Прошло несколько часов.

Когда в дверях, как гром средь ясного неба, появились дети, Вероника уже пришла к некоторым решениям относительно будущего своей шестилетней племянницы. Она оглядела Лиззи, оценивая происшедшие изменения. Девочка шла следом за долговязым восьмилетним Райли, громко препиравшимся со своей сестренкой Дессой. Ее белокурые кудряшки, казалось, вобрали в себя весь заряд статического электричества, генерируемого ее темпераментом, судя по тому, с каким неистовством Десса спорила с братом. Золотисто-каштановые волосы Лиззи, как всегда, были аккуратно причесаны. Она была в гороховом жакете в стиле ретро, новеньких джинсах и тщательно зашнурованных теннисных туфлях. В ее внешности в интересной комбинации нашли отражение гены обоих родителей. От Кристл девочка унаследовала невысокий рост и изящное сложение. Веронике подумалось, что Лиззи выглядит еще более хрупкой в сравнении с экспансивными Травитсами благодаря своей степенной походке и задумчивому выражению. Но лицо ее мгновенно просияло, когда она увидела Веронику.

— Тетя Ронни! — Лиззи уже начала было снимать ранец, который теперь повис у нее на плече, и вдруг резко остановилась возле столешницы. — Вы здесь!

Райли с Дессой перестали спорить и молча смотрели на Веронику, поднимавшуюся к ним навстречу. Ранец Лиззи ударился об пол, когда она бросилась к Веронике и споткнулась в нескольких дюймах от нее, прежде чем оказаться в объятиях маминой сестры. Уткнувшись подбородком ей в грудь и согнув худенькие плечики, Лиззи украдкой взглянула на нее сквозь шелковую завесу своей челки.

От неуверенности в ее взгляде у Вероники разрывалось сердце.

— Иди ко мне! — Она крепче притянула девочку к груди. — Я тосковала без тебя, Лиззи! Ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, когда мы последний раз были вместе? Ровно два месяца, три недели и…

— Шесть долгих дней, — закончили они в унисон. Констатировав этот промежуток времени, проведенного в унынии разлуки, Лиззи откинула назад головку и посмотрела на Веронику.

— Я подсчитала вчера вечером у себя по календарю, — сказала она и расслабилась в объятиях своей тети.

Когда у Кристл возникали планы на уик-энд, она обычно завозила Лиззи к Веронике. Слишком велико было ее стремление не дать Эдди ни минуты общения с дочерью сверх их соглашения. Поэтому за последний год Лиззи с Вероникой особенно сблизились и ввели этот ритуал с подсчетом дней и недель, радуясь друг другу при каждой новой встрече.

— Извини, что я не смогла приехать раньше, — сказала Вероника, отводя с личика девочки ее мягкие волосы. — Но вот я здесь, и теперь мы с тобой одна семья. Так что можешь не сомневаться, что я буду заботиться о тебе. Мы начнем прямо сегодня, с твоего возвращения в собственную комнату.

Вероника вовремя взглянула на Дессу. При виде огорченного лица девочки она поспешила ее успокоить.

— Ты ведь будешь приходить к нам, Десса? — сказала она с улыбкой. — Надеюсь, ты понимаешь, что вы с Лиззи сможете видеться, когда вам захочется? А на уик-энд, если мама позволит, будешь оставаться у нас на ночь. — Вероника бросила взгляд на Райли, жующего печенье и демонстрирующего свой прохладный интерес к их разговору. — Райли, ты тоже всегда будешь желанным гостем.

Мальчик закатил глаза к потолку, снова вынул из пачки печенье, запихал за щеку и хрюкнул. Шумно проглатывая печенье, он достал из холодильника пластиковую бутылку с молоком.

— Очень мне нужно играть с двумя бестолковыми девчонками. — Райли отхлебнул молока и отнял бутылку ото рта. — Вообще-то там рядом с вами живет Брэд Маршалл. Возможно, я мог бы чем-то заняться с ним, пока они играют в свои куколки.

Марисса встала и вырвала у него бутылку с молоком.

— Возьми стакан, — сказала она и покачала головой. — Возможно, мог бы… Наглядный пример эффективности нашей школьной системы. Видимо, мне придется заново подумать, стоит ли отдавать свой голос, когда придет время платить налоги.

Райли без тени раскаяния широко ухмыльнулся и стал удивительно похож на Мармссу, когда та была в его возрасте. При виде этой мужской версии подруги детства Вероника вынуждена была кусать себе внутреннюю сторону щек, чтобы не засмеяться вслух. Но должно быть, у нее дергались губы, потому что Марисса наградила ее суровым взглядом.

— Не поощряй его.

— Я не поощряю. Никак нет. — Вероника сделала серьезное лицо и перевела взгляд на Лиззи, все еще обнимая ее. — Тебе нужна помощь, чтобы собрать свои вещи?

— Н-нет. Я все упаковала еще вчера вечером. Пойти наверх и забрать? Только не уходите далеко — я мигом.

Веронику очень огорчило внезапное беспокойство в голосе племянницы. Она улыбнулась и сказала, что не собирается никуда уходить. После ее заверения Лиззи почувствовала себя на твердой почве. Высвободившись из объятий Вероники, она уже увереннее повернулась к своей подружке.

— Не пойдешь ли со мной, Десса? Поможешь мне принести вниз мои вещи.

Дети втроем потопали наверх.

— О Боже! — Вероника повернулась к Мариссе. — Я только начинаю входить в свой новый статус. Превращение из тети в маму — такая огромная ответственность. А Лиззи кажется настолько хрупкой, что мне боязно, как бы не перегнуть палку. Рисса, что, если я, не приведи Господь, чем-нибудь ей наврежу?

— Вдохни поглубже, — приказала Марисса и круговыми движениями принялась массировать подругу между лопатками. — Теперь сделай выдох и послушай меня. Ты ничем ей не навредишь.

— Откуда ты знаешь?

— Ты очень добра к Лиззи. Ты без ума от нее и будешь делать все наилучшим образом.

— Но она никогда не оставалась со мной больше недели. Вдруг моих способностей окажется недостаточно?

— Их более чем необходимо. Взять хотя бы один этот день. Посмотри, как она успокоилась в твоих объятиях и как вы обе не могли оторваться друг от друга. Ты найдешь себе надежную помощницу, и она присмотрит за Лиззи, пока ты будешь на работе. Ласточка моя, судя по тому, как у тебя все прекрасно получается, ваша жизнь постепенно устроится. Только не берись за все скопом — делай сначала одно, потом другое.

По возвращении домой Вероника именно так и решила провести остаток дня. Жить одной минутой и заниматься каждым вопросом в отдельности по мере их возникновения.

Она была довольна, что Купа нигде не было видно.

— Ух, сколько здесь всего! — Когда они вошли в гостиную, Райли открыл рот, пытаясь объять взглядом все сразу. — У моей мамы в доме нет ничего похожего.

Лиззи слегка вздрогнула, но ничего не сказала. Райли остался осматривать комнату, ярд за ярдом, тогда как Вероника с девочками пошла наверх. Она наблюдала, как Десса разгружает чемодан Лиззи, а ее племянница расставляет на тумбочке фотографии. Несколько фотографий светловолосого, с золотистым загаром Эдди, одна — Кристл и еще снимок, на котором Лиззи с Вероникой запечатлены в Вудлоне, когда они были в зоопарке прошлой осенью.

Покопавшись в картонной коробке, Лиззи вытащила альбом с фотографиями. Она поставила его на нижнюю полку тумбочки, потом достала тряпичного пони с ватной набивкой и бережно положила под подушку. Вероника огляделась, чувствуя, как в ней проскочила искра злости против сестры.

С точки зрения чистоты и порядка все обстояло вроде бы хорошо. Но так безлико могла выглядеть любая другая комната. Здесь же не было ничего, указывающего, что это уголок маленькой девочки, не считая того, что она сама для себя обеспечила. Стены комнаты были выкрашены в белый цвет, кровать застлана простым покрывалом, отделанным светлой синелью, окна закрыты ставнями, выполняющими свое прагматическое назначение.

Видимо, Кристл ухлопала кучу денег на ту гостиную внизу и на свою комнату, так как ее спальня была обставлена так же бездарно, при том же засилье блестящих украшений, претендующих зваться произведениями искусства. Поразительно. Неужели нельзя было потратить несколько долларов на свою дочь, чтобы ее комната стала чуточку походить на детскую? Вероника вынуждена была признать, что ее сестра, вероятно, не обладала в достаточной мере материнским инстинктом.

«Ориентируйся на радостную сторону жизни, — подбодрила она себя с чувством вины за это легкое воодушевление, — а что касается материнской заботы, ты сумеешь справиться не хуже».

— Неудивительно, что Эдди в конце концов не выдержал. Кристл не раз похвалялась, что она его обводит вокруг пальца.

Куп услышал, что кто-то болтает о его брате, и краем глаза посмотрел в ту сторону. Сэнди, официантка, разговаривала с женщиной, которой он сам только что подавал джин с тоником. Он взял тряпку и принялся вытирать прилавок, постепенно подвигаясь ближе к ним.

— Да? — скептически сказала женщина. — Каким образом? Кристл никогда не производила впечатление великой мастерицы по части тайного обмана.

— Забавно, — засмеялась Сэнди, — ты в точности повторяешь мои мысли. Я ее как-то спросила: «Ну хорошо, ты и кто еще?»

— И что она тебе ответила?

— По сути ничего. Просто ограничилась этой своей улыбочкой. Хитрая задница! Тогда я спросила ее в лоб. И она сказала… — Приглушенный доверительный тон Сэнди внезапно изменился. — Вам принести что-нибудь еще? — спросила она громко.

«Джин с тоником» сначала посмотрела на официантку так, будто та потеряла рассудок. Потом села чуть прямее, когда Сэнди чуть заметно кивнула на Купа. С такого расстояния бармен, безусловно, мог их слышать.

— О нет, — сказала посетительница. — Спасибо, мне достаточно этого.

— Ну хорошо. Я должна вернуться к работе. — Сэнди отошла от стола и направилась проведать двух мужчин, игравших в пул в дальнем углу.

Купер понимал, что, коль скоро он является здесь временным боссом, официантка не хочет, чтобы ее застали за сплетнями. Однако рациональной части его ума противоречило инстинктивное желание. Он хотел зарычать с досады. То, что он сейчас чувствовал, было сродни его врожденному стремлению к лидерству. Он еще надеялся, что их беседа возобновится и что на этот раз у него будет шанс вмешаться в нее. Но пока ему оставалось только распинать себя за упущенную возможность. Почему было не поинтересоваться? Черт побери, что в этом такого? Убийство Кристл, пожалуй, было самой горячей темой в городе.

Было уже далеко за девять, когда через парадную дверь фланирующей походкой в «Тонк» вошла Вероника. Этот факт не способствовал улучшению настроения Купера.Черт! Соизволила явиться наконец. Он ударил себя по плечу полотенцем, которым вытирал стаканы, и стал наблюдать за ее приближением.

Этот вечер был довольно тихим, как обычно по средам. Вообще-то ее отсутствие никому не причиняло неудобства. Они вполне могли справиться и без нее. Но это был непорядок. Тебе сказали быть здесь в восемь — так будь любезна прийти вовремя. Проведя тринадцать лет на флоте, Куп не привык, чтобы его приказы не исполнялись. Тем более какой-то пигалицей, которую он может переломить пополам, не прилагая особых усилий.

— Добрый вечер, Купер, — сказала она, проходя за стойку взять свой передник и поднос.

Куп резко повернулся, следя, как она повязывает вокруг бедер белую ткань. На него повеяло еле уловимым ароматом. Он хотел понять его источник. То ли эта тонкая струйка тянулась от покачивающихся гладких волос, то ли от шикарного топа с длинным рукавом и легких черных брюк. Или, может быть, от того нежного белого треугольника в основании шеи, где пульсировала слабая синяя жилка.

— Вы опаздываете, — проворчал Куп, пытаясь избавиться от навязчивого желания пробегать взглядом белую кожу дюйм за дюймом. — Если я говорю вам быть здесь в восемь, это означает ровно в восемь.

Вероника оцепенела. Руки ее по-прежнему оставались за спиной и держали тесемки фартука. Ее маленькая грудь выпятилась вперед и уперлась в цепкий бархат ее блузки винного цвета. Несколько коротких секунд было слышно, как в музыкальном автомате Коллин Рей недоумевает, как можно «так быстро променять того, кого ты любишь, на того, кого ты знаешь с давних пор». Потом руки ее вернулись из-за спины и, обняв себя за бока, Вероника преодолела расстояние, отделявшее ее от Купа. Остановившись в нескольких дюймах от него, она подняла подбородок.

— Давайте внесем ясность, — сказала Вероника, отклоняя голову назад, чтобы установить свой холодный взгляд на уровне глаз Купа. — Вы не мой отец, чтобы указывать, когда мне приходить. Если у вас есть соображения, как лучше наладить работу бара, и вы способны, как подобает взрослому человеку, сесть и составить график, я с благодарностью вас выслушаю. Но только не приказывайте мне. Не вам устанавливать здесь законы. Откуда у вас такая уверенность, черт побери? С чего вы взяли, что со мной можно разговаривать как с нерадивым лакеем, из-за которого срывается торжественный прием? Вы, похоже, забываете, что хозяйка здесь я, а не вы.

Черт! Он действительно каким-то образом это запамятовал. И она его своим напоминанием уела. Куп хотел посмотреть прямо в те надменные зеленые глаза и сказать: «Прекрасно. Я ухожу». Он выложил бы кучу денег за эту возможность.

Какое-то мгновение он смаковал свои фантазии, грея себя мыслью о том, с чем останется Вероника Дэвис после его ухода. У нее не будет управляющего и официантки. Ей придется самой заниматься уборкой, составлением смет и заказами на поставки товара. Интересно было бы посмотреть, поубавится ли у нее после этого спеси?

Но в таком случае прежде всего порушились бы его собственные планы — то, ради чего он подрядился на эту работу. Поэтому Куп оставил свою мысль. Когда он шагнул вперед, Вероника инстинктивно отступила и наткнулась спиной на застекленные полки с бутылками, вцепившись обеими руками в одну из них. К нему моментально вернулось хорошее настроение. Он почувствовал, как у него растягиваются уголки рта в злорадной ухмылке. Вероника Дэвис оказалась не так уж непробиваема, как хотела казаться.

Куп наклонился и, вскинув свои крупные руки, прижал обе ее кисти, так что костяшки его больших пальцев касались ее нежной розовой кожи.

— У меня для вас есть коротенькое сообщение, Принцесса, — пробормотал он, вдыхая запах ее шампуня. Нет, это был не тот едва уловимый аромат, которым на него повеяло раньше. Куп снова поглядел на ямочку с мягкой кожей в основании шеи, однако быстро перевел свои блуждающие мысли в деловое русло. — Вы не станете настоящей хозяйкой заведения, — сказал он, — если не потрудитесь приходить вовремя, чтобы протянуть руку помощи другим. В противном случае вы — просто нуль. Пока вас не было, мы с Сэнди были вынуждены закрывать брешь.

— И я уверена, вы блестяще с этим справились. — Да, справились, черт возьми! Но вы игнорируете суть вопроса, Ронни.

— Я не давала вам разрешения так обращаться ко мне, — сказала Вероника. Ее подбородок проделал почти невозможное, поднявшись еще на несколько градусов. — Называйте меня Вероника.

Куп заскрежетал зубами.

— Отлично. Вы упускаете главное, Вероника. Здесь слишком напряженный ритм, чтобы вы могли устанавливать собственный график и манкировать своими обязанностями. К тому же замечу, как и Розетта с ее крылатой фразой, что мне платят не настолько много, чтобы делать еще и чужую работу.

Вероника уперлась руками ему в грудь и оттолкнула с неожиданной для такой хрупкой женщины силой. Куп потерял равновесие и пошатнулся назад.

— Вы превосходный рассказчик, Блэксток. Мастер художественного слова. В вашей декламации есть все — пафос, юмор и главные герои. Безалаберная злодейка и рыцарь без страха и упрека, готовый, невзирая ни на что, спасти бизнес. — И, к удивлению Купа, она наградила его лучезарной улыбкой, исполненной неподдельного восхищения. — Правда, во всем этом есть крошечный изъян. Я не новичок, не случайная залетная птаха. Я выросла в этом баре. По средам в Фоссиле проходят соревнования по боулингу, так что раньше половины десятого в бар вообще никто не приходит. Все начинается гораздо позже. Поэтому я сомневаюсь, что вы тут сбились с ног в мое отсутствие. — Она оглядела их клиентов, рассеянных за отдельными столами. — Семь, восемь, ну, девять человек от силы, — сказала она, потом улыбка ее померкла. Вероника посмотрела Купу в глаза. — Но даже если вы и… Ну… словом, как бы то ни было, я сожалею, что так получилось, но сегодня вечером я должна была сделать кое-что посущественнее.

— Да? Вы имеете в виду экстренный визит к своей маникюрше или что-то в этом роде?

— Нет, Купер. Это был важный визит, оговоренный еще вчера. Мне нужно было встретиться с учительницей моей племянницы и директрисой. Я должна была привезти Лиззи сюда, в ее собственный дом, так как не собиралась оставлять ее ни минутой дольше и лишать ее законных прав. Достаточно того, что последнее время ее шпынял целый батальон маленьких одноклассниц. Потом я дожидалась, пока придет миссис Мартелуччи. Я должна была удостовериться, что Лиззи будет с ней хорошо. Эта женщина будет присматривать за ней, пока я на работе.

— Миссис Мартелуччи? Кошатница с этой улицы?

— Да. Вы сомневаетесь в ее компетентности? Не смотрите, что у нее полный дом кошек. Просто она очень одинока. Ее сын погиб во время «Бури в пустыне». У нее больше никого нет из близких. Мне ее рекомендовала Марисса, и она права. Миссис Мартелуччи добра и надежна, как швейцарские часы. Она будет трястись над Лиззи, притом искренне. Но я думаю, Лиззи переживет эту небольшую суетность, так же как и перекорм. Ей не мешает немного поправиться. А миссис Мартелуччи хорошо готовит курицу и делает лучший в мире пармезан. — Вероника убрала маленькую прядку волос, упавшую ей на щеку. — Все это меня вполне устраивает.

— Эй! — завопил мужчина за столиком рядом с музыкальным автоматом. — Кто-нибудь нас обслужит?

Вероника схватила ящичек с наличностью и быстро пересчитала деньги. Потом сняла с прилавка поднос и поставила на него кассу, уперши край подноса в бедро.

— Продолжим позже. — Она обошла Купера и, обогнув конец прилавка, пошла в зал. Куп наблюдал за легким покачиванием ее бедер, пока она, лавируя между столами, большей частью пустыми, направлялась к нетерпеливому клиенту и его друзьям. Она наклонилась к столу собрать порожнюю тару и заменить полную пепельницу на чистую. Куп считал, что он хорошо разбирается в людях, но эта женщина опрокидывала все его представления о них. Черт побери, он по-прежнему ожидал увидеть точную копию ее сестры. Но его глазам предстала совершенно другая, самобытная личность, и то, как Вероника Дэвис общалась сейчас с теми парнями в углу, еще более укрепило его новое мнение. Кристл, с ее сексуальностью, как явствовало из всех описаний, одним своим видом как бы приглашала: «Подходи всяк, кому не лень, и бери меня». Поведение Вероники скорее говорило: «Попробуй тронь меня — набьешь шишку на лбу».

Куп надеялся, что она не зарабатывает на сексе.

Чертовски любопытно было бы узнать, чем она занимается. Ее неподдельное беспокойство за Лиззи уже почти не вызывало сомнений. Он мог бы даже поверить ей полностью, потрудись она приехать раньше, а не вчера. Наверняка у нее были какие-то коммерческие дела за пределами Фоссила.

Куп даже не представлял, сколь велико его любопытство, потому что, когда она вернулась с заказом, слова вырвались сами собой:

— Чем вы занимались раньше, скажите на милость?

Она растерянно заморгала, но потом ответила:

— По профессии я реставратор. В некотором роде специалист по внутренней отделке помещений. Я стажировалась на возрождении исторических памятников. — На лице у нее промелькнула быстрая улыбка. — Только что закончила восстановление одного замка в Шотландии. Его так модернизировали, что оригинал было просто не узнать. Экстерьер — тринадцатый век, а интерьер — пятидесятые годы.

— Так вы не замужем, насколько я понимаю? — Куп сделал шаг назад и, выпрямив позвоночник, вытянулся во весь рост, прямо по-военному. Черт возьми, с чего это вдруг?

Должно быть, у нее возникло недоумение по этому же поводу, судя по ее застывшей позе.

— Почему вы так решили? Потому что…

Он пожал плечами.

— Потому что ваша работа, по-видимому, заставляет вас надолго уезжать из страны, из дома.

— Но может, кто-то понимает, насколько для меня важна моя работа и поддерживает меня в моей карьере. Вам это не пришло в голову?

— О да! Это было первой моей мыслью. Но потом я подумал: почему этот мистер Понимание не приехал сюда помочь вам? И еще я обратил внимание, что у вас на пальцах нет никаких колец.

Вероника посмотрела на свои руки, потом снова подняла глаза на Купа.

— Все-то вы видите, мистер Наблюдательность. Ну ладно, вы правы. Сдаюсь. Но в жизни не все так просто. Нужно еще встретить такого мужчину, ради которого я променяла бы мою свободу на стирку его носков. Хотя вы, вероятно, воображаете, что это очень заманчивая перспектива. — Она бросила на Купа быстрый взгляд. — А вы? Вы женаты?

— Боже упаси. Нет.

Она улыбнулась уголками губ и взяла у него поднос.

— Звучит весьма категорично.

«Это еще мягко сказано, Принцесса», — подумал Куп. Она даже наполовину не представляла, как ему ненавистно думать, что это может случиться. Данный вопрос был для него самой большой сердечной болью.

Куп смотрел, как Вероника направляется с подносом к столу клиентов, и размышлял о ситуации. Если обратиться к прошлому, он никогда не подумал бы, что станет так уж заботиться о реабилитации своего единоутробного брата.

Когда Купу было восемь лет, его мать развелась с отцом и вышла замуж за Томаса Чапмена, отца Эдди. Мэри Купер Блэксток, с ее снобистскими замашками, всегда выглядела нелепо, учитывая ее чрезвычайно простое происхождение. Возможно, родословная и была первопричиной ее стремления оторваться от своих корней и занять высокое положение в обществе. Это восхождение прервалось лишь однажды, когда она сгоряча вышла замуж. Но потом огонь погас, и все ее усилия переключились на то, чтобы сменить простого каменщика, вполне довольного своей профессией, на более подходящую партию.

Но будь он проклят, если позволит, чтобы с ним случилось то же, что с его отцом.

Впрочем, Куп признавал, что у его матери были смягчающие обстоятельства. Все-таки какое-то время она оставалась с ними, до того как в ней взыграло ее честолюбивое желание. Но, встретив Томаса Чапмена, человека, более соответствующего ее мировосприятию, она оставила их с отцом вдвоем, не моргнув глазом. Через год она произвела на свет Эдди, золотоволосого ребенка, тоже более совершенного — сообразно ее представлениям.

Может, Куп и знать бы не захотел своего единоутробного брата, если бы не солнечная натура ребенка. Во время его редких визитов к матери жизнерадостный мальчуган следовал за ним буквально по пятам. Эдди просто боготворил своего старшего брата. Какое сердце нужно было иметь, чтобы устоять перед такой привязанностью?

Купу только что стукнуло пятнадцать, когда умер его отец. После этого ему пришлось переселиться к матери. Они с матерью расходились во взглядах, и на этой почве между ними возникали частые ссоры, доставлявшие ему огорчение и страдания. В те годы единственным светлым пятном в его жизни был Эдди. Потом семья переехала в Фоссил, и следующим летом, окончив школу, Куп ушел из дому, в знак протеста против материнских устоев. Вот тогда он и ступил на самостоятельный путь.

Вероника принесла заказ для новой группы посетителей. Взобравшись на высокий табурет за стойкой, подперши рукой подбородок, она с минуту молча следила, как Куп нагружает поднос.

— Так чем вы занимались, перед тем как приехали в Фоссил? — спросила она наконец.

Куп напрягся, но тут же заставил себя расслабиться. Он был подозрителен, как параноик, и не желал, чтобы о нем составляли мнение по фактам его прошлой жизни. Идейное давление матери в детстве не прошло даром. Это было понятно и без похода к психоаналитику.

Нечего тут допытываться. Совершенно ни к чему знать, кто он такой.

— Да так, кое-чем, — ответил он. — Мотался туда-сюда.

— Гм… а точнее? Что значит «мотался»? Чем конкретно вы занимались?

Закончив подбирать заказ, Куп отставил в сторону поднос. Затем наклонился к Веронике и, вытянув руки на прилавок, заключил ее между своими локтями.

— Всем понемногу, моя сладкая, — сказал он. В ней было что-то, чем она раздражала его. Но вместе с тем он испытывал удовольствие. Приятно было видеть, как в глазах у нее промелькнуло легкое недовольство. Вероника выпрямилась, когда его лицо внезапно оказалось слишком близко.

Но она была не робкого десятка и встретила его взгляд с завидным хладнокровием.

— Из ваших слов следует, что вы летун, не способный удержаться на работе?

— Э-э, нет. У меня была работа. И она продолжалась больше дюжины лет.

— И что же вы делали?

— Бороздил моря. По милости военного флота США.

— А почему вы сочли, что профессионально пригодны для работы здесь? — спросила Вероника с раздражением.

— Потому что я умею смешивать напитки для коктейлей и знаю, как пресечь пьяные беспорядки. — Куп отодвинулся от нее назад. — А что, я составляю конкуренцию кому-то? Разве на это место претендует кто-то еще?

— Нет. Разумеется, нет.

— Тогда какое имеет значение, чем я занимался раньше? — сказал Купер. — Единственное, что важно, — это насколько я компетентен в том, чего вы от меня хотите. К тому же моя осведомленность не исчерпывается этой работой. Мои способности гораздо шире. Я чертовски хорошо делаю все, за что бы ни взялся. — Перегнувшись через прилавок, он занял прежнее положение и прочертил кончиком пальца кривую на ее руке, от большого до указательного пальца. — Даю вам честное слово, дорогая. Впрочем, если хотите, можете сами проверить мое мастерство. В любое время. Где угодно. — Куп придвинул нос ближе к ее виску, чтобы вдохнуть витавший вокруг нее тот неуловимый аромат. Потом, разозлившись, что он ударяет ему прямо в голову, заправил за ухо ее волосы и, наклонившись к обнажившейся ямке, шепнул многозначительно: — И на чем угодно.

Вероника соскочила с табурета и потянулась за подносом. Лицо ее пылало.

— Сделайте одолжение, не дышите на меня. — Она смерила Купа холодным взглядом и удалилась.

Глядя ей вслед, он подумал, что должен быть доволен своим маневром, отвлекшим ее внимание. Тогда почему он испытывал то же тошнотворное чувство, как обычно, если на него смотрела его мать, когда он не вполне отвечал ее ожиданиям?

А он уверен, что делал все, что в его силах, чтобы убедиться в ее правоте.