Сцена первая
Утро ранней весной. Приемная председателя комиссии по ассигнованиям в здании конгресса в Вашингтоне. В глубине — вход из холла. Справа — окно и дверь в кабинет председателя, а также столик стенографистки с пишущей машинкой, телефоном и подшивкой писем. Слева — сейф, шкаф для хранения документов и дверь в зал заседаний. Марджори Грей, секретарь и дочь председателя комиссии, берет трубку зазвонившего телефона. Входит Грета Нилсон, которую все зовут Басси.
Марджори. Алло, кабинет мистера Грея… О, это ты, Аллан? Ты где?.. В сыскном агентстве? Что ты там делаешь?.. Я думала, ты будешь сегодня с утра здесь, на заседании… Что?.. Хочешь повидать папу?.. Нет, вряд ли… если только не поспеешь сюда до начала заседания, а оно вот-вот начнется… В таком случае, лети прямо сюда, иначе упустишь его! (Кладет трубку.)
Басси. Привет, Марджори.
Марджори. Здравствуй, Басси. Ты что, не работаешь сегодня?
Басси. Нет, дорогая, — я уволена.
Марджори. Что? Не может быть!
Басси. Для меня это тоже было неожиданностью. Никак в себя не приду.
Марджори. Эдди уволил тебя? По телефону?
Басси. Нет, передал через третье лицо. Кстати, он вернулся из Нью-Йорка, но я его не видела.
Марджори. Скажи, могу я чем-нибудь тебе помочь?
Басси. Сейчас мне не поможет даже комиссия твоего отца в полном составе. А работа мне нравилась — и была мне ох как нужна!
Марджори. Чем же это объясняется?
Басси. Подлостью! Помнишь прошлую сессию, когда Эдди дневал и ночевал в Аппалачской стальной компании?
Марджори. Помню, как отец скандалил с ним по этому поводу.
Басси. А помнишь секретаршу, которую привозил с собой старик Спрейг? Она еще как-то заходила сюда. Высокая такая, блондинка, никогда до этого не бывала в Вашингтоне…
Марджори. Да-да…
Басси. Так вот, кажется, ее берут на мое место.
Марджори. Уж не хочешь ли ты сказать, что Аппалачская стальная компания переезжает в здание конгресса?
Басси. Вот именно! Чтобы помочь нашему Эдди Уистеру выполнять свои служебные обязанности. Чем, по-твоему, он занимался в Нью-Йорке? Почему не вернулся еще вчера?
Марджори. Как раз это отец и хочет знать.
Басси. Впрочем, может быть, это тайная страсть подняла свою взъерошенную головку.
Марджори. Лучше уж быть рабом страсти, чем Аппалач-ской стальной компании. Во всяком случае, Басси, работу ты найдешь себе без хлопот.
Басси. И достаточно хлопотную работу, если я поступлю к кому-нибудь из этих новых конгрессменов: постоянно подчищай за ним да следи, чтобы он не наделал дел в палате.
Марджори. Конечно, новички платят гораздо меньше…
Басси. Самое скверное другое: они впервые вырвались из провинции и все свои представления о секретаршах черпают из кинофильмов. В первый же день они пытаются посадить тебя к себе на колени, а на второй пытаются повалить.
Марджори. Не выдумывай, Басси.
Басси. Легко тебе говорить! Ты всегда работала секретаршей у собственного отца — и ничего-то не знаешь.
Марджори. Возможно.
Басси. В общем-то, я на них не обижаюсь. Я уже не в том возрасте, когда можно выбирать, а страсть с первого взгляда не всегда достойна презрения…
Марджори. Басси, ты чертовски…
Басси. Знаешь, сколько таких типов я рассмотрела в свой персональный микроскоп? Девять. Двое уволили меня за честность; пятерых я послала к черту за нечестность; еще двое умерли естественной смертью — избиратели не перевыбрали. Ох, хотела бы я рассчитаться с парочкой этих государственных мужей, состоящих на службе у корпорации! Пусть только представится случай — увидишь, как я с ними расправлюсь. А как, кстати, поживает твой учитель из Невады?
Марджори. Аллан? Немножно от рук отбился: второй день где-то пропадает. Придется призвать его к порядку.
Басси. А мне-то казалось, в глазах его светится обожание.
Марджори. Ничего не имела бы против: в наши дни обожание — вещь редкая и даже чуточку смущает. Тем не менее…
Басси. Что?
Марджори. Я с ним управлюсь.
Басси. Не сомневаюсь.
Входит Эдди Уистер, хорошо одетый мужчина тридцати восьми лет с манерами члена теннисного клуба.
Эдди. Привет! Жаль, что вы пришли раньше меня, Басси. Доброе утро, Марджори.
Марджори делает приветственный жест.
Что вам сказала мисс Кори?
Басси. Не знаю уж почему, но у меня создалось впечатление, что я потеряла работу.
Эдди. Зачем же так? Работы хватит на вас обеих.
Басси. В Вашингтоне? Вероятно.
Эдди. Не злитесь, Басси. Вы, в самом деле, хотите знать, почему я нанял ее?
Марджори. Здесь, видимо, возможны два объяснения.
Эдди. Так вот, я нанял ее по той же причине, по которой вчера отсутствовал. Неужели не ясно?
Марджори. Ничуть. Члены комиссии сидели тут с двух до пяти, ожидая вас и сыпля проклятия на вашу голову.
Эдди. Кроме шуток? (К Басси.) Разве вы не сообщили им, что мне пришлось задержаться?
Басси. Сообщила. Это было мое последнее служебное действие в качестве вашего секретаря.
Марджори. Басси не знала, что вы ищете новую секретаршу.
Эдди. Я ее не искал, но тут ничего не поделаешь: она была секретаршей моего старого друга, и…
Басси. Как же, как же! Полковника Спрейга из Аппалачской стальной?!
Эдди. Откуда вы знаете?
Басси. Она приезжала с ним сюда прошлой весной.
Эдди. Послушайте, Басси, вы мне будете нужны. Мисс Кори не знает ни столицы, ни служебных порядков. Вы обязательно должны остаться, пока не закончится работа над законопроектом.
Басси. Но дела примет она?
Эдди. К сожалению, так.
Басси. В таком случае, извините, но вам придется меня отпустить. Я застенографирую заседание комиссии, и на этом моя деятельность будет закончена.
Входит Сол Фицморис.
Сол. И здесь женщины!
Марджори. Доброе утро, Сол!
Сол. Вот черт! На каждом углу одни юбки! Клянусь богом, когда я впервые приехал в Вашингтон, это был мужской город: конгрессмен мог прийти к себе в кабинет, когда ему хотелось, и не напороться на сборище дамочек, ожидающих его с открытыми блокнотами на коленях.
Марджори. Не выспались, Сол?
Сол. В прежние времена, когда правительство еще было правительством, двое мужчин садились за стол и решали любое дело за бутылкой виски. (Открыв нижний ящик шкафа, вытаскивает оттуда пустую бутылку и заменяет ее другой, из портфеля. Пустую бутылку он бросает в корзину для бумаг.)
Марджори. Сол, туда нельзя бросать бутылки.
Сол. Всю жизнь бросал.
Марджори. А теперь придется прекратить. Уборщик жалуется и грозится доложить куда следует. Оставляйте их, дружок, в своей корзине.
Сол. А теперь джентльмену нельзя выпить, даже спиртное держать, потому что, видите ли, уборщик жалуется!
Эдди. Ну, жалуется-то только по поводу пустых бутылок.
Сол. Проклятые красные! Я им еще покажу! (Берет из корзины пустую бутылку, подходит с ней к окну и выбрасывает ее.)
Марджори. Сол, как не стыдно! Она же разобьется вдребезги.
Сол. Ничего, пусть подметут осколки, красные смутьяны! Принимай старика таким, какой он есть, детка. Мир так переменился к худшему, что старик стал брезглив и раздражителен.
Марджори. Вернее, хмелен и неистов.
Сол (наливая виски в бумажный стаканчик). Ей-богу, ни разу не пригубил после завтрака.
Стук в дверь. Появляется Марк с корзинкой, доверху заполненной письмами.
Басси. Получит кто-то весточку из родных краев!
Марджори. Марк, неужели все это нам?
Марк (глядя на верхнее письмо). Конгрессмену Грею… Да, мэм.
Марджори (к Басси). Да тут на целую ночь работы!
Марк. Что поделаешь, мисс Марджори! Мне тоже достается: носишь их, носишь!
Марджори. Несите их в кабинет, Марк.
Марк. Слушаюсь. Пишут, пишут, а толку что?
Сол. Что толку? Этаким вопросом, Марк, если его поставить в нужный момент, можно запросто свалить правительство.
Марк. Правительство? Вот уж на что мне наплевать. Если правительство свалят, может, оно и лучше. Может быть, я окажусь наверху. (Уходит в кабинет.)
Эдди. Позовите уборщика — пусть выметет всю эту писанину.
Марджори. Если в вашем избирательном округе все зависит от стальной корпорации, то нам приходится быть любезными с избирателями. Поможешь мне, Басси?
Басси. Ну что ж, пошли. (Направляется к двери в кабинет.) А еще говорят, что искусство писать письма умерло! (Уходит вместе с Марджори.)
Сол (наливая себе виски в бумажный стаканчик). Хочешь глотнуть, Эдди? Это как раз то, что тебе сейчас нужно.
Эдди. Меня ждет какой-нибудь сюрприз, Сол?
Сол. Саймон тебе такой разнос устроит…
Эдди. Что волнует уважаемого председателя комиссии?
Сол. Ну, знаешь…
Открывается дверь. Из холла входят Грей и Леверинг.
Грей. А, вот и ты!
Эдди. Здравствуй, Саймон. Погоди, погоди… я знаю, что дела мои плохи, но…
Грей. Нечего сказать, нашел я себе помощничка! В кои веки раз ты мне понадобился здесь, и на тебе: ты выбираешь именно этот день, чтобы залезть на статую Свободы.
Эдди. Все не так, Саймон. Мне просто необходимо было в Нью-Йорк. Возник кризис.
Грей. В сталелитейной промышленности? А мы уже и так на целую неделю запоздали с законопроектом. Вчера я вернулся специально затем, чтобы окончательно его сформулировать.
Эдди. Сформулируем сегодня, только и всего.
Грей. Ты видел, чтобы законопроект формулировали за один день, когда в комиссии сидит новый член и задает разные вопросы?
Сол. Разве этот юнец не поддержит сегодня нашу позицию на предварительном закрытом обсуждении?
Из кабинета входит Марджори.
Леверинг. Как раз об этом я и хотел поговорить с вами, друзья. Он целую неделю увиливает от встречи со мной.
Сол. Увертывается от кнута — от нашего партийного организатора? Видимо, парень себе на уме.
Грей. Но почему?..
Леверинг. Вот это я и хотел бы знать.
Сол. Нам понадобится солидная поддержка, чтобы протолкнуть эту штуку через комиссию. Обязательно поймай и подготовь его, Диззи.
Леверинг. Пытался, да никак не разыщу.
Грей. Только не говори мне, что нам на голову свалилась еще одна проблема. Эти новички в конгрессе чем меньше знают, тем больше шумят.
Марджори. Мистер Макклин только что звонил. Он уже едет сюда.
Грей. Хорошо. Ты поговори с ним, Диззи, вправь ему мозги.
Леверинг. Разве Макклин — не твой человек, Сайм? Если не ошибаюсь, это ты назвал его кандидатуру, когда в комиссии создалось безвыходное положение?
Грей. Я никогда в жизни не видел его, но, судя по тому, что мне говорили, его кандидатура, казалось, должна была нас устроить. Он ведь из того округа, где строится плотина, а значит, вынужден будет голосовать за нее и не посмеет вносить никаких поправок.
Сол. Как, говоришь, его зовут? Макклин?
Грей. Да. Аллан Макклин.
Эдди. Чем скорее мы потолкуем с ним, тем лучше.
Сол. Макклин… В Неваде есть некий Макклин, владелец газеты, — доставил многим здесь кучу неприятностей. Уж не родственник ли?
Грей. Понятия не имею.
Марджори. Да, это его сын.
Сол. Ну, если он похож на старика отца, смотри за ним в оба, Диззи.
Эдди. Мы и так с него глаз не спускаем! Разве я не сказал вам, что секретарем у него Мертон? Ну а с Мертоном я договорился.
Грей. В таком случае, тащите сюда Мертона. Послушаем, что он скажет.
Эдди. Сейчас. (У телефона.) Попросите Мертона. (Грею.) Лично я считаю его безвредным. Он не соображает, что к чему.
Сол. Возможно.
Эдди (в трубку). Мертон?.. Говорит Уистер. Жду вас в приемной мистера Грея.
Сол. Как там обстоит дело с моим пунктиком, Сайм? Сумеем протащить его?
Грей. Нет.
Сол. Но дай же чем-нибудь и мне поживиться, Сайм! В Вашингтоне каждый включил в законопроект что-нибудь для себя лично — кроме вашего покорного слуги, а уж он-то заслужил на это право.
Грей. В следующий раз. Не пытайся заглотить весь Атлантический флот. Выбирай кусок помельче — тогда, может быть, и поживишься.
Эдди. Чего он хочет на этот раз?
Грей. Чтобы Атлантический флот избрал себе летнюю стоянку поблизости от его имения. Представляете, как это будет подано в газетах: «Атлантический флот на лето поставлен на якорь в Роки-Пойнт, остров Лонг Айленд, чтобы обеспечить публикой рестораны, бары и увеселительные заведения, принадлежащие члену палаты представителей Фицморису!»
Сол. Но ведь где-то же Атлантический флот должен провести лето, верно? Значит, он может с таким же успехом провести его в Роки-Пойнт, как и в Хэмпон-Родс, а время там ребята проведут куда лучше. Флотские тоже не дураки выпить, а девочки у меня на Лонг Айленде не в пример свежее, чем на морской базе: там они давно истаскались. Наш долг — позаботиться о нашем флоте, Сайм!
Грей. Но это означает лишние двести тысяч долларов на передислокацию, да и выглядит подозрительно.
Сол. Подозрительно? В сравнении с остальными пунктами законопроекта этот ангельски чист. Ведь чего там только нет?! Субсидии на расчистку рек и гаваней, на строительство почтовых отделений и сумасшедших домов. Мелким подкупом от него воняет так, что до самого Тихого океана запах доносится. В сравнении с ним самые грязные делишки шайки президента Гардинга пахнут, как духи.
Грей. Не спорь. Этим ты ничего не добьешься.
Сол. Не пойму, чего ты вдруг уперся. Ведь ваш несчастный законопроект начался с ассигнования сорока миллионов долларов на окончание строительства той проклятой плотины в Неваде, которая и вся-то должна была стоить четыреста миллионов…
Грей. Кому ты это рассказываешь?!
Сол. … а уже обошлась в семьсот девяносто из-за махинаций, которые ты покрывал! Черт возьми, Саймон, ведь ты же позволил им втискивать туда пункт за пунктом, сплошь жульнические, пока сорокамиллионный законопроект не разбух до двухсот семидесяти пяти миллионов и готов разбухать дальше! Да в Вашингтоне нет ни одного человека, обрабатывающего членов конгресса, который под маркой этой плотины не отхватил бы себе какой-нибудь пункт. Все лоббисты получили свое: Делл получил, Эдди получил…
Эдди. Черта с два я получил!
Сол. Ну, так еще получишь, я тебя знаю. Каждому отрезали ломоть, кроме старого Сола, который сделал всю черную работу. Я устанавливаю контакты со всей этой вонючей оравой конгрессменов. Днем умасливаю уроженцев Запада, по ночам пью с полковниками-южанами, по утрам ем яблочный пирог с дубами из Новой Англии, а что получаю? Обещание подкинуть мне что-нибудь в следующий раз?
Грей. Ах бедняга! Его обидели!
Сол. Мы столько проработали вместе. Я старею, Сайм. Конечно, мне лично много не требуется: бутылку виски в день за груду работы, какая потрудней. Но ведь и на старость прикопить кое-что надо. А я даже не уплатил еще подоходный налог за прошлый год, черт его побери!
Грей. Чертей прибереги для речи по радио. Слушай, Сол, многие наши махинации, несомненно, вылезут наружу, и вылезут еще сегодня. Ты должен помочь мне. Законопроект перегружен так, что президент будет вынужден наложить вето на свое собственное детище. Во всяком случае, мы не должны сесть в лужу на глазах нового члена комиссии.
Без стука входит Мертон, молодой человек с резкими чертами лица.
Мертон (в дверях). Доброе утро!
Эдди. Привет, Мертон. Входите и расскажите все, что вам известно о Макклине. Он беспокоит мистера Леверинга.
Мертон. Я не стал бы беспокоиться, сэр. Он славный парень.
Леверинг. Не сомневаюсь, но какая у него биография?
Мертон. В двух словах так. Был преподавателем сельскохозяйственного колледжа в Неваде. Устроил скандал по поводу незаконного присвоения средств, жертвуемых в фонд колледжа. Заварилась каша. Макклина уволили, отец его предал всю эту историю гласности в своей газете, а в результате Макклин избран в конгресс. Говорят, очень хорошо провел выборную кампанию. Но его не выбрали бы, если бы не финансовая поддержка целой кучи подрядчиков, заинтересованных в строительстве плотины.
Грей. Так, значит, он повязан с подрядчиками?
Мертон. Нет, он честный человек. Ему и в голову не придет греть руки на этом деле. Но местные фермеры ждут воды, а он обещал им добиться завершения строительства плотины в Неваде. Так что он будет голосовать за наш законопроект. Можете не тревожиться.
Эдди. Прекрасно.
Грей. Что это за человек?
Мертон. Серьезный. Носит готовое платье, заказанное по почте. Читает Томаса Джефферсона. Приехал в Вашингтон три месяца назад и все время торчит в библиотеке конгресса.
Леверинг. Это не ответ на мой вопрос, мистер Мертон. Чем он так занят, что не может даже найти время для встречи со мной?
Мертон. Вот это-то и есть самое странное. Вы мне даже не поверите. Он день и ночь работает, проверяя законность собственных выборов.
Пауза.
Сол. Как вы сказали?
Мертон. Правда-правда. Он проверяет, честно ли были проведены его выборы.
Сол. Бог ты мой, как же он это делает?
Мертон. Поручил расследование сыскному агентству.
Сол. За свой счет?
Мертон. За свой.
Сол. Приехал из Невады, интеллектуал, читает Джефферсона, проверяет законность собственных выборов! Саймон, открывай заседание и, бога ради, заставь этого правдолюбца молчать. (Проходит в зал заседаний.)
Мертон. Предоставьте его мне, мистер Грей. Я обработаю его как надо.
Эдди. Вы все время с ним, Мертон?
Мертон. Я хожу за ним как тень, и он верит всему, что я ему скажу. Так что предоставьте его мне.
Леверинг Он уже у себя?
Мертон. Еще нет, сэр.
Леверинг. Когда явится, передайте ему снова — и самым настоятельным образом, — что я желаю его немедленно видеть и жду его у себя.
Мертон. Слушаю, сэр.
Леверинг и Мертон уходят.
Грей. Идем, Марджори.
Марджори и Грей направляются к кабинету. Из холла входят Делл, Сниден и мисс Макмартри.
Проходите, проходите, пожалуйста. Я — на минуту. Сейчас вернусь.
Грей с Марджори уходят в кабинет.
Делл (к Эдди). Наконец-то вы объявились.
Сниден. Заседание, знаете ли, проходило в Вашингтоне, а не в Нью-Йорке.
Эдди. Чертовски сожалею, друзья мои, но…
Делл. В конце концов, вы опоздали всего на один день.
Макмартри. Мы прождали вас целый день, мистер Уистер. Должна сказать…
Эдди. Страшно сожалею, мисс Макмартри, но, поверьте…
Макмартри. Вероятно, придется…
Делл. В конце концов, что такое одни сутки?
Грей возвращается.
Сниден. У меня целый день для гольфа пропал.
Эдди. Ну, целый день вы бы не выдержали.
Проходят в зал заседаний. Из холла входят Уингблет, Пиблз и Фарнем.
Уингблет. А почему в конце концов не дать эту плотину именно Неваде?
Фарнем. Минутку, минутку! Вы, уроженцы Востока, относитесь к Калифорнии так, словно это чужая страна. Если лопнут банки Френо, вся Калифорния вылетит в трубу, а вместе с ней — кинопромышленность. Уингблет. Неплохо бы!
Из кабинета входит Басси.
Пиблз. После гражданской войны в трубу вылетел весь Юг, но это никого не волновало. Мы сидим на мели с одна тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, но мы все-таки держимся, правда?
Басси. Проходите, джентльмены, заседание начинается.
Уингблет. Вечно вы жалуетесь, Пиблз. Просто не знаю, как с вами быть!
Мужчины проходят в зал заседаний. Входит Аллан.
Басси. Доброе утро, мистер Макклин.
Аллан. Доброе утро, мисс Нилсон.
Басси. Кого-нибудь ищете? Она там.
Аллан. Спасибо. Надеюсь, заседание еще не началось?
Басси. Шакалы совещаются. Иду стенографировать их мудрые речи. (Уходят в зал заседаний.)
Из кабинета входит Марджори.
Марджори. Привет, Аллан! Ты знаешь, что тебя ищут?
Аллан. Кто?
Марджори. В первую очередь — Леверинг.
Аллан. Он ищет меня уже несколько дней. Я не могу поговорить с твоим отцом?
Марджори. Боюсь, что нет. Заседание уже началось. Тебе следовало бы прийти час назад.
Аллан. Спешил изо всех сил. Вчера получил кое-какие сведения, которые потребовали проверки. А это заняло время — всю ночь просидел.
Марджори. И из-за этого ты не встретился со мной?
Аллан. Да. Но я все еще не готов к разговору на эту тему.
Марджори. Даже со мной?
Аллан. Даже с тобой.
Марджори. Ты опоздал на заседание, но тут уж ничего не поделаешь. Придется тебе войти, занять свое место и представиться.
Аллан. По-моему, мне лучше бы сначала поговорить с твоим отцом. Я не совсем представляю себе, как я должен расценивать факты, которые собрал. Вот почему я добивался вчера встречи с ним.
Марджори. Он просто не смог выкроить время, Аллан: он только что вернулся из поездки, и у него минуты свободной не было. Законопроект в основном состоялся, когда он болел и был в отъезде, и ему пришлось потратить целый день на его изучение.
Аллан. Значит, не исключено, что он еще не успел проверить некоторые пункты?
Марджори. Вполне возможно. Там этих пунктов уйма.
Аллан. Понятно, Но все-таки лучше я сначала с ним поговорю, а уж потом приму участие в работе.
Марджори. Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что не пойдешь сегодня на заседание?
Аллан. Пожалуй, нет.
Марджори. Но ведь Мертон ввел тебя в курс дела, да? Члены комиссии знают о тебе. И если бы тебе не верили, ты бы вообще не попал в нее.
Аллан. Не знаю. Им просто мог понадобиться человек, с которым легко справиться и который не слишком-то разбирается во всем. Иногда назначения производятся ведь и по этому принципу, не так ли?
Марджори. Всегда. В сущности, ты совершенно прав. Тебя назначили именно по этому принципу.
Аллан. Так вот, мне это не нравится, Марджори. Совсем не нравится.
Марджори. Отец возьмет тебя под свое крылышко, Аллан, и поможет тебе всем, чем будет в силах. Он такой.
Аллан. Знаю, знаю. Я на него рассчитываю.
Из холла входит Леверинг.
Леверинг. А, вот вы где, Макклин! Я вас разыскиваю.
Аллан. Как поживаете, мистер Леверинг?
Леверинг. В некотором смятении, если можно так выразиться. Хотел бы побеседовать с вами, прежде чем вы приступите к исполнению своих обязанностей в комиссии.
Аллан. К вашим услугам.
Леверинг (к Марджори). Дорогая, нельзя ли нам с мистером Макклином где-нибудь уединиться?
Марджори (заглянув в блокнот). Я сейчас ухожу. Думаю, что здесь вам никто не помешает.
Леверинг. Благодарю, дорогая, мы ненадолго.
Марджори уходит в кабинет.
Ну-с, молодой человек, вы, конечно, хорошо проводите тут время?
Аллан. Кое-что изучаю…
Леверинг. Как всегда, погружены в книги? По-моему, вы пропустили вчера заседание комиссии?
Аллан. Да, пропустил.
Леверинг. Так вот, дружок, я, конечно, не знаю, каковы ваши убеждения, но хороший член партии не принимает серьезных решений, не посоветовавшись со своими партийными лидерами…
Аллан. Не уверен, что я хороший член партии, мистер Леверинг.
Леверинг. Как? Я знаю, вы были избраны по общему списку кандидатов разных партий, но вы же не хотите считаться одним из этих ослов-демократов?
Аллан. Не сказал бы, чтобы это прозвище мне нравилось.
Леверинг. Если вы хотите чего-то добиться, надо действовать сообща.
Аллан. Знаю.
Леверинг. Но вы этого не делаете, Макклин. Мы знали, что вы разумный молодой человек, на которого можно положиться, потому и взяли вас в комиссию по ассигнованиям. Я лишь раз побеседовал с вами, и вдруг вы исчезли… В чем дело?
Аллан. Дело в том, что я еще многого не знал наверняка и не хотел разговаривать о том, в чем не был уверен…
Леверинг. Хороший ответ. Разделяю вашу точку зрения. Но если вас что-то смущает, задавайте вопросы мне. Сегодня на предварительном закрытом совещании обсуждается пункт об окончании строительства плотины в Неваде. Вы, конечно, за этот пункт? Это будет очень удачное начало карьеры!
Аллан. Видите ли, я не знаю…
Леверинг. Чего вы не знаете?
Аллан. Я выяснил, что мою кандидатуру поддерживали на выборах подрядчики, осуществляющие строительство.
Леверинг. Вы уверены?
Аллан. Да. Я все проверил и выяснил, что для окончания плотины вовсе не требуется сорока миллионов долларов.
Леверинг. Если вы в этом уверены, вопрос следует обсудить. Безусловно, следует. И я этим займусь.
Аллан. Но я не хотел обсуждать его ни с кем, мистер Леверинг. Я был почти уверен, что обсуждение его с вами приведет к компромиссу.
Леверинг. Вы меня удивляете, Макклин. В таком деле компромисса быть не может. Вот что значит работать в одиночку, ни с кем не советуясь!
Аллан. Я очутился в сложном положении. С одной стороны, я понимаю, что обязан добиться окончания строительства плотины в интересах моих избирателей. Но, с другой стороны, я стою также за экономию, а это касается уже интересов всей страны. Я долго размышлял, но, по-видимому, совместить одно с другим невозможно. Вероятно, я должен буду решить, что мне делать, сам, не советуясь с вами.
Леверинг. Плотина должна быть достроена.
Телефонный звонок.
А для этого должен пройти законопроект в целом.
Аллан. Но почему с ним связано столько дорогостоящих и ненужных мероприятий?
Леверинг. Не захотите же вы нарушить слово, данное избирателям? Это было бы просто нечестно!
Аллан. А разве все это дело честное?
Входит Марджори и берет трубку.
Марджори. Алло?.. Да…
Леверинг. Но послушайте…
Марджори. Простите, он на заседании. (Вешает труоку.)
Леверинг. Мы должны подробно обсудить ваши сведения. Что если мы сейчас пройдем ко мне?
Аллан. Простите, но сперва мне надо заняться другим делом.
Леверинг. Сколько времени оно займет?
Аллан. Думаю, полчаса.
Леверинг. Ладно. Через полчаса жду вас у себя в кабинете. (Уходит.)
Марджори. Что-нибудь неприятное?
Аллан. Похоже, он так считает.
Марджори. А из-за чего?
Аллан. Я сказал, что не посоветовался с ним по одному вопросу, потому что не хочу с ним советоваться.
Марджори. Ты так сказал? Леверингу? Худшего оскорбления для него не придумаешь!
Аллан. Так уж получилось. Я не был готов к этому разговору и не нашел другого выхода из положения…
Марджори. Ты должен сохранять с ним хорошие отношения. Он рупор президента, официальный партийный организатор в конгрессе.
Аллан. Несимпатичен он мне. Не нравятся мне ни его советы, ни его физиономия. И уж во всяком случае, я не позволю ему «организовывать» меня.
Марджори. Но, Аллан…
Аллан. Я передумал. Мне, пожалуй, все-таки следует пойти на заседание.
Марджори. Но у тебя же встреча с Леверингом…
Аллан. Назначал ее не я, а он. Пусть ждет. Какая там обстановка? Стол и стулья вокруг него?
Марджори. Именно.
Аллан. Надеюсь, лишний стул там найдется?
Марджори. О да.
Аллан. Обедаем сегодня вместе?
Марджори. Да.
Аллан. Значит, договорились.
Марджори. Аллан, ты, случайно, не радикал?
Аллан. Нет, просто фермер.
Марджори. На первый раз тебе бы лучше просто послушать.
Аллан. Аяине собираюсь говорить.
Марджори. Вот и чудесно!
Сцена вторая
Три минуты спустя. Зал заседаний комиссии по ассигнованиям. В глубине сцены — большая входная дверь. Справа — дверь из приемной. Члены комиссии сидят вокруг стола. Председательствует Грей. Басси сидит слева и стенографирует.
Грей. Далее, по моему скромному мнению, пункт сорок второй следует полностью вычеркнуть, хотя бы для того, чтобы избежать возможных реплик с галереи для публики. Если вы требуете ассигнований на углубление реки, лучше выбирать такую реку, которая летом не пересыхает. Я не настаиваю на том, чтобы ваши реки были судоходными, но выглядело бы лучше, если бы в них было хоть немного воды.
Пиблз. Речь идет, случайно, не о мелиорационных работах на Биг Белли Крик?
Грей. Именно о них.
Пиблз. Послушайте, господин председатель, мы должны были пойти на это, чтобы собрать большинство голосов за проект осушения Айовы. Если этот пункт снять, придется расторгнуть ряд сделок.
Грей. А кому нужно осушение Айовы?
Пиблз. Ну как же, Сайм! Это навязчивая идея сенатора-демократа. Как видно, какая-то часть Айовы находится под водой, вот он и требует возвести дамбы и осушить ее. Сам-то я никогда в АЛове не был.
Грей. Сенатора? Ладно, я думаю, этот пункт придется оставить. Пункт семьдесят четвертый — увеличение штата платных сиделок при департаменте внутренних дел… Я полагаю, назначением этих сиделок будете ведать вы, мисс Макмартри?
Макмартри. Как вам сказать, обычно они просят меня назвать кандидатуры.
Грей. Сожалею, но этот пункт снимается.
Макмартри. Как же так, мистер Грей?
Грей. Снимается, мисс Макмартри.
Макмартри. Но сиделки нам позарез нужны! Вы даже представления не имеете о нуждах нашего бюро материнства. Во-первых…
Грей. Не будем обсуждать их сейчас!
Макмартри. Вероятно, потому, что я женщина, а…
Грей. Вообще этот раздел подвергся изменению с тех пор, как я видел его в прошлый раз. Что значит дополнительный подпункт об ассигновании пятнадцати тысяч долларов на распространение информации о регулировании рождаемости и противозачаточных средствах?
Сол. А почему ты на меня глядишь?
Грей. Разве вам не известно, что это совершенно незаконно?
Макмартри. Речь идет только о случаях, когда это явно необходимо, господин председатель. Дело в том, что многие трудности, с которыми сталкивается бюро материнства, связаны с чрезмерной многодетностью, и я после нескольких лет изучения этой проблемы пришла к мнению, что в этом — корень зла.
Сниден. Еще бы, самый корень!
Макмартри. Кроме того, шутки тут, по-моему, неуместны. Особенно в ту пору, когда столько мужчин не имеют работы и постоянно сидят дома, а их жены не знают, как предохраняться, в результате чего появляются лишние рты и возрастает нищета!
Пиблз. Честное слово, мне и в голову не приходило посмотреть на это с такой стороны…
Макмартри. Мужчинам многое не приходит в голову, но женщинам-то хорошо известно, что в периоды безработицы мужчинам больше нечего делать — у них нет иного выхода для их энергии.
Уингблет. Для чего, для чего?
Пиблз. Для энергии!
Макмартри. Это сугубо научное…
Грей. Вы гений, мисс Макмартри, настоящий гений. Тем не менее весь этот раздел полностью изымается. Господин Фарнем, чем обосновываете вы необходимость превращения окрестностей дома Джоакина Миллера в национальный заповедник? Кто такой Джоакин Миллер?
Фарнем. Разве он не писал стихи?
Грей. Я спрашиваю вас. Я не знаю, что он писал — стихи или сборники анекдотов.
Уингблет. Конечно, стихи. Как это у него? «Плыви! Плыви! Плыви!»
Грей. Это все, что вы помните, мистер Уингблет?
Уингблет. Да.
Грей. В таком случае, снимаем.
Фарнем. Как вам угодно. Но имейте в виду, вы потеряете три голоса.
Грей. Мы можем это себе позволить. Пункт шестьдесят пять тоже выбрасываем.
Эдди. Что там в шестьдесят пятом?
Грей. Создание карантинной службы на канадской границе для борьбы с японским жучком.
Уингблет. Что? Нет, вы только послушайте…
Грей. Кто этого добивается?
Уингблет. Кое-кто из внепартийной лиги и союза фермеров. Они хотят пристроить на работу в карантинах своих людей.
Грей. Нужны нам голоса внепартийных, чтобы протолкнуть законопроект, Делл?
Делл. По моим данным, нет.
Грей. В таком случае, вычеркиваем.
Сол. Нет, погодите! Почему вы полагаете, что данные Делла точнее моих? Я утверждаю, что нам нужна их поддержка. Кроме того, эти золотые жучки — просто дар божий. Они ползут к нам с северо-запада, как эпидемия. Стоит нам проголосовать за их уничтожение, и мы приберем к рукам внепартийных.
Делл. Они ползут с юго-востока, Сол, а не с северо-запада. На канадской границе нет никаких японских жучков.
Сол. Ну и что? Чем мы тут занимаемся — географией или политикой?
Грей. Раз Делл говорит, что нам не нужны голоса внепартийных, мы этот пункт вычеркиваем, и дело с концом.
Сол. Поглядите только, как старается этот сторожевой пес государственной казны!
Грей. Сол, я обещал президенту урезать законопроект до двухсот миллионов долларов, и мы это сделаем. Если хочешь, можешь голосовать против, но, клянусь, тогда я выступлю в конгрессе и добьюсь, чтобы проект вернули нам на доработку.
Сол. Лично у меня нет никаких дел с внепартийными, Саймон! Они в числе моих друзей не состоят.
Грей. Да? Отчего же это они, в таком случае, бомбардируют меня письмами с требованием перенести летнюю стоянку Атлантического флота в твои владения?
Сол. Откуда я знаю? Может, у них сыновья служат на этих кораблях, и они желают оградить их от…
Грей. Неудивительно, что это меня настораживает.
Сол. Боже мой! Что может быть ужаснее, чем честный политик! Честность в человеке, занимающем твое положение, выглядит как-то предосудительно. Ты денно и нощно устраиваешь сделки между жуликами и считаешь, что у тебя чистые руки только потому, что лично себе ты ничего не берешь.
Грей (просматривая бумаги). Мне кажется, ты слишком много болтаешь, Сол.
Сол. Все наше треклятое правительство — это шайка паразитов, сосущих кровь из государства. И вот перед нами сидишь ты — честный паразит, который помогает всем, кому попало, получать незаконные барыши, но отказывается высосать хоть каплю крови для себя. С души воротит!
Макмартри. Господин Фицморис, многие из присутствующих здесь не желают, чтобы их сравнивали с паразитами. Кроме того, наше правительство действует на благо народа. Оно делает много хорошего и…
Сол. О да! Выколачивает четыре миллиарда долларов одних налогов. Хороший бизнес! Черт побери, почему бы вам всем не посмотреть правде в глаза? Честно возьмите свои взятки, как подобает мужчинам, отправляйтесь по домам и вкладывайте денежки повыгодней.
Грей. Ты кончил, Сол?
Сол. Нет!
Грей. Пункт пятьдесят седьмой — не вижу его в своем экземпляре. Дайте мне ваш, Делл. (Просматривает экземпляр Делла.)
Входит Аллан. Все оборачиваются.
Простите?
Аллан. Я… Я — Макклин.
Грей. Моя фамилия Грей. Хотите познакомиться с членами комиссии?
Аллан. Спасибо, не буду вам мешать. Я просто посижу и послушаю. (Садится.)
Грей. Конечно, конечно, пожалуйста.
Члены комиссии приветливо улыбаются.
Сол. Молодой человек, меня зовут Фицморис, Сол Фицморис, и я приветствую вас за нашим праздничным столом. Вы еще убедитесь, что мы все чертовски дружелюбные люди.
Аллан. Спасибо.
Грей. Пункт пятьдесят седьмой… Ага, вот он. Вычеркиваем.
Делл. Ну как же так, Саймон, ведь это же новая больница для ветеранов войны в Батон-Руже.
Грей. Верно. Но, насколько я понимаю, она совершенно ни при чем…
Делл. Конечно, ни при чем, но…
Фарнем. Простите, Сайм, нет ли у вас еще одного экземпляра законопроекта? Мистер Макклин хотел бы ознакомиться с некоторыми пунктами.
Грей. Конечно, конечно. Вот, возьмите мой. (Передает бумаги.)
Аллан. просматривает их.
Делл. Не понимаю, как можно снимать этот пункт. Мы же твердо договорились с Клейном.
Грей. С Клейном? Разве это его округ?
Делл. Ну конечно, его. А ведь вы помните, какое условие поставил ему Американский легион?
Грей. Да, помню. Ну что ж, придется пожертвовать чем-нибудь другим. Этот пункт остается.
Делл. Правильно.
Грей. Но ради всего святого, помогите же мне урезать хоть что-нибудь. Нам надо сократить ассигнования еще на тридцать три миллиона.
Уингблет. Куда дальше-то урезать? Вы и так уже сократили столько, что сенат наверняка зарежет законопроект.
Грей. В сенате он пройдет.
Пиблз. Если будем урезывать и дальше, он может провалиться уже в палате представителей.
Грей. Повторяю, ассигнования нужно сократить. Хочет палата или нет, она должна отвыкнуть от привычки ассигновывать деньги направо и налево.
Уингблет. Это невозможно.
Грей. Будет возможно. Деньги взять неоткуда — можете справиться в комиссии по изысканию денежных средств.
Уингблет. Чертовски жаль.
Грей. Пункт двухсотый. Дополнительное ассигнование миллиона долларов на расширение ирригационной системы в Неваде. Это можно перенести на следующую сессию.
Аллан. Господин председатель…
Грей. Да?
Аллан. Можно мне взять слово?
Грей. Говорите, пожалуйста, но предупреждаю вас заранее — этот пункт снимается.
Аллан. Я и не собирался спорить по поводу этого ассигнования, но мне хотелось бы задать несколько вопросов.
Сол. Так и знал!
Грей. Пожалуйста.
Аллан. Я хотел спросить…
Эдди. Громче, пожалуйста!
Аллан. Я хотел спросить, правильно ли я понял, что расходы по законопроекту не должны превышать двухсот миллионов долларов?
Грей. Да.
Аллан. И еще: комиссия рассчитывает придать законопроекту окончательную форму в течение сегодняшнего дня?
Грей. Да, к этому мы стремимся.
Аллан. Я только хочу сказать, господин председатель, что придерживаюсь той же точки зрения. Когда вы говорите, что законопроект должен быть урезан, я вполне согласен с вами. Но я пошел бы еще дальше. Я считаю, что и весь законопроект в целом — надеюсь, вы поверите, что я говорю это вполне искренне, а вовсе не ради эффекта, хотя и понимаю, что высказываю радикальное предложение, — так вот, я считаю, что этот законопроект надо аннулировать целиком.
Сол. Ничего себе!
Всеобщее изумление.
Уингблет. Вам, сударь, придется обратиться с таким предложением в какое-нибудь другое место.
Аллан. А по-моему, его следует аннулировать здесь и сейчас же.
Грей. Вы, надо полагать, изучили его?
Аллан. Я некоторое время занимался этим, господин председатель.
Грей. Я занимаюсь вопросами ассигнований в палате представителей вот уже лет пятнадцать и со всей ответственностью заявляю, что законопроект этот не может быть аннулирован. Мы должны поднатужиться и любой ценой втиснуть его в указанные рамки. Если у вас есть предложения в этом направлении…
Аллан. Я приехал, господин председатель, из аграрного округа, где у фермеров нет денег, а налогами они и так обложены сверх всякой меры. Мало того, раньше в моем родном городе было на главной улице тридцать восемь магазинов. Теперь осталось пятнадцать: у людей нет денег на покупки. Когда магазины взыскивают по суду имущество фермеров, не расплатившихся за товары в кредит, и пускают машины этих фермеров с молотка, на аукционах ничего не продается. И так по всей округе. Никто не может ничего купить. Меня избрали и послали сюда потому, что я обещал избирателям сделать все возможное, чтобы снизить налоги и урезать даже необходимые расходы. А в этом законопроекте нет ничего такого, без чего нельзя было бы обойтись. Вот почему я против него.
Грей. Голосовать будем позже. Если вы хотите голосовать прдтив — ваше право. А сейчас займемся делом: времени у нас очень мало.
Аллан. Простите, господин председатель, но я думал, что это и есть то дело, которым следует заняться.
Грей. В данный момент вы нарушаете правила процедуры.
Уингблет. Вы что же полагаете, что, впервые войдя в зал заседаний комиссии, вы уже сможете повести за собой палату представителей и диктовать правительству?
Аллан. Дело в том, что я имел особо благоприятную возможность изучить этот законопроект. Я, видите ли, проверял некоторые обстоятельства, касающиеся лично меня, и был удивлен, столкнувшись с некоторыми случаями закулисного нажима. В этом законопроекте, господин председатель, предусмотрены явные взятки частным лицам.
Сол. Вот это бомба!
Грей. Что вы хотите этим сказать, господин Макклин?
Аллан. Я хочу сказать, что по меньшей мере в трех случаях лица, требующие тех или иных ассигнований, получают от этого финансовую выгоду.
Грей. Не будете ли вы любезны назвать эти пункты?
Аллан. Джентльмены, которых я имею в виду, это и так знают. Они — члены комиссии.
Сол (вскакивая). Клянусь богом, мы потребуем их крови! Я многие годы подозревал, что здесь ведется какая-то нечестная игра.
Грей. Сядь, Сол. Вам придется конкретизировать свои обвинения, господин Макклин, если вы хотите чтобы вам поверили.
Аллан. Признаться, я затрудняюсь. В данный момент я предпочел бы этого не делать.
Грей. В таком случае, извините, но комиссия продолжит свою работу.
Делл. Я более или менее знаком с ходом вашей избирательной кампании в Неваде, господин Макклин. По-моему, вы обязались добиться завершения строительства плотины, не так ли?
Аллан. Да.
Делл. Тогда вам должно быть известно, что данный законопроект был разработан специально с целью получения фондов, необходимых для окончания этой плотины.
Аллан. Да, знаю, но теперь я уже не являюсь сторонником плотины.
Делл. Вот как?
Аллан. Я выяснил, что человек, выдвинувший мою кандидатуру и руководивший моей предвыборной кампанией, вступил в сделку с подрядчиками. Это, естественно, меняет дело.
Сол. Что же вы не спросите его, почему это меняет дело, жулики вы этакие, потерявшие честь и совесть? Боюсь, мы остались здесь с вами в одиночестве, мистер Макклин. В полном одиночестве!
Аллан. Простите, мистер Фицморис, но вы как раз и есть один из тех джентльменов, которых я имел в виду. В законопроекте имеется пункт, предусматривающий ассигнования на содержание Атлантического флота.
Сол. Отобрали его у меня! Отобрали у старика. И вот стою я здесь — честный, одинокий, открытый всем ветрам судьбы. Все остальные получат свою долю добычи, только старого Сола отпихнули от кормушки. Заговор — вот что это такое!
Аллан. Вы тоже предъявляете обвинения комиссии?
Сниден. Минутку! Вы разрешите задать вам вопрос, господин Макклин? Вот вы говорите, что мы должны аннулировать весь законопроект. Вам должно быть известно, что в Не-вадскую плотину уже вложено полмиллиарда долларов и что вот уже полтора года плотина ждет еще сорока миллионов, необходимых для завершения работ.
Пиблз. Три тысячи рабочих сидят без гроша в лагерях для строителей!
Уингблет. Сто тысяч фермеров ждут воды!
Сниден. Ик тому же это ваши избиратели!
Макмартри. После этого неудивительно, что на главной улице вашего города закрываются магазины!
Делл. В конце концов, вы обязаны что-то дать вашему ок-ругу.
Аллан. Но я же говорю, что существует сделка с подрядчиками! Сорок миллионов — это слишком много. Работа могла бы обойтись куда дешевле, если бы сделки заключались иначе. Нужно только, чтобы они заключались честным путем! Допустим даже, что плотине потребуется сорок миллионов, — почему же законопроект предусматривает ассигнование двухсот миллионов на другие мероприятия, в большинстве своем совершенно не нужные?
Уингблет. То есть как это не нужные?
Аллан. Расточительные, бесполезные, безрассудные, нелепые.
Уингблет. А как вы собираетесь провести законопроект, предоставляющий сорок миллионов Неваде, если остальные штаты ничего не получат? За такой законопроект будут голосовать только конгрессмены — представители самой Невады, и, клянусь богом, вы останетесь в полном одиночестве.
Аллан. Неужели за проведение законопроекта надо давать взятки?
Сол. Боже мой, юноша, они потешаются над вами! Впрочем, я и сам над вами смеюсь. Вы что, не знаете, что такое правительство Соединенных Штатов?
Грей. Довольно, Сол.
Сол. Сайм, да ты посмотри, юноша страдает.
Грей. Повторяю — довольно.
Сол. Минутку! Сейчас я ему в двух словах все объясню. Мистер Макклин, в конгрессе ничего нельзя сделать без махинаций. Каждый тут хочет что-то урвать, каждый хочет кинуть кость своим избирателям, или друзьям, или людям, на которых он работает. Поэтому конгрессмены по молчаливому сговору все вместе впихивают что им надо в законопроект, а потом все и голосуют за него. За исключением тех, разумеется, кто находится в оппозиции. Оппозиция голосует против, потому что ничего не получает. Вот и вся механика. Вот так и действует правительство. Правда же, нечестно?
Аллан. Да, нечестно.
Сол. И я то же самое говорю! Твержу это долгие годы!
Смех среди членов комиссии.
Чего вы смеетесь? Ведь все вы пришли в конгресс с боевым настроением, полные надежд и высоких намерений — точь-в-точь такие, как он. А теперь посмотрите, что стало с вами. Вы превратились в грязных дельцов! Менялы в храме общественной справедливости!
Макмартри. Скажете тоже!
Сол. Да-да! И со мной случилось то же самое. Я тоже сначала был потрясен, тоже произносил радикальные тирады. А что из этого вышло? Не успел я разобраться, что происходит, как уже стал отщепенцем. Не мог получить ничего для своего округа, мне не давали слова, даже не приглашали меня сыграть в покер. Избиратели мои начали ворчать, дело шло к тому, что меня не переизберут. Вот тут-то я и стал поступать, как все, — лишь бы успокоить своих избирателей. И все пошло как по маслу. С тех пор меня регулярно переизбирают — переизбирают жирного жулика за то, что он выжимает из казны все, чего захочется его патронам, да следит за тем, чтобы у них не отняли их долю добычи. Вот что произошло здесь с каждым из нас — ничего не попишешь, так уж работает наше правительство. Кто хочет быть в конгрессе, поступает, как все. Дайте нам завершить для вас эту плотину — вас изберут опять; выступите против — и вас провалят на выборах.
Макмартри. Я не желаю это слушать!
Половина членов комиссии встает со своих мест.
Аллан. Какое право имею я заботиться здесь о том, чтобы меня снова избрали?
Сол. Я говорю вам все это, дружок, только для того, чтобы вы не навлекли на себя кучу неприятностей. Если вы не поторопитесь встать в один общий ряд со всеми и не начнете сотрудничать с нами, вы сделаетесь чужаком в этих исторических стенах. Вас перестанут замечать, перестанут слушать, а когда вы уйдете, все останется так, словно вас здесь и не было.
Аллан. Может, так и бывало в прошлом, но я не верю, что такое возможно сейчас. Времена меняются, люди…
Сол. Ну что ж, оглянитесь вокруг и посмотрите, много ли друзей вы приобрели среди нас… Поговорите с членами комиссии, поинтересуйтесь, кто из них поддержит ваше предложение аннулировать законопроект или хотя бы урезать его! Изложите свои принципы!
Аллан. Господин председатель!
Грей. С меня хватит. Можете теперь говорить хоть до потери сознания.
Аллан. Господин председатель и члены комиссии, мне очень жаль, что все так получилось, но я не собирался выступать сегодня. Я пришел сюда, чтобы посидеть и послушать. Вероятно, я начал не с того конца и нарушил все правила. Но поскольку я уж начал, я хотел бы кое-что у вас спросить. Не будет ли полезней аннулировать этот законопроект в момент, когда страна изнывает под непосильным налоговым бременем? Наверное, в проекте есть и необходимые ассигнования; я знаю, что мой собственный округ получит больше, чем любой другой, но когда денег нет, поневоле приходится отказываться от того, к чему ты привык.
Сниден. Конечно, конечно. Наша страна давно нуждается в умном молодом выпускнике колледжа, который согласился бы взять на себя бремя правления.
Макмартри. Молодой человек, вы глубоко заблуждаетесь.
Аллан. А может быть, это вы все заблуждаетесь, и притом давно? Думаете, что деньги еще есть, а их уж нет, и скоро это станет ясно даже для вас?
Делл. Заседание окончено, Сайм?
Грей. Переносится на завтра. Время обычное.
Фарнем. Подождите, Пиблз, мы с вами не договорили.
Пиблз. Все хорошее — в далеком прошлом, уверяю вас…
Члены комиссии расходятся. Аллан смотрит им вслед. Остались только Грей и Сол. Басси стоит у стола, собирая бумаги.
Сол. Хотите обговорить это дело со мной, Макклин?
Аллан. Нет. Лучше я некоторое время побуду один.
Сол. Как вы смотрите на то, чтобы опрокинуть стаканчик среди дня?
Аллан. Благодарю, я не пью.
Сол. Ладно, только не хвастайтесь — это не добродетель. (Уходит.)
Грей. Спасибо, мисс Нилсон. Завтра вас заменит Марджори. Басси уходит.
Аллан. Мистер Грей!
Грей. Да?
Аллан. Я хотел поговорить с вами перед заседанием…
Грей. Я поговорю с вами, как только смогу, Макклин, но сейчас я слишком занят. Будьте любезны, переговорите обо всем с мисс Грей.
Аллан. Мне очень нужна помощь, мистер Грей, и я бы хотел, чтобы именно вы…
Грей. Чтобы провести в жизнь вашу программу, помощь вам, безусловно, понадобится, притом помощь куда более солидная, чем та, какую смогу оказать вам я.
Аллан. Мне дали понять, что вы сочувствуете мне.
Грей. Да, это верно, Макклин. Но я сказал бы, что вы слишком уж неловко взялись за дело, и толку от этого будет мало. Все мы горячимся, когда впервые попадаем сюда, но это не помогает, и через некоторое время мы начинаем понимать, что…
Аллан. Я знаю, что должен извиниться за то, что заварил такую кашу, но я действительно не был готов начать этот разговор. Кроме того, меня тревожило, что имеющиеся у меня сведения могут бросить тень даже… даже на ваше честное имя.
Из приемной входит Марджори.
Грей. На мое честное имя?
Аллан. Да, сэр.
Грей. Ну, об этом я всегда заботился сам, мой мальчик, и не припомню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь усомнился в моей честности. Вы в этом смысле первый.
Аллан. Насколько я понимаю, в то время, когда составлялся этот законопроект, вы были в отъезде. Но мне из совершенно достоверного источника стало известно, что вы являетесь держателем акций банка в Калвере, который находится сейчас на грани банкротства, и что строительство тюрьмы в этом городе за счет федеральных ассигнований, по всей вероятности, спасет этот банк.
Грей. Я как-то не задумывался над этим, но раз уж вы упомянули этот банк, будем надеяться, что ассигнования его действительно спасут.
Аллан. Если все это откроется, картина получится весьма подозрительная.
Грей. Вы так думаете?
Аллан. Но ведь этот пункт так просто ликвидировать…
Грей. Иногда это совсем не так просто, Макклин.
Аллан. Но, мистер Грей, если я действительно начну бороться против этого законопроекта, мне придется пустить в ход все свое оружие.
Грей. Если с тюрьмой в Калвере что-либо не так, я готов рассмотреть с вами этот вопрос, только, пожалуйста, не сейчас. Помнится, это тюрьма для психически неуравновешенных преступников?
Аллан. Да.
Грей. Как же, припоминаю. Но я совершенно упустил из виду, что ее решили строить именно в Калвере. Знаете, я, кажется, встречался с вашим отцом, когда он однажды приезжал в Вашингтон. Человек он несколько нетерпеливый, но добропорядочный. Если вы в него, у вас должны быть задатки политического деятеля.
Аллан. Надеюсь, я — человек терпеливый?
Грей. К сожалению, нет. Итак, мы договорились — встретиться как можно скорее. При самой первой возможности. Так?
Аллан. Так, сэр. Благодарю вас. (Уходит.)
Марджори. Он правду сказал? У банка действительно дела плохи?
Грей. Не знаю ни одного банка, у которого дела были бы хороши.
Марджори. Значит, эту историю в самом деле могут изобразить как что-то подозрительное?
Грей. Вероятно, да. Газеты набросятся на нас, как волчья стая. Масса людей обрадуется скандалу и поверят, что я мошенник. Даже у тебя такой вид, словно ты в это поверила.
Марджори. Нет, папочка. Но тюрьму все-таки лучше было бы построить в другом месте.
Грей. Теперь это не так-то легко переиграть. С ней уже связано слишком много соглашений и обещаний. Чтобы распутать такой клубок, понадобиться целая неделя. Может быть, зря мы потешались над его сыскным агенством?
Марджори. Может быть, зря я так ратовала за то, чтобы его назначили к нам. Как же ты пропустил этот пункт насчет тюрьмы?
Грей. Его включили в мое отсутствие, Марджори, а выбрасывать этот пункт не было никакого смысла: он ведь выгоден моему родному городу. Вычеркнуть его значило бы перегнуть палку. Но в этом деле, наверное, иногда необходимо перегнуть палку.
Марджори. Я так и думала, что это что-нибудь в этом роде. Тебе не следует так много работать.
Грей. Не пойти ли нам поесть вместе? У меня осталось несколько свободных минут.
Марджори. Я уже договорилась… Впрочем, нет, я иду с тобой. Надевай пальто, я пока приберусь тут.
Грей. Я сейчас. (Уходит.)
Из холла возвращается Аллан.
Аллан. Мы идем обедать, Марджори? Я не рассказал об этом тебе, потому что хотел переговорить сперва с твоим отцом.
Марджори. Не знаю, что ты задумал, не знаю, чего ты добиваешься, но мое уважение к этой твоей затее ты потерял.
Аллан. Почему?
Марджори. Дело не в том, что это мой отец, дело в том, что это единственный человек, который действительно стоит на твоей стороне! Всю свою жизнь он сражается за честность в делах и за сокращение расходов. И никогда ничего не брал себе.
Аллан. Я никогда в этом не сомневался, Марджори.
Марджори. Однако кампанию свою ты открыл прямо с нападения на него! Пригрозил предать гласности случайное совпадение фактов, хотя это может лишить отца возможности продолжать свою деятельность. Неужели ты не понимаешь, как поднимет голову коррупция, если по твоей милости его уберут из комиссии? Неужели ты не понимаешь, что все закулисные махинаторы только и ждут этого?
Аллан. Но, Марджори, как же мне быть, если он так сросся с этой системой, что я не могу затронуть в ней ни одного звена, не затронув его?!
Марджори. Вовсе он не сросся с ней! Этот пункт не сулит отцу никакой личной выгоды, но его нельзя выбросить в последнюю минуту.
Аллан. Так сказал тебе отец?
Марджори. Да. Если эта история получит огласку, дело и впрямь может показаться подозрительным. Но это будет несправедливо, ужасно несправедливо. Ты даже представить себе не можешь, как трудно сохранить такую репутацию, какую имеет отец в Вашингтоне, — и это в течение скольких-то лет!
Аллан. Нет. Я все понимаю, Марджори.
Марджори. Неужели ты в самом деле напустил на него сыщиков?
Из приемной входят Басси и Грей.
Аллан. Нет.
Марджори. Откуда же ты это узнал?
Аллан. Не важно.
Грей. Готова, Марджори?
Марджори. Да, готова. Идем.
Грей и Марджори уходят.
Басси. Простите, что я вошла так не вовремя…
Аллан. Ничего.
Басси. Похоже на разрыв. Надеюсь, что это не так.
Аллан. Я сам не знаю.
Басси. А ведь так сердце девушки не завоевывают. Выступая против ее отца!
Аллан. Еще бы.
Басси. Жаль, что я не встретила человека, похожего на вас, когда была моложе и горячее. Тогда сейчас и я сама была бы лучше. Однако раз уж я очутилась здесь, позвольте поздравить вас с безобразным поведением на заседании. Здорово!
Аллан. Неужели?
Басси. Вот это скандал так скандал!
Аллан. Наверное, теперь уж мне следует довести до конца начатое.
Басси. Объясните.
Аллан. Одним словом, я против этого законопроекта — он нечестен от начала до конца, и у меня достаточно фактов, чтобы провалить его.
Басси. Где же, позвольте спросить, вы добыли материал?
Аллан. Я проверял законность своих выборов.
Басси. Слышала — и не поверила.
Аллан. Представьте себе — проверял. И вот позавчера мне по ошибке прислали из агентства несколько страниц материалов, которые ко мне отношения не имели, но касались других членов комиссии.
Басси. Значит, еще кто-то кого-то проверял?
Аллан. Да. Из агентства сразу же прислали за этими страницами, но я уже успел прочесть их. Сперва я даже не понял, насколько это важно, но теперь-то понимаю и, безусловно, использую эти факты.
Басси. Как?
Аллан. Если потребуется, оглашу их с трибуны конгресса.
Басси. Почему вы так уверены, что вам дадут слово?
Аллан. А почему нет?
Басси. В конгрессе работает хорошо отлаженная машина, которая специально предназначена для того, чтобы не дать говорить неугодным лицам. Нет, вам не дадут даже рта открыть. Спикер будет предупрежден, эксперты конгресса в два счета вас раскусят и будут знать все, что вы намерены сказать, прежде чем вы это скажете. Черт побери, да ваш же собственный секретарь работает на эту шайку и регулярно все ей докладывает.
Аллан. Мой секретарь! Мертон?
Басси. Да, Мертон.
Аллан. Не может быть!
Басси. Уверяю вас, это так.
Аллан. И вы думаете, мне не дадут говорить?
Басси. Уверена, Аллан, вы столкнулись с шайкой профессиональных казнокрадов. Если вы сложете вместе трофеи всех завоевателей всех времен, от Александра Македонского до Наполеона, то вся их добыча — пустяк с сравнении с тем куском, который эта шайка отрезает себе ежегодно от государственного пирога. Неужели вы думаете, что их что-нибудь может остановить, когда на карту поставлены такие суммы? Вы для них — ничто, пусто место. Вы для них просто не существуете. Даже и помехой-то они вас, поверьте, не считают.
Аллан. Значит, я могу с таким же успехом отправляться домой?
Басси. Вполне. Наше время — не для идеалистов. Меня саму сейчас турнули с работы.
Аллан. И этим людям позволяют сидеть в конгрессе и разлагать страну! Да кто они такие, в конце концов? Нет, меня голыми руками не возьмешь. И домой я не отправлюсь.
Басси. Конечно, нет. Вы останетесь и будете получать свое жалованье. Все получают. Из года в год.
Аллан. Им не удастся выжить меня, и я не стану плясать под их дудку. Я знаю, как относится к этим делишкам народ, и эта публика обожжет себе пальцы, если посмеет протянуть лапы к государственным деньгам!
Басси. Не уверена.
Аллан. Вы думаете, мне не удастся помешать им?
Басси. Думаю, что нет.
Аллан. Я был членом школьного попечительского совета. Там тоже заседало жулье, и я знаю, что стоит только начать проверять счета, как эти мошенники сразу полезут в норы.
Басси. Тут, знаете, вам не школьный совет.
Аллан. Нет, и здесь то же самое, только люди тут куда глупее. И у каждого из них есть слабое место. Их можно одолеть, и я их одолею — прямо на этом законопроекте, черт их побери!
Басси. Мистер Макклин, в вас есть что-то импонирующее мне. Нужна вам помощь?
Аллан. Какая?
Басси. Мне нужна работа. Меня сегодня утром уволили. Я знаю здесь все обо всем. Есть у вас какой-нибудь план действий?
Аллан. Пока еще нет.
Басси. Не важно. Того, что я знаю, хватит на нас обоих, а если нам удастся взорвать парочку бомб, я сочту это приятнейшим и близким мне по духу занятием.
Аллан. Продолжайте, продолжайте.
Басси. По этому законопроекту голоса разделились в конгрессе примерно пополам. Кое-кого обработаете, кое-что пообещаете, и у вас в руках окажется решающий голос.
Аллан. Я не знаю, как это делается.
Басси. Зато я знаю. Сегодня комиссия сделала глупый ход — сбросила со счетов интересы внепартийных. Их человек пять-шесть, и они могут создать большинство в конгрессе, если удастся их хоть раз объединить. Но на чем?.. Придумала. Жучки!
Аллан. Какие жучки?
Басси. Японские. Комиссия отказала беспартийным конгрессменам в ассигнованиях на борьбу с жучками.
Аллан. Я, кажется, начинаю понимать вас!
Басси. Конечно, понимаете. Поговорите с представителями внепартийных и обретете в их лице друзей.
Аллан. Думаете, сработает?
Басси. Уверена!
Аллан. Я нанимаю вас.
Басси. Жалованье?
Аллан. То же, какое получали.
Басси протягивает руку, он пожимает ее.
Басси. Пойдемте пообедаем?
Аллан. Пошли. Я голоден как волк. Из приемной входит Мертон.
Мертон. Вот вы где, мистер Макклин! А я понять не мог, куда это вы улизнули. Может быть, вы не откажетесь пообедать со мной?
Аллан. Что значит «улизнули», Мертон?
Мертон. Мм… Я… Видите ли, нам надо было обсудить ряд вопросов…
Аллан. Не вижу никакой надобности. Вы уволены.
Мертон. Не понял, сэр?
Аллан. Я сказал: вы уволены.
Мертон. Я не совсем…
Аллан. Быть может, вы не совсем быстро соображаете. Повторяю — вы уволены!
Мертон. Но, мистер Макклин, я столько лет бессменно служил секретарем у конгрессменов вашего округа, в течение долгих лет. Если я совершил какую-нибудь ошибку, которую я мог бы исправить…
Аллан. Пришлось бы слишком долго исправлять. Вам потребовалось бы пересмотреть все свое поведение и свои взгляды на карьеру. Я сказал: вы уволены, а когда я что-нибудь говорю, я именно это и имею в виду. (Поворачивается к Басси.) Вы готовы, мисс Нилсон?
Басси. Привет, Мертон!
Занавес