Пленительные звуки популярной мелодии, которую негромко наигрывал джаз-банд, наполняли просторный зал отеля, где проходила вечеринка по случаю помолвки Виктории и Джона. Виновники торжества были заняты беседой, когда увешанная бриллиантами женщина, кивнув на руку Виктории, поинтересовалась:

— Почему у вас нет кольца, дорогая?

Увидев замешательство на лице Виктории, Джон поспешил на помощь и, быстро обняв ее за талию, сказал:

— Вы представляете, мэм, она не захотела! И тогда мы решили приобрести кольца к свадьбе. — Он тихонько провел кончиками пальцев по ее боку вверх и вниз, одновременно послав любопытной даме самую обаятельную улыбку из серии «это-между-нами-мадам», какая только была в его арсенале. — Тори хочет простое кольцо, но что касается меня, я предпочел бы побольше блеска, что-то такое, что можно было бы разглядеть с другого конца футбольного поля. — Он рассмеялся. — Я пытаюсь уговорить ее на кольцо по крайней мере с тремя бриллиантами.

Дама ответила ему обожающим взглядом, и хотя он привык к подобной реакции, на сей раз повышенный интерес этой женщины к его персоне был ему неприятен.

— Что ж, великолепный выбор, — сказала она и, отведя от него глаза, обратилась к Виктории: — Вам стоит прислушаться к нему, дорогая. Ваш жених наверняка знает толк в бриллиантах. — Еще раз с любопытством взглянув на Джона, дама извинилась и поспешила за проходящим официантом, который держал в руках поднос с бокалами шампанского.

Молчание, нарушаемое только звуками музыки и негромким разговором гостей, собравшихся отметить их помолвку, вновь окружило Джона и Викторию. Улыбнувшись, он нежно приподнял подбородок Тори и заглянул ей в глаза. Как и полагается жениху, он сознательно использовал эти милые приемы ухаживания, так как все взгляды были направлены на них, но его голос звучал совсем не так мило, когда он пробормотал:

— Постарайся быть более обходительной, чем сейчас, если хочешь, чтобы все поверили, что мы действительно собираемся пожениться.

К его удивлению, она не возражала.

— Я знаю, извини. Эта дама выбила меня из роли, боюсь, я не очень сильна в импровизации. — Виктория нехорошо рассмеялась. — О черт, кого я дурачу? Во мне нет ни капли актерского таланта, и мне эта игра дается гораздо тяжелее, чем вам с Эсме.

Его улыбка потеплела при упоминании дочери. Господи, какой ребенок! На прошедшей неделе он успел несколько раз пообщаться с ней, и это напомнило ему годы службы в разведке. Постоянный приток адреналина, удивительное сочетание риска и восторга. Каждый раз после встречи с ней он был так взбудоражен, что едва держался на ногах. И выжат как лимон. А если должно быть по-другому, то как? Джон не раз задавался вопросом: способен ли он стать настоящим отцом? Но кто знает? Где написано, что он не окажется слепком со своего собственного родителя? Черт, может быть, он не так уж безнадежен, как всегда считал? Эсме, кажется, нравилась его компания.

Конечно, может, это всего лишь зов крови. Потому что с каждым днем он все чаще приходил к выводу, что его дочь во многом похожа на него. И это что-то перевернуло в нем. Каждый раз когда он открывал какие-то свои качества в этой маленькой девочке, даже если это было стремление во что бы то ни стало повернуть ситуацию в свою пользу, это вызывало в нем нечто похожее на смесь страха и волнения. И сейчас все, что он мог чувствовать, — это гордость. Он улыбнулся Виктории.

— Она замечательная, правда?

Тори улыбнулась в ответ, и напряжение оставило ее.

— Да, она замечательная. Я рада, что ты находишь для нее время.

— Я тоже. Представляешь, она даже знает, как стрелять из пистолета! Чтобы в пять лет ребенок умел обращаться с оружием! Невероятно! — Он рассмеялся. — Я думаю, может быть, ее заинтересует служба в морской пехоте? Впрочем, и в моем агентстве для нее найдется работа. Если бы я начал учить ее прямо сейчас, к десяти годам она смогла бы освоить все, что нужно.

Виктория запрокинула голову и рассмеялась. Это был глубокий грудной звук, поразивший Джона прямо в солнечное сплетение, словно меткий удар каратиста. Он вздрогнул, глядя на нее.

Уже дважды за сегодняшний вечер ей удалось нанести ему удар в самое сердце. Первый раз это случилось, когда он увидел, как она спускается по лестнице своего особняка, еще до того как началась вечеринка. Ее прическа, казалось, бросала вызов всем мыслимым законам физики. Тяжелая масса волос, готовая вот-вот упасть ей на плечи, пренебрегая законом тяготения, осталась на весу. В длинном платье бронзового цвета, облегавшем ее фигуру как вторая кожа, оставляя открытыми шею, плечи и притягательную ложбинку на груди, она выглядела строго и вместе с тем сексуально.

Это сочетание холодного аристократизма и откровенной чувственности сводило Джона с ума с того самого дня, как судьба привела его на ее орбиту, несмотря на все его попытки не поддаваться. Он не мог понять, как уживается босоногая женщина, которая как-то на его глазах ломала лобстера голыми руками и смеялась, когда брызги масла летели на ее загорелую грудь, с элегантной светской красавицей, стоявшей сейчас перед ним.

Но, честно говоря, в этот знаменательный вечер его больше занимало другое.

— Извини, я, кажется, заговорился, — признался он, сопровождая свои слова ироничной улыбкой. — Недаром в определенных кругах у меня была репутация сладкоголосого дьявола. — Затем, отбросив шутки, которые он мог позволить себе только с ней, он осторожно убрал прядку волос с ее щеки. — Я говорил тебе, что ты очень красива сегодня? Ты красивая, Виктория, и ты это знаешь. Ты просто сногсшибательна.

Она застенчиво улыбнулась ему и поправила прическу жестом, который он уже наблюдал у Эсме.

— Спасибо. Ты уже упоминал это, но все равно приятно. Ты тоже отлично выглядишь. — Она бегло оглядела его. — Твой смокинг взят напрокат? — Она вопросительно подняла бровь. — Только не говори, что этот галстук-бабочку ты захватил во время той поездки в Денвер, о которой рассказывал мне.

— Хорошо, не буду говорить. — Он одарил ее улыбкой, которую его друг Купер уже давно окрестил «фирменная от Мильонни». Но ее бровь по-прежнему оставалась приподнятой, и он отбросил попытки очаровать ее. Почему-то это не получалось, как бы он ни старался. — Ты хочешь полного отчета? Мне необходимо было еще раз заглянуть в офис, чтобы подписать платежную ведомость и посмотреть, как продвигается пара дел, поэтому пришлось съездить в Денвер еще и в пятницу.

— Очень скоро у тебя здесь будет больше работы, чем в твоем собственном бюро. — Она холодно посмотрела на него. — Интересно, как тебе удается избегать упоминаний о своих отлучках в Денвер, пока я не припру тебя к стенке? Ты ведь весьма необщительный человек, когда дело касается личной информации, так ведь, Рок…

— А вот и наша счастливая пара!

Разговор принимал опасное направление, и Рокет был рад, что их прервали… но когда он увидел того, кто это сделал, от его радости не осталось и следа. Прекрасно. Майлз Уэнтуорт. Только его здесь и не хватало, подумал Джон. Ему почти удалось забыть, что помолвка ненастоящая, и он вполне мог обойтись без встречи с этим парнем. Особенно когда почувствовал, как напряглась Виктория.

Он окинул Майлза быстрым профессиональным взглядом с ног до головы, так что ни одна деталь не осталась незамеченной: ни его прическа — волосок к волоску, ни вечерние туфли, ни безупречный смокинг. Джон приветствовал его коротким поклоном.

— Рад видеть вас, Уэнтуорт.

Уэнтуорт, в свою очередь, попробовал дважды выговорить фамилию Джона, но потом безнадежно махнул рукой, видимо, признаваясь, что это ему не под силу. От этого движения он покачнулся и едва устоял на ногах.

— А-а, все равно… Язык сломаешь на этих иностранных фамилиях. — Повернувшись к Виктории, он расплылся в улыбке и потянулся к ее руке. — Ты выглядишь потрясающе, дорогая. Брось этого неудачника и выходи за меня. — Хотя с дикцией у него было все нормально, он снова слегка пошатнулся, склонившись к руке Виктории, и глаза Джона сузились. Слишком явные признаки опьянения, чтобы принять их за что-то иное.

— Ты пьян, — произнесла она холодным тоном, высвобождая руку.

Нахмурившись, Уэнтуорт выпрямился и уставился на нее.

— Да, я пьян. Ты бы тоже не удержалась, если бы тебе обещали… — Прикрыв рот ладонью, словно боясь сказать что-то лишнее, он сделал попытку погладить ее по голове.

Джон едва сдерживался, чувствуя, как в нем закипает злость, но Виктория снова поразила его.

— Что обещали, Майлз? — спросила она, и ее влажные зеленые глаза холодно блеснули. — Ты хочешь сказать, что мой отец что-то обещал тебе?

— Конечно, нет. — Хитрая гримаса исказила его лицо, но тут же исчезла, и на смену ей пришло печальное собачье выражение. — Я просто не нахожу себе места, потому что обожаемая мной женщина выходит замуж за мужчину, который и мизинца ее не стоит.

Джон был сыт по горло «неудачником» и этими нескончаемыми ссылками на его несостоятельность. Но когда он вознамерился показать этому глупому выскочке, где раки зимуют, Виктория вздернула подбородок и встретила взгляд Уэнтуорта с холодным достоинством, которое, казалось, говорило Джону: «Не забывай, морской пехотинец, кто ты, а кто я».

— То есть ты недоволен, что я собралась замуж за человека, непохожего на тебя. Ты это имел в виду? О, ради Бога! Ты забыл, что у меня была прекрасная возможность познакомиться с твоими взглядами на любовь. — Цинично изогнув бровь, именно так, как делала это в разговоре с Джоном, она спросила: — Выходит, отец на этот раз обещал тебе добиться моей благосклонности?

Рокет насторожился: «на этот раз»?

— Я не хотел так поступать с тобой, — отрезал Майлз. Но, вспомнив о деле, он быстро сменил свой воинственный тон и озлобленный взгляд на нежный и обожающий. — И сейчас все совершенно иначе. Я словно снова перенесся в го время. Те чувства… и чудесные, и мучительные вновь обрушились на меня.

Она кивнула, подтверждая, что полностью согласна с ним.

— Конечно. С тех пор прошло больше десяти лет, но я верю, что ты все еще страдаешь от безответной любви. — В ее голосе звучала нескрываемая ирония, но в глазах плескалась боль.

Заметив это, Джон потянулся к ней. Она взяла его под руку и прижалась к нему всем телом.

Он улыбнулся Уэнтуорту, обнажив ряд белоснежных зубов, чувствуя приятное тепло и нежность ее груди около своей руки. Но его улыбка смягчилась, когда он наклонился к Тори и, не глядя в сторону Майлза, проговорил:

— Извините нас, старина. Мне кажется, это наша мелодия, дорогая!.. — Он быстро увлек ее на площадку для танцев.

— Если у вас все так славно, — громко проговорил Майлз им вслед, — почему она не носит кольцо?

Виктория обернулась.

— Потому что мы все еще спорим, какое кольцо мне купить: простое, к которому склоняюсь я, или с тремя бриллиантами, как настаивает Джон?.. Кроме того, я достаточно взрослая, чтобы самой отвечать на вопросы, и, как мы обнаружили, ты, оказывается, мастер распространять сплетни.

Радуясь тому, как ловко Виктория отбрила своего бывшего ухажера, Джон запрокинул голову и рассмеялся. Прижав Тори к себе, он вывел ее на площадку для танцев, и они встали в позу.

— Вот это я понимаю! Это моя девушка!

Виктория сама себя не узнавала. К ее удивлению, необходимость играть роль влюбленной невесты развязала ей язык, и, чувствуя некоторую неловкость, она склонила голову на грудь Джона.

Словно понимая ее чувства, он приподнял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.

— Кем этот клоун тебе приходится, дорогая?

Она вздохнула.

— Ее первая любовь.

Она резко повернула голову и увидела, что Майлз, последовав за ними на танцпол, с самодовольным видом остановился в двух шагах от них. Вне себя от злости, которая просто приковала ее к месту, она подумала, что не позволит этому негодяю шантажировать ее, используя их прежние отношения.

— Чего он хочет, Джон? Он притворялся, что влюблен в меня, чтобы добиться покровительства моего отца. — Она окинула Майлза презрительным взглядом. — Ты был всего лишь моим первым увлечением, Майлз. Свою любовь я сохранила для другого, для того, кого прежде всего интересовала я сама, а не способ подняться по карьерной лестнице. Воспринимая меня как возможность обогатиться, вряд ли можно было завоевать мое сердце.

— Твои чувства ко мне были глубже, чем простое увлечение, и ты прекрасно знаешь это! Я понимал, что поступил с тобой дурно, и до сих пор сожалею об этом. Но ты любила меня. — Окинув ее помутневшим взглядом, он выгнул светлую бровь. — Если бы не так, ты никогда бы не отдала мне свою невинность.

— И, как выяснилось, совершила большую ошибку. — «Но как мило с твоей стороны заговорить об этом». Она ощутила, как рука Джона, обнимавшая ее за талию, напряглась в ответ на откровение Майлза, и, оглянувшись на него, пожала плечами, словно его слова вовсе не задели ее. — Мне было семнадцать, — пояснила она. — И мне потребовалось время, чтобы понять, что он просто играет со мной. Но к концу лета я во всем разобралась. И поняла, что единственный результат, которого он ждал от своего ухаживания, — это получить место в одной из компаний моего отца.

— Это неправда! — запротестовал Майлз. — Я был влюблен в тебя.

— Ты был влюблен в то, что мой отец мог сделать для тебя. Я значила для тебя куда меньше. — И, Господи, как же это было больно! Он из кожи лез, чтобы она поверила в искренность его чувств, и она убедила себя, что влюблена, но к концу лета открыла, что он всего лишь использовал ее для достижения своей цели. А в результате разбил ей сердце. Эта старая боль до сих пор отзывалась в ней, потому что ей вдруг страстно захотелось наклониться к Майлзу и прошептать ему на ухо, что ее адвокаты пришли к интересному заключению — она сейчас стоит миллионы и миллионы долларов… и земля скорее разверзнется, чем она позволит ему протянуть к ним руку.

Но распространять слухи о своем наследстве было глупо, не говоря уже о том, что именно ее новое финансовое положение, несомненно, и пробудило в нем такой горячий интерес. Она не думала, что это стало злободневной новостью, которую обсуждали в клубе, но он мог почерпнуть информацию от секретарши Роберта Радерфорда… Даже если бы ей было шестьдесят, его бы это не остановило. Тихо вздохнув, она окинула Майлза равнодушным взглядом.

Рокет между тем улыбнулся ему своей грубой улыбкой.

— Это первое предупреждение, Уэнтуорт, и… последнее. Многие из парней понимают меня с полуслова. Так вот, это может плохо кончиться для вас, если вы не поймете, что ваш поезд уже ушел. Понятно? — Он замолчал, потом добавил более спокойным тоном: — Вы злоупотребляете нашим гостеприимством, старина. И пора напомнить себе об этом.

Грудь Майлза нервно вздымалась и опускалась под черным смокингом, пока он тупо смотрел на них. Потом он повернулся и поплелся прочь. Виктория проводила его взглядом, пока он не исчез за одной из дверей зала, и снова опустила голову на грудь Джона.

— Весьма содержательная маленькая речь, — улыбнулась она. — И убедительная.

— Да, я знаю. Как и место, которое я выбрал для этого разговора. — Его руки сомкнулись на ее спине. — Успокойся, может быть, я и неудачник, дорогая, но этот идиот уж точно не джентльмен. — И Джон закружил ее в танце. Затем он наклонил голову и потерся щекой о ее висок. — Прости, — сказал он мягко. — Парень — полное ничтожество, но мне кажется, что ты и вправду была влюблена в него когда-то…

Она подумала об этом и поняла, что ее гордость уязвлена как никогда. Какое отчаяние она испытывала, когда поняла, что ее чувство к Майлзу вовсе не любовь, а просто страстное желание любви!

— Я думала тогда, что это и есть та самая вечная, всепобеждающая любовь, — пробормотала она в его объятиях. — Но, как выяснилось, это была всего лишь детская влюбленность.

— Однако дети тоже больно ушибаются.

— Да, это уж точно. — Она вдруг поняла, что они все еще стоят обнявшись, хотя музыка уже кончилась. Но прежде чем это дошло до ее сознания, джаз-банд заиграл медленный сентиментальный вальс. Она приподняла голову, чтобы посмотреть на Джона. — Я не считаю тебя неудачником.

Он пожал плечами:

— Я жил в соответствии со своими доходами и всегда спокойно относился к богатству других, но никто не мог бы сказать, что я прозябал в нищете. — Он сделал паузу, а потом продолжил: — Я понимаю, что мое воспитание сильно отличалось от воспитания тех молодых людей, с которыми ты обычно встречалась.

— Ты только что имел возможность лицезреть одного из этих «молодых людей». Я думаю, мне не нужно говорить, что ты в десять раз больше похож на мужчину, чем он.

Он рассмеялся и сжал ее в объятиях.

— Это уж точно!

— И что же нам дальше делать? — спросила она. — Тебе нужно поговорить с кем-то из присутствующих?

Уголок его рта дернулся.

— Нет, мы будем притворяться, что без ума друг от друга, а тем временем ты познакомишь меня с гостями.

— О… — Она заморгала. — Без проблем!

— Это наша главная цель, — подтвердил он и, отклонившись назад, потянул ее за собой, так что ей ничего не оставалось, как подчиниться. Опасное па, подумала она. Нервные окончания завибрировали, а ее зеленые глаза подернулись легкой дымкой.

Он смотрел на нее с полуулыбкой.

— Почему бы нам не начать с твоей подруги и ее мужа? — Джон сделал еще шаг, и его крепкое, сильное колено втиснулось меж ее ног. Он повернул ее в танце, колено исчезло, и она снова обрела способность мыслить.

— Моя подруга?

— Я имею в виду маму маленькой приятельницы Эсме.

Это окончательно вывело ее из чувственной неги, которую вызывала близость его тела, и она в тревоге отодвинулась от него.

— Ты думаешь, Пэм может иметь отношение к убийству моего отца?

— Нет. Но я хотел бы поближе познакомиться с ней, особенно учитывая тот факт, что ты раскрыла ей секрет нашей помолвки. — Он пронзил ее взглядом. — Ты ведь рассказала ей?

Ее щеки залились краской стыда, но она спокойно встретила его взгляд.

— Я понимала, что никак не смогу избежать объяснений по этому поводу. Посуди сам, ты провел с Эсме достаточно времени, чтобы понять, что через пять минут после того, как Ребекка увидела тебя, Эсме выложила ей все, а именно: «Мистер Мильонни — частный детектив, которого наняли, чтобы он нашел дядю Джареда». Разумеется, это пошло дальше… — Поскольку он продолжал молчать, она дерзко вскинула подбородок. — Послушай, я уже говорила тебе, что я никудышная актриса. И когда Пэм потребовала от меня отчета и спросила, почему мне вдруг взбрело в голову выйти замуж за детектива, я вынуждена была сказать ей правду.

— Хорошо, — пробормотал он.

— И потом… она моя подруга, и кон… — Она хотела что-то еще добавить, но остановилась на полуслове, во все глаза глядя на него. — А как ты догадался?

— Я детектив, дорогая. Это моя работа.

Она обдумывала, что бы сказать в ответ, но потом оставила эту затею и просто склонила голову ему на грудь. Он обнял ее, но тут музыка смолкла, и она решила, что это к лучшему, потому что по меньшей мере глупо, а может, и опасно так упиваться его силой, горячим жаром его тела, его запахом… О нет, нет и нет, это слишком!

Закончив танец, она взяла его за руку и повела за собой. Они лавировали между красиво сервированными столами, направляясь к ее друзьям, которые стояли у бара. Им пришлось останавливаться несколько раз, принимая поздравления и отвечая на приветствия, и хотя Виктория улыбалась и легко вступала в мимолетные разговоры, сна продолжала двигаться к намеченной цели, и он послушно следовал за ней.

— А вот и наша невеста! — Фрэнк, приземистый рыжеволосый муж Пэм, приветствовал их широкой улыбкой на красноватом лице. — Тори, ты сегодня просто красавица!

— А ты мастер расточать комплименты. — Она оглядела его смокинг и вечерний туалет Пэм: открытое платье нежного кремового оттенка. — Хотя должна сказать, что вы тоже выглядите превосходно.

— Да, мы старались! — рассмеялся Фрэнк. Но тут же его лицо приняло скорбное выражение, и, взяв руку Виктории, он нежно пожал ее. — Прости, что пропустил церемонию прощания с твоим отцом.

— Я знаю, Пэм говорила мне, что ты в отъезде.

— Я ездил в Новую Шотландию и, к сожалению, не смог быть рядом с тобой в тот печальный момент. Пэм рассказала мне, что все прошло… бесподобно.

— Какая часть? — сухо поинтересовался Джон. — Прощальное слово Ди-Ди или неожиданное сообщение о помолвке?

Фрэнк выдержал его взгляд.

— И то и другое.

Вспомнив о своих обязанностях, Виктория сжала руку Джона и высвободила из нее свои пальцы.

— Извини, я не представила тебя моим друзьям. Фрэнк, Пэм, это мой… — Она замешкалась на секунду. — Мой жених Джон Мильонни. Джон, познакомься с Пэм и Фрэнком Чилуорт.

Он пожал протянутые руки, и все четверо приступили к непринужденной беседе. Когда мимо проследовал официант, Фрэнк взял бокалы с шампанским с подноса. Передав каждому, он провозгласил тост:

— За Тори и Джона, за их долгий, счастливый… союз. — Когда каждый сделал по глотку, он повернулся к Джону. — Вы играете в гольф?

— Конечно, — ответил Джон не моргнув глазом. — Только и делаю, что утаптываю дерн и провожу большую часть времени в песчаной ловушке.

— Тогда мы должны сыграть на деньги.

Джон усмехнулся через грань бокала, который поднес к губам.

— Почему у меня такое чувство, будто на мне написано крупными буквами: «Простак»?

— О, я сомневаюсь, что кто-то может принять вас за простака или кого-то подобного. Но, играя в паре, мы могли бы обчистить кое-кого… — Фрэнк улыбнулся и пожал плечами: — Что я могу сказать? Получите хорошие деньги. Серьезно, мы должны сыграть в паре против Фредерика Олсона и Хэвиленда Картера.

Джон выпрямился:

— Они оба были…

— На печально известном приеме? Да, — ответил Фрэнк, бросив смущенный взгляд на Викторию. — Извини, дорогая.

Она улыбнулась, как будто ничего не произошло, но почувствовала, как кольнуло сердце.

Пэм, которая видела свою подругу насквозь, прикоснулась к ее руке.

— Что ж, это было не очень к месту, — сказала она мягко, слушая разговор мужчин, — но он не хотел обидеть тебя, дорогая.

— Я знаю. Я также знаю, что душа моего отца, возможно, чернее, чем карманы дьявола. Только…

— Но он твой отец.

— Да. — Виктория вздохнула. — И все же я не могу сказать о нем иначе.

— Так часто происходит в семьях, — согласилась Пэм. — А что произошло между тобой, Джоном и Майлзом?

— Он решил поделиться с Джоном подробностями своей личной жизни. И рассказал ему, что был моим первым любовником.

Пэм покачала головой.

— Вот это настоящий мужчина! — усмехнулась она.

— Не правда ли? Он заявил о своих правах на меня.

— С каких это пор?

— Я думаю, с тех пор, как отец умер и я унаследовала его состояние. Не знаю, Пэм, у меня ужасное чувство, что отец мог что-то обещать ему.

— Например?

— Понятия не имею, но мне все это не нравится.

Она почувствовала, как знакомая рука обвила ее талию.

— Забудь о нем, — сказал Джон, привлекая ее к себе. — Этот парень — дерьмо, и это наш вечер. Почему бы тебе не представить меня еще кому-нибудь из твоих друзей?

— Фрэнк и Пэм единственные, кого я могла бы назвать своими друзьями, — ответила Виктория сухо. — Хорошо, я представлю тебя моим знакомым.

И в течение следующего часа она исправно выполняла обещанное. Подводила его то к одной группе гостей, то к другой; все эти люди тем или иным образом были связаны с ее отцом. Но пока Виктория стояла рядом с Рокетом, она поймала себя на том, что ее все меньше и меньше занимают разговоры с другими, но все больше и больше волнуют тепло и сила, исходящие от его тела. Когда он снова повел ее танцевать, она, опять оказавшись в его объятиях, обвила руками его шею и позволила себе погрузиться в воспоминания, которые, как она убеждала себя, уже давно были забыты.

Он прижал ее поближе, и его теплое дыхание коснулось ее уха.

— Господи, как все знакомо!.. Словно я танцую с тобой в моей комнатушке.

И снова, как в былые времена, в ней пробудилось чувство, которое невозможно спутать ни с чем другим. Откровенное и сильное желание.

— Ты тоже? Я думала, это только мо…

— Черт! — воскликнул Джон, когда в кармане его смокинга завибрировал телефон. — Извини, но не забудь, что хотела сказать. Это интересная мысль. — Он улыбнулся. — Мой мобильник. — Он какой-то момент колебался, но потом пожал плечами: — Придется ответить.

— Конечно. — Она убрала руки с его шеи, но когда хотела отступить назад, он удержал ее, продолжая обнимать за талию.

Достав телефон из кармана, он поднес его к уху.

— Мильонни, — нетерпеливо проговорил Джон. И тут же мужчина из его прошлого, мужчина, который только что вел ее в медленном танце, исчез, а вместо него появился «невозмутимый Джон Мильонни». — Когда? — Слушая ответ, он отпустил Викторию. — А почему я слышу об этом только сейчас? — Еще одна пауза, затем его голос смягчился: — Нет, простите, Мак. Я разозлился, но я не имею права срываться на вас. Что? Нет, оставайтесь дома. Я уже еду.

«Мак». Виктория плохо слышала окончание разговора. Она помнила это имя. Это была та женщина, с которой он уже разговаривал, когда только-только появился в ее доме. Нечаянно подслушав их беседу, она слышала, как он приглашал ее сбежать вместе с ним. Приподняв подбородок и расправив плечи, она заставила себя успокоиться. И правда, сколько можно обращать внимание на то, что он не в силах пропустить ни одной юбки? Разве у нее нет чувства собственного достоинства?

Он выключил телефон, убрал его в карман и, бесцеремонно схватив Викторию за руку, потащил ее к выходу.

— Если мы должны с кем-то попрощаться, то скажи мне. Мы уходим, — объявил он поспешно. — Звонила моя помощница. Джареда видели в Денвере.