Пенни вела взятый напрокат «мустанг» вниз по склону от отеля «Каньон» мимо ресторана «Моби», мимо отеля Джина Отри, мимо плантаций финиковых пальм и торгующих финиками лавочек, выехала на шоссе Боба Хоупа и, миновав усадьбу Анненберга, въехала в серебристую от лунного света пустыню. Нортону почему-то казалось, что пустыня уходит в прошлое – его воображению рисовались вереницы фургонов и шайки индейцев, – и вдруг она окончилась в настоящем, у темной стены переплетенных тропических растений и забора из натянутых цепей, ограждавших усадьбу Филдса. Они ехали, пока не достигли будки привратника, плосколицый азиат-охранник на Нортона глянул хмуро, на Пенни с усмешкой, но взмахом руки разрешил им проехать, едва она обронила волшебную фразу «друг президента», открывающую в этой фантастической пустыне все двери.
Дорога долго вилась среди высоких пальм и окончилась у массивного белого особняка в испанском стиле. Пенни поставила «мустанг» между чьим-то «морганом» и «мерседесом», потом она и Нортон рука об руку пошли по широкой лужайке, упругой, как поле для гольфа, поднялись по ступеням, вошли в открытую дверь и оказались в беспорядочном скоплении гостей. Все комнаты были переполнены, женщины, как одна, молодые, стройные и красивые, щеголяли во всевозможных нарядах, от бикини до бальных платьев, кое у кого с шеи свисали на тонких цепочках серебряные ложечки. Нортон узнал одну девушку, чей снимок был помещен на обложке журнала, и жену одного сенатора, большую любительницу путешествовать. Остальные сливались в безликую массу. Мужчины были более разнотипны. Он узнал двух рок-певцов, кое-кого из молодых актеров, нескольких гигантов-спортсменов, кучкой стояли люди постарше, холодные взгляды, несходящий загар и яркие костюмы выдавали в них кинорежиссеров. Несколько человек заговорили с Пенни, но на Нортона никто не обращал внимания, и это его раздражало. В Вашингтоне люди по крайней мере узнавали, кто ты, прежде чем не замечать тебя.
Взяв бокалы с розоватым пуншем у проходившего официанта, Нортон и Пенни неторопливо направились по коридору в глубь дома, услышали крики из кухни, заглянули туда и увидели здоровяка, какого Нортон еще не встречал, он держал над полом холодильник, а старый китаец в белой куртке умолял поставить его на место.
– Пойдем отсюда, – прошептала Пенни.
– Кто он такой?
– Футболист. Настоящее животное. Он как-то был с моей подругой и обжег ей лицо. Нарочно.
– Разный подход к разным людям, – пробормотал Нортон, и следом за Пенни направился на длинную террасу с каменным полом.
По эту сторону дома за пологим газоном был расположен бассейн. Вода излучала зловещее зеленоватое свечение, придавая собравшимся там сходство с призраками. Люди смеялись, курили, пили после недавнего купания.
– Видишь женщину у трамплина? – спросила Пенни.
– Вижу, ну и что?
– Ее зовут Мелинда. Хвастает, что переспала со всем ансамблем «Роллинг Стоунз» и почти со всеми «Битлами». Но она уже начинает стареть.
Нортон вспомнил о Гвен, та как-то заявила, что спала с шестью сенаторами, двумя членами Верховного суда и одним президентом. Ему стало любопытно, существует ли в этой области какая-то международная система подсчета очков, и кто, Мелинда или Гвен, оказались бы в выигрыше. Превзошел бы Ринго Старр Теда Кеннеди? Он поглядел на Мелинду, танцующую у трамплина с бородатым гитаристом, и, когда повернулся к Пенни, заметил в дальнем, темном углу террасы стройного молодого человека. На нем были теннисные туфли, плавки и рубашка с короткими рукавами, в руке он держал баночку пива, и что-то в его позе полного спокойствия среди этих суетящихся людей говорило, что здесь все принадлежит ему.
– Вот и наш хозяин, – сказал Нортон Пенни, и лишь после этого Джефф Филдс подошел к ним.
– Джефф! – воскликнула Пенни. – Помнишь Бена Нортона? Из Вашингтона?
Актер поглядел на него холодно, оценивающе.
– Это вы звонили мне. Вы приятель Донны.
– Кто такая Донна? – спросила Пенни.
– Беги, повеселись, – ответил ей Филдс, не сводя с Нортона глаз. – Нам с этим джентльменом нужно поговорить.
– А я что, помешаю? Я привезла его.
– У нас дело, малышка. Почему бы тебе не искупаться?
Он улыбнулся Пенни, та просияла и, пожав плечами, глядя на Нортона, направилась к бассейну. Эта хитрость, ласковое выпроваживание, была знакома Нортону по миру политики, но к незваному гостю Филдс обратился уже без ласковости.
– Как вы пробрались сюда? – спросил он.
– Обманул эту девушку. Она не виновата.
– Нет, виноват я, что позволил этой сумасбродке своевольничать. Но раз уж вы здесь, давайте поговорим. Пошли, там можно присесть.
Он повел Нортона к столику под пальмами. Появился официант и спросил, что угодно мистеру Филдсу. Филдс велел принести пива себе и гостю. Раздетая Пенни вышла из кабины и с восторженным криком прыгнула в воду. Минуту спустя футболист, забавлявшийся холодильником, с воплем пронесся по газону и бросился в бассейн, взметнув столб воды.
– Пьяный болван, – пробормотал Филдс. – Начинаешь с нескольких друзей, Нортон, затем появляются их друзья, а потом получается зоопарк. – Он вздохнул, взял у официанта две баночки пива и протянул одну Нортону. – Итак, вы проделали большой путь, чтобы повидать меня. С какой целью?
– Вам известно, что произошло с Донной, не так ли?
– Прочел в газетах. Мне очень жаль. Обстоятельств дела еще не выяснили?
– Пока нет. Возможно, ее убил грабитель.
– Вашингтон – опасный город.
– Филдс, почему она оказалась в вашем доме?
– Что вы имеете в виду?
– Ваш дом в Джорджтауне. Тот, где ее убили.
– Кто сказал, что он мой?
– Подруга Донны говорит, что вы не то купили, не то сняли его.
– Кто еще знает об этом?
– Полиция, в конце концов, докопается.
– На это может уйти много времени, – сказал актер. – Дом я приобрел на чужое имя.
Нортону показалось странным, что полиция еще не обращалась к Филдсу. Эд Мерфи знал, что тот дом в Джорджтауне принадлежит ему. Либо Эд не спешил известить полицию, либо полиция не спешила воспользоваться полученными сведениями.
– К чему такая предосторожность? – спросил Нортон.
– К чему? Чтобы приезжать, не опасаясь сплетников из светской хроники, любителей автографов и сценаристов-неудачников.
– Но как там оказалась Донна?
Актер пожал плечами.
– Позвонила, спросила, можно ли пожить там, и я разрешил.
– Откуда она звонила?
– Из городка, где жила. Кажется, Кармел.
– Что ей понадобилось в Вашингтоне?
– Я не спрашивал.
– Не очень любопытны?
Актер холодно глянул на него.
– Послушай, Нортон, ты портишь мне вечеринку, задаешь кучу вопросов, на которые я не должен отвечать, и уже становишься несносным. Я прикажу вышвырнуть тебя отсюда.
Нортон ответил актеру таким же взглядом. В нем появилась приподнятость, приходящая вместе со злостью на человека, который легче тебя фунтов на пятьдесят.
– Приказывай, – сказал он, – но, прежде чем меня вышвырнут, я сломаю твой красивый нос.
Филдс сосредоточенно, словно решая какой-то сложный вопрос, оглядел Нортона, потом пожал плечами и дружески улыбнулся.
– Слушай, Бен, чего нам ссориться? Ты хорошо относился к Донне? Но ведь и я к ней хорошо относился. Ты работал на Уитмора? Но ведь и я тоже. Мы с тобой свои люди. И на твои вопросы я отвечу, только не дави на меня. Идет?
– Идет, – согласился Нортон. – Для начала скажи, хорошо ты знал Донну?
– Мы были в приятельских отношениях, – ответил Филдс. – Сам знаешь, во время кампании люди сходятся быстро. Несколько раз мы с ней кое-куда выбирались. Она мне нравилась. Была умной и честной. Интрижки у нас не было, если тебя это интересует. Ей не нравился мой образ жизни.
– Что ты знаешь об ее отношениях с Уитмором? – внезапно спросил Нортон.
– Ничего, – резко ответил актер.
– Правда, что Донна написала для тебя сценарий?
– Написала, только вряд ли можно назвать это сценарием. Больше похоже на мемуары. Она говорила, что у нее есть замысел для фильма с действием в Вашингтоне, и я предложил ей изложить его в той форме, в какой сумеет. У нее оказалось несколько любопытных идей.
– Каких?
Актер отхлебнул пива и взглянул на усеянное звездами калифорнийское небо. Внизу, у бассейна, громадный футболист подбрасывал Пенни в воздух, словно куклу, кое-кто затеял игру в водное поло. В кабине за столиком сидел молодой комик и вертел самокрутки с марихуаной, девушка рядом с ним нюхала кокаин через свернутую трубочкой долларовую бумажку.
– Главная героиня Донны – молодая женщина, влюбленная в политика, который не хочет разводиться с женой, – сказал актер. – В общем-то, это банально, но там были интересные детали.
– Например?
– Ну, сцена между той женщиной и женой политика. Хорошо обрисован его похожий на бандита помощник. Неплоха сцена в спальне, где она старается отвлечь его от политических дел. Смешные детали о логике политика, затеявшего интрижку.
– А политик случайно не грубоватый пятидесятилетний сенатор, выдвигающий свою кандидатуру в президенты?
– Тут была какая-то неясность. Да и во всей вещи тоже.
– У нее были веские причины писать неопределенно, – сказал Нортон. – Я хотел бы прочесть рукопись. И еще многие хотели бы.
– В том числе и я, – сказал Филдс.
– Что ты имеешь в виду?
– Мой экземпляр украли.
– Черт возьми, – прошептал Нортон. – Как это могло случиться?
– В городе у меня есть контора, там хранятся сотни сценариев. Кто-то забрался в нее. Я думал, что украли только небольшую наличность. Но когда Донна позвонила и сказала, что собирается в Вашингтон, я упомянул о краже, и она попросила проверить, на месте ли ее рукопись. Когда я сказал, что рукопись исчезла, Донна вышла из себя.
– Ты не дал знать об этом в Белый дом? – спросил Нортон.
– Мы сейчас почти не общаемся.
– Почему?
– Спроси у них, – ответил актер. – Могу только сказать, что мы с Уитмором были друзьями, когда я старался для него, но похоже, что, войдя в Белый дом, он тут же забыл мою фамилию. Видно, мой старый друг использовал меня и больше во мне не нуждается.
– Политики используют всех, – заметил Нортон. – Ты должен был это знать.
– Пошли в дом, – сказал актер. – Если есть желание, оставайся на ночь. Я хотел бы поговорить с тобой еще.
– О чем?
– О Донне. Об Уитморе. О политике я знаю гораздо меньше, чем мне казалось.
Все гости перебрались к бассейну, и дом был почти пуст. Филдс повел Нортона в библиотеку; одна стена там была покрыта фотографиями, где Филдс был снят в обществе разных людей. Нортон узнал нескольких актеров, актрис и режиссеров.
– Вот я с нашим другом, – сказал Филдс.
На снимке были Филдс и Уитмор, стоящие перед кабиной. Филдс непринужденно улыбался в объектив, Уитмор глядел с подозрением. Нортон взглянул на фотографию равнодушно. Он видел множество подобных – политики раздавали их всем, как леденцы детям, – но потом присмотрелся повнимательнее. Что-то насторожило его в этой фотографии – он не сразу понял, что именно.
– Я помню тот день, когда был сделан снимок, – начал было Филдс, но умолк, когда в дверях появился плосколицый, охранявший передние ворота.
– Междугородный звонок, босс, – объявил он.
– Послушай сам.
Плосколицый отвел актера в сторону, они пошептались, и Филдс торопливо ушел. Привратник стоял, сложив руки и не сводя глаз с Нортона. Нортон снова повернулся к фотографии. Он подумал, что Джефф Филдс вроде бы славный малый: неглуп и готов пойти навстречу. И продолжал думать о нем и о снимке, когда актер вернулся. Нортон повернулся к нему и поразился происшедшей перемене. Лицо актера покраснело, челюсть отвисла, и, когда он закуривал, руки его дрожали; казалось, он только что узнал о смерти кого-то из родных.
Но родня актера не интересовала Нортона, ему нужно было задать один вопрос.
– Джефф, эта фотография…
– Забудь о ней. Вечеринка окончена. Джек отвезет тебя в отель.
– Что случилось?
– Я себя плохо чувствую. Вечеринка окончена.
– Хорошо, но только скажи, кто вырезан с этого снимка?
– О чем ты, черт возьми?
– Рядом с Уитмором была женщина. На его руке видна часть ее блузки.
– Это моя секретарша. – Он отвернулся от Нортона к своему телохранителю. – Джек, отвезешь мистера Нортона в отель.
– Лжешь, – сказал Нортон. – Я вижу, что это блузка Донны. Блузку подарил ей я. Когда они были здесь?
Филдс что-то шепнул плосколицему и неуверенно вышел.
– Пошли, приятель, – сказал тот.
Он был сложен как штангист и самодовольно, вызывающе улыбался Нортону. Нортон решил не принимать вызова и, пройдя мимо него, направился к парадной двери.
– Поедем на «империале», – сказал Нортону сопровождающий, когда они вышли наружу, и показал автомобиль в дальнем конце дорожки. Нортон пошел к машине, недоумевая, какое известие могло так потрясти Филдса. Для скверных вестей вечер был неподходящим. Он слышал музыку и смех, доносившиеся от бассейна, а небо над ним сверкало множеством звезд. Потом, когда они подошли к «империалу», человек за его спиной сделал какое-то движение, и все звезды погасли.