопнул себя по бедрам. — Господи, какой же я идиот, я о них и не подумал!

Боль затмила глаза Свифта. Самым большим идиотом был он. Еще в тот момент, когда Эйба Крентона нашли с перерезанным горлом, ему надо было вспомнить, кто мог слышать, как он угрожал Эйбу. Он напрочь забыл о братьях Лаудри. Возвращаясь к этому эпизоду, он чувствовал себя полным дураком. А расплачиваться за это теперь должна Эми.

— А зачем им понадобилась Эми? — спросил Охотник.

— Чтобы добраться до меня. После ее сегодняшнего заявления всем стало ясно, что она и я… — Свифт воздел руки. — Черт побери, я не знаю, почему. Почему люди, подобные им, делают такие вещи? Думаю, что они надеялись как-то спровоцировать меня. А когда увидели, что этот фокус не проходит, прихватили ее в качестве наживки. Главное, что я убил их брата, Чинка. И семья Габриель позаботится, чтобы не оставить это безнаказанным. А как можно лучше отомстить, чем захватив Эми?

У Хилтона напряглось лицо. Свифт посмотрел на крюк, где висел его пояс с шестизарядными револьверами. Он вспомнил, как испугалась Эми, увидев этих двух каманчеро на тротуаре. А сейчас ей еще хуже. Приняв решение, он подошел к вешалке и снял с нее свои револьверы.

— О Свифт, не надо, — воскликнула Лоретта. — Должен быть какой-то иной выход. Эми этого не захотела бы.

Свифт затянул ремень и начал прилаживать кожаные кобуры на бедрах.

— У меня нет выбора. — Он посмотрел на них. — И, думаю, никогда не было. Как говорит Эми, от своего прошлого не убежишь. Что сегодня и было доказано.

Охотник подошел к столу и взял свой «спенсер».

— Я пойду с тобой.

Свифт сомневался, что братья Габриель заехали так далеко без приятелей. Охотнику не было равных как воину, но быстрым стрелком он не был.

— Они хотят видеть меня. Я знаю, как ты любишь Эми, но тебе надо думать о своей семье.

Охотник набрал еще патронов и сунул себе в карман. Посмотрев на жену, он сказал:

— Есть вещи, которые я просто обязан делать. И моя семья это понимает.

Краска ушла с лица Лоретты. Она медленно кивнула. Темно-голубые глаза Охотника наполнились гордостью. Он улыбнулся и повернулся к Свифту.

— Как ты думаешь, сколько их там может быть?

— Кто же знает. Одно могу сказать наверняка, что больше двух.

— Пойду седлать, — вмешался Хилтон. Охотник поднял руку.

— Мы ценим ваше предложение, шериф. Но Свифт и я поведем эту битву по обычаям команчей. Белый человек только все испортит.

Хилтон выпятил грудь.

— Я неплохо стреляю, чтобы вы знали. А вы в меньшинстве. Не говоря уже о том, что я представляю закон в Селении Вульфа. А эти ребята теперь в розыске за убийство.

Свифт все смотрел на Охотника. Воспоминания об их прошлой борьбе прошли перед ним, и он вдруг почувствовал прилив надежды. Если они с Охотником прибегнут к военной стратегии команчей, они смогут перестрелять команчерос по очереди, не ввязываясь в затяжную перестрелку.

— Мы постараемся действовать, как когда-то, — сказал Свифт шерифу, — и тогда недолго будем оставаться в меньшинстве. — Он встретил взгляд Хилтона. — Но если вы поедете с нами и будете держаться сзади, поддерживая нас огнем, я буду вам признателен.

Охотник кивнул, соглашаясь, и пошел к задней двери. Свифт последовал за ним. Хилтон взглянул на Лоретту.

— Куда это они направились? Конюшня ведь в другой стороне.

Лоретта прижала дрожащую руку к груди.

— Им надо приготовиться к сражению.

Через несколько минут Охотник и Свифт вернулись в дом. Хилтон бросил взгляд на их лица и разразился смехом. Смех его замер, когда Свифт подошел к нему с красками в руках. Не прошло и нескольких секунд, как щеки шерифа были разукрашены разноцветными полосами, на подбородке появилась красная полоса, веки и зубы стали черными.

— Ну как, сойдет? — спросил Свифт Охотника. Охотник, торопливо проверявший свои стрелы и томагавк, кинул взгляд на Хилтона.

— Остались еще руки и лоб.

Свифт принялся разукрашивать их. Хилтон беспомощно хлопал глазами.

— Это что, одно из снадобий команчей?

— Можно сказать и так, — ответил Свифт.

— Так вас будет трудно заметить в темноте, а значит, меньше шансов, что вы станете для них хорошей мишенью.

Хилтон пожал плечами и наклонил голову, чтобы Свифту было удобнее заниматься его лбом.

— Что же, такое снадобье пойдет и для меня.

— Нам оно всегда годилось, — ответил Охотник. Он повесил томагавк на пояс и подошел, чтобы обнять на прощание свою семью. Заключив в объятия Лоретту, он сказал: — Молись за меня, малышка. — Он повернулся к Чейзу и потрепал его за подбородок. — И ты молись, хорошо? Говори, пусть все идет к черту, лишь бы я вернулся домой целым и невредимым.

Охотник нагнулся, чтобы поцеловать свою дочь, потом потер ей щеку, и на ней остались следы краски Свифт, которому не терпелось поскорее тронуться в путь, уже ждал у двери. Лоретта вышла из дома следом за мужчинами. Остановившись на пороге, она помахала им на прощание.

Когда Свифт направился в конюшню, она крикнула:

— Постарайся не трогать свои револьверы без крайней нужды. От этого может зависеть твое будущее.

Насколько понимал Свифт, ему не надо будет беспокоиться о своем будущем, если что-нибудь случится с Эми.

Первое, что почувствовала Эми, очнувшись, была боль в затылке. Она нахмурилась и попыталась дотянуться до больного места, но выяснилось, что руки у нее связаны за спиной. Сознание постепенно возвращалось к ней, и первым делом она обнаружила, что лежит лицом вниз на холодном деревянном полу. Едва поняв это, она услышала грохот сапог и звон шпор. Уголком глаза она увидела какого-то мужчину, сидящего рядом с ней на деревянном ящике. Эми разлепила глаза и повернула голову в его сторону.

В дымном свете очага блеснула мексиканская шпора. Потихоньку поднимая глаза, она увидела затянутую в кожу ногу, потом серебряный фестон на шве брюк и. наконец шестизарядный револьвер на бедре. Она взглянула на смуглое лицо, прятавшееся в тени широкополой шляпы, потемневшей по краям от пота. Стив Лаудри.

К ней постепенно возвращалась память — вот она стоит у входа в муниципальный зал, из темноты появляется человек, хватает ее за руку, нож, приставленный к горлу. Она пыталась бороться, и что-то ударило ее по голове. И после этого темнота.

Она быстро оглядела грязную, слабо освещенную комнату, затянутую паутиной. Заброшенная надшахтная постройка? В полумраке в другом углу комнаты она увидела еще двух человек: один стоял у окна, другой сидел на полу, привалившись спиной к стене. До нее донесся запах их немытых тел. Команчеро.

На Эми навалился такой леденящий душу ужас, что в первые секунды у нее буквально остановилось сердце. Она перестала дышать. Тело ее объял проникающий до костей холод.

Сердце у нее вновь забилось и болью отдалось в груди. Она судорожно вздохнула, но воздух застрял где-то на полпути, и ее губы затрепетали, как у выброшенной на берег рыбы. Тяжелая, тянущая боль свела ей живот.

— Ну-ка, ну-ка. Гляньте, кто очнулся!

Лаудри поднял сапог и толчком в бок перевернул ее на спину. Руки, натянувшись под весом ее тела, нестерпимо заныли. Эми закрыла глаза. Ничего не видеть было единственным способом вернуться к сознательному состоянию. Если она посмотрит в лицо Стива Лаудри, она может потерять все свое самообладание.

Она услышала какое-то движение. На живот ей легла тяжелая рука.

— Эй, ты что, притворяешься дохлой, медовая моя? А не плохое имечко для нее, как ты считаешь, Поук? — Рука ухватила ее за волосы. — Кудряшки, как мед. Что у тебя еще как мед, медовая моя?

Один из мужчин в другом углу комнаты рассмеялся.

— Лопес не полюбил бы ее за одни красивые глазки. Может быть, стоит поискать, что в ней такого особенного?

Лаудри ухмыльнулся.

— Что ты скажешь на это, крошка? Третий голос, грубый и хриплый, проговорил:

— Ты знаешь, что имеют в виду, когда девку называют медовой? — Он загоготал. — Что ее легко раскатать.

Рука выпустила волосы Эми. В следующее мгновение ее ухватили за ногу и поволокли через комнату. Грубый пол царапал ее связанные руки, занозы впивались даже через рукава, платье задралось. Она стиснула зубы. Тело ее обдал жар от очага. Даже через закрытые веки она чувствовала золотистый свет огня. Лаудри выпустил ее ногу.

Эми стиснула зубы и не открывала глаза. Она знала, что последует. Страх лишил ее способности мыслить. У нее сжались ноздри, мешая ей дышать, но если она откроет рот, то начнет кричать. И если крикнет хоть раз, то может и не остановиться.

Стив Лаудри ухватил ее за лиф платья. Исходивший от него запах чуть не вывернул ее наизнанку.

— А что у тебя там под этим, медовая моя? Платье натянулось у нее на спине. В любой момент оно могло треснуть по швам. Она проглотила рыдание. У него во рту булькала слюна, он часто, коротко дышал. Что у тебя под платьем? Это был вопрос, рассчитанный на то, чтобы повергнуть ее в ужас. И он достиг своей цели. Она представила эти руки на своем теле.

В горле у нее застряли невысказанные мольбы. Но прежде чем она смогла выдавить их из себя, перед ее мысленным взором с ослепляющей ясностью встали картины прошлого. Она увидела себя еще совсем ребенком, беспомощно борющимся, рыдающим и умоляющим о пощаде. И как эхо, над тонким голоском маленькой девочки прокатился грубый мужской хохот. Ее слезы и мольбы не принесли ей ничего тогда и не принесут сейчас. Таким мужчинам, как эти, женские мольбы доставляют только наслаждение. Они насилуют и издеваются не для того, чтобы получить сексуальное удовлетворение, а просто потому, что насилие само по себе доставляет им удовольствие.

Неожиданное спокойствие опустилось на Эми. Она больше не была напуганной до ужаса маленькой девочкой. И черт ее побери, если она доставит этим животным то удовольствие, которого они жаждут. В конце концов, к боли ей не привыкать. Она по опыту знала, что, как бы ни было больно, все в конечном итоге проходит. Она не могла ничего поделать с тем, что эти мужчины надругаются над ее телом, но она сможет по крайней мере сохранить чувство собственного достоинства, что бы они ни творили с ней.

Дай мне сделать это по-своему, всего один раз. Голос Свифта, хрипловатый и мягкий, как шелк, прозвучал в ее голове, произнося эти слова. Она представила себе его смуглое лицо, его глаза, затуманенные нежностью, когда он смотрел на нее, его ласковые руки, заставляющие ее чувствовать себя на седьмом небе. Этим людям не отобрать его у нее.

Лиф ее платья затрещал. Эми почувствовала, как ей под сорочку хлынул холодный воздух. Чужие пальцы впились ей в грудь, не доставляя никаких иных ощущений, кроме боли. Она вся напряглась, зная, что это только начало.

Дай мне сделать это по-своему. Спокойствие не покидало ее. Свифт дал ей так много — любовь, радость и надежду, но самым драгоценным его даром было возвратившееся к ней чувство уверенности в себе. Храбрость должна сделать три шага, когда что-то ужасает тебя. Под веками у нее закипели слезы. Что бы эти скоты ни сделали сегодня с ней, она это переживет. А когда настанет утро, она обратит свой взор на горизонт и не будет оборачиваться назад.

Рука еще грубее сжала ее грудь.

— Эй, прелесть моя! Ты сдохла, что ли? Я люблю, когда в моей женщине есть хоть немного жизни.

Эми оставалась неподвижной и сконцентрировалась на том, чтобы увести сознание от происходящего. Она вспомнила тот день, когда они со Свифтом гонялись за цыплятами, пока из тех не полетели перья. Вновь она плыла в его объятиях в вихре вальса, когда все вокруг было облито магией лунного света. С этими воспоминаниями пришла и уверенность, что завтра обязательно наступит. А сегодняшний день был всего лишь одним ужасным моментом в ее жизни.

Дверь с треском распахнулась, и этот неожиданный, громкий звук вернул Эми к реальности. В испуге она открыла глаза и увидела ворвавшегося в дом Хэнка Лаудри. Он с силой захлопнул за собой дверь и уставился на человека, все еще грубо сжимающего ее грудь.

— К чертям собачьим все, Билли Бо! Чем это ты занимаешься?

— Просто развлекаюсь. Какого дьявола ты врываешься, как полоумный? У меня от страха чуть сердце не лопнуло.

— Ладно. Развлекаться будешь потом. Лопес приедет на чашку чая.

Свифт приедет? Эми перевела взгляд на человека, который мучил ее и которого она знала под именем Стива Лаудри. Билли Бо? Имя было таким нелепым, что она чуть не рассмеялась. Он запахнул разорванный лиф ее платья и встал.

— Я могу одновременно развлекаться и быть готовым к чему угодно, — заявил он. — И с каких это пор ты стал таким нервным? Всех дел-то что справиться с одним человеком. Нас здесь как-никак пятеро.

Пять? Эми повела взглядом по едва освещенной комнате. Включая вновь прибывшего, которого называли Слаем, она насчитала четырех человек; это значило, что один оставался снаружи. Что он там делал? Поджидал, чтобы застать Свифта врасплох? О Господи, Свифт скачет сюда. А эти страшные люди используют ее как приманку. Он даже не подозревает, сколько против него будет стволов. Он идет прямиком в ловушку.

Слай подошел к окну, сердитым движением протер грязное стекло и выглянул наружу.

— Лопес пошел один против двадцати лучших людей Чинка, ты что, забыл? И в стычке подстрелил самого Чинка. Кончай свои шашни и займись делом.

Билли Бо бросил Эми многообещающий взгляд. Потом, сунув руку под шляпу, поскреб в голове и направился через комнату, звеня шпорами по полу.

— Что делать-то?

— Посматривай хотя бы по сторонам, ты, глупая задница. Пока ее тебе, кстати, не отстрелили. — Слай вынул из кобуры свой шестизарядный револьвер и проверил патроны. Потом опять прильнул к окну. — Да погаси ты эту печку, Поук! Какой дурак вообще разжег ее?

— Ну я, — огрызнулся третий из них. — Здесь холоднее, чем за пазухой у старой проститутки.

Эми услышала, как шпоры прозвенели у очага. Раздались плеск воды и шипение. Комната наполнилась дымом. Она судорожно вздохнула, радуясь темноте. Пятеро? А Свифт надеется встретить только двоих. Она должна что-то сделать. Но вот вопрос, что?

Свифт остановил Дьяболо в глубокой тени под деревом. До него донесся запах дыма. Охотник был где-то слева от него. Хилтон остался в ста ярдах позади. Полная луна освещала лужайку прямо перед ним. Прекрасно. Они с Охотником смогут видеть друг друга, переговариваясь знаками, когда пойдут к дому.

Заставив себя выбросить из головы мысли об Эми, Свифт закрыл глаза, впитывая в себя все запахи и звуки. Ему пришли на память слова, которые он сказал Охотнику в первый вечер своего приезда в Селение Вульфа. То место во мне, которое когда-то было команчем, умерло. Если это и на самом деле так, Эми можно считать покойницей.

Свифт открыл глаза и взглянул через голые ветви дерева на луну. Мать Луна. У него защемило сердце. Он уже так давно отошел от своего индейского прошлого. Сможет ли сейчас почувствовать запах мужского пота за сто ярдов? Сможет ли он отличить звуки, производимые зверем, от тех, что производит человек? Может ли он красться в темноте, как тень? Подражать голосам ночных птиц? Кричать, как койот? Вспомнит ли он знаки, которыми его учили пользоваться в бою?

Страх холодком пробежал по спине Свифта. Перед ним возник образ Эми. Братья Габриель держат ее в этой халупе. Ее самые ужасные опасения стали явью. Он должен вытащить ее оттуда.

Прогукала сова. У Свифта волосы на затылке встали дыбом. Не шелохнувшись, он повел взглядом по поляне и увидел, как Охотник кинулся, пригнувшись, за куст и помахал руками. Расшифровав сигнал, Свифт замер. Перед тобой человек.

Свифт лег на шею Дьяболо и зажал ему морду. Лошадь стояла неподвижно. Улыбка тронула губы Свифта. Какие-то вещи никогда не забываются. Он змеей соскользнул с седла и припал к земле. Откинув голову назад, он горлом прокричал:

— Ху-ху! Ху-ху! — Откатившись в сторону, он знаками показал Охотнику: — Я займусь им.

Охотник кивнул и растворился в темноте.

— Дьявольщина! Родригесу давно пора быть здесь! — Слай отвернулся от окна. Яркий лунный свет позволил Эми увидеть, как он вытащил из кармана часы и повернул их к окну. — Мы должны были менять часового десять минут назад. Что-то случилось.

— Вернее всего, он сидит где-нибудь под деревом и дрыхнет! — проворчал голос Билли Бо где-то рядом с нею.

Слай потыкал пальцем в сторону двери.

— Поук, пойди взгляни, что там с ним такое. Один из вас должен вернуться назад не позднее, чем через пять минут. Фернандес! — обернулся он к третьему. — Полезай на крышу. Да поживее!

— А почему Билли Бо или Фернандес не могут пойти посмотреть, что такое с Родригесом? — заспорил Поук. — Если там и правда что-то произошло, почему я должен подставлять свою шею?

— Потому что я так сказал!

Человек, которого звали Фернандесом, поспешил выполнить приказание Слая и тихо вышел из дома. В тишине Эми слышала, как Поук встал с пола, ругаясь себе под нос.

— Я скажу тебе, почему ты отправляешь на улицу меня и Фернандеса. Потому что наша фамилия не Габриель, вот почему.

— Попридержи свой поганый язык! — огрызнулся Слай. Он взглянул на потолок, прислушиваясь к шагам на крыше. — Такое впечатление, что там табун лошадей. Он что, не соображает, что надо быть потише?

Поук вступил в полосу лунного света и поглубже нахлобучил шляпу. Эми была рада, что он наконец исчезнет. Ей уже начинало казаться, что она лежит в одном и том же положении много часов, слыша только его слюнявый голос и причмокивание.

Часов? Неужели прошло так много времени? Или это было всего несколько минут? Эми не имела ни малейшего представления. Она знала только, что ничего не может поделать с веревками, стягивавшими ее запястья, и что она ничем, абсолютно ничем не может помочь Свифту. Он придет за ней. В этом она ни секунды не сомневалась. И может при этом погибнуть.

Поук вытащил свой револьвер и убедился, что тот заряжен. Выругавшись в последний раз, чтоб подчеркнуть свое неудовольствие, он открыл дверь и вышел наружу. Вскоре после того как она закрылась за ним, ночь огласило уханье совы.

Эми услышала этот крик и едва успела подавить радостный возглас. Потом замерла, впившись глазами в темный силуэт Слая у окна. Он согнулся, делая что-то руками. Секундой позже вспыхнула спичка, рассыпая искры. Свет пламени осветил его скуластое лицо, когда он наклонил голову, чтобы зажечь сигарету. Даже если он и услышал крик совы, он не понял его значения. По крайней мере пока что. Но может понять в любой момент, если она не отвлечет его.

До сих пор Эми вела себя так тихо, как только могла, боясь лишний раз привлечь к себе внимание. Но если Свифт где-то рядом, она не может лежать просто так, ничего не предпринимая.

— Зачем… — Голос у нее прервался. Она облизнула губы. А что, если звук, который она слышала, был и правда криком настоящей совы? Что, если Свифт все еще оставался в Селении Вульфа? Что, если… Она отмела все эти мысли прочь и сосредоточилась на противоположном. Что, если Свифт здесь, рядом? Слай Габриель может легко выследить его, когда он будет подбираться к этой халупе, и убить его.

— З-зачем вы все это делаете?

— Что делаем? — Слай отвернулся от окна и посмотрел на нее. — Курим?

— Н-нет. Зачем вы убили Эйба Крентона?

— Нам не нравилось, как он выглядит. — Он повернулся назад к окну. У Эми часто-часто забилось сердце.

— Нет, серьезно. Я правда хочу знать. Зачем было его убивать?

— Выходит, незачем. Вот потому-то нам и пришлось похитить тебя.

Он явно был не расположен к разговорам. Надо заставить его отвечать ей. Эми посмотрела на его огромную фигуру.

— А, так, значит, ваш план не удался? Он опять повернулся к ней лицом.

— Только потому, что ты оказалась лживой сучкой. Лопес не был у тебя всю прошлую ночь.

— Откуда вы знаете, где он был?

— Мы следили за ним, вот откуда. — Он прислонился бедром к оконному переплету, теперь уже совсем отвернувшись от окна. — Он ушел от тебя где-то около двух. Мы ждали, пока он уйдет, прежде чем прикончить Крентона.

— Чтобы у него не было алиби на время смерти. — Эми почувствовала, что в ней проснулось неподдельное любопытство. — Вы хотели, чтобы его повесили, это / ясно. Но почему? Если вам так уж не терпелось покончить с ним, вы, конечно же, могли придумать дюжину более подходящих способов.

Он тихо рассмеялся.

— Подходя… что?

— Подходящих. Ну, более быстрых путей. Он пожал плечами.

— Быстро — это не всегда хорошо.

— Боюсь, что вы опять меня не поняли.

— Мы нашли способ, как покончить с ним законным путем. Мы в местных краях чужаки, а так было гораздо безопаснее, чем делать это собственными руками. Тем более что Лопес ступил на праведный путь и перестал носить свои револьверы.

— А мне кажется, что то, что вы были здесь чужими, играло вам на руку. Никто не знал, кто вы на самом деле. А то, что он не носил своих револьверов, делало все только проще для вас.

Он опять рассмеялся.

— Конечно проще, если бы мы хотели убить безоружного человека и посадить всех законников в округе себе на хвост. Отсюда ведет не так уж много дорог. Если бы за нас взялся закон… — Он затянулся сигаретой и стряхнул пепел, пролетевший оранжевой искоркой на пол. — Думаю, мысль тебе ясна. Мы не настолько хорошо знаем эти горы, чтобы уходить отсюда, избегая дорог.

Теперь до Эми начало доходить. Она бросила взгляд на окно.

— Значит, вы решили убить Крентона, и чтобы выглядело так, будто это сделал Свифт, а его бы за это повесили.

— Лопес грозился перерезать мужику горло при десятке свидетелей. Грех было не воспользоваться. Все, что нам оставалось, — это осуществить его угрозу. Мне и Билли Бо пришлось в своей жизни снять много скальпов, так что работа была чистая. Всего несколько лет назад армия хорошо платила за индейские волосы.

Эми замутило. Индейские волосы. Человеческая жизнь для него не значила ничего. У нее пересохло в горле, она проглотила слюну.

— Еще один вопрос, просто мне любопытно. Почему вы хотите видеть Лопеса мертвым?

— Он застрелил моего брата, Чинка.

— За что?

— Из-за женщины. — Он опять рассмеялся. — Такой же желтоволосой, как ты. У парня тяга к блондинкам, похоже.

На секунду Эми пронзил укол ревности. Но она тут же отмела его в сторону. Она не сомневалась в любви Свифта к ней. Если он убил Чинка Габриеля из-за женщины, у него должны были быть веские причины для этого.

— Наверно, ваш брат тоже любил блондинок, — тихо ответила она.

— Для него цвет их волос не играл никакой роли, — огрызнулся Слай. — Он просто развлекался. А Свифт убил его за это.

Ненависть, прозвучавшая в голосе Слая Габриеля, заставила Эми сжаться. Этот человек не знал сострадания и компромиссов. Значит, сегодня кто-то умрет — либо он, либо… Свифт.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Эми казалось, что прошло уже не менее часа с тех пор, как Слай Габриель оборвал свой разговор с ней и опять обернулся к окну. Хотя она и знала, что этого не могло быть. Слай велел Поуку вернуться через пять минут, а тот пока еще не приходил. Даже если бы прошло всего лишь полчаса, Слай сейчас был бы уже бешеным, понимая, что что-то неладно.

Как бы прочитав ее мысли, Слай в очередной раз вынул часы из кармана. Потом выругался и опять повернулся к окну.

— Этот чертов Лопес где-то здесь, Билли Бо, — прошипел он своему брату. — Видно, он пытается достать нас поодиночке.

— Откуда тебе это известно?

Эми услышала, как Билли Бо беспокойно заерзал в темноте.

— Я ничего не вижу.

Слай достал свой револьвер и еще раз проверил, заряжен ли он. Эми было ясно, что он нервничает. Ведь он уже не один раз проверял свое оружие.

— Родригес не вернулся с поста. А теперь и Поука нет. — Голос у него слегка дрожал. — Этот сукин сын где-то здесь. Я это нутром чую.

Билли Бо пододвинулся ближе к окну и выглянул наружу.

— И что же делать?

— Ну, я думаю, нам нет смысла сидеть здесь и ждать, пока нам перережут глотки, скажу я тебе. Забирай бабу.

Билли Бо повернулся к Эми.

— И что мы будем делать с ней?

— Мы используем ее, чтобы заставить его выйти на открытое место, — ответил Слай. — Лопес вынырнет, если мы начнем потихонечку резать ее на куски.

Холодный ком опустился в желудок Эми. Билли Бо подошел к ней и, схватив за связанные руки, рывком поднял на ноги. Руки чуть не вывернулись из суставов. Плечи ей ножом пронзила острая боль. Она ахнула и, пошатнувшись, привалилась к нему. Опять закрутив ей руки к лопаткам, он подтолкнул ее к двери. Эми стиснула зубы, чтобы не закричать.

Слай широко распахнул дверь. Билли Бо вытолкнул Эми во двор. Выпустив ее руки, он рывком притянул ее за талию к себе.

Выставив Эми вперед, как живой щит, братья Габриель шли за ней.

— Лопес! Эй, Лопес! Мы знаем, что ты здесь! — прокричал Слай. — Можешь хорошенько посмотреть на свою бабенку в последний раз, амиго. Через минуту носа у нее не будет. — Он встал ближе к Билли Бо. — Если это не выудит тебя на свет, следующим номером он отрежет ей уши.

Как бы демонстрируя свою готовность приступить к экзекуции, Билли Бо вытащил нож и приставил лезвие к верхней губе Эми. Она подавила рыдание. Любое лишнее движение с ее стороны могло заставить Свифта совершить какой-нибудь необдуманный поступок.

— Я буду считать до десяти, Лопес! — крикнул Слай. — Если к этому времени ты не будешь на виду, мы начнем ее резать.

Фернандес прошептал с крыши:

— Хочешь, чтобы я подстрелил его, босс?

— А ты что там, спать собрался? — тихим голосом ответил Слай.

Эми обвела взглядом поляну. Лунный свет заливал ближние подступы к дому, но когда она попыталась всмотреться в тень, ее ночная слепота опять подвела ее. Был ли Свифт здесь? Понимал ли он, что Фернандес лежит на крыше, готовый взять его на мушку? О Господи. Она опустила глаза, чтобы взглянуть на нож, приставленный к ее носу. Если она попытается крикнуть, чтобы предупредить Свифта, Билли Бо может дернуться и порезать ее.

Ее охватила ужасная дрожь. Она представила себе, как Свифт выходит на залитую лунным светом поляну… представила, как в него стреляют. Что значит шрам на лице, когда надо спасать его жизнь. Она вся собралась, медленно выдохнула и прокричала:

— Здесь на крыше человек!

Билли Бо все-таки дернулся. По счастью, нож в его руке пошел вниз, а не вверх.

— Черт побери, Билли Бо, утихомирь ее! — крикнул Слай.

Билли Бо выругался и зажал ей рот рукой, уперевшись ручкой ножа ей в губы. Было больно, но она с облегчением закрыла глаза, надеясь, что Свифт услышал ее.

И как бы в ответ на ее мольбу чудесно знакомый, родной голос произнес из темноты:

— Отпусти ее, Габриель. Тебе же нужен я, а не женщина. Мои револьверы со мной. Ты получишь свою стрельбу, но сможешь назвать это самозащитой. Так что поступи по-честному и дай ей уйти.

Эми вглядывалась в темноту за лужайкой. Свифт. Сердце ее колотилось, и так хотелось побежать к нему. Каждая клеточка ее тела протестовала против грубых прикосновений Билли Бо.

— Покажись, — велел Слай.

— Не раньше, чем ты отпустишь женщину.

— Чтобы ты мог нас спокойно перестрелять? Неужели ты считаешь меня идиотом, Лопес? Покажись, или она умрет.

Шевельнулась какая-то тень. Эми попробовала высвободить свой рот из-под руки Билли Бо. Он в ответ еще сильнее сжал ее губы. Она знала, что шансы Свифта уменьшатся, если она останется на линии огня. Ему придется выбирать цель, а это замедлит его действия. Даже если он попадет в Слая и Фернандеса, он не рискнет целиться в Билли Бо из боязни попасть в нее. А Билли Бо не преминет воспользоваться своим преимуществом и наградит его пулей.

К ее щеке прижалось лезвие ножа. Она знала, что Билли Бо перережет ей горло при малейшем ее движении. Ее жизнь или жизнь Свифта? Без него у нее так и так не будет никакой жизни. Она перенесла вес тела на одну ногу. И потом, прежде чем Билли Бо понял ее намерение, подняла колено и со всей силой ударила его каблуком в голень.

Захваченный врасплох, он чуть отшатнулся назад и вскрикнул от боли. В то же мгновение Эми воспользовалась крохотным промежутком между их телами и изо всех сил стиснула руки. Ее пальцы нашли цель и сжались в кулаки. Билли Бо взвизгнул. Эми ждала, что сейчас он убьет ее. Но, к ее полному удивлению, он еще дальше отшатнулся от нее и схватил ее за руки, пытаясь освободиться.

Теперь все смешалось окончательно. Слай изрыгал ругательства. Билли Бо булькал горлом и кричал:

— Она схватила меня за яйца! Забери ее от меня! Она схватила меня за яйца!

Свист стрелы пронзил темноту. Почти в тот же момент Фернандес как-то странно хрюкнул и свалился с крыши, распластавшись безжизненной грудой у их ног. Слай отскочил от неожиданности. Во всей этой суматохе Эми вдруг почувствовала, что Билли Бо выпустил ее.

— Эми, ложись! — прокричал Свифт.

Слова Свифта освободили Эми от сковывающего ее ужаса. Она выпустила свою воющую жертву и бросилась лицом в грязь. От удара у нее перехватило дыхание, но краем глаза она увидела, как на лунный свет вышел Свифт.

Одетый во все черное, с револьверами, серебром сверкающими на бедрах, он выглядел самим Люцифером. Его шестизарядные плеснули огнем. В ночи взорвалось оранжевое пламя. Гул выстрелов разорвал воздух над ней. На землю рухнули два тела. А потом настала тишина, ненатуральная, сверхъестественная тишина.

Все еще держа пальцы на спусковых крючках, Свифт сделал три быстрых, скользящих шага вперед, согнулся в поясе и быстро обернулся, оглядывая поляну вокруг себя, Эми никогда не видела, чтобы кто-нибудь двигался так быстро и с такой точностью в движениях. Убедившись, что больше никто не прячется в кустарнике, он одним прыжком покрыл разделявшее их расстояние.

— Эми, есть другие?

Потрясенная тем, как быстро все произошло, она смогла только глотнуть, не успев восстановить дыхание.

— Нет, не думаю. П-пятеро, их было пятеро.

Свифт убрал револьверы в кобуры и встал на колено рядом с ней, чтобы развязать ей руки и потом заключить в свои объятия. Его всего трясло.

— С тобой все в порядке? Они не сделали тебе ничего плохого? Эми, с тобой все в порядке?

Никто еще никогда не чувствовал себя лучше. Эми закинула ему руки на шею и всем телом прильнула к нему.

— Со мной все чудесно. А ты? О Свифт, я так боялась, что они убьют тебя!

Он еще крепче прижал ее к себе и спрятал лицо у нее на шее. Несколько секунд они так и сидели, прижавшись друг к другу. Потом из темноты появились Охотник и шериф Хилтон.

— Она в порядке? — пробасил Хилтон.

— Да, кажется, так. — Свифт посмотрел на Охотника. — Это ты снял Фернандеса?

Охотник ухмыльнулся.

— Трудно было промазать, когда он лежал там на крыше. Ты уверен, что с Эми все в порядке?

Из груди Свифта вырвался дрожащий выдох, но все же он смог улыбнуться.

— С ней все прекрасно. И даже более, чем прекрасно. Она была великолепна.

Хилтон обошел их и посмотрел на мертвые тела. Потом обернулся, взглянул на Свифта и почесал затылок.

— Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так стрелял, Лопес. Есть чему позавидовать, когда у тебя в руках твои пушки.

Свифт напрягся. Эми почувствовала перемену в нем и слегка отодвинулась. Она увидела, как его лицо покрывает смертельная бледность. Он посмотрел на братьев Габриель.

— Поверьте, шериф, моему умению быстро управляться с револьверами не стоит завидовать. Стоит мне выхватить их, и за тысячу миль пойдут об этом слухи, и всем захочется вызвать меня на очередной поединок.

Чувство полного освобождения и облегчения покинуло Эми. Свифт проехал две тысячи миль, чтобы избавиться от репутации Быстрого Стрелка. Сегодня его прошлое настигло его. Его планы осесть в Селении Вульфа и зажить мирной жизнью могли оказаться несбыточной мечтой.

Эми бросила Испуганный взгляд на мертвые тела. Месть повернула свое лицо к ним, и оно оказалось лицом смерти.

— Не надо, — прошептал Свифт. Он положил ладонь ей на щеку и повернул ее голову. — Не надо, не смотри, Эми, любимая. Ты уже насмотрелась самого страшного до конца своей жизни.

Эми кивнула и прижалась лбом к его плечу.

— Пожалуй, мне лучше отвезти тебя домой. Эми даже не стала сопротивляться, когда он встал и поднял ее на руки. Но теперь его тепло и близость мало успокаивали ее. Ее грызла одна мысль. Свифта заставят уехать из Селения Вульфа, и у нее было ужасное предчувствие, что он не захочет взять ее с собой.

Охотник и шериф Хилтон расстались со Свифтом и Эми на окраине Селения Вульфа. Они направились в город, чтобы набрать добровольцев, вернуться с ними к этой старой надшахтной постройке и увезти оттуда тела пятерых бандитов. Свифт извинился, что не может поехать с ними — ему надо было остаться с Эми и «дать ей прийти в себя».

Не обращая внимания на ее протесты, он снял ее с лошади и донес на руках до дома. Уложив ее на софу, он зажег огонь в печке, а заодно и в камине. Покончив с этом, он поставил на плиту кофейник. Потом вернулся к ней и осмотрел ее царапины. Его забота ни на секунду не обманула Эми. Она слишком хорошо знала Свифта, чтобы не понять выражения его глаз. Он явно искал предлога, чтобы объявить ей о том, что уезжает.

Конечно, она понимала, почему он не захочет остаться здесь. За ним все время тянулся след прошлого, и ему постоянно надо было быть начеку. Это не жизнь для женатого мужчины. Ей очень не хотелось признаваться в этом, но ее приключение показало, что она не может быть в безопасности ни дома, ни где бы то ни было. Разве после всего случившегося он не вправе решить, что она будет счастливее, оставшись одна в Селении Вульфа? Даже если жители городка никогда не простят ей этой истории, у нее останутся Охотник и Лоретта.

Но для Эми на самом деле все было не так. Сегодняшний урок был страшным, но она уже проходила его прежде. Все, чем она дорожила теперь, заключалось в Свифте. Без него эти ее дурацкая безопасность и материальное благополучие не значили абсолютно ничего.

Пока он ходил наливать им по чашке кофе, она решила, что совсем не время ей валяться на софе, и перешла в спальню. Буквально через несколько секунд там, в поисках ее, оказался и Свифт.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

Она отвернулась от гардероба, держа в руках пару панталон.

— Собираюсь. Мне, наверное, не надо брать больше, чем пару перемен? Я никогда еще не оказывалась в бегах.

Его взгляд остановился на белье, которое она держала в руках. У него дернулся кадык, и он отвернулся. Свифт не стал делать вид, что не понимает ее слов.

— Эми, ты не представляешь, во что ты влезаешь. Все слухи, которые возникли сегодня вокруг тебя, скоро умрут сами собой. Здесь, в Селении Вульфа, у тебя есть… — Она оборвал сам себя и обвел рукой дом. — А со мной ты никогда не будешь знать, откуда взять кусок хлеба на следующий день. И вообще, доживешь ли ты до следующего дня.

Нарисованная картина произвела впечатление на Эми. Но через несколько секунд первоначальная решимость отмела ее страхи.

— Свифт, пойми одну простую вещь. Один день с тобой для меня равен всей жизни без тебя.

Он остановил на ней свой взгляд. Она увидела, как в глубине его глаз блеснула надежда.

— Дорогая, я знаю, что ты любишь меня. И тем не менее я не могу просить тебя бежать со мною. Есть предел, до которого можно доказывать искренность своих чувств. А что, если ты забеременеешь? Или заболеешь?

— Мы где-нибудь отлежимся. — Она надула губы. — И вообще, что нам мешает поменять фамилию Лопес на другую и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте? У меня всегда было желание посмотреть на Калифорнию. Говорят, там хорошо поставлено шахтное дело. Или, может быть, стоит попробовать Неваду.

— Ты правда хочешь уехать со мной? Я думал… После всего, что ты сказала, я не думаю, что…

У Эми дрогнуло сердце. Неужели ее любовь он и сейчас считал такой ничтожной?

— Ты думал неправильно, Свифт. Я еду с тобой. Только попробуй бросить меня. Мы же женаты, ты помнишь об этом? Куда поедешь ты, туда поеду и я. Так нам написано на роду. Все, что есть у меня, — это твое, все, что есть у тебя, — мое. Ты знаешь, как это бывает. А значит, все твои проблемы — и мои тоже.

— Но все, чем ты так дорожила, — твоя безопасность здесь, твой дом… У тебя ничего этого не будет. Если тебя так беспокоила мысль, что придется целиком зависеть от меня здесь, в Селении Вульфа, как же ты будешь себя чувствовать где-нибудь за тысячу миль отсюда, где не будет никого, на кого можно положиться, кроме опять же меня? — Он долго смотрел на нее. — Прежде долго и хорошо подумай. Если ты уедешь со мной, я, наверное, уже не смогу быть столь благородным, чтобы отпустить тебя домой, когда ты вдруг потом передумаешь. Я лучше прямо сейчас обрежу все концы, чем снова проходить через все это.

Сунув свои панталоны под мышку, Эми прошептала:

— Мой дом там, где ты.

Слезы наполнили ее глаза. Она медленно прошла через комнату к нему.

— Пожалуйста, не бросай меня, Свифт, — тихо сказала она.

Она застонал и схватил ее в свои объятья, сжав так сильно, что она задохнулась. Панталоны упали на пол.

— Бросить тебя? Эми, любимая, я думал, что ты этого хочешь. А для меня проще вырезать себе сердце.

— И разбить при этом мое, — всхлипнула она. — Пока этого не случилось, пусть оно побудет целым хоть какое-то время.

Она почувствовала, что он улыбается, и поняла, что смогла убедить его. Сердце команча никогда не знало страха и всегда было преисполнено чувства собственного достоинства. То, что ей дал Свифт, отнять у нее было уже нельзя, разве что она сама позволит это.

Она поднялась на цыпочки.

— Я люблю тебя, Свифт.

— И я…

Громкий стук в дверь прервал его.

— Что там еще такое? Эми улыбнулась.

— Теперь ничто не может катиться под гору. Все может стать только лучше.

Он несколько расслабился и отодвинулся от нее.

— У меня не получается верить в это.

Они вместе пошли открывать дверь и обнаружили на пороге шерифа Хилтона. Сдвинув свою шляпу на затылок, он одарил их радостной улыбкой.

— Мне подумалось, что надо заскочить к вам и поделиться последними новостями.

Свифт шире открыл дверь.

— Заходите, чего мерзнуть.

— Да нет, и так хорошо. Я всего на несколько секунд. Мне еще надо побывать у Крентонов и посмотреть, как там Алиса и дети. — Он опять улыбнулся. — Занятие не из веселых, но кто-то должен это делать.

Эми переплела свои пальцы с пальцами Свифта.

— Вы говорили о каких-то новостях, шериф? Шериф Хилтон поскреб подбородок и нахмурился.

— Да какая-то чертовщина приключилась сегодня вечером. Ты помнишь этих братьев Лаудри? Такая неприятная парочка, ты еще волновался насчет них пару дней назад?

Свифту подумалось, не приключилось ли с шерифом что-то вроде моментальной потери памяти. Он крепче сжал руку Эми.

— Ну конечно, я помню их. А что…

— Да видите ли, — продолжал шериф, прервав его, — похоже, они входили в маленькую банду. Пятеро их было. Крутые ребята. Они-то и прирезали Крентона. Одному Богу известно из-за чего, но таких парней никогда не поймешь. Может быть, Эйб каким-то боком наступил им на мозоль.

Он помолчал и, подмигнув, глянул на Эми.

— Похоже, они вечером перегрызлись друг с другом. Так это во всяком случае выглядит. Устроили перестрелку на заброшенной шахте Гюнтера. И никого не осталось в живых, чтобы рассказать, из-за чего сыр-бор вышел. Я собрал людей, чтобы они поехали туда и забрали тела. Повел их Охотник…

Он опять поскреб голову.

— И что-то он говорил о том, что нашел там какую-то стрелу и быстренько избавился от нее. Как бы то ни было, он всем займется сам. Так что я смогу весь вечер уделить Алисе и ее детям.

Эми не потребовалось много времени, чтобы понять мысль шерифа. Ее охватило ощущение счастья. Она посмотрела в озадаченное лицо Свифта и плотнее прижалась к нему.

— Спасибо вам, шериф Хилтон, — тихо сказала она. — С вашей стороны это очень благородно. Мы будем вам вечно признательны.

Шериф кивнул и опять подмигнул. Уходя, уже повернувшись к двери, он напомнил:

— Я же говорил тебе, Лопес, если тебе опять придется оказаться прижатым спиной к стене, помни, что в этом городе у тебя есть друг. — Подняв руку в прощальном приветствии, он заторопился прочь. — Теперь и вы, и все мы можем спокойно жить в Селении Вульфа. Я желаю тебе и твоей жене счастья.

Свифт, прищурив глаз, следил, как его силуэт растворяется в темноте.

— Он это серьезно? Он правда собирается прикрыть это дело?

Эми кивнула.

— Во всяком случае, похоже на это.

— Ты хоть понимаешь, что это значит? — Он издал ликующий клич и закружил ее по комнате. — Я теперь свободен! Нам не нужно никуда уезжать отсюда! Никто ничего знать не будет о перестрелке! — Он оторвал ее от пола и еще раз покрутил вокруг себя. — Это просто чудо!

Эми откинула голову, чтобы взглянуть в его родное, такое дорогое ей лицо. В этот момент вся ее жизнь промелькнула у нее перед глазами, жизнь, полная испытаний, которая тем не менее неумолимо вела ее к сегодняшнему дню. Всегда смотри за горизонт! То, что осталось позади, — это вчерашний день. Она улыбнулась, не сводя глаз с любимого лица. Неужели горизонт был всего лишь багровой линией над одетыми в снежные шапки горами? Эми отныне не верила в это.

Свифт сжал руки на ее талии и еще раз закружил по комнате, теперь в темпе вальса. Не отрывая от него взгляда, она отдалась ритму воображаемой музыки, звучавшей у нее в душе. Свифт Лопес — ее горизонт и все ее завтра. А в то далекое прошлое, что лежало позади нее, ей больше смотреть не было никакой нужды.