К полуночи Джейк понял, что никогда прежде до него просто не доходил смысл слова «бесконечный». Он отмерял секунды по медленному и безмолвному передвижению стрелки на своих карманных часах. Луна застыла на одном месте. Даже ветер стих. Вокруг стояла тишина — страшная, пугающая тишина, которая, казалось, что-то предвещала.

Джейк никогда раньше не боялся темноты, но сегодня чуть тронутая лунным светом темнота леса казалась угрожающей. Хотя в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, казалось, что к хижине направлялись и передвигались какие-то тени. Если он достаточно долго смотрел на какую-нибудь тень, то она принимала очертания человеческой фигуры. Пот скапливался у него там, где затылок переходил в шею, и стекал вниз по спине. По временам его сердце стучало так сильно, что, как ему казалось, могло вырваться из грудной клетки.

Позади него, в оцепенении и безмолвии, сидела она. Казалось, что она не может думать ни о чем другом, кроме волка. Ее неподвижность выводила его из себя. Может, в ней говорила индейская кровь, но то, как она горевала, не выглядело естественным.

Судорога свела ему бедро. Он изменил положение, чтобы избавиться от нее, но неожиданно у него свалился на пол башмак. Звук был оглушающим. Он повел рукой по грязному подоконнику, и тут же почувствовал запах пыли. Он ссутулился еще больше, чтобы хоть немного согреться, помассировал ногу и опять уставился на холм.

Какое-то движение привлекло его внимание. Лобо, серебристо-черное привидение в свете луны, подползал на одной здоровой передней лапе. Уставившись золотистыми глазами на окно, он вытянул шею и испустил низкий вой, который перешел в жуткое и мрачное крещендо.

Никогда раньше Джейк не слышал, чтобы волк выл в такой близости, дрожь охватила его при этом звуке. Казалось, он никогда не прекратится. Индиго подошла поближе к волку и прижалась к его широкой груди. У нее вырвалось прерывистое рыдание.

— О, Лобо, друг мой.

Мука, прозвучавшая в ее голосе, заставила его горло болезненно сжаться. Ощущая внезапную слабость, он понял, что волк выл на луну, предвещая свою собственную смерть. Индиго, которая так хорошо понимала волка, уже знала это и помогала волку сидеть прямо. Лобо опять закинул голову и завыл. Это усилие отняло у него последние силы. Он тяжело привалился к своей госпоже, больше не в силах поддерживать себя сам. Затем он завыл в третий раз, жалобно и слабо.

Индиго принялась причитать, звуки были прерывистыми и резкими. Джейк слушал, не в силах определить, на каком языке она говорила. Некоторые слова походили на латынь, он их помнил по тем дням, которые провел в университете. А остальное, как он догадался, было на языке команчей. Ein-meodro. Tin habbe we-ich-ket. Напев смерти с раздирающей душу очевидностью пелся для Лобо, который больше не имел сил делать это сам.

Как бы осознав это, Лобо опустил голову ей на грудь.

Казалось, что глаза его светятся в лунном свете. Джейка охватило мистическое чувство, что животное умоляло его о чем-то, но он не понимал, о чем.

Через несколько минут силы Лобо совсем ослабли, и он вытянулся на коленях у хозяйки. Следя за секундами по болезненному биению собственного сердца, Джейк видел, как свет постепенно угасал в глазах волка. Он почувствовал тот последний момент, когда последняя капля жизни покинула тело Лобо. Он ничего не сказал; он просто не мог этого сделать.

Хотя она должна была почувствовать, как внезапно обмякло тело волка, Индиго ни на минуту не прервала своего пения. Она продолжала поглаживать голову волка своими нежными пальцами и не прекращала пения, как будто животное все еще могло ее слышать. В тусклом свете она выглядела как настоящая команчи. До сегодняшнего вечера Джейк не осознавал, насколько глубоко в ней были заложены отцовские корни. Ему казалось, что он слышит враждебные звуки барабанов команчей, бьющих в ночи.

У Джейка было сумасшедшее ощущение, что она соткана из лунных лучей и что, если он встанет и его тень упадет на нее, она исчезнет. Пение ее все продолжалось. Минуты перерастали в час, а час — в два. Когда первые розовые полоски рассвета тронули горизонт, она все еще пела.

Когда наступил день, Джейк рассудил, что можно уже оставить Индиго и поискать лошадей. Вернувшись, он увидел, что она все еще стояла на коленях и прижимала к себе Лобо. Джейк медленно приблизился к ней, не зная, как заговорить.

— Индиго?

Ее чудесные глаза, казалось, не видели его.

— Индиго, я нашел лошадей и оседлал Бака. Думаю, что сейчас нам нужно возвращаться назад в Вулфс-Лэндинг.

Она еще крепче прижала к себе волка и прошептала:

— Nei-na-su-tama-habi, nei-na-su-tama-habi. Целую тебя, hites.

Джейк присел на корточки около нее. Темные тени подчеркивали ее высокие скулы. Он тяжело вздохнул и, еле касаясь, провел рукой по ее волосам, всем сердцем желая ее как-то успокоить.

— Его больше нет с нами, дорогая. Тебе больно, но ты должна это пережить.

Она покачала головой.

— Нет. Он здесь. Он всегда будет с нами.

Она подняла голову, прислушиваясь. Утренний ветерок задувал под навес хижины со свистом, напоминавшим скуление. Она закрыла глаза, как будто слышала что-то, чего не мог слышать Джейк.

— Наш святой брат, esa, не умирает, — прошептала она, — он становится единым целым с ветром, горами, лунным светом. Его дух никуда не уходит. Если ты прислушаешься, то услышишь его голос.

Esa. Джейк догадался, что это значило «волк». Таким же непонятным образом, как и все ее поведение вообще, выражение ее маленького личика задело его за живое. Если бы только она смогла заплакать. Всем сердцем он хотел вернуть волка.

— Если он никуда не уходит, тогда ты его и не потеряла.

Когда она открыла глаза, боль, отразившаяся в них, ударила ему в сердце.

— Нет, я его потеряла. Он может идти рядом со мной, но нас будет разделять целый мир.

Джейк благоговейно дотронулся кончиками пальцев до густой шерсти волка.

— Ты разрешишь мне нести его?

Рот у нее искривился, и она конвульсивно дернулась.

— Дай мне сначала с ним попрощаться.

Джейк поднялся и вышел. Холодный утренний воздух коснулся его голой спины, и по ней пошла гусиная кожа. Он уставился на поднимающееся солнце. В его постоянстве он черпал успокоение. Создания Божьи рождались, умирали, но мир на этом не кончался. Со временем у Индиго останется лишь слабое воспоминание о сегодняшнем утре.

Не произнеся ни слова, она вдруг оказалась рядом с Джейком. Он посмотрел вниз на предательскую влагу, сверкающую на: ее густых, темных ресницах, единственном свидетельстве, что она пролила хоть одну слезинку.

— Теперь я готова, — просто сказала она.

Чувствуя опустошенность, Джейк вернулся в хижину за волком. Она смотрела в сторону, пока он привязывал зверя на спину Молли. Когда они сели на лошадей, Джейку бросилось в глаза, что теперь она сидела на лошади совсем по-другому: сгорбившись, опустив плечи и голову. Не осталось и следа от той яростной гордости, которая обычно заставляла ее сидеть прямо. Джейка удивило, что она вдруг вышла из оцепенения и заговорила.

— Я бы не хотела, чтобы ты говорил моим родителям о том, что пуля чуть не попала в меня.

Джейк пустил Бака рысью, чтобы ехать рядом с ней. Он взглянул на безжизненное тело Лобо и сильнее сжал повод.

— Этого я обещать не могу, Индиго. Думаю, они имеют право знать об этом, на всякий случай.

— На какой случай?

Джейк пригнулся, чтобы не задеть за ветку дерева.

— Ты прекрасно знаешь, на какой. Скажем, эта пуля предназначалась тебе?

— Я тебе уже говорила вчера. Хороший стрелок никогда не промахнется. Люди и раньше стреляли в Лобо. А у меня самой нет врагов. Даже подумать смешно, что кто-то хотел убить меня.

— Извини, но я все-таки склонен рассказать им, — он старался не встречаться с ней взглядом.

— Чтобы они еще и из-за этого беспокоились? — ее голос стал на октаву выше. — Им и без этого забот хватает.

— А что бы они чувствовали, если бы это был не Лобо, а ты? И шахта и все другие заботы меркнут перед этим.

Она была явно разочарована, но ничего не сказала, а только пустила лошадь рысью. Джейк придержал Бака. Продолжать разговор не было смысла. Он должен был рассказать обо всем родителям, и точка.

Когда они ехали в Вулфс-Лэндинг, Джейк не мог представить, что там будет столько народу. Не ожидал он и того, что появление его и Индиго всех настолько переполошит. Когда они спускались с холма, он слышал голоса, возвещавшие об их прибытии. Минуту спустя он увидел, как Лоретта Вулф, в ореоле развевающихся синих юбок, выскочила из здания тюрьмы.

— Индиго! — закричала она.

В ее голосе явно слышались слезы облегчения. Остро сознавая, что грудь у него абсолютно голая, Джейк остановил Бака перед домом и соскочил с седла. Люди по обе стороны от дороги останавливались и оглядывались на них. После того дня и ночи, которые им с Индиго пришлось пережить, осуждающее выражение их лиц рассердило его. Ведь они же наверняка видели мертвого волка на спине у лошади девушки. Если они думали, что они с Индиго всю ночь занимались где-то любовью, то они были просто узколобыми идиотами.

— Слава богу, что с вами все в порядке, — вскричала Лоретта.

Индиго направила лошадь к амбару. Когда Лоретта остановилась перед Джейком, она заметила Лобо. Она запнулась, и краска сошла с ее лица. Стараясь объясняться покороче, он рассказал, что произошло. Лоретта зажала рот ладонью и закрыла глаза.

— О Господи! Бедняжка Индиго!

Две пожилые женщины стояли у входа в тюрьму. Они перешептывались, прикрывшись ладошками, и бросали понимающие взгляды на голую грудь Джейка. Джейк скрипнул зубами.

Лоретта проследила за его взглядом. Когда она опять посмотрела на него, губы у нее были поджаты.

— Не обращайте на них внимания, мистер Рэнд. Но не так-то легко было их проигнорировать.

— Вы же понимаете, о чем они думают. Лоретта кивнула.

— Да, но тут ничего не поделаешь. Вас это не должно беспокоить. Уверяю Вас, что ни Хантер ни я…

— Она стала теребить свою неприбранную косу. Было совершенно очевидно, что ночь она провела без сна, шагая из угла в угол.

— Вы позаботились о нашей дочери. Мы будем вам вечно благодарны за это.

Индиго вернулась из амбара с лопатой в руке. Даже не взглянув на них, она укрепила ее на холке у Молли, вскочила ей на спину и направилась к деревьям. Лоретта смотрела ей вслед.

— Благослови ее Господь. Она так любила этого волка.

— Даже больше, чем мы можем себе это представить, — хрипло ответил Джейк. — Ничего, что она отправилась туда одна?

Все еще глядя вслед дочери, Лоретта закусила губу.

— Я буду молиться за нее. В любом случае, это их дело. Никто не должен вмешиваться, по крайней мере, пока.

Когда она опять взглянула на Джейка, брови у нее поползли вверх.

— Извините, мистер Рэнд, а что случилось с вашей рубашкой?

— Я перевязал ею раны Лобо.

— Если вы не простудитесь, можно считать это чудом. Заходите в дом и обогрейтесь. У меня сварен свежий кофе.

Когда Джейк поднимался, вслед за ней на крыльцо, он в последний раз посмотрел на деревья, среди которых скрылась Индиго. Что, у них было так положено, чтобы девушка оплакивала волка в одиночестве? Может, для Лоретты это было привычным, но ему это казалось бессердечным.

Зайдя в дом, Лоретта направилась прямо к кровати Хантера. Джейк слышал, как она рассказывала ему, что произошло. Он подошел к двери спальни и взглянул туда как раз в тот момент, когда она заканчивала историю гибели волка и переходила к рассказу о том, как вели себя люди на улице.

— Старые сплетницы! — кричала она. — Я на них так злюсь, что просто плеваться хочется. Неотесанные толстухи с тремя подбородками. Да они просто завидуют, вот и все.

Джейк приготовился к реакции Хантера. Он знал, что бы чувствовал он сам, если бы Индиго была его дочерью. Злобные сплетни могли разрушить жизнь девушки, а если они станут неуправляемы, то есть только один способ уладить все. Джейк еще не осознал, как он к этому относится. Он чувствовал себя обязанным, да — обязанным. Но при этом еще и негодовал. Он же этого не просил.

Хантер с интересом посмотрел на дверь и кивком подозвал Джейка.

— Кажется, неважная была у вас ночка, мой друг.

— Бывали и хуже, — Джейк потер плечо и большими шагами двинулся к кровати. — Индиго было потяжелее, чем мне, — намного.

Он увидел, что взгляд Хантера остановился на его груди. Поскольку он не слышал, чтобы Лоретта объясняла что-нибудь по поводу состояния его одежды, он решил, что не мешает это сделать самому, чтобы не быть неправильно понятым.

— Моя рубашка пошла на перевязку. Я сделал все, что только мог.

Хантер на минуту прикрыл глаза, потом глубоко вздохнул. Когда он снова взглянул на Джейка, на лице его читалась явная грусть.

— А Индиго?

— Боюсь, она очень тяжело переживает все это. Лоретта прикоснулась к плечу мужа.

— Мистер Рэнд говорит, что пуля чуть не попала в нее, Хантер. Она еле спаслась.

Хантер задержал ее за руку и быстро сжал. Потом он вопрошающе посмотрел на Джейка.

— Вы считаете, что кто-то хотел застрелить нашу дочь?

Джейк не хотел беспокоить их понапрасну.

— Не очень-то я уверен в своих мыслях. Если бы она не подвинулась, то пуля задела бы ее. А может быть, этот человек ждал, когда сможет выстрелить прямо в волка, — он взглянул на Лоретту и заметил, что она побледнела. — Может, так оно и было. Но поскольку это было так близко, я подумал, что должен сообщить вам об этом.

Хантер, казалось, размышлял.

— А что ты сам чувствуешь?

— Это трудный вопрос. Я перепугался до чертиков, в тот момент, когда это произошло, я бы мог поклясться… — он облизнул губы и проглотил слюну. — А сейчас, когда я об этом вспоминаю, то думаю, что перегнул палку. Индиго уверяет, что у нее нет врагов. Если это так, то вряд ли кто-нибудь захочет причинить ей вред. Я так понял, что в Лобо стреляли и раньше.

— Несколько раз, — вмешалась Лоретта. — Волки редко вызывают к себе симпатию.

Джейку показалось, что она чуть поспешила с ответом: И в то же время он не мог винить ее за то, что она хваталась за любое объяснение. Никому не нравится думать, что дорогой для тебя человек находится в опасности.

— Если это так, то мы, наверное, правы, думая, что целились именно в Лобо.

Хантер выпустил руку жены и сделал Джейку знак сесть в кресло-качалку.

— Мы очень благодарны вам за все, что вы сделали.

Джейк, уставший до изнеможения, опустился в кресло.

— Не так уж много я и сделал. А по тому, как это все выглядит, то, что я сделал… — он прервался. — Извините, что мы не вернулись до наступления темноты. Лошади умчались, я боялся отправиться на их поиски и оставить Индиго одну. Даже если бы я захотел это сделать, она бы осталась. Волк был жив еще несколько часов.

— Вы сделали то, что считали нужным, — прошептала Лоретта. — Вы ни в чем не виноваты.

Хантер кивнул.

— Вы заботились о нашей дочери. Если болтливые языки будут распускать грязные сплетни, мы это выдержим.

Джейку подумалось, что из них троих Индиго была единственной, кто может выдержать сплетни. Понимал ли Хантер, будучи команчи, все возможные последствия? Достаточно было посмотреть на лицо Лоретты, чтобы ответить на этот вопрос. Вулфы понимали все, но они были слишком порядочны, чтобы возлагать на него ответственность за то, что он не в силах был предотвратить.

Джейка охватило чувство вины. С другой стороны — какого черта он обвиняет себя? Он не был виноват в том, что какой-то легкомысленный в обращении с оружием негодяй выстрелил и ранил волка. Да и насчет того, оставаться им в хижине Гюнтера или нет, он тоже не должен думать.

И все-таки просто так оставить это дело он не мог. С этим надо было разобраться; убегать было не в его правилах. Он жестом указал на входную дверь.

— Судя по тому, как эти женщины смотрели на нас, можно судить, что они думают о нас самое плохое.

— Это наши проблемы, а не ваши. — Хантер посмотрел на жену. — А куда пошла наша крошка?

— Хоронить Лобо, — голос Лоретты дрожал. Хантер беспокойно зашевелился. Джейк видел, что ему страстно хочется встать на ноги, чтобы пойти за своей дочерью.

— Если вам кажется, что она не должна быть одна, я пойду за ней, — предложил Джейк.

Хантер закрыл глаза и кивнул.

— Через несколько минут, хорошо? Дайте ей несколько минут погоревать без посторонних глаз. Это ее право, так считает мой народ.

Джейк перевел взгляд на залитое солнцем окно. Свет отражался от хорошо промытого стекла. В горле у пего запершило, а запах кофе наполнил рот слюной. Бессонная ночь истощила его силы. А насколько хуже было сейчас Индиго! Тепло от очага обволакивало его плечи, подобно одеялу. Он взглянул на свои руки. На пальцах была грязь и запекшаяся кровь.

— Мне нужно помыться и надеть рубашку, — сказал он.

Лоретта сидела на кровати, поджав ногу.

— Вы голодны, мистер Рэнд? Я сейчас что-нибудь приготовлю.

Джейк поднялся с кресла.

— Кроме чашки кофе, чайника горячей воды и куска мыла мне пока ничего не надо.

Час с небольшим спустя Джейк вышел из дома и направился к лесу. Копыта Молли оставили ясный след, и примерно в полумиле от дома он вышел на полянку. Джейк остановился, когда заметил Индиго, съежившуюся около холмика из свежевскопанной земли. Она сидела, обхватив коленки, склонив голову и согнув спину. В каждой черточке ее тела сквозила крайняя степень утомления. Молли стояла рядом, привязанная к большому поваленному бревну.

Джейк помедлил за деревьями, не желая мешать. Потом он заметил, что на правом предплечье Индиго поблескивает кровь, свежая кровь. Сердце у него забилось учащенней, и он направился к ней. Услышав приближающиеся шаги, она подняла голову.

— Индиго, что… — Джейк остановился и уставился на нож в ее левой руке. — Ради Бога, что ты сделала?

Он упал на колени перед ней, отказываясь верить своим глазам. Порез на ее руке казался глубоким, а лезвие ножа было в крови. Он взглянул на могилу и увидел темные пятна там, куда на землю падала кровь.

— Индиго, какого черта…

Он схватил ее за запястье, чтобы получше рассмотреть рапу. Кровотечение уменьшилось, но порез был глубокий, надо было наложить швы, чтобы он правильно сросся. И даже после этого останется шрам. Но почему? Что заставило ее нанести себе рану?

— Так делает наш народ, — сказала она. — Когда нас покидают любимые, мы делаем отметину на теле, чтобы не забывать их.

— Но ведь ты не принадлежишь к этому народу. Уже когда он произносил эти слова, он пожалел

о них. Несмотря на голубые глаза и светлые волосы, в ее жилах текла кровь команчи. Прошлой ночью он видел тому неопровержимое доказательство. Он вытащил из заднего кармана носовой платок, порадовавшись, что, перед тем как выйти из дома, он достал из сумки чистый. Встряхнув его, он соединил края ее раны и быстро обмотал девушке руку.

Сидя на корточках, он смотрел в ее бледное лицо. По некоторой успокоенности в ее глазах он понял, что она нашла утешение в похоронном ритуале, хотя он казался ему варварским.

— С тобой все в порядке?

Это был очень глупый вопрос. Конечно, с ней было далеко не все в порядке.

— Давай вернемся к тебе домой, чтобы твоя мать наложила швы.

— Никаких швов.

Джейк сильнее сжал ее руку.

— Как это, никаких швов? Этот чертов порез такой глубокий, юная леди. Без швов он ни за что не срастется правильно.

— Вот и хорошо.

Наконец-то он понял. Ей не нужен был тонкий, еле заметный шрам. Она хотела носить память о Лобо всю оставшуюся жизнь и хотела, чтобы это видел и знал весь мир. В животе у него заурчало и он вдруг испугался, что не удержит внутри себя только что проглоченный кофе.

Она смотрела через поляну, как будто его здесь и не было. Ветер подхватывал и играл ее волосами. Пряди медного золота закрывали ей глаза и задевали за длинные ресницы. Джейк выпустил ее руку и отвел эти пряди кончиками пальцев. Потом положил руку ей на плечо.

Она даже не взглянула на него, и тогда он перестал уговаривать ее пойти домой, а уселся рядом, уперевшись локтями в колени, сосредоточив все внимание на пыльных носках своих ботинок. В конце концов смерть от потери крови ей не грозила. Может быть, Лоретте удастся уговорить ее наложить швы на рану, когда они вернутся домой. Каждой своей порой он ощущал ее близость, и ему очень хотелось знать, о чем она думает.

— Он уже один раз чуть не умер из-за меня, — прошептала она. — Я наткнулась на большую бурую медведицу с медвежатами, и она погналась за мной.

Дыхание у нее прервалось.

— Мы наложили ему швы. У него был такой густой мех, что шва не было заметно. Но я этого никогда не забывала.

Он сглотнул. Звук глухо отозвался у него в груди. Шерстяная ткань рубашки врезалась ему в подмышку, он пожал плечом.

— Я знаю, тебе его будет сильно не хватать.

— Даже после того, как у них с Гретель появились щенки, он проводил большую часть времени со мной. Когда я засыпала ночью, я знала, что он рядом, охраняет меня. Он был всегда недалеко, когда я просыпалась по утрам. Он так любил мою подушку. Мне приходилось отбивать у него свою половину.

Джейку вспомнилась та ночь, когда он вполз на верх дома и как яростно Лобо защищал свою хозяйку. Он с легкостью мог представить себе картину, как Лобо получал взбучку от медведицы, стараясь спасти Индиго. Взгляд его опять остановился на могиле. Он не мог подобрать нужных слов.

Проходили минуты. Он чувствовал, что ей ненавистно его присутствие, но, поскольку она так и не выпустила нож, он не собирался оставлять ее. Он помнил глубокую рану на щеке Хантера. Тоже память по ушедшим? Эта мысль ужаснула его. Как можно было вырастить эту прекрасную девушку, чтобы она сама себя увечила? И Боже мой, — из-за волка. Джейк понимал, что она любила своего друга любовью, которую большая часть людей осознать не могла, но наносить себе порезы, — это уж слишком. Ему захотелось вырвать у нее нож и выбросить его в кусты.

Казалось, она прочла его мысли, потому что она вложила нож в ножны и пододвинула его к ноге. Он догадался, что из-за его прихода она уходила раньше, хотя ей хотелось остаться еще.

— Индиго.

Все, о чем он хотел сказать, вылетело у него из головы. В ответ она уставилась на него ничего не выражающим взглядом сухих глаз, потом обошла его и направилась к лошади. Он думал, что она сядет на нее и поедет верхом. Но она повела Молли с поляны в поводу. Он поднялся, взял лопату и пошел рядом с Индиго, стараясь идти с нею в ногу.

Краем глаза Индиго видела, как башмаки Джейка передвигались по земле. Он шел уверенно, быстро, как все белые. На его бедрах бугрились мускулы, и грубая хлопчатобумажная ткань штанов натягивалась при каждом его шаге. Было совершенно очевидно, что он не одобрял верований ее отца.

Индиго сжала зубы и ускорила шаг. Она ощущала его удивление и отвращение. Он не имел никакого права следовать за ней, а потом выносить какие-либо суждения. Она хотела, чтобы ее оставили одну.

Казалось, что он подавляет ее своим нежеланным и непоколебимым присутствием. От нее не ускользнул его взгляд, когда он смотрел на ее нож. Он думал о том, как бы отобрать его у нее. Судя по его хмурому виду, он не оставил этой затеи. Если бы он попытался, вряд ли бы она смогла его остановить. Он возвышался над ней больше, чем на голову. Посмотрев на его широкую грудь, она вспомнила свои ощущения, когда попала в кольцо этих рук, в плен стальных мускулов. Она ничуть не сомневалась, что при желании он мог получить от нее все, что угодно.

Она вдруг ощутила нехватку дыхания, как это бывает при клаустрофобии. А вслед за этим ее охватила ярость. У него не было никакого права вмешиваться в ее дела. Абсолютно никакого.

Так что же пугало ее в нем?

Когда она размышляла над этим вопросом, она вновь почувствовала, что ее легким не хватает воздуха. Ответ был ей известен. Даже в оцепенении горя она не могла отделаться от чувства, что это зов судьбы. Предупреждение об опасности, которое ей будто бы кто-то нашептывал. Будь осторожна. Не доверяй ему. Ее отец сказал бы, что это духи нашептывают ей. Для Индиго было неясно, были ли это духи или просто ее воображение, но слова продолжали терзать ее. Джейк Рэнд таил в себе опасность, и чем скорее он уедет из Вулфс-Лэндинга, тем лучше для нее.

Джейк думал, что с Лореттой случится припадок, когда она увидит порез на руке Индиго. Но она только обработала рану виски и совсем не бранилась. Индиго перенесла боль без единого звука.

— Тебе следует перевязать ее перед тем, как ты пойдешь утром в шахту, — мягко сказала Лоретта.

— Она будет защищена рукавом, — Индиго взглянула на Джейка. — Мистер Рэнд считает меня сумасшедшей.

Лоретта потрепала Индиго по голове и пошла поставить на место виски.

— Не так уж он и ошибается. Но это не плохое сумасшествие.

— Она закрыла шкаф и ослепительно улыбнулась Джейку.

— Держу пари, вы проголодались. У меня в печке разогреваются маисовые лепешки и еще я приготовила ежевику.

— Может быть, попозже.

— Тогда кофе?

— Нет, благодарю вас.

Индиго встала из-за стола и стала подниматься по чердачной лестнице. Джейк следил за ней, ощущая сухость во рту. Через минуту он осознал, что Лоретта смотрит на него в растерянности. Ему вдруг захотелось на свежий воздух. Кому-то нужно присмотреть за шахтой, мысль пройтись по воздуху пришлась ему по душе. Ему нужно выбраться отсюда — подальше от всего этого безумия. Другого слова здесь не подберешь. Молодая девушка не должна наносить себе порезы, какой бы серьезной ни была причина, и ни одна мать, если она в здравом уме, не должна с этим мириться.