Джон готов был поклясться, что он знает женщин, но каждый день, проведенный рядом с Эсме, доказывал обратное. Очевидно, событие не было событием для маленькой девочки, если она не обсудит случившееся со своей лучшей подружкой. Пусть даже по телефону… Наблюдая со смущенной улыбкой, как его дочь набирает номер Ребекки, он вышел.

Это был и лучший и худший день в его жизни.

Если бы кто-то сказал ему шесть лет назад, что он станет испытывать такие переживания, будучи отцом, он бы поднял этого человека на смех и предложил ему проверить, все ли у него в порядке с головой. Сейчас он испытывал такие острые ощущения, о которых и не подозревал раньше, и это нравилось ему. Нет, «нравилось» — это слишком мягко сказано. Он купался в этом.

А главное — сегодня он понял, что любит Тори и способен чувствовать такую боль, о которой и не подозревал. Знать, что она не отвечает на его чувство, было для него ножом в сердце. Он перебирал в голове все эти мысли, пока шел к лужайке, где нашел Эсме и репортера.

Поддев носком ботинка сосновую шишку, он отбросил ее в сторону. Черт, в конце концов, ей же хуже. Если ее снобизм мешает ей понять, что с ним ее жизнь изменится к лучшему, Бог с ней.

Хотя… Нет, это неправильно. Он остановился, засунув руки в карманы брюк и устремив взгляд в никуда. Если он и узнал что-то за время своего общения с Викторией, так это то, что она далеко не сноб. Но тогда почему она так ужаснулась, когда он рассказал, что объявил во всеуслышание о своем отцовстве?

«Что ж, пусть так. Возможно, она испугалась, что папарацци раздуют эту новость бог знает до каких размеров. Незначительная маленькая деталь, но ты знаешь женщин — они непредсказуемы».

Он беспокойно передернул плечами. Прекрасно, нет ни одной незначительной детали. Когда он подсаживал ее на дерево, то заметил, что она рассердилась.

Конечно, попытаться без Виктории рассказать Эсме, что он ее отец, было не самой удачной идеей.

«Она не хотела, чтобы ты общался с ней, старина».

Да. Ничего с этим не поделаешь. Он понял всю категоричность ее отказа, когда предложил ей свою помощь. Не стоит обольщаться насчет ее светских манер, которыми она старалась прикрыть суть. Она готова была скорее свалиться с этого дерева, чем принять его помощь.

Черт! Он ссутулился и поддал ногой еще несколько шишек. Любовь обманчива.

Но по крайней мере у него есть Эсме. Повернувшись, он зашагал назад к особняку, мысленно повторяя их разговор.

«Значит, ты будешь теперь всегда со мной и мамой?»

Он остановился. Что он тогда ответил на вопрос Эсме? Он не ждал этого вопроса и все еще находился под впечатлением от реакции Тори на его признание о том, что посмел раскрыть рот перед представителями прессы. Он попытался вспомнить, была ли она до этого подчеркнуто холодна…

Проклятие, если бы он мог вспомнить! Тут все смешалось: его настроение, ее недовольство тем, что он опередил ее и все рассказал Эсме, и он уже не мог понять, что было первопричиной.

«А может быть, ты сам не знаешь, старина, чего хочешь и как представляешь свое будущее?»

Он попытался сосредоточиться. Нет, Господи, нет. Если это настоящая любовь и даже если предмет его вожделения не отвечает взаимностью, пусть будет так. Лучше сжать зубы, чем мучить себя, стараясь понять, что чувствует Виктория.

Приняв такое решение, он ускорил шаг. Ее не было в комнате, когда он передавал Эсме на попечение Хелен, поэтому бессмысленно было искать ее там. Еще на дереве он слышал, как она сказала что-то о кабинете Форда, который всегда беспокоил ее. Он вспомнил, как она и прежде не раз упоминала о том, что в его кабинете что-то не так. Вряд ли она пошла туда, но на всякий случай стоит проверить.

По крайней мере он начнет оттуда.

Чувство собственности — страшное чувство, как, впрочем, и ревность, но на этот раз оно сослужило Виктории добрую службу. Она ощутила новый прилив сил, и ей удалось побороть страх, приводивший ее в оцепенение. Она уже приняла решение: лучше умереть сражаясь, чем тихо задыхаться в потайном шкафу. Ди-Ди сделала очень большую ошибку, когда намекнула ей о своих планах по поводу Рокета.

— Заткнись! — бросила Тори в ответ. — Я однажды уже оставила его, даже не попытавшись бороться… Будь я проклята, если сделаю это еще раз!

Пока Ди-Ди смотрела на нее с откровенным изумлением, она отступила назад, сняла коробку с полки и, прижимая ее к груди, быстро встала впереди шкафа, чтобы Ди-Ди не могла подобраться сзади. Окинув взглядом мачеху, стоявшую между ней и свободой, Виктория приняла решение. К черту манеры — она получила прекрасное подтверждение, что «хорошие девочки» плохо кончают.

— Послушай, Большая Ди, — заговорила она, — у меня в руках чеки. Ты хочешь их получить? Тогда подойди и возьми, если сможешь. — Она окинула Ди-Ди вызывающим взглядом. — Ну что же ты, давай…

— Ты сука! Прикрой свой рот! Не видишь, что у меня нож? И ничто не удержит меня от того, чтобы пустить его в ход.

Виктория пожала плечами, словно это сообщение не представляло для нее никакого интереса.

— Понимаю, тебе без него не обойтись, потому что я моложе и сильнее.

Рот Ди-Ди приоткрылся и закрылся несколько раз, прежде чем она наконец сказала:

— Ты шутишь? Я всего на несколько лет старше тебя и каждый день играю в теннис!

— Ну и что? Я участвовала в охоте с пяти лет. И потом, мы обе знаем, какую беспутную жизнь ты вела. Кроме того, блондинка, я выше тебя и сильнее. Но что еще более важно, так это то, что я умнее. Ну что скажешь, Большая Ди?

— Прекрати называть меня так!

Тори пожала плечами:

— Я просто хотела сказать, что ты можешь разгуливать перед Джоном в чем мать родила, но его этим не возьмешь. Отец был более подходящей кандидатурой для тебя.

Ди-Ди взвизгнула и бросилась на Викторию, но Тори была готова к этому и отскочила в сторону, так что Ди-Ди с размаху налетела на книжные полки. Нож выпал из ее руки.

Виктория не знала, бросаться ли ей за ножом или, воспользовавшись замешательством Ди-Ди, постараться выбежать из офиса. «Решай, если ты умнее», — с горечью подумала она и выбрала последнее. Но к сожалению, опоздала: Ди-Ди уже нырнула за ножом. И раз так, то ничто на свете не заставит Тори подставить ей свою спину. Рванувшись вперед, Тори тоже бросилась к ножу, но именно в этот момент Ди-Ди схватила его.

Сжимая нож, Ди-Ди отвела руку за спину, чтобы Тори не могла отнять его, и начала угрожающе водить им из стороны в сторону. Виктория как можно быстрее подалась назад, но, увы, недооценила ловкость Ди-Ди, и та уже вскочила на ноги. Пробормотав проклятие, Тори размахнулась и что было силы запустила в Ди-Ди коробкой с чеками.

Как она и надеялась, Ди-Ди выронила нож, пытаясь поймать коробку. Воспользовавшись преимуществом, Тори бросилась к двери. Но прежде чем она добралась до нее, дверь распахнулась, и она со всего размаха налетела на вошедшего.

И закричала от ужаса. Чьи-то длинные, сильные руки крепко обхватили ее; она отбивалась, как только могла, пытаясь вырваться. В голове пульсировала одна-единственная мысль: Господи, у Ди-Ди есть сообщник!

— Тори, успокойся, — произнес твердый голос. — Это я, Джон.

Она сразу узнала этот голос, его низкие полутона и отсутствие сентиментальности; он проник в ее сознание и успокоил насколько возможно. Она откинула голову, чтобы посмотреть Джону в лицо; вцепившись в его рубашку, она не отпускала его, боясь, что он исчезнет и она снова останется наедине с Ди-Ди.

— Господи, Рокет, Господи… я думала, что больше никогда не увижу тебя. Ди-Ди… она убила отца, а я нашла чеки… она хотела прикончить меня, забрать их и замуровать меня в этой стене… навечно.

Она говорила и говорила, бессвязно, путая слова; но Джон, очевидно, понял. Он прищурился, резко отодвинул Тори в сторону и, сделав несколько шагов, оказался в другом конце комнаты. Без особых усилий он отобрал у Ди-Ди нож, который она успела поднять. Подбросив его в воздух, поймал за лезвие и убрал на верхнюю полку. Затем крепко взял вдову Форда за запястье.

Ди-Ди опустила глаза на его сильные загорелые пальцы, сжимавшие ее руку, затем медленно подняла голову. Ее плечи распрямились, грудь вызывающе поднялась. Облизав губы кончиком языка, она бочком прижалась к Джону.

— Мне повезло. Я нашла чеки, — вкрадчиво проговорила она, стискивая коробку. — Помоги мне избавиться от Виктории, и тогда мы с тобой сможем шикарно провести время.

— Позвольте уточнить, — ответил Джон, — так вы хотите, чтобы я…

— …убил меня, — подсказала Виктория не своим голосом.

— Нет-нет! — Ди-Ди прижалась еще ближе к Джону, заглядывая ему в лицо своими большими блестящими глазами. — Нет, детектив, я не стану просить тебя убить ее. Просто врежь ей хорошенько, чтобы она на какое-то время вырубилась, а мы смогли бы спокойно выбраться отсюда. Похоже, что вы оба больше не собираетесь быть вместе. Ты порвал с ней сегодня, так? Она сама мне сказала.

Он повернулся и посмотрел на Викторию. Она медленно приподняла подбородок. По его лицу невозможно было ничего прочесть, оно было непроницаемо, и она не слышала, чтобы он возражал Ди-Ди.

— Ты действительно это сказала ей?

— Да, — снова вмешалась Ди-Ди, — поэтому я предлагаю тебе двойное удовольствие: у тебя есть шанс получить не только хорошие деньги, но и умопомрачительный секс, о котором ты мог только мечтать.

Джон даже глазом не повел в ее сторону.

— Тори ошибается. Это не ей, а мне показалось, что она не нуждается во мне. — Его глаза остановились на Виктории. — Звони в полицию… дорогая. А потом мы разберемся, что к чему.

— Что? Нет-нет! Мерзавец! — Непристойно выругавшись, Ди-Ди попыталась вырваться из его цепких рук, но не тут-то было. Тогда она впилась зубами в его руку, но Джон что-то сделал с ее запястьем, и она моментально затихла. Она выронила коробку, содержимое вывалилось на пол, и она заскулила, глядя на чеки. Слезы бежали по ее щекам.

Виктория не двинулась с места, пока Джон не повторил:

— Звони в полицию. — И улыбнулся ей. — Дорогая.

Она повернулась, чтобы выполнить его приказание, но когда набрала 911, одна мысль вдруг ударила ей в голову: «Он думал, что не нужен мне? Но почему он это решил?» Они должны поговорить. Затем воспоминание об убийственной улыбке Мильонни и о его «дорогая» всплыло в ее сознании, и уголки ее губ приподнялись.

Разумеется, наивно было ждать, что ситуация разрешится не только быстро, но и без лишнего шума. Взвыли сирены полицейских автомобилей, которые детектив Симпсон послал к воротам вместе с репортерами. И все, кто находился в доме, сбежались посмотреть, что случилось. Виктория позволила Джареду остаться, но отослала Эсме назад к Хелен, а прислугу отправила заниматься своими делами. В конце концов Виктория и Джон рассказали историю с чеками, показали потайной шкаф и продемонстрировали, как он работает. Полицейские увели Ди-Ди, и комната опустела, в ней остались только Джон, Виктория и Джаред. Джон повернулся к юноше.

— Понимаю, что у тебя немало вопросов, но ты не возражаешь, если я попрошу оставить нас на несколько минут? Нам надо кое-что обсудить, мы и так откладывали это слишком долго.

— Конечно, — кивнул Джаред и направился к дверям, но, повернувшись, взглянул на них. Улыбка стерла печаль, которая слишком часто появлялась на его лице в последнее время. — Вы собираетесь сообщить нам что-то важное?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, но Джон кивнул:

— Да. С тебя публично будут сняты все обвинения, парень. Это хорошо.

— Ух ты! — воскликнул Джаред и улыбнулся еще шире. — Это просто здорово.

Когда он ушел, захлопнув за собой дверь, Джон повернулся к Виктории.

Он провел пальцем по ее щеке, и она почувствовала, как искры пробежали по всему телу.

— Ты в порядке? — спросил он. Она кивнула.

Он подвинулся чуть ближе, убрал руки в карманы и раскачивался, переступая с пятки на носок.

— Тори… ты любишь меня? — Поморщившись, как от боли, он покачал головой. — Прости, ты можешь не отвечать. Я хотел поговорить насчет того, что произошло…

Именно для этого я искал тебя, когда вошел в офис и увидел тебя и Ди-Ди.

— Да?

— Да. — Он подошел поближе. — Потому что я понял сегодня, что люблю тебя. И я решил, что должен сказать тебе об этом… ничего не ожидая в ответ.

Радость, ни с чем не сравнимая радость вспыхнула в ее душе, окрашивая все кругом в самые радужные тона. Словно это был какой-то праздник — Четвертое июля, или ее день рождения, или тот день, когда она впервые держала на руках Эсме, — только помноженный во сто крат.

— Я всегда придерживался определенных границ, когда дело касалось женщин, — проговорил Джон низким хриплым голосом. — Но только не с тобой. Не знаю, ответишь ли ты на мое чувство или нет, но я хочу, чтобы ты знала: ты единственная женщина на всем белом свете, которая нужна мне.

— Я отвечу, Джон. Я тоже люблю тебя.

— И из этого следует… что? — Белозубая улыбка осветила его смуглое лицо. — Значит — да?

— Да! Я люблю тебя слишком сильно, Джон, и я надеялась, что наши отношения не закончатся просто так, ничем. Я была в отчаянии, когда ты сказал Эсме, что ничего не выйдет…

— Потому что я думал, что ты этого хотела! Ты так рассердилась, когда я сообщил репортерам, что я отец Эсме и…

— Просто мы не сказали ей, и я не хотела, чтобы кто-то опередил нас. Не хотела, чтобы какой-то предприимчивый представитель желтой прессы рылся в ее подноготной и клеймо «отец неизвестен» преследовало ее всю жизнь.

— Да, теперь я это понимаю, но тогда я решил, что ты стыдилась меня, считала, что я недостаточно хорош для тебя, чтобы заявлять публично, что я отец твоей дочери.

Подойдя ближе, она ударила его в грудь ладонью.

— Когда ты наконец поймешь, кто я такая?

— Я понял, дорогая. Уже понял. Раньше. Я уяснил это раз и навсегда; собственно, я знал это еще в Пенсаколе, но умудрился забыть: ты никогда не была и не будешь высокомерной. Я знаю, если тебе не понравится какой-то мой поступок или ты не захочешь иметь со мной дело по какой-то другой причине, ты скажешь мне. — Он привлек ее к себе и заглянул ей в глаза. — Значит, наша помолвка станет настоящей и мы поженимся, так? Я думаю, мы должны сделать это не откладывая…

Она заморгала, глядя на него. Что это — предложение? С легким вздохом она улыбнулась и обняла его за шею. Он неисправим, как тот кот, который нагулялся, а ночью пришел домой погреться у печки. Почти домашний, но… не вполне. Может быть, это изменится, когда он поверит в ее любовь? Возможно, но она была уверена — он никогда не превратится в пай-мальчика. Ну и что? Так или иначе, но он уже доказал свою любовь. И не раз… Он настоящий мужчина, который без колебания отдал бы за нее свою жизнь, не требуя ничего взамен.

Она поцеловала его в губы. Горячо и быстро.

— Большая работа для меня. Ты хочешь, чтобы была пышная свадьба?

— Господи, нет! И надеюсь, ты тоже. — Он прищурился, глядя на нее, и получил улыбку в ответ. — Ага, ты рада, что наконец-то посадишь меня на цепь. Очень мило!

Она рассмеялась:

— Должна заметить, когда дело касается выхода в общество, ты относишься к этому очень легко, и, если честно, я думаю, ты впишешься в наш круг даже лучше, чем я. — Он рассмеялся, и она снова поцеловала его. Когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, она сказала: — Что-нибудь скромное, и чтобы были только свои: ты, я, Джаред и Эсме; ну и еще несколько родных и близких друзей. Мне кажется, это больше соответствует твоему стилю.

— Ты угадала. — Он жадно посмотрел на стол, затем отпустил ее и отступил назад. — Нам лучше уйти отсюда, —пробормотал он без особого энтузиазма, — пока я не уложил тебя на этот стол. И потом, наши дети умирают от любопытства. Если мы хотим ввести их в курс дела и, что еще более важно, прервать на корню слухи среди прислуги, ты не должна соблазнять меня.

Они смеялись, покидая офис, но остановились поцеловаться, не дойдя до конца лестницы. И этот поцелуй становился все жарче, когда раздался голос Джареда:

— Вот вы где!

Джон отпустил Тори и повернулся к юноше. Джаред улыбался во весь рот.

— Эй, похоже, ты будешь первым, кто узнает потрясающую новость: твоя сестра только что согласилась выйти за меня замуж.

Улыбка Джареда потускнела. Взгляд потемнел и замер. Он вежливо кивнул:

— Прекрасно. Примите мои поздравления. Значит, мне нужно подыскивать новую школу.

Ее сердце сжалось при мысли о том, что жизнь, которая была у ее брата, приучила его не ждать от перемен ничего хорошего. Женитьбы отца означали перевод в другую школу.

Прежде чем она открыла рот, чтобы переубедить его, вмешался Джон:

— Правильно, тебе стоит сделать это.

Она вздернула голову и посмотрела на него в замешательстве.

— Рокет!

Отступив назад, он подошел к ее брату.

— Подумай о Денвере, — посоветовал он, невзирая на ее протесты. Обняв Джареда за шею, он притянул его к себе и потрепал по голове, которая оказалась на одном уровне с его головой. — Тогда ты сможешь жить с нами.

О Господи! Ей следовало лучше знать его! Она так любила его в этот момент… Она любила его, любила до боли.

Радар Эсме, должно быть, работал не переставая, потому что она не заставила себя ждать и появилась, стуча каблучками по лестнице. И скоро все в доме знали о деталях ареста Ди-Ди и о предстоящей свадьбе. Последняя новость, естественно, вызвала бурную реакцию и закончилась маленьким фуршетом на кухне.

Все было чудесно, но только спустя полтора часа Виктория смогла остаться один на один с Джоном. Она последовала за ним в спальню, закрыла за собой дверь и упала в его объятия. Смеясь, он кружил ее по комнате, пока они не рухнули на кровать.

Виктория затуманенными глазами смотрела на него. Упершись в постель с обеих сторон от ее плеч, он навис над ней всем телом. Темные волосы, завязанные, как обычно, в хвост, касались ее груди, и она потянулась к ним рукой.

— Ты только что имел возможность испытать на себе всю ту суету и неразбериху, которая отныне станет твоей жизнью. Ты и сейчас готов подписаться под этим?

— Черт побери — да! Для меня понятие «семья» всегда было чем-то абстрактным, я всегда жил сам по себе. — Склонив голову, он прикоснулся губами к ее щеке. — И не сомневайся, дорогая, теперь вы все моя семья. Отныне и навсегда.

— Не возражаю. — Она выгнула шею. — Ты не хотел бы что-нибудь добавить к этому?

Подняв голову, он вопросительно посмотрел на нее.

— Ты имеешь в виду еще детей? — Его глаза просияли. — Почему бы и нет? Пусть будет династия.

— Династия? Я правильно поняла, мистер Мильонни? — Она похлопала ресницами, глядя на него. — Ты думаешь, что справишься с этой задачей?

Опустившись на нее всей тяжестью своего тела, он пошевелил бедрами.

— О-о, я вижу, что готов, — засмеялась Тори.

— Вполне, дорогая, — шепнул он. — Что ты скажешь, если мы начнем прямо сейчас?

— Сейчас? — Она позволила своим коленям раскрыться и глубоко вздохнула, когда он без промедления воспользовался предоставленной возможностью.

— Не надо ничего откладывать на потом, дорогая. Я убежден в этом на сто процентов, А если с первого раза не получится, ничего, мы наверстаем. — Он целовал ее, пока отяжелевшие веки не прикрыли ее глаза, а с губ не слетел тихий стон. Он приподнялся на руках, чтобы посмотреть на нее. Его улыбка была счастливой, глаза светились любовью, а пальцы были нежнее, чем летний ветерок, когда он прикоснулся к ее влажным губам. Опустив голову, он прошептал ей на ухо: — Практика, практика и еще раз практика…