Звонок телефона прервал сладкие сны Джессики. Еще не совсем проснувшись, она попыталась нащупать трубку, и наконец ей удалось приложить ее к уху.

— Алло? — Она зевнула.

Послышался тихий смех.

— Доброе утро, мой ангел, — поздоровался Грегори. — Боюсь, что в будущем мы должны несколько сократить наши ночи любви.

— Почему же это?

Грегори снова засмеялся.

— Потому что ты по утрам больше не высыпаешься и не вылезаешь из постели. Ты уже покормила свой зоопарк?

Джессика бросила взгляд на часы. Половина девятого.

— О-о-о… ты прав, Грег. Я действительно должна вставать. — Она снова зевнула. — Но больше не угрожай мне такими ужасными вещами, слышишь.

— Какими ужасными вещами? — спросил он невинно.

— Что ты хочешь сократить наши ночи любви. С завтрашнего дня я снова буду вставать в шесть.

— Не смеши меня.

— Увидишь. А как это вообще случилось, что ты уже встал?

— Я уже поработал, — объявил Грегори, как будто это было в порядке вещей. — И знаешь, фотографии получились потрясающие. Они тебе понравятся.

— Неужели ты их уже сделал?

— Естественно. Я же сказал, что уже поработал. А что, если мы сегодня вместе пообедаем, моя любимая? Тогда ты сможешь посмотреть фотографии.

Джессика вздохнула.

— Но уже так поздно, а будет еще позднее, когда я сяду за пишущую машинку, сегодня я не смогу себе позволить обеденный перерыв. Грег, для меня было бы действительно лучше, если бы я смогла поработать без помех. Зато мы можем чудесно вместе поужинать. Хорошо?

— Как? Ты хочешь заставить меня ждать так долго, пока я снова тебя увижу? — запротестовал Грег с наигранным отчаянием.

Джессика засмеялась тихо и соблазнительно.

— Тем прекраснее будет потом, мое сокровище.

— Гм… Это действительно неплохая перспектива. Хорошо, тогда я оставлю тебя в покое до вечера. Сэкономь себе время для работы на обеде, я принесу с собой что-нибудь поесть.

— Прекрасно, Грег. Жду с нетерпением.

— Тогда до вечера, любимая, и не работай слишком много.

Улыбаясь, Джессика положила телефонную трубку. Прежде, чем встать, она еще раз с удовольствием потянулась и вызвала в памяти теплый, оживленный голос Грегори. Прекрасно, если тебя будят утром таким образом. Но теперь она должна заставить себя сдвинуться с места и встать. Астерикс и его гарем ждут корма, и другие животные также. К тому же надо было подоить Лилли.

Принимая душ и одеваясь, Джессика думала о Грегори и о тех снимках, которые он сделал вчера вечером. Он фотографировал, главным образом, ее, коттедж, зверей, то, как она скачет на Аннабеле и сидит при заходе солнца на балюстраде. Джессика предвкушала удовольствие от этих фотографий. Учитывая талант Грегори, она не сомневалась, что они будут потрясающие. Но пока ей предстоял день, наполненный трудами.

Грегори с тоской смотрел вниз, на коттедж. Настало время обеда, и лучше всего было бы спуститься к Джессике, принести ей ленч, а потом… Он не мог позволить себе думать о том, как страстно они вчера любили друг друга на берегу озера, иначе не выдержит один до вечера. Но он обещал Джессике не мешать ей в работе. Он сам знал, как это бывает, когда в самый неподходящий момент тебя прерывают. Итак, он должен был удовлетвориться только ее фотографиями, которые вчера сделал и которые получились на самом высоком уровне.

Грегори отлично поработал, провел переговоры по телефону со своими заказчиками, потом принес фотографии Джессики и уселся с ними и бокалом виски на балконе. Полный тоски и желания он тщательно изучал каждый снимок. Да, это была Джессика, его Джессика. Он не смог бы лучше схватить камерой ее сияющие глаза, улыбку, ее соблазнительную фигуру. Грегори затянулся сигаретой и задумчиво выпустил дым. Он обязательно сделает еще одну серию фотографий Джессики и лучшие снимки увеличит и вставит в рамки.

Он сидел, погруженный в свои мысли, когда в дверь настойчиво позвонили. Грегори недовольно наморщил лоб и поднялся. Это, конечно, была не Джессика, потому что, случись что-нибудь, она бы обязательно позвонила. Надо надеяться, что ему не грозила еще одна неожиданная вечеринка в его доме.

Недовольный Грегори рывком отворил дверь.

— Боже милосердный, сделай так, чтобы этого не было! — простонал он при виде длинноногой молоденькой девушки с непричесанными, высоко взбитыми волосами и в сверхкороткой мини-юбке. — Ты?

Мэнди Кохнан надула сильно накрашенные губы.

— Очаровательное приветствие, дядя Грегги. Тебе вовсе не надо прыгать до потолка от радости, но я все же представляла себе более радушный прием. В конце концов, я твоя племянница, а ты мой единственный еще живой родственник.

Грегори, не отрываясь, смотрел на девушку, и его одолевали самые противоречивые чувства. Он откашлялся.

— Строго говоря, мы вообще не родственники, потому что Роберт Кенсинг не был моим родным отцом, — заговорил он хриплым голосом. — Но входи уж, раз ты здесь.

Мэнди ленивой походкой, не спеша, вошла в вестибюль и бросила свой мешок с вещами на пол, не обращая больше на него никакого внимания. Она внимательно обследовала все прилегающие помещения.

— Классная хата у тебя здесь, дядя Грегги, — заметила она оценивающе. Я бы согласилась побыть здесь некоторое время.

Грегори снова взял себя в руки. Его злило, что появление Мэнди вывело его из равновесия. Он ведь не сомневался, что рано или поздно Мэнди окажется перед дверями его дома.

— Ты намерена здесь надолго остаться? — деловито осведомился он.

Мэнди плюхнулась в кресло и закинула свои длинные ноги одна на другую так, что Грегори счел за лучшее отвести взгляд.

— Разве ты не получил письмо от нотариуса Уотермена? — спросила она. — Он хотел тебе написать и сообщить, что вместе с «Гран Парадизо» ты унаследовал также и меня. — Она бросила на Грегори многообещающий взгляд и вытащила пачку сигарет из нагрудного кармана своего блузона из сатина. Грегори машинально дал ей огня. — Дядя Роберт распорядился, чтобы до моего восемнадцатилетия ты взял меня к себе, а до этого еще несколько месяцев.

Грегори вздохнул. Как быть с Мэнди? Он опасался, что произойдет катастрофа, если она останется у него на вилле. За последние годы он встречался с ней дважды и знал, что она, несмотря на свои неполные семнадцать лет, сходит по нему с ума. И если она так на него смотрит, и если он правильно истолковывает ее взгляды…

Он пошел на террасу и принес свой стакан и сигареты. Сейчас ему непременно нужно было выпить.

— Письмо я получил, — сказал он, подходя к бару и наливая себе виски. — Однако я вовсе не рассчитывал на то, что ты захочешь приехать сюда, в это уединенное место.

— Ты вовсе не так уж одинок, дядя Грегги, — беззаботно ответила Мэнди. — Даже наоборот. Я слышала, что у тебя постоянно что-то происходит.

Грегори зло поморщился.

— Бывало, детка. От этих пикников я уже устал и хочу, чтобы у меня наконец наступил покой и ничто не мешало моей работе.

Она посмотрела на него большими невинными глазами.

— Но человек не может только работать, дядя Грегги. Не нальешь ли ты и мне чего-нибудь выпить?

— Не могла бы ты перестать называть меня дядя Грегги? — ответил он раздраженно. — Я не твой дядя, а ты больше уже не маленький ребенок. Кроме того, я ненавижу, когда ты таким издевательским образом уродуешь мое имя.

— Но я тебя всегда так называла, — надулась Мэнди.

— Я что-то этого не припоминаю. Что ты хочешь выпить? Апельсиновый сок?

— Пожалуй. Но разведенный. — И она добавила с небрежным жестом: — Только разбавь его хорошенько виски.

Грегори неодобрительно поднял брови.

— Ты что, стала пьяницей?

— Ерунда, — ответила она. — Ты же сам сказал, что я больше не ребенок. Так что, пожалуйста, не отделывайся от меня чистым апельсиновым соком.

Грегори проглотил свою злость и налил Мэнди виски с апельсиновым соком.

— Вот, — буркнул он и передал ей напиток.

— Спасибо. Давай посидим на террасе?

— Как хочешь.

Он пропустил ее вперед и пододвинул плетеное кресло. Мэнди сняла свою куртку, под которой оказалась облегающая топ-кофточка без бретелек, и бросила взгляд на фотографии Джесси, лежавшие на столе. Она схватила их с жадным любопытством.

— Одна из твоих моделей? — спросила она. Критически рассматривая снимки, она наморщила лоб. — Кажется, не самая лучшая лошадь в конюшне, не правда ли? Фигура — да, но волосы… и потом тряпки…

Грегори резко выхватил фотографии у нее из рук и положил их обратно в папку. Его страшно разозлило, как эта девица говорила о Джессике.

— Джессика не моя модель, она вместе со мной унаследовала имение, — объявил он раздраженно.

— Тогда почему ты ее так часто фотографируешь? — невинно спросила Мэнди и отпила глоток своего напитка. Из-за края стакана она наблюдала за Грегори. Чуть позже Мэнди понимающе опустила взгляд. — Извини, пожалуйста, дядя Грегти, — сказала она робко.

Грегори посмотрел на нее с недоверием, потом его лицо разгладилось. Алкоголь оказал свое действие и сделал его спокойнее и беззаботнее. Внезапно ему стало жалко Мэнди. Она ведь еще почти ребенок, у которого, кроме него, нет ни одного родного человека. Ее родители умерли уже давно, а тетя, у которой она выросла, ушла в мир иной в этом году.

— Хорошо, детка, — сказал он дружелюбно. — А теперь расскажи мне, как ты жила в последнее время.

— Принести тебе еще выпить, дядя Грег? — робко спросила Мэнди, когда ее взгляд упал на его пустой стакан.

Грегори его ей пододвинул.

— Если ты непременно хочешь меня обслужить, — пробормотал он.

— Я сделаю это с удовольствием, — заверила Мэиди с сияющим взглядом. Она пошла в дом и сейчас же вернулась с двумя полными стаканами.

— За твое здоровье, дядя Грег, — благовоспитанно произнесла она тост.

— За твое пребывание в «Гран Парадизо», — ответил он против своей воли. Он не заметил довольного блеска в зеленых кошачьих глазах Мэнди, поскольку именно в этот момент выпил свой стакан одним глотком.

Джессика посмотрела на часы. Она уже давно закончила свою работу и ждала Грегори. У нее урчало в животе. Надо надеяться, что ей не придется слишком долго ждать его обещанного блюда. Интересно, что это будет? Встал ли он сам к плите или привез из Хрустальной бухты пиццу или цыплят?

Джессике было нечего делать. Звери в порядке, стол красиво накрыт, а она сама тщательно одета. Она знала, что выглядит очень сексуально в белом летнем платье с изысканным вырезом на спине. Но что от этого толку, если Грегори не придет?

Джессика подождала еще пару минут, а потом решительно взялась за телефон. Она хотела знать, в чем дело, даже если существовала опасность помешать Грегори в какой-то важной работе. Однако, когда на другом конце никто не снял трубку, она наморщила лоб. Может, Грегори в поселке, покупает что-то к ужину? Однако он мог бы и позвонить, раз уже так поздно.

Джессика решила выпить бокал вина. Выйдя с бокалом в сад, она насторожилась. Со стороны виллы доносились музыка и смех. В ней поднялась волна злости. Ах вот оно что! По-видимому, у Грегори снова вечеринка, и, кажется, он о ней забыл.

Она с раздражением отправилась в путь, чтобы напомнить о себе. Неудивительно, что Грегори при таком шуме не услышал телефон. Музыка звучала далеко над озером, так громко, что ее было слышно в поселке.

К своему удивлению, Джессика на съезде не увидела ни одной машины. Где же все гости оставили свои автомобили? Такого ведь не бывало! С кем же веселится на этот раз Грегори?

Тут Джессика заметила, что праздник проходит на террасе, и пошла по тропинке, ведущей вокруг дома. Когда она вышла из-за кустов рододендрона и оказалась перед ступенями террасы, то не поверила своим глазам. В такт возбуждающей музыке двигалась соблазнительная молодая девушка в узеньком блестящем купальнике, а Грег ее фотографировал со всех сторон.

Его лицо говорило без слов. Во-первых, оно покраснело от алкоголя и, во-вторых, явно свидетельствовало, что этот сексуальный танец вызывал в нем не только интерес профессионального фотографа к стоящей модели. Что же это за юное создание, которое, ко всему, еще и падало к нему в объятия и лезло целоваться?

В первый момент Джессика, разочарованная и обиженная, хотела повернуться и уйти, но гнев победил. Тяжело ступая, она решительно поднялась по лестнице на веранду.

— Добрый вечер! — сказала она ледяным голосом и воинственно посмотрела на Грегори. — Ужин уже готов?

Грегори замер на середине движения. Он уставился на Джессику, всем своим видом являя смятение и стыд. Из его горла вырвался нервный смех, а лицо надо было бы сфотографировать.

— Джессика! — воскликнул он, вспоминая, что они договорились о встрече. — Джессика, я…

— Я вижу, ты очень занят, Грегори, — прервала она его холодно. — Я не буду тебе мешать. Поужинаю одна.

— Это твоя кузина, дядя Грегги? — спросила Мэнди между тем. Она слегка закачалась и должна была за него ухватиться.

Джессика недоверчиво уставилась на парочку, которая явно была навеселе. Дядя Грегги?

— Да, — это Джессика, о которой я тебе рассказал. — Он обнял Джессику и умоляюще привлек ее к себе. — Джесси, это моя племянница Мэнди Кохнан из Монтерея. Я ее унаследовал от своего отца… э-э… это значит, что он в своем завещании поручил мне принять Мэнди до ее восемнадцатилетия.

— Да, правильно, — подтвердила Мэнди с довольной миной на лице.

— Она совсем одна на свете, — продолжил Грегори. — Я единственный родственник, который у нее есть. Естественно, я должен о ней заботиться.

— Естественно, Грегори, — ответила Джессика с фальшивой любезностью. — Не позволяй никому помешать тебе при выполнении этой задачи. Пока.

С этими словами она повернулась и хотела уйти, но Грегори крепко держал ее за руку. Появление Джессики протрезвило его. Черт побери, он снова совершил большой промах.

— Джессика, — сказал он умоляюще. — Пожалуйста, не убегай. Давай вместе перекусим. Я велю доставить нам что-нибудь.

— Не беспокойся, Грегори, — отказалась Джессика. Она бросила уничтожающий взгляд на Мэнди, которая пошла в дом, чтобы уменьшить звук стереоустановки.

— Господи, Боже мой, Джессика, я не совершил такого уж страшного преступления! — уговаривал Грегори. — Оставайся здесь и не делай нас обоих несчастными. Хорошо, я сожалею, что выпил немного лишнего и при этом запамятовал о нашем договоре.

— О выпивке речь вообще не идет, — возразила она. — Но когда я увидела вас двоих во время танца и фотографирования, то решила, что с меня хватит.

— Сколько же времени ты за нами наблюдала? — спросил Грегори, чувствуя себя весьма неуютно.

— Недолго, так как подобными вещами я не занимаюсь. Но при этом мне довольно быстро стало ясно, почему я так долго напрасно ждала внизу, в своем коттедже.

— Джессика, ради Бога, не делай сейчас неправильных выводов, — просил Грегори. — Может быть, мое поведение было не совсем корректным, но я действительно не сделал ничего плохого. — Его карие глаза молили так, что могли бы размягчить камень. — Останься здесь, Джесси. Я закажу пиццу, и ее сейчас доставят.

И Джессика уступила. У нее не было бы ни минуты покоя, если бы она оставила здесь Грегори один на один с этой Лолитой. Она милостиво кивнула и уселась в плетеное кресло. В глубине души она, однако, была чрезвычайно расстроена. Никогда в жизни она не думала, что ей вдруг придется вступить в конфронтацию с племянницей Грегори, да еще к тому же такой вызывающе красивой!

В то время, когда Грегори по телефону заказывал пиццу, Мэнди снова пришла на террасу, поправив макияж и поменяв свой купальник на джинсы и глубоко вырезанную черную майку. Она уселась напротив Джессики и закурила сигарету.

— Я совсем ничего не знала о твоем существовании, — сказала она. — А ты, наверное, являешься для меня чем-то вроде тети.

Джессика почувствовала к ней некоторое расположение, не слишком, правда, большое.

— Кем же ты приходишься дяде Роберту? — спросила она.

— Моя мать была его дочерью, — объявила Мэнди. — А ты?

— Мой отец был его братом. Итак, это означает, что твоя мать и я — двоюродные сестры. Значит, я не совсем твоя тетя, Мэнди. Это слишком далекое родство.

Они беседовали пару минут о дяде Роберте, с которым Мэнди, в противоположность Джессике, часто встречалась.

— Ах, я рада, что дядя Грегги не является для меня настоящим родственником, — мечтательно вздохнула Мэнди. — Разве он не хорош?

Лицо Джессики снова приняло замкнутое выражение, и она сжала губы. Грегги! Может быть, даже Грегорчик?

В этот момент Грегори вернулся на террасу. Он успел переодеться в слаксы и атласную рубашку с узором.

— Пиццу сейчас доставят, — сообщил он с улыбкой, в которой все еще чувствовалось смущение. — Джессика, не хочешь ли бокал вина? Для Мэнди и для себя я сделаю кофе.

Джессика была того же мнения, однако она тоже хотела выпить кофе.

— Сделай тогда и мне чашку. У меня нет никакого желания пить вино.

Грегори высоко поднял брови, но ничего не сказал. Он пошел на кухню, чтобы запустить кофеварку. Что за запутанная ситуация! Если бы он, по крайней мере, заранее поговорил с Джессикой о Мэнди! Письмо от нотариуса Уотермена было уже давно у него в кармане. Но Грегори предчувствовал, что произойдет, и поэтому снова и снова откладывал этот разговор.

Пицца из первоклассного итальянского ресторана была превосходна, однако для Джессики она имела вкус картона. Она проклинала этот вечер, это развитие событий. Как чудесно она могла бы сейчас проводить время наедине с Грегори! А вместо этого должна смотреть, как эта нахальная девчонка пожирает его глазами и лезет из кожи, чтобы принести своему дяде Грегги кофе, сигареты и невесть что еще.

После еды Джессика чопорно поднялась.

— Большое спасибо за обед, — сказала она и слегка кивнула Грегори и его новой приемной дочери. — Я должна идти. Спокойной ночи.

Грегори затушил сигарету и подскочил.

— Джессика, не будь такой противной, — попросил он, пытаясь удержать ее за руку. — Останься, выпей еще чашечку кофе. Мы могли бы также…

Джессика высвободила свою руку.

— Извини, но сейчас я бы хотела уйти, — сказала она с особым выражением.

— Подожди, я провожу тебя.

— Не нужно, Грегори, — уходя ответила Джессика. — Не надо из-за меня оставлять гостей одних.

— Джессика…

— Оставь ее, дядя Грегги, — вмешалась Мэнди. — Иначе Джессика рассердится.

«В этом Мэнди права», — подумала со злостью Джессика, поворачивая к лестнице. Лучше сказать: она уже рассердилась. Даже очень рассердилась.

— Не вмешивайся, пожалуйста, Мэнди, — рявкнул Грегори раздраженно и пошел вслед за Джессикой.

— Хорошо, хорошо. Но мы могли бы вместе проводить Джессику домой, а потом вдвоем поплавать в озере. Разве нет, дядя Грегги?

Грегори повернулся и погрозил Мэнди, которая стояла на лестнице террасы как деревенская простушка.

— Ты останешься здесь, понятно? И с этого момента я больше не хочу слышать это дурацкое «дядя Грегги»!

С этими словами он повернулся и помчался вслед за Джессикой, белое платье которой светилось между кустами рододендронов. Ее высокие каблуки поспешно застучали по дорожке, вымощенной плиткой.

— Джессика! — Догнав, Грегори умоляюще повернул ее к себе. — Пожалуйста, не убегай, не поговорив со мною. Давай выпьем у тебя немного вина.

Джессика посмотрела в любимое лицо и чуть было не упала ему в объятия. Но злость пересилила.

— Оставь меня в покое, Грегори, — сказала она резко. — По крайней мере на сегодня. Я сыта всем этим и хочу побыть одна.

— Это твое последнее слово?

— Мое самое последнее. А теперь, пожалуйста, прекрати меня нервировать, иначе я разозлюсь еще больше.

— Джессика, ты не находишь, что несколько преувеличиваешь? — попробовал Грегори в последний раз. — Я и не думал, что ты можешь быть такой непримиримой.

В глубине души она признавала его правоту, но не могла преодолеть обиду.

— Ты можешь позвонить мне завтра днем, но сейчас я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Спокойной ночи.

С этими словами она вошла в дом и закрыла дверь. Она была раздражена и обижена, и больше всего ей хотелось бы высказать Грегори свое возмущение. Но, с другой стороны, внутренний голос говорил ей, что она перегибает палку. Стоило ли так ревновать к этой девочке? А где же доверие к мужчине, которого она любила?

«Доверие! Того, что я видела, для меня достаточно, — упрямо возражала она самой себе. — Конечно, Грегори не хочет меня потерять, я знаю, как он меня ценит. Но совершенно очевидно, что он не прочь пофлиртовать с этой Мэнди».

На улице было уже темно. Джессика вышла в сад, чтобы убрать со стола, который она накрыла для обеда с Грегори, и увидела Грегори, бредущего по дороге к вилле. Ее сердце сжалось. Он шел медленно и производил впечатление очень несчастного и одинокого.

Джессика вздохнула и убрала со стола. Потом она уселась перед телевизором, чтобы отвлечься от мыслей о Грегори и Мэнди. Ей это удалось на некоторое время, пока она смотрела захватывающий фильм, но в дверь постучали. Джессика уселась, выпрямившись. Ее сердце забилось. Это мог быть только Грегори! Что ей делать?

Снова постучали, на этот раз сильнее.

— Джесси, — упрашивал Грегори. — Пожалуйста, впусти меня. Давай поговорим.

Джессика сглотнула. Если она теперь его впустит, то, конечно, проявит слабость и позволит ему обвести себя вокруг пальца.

— Я уже тебе сказала, что ты должен оставить меня в покое до утра, Грегори, — крикнула она ему. — Исчезни.

— Как ты можешь быть такой бессердечной, Джесси? — Если у тебя есть хоть немного чувства ко мне, ты должна дать мне шанс.

Джессика выключила телевизор и свет.

— У тебя будет твой шанс — завтра. Сегодня — нет, — крикнула она, направляясь через прихожую к лестнице. — А теперь я иду в постель.

— Ты же не можешь идти в постель одна, Джесси. Подумай, как было бы прекрасно, если бы…

— О нет, я вполне могу идти в постель одна, мой милый. Тогда у меня, наконец, появится возможность подумать о наших отношениях.

И тогда Грегори разозлился.

— Подумать тебе не помешало бы, Джессика. Но скорее не о наших отношениях, а о своем поведении. Впусти меня, черт возьми!

— И не подумаю, — был ответ сверху.

— Джессика, будь благоразумна.

— Нет.

Она услышала, как Грегори ругается, потом все стихло. Но тишина была обманчива. Джессика уже лежала в постели, когда Кусканакс снова заскулил. Это означало, что Грегори находился поблизости. Что он там делает на улице?

Вдруг за стеной дома послышался царапающий шорох. Затем последовал глухой удар и кто-то застонал. Джессика подскочила в кровати. Что это было, Боже милостивый!

И вдруг, не веря своим глазам, она увидела снаружи темную фигуру, призрачно вырисовывающуюся на фоне окна. Но еще до того, как она вскочила из постели, окно распахнулось, и незваный гость перекинул свои длинные ноги через подоконник.

— Ну, это действительно черт знает что! — возмущенно прошипела Джессика, узнав Грегори. — Как это пришло тебе в голову лазить ко мне через окно?

Грегори схватил ее за плечи и притянул к себе.

— Это был единственный путь к тебе, мой ангел.

Джессика упиралась, стараясь вырваться из его объятий, но уже почувствовала давно знакомое желание, охватившее ее тело.

— Разве я не сказала тебе ясно и отчетливо, что сегодня больше ничего не хочу о тебе слышать и тебя видеть? — тем не менее запротестовала она.

Грегори крепче прижал ее к себе. Желание стало почти невыносимым, когда он ощутил ее гибкое тело, прикрытое только тонкой ночной рубашкой.

— Сказала, — ответил он хрипло, — но я не поверил ни одному слову.

Чтобы прекратить дальнейшие протесты, он нашел губы Джессики и поцеловал ее горячо и страстно. Его метод сработал и на этот раз. Сердитые звуки, издаваемые Джессикой, перешли в приятное мурлыканье, и ее тело требовательно прижалось к нему.

Поцелуй длился бесконечно. Грегори хотел убедиться, что страстное желание, проснувшееся в Джессике, не пропало и, что ее злость не победила снова. Его руки нежно сжали ее грудь, а затем двинулись вниз, к подолу ее короткой ночной рубашки. Через мгновение он установил, что она была без трусиков. Он хрипло застонал, его пальцы скользнули в ее самое интимное место и начали там свое ритмичное движение. Когда Джессика задрожала, Грегори взял ее на руки и понес к кровати. Он упал вместе с ней на простыню и жадно накинулся на нее.

— Твои нападения на меня действительно…

Но поцелуи Грегори заставили ее замолчать.

Впрочем, она совсем не хотела больше сопротивляться ему всерьез. Когда Грегори становился нежным, она забывала о любом сопротивлении. Но завтра, завтра он еще получит!

Но Джессика забыла и об этом намерении, когда Грегори поднял ее ночную рубашку и начал ласкать губами ее груди. Мурашки побежали по всему ее телу, когда она почувствовала его горячее дыхание на своей коже. Она нетерпеливо вытащила его рубашку из брюк и провела пальцами по мягким волосам на его груди.

Грегори выпрямился и стремительно скинул свою одежду. Потом через голову стащил с Джессики ночную рубашку. Он горячо и ненасытно целовал ее, а его рука при этом скользила по ее животу и между бедрами.

Джессика в экстазе застонала, когда его пальцы вновь нашли центр ее наслаждения. Она раздвинула ноги и вместе с ним принялась ласкать себя. Она нежно массировала себя, не в силах удержаться от хриплых и сладострастных стонов.

— Ты это хорошо делаешь, — прошептал он, — но теперь перестань, а то будет слишком поздно.

Грегори отвел ее руки в сторону и склонился над маняще распростертым перед ним телом. Его горячие губы брели по ее грудям и животу вниз, к влажному, ждущему, открытому лону. И вот она почувствовала его язык между своими бедрами.

Джессика чуть не задохнулась, своей любовной игрой он довел ее до безумия.

— Иди ко мне, я хочу почувствовать тебя в себе по-настоящему!

Грегори снова обнял ее. Он горячо и чувственно целовал ее и наконец одним сильным движением проник в глубину ее тела. Дыхание Джессики стало быстрым и прерывистым. Она была необыкновенно возбуждена и необычайно счастлива. Мэнди была забыта. Остались только она и Грегори.

— О, Грег! — громко застонала она, чувствуя приближение апогея. — Давай! Давай быстрее!

— Да, — выдохнул Грегори. — Я все сделаю, как ты хочешь, моя сладкая страстная возлюбленная!

С этими словами он перешел к более быстрому ритму и довел Джессику до такого опьяняющего оргазма, которого она еще никогда не испытывала. Она крепко вцепилась в Грегори и выкрикивала его имя, когда он, одновременно с ней достигнув вершины наслаждения, содрогаясь, излился в нее.

Задыхаясь, полностью расслабленные и счастливые, они лежали, тесно обнявшись. Потом Грегори поискал рукой ночник и включил свет.

Джессика заморгала.

— Зачем ты включил свет? — вяло прошептала она.

— Чтобы видеть твое лицо, любимая, — сказал Грегори с непривычной серьезностью. — Лунный свет был, правда, очень романтичен, но я хочу узнать по твоему лицу, сделал ли тебя счастливой.

Джессика была тронута. Она поцеловала его в губы, а потом покрыла поцелуями все лицо.

— Тебе для этого совсем не надо включать свет. Ты же давно знаешь, какой счастливой всегда меня делаешь.

Грегори задумчиво рассматривал ее умиротворенное лицо. Потом с облегчением улыбнулся.

— Даже тогда, когда поднимался к тебе по лестнице? — спросил он и поцеловал ее в кончик носа.

Джессика ответила на его поцелуй.

— Так же, как и всегда, — заверила она, улыбаясь.

— И, даже если я делаю такие глупости, как сегодня? — спросил он осторожно.

Джессика вздохнула.

— Бог весть почему, но этим ты не делаешь меня счастливой. Но у меня нет никакого желания говорить об этом сейчас. — Она прижалась к нему. — Это мы можем сделать и завтра. Сегодня тебе, конечно, придет в голову что-то более интересное.

Грегори сжал ее в объятьях.

— Гм… а если, — пробормотал он многообещающе, и его пальцы заскользили по ее обнаженному телу. Минутой позже снова проснулась страсть и все дела были забыты.