Дейвина критически посмотрела на стоявший перед ней мольберт с рисунком и вздохнула. Что-то в нем было не так. Но что именно, она не могла понять. Несомненно, эротика на рисунке присутствовала. Вся атмосфера вокруг страстно обнимавшейся пары просто-таки дышала непреодолимым желанием. Но чего-то все-таки не хватало.

Заметив, что в студии уже стало темновато, Дейвина бросила взгляд на стрелки часов и с удивлением увидела, что они показывали половину седьмого. А на семь был назначен ужин с дядей в его большом доме. Значит, на то, чтобы принять душ и переодеться, осталось всего полчаса.

Потушив освещавшую мольберт лампу, Дейвина вышла из студии и быстро сбежала по ступенькам летнего коттеджа дяди в Оксфордшире, который он отдал в ее полное распоряжение.

Дейвине нравилась работа иллюстратора в столь роскошной студии, о которой раньше она не могла даже мечтать. Это был свадебный подарок дяди. Да и в целом она чувствовала себя вполне удовлетворенной тем, как складывалась ее жизнь. Но по какой-то причине рисунок для научно-фантастического романа, над которым она сейчас работала, не получался. Почему-то он не удовлетворял Дейвину. Более того, она чувствовала какое-то непривычное раздражение. Такое с ней случилось впервые за все время жизни в Оксфордшире.

* * *

После развода, прошедшего довольно миролюбиво, Дейвина провела несколько не очень приятных месяцев, снимая жилье. Когда же перебралась в Оксфордшир, то сразу почувствовала себя чуть ли не на седьмом небе. Здесь о ней трогательно заботились бабушка и дедушка. Незамужняя же мать Дейвины умерла еще при родах.

Дейвину не очень беспокоило, что ее главным компаньоном оказался пятидесятивосьмилетний вдовец академик, отдававший все свое свободное время упражнениям в стрельбе и охоте. Она полюбила своего дядю Дэвида. Несколько раньше Дейвина встретила Фила, после чего посчитала, что жизнь, несомненно, удалась. Ее не смущало, что Фил работал агентом по недвижимости в одной из лондонских фирм, ибо все рабочие дни недели она проводила одна, наслаждаясь свободой, спокойствием и обществом дяди. Фил же приезжал к ней в Оксфордшир на уик-энды.

К семи часам ее короткие темные вьющиеся волосы еще не успели полностью высохнуть после душа. Дейвина примирилась с этим и, перебежав через двор, поднялась по ступенькам парадного крыльца большого дома дяди. Взяв в руки тяжелый медный дверной молоток, она постучала. На пороге появился камердинер дяди и с легким поклоном пригласил племянницу хозяина в холл.

— Добрый вечер, мисс Флетчер, — сказал он, приветливо улыбнувшись.

— Здравствуйте, Клайв. Надеюсь, я не очень опоздала?

— Вы, как всегда, пришли вовремя. Дядя ждет у себя в кабинете. Не хотите ли рюмку хереса?

— Было бы очень даже кстати!

Дядя действительно ждал племянницу в кабинете, пол которого был покрыт некогда ярким, а теперь заметно полинявшим ковром. То же самое произошло и с когда-то новыми и красивыми портьерами. Густые волосы на голове Дэвида давно поседели, а сам он несколько ссутулился — результат долгих часов, проведенных над книгами. Тем не менее он выглядел по-прежнему очень импозантно, был все так же интересен внешне. Дейвину всегда удивляло то, что дядя так никогда и не женился.

Дэвид поцеловал ее в щеку:

— Ну, как подвигается работа? Все нормально?

— Вроде бы.

— Ты говоришь как-то не совсем уверенно.

— Дело в том, что технически рисунок получился отменным. Но при сравнении с рукописью чувствуется, что в нем чего-то не хватает. Главная проблема заключается в том, что я сама не могу понять, чего именно.

— Наверное, мне стоит самому сходить в студию и посмотреть, что у тебя получилось.

Дейвина отрицательно покачала головой:

— Это не то, что могло бы тебе понравиться.

— Звучит весьма интригующе, — улыбнулся Дэвид. — Разве это не твой обычный стиль?

— Не совсем. Рисунок предназначен скорее… для взрослых.

На щеках Дейвины заиграл стыдливый румянец. Дядя заметил это и рассмеялся:

— Ты, верно, догадываешься, что я уже накопил кое-какой жизненный опыт. А потому не стоит столь уж тщательно оберегать меня от чего-то пикантного и даже находящегося за границами общепринятой морали. Откровенно говоря, тебе самой стоило бы побольше узнать о реальной жизни.

— Это почему же? Не забывай, что я вполне взрослая женщина, даже уже успевшая пройти через развод!

— Я не забываю. Ну ладно. Если ты больше не хочешь хереса, то пойдем ужинать.

Как обычно, ужин у дяди был отменным. Дэвид вот уже десять лет не расставался со своим поваром, в котором души не чаял. Скорее всего он даже не мыслил своего существования без этого чудо-кулинара. Дейвина, конечно, тоже отдавала должное искусству дядюшкиного любимого повара. Тем более что ее диета включала блюда, которые мгновенно можно было довести до кондиции в микроволновой печке.

— Я очень беспокоюсь за тебя, — неожиданно сказал Дэвид.

Дейвина удивленно выгнула брови:

— Почему?

— Тебе только двадцать пять лет. А образ жизни, который ты ведешь, трудно назвать здоровым.

— Но меня он устраивает. Именно так я и хочу жить. Кроме того, развод с Майклом послужил мне хорошим уроком на ближайшие годы.

— Начать с того, что тебе не следовало выходить за него замуж. Сколько ему было лет?

— Ты это отлично знаешь!

— Знаю. Ему было почти сорок, а тебе — всего девятнадцать. Мне представляется, что ты вышла за него замуж, поскольку никогда не знала отца. И решила восполнить этот пробел в своей жизни. Но Майкл отнюдь не питал к тебе отеческих чувств. И был, видимо, прав!

Дейвина беспокойно заерзала на стуле. Обычно дядя не задавал ей столь интимных вопросов, а потому разговор явно грозил стать напряженным. Ибо она всегда была очень замкнутой. Как, впрочем, и ее дядя.

— Ты о чем? — растерянно пробормотала Дейвина.

— Я сказал, что беспокоюсь за твою судьбу. Ты стала настоящей затворницей в своей студии. С утра до позднего вечера рисуешь. У тебя нет никаких других интересов. И даже молодых людей. Разве это естественно? Ведь ты не живешь, а существуешь, Дейвина! Или, что еще хуже, пытаешься спрятаться в какой-то скорлупе.

— Спрятаться? От кого бы это?

— Не знаю. Возможно, от реальной жизни.

— Но у меня есть Фил. Мне казалось, что он тебе нравится.

— Он не всегда бывает ровен. Порой — просто раздражает.

Дейвина знала, что это действительно так. Но постаралась защитить Фила:

— Он ведет себя так отнюдь не намеренно. Может быть, у Фила не всегда хватает такта. Вот и все!

— Ты заслуживаешь лучшей доли, Дейвина! Кроме того, он всего лишь агент по недвижимости.

Дейвина невольно рассмеялась:

— Иногда приходится иметь дело и с агентами.

— Согласен. Но не тебе бы этим заниматься.

— А если я его люблю?

— Любишь ли?

— Я не хотела бы отвечать на этот вопрос.

— Значит, не любишь.

— Хорошо. Пусть он меня просто устраивает. Ведь Фил не торчит здесь целыми неделями подобно мне. И он…

— Независим, — докончил Дэвид. — К тому же груб и невоспитан.

— Пусть так. Фил не идеален. Но есть ли вообще идеал на свете?

— Ты еще слишком молода для подобных мыслей, Дейвина. А твоя преданность Филу — ошибка. Боюсь, что ты доживешь до моих лет, прежде чем поймешь это. И тогда будешь горько сожалеть о зря потраченных юных годах.

— Вот что тебя беспокоит! Скажи, а сам-то ты, сидя здесь, тоже сожалеешь о зря потерянной молодости? Или нет?

— Определенно — нет. Возможно, это тебя удивит, но я не потратил зря свои юные годы. Моя жизнь была на редкость полной. Хотя я и делал ошибки, но сейчас, оглядываясь назад, не жалею ни об одной из них. Ты ведь знаешь: говорят, что не ошибается только тот, кто ничего не делает!

— Моей ошибкой стало замужество. Я это понимаю, а потому не спешу ее повторять.

— Ты красивая молодая женщина. Чего, как мне порой кажется, и сама до конца не понимаешь. Скажи, теперь, когда ты становишься все более независимой, у тебя не появляется желание вернуться в Лондон? Там тебя ждут новые встречи и знакомства…

— Я больше не хочу ни с кем встречаться. И вообще, не поговорить ли нам о чем-нибудь другом?

— На мне лежит ответственность за тебя, Дейвина. Конечно, я должен был бы принимать большее участие в твоем воспитании после смерти матери, но…

— Но ты слишком был занят бездельничаньем, которое считал полнокровной жизнью, — рассмеялась Дейвина.

Дэвид тоже улыбнулся и утвердительно кивнул:

— В какой-то степени это действительно было именно так. Но во всех случаях сейчас я должен как минимум постараться наверстать упущенное и позаботиться о своей племяннице.

— Ты уже сделал это, приютив меня у себя в доме и подарив роскошную студию для работы. Я просто счастлива, что моя жизнь складывается не так, как бы хотелось тебе. Потому не хочу ничего в ней менять. Скажи, чего мне здесь не хватает, чтобы желать вернуться в Лондон?

— Страсти.

Дейвина с удивлением посмотрела на дядю:

— Страсти?

— Да. Страсти. Именно этого тебе не хватает в жизни.

— Вот оно что! — медленно проговорила Дейвина и вдруг подумала о незавершенном рисунке. — Спасибо, дядя! Ты помог мне решить очень трудную проблему.

— Проблему? Какую?

— Теперь я поняла, чего не хватало в моих работах. В них не было страсти!

— Просто удивительно!

— Что?

— То, что ты серьезно думаешь придать страсть своим рисункам, ничего о ней не зная.

— Я знаю!

— Серьезно?

Дейвина на минуту задумалась. Правда заключалась в том, что она действительно ничего не знала о таком чувстве, как страсть. Она не испытала ее ни в замужестве, ни в своих отношениях с Филом. Только читала об этом. И полагала, что многое в книгах, касавшихся страсти, сильно преувеличено. Но во всяком случае, эта самая страсть не могла не грозить появлением немалых проблем в реальной жизни. А Дейвина предпочитала бы их не иметь.

— Я вполне счастлива, — ответила она. — И в свои двадцать пять лет чувствую себя достаточно взрослой, чтобы иметь собственные суждения. Прошу тебя, перестань вмешиваться в мою жизнь. Лучше займись собственной.

— Пусть так. Но все же обещай мне по крайней мере подумать о том, что я сейчас сказал.

— Обещаю. А теперь чем ты собираешься меня занять? Есть работа?

— И большая. Но все это — после того, как мы выпьем по чашке кофе.

Дейвина облегченно вздохнула. Дядя отказался принять от нее плату за коттедж, сказав, что деньги ему не нужны. Но чтобы не чувствовать себя полностью зависимой от него, Дейвина выполняла для Дэвида всю секретарскую работу, а также выступала в роли хозяйки дома на всякого рода приемах и раутах, устраиваемых дядей.

В конце вечера Дэвид вручил ей объемистую папку с бумагами для перепечатки.

— Ты не забыла, что завтра у нас назначен ленч с местными охотниками?

— Нет, не забыла. На сколько персон сервировать стол?

— На шестнадцать.

— Включая меня?

Дэвид улыбнулся:

— Конечно. Я прошу тебя одеться получше и быть хозяйкой дома. — Дядя бросил взгляд на часы: — Сейчас половина девятого. Даже для тебя рабочий день уже закончился.

— Совершенно верно. Уже темнеет.

В коттедж Дейвина вернулась все же только в половине десятого. Она разделась и легла в постель. Но долго не могла заснуть. К своему удивлению, Дейвина вдруг обнаружила, что разговор с дядей вывел ее из душевного равновесия. Так никогда не бывало. Она не могла отогнать от себя мысли о том, что Дэвид, возможно, прав и ей действительно чего-то не хватает в жизни.

Проблема заключалась в том, что Дейвина опасалась рисковать. В детстве дедушка и бабушка тщательно оберегали ее от всяких невзгод и случайностей. Потеряв единственную дочь, они смертельно боялись лишиться и внучки. Поэтому жизнь казалась Дейвине наполненной всякого рода скрытыми опасностями.

Пока Дейвина была подростком, дедушка и бабушка наложили полное табу на всех мужчин. Скорее всего именно из-за этого ее муж и Фил казались Дейвине вполне безопасными особями мужского пола. Впрочем, действительно «опасных» мужчин она, по сути дела, и не встречала.

К стыду Дейвины, ее ночь наполнили самые эротические сновидения. Одна сексуальная сцена сменяла другую. При этом все мужчины были на одно лицо и не произносили ни слова. Наутро, вместо того чтобы ощутить естественные после долгого сна свежесть и приток энергии, Дейвина почувствовала себя совершенно разбитой и раздраженной.

— Дядя, что ты со мной сделал! — прошептала она.

Дейвина знала, что весь вечер ей придется помогать Дэвиду ублажать гостей, поэтому быстро оделась и уселась перед мольбертом, стремясь сделать как можно больше. Внимательно посмотрев на незаконченный рисунок, Дейвина одновременно думала о том, почему дядя вдруг заговорил с ней о страсти. Почему посчитал необходимым именно сейчас вторгаться в ее личную жизнь? Ведь раньше ничего подобного никогда не случалось.

Было уже около часа дня, когда она почувствовала, что проголодалась, и пошла на кухню, чтобы сделать себе бутерброд с сыром. В этот момент в дверь постучали. Дейвина удивилась: кто бы это мог быть? Разве что Клайву понадобилось срочно передать ей что-нибудь по поручению дяди?

Она открыла дверь. Но на пороге стоял не Клайв, а совершенно незнакомый мужчина.

— Вы Дейвина? — тихо спросил он. — Меня зовут Джордж Миддлтон. Я должен был присутствовать на сегодняшнем вечере у вас в доме. Разрешите войти?

Дейвина удивленно посмотрела на незнакомца и пропустила его в холл.

— Что-то произошло? — с тревогой спросила она.

— Боюсь, что да.

— Какой-нибудь несчастный случай?

— Видите ли, все произошло так… внезапно. — Голос его задрожал и прервался.

Дейвина почувствовала, как у нее перехватило дыхание в ожидании неминуемой беды.

— С моим дядей? Он ранен? Говорите!

— Боюсь, что случилось нечто более страшное!

У Дейвины задрожали колени.

— Вы хотите сказать…

— Извините, Дейвина, но ваш дядя… ваш дядя погиб…

Дейвина побледнела и почувствовала, что вот-вот упадет. Но Джордж подхватил ее и осторожно посадил на стоявший у стены стул.

— Позвольте принести вам воды? — все так же тихо спросил он.

Дейвина молча кивнула. Джордж бросился на кухню, наполнил стоявший на столе стакан и поднес Дейвине. Та продолжала неподвижно сидеть на стуле. Лицо ее было белее снега. Казалось, что слегка дрожат только руки. Но когда Дейвина поднесла стакан ко рту, зубы застучали о стекло.

— Как это случилось? — с трудом произнесла она.

— Ваш дядя споткнулся о корень, выпустил из рук ружье, и оно, ударившись прикладом о землю, непроизвольно выстрелило. Пуля попала прямо в сердце мистера Уилсона. Он даже не успел вскрикнуть.

Рыдания, клокотавшие в груди Дейвины, вырвались наружу. Все тело ее содрогалось, слезы потоком катились по щекам. Из горла неслись хриплые стоны.

— У вас есть кто-нибудь, кому бы я мог позвонить? — спросил Джордж. — Родственник? Может быть, друг?

Сквозь рыдания Дейвина смогла произнести номер телефона Фила. Но прошло еще несколько минут, прежде чем она смогла вновь нормально говорить:

— Где остальные охотники?

— Мы все собрались в большом доме вашего дяди. Вызвали доктора и «скорую помощь».

— Дайте мне чуть опомниться. Я приду через пятнадцать минут.

— Вы в этом уверены? Извините, судя по вашему состоянию, я очень сомневаюсь, что пятнадцати минут будет достаточно.

— Это мой долг перед дядей. А сейчас, если вы позволите, я хотела бы остаться на несколько минут одна.

Позже Дейвина не могла понять, как у нее хватило сил прийти в себя, собраться с мыслями и, дойдя до двери большого дядиного дома, присоединиться в гостиной к его многочисленным друзьям. Тем не менее она сумела с достоинством выполнить все обязанности хозяйки.

Только когда тело дяди увезли в морг, а все друзья покойного разошлись, Дейвина позволила себе вновь упасть на софу и разрыдаться. Клайв тактично ждал в соседней комнате, пока не появился Фил, предупрежденный Джорджем по телефону о происшедшей трагедии.

— Сейчас ты выглядишь немного лучше, — старался подбодрить Дейвину Фил, пока та безразлично доедала приготовленную им яичницу. — А чтобы на щеках вновь появился румянец, выпей стакан красного вина.

— Не говори глупостей, Фил. Причина моей бледности — смерть дяди. Красное вино здесь не в силах что-либо изменить.

— Конечно. Но ты должна беречь себя, Дейвина. Ведь, в конце концов, все здесь теперь принадлежит тебе одной.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что ты слышала. Дом, поместье и все остальное теперь перейдут к тебе. Разве не так?

— Я об этом никогда не думала.

— Но ты не могла не знать, что когда-нибудь станешь хозяйкой всего дядюшкиного наследства. Хотя, я понимаю, ты не думала о том, что это случится так скоро.

— Я не понимаю, о чем мы сейчас говорим. Дядя Дэвид погиб. Это ужасная трагедия. Тебя же интересует только то, какое наследство мне от него достанется. Уж не приезжал ли ты сюда каждый уик-энд только для того, чтобы в будущем иметь какие-то права на наследство, которое я когда-нибудь получу?

— Не говори ерунды, Дейвина! — нервно рассмеялся Фил.

— Но ведь ты думал об этом. Разве нет?

— Естественно. Все давно знали, что Дэвид готовил тебя для управления своим имением. Я был почти уверен, что в ближайшие десять лет он непременно переберется за рубеж. Особенно после того, как заболел артритом. Он чувствовал бы себя куда лучше в более мягком и теплом климате. А ты в это время управляла бы имением.

— Что ж, увы, получилось так, что Дэвиду не было суждено дожить до всего этого.

В глазах Дейвины снова заблестели слезы. Фил хотел обнять ее за плечи, но она осторожно отвела его руку.

— Тебе надо хорошенько выспаться, — мягко сказал Фил. — Иди наверх, а я уберу в комнате и тоже поднимусь к тебе.

У Дейвины не было сил спорить. Но когда Фил тег рядом с ней в постель и она почувствовала упирающуюся в ее ягодицы напряженную, полную желания мужскую плоть, то резко отодвинулась и презрительно процедила сквозь зубы:

— Как ты только можешь так? Неужели непонятно, что мне сейчас не до секса?

— Мне казалось, что ты нуждаешься в утешении.

— Тогда просто обними меня.

— Иногда мне кажется, что ты всегда хотела от меня только этого, — недовольно буркнул Фил.

Дейвина пропустила эти слова мимо ушей. Она подумала, что утверждение, будто бы горе или трагедия делают людей мягче и добрее, пробуждая в них самые лучшие чувства, далеко не всегда верно. Во всяком случае, к Филу это никак не относилось…

Похороны Дэвида Уилсона состоялись в следующую среду — через шесть дней после его смерти. Был август. Погода стояла прекрасная. Местная церковь была полна народа. Дейвина и Фил ехали в одном автомобиле вслед за катафалком. На ней было серое платье с короткими рукавами и жакет того же цвета. В эти минуты она больше всего хотела, чтобы поскорее все закончилось. Тем более что дядя Дэвид всегда говорил, что не желал бы горьких слез и стенаний по поводу своей смерти. Но все же его уход из жизни стал внезапным. И случилось это чуть ли не сразу же после их памятного разговора. Слова Дэвида глубоко запали в душу Дейвины. Сейчас она понимала, почему в последние недели Фил выглядел таким раздраженным. Дядя был прав: между ней и любовником не было ни настоящей любви, ни страсти. Но при этом Дейвина чувствовала, что нуждается в защите, которую Фил ей обещал.

— Хорошенькое дело! — ворчал Фил, выходя из машины и пристраиваясь к большой группе, следовавшей за катафалком.

Дейвина тоже присоединилась к процессии. Оглянувшись, она увидела кругом только хорошо знакомые лица. Тут были и здешние друзья дяди Дэвида, его приятели из столицы и даже приехавшие из других стран. Всех она более или менее хорошо знала. Но по левую сторону катафалка шел мужчина лет тридцати пяти, которого Дейвина видела впервые. Он выделялся необыкновенно высоким ростом и подчеркнуто прямой осанкой. Вопреки господствовавшей тогда моде его каштановые волосы были очень коротко пострижены, аккуратно сходя на нет у самой шеи.

Невольно Дейвина задержала на нем взгляд и вдруг почувствовала, как огонь пробежал по всему ее телу и остановился внизу живота…

Церковный обряд был выполнен с совершенством, превзошедшим все ожидания Дейвины. Когда же все закончилось, Фил долго еще пожимал руки пришедшим проводить в последний путь Дэвида Уилсона, принимая глубокие соболезнования в связи с невосполнимой утратой.

— Долго это будет продолжаться? — тихо бросил он через плечо Дейвине, с досадой посмотрев на длинную вереницу одетых в черное мужчин и женщин, считавших своим долгом сказать несколько слов утешения племяннице Дэвида и ее другу.

— Не знаю. У него всегда было очень много друзей. Мне кажется, что это, наоборот, очень даже хорошо!

— Ладно. Но не забудь: когда все разойдутся, нам надо вернуться в большой дом.

— Знаю. Я приготовила там стол с закусками и вином.

— А главное — должно быть оглашено завещание Дэвида, — поспешил напомнить Фил.

Завещание… Дейвина подумала о нем. Ей показалось очень странным, что очень скоро все здесь будет принадлежать только ей. Но удивило и то, что Фил, казалось, был более заинтересован в завещании ее дяди, нежели она сама.

К середине дня последний из пришедших на похороны сел в свой автомобиль и уехал. После чего мистер Моррисон — нотариус покойного — пригласил Дейвину и Фила в кабинет дяди. Войдя туда, Дейвина с удивлением увидела того самого высокого мужчину, на которого обратила внимание во время похорон. На этот раз она отметила дорогой, отлично сидевший на нем темный костюм и ботинки, начищенные до такой степени, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

В этот момент незнакомец повернул голову и посмотрел на Дейвину. Она приветливо улыбнулась. На его же лице не дрогнул ни один мускул. Эта почти демонстративная холодность больно ударила Дейвину, ибо она справедливо считала, что не заслужила подобного унижения.

— Дейвина, — обратился к ней адвокат, — вы знакомы с мистером Джеем Прескоттом?

— Нет.

— Джей Прескотт — крестник вашего дяди. Он только что приехал из Бостона, что в американском штате Массачусетс, где живет постоянно.

— Откровенно говоря, я не знал, что у мистера Уилсона есть племянница, — удивленно выгнул бровь американец.

Некоторое время они молча рассматривали друг друга. Первой отвела взгляд Дейвина. Прескотт показался ей человеком, привыкшим повелевать и во всем добиваться своего. Невольно она почувствовала себя не очень удобно в его присутствии.

— Зачем он здесь? — шепнул Фил на ухо Дейвине.

— Понятия не имею, — слегка пожала плечами она.

Вновь заговорил Моррисон:

— Итак, теперь, когда вы представлены друг другу, давайте сядем. Ваш дядя, Дейвина, составил завещание лишь полгода назад. Можно подумать, что он предчувствовал свою трагическую кончину.

У Дейвины подступил комок к горлу. Она подумала, что у дяди, возможно, и впрямь было подобное предчувствие.

Тем временем мистер Моррисон откашлялся.

— Завещание составлено мистером Уилсоном, — сказал он, — совершенно недвусмысленно. Ваш дядя оставил все свое имущество своему крестнику Джею.

Дейвина услышала, как рядом с ней шумно вздохнул Фил. Но сама осталась совершенно спокойной. Казалось, смерть дяди парализовала ее. Тем более что она никогда не думала о наследстве и отнюдь не намеревалась стать обладательницей дома Дэвида. Однако оставался коттедж. При мысли об этом сердце Дейвины учащенно и тревожно забилось. Ибо она поняла, что очень скоро может лишиться не только крыши над головой, но и своей любимой студии.

— Вместе с тем, — продолжал адвокат Моррисон, — в завещании имеется следующий пункт: «Моя племянница Дейвина должна сохранить за собой право на коттедж, который занимает в настоящее время, и может бесплатно жить в нем столько, сколько сама захочет. Взамен же она обязуется оказывать все услуги Джею Прескотту, какие могут ему понадобиться, пока он будет проживать в большом доме моего поместья».

— Какая наглость! — прошипел Фил, уже не в силах сдерживаться.

— Тсс! — схватила его за руку Дейвина.

— Но ведь ты уже многие годы жила здесь! — воскликнул он. — К тому же мы и понятия не имели о том, что у мистера Уилсона есть крестник.

— Это тебя не касается, — остановила его Дейвина. — И ради Бога, успокойся.

— Маленькое, но любопытное добавление к завещанию, — чуть слышно проговорил Джей Прескотт.

— Простите, вы что-то сказали? — повернулась к нему Дейвина.

— Я имею в виду формулировку этого пункта. Она вам не кажется любопытной?

— Нисколько. Ведь именно на этих условиях я и жила в дядином коттедже.

— Неужели?

По лицу Джея пробежало подобие слабой улыбки. Дейвина смутилась.

— Да, это так, — ответила она американцу. — Я выполняла всю секретарскую работу для дяди и выступала в роли хозяйки дома во время званых вечеров. Но вы, полагаю, не собираетесь здесь долго оставаться?

— Это почему же?

— Потому что постоянно живете в Америке.

— Да. Но случилось так, что ближайшие двенадцать месяцев мне придется провести в Англии. Видите ли, я являюсь государственным прокурором и нахожусь здесь в порядке обмена. Цель моего визита в Англию — постараться немного ознакомиться с британским законодательством. Этот дом меня вполне устраивает. А поскольку в Лондоне я намерен еще и развлекаться, то мне нужен помощник, вернее помощница, в организации приемов и всякого рода прочих раутов. Кстати, секретарская работа тоже не исключена…

— Что ж, все это можно будет устроить. И тем самым я смогу оплатить мое дальнейшее пребывание в коттедже. Так?

— Поверьте, дорогая, вы не только сможете оплатить коттедж, но и заработать на тех дополнительных услугах, которые я от вас потребую. Во всяком случае, я не вижу причин для того, чтобы вы как-то изменили свою жизнь.

Прескотт говорил, а глаза его насквозь буравили Дейвину. И она невольно подумала, что добрые намерения, которыми, несомненно, руководствовался дядя Дэвид при составлении своего завещания, могут поставить ее в трудное, если не опасное, положение…