ПРОЛОГ

В самом центре огромной пещеры, освещенной лишь тусклым светом редких факелов, на заговоренных цепях висела обнаженная умирающая ведьма, прикованная к гигантскому хрустальному Черепу.

Установленный на каменном постаменте Череп пульсировал багровым отсветом, издавая низкий, глухой, рокочущий гул. И, несмотря на промозглый воздух пещеры, боль и страх струились по телу молодой женщины капельками холодного пота, а светлые длинные волосы мокрыми прядями прилипли к голой плоти.

От боли и истощения ее веки были наполовину прикрыты, и все же из-под них она смотрела на стоявшего внизу высокого мужчину в багровых одеждах, вышитых золотом. Его лицо было скрыто в тени капюшона, а перчатки из черной кожи обтягивали руки. Зловоние смерти исходило от всей его фигуры, доносясь до нее даже сквозь стылый, промозглый воздух. Это был Нидхегг — волшебник, воитель, король и предатель богини Смерти, Хель.

Король Нидхегг выпалил еще одно проклятие умирающей ведьме, такое же яростное, как и его предыдущая попытка восстановить энергию хрустального Черепа, из которого он черпал свои магические силы. И вновь попытка не удалась, он просто убивал очередную ведьму, вместо того чтобы подчинить ее волю себе.

Он повернулся и склонился над столом, украшенным изящным резным орнаментом. По столешнице было разбросано множество свитков. Король принялся изучать один из них, стремясь отыскать в нем то самое заклинание, которое помогло бы ему покорить ведьму раньше, чем ее жизненные силы покинут быстро слабеющее полумертвое тело.

Беспомощно вися на заговоренных цепях за его спиной, ведьма вдруг ощутила тьму, подкрадывающуюся к ней все ближе и ближе — неотвратимо и настойчиво, хотя она и прилагала все силы, чтобы отдалить этот страшный момент. И вдруг ведьма почувствовала, как ее сознание изменяется, концентрируясь на чем-то неведомом. Видения захватывали рассудок, словно она невольно соскользнула в транс. Она увидела безжизненную голую равнину, окружавшую крепость Нидхегга, увидела одетую во все черное женщину-воительницу на коне, похожем на полусгнивший скелет, воительницу, пришедшую сюда сражаться с Нидхеггом во имя Хель. А затем картина в ее сознании изменилась, показывая события, уходящие все дальше и дальше в грядущее…

Нидхегг неожиданно с отвращением и яростью отбросил свиток, понимая, что так ничего и не добился. Он обернулся и только теперь заметил изменившееся выражение лица ведьмы, ее пустой, ничего не видящий взгляд, устремленный в пространство…

Видение! Умирающую, проклятую им ведьму посетило видение!

Теперь ведьма холодно улыбалась, ее глаза широко раскрылись, грудь тяжело поднималась и опускалась в предсмертных конвульсиях и судорогах. Она концентрировала всю свою волю в безысходной попытке отсрочить смерть, задержать жизнь в изможденном теле на то короткое мгновение, делавшее ее свидетелем неожиданно сошедшего на нее видения.

— Да! — вдруг выкрикнула она изнуренно. — Отомсти за меня! Уничтожь Нидхегга!

Король-чародей нахмурился, стараясь собрать все свое внимание и волю, чтобы волшебством проникнуть в мысли ведьмы, понять и почувствовать то, что видит эта женщина в последние секунды жизни.

Но вдруг ухмылка соскользнула с лица ведьмы. Она застонала в ужасе.

— Нет! — выдохнула она. — Только не дай ему возможность победить снова! Нет… — Ее голос угас, и последние силы иссякли.

Да, Нидхегг все же успел проникнуть в ее мысли, но было уже слишком поздно, он уловил лишь след ускользающего навсегда сознания. Он взглянул на нее снизу вверх, но в застывших глазах увидел лишь смерть, ее когда-то красивое лицо выражало только ужас и отчаяние.

Колдун начал сосредоточенно повторять древние рунические заклятия, способные заставить заговорить мертвое тело, эхо разносило их по пещере. Но висевшее тело оставалось безмолвным. Душа ведьмы, теперь не скованная никакими цепями и свободная от бренной плоти, непреклонно отказывалась повиноваться его чарам.

— Что бы ни было в твоих видениях, — произнес он в конце концов, — мне приятно думать, что в результате ты не получила от этого никакого удовлетворения.

Возможно, размышлял он, все ее видение было лишь иллюзией и более ничем, фантазией, рожденной бесплодной надеждой отомстить ему, пусть и не своими руками. Но из ее предсмертных слов было ясно, что даже в этих видениях он одерживал верх. Удовлетворенный чувством полной неуязвимости, он тут же выбросил из головы все это вместе с мертвой ведьмой и, развернувшись, направился вон из пещеры решительным шагом, оставив тело висеть на цепях.

 

Глава первая. ПЕСНЬ КРОВИ

Небо представляло собой черную бездну, заполненную нескончаемым сонмом звезд. Бескрайние просторы севера тянулись от горизонта к горизонту во всех направлениях. Тишина, такая же безмятежная, как сама смерть, расстилалась над этими застывшими от мороза землями. А затем с севера пришел едва слышный призывный стон.

Сквозь тьму прорывался всадник верхом на сухопаром белом коне, похожем на давно высохший труп. Ни всадник, ни его конь не издавали ни звука, слышны были лишь завывания вьюги.

Ребристые бока худой белой лошади тяжело поднимались и опускались с каждым вдохом, но багровые угольки тлели в ее глазах, когда она изо всех сил на полном галопе, с противоестественной скоростью, рвалась на юг в безумных вихрях ураганного ветра, который, казалось, подхватывая ее, уносил все дальше и дальше. Лошадь летела по воздуху, не касаясь копытами земли.

Всадница была воительницей. Ее звали Песнь Крови.

Полы ворсистого грубого плаща с капюшоном из черного меха вздымались и беззвучно хлестали в потоках колдовского Ветра Тьмы. Ее тонкое, по-воински крепкое тело было затянуто в черные кожаные штаны, тунику, башмаки и перчатки.

Тщательно подогнанный шлем из черной стали покрывал развевающиеся темные волосы Песни Крови. Нагрудник из вороненой стали защищал грудь и крепкие, мускулистые плечи. Черный кожаный пояс стягивал талию воительницы. Спрятанный в ножны кинжал был прикреплен с правой стороны к поясу. Топор, меч и щит висели, притороченные к седлу, и на щите красовалась руна — серебряный «Бьорк», заключающий в себе тайны Хель, Владетельницы Тьмы, богини Смерти, той самой, которой Песнь Крови поклялась служить.

Вцепившись в поводья лошади Тьмы, несшейся во весь опор, словно северный ураган, Песнь Крови стремилась сквозь пронизывающую ночь, все дальше и дальше на юг, прочь от владений Хель. Упорно, шаг за шагом, она приближалась к землям, которыми правил Нидхегг — король и изменник. Песнь Крови поклялась его уничтожить.

Будучи воительницей, она испытывала отвращение к волшебству и магии, однако прекрасно осознавала, что одно лишь воинское искусство и сталь недостаточны, чтобы разрушить магические чары Нидхегга. Вот для чего она несла на поясе маленький кожаный мешочек с волшебным зельем от самой Хель. И еще, на указательном пальце левой руки, затянутой в тугую черную кожу перчатки, было надето серебряное кольцо Хель, дававшее силу и мощь настоящей ведьмы и позволявшее самой Хель проникать беспрепятственно в ее сознание и передавать самые нужные знания и умения. Именно для того и было создано это серебряное кольцо.

Нехитрое украшение богини Смерти было увенчано изображением оскаленного черепа — лица Хель, постоянным напоминанием о богине Смерти, причине служения ей. «Гутрун», — подумала Песнь Крови, и в ту же секунду слезы сверкнули в ее глубоко посаженных темных глазах, воспоминания вспыхнули, точно живая картинка реального сна: костлявые руки мертвецов, вцепившиеся в маленькую темноволосую девчушку, грубо уволакивают ее от матери прочь, в темные чертоги Нифльхейма. Гутрун…

Несколько часов безмолвной гонки сквозь ночь, и вот уже небо стало бледнеть, предвещая близкий рассвет. Песнь Крови обратила взгляд на стремительно светлеющее небо и стала внимательно оглядывать горизонт с возрастающей тревогой. И вот наконец вдалеке почти у самой кромки горизонта показался лес, покрытый снегом. Далеко, слишком далеко.

Песнь Крови лишь ласковыми уговорами заставила лошадь двигаться еще быстрее, чтобы обрести спасительную тень леса над своей головой раньше, чем солнечный диск поднимется над горизонтом. Подгоняемая ужасом перед приближающимся рассветом, лошадь Тьмы рванулась, стремясь достичь далеких деревьев.

Алые копья солнечного света неожиданно сверкнули над горизонтом, пронизывая собой пространство. Заклинание ночи разрушилось, превращаясь в ничто. Воющий Ветер Тьмы затих, метель улеглась, и теперь они неслись в тишине заснеженной равнины, точно призрак из легенды.

Солнечный свет коснулся животного. Лошадь захрипела от боли, прожегшей ее насквозь, копыта коснулись земли, она споткнулась и начала падать.

Песнь Крови успела рывком высвободить ноги из стремян, когда несчастное животное кубарем покатилось, поднимая копытами фонтаны снега. Воительница с глухим ударом слетела на жесткий после ночного мороза наст и вскрикнула от боли, когда левая лодыжка подвернулась под тяжестью тела.

Она выругалась, но все же немедленно поднялась на ноги. Превозмогая боль, женщина с трудом подковыляла к упавшей лошади. Удушливая волна зловония ударила ей в нос, когда она приблизилась к быстро разлагающемуся трупу.

Шкура лошади уже стала облезать, оголяя внутренности, в которых извивались и копошились белые жирные личинки, умиравшие под лучами восходящего солнца. Кости обнажились минутой позже и начали быстро рассыпаться в пыль.

Рывком схватив боевой топор, притороченный к седлу, Песнь Крови подняла оружие и с размаху ударила по полуразложившимся останкам, превращая их в облачко праха.

Затем она опустилась на колени прямо в снег и быстро подобрала три маленьких кусочка черепа, еще не успевшие рассыпаться в пыль. Воительница осторожно спрятала их в свой заколдованный мешок на поясе, спасая от губительных лучей.

Обезопасив хотя бы эти кусочки, она поднялась и, прихрамывая, сделала несколько шагов в сторону, пока не почувствовала, что зловоние трупа уже не так сильно мешает дышать.

— В конце концов Хель снова забирает тебя в свое лоно, — проворчала Песнь Крови, наблюдая за тем, как ее лошадь быстро превращается в ничто. Вскоре только черное кожаное седло да уздечка одиноко лежали на снегу.

Затем воительница Тьмы повесила боевой топор на пояс и подковыляла к седлу. Она опустилась на колени, чтобы высвободить щит и меч, а затем медленно вытянула из ножен обоюдоострое лезвие вороненой стали и внимательно осмотрела его, стремясь убедиться, что даже после падения лошади оно осталось в целости и сохранности.

Серебряная головка эфеса в виде черепа вспыхнула в лучах раннего солнца, и этот же свет запылал, словно откликаясь, на маленьком черепе кольца воительницы. Заклинания Тьмы, вырезанные у основания лезвия, выступили темными очертаниями, еще более черными, нежели сталь самого клинка.

Глядя на это черное лезвие, Песнь Крови вспомнила мрачный провал теснины, прорезанный темными водами реки Гьелль, реки, служившей границей между владениями богини Хель — Нифльхейма — и царством живых. Ей вдруг показалось, что оскалившиеся черепа — на ее кольце и на головке эфеса — сами по себе как бы насмехаются над ней.

— «Хель смеется последней», — напомнила она себе древнее изречение.

Воительница вложила меч в ножны, привязала щит и меч к спине таким образом, что эфес меча слегка высовывался из-за правого плеча. Затем она пристегнула уздечку к седлу, водрузила тяжелую поклажу на левое плечо и, прихрамывая, направилась к лесу, видневшемуся вдалеке. Так или иначе, с лошадью или без, она должна добраться до Ностранда, а значит, ее путь далек и опасен. Цепким взглядом она осматривала окрестности, внимательно приглядываясь к каждому холмику, каждому кустику. Инстинкт воина выискивал любые признаки опасности.

Лодыжку жгло от острой боли, и все же она продолжала двигаться вперед, не давая себе останавливаться. Она должна добраться до перекрестка на границе раньше, чем наступит ночь. Только там, на этом перекрестке, и только в определенный момент времени, когда усталое солнце коснется горизонта, из трех маленьких останков лошади, спрятанных в ее волшебный мешок, богиня Хель сумеет создать ей новое животное. И только верхом на этой магической лошади, в вихрях Ветра Тьмы, она сумеет избежать пленения и смерти. Тяжелое седло давило на плечо, и от этого боль в ноге становилась и вовсе нестерпимой, и все же воительница не могла его бросить. Заклинания, заключенные в нем, делали седло способным укротить лошадь Тьмы и подчинить воле всадника.

Прихрамывая, она двигалась все дальше, то проваливаясь в снег едва ли не по колено, то скользя по жесткому насту. Она стремилась как можно быстрее добраться до далекого леса и все это время не переставая думала о том, кого поклялась убить. Проведя много лет в пределах Нифльхейма, она многое успела узнать об этом человеке от самой богини Хель. Размышляла воительница и о том, что знала о нем сама, и о той боли, которую он причинил ей когда-то давно, и о своей любви и страданиях, которые ей пришлось вынести.

Много столетий назад Нидхегг был одним из многочисленных воинов Хель. Тогда, по приказу богини, он разыскивал Череп Войны — хрустальный источник магической энергии, когда-то украденный Одином у Хель и ее союзников. Нидхегг был любимцем Хель, делившим с ней жажду смерти. И, несмотря на то что Нидхегг стал любовником богини, он все же предал ее, и с тех пор неугасающий гнев и ярость горят в ее груди.

После долгих лет упорных поисков ему все же удалось отыскать Череп Войны, который к тому времени был вживлен в монолитный камень в глубине подземной пещеры. И, вместо того чтобы спасти Хель, вызволив ее из Нифльхейма, как он и клялся ей, Нидхегг использовал волшебную мощь Черепа, чтобы продлить собственную жизнь и воздвигнуть свое королевство, королевство рабства и деспотии.

Хель посылала многих воителей, чтобы отомстить ему и уничтожить его власть, однако все они погибли. Используя силу Черепа и собственное искусство воина, Нидхегг истреблял всех врагов, низвергая их души в царство вечных мучений за пределами Земли.

И вот уже прошло почти два века с тех самых пор, когда последний воин Тьмы отважился отправиться в свой последний путь в поисках колдуна-властителя, чтобы бросить ему вызов. Но Песнь Крови отважилась. Она делала это и ради собственного спасения, и ради Гутрун, дочери, которую сейчас держали в заложниках глубоко в подземных темницах владений Хель. Это был их единственный шанс получить в подарок жизнь и свободу. Правда, шанс мизерный, по сравнению с угрозой смерти и агонией души, нависших над ней также неизбежно, как пришествие старости и немощи в конце жизни.

Стиснув зубы, Песнь Крови терпела мучительную боль в ноге и продолжала двигаться к спасительному лесу впереди. Ей даже не стоило напоминать себе, что благодаря своей магии Нидхегг мог уже определить ее присутствие в пределах живых земель. Смертельные ловушки уже наверняка ожидали ее по дороге в Ностранд, а нападение колдуна могло начаться в любое мгновение.

Ругаясь шепотом и стараясь сохранить дыхание, с надрывом вырывавшееся из груди, она вспоминала обещание Хель, что на лошади Тьмы ей удастся добраться до леса еще до рассвета. Если бы это все-таки произошло, то там, под тенью густых деревьев, ночное заклинание не растаяло бы, точно снег весной, и она бы не подвернула себе ногу при падении.

«Надейся на колдовство Хель и ее обещания! — подумала она сердито, но тут же вспомнила о других обещаниях богини. — Неужели и они будут нарушены с такой же легкостью?»

«Гутрун», — пронеслось у нее в голове, и вновь она увидела, какой ужас был написан на лице дочери, когда Песнь Крови садилась в седло, готовая отправиться в далекий путь на волшебной лошади Тьмы. Вспомнила она и то, как удерживали ее маленькую дочурку костлявые руки мертвецов с ошметьями плоти на костях. Они оставили ее там, в темницах Нифльхейма, заложницей. Вспоминала Песнь Крови и другое: какую гордость она испытала за свою дочь, воспринявшую со стойким мужеством взрослой женщины все ее объяснения и даже не пытавшуюся плакать и просить, хотя маленькое тело тряслось от страха.

Гутрун. Сдержит ли Хель свое обещание отпустить девочку, как только Нидхегг будет уничтожен? Увидит ли она когда-нибудь свою дочурку вновь? Доведется ли ее дочери, названной в честь бабки, еще хоть раз в жизни увидеть сияние начинающегося дня вдали от мрачных владений Хель?

Песнь Крови снова выругалась, старательно прогоняя прочь такие сомнения. Теперь уже слишком поздно, и повернуть назад нельзя. Уже шесть лет прошло с тех самых пор, как этот вопрос потерял свое значение — сдержит богиня Смерти свое слово или нет.

«Хель смеется последней», — снова вспомнила воительница. — Но не на сей раз «, — поклялась она и, сжав зубы, прибавила шагу, устремляясь к лесу.

Солнечный свет потоком хлынул в проем открытой двери небольшой лесной избушки, будя высокую женщину с короткими пшенично-рыжими волосами, которая спала, накрывшись тяжелыми медвежьими шкурами. Она лениво приоткрыла широко посаженные бледно-голубые глаза. Ее мужа, Торфинна, рядом с ней не было.

Недовольно нахмурившись, Вельгерт сбросила с себя мохнатые шкуры и поднялась с постели. Натянув на голые плечи тяжелый плащ, она на цыпочках подобралась к открытой двери и выглянула наружу.

Снег сверкал в косых лучах восходящего солнца, искрясь всеми цветами радуги. Хорошо заметные следы обутых в башмаки ног вели от самого порога в лес и терялись среди деревьев. Дальше виднелись лишь чистые, нетронутые сугробы.

— Торфинн! — позвала Вельгерт, все еще хмурясь. Она подождала, но не получила никакого ответа. Женщина скинула с себя плащ и принялась торопливо одеваться, но тут она вдруг заметила большой деревянный сундук возле кровати. Он почему-то был открыт, откинутая крышка упиралась в стену. Холодные мурашки побежали у нее по спине, когда она наклонилась, чтобы заглянуть внутрь.

Кожаное снаряжение Торфинна исчезло. Ее же все еще оставалось на месте. Она посмотрела на стену рядом с дверью, где на колышках обычно висели мечи. Место, где, как правило, висел меч Торфинна, пустовало.

Вельгерт быстро захлопнула дверь и поплотней задвинула щеколду, затем сняла свой меч с колышка, вытащив из кожаных ножен недавно наточенное и тщательно смазанное лезвие.

Она бросилась к сундуку, положив обнаженный меч поближе к себе, чтобы его было удобно схватить в минуту опасности, и, тщательно прислушиваясь к каждому шороху, исходящему извне, стала быстро натягивать свое воинское одеяние: штаны, башмаки, тунику. А затем так же торопливо Вельгерт принялась завязывать тесемки кожаной куртки с металлическими накладками.

Привычка взяла верх, всколыхнув память из пустоты забвения, словно никогда и не было этих шести спокойных лет жизни. Ее пальцы отработанными движениями скользили по застежкам, завязывая тесемки и застегивая пряжки с такой сноровкой, что не было потеряно ни одного драгоценного мгновения. Уже одевшись окончательно, она застегнула на себе пояс с ножнами, надела на голову боевой шлем из кожи со стальными пластинами, натянула перчатки, набросила на плечи тяжелый плащ, схватила круглый деревянный щит, и ее пальцы ровно легли на его железную рукоять на внутренней стороне. И только тогда она, взяв в правую руку меч, решительно шагнула к двери и распахнула ее.

Опасность могла поджидать ее прямо за дверьми. Она перешагнула порог, выйдя наружу, и замерла на месте с мечом наготове, напряженно ожидая нападения. Но атаки не последовало. Не было и никакой угрозы. Видимой угрозы, по крайней мере. Утренний ветер мягко шелестел в ветвях высоких сосен, окружавших хижину. Потрескивали сухие ветки старых деревьев после морозной ночи. Где-то неподалеку пела птица.

Вельгерт медленно двинулась по отчетливо видневшимся в снегу следам мужа. Она шла след в след между деревьями, а затем вдруг увидела его. Он спокойно сидел на заснеженном за ночь стволе поваленного дерева, живой и здоровый, его брови слегка хмурились, точно он запутался в собственных мыслях и пытался их привести в порядок. У самых ног, прислоненный к упавшему стволу, стоял щит, а боевой кожаный шлем лежал рядом на бревне. Темные волосы мужа оставались все еще взъерошенными после сна, одной рукой он совершенно машинально теребил коротко подстриженную бороду.

Цепкий взгляд Вельгерт снова осмотрел лес, выискивая опасность. Зародившаяся в ее сердце тревога стала понемногу успокаиваться. Еще несколько секунд она стояла неподвижно, вслушиваясь в звуки леса, а затем подошла ближе.

— Я слышал, как ты звала меня, — неожиданно произнес Торфинн, даже не посмотрев в ее сторону. Затем он все же повернул голову и, поймав тревожный и в то же время озадаченный взгляд ее светло-голубых глаз, мягко улыбнулся. — Иди сюда и сядь рядом со мной, — пригласил он, беря в руки шлем и заботливо сметая снег с бревна.

Какое-то мгновение Вельгерт все еще сомневалась, а затем, сердито выругавшись, одним резким движением вогнала меч в ножны.

— И что, все в порядке? Никакой опасности?

— Фрейядис жива, — произнес он, выдерживая ее испытующий взгляд.

Вельгерт недовольно фыркнула.

— Фрейядис мертва.

— Да, — согласился он. — Была. Но теперь…

— Не надо, Торфинн, — предупредила она, и в ее голосе зазвучала боль. — Фрейядис мертва. Она потеряна для меня раз и навсегда. Все обстоятельства подтверждают это. Да и твои видения еще тогда, шесть лет назад, когда произошла эта жуткая резня в деревне, где она жила…

— Да, будь оно все проклято. Я знаю, — перебил он ее, устремив взгляд куда-то в пустоту. — Но мы так и не нашли ее тело, и сейчас, как раз перед самым рассветом, меня посетило другое видение. Это началось как обычный сон, Вельгерт, а потом стало чем-то гораздо более значимым. Я видел, как она ехала верхом на лошади. Она неслась галопом с севера, одетая во все черное, верхом на страшной белой лошади, похожей на иссохший труп с горящими, точно угли, багровыми глазами. Она жива, Вельгерт. Я чувствую это. Я знаю, — закончил он, делая ударение на последних словах, словно пытался передать ей все свои мысли и чувства. Торфинн повернулся к жене, и теперь его лицо было буквально сковано напряжением.

— Будь прокляты твои видения, — прошептала Вельгерт. — Это не может быть правдой. Только недавно я перестала страдать, что потеряла ее.

— Сядь со мной, Вель. Пожалуйста. Она сделала несколько шагов и опустилась на бревно рядом с ним.

— Как ты думаешь, не настало ли время снова надеть доспехи, — спросил он, — если и в самом деле это может оказаться веской причиной? Я не забыл, что мы дали клятву не надевать доспехов до тех пор, пока нашим жизням не будет угрожать опасность или пока кто-нибудь не обнаружит, кто ты такая на самом деле и где находишься, и не выдаст тебя королю Нидхеггу. Но поклялись мы, когда услышали известие о смерти Фрейядис. А теперь…

— Я не поверю в то, что она жива, пока собственными глазами не увижу ее, как вижу сейчас тебя, — с чувством возразила Вельгерт.

— В видении было либо уже произошедшее, либо то, что случится в ближайшем будущем, — заметил он. — Представления не имею, откуда начинать поиски, но в видениях все это происходило на заснеженной равнине. А если она и в самом деле пробивается на юг от северных границ, то существует единственная дорога, по которой она может проехать, во всяком случае, пока не минует горы. Возможно, другие мои видения помогут нам ее найти. Или боги приведут нас к ней. Ее и твоя судьбы всегда были сплетены между собой, и, похоже, эта связь до сих пор не утрачена.

Вельгерт сидела, напряженно вслушиваясь в слова мужа. Тлеющий уголек надежды, давно уже потухший, как она думала, вспыхнул в ее сердце с новой силой.

Торфинн взял ее руку в свою и с чувством пожал.

— У меня нет столько серебра, чтобы купить двух лошадей, — произнесла она задумчиво.

— Тогда мы их украдем. Нам ведь уже приходилось проделывать подобное. — Он рассмеялся, поймав ее взгляд, в котором вдруг вспыхнули живые искорки. Давно он их не видел. Долгих шесть лет. Казалось, вместе с Фрейядис умерла и какая-то часть ее самой, но теперь…

И Вельгерт почувствовала огромное возбуждение, чего, как ей казалось, она уже больше никогда не испытает. Неожиданно она поняла, что может думать только об одном: о боевом кличе, выкрикнутом ею и горсткой рабов, когда они сами отрезали себе путь к свободе за спиной Фрейядис, дочери Гутрун, воительницы арены по прозвищу Песнь Крови.

Вельгерт медленно вытянула меч из ножен и пылко поцеловала клинок.

— За Песнь Крови и свободу, — прошептала она, глядя прямо в глаза Торфинну.

Он наклонился и тоже прижал губы к клинку Вельгерт.

— За Песнь Крови и свободу, — послушно повторил он, а затем губы его под темными усами разъехались в хитроватой улыбке. — А знаешь, я ведь мог пропустить замечательное приключение.

Хмурое лицо Вельгерт смягчилось. Улыбка коснулась кончиков ее губ.

— Вероятно, спокойная жизнь в лесу не совсем согласуется с моим характером, как я думала вначале.

— Ну, так давай ее оставим, — решил он, надевая боевой шлем и беря в руки щит.

Вместе, плечо к плечу два воина двинулись по направлению к своей лесной хижине, на ходу обсуждая предстоящее путешествие. Заботы начались.

 

Глава вторая. ПЕРЕКРЕСТОК

Преодолев несколько миль нестерпимо мучительной боли, Песнь Крови наконец добралась до спасительного леса. Она положила седло прямо на снег, рядом с заиндевелой сосной, а сама опустилась рядом, прислонившись спиной к дереву, и, вытянув больную ногу, с трудом, скрежеща зубами от боли, стянула с нее башмак.

Левая лодыжка ныла и горела, точно ее пронзили раскаленной иглой. Она прикоснулась к пылающей плоти и почувствовала, как боль простреливает ногу насквозь.

— Кровь Гарма! — с яростью выругалась она сквозь стиснутые зубы.

Старательно прикрывшись от солнечных лучей тяжелым плащом, она осторожно развязала свой волшебный мешочек и нашла в нем заткнутый пробкой глиняный кувшинчик, содержащий в себе целебную мазь, способную справиться с болью. Открыв его, она невольно поморщилась от неприятного резкого запаха, волной ударившего в нос. Она бы никогда не решилась использовать мазь, поскольку с опаской относилась к любому колдовству, особенно к чарам богини Хель. Но ей необходимо было двигаться вперед, и, возможно, ей бы даже удалось идти гораздо быстрее, если бы не приходилось при каждом шаге бороться с нестерпимой болью. Она набрала мазь на ладонь и старательно растерла ею ногу.

Боль стала медленно угасать. Песнь Крови закрыла кувшинчик пробкой, положила его обратно в мешочек и принялась, стиснув зубы, натягивать башмак на все еще ноющую лодыжку. Ей понадобилось немало времени и пара крепких ругательств, прежде чем это удалось.

Поднявшись на ноги, Песнь Крови водрузила седло на плечо и возобновила путь, прокладывая себе тропинку в глубоком снегу между близко растущими деревьями. Она все еще хромала, но боль стала уже не такой пронзительной.

Через несколько миль она заметила, что ее преследуют волки. Их было много, целая стая. Они приближались, окружая ее со всех сторон и отрезая пути к отступлению.

Она опустила седло на снег, открыла мешочек, прикрывая его полой плаща, и вытащила магический амулет Хель, затем снова завязала мешок, спрятала его и только тогда внимательно осмотрела талисман.

Его совершенно безобидный вид мог обмануть лишь несведущего воина, только недавно ступившего на путь колдовского дела. Талисман представлял собой всего лишь маленький обломок волчьей кости, к которому были привязаны несколько пучков волчьей шерсти.

Воительница богини Хель подозрительно нахмурилась, глядя на такой не заслуживающий доверия талисман. В ее памяти еще не остыло разочарование, испытанное ею, когда свет восходящего дня разрушил чары Тьмы и убил ее скакуна. И досада эта была тем сильней, что Хель обещала ей, что ничего такого случиться не может. Это заклинание и в самом деле так хорошо, как ей о том говорили? У нее были все основания сильно сомневаться в этом. На всякий случай она вытащила меч из ножен, готовая отбить любую атаку.

Песнь Крови внимательно оглядела волков, подошедших вплотную. Запах их грязной шерсти заполнил воздух. Их глаза сверкали яркими огоньками ненависти. Она даже удивилась их наглому и дерзкому поведению. Обычно эти твари открыто не нападали на человека, даже наоборот, при виде людей они стремились скрыться в лес, трусливо удрать. Но, возможно, волки просто почуяли запах ее крови и знают, что она ранена и не может сопротивляться. Или же… не могло ли это быть делом рук самого Нидхегга?

Голод ли, магия ли или и то и другое вместе — сейчас это не играло никакой роли. Так или иначе, у нее не было намерения стать их очередным завтраком.

Она перекинула меч в левую руку, а в правую взяла талисман. Так подсказывала память, вложенная ей в сознание, чтобы она могла, точно любая другая ведьма, пользоваться заклятиями и колдовством богини Хель. Она вспомнила слова, приводившие в действие мощь талисмана, затем, вытянув руку вперед, по направлению к ближайшему волку, она выкрикнула:

— Во имя Хель — богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!

Ближайший волк, в сторону которого она вытянула руку, утробно зарычал и придвинулся ближе. В его горящих глазах ясно читалась готовность броситься на беспомощную жертву.

Песнь Крови выругалась, бездействие талисмана не слишком удивило ее, она попробовала еще раз. И снова, вместо того чтобы разбежаться, поджав хвосты, волки только придвинулись ближе. Она повторила заклятие в третий раз, но тут ближайший волк бросился на нее.

Воительница выронила талисман и схватила меч обеими руками, готовясь к атаке. Волк прыгнул на нее, продолжая рычать и стараясь вцепиться в горло. Она встретила его в прыжке ударом клинка, размозжив ему череп и забрызгав снег вокруг кровью и мозгами. Зверь дернулся у ее ног и тут же замер.

— Это ждет каждого! — закричала она, обращаясь к волкам, точно они могли понять ее слова. — Будь проклято колдовство! Подойдите и встретьте собственную смерть!

Серебряный череп на ее кольце неожиданно вспыхнул, привлекая внимание.

Еще одно правило магии, неожиданно вспомнила она, и заключалось оно в том, что именно левая рука обладала силой. Вот почему Хель надела кольцо ей именно на левую руку, а не на правую.

Песнь Крови быстро выхватила талисман из снега и, держа его левой рукой, направила в сторону волков.

— Во имя Хель — богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!

Серебряное кольцо богини вспыхнуло ярким багровым светом. Волки развернулись и быстро понеслись прочь, проваливаясь в снег, и их хвосты от ужаса были прижаты к животам.

Впервые за последние несколько лет, наполненных тьмой и отчаянием, Песнь Крови рассмеялась. Но смех этот был мрачным и безрадостным.

Милю за милей, полных отчаянной боли, весь долгий день Песнь Крови заставляла себя идти вперед, делая только короткие остановки, когда изнуренные невероятными усилиями мышцы требовали хоть чуточку покоя.

Последние несколько миль до перекрестка, расположенного на самой границе владений Нидхегга, оказались самыми тяжелыми. Воительница богини Хель продолжала двигаться на пределе собственных сил, каждую секунду поглядывая на медленно садящееся солнце и стремясь добраться до цели вовремя, чтобы успеть воскресить из маленьких остатков лошадь Тьмы.

Несмотря на холодный зимний воздух, ее лицо покрывали маленькие капельки пота. Подвернутую лодыжку пронзала адская боль. Каждый вдох отзывался нестерпимой болью в груди. И все же она заставляла себя двигаться все дальше и дальше, с каждой секундой прибавляя шаг, едва ли не бегом. Песнь Крови слишком хорошо понимала, что выбора у нее, в сущности, нет.

Всего за мгновение до заката она все же вырвалась из густого леса прямо на перекресток. Потревоженные вороны сорвались с соседнего дерева и закружили над дорогой, сердито каркая оттого, что кто-то осмелился побеспокоить их в такой поздний час, согнав с привычного места, где они устраивались на ночь. Наполовину объеденный труп был подвешен на веревке за шею на этом самом дереве.

Песнь Крови уронила седло, села прямо в центр перекрестка и принялась копаться в своем колдовском мешке. Она быстро отыскала то, что было нужно: три крохотные косточки — все, что осталось от черепа лошади Тьмы, затем она положила их перед собой на снег, прежде убедившись, что косточки надежно укрыты тенью от дерева. Она не желала рисковать. Малейший отблеск заходящего солнца мог уничтожить и эту крохотную надежду. Затем она вытащила из мешка ритуальный кинжал. Оскаленный череп на рукояти кинжала посверкивал в лучах солнца, когда Песнь Крови вытащила покрытый рунами клинок из ножен.

Держа маленький кинжал в левой руке, воительница кончиком лезвия очертила на снегу большой круг, в центре которого оказались остатки черепа, она старалась сделать круг как можно более ровным, ибо и это имело особое значение. Затем она начертала заклинания вокруг кольца, закончив тем, что вписала руну» Бьорк»в центре.

Сконцентрировав все свое внимание на обряде в целом, теперь она должна была подождать, пока солнечный диск не исчезнет окончательно за темным горизонтом. Затем Песнь Крови поднялась и принялась за волшебство, начав с пения рунических заклинаний, чтобы призвать себе в помощь всю мощь Хель. Но, сама того не зная, она оказалась не единственной, кто наблюдал за этим таинством.

Спрятанные между густыми деревьями, которые подступали со всех сторон, образуя лишь узенькие тропинки, перекрещивавшиеся в центре, два свидетеля молча наблюдали за высокой женщиной в черных одеждах с самого первого мгновения, как только ее фигура появилась у дороги. И уже одно ее появление заставило их дрожать от страха, словно от ее присутствия воздух вокруг стал холоднее. Вид оружия напугал их еще больше. Оба были рады, что большой черный меховой капюшон плаща надежно покрывал ее голову, и оба они умирали от страха при мысли, что она может отбросить его и обнажить лицо.

Их ужас и вовсе стал нестерпимым, когда она остановилась посреди перекрестка с вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками и стала напевать рунические заклятия, призывая мощь неизвестного колдовства.

И все же оба наблюдателя не бросились бежать подальше от этого места, уверенные, что вот теперь наконец после долгих дней и ночей постоянных и бесплодных поисков и ожиданий, им все же довелось найти настоящую ведьму.

Песнь Крови уже почти завершила свое колдовство, когда это произошло. Она повернулась почти на пол-оборота, произнося заклинания по кругу и призывая духов земли, воздуха, огня и воды, когда неожиданный вопль заставил ее вздрогнуть, в один миг нарушив концентрацию мысли и воли.

Мгновение спустя все ее тело напряглось, она выхватила из ножен меч. Однако ничто не двигалось в сумеречном свете заката. И все-таки совсем поблизости, из глубокой тени деревьев до нее доносились приглушенные звуки рыданий, похоже было, детских.

Песнь Крови застыла на месте, ожидая нападения и одновременно тщательно осматриваясь по сторонам. Воинское чутье жаждало немедленной схватки.

Рыдания не утихали, однако никто не собирался на нее нападать. Немного смущенная, воительница подождала еще несколько мгновений, а затем позвала:

— Дети?

Испуганный плач на мгновение прекратился, а потом раздался снова, но уже гораздо сильнее и| громче.

— Выходите на перекресток, дети! — выкрикнула Песнь Крови, внимательно оглядывая заросли вокруг. «Это могло быть смертельной ловушкой, возможно, даже устроенной руками самого Нидхегга, — напомнила она самой себе, — нельзя доверять очевидности, когда в дело замешан этот хитрый колдун».

Воительница Тьмы продолжала стоять с мечом в руках, готовая отбить любое нападение. Она еще раз позвала детей, теперь уже все больше уверяя себя в том, что это всего лишь нелепая случайность. Хотя сколько она ни кричала, ответа так и не добилась. А потом вдруг Песнь Крови сообразила, что, несмотря на все свои старания, несмотря на боль и целый день пути, она по собственной вине разрушила чары и ей уже никогда не получить лошадь Тьмы, поскольку заклятие должно быть произнесено только сейчас, его нельзя будет повторить завтра на закате. А без лошади Тьмы она обречена на поражение, и она и ее дочь, Гутрун. Гнев вспыхнул в ее груди.

— Кровь Гарма! — выругалась она. — Кто бы ты ни был там, в кустах, выходи немедленно ко мне!

Две маленькие, рыдающие от ужаса фигурки отделились от тени деревьев и несмело, подпихивая друг друга и в то же время держась за руки, осторожно вышли на перекресток, сделали еще пару неуверенных шагов по направлению к воительнице и остановились.

— Ближе, — приказала Песнь Крови. Дети сделали еще несколько шагов и снова замерли, жалобно скуля, точно напуганные щенки.

— Кости Модгуд, — прорычала воительница, глядя на парочку сверху вниз. Их грязные меховые одежды давно превратились в лохмотья. Она оценивающе глянула на мальчика, которому по виду не было и семи лет от роду, девочке же едва исполнилось восемь или девять. Без сомнения — брат с сестрой, если судить по схожести их фигур и светлым патлам грязных русых волос, торчавших в разные стороны.

— Кто из вас кричал?

Никто из детей так и не ответил, только девочка несмело подняла руку и указала на себя.

— Нет, — испуганно прошептал мальчик, — это я… я кричал…

— Мы оба кричали, — быстро выпалила девчушка, ее голос сломался и замер, она явно была напугана до смерти. Один только вид воительницы приводил ее в ужас.

Песнь Крови перевела взгляд с одного ребенка на другого, а затем снова оглядела лес, все еще подозревая, что эти невинные детские фигурки могут в любой момент превратиться во что-либо огромное и смертельно опасное.

— Это я кричал, — настаивал мальчик, его голос дрожал от страха. — Она просто старается… защитить меня. Я… увидел твое лицо. Твой сияющий… череп. — Он снова разрыдался, уже не таясь, зарывшись лицом в сомкнутые ладошки.

— Мой что? Мой череп?

Дети кивнули одновременно.

Песнь Крови сердито скинула с головы меховой капюшон. Мальчик и девочка дернулись так, словно она ударила их и они собрались бежать прочь.

— Какой череп? — требовательно спросила она.

— Я… тоже его видела, — стала ныть девчушка, ее расширенные от ужаса глаза были прикованы к бледному лицу воительницы, на котором виднелись отчетливые следы шрамов после многочисленных битв. — Еще мгновение назад череп был… он просвечивал прямо сквозь капюшон…

И вдруг на нее нахлынуло отвращение к самой себе. Она понимала, что эти двое всего лишь маленькие дети, до смерти напуганные ее появлением, и им не до вранья. Скорее всего, что-то произошло с ней самой, пока она произносила ритуальные заклинания. Что-то случилось, когда она вызывала себе в помощь силы Тьмы, и, вероятно, именно колдовская сила Хель преобразила ее лицо, заставив его выглядеть, точно оскаленный череп.

Возможно даже, что во время обряда лицо Хель заменяет ее собственное, когда она использует магию Тьмы. Ее об этом никто никогда не предупреждал. Неужели так будет всякий раз, когда она решится прибегнуть к чарам? Или только иногда? А что, если она и дальше будет использовать эти заклинания, а потом вдруг обнаружит, что вместо собственного лица у нее оскал черепа — образ повелительницы Хель? И с какими другими сторонами колдовства ей придется столкнуться в дальнейшем, о которых ей пока ничего не известно? «Хель смеется последней», — снова некстати вспомнила она.

Песнь Крови передернуло, точно от удара.

Неожиданное выражение страха и отвращения на лице женщины смутило детей. Они покосились друг на друга, и оба нахмурились, недоумевая, что такое могло напугать ведьму. Они все еще испытывали страх перед этой высокой, бледной женщиной в черном, правда, страх этот теперь был гораздо слабее, нежели раньше. А затем выражение ужаса исчезло с лица женщины так же стремительно, как и появилось. Песнь Крови вложила меч в ножны.

— Ступайте домой, — приказала она, затем повернулась и, прихрамывая, зашагала к кругу с рунными заклинаниями, обозначенными на снегу. Она встала на колени, подобрала три осколка черепа лошади и положила их обратно в мешок. Хотя, когда она обернулась, дети все еще продолжали стоять на том же месте, даже не шевельнувшись. — Давайте уходите, — произнесла она, нетерпеливо махнув рукой, точно отгоняя надоедливых мух. — Идите домой, ваши мать и отец, должно быть, уже переживают из-за вас. Темнеет.

— У нас дома… никого нет, — не слишком уверенно произнес мальчик.

— Наша хижина близко отсюда, к северу, — добавила девчушка, — но отец мертв, его зарубили в прошлом году, когда в деревне случилась резня. А теперь и маму тоже… — Голос девочки становился все тише и тише, пока не замер вовсе.

— Ты ведь… ведьма? — спросил мальчик с надеждой в голосе.

— Что-то в этом роде, — ответила Песнь Крови, невольно бросив взгляд на серебряное кольцо Хель.

— Мы думали, что ты настоящая ведьма, — расстроенно протянул мальчик.

— Мы надеялись, что когда-нибудь на этот перекресток придет ведьма, — объяснила девочка, — потому что наша мама… она… однажды сказала, что иногда ведьмы приходят на такие вот перекрестки, как этот, чтобы свершить ритуал заклятия.

— А что вам, собственно, надо от ведьмы?

— Помочь нашей маме. Помочь ей снова вернуться домой, — ответила девочка торопливо, словно боялась, что женщина уйдет, не дослушав.

— Она что, больна? С ней произошло несчастье в лесу? Ну, давайте же, рассказывайте побыстрее. У меня нет времени на пустые разговоры.

— А ты собираешься помочь нашей маме? — с надеждой поинтересовался мальчик.

— Возможно, если смогу.

— Конечно, ты сможешь, — торопливо заверила ее девочка, подаваясь вперед, — потому что мама мне говорила, будто ведьмы умеют многое, даже воскрешать мертвых.

— Воскрешать мертвых? — переспросила воительница и вдруг испугалась. Неожиданно она отлично поняла, что эти детишки хотят от нее.

— Солдаты… они пришли в нашу хижину всего неделю назад, — начал объяснять мальчик, — они искали детей, чтобы посадить их в клетки для рабов.

— А мама спрятала нас и не сказала солдатам, где нас искать, — продолжала девочка, — даже когда они… заставили ее кричать и плакать.

— Они убили маму, — закончил мальчик. — Они замучили ее до смерти! И перед смертью она так ужасно кричала! Но мы запомнили то, что мама рассказывала нам о ведьмах. О том, что ведьмы могут оживить мертвых, вот мы и ждали тут, на перекрестке, и наконец ты пришла.

— Пожалуйста, — запричитала девочка, размазывая слезы по чумазым щекам и оставляя грязные следы. — Мы бы попросили Норду Серый Плащ, но солдаты ее тоже забрали с собой.

— Норда Серый Плащ? — переспросила Песнь Крови.

— Это колдунья, жившая дальше на север, — объяснил мальчик.

— Ты — единственная наша надежда! — настаивала девчушка.

Женщина перевела внимательный взгляд с одного ребенка на другого. Ее злость давно прошла без следа. Эта беда, в которую попали дети, была так схожа с той причиной, которая заставила ее саму стать воительницей Тьмы, и в то же самое время эта ситуация грозила нарушить все ее планы и стать смертельной ловушкой. Но она не могла сделать того, что просили у нее дети. Конечно, ей бы хватило магических знаний и силы воскресить из мертвых человека, используя мощь кольца и древние заклинания Тьмы, но только на короткое время, как бы проникая в будущее с помощью заклинаний, которым подчинялись души умерших. Песнь Крови слишком хорошо понимала, что если кто-то и может действительно помочь детям, то только сама богиня Хель.

Чувствуя, что ведьма вот-вот откажется свершить заклинание, девочка неожиданно решилась прикоснуться к ее ноге.

— Пожалуйста! — выпалила она, рыдая от отчаяния. — Тебе даже не придется сворачивать со своего пути! Ты просто воскресишь маму, не сходя с перекрестка!

— Что?

— Наша… мама, — надломленно прошептал мальчик, указывая куда-то пальцем.

Воительница ощутила прилив тошноты, когда подняла голову и увидела, куда указывает мальчишка. Он показывал на полусгнивший, объеденный воронами труп, болтавшийся на ветвях дерева, которое птицы облюбовали для своих посиделок.

 

Глава третья. ОХОТНИКИ ЗА РАБАМИ

Повернувшись к детям спиной, Песнь Крови направилась к трупу, висевшему на дереве. Она остановилась прямо под останками несчастной женщины и внимательно осмотрела их. Темнота наступающей ночи заполнила чернотой изъеденные глазницы черепа.

— Ваша мама была мужественной женщиной, — спокойно произнесла Песнь Крови. — Она не отдала вас солдатам. Всегда чтите ее память. Она была настоящей воительницей, правда, единственным ее оружием было только собственное мужество и бесконечная любовь к вам.

— Мы… пытались снять ее, — сказал мальчик, подходя поближе к воительнице. — Но нам не удалось взобраться на дерево.

— А еще мы пытались отогнать от нее ворон, — добавила девочка, снова набравшись смелости и прикоснувшись к ноге ведьмы, — но их было так много, они даже внимания не обращали на палки и камни, которые мы в них кидали. Но ведь это не имеет значения, правда же? Ты ведь сможешь воскресить ее, разве нет? И… сделать так, чтобы она снова была похожа на самою себя… ну, когда она была жива?

Надежда, прозвучавшая в голосе девчушки, вдруг всколыхнула в воительнице чувства, которые она давно уже считала умершими. Она присела на корточки, повернувшись лицом к детям. Медленно, неуверенно она протянула руки и, обняв их обоих, привлекла к своей груди, вспомнив вдруг, как сделала это в последний раз, когда прощалась со своей дочерью, покидая Нифльхейм.

— Я… я не могу помочь вашей маме, — произнесла Песнь Крови глухо, все еще продолжая сжимать их в объятиях.

— Ты можешь помочь. — Девочка разрыдалась не на шутку. — Ты же знаешь! Ты можешь!

— Нет. Это невозможно. Ваша мама умерла, и ничто не сможет ее вернуть.

— Тебе нужны деньги? — спросила девочка. — Ведь так? Или что-нибудь еще? Мы все для тебя достанем, я обещаю. Только помоги нашей маме!

— Дело не в деньгах. — Воительница медленно покачала головой. — Я просто не могу ей помочь. Если бы это было в моих силах, я бы обязательно сделала. Но я не могу.

Мальчик вдруг вырвался из ее объятий и с ненавистью уставился на женщину.

— Ты не ведьма! Вот в чем дело! Ты солгала нам! Настоящая ведьма смогла бы воскресить нашу маму! Мы найдем настоящую ведьму! Вот увидишь!

И до того, как Песнь Крови успела ответить, он схватил за руку свою сестру и с силой вырвал ее из рук воительницы. А затем вместе, давясь рыданиями, они убежали прочь в темный ночной лес, куда-то на север. Они бежали, проваливаясь в снег, все дальше и дальше, и их неясные силуэты уже мелькали между деревьями.

— Дети! — позвала Песнь Крови во весь голос, делая несколько болезненных шагов вслед за ними. — Погодите!

Песнь Крови остановилась, продолжая всматриваться в исчезающий за деревьями след. Уж она-то хорошо знала, что это такое, когда теряешь близкого и дорогого тебе человека по чьей-то жестокой воле. Медленно раскачивавшийся на веревке труп смотрел на нее пустой чернотой глазниц, словно упрекая за ее бессилие перед судьбой.

— У меня нет времени помогать твоим детям, — медленно произнесла воительница, поднимая взгляд на труп, точно он мог услышать и понять ее слова. — У меня своя беда и собственная дочь. И ее я должна спасти в первую очередь. А твои дети в одиночестве куда в большей безопасности, чем рядом с воительницей Тьмы, отмеченной печатью смерти.

Песнь Крови подхромала к седлу и с видимым усилием водрузила свою ношу на плечо. Неожиданно ветка, на которой висел труп, заскрипела, как видно, ночной ветер раскачал тело. Несколько ворон нетерпеливо кружили над головой в мерцающем свете звезд, ожидая, когда же наступит время полакомиться мертвечиной.

Она снова оглянулась на останки женщины.

— Кровь Гарма! — выругалась она вполголоса, сбрасывая седло обратно на снег. — В конце концов я могу сделать для тебя единственное доброе дело — вернуть тебя твоей матери. Матери-Земле.

Меч воительницы скользнул по веревке. Труп с глухим стуком упал к ее ногам. Вороны уже изрядно успели подпортить тело, но все же она надеялась, что дальнейшего гниения не наступит из-за зимних холодов, и ребятишкам не придется смотреть на то, как разлагается труп их матери. И тут же поток воспоминаний нахлынул на нее. Песнь Крови вспомнила, как ей самой пришлось наблюдать за тем, как разлагается труп ее крохотного, новорожденного сына. Она постаралась отогнать от себя эти воспоминания грубыми ругательствами, невольно сорвавшимися с губ.

Какое-то мгновение она даже размышляла, не использовать ли ей заклятие огня, чтобы превратить разложившийся труп в пепел. Всплывшие из подсознания сведения о колдовских чарах подсказывали ей, что такое заклятие Тьмы вполне способно кремировать труп женщины. Но выполнение этого всегда требовало слишком большой энергии от того, кто прибегал к нему, и Песнь Крови наконец решила, что в этом нет смысла. Она могла просто закопать тело женщины. Хотя это и займет больше времени, но торопиться ей все равно уже некуда. А силы ей еще понадобятся — путь до Ностранда слишком далек и опасен.

Орудуя боевым топором, она стала торопливо выкапывать неглубокую могилу на обочине дороги. Под острую сталь то и дело попадались толстые корни деревьев, и тогда она ругалась, удваивая усилия. Затем она аккуратно уложила труп в яму и завалила теми же самыми большими кусками стылой земли, которые только что вырубила, основательно придавив могилу, чтобы ни одна хищная тварь не смогла полакомиться бренным телом.

— Возможно, Хель проявит к тебе снисходительность, храбрая женщина, — прошептала воительница, а затем развернулась и направилась к седлу.

Она водрузила седло на плечо и, сойдя с дороги, пошла по едва заметной в снегу тропинке, ведущей на юг. Не прошло и несколько минут, как наступила ночь и ей пришлось искать дорогу в тусклом свете звезд. Однако вскоре и этот тусклый свет померк — черные тучи, точно привидения из склепа, гонимые холодными вихрями, наползли на круглый диск луны. Ветер недобро зашелестел в ветвях высоких сосен, а откуда-то издали раздался жалобный и в то же время полный угрозы вой волков. Стало заметно холодать, и снег сильней захрустел под башмаками.

Выбирая путь, она внимательно прислушивалась ко всем посторонним звукам, особенно улавливая, не приближается ли кто-нибудь к дороге. Если бы какой-нибудь одинокий путник решился в такое время проехать мимо нее на лошади, то она без всяких сомнений отобрала бы животное. Конечно, никакой конь не мог сравниться с лошадью Тьмы, которая летела над землей на крыльях ветра. Но даже и обычный скакун мог бы сильно облегчить ее путь. Ехать верхом все же быстрее, нежели хромать с вывихнутой лодыжкой по глубокому снегу, ругаясь и терпя невыносимую боль в ноге.

И она снова почему-то подумала о детях. Солдаты приходили искать детей по приказу Нидхегга. Он загонял несчастных в клетки, точно зверей, и делал из них рабов.

Нидхегг — Песнь Крови даже со злостью хватила кулаком по снежному насту, когда ненавистное имя врезалось в память.

Она с трудом могла вспомнить собственных родителей. Их замучили те самые солдаты короля, которые и теперь охотятся за детьми. Они просто схватили ее и старшую сестру и уволокли их обеих в рабство, когда Песнь Крови была всего четырех лет от роду. Они в сопровождении большого отряда добрались до Ностранда — главной крепости и оплота Нидхегга, — и здесь их разлучили раз и навсегда. Больше она сестру не видела. Лишь много лет спустя она узнала, что та умерла мучительной и страшной смертью. Она стала очередной жертвой жестокого каприза Нидхегга.

Даже через много лет после того, как ей удалось бежать из рабства во время обреченного на поражение восстания, Песнь Крови так и не смогла забыть наказания, которые ей пришлось вытерпеть за эти долгие, мучительные годы. Шрамы от плетей по всему телу и клеймо — рабское клеймо, низводившее ее до положения безропотной скотины не давали ей забыть весь этот ужас и особенно ненависть, жгучую и яростную, сжигавшую ее сердце.

И прежде чем она успела отогнать от себя воспоминания, Песнь Крови вспомнила, как солдаты Нидхегга выследили ее и схватили снова. Навсегда осталось в ее памяти и то, чем обернулось все это для жителей маленькой деревушки, отважившихся спрятать ее у себя и помочь беглянке.

Но особенно Песнь Крови не могла забыть одного жителя этой самой деревушки по имени Эрик и их любовь и такую быстротечную жизнь вместе в крохотной хижине. Она, казалось, отчетливо слышала то, как кричал ее новорожденный сын и сам Эрик, когда они оба умирали от зверских пыток Нидхегга, чувствовала, как ее еще не родившийся ребенок стал медленно угасать в ее чреве, когда она, измученная и обессиленная, оказалась на пороге смерти, брошенная людьми и богами.

Песнь Крови смахнула со щеки предательскую слезу, все так же шагая по узкой темной тропинке, петлявшей между деревьями. Неужели боль никогда не оставит ее? Сколько еще должно пройти долгих лет, чтобы эта рана в ее душе зарубцевалась, давая жить спокойно, как живут другие?

Ругательства сорвались с ее губ. Она постаралась отбросить свои воспоминания вместе с болью, оставляя в сердце одну только ненависть к Нидхеггу и свою решимость отомстить ему даже ценой жизни. Она должна оставаться злой, жестокой и сильной в своей ненависти и отыскать способ свершить то, чего не мог свершить еще ни один воин Тьмы — добраться до Черепа Войны в пещере под стенами Ностранда и использовать волшебную мощь Черепа, чтобы освободить Хель из Нифльхейма. А уж месть самой богини Смерти проклятому предателю будет куда ужасней самых страшных и полных ярости планов любого воина, хотя, возможно, не такой желанной для нее.

Но Песнь Крови гораздо больше стремилась получить ту награду, которую богиня Хель обещала ей. Она желала этой награды сильней, чем испытать радость отмщения, и именно мысль об этом обещании заставляла сейчас ее глаза наполняться слезами.

— Гутрун, — шептала она сквозь стиснутые от боли зубы. — Гутрун…

И промозглый, стылый ветер, налетевший ниоткуда, подхватил это имя, унося его в никуда.

Несколько часов подряд, почти не останавливаясь и не давая себе отдыха, она шла по едва заметной тропинке, прорываясь все дальше на юг сквозь ветер и тьму, когда услышала за спиной приближающийся гул, явно издаваемый конницей. Она быстро сошла с тропинки и на секунду застыла, прислушиваясь к звукам. Затем ловким движением сбросила с плеча седло, сняла со спины щит и взяла его в левую руку, одновременно правой вытягивая меч из ножен, полная решимости отбить себе хотя .бы одну лошадь.

Всадники приближались с каждой минутой, и Песнь Крови вдруг поняла, что их гораздо больше, чем она сначала ожидала. Она стояла и гадала, кто же это мог быть, пустившийся в путь темной холодной ночью по узким заснеженным тропкам густого леса так близко от границ королевства. Возможно, их было слишком много, и было бы куда мудрее просто дать им проехать мимо. Поэтому она затаилась в тени, стараясь не издавать ни одного звука.

И вскоре они появились из темноты: десяток солдат, часть из них с факелами. Они явно сопровождали довольно вместительную повозку с установленной на ней крепкой клеткой с железными решетками. Солдаты Нидхегга — охотники за малолетними рабами. В тусклых отблесках факелов чуть поблескивали кирасы их доспехов, покрытые серыми плащами. Стальные шлемы покрывали головы. На щитах, притороченных к седлам, красовалась эмблема королевской власти Нидхегга — серебряный череп с оскаленными зубами, точно что-то выкрикивающий.

Взгляд воительницы с отвращением и ненавистью остановился на клетке для рабов. Она вспомнила собственную поездку в такой же кошмарной клетке, когда еще была маленьким ребенком. Но вокруг было слишком много солдат, и отбить клетку не представлялось никакой возможности. Сейчас она должна думать только о предстоящей схватке. Нельзя не учитывать огромную силу мага, его способность ощущать, где и при каких обстоятельствах погибал каждый его солдат, а ей совсем не хотелось раньше времени привлекать внимание колдуна к своему присутствию в его землях.

Она отступила подальше от тропинки, прячась за толстые стволы деревьев с единственным желанием — дать отряду проехать мимо. Но вскоре она поняла, что в поведении солдат прослеживается нечто странное: они ехали гораздо медленнее, чем обычно, к тому же те, кто держал факелы, низко свешивались с седел, старательно разглядывая в тусклых отблесках огня тропинку, по которой она только недавно проходила. Похоже было, они искали следы… ее следы.

Песнь Крови постаралась побыстрее преодолеть свое удивление. Ей необходимо действовать — и действовать молниеносно. Она не может сбежать от всадников с больной ногой. Оставалось одно из двух: либо сдаться на милость победителей, либо вступить в открытый бой и положиться только на собственные силы и волю богов, а, по сути, это означало, что выбора у нее нет.

Первая мысль ее была о факелах. Ну конечно, без факелов солдаты останутся совершенно слепыми в этой непроглядной тьме. Сама же она оттачивала свое воинское мастерство в мрачных пределах владений богини Смерти в течение шести долгих лет. Да, без света факелов она получала неоспоримое преимущество перед всеми ими. А еще было бы хорошо застать их врасплох, возможно, заставить лошадей подняться на дыбы, начать метаться в бешенстве или же, еще лучше, разбежаться в разные стороны. Тогда ей позже, после схватки удастся отловить одну из них, оседлать и путешествовать дальше верхом, а не хромать с вывихнутой ногой…

Заклинание, которое вызывало Ветер Тьмы, вроде того, что нес по воздуху ее лошадь, могло бы ей сейчас помочь. Судя по тем колдовским знаниям, жившим в ее сознании, этот Ветер могли вызвать своим полетом демоны Ветра, обитавшие в самых далеких глубинах владений богини Хель.

Песнь Крови дождалась момента, когда солдаты с факелами подобрались к тому месту, где ее следы сходили с дороги, а затем принялась ворожить, сконцентрировав все свое внимание на заклинании. Она старалась произносить слова как можно тише, чтобы даже шепот не смог выдать ее присутствия.

Начал подниматься ветер. Уже через минуту высокие деревья, росшие по обе стороны от тропинки, скрипели и стонали под порывами бешеной бури. Они ударялись друг о друга кронами с глухим ледяным стуком. Факелы тут же потухли, оставив отряд в кромешной тьме, к тому же лошади, все, как одна, стали вздыматься на дыбы и взбрыкивать от ужаса, храпеть и ржать. В такой суматохе она могла действовать беспрепятственно. Если снег и будет скрипеть под ее тяжелыми коваными башмаками, то ни один из солдат этого не услышит.

Стискивая зубы и превозмогая боль в ноге, Песнь Крови устремилась вперед. Она была полна решимости отобрать их жизни.

Пока солдаты пытались усмирить взбесившихся лошадей, они даже не успели сообразить, что половина их товарищей уже либо мертвы, либо при последнем издыхании. Но когда к ним пришло понимание случившегося, они принялись отбиваться, слепо рубя черное пространство вокруг себя и тыча клинками в никуда. Они даже не успели снять с седельных крюков щиты, чтобы воспользоваться ими. Солдаты тщетно пытались разглядеть в темноте врага и совладать с конями, которые, потеряв всякий контроль, метались и бились, точно на них напали волки.

Теперь воительница двигалась гораздо осторожнее, стараясь уберечь себя от рубящих пустоту мечей, она использовала те чувства, которые развила в себе долгими годами тренировок в темноте. Услышав, как совсем рядом свистит лезвие меча, она быстро нырнула под него, ощутив, как край клинка скользнул по верхушке капюшона. И в следующее же мгновение солдат, едва не оставивший ее без головы, сам замертво свалился с коня, пронзенный в грудь ее мечом.

Она мысленно считала каждого убитого и, прекрасно ориентируясь в темноте, понимала, что осталось еще пятеро, которых следует уничтожить. Она отпрянула в сторону, уходя от прямого выпада, тут же ударом в живот прикончила одного из солдат, затем подставила щит под удар с другой стороны, отразила удар и рубанула изо всех сил, доставая еще одного.

Солдат за ее спиной свалился с седла прямо в снег, так и не сумев справиться с обезумевшим от ужаса животным.

Не осознавая, что сзади находится один спешившийся, она продолжала отбиваться от беспорядочных ударов. Вот она парировала еще один выпад, вот отбила следующий, и последние двое солдат с криками один за другим слетели в снег со своих коней.

Но воин, упавший с лошади за ее спиной, уже вскочил на ноги. Он сделал пару шагов вперед и оказался прямо за спиной воительницы. Видя перед собой лишь смутную фигуру, с трудом различимую в тусклом свете зашедшей за тучи луны, он понимал, что это не может быть его напарник, а, скорее всего, тот самый невидимый враг, который положил весь его отряд. Он занес меч, тщательно примериваясь и собираясь нанести удар по шее, снеся голову. Однако, по расчетам воительницы, не хватало еще одного, и потому она не слишком удивилась, услышав за спиной легкий шорох. Снег предательски заскрипел под тяжелыми башмаками солдата, а следом за этим послышался свист воздуха, рассекаемого мечом.

Песнь Крови нырнула под удар, низко пригибаясь и одновременно разворачиваясь лицом к врагу, а затем молниеносно выбросила вперед и вверх руку с мечом. Лезвие клинка без особого сопротивления вошло в живот солдата. Воительница Хель тут же вскочила и отпрянула назад, с силой вырывая сталь из плоти. На какое-то мгновение солдат застыл, кровь пульсирующими толчками стала вырываться из его живота, а затем из обширной раны показались кишки, черные в голубоватом свете луны. В воздухе поплыл сильный запах плоти. Солдат глухо вскрикнул и упал в снег уже мертвый.

В нескольких днях пути к югу от места стычки массивная громада крепости, называемой Нострандом, уходила своими каменными стенами к небесам, гигантской горой возвышаясь над пустой, безжизненной равниной. Вся крепость была отделена от остальных земель глубокой расселиной, по периметру окружавшей крепость со всех сторон. И эта расселина, всегда заполненная чернотой, клубилась густым туманом. Теперь, глухой ночью, этот туман серебрился в лучах полной луны, смутные, неясные глухие звуки прорывались из самых его глубин на поверхность, заставляя всякий раз невольно вздрагивать часовых, то и дело проходивших по вершине стен, внимательно следя за тем, что творится вокруг.

А за высокими стенами Ностранда крутые крыши домов и неясные очертания многочисленных башен карабкались все выше и выше к главной, самой узкой башне, чье стрельчатое оконце, высоко под самой крышей, даже сейчас, в глухую ночь, мерцало неясным светом одинокой свечи. И в небольшой комнатке, расположенной на недосягаемой высоте, властитель Нидхегг вдруг с криком проснулся от охватившего его внезапного приступа ужаса.

Ночной кошмар, посетивший его уже далеко не в первый раз, снова заставил увидеть богиню Смерти и Владычицу Мертвых во всей ее ужасной красоте. Она огромной фигурой возвышалась над ним в пещере, где находился Череп Войны, собираясь отомстить ему за низкое предательство и отомстить страшно: мучительными пытками и нескончаемой агонией, которую не сумел бы пережить ни один смертный.

Король сделал несколько глубоких вдохов, стараясь взять себя в руки и упорядочить собственные мысли, лавиной накатывавшие на его сознание. Через несколько мгновений он все-таки сумел справиться с собственным страхом.

У него была сухая и по-мертвецки холодная кожа, посеревшая местами и болтавшаяся рваными ошметками, отделившись от полусгнившего мяса. Его начало тошнить от отвратительного трупного запаха, который он сейчас издавал. И снова, как много раз до этого, наступила слабость, слабость, родившаяся не сейчас, а многие столетия назад. Природа требовала смерти, требовала всеми своими законами естества, и только заклинание молодости продлевало ему жизнь, откладывая на неопределенно долгий срок момент самого ухода из жизни. Еще шесть лет назад ему требовалось всего одно заклинание и всего одна жертва, чтобы продлить себе жизнь еще на год. И тогда он чувствовал себя молодым и сильным. Колдовская сила таяла. И потенциал его магических сил становился и вовсе маленьким. Теперь ему уже требовалась новая жертва каждую неделю.

Сердце Нидхегга стало биться спокойнее, медленнее и не так сильно, в то время как он старался выбросить из своей памяти ужасный образ богини из ночного кошмара.

Он посмотрел на толстую цвета венозной крови свечу, стоявшую на прекрасной работы резном столе из черного мрамора рядом с его кроватью. Она оплыла довольно сильно, и сейчас огонь был на третьей отметке после полуночи. Властитель даже не удивился. Почему-то он всегда просыпался от этого кошмара именно в три часа утра, и это само по себе было изощренной местью богини Хель.

Нидхегг продолжал лежать с открытыми глазами и думал. Ему предстояло к завтрашнему утру приготовить новое заклинание, способное восстановить не только его силы, но и саму плоть. Возможно, если он на сей раз использует сразу двух живых существ, а не одно, как обычно, то и действие заклинания продлится в два раза дольше. Мысль показалась ему интересной, заслуживающей внимания. Он смог бы определить в точности, почему срок действия заклинания постоянно сокращается, и заставить время работать не против, а на себя.

Колдун повернулся на бок, собравшись снова погрузиться в спасительный сон. Соседняя подушка в тусклом свете одинокой свечи, вдруг показалась ему оскаленным черепом, обрамленным длинными седыми волосами — точь-в-точь как у богини Хель из его кошмарных видений.

Нидхегг едва сдержал хриплый крик, уже готовый вырваться из его горла, однако вместо этого он лишь рассмеялся. Он на какое-то мгновение просто забыл о рабыне, которую привели к нему перед самым закатом. Ее холодный труп так и лежал рядом на постели, он-то и напугал короля. Рабыня выглядела такой сильной, но, вероятно, ее внешность оказалась так обманчива, он с легкостью украл у нее не только силы, но и молодость, а потом она просто умерла, оставив на постели лишь свою бренную плоть.

Он снова закрыл глаза, стараясь уснуть. И почти в тот же миг в его сознании вспыхнул другой образ — яркий и до ужаса реальный — воительница, одетая во все черное, рубила головы и вспарывала животы его собственным воинам. И аура Тьмы витала над ее фигурой, он улавливал ее благодаря своим чарам.

Прошло уже больше двухсот лет с того времени, как последний воин Тьмы выходил из пределов владений богини Хель, чтобы бросить вызов ему — королю Нидхеггу.

На какое-то мгновение ему даже стало страшно. Всегда существовала такая возможность, пусть и крохотная, что один из воинов Хель все же сумеет до него добраться, хотя все остальные так ничего и не сумели сделать, может уничтожить его колдовство и уж тогда все его ночные кошмары и видения, связанные с богиней Хель, станут не сном, а реальностью. И тогда-то ему придется поплатиться за свое предательство.

Снаружи из окна прорвался слабый крик. Он шел прямо из бездонной расселины, в которой клубился туман. И услышав именно этот крик, полный агонии и страшной боли, доносившийся из царства непрекращающихся пыток в далеких подземельях под крепостью, король вдруг приободрился. Его страх и сомнения растворились без следа, точно их и никогда не было.

Кто бы ни был этим воином Тьмы, очень скоро его истерзанный голос присоединится к тем, кто приходил за ним из владений Хель, но вместо победы обрел вечные муки. Он уничтожит всех и низвергнет их души в подземное царство, в пучину страданий. И если воин Тьмы окажется тем самым, о котором он думал и кого ожидал последние шесть лет, то победа будет тем более сладка его сердцу.

«Может ли это быть именно она?» — подумал Нидхегг, ощущая, как возбуждение охватывает его. Шесть лет назад он оставил ее умирать, голой, измученной нескончаемыми пытками, избитой, прикованной цепями к дереву вместе с ее малолетним отродьем. А потом он отправил одного из рабов доставить ему ее труп, но тело пропало. Колдун ощущал тогда заметный след присутствия самой богини Хель рядом с этим проклятым деревом, где его рабыня и оставалась прикованной, и даже не след, а лишь едва уловимое эхо, тень ветра Тьмы, вызванного демонами, которых богиня Хель отправила перенести тело рабыни из его земель в свои собственные владения — Нифльхейм.

«Но если это она, то почему ей понадобилось долгих шесть лет, чтобы вернуться и бросить мне; вызов?»

Нидхегг поднялся с постели, спать ему больше не хотелось. Предстояло слишком много сделать и слишком много приготовить. И первой задачей было вернуть свою молодость и силы, а для этого требовалось уже две жертвы, а не одна, как обычно.

Неожиданно он почувствовал себя живым, как никогда за последние шесть лет. Король торопливо оделся в багровые, вышитые золотом одежды, накинул на голову черный шелковый капюшон, скрыв тем самым сухое, похожее на череп лицо. Затем уже неторопливо надел черные кожаные перчатки на тощие, полусгнившие руки трупа и решительным шагом направился вон из комнаты, чтобы отдать приказ насчет двух рабынь, которых следовало привести в маленькую каморку рядом с пещерой Черепа Войны под крепостью.

«Это и в самом деле Песнь Крови, осмелившаяся восстать против меня, — подумал он, спускаясь вниз по лестнице, охраняемой демонами, — возможно, мне даже удастся найти способ продлить ее мучения». Эта мысль все больше и больше веселила его, пока он спускался по лестнице, и вскоре он уже холодно улыбался под своей шелковой маской, с нетерпением предвкушая, как она будет кричать, корчась под пытками.

 

Глава четвертая. ХАЛЬД

Песнь Крови подождала немного, ее тело все еще было напряжено после боя, крик боли последнего умирающего солдата эхом отдавался у нее в ушах. Сжав окровавленный меч в руке и готовясь продолжить бой, если понадобится, она медленно произнесла слова заклинания, успокаивая бешеную бурю, которую подняли демоны Ветра. Ветер Тьмы затих, и только ночной ветерок продолжал шелестеть разлапистыми ветвями сосен над головой.

Лошади солдат наконец успокоились, перестали храпеть и метаться и теперь стояли тихо, прядая ушами и позыркивая испуганными глазами по сторонам. В ночном морозном воздухе витал запах свежей крови.

Песнь Крови повесила щит на спину, вытащила огниво из магического мешочка, нашла факел и подожгла его, а затем принялась осматривать солдат одного за другим в поисках живых. В результате она нашла всего одного, кто еще мог дышать.

Воительница наклонилась над ним и приставила к горлу лезвие меча.

— Тебя ждет быстрая смерть, — пообещала она, — если ты скажешь, за кем вы гнались.

Солдат открыл было рот, чтобы сказать, но мучительная гримаса боли исказила его окровавленное лицо.

— Не тебя… воительница… Мы искали… ведьму… — Его голос надломился, хрип перешел в судорожный кашель. — Два ребенка… — продолжал он, едва удерживая дыхание, — они сказали, что встретили… ведьму…

Его тело передернулось в мучительной агонии. Смерть подступала. Изо рта потоком хлынула кровь, стекая по подбородку на грудь. Воительница размахнулась и нанесла последний удар, освобождая его от ненужных мучений.

Она вытерла лезвие меча о край плаща, осторожно вложила его в ножны и, продолжая прихрамывать, направилась к железной клетке для рабов, размышляя о том, почему солдаты хотели схватить именно ведьму. Она прекрасно помнила слова детей о том, что до этого они уже схватили одну, жившую дальше на север. Что этому проклятому Нидхеггу со всей его колдовской мощью вдруг понадобилось от ведьм? И все же она была рада, что солдаты разыскивали именно ведьму, а не воительницу богини Хель. Во всяком случае, до этой самой стычки Нидхегг не чувствовал ее присутствия в своих владениях, за пределами царства мертвых. Интересно, теперь-то он знает, что к нему направляется воительница Тьмы, чтобы уничтожить его? Способен ли маг ощутить, что весь его отряд полег не просто так? И может ли определить, от чьей руки погибли его солдаты посреди ночного леса?

Она подошла к клетке для рабов, держа факел чуть на отлете, и принялась разглядывать людей, томившихся за толстыми железными прутьями. Неясные отблески факела выхватили из темноты две уже знакомые мордашки детей с перекрестка. Другими заключенными оказались мужчина и женщина, прижимавшие их к себе, точно старавшиеся защитить от неведомой опасности. Помимо них в клетке находилась молодая женщина с длинными светлыми волосами.

— Все солдаты мертвы, — сказала Песнь Крови заключенным. — Вы свободны, сейчас я открою клетку, — произнесла она, разглядывая большой металлический замок.

Воительница воткнула рукоять факела в снег рядом с собой, чтобы высвободить обе руки, затем сняла с пояса боевой топор и уже замахнулась, намереваясь снести замок.

— Отодвиньтесь подальше от замка, — предупредила она.

— Погоди. — Неожиданно светловолосая молодая женщина перебралась поближе к дверце.

Песнь Крови посмотрела на нее с нескрываемым удивлением. Она вдруг поняла, что этой женщине не больше пятнадцати лет. Ее худое, изнуренное тело было покрыто ужасно изношенной зеленой крестьянской робой, очень похожей на грубый мешок, с тремя прорезями для головы и рук. Вместо пояса же ее талию стягивала обыкновенная веревка. Накинутый на плечи старый серый плащ вряд ли мог спасти свою хозяйку от холодного, пронзительного ночного ветра. Большие, чуть раскосые зеленые глаза горели на ее худом, тонком лице, похожем на лицо эльфа. Несколько синяков и царапин портили ее лоб и щеки. На собственном опыте хорошо зная, как солдаты Нидхегга обращаются с захваченными женщинами, воительница Хель прекрасно понимала, что под одеждой на теле женщины куда больше этих самых синяков, царапин и кровоподтеков.

— Отойди от замка, — приказала Песнь Крови.

Молодая женщина молча, не обращая ни на кого внимания, потянулась к замку и накрыла его двумя худыми ладонями. Она посмотрела в глаза воительницы, а затем произнесла несколько слов на незнакомом языке, звучавшем весело, точно журчание весеннего ручейка. Желтое пламя вспыхнуло под ее ладонями. Замок хрустнул и развалился, освобождая дверь клетки, светловолосое создание толчком распахнуло ее.

Песнь Крови невольно отшатнулась, иначе бы дверь пребольно стукнула ее.

Демонстративно игнорируя Песнь Крови, юная волшебница спустилась на землю и помогла остальным пленникам выбраться из повозки.

Недовольно нахмурившись, воительница повесила уже ненужный топор на пояс и тоже протянула руку, желая оказать помощь.

— Нам не нужна твоя помощь, — презрительно фыркнула молодая женщина. — Ты и так уже принесла достаточно зла.

— Зла? Перебив солдат Нидхегга? И освободив вас из плена…

— Как видишь, я могла бы получить свободу в любой момент, стоило мне только захотеть, — парировала с вызовом молодая ведьма.

— А солдаты? — поинтересовалась Песнь Крови, ее удивление медленно переходило в еле сдерживаемое раздражение. — Неужели ты думаешь, что они дали бы тебе вот так просто освободиться и уйти… даже если бы ты воспользовалась своими колдовскими чарами, чтобы открыть клетку?

— Да. Именно колдовскими знаниями. А если бы они и попытались меня остановить, то мне стоило лишь применить одно из моих заклинаний, и только.

— Тогда почему…

— Ты ведьма? Настоящая ведьма? — перебил ее взволнованный детский голосок.

Песнь Крови и молодая женщина вопросительно уставились на детишек. А те, в свою очередь, с возрастающей надеждой смотрели на молодую женщину.

— Да, я — ведьма, — произнесла она с удивительной гордостью в голосе. — Меня зовут Хальд. Я училась не у кого-нибудь, а у самой Норды Серый Плащ, и у меня…

— Ты поможешь нашей маме? — торопливо спросил мальчик, снова перебивая ее.

— Она нам не захотела помогать, — с обидой в голосе выпалила девочка, обвинительно тыча пальцем в сторону воительницы.

— Ты знаешь этих детей? — спросила Хальд.

— Я еще раньше встретилась с ними чуть севернее отсюда, на перекрестке, — ответила Песнь Крови устало. — Солдаты убили их мать. Они думают, что ведьма может воскресить ее к жизни. Я объяснила им, что это невозможно, во всяком случае так, как они того хотели, но они мне не поверили. Вероятно, они поверят тебе.

— Ее можно оживить! — настаивал мальчик упрямо.

— Я заподозрила, что кто-то наколдовал непогоду, когда перед самой стычкой поднялась настоящая буря, — задумчиво произнесла Хальд, внимательно оглядывая ладную фигуру воительницы. — Почему ты не воспользовалась заклинанием, чтобы открыть замок?

— Ты что, тоже не хочешь нам помочь? — спросила девочка, теребя и без того обтрепанный край плаща ведьмы.

Хальд еще мгновение не отрывала пристального взгляда от воительницы, а затем присела на корточки перед детьми.

— Ведьма может воскресить мертвого, — сказана она медленно с нажимом, точно стараясь донести до детишек смысл ее слов, — но только на очень короткое время, и только для предсказания будущего. Ваша мама умерла. И вам надо свыкнуться с этой мыслью. Даже Норда не смогла бы свершить того, о чем вы просите.

Слезы градом катились по грязным личикам детей, они вдруг оба посмотрели на Песнь Крови, словно ища у нее заступничества от несправедливости.

— Я срезала веревку, на которой висела ваша мама, — произнесла воительница спокойно. — Теперь уже больше никогда воронье не станет клевать ее тело. Я закопала ее у обочины дороги, близ перекрестка, прямо рядом с деревьями. Теперь она будет покоиться с миром, такова воля Хель.

Молодая ведьма обняла детишек и прижала их к своей груди, стараясь успокоить несчастных сирот.

Песнь Крови почувствовала, как у нее самой на глаза наворачиваются слезы. Она резко отвернулась и подошла к другим пленникам — мужчине и женщине с маленьким ребенком.

— Вы можете взять на воспитание этих двух детишек? — спросила она. — Вы же слышали, они остались без родителей. Их мать убили солдаты, а отец погиб еще раньше. У них нет родственников и идти им тоже некуда.

Мужчина и женщина робко переглянулись.

— Мы бы и хотели помочь, — начала неуверенно женщина, — но…

— Но у нас самих есть нечего, мы и наш ребенок голодаем, — закончил мужчина более решительно.

— А если я дам вам серебра, чтобы заплатить за этих двух детишек, вы возьмете их?

Мужчина и женщина снова переглянулись, казалось, им слабо верилось, что эта воительница имеет хоть немного денег. И все же женщина кивнула.

— Да, — согласился мужчина.

— В таком случае серебро у вас будет, — пообещала Песнь Крови. Она направилась к трупам солдат и внимательно обыскала каждого, найдя несколько кошельков с серебряными монетами. И хотя кошельки оказались довольно тощими, это было больше, чем ничего.

Затем она вернулась и вручила всю добычу мужу с женой, заодно прихватив второй факел, чтобы им не блуждать по ночному лесу в кромешной темноте. Она предложила им несколько лошадей, но они наотрез отказались, считая это слишком опасным. Боялись, что стражники могут поймать их на этой краже.

На прощание Песнь Крови велела им любить детей как своих собственных и еще долго провожала их взглядом, пока в черноте ночного леса не угас последний отблеск их факела.

Хальд продолжала стоять рядом с ней, старательно запахиваясь в подранный плащ, едва ли защищавший ее от стылого пронизывающего ветра.

— Почему ты не использовала заклинание, чтобы открыть замок? — повторила ведьма свой вопрос.

— Я не знаю заклинаний для такого случая, — призналась Песнь Крови.

Ведьма лишь молча кивнула, внимательно посмотрев на левую руку воительницы. Серебряный череп ее кольца ярко поблескивал в тусклых отсветах, отбрасываемых факелом.

— В таком случае я оказалась права в своих подозрениях. Вот это самое кольцо власти с изображением богини Хель, — произнесла она презрительно. — Ты не имеешь права называть себя ведьмой. Твои чары от самой Хель, а не от тебя. Ты всего лишь рабыня богини Хель, — добавила она и сплюнула на снег прямо под ноги воительнице.

Ярость вспыхнула в глазах Песни Крови, лишь усилием воли она подавила порыв выхватить меч.

— У меня нет никакого желания называться ведьмой, — прошипела она сквозь зубы, подаваясь вперед. — Я — воин. Это кольцо не более чем простое оружие для меня, как меч или топор. И я не рабыня. Попробуй только плюнуть еще раз в мою сторону и посмотришь, как все твое презрение ко мне слетит на снег вместе с твоей головой!

— Не пугай меня, грязная прислужница Хель.

Гнев воительницы вспыхнул с новой силой, точно тлевшие уголья от порыва ветра. С трудом она заставила себя отвернуться и пойти прочь, в душе удивляясь такой нескрываемой ненависти со стороны молодой ведьмы. Она взяла в руки факел, который так и торчал из сугроба, и, ругаясь полушепотом, направилась к ближайшей лошади, чтобы осмотреть ее.

— Да ты, как видно, и не воительница вовсе, — продолжала насмехаться ведьма, не отступая от нее ни на шаг, — иначе ты бы не подвернула себе ногу во время боя.

Воительница обернулась и демонстративно стиснула рукоять меча.

— Ты что, устала от жизни, ведьма? Я не собираюсь проливать твою кровь.

— Это тебе следовало бы беспокоиться за собственную жизнь, рабыня Хель. Ты нарушила все мои планы. Все, что мне довелось выстрадать от рук солдат, теперь пошло прахом. Прахом! Я одним заклинанием могу уничтожить тебя на месте!

— Мне плевать на все твои планы, что бы ты там ни замышляла, и уж конечно я не испугаюсь ребенка вроде тебя, ведьма ты или нет. Отстань. — Она отвернулась, нетерпеливо махнув рукой в сторону молодой женщины. Затем снова заковыляла к лошади, великолепному серому жеребцу, взяла его под уздцы. Животное нервно дернулось, косясь черными влажными глазами на пламя факела. Песнь Крови осторожно погладила его по шее, стараясь успокоить.

Воительница тщательно осмотрела коня, и ей понравилась его стать, она повела его к тому месту, где оставила седло и уздечку с белой лошади Тьмы. Хальд продолжала стоять неподвижно и наблюдать, как воительница уходит все дальше и дальше. Она не шевельнулась, даже когда свет факела стал исчезать за густыми деревьями, так и оставшись стоять в тусклом свете пробивавшейся сквозь тучи луны.

Гнев ведьмы постепенно стал затихать. Другие мысли вдруг возникли в ее сознании. Она подумала о серебряном кольце с изображением богини Хель и о древней руне, начертанной на щите воительницы, о черной одежде этой странной женщины и о ее бледном, изможденном лице. Конечно же размышления эти не могли походить на правду. И все же, если это правда…

Конь снова нервно заржал и дернулся, когда Песнь Крови подвела его к заколдованному седлу и уздечке. Ей пришлось снова его успокаивать. Затем она воткнула рукоять факела в сугроб.

Воительница как раз расстегнула подпругу и стала снимать с жеребца седло, чтобы надеть то, что принесла с собой, и в этот момент услышала за спиной шорох. Она мгновенно обернулась, хватаясь за рукоять меча.

Молодая ведьма невольно отшатнулась от нее.

— Я не собираюсь причинять тебе никакого вреда, — произнесла Хальд торопливо.

— Я же сказала тебе: отвяжись!

— Никогда не замечала за собой желания исполнять чужие приказы.

Несколько нескончаемо долгих мгновений они мерили друг друга сердитыми взглядами, затем воительница отпустила рукоять меча, с деланным равнодушием пожала плечами и снова повернулась к жеребцу.

— Я тоже.

— Есть одна вещь, которую мне все же хотелось бы знать. — Хальд подступила ближе, перестав опасаться воительницу. — Ты ведь воин.

— И что? — недовольно поинтересовалась Песнь Крови, сбрасывая со спины коня старое солдатское седло и водружая свое собственное, заколдованное.

— Судя по твоему кольцу, ты действуешь от имени богини Хель.

Песнь Крови не ответила, возясь с седлом и старательно затягивая подпругу.

— Ты… ты ведь воительница богини Хель? — Хальд заставила себя произнести эти слова через силу.

Песнь Крови повернулась и вопросительно посмотрела на ведьму.

— Воительница богини Хель? Я слышала, что прошло вот уже две сотни лет, с тех пор как воины богини последний раз отважились покинуть ее владения в поисках предателя Нидхегга. Некоторые полагают, что воины Хель — это всего лишь древняя легенда, в которую и верить-то не стоит, что их и на свете не существует.

— Но ведь ты воительница Хель, признайся.

— Даже если это и так, то почему я должна признаваться в этом тебе?

— Потому что я могла бы помочь, если бы ты и в самом деле была воительницей Тьмы. В мой план, который ты так легко разрушила, входило проникнуть в пределы крепости Ностранд, но только так, чтобы Нидхегг и представления не имел, что я ведьма. Они заковывают всех колдунов и ведьм в черные стальные заговоренные цепи, да ты и сама знаешь. Но если бы только я сумела попасть в подземелье Ностранда без этих магических цепей на руках и ногах, то мне бы ничего не стоило в тот же миг освободиться, и тогда… — Ее голос замер, она так и не закончила свою мысль.

— И что тогда? — поинтересовалась Песнь Крови, ей все еще было непонятно, зачем вдруг Нидхеггу потребовались силы и способности колдунов и ведьм.

— Я и так сказала тебе слишком много.

Песнь Крови вдруг вспомнила детишек, упоминавших Норду Серый Плащ. Ее тоже схватили солдаты, и схватили по приказу властителя. А тут еще вспомнила слова Хальд, сказанные ею детям, что искусству колдовства она училась не у кого-нибудь, а у самой Норды.

— Неужели ты и в самом деле думаешь, что сумела бы освободить Норду Серый Плащ своими собственными силами? — спросила Песнь Крови.

На лице молодой ведьмы мелькнуло выражение нескрываемого изумления, и это было лучшим свидетельством того, что воительница угадала все ее намерения. Однако Хальд тут же взяла себя в руки.

— Признайся, что ты — воительница богини Хель, — продолжала настаивать она.

— Ты все еще так и не сказала мне, каким образом могла бы мне помочь, если бы я оказалась воительницей.

— Твоя нога повреждена. Ты бы могла сражаться гораздо лучше, если бы она не болела. Я в состоянии ее вылечить, за определенную плату, конечно.

— И какова же эта плата?

— Позволь мне поехать вместе с тобой в Ностранд.

— Если бы я была воительницей богини Хель и направлялась прямиком в Ностранд, то со своей вывихнутой лодыжкой была бы куда меньше связана по рукам и ногам, чем с тобой. Мне не нужна обуза.

— Так у тебя вывихнута лодыжка? А сама нога цела? Ну, тогда будет еще легче ее подлечить, — выпалила Хальд. — Хотя цена остается той же самой, — добавила она торопливо. — Разве ты не понимаешь? Мы не союзники, но и мои способности помогут тебе.

— Если бы я была воительницей Тьмы, а тебе хотелось незаметно проникнуть в святая святых Ностранда, то именно от меня тебе и следовало бы держаться как можно дальше. Нидхегг может чувствовать приближение воинов Тьмы с помощью собственных чар, так, во всяком случае, гласят легенды. Если бы я в самом деле была воительницей Хель, он бы уже ощутил мое присутствие в царстве Живых. Как рассказывают предания, он чувствует, когда, как и от чего умирают его солдаты, ему на это хватает его магии, — добавила она, взяла факел и загасила его, ткнув в снег.

— А ты перебила весь его отряд, — произнесла Хальд. — Зачем же ты тогда сделала это, если ты воительница Тьмы и стараешься избежать разоблачения? Ты бы не стала этого делать, верно?

— Верно, — согласилась Песнь Крови, усаживаясь в седло.

— Если не считать безвыходной ситуации. Они гнались за тобой, — настырно продолжала Хальд, — а с вывихнутой лодыжкой ты не могла уйти далеко. Единственным шансом для тебя было либо сдаться, либо драться, ведь правда?

Песнь Крови даже не удосужилась ответить, она просто ударила жеребца пятками в бока и тронула поводья. Конь послушно объехал стоявшую на его пути ведьму и направился по тропинке в южном направлении, оставив Хальд в непроглядной тьме ночи.

Воительница даже не успела отъехать на значительное расстояние, когда услышала за спиной приближающийся топот лошадиных копыт. Она быстро свела жеребца с тропинки в самый снег за густые деревья и вытащила меч, приготовившись к любым неожиданностям.

Секундой позже всадник пролетел мимо нее, опасно несясь галопом в кромешной темноте.

Фигура всадника была слегка наклонена вперед, большие глаза, точно у эльфа, горели золотисто-желтым светом.

Выругавшись шепотом, Песнь Крови вывела коня снова на дорогу и только тогда окликнула темную фигуру на лошади:

— Я за твоей спиной, ведьма.

Хальд умело осадила коня, повернула назад и подъехала к воительнице.

— Я еду с тобой, — объявила она решительно.

— Нет.

— Ты что, перережешь мне горло, если я не оставлю тебя?

— То, что я должна сделать, я должна сделать одна.

— Почему? Потому что все воины Тьмы выступают против Нидхегга поодиночке? А может, именно потому они до сих пор и не смогли уничтожить его? — резонно заметила ведьма.

Песнь Крови ничего не ответила, неожиданно подумав, что, в конце концов, присутствие Хальд может оказаться полезным при определенных условиях. Если рядом с тобой ведьма и если при этом король Нидхегг почувствует присутствие колдовства, то всегда можно будет свалить на нее, а самой остаться в стороне и хранить тайну своего присутствия как можно дольше.

— Твои глаза сверкают ярким золотистым светом, — наконец произнесла воительница. — Это, наверное, какое-нибудь заклинание, чтобы видеть в темноте?

— Да. А ты знаешь такие заклинания? Возможно, я смогу тебя им научить.

— У меня нет желания учиться колдовству. Просто когда-то я долго тренировалась, чтобы отработать воинское мастерство в условиях полной темноты, — довольно неохотно пояснила она.

— Тогда поехали. Нас ждет Ностранд.

— А может, я направляюсь совсем в другую сторону.

— Куда же еще может направляться воительница Тьмы?

— Я не говорила, что я…

— Перестань! Не такая уж я и глупая, как кажется, тебе меня не обмануть. Я еще раньше поняла, что твоя внешность мне очень знакома. Теперь же я в этом совершенно уверена. Много лет назад, когда я еще была маленьким ребенком, мимо нашей хижины проходил один скальд. Мы накормили его горячим ужином и дали приют на ночь, а в награду за нашу доброту весь долгий зимний вечер, пока за окнами завывал свирепый ураган, он рассказывал нам одну из своих удивительных саг о рабах, незадолго до этого поднявших мятеж. Он сочинил прекрасную поэму и пропел нам песню о женщине-воительнице по имени Песнь Крови, возглавившей это восстание. И описание ее внешности полностью совпадает с твоей внешностью. Воительница лишь пожала плечами:

— Ты не первая, кто говорит мне, что я похожа на эту самую Песнь Крови.

— И все же я не сомневаюсь, что это именно ты. Тебе не удастся обмануть меня своей полуправдой. Скальд очень старательно описал тебя, а был он одноглазым, как сам Один. Возможно, это и был Один в одном из своих человеческих обличий. Может быть, Один знал, что однажды, в далеком будущем, я встречусь с тобой, и он хотел, чтобы я узнала тебя, чтобы помочь тебе уничтожить Нидхегга.

— Ну конечно, стал бы Один помогать тому, кто служит Хель, — с нескрываемым сарказмом заметила воительница.

— Кто же знает намерения самого Одина?

— Или хотел бы знать, — вздохнула воительница. — Я устала от этих игр, ведьма. Я только теряю с тобой драгоценное время.

— Если кто и играет в игры, то только ты, воительница Тьмы. Но не я. Я направляюсь в Ностранд. Ты как, едешь?

Песнь Крови несколько мгновений пристально смотрела прямо в горящие глаза ведьмы, а потом выругалась.

— Мне плевать и на колдовство и на всех ведьм мира вместе взятых, — наконец бросила она, — но не в моих правилах убивать кого-то, кто не является воином. И если уж ты все равно поедешь со мной, то поедешь рядом, а не позади.

— Мое предложение вылечить твою лодыжку все еще остается в силе. Сойди с коня и сними свою обувь. Правда, чтобы осуществить это заклинание, мне понадобятся все мои силы, и какое-то время я буду чувствовать себя плохо, но через несколько минут силы вернутся ко мне, если только мне не придется очень сильно напрягаться.

Несколько секунд Песнь Крови обдумывала это предложение ведьмы, затем все-таки спешилась, опустилась на снег и, ругаясь сквозь стиснутые зубы, стянула башмак.

— Я думаю, тебе незачем держать свой меч наготове, вложи его в ножны, — предложила Хальд, тоже спешиваясь и опускаясь на колени рядом с воительницей.

— Нет, я не доверяю тебе, ведьма. Если ты попробуешь сыграть со мной злую шутку, то поплатишься за это собственной жизнью.

— Зубы Фрейи, — с явным отвращением пробормотала Хальд, но все же осторожно прикоснулась к лодыжке воительницы. — Сейчас тебе будет немного больно, — предупредила она. — Только не пырни меня мечом, когда почувствуешь боль. И напряги всю свою волю.

Пальцы ведьмы сначала были совсем холодные, но вскоре стали теплеть, и через минуту они стали такими горячими, что их прикосновение обжигало.

Песнь Крови почувствовала, будто в ее лодыжку натыкали раскаленных иголок. Пот заструился по ее бледному лицу. Она едва сдерживала себя усилием воли, чтобы не закричать от боли.

— Будь ты проклята, ведьма! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. Она с такой силой сжала рукоять меча, что побелели костяшки пальцев.

Золотисто-желтое пламя вспыхнуло под пальцами ведьмы. И каждая его вспышка адской болью отдавалась в теле воительницы. Но она видела, что и лицо Хальд искажала гримаса боли: пот катился по щекам и подбородку, глаза были наполовину прикрыты, и свет из них уже больше не струился; а по-детски припухлые губы быстро и бесшумно шевелились, произнося слова заклинания. А затем вдруг с хриплым криком Хальд отдернула от ноги свои руки. Песнь Крови почувствовала, как боль уходит из лодыжки. Она с любопытством прикоснулась к коже. Плоть была гладкой, прохладной, и нога больше не болела совсем.

Тяжело ловя ртом морозный воздух, ведьма вдруг повалилась на бок. Воительница успела подхватить ее и осторожно опустила на мягкий снег.

— Через минуту со мной все будет в порядке, — тяжело дыша, произнесла Хальд. — Очень скоро я смогу снова сесть в седло. Только не пытайся бросить меня здесь одну. У нас с тобой соглашение.

Песнь Крови поднялась на ноги и осторожно перенесла вес на поврежденную ногу. Она сделала несколько шагов туда и обратно. Боли и в самом деле не было. Она вложила меч в ножны, села рядом с Хальд и начала натягивать башмаки.

— Я благодарна тебе, ведьма.

— Хальд. Меня зовут Хальд. А можно, я буду звать тебя… Песнь Крови? Воительница рассмеялась:

— Да. Можешь называть. Скажи, зачем тебе обязательно ехать со мной, Хальд? Почему бы тебе заново не осуществить свой план? Позволь солдатам снова схватить себя и тогда…

— Нет, — выпалила Хальд, не дав ей даже договорить. — Слезы Фрейи. Я же не догадывалась… что солдаты могут со мной сделать. Я не знала, что они… станут… — У нее перехватило дыхание от одного только воспоминания о том, что они сделали с ней.

Воительница протянула руку и успокаивающе потрепала девушку по плечу.

Хальд грубо отстранилась, стараясь избежать этого прикосновения.

На несколько мгновений наступила полная тишина. Никто не хотел нарушать молчания.

— У тебя есть какие-то причины, по которым ты так ненавидишь всех, кто помогает Хель? — наконец поинтересовалась Песнь Крови.

— Я служу жизни, а не смерти. Фрейя — моя богиня. Она…

— Фрейя? — перебила ее воительница. — И ты еще утверждаешь, будто не служишь смерти? Фрейя стоит во главе целой армии Валькирий, Избранниц Смерти. И Один отдает Фрейе половину тех, кто погибает в битвах.

— Один ничего не дает Фрейе. Фрейя сама берет то, что ей принадлежит.

— Ну, как хочешь. На россказни о богах мне плевать даже больше, чем на ведьм. Служи тому, кому тебе заблагорассудится. А я буду служить самой себе. Но мои цели на данный момент совпадают с намерениями богини Смерти.

— Если судить по более поздним историям, я слышала, что Песнь Крови схватили и она… умерла.

— Я жива. Или в конечном счете я просто не Песнь Крови?

— Все знают, Хель умеет играть злые шутки с мертвыми. Смутные очертания черепа, различаемые вокруг твоего лица, это ведь не отражение повелительницы Хель, как я сначала подумала, но, возможно, это и есть твое истинное лицо?

— Ты… ты видишь череп все время? — ужаснулась Песнь Крови, не в силах преодолеть испытанный ею шок.

— Да. Он невидим лишь для того, кто не сведущ в колдовском искусстве, но я совершенно отчетливо его вижу, если смотрю на тебя особым образом. Это еще одна причина, по которой я поначалу испытывала к тебе такое отвращение.

— И все еще испытываешь?

Хальд ничего не ответила.

— Я живая, ведьма, — проворчала воительница, поднимаясь на ноги, — но если мы не поторопимся и не двинемся в путь сию же минуту, то никто из нас в скором времени не останется в живых. Поблизости могут быть и другие солдаты. Я бы предложила тебе свою помощь, чтобы посадить тебя в седло, но это означает, что мне придется к тебе прикасаться. Ты как, способна перенести мое прикосновение? Или…

— Я и сама могу управиться, — упрямо произнесла Хальд, медленно поднимаясь на ноги, а затем с большим трудом вскарабкиваясь в седло.

Песнь Крови вскочила на коня, а затем бок о бок они поехали по черному ночному лесу по узкой тропинке, ведущей на юг.

 

Глава пятая. ЯЛНА

В маленькой темной камере, освещенной лишь скудным светом единственного факела, в подземелье под крепостью Ностранд, находились две рабыни. Одна из них с длинными темными волосами и большими черными глазами нервно елозила по холодной каменной скамье. Ее звали Ялна.

Ялна сидела рядом с другой женщиной. Она представления не имела, как зовут эту другую, и не смела спросить ее об этом, по крайней мере, не сейчас — под пристальными взглядами солдат, охранявших их. За пределами клеток рабам разговаривать было категорически запрещено, если только кто-нибудь из надсмотрщиков не давал на это особого разрешения.

Девушка бросила испытующий взгляд на двух мужчин в кольчугах, стоявших всего в паре шагов от нее. Тот, что был левее и ближе к ней, покосился на рабыню. Она старательно запахнула на груди грязный плащ, то единственное, что было на ней, пытаясь избавить себя хоть немного от пронизывающего холода подземелья и пристальных взглядов охранников.

Ялну разбудили прямо посреди глухой ночи, раздели догола, бросив ей грязный плащ, а затем поволокли вниз по нескончаемо длинной лестнице, пролет за пролетом, куда-то в глубокие катакомбы, под крепостью Ностранд, где содержались несчастные заключенные. А потом еще ниже, по бесконечным крутым каменным ступеням, пока наконец не бросили ее здесь, в этой крохотной каморке, где она теперь и сидела.

Когда солдаты ввели Ялну, вторая женщина уже была здесь, насмерть напуганная, ожидая страшной участи. Ее бледное от страха лицо было все в синяках и царапинах, всклокоченные после сна светлые волосы торчали в разные стороны. Ялна подозревала, что и ее собственные волосы и лицо выглядят не лучше.

Единственный факел, воткнутый в подставку, освещал это крохотное подземелье, имевшее всего два выхода: вверх, к лестнице, по которой ее только недавно свели двое солдат, и довольно большой проем в стене, зловещий и мрачный, как и сама атмосфера замка. Двое солдат стояли, сжимая древки своих копий, по обе стороны этого проема. И слабый, мерцающий свет единственного факела не мог проникнуть глубоко во тьму, начинавшуюся сразу же за порогом.

Ялна пыталась взять себя в руки и успокоиться, однако ее невольно трясло от страха. Она представления не имела, почему с нее сорвали ту скудную одежду, которую она обычно носила, и кинули взамен этот ободранный, грязный плащ. Солдаты даже не позволили ей надеть на ноги сандалии, и теперь ледяной холод каменного пола буквально прожигал ее голые ступни насквозь. Сначала, когда они молча привели ее в эту крошечную подземную каморку и оставили сидеть без всяких объяснений, она решила, что здесь ее так и запрут на долгое время, а может, даже и будут пытать за какую-нибудь провинность, хотя она не помнила ничего такого, что могло бы вызвать неудовольствие надсмотрщиков. Теперь же вдруг она поняла, что дело совсем в другом.

Последнее время среди рабов ходили постоянные слухи о том, что король Нидхегг продлевает собственную жизнь, принося в жертву своим чудовищным богам все новых и новых молодых рабынь. А что, если и ее саму распнут нагую на этом демонском алтаре?

Девушка постаралась справиться с паникой, мысли лихорадочно закружились в ее голове. Однажды, когда она была еще маленьким ребенком, еще до того, как ее сделали рабыней и отправили в сопровождении солдат в крепость Ностранд, она поколотила своего братишку во время игры. Она и сама-то от себя не ожидала такого приступа ярости, а уж тем более ее братишка, который вечно дразнил ее. Вот и сейчас такой же импульс зародился в ее душе, когда она посмотрела в черноту проема.

Ее ноги и руки не были закованы в цепи. Она даже не сомневалась, что если бы представился шанс, она бы обогнала солдат. А в кромешной тьме, царившей в туннеле, они бы вряд ли сумели метнуть свои копья достаточно точно и ранить ее. Вопрос заключался в другом: куда ведет этот туннель? Было совершенно очевидно, куда они намеревались отвести ее в самое ближайшее будущее. Неужели этот длинный коридор ведет в пещеру с ужасным демонским алтарем, как о том гласят слухи?

Она невольно вздрогнула. В таком случае бежать ей некуда, но и обратно, вверх по лестнице, она тоже бежать не могла. Дверь, ведущая к лестнице, была наглухо заперта за ее спиной. Ее пугала одна мысль о том, что может ожидать ее там, на другом конце длинного туннеля, и все же это был единственный шанс, крошечный, даже призрачный, как и большинство шансов в этой суровой жизни.

Затем ей в голову пришла совсем иная мысль: почему их заставили раздеться донага? Могло же случиться и так, что ее и еще одну женщину-рабыню выбрали лишь для того, чтобы они немного развлекли кого-нибудь сегодняшней ночью. Возможно, даже самого властителя.

Ялна тщательно обдумала и это предположение. Несмотря на все отвращение, вызванное подобным развлечением, после нескольких наказаний она все же могла, собрав волю в кулак, оказать любому мужчине в этом замке подобные услуги. Но до сих пор ее еще ни разу не выбрали в качестве наложницы для короля, да раньше ей и не приходилось встречаться хотя бы с одной из женщин, которая могла бы похвастаться тем, что провела ночь в постели с Нидхеггом. Либо властитель и вовсе не нуждался в женщинах, либо после первой же проведенной с ним ночи их больше никто не видел в живых. И если от нее требовалось просто провести ночь с кем-либо — с королем или любым другим мужчиной, — то почему обязательно надо было приводить ее сюда, в подземелье Ностранда? Нет, теперь ей меньше всего верилось, что сегодня ночью ее просто заставят спать с кем-то.

Страх и предчувствие беды росли в душе Ялны. Идея побега все больше и больше захватывала ее сознание. Она изучала темный туннель, не отрывая взгляда. До сих пор мысль о побеге, так тщательно взлелеянная, была для нее запретной. Она собственными глазами видела, каким ужасным пыткам подвергались рабы, пытавшиеся обрести свободу. Если она попытается бежать, а затем ее поймают, то наказание будет страшнее того, что ждет ее в действительности за ту провинность, по которой она попала сюда, в это подземелье. Скорее всего, это будет означать для нее неминуемую смерть.

Сомнения и опасения рвали на части ее решимость. Неожиданно женщина, сидевшая рядом с ней, принялась рыдать. Ялна обняла ее за плечи, стараясь успокоить, но это не дало никакого результата. Женщина была безутешна.

— Мы все здесь умрем! — неожиданно крикнула женщина, и безумие сверкнуло в ее светлых глазах. — Я знаю. Я видела вещий сон! Это подземелье! Смерть! Гигантский череп!

— Тихо! — скомандовал один из солдат.

— Мы все здесь умрем! — повторила женщина, уставившись прямо в глаза Ялне и с силой вцепившись в ее руку побелевшими от напряжения пальцами.

Солдаты подошли ближе. Один из них схватил женщину за светлые длинные волосы и с силой отогнул ее голову назад, впившись гневным взглядом в ее бледное, измученное лицо.

— Я сказал, тихо, женщина! — приказал он, в его голосе зазвучали злость и раздражение. — Или я забью твой рот кляпом и свяжу тебя. Если ты немедленно не заткнешься, мне придется расплачиваться собственной головой.

— Я не хочу умирать! — Женщина зарыдала еще громче. — Пожалуйста! Выберите кого-нибудь другого! У меня ведь ребенок! Это, должно быть, какая-то ошибка! Я…

Солдат замахнулся и влепил женщине пощечину, от которой она дернулась всем телом. Но оплеуха не заставила ее замолчать, наоборот, она принялась плакать во весь голос, отбиваясь от двух крепких мужчин.

Страх этой несчастной вдруг всколыхнул в душе Ялны все ее нехорошие предчувствия. Она решила действовать, и действовать немедленно.

Вскочив на ноги, Ялна почувствовала, как от волнения ее бьет мелкая дрожь. Она боялась, что охранники набросятся и на нее. Однако солдаты не обратили на нее ни малейшего внимания. Они были заняты отбивавшейся женщиной.

Ялна придвинулась поближе к темному проходу. Ее сердце колотилось в груди, точно тяжелый молот. Холодом веяло из черного проема, теперь открытого для нее. Еще мгновение она сомневалась, затем глубоко вздохнула и скользнула в спасительную тьму.

Оба солдата никак не могли угомонить женщину. Они пытались ее связать, однако она бешено размахивала руками и не давалась. Один из солдат наконец потерял терпение, размахнулся и ударил женщину по лицу кулаком изо всех сил. Женщина обмякла и в полубессознательном состоянии повалилась на бок, крик ее оборвался.

— Ты не должен был с такой силой бить ее, — проворчал второй солдат, держа женщину за плечи, пока его напарник связывал ей запястья за спиной.

— Ничего страшного, подумаешь, влепил ей оплеуху. К тому моменту, как Нидхегг придет за ней, она уже будет в полном сознании, Тирульф. Будь она проклята за все то, что она натворила. И заслуживает она даже худшего обращения, — произнес он ворчливо, срывая с женщины остатки плаща и используя его край, чтобы забить ее рот кляпом.

— Ни одна женщина не заслуживает того, что с ними происходит в этой пещере, — произнес Тирульф задумчиво.

— Так, может, ты попытаешься помешать нашему королю? — поинтересовался напарник Тирульфа насмешливо, а затем откровенно расхохотался.

Тирульф наклонился над женщиной и заботливо посадил ее, прислонив спиной к холодной стене. Она начала приходить в себя после такого сильного удара. Он только надеялся, что вторая женщина не окажет сопротивления. Ему совсем не хотелось избивать ее, и мысль о жестоком обращении с ней вызывала в нем отвращение. Тирульф обратил на нее внимание гораздо раньше, задолго до того, как ему приказали доставить ее сюда сегодня ночью. Он частенько наблюдал за ней, когда она трудилась на конюшнях, выполняя самую грязную работу. Он даже старался не думать о том, что ее в скором времени ожидает в пещере. Солдат обернулся, чтобы еще раз, возможно, в последний, посмотреть на нее.

— Она сбежала! — вырвалось у него невольно, когда он увидел пустую каморку.

— Сбежала? Проклятье! Она не должна выбраться наружу, иначе Нидхегг расправится с нами!

Тирульф лишь отрицательно покачал головой.

— Она могла сбежать только в туннель. — Он махнул рукой в сторону темноты. — А он ведет только в одно место. Там нет выхода. И, честно говоря, у меня нет желания входить туда по собственной воле, без ведома короля, даже если при этом мне придется отвечать перед ним за сбежавшую рабыню.

— Это уж точно, — ворчливо согласился его напарник, немного подумав. — В таком случае нам лучше остаться на посту. Она только приблизит собственную судьбу и больше ничего.

И солдаты снова заняли свои позиции, надеясь, что Нидхегг не будет слишком сильно гневаться, когда узнает, что некая рабыня ускользнула в туннель. И к собственному удивлению, Тирульф поймал себя на мысли о том, что вместо наказания думает о прекрасном подарке для себя: темноволосой красавице-рабыне, которая, если ей повезет, может избежать страшной участи и не погибнуть на цепях, прикованная к гигантскому Черепу.

Как только она нырнула в туннель, тусклый свет факела в маленькой каморке за ее спиной тут же исчез, поглощенный непроглядной тьмой, подступавшей к ней со всех сторон. Она была такой густой и страшной, что почти ощущалась физически. Ялна вытянула вперед руки, чтобы двигаться на ощупь. Плащ почти сполз с ее плеч, но ей это было безразлично, она старалась уйти как можно дальше от своих преследователей. Она даже не сомневалась, что солдаты бросятся ее ловить.

Неожиданно девушка почувствовала, как что-то пощекотало ее шею сзади, она резко отмахнулась от этого невидимого, решив, что это был паук или просто паутина.

Она продолжала двигаться дальше и дальше, а туннель уходил вниз, все время поворачивая то направо, то налево, и воздух в нем становился все холодней и промозглей. Ялна не могла видеть, но чувствовала, как изо рта при каждом выдохе вырывается белое облачко пара.

Девушка ожидала, что солдаты обязательно пустятся в погоню за ней, но, постоянно прислушиваясь к звукам за своей спиной, пока не слышала ничего. И тем не менее она постаралась хотя бы прибавить шагу, если уж нельзя бежать в кромешной темноте. Ей была невыносима сама мысль, что ее поймают.

Она продолжала спускаться по туннелю все ниже и ниже, голые ступни немели от ледяного прикосновения каменных плит. Страх перехватывал дыхание, воздух с хрипом вырывался изо рта. А затем она услышала отдаленный, неясный шум, вибрирующий рокот. Сделав еще несколько шагов вперед, она увидела слабый багровый свет, который пульсировал одновременно со звуком.

Теперь она двигалась очень осторожно и медленно, спиной прижимаясь к стылому камню стены, когда перед ней вдруг открылся проем.

Она с любопытством выглянула в проем и увидела огромную пещеру, по стенам которой в железных подставках горели многочисленные факелы. Однако их оранжевый свет заглушал другой источник — огромный, чудовищный Череп, выполненный то ли из льда, то ли из хрусталя, и возвышался он на исполинской колонне в самом центре пещеры.

По сравнению с этим гигантским помещением и рокочущим Черепом, человек в темных одеждах, расшитых золотом, казался настоящим карликом. Он стоял спиной к беглянке у огромного стола, буквально заваленного неисчислимым количеством древних свитков. Один из которых он и изучал, не замечая, что творится вокруг. Ни солдат, ни охраны видно не было. Ялна подозревала, что мужчина, находившийся рядом с гигантским Черепом, не кто иной, как сам король Нидхегг, и багровые одежды, шитые золотом, наглядно подтверждали ее догадку.

Ялна посмотрела налево, потом направо, ища выход из пещеры, по которому она могла выбраться наружу. Его не оказалось.

Слепой ужас вдруг охватил ее, ноги словно бы сковало. Девушка сделала еще несколько шагов вперед и вдруг упала прямо на холодный каменный пол пещеры, вскрикнув от ужаса и отчаяния. Ялна попыталась подняться, но ноги не хотели слушаться. Паника охватила ее сознание, она вдруг поняла, что ее парализовало от талии и ниже.

Она услышала неторопливые шаги и подняла голову. Король Нидхегг медленно приближался к ней. Его голова, как всегда, была покрыта черным капюшоном, лицо скрывалось под шелковой маской. И с каждым его шагом она все сильней и сильней ощущала трупный запах давно мертвого и уже разложившегося тела. Властитель подошел к ней, остановился и стал внимательно рассматривать рабыню сквозь прорези в маске. Затем он наклонился, его рука, затянутая в черную перчатку, потянулась к ней.

Едва не ломая руки, Ялна поползла прочь от него, стараясь ускользнуть от короля как можно дальше.

Нидхегг нахмурился, поглощенный собственными мыслями. Несколько мгновений он ничего не предпринимал, и за это время девушка сумела отползти на значительное расстояние, казалось, он даже не стремился ей помешать.

И вдруг Ялна ощутила, что и все остальное тело ее немеет, руки подогнулись, она уткнулась лицом в холодные плиты. Нидхегг медленно подошел к ней, остановился. Она видела лишь его ноги в изящных и дорогих сапогах.

— Глупо, — произнес властитель, скорее даже не ей, а самому себе. Он наклонился, его одежда зашуршала от движения. Король грубо перевернул ее на спину и сорвал с плеч грязный плащ. Его абсолютно равнодушный взгляд скользнул по ее молодому, красивому телу. Нидхегг выругался, затем, выпрямившись, уставился на рабыню сверху вниз.

— Ты шла наперекор моей воле, рабыня. Как ты полагаешь, какой должна быть награда за подобную дерзость? Я все еще могу использовать тебя для заклинания, которое намеревался прочесть, но лучше послушаю твои вопли немного попозже. Существуют и другие способы отблагодарить тебя за непослушание.

Ялна попыталась говорить, выкрикнуть что-нибудь прямо в лицо властителю, но не могла издать ни единого звука. Она так и лежала на каменном полу, совершенно голая и абсолютно беспомощная, уставившись в лицо Нидхегга широко раскрытыми от ужаса глазами.

Он снова выругался.

— Ты не понимаешь, что случилось. Я начну свое вознаграждение с объяснения. Теперь твои ноги навсегда парализованы. — Он самодовольно усмехнулся, казалось, ее мучения доставляли ему ни с чем не сравнимое наслаждение.

Ужас в темных глазах Ялны был на грани безумия.

Нидхегг расхохотался.

— Ты помнишь, как что-то пощекотало тебе шею в кромешной тьме в туннеле? — Он на секунду замолчал, придавая этим словам особый смысл. — Это был один из моих маленьких охранников. Любой, кто попадает туда без моего ведома, становится объектом их охоты. Слегка коснувшись плоти, они совершенно безболезненно входят в твое тело. И через некоторое время, уже в пещере, они добираются до спинного мозга и начинают уничтожать его.

Ялна попыталась напрячь все мускулы, но с места не сдвинулась. Несмотря на промозглый воздух пещеры, ее нагое тело покрылось испариной, тускло поблескивающей в багровых пульсирующих отсветах Черепа.

— По твоей милости теперь у меня только одна женщина, дожидающаяся во внешней комнате. Вместо тебя мне придется использовать кого-нибудь другого.

Слезы потекли по щекам Ялны.

— Нижняя часть твоего тела теперь уже больше никогда не почувствует боли, а вот верхняя почувствует, и почувствует очень скоро. Обещаю тебе, ты будешь ощущать эту боль долго, очень долго, пока я не позволю твоему телу умереть окончательно, впрочем, если еще позволю. У меня есть много разных заклинаний, способных продлить твою жизнь до бесконечности. Моей магии хватит, чтобы не дать тебе умереть. А если я решу это сделать, то смерть твоя будет нескончаемо долгой. Я всегда могу использовать новых рабов.

Выругавшись в последний раз, он перешагнул через нее и пошел прочь, направившись к узкому проходу.

Ялна слышала шум удаляющихся шагов. Он оставил ее посреди пещеры наедине с ужасом и отчаянием. Она все еще пыталась двинуться, но безуспешно. Ей оставалось лишь лежать на спине в том самом положении, как ее перевернул колдун, и таращиться на темный высокий потолок пещеры, уходивший ввысь, в полную черноту. Беспомощная, сломленная, она лежала и ждала своей участи.

Однако Нидхегг вернулся почти сразу же, за ним следовали солдаты с двумя рабынями, одну из которых Ялна сразу же узнала — они вместе сидели с ней в той крохотной комнатке, наверху. Да и солдаты были тоже знакомы, именно они охраняли пленниц.

Король остановился возле Ялны.

— Привяжите их цепями к Черепу, — приказал он солдатам.

Охранники грубо подтолкнули несчастных, перепуганных насмерть женщин к пульсирующему Черепу, властитель наклонился к Ялне и, взяв двумя пальцами за лицо, повернул ее голову набок, чтобы и она могла увидеть предстоящее действо.

Она продолжала наблюдать, не в силах закрыть глаза. А тем временем солдаты приковывали цепями двух женщин к кольцам, торчащим из самого чудовищного Черепа. Затем солдаты убрали платформу, и женщины остались висеть довольно низко над полом, но все же не способные двигаться. Только теперь Ялна заметила, что висели они обе точно под двумя гигантскими черными глазницами Черепа.

Нидхегг подошел к женщинам и сорвал с них грязные плащи, оставив висеть в неприкрытой, беззащитной наготе. Они еще некоторое время пытались сопротивляться, корчась и дергаясь на цепях, а он стоял и наблюдал за ними, и, казалось, это доставляло ему даже некоторое удовольствие. Затем он вернулся к Ялне.

— Приковать ее к стене, немедленно! — распорядился властитель, и солдаты молча подчинились.

Вскоре и она висела на цепях, туго обхватывавших ее запястья. Цепи больно врезались в руки, но Ялна даже не могла упереться ногами в пол, чтобы снизить напряжение на руки и смягчить боль. Ей показалось, что в глазах одного из солдат она уловила что-то вроде сочувствия. Это был тот самый солдат, внимательно наблюдавший за ней еще там, в крохотной камере наверху. Но потом она подумала, что ее воображение сыграло с ней злую шутку. Даже если бы этот человек и хотел ей чем-то помочь, то был совершенно бессилен сделать это. Ему никогда не пойти против самого короля.

Нидхегг сорвал с Ялны плащ и швырнул его к ее ногам.

— Возвращайтесь на свой пост, — велел он солдатам.

Когда охранники ушли, Нидхегг стал поглаживать ее длинные темные волосы рукой, затянутой в перчатку, он чему-то посмеивался под маской. Затем он прекратил смеяться и начал быстро произносить какие-то заклинания. Ялна почувствовала, как верхняя часть ее тела начала оживать, теперь она могла двигаться, даже говорить. Девушка принялась дергаться и биться в цепях, хотя понимала, что ничего, кроме дополнительной боли, это не принесет.

Властитель снова произнес какое-то заклинание, и ее тело прожгла такая адская волна боли, что Ялна едва не закричала в полный голос.

Она стиснула зубы и дышала с большим трудом, воздух со свистом вырывался из ее легких, мышцы груди и рук напряглись, стремясь разорвать цепи. А боль становилась все сильнее и сильнее. Она закричала, а потом ее голос затих — сознание покинуло ее.

Когда она очнулась, Нидхегг снова находился возле нее, маски на лице уже не было. Это было лицо человека в рассвете сил и лет, все его черты носили на себе отметины давних битв, крючковатый нос был когда-то сломан и сросся не правильно, криво. Губы у короля были тонкие, плотно сжатые. Он внимательно изучал свою непокорную рабыню пронизывающим взглядом голубых, глубоко посаженных глаз, прятавшихся в тени нависших прямых бровей. Темные волосы густыми прядями падали на плечи. И все же в них, как и в бороде мелькали серебристые нити седины.

Едва понимая, где находится и что происходило раньше, она все же ощутила, что от короля больше не воняет трупом, а затем она перевела взгляд с Нидхегга на Череп и увидела, что там вместо женщин висят два иссушенных трупа, больше похожих на обгоревшие скелеты. Ялна невольно вздрогнула.

— Что… что ты с ними… сделал? — простонала она, едва переводя дыхание. — Ты и со мной… и со мной сделаешь… то же самое?

Властитель даже не обратил на ее вопрос ни малейшего внимания. Еще какое-то мгновение он смотрел на девушку пристально и пронзительно, а затем повернулся и вышел вон из пещеры. Вскоре он вернулся в сопровождении двух солдат.

— Снимите эти трупы и вместо них повесьте вот эту, — приказал он, жестом указывая на Ялну. Затем он развернулся и направился к столу, выбрав из целой груды нужный свиток, он принялся его старательно изучать.

Солдаты подчинились. Один из них, тот, что так внимательно следил за ней в каморке наверху, осторожно подхватил ее и аккуратно уложил на пол пещеры, пока они с напарником отвязывали останки других двух женщин. Ялна даже решила попытаться уползти на руках, но вдруг поняла всю тщетность такой попытки и не стала навлекать на себя излишний гнев короля.

Солдат поднял девушку на руки и положил на платформу, которую мужчины подтолкнули к основанию Черепа.

— Повесьте ее на цепях в центре, — велел колдун, даже не повернувшись и не отрываясь от изучения свитка.

Солдат поднял рабыню, а его напарник стал быстро надевать на ее запястья наручники. Тот, что держал ее, наклонился к ней ближе.

— Мне… мне очень жаль, — прошептал он, а затем осторожно отпустил ее. Вся тяжесть тела легла на запястья в наручниках. Теперь она висела, прикованная чуть выше оскаленных зубов Черепа.

— Помоги мне! — прошептала она ему в ответ, поймав его мимолетный взгляд. — Найди какой-нибудь способ…

— Тишина! — рявкнул Нидхегг. — Вернитесь на свой пост.

Бросив на нее последний, прощальный взгляд, солдат отступил в сторону с платформы, помог своему товарищу отодвинуть ее в сторону, а затем, все так же молча, покинул пещеру.

— Знаешь, это уже верх глупости, Тирульф, — произнес второй солдат, когда они в полной темноте шли по туннелю.

Тирульф ничего не ответил. Он всей душой желал бы, чтобы существовал на свете способ помочь этой бедной рабыне. Но он прекрасно осознавал, что такой возможности нет. Единственный путь освободить ее — это убить самого короля. Но хотя он находил рабыню очень привлекательной и не хотел, чтобы ей причиняли боль, все же не был готов отдать собственную жизнь в обмен на смерть властителя. Но если даже он и убьет Нидхегга, поможет ли это женщине на самом деле? Вот об этом-то он и размышлял. Вместо короля найдется другой деспот, возможно, даже сам генерал Ковна, который просто воспользуется ситуацией и захватит власть в свои руки. Женщина так и останется рабыней, а он будет солдатом, только уже мертвым солдатом. Решив для себя больше вообще не думать об этой рабыне, Тирульф продолжал пробираться в кромешной тьме туннеля обратно к своему посту.

Безумный от ужаса взгляд Ялны метался между фигурой Нидхегга и двумя трупами, что лежали на полу прямо у ее ног. Дрожь спазмами сотрясала ее нагое тело. Там, где голая спина прикасалась к поверхности Черепа, она чувствовала, как ледяной холод прожигал ее насквозь. Она тяжело дышала, и в морозном воздухе пещеры ее дыхание вырывалось белым облачком пара, поднимаясь к потолку.

Наконец Нидхегг оторвал взгляд от изучаемого свитка и посмотрел на прикованную к Черепу женщину.

— Уже давным-давно мне надо было проникнуть в мысли и сознание воителя богини Хель, — произнес он задумчиво, точно разговаривая сам с собой. — Мне необходимо освежить в памяти приемы этого заклинания, но я думаю, ты не станешь возражать, если мы приступим прямо сейчас. Во всяком случае, я уже готов.

— Нет… пожалуйста! — закричала Ялна в ужасе, неистово задергавшись на цепях.

— Замолчи! — приказал он жестко. — Ты не то, что те две другие. У меня на тебя далеко идущие планы, и постарайся это запомнить.

Нидхегг поднял над головой руки, прочертя в воздухе соответствующую руну, и закрыл глаза, стараясь наглядно представить себе и сосредоточить свое сознание на заклинании. Он медленно и мягко затянул напев, где заклинания неразрывно переплетались с древними словами власти. Он стремился заставить заклятие работать на себя.

Ялна почувствовала пронизывающий ее все глубже холод. Перед глазами померкло, ее начало покидать сознание. А потом вдруг она ощутила себя совершенно свободной, она неслась сквозь густой заснеженный лес на прекрасном сером жеребце. Женщина с длинными светлыми волосами ехала рядом с ней, бок о бок. И небо над головой алело не то рассветом, не то закатом, этого она определить не могла. Но вдруг девушка поняла и это: да, вскоре должен был наступить рассвет. И ее уже больше звали не Ялна. А звали ее Фрейядис, дочь Гутрун, женщина-воительница по прозвищу Песнь Крови, воительница богини Хель, направлявшаяся на юг, чтобы бросить вызов самому королю Нидхеггу и уничтожить его вместе с его колдовством, служившим злу.

Лавина мыслей прокатилась по ее сознанию, сначала они были совершенно незнакомы и чужды ей, а потом будто бы стали ее собственными. Она вспомнила мужчину по имени Эрик, который кричал, умирая под пытками, маленького, только что родившегося сына, чей крохотный трупик день за днем разлагался на ее глазах, привязанный к ней, точно к няньке. А потом память заскользила дальше, по нити времени, и в ее сознании вдруг всплыли мысли о дочери по имени Гутрун, все еще удерживаемой мертвецами в качестве заложницы во владениях богини Хель…

Другая женщина, совсем еще молодая и такая красивая, со светлыми волосами, что-то говорила ей. Она повернула голову, и вдруг ее прелестное лицо исказилось, она выругалась. Ее звали Хальд, и была она ведьмой. И эта ведьма вдруг размахнулась и влепила ей пощечину, одновременно выкрикивая какое-то заклинание, Ялна дернулась всем телом, неистовая боль пронзила ее, и она тут же очнулась.

Она снова была просто Ялной, рабыней короля Нидхегта, и находилась в пещере, прикованная к Черепу, и в ее голове исступленно пульсировала боль.

Под ее ногами на плитах пещеры стоял на коленях властитель, стиснув голову руками и постанывая от боли. Мгновение за мгновением Ялна ощущала, как боль отступает, а сознание становится все яснее и отчетливее. Становилось лучше и королю. В конце концов, он нашел в себе силы с трудом подняться на ноги и опереться о стол, заваленный свитками.

«Песнь Крови! — подумал он. — Это и в самом деле Песнь Крови, и она направляется сюда в паре с какой-то молодой ведьмой. Однако простая ведьма не сумела бы ощутить присутствие чар и не смогла бы так быстро их разрушить».

Он взглянул на Ялну.

— У меня нет времени разбираться в том, что прошло через тебя, и я не стану проникать в твое сознание, — сухо объяснил он, точно обращаясь не к рабыне, а к самому себе. — Раз уж эта проклятая ведьма сумела найти способ противодействовать и использовать твой разум против меня, она может точно так же проникнуть в мои мысли и планы. Но ведь мне это и не понадобится, верно? Ты же не откажешься помочь мне и рассказать все, что узнала о ее мыслях, ее воспоминаниях и главное — планах на будущее?

«Песнь Крови! — подумала Ялна. — Та самая рабыня, ставшая легендарной воительницей, поднявшей рабов Нидхегга на восстание и сумевшая сбежать». Всю свою жизнь, сколько себя помнила, Ялна испытывала трепет, слушая запрещенные поэмы и песни рабов, сложенные в честь подвигов этой прекрасной воительницы. А теперь самые заветные и потаенные мысли и чувства Песни Крови стали мыслями и чувствами самой Ялны, весь ее триумф и ее боль, ее победы и поражения, ее ненависть и любовь…

Воительница Хель сейчас, в эти самые минуты направлялась сюда, в Ностранд, намереваясь уничтожить Нидхегга или умереть в борьбе, а колдун, в свою очередь, хотел использовать Ялну, чтобы убить Песнь Крови.

«Нет, — подумала Ялна, — я не должна ему помогать! Вместо этого я должна помочь Песни Крови!» Но если она не согласится помогать ему по доброй воле, то он заставит ее сделать это силой, причиняя все новую и новую боль.

Ненависть к Нидхеггу и желание помочь воительнице Хелъ боролись в ней со страхом перед ожидавшими ее кошмарными пытками, переплетение этих чувств выворачивало ей душу наизнанку. Она в безумии металась от одной безысходной мысли к другой и не видела никакого выхода. У нее не было ни одного шанса выжить, а уж тем более победить. И она прекрасно знала это.

 

Глава шестая. НАПАДЕНИЕ

Предрассветное небо, пронизанное лучами восходящего солнца, алело над узкой лесной тропинкой, занесенной снегом. Песнь Крови чувствовала, как у нее слипаются глаза. Ей смертельно хотелось спать. Она страстно желала отыскать безопасное место и отоспаться хоть немного, чтобы прогнать проклятую усталость, сковывающую тело и туманившую сознание. Но воительница также прекрасно понимала, что, пока она не уничтожит Нидхегга, такого местечка ей не найти, а если и найдется два-три, то очень ненадежных и на очень короткий срок.

Сначала они ехали сквозь темноту ночи в полной тишине, не нарушая молчания леса разговором. Но немного позже, когда Хальд наконец пришла в себя после утомительного исцеления, она стала рассказывать о себе. Песнь Крови сразу же поняла, что, несмотря на всю внешнюю недоступность и холодность, ведьме явно требовалось чье-либо внимание и сочувствие. По сути своей она была одинока и несчастна, хотя никогда бы в этом не призналась. Невзирая на свою молодость, она представляла собой довольно интересную личность.

— Так что, когда я сообщила моим родителям свое решение, — продолжала Хальд с горечью в голосе, — мой отец велел мне убираться из дома и никогда больше не возвращаться. И это все только из-за того, что я решила учиться искусству волшебства у Норды Серый Плащ, вместо того чтобы выйти замуж за соседского сынка. Мой отец — бездушный человек, будь он проклят. Я думаю, что большинство людей такие же, как и он. И лишь немногие из нас на самом деле имеют душу.

Воительница зевнула, не в силах справиться с одолевшей ее сонливостью.

— Так ты покинула дом и отправилась к Норде Серый Плащ учиться колдовству, — подхватила она, чтобы поддержать разговор.

— Да, и я не жалею об этом. Норда никогда не била меня. Она была очень добрая. Совсем не такая бездушная, как мой отец!

— Счастливое совпадение, вы обе имеете души, — довольно холодно заметила Песнь Крови, хотя в ее тоне прозвучала издевка.

Хальд одарила свою собеседницу сердитым взглядом.

— И как долго ты училась у Норды?

— Почти три… года, пока не явились солдаты, — произнесла молодая женщина с запинкой. — Я купалась в протоке, когда услышала приближающийся топот лошадей. Когда я выбралась на берег, солдаты уже схватили Норду. Они связали ее, скрутили черными заговоренными цепями и уже выносили из хижины. Я ничего не могла поделать.

— Почему же ты не использовала свое знание магии, чтобы уничтожить их всех? — поинтересовалась Песнь Крови.

— Мне пришлось спрятаться, — быстро говорила Хальд, старательно избегая отвечать на вопрос воительницы, — и из своего укрытия я наблюдала, как они швырнули ее в клетку для рабов и уехали прочь.

— Я вот думаю, а почему Норда не почувствовала их приближения и сама не остановила их своими чарами?

Хальд только пожала плечами:

— Не знаю. Полагаю, Нидхегг каким-то образом лишил ее колдовской силы с помощью своей магии до того, как напали солдаты. Как же еще он мог захватить такое количество других колдунов, магов и ведьм за последние несколько лет? А ведь многие из них были куда как сильнее и одареннее в своем искусстве, чем сама Норда.

— А скольких еще он захватил, Хальд? И сколько лет уже Нидхегг охотится за колдунами и ведьмами? — Воительница живо заинтересовалась темой разговора.

— Я даже удивлена, что ты спрашиваешь об этом. Все знают, что это началось пять лет назад. А вот насчет того, скольких он приказал схватить… точное число я не знаю, но вряд ли ты где-нибудь в округе встретишь хотя бы одного колдуна, мага или ведьму. Если они и остались в живых, то только в застенках замка Нидхегга, как и моя наставница — Норда.

— А кто-нибудь знает, зачем они все ему вдруг понадобились?

— Норда не знала. И я тоже не знаю, правда. — Молодая ведьма пожала плечами. — Мы и думать не думали, что Нидхеггу понадобится схватить такую лесную ведьму, как Норда, и заточить ее в подземелья Ностранда.

Песнь Крови медленно покачала головой в полном замешательстве. За те долгие шесть лет, которые она провела в темных пределах владений Хель, что-то случилось здесь, в царстве живых, и это что-то вызвало такое странное, ничем не объяснимое поведение Нидхегга… но что?

Неожиданно перед глазами потемнело. Песнь Крови качнулась в седле, едва не теряя сознание от невыносимой боли, пронзившей все тело. У нее было такое ощущение, будто ее запястья скованы цепями, и она висит на них, и холодное железо под тяжестью тела врезается в плоть. А еще она чувствовала, что ее голая спина прислоняется к чему-то холодному, и не просто холодному, а стылому и промозглому, точно все ее тело обложили тяжелыми глыбами льда. А ее ноги не действуют, точно их отрубили. Она была парализована от пояса и ниже.

Тошнотворная головокружительная волна прошла по телу. Она почувствовала, будто раздваивается ее сознание. Вот она, Песнь Крови, воительница богини Хель, но одновременно она еще и Ялна… да, именно так ее зовут, — непокорная рабыня, подвешенная на цепях…

Она сжалась в седле, стараясь отделаться от неожиданного наваждения, навалившегося на нее. Она ртом ловила воздух, с трудом дыша. А рядом с ней Хальд продолжала беззаботно рассказывать о чем-то своем, точно ничего не случилось. Воительница с огромным усилием из-за онемевшего вдруг тела повернула голову к ведьме, заметила, как на лице молодой женщины появилось выражение страха и тревоги. Брови Хальд сошлись на переносице, она выругалась, посылая проклятья неведомым силам. Затем Песнь Крови увидела, как ведьма замахивается раскрытой ладонью.

Хальд ударила ее по лицу, одновременно выкрикивая слова заклинания.

Песнь Крови пошатнулась в седле, но почти сразу же ее видение исчезло, боль ушла из тела и запястий, она снова почувствовала собственные ноги в башмаках.

Хальд ударила ее еще раз, на сей раз даже сильнее.

— Хватит! — Воительница властно остановила ведьму. — Со мной… все в порядке.

— Зубы Фрейи! — воскликнула сердито Хальд. — Неужели у тебя в сознании нет никакой защиты, чтобы предотвратить проникновение в твои мысли магии Нидхегга? Тебе еще повезло, что я оказалась рядом и сумела остановить его, иначе…

— Если бы в моем сознании была такая защита, — огрызнулась Песнь Крови, прерывая Хальд на полуслове, — то он бы сразу же понял, что имеет дело с колдовской силой. А мне хотелось хранить в тайне свое присутствие в его владениях как можно дольше. Я — первая воительница богини Хель, которой вообще было позволено овладеть основами магии. Их просто ввели в мое сознание, чтобы я могла пользоваться древними заклинаниями и волшебным кольцом Хель.

— Но если попытка Нидхегга удалась и он проник достаточно глубоко в твое сознание, то он уже сейчас знает довольно много о твоих мыслях и планах, — уточнила Хальд. — Что ты помнишь? Ты тоже ощущала его чувства? Возможно, мы сможем использовать то, что ты сумела узнать.

— На несколько мгновений я почувствовала себя рабыней по имени Ялна.

— В таком случае король был очень осторожен и использовал кого-то, кто и проник в твое сознание. А его собственные чувства и мысли оставались скрыты от тебя, — задумчиво пояснила Хальд.

— Да, похоже, так и было. — Песнь Крови устало вздохнула. — Должна признать, что теперь-то Нидхегг в точности знает, что именно я направляюсь к нему в Ностранд. Как ты думаешь, как далеко ему удалось проникнуть в мое сознание?

— Не сомневаюсь, что рабыня держит в тайне все твои мысли, теперь оказавшиеся в ее памяти. Надо сказать, я достаточно быстро отразила эту попытку проникнуть в твой разум. Думаю, что у Нидхегга не было времени воспринять все твои секреты через рабыню. Хотя, вероятно, это ни о чем не говорит. Скорее всего, рабыня уже сейчас рассказывает ему все, что успела узнать за те короткие мгновения, пока ее сознание было в контакте с твоим.

— Не все рабы подчиняются приказу хозяина по собственной воле, — ответила Песнь Крови нахмурившись.

— Он мог узнать и мое имя из твоих мыслей. Имена — это первое, что обычно удается извлечь при проникновении в чужое сознание.

— В конце концов, мы можем быть уверены, что он не узнал наши планы во всех подробностях, поскольку у меня, например, этого самого плана нет. Это единственное, что может ввести его в заблуждение и дать нам небольшое преимущество, — откровенно призналась воительница.

— У тебя нет плана? — переспросила Хальд, и ее глаза удивленно округлились.

— Нет, — Песнь Крови пожала плечами, — а что толку разрабатывать заранее хитроумный план, когда Нидхегг может в любой момент проникнуть в твое сознание и прочесть его, точно он написан на пергаменте? Поэтому я и не стала разрабатывать никакого плана. Другое дело, что я использую свои воинские инстинкты, чтобы выжить, пока не доберусь до него. Вот почему мне так необходимо скрывать свои колдовские знания как можно дольше.

— Зубы Фрейи! У нее нет плана! — сокрушенно повторила Хальд, покачивая головой.

— Хочешь вернуться назад, ведьма?

— У нас с тобой соглашение, — напомнила молодая женщина решительно. — И не вздумай попытаться отделаться от меня.

Некоторое время они ехали в полной тишине, а затем Хальд снова покачала головой.

— Надо же, у нее нет плана, — повторила она, покосившись на Песнь Крови. Она вдруг заметила легкую усмешку, которая играла на губах воительницы Хель, и еще раз неодобрительно покачала головой.

Ялна смотрела на короля, ее сознание разрывали на части сомнения. Она боролась с самой собой и ожидала, что же победит в этой борьбе: страх перед смертельными пытками или ее ненависть к властителю и страстное желание помочь воительнице Хель.

— Расскажи мне все секреты Песни Крови, рабыня, — потребовал Нидхегг. Ялна все еще колебалась.

— Ты же не хочешь, чтобы я заставил тебя силой повиноваться моим приказам?

— Я… начала она неуверенно и замолчала.

«Я не могу сделать этого! — подумала она неожиданно. — Я не могу предать Песнь Крови! Ее победа может означать свободу для всех рабов короля и избавление от его владычества!» Она вдруг вспомнила запрещенные слова, боевой клич, который вырывался из сотен обреченных на смерть рабов, которых Песнь Крови повела за собой, подняв восстание. Ялна с вызовом приподняла подбородок, глубоко вдохнула, набирая полные легкие морозного воздуха. — Во имя… Песни Крови, — произнесла она срывающимся от возбуждения голосом, глядя в глаза Нидхеггу, — и… во имя свободы! Я ничего тебе не скажу!

— Никогда не думал, что ты окажешься настолько глупой, рабыня. Но будет так, как ты желаешь. Или… может быть, ты просто хочешь усладить слух своего короля громкими воплями?

— Скади проклянет тебя!

— Ты клянешься именем Скади, Охотницы? Возможно, ты и себя представляешь этакой отважной охотницей? — Он рассмеялся. — Ты всего лишь голая рабыня, беспомощная и наполовину парализованная, скоро, очень скоро ты расскажешь мне все, что знаешь, — пообещал он. Король крепко сцепил руки и принялся напевать древние рунические заклинания. Багровый свет вспыхнул с новой силой, и вдруг в руках Нидхегга оказался длинный, тонкий жезл, острый, точно игла, светящийся мрачным зеленовато-желтым отсветом.

— Жезл исполняет многое. Одно из его предназначений — развязывать языки таким вот упрямцам, как ты, и заставлять их говорить все, что они знают, — охотно пояснил король, направляя жезл в сторону рабыни. И по воле мага орудие пытки стало вдруг удлиняться само собой.

— Его еще называют жезлом Боли, — сообщил он доверительным тоном, с удовольствием наблюдая, как ужас растет в глазах прикованной рабыни, в то время как конец жезла все приближался и приближался к ней.

Она в бешеном порыве задергалась на цепях, теряя остатки сил. Он слегка отодвинул жезл от нее и улыбнулся:

— Может, ты все-таки передумаешь, рабыня?

На какую-то долю секунды страх захлестнул Ялну с такой силой, что она даже перестала думать о своей ненависти к Нидхеггу. Но затем она вдруг успокоилась и взглянула на короля с нескрываемым гневом, продолжая хранить молчание.

Конец жезла снова стал приближаться к ней. Он приближался медленно и неотвратимо, и, когда коснулся ее плоти, причиняя невыносимую боль, Ялна все еще была полна решимости молчать.

И все же, охрипнув от собственного крика, обессиленная и наполовину мертвая, она, в конце концов, выложила ему все. И когда девушка закончила рассказывать, Нидхегг быстрым шагом вышел из пещеры, оставив непокорную рабыню, обессиленную и рыдающую, висеть на цепях, прикованной к Черепу. Он торопился, ему еще предстояло отправить отряд солдат на север, чтобы перехватить Песнь Крови и ее спутницу-ведьму.

Утро вступило в свои права, яркий диск солнца уже поднялся над горизонтом, заливая окрестности золотистыми лучами. Продвигаясь все дальше и дальше на юг по заснеженной лесной тропинке, воительница вдруг почувствовала тревогу. Она кожей ощущала опасность и все время оглядывалась по сторонам, инстинктивно ища причину этого.

Хальд тоже испытывала нечто вроде беспокойства и внимательно оглядывала каждое дерево.

— Ты тоже это чувствуешь, да, ведьма?

— Да, — согласилась Хальд. — Как затишье перед бурей. Однако небо кажется чистым.

— Хотя в лесу как-то странно стало темнеть. Этому может быть только одно объяснение — колдовство Нидхегга.

— Да, нападение, — согласилась Хальд, — только вот я думаю: какого рода?

Песнь Крови вытащила меч из ножен. Уже через несколько мгновений они скакали в смутных сумерках, хотя небо над головой оставалось таким же чистым и голубым, как прежде.

— Ты хотела мне помочь, ведьма, так сделай же что-нибудь. Отрази эту атаку еще до того, как он сможет причинить нам вред.

— Я… — начала было Хальд, но неожиданно всем телом дернулась, точно от сильного удара, вылетая из седла. Ее длинные светлые волосы зацепились за толстую суковатую ветку дерева, наклонившуюся прямо над тропой, и несчастная женщина повисла на ней, совершенно беспомощно болтая ногами и руками.

Ведьма дернулась, стараясь высвободиться или хотя бы дотянуться до ветки, но неожиданно крик вырвался из ее горла, когда она почувствовала, как нечто невидимое тонким лезвием впивается в ее левую руку. Кровь так и хлынула из раны. А секундой позже та же невидимая сила резанула ее по левой ноге, прорывая одежду насквозь. Хальд вскрикивала снова и снова.

Песнь Крови вскинула меч, она металась из стороны в сторону, но ничего не видела. Неожиданно кто-то тяжелым ударом снес с ее головы шлем и ухватил за длинные темные волосы, стараясь выдернуть из седла. Заскрипев зубами от боли, она левой рукой вцепилась в луку седла, не давая невидимой силе стащить себя с лошади. Воительница вертелась и размахивала мечом вокруг себя, стараясь достать этого неуловимого противника, однако, как видно, меч не наносил ему никакого вреда.

Практически над головой Песни Крови висела Хальд с сочившейся из многочисленных порезов на руках и ногах кровью, исполосованная зеленая одежда ведьмы превратилась в лохмотья и едва держалась на теле.

Неведомая сила, старавшаяся выдернуть воительницу Хель из седла, только увеличилась. Сжав от напряжения зубы, Песнь Крови вцепилась в луку седла, продолжая держаться из последних сил. И тут она вдруг подумала, что уж если не удается достать противника мечом, то почему бы не использовать знания магии? Заклинания, глубоко запрятанные Хель в ее сознании, хлынули лавиной.

Она вспомнила, что демоны Ветра помогли ей во время стычки с солдатами. А может, они помогут еще раз?

Воительница быстро забормотала заклинания, вызывая силы Тьмы. Серебряное кольцо Хель засветилось багровыми отблесками. Ветер Тьмы взревел вокруг с такой необузданной силой, словно собирался снести лес. Он бурей покатился по деревьям, пригибая их и обламывая ветви. Деревья трещали и стонали под этим мощным напором.

Хальд закричала, когда ветка, раскачиваясь от ветра из стороны в сторону, дергала и рвала ее волосы.

И тут в бешено крутящемся вихре поплыл другой стон, другой вой. Нечеловеческий, чудовищно страшный, вой существа из потустороннего мира.

Сила, тянувшая Песнь Крови за волосы, на какое-то мгновение ослабла, а затем вдруг потянула с таким бешеным напором, что воительница едва удержалась в седле. И тут же последовал удар такой неистовый и мощный, что пробил панцирь, точно это была обычная одежда из рогожи. Удар пришелся по левой руке. Что-то невидимое рвало плоть, как тряпку, а потом она почувствовала еще и еще один удар. И все это было направлено на одно — заставить ее разжать пальцы. И все же воительница продолжала держаться верхом, из последних усилий стискивая такую ненадежную опору. К тому же теперь ей приходилось бороться с конем, метавшимся, ржавшим и встававшим на дыбы от ужаса. Лошадь Хальд, освободившись от своего всадника, уже скрылась где-то далеко за деревьями.

Внезапно жеребец Песни Крови резко отпрыгнул в сторону, пытаясь уйти от удара колдовской силы. Воительница на какую-то секунду ослабила хватку, и седло выскользнуло из рук. Но на землю она не упала, невидимая сила, крепко держа за волосы, вздернула ее в воздух, удерживая между деревьями и землей. Почувствовав свободу, жеребец, храпя и взбрыкивая, убежал прочь.

Песнь Крови выругалась, размахивая мечом, стремясь достать врага, она пыталась освободиться от этой железной хватки. Подвешенная за волосы в пространстве, воительница с трудом могла бы это сделать. Однако, несмотря на свою беспомощность, она все же находилась в лучшем положении, чем Хальд. Возможно, на врага подействовали демоны Ветра, но он не запутал ее волосы вокруг ветки, как проделал это с ведьмой.

Песнь Крови приподняла взгляд и увидела, как Хальд с трудом дотянулась до ветки и повисла на ней, стремясь хоть на несколько мгновений облегчить боль.

Не имея представления, что можно сделать с этой невидимой силой, напавшей на них, воительница принялась снова вызывать из царства Тьмы демонов Ветра. Ей казалось, что это будет единственным способом навредить тому потустороннему существу, которое Нидхегг натравил на них.

И через несколько секунд шквал перерос в настоящую бурю, Ветры Тьмы завыли с бешеной силой, заглушая все другие звуки. Деревья тяжко застонали под напором ледяного ветра. Снежная пелена клубами морозной пыли вздыбилась до самых небес.

Невидимый враг вскрикнул в агонии, ослабив хватку и выпустив волосы воительницы. Она упала, ловко приземлившись на ноги, но тут же порывом бешеного ветра ее отбросило к дереву. Она вцепилась руками в спасительный ствол, чтобы удержаться на месте.

Вой ветра становился все сильней и сильней, набирая истинную мощь, в то время как крики и вой невидимого зверя затухали и таяли в бессилии. А затем остался только бешеный вой ветра, ломавшего и крушившего кроны над головами. Песнь Крови дважды повторила заклинание.

Буря стала затихать, через пару минут превратившись в легкий ветерок, спокойный и ласковый, и только теперь она позволила себе разжать руки и отойти от дерева. Воительница вложила меч в ножны и посмотрела наверх туда, где на ветке все еще висела несчастная Хальд. Молодая женщина плакала от страха и боли.

— Все кончено, ведьма, — окликнула ее Песнь Крови. — Ты сможешь освободить волосы?

Хальд попыталась, но так ничего сделать и не смогла.

Песнь Крови стала карабкаться на дерево. Вскоре она подобралась к Хальд совсем близко — на расстояние вытянутого меча, однако ветка была слишком тонкой и ползти по ней дальше было нельзя. Ей совсем не хотелось упасть вместе с Хальд и добавить к своим порезам и царапинам сломанное ребро или ногу.

Воительница вытащила меч.

— Я собираюсь освободить тебя, отрезав волосы, — предупредила она. — Держись крепче, Хальд.

— Отрезать мне волосы? — с нескрываемой тревогой переспросила Хальд. — Нет, только не это! Неужели нет другого способа снять меня с этой проклятой ветки?

— Я не могу подобраться ближе. Держись крепче.

Меч воительницы прошел сквозь длинные, светлые волосы ведьмы. И мгновением позже Хальд повисла на руках.

— А теперь давай, осторожно перебирайся сюда, ко мне по ветке, — подгоняла ее Песнь Крови.

— Я… я не могу… не могу так долго висеть на руках, — произнесла Хальд, свалилась прямо на снег и осталась лежать в нем, поскуливая и хныча, точно маленький ребенок.

Через секунду Песнь Крови ловко спустилась на землю и склонилась к ведьме, внимательно осматривая ее.

— Ты можешь двигаться, Хальд?

Ведьма завозилась на месте и все-таки заставила себя сесть.

— Кажется, я ничего себе не сломала, — произнесла она, вытирая слезы.

— Твои раны неглубоки, считай, что просто царапины. Через пару часов они затянутся, и кровь перестанет течь. А глубокий снег смягчил падение.

— Царапины! — возмутилась Хальд. — Смягчил падение?

— Наши лошади убежали. Нам надо попытаться их отыскать и поймать.

— Да меня чуть не убили! Из меня кровь ручьем течет! А одежда! Посмотри, что осталось от моей одежды! — возмущенно закричала она. — Да на мне ни одного лоскутка целого не осталось! Я почти голая! А мои волосы? — Она вскинула голову, посмотрев на высокую ветку, где все еще развевались пряди ее прекрасных светлых волос. Ведьма потрогала грубо отрезанные локоны на затылке и с чувством выругалась.

— Ты совсем не приспособлена к сражению, Хальд. Ты жива, и у тебя нет смертельных ран. На данный момент только это и имеет какое-то значение. А теперь, если ты можешь идти, то вставай и идем. Первая попытка Нидхегга убить нас не удалась. Может статься, что он и не пытался нас уничтожить, судя по неглубоким ранам, нанесенным нам этим чудовищем из потустороннего мира. Но он может напасть на нас вновь. К несчастью, он теперь точно знает, что я обладаю определенными магическими силами. Это очень плохо, но мне пришлось их использовать, чтобы отбить нападение.

— Я… мне надо было использовать свое колдовство, — произнесла Хальд неуверенно, — но у меня не было возможности.

Песнь Крови какое-то мгновение смотрела на ведьму, а потом лишь молча кивнула. Она отыскала в снегу свой шлем, надела его на голову и приготовиласъ идти.

Хальд поднялась на ноги и сделала несколько осторожных шагов.

— Сильной боли я не чувствую, — призналась она, морщась.

— Отлично. Теперь давай отыщем лошадей.

И вместе они направились по лесной тропинке, идя точно по следам животных, отчетливо видневшимся в глубоком снегу.

Стоя посреди пещеры перед гигантским Черепом Войны, король Нидхегг с яростью выкрикивал проклятья в адрес рабыни, висевшей на цепях, изнемогая от боли и усталости.

Ялна готова была кричать от боли, пронизывающей все тело, но вместо этого лишь рассмеялась над королем, ее сердце переполняло злорадство. «И все же я помогла ей!» — напомнила она самой себе, стараясь противостоять адским мукам. Хотя она и рассказала королю кое-что и под пытками выдала кое-какие тайны воительницы, но всего она ему так и не сказала. «Должно быть, я все же ей помогла, иначе он бы не был столь разгневан!»

Нидхегг вдруг услышал, как смеется рабыня, он поднял на нее взгляд, полный ярости. Колдун вскинул жезл, но вдруг замер в нерешительности, потом произнес несколько заклинаний, и жезл исчез, словно его и не было.

— Итак, когда ты клялась, что рассказала мне все, за исключением ее планов, ты лгала мне. Ты не сказала мне, что Хель подарила ей свою колдовскую силу. Я вот думаю, а что еще ты утаила от меня? Демон Неба, которого я наслал на Песнь Крови, должен был схватить ее за волосы и доставить мне живой и невредимой. И еще я хотел оставить эту проклятую ведьму умирать на ветке. А вместо всего этого они с невиданной легкостью выпутались из передряги и даже почти не пострадали. И все это только потому, что я представления не имел о той силе, которой одарена Песнь Крови. И благодарить за это я должен тебя. Определенно мне необходимо найти подходящее вознаграждение за такое предательство, рабыня.

Он повернулся к столу, некоторое время молча роясь среди множества свитков, затем выбрал один и громко прочел его.

Ялна ждала, пытаясь успокоить собственный страх и превозмочь боль.

Нидхегг отбросил свиток в сторону и снова посмотрел на непокорную рабыню.

— У нас у всех бывают кошмары, — произнес он медленно, — даже у меня. Но тебе очень скоро представится удовольствие соприкоснуться со своими лицом к лицу. Они будут преследовать и мучить тебя, пока меня не будет в этой пещере. А когда я вернусь, возможно, ты уже будешь готова рассказать мне все, что ты знаешь, без исключения, включая и ее планы на будущее.

Ялну охватила настоящая паника, так как у воительницы не было никаких планов. Единственно, она хотела сохранить как можно дольше в тайне свои знания магии да кольцо Хель, данное ей в дорогу. Но даже если сейчас она скажет ему правду, властитель уже больше ей не поверит. Значит, остается одно: придумать собственный план и убедить его в том, что именно это Песнь Крови и намерена предпринять. Иначе, что бы он ни задумал с ней сделать потом, она уже не сможет перенести новых издевательств и изощренных пыток.

Нидхегг прикрыл глаза и принялся напевать какие-то грубоватые фразы на неизвестном языке. Он распевал их снова и снова, повторяя одно и то же, и его хрипловатый голос эхом разлетался по пещере.

Ялна почувствовала, как что-то страшное и темное поднимается в ее сознании, что-то таинственное и чуждое. Оно медленно росло и набирало силу из самых глубин ее души, нечто бесформенное, и наполняло все ее существо таким животным ужасом, что волосы зашевелились у нее на голове.

— Я расскажу тебе все ее планы! — закричала она в отчаянии.

Нидхегг перестал напевать, открыл глаза и посмотрел на рабыню.

— Не сомневаюсь, что ты расскажешь мне все, только немного погодя, когда я вернусь. У меня нет времени выслушивать твои излияния сейчас. — Он небрежно махнул рукой в ее сторону. — Беседа с тобой пробудила во мне аппетит, поэтому сейчас я пойду и как следует позавтракаю.

Бесформенная тьма перестала расти в сознании Ялны, она вдруг начала приобретать совершенно явственные очертания. Она не могла их разглядеть, потому что они находились внутри ее сознания. Закрыв глаза, она увидела, как отдаленный кошмар становится яснее. Он просачивался сквозь память, мысли и подходил все ближе и ближе.

— Я расскажу тебе все прямо сейчас! — исступленно закричала она, но Нидхегг уже решительным шагом направился к выходу из пещеры, не обращая внимания на ее отчаянные вопли.

— Нет! Погоди! Ты не можешь оставить меня вот так просто! Пожалуйста! Я расскажу тебе все! Все, что ты захочешь!

Властитель исчез в кромешной тьме туннеля, даже не обернувшись.

За его спиной, отражаясь от голых стен пещеры, эхом покатился надсадный, безумный крик Ялны.

 

Глава седьмая. ПЛЕННИКИ

Бредя по заснеженной извилистой лесной тропинке рядом с воительницей, Хальд то и дело невольно прикасалась к собственному затылку с торчащими в разные сторонами прядями когда-то прекрасных волос. Когда солдаты схватили ее, то отняли все, что ей принадлежало, в том числе и мешочек с талисманом и немного лекарственных трав, которыми Норда научила ее пользоваться для исцеления ран и разных болезней. Но колдунья учила ее и другому. Колдовская сила ведьмы зависит не только от мастерства и опыта, но и от длины ее волос. Хальд еще раз потрогала обкромсанные пряди, чувствуя себя очень неуютно и скованно. Ей было зябко, поскольку изрезанная одежда почти совсем не защищала ее от зимнего холода, а тонкий, изношенный плащ не давал ей необходимого тепла.

Хальд дрожала всем телом. Песнь Крови заметила это и остановилась. Она неторопливо расстегнула свой пояс, на котором у нее висел меч и щит, бросила его на снег, затем сняла теплый плащ с меховым капюшоном и накинула его на плечи Хальд, поверх ее тощей одежонки.

На какое-то мгновение ей показалось, что сейчас ведьма возмутится и сбросит с себя плащ воительницы, но молодая женщина лишь поплотней запахнулась в него, стараясь согреться, и с благодарностью кивнула.

— Теперь ты сама замерзнешь, — произнесла она, и в ее голосе впервые, пожалуй, зазвучало некое подобие благодарности.

— Я привыкла к холоду, — спокойно возразила Песнь Крови, вспомнив о владениях богини Хель и Гутрун, оставшейся там.

Воительница так же неторопливо надела на себя пояс со щитом и мечом и, не сказав больше ни слова, направилась дальше по тропинке, ее взгляд внимательно осматривал густой лес в поисках убежавших лошадей. Без этого серого жеребца и волшебного седла, оставшегося на нем, ей даже не имеет смысла пытаться оживить лошадь Тьмы после заката. Она не сумеет ее укротить. А без той бешеной скорости, на которую способно это дивное животное, ей не видать победы, и шансы добраться до Нидхегга тают, точно предрассветный туман под лучами солнца.

— Песнь Крови, — окликнула ее Хальд, — я… я очень благодарна тебе за этот плащ. И еще спасибо тебе за то, что помогла мне. Даже несмотря на то что ты отрезала мне волосы, ты спасла мне жизнь.

— И себе самой.

— Я… я должна кое-что тебе сказать, — неуверенно произнесла Хальд. — Я училась у Норды не три года, а всего три месяца.

Песнь Крови остановилась и выжидающе уставилась на молодую ведьму.

Хальд смело встретила укоризненный взгляд воительницы, но все же не выдержала.

— Ну, скажи же что-нибудь! — наконец в отчаянии выкрикнула она, когда молчание стало совсем невыносимым.

— Месяцев? — переспросила воительница. — Так сколько же заклинаний ты знаешь на самом деле, Хальд?

— Достаточно, чтобы освободить Норду из застенков Нидхегга и помочь тебе уничтожить его, — яростно выпалила молодая ведьма.

— Сколько?

— Ну, во-первых, ночное зрение, потом я умею лечить раны и болезни, умею ограждать от проникновения в разум, открывать замки любого вида, знаю основы лечения травами… — Ее голос затих, наступила пауза.

— И?

Хальд неуверенно пожала плечами:

— И все. Но этого ведь достаточно, если пользоваться заклинаниями с умом, — горячо проговорила она.

Песнь Крови еще какую-то секунду пристально смотрела на ведьму, а затем отрицательно покачала головой:

— То-то все эти твои заклинания не слишком нам помогли пару минут назад.

— Можешь на меня сердиться сколько хочешь, — упрямо бросила Хальд. — Мне все равно. Можешь идти дальше одна, теперь ведь у тебя лодыжка не болит, хотя вылечила ее тебе именно я. Но я поклялась освободить Норду, и я сделаю это, с тобой или без тебя.

— Ты любишь Норду, Хальд. Она была первым и единственным человеком, отнесшимся к тебе по-доброму. Она тоже любила тебя, и любила даже больше, чем твоя собственная мать, если судить по твоим же словам. Но, похоже, тебе придется отказаться от клятвы, — задумчиво произнесла воительница, точно разговаривая сама с собой. — Ты не сможешь ее спасти. И подумай, разве она захотела бы, чтобы ты рисковала своей жизнью ради нее?

— Вот освобожу ее и тогда спрошу, — настаивала Хальд.

Песнь Крови невольно улыбнулась.

— Ты мне кое-кого напоминаешь, — сказала она через мгновение, подумав о себе самой в молодости.

— Кого?

— Это было много лет назад. Она… уже умерла. — И больше ничего не стала добавлять. — Мы теряем время, — наконец заметила воительница и пошла дальше, внимательно присматриваясь к следам копыт на снегу. Хальд старалась не отставать, кутаясь в черный меховой плащ, который был ей велик и путался под ногами.

Когда король Нидхегг подкрепил свои силы обильным и изысканным завтраком, он направился в собственные апартаменты, располагающиеся в центральной башне Ностранда.

Он шел по верхнему уровню замка, и встречающиеся ему на пути богато разодетые вельможи раскланивались с ним, желая доброго дня. Солдаты при его появлении брали на караул, но он проходил мимо них, даже не замечая. Властитель думал о том заклинании, что использовал когда-то двести лет назад. Раньше он мог легко пользоваться им, однако теперь ему требовалось восстановить в памяти все детали заклятия. И для этого он должен был тщательно изучить свиток, что хранился в тайнике спальни.

Наконец он подошел к винтовой лестнице, уходившей вверх, ведя в святая святых башни — самой высокой и самой недоступной во всем замке. Ни солдатам, ни вельможам не разрешалось появляться здесь под страхом смерти, только невидимые демоны бродили по пустынным коридорам, охраняя его покой и защищая его тайны от чуждого вторжения.

Он прочел необходимое заклинание и еще дважды повторил его, прежде чем без всякой опаски ступил на первую ступеньку лестницы. Демоны, сторожившие вход в святилище, расступились, давая ему возможность пройти, но тут же сомкнули свои ряды за его спиной.

Мерцающие факелы освещали ему путь по узкой, крутой лестнице. Эти факелы горели здесь всегда и бессменно. Их тусклый огонь не отбрасывал теней, они никогда не гасли, и их не надо было менять.

Добравшись до конца лестницы, король подошел к невысокой деревянной двери, на которой были вырезаны сложные завитки древних рун. Он произнес вслух слово приказа, и невидимая рука открыла перед ним дверь.

Он перешагнул порог, оказавшись в тайных апартаментах.

Яркое солнце уже позднего утра било прямо в высокое узкое окно, заполняя комнату светом. Сквозь окно просматривались многочисленные крыши и башни Ностранда, и дальше, за стенами замка, виднелась голая, темная равнина, окружавшая цитадель и тянувшаяся от горизонта до горизонта.

Нидхегг подошел прямо к обитому железом сундуку. Произнеся еще несколько магических слов, он подождал, когда демон, охранявший этот сундук, отопрет замысловатый замок и отбросит тяжелую, кованую крышку.

Колдун опустился на колени и принялся рыться в недрах сундука, пока не отыскал маленький, давно пожелтевший свиток, с потрепанными углами, но все же запечатанный красным воском. Произнеся еще несколько заклинаний, он вскрыл печать.

Наполовину прикрыв глаза от внутреннего напряжения, властитель осторожно взял свиток и развернул его на деревянном столе, инкрустированном золотыми и серебряными рунами. Он тяжело опустился на мягкий стул, покрытый подушкой, изучая свиток, содержавший фрагмент текста из запрещенного заклятия, когда-то скопированный им по памяти. Случилось это после очень опасного путешествия, едва не стоившего ему жизни. Произошло это много столетий назад, и с тех самых пор он больше не решался проделывать подобных экспериментов. Тогда король отправил в далекий путь собственную душу и едва не лишился ее.

Нидхегг не заглядывал в этот пожелтевший от времени свиток вот уже больше двухсот лет. До сих пор в нем не возникало никакой нужды, да и тогда он использовался всего раз, поскольку для его применения требовались совершенные приемы исполнения. Не решался он воспользоваться им и теперь, понимая, что какая-то часть знаний все равно потерялась за эти долгие годы. Но сейчас он все же хотел воспользоваться этим разрушительным заклинанием, и воспользоваться им против воительницы Хель.

Заклинание могло бы принести ее прямо сюда, в Ностранд, корчащуюся и кричащую от боли. Ни переданная ей магия Хель, ни эта проклятая ведьма не смогут противостоять силе этого заклинания, потому что мощь его исходила из тех внеземных пределов, которые не подчиняются привычным законам. И никто на целом свете, ни один колдун, маг или ведьма не могли бы бросить вызов ей.

Когда-нибудь, очень скоро, закованная в цепи, Песнь Крови будет продлевать собственную агонию, тем самым доставляя ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Из-за непонятных трудностей он начал свои бесконечные эксперименты в погоне за вечной молодостью. Он боролся с постоянным старением, день ото дня одолевавшим его все больше и больше, и ему хотелось развлечься, послушав вопли и стоны этой несокрушимой воительницы. Пытаясь обнаружить, отчего же омолаживающие заклятия действовали все хуже и хуже и отчего пожирали все больше энергии, он все чаще проводил свои эксперименты с доставляемыми со всех окраин его королевства ведьмами.

Король даже стал подозревать, что сила его омолаживающих заклятий стала меньше из-за того, что Череп Войны постепенно терял магическую мощь. Колдун снова и снова пытался передать силы умирающих ведьм Черепу Войны — источнику собственной жизни и власти, — но преуспел только в одном: все его эксперименты лишь уменьшали количество колдунов, ведьм и магов, а власть Черепа таяла на глазах. Нидхегг надеялся, что если ему удастся схватить Песнь Крови, то уж ее-то силу он сумеет обратить себе на пользу еще до того, как позволит ей умереть в страшных мучениях. Он полагал, что те чары, которыми наградила ее сама Хель, будут сходны с магией Черепа Войны и смогут усилить его, а не противостоять ему, как это было с другими колдуньями.

До того как он отправит ее душу в царство бесконечных мук и агонии и заключит ее разлагающийся труп в камеру под пещерой Черепа Войны, куда он помещал тела всех воителей богини Хель, властитель собирался исполнить задуманное и довести свой эксперимент до конца, чего бы это ему ни стоило. Возбужденный и воодушевленный такой перспективой, он был почти уверен, что, используя колдовскую силу воительницы богини Хель, он разом решит все свои проблемы. Король переводил текст свитка и вчитывался в него до тех пор, пока не понял, что осознал глубинное значение древних рун, изображенных на желтом пергаменте.

Снова и снова Нидхегг находил в своей памяти опасные пробелы или моменты, которые его сознание упрямо не желало понимать. И шаг за шагом, неторопливо, он заполнял их новыми знаниями. Король налил себе в золотой, украшенный драгоценными камнями кубок немного кроваво-красного вина и стал медленно пить его, смакуя глоток за глотком и продолжая изучать руны. Время от времени он машинально потирал виски, стараясь приглушить тяжелую, пульсирующую головную боль, мутью поднимавшуюся из глубин черепа.

И вот наконец ему пришлось осознать, что его задумка совершенно безнадежна. Слишком много прошло времени с тех пор, как он последний раз пользовался этим заклятием. Колдун успел забыть слишком много. Потребуется неисчислимое количество дней, прежде чем он полностью восстановит в памяти эту магическую формулу. Нидхегг не имел возможности рисковать. Если использовать заклинание, не приняв мер предосторожности, он может и сам пострадать от его силы. А вспоминать и отрабатывать забытые приемы времени не было. Ему следовало бы использовать какое-нибудь менее опасное, но и не такое эффективное заклинание. Но в магии чем сильнее действие колдовских чар, тем опаснее для того, кто пользуется этой силой.

Он сидел на мягкой подушке, неторопливо потягивал вино, поглядывая в окно, и перебирал в уме все заклинания, которые бы он мог использовать против воительницы Хель. Ему необходимо какое-нибудь обычное чародейство, без применения древних и мертвых языков, требовавшее лишь привычного ритуала. Он вдруг обнаружил, к своему удивлению, что почти любое средство из его колдовского арсенала требовало предварительной подготовки, притом немалой.

Чувство тревоги стало медленно заползать в его сердце. Сколько способов, приемов, заклинаний было утеряно им за те долгие столетия, прожитые им в относительном покое? Колдун был так уверен в собственных силах, что даже не старался лишний раз практиковаться в магии. А теперь…

Его тревога медленно перерастала в страх. Неожиданно на ум пришло высказывание, древнее как мир. «Хель смеется последней», — вспомнил он.

Выругавшись в полный голос, Нидхегг подошел к открытому сундуку, не глядя, схватил несколько свитков и вернулся к столу.

Песнь Крови стояла, внимательно всматриваясь в утоптанный снег вокруг себя.

— Какие-то всадники ехали вот в этом направлении и, должно быть, перехватили наших лошадей, — сказала она, указывая на отчетливые следы.

— А затем поменяли направление, поскакали через лес, — добавила Хальд, повернувшись в том направлении, куда уводили следы лошадей.

— Или же наши лошади продолжали бежать дальше уже после того, как здесь проехали всадники, — вставила воительница, рассуждая вслух, — но сейчас определить в точности невозможно. Особенно если судить по этим запутанным следам.

— Так что же нам делать? Идти, как мы шли? — спросила Хальд.

— Сначала я бы хотела пройти немного дальше вот по этим следам и посмотреть, не прячется ли кто-нибудь поблизости.

Двигаясь очень осторожно среди деревьев и стараясь шуметь как можно меньше, обе женщины направились по следам всадников. На некотором расстоянии от тропинки следы уходили куда-то за гребень небольшого пригорка.

Песнь Крови и Хальд торопливо взобрались на вершину холма, оглядываясь по сторонам. Хальд, следовавшая за воительницей по пятам, быстро присела, едва не нырнув в снег, чтобы часовые, стоявшие у подножия, не успели ее заметить. Песнь Крови же еще несколько секунд оглядывала окрестности, прежде чем спряталась в высоком снегу. Затем они сошли с холма и оказались уже почти у самой дороги, когда Песнь Крови внезапно остановилась. Хальд продолжала идти как ни в чем не бывало.

— Постой, Хальд! — окликнула ее воительница. Хальд растерянно заозиралась по сторонам.

— Постой? Что ты имеешь в виду? Нам надо выбираться отсюда и как можно быстрее! Здесь, в этом лагере могут оказаться десятки солдат!

— Только восемь, — сразу же успокоила ее Песнь Крови. — И двое заключенных в повозке для рабов.

— Восемь — это очень много, — заметила Хальд задумчиво.

— Ты говорила, что намерена мне помочь, ведьма. Хочешь это доказать? Обойди деревья и спрячься за ними. Когда я начну сражаться с солдатами, используй свое знание магии и открой замок, освободи рабов. Солдаты будут заняты мной и тебя не заметят.

— Ты не сможешь убить их всех восьмерых одна!

— Смогу.

— Песнь Крови, а ты уверена, что это не ловушка, подстроенная Нидхеггом?

— Я… я знаю пленников, Хальд, — неожиданно произнесла воительница со странной запинкой, точно ее что-то смущало.

— В таком случае это тем более может быть ловушка.

— Тогда бы он послал отряд куда больше, чем какие-то восемь человек.

— Остальные могут прятаться поблизости.

— Если ты увидишь кого-нибудь в засаде, когда будешь обходить деревья и прятаться, то предупреди меня.

— Песнь Крови…

— Не беспокойся, Хальд. Однажды я уже убила десятерых мужчин на арене. Они проиграли. Когда эта стычка будет окончена, я буду…

— Мертва.

— В мои планы не входит снова умирать, я еще намерена пожить, и пожить долго.

— Снова? — переспросила Хальд, и ее глаза округлились от изумления. — Значит, я была права? Ну, насчет того, что Хель проделывает с мертвыми разные фокусы?

Песнь Крови выругала себя за то, что не сумела удержать язык за зубами.

— Я живая, Хальд. Живая. И я намерена оставаться такой и дальше, — с нажимом произнесла она, снимая со спины щит и сжимая его левой рукой. Она вытащила из ножен меч. — Иди медленно и спокойно, Хальд. Не подвергай себя ненужной опасности.

— Конечно, не буду. Я только последую твоему примеру.

— Хальд…

— И какой опасности? Каких-то восемь солдат?

— Тебе не требуется помощь, ведьма. Ты можешь вернуться обратно на ту дорогу, по которой мы шли, или подождать здесь, пока все не кончится.

Хальд отрицательно покачала головой и стала медленно пробираться по снегу, старательно прячась за деревьями и редкими кустами. Воительница отвязала от пояса боевой топор и взяла его в левую руку. Затем она прошла обратно по глубокому снегу вверх по склону холма и выбралась на его вершину, чтобы посмотреть, чем заняты солдаты в лагере.

Она обратила внимание, что их расположение никак не изменилось за последние несколько минут. Один солдат стоял на часах у клетки для рабов, приткнувшейся в дальней стороне лагеря. Пятеро других сидели прямо на снегу маленькой группой, они, как видно, обедали. Но интересовали ее двое других, стоявшие спиной к ней у самого подножия холма и о чем-то тихо разговаривавшие. На их поясах висели мечи, но вот щиты, украшенные изображениями черепа, были приторочены к седлам лошадей, стоявших в нескольких шагах от них.

Лежа на снегу и давая Хальд время незаметно обогнуть лагерь, она размышляла, что могут делать солдаты в таком месте — далеко от дороги да еще разбив лагерь прямо в полдень. Огонь они не разжигали, и это свидетельствовало о том, что они стараются остаться незамеченными. Возможно, в этом не было никакой особой тайны. Среди пленников была женщина, и, без сомнения, пообедав, солдаты намеревались всласть поразвлечься с ней все по очереди. «Только не на сей раз», — подумала Песнь Крови, холодно улыбаясь самой себе. Ей не терпелось начать схватку.

Она подождала еще какое-то время, пока не решила, что Хальд, наверное, уже успела обогнуть лагерь и занять нужную позицию. Затем воительница вытащила из ножен кинжал с длинным лезвием и зажала его в зубах.

Она бросила щит в сугроб, воткнула меч рядом и метнула кинжал. И еще до того, как вороненое стальное лезвие нашло свою цель, Песнь Крови бросилась на врагов с боевым топором.

Оба солдата одновременно закричали от боли и страха. Один повалился ничком в снег с лезвием в шее, а другой от мощного удара топором в спину. Остальные, заслышав шум, оглядывались по сторонам. Но воительница не дала им опомниться. Она бросилась вниз по склону, решительно направляясь к ним.

Лезвие меча без труда прошло сквозь шею одного солдата, обратным ударом она скосила другого, точно пучок травы, раньше, чем он успел выхватить оружие из ножен.

Оставшиеся трое бросились на нее, выкрикивая проклятья. Солдат, стороживший клетку с рабами, кинулся им на помощь. Песнь Крови схватила меч и щит и сделала лишь шаг навстречу, ожидая нападения. Они подбежали ближе и замерли, никто не решался напасть первым.

Все они стояли вне досягаемости меча. Краем глаза воительница видела, как из-за деревьев выскочила Хальд, направляясь к клетке с рабами. Видела она и то, как один из солдат слегка повернул голову и заметил ведьму. Он уже было открыл рот, чтобы закричать и предупредить остальных, как Песнь Крови бросилась на него. Отбив первый удар щитом, она парировала выпад лезвием меча и, когда его рука оказалась незащищенной, ударила по ней щитом, а потом внезапным движением вонзила клинок ему в горло. Но тут навалились остальные, она отбила еще один удар, но вдруг почувствовала резкую боль в левой руке, когда чей-то меч насквозь пробил доспехи и пронзил плоть до самой кости.

Щит вывалился из онемевших пальцев, и ей пришлось отступить на шаг, парируя одновременно удары с трех сторон. Кровь ручьем бежала из раны на руке.

Стараясь не обращать внимания на боль и борясь с внезапно накатившей слабостью, она продолжала отступать все дальше и дальше, слишком изнуренная, чтобы отразить сразу три меча, так и мелькавшие в воздухе. И тут она почувствовала, как ее спина уткнулась в ствол сосны.

Песнь Крови выругалась и все же продолжала сражаться, едва не прикончив одного из трех солдат, но упустив момент и чуть не пропустив смертельный выпад другого.

Боль вгрызалась в ее левое плечо все сильнее. Кровь снова потекла из открытой раны. Воительница пропустила удар, и теперь легкий порез кровоточил и на ее бедре.

Наконец ей удалось обманным движением пробить оборону одного из солдат и ударить мечом по его правой руке. Он перекинул свой меч в левую руку и продолжал стойко сражаться. Она резко дернула головой в сторону. Клинок, чей удар метил ей в голову, с глухим стуком вонзился в ствол дерева. Этого короткого момента хватило, чтобы сделать быстрый выпад и вонзить меч в горло солдата. Но еще до того, как воительница успела выдернуть оружие из поверженного врага, мощный удар в голову едва не сбил ее с ног.

Ее швырнуло в сторону. Если бы не стальной шлем, смягчивший удар, ей бы не сносить головы. Песнь Крови только оглушило. Она продолжала держать меч наготове, стараясь удержать сознание. Ей пришлось отступать и часто промаргиваться, потому что перед глазами плыло и темнело. Она даже сумела отбить пару смертельных ударов, чувствуя нестерпимую боль в плече и боясь, что через несколько мгновений такой схватки она уже вряд ли будет способна сопротивляться. Воительница изо всех сил сжала зубы, черные круги перед глазами прошли, ее охватила слепая ярость воина, обреченного на смерть. Она ринулась на оставшихся двух противников, рубя и круша, отбивая удары и стремясь уничтожить их как можно быстрее, пока силы окончательно не покинули ее.

Она сделала ложный выпад, парировала удар и нанесла ответный с такой молниеносной скоростью, что один из солдат вскрикнул и рухнул под ноги своего напарника, поверженный насмерть, кровь стала быстро растекаться по снегу алым пятном. Песнь Крови отвлеклась лишь на какую-то долю секунды, но не успела заметить, как в руках последнего солдата оказался боевой молот. Он размахнулся им изо всех сил и нанес сокрушительный удар по мечу воительницы. Меч взвился в воздух и отлетел на несколько шагов, воткнувшись лезвием в сугроб.

Предвкушая быструю победу, солдат расхохотался ей в лицо, занося молот для удара. Воительница бросила косой взгляд в сторону меча, промеривая расстояние. Она пнула носком башмака солдата прямо под коленку, нырнула под его руку, оказавшись позади, упала на снег, быстро перекатилась и снова вскочила на ноги, уже держа меч в руке.

Но тут ее настиг еще один удар молота, такой сокрушительный и страшный, что она не удержалась и рухнула на колени. Воительница встала лишь на правую ногу и попыталась отбить удар, затем нашла в себе силы подняться, сама нанесла сокрушительный удар мечом, один, другой, она уже чувствовала, как раз за разом пробивает его оборону, однако силы таяли…

И вдруг стрела со свистом вонзилась в шею солдата. Он уронил меч, удивление и ужас одновременно отразились на его лице, он потянулся рукой, его пальцы коснулись древка стрелы, и он, хрипя, повалился в снег лицом.

Песнь Крови оглянулась по сторонам, ища глазами лучника. И вдруг запрыгала, хохоча во все горло, точно не испытывала никакой боли во всем теле.

Лучница развела руки в стороны. Обе женщины кинулись друг другу в объятия.

— Я всегда говорила тебе, что восхищаюсь твоим умением владеть луком! — воскликнула восторженно Песнь Крови.

— А я всегда восхищалась твоим умением владеть мечом, Фрейядис, — откликнулась Вельгерт. Слезы радости текли по ее щекам, она даже не пыталась их скрыть.

 

Глава восьмая. ВОССОЕДИНЕНИЕ

Хальд желала залечить раны Песни Крови своими магическими заклинаниями, но та сначала наотрез отказывалась. Молодая ведьма настырно ходила за ней по пятам и ни на секунду не давала покоя, настаивая на своем. Она обещала подлечить лишь самые опасные и болезненные раны, чтобы как можно скорее восстановить боеспособность воительницы. Она так долго изводила обеих подруг своими приставаниями, что Песни Крови наконец пришлось сдаться.

Когда все было закончено, Хальд стало плохо, перед глазами померкло, ее силы были настолько истощены, что она едва не теряла сознание. Песнь Крови помогла ей лечь поудобней на землю. В ее глазах отражалось сострадание.

— Со мной все будет в порядке, — заверила ее ведьма.

— Тебе нужно поесть, впрочем, так же, как и мне, — сказала воительница Хель.

— Нам тоже, — подхватил Торфинн, глядя на еду, оставленную в спешке на снегу солдатами. — Я сейчас принесу что-нибудь.

— Я тебе помогу, — откликнулась Вельгерт и пошла с ним.

— Хальд, — произнесла Песнь Крови, неторопливо усаживаясь на снег рядом с ведьмой, — спасибо тебе за помощь и за то, что потратила на мои раны свою жизненную энергию.

— Ты давно их знаешь? — поинтересовалась Хальд. Она чувствовала себя уже немного лучше, энергия медленно, но все же возвращалась к ней.

— Да. Вельгерт была рабыней в Ностранде, как и я. И так же, как и меня, ее наказали, сделав из нее воительницу арены. Я сама обучала ее владению мечом и топором. К тому времени она уже прекрасно стреляла из лука, и я смогла сама кое-чему научиться у нее. Когда я возглавила побег, Вельгерт была одной из тех, кому удалось выжить. После побега мы все разошлись в разные стороны и скрылись, так что никто из нас представления не имел, где искать друг друга, это было сделано специально, на тот случай, если кого-нибудь схватят и подвергнут пыткам. Но я и Вельгерт нарушили это правило. Время от времени мы навещали друг друга.

— А Торфинн?

— Она встретила его позже, как и я в свое время встретила мужчину по имени Эрик в одной деревне, которая приняла меня. Торфинн знал основы владения оружием, но Вельгерт обучила его смертоносным приемам, применяемым воинами на арене. Они полюбили друг друга, и, похоже, это их чувство до сих пор не угасло. Я рада, что ей посчастливилось узнать несколько лет спокойствия и мира, которых… — Ее голос затих, она так и не договорила начатого, оборвав себя на полуслове.

— Которых что? — настаивала Хальд. — Которых не было у тебя? Да? — спросила она голосом, полным сопереживания.

Песнь Крови посмотрела на нее сердито, но потом ее лицо разгладилось, брови перестали хмуриться. Она перевела взгляд на снег, потом снова на Хальд.

— Я познала счастье в своей жизни, Хальд. Оно у меня было год или два, в той самой деревне, с Эриком и… и нашим сыном. Но потом магия Нидхегга привела его ко мне. Я не знаю, какие сказки слышала ты, но Нидхегг… он приказал меня раздеть догола и привязать к дереву на виду у всей деревни, и на моих глазах он до смерти замучил и моего мужа, и сына. — Она произнесла эти слова с такой горечью и с таким трудом, точно каждый звук прорывался сквозь непреодолимую преграду. Она с силой стиснула зубы, глаза наполнились слезами. — А потом его солдаты перерезали всех жителей деревни, всех от мала до велика, а саму деревню сожгли, сровняв с землей. Нидхегг оставил меня умирать на этом дереве. Но сначала он привязал ко мне труп сына, и еще несколько дней я висела на этом дереве, чувствуя, как тело моего ребенка разлагается и… — Она вдруг оборвала саму себя и резко поднялась на ноги. — Ты можешь подняться, Хальд? — грубо спросила Песнь Крови, протягивая ведьме руку.

Хальд оперлась на предложенную руку и поднялась, желая продолжить разговор и задать еще множество вопросов, крутившихся у нее в голове.

Однако воительница развернулась, намереваясь помочь Вельгерт и Торфинну. Но подняв взгляд, она увидела, что оба они, держа в руках меха с вином и еду, стоят всего в трех шагах от них.

— И сколько вы слышали? — спросила Песнь Крови, глядя в глаза Вельгерт.

— Все, — коротко ответила та.

— И теперь вы отвернетесь от меня, потому что будете испытывать ко мне отвращение? Так оно и будет. Вы свободны и ничего мне не должны.

— Фрейядис! — В голосе Вельгерт звучала нежность, она шагнула к своей подруге и прикоснулась к ее руке. — Я и так уже все знала, или, по крайней мере, догадывалась, что ты… умерла. Мы приходили в деревню уже после того, как все это случилось, и видели, что натворил Нидхегг и его люди. Мы нашли оборванные веревки на дереве, зарыли тело Эрика и твоего сына… сделали все это ради тебя.

Слезы побежали по щекам Песни Крови.

— Я благодарна вам за это.

— И когда я был там, меня посетило одно из этих проклятых видений, — добавил Торфинн. — Я видел, что случилось с тобой, и рассказал Вельгерт о твоей страшной смерти. Она не хотела в это верить и не верила, хотя прошло столько лет.

— А вот вчера утром, — продолжала Вельгерт, — Один подарил Торфинну еще одно видение, но на сей раз он увидел тебя живой, одетой во все черное, скачущей на белой лошади, которая неслась в вихрях ураганного ветра с севера.

— Мы и тогда и теперь не можем понять: если ты умерла, то как же случилось, что ты снова жива и твоя плоть та же, что и раньше. Но разве теперь это имеет какое-либо значение? — добавил Торфинн. — Главное — ты жива. Вот поэтому-то мы отправились тебя разыскивать.

— Но… почему? — удивленно спросила Песнь Крови, переводя испытующий взгляд с одного лица на другое.

— Почему! — Вельгерт вдруг расхохоталась. — Да ты нисколько не изменилась, Фрейядис. Почему? Да потому, что, кроме тебя и Торфинна, у меня и друзей-то нет! Особенно с тех самых пор, как я стала воительницей арены. Вот почему, а почему же еще!

— Ты ошибаешься, Вельгерт. Во всяком случае, насчет меня. Конечно, это честь для меня — считаться твоей подругой. Но я сильно изменилась.

— Возможно, мы все изменились, — признала Вельгерт, легко кивнув, — но не настолько, чтобы потерять дружбу.

— Вы все еще хотите знать, как же так получилось, что я осталась в живых после собственной смерти? — спросила Песнь Крови, поймав вопросительный взгляд Торфинна.

— Если говорить откровенно, для меня это не имеет особого значения. — Мужчина красноречиво пожал плечами. — Я уже говорил об этом. Но раз уж сложилась такая ситуация, то мне бы очень хотелось удовлетворить собственное любопытство, — добавил он с улыбкой.

— И мне бы хотелось, — вставила Хальд.

— Вы оба ужасные люди! — с возмущением воскликнула Вельгерт, с чувством сжимая руки Фрейядис. — Неужели же вы не видите, что ей совсем не хочется вспоминать все это? Не обращай на них внимания, Фрейядис.

— Нет, Вельгерт. — Песнь Крови горестно покачала головой. — Это нельзя выбросить из памяти просто так. Ты тоже должна знать, что же случилось потом. Когда я уже умирала, привязанная к дереву, женский голос стал нашептывать мне слова утешения. Голос звучал не у меня в ушах, а прямо в моем сознании. Сначала я подумала, что схожу с ума, но голос был так настойчив и требователен. Он обещал оживить меня после смерти, чтобы я могла отомстить Нидхеггу за причиненное мне зло. Но я должна была выполнить одно условие — вознести молитвы богине Хель. Голос говорил, что она и есть сама богиня и что в ее власти вернуть меня к жизни. Я отказалась. Но голос все же сумел убедить. — На секунду воительница замолчала, словно раздумывая, продолжать ей или нет. — Понимаешь, тогда я уже была беременна вторым ребенком. И чувствовала, как маленькое создание внутри меня умирает вместе со мной. Хель обещала, что позволит ребенку родиться в Нифльхейме после того, как она восстановит мою плоть, если только я вознесу молитвы ей, умру и буду после смерти служить ей. И все же я упрямо продолжала отказываться. Я никогда больше не желала становиться рабыней. Ничьей, будь то Нидхегг или Хель. Тогда она изменила условия сделки. Она обещала, что позволит мне воспитывать ребенка в Нифльхейме в течение шести лет и только потом я отправлюсь выполнять ее волю и мстить Нидхеггу. И еще она обещала, что, когда это единственное поручение будет исполнено, она отпустит меня и моего ребенка в царство живых на свободу. — Песнь Крови снова запнулась, помолчала, заметив горечь и боль на лицах слушателей, а затем продолжала:

— Час за часом обдумывая это предложение, я едва не сошла с ума, и все же мне пришлось согласиться. Сейчас мне кажется, что лучше бы я тогда умерла. Тем не менее я очнулась в холодных владениях Нифльхейма. Я выносила и родила девочку, которую назвала Гутрун, и вот недавно я отправилась исполнять волю Хель, оставив дочь в качестве заложницы во владениях богини.

— Дочь, — задумчиво повторила Вельгерт. — И ты дала ей имя своей матери?

— Да, потому что я гордилась ей, Вельгерт. Мне бы очень хотелось, чтобы ты увидела ее.

— Еще увижу, как только мы поможем тебе выполнить приказ Хель и она отпустит вас на свободу.

— Ты не поедешь со мной, Вельгерт. Я тебе этого не позволю. — Воительница Хель нахмурилась.

— Лук Скади! — воскликнула подруга пораженно. — Конечно, мы все поедем с тобой и поможем тебе.

— Вы мне ничего не должны, — повторила Песнь Крови, глядя себе под ноги в снег.

На какое-то мгновение наступила тишина. Все молчали, а затем Торфинн тронул Вельгерт за плечо.

— Давай лучше разберемся с едой, которую мы нашли, — предложил он.

— Великолепная идея, — выпалила Хальд.

Вельгерт согласно кивнула:

— Фрейядис?

Песнь Крови подняла взгляд на подругу, по щекам ее текли слезы.

— Кровь Гарма, тебе что, требуется мое соизволение пообедать?

Вельгерт и все остальные засмеялись, через пару секунд к ним присоединилась и воительница.

— Тост! — воскликнул Торфинн, поднимая мех с вином над головой. — За Песнь Крови и свободу! — выпалил он и сделал один большой глоток, а затем передал мех Вельгерт.

Поток ругательств сорвался с уст Нидхегга. Он чувствовал своими колдовскими силами, что еще несколько его солдат убиты рукой Песни Крови.

Властитель все еще сидел возле окна в своей спальне, а свитки были разбросаны по столу перед ним. Он бросил на них взгляд, выбрал один из них и развернул.

Колдун поднялся. Неожиданно волна слабости накатила на него, едва не повалив на пол. Зловоние смерти закружилось вокруг него, становясь все сильней с каждым мгновением. Сердце забилось неровно, с надрывами. В ярких дневных лучах солнца, пробивавшихся сквозь узкое окно, он вдруг увидел собственные руки. Кожа облезала, сходя клоками, трупные пятна стали расплываться на ошметьях, теперь едва прикрывавших кости. Он снова становился полуразложившимся трупом. Ему не надо было заглядывать в зеркало, чтобы понять, что и лицо его сейчас напоминает скорее оголенный череп, нежели человеческий лик.

«Так быстро?» — мысленно ужаснулся он, поспешно усаживаясь обратно на стул. Почему же так быстро? Он же только сегодня на рассвете произнес заклинание молодости и вернул себе силы!

Страх и паника охватили его сознание. Это не должно было случиться так скоро. Возможно, произошло это из-за воительницы Тьмы. Да, должно быть, так оно и есть. Наверное, он использовал слишком много своих колдовских чар, чтобы противостоять Песни Крови, и это уничтожило заклинание молодости так быстро. Его страх стал понемногу отступать по мере того, как он понимал причину такой внезапной перемены в состоянии. Он еще какую-то минуту сидел неподвижно, размышляя, затем машинально вытащил из кармана накидки черную шелковую маску и натянул ее на лицо, чтобы скрыть собственное трупное уродство. Из другого кармана он вытащил черные кожаные перчатки и надел их на костлявые руки.

Покачиваясь, король поднялся со стула, осторожно держась за стол. Ноги дрожали от слабости. Он вышел из комнаты и сошел вниз по лестнице, направляясь в пещеру, где его ждал Череп Войны.

— А поскольку мы не могли себе позволить купить лошадей, мы попытались их украсть, — продолжал Торфинн неторопливо, объясняя, как они умудрились попасть в клетку для рабов.

— Прошло уже столько лет с тех пор, когда кто-либо из нас последний раз занимался этим благородным промыслом, — пожала плечами Вельгерт. — Наши навыки уже совсем не те, что были прежде.

— Короче, нас поймали. — Торфинн усмехнулся, зубами отрывая еще один кусок от вяленого мяса и запивая его большим глотком крепкого вина. — Но начальник понял, что мы не просто конокрады. Он узнал в Вельгерт бежавшую рабыню. Он частенько ходил на нее смотреть, когда она сражалась на арене. Так он сказал.

— Ничего себе удача, да, Фрейядис? — Вельгерт усмехнулась. — Я натолкнулась на единственного солдата в Ностранде, видевшего мое лицо, когда я голая сражалась на арене.

Песнь Крови улыбнулась:

— Теперь он уже больше ничего не увидит.

— Это точно. — Вельгерт рассмеялась.

— Они собирались поразвлечься с Вельгерт, — продолжал Торфинн, — ну, после того, как пообедают. Спасибо Одину, что ты явилась вовремя.

— Сомневаюсь, чтобы Один или кто-нибудь из его соратников помогали мне при этом, — откликнулась Песнь Крови. — Если кто-то из богов и помог нам встретиться снова, так только сама Хель, хотя, если говорить честно, я вовсе не верю, что она нам в этом помогала. Кстати, Хель утверждает, что когда-то она была не просто богиней Смерти. Ты знал об этом?

— Это смешно, — фыркнул Торфинн. — Во всех сказках и легендах, которые я слышал, говорится совсем иное. Хель родилась от этого отвратительного, мерзкого Локи и грязной великанши. Она сестра как Фенриру — Волку, так и ‚рмунганду — Змею. Один сослал Хель в Нифльхейм, когда…

— Да, Торфинн, — перебила его Песнь Крови нетерпеливо, — я тоже слышала эти сказки. И Хель совсем не отрицает, что Один когда-то сослал ее в царство Тьмы. Но легенды, объясняющие ее происхождение, не совсем верны, если верить ее словам.

— Ты не можешь верить словам Хель, — вставила Хальд. — Все знают, что Хель смеется над теми, кто ей доверяет… — Голос Хальд умолк, когда лицо воительницы вдруг стало хмурым, точно грозовая туча. — Зубы Фрейи! — вырвалось невольно у ведьмы. — Прости, Песнь Крови. Я не подумала… я не имела в виду то обещание, данное тебе Хель насчет Гутрун. Я уверена, что Хель держит свое слово хотя бы иногда. Особенно если давала его своей воительнице.

— Возможно, — спокойно подхватила Песнь Крови. — По крайней мере, я намерена это выяснить.

— Итак, Один выслал Хель… — продолжал Торфинн.

Песнь Крови кивнула:

— Да. Но только после долгих лет сражений. Она утверждает, что когда-то была богиней рождения, жизни и смерти. Но ее сила происходила из массивного хрустального шара. И когда Один выкрал его, то заключил в гигантский Череп и спрятал глубоко в пещере, где его никто не мог найти. И еще ему удалось изгнать ее в царство Тьмы, сделав лишь богиней Смерти. Магический шар стал известен как Череп Войны, и она начала разговаривать с умирающими воинами, предлагая им новую жизнь на земле, если они отрекутся от Одина и будут служить ей. От них требовалось лишь одно — найти Череп, чтобы вернуть его богине, — рассказывала Песнь Крови, даже не замечая того, что оказалась захвачена собственным повествованием. — Когда-то, много столетий назад, Нидхегг был воином Хель. Даже больше того, он стал ее любимцем, и, когда богиня отправила его в царство живых, он сумел выполнить задание, возложенное на него, и нашел Череп Войны. Но, вместо того чтобы применить заклинания и вызвать Хель из Нифльхейма и вернуть ей хрустальный шар, Нидхегг использовал его и сам научился владеть магией. Он продлил собственную жизнь вопреки желаниям и воле Хель, уничтожал всех воинов богини, которых она отправляла сражаться с ним, и в конце концов создал королевство рабства и деспотии.

— А теперь ты собираешься сделать то, что не сделал он? — произнесла Вельгерт полувопросительно, полуутвердительно. — Найти Череп Войны и вызволить Хель?

— Да. Но найти его — это не главное. Теперь уже известно, он находится в пещере под Нострандом. На моем пути стоят Нидхегг, его армия, его магия. Если не считать этого, путь к Черепу совершенно свободен. — Она мрачно рассмеялась.

— Я всегда сожалела о том, что не убила его перед побегом, — заметила Вельгерт задумчиво, нежно поглаживая пальцами обтянутую кожей рукоять меча. — Его кровавый долг передо мной слишком велик, и ему придется поплатиться за эту кровь.

— После того что он сделал с деревней, где я жила, с Эриком и сыном, он должен мне гораздо больше, чем тебе, — возразила Песнь Крови.

— А что касается меня, — вставила Хальд, — он должен мне отплатить за Норду. Мы все имеем веские причины ненавидеть его и желать его смерти, если не считать Торфинна, конечно.

Торфинн отложил мех с вином в сторону и пристально посмотрел на ведьму.

— Каждый, кто живет под пятой Нидхегга, мечтает сбросить ее с себя.

Хальд согласно кивнула:

— Тогда у нас у всех одна и та же цель, и мы все поможем Песни Крови. У нас теперь есть лошади. Поехали в Ностранд.

Какую-то минуту воительница Хель сомневалась, подумав о заветном волшебном седле, оставшемся на сером жеребце. Однако она больше не могла тратить время на поиски пропавшего животного. Ей следовало уже давным-давно направляться на юг по лесной заснеженной тропинке. Значит, так тому и быть. Она лишь могла надеяться, что они еще столкнутся с жеребцом на своем пути или, по крайней мере, сумеют отыскать его следы, если только…

— Мы теряем драгоценное время, — объявила Песнь Крови, решительно поднимаясь на ноги. — Чем скорее мы уничтожим Нидхегга, тем скорее вы все увидите Гутрун.

— Да, — откликнулись все хором, однако никто не решился посмотреть в глаза воительницы. Все знали репутацию Хель и помнили, что она и раньше нарушала свои обещания, как гласит поговорка: «Хель смеется последней».

 

Глава девятая. ОХОТА

Ялна слабо застонала, ощущая, как очередная волна кошмара восстает из самых черных глубин ее сознания. Но вдруг этот приближающийся ужас отступил, не оставив следа.

Девушка услышала голоса и приоткрыла опухшие веки.

Нидхегг вернулся в пещеру и стоял у подножия Черепа, пристально вглядываясь в ее лицо. На нем, как прежде, была его черная маска, и снова смрадный запах смерти доносился до нее. Двое солдат и четыре рабыни находились рядом.

— Снимите ее, — приказал Нидхегг холодно.

Солдаты пододвинули платформу к Черепу, взобрались на нее, высвобождая руки девушки. Ни один из солдат не был ей знаком. Тот, что так пристально наблюдал за ней, должно быть, сменился, подумалось ей. Впрочем, сейчас ей было совершенно безразлично. Она даже и не могла надеяться, что кто-то из охранников решится ей помочь. Просто отсутствие человека, симпатизировавшего и сострадавшего ей, заставило Ялну почувствовать себя еще более одинокой и беспомощной.

Как только наручники перестали сжимать запястья, кровь с силой хлынула в руки. Поток боли был таким сильным, что она едва не стонала. Создавалось впечатление, словно под кожу загнали сотню раскаленных игл. Солдаты оттащили девушку в дальний угол пещеры и бросили на холодный каменный пол. Она была так слаба после нескольких часов сплошного ужаса, что не могла даже сопротивляться, когда они надели на нее тяжелый металлический ошейник на длинной цепи, прикованной к стене.

И все же Ялна удивилась, почему руки ей оставили несвязанными, и уж тем более она изумилась, когда перед ней поставили плошку с едой и кувшин воды. Солдаты направились к Черепу, чтобы приковать к нему женщин. Сначала несчастная подумала, что еда — это лишь часть хитроумного плана короля, еще один вид пытки. Возможно, мучимая голодом, она попытается есть пишу, но не сможет, потому что на нее наложено какое-нибудь неизвестное заклятие. Или же еда могла быть отравлена. И стоит ей только попробовать кусочек, как все ее тело снова начнет терзать боль.

Ялна потянулась к глиняному кувшину, взяла его и поднесла к лицу. Затем девушка опасливо понюхала воду — никакого запаха, она осторожно отпила, старательно прислушиваясь к собственным ощущениям, затем подождала, никакой боли, никаких незнакомых привкусов, просто теплая, слегка затхлая вода. Она подняла деревянную миску и понюхала кусок хлеба с мясом, затем осторожно откусила по кусочку. И снова никаких болезненных ощущений. Но вскоре голод преодолел ее страхи, и она принялась жадно глотать пищу, давясь и роняя крошки на пол.

Когда Ялна поела, то стала наблюдать за тем, как приковывают женщин к Черепу. С них уже содрали остатки одежды, и теперь солдаты торопливо застегивали наручники. Двое из них висели прямо под пустыми глазницами Черепа, одна — в центре, на том самом месте, где еще несколько минут назад висела сама Ялна. А четвертую рабыню приковали высоко, на самой макушке, и ее ноги висели всего в паре футов от головы другой женщины, в центре. Не зная, чего ожидать, все четыре рабыни со страхом оглядывались по сторонам. Они дергались на цепях, корчились и выгибали спины, стараясь не прикасаться к ледяной поверхности Черепа. Но ни одна из них не решалась умолять короля о пощаде.

И вот наконец солдаты покинули пещеру.

Ялна доела остатки пищи и выпила еще немного воды. Изможденная многочасовыми пытками, она чувствовала, как усталость наваливается на нее. Ее веки становились все тяжелее и тяжелее. Она вытянулась прямо на полу, подложив под голову руку, стараясь не заснуть, но вскоре уже не могла бороться с сонливостью. Сон одолел ее, и сознание кануло в него, как в черную, непроглядную бездну.

Ее разбудил страшный надрывный крик. Девушка увидела багровое свечение Черепа, становившееся все ярче с каждой секундой, рокочущая пульсация приближалась волной, надвигаясь ближе и ближе, настраиваясь на бешеное биение сердца.

Нидхегг стоял перед Черепом спиной к Ялне, его руки были вскинуты над головой. Он выкрикивал свои проклятые заклинания, перекрывая пульсирующий рокот камня и вопли рабынь. Четыре женщины корчились в агонии на цепях, их нагие тела блестели от холодного пота, дым поднимался от Черепа в тех местах, где живая плоть прикасалась к нему. Зловоние горелого мяса покатилось по пещере удушливой волной.

Ярко-багровые лучи вдруг стали пробиваться сквозь женские тела, и этот поток устремился вниз, превращаясь в копье, направленное прямо в грудь магу. Это длилось совсем недолго, всего минуту, а может, даже и меньше.

Секунда за секундой крики рабынь постепенно стихали, и вскоре их агония закончилась. Они уже умерли, но Ялна, к своему ужасу, заметила, как их плоть продолжает еще слабо шевелиться и подергиваться на цепях.

Наконец багровые лучи стали тусклыми и вскоре совсем потухли. Четыре истощенных трупа теперь висели на Черепе. Багровая пульсация стала медленней, по мере того как Нидхегг опускал руки. Затем он повернулся и подошел к Ялне.

Ненависть, яростная и слепая, нахлынула на нее с такой силой, что ей вдруг стало совершенно все равно, что он сделает с ней. Этот монстр в человечьем обличий не должен видеть ее страха. Она должна помочь Песни Крови, чего бы это ей ни стоило.

Девушка обратила внимание, что теперь походка властителя стала быстрой и уверенной, совсем не такой, какой он вошел сюда в пещеру еще несколько минут тому назад.

Ялна села, прислонившись голой спиной к холодному камню стены, вызывающе глядя прямо в лицо приближавшемуся магу. Ее парализованные ноги были беспомощно вытянуты. Когда Нидхегг подошел к ней почти вплотную, она снова почувствовала трупное зловоние, исходившее от него.

Король остановился, посмотрел в упор на свою рабыню и стянул с лица черную шелковую маску. Он начал говорить с ней, но внезапно полный ужаса взгляд Ялны заставил его остановиться. Ее глаза были широко раскрыты, а взгляд прикован к его лицу. Она хрипло застонала и попыталась отползти от него на руках хотя бы на то расстояние, на которое позволяла цепь.

Сначала Нидхегг почувствовал растерянность, затем в душе поднялась тревога. Колдун стянул перчатки и едва не вскрикнул от того, что увидел.

Несмотря на то что жизненная сила теперь наполняла все его тело и чувствовал он себя как зрелый здоровый мужчина, кисти рук оставались костяшками скелета. Он вскинул эти трясущиеся белые кости, покрытые обрывками синюшной кожи, к лицу и ощупал страшный череп трупа. Паника всколыхнулась в его сознании. Заклинание ничего не дало, оно не сумело вернуть ему молодость даже на короткое время.

Ялна старательно боролась с собой, пытаясь преодолеть собственный страх. Она и помыслить не могла и никогда не догадывалась, какой ужас скрывает король Нидхегг за своей черной шелковой маской и капюшоном. Это была голова давно сгнившего трупа, скорее даже не трупа, а скелета, со свисающими вонючими, серо-синими лоскутами сгнившей кожи. И лишь на макушке еще сохранился облезлый клок светлых волос. Но вместо глазниц у этого черепа были глаза, живые глаза! И что хуже всего, эти живые глаза смотрели сейчас на нее.

— Чудовище! — закричала она, ее ненависть к нему вспыхнула с новой силой. — Скади проклянет тебя! — выкрикнула она в исступлении.

Из его горла вырвался утробный рык, точно рев разъяренного зверя.

Маг сконцентрировал свое внимание на мгновение и стал производить руками серию жестов, одновременно произнося рунические заклинания. Ялна напряглась всем телом. Боль ударила по ней, точно волной, разъедая изнутри, точно по венам текла не кровь, а раскаленное железо. Девушка закричала, холодный пот заструился по всему телу. Он произнес еще несколько магических слов. Боль стала и вовсе нестерпимой. Ялна кричала, билась и корчилась в судорогах агонии, лежа на холодных плитах пола, а металлический ошейник врезался в шею. А затем вдруг Нидхегг произнес другие слова, и боль утихла так же мгновенно, как и возникла.

Ялна перехватила пересохшим ртом воздух и только теперь осознала, что все это время почти не могла дышать.

— Давай… продолжай! — Слова вырывались из ее рта сквозь рыдания. Она смотрела на него, не отрывая взгляда от уродливого лица. — Пытай меня сколько хочешь! Это все равно не остановит того, что должно случиться с тобой! Песнь Крови уже близко, очень скоро она придет сюда и уничтожит тебя по приказу Хель!

Нидхегг молча развернулся и направился к Черепу. Он думал лишь о том, что ему следует делать теперь, и старался не обращать внимания на пустые предсказания рабыни. Сколько бы она ни грозила ему бедой, он расправился со всеми своими врагами, справится и еще с одним.

Но ему следовало торопиться. До того как силы снова покинут его, он должен наконец разделаться с этой проклятой воительницей Тьмы. Возможно даже, что та энергия, которую он сейчас потратит на нее, окупится сторицей в дальнейшем и поможет вернуть ему былую молодость и силу. Он должен получить Песнь Крови живой и невредимой и попытаться использовать магические силы, дарованные ей Хель, чтобы вернуть мощь Черепу и восстановить энергию собственных заклинаний.

Из всего вороха свитков, лежавших на столе, король выбрал единственный, тот самый, что принес из собственной спальни. Он некоторое время старательно изучал руны, написанные на пожелтевшем от времени пергаменте, а затем отбросил его.

Властелин закрыл глаза и постарался освободить сознание от ненужных мыслей и воспоминаний. Нидхегг концентрировал всю свою волю и весь свой ум только на этом заклинании. Перед его глазами плыли древние руны, они сияли багровым огнем, и мысли начинали постепенно привыкать к их тайнам и загадкам, медленно, но верно проникая в самую их суть. Чертя руками в воздухе ритуальные фигуры и вслух четко выговаривая набор древних звуков, он снова и снова, все дальше и дальше погружал собственное сознание в них.

Нидхегг чувствовал, как его плоть начинает растворяться и просачиваться сквозь каменный пол пещеры, словно тело состояло не из живой ткани, а было лишь подобием духа умершего. Он проникал все глубже и глубже в камни под основанием Ностранда по мере того, как продолжал произносить древние слова.

Вскоре маг ощутил вокруг себя совершенно иное окружение. Он перестал произносить руны и открыл глаза.

Теперь его глаза излучали багровое свечение, позволяя ему видеть в кромешной тьме так, словно вокруг светило яркое солнце. Он стоял в маленькой круглой пещере с низким потолком. Его со всех сторон окружали мрачные каменные стены, покрытые паутиной трещин, воздух пропитался запахом смерти. Весь пол подземелья устилали трупы воинов, одетых в черное — разложившиеся останки всех воинов богини Хель, уничтоженных в течение нескольких столетий. Большинство из них представляли собой лишь скелеты с лохмотьями черной кожи, свисавшей с белых костей, и с проржавевшими доспехами, прикрывавшими ребра и руки некоторых из них.

Король снова сконцентрировал всю свою волю, произнеся еще несколько фраз и вызывая души воинов богини Хель, томившихся сейчас в царстве вечных мук, куда он заточил их своей магией. Крики медленно заполнили пещеру, крики, вызванные нескончаемой болью. Эти несчастные души, повинуясь воле Нидхегга, стали возвращаться в собственные тела.

Сначала один, потом другой труп начинал дергаться и корчиться, точно нелепая марионетка, когда противоестественная жизнь стала постепенно наполнять их истлевшие тела.

Крики стали громче, хрипы, вздохи, стоны и проклятия вырывались из разложившихся глоток и срывались с безгубых ртов, беспокоя белых жирных червей, в течение столетий пировавших на этих костях, и заставляя их извиваться и шлепаться на пол с вдруг оживших останков.

Удовлетворенный своими успехами, Нидхегг стал произносить другое заклинание, вызывая к жизни лошадей Тьмы, желая, чтобы ожившие трупы сели на этих магических коней и в конечном итоге послужили ему. Древняя магия отнимала у него слишком много сил, Нидхегг чувствовал это, но остановиться уже было невозможно. И вот наконец осязаемое воплощение лошадей Тьмы появилось перед ним.

Он сел верхом на коня. Все вокруг, стеная и крича, ожидали его приказов, сжимая в костлявых руках мечи с воронеными стальными лезвиями. Лошади Тьмы нетерпеливо били копытами по каменистому полу пещеры, их глаза излучали багровое свечение, как и его собственные.

Собрав в кулак всю свою волю, колдун выкрикнул слова заклинания.

Он сам и весь его конный отряд мертвецов исчезли из пещеры.

Охота Проклятых началась.

Четверо друзей гнали лошадей легким галопом по дороге. Снег все еще попадался местами в низинах, зима начинала постепенно отступать под натиском весны.

Они оставили далеко за спиной лес и теперь медленно приближались к равнинам, тянувшимся до самых предгорий. Компания проезжала мимо невысоких, пологих холмов, за короткое северное лето успевавших покрыться колышущейся на ветру зеленой травой. И в этом зеленом море, расстилающемся от горизонта до горизонта, точно разноцветные звездочки на зеленом бархате, проглядывали яркие полевые цветы.

Песнь Крови и Вельгерт ехали впереди, не в силах наговориться после стольких лет разлуки. Хальд находилась рядом с Торфинном. Она злилась на себя за желание ехать рядом с воительницей. Теперь ведьма была одета в тяжелый серый плащ убитого солдата.

— Так ты ведьма? — спросил Торфинн.

— У тебя же есть глаза. Ты же видел, как я залечивала раны Песни Крови.

— Это-то я видел. Ты сейчас чувствуешь себя достаточно окрепшей?

— Да, заклинания отбирают у меня много сил, но я быстро восстанавливаю их, если отдохну.

— И как давно ты занимаешься магией? Вид у тебя довольно молодой…

— Мне почти шестнадцать, — неопределенно ответила Хальд, стараясь уклониться от прямого вопроса, — и я пользуюсь заклинаниями всю мою жизнь. Я родилась с колдовским даром, если верить моим родителям. Мою мать посетило видение. К ней пришла богиня Фрейя как раз перед моим рождением, она предрекла, что мне предстоит в этой жизни стать могущественной жрицей и колдуньей.

Торфинн мягко рассмеялся.

Хальд одарила его испепеляющим взглядом.

— А правда, что Фрейя и в самом деле настолько красива, как об этом говорится в сказаниях? — спросил он, подзадоривая ее.

— Я никогда не видела ее собственными глазами, — быстро откликнулась Хальд, — но те, кто знал ее до моего рождения, утверждают, что чем старше я становлюсь, тем больше похожу на нее. Наверное, именно поэтому мои родители так любили меня, из-за моего сходства с богиней Фрейей, я это имею в виду, — торопливо пояснила она.

Торфинн некоторое время молчал. Его душил смех, и он тайком улыбался про себя, стараясь спрятать улыбку под густыми усами.

— Хальд, а тебя не беспокоит, что ты едешь рядом с Песнью Крови? Фрейя все-таки соратница Одина, а я всегда полагал, что богиня Хель — враг Одина, а значит, и богини Фрейи.

— Фрейя — моя богиня, но Песнь Крови — мой друг, — тут же парировала Хальд, удивленная тем, как точно он угадал ее собственные чувства. «А не испытывает ли Песнь Крови то же самое по отношению ко мне?» — подумала она. И в тот момент это показалось ей очень важным, мысли снова закрутились вихрем, и это раздражало ее.

— Есть еще кое-что, о чем я все время размышляю, Хальд. Что будет, когда воительница вернет Череп Войны богине Хель?

— У тебя же есть уши. Она освободит Гутрун, как того жаждет Песнь Крови, если, конечно, Хель сдержит собственное обещание.

— Я не то имел в виду. Что может натворить Хель с ее безмерной колдовской мощью, когда Череп Войны снова станет принадлежать ей? Что, если история, рассказанная Хель, лишь очередная ложь, как я и подозреваю? Что, если Хель — реальное воплощение зла? — Торфинн вопросительно взглянул на ведьму, точно желая убедиться, действительно ли она осознает важность его слов. — Лично я верю в это. Не может ли она распространить свою власть на нас всех? Возможно, она захочет расширить свои мрачные владения по всему миру? Закроет солнце облаками и тучами, покроет землю снегом и льдом? Не будет ли это Вечная Зима, после которой лето никогда не настанет, и не станет ли это Концом света, который, как мы все слышали, уже грядет? И если такое случится, как мы будем чувствовать себя, осознавая, что помогли ей в этом? Песнь Крови жаждет получить свою дочь назад, она слепа и не осознает того зла, которое может совершить.

Хальд некоторое время размышляла над тем, что сказал Торфинн, в ее душе поднимались протест и раздражение, тем более что она не знала, как ответить на все его вопросы. Ни мудрости, ни опыта ей бы не хватило, чтобы прийти к какому-либо конкретному выводу. Что заставило ее саму оказаться на стороне воительницы? Почему она помогала врагу Фрейи, врагу Жизни и слуге Смерти? У нее были на то свои причины, причины земные и вполне понятные.

— Ты всегда можешь вернуться обратно, если тебя так сильно беспокоят такие мысли, — наконец сказала она, подумав и о себе. Однако она прекрасно знала, что обратно не вернется никогда.

— Вельгерт поехала, и я вместе с ней, — ответил он просто, — я даже не сомневаюсь, что она будет предана Песни Крови до самой смерти, если это понадобится. Я иногда даже думаю, не любит ли Вельгерт свою подругу больше, чем меня, — добавил он и рассмеялся, хотя смех получился натянутым и не слишком веселым.

— Они обе были рабынями, Торфинн. Я полагаю, что у людей, переживших это, складываются такие крепкие узы, что разорвать их невозможно.

— Конечно, — охотно согласился он. — А ты знала, что они были подругами еще задолго до того, как стали воительницами арены?

— Нет, — очень неохотно призналась Хальд. — Но я слышала легенду о том, как Песнь Крови сделалась воительницей. Поговаривали, что она отказалась лечь в постель с Нидхеггом, и тогда он отправил ее в солдатские казармы. Но она убила первого же солдата, посмевшего к ней прикоснуться. Она выхватила у него меч и просто перерезала ему глотку.

— И за это ее поставили перед выбором, — продолжил Торфинн, — либо она умрет под пытками, либо сражаясь голая на арене.

— А Вельгерт, ее тоже наказали за то, что она с презрением отказала Нидхеггу?

— Нет, Хальд. Она совершила даже нечто более тяжкое, что вообще недопустимо для рабыни. Она полюбила другого раба. Вельгерт никогда не называла мне его имени. Но они любили друг друга без разрешения короля. Конечно, когда ребенок в ее чреве стал слишком большим, то так называемое преступление обнаружилось. Она бы никогда не назвала имя своего любовника Нидхеггу, но он сам объявился, чтобы ее не подвергали ужасным пыткам. — Торфинн нахмурился и несколько секунд задумчиво молчал. — Из-за всего того, что Вельгерт пришлось перенести в застенках, ее ребенок родился мертвым. Но жестокость Нидхегга не знала предела. Ему показалось мало всех ее мучений. Он применил чары и сделал так, чтобы она никогда не могла иметь детей, даже если останется в живых. Правда, он и не намеревался оставлять ее в живых надолго.

Он заставил их обоих, и ее, и ее любовника, стать бойцами арены, а потом свел их в поединке. Они конечно же отказались сражаться друг против друга, бросились навстречу, обнялись, поцеловались, а потом всадили друг в друга кинжалы. Они оба хотели покончить с этими мучениями раз и навсегда. Вельгерт всадила ему нож прямо в сердце, и он умер, а он не сумел этого сделать, в последнюю секунду его рука дрогнула, и она выжила.

Песнь Крови выходила ее, подняла на ноги, вселила в нее жажду к жизни. Вместе они и спланировали побег. Король заметил их дружбу и столкнул их на арене. Но у него ничего не вышло. Они решили осуществить план побега, им легче было сражаться с солдатами и умереть от их рук, чем убивать друг друга на потеху толпы. Когда они затеяли схватку с охранниками, остальные рабы и бойцы арены тоже присоединились к ним, они пробили себе путь к свободе топорами и мечами.

— Я рада, что теперь они снова вместе, — наконец призналась Хальд, наблюдая за двумя женщинами, с гордым видом ехавшими бок о бок впереди.

— Я тоже, — согласился Торфинн.

— А ты, Торфинн? Как ты сам встретился с Вельгерт?

Мужчина улыбнулся:

— Я наткнулся на нее, когда она сражалась с несколькими разбойниками, напавшими на нее из засады. Думаю, к тому моменту, как я подоспел, они уже горько пожалели об этом. Тем не менее я им добавил.

— И ты спас ее от них?

Торфинн оглушительно расхохотался:

— Да не совсем. Я прикончил только двоих, а потом мне не повезло, моя лошадь споткнулась и сбросила меня с седла. Я хлопнулся на землю и приложился головой о камень, а когда очнулся, Вельгерт стояла, склонившись надо мной, с окровавленным мечом в руке. Она походила на Валькирию, пришедшую забрать меня в Валгаллу. Я никогда раньше не видел такой замечательной женщины, — и Торфинн снова рассмеялся, как видно, эти воспоминания и в самом деле казались ему довольно забавными. — В тот момент я даже не знал, собирается она меня прикончить или нет. Я даже не был уверен, знает ли она, что я пытался ей помочь в этой схватке. Но она не стала меня убивать, а потом мы поехали вместе и долго разговаривали, а потом… — Его голос замер на полуслове, глаза подозрительно сузились. Он заметил что-то в небесах. — Вельгерт! — закричал он неожиданно. — Смотри! Вон там, наверху!

Песнь Крови и Вельгерт как по команде придержали лошадей и обернулись, затем обе посмотрели на небо, в том направлении, куда указывал Торфинн. Огромное багровое пятно быстро распространялось по голубому небу от горизонта до горизонта, захватывая пространство, взметаясь темными смерчами прямо над их головами.

— Охота началась! — воскликнула Вельгерт. — Мы уже однажды видели такое во время бури! Мы должны найти укрытие!

— Здесь нет укрытия, — напомнила ей Песнь Крови, указывая на пологие бесформенные холмы. — Меня интересует единственное, кто затеял эту охоту.

— Один, — выпалил Торфинн, — он пытается помешать нам помочь богине Хель!

— Иногда сама Фрейя возглавляет Охоту и ведет за собой Валькирий, — произнесла Хальд неуверенно. Ее трясло от страха. Она вдруг представила, что ее богиня вознамерилась наказать ее за предательство.

— Да нет, это не Один и не Фрейя, — продолжала Песнь Крови, внимательно всматриваясь в бешеные багровые потоки, клубившиеся над головой. Пронзительный ледяной ветер всколыхнул мглу, быстро покрывавшую землю. — Я ощущаю присутствие магии Нидхегга во всем этом. Возможно, на сей раз он решил возглавить Охоту сам. Но с тех пор как я покинула пределы владений Хель, я дважды вызывала демонов Ветра Тьмы, и они помогали мне. Может быть, они смогут помочь мне еще раз.

Песнь Крови закрыла глаза, сконцентрировав все свое внимание и волю на заклинании, которое она использовала уже дважды. И вдруг она услышала пронзительный крик Вельгерт. Она открыла глаза, машинально схватившись за меч.

— Твое… лицо… — прошептала в ужасе Вельгерт. — Мне показалось, что оно… что оно… превратилось в…

— Каждый раз, когда она пользуется заклинаниями, сквозь ее внешность проглядывает образ богини Хель, — быстро вставила Хальд, пытаясь успокоить воительницу. — Не обращай на это внимания, — добавила она и поймала благодарный взгляд Песни Крови. — Я — ведьма, и мне известно о таких вещах.

Вельгерт кивнула:

— Прости меня, Фрейядис. Я…

— Незачем извиняться, — проворчала воительница Хель. — А теперь всем придется помолчать, иначе Охотники накроют нас раньше, чем я успею вызвать подмогу.

Она закрыла глаза и начала заклинание заново. Поднявшийся ветер стал перерастать в ураган, он трепал волосы и рвал с тела одежду, вздымая вокруг снежные вихри, смешанные с песком и землей. Лошади нервно бросались из стороны в сторону, чувствуя присутствие магии. Но затем в вой ветра вплелись иные звуки, и еще более холодный вихрь, ревя и беснуясь, налетел с другой стороны, борясь с ураганом.

Песнь Крови быстро произнесла магическое заклинание второй раз, вызывая демонов Ветра, а затем повернулась к остальным:

— А теперь вперед! — закричала она.

Сквозь завывающий, стонущий буран они мчались галопом. Взгляды их метались в поисках какого-нибудь укрытия или хотя бы мало-мальски надежного местечка, где бы можно было принять бой.

Над головами высоко в небе звучали стоны и вопли боли, когда демоны Ветра вступили в схватку с Охотниками.

«Они не смогут удерживать его слишком долго», — подумала Песнь Крови, лихорадочно размышляя над тем, что еще она может сделать. Несясь галопом по равнине, она пыталась вызвать себе на помощь еще демонов Ветра, но без всякого успеха.

Воительница бросила свои бесплодные попытки и полностью отдалась бешеной скачке сквозь наступающую со всех сторон тьму. Она пыталась отыскать в своем сознании какое-нибудь другое заклинание, способное сейчас спасти их.

Ледяной дождь вперемешку с градом ударил в лица всадников, почти совсем ослепив их.

Яркая молния скользнула среди туч, и тут же оглушительные раскаты грома прокатились по равнине. Песнь Крови вскинула взгляд на небо и в отблесках света увидела множество всадников, одетых в черное. Они неслись по небу на лошадях Тьмы, больше похожие на бесформенные тени. У всех всадников вместо лиц были лишь черепа, даже у того, кто ехал впереди всех, хотя его богатая багряная одежда, вышитая золотом, выдавала в нем Нидхегга. Вместо рук, в которых привычно было бы видеть оружие, лишь пустые костяшки скелета.

«Нидхегг! — подумала она. — Его лицо, должно быть, тоже превращается в череп, когда он творит магию, а всадники за его спиной, одетые во все черное, наверное, те самые воины, которых богиня Хель отправляла в царство живых, чтобы отыскать предателя, и которых он погубил».

Внезапно идея озарила ее. Она невесело улыбнулась самой себе, а затем рассмеялась, предвкушая славную битву.

— Стойте! — выкрикнула она. — Быстро с коней! Оставьте меня одну, дайте мне сразиться с Нидхеггом в одиночку!

— Мы будем сражаться рядом с тобой, бок о бок! — воскликнула Вельгерт в ответ, вытаскивая меч из ножен.

— Мне кажется, я знаю способ, как их остановить! Ваше оружие будет бессильным против них. Поверь мне, Вельгерт! Сойдите с коней, вы все. Лягте на землю, но держите лошадей за повод. Быстро! Сейчас же, будь вы все прокляты!

— Делай, как она говорит! — закричал Торфинн, спешиваясь.

Вельгерт все еще колебалась.

— Вельгерт! — рассерженно заорал на нее Торфинн.

С проклятьями и ругательствами она сошла с коня и опустилась на землю, продолжая крепко держать поводья. Хальд и Торфинн сделали то же самое.

Песнь Крови вытащила свой меч из ножен, держа его наперевес, левую руку она сжала в кулак и направила его в сторону приближающегося войска, встречая воинов Тьмы кольцом, данным ей Хель.

Снова вспыхнула молния, и в ее свете воительница заметила, что демоны Тьмы отступили. Она не удивилась этому. И в следующей вспышке отчетливо разглядела, как сквозь тьму на нее с небес двигаются ряды воинов богини Хель.

— Повинуйтесь своей Повелительнице! — закричала она внезапно, серебряное кольцо на ее сжатой руке было направлено им навстречу. — Предстаньте пред лицом Хель! Не причиняйте вреда ее слуге!

Волны багрового света покатились от кольца, они как бы пронзали пространство, формируя вокруг воительницы небольшой круг.

Охотники все приближались, и в свете ярких молний Песнь Крови видела, что они не обращают ни малейшего внимания на ее команды. Она повторила слова, затем снова и снова.

Сквозь слепящий снег и ледяной дождь вдруг прорвался и сам Нидхегг, возглавляя свое проклятое войско. Песнь Крови продолжала упрямо стоять на месте с вытянутой навстречу ему левой рукой.

Но тут Нидхегг придержал лошадь и отстал от своих воинов, давая возможность своим преданным рабам сразиться с воительницей первыми. «Если они схватят меня, — подумала она внезапно, — они заберут меня в свое царство бесконечных пыток и мучений».

Страх всколыхнулся в ее душе, но тут охотники приблизились, и все ее мысли обратились только к одному: как отбиться от них и выжить.

— Во имя Гутрун! — закричала она, всаживая свой меч по самую рукоять в черного воина на коне.

Вороненый клинок беспрепятственно прошел сквозь тело скелета, словно сквозь остов мертвеца, не нанося ему никакого вреда. Его меч взметнулся над ее головой, готовый обрушиться в любое мгновение. Но неожиданно, когда воин уже почти готов был нанести свой сокрушительный удар, его зыбкая плоть натолкнулась на багровое свечение кольца Хель, и он направил коня в сторону.

Корчась в седле от боли и взбешенно крича, воин-скелет на лошади Тьмы проскакал мимо Песни Крови и растаял в земле, точно бесплотное привидение.

Еще один направился прямо на воительницу. Теперь она даже не пыталась парировать удар, а просто повернула к нему кольцо Хель. И снова, едва коснувшись магического круга, он повернул лошадь и, корчась и вопя в агонии, исчез под землей, уйдя в царство теней.

Очередная тройка колдовских всадников попыталась напасть на нее, но с тем же результатом. Теперь она истерично хохотала, выкрикивая проклятья и ругательства в адрес Нидхегга, все еще сдерживавшего свою лошадь и парившего высоко над землей, вне досягаемости ее магии, в клубах багрового урагана, ярившегося над головой.

Хальд осторожно приподняла голову от земли, стараясь разглядеть, что же происходит. Она заметила, что теперь не только лицо, но и все тело Песни Крови, похожее на полусгнивший труп, излучает багровый свет прямо сквозь черную кожаную одежду, словно она была прозрачной. Хальд затрясло от страха, она торопливо отвела взгляд.

Внезапно предводитель полчищ выкрикнул какой-то приказ. Молния полоснула по земле совсем недалеко от воительницы, ураганом вздыбливая фонтаны снега и почвы. Всадники повернули своих лошадей назад и устремились на юг, откуда пришли.

Над головами в клокочущем небе, в водовороте туч и смерчей тело Нидхегга озарилось багровым пламенем. Багровый луч устремился от него к воительнице.

Песнь Крови использовала серебряное кольцо вместо меча, чтобы отразить колдовской удар короля. Адская боль скользнула по ее телу. Она вскрикнула, когда нестерпимо жаркое пламя обожгло левую руку и стало поглощать ее плоть. Служительница Хель кричала, кричала не прекращая, а безумная боль скользила по руке, проникая в глубь сознания, и она всеми силами боролась с собственной слабостью, стараясь не упасть в обморок. А потом воительница стала выкрикивать проклятья и ругательства Нидхеггу, одновременно удерживая лошадь, с необычайной яростью рвавшуюся прочь, пытаясь оборвать поводья.

Вельгерт подняла голову, взглянула на свою подругу и закричала от ужаса, но тут же, поймав себя на этом, сдержала крик. Она почувствовала, как ком тошноты подкатывает к горлу от того, что предстало ее глазам. Женщина увидела, что на коне сидит не Фрейядис, а полусгнивший труп, выкрикивающий ругательства и проклятия. Левая рука скелета была вскинута высоко вверх, и кольцо на пальце светилось багровым светом, поглощая собой луч, падавший с большой высоты от другого скелета, похожего на ночной кошмар.

И вдруг все закончилось, Нидхегг и его воины Тьмы сгинули, устремившись обратно на юг, по направлению к Ностранду. Вельгерт не отрываясь следила за тем, как тело ее подруги приобретает привычные очертания. «Великая Скади, что стало с Фрейядис?» — подумала она, стараясь проглотить тошнотворный ком, перехвативший горло и мешавший дышать.

Внезапно Песнь Крови покачнулась в седле, истощение едва не сбросило ее на землю. Ее лошадь теперь стояла спокойно. Как это ни странно, несмотря на пережитую адскую боль, рука воительницы была совершенно цела.

Солнце выглянуло из-за туч. Вокруг царило спокойствие и тишина, за исключением слабых криков, все еще доносившихся из-под земли.

— Теперь они пойманы в ловушку, — тяжело произнесла Песнь Крови, спешиваясь с коня, — но они все еще испытывают боль и муки. Если бы я могла им помочь, но… — Она стала медленно заваливаться на бок и вдруг почувствовала, как сознание покидает ее.

Торфинн, вскочив на ноги, подхватил ее, преодолевая собственное отвращение, которое ему пришлось испытать при виде ее иного естества.

— Со мной… со мной все будет в порядке. — простонала Песнь Крови, стараясь удержать сознание.

— Боевая магия изнурительна, — пояснила Хальд, видя вопросительные взгляды остальных.

Ведьма опустилась на колени и положила руки на солнечное сплетение воительницы Хель.

«Как эта ведьма может вообще выносить прикосновения после того, что увидела в схватке?» — подумала Вельгерт, наблюдая за тем, как Хальд лечит ее подругу, но тут же устыдилась собственных мыслей. Она хотела было шагнуть к ним и присесть рядом на колени, но вдруг поняла, что не может заставить себя сделать это. Тот ужас и отвращение, испытанные ею при виде настоящей сущности Фрейядис, вернулись к ней с новой силой.

Хальд начала уже было произносить слова лечебного заклинания, когда Песнь Крови перебила ее:

— Нет, Хальд. — Воительница Хель решительно отодвинула руки ведьмы от себя и попыталась опереться на локти. — Не стоит тратить твою энергию на то, чтобы лечить меня. На этот раз я совсем не пострадала.

Хальд нехотя убрала руки, уязвленная таким грубым отказом.

— Ты… могла бы воспользоваться моей жизненной силой, чтобы восстановить себя, — попыталась настаивать она.

— Кто знает, что нас еще ждет впереди, Хальд. Возможно, твоя энергия понадобится мне гораздо позже. Постарайся сохранить ее до тех пор, когда от этого будут зависеть наши жизни.

Надрывные и полные боли крики из-под земли все раздавались и раздавались, не замолкая.

— Помогите мне сесть обратно на лошадь, — попросила Песнь Крови, с трудом поднимаясь на ноги. — Я смогу отдохнуть, пока мы будем ехать верхом. Надо убраться как можно дальше от этих ужасных воплей, — добавила она. Ее передернуло, точно от удара плетью. «Если Нидхегг сумеет уничтожить меня, — подумала она, — то я тоже буду так кричать. И крику этому не будет конца». — Он не сможет уничтожить меня, — вслух произнесла она, пока Торфинн и Хальд помогали ей взобраться на лошадь. — Во имя души Гутрун и моей собственной, он не сделает этого.

Пылающий багровым светом шар неожиданно возник посреди пещеры Черепа Войны. Когда яркий свет потух, Нидхегг стоял, пошатываясь из стороны в сторону от слабости и истощения, его спина была скрючена, как у древнего старца, ноги тряслись, остатки жизненной энергии были израсходованы на проигранную битву.

Его грудь тяжело вздымалась, а воздух с хрипом вырывался изо рта, когда он неуверенной походкой направился к рабыне, прикованной к стене. Властитель едва держался на ногах. Никогда раньше король не испытывал такой слабости, не чувствовал себя таким старым, беспомощным, готовым умереть в любое мгновение.

Он понимал, что у него нет даже короткого времени, чтобы собрать рабов и произнести заклинания молодости. Ему требовалось украсть хоть немного энергии у кого-нибудь прямо сейчас, немедленно, до того, как он прикажет своим солдатам привести к нему очередных жертв.

Колдун подходил все ближе и ближе к Ялне, с трудом волоча трясущиеся ноги и мысленно напоминания себе, что ее необходимо оставить в живых и не забрать у нее слишком много энергии, поскольку ему еще предстояло узнать планы воительницы Хель.

Ялна с ужасом наблюдала за тем, как король приближается, стараясь сдержать собственный крик и не выдать страха. Она даже не попыталась отползти, понимая, что все эти попытки тщетны. Она с вызовом смотрела ему в глаза. «Должно быть, Песнь Крови снова выиграла у него очередное сражение!» — подумала рабыня с торжеством. Девушка почувствовала прилив мужества от этой победы, пусть не окончательной, но все же внушающей надежду. И когда он подошел к ней совсем близко, она, вместо того чтобы биться и корчиться в ужасе, рассмеялась ему в лицо.

Нидхегг даже не обратил внимания на этот дерзкий вызов. Он с трудом опустился на колени и склонился к ней, его трупное зловоние стало совершенно нестерпимым. Тошнотворный ком подкатил к горлу Ялны.

Сама того не осознавая, бедная девушка вдруг ощутила, что ошейник впился ей в горло. Она невольно натянула цепь, стремясь отодвинуться как можно дальше от этого страшного черепообразного лица.

Властитель сконцентрировал остатки собственной воли и сил, произнося слова заклинания. Ялну парализовало окончательно.

Она беспомощно повалилась на бок, не способная вымолвить ни единого слова. Иссохшая рука, холодная, тронутая трупным окоченением, коснулась ее теплой, живой плоти, повернула ее лицо вверх. Он наклонился совсем низко, словно для того, чтобы поцеловать ее.

Она смотрела на него с ужасом, не понимая, что происходит, а сердце колотилось бешено.

Бесплотный рот Нидхегга коснулся ее губ. От прикосновения веяло холодом и мертвечиной.

Он отодвинулся от нее спустя всего пару секунд и с удовлетворением заметил, что молодость покинула ее, правда, совсем немного, как он того и хотел. Несколько седых волосков появились в ее роскошной гриве, да вокруг глаз наметились легкие морщинки. Но она все еще оставалась молода и достаточно сильна, чтобы продолжать страдать еще очень и очень долго.

Нидхегг с трудом поднялся на ноги, испытывая прилив сил. И все же этого было недостаточно. Его ноги предательски подгибались от слабости. Он натянул кожаные перчатки, затем черную шелковую маску и зашагал по направлению к туннелю, на ходу произнося слова команды. Ялна почувствовала, что верхняя часть ее тела снова способна двигаться. Она могла шевелить руками и говорить.

«Кольцо Хель!» — подумал он, вспоминая сражение. Очевидно, богиня Смерти наделила его собственным чародейством.

Рабыня посмела утаить это от него, и за это она заслуживает еще более страшного наказания.

Первоначально Череп Войны тоже был наполнен энергией Хель. Некое огромное подобие того самого кольца, что теперь красовалось на пальце Песни Крови. С этим кольцом у него гораздо больше возможности восстановить мощь Черепа Войны, а значит, и свою.

Но сначала властитель должен уничтожить Песнь Крови и завладеть кольцом. После того как он узнал об этом кольце, его стратегия в борьбе с воительницей Тьмы должна измениться. Он больше не должен рисковать собственной жизненной энергией. Она ему еще понадобится. Способы, которыми он уничтожал воителей Хель все эти долгие века, беспомощны против этой женщины.

«А вот демоны Плоти должны справиться с ней, — подумал он внезапно, проходя по темному туннелю. — Как только новое заклинание молодости вернет мне человеческий облик и силы, я разбужу моих демонов Плоти и пошлю их против Песни Крови. Они доставят мне ее живую и невредимую, но прежде живьем сдерут кожу и мясо с окровавленных костей ее проклятых спутников».

 

Глава десятая. ДЕМОНЫ ПЛОТИ

День приближался к вечеру, через несколько часов наступит закат, но Песни Крови уже не нужно было отыскивать перекресток, чтобы свершить заклятие и оживить лошадь Тьмы. Она так и не сумела найти своего серого жеребца, на котором осталось магическое седло, он убежал и вместе с собой унес все надежды на помощь Ветра Тьмы. Воительнице надо было отыскать иной способ добраться до Нидхегга и уничтожить его, не прибегая к колдовской силе Хель. Она стала размышлять об опасности, поджидавшей ее впереди. Ей предстояло перейти высокие горы, наверняка Нидхегг прекрасно понимает, что именно этим путем она и пойдет. Но переходить горы по перевалам — терять драгоценное время и подвергать себя ненужной опасности. Этот путь отпадал. Она могла миновать горы подземным путем, через Нору Двалина.

Вопрос заключался лишь в том, сумеет ли она пробраться по бесконечным лабиринтам Норы Двалина, пронизывавшей горный хребет насквозь, с выходами с двух сторон.

Народ Двалина был врагом Нидхегга, если судить по старым легендам, но также и врагом всего рода человеческого. Только ее служение богине Хель могло сделать их ее союзниками в таком опасном деле. Но она не решалась просить своих друзей рисковать жизнями и вместе с ней спускаться в Нору Двалина, расположенную в недрах гор. Что бы там ни случилось, а идти туда она должна одна.

Песнь Крови понимала, что расстаться со своими друзьями ей будет не так уж и легко. Она могла лишиться недавно обретенной прежней дружбы. К тому же дальнейшее путешествие в одиночку страшило ее. Если же они согласятся ехать с ней и дальше, то тогда их смерть будет на ее совести. Возможно, ей удастся уговорить их остаться здесь, по крайней мере, мысль, что все они могут стать аппетитным ужином для народа Двалина, вполне убедительна. Кроме того, ей совсем не хотелось, чтобы ее друзья расстались с жизнями, помогая ей в деле, никак не касающемся их самих. После Охоты Проклятых ей тем более стало ясно, что все они совершенно беспомощны против магии Нидхегга, в то время как она имела хотя бы малейшую надежду на победу — кольцо Хель.

«Чем дольше они едут со мной, тем больше вероятность, что Нидхегг с помощью колдовства уничтожит их или превратит в безмозглых рабов», — подумала она, невольно жалея, что в самом ближайшем будущем доберется до гор и ей придется спускаться в Нору Двалина.

— Ты чувствуешь себя лучше? — озабоченно спросила Хальд, вглядываясь в напряженное лицо воительницы.

После Охоты Вельгерт ехала рядом с Торфинном, следуя за своей подругой.

— Да. — Песнь Крови кивнула. — У меня в голове лишь разрозненные и мелкие отрывки магических знаний, подаренные мне Хель, чтобы я могла пользоваться ее кольцом. Я представления не имею, каким образом на самом деле происходят все эти процессы. Как, например, Нидхегг колдует, как разрабатывает стратегию. Какие сильные и слабые стороны могут существовать у магии. Любые знания в этой области могут мне помочь.

Хальд заметно приосанилась в седле. Уже одно то, что эта опытная воительница — легендарная женщина, про которую сложено столько прекрасных преданий и песен, — просит ее совета, придавало уверенности в собственных силах и значительности, точно она вправду была настоящей волшебницей.

— Да, — произнесла она солидным тоном. — Я уже думала над тем, какими силами он может воспользоваться для следующей атаки. Сомневаюсь, чтобы демоны Ветра снова могли тебе помочь. Они владеют воздухом и небом, именно эти стихии применил Нидхегг в своих первых двух нападениях, хотя во второй раз твои демоны так и не сумели его остановить, они лишь задержали его на некоторое время, и только. Думаю, следующая атака не будет связана ни с воздухом, ни с небом. Поскольку огонь сродни воздуху, то огонь мы тоже можем исключить, хотя полной уверенности нет. Он может использовать силы, которые владеют землей или водой… — Ее голос замер, когда Песнь Крови вскинула руку, приказывая остановиться и замолчать Глаза воительницы были прищурены, она внимательно всматривалась в дорогу, уходившую к горизонту.

— Я тоже это вижу, — сказала Вельгерт, подъезжая к подруге. Но едва ее лошадь стала бок о бок с конем Песни Крови, как она снова ощутила отвращение, впервые испытанное во время Охоты Проклятых. Это огорчало Вельгерт. Она никак не могла выкинуть из воспоминаний ужасный образ скелета, просвечивавший сквозь живую плоть, точно ночной кошмар.

— Одинокий всадник? — предположил Торфинн, направляя лошадь к остальным.

Хальд внимательно всматривалась в дорогу впереди. Гряда пологих холмов, которую они проезжали чуть раньше, уступила место открытой равнине. Она была черной от влажной земли, снега здесь не было, разве только в отдельных низинах. Это мрачное однообразие нарушали лишь маленькие бугорки, шелестевшие под порывами ветра серо-желтыми охвостьями сухой прошлогодней травы. Дорога тянулась до самого горизонта, и далеко впереди виднелась крошечная темная точка, медленно приближавшаяся к ним.

Песнь Крови и Торфинн вытащили из ножен мечи. Вельгерт приготовила лук и вынула стрелу из колчана. Хальд чувствовала себя неуютно и тревожно, оставшись без оружия, но вместо этого проговорила несколько заклинаний, на тот случай, если вдруг придется отражать колдовской удар.

Как Торфинн и предполагал, это и в самом деле оказался всего лишь одинокий всадник. Вся компания, не трогаясь с места, стояла и ждала его приближения. Вскоре незнакомец безбоязненно подъехал совсем близко к ним, на расстояние полета стрелы, и развел в стороны руки в перчатках, давая понять, что он безоружен.

— Привет, Песнь Крови! — выкрикнул незнакомец, снимая с головы боевой шлем и кивая непокрытой головой в знак приветствия. — Я поеду с тобой! Мне надо поквитаться с Нидхеггом! Можно мне подъехать ближе?

Воительница внимательно оглядела незнакомца. Его темные волосы и густая борода были прошиты седыми прядями. Под коричневым меховым плащом, изрядно поношенным за долгие годы непрерывных странствий, он носил кольчугу. На шее висел массивный серебряный амулет в виде молота с драконьей головой — молот Тора. Рукоять меча торчала из-за левого плеча. Щит, боевой топор и лук были приторочены к седлу. Каурый жеребец, как и его наездник, был довольно крепок, хотя и в летах, его бока от быстрой скачки поднимались и опускались, белые облачка пара вырывались из ноздрей и вились в холодном воздухе.

— Как ты меня назвал? — спросила воительница Хель.

Всадник рассмеялся.

— Песнь Крови! Если бы я был твоим врагом и хотел застать тебя врасплох, я бы притворился, будто знать не знаю, кто ты такая, — воскликнул он, бросая косой взгляд в сторону Вельгерт, натянувшей лук и державшей стрелу наготове, целясь ему прямо в сердце, — и не стал бы подъезжать так близко, подставляясь под стрелы!

— Возможно, — сдержанно ответила Песнь Крови, — если только ты не пытаешься завоевать мое доверие, ведя себя именно так, словно ты — мой друг.

Он снова рассмеялся.

— Сегодня ночью я должен умереть, воительница, и умереть я должен в бою, сражаясь за тебя, а не против тебя. А теперь я намерен подъехать ближе и предпочел бы погибнуть, помогая тебе, а не со стрелой в сердце, которую выпустит твоя подруга.

— Любое неверное движение, и ты отправишься к праотцам именно таким образом, — пообещала ему Песнь Крови.

Незнакомец направил своего усталого коня к ним. Когда он приблизился, Песнь Крови заметила, что его лицо сплошь изуродовано многочисленными шрамами. Только искусный воин мог прожить так долго и получить такое количество отметин. Его глубоко посаженные глаза были спрятаны в тени косматых бровей. Обветренное, с глубокими морщинами лицо говорило о том, что он гораздо старше, чем она подумала сначала.

Он подъехал на коне совсем близко, однако держась вне досягаемости меча, и лихо подмигнул Вельгерт, продолжавшей держать лук натянутым с наложенной на тетиву стрелой.

— Покрепче держи стрелу, женщина, — попросил он, усмехаясь, затем снова перевел взгляд на Песнь Крови.

— Меня зовут Рагнар, сын Олафа, — представился он, — и сегодня мне предстоит погибнуть, помогая тебе в схватке против Нидхегга.

— Мне кажется, уж слишком ты весел для человека, верящего в подобную участь и ожидающего прихода смерти, — скептически заметила воительница.

— Я не просто верю, я знаю. Сегодня утром передо мной предстала Валькирия, скачущая верхом на ветре. Пролетая над моей головой, она указала на меня своим копьем, и меня осенила весть о легендарной Песни Крови, которая отправилась на битву против Нидхегга. Сказано мне было, что если я потороплюсь и поскачу на север, то встречусь с ней, и это будет моя последняя битва. Это именно та смерть, о которой я всегда мечтал! Я не могу умереть в постели, скрюченный старостью и болезнями! Этой ночью я должен пировать в Валгалле!

— Или в Сессрумнире в Фолькванге, — предположила Хальд, хмуря брови. — Фрейя повелевает Валькириями и забирает в свои владения половину тех славных воинов, кто погиб во время битвы с оружием в руках.

— Я бы не отказался от компании Фрейи, — согласился всадник, теперь подмигивая и ведьме, — если она такая красивая, как о том говорят легенды.

— Да, она прекрасна, — заверила его Хальд. — Те, кто видел ее, утверждают, что она очень похожа на меня.

Мужчина усмехнулся и снова подмигнул.

— Довольно, — перебила их разговор Песнь Крови, опасливо оглядываясь по сторонам. Ей совсем не хотелось оказаться захваченной врасплох отрядом солдат, пока она тут болтает с этим незнакомцем, отвлекающим ее внимание. — У меня нет никаких оснований доверять тебе. Если тебе сегодня и суждено погибнуть в бою, то только не за меня.

Лицо воина потемнело.

— Валькирия не могла солгать. Сегодня ночью норна перережет нить моей жизни.

Песнь Крови просто пожала плечами, ей было совершенно безразлично, во что верит этот старый воин.

— Если ты попытаешься преследовать нас, Вельгерт спустит стрелу.

— С удовольствием, — откликнулась Вельгерт, ее стрела все еще была нацелена прямо в сердце незнакомца.

Мужчина молчал несколько мгновений, переводя вопросительный взгляд с одного лица на другое, но ни в ком не находил поддержки.

Он еще какое-то время сомневался, затем надел свой боевой шлем.

— Я не последую за вами. Но знайте, Валькирия не лгала, — проворчал он, развернул коня и, ударив его пятками в бока, пустил галопом, возвращаясь туда, откуда приехал.

— Пустить мне стрелу? — спросила Вельгерт, внимательно следя за удаляющейся фигурой старого воина. Он все еще находился в пределах досягаемости выстрела. — Он может дождаться нас где-нибудь в засаде или сказать кому-нибудь то, что успел узнать о нас.

Песнь Крови уже было открыла рот, собираясь приказать его убить, но все же засомневалась и не сделала этого. Слова воина о Валькирии невольно заставили ее призадуматься. А пока она размышляла и сомневалась, всадник удалялся все дальше, и через пару минут его уже не могла достать стрела Вельгерт. Она опустила лук, вопросительно глядя на подругу.

— Я знаю таких людей, как этот, — задумчиво произнес Торфинн, — это воины, прожившие слишком богатую событиями и долгую жизнь, они почувствовали приближение старости. Вероятно, он и в самом деле сегодня утром видел Валькирию в своем воображении, и он надеялся на последнюю свою битву.

— Многие видели Валькирий, служанок Фрейи, наяву, — протестующе выпалила Хальд. — И не забывай, он назвал Песнь Крови по имени. Ты не веришь в Валькирий, Торфинн?

Торфинн лишь равнодушно пожал плечами:

— Почему же я обязательно должен не верить в легенды о богах и богинях, Хальд? Просто у меня иногда возникает такая мысль: а не придуманы ли все эти россказни о Валгалле или Фолькванге нашими королями. Прекрасная идея — воин погибает в битве с оружием в руках, и потом его душа обретает вечное блаженство в пирах, что может лучше подогреть жажду битвы в сердцах тех, кто обречен на смерть? — Торфинн многозначительно вскинул брови, точно предлагая ей поспорить с ним.

— С такими речами ты закончишь свои дни в холодных чертогах Хель, — предупредила его Хальд, недовольная тем, что какой-то грубый воин смеет высказывать сомнения по поводу того, во что безоговорочно верила она сама, — и конечно же ты не сомневаешься в существовании Хель, особенно после того, что услышал от Песни Крови о Нифльхейме.

Торфинн снова пожал плечами.

— Рассуждения о богах быстро надоедают мне, — прокомментировал он.

— По крайней мере, когда ты проигрываешь спор, так? — предположила Хальд, в ее тоне звучала скрытая насмешка.

— Проигрываю… да ты только послушай, ведьма, я…

— Подобные разговоры и меня раздражают не меньше, — вставила Песнь Крови, вкладывая меч в ножны.

— И меня, — согласилась Вельгерт, убирая стрелу обратно в колчан.

Хальд перевела вопросительный взгляд с одного лица на другое.

— Пустоголовые воины, — проворчала она. — Незнакомец знал, как зовут Песнь Крови, он даже знал, где ее искать, — продолжала настаивать она.

— И источником этих знаний не обязательно могла быть Валькирия, — рассудительно заметила Вельгерт. — Он мог оказаться разведчиком, посланным большим отрядом. И он просто разыгрывал из себя глупца, прикидываясь нашим другом, а сам пытался выведать о нас как можно больше. Он может служить Нидхеггу или какой-нибудь шайке бандитов, но если он заодно с разбойниками, то у них наверняка имеется некто, кто владеет магией, иначе откуда бы им знать, как выглядит Фрейядис.

— Не знаю, почему я не решилась сразу прикончить его, — задумчиво произнесла Песнь Крови. — Если он один или с целой шайкой заляжет где-нибудь впереди в засаде, то это будет частично моя вина, если…

— Твое внутреннее чутье тебя еще ни разу не подводило, — напомнила ей Вельгерт. — Или, по крайней мере, так было до сих пор. — Голос замер в тишине.

Воительница пристально посмотрела на подругу.

Вельгерт быстро отвела взгляд.

Песнь Крови вдруг ощутила нечто новое во взгляде Вельгерт. Это длилось всего лишь короткое мгновение, но ошибиться она не могла. Что-то изменилось между ними с того самого момента, как ей пришлось один на один противостоять Нидхеггу. «С момента Охоты», — подумала Песнь Крови, вспомнив полный ужаса крик Вельгерт, когда та увидела череп, проступавший сквозь лицо воительницы во время заклятия.

Без лишних слов Песнь Крови с нетерпением тронула своего коня и направилась вперед по дороге. Хальд ехала рядом, Вельгерт приотстала, сравнявшись с Торфинном.

Нидхегг закончил еще одно омолаживающее заклятие и с удовлетворением отметил, что оно прибавило ему сил. Однако его внешность нисколько не изменилась, он по-прежнему оставался трупом. Король шел по темному узкому коридору. За его спиной вышагивали двое солдат, один из них нес тускло мерцавший факел, другой грубо подталкивал перед собой насмерть напуганную рабыню.

Рабыню звали Торхильд, и, как все остальные рабы Нидхегга, она слышала много разных слухов об ужасах, творящихся в подземельях Ностранда. Сырая затхлость стылого воздуха сжимала грудь, к тому же трупная вонь, исходившая от короля, вызывала тошноту. Ее дыхание с трудом вырывалось из горла. Возбуждение и страх, с которыми она боролась в течение долгих дней, теперь мучили ее еще больше из-за холода, ей казалось, что ее заживо зарывают в бездонную могилу. Она постаралась поплотней натянуть на себя грязный плащ, сменивший привычную одежду, словно это тряпье могло защитить ее от ожидавшей впереди смертельной опасности.

Торхильд заметила густую паутину, свисавшую с грубо вырубленной каменной кладки стен и потолка этого низкого и узкого прохода, размышляя над тем, не ведет ли этот туннель в то самое место, где, по слухам, король Нидхегг приносит человеческие жертвы своим проклятым идолам. Время от времени она видела крыс, с тихим писком пробегающих по коридору и быстро исчезающих в темноте всякий раз, как только к ним приближались люди. Какие-то темные предметы, которых она не могла разглядеть, двигались по грязному полу, задевая голые ноги. Она пыталась избежать соприкосновения с ними, когда это было возможно, и, если это все же случалось, тошнотворный ком подступал все ближе к горлу.

Невольный стон вырывался из горла рабыни всякий раз, как ее разум осознавал весь тот кошмар, что она сейчас переживала. То, что случилось с ней, не было просто страшным сном. От сна можно очнуться, открыл глаза и забыл все через какое-то время. То, что происходило с ней, было реальностью, страшной и безысходной, а она никак не желала отстраниться от роли стороннего наблюдателя.

Торхильд и раньше доводилось видеть, как наказывали рабов, она даже присутствовала на казнях, устраиваемых публично в стенах замка. Король на такие зрелища никогда не скупился, они помогали ему держать в узде тех, кто вольно или невольно служил ему. Но она старательно отдаляла себя от этого ужаса и страданий, даже если это случалось с кем-то, кого она хорошо знала. Торхильд всегда безропотно исполняла любые приказы, ее никогда ни за что не наказывали, и она никогда не совершала чего-нибудь такого, что могло вызвать гнев ее хозяина. Даже когда она испытывала возмущение тем, как с ней обращались, все равно продолжала терпеть и носила свою боль в душе, никому не показывая. Она никогда не восставала против собственной судьбы — судьбы рабыни. И потому то, что случилось с ней сегодня, не должно было случиться. Торхильд ничего такого не совершала и не заслуживала наказания. Она была раздавлена такой несправедливостью и той неоспоримой реальностью, что ее жизнь скоро отнимут, отнимут просто так, ради одной лишь прихоти ее господина.

Нидхегг остановился в конце коридора перед завешенной паутиной дверью. Его руки в перчатках быстро смели паутину, заставив пауков разбежаться в разные стороны. Железную дверь местами покрывала ржавчина и выбоины от долгого служения. Замка на ней не оказалось. На металлической поверхности лишь виднелись изображения древних рун и другие магические символы.

Король отрывисто произнес несколько грубых слов. Дверь заскрежетала и медленно открылась сама собой, без всякого прикосновения. Холодный затхлый воздух хлынул в коридор удушливой волной.

Нидхегг отступил на шаг в сторону.

— Заводите ее, — приказал король.

Торхильд упала на колени.

— Пожалуйста, господин! — принялась она умолять со слезами в голосе. — Я всегда была так покорна! Я сделаю все, что ты скажешь! Только… пожалуйста, не приноси меня в жертву этим ужасным идолам!

— Ты наслушалась сплетен, рабыня, — ответил Нидхегг, усмехаясь. Его даже немного развлекали ее мольбы. — Здесь нет никакого демонского алтаря. Это просто комната, как и многие другие, обыкновенное подземное помещение, и больше ничего. Повинуйся своему королю, если уж ты такая покорная. Войди в комнату. — Он приглашающе махнул рукой.

Торхильд подняла свое заплаканное лицо, посмотрела на колдуна, затем перевела неуверенный взгляд на темноту, ждавшую ее за открытой дверью. Мерцавший огонь факела лишь слегка освещал внутренность этого помещения. Она увидела только холмики земли, точно давно осевшие могилы.

— Ты собираешься отказать в повиновении своему королю, рабыня? — строго спросил властитель.

Торхильд медленно поднялась с колен, все еще с ужасом заглядывая внутрь комнаты.

— Сними свой плащ, — приказал король.

Онемевшими от страха руками она расстегнула застежку на шее, и плащ упал к ее ногам. Она так и стояла нагая на пороге ужасной темной комнаты.

— Что… что со мной должно случиться? — спросила она.

— Будешь еще сомневаться, прикажу наказать, — холодно предупредил ее Нидхегг.

Торхильд несмело шагнула в комнату, потом сделала еще один шаг. Все еще сомневаясь, она отбросила с лица длинные светлые волосы, затем обернулась, чтобы посмотреть на короля, и, сделав еще шаг, остановилась на пороге.

Холодный воздух комнаты окутал ее голое тело. Рабыню затрясло мелкой дрожью. Казалось, этот холод проникает глубоко в ее плоть. Неожиданно колени предательски подогнулись. Она едва не упала на землю, не способная сделать ни единого шага. Торхильд потеряла над собой всякий контроль, с глухим рыданием бросилась назад, устремившись на короля и солдат, пытаясь силой проложить себе путь к спасению.

Солдаты схватили ее, приподняли и, грубо держа за руки, поволокли по каменным плитам.

Она упала на мягкую, влажную землю, слыша, как дверь с грохотом захлопывается за ее спиной. С диким воплем Торхильд вскочила на ноги и метнулась обратно, к узкому проему, ее крик ужаса бился и метался среди каменных стен черного помещения.

Дверь захлопнулась, оставив ее в кромешной тьме.

Она прижалась всем телом к двери, рыдая и пытаясь колотить кулаками по железной поверхности. Ее сердце билось тяжело и с надрывом, готовое выскочить из груди. Торхильд принялась умолять короля о пощаде, сама понимая, что все ее мольбы безнадежны и бессмысленны и уже ничто не спасет ее от этого кошмара.

Стоя у закрытой двери в коридоре, Нидхегг отослал солдат прочь и проводил их пристальным взглядом. Они унесли с собой единственный факел, и теперь маг остался в полной темноте. Он сконцентрировал свою волю и силы, произнося заклинание, помогающее ему видеть в темноте.

Под шелковой маской его глаза запылали багровым светом.

Колдун неторопливо изучил руны и символы, изображенные на двери. Это были руны, вызывающие мертвых, слова мощи и магической силы. Он слышал, как по ту сторону двери рабыня с яростным безумием колотит по железной поверхности, он слышал ее мольбы и рыдания, однако равнодушно пропускал мимо ушей все эти посторонние звуки.

Когда Нидхегг наконец убедился, что полностью восстановил в памяти все необходимые формулировки древних заклятий, он трижды повторил одни и те же фразы на одном дыхании, а затем принялся ждать.

Внутри комнаты Торхильд почувствовала, как влажная, мягкая земля под ногами задрожала. В воздухе послышались шуршащие звуки, они заполнили собой все пространство, и создалось ощущение, точно сама земля пришла в движение. Слабый багровый свет стал пробиваться сквозь тьму сразу из нескольких мест, прямо из-под земли, именно там, где возвышались маленькие холмики. И свет этот исходил от скелетов, медленно выползающих из своих прибежищ. Их безгубые рты что-то шептали, и этот звук несся отовсюду.

Рыдая и умоляя, Торхильд наблюдала за тем, как они медленно приближаются к ней. Она трясла головой, не веря этому кошмару. Мертвецы протянули свои тощие костлявые руки к ней, коснулись ее кожи, а потом клешни пальцев вцепились в ее плоть и начали рвать ее на кусочки.

Она закричала от безумной боли, в то время как пальцы скелетов отрывали все новые куски мяса. Она видела, как они хватают эти кровоточащие куски, еще теплые и живые, и прикладывают их к своим гнилым костям, точно пытаясь укрыться ими от невыносимого холода.

Еще теплая плоть Торхильд все больше и больше покрывала покойников, комната постепенно наполнялась темнотой. Кошмар и боль все продолжались, и вскоре она уже не могла кричать, багровый свет постепенно тускнел, а мертвецы продолжали с постоянной методичностью отрывать все новые куски и лепить их на себя.

Вскоре она уже больше не кричала. В комнате стало тихо и темно.

Стоя за дверью в коридоре, Нидхегг понял, что все кончено. Демоны Плоти разбужены и полны сил. Он повторил заклинания, чтобы дверь открылась, и подождал, когда она распахнется.

Демоны Плоти стояли посреди комнаты, молча, покачиваясь из стороны в сторону, они терпеливо ждали приказов. Теперь их было на одного больше. Он отличался от них, потому что с его костей все еще свисали ошметки плоти, и еще теплая кровь капала на влажную землю под ногами, а на самой макушке почти голого черепа остался клок длинных светлых волос. Две мысли пронизывали разум этого создания — бесконечная безумная боль и яростная жажда отнять у кого-нибудь эту плоть, чтобы уменьшить собственную боль.

Нидхегг произнес еще несколько магических слов, и демоны Плоти исчезли из комнаты. Он закрыл дверь, запечатал ее и пошел прочь, улыбаясь сам себе под черной маской. Король надеялся, что очень скоро они вернутся к нему, и плоть всех друзей воительницы будет на их гнилых костях. А саму ее, окровавленную, но живую, доставят ему крепкие руки мертвецов.

Плоская равнина давно сменилась холмами, поросшими редкими деревьями. Они становились все выше, а склоны их все круче, деревья толще и мощнее. Далеко впереди уже начали неясно вырисовываться горные вершины. Их пики, покрытые снегом, сверкали отблесками красного заката. Но вскоре солнце опустилось еще ниже, уйдя за горизонт, и горы покрылись сумраком. Четверо приятелей продолжали продвигаться вперед в наступающих сумерках ночи.

— Песнь Крови, — позвал Торфинн, — я едва различаю дорогу впереди. Если засевшие в засаде солдаты или разбойники сейчас дожидаются нас среди деревьев, то я не успею заметить их вовремя.

— Возможно, — несколько неуверенно предположила Вельгерт, — Фрейядис теперь умеет видеть в темноте?

— Нет, — быстро откликнулась Хальд, — но я могу.

Ведьма сконцентрировала свою волю и пробормотала несколько магических слов, чтобы обрести способность видеть в темноте. Ее глаза зажглись золотисто-желтым пламенем. Она повернулась к Вельгерт и Торфинну, чтобы и они могли видеть ее лицо.

— Я стану вашими ночными глазами, — пообещала Хальд, затем рассмеялась, заметив, какая неподдельная тревога отразилась на их озадаченных лицах.

— Лук Скади, — прошептала Вельгерт. — Магия меня не интересует.

— Типичная воительница, — съехидничала Хальд, но тут же снова рассмеялась.

— Но мы рады, что ты с нами, Яркие Глаза, — добавил Торфинн, рассмеявшись в ответ.

— Яркие Глаза, — усмехнулась Песнь Крови. — Возможно, это станет твоим боевым именем, Хальд. Хальд Яркие Глаза.

— Или мое колдовское имя, что скорее всего, — поправила ее Хальд, размышляя над тем, что ей это и в самом деле нравится.

Неожиданно издалека впереди они услышали человеческий крик. Потом мужской голос воззвал к Одину, а следом за этим боевой клич потонул в отдельных неясных выкриках, безумных и отчаянных.

— Его голос, — сказала Песнь Крови, внимательно вслушиваясь в далекие звуки и вынимая меч из ножен. — Старого воина. Рагнара.

— Это может быть ловушкой, — напомнила Вельгерт.

— Это не ловушка, — уверенно заявила воительница и пришпорила коня, пуская его галопом. Она скакала впереди всех и думала, откуда у нее эта уверенность и почему она так слепо доверяет собственным инстинктам?

Хальд ехала следом за ней не отставая, ее всевидящий взгляд шарил по дороге впереди и по сторонам. Она была готова окликнуть Песнь Крови в любой момент, если появится хотя бы малейшая угроза.

Вельгерт и Торфинн помедлили с секунду, а затем пустили коней вскачь, вслед за воительницей и ведьмой, на ходу вынимая собственные мечи.

Боевой клич старого воина смешивался с воплями и другими странными звуками, а затем вдруг перерос в один сплошной вопль боли и отчаяния. И именно этот неумолкаемый крик был для них единственным ориентиром.

Песнь Крови направила коня вверх по склону небольшого холма, по звуку определив, что место схватки уже совсем близко. Однако в темноте наступившего вечера она едва различала отдельные тени, метавшиеся из стороны в сторону. Хальд выехала на вершину холма следом за ней.

— Быстро! — приказала Песнь Крови. — Что ты видишь?

— Это… — начала было Хальд, но вдруг оборвала себя на полуслове, ее голос сбился, дыхание замерло, она словно бы застыла от ужаса, потеряв контроль над собой. — Это тот воин… он сражается с… кем-то… кем-то окровавленным… очень похожим на скелеты… они… они рвут руками его плоть… — Голос Хальд сорвался, и она невольно отвела взгляд от этого кровавого побоища.

— Опять магия, — произнесла воительница. — Вызывание умерших, или что-то в этом роде. Живые мертвецы.

— Да… — запинаясь, неуверенно пробормотала Хальд, заставив себя снова посмотреть на эту кошмарную бойню. — Некромантия. Они… они прикрепляют его плоть к своим окровавленным костям…

— Наверное, наши мечи будут бессильны против мертвых, — предположила Песнь Крови, лихорадочно соображая, какое же заклятие можно применить против такого врага.

— Мы не сможем его спасти, — с горечью констатировала Хальд. — Ты не можешь видеть, что они сотворили с ним. Клянусь Фрейей, и я бы тоже не хотела этого видеть.

Внезапно Песнь Крови выкрикнула в темноту ночи какое-то заклинание, напугав Хальд. Кольцо Хель вспыхнуло багровым светом. Лицо воительницы тут же стало похожим на оголенный череп, тускло светящийся в этих мрачных лучах. Она выкрикнула заклятие второй раз, потом в третий.

Кольцо Хель перестало светиться, лицо Песни Крови снова приобрело привычные человеческие очертания.

— Что происходит теперь? — спросила Песнь Крови.

— Ты… ты привлекла их внимание, — нервно выпалила Хальд. — Они смотрят в нашу сторону. Не думаю, чтобы они могли видеть в темноте. Больше похоже, что они чуют нас. Они нюхают воздух, точно волки, выслеживая добычу.

— Кровь Гарма, — выругалась воительница. — Я-то надеялась, что заклинание вернет этих мертвецов в состояние сна, но…

— Но ведь не ты их пробудила, — закончила за нее Хальд.

— Да, похоже на то.

Вельгерт и Торфинн наконец тоже подъехали вслед за своими друзьями и остановили лошадей позади них.

— Что это, Фрейядис? — прошептала Вельгерт.

— Колдовство, — коротко ответила ей Песнь Крови. — Что они делают теперь, Хальд?

— Направляются к нам, сюда… медленно… нет! Они пустились бежать! Они несутся сюда, точно ветер! Мы должны гнать лошадей во весь дух! Немедленно! — Она развернула коня и пустила его галопом вниз по склону, стараясь уехать как можно дальше от этого ужаса.

— Хальд! — закричала ей вслед Песнь Крови. — Хальд! Вернись! Я хочу испепелить их Огнем Тьмы!

Хальд, не оборачиваясь, неслась прочь. Вельгерт и Торфинн последовали за ней.

Конь воительницы неистово захрапел, предчувствуя смертельную опасность. С проклятиями она пришпорила взбесившееся животное и пустила его вдогонку остальным. Она напряженно оглядывалась, стараясь разглядеть мертвецов, судя по звукам, гнавшихся вслед за ней сквозь кромешную тьму наступившей ночи.

Хальд начала понемногу отходить от охватившего ее кошмара. Она немного попридержала лошадь и оглянулась посмотреть, что же творится за ее спиной. За ней скакали все трое, и скелеты с кусками плоти неслись с огромной скоростью, догоняя их с каждым шагом.

— Быстрей! — пронзительно закричала Хальд. — Они уже догоняют вас!

Песнь Крови услышала это своевременное предупреждение и попыталась пришпорить коня. Она уже даже различала багровый свет, исходивший от тварей, гнавшихся за ними по пятам. И свет этот с каждым мгновением становился все ярче. Вскоре в багровом свечении она стала различать силуэты скелетов, движущихся все быстрее, словно потеря плоти придавала им силы.

Один из них уже оказался совсем близко, он на бегу вытянул костлявую руку, пытаясь выдрать клок мяса из бока лошади. Воительница хлестким ударом меча отсекла ему руку по локоть. Однако мертвец даже не почувствовал этого, продолжая бежать с прежней скоростью. Вдруг он высоко подпрыгнул в воздух, точно взлетев на крыльях, метя прямо в нее.

Она сделала выпад мечом назад, отмахиваясь от этого чудовища, и снесла ему череп. Голова с остатками гнилой плоти покатилась по земле, труп пробежал еще несколько шагов, но потом упал и скорчился в конвульсиях.

Песнь Крови наметила себе следующую цель, в то время как ее насмерть перепуганный конь продолжал нестись галопом по дороге.

— Вельгерт! — закричала воительница. — Справа!

Вельгерт, лошадь которой неслась не с такой прытью, немного отстала и теперь, заметив, что тварь догоняет ее, попыталась отбиться от нее своим мечом. Одна рука отлетела прочь, но другая вцепилась в бок лошади своими когтями, кромсая плоть. От боли и страха лошадь захрапела и рванула вбок, валясь на спину.

Вельгерт успела выпутать ногу из стремени, вскочила и тут только увидела трех демонов, несшихся к ней.

— Вельгерт! — завопил в отчаянии Торфинн, разворачивая коня.

Песнь Крови тоже повернула назад.

— Нет! — заорала в панике Хальд, инстинктивно замедляя бег собственной лошади даже больше, чем требовалось. — Не возвращайтесь!

Но остальные ее уже не слушали. Они мчались обратно к Вельгерт, которая стояла одна, яростно отбиваясь мечом от атаковавших ее мертвецов. Она едва удерживала их на расстоянии и старалась не думать о том, что случится с ней, если им все-таки удастся прорвать ее оборону и дотянуться до ее тела. Женщина оборонялась как никогда раньше, вспомнив все свое мастерство воительницы.

Не спешиваясь, Песнь Крови обрушила на одного из демонов Плоти свой меч, одним ударом снеся облезлый череп. Торфинн снес голову другому скелету. Теперь, один на один, Вельгерт смогла разделаться с третьим. Но еще оставалось четверо тварей, и они приближались, жаждя чужой плоти.

Песнь Крови свесилась с седла, протягивая подруге руку, чтобы посадить ее у себя за спиной.

— Хватайся за руку, Вельгерт! — закричала она.

В какую-то долю секунды Вельгерт потянулась к этой спасительной руке, но вдруг засомневалась, потом отпрянула назад, точно от зачумленной, метнулась к Торфинну и вскочила на его лошадь, обняв его сзади.

Этот отказ от помощи уязвил Песнь Крови, но думать, почему ее подруга поступила так, ей было некогда. Она разнесла череп очередному скелету, успевшему подбежать к ним, а затем развернула коня и бросилась уносить ноги вслед за остальными.

Однако она видела, что оставшиеся мертвецы по-прежнему преследуют их.

«Они не обратили внимания на упавшую лошадь Вельгерт, — мысленно отметила она, — они охотятся только за человеческой плотью, за нашей плотью». И все-таки их можно остановить с помощью меча, что удивляло ее. Скелетов осталось всего трое, и теперь нет причин трусливо удирать от них.

— Повернитесь и сражайтесь! — приказала Песнь Крови в полный голос. — Их осталось всего трое!

И с этими словами она решительно развернула коня. То же самое сделал и Торфинн. Вельгерт спрыгнула на землю и тут же уложила одного из нападавших. Песнь Крови и Торфинн прикончили двух других. Через несколько мгновений все было завершено, трое мертвецов беззвучно корчились на земле обезглавленные, их черепа разбились вдребезги.

С помощью Хальд нашли лошадь Вельгерт. Она не была покалечена. Ее рану на боку можно было залечить. Вельгерт снова села на нее верхом, а затем они направились обратно, к тому месту, где старый воин первым столкнулся с этими тварями. Хальд внимательно осмотрела окрестности в поисках новой опасности. Однако все было тихо.

Обезглавленные скелеты, валявшиеся вдоль дороги, все еще корчились и бились в судорогах, однако уже были слабы, багровый свет, излучаемый ими, тускнел и потухал вместе с той противоестественной жизнью, которая поддерживала их силы.

Старый воин лежал на середине дороги, истекая кровью. Его тело было страшно изуродовано острыми когтями демонов, куски плоти вырваны из груди, рук и ног, и все же он был еще жив и по-прежнему сжимал рукоять меча. Рядом с ним валялось трое тварей с разрубленными головами. Лошадь воина стояла над хозяином, точно прощаясь с ним.

Хальд в подробностях описала всю сцену воительнице, добавив, что, на ее взгляд, опасности больше нет.

Песнь Крови спешилась и опустилась на колени рядом с умиравшим воином.

— Воин, — позвала она. — Рагнар, сын Олафа. Это Песнь Крови.

Хальд заметила, как веки умиравшего дернулись, он на секунду приоткрыл глаза, пытаясь в темноте разглядеть воительницу, но тут же закрыл их.

— Один встретит тебя сегодня, воин, — пообещала ему воительница.

Хальд увидела, как его голова дернулась в кивке. А потом, невероятно, на его окровавленных губах появилась улыбка. Он смеялся, смеялся слабо, еле слышно, но все же смеялся, последний раз в своей жизни, потом его лицо перекосила гримаса боли, спазм сжал горло, он захрипел и умер.

— Валькирия не солгала, — спокойно произнесла Хальд.

— Должно быть, Нидхегг натравил на нас этих мертвецов, — заметила Песнь Крови. — Скорее всего, они прятались, их светящиеся кости были совсем незаметны под чужой плотью. Даже Хальд не могла бы их увидеть в такой темноте.

— Они могли напасть на нас раньше, чем мы успели бы выхватить свои мечи из ножен, — добавила Вельгерт.

— Но Рагнар ехал впереди, и вместо нас они налетели на него. Он предупредил нас и этим спас нам жизнь.

— Да, — согласилась Песнь Крови. — У нас нет времени отдавать ему последние почести, зарывать его в могилу и ставить надгробный камень, но я не хочу оставлять его тело на съедение волкам. Отойдите подальше и придержите лошадей.

Хальд увидела, как губы Песни Крови беззвучно задвигались, произнося заклинание воинов Хель.

Вельгерт застонала от ужаса, когда сквозь лицо воительницы снова стал просвечивать голый череп. Кольцо богини Смерти сверкнуло багровым всполохом. А затем яркий темно-красный луч вырвался из кольца и ударил в тело мертвого воина. Плоть Рагнара, сына Олафа, вспыхнула и сгорела в пламени.

Заклятие отняло слишком много сил у Песни Крови. Почувствовав неожиданную слабость, она, пошатываясь, сделала несколько неуверенных шагов, стараясь отодвинуться подальше от обжигающего огня. Ее лицо снова приняло прежний, привычный вид. И вскоре от мертвого тела воина не осталось ничего, кроме маленькой кучки пепла. Даже его кольчуга и шлем и все его оружие превратились в пыль по воле колдовской силы.

— Ты… ты научишь меня этому заклинанию когда-нибудь? — спросила Хальд.

— Возможно, — ответила Песнь Крови, снова взбираясь в седло, — хотя думаю, что все эти заклятия не будут служить тебе без кольца Хель.

— И все-таки мне бы хотелось попытаться.

Песнь Крови некоторое время молчала.

— Вельгерт, — спокойно окликнула она подругу в темноте. — Я… я слышала, как ты застонала, когда я начала творить заклинание. И еще раньше ты отказалась принять мою помощь, когда тебе грозила опасность, ты что… не желаешь прикасаться ко мне?

— Фрейядис, я…

— В таком случае я повторю то, что говорила раньше, — быстро продолжила Песнь Крови, перебив подругу. — Ты ничего мне не должна и вольна покинуть меня в любой момент. Я предупреждала тебя, я… сильно изменилась. И теперь ты знаешь, что так оно и есть. И не виню тебя за то, что ты испытываешь ко мне… отвращение.

Вельгерт ничего не ответила.

— Сомневаюсь, что Вельгерт покинет тебя, Песнь Крови, — наконец ответил Торфинн, нарушив неловкое молчание. Он прикоснулся в темноте к руке Вельгерт.

— Нет, — через мгновение ответила Вельгерт. — Я не уеду, Фрейядис. Мы теряем время.

Только Хальд могла видеть в темноте выражение, появившееся на лице Песни Крови в этот момент, и как по щекам воительницы покатились слезы.

— А что же делать с конем воина? — спросила ведьма, держа жеребца за поводья.

Песнь Крови посмотрела на нее, размышляя.

— Возьми его с собой, — бросила она скупо, затем развернула лошадь и помчалась вдоль по дороге.

 

Глава одиннадцатая. ХИЩНИКИ

Песнь Крови и ее спутники ехали все дальше на юг по дороге, проходившей у подножий холмов, и светящиеся золотым светом глаза Хальд все отлично видели сквозь темноту ночи. Тропинка петляла по лесу, огибая многовековые громады деревьев, сходившихся над головой кронами и образующих естественную арку. Их густые ветви почти полностью закрывали тусклый свет луны. Чем выше они поднимались, приближаясь к горам, тем холоднее становился воздух, а островки снега попадались все чаще и чаще.

У Хальд уже давно стучало в голове от длительного использования заклинания. Она страстно желала хоть немного подремать в седле, как остальные, но для этого необходимо было разбить лагерь, а рисковать ей не хотелось. Случись им заночевать на каком-нибудь открытом месте, и они станут легкой добычей всякого, кто захочет напасть на них.

— Вельгерт, — прошептал Торфинн, — я тоже видел, что случилось с Песней Крови, когда она творила магию во время схватки с Нидхеггом. Я видел череп, просвечивавший сквозь ее лицо, но ты…

— Не надо, — перебила его Вельгерт хриплым шепотом, надеясь, что подруга, ехавшая впереди, не услышит их разговора. — Не заставляй меня снова испытывать угрызения совести. Не стоит говорить об этом вслух. Я найду способ справиться с моими… чувствами и преодолеть их.

Хальд слышала каждое слово в тишине ночи и была уверена, что Песнь Крови тоже слышит все. Молодая ведьма бросила косой взгляд на воительницу. Лицо женщины было непроницаемой маской, за которой ничего не читалось.

Воительница мысленно анализировала все события, случившиеся за день, потерю заколдованного седла, отвращение Вельгерт и все размышляла о том, как им войти в Нору Двалина.

— Скоро мы подъедем к горам, — объявила Песнь Крови неожиданно. — Когда дорога выйдет из леса и мы доберемся до входа в Нору Двалина, я намерена войти в нее… одна.

— В Нору Двалина? — переспросила Хальд. Она была потрясена, и ее вопрос эхом отозвался в устах Торфинна и Вельгерт. — Ты в самом деле намерена пройти насквозь Нору Двалина? Раньше ты не говорила, что собираешься спуститься туда.

— Это самый короткий путь через горы и для меня — самый безопасный. Магическая защита карликов охраняет эту Нору от колдовских чар Нидхегга, и ни один живой воин не решится спуститься во владения Двалина.

— Ни один живой, никто, понимаешь? — запротестовал Торфинн.

— Не думаю, что народ Двалина станет мне вредить.

— Ты так думаешь? — Хальд скептически рассмеялась.

— Я — воительница богини Хель. Хель и король Двалин, конечно, не союзники, но и он является врагом Нидхегга. Вы все наверняка слышали легенду о том, как много столетий назад Нидхегг похитил сына Двалина и замучил его до смерти.

— Это может оказаться всего лишь причудливой сказкой, — предупредил Торфинн.

— Ты просто пытаешься отделаться от нас, — обвиняющим тоном заявила Хальд, — или защитить нас. Ты же не думаешь, что мы намерены последовать за тобой в Нору.

— Верь в то, во что должна верить, Хальд.

— Нет, у тебя ничего не выйдет, — выпалила ведьма, — ты не отделаешься от меня так легко. Кроме того, может статься, что все эти ужасные истории о карликах — всего лишь глупые вымыслы и слухи. Возможно, Нора Двалина — это всего лишь холодная старая пещера в толще гор. Возможно даже, что она не такая уж огромная и не выходит на ту сторону. Да и потом, кто видел этих самых карликов собственными глазами?

— Послушай, Фрейядис, — вставила Вельгерт. — Существуют и другие довольно короткие переходы через горы. Сейчас уже поздняя весна. Например, на перевале Скади снег уже не столь глубок. И если мы пойдем очень осторожно и не вызовем лавину, то у нас не возникнет никаких трудностей. А что касается нападений Нидхегга, то мы найдем способ отбить их. Если ты собралась совершить такую глупость только из-за моего поведения, то тебе не нужно…

— Это мое окончательное решение, — перебила ее Песнь Крови. — Я спускаюсь в Нору одна. Вы все можете найти другой способ переправиться через горы или вернуться назад той же дорогой.

— Я скажу тебе то же самое, что говорила и раньше, я не подчиняюсь чужим приказам, — с вызовом возразила Хальд. — Зубы Фрейи! Песнь Крови, я не брошу тебя одну!

— Мы тоже! — согласилась Вельгерт.

— Да… мы, — неуверенно добавил Торфинн, повернувшись к жене и нахмурив брови, чего его подруга конечно же не могла видеть в кромешной темноте. — Если тебе так хочется быть убитой и съеденной карликами, ну что ж, значит, нас ждет та же участь.

Хальд рассмеялась шутке, но остальные и не подумали веселиться.

— Фрейядис, — неуверенно произнесла Вельгерт, — несмотря на… на мое поведение раньше, я все же остаюсь твоей подругой. Я не оставлю тебя.

— Кости Модгуд! — выругалась Песнь Крови. — Вы все тупы, как…

— Как ты? — предположила Хальд самым невинным тоном. — Я вот все намеревалась тебя спросить насчет костей Модгуд. Ты упоминала их несколько раз, как и кровь Гарма. Я знаю, что Гарм — это пес, который охраняет врата Хель, но Модгуд?

— Я удивляюсь, — вставила Вельгерт, — что ведьма никогда не слышала о девушке-скелете, охраняющей мост, ведущий во владения Хель.

— Моя богиня — Фрейя, — напомнила Хальд. — Я не какая-нибудь ведьма Хель, которая носится по свету верхом на спинах волков-демонов, совершающих зло. Я никогда не связывалась с Хель или ее любимчиками.

— Пока не встретила меня, — спокойно заметила Песнь Крови. — Скажи спасибо Фрейе, что ты никогда не увидишь ни Модгуд, ни Гарма, Хальд. И вы, Вельгерт и Торфинн… и я… тоже благодарю ее за это. Я понимаю, что это значит.

Хальд снова увидела, как слезы потекли по лицу воительницы. «Спасибо Фрейе, что Вельгерт стала исправляться», — подумала ведьма, затем она с силой потерла ладонями ноющие виски, чтобы собраться с мыслями. Необходимость видеть в темноте требовала повторения заклинания. Она подумала о том, что если бы ее волосы были длинными, то ей бы далось это гораздо легче. Хальд чувствовала, как заклинание вытягивает из нее силы, и ей не терпелось поскорее увидеть рассвет.

После того как король Нидхегг своими бесплотными губами поцеловал Ялну и ушел, оставив в темноте пещеры, она вдруг обнаружила, что снова может двигаться и говорить. Еще долго испытывала она ужас от этого страшного поцелуя, тошнота подкатила к горлу, ее вырвало той скудной пищей, которую она успела съесть. Однако вкус затхлой плоти не покидал ее. У девушки создалось впечатление, точно запах смерти прилип к ее коже и волосам.

Вот тогда-то она и увидела…

Ее волосы… ее длинные темные волосы теперь были покрыты седыми прядями, словно тонкой паутиной. Дрожа от ужаса, она принялась осматривать внимательно собственное тело и обнаружила другие признаки старения.

Только тогда Ялна поняла, что сотворил с ней поцелуй короля. Она вдруг осознала, почему никто никогда не встречал женщин, разделивших с властителем постель. Его поцелуи похищали драгоценные годы, саму молодость. Если бы он задержал свое прикосновение на несколько секунд дольше или поцеловал ее снова, она бы состарилась значительно сильней. Возможно, Ялна даже умерла бы от старости, если бы он позволил ей такую легкую смерть, в чем она очень сомневалась.

Ее снова охватили страх и беспомощность. Прикованная к стене, нагая и одинокая, с парализованными ногами, с болевшим от мучений телом, а теперь еще вынужденная пережить то, что силой магии у нее отнята драгоценная молодость, Ялна разрыдалась. Но вскоре ее слезы высохли, и ненависть к проклятому королю вспыхнула в ее душе даже с большей яростью, давая ей силы сопротивляться и дальше. Она решила сделать все, чтобы помочь Песни Крови.

Она наблюдала за тем, как Нидхегг, ступая медленно и тяжело, вошел в пещеру в сопровождении солдат, ведущих четырех рабынь. На сей раз Ялна заставила себя наблюдать за процессом омоложения властителя с самого начала и до конца, и пока это страшное зрелище проходило перед ее глазами, она лихорадочно соображала, пытаясь найти способ прервать это и навредить королю.

Когда ритуал закончился, она заметила, что движения Нидхегга стали быстрыми и решительными, точно он был молодым, полным сил человеком. Девушка лишний раз убедилась в том, что оказалась абсолютно права в отношении заклинания. Все рассказы и слухи о том, что король приносит в жертву людей для продления собственной жизни, тоже оказались реальностью. Но Ялна также была убеждена и в том, что еще раньше он испытал удивление и сильно испугался, когда после очередного жертвоприношения его внешность не изменилась и мертвое тело не приобрело жизненной силы.

Должно быть, что-то изменило заклинание, сделав его совсем слабым. В конце концов, оказывается, Нидхегг не такой уж неуязвимый, как казалось раньше. Ему можно причинить боль, его можно уничтожить. Появилась надежда, и, воля Скади, Ялна была намерена найти способ и помочь врагам Нидхегга.

После ритуала властитель снова вышел из пещеры.

Оставшись одна, Ялна начала размышлять о том, что узнала о воительнице богини Хель за те несколько минут, когда ее сознание проникло в разум Песни Крови. Она отыскивала сведения, позволившие бы обмануть бдительность Нидхегга и повести его по ложному следу.

Без сомнения, в скором времени король вернется и займется ею. Он обязательно заставит Ялну силой рассказать обо всем, что ей удалось узнать, и выдать все секреты воительницы. При одной только мысли о новых мучениях и боли девушка почувствовала, как паника поднимается из глубин ее души, но она постаралась взять себя в руки и заглушить в себе страх. Единственным выходом для нее было выдумать для Нидхегга несуществующий план, сохранив в тайне все секреты Песни Крови. «Что бы он ни делал со мной, я не стану рассказывать ему о ее дочери Гутрун», — поклялась она. Она знала, что сначала ей придется довольно долго сопротивляться, прежде чем выложить ему несуществующий план, иначе он сразу заподозрит неладное. Более того, ей следовало продумать этот план во всех подробностях, иначе властитель сразу обнаружит ложь, и тогда бесконечных пыток ей не избежать.

Ялна с сомнением посмотрела на цепи, сейчас свисавшие с Черепа. Станет ли он опять подвешивать ее на них? И станет ли использовать свой жезл Зла снова? А может, он воспользуется заклинанием ночного кошмара? Или на этот раз он придумает для нее пытку пострашней?

И снова ужас всколыхнулся в ее сердце, и она опять старательно подавила его. Ялна уже сделала свой выбор и принялась с методичностью обдумывать все, что скажет королю под пытками.

Однако Нидхегг очень быстро вернулся в пещеру и приблизился к прикованной девушке, снимая черную маску с черепа.

— Могу предположить, как тебя восхищает моя внешность, рабыня, — произнес он насмешливо. — Кроме того, ты еще будешь иметь удовольствие лицезреть ее, когда мы останемся наедине.

Ялна постаралась не выказать ему своего отвращения, хотя не могла отвести взгляда от его голубых глаз, смотревших на нее в упор.

— Как тебе понравился поцелуй такого прекрасного любовника, как я? — съязвил он. — Возможно, тебе бы хотелось поцеловать меня еще раз? Погоди, придет время, и я подарю тебе долгий-долгий поцелуй и награжу тебя таким же красивым лицом, как у меня.

Ялна не ответила.

— Теперь Песнь Крови обречена, — заверил ее король. — В эти самые мгновения демоны Плоти уже, должно быть, сдирают остатки кожи и мяса с костей ее спутников. Но даже если им не удастся убить ее товарищей и доставить ее ко мне, у меня в запасе еще много сюрпризов, ожидающих ее на долгом пути ко мне. А в конце… — Его голос замер, он развернулся и подошел к столу, стоявшему перед Черепом. Нидхегг стал изучать свиток, некоторое-время молчал, а потом кивнул собственным мыслям.

Вскинув руки над головой, он быстро произнес грубые слова древних заклинаний, трижды повторив их. Багровый пульсирующий свет всколыхнулся, заполнив собой пещеру, а потом угас, оставив тлеть лишь маленькую искорку.

Король снова вернулся к Ялне:

— Я только что устроил Песни Крови и ее приятелям новое опасное приключение, на тот случай, если они все же вырвались из рук демонов Плоти. Как бы то ни было, ее спутники не доживут сегодня до рассвета, а она станет моей пленницей.

Глядя на него снизу вверх, девушка мужественно выдержала его пристальный взгляд.

— И меня все еще интересуют секреты воительницы Хель. Ее намерения, планы, все, ты понимаешь, рабыня? Даже если ее уже тащат сюда демоны Плоти, мне нужны эти сведения. Я могу приказать пытать тебя и заставить повиноваться. Скажи мне прямо сейчас, по собственной воле. Ты же не хочешь, чтобы я снова вызвал солдат и они приковали тебя к Черепу? Хотя, могу признать, твои вопли действуют на меня возбуждающе.

Собрав все свое мужество, Ялна плюнула в короля, попав на его бордовое, расшитое золотом одеяние.

Нидхегг только расхохотался, натянул на лицо шелковую маску, затем развернулся и вышел из пещеры.

Через несколько минут Ялна услышала его шаги, он возвращался, ведя с собой двух солдат.

— Копье Фрейи! — неожиданно воскликнула Хальд, пристально всматриваясь в темноту впереди, в которую провалилась дорога, вилявшая между деревьями. — Стойте!

Песнь Крови попридержала коня и мгновенно вытащила из ножен меч, то же самое сделали Торфинн и Вельгерт.

— Что ты видишь? — прошептал Торфинн, принюхиваясь к трупному запаху, витавшему в холодном воздухе.

— Еще несколько этих мертвых тварей? — поинтересовалась Вельгерт тоже шепотом, у нее по телу побежали мурашки, когда она уловила слабый запах разложившейся плоти.

— Не совсем, — ответила Хальд. — На сей раз это животные.

— Животные? — переспросил Торфинн, слабо рассмеявшись.

— Мертвые звери, — пояснила Хальд. — И их много, очень много: волки, медведи, троллеподобные существа, снежные львы, их очень много, и трем мечам с ними не справиться… они наблюдают и ждут.

— Еще один вызов усопших! — проворчала Песнь Крови. — Нидхегг пробудил всех мертвых зверей этого леса!

— Ты можешь нам помочь, ведьма? — спросил Торфинн. — Какое-нибудь контрзаклинание.

— Я… — начала было Хальд, собираясь признаться, что никаких таких заклинаний она знать не знает.

— И не надо, — вставила Песнь Крови. — Может быть, они и мертвы, но они по-прежнему боятся живого огня.

Воительница Хель напряглась всем телом, несмотря на всю усталость, и попыталась собрать собственную волю, чтобы вызвать магический Огонь Тьмы.

Вельгерт наблюдала за подругой в полной тишине, заставляя себя не отводить взгляд. Она невольно сжала побелевшими пальцами рукоять меча, когда лицо Песни Крови стало приобретать очертания светящегося черепа.

Серебряное кольцо Хель вспыхнуло багровым пламенем. Луч ярко полыхнул и ударил в мертвых тварей, превратив их в снопы пламени. Они корчились в бессильной ярости, метались из стороны в сторону, но вскоре падали и больше уже не шевелились. Запах обугленного мяса и паленой шерсти повис в воздухе.

Остальные твари, которых пламя не коснулось, отступили назад, освобождая узкий проход. Они даже не пытались сделать хотя бы движение в сторону всадников. Ночное зрение давало возможность Хальд видеть врагов во всех деталях: неуклюжие медведи, чудовищные волки, снежные львы, длиннорукие обезьяны, похожие на троллей, все они погибли в разное время, от кого-то остался один скелет, кого-то почти совсем не тронул процесс разложения, но большинство трупов носили следы недавних пиршеств падалыциков.

Хотя заклинания и обессилили воительницу, она все же не достигла удовлетворения. Пробормотав еще одно заклинание, она почувствовала, как почти вся ее энергия перетекает в кольцо Хель. Второй луч ударил в ряды зверей, превратив в мятущееся пламя еще большее количество мертвых тварей и высвободив проход пошире.

Песнь Крови не хотела рисковать. Ей еще требовались силы, чтобы продолжить путь, поэтому она не стала больше пользоваться заклинанием. Ее лицо снова приобрело привычный, человеческий вид.

— Следуйте за мной, но старайтесь держаться как можно ближе, — велела она, затем пришпорила коня и помчалась галопом, держа меч наготове.

Кошмарное войско мертвых зверей внимательно следило за всадниками, пока те проезжали мимо, провожая их пристальными взглядами пустых глазниц. Словно по команде, все как один, они бросились вслед за лошадьми, точно вдруг разом проснулись их закостенелые инстинкты. Чудовища молча преследовали своих жертв, огибая пламя и смыкаясь за спинами лошадей единой массой, заполоняя собой всю дорогу. Они молча гнались по пятам — поток мертвых тел, жаждущих вкусить свежей крови и плоти.

— Они догоняют нас! — закричала Хальд.

— Смотри вперед, ведьма! — оборвала ее Песнь Крови. — Мы должны быть уже очень близко от гор! Ищи скалу или пещеру! Заклятие Нидхегга может потерять силу возле входа в Нору!

— Ты на это надеешься? — засомневалась Хальд и, еще раз обернувшись, содрогнулась от того, с какой скоростью эта молчаливая рать приближается к ним.

Ведьма снова обратила все внимание на дорогу впереди. Ее лошадь нутром чувствовала смертельную опасность, нагонявшую их сзади, и это придавало несчастному животному сил, чтобы ускорить шаг.

Хальд все еще держала поводья лошади убитого воина, ведя ее за собой. Но теперь старый конь очень сильно отстал, не в силах бежать быстро. В результате лошадь Хальд оказалась самой последней. Неожиданно старый конь споткнулся и выдернул поводья из рук ведьмы. Ее собственная лошадь, почуяв свободу, рванула вперед с немыслимой силой, подальше от смертельного ужаса, преследовавшего ее.

Оглянувшись назад, Хальд увидела волну мертвых тварей, молча накативших на коня. Она заметила, как старый боевой конь доблестно отбивался копытами. Мощные удары размозжили несколько черепов нападавших прежде, чем волна мертвых тел погребла благородное животное под гнилыми костями. Уже валясь на бок, конь заржал от боли, корчась в предсмертной агонии.

Хальд посмотрела вперед и выругалась. Она вдруг подумала, что и старый воин и его благородный конь, оба они отдали свои жизни в битве против Нидхегга. Через секунду звуки затихли, и, бросив еще один взгляд назад, она увидела, что волна мертвых тел снова возобновила преследование.

— Местность меняется! — закричала Хальд. — Деревья становятся тоньше и впереди высятся скалы!

— А пещера? — выкрикнула Песнь Крови, теперь она видела в смутном свете луны неясные очертания скал впереди.

— Нет еще! — ответила Хальд. Она снова посмотрела назад и увидела, что преследовавшие их твари почти догоняют.

Они уже были в опасной близости от лошадей, особенно от коня Вельгерт. Еще несколько прыжков, и одна из троллевидных обезьян сможет дотянуться до нее своей длинной рукой.

— Быстрей, Вельгерт! — предупредила Хальд. — Песнь Крови! Сделай что-нибудь! Еще Огня Тьмы! Они уже почти добрались до Вельгерт!

Выругавшись, воительница собрала остатки энергии и принялась повторять заклинание Огня богини Хель.

Вельгерт пришпоривала свою лошадь, не жалея сил, однако истощение и рана, которую животное получило еще раньше, сказывались. С каждым шагом она бежала все медленнее и медленнее.

— Вельгерт! — закричала Хальд, вонзая пятки в бока собственного коня. — Справа! Обезьяна! Она тянется к тебе!

Вельгерт направила меч направо и чуть назад. Лезвие прошло сквозь что-то мягкое и податливое, не видное в темноте. Холодные капли брызнули в лицо женщине. В нос ударил запах гниющей плоти. Передернувшись всем телом от отвращения, она продолжала наносить удары мечом, пока ее лезвие не стало со свистом проноситься по воздуху.

Неожиданно луч багрового света ударил от Песни Крови назад, едва не задев Вельгерт. Он врезался в ряды мертвых зверей. Твари замедлили бег, когда прямо перед ними вспыхнули ярким пламенем их же сородичи. Они молча отступили, едва и сами не попав в этот костер.

Воительница опустила левую руку и схватилась за седло, все еще крепко держа рукоять меча. Это заклинание отняло у нее последнюю энергию, и теперь она изнемогала от усталости, едва не теряя сознание.

Узкая тропинка наконец выбралась из леса, в свете луны, освещавшей окрестности, было хорошо видно, что она вела к краю выступа скалы, который выдавался из горного массива. Он находился всего в нескольких полетах стрелы.

— Вот пещера! — неожиданно увидела Хальд. — И вокруг на камнях вырезаны руны! — добавила несколькими секундами позже.

Ведьма, преодолевая боль, гнала уставшее животное вперед. Еще никогда раньше ей не приходилось так долго использовать ночное видение. Она обогнула большие валуны.

Песнь Крови последовала за ней, она едва различала в темноте силуэт ведьмы и ее коня в свете луны, ее тело трясло мелкой дрожью от истощения и усталости. Следом за подругой ехала Вельгерт с Торфинном.

Хальд на секунду глянула назад и увидела, как три полуразложившихся волка почти догнали лошадь Вельгерт. Она хотела крикнуть и предупредить ее, но тут вдруг обнаружила, что несется в сумраке призрачного лунного света, почти ничего не видя перед собой, как и другие.

— Фрейя! — воскликнула она, безуспешно стараясь вернуть себе ночное зрение. — Я не могу заставить заклинание работать снова!

— Мы спасены! — воскликнула Песнь Крови. — Придержите коней! — приказала она, натянув поводья и заставив своего коня перейти на медленный шаг. Ее измученное и усталое тело трясло от напряжения. Она оглянулась и не увидела в свете луны никакого движения, это подтвердило ее догадки.

Хальд не подчинилась приказу, и секундой позже мимо Песни Крови пронеслись Торфинн и Вельгерт.

— Да остановитесь же, проклятье на ваши головы! — скомандовала воительница, и этот обычный крик едва не заставил ее свалиться с седла без сознания. Она остановила коня и с трудом спешилась. Затем опустилась на колени, вложила меч в ножны и легла на землю. Ей совсем не хотелось засыпать, она даже не хотела закрывать глаза, но как ни боролась с усталостью, ничего не могла поделать.

Песнь Крови слышала, как остальные замедлили скачку чуть дальше, в конце концов, подчинившись ее приказу, а затем приближающееся цоканье копыт подсказало ей, что они возвращаются. А потом она уже больше ничего не слышала. Она провалилась в пустоту, глухую и черную. Физическое истощение наконец сломило ее силу воли.

Спешившись, все остальные обнаружили воительницу, лежавшую прямо на земле, растянувшись, точно на мягкой постели. Она спала.

— Это заклинание, вызывающее Огонь Хель, без сомнения, потребовало от нее слишком много сил, — пояснила Хальд. — Должно быть, мы находимся очень близко от пещеры, раз магия карликов сумела нас защитить, — продолжала она со знанием дела. — Это объясняет, почему мое ночное зрение вдруг исчезло и почему эти мертвые твари перестали нас преследовать.

— Вы обе ложитесь и отдыхайте, — сказал Торфинн. — А я посторожу.

— Разбуди меня через пару часов, — попросила Вельгерт, — я подежурю после тебя.

Торфинн обнял рукой талию Вельгерт и с чувством прижал женщину к себе.

— Как пожелаешь, — произнес он, а затем быстро поцеловал ее в губы.

В ответ она тоже обняла его и поцеловала, но уже настоящим, долгим поцелуем.

— Мы все еще живы и, похоже, увидим следующий рассвет, — заметил Торфинн, устало хохотнув, затем ласково погладил жену по щеке.

— Если только карлики не распорядятся иначе нашими жизнями, — ответила ему Хальд. — Если бы я только могла вернуть себе ночное зрение…

— Я даже по голосу слышу, насколько сильно ты устала, ведьма, — заметил Торфинн. — Поспи немного, пока есть такая возможность.

— Конечно, — подхватила Вельгерт. — Ты и так сделала достаточно этой ночью, ты вела нас через темный лес, полный опасностей, и помогла спасти наши жизни.

Гордость наполнила сердце юной женщины. Вельгерт была права. Она вывела их из опасного леса. Если бы не она, они бы все уже были мертвы, а может, и того хуже. И кроме того, напомнила она себе, если легенды не врут и карлики в самом деле умеют становиться невидимками, то ее ночное зрение все равно им не поможет.

— Я лягу рядом с Песнью Крови, — объявила Хальд. — Разбуди меня, Вельгерт, когда закончится твое дежурство, я тоже посторожу.

Хальд опустилась на каменистую землю рядом с воительницей и закрыла глаза. Она попыталась расслабить напряженные мышцы и подавить боль, до сих пор ломившую виски. А затем она поняла, что, несмотря на свое бездействие, заклинание все еще в силе и именно оно вызывает такую головную боль.

Ведьма быстро пробормотала несколько магических слов, освобождая свое сознание от заклинания. Затем она потерла ладонью напряженные мускулы шеи и плеч, чувствуя, как постепенно, секунда за секундой боль отступает. Она услышала, как рядом с ней Песнь Крови дышит глубоко и медленно, погруженная в спасительный сон.

«Если ей потребуются силы после сна, — подумала Хальд, — я использую свое лечебное заклинание. И не важно, захочет она этого или нет, я все равно это сделаю». — И через пару минут ведьма сама погрузилась в глубокий сон.

Вельгерт разомкнула объятия Торфинна и опустилась на колени рядом с Песнью Крови. Лицо воительницы казалось бледным овалом в тусклом свете луны. Вельгерт вспомнила череп, который видела вместо привычного лица подруги, и тот ужас, что она испытала во время битвы. Отвращение снова всколыхнулось в ее душе тошнотворной волной. Ее охватило безотчетное желание отодвинуться как можно дальше от спящей подруги, но она подавила в себе этот импульс. Она протянула руку и осторожно подоткнула плащ воительницы, точно перед ней лежала не служительница Хель, а маленький ребенок, беззащитный и нежный. Вельгерт вдруг вспомнила совсем другие времена. Как она очнулась после битвы со своим любимым, едва живая, и как Песнь Крови выхаживала ее день за днем, и как постепенно возвращала ей не только здоровье, но и саму жажду жизни.

«Я не брошу тебя, Фрейядис», — поклялась Вельгерт мысленно.

Ощущая отвращение, и все же пытаясь справиться с ним, и чувствуя угрызения совести, Вельгерт поплотней запахнула плащ, защищаясь от холода ночи, и опустилась рядом с подругой на землю. Она уснула почти мгновенно и увидела красочный и яркий сон, в котором давно уже мертвый скелет, облачившись в одежды Песни Крови вышагивал важно и величественно, прикидываясь живым.

 

Глава двенадцатая. НОРА ДВАЛИНА

Песнь Крови спала крепким сном до самого утра и проснулась, лишь когда солнце поднялось довольно высоко над горизонтом. Она рывком села на земле, расстроенная тем, что так долго спала, и удивляясь, почему ее никто не разбудил.

Она была одна.

Воительница вскочила на ноги и выхватила из ножен меч. Волна головокружения с такой силой охватила ее, что она невольно зашаталась, стараясь удержать равновесие. Песнь Крови выругалась, почувствовав, как резкая боль ударила в голову, перед глазами поплыли черные круги. Ей явно требовалось гораздо больше времени, чтобы восстановить собственные силы после этих заклятий, вызывавших Огонь, но времени-то как раз и не было.

Постепенно головокружение и боль стали проходить, зрение восстановилось. Она внимательно огляделась по сторонам, тщательно осматривая пустую, каменистую местность вокруг. Не было никаких следов Вельгерт, Торфинна или Хальд. Лошади, в том числе и ее собственный конь, бесследно исчезли, а вместе с ними и все походные вещи.

Слева от Песни Крови, пересекая каменистое пространство, дорога уходила дальше, вдоль края выступа скалы, и там обрывалась. Под этим обрывом, глубоко внизу, в неясной дымке виднелись темно-зеленые вершины сосен, росших в долине.

Воительница богини Хель повернула назад к скале и быстро зашагала по направлению к зловещей пасти Норы Двалина, зиявшей перед ней черным провалом. Вертикальные стены скалы уходили далеко вверх, в самые небеса, высоко над головой, побитые дождями и ветрами руны были вырезаны на камнях, окружавших вход в пещеру, скрытый в глубокой тени.

У Песни Крови не возникло и капли сомнения, что все ее спутники уже находятся внутри Норы Двалина, только не по своей воле. Она шла и размышляла над тем, почему ее саму никто не тронул. И словно в ответ на этот вопрос, взгляд воительницы упал на сверкнувшее на пальце кольцо Хель, сейчас мягко светившееся на фоне черной кожи перчатки. Она догадалась, что против них всех применили заклинание сна и, пока они мирно спали, похитили ее товарищей.

Существовало множество легенд о том, как людей похищали карлики — народ Двалина, как они выкрадывали из колыбелек грудных младенцев и как похищали женщин, а потом заставляли их выходить замуж за карликов и рожать им детей. А еще поговаривали, будто народ Двалина частенько забирал и мужчин и заставлял их работать в глубоких шахтах, добывая золото и каменья. Она старалась не думать о слухах, которые предполагали, что карлики питаются человеческим мясом.

Темный проем входа в пещеру неясно вырисовывался над ней, хотя она была все еще на довольно почтительном расстоянии от него. Воительница прибавила шагу, но сдержалась, подавляя в себе желание побежать. Она подозревала, что за ней сейчас следит не одна пара внимательных глаз. Она посмотрела налево, потом направо, но увидела лишь голые камни. Песнь Крови вспомнила сказки, рассказывающие, как ловко с помощью магии карлики умеют оставаться невидимками даже в самых ярких лучах солнца. Они просто надевали на себя эдакие шапочки, называемые Тарнкаппе.

Если бы она не потеряла волшебное седло, подаренное ей богиней Хель, то, как она думала, торопливо направляясь к входу в пещеру, ей бы никогда и в голову не пришло воспользоваться этим коротким переходом под горами и спуститься в Нору Двалина. Вот если бы ей удалось каким-нибудь образом вернуть себе седло, воскресить лошадь Тьмы, оседлать ее и мчаться дальше с огромной скоростью… напомнила она самой себе, стараясь подавить плохие предчувствия. Воительница ощущала свою вину за то, что случилось с ее соратниками.

Она наконец добралась до входа в пещеру и остановилась, внимательно оглядываясь по сторонам, особенно на неровный каменный свод, простирающийся над головой.

«Уходи, — неожиданно приказал ей низкий мужской голос, но услышала она это только своим сознанием. — Думай только о Гутрун, своей дочери. Не подвергай опасности ее и свою миссию. Уходи прочь и живи. Или войди и умри».

— Отпусти моих друзей, и я уйду вместе с ними! — закричала Песнь Крови в пустоту черного провала, зияющего перед ней. Слова эхом отлетали от каменных стен гигантской пещеры, возвращаясь к ней же отдаленными, неясными звуками. И она вдруг некстати вспомнила легенду о том, что пещерное эхо — это всего лишь сами карлики, которые, точно издеваясь и посмеиваясь над людьми, повторяют их слова бесконечное множество раз.

— Я не хочу причинять вреда никому из народа Двалина, — продолжала воительница, — но вы должны вернуть мне моих друзей в целости и сохранности!

И снова ей ответило лишь насмешливое эхо.

— Нам необязательно быть врагами! — настаивала она упрямо. — Вместо того чтобы вредить мне, лучше помогите! Давайте будем союзниками! Верните мне моих друзей и помогите мне уничтожить короля Нидхегга!

Эхо снова повторило ее слова, а затем тот же низкий голос произнес в сознании: «Уходи прочь. Не подвергай опасности свою миссию».

— Это вы подвергаете опасности мою миссию, забрав моих друзей. Они помогают мне, и без лошадей я тоже не могу продолжить свой путь дальше. Отпустите моих друзей! Моя задача гораздо важнее, чем ваше желание захватить несколько пленников!

«Подумай о своей дочери. Оцени ее выше, чем жизни тех, кого с тобой больше нет».

— Они бы отдали свои жизни ради меня и уже несколько раз рисковали ими, чтобы спасти меня! Они бы не попали в ваши владения, если бы не последовали за мной! Отпустите их! Станьте моими союзниками!

«Никогда больше не стану доверять гнусным и хитрым людям».

— Я желаю только одного — уничтожить Нидхегга! Того самого, убившего сына Двалина! Ты можешь поверить мне, я приложу все силы и сделаю все, чтобы уничтожить того, кто на самом деле является врагом для нас обоих! А если ты не отпустишь моих друзей, то можешь поверить мне: я больше не стану считать себя твоим союзником, я стану преследовать тебя, пока не убью!

Эхо снова повторило ее последние слова, заметавшиеся по огромному пространству пещеры, отражаясь от каменных стен, пока не замерло гробовой тишиной. Песнь Крови решительно шагнула вперед, под каменную арку в темноту владений Двалина.

— Зубы Фрейи! — простонала Хальд, просыпаясь в кромешной темноте от нестерпимой боли. Она попыталась сесть, полагая, что по-прежнему ночь и она все еще лежит на каменистой земле рядом со скалой. Однако сесть она не смогла и едва могла двигаться. Ее руки были крепко связаны за спиной, колени и лодыжки тоже. Ведьму стал одолевать страх.

— Песнь Крови? — прошептала она, дергая веревку, стягивающую ее запястья. — Песнь Крови? Вельгерт? Торфинн?

Никто ей не ответил. Где-то, совсем рядом, капала вода. Откуда-то издали, из кромешной темноты, до нее доносились какие-то смутные звуки, похожие на удары молота по наковальне. Воздух был холодным, но не таким промозглым и ледяным, как был до этого, когда она уснула на земле рядом со своими товарищами. К тому же она не ощущала никакого ветра. Ее страх стал сильнее, постепенно перерастая в панику. Какое-то мгновение она принялась яростно дергаться, пытаясь сорвать с себя путы, но затем поняла тщетность своих попыток и заставила себя успокоиться. Ей было необходимо сохранить как можно больше сил, и еще ей требовалась ясная голова. Хальд постаралась вспомнить свой сон и очень удивилась, когда не смогла этого сделать. Кто-то застонал рядом.

— Песнь Крови? — позвала она теперь уже не шепотом, а в полный голос.

— Нет, — откликнулся Торфинн. — Я… Проклятья Тора! Что?..

— Ты тоже связан? — спросила Хальд.

— Ну да, — ответил Торфинн, дергаясь в своих путах.

Где-то между Торфинном и Хальд раздался еще один стон, как видно, Вельгерт.

— Да что это?.. — начала она, а затем с ее уст сорвался целый поток ругательств. — Возможно, я заснула, когда должна была дежурить, — проворчала она недовольно. — Проклятья на мою голову, за…

— Не стоит себя винить, — перебила ее Хальд. — Если карлики захватили нас в плен, то они наверняка использовали для этого колдовство. Какое-нибудь сонное заклинание или что-нибудь в этом роде. Но Песнь Крови… ее здесь нет?

— Наверное, они не стали хватать Фрейядис, — предположила Вельгерт, дергаясь всем телом в тщетной попытке развязать туго скрученные веревки, крепко удерживающие ее в одном положении. — Это кольцо, надетое у нее на левой руке, и то, кем она стала… — произнесла она, вспомнив вдруг свой ночной кошмар, в котором видела живой труп, разгуливавший в одеждах ее подруги.

— Повернись так, чтобы я мог дотянуться до твоих веревок, — предложил Торфинн, подползая к Вельгерт. — У меня руки скручены за спиной…

— Мои тоже, — откликнулась Вельгерт.

— И мои, — добавила Хальд.

— Может быть, я все-таки смогу развязать тебя, — проворчал Торфинн, придвигаясь поближе к своей подруге и осторожно ощупывая ее путы в темноте.

На несколько мгновений наступила мертвая тишина, полная надежды, а затем Торфинн неожиданно выругался.

— Ни одного узла! — воскликнул он. — А веревки хоть и гибкие, но, похоже, сделаны из металла.

— Будь она проклята, эта магия карликов! — пробормотала Хальд. — Мне кажется, нам даже удивляться не стоит. Цепи, которыми боги заковали демона-волка Фенрира, были изготовлены именно карликами, во всяком случае, я так слышала.

— Это точно, — согласился Торфинн. — Поговаривают, что эти самые веревки тонкие и шелковистые на ощупь, но стоит только связанному начать сопротивляться им, как они становятся твердыми, и чем больше из них пытаешься выбраться, тем сильнее они держат тебя.

— Я вот думаю о других легендах, — сказала Вельгерт, прикладывая все силы, чтобы вырваться из этого плена. — У меня нет желания становиться кривобокой женой какого-нибудь карлика или отправиться в котел в виде обеда для этого карликового сброда.

— Если они не схватили Песнь Крови, тогда у нас по-прежнему есть шанс, — предположил Торфинн, и в его голосе прозвучала уверенность.

— Ты думаешь, она бы стала… она станет рисковать, чтобы вытащить нас отсюда? — с надеждой произнесла Хальд.

— Конечно, — откликнулся Торфинн без малейшей доли сомнения.

— Она уже однажды сделала это, — добавила Вельгерт. — Теперь… когда она стала совсем другим человеком… я не знаю. И, кроме того, ей в первую очередь надо думать о Гутрун и выполняемой миссии.

— Да, верно, — согласилась Хальд невольно, ее надежды таяли на глазах. — И в конечном итоге что она может сделать? Одинокая женщина, даже если она и воительница богини Хель, как она сумеет противостоять целому народу Двалина? Ее колдовские знания будут здесь такими же бессмысленными и бесполезными, как и мои. Все владения Двалина защищены от чужой магии и…

— Она обязательно попытается, — перебил ее Торфинн сердитым голосом, — конечно, если у нее появится возможность. Будь вы обе прокляты! Мы ведь живы! А пока мы живы, пока дышим и наши сердца продолжают биться, у нас есть шанс освободиться, даже если нам придется воспользоваться этим единственным шансом… — Его голос замер в темноте, заглушенный звуками множества шагов, раздающихся со всех сторон.

Густой запах затхлости поплыл по воздуху, точно от свежевыкопанной земли.

— Фрейя! — закричала Хальд, когда крепкие руки вцепились в ее ноги, бедра, запястья, плечи и подняли ее в воздух.

Секундой позже Вельгерт и Торфинн обнаружили, что и их подхватили чьи-то невидимые руки.

Корчась и отбиваясь, они ругались и посылали проклятья на головы этих молчаливых захватчиков, а те продолжали свое дело, медленно неся шумную троицу по темным лабиринтам пещеры.

По мере того как Песнь Крови с трудом пробиралась все глубже в Нору Двалина, ощущение, что за ней кто-то наблюдает, становилось все сильнее и сильнее. Вскоре яркие солнечные лучи, проникавшие сквозь вход, стали смутными и неясными, исчезая далеко за спиной. И теперь она шла в кромешной темноте.

Она напрягала сознание и слух, пытаясь определить малейшее движение, запах или какие-либо другие признаки нападения, хотя совершенно отчетливо осознавала всю бессмысленность и безнадежность того, что сейчас предпринимала. Однако воительница без колебаний отринула все сомнения и страхи, крутившиеся в голове.

Песнь Крови продвигалась вперед медленными короткими шагами, стараясь определить, что же ее ждет впереди. Она опасалась сорваться в пропасть или попасть в яму, выкопанную карликами, чтобы устроить ловушку всякому непрошеному гостю. Коридор все время вел вниз, в недра земли, и этот уклон с каждым шагом становился все круче и круче. Она вдруг почему-то вспомнила владения богини Хель, словно спускалась сейчас не в Нору Двалина, а в холодное и мрачное чрево Нифльхейма. И мысль, что она шесть долгих лет провела в этом мрачном мире, наполнила ее сознание уверенностью в себе и собственных силах. Именно темнота Норы показалась ей более знакомой и привычной.

Неожиданно коридор сузился. Она легко могла прикоснуться к холодным каменным стенам, вытянув руки в стороны. Они холодили пальцы даже сквозь кожаные перчатки. Потолок с каждым шагом становился ниже, и вскоре ей пришлось нагнуться, чтобы не стукаться. Так она и шла дальше по узкому коридору, то и дело поворачивающему в разные стороны. Песнь Крови слышала, как сквозь камни проступает вода и капает на пол.

Воительница продолжала продвигаться вперед, больше уже не беспокоясь о том, что на нее могут напасть в такой тьме спереди или сзади. Стены так близко были друг от друга, что теперь ей приходилось пробираться между ними, в такой ситуации она бы просто не сумела воспользоваться мечом, кто бы на нее ни напал в данную секунду.

После долгой ходьбы женщина остановилась, замерла, затаив дыхание, и прислушалась. В конце концов откуда-то из далекой тьмы она сумела различить звуки, подобные ударам молота по наковальне. У нее не возникло никаких сомнений. Это наверняка карлики выполняли свою кузнечную работу. Она снова двинулась вперед.

Прошло довольно много времени, прежде чем Песнь Крови остановилась. Туннель раздвинулся, превратившись в просторный коридор. Она уже больше не могла прикасаться к стенам руками, к тому же потолок стал гораздо выше, и теперь она могла стоять в полный рост, не задевая каменный свод головой.

Распрямив спину, женщина позволила себе несколько минут отдыха. Звук молота, стучавшего по наковальне, стал едва различимым, и теперь она могла услышать его, только напряженно вслушиваясь в тишину пещеры.

«Им нет нужды нападать на меня, — подумала она неожиданно. — Единственное, что им требуется, так это оставить меня в этом страшном лабиринте без пищи и воды. В такой темноте, без друзей и помощи мне долго не протянуть и…»

— Нет! — выкрикнула она, обрывая предательские мысли. Ее голос эхом прокатился по пещере, волной накатывая на нее со всех сторон. Гнев и ярость охватили ее, как весенний поток.

Воительница снова зашагала вперед, держась левой рукой за стену и таким образом определяя дорогу, в правой руке она с силой сжимала рукоять меча.

После долгого блуждания по черным коридорам она уже с трудом сохраняла спокойствие и собранность мыслей. Песнь Крови старалась поддержать собственный боевой дух и, если понадобится, дать отпор всякому, кто посмеет напасть на нее. Однако ее одолевала дрема, требуя остановиться и дать изможденному телу отдых. Несмотря на усталость, она продвигалась все дальше и дальше и однажды едва не соскользнула в пустоту. Песнь Крови успела вовремя остановиться, нащупав край ямы. Обойдя ее, она направилась дальше.

Воздух потеплел. Теперь уже пол не опускался, а шел на одном уровне. Она пробиралась на ощупь в кромешной тьме. Но вскоре далеко впереди вспыхнул алый свет, и, по мере того как она приближалась, он становился все ярче и отчетливей.

Песнь Крови напряглась, приготовившись к сражению.

Вскоре свет стал настолько ярким, что женщина без труда сумела различить огромную пещеру, в которую попала. Каменные своды были так высоки, что терялись в темноте, неровные стены уходили ввысь, образуя над головой арку, темные туннели расходились из этой пещеры в разные стороны. А мерцающий огонь исходил из квадратного проема, вырубленного в каменной стене.

Медленно, стараясь не шуметь, воительница приблизилась к светящемуся прямоугольнику. Спиной она прижалась к стене как раз перед самым порталом и внимательно оглядела пещеру, через которую только что прошла, но не увидела никакой опасности, никакого движения. Ни один звук не долетал до ее ушей, основной туннель тоже хранил молчание. Хотя в воздухе чувствовался запах свежей земли.

Она спокойно, отстегнув свой щит от ремня на спине, взяла его в левую руку, перехватила поудобней меч, готовясь к битве, затем вздохнула полной грудью и смело шагнула в светящийся проем.

Неожиданно ее зрение затуманилось, перед глазами все померкло. Силы покинули ее тело. Меч и щит вывалились из рук и с глухим стуком упали на каменный пол. Ноги подкосились, она стала падать, темнота захватывала ее сознание по мере того, как магическое заклинание сна, преодолевая сопротивление, овладевало ею.

Просыпалась Песнь Крови медленно, как бы рывками. Сначала она не могла ни двигаться, ни говорить. С большим трудом она пыталась достучаться до собственного сознания, пробившись сквозь наваждения сна. Никак не удавалось ей понять, что же вокруг нее реально, а что — лишь плод воображения.

Воительница чувствовала, что ее куда-то несут. Крепкие руки сжимали ноги, колени, запястья, талию и плечи. Она ощущала сильный запах свежей земли, он проникал в легкие, не давая вздохнуть полной грудью. Песнь Крови старательно пыталась разглядеть что-либо вокруг себя, но взгляд неизменно наталкивался на черноту. Воздух вновь стал холодным. Случайно она услышала где-то поблизости приглушенный смех. Удары молота по наковальне то становились сильней и отчетливей, то почти совсем исчезали, и это навело ее на мысль, что в Норе Двалина обитает множество карликов, прямо под землей, в пламени кузнечных горнов и стуке молотков, выполняющих свою ежедневную, такую привычную для них работу.

Через какое-то время ее опустили на каменный пол, осторожно прислонив спиной к стене, а затем она услышала удаляющиеся шаги, затихшие вдалеке.

Песнь Крови на мгновение широко открыла глаза и заметила крошечные искорки огня, звездочками светившиеся откуда-то сверху. Они походили на маленькие белые точки, как алмазы, вкрапленные в каменные своды пещеры. Или как… звезды? Воздух был ледяным. Откуда-то издалека до нее донесся приглушенный вой волков.

«Я снаружи! — подумала она. — Они вынесли меня из пещеры!»

Воительница попыталась подняться, но тело совсем не слушалось ее. Она так и осталась лежать на земле, и вскоре сон снова сморил ее.

Торфинн приоткрыл глаза и тут же закрыл их, выругавшись в полный голос. Яркий свет едва не ослепил его. Он приподнял руку, защищая глаза, и только тогда открыл их снова. И единственное, что он понял, это то, что он уже больше не связан. Мужчина находился за пределами пещеры. И свет, ослепивший его, был солнечными лучами.

Рядом лежали Хальд и Вельгерт, тоже освобожденные от своих пут. Они все еще спали. Рядом с ними стояли и четыре лошади. Но вот Песни Крови нигде поблизости не было видно.

Вельгерт открыла глаза за секунду до того, как Торфинн подошел к ней. Солнечные лучи ударили в глаза, привыкшие к темноте, и она выругалась, как и ее возлюбленный.

— Мы за пределами пещеры! — сообщил ей Торфинн, улыбаясь.

Она оперлась на его руку и встала, лицо ее было растерянным.

— Выходит, мы в том же самом месте, где и были? — спросила она.

— Похоже на то, — согласился Торфинн.

Оба уставились на высокую голую скалу, кривой башней возвышавшуюся над головами. Аркообразный вход в Нору Двалина зиял перед ними непроглядной чернотой.

— Я не уверена, — заметила Вельгерт. — Я едва сумела разглядеть местность при луне, но мне кажется, это место выглядит совсем иначе.

Хальд застонала. Они повернулись к ней.

— Фрейя! — проворчала ведьма, прикрывая лицо ладонью от ярких солнечных лучей.

— Мы снаружи, — пояснила Вельгерт, протягивая руку и помогая Хальд подняться на ноги. — Похоже, никакой опасности.

Хальд внимательно посмотрела на скалу.

— Это другая, — заявила она.

— Я тоже так подумала, — откликнулась Вельгерт.

— Да, должно быть, мы на другой стороне горного хребта. Но где же Песнь Крови?

И словно в ответ на ее вопрос послышался слабый стон, и раздался он совсем рядом со стороны пещеры.

— Песнь Крови! — закричала Хальд, вприпрыжку несясь к входу в Нору.

Вельгерт и Торфинн последовали за ней неторопливо и с опаской, однако мечи из ножен доставать пока не стали.

Снова послышался стон, совершенно сбив с толку Хальд, которой показалось, что доносится он откуда-то из-под ног. Неожиданно она обо что-то споткнулась и упала, пребольно ударившись о каменистую землю. Ведьма выругалась от боли и услышала, как стон раздался за ее спиной, и стон этот принадлежал Песни Крови. Вельгерт и Торфинн остановились и вытащили мечи на всякий случай.

— Песнь Крови! — спросила Хальд неуверенно, ее глаза сузились.

— Незачем было меня пинать, — проворчала воительница, все еще не до конца приходя в себя после магического сна. — И чего это ты на меня так уставилась?

— Я… ты… ты где?

— Да ты что, ослепла совсем? Да я прямо перед тобой.

— Осторожно, Хальд, — предупредила Вельгерт. — Это может быть какая-нибудь хитрая ловушка карликов.

Хальд невольно попятилась.

— Ты что, совсем меня не видишь? — удивилась воительница Хель, поворачиваясь к Вельгерт и Торфинну.

— Я слышу твой голос, Фрейядис, но ничего не вижу.

— Я тоже, — подтвердил Торфинн.

Песнь Крови поднялась на ноги, осмотрела себя, проверила все снаряжение, меч находился на месте, щит прикреплен ремнями к спине. Казалось, все в полном порядке, друзей своих она тоже видела. Озадаченная воительница бросила косой взгляд на вход в пещеру.

— Это другое место! — воскликнула она.

— Да, — согласилась Хальд.

— Мы по другую сторону гор, — сказала Песнь Крови. — Должно быть, карлики решили принять мое предложение и вернуть вас в целости и сохранности.

— Это они сделали тебя невидимой? — предположил Торфинн. — Может, у тебя на голове сейчас эта…

— Тарнкаппе! — вместо него закончила Песнь Крови. Она быстро сняла с головы шлем и нашла под ним крохотную красную шапочку, надетую на темные волосы.

— Фрейя! — выкрикнула Хальд возбужденно, когда воительница неожиданно появилась перед ней. Ведьма рассмеялась и бросилась обнимать Песнь Крови. Слезы радости катились по ее щекам.

Песнь Крови успокаивающе похлопала Хальд по спине, а затем мягко отстранилась, высвобождаясь из ее объятий.

— Я рада… что с вами ничего не случилось, — проникновенно сказала воительница. — Очень рада… всем вам, — добавила она, глядя на Вельгерт и Торфинна.

— Я же говорил тебе, что она спасет нас. — Торфинн расхохотался, обнимая смущенную воительницу за плечи.

— Нет, это не я, кто-то другой. — Песнь Крови усмехнулась. — Мне кажется, я целую вечность шаталась по темноте, а потом заснула. Возможно, они применили какое-то сонное заклинание. Я успела только заглянуть в помещение, где пылал яркий алый огонь.

— Спасибо тебе, Фрейядис, — произнесла Вельгерт, подходя ближе к своей подруге, — что решилась отправиться за нами в пасть этой пещеры.

— А ты сомневалась, что я это сделаю? — Песнь Крови улыбнулась, но ее улыбка угасла сама собой, когда Вельгерт молча отвела взгляд, не ответив ни слова.

— Можно мне примерить Тарнкаппе? — попросила Хальд, нарушая затянувшееся молчание.

Песнь Крови подала ведьме маленький кусочек красной материи.

Хальд стала тщательно изучать его. Она хмурилась, не находя в этом маленьком клочке ничего необычного.

Затем она натянула шапочку на голову и немедленно исчезла. Нервное хихиканье донеслось с пустого места, где только что стояла ведьма.

— Судя по выражению ваших лиц, эта штука отлично работает, — заметила Хальд довольно. — И посмотрите! Даже моя тень, и та исчезла!

— Тогда будет лучше, чтобы ты ее больше не надевала, — предупредила Вельгерт. — Потерять собственную тень — плохой знак.

— А я ее и не теряла, — запротестовала Хальд. — Просто тень спряталась. — Она сняла Тарнкаппе. И она сама, и ее тень тут же стали снова видимыми. — Видишь? — сказала ведьма, возвращая шапочку Песни Крови.

— Я предлагала карликам стать моими союзниками, — сообщила Песнь Крови, — просила помочь мне уничтожить Нидхегга, и они дали мне Тарнкаппе. — Воительница надела шлем и направилась к входу в пещеру с Тарнкаппе в руке. Она остановилась перед нависшими над головой каменными сводами. — Благодарю тебя, Двалин, и весь твой народ! — закричала она, ее голос эхом покатился по пустым лабиринтам Норы, отражаясь от стен. — Нидхегг — наш враг, и он будет уничтожен, я отомщу за сына Двалина!

Она подождала, когда последнее эхо замерло в темноте туннелей, затем повернулась и направилась прочь, размышляя, что же заставило Двалина и карликов изменить решение. Почему они вдруг захотели помочь ей, вместо того чтобы просто убить незваную гостью.

«С тех пор как ваша раса убила моего сына, я ни разу не доверился людям и не проявлял к ним милосердия». — Глубокий мужской голос снова зазвучал в ее сознании.

Песнь Крови обернулась, глянув на вход в пещеру, спрятанный в тени скалы.

«Я посчитал твою душу достойной доверия, воительница богини Хель. Ты пришла за своими друзьями, несмотря на мои предупреждения. Ведь твое боевое мастерство не сравнится с моим, я мог бы уничтожить тебя одним движением руки, если бы хотел».

— Возможно, — засомневалась Песнь Крови.

Воцарилось долгое молчание, а затем из самого чрева Норы Двалина до нее докатился раскат смеха, и вскоре к нему присоединился еще один, потом еще… и через минуту он уже раздавался отовсюду.

А через секунду Песнь Крови рассмеялась сама, затем развернулась и направилась обратно к своим друзьям.

 

Глава тринадцатая. РАБЫ СМЕРТИ

Истекая кровью от многочисленных ран, Ялна висела на цепях, прикованная к Черепу Войны.

Разозленный тем, что рабыня потеряла сознание от пыток, Нидхегг даже использовал заклинание силы, чтобы немного поддержать ее и заставить прийти в себя.

Ялна застонала, приподнимая опухшие веки.

— А теперь я добьюсь от тебя правды, рабыня! Выкладывай мне все начистоту!

Ялна надрывно зарыдала, чувствуя, что еще немного, и она окончательно сломается. Волна боли прокатилась по ее измученному пытками телу, она страдала, но не хотела сдаваться.

Властитель с первого же раза отверг все ее фальшивые планы, которые она попыталась выдумать, а поскольку девушка так и не сказала ему ни слова о Гутрун, он никак не желал воспринять того факта, что у его противника больше нет никаких секретов.

Ялна прекрасно понимала, что у Нидхегга, с его магическим даром, существуют свои способы отличить правду от лжи. Ложью он сочтет и то, о чем она умолчала. Например, серебряное кольцо Хель, красовавшееся теперь на левой руке воительницы Тьмы, а Ялна не обмолвилась о нем ни словом. Это тоже было ложью, но такой ложью, которую Нидхегг, при всей своей магии, определить так и не сумел. Но король еще раньше понял, что существует и много других тайн, способных потом обернуться против него самого злом. К тому же он никак не мог определить, говорит ли Ялна правду, когда под пытками она продолжала вновь и вновь твердить одно и то же, что у воительницы нет никаких планов вообще и полагается она в своем путешествии только на собственную интуицию и воинское мастерство.

Эта темноволосая рабыня не видела больше способа сопротивляться силе чар короля. Но она гордилась уже тем, что отобрала у Нидхегга столько драгоценного времени и что до сих пор он ничего не знает о дочери воительницы, и она радовалась одному тому, что его нетерпение росло с каждой секундой. Девушка отнимала у него драгоценное время час за часом, и, возможно, именно это могло дать Песни Крови шанс приблизиться к цели. По крайней мере, если воительница Тьмы все еще жива…

«Нет! — подумала Ялна в отчаянии. — Я должна верить, что она жива, что я помогаю ей, что она уничтожит Нидхегга и я доживу до того счастливого момента, когда собственными глазами увижу, как она сделает это!»

Некоторое время властитель молча смотрел на рабыню, размышляя о чем-то своем, затем произнес:

— Я говорил тебе, что твои ноги никогда не смогут двигаться. Но если ты расскажешь мне планы Песни Крови, я вылечу их, и ты снова сможешь ходить, как прежде. Более того, я залечу все твои раны, и тебе больше не придется страдать, но ты должна оставить свое упрямство, оно стоит тебе слишком дорого. Я даже могу считать, что ты уже получила заслуженное наказание, и отпущу тебя обратно в загон для рабов.

Ялна почувствовала, как в ее душе зарождается предательское чувство надежды. Она знала, что он лжет, и мысленно уговаривала себя молчать.

— Ну, если уж ты не хочешь стать здоровой и молодой, как прежде, и освободиться от этой пытки, так, может, ты хочешь, чтобы я прекратил твои страдания? Быстрая смерть, разве это не лучший выход?

— А потом ты снова оживишь меня на вечные муки? Чудовище!

— Ты уже однажды называла меня чудовищем, — недовольно проворчал Нидхегг, — но ты представления не имеешь о реальном значении этого слова. Мне повинуются такие твари, которых и в самом деле можно было бы назвать чудовищами. Может, ты горишь желанием познакомиться с ними? Провести время в их веселой компании? Почувствовать на своем голом теле их полные вожделения прикосновения? Я больше не стану тратить на тебя свое драгоценное время, рабыня. Я просто использую другого раба для того, чтобы проникнуть в сознание Песни Крови и узнать все до единого ее замыслы. Знай же, что она проиграет свою битву, как и многие, кто становился на моем пути. И неважно, узнаю я ее планы или нет, она обречена на смерть.

Король натянул черную шелковую маску, развернулся и решительно зашагал прочь из пещеры. Вскоре он вернулся, следом за ним шли два солдата.

Ялна увидела, что один из них — тот самый, что еще раньше проявлял к ней интерес. Она поймала на себе его пристальный и полный горечи взгляд, когда он приблизился к Черепу. Его взгляд скользнул по ее окровавленному нагому телу. В глазах солдата вспыхнули искорки гнева, все его лицо стало застывшей маской, черты заострились, когда он посмотрел на короля. Он едва сдерживал себя, приветствуя короля, прижав к закованной в латы груди сжатый кулак.

— Спустите ее, — приказал Нидхегг бесстрастно.

Солдаты подтащили платформу к Черепу, взобрались на нее и стали быстро расстегивать наручники, впившиеся в окровавленные руки девушки. Ее взгляд невольно встретился со взглядом солдата, тот осторожно, даже с нежностью, поддерживал ее тело, пока его напарник освобождал ее запястья из оков.

— Как тебя зовут? — решилась спросить она шепотом. — Меня — Ялна.

Похоже, солдат собирался ответить, но вдруг отрицательно покачал головой и не стал говорить. Он старательно отворачивался от рабыни, заставляя себя не смотреть в ее полные боли и отчаяния глаза. Он сошел с платформы, держа ее на руках.

— Несите ее, — велел Нидхегг и повел охранников прочь из пещеры через черный туннель, солдаты следовали за ним по пятам, держа на руках девушку.

Король остановился в кромешной темноте коридора и стал концентрировать силу воли, затем быстро пробормотал слова магического заклинания. Прямо в стене перед ним возникли багровые очертания грубо вырубленного портала. Камень внутри проема неожиданно исчез, открыв взорам изумленных солдат провал, ведущий в неизвестность. Провал пульсировал и горел багровым пламенем, навевая ужас.

— Это обиталище моих рабов Смерти, — сказал Нидхегг Ялне, — это люди, доставившие мне неприятности за время своей жизни. Они не станут сдирать твою плоть с костей, конечно, если я им этого не прикажу, а я вряд ли сделаю такое. А теперь они желают только одного… составить тебе компанию. Считай это наградой тебе за послушание и повиновение твоему королю.

Ялна уставилась в проем расширенными от ужаса глазами. Тошнотворное зловоние разлагающихся тел накатило на нее из этого черного помещения вместе с потоком ледяного, стылого воздуха. Девушка с трудом различала в этой темноте неуклюжие фигуры, медленно передвигавшиеся, едва волоча ноги. Они приближались к порталу все ближе и ближе. Грязный каменный пол, казалось, был покрыт ползущими мертвыми телами.

— Скажи мне, рабыня, — произнес колдун, получая удовольствие от ужаса, застывшего в темных глазах Ялны, — разве ты не ощущала себя одинокой в пещере наедине со своим хозяином? Мои рабы Смерти тоже очень одиноки. Они жаждут любви живой женщины. Даже мертвый мужчина хочет женской плоти.

Твари подступали к порталу все ближе, и в неярком багровом свете проема она теперь достаточно хорошо могла разглядеть их страшные, чудовищные фигуры. Невольный вопль ужаса и отчаяния вырвался из ее горла.

— Внесите ее, — приказал Нидхегг.

— Нет! — закричала Ялна, безуспешно пытаясь вырваться из крепких мужских рук.

Солдат, державший рабыню, посмотрел сначала на нее, потом поднял взгляд на кошмарное порождение Смерти, приблизившееся к самому проему.

— Помоги мне! Пожалуйста! — закричала девушка, невольно прижимаясь к нему.

Какую-то долю секунды солдат сомневался, уставившись на ужас, ожидавший женщину по ту сторону порога.

— Солдат! — раздраженно прикрикнул Нидхегг.

Еще крепче сжав в руках бьющуюся в истерике женщину, он переступил порог портала, вошел в комнату, миновал жуткую тварь, стоявшую у входа, и осторожно посадил Ялну на пол, прислонив ее спиной к стене.

— Мне и в самом деле жаль, — прошептал он. — Но я ничего не могу поделать. — Он хотел было подняться, но вдруг поколебался, быстро протянул руку и коснулся ее темных волос. — Меня зовут Тирульф, — добавил он, затем быстро встал на ноги и поспешил из комнаты, задыхаясь от трупного зловония.

Ялна подняла взгляд на раба Смерти, который начал приближаться к ней. Паника и ужас переполнили ее сознание, побеждая остатки мужества, когда она на непослушных руках попыталась выползти из проема.

— Твои новые знакомые куда больше соответствуют понятию чудовище, ты так не считаешь? — Властитель рассмеялся, в упор глядя на беспомощную девушку, в отчаянии ползущую по каменному полу к его ногам. — И не надейся, что я когда-нибудь вернусь за тобой, во всяком случае, не в ближайшее время. Если вообще вернусь.

Ялна понимала, что она выглядит смешно и нелепо, пытаясь достичь цели, которой ей никогда не достичь. Она бы и хотела остановиться, собрав остатки мужества, но не могла, продолжая ползти к открытому проему.

Король кивнул рабу Смерти, склонившемуся над ней, частички его гниющей плоти оторвались от костей, падая на ее тело, а полуразложившиеся мускулы скрипели, точно несмазанные колеса.

Ялна в безумном отчаянии все еще пыталась ползти по направлению к порталу, ее пальцы с силой впивались в шероховатые камни пола. Она даже не обращала внимания на покрытых слизью мелких тварей, попадавшихся ей на дороге и скользивших по ее голому телу.

Король ожидал, когда она подберется вплотную к порталу, и только перед самым ее лицом закрыл проем, прошептав слова заклинания.

Ощутив привычную тьму, раб Смерти схватил Ялну за запястья своими полусгнившими мертвенно-холодными пальцами и потащил подальше от портала. Она попыталась высвободиться из его цепкой хватки, но не сумела. Ялна слышала, как затеялась возня и драка между рабами Смерти, сгрудившимися вокруг, чтобы встретить свою жертву.

Она дала себе клятву, что не станет кричать. Девушка даже обещала себе, что найдет способ и силы пережить и этот очередной кошмар в полном молчании. Однако ее душило зловоние окружающих трупов. По мере того как Ялну затаскивали все дальше и дальше в глубь комнаты, ей становилось все тяжелее дышать от этого тошнотворного смрада. Она понимала, что с каждым вдохом в ее легкие попадает все больше смрадных гнилых капель с полуразложившихся тварей.

«И все же я помогла Песни Крови, — напомнила она самой себе, корчась и дергаясь в руках мертвеца и едва сдерживая вопль ужаса, рвавшийся из груди. — Песнь Крови отомстит за меня и уничтожит короля Нидхегга, будь он проклят! За Песнь Крови и свободу!» — Мысленно произнеся легендарный девиз, который срывался с уст умиравших за свободу рабов, она повторяла его снова и снова, удерживая собственное сознание и стараясь не закричать от переполнявшего ее ужаса.

Неожиданно тварь отпустила ее запястья. Ялна всем своим существом чувствовала, как рабы Смерти сгрудились вокруг нее в пещере. Теперь дышать стало почти невозможно. А потом она услышала скрип полусгнивших мертвых мускулов. Девушка знала, что они склонились над ней, она чувствовала, как костистые пальцы прикоснулись к ее окровавленной коже, к рукам, лицу, грудям, поглаживая в извращенной, мертвецкой ласке. Когти царапали, непристойно лапали ее голое тело, беспомощное, разложенное на грязном каменном полу в кромешной тьме.

Ялна задыхалась, корчилась, мысленно ругалась, посылая проклятия на головы мертвецов, по щекам ее текли непрошеные слезы, и все же она сдерживала крик ужаса. И когда наконец один из рабов Смерти стал удовлетворять свое похотливое желание на глазах всех остальных, проникая в ее плоть, она уже больше не могла сдерживать кипевший в ее душе ужас.

— Во имя Песни Крови и Свободы! — закричала она во весь голос, теряя последние остатки разума, а потом уже просто кричала, и крику этому, казалось, не будет конца.

Нидхегг хищно улыбался под своей черной маской, когда отчаянный крик Ялны достиг его слуха. Мучения рабыни доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Теперь ему следовало заняться более насущными делами.

Направившись к коридору, ведущему к внешней комнате, он вступил на лестницу, даже не оглянувшись. Властитель оставил солдат, помогавших тащить рабыню, на посту у входа в черный туннель.

Когда король миновал портал, находившийся в конце лестницы, и исчез из поля зрения, Тирульф выругался, затем опустился на каменную скамейку. Он тяжело и надрывно вздохнул несколько раз, пытаясь успокоиться, и наконец дал волю прорвавшемуся наружу гневу.

— Что стряслось, Тирульф? — спросил его напарник хриплым шепотом, со страхом глядя вслед удалившемуся королю, боясь, что Нидхегг может показаться на лестнице в любой момент.

Тирульф снял свой боевой шлем и прислонился спиной к каменной кладке стены.

— Тебе не пришлось входить в эту проклятую комнату, — сказал он, обнимая себя руками за плечи, точно пытался согреться на лютом морозе. — Этот трупный смрад, этот холод…

— Постарайся держать себя в руках, воин! Ты что, хочешь, чтобы наш король сделал из тебя такую же мертвую тварь? Раба Смерти? Займи свой пост!

— Боги! — неожиданно выкрикнул Тирульф, обрушивая сжатый кулак на каменную поверхность скамьи. — Ни одна женщина не заслуживает таких страданий! И ни один мужчина не достоин такой участи, как те мертвецы в черной комнате!

— Тогда почему бы тебе просто не подойти к нашему королю и не попросить освободить эту женщину? И почему заодно не попросить его позволить рабам Смерти навеки успокоиться и стать смиренными мертвецами, как все остальные? Я уверен, он с удовольствием выполнит все твои желания, если, конечно, ты объяснишь ему свои чувства.

Тирульф сердито посмотрел на напарника и отрицательно покачал головой.

— Она была так прекрасна. Сказала, что ее зовут Ялна…

— Вернись на свой пост, Тирульф, или мы оба поплатимся за это.

Тирульф кивнул:

— Да. Но я вот думаю, неужели этот запах мертвечины никогда больше не оставит меня? А кости больше никогда не согреются?

Он вытер глаза, провел пальцами по светлым волосам, снова надел боевой шлем и поднялся на ноги. Он вернулся на свой пост у входа в туннель, стараясь выбросить из надоедливой памяти все, что ему довелось сегодня увидеть в проклятой комнате, пытаясь забыть прекрасную рабыню по имени Ялна и сомневаясь, что сможет когда-нибудь сделать это.

Властитель решительным шагом вошел в тронную залу, не обращая внимания на толпившихся в огромном сводчатом помещении придворных. Черные мраморные стены, испещренные многочисленными рунами заклинаний власти, ярко переливались в тусклых отсветах факелов, вмонтированных в стены. Нидхегг шел прямо к своему трону, вырезанному из черного мрамора.

Король сел на холодную поверхность хорошо отполированного трона. Невидящим взглядом он обвел склонившихся в низком поклоне придворных. Сознание Нидхегга скользило в пространстве далеко за пределами высоких стен Ностранда, туда, откуда должна была явиться Песнь Крови. При помощи своих чар колдун пытался почувствовать ауру Тьмы, витавшую над ней, но тщетно. Он недовольно нахмурился.

Ни один из демонов Плоти или воскрешенных им хищников не явился к нему с воительницей богини Хель. Нидхегг только надеялся, что никто из них не решился убить ее без его ведома. Хотя именно это и могло произойти. Другого объяснения он не находил. Если бы она осталась жива, то где бы ни находилась, он обязательно ощутил бы ее присутствие за пределами Ностранда.

Властитель знал, что она вплотную приблизилась к горам. Нора Двалина пересекала горы, проходя через их недра. Только если она вступила во владения карликов, то их магия могла защитить ее от его проникновения. Но Песнь Крови вряд ли бы решилась спуститься в Нору и пройти через владения карликов, если только…

Да, конечно, решил он вдруг, могло случиться, что карлики приняли ее в качестве союзницы и разрешили пройти через свои владения и даже, вероятно, попытались ей помочь каким-либо образом. Теперь ему следовало остерегаться такого противостояния, хотя он был уверен, что если дело дойдет до открытого столкновения, то магия карликов не сравнится с его колдовскими чарами.

В мертвенной тишине залы проскрежетал голос властителя, отдавшего приказ. Один из трех гонцов, стоявших у трона, склонился в низком поклоне и помчался прочь разыскивать командующего армией короля, чтобы призвать его в тронную залу.

Ожидая, когда перед ним предстанет генерал Ковна, Нидхегг откинулся на спинку трона и велел себе расслабиться. Хотя он и получил ни с чем не сравнимое удовольствие, пытая молодую рабыню, но все же то время, что она у него отняла, и ее нежелание говорить о дальнейших планах воительницы Хель зародили в его душе гнев и тревогу. Он сидел и размышлял об ее отчаянных криках и о том, как ее, еще живую, сейчас насилует несметное множество полуразложившихся тел, заживо погребая под грудами гнилых костей. Он тихо посмеивался самому себе, и те, кто стоял поближе к трону, слышали этот звук, но ни один из них не решился отреагировать на него и вызвать неудовольствие властителя.

Один из придворных осторожно приблизился к трону и поклонился. Он уже открыл было рот, чтобы заговорить с королем, но взмах руки, затянутой в черную перчатку, оборвал так и не начавшуюся речь. Придворный решил, что для него будет лучше ретироваться, пока Нидхегг не проявил своего явного неудовольствия, и он стал медленно пятиться прочь от трона, все еще униженно кланяясь, даже ниже, чем раньше, не жалея спины.

И вот наконец генерал Ковна вошел в залу, решительно приблизился к трону и отвесил короткий поклон. Генерал прослужил у Нидхегга вот уже почти три десятилетия. Когда-то он был простым солдатом и постепенно продвигался по службе, потом и кровью зарабатывая очередное повышение. Он безжалостно уничтожал каждого, кто становился у него на пути. Для самого Нидхегга не было большим секретом, что Ковна теперь жаждал трона.

Перед королем стоял высокий, плотно сложенный воин, в его темных волосах проступала седина, отмеченное шрамами лицо загрубело от ветров и непогоды, как дубленая кожа. Он стоял, ожидая приказа, его горящие голубые глаза без тени подобострастия и даже вызывающе смотрели на Нидхегга.

«Когда я разделаюсь с Песнью Крови, я должен избавить себя от этого человека, — подумал Нидхегг. — Он становится слишком самоуверенным».

— Генерал Ковна, — распорядился Нидхегг, — ты должен отправить своих лучших людей по всем дорогам, ведущим на север. Им необходимо разыскать женщину с мечом, одетую во все черное. Рукоять ее меча имеет изображение серебряного черепа. Руна «Бьорк» вырезана на черной поверхности щита. С ней могут быть и другие. Всех ее спутников лучше захватить живьем, если, конечно, получится. Но в противном случае их можно убить на месте. Воительницу в черном тоже надо взять живьем и доставить мне в целости и сохранности. Если же ее придется убить, то надо доставить мне ее труп, вместе с кольцом, которое у нее надето на левой руке, — произнес он с нажимом. — И когда разошлешь своих людей, собери оставшуюся армию лагерем у стен Ностранда на равнине, пусть они будут готовы выполнить любые мои приказы.

Генерал Ковна несколько поколебался, хмуро сведя брови к переносице.

— Воительница в черном, с серебряным черепом, ваше величество? И… руна «Бьорк» на щите?

— Да, генерал Ковна. И то, о чем ты думаешь сейчас, чистая правда. Воины богини Хель и в самом деле существуют. И именно воительницу Тьмы твоим людям предстоит отыскать. Ее зовут Песнь Крови.

Тихий шепот удивления пронесся по рядам придворных, все еще стоявших в зале в ожидании приказов короля. На лице старого генерала тоже отразилось немалое удивление.

— Но… я думал… — начал было главнокомандующий, вспоминая о том, как лично бросил эту женщину, нагую, изможденную и умирающую, висеть прикрученной к ветвям дерева посреди сгоревшей деревни шесть лет назад.

— Ты думал, что она уже давно мертва? — подхватил Нидхегг, явно забавляясь ситуацией. — И, тем не менее, сейчас, в этот самый момент, она скачет на юг, направляясь к Ностранду. Я отдал приказ. Скажи своим людям, как ее зовут. Многие из них помнят ее по боям на арене, и пусть они не обольщаются тем, что она всего лишь женщина. Ее воинское мастерство нельзя недооценивать. И еще скажи своим людям, что тот, кто пленит или убьет воительницу, получит вознаграждение из моих собственных рук. Он сможет сам лично назвать мне, что посчитает достаточным за такую услугу, и награда вдвойне ждет того, кто сумеет доставить ее ко мне в подземелье живой и невредимой.

Генерал Ковна еще с секунду сомневался, потом отсалютовал королю с легким поклоном, развернулся и решительным шагом вышел вон из залы, размышляя над тем, не окажется ли воительница богини Хель союзницей в его задуманном еще десятилетие назад деле. Он собирался свергнуть Нидхегга с трона и занять его место.

Прошло всего несколько мгновений с того момента, как портал закрылся, и груды трупов ринулись на Ялну, протягивая к ней свои вожделеющие руки. Она закричала в бессилии и ужасе, но неожиданно мертвецы расступились, так и оставив ее лежать на каменном полу. Она лежала, рыдая, и ей казалось, что время застыло на месте. Каждое мгновение девушка ожидала возобновления пытки. Наконец откуда-то сбоку раздался скрипучий звук движущихся мертвых мускулов, когда один из рабов Смерти склонился над ней. Она закричала и принялась отбиваться от его холодных мертвенных рук, больше похожих на скелет, но они подхватили ее и понесли куда-то в глубь комнаты.

Корчась и дергаясь в чьих-то руках, Ялна чувствовала, как ее несут сквозь темноту. Затем ее опустили на пол и осторожно посадили спиной к стене.

Она прижалась к этой холодной каменной кладке, точно желая слиться с ней и исчезнуть, и тут же обнаружила еще одну стену: она сидела в углу.

Тот, кто нес ее, не ушел, а остался рядом, продолжая хранить молчание, не пытаясь дотянуться и коснуться ее тела. Он не делал вообще никаких движений. Вскоре девушка стала успокаиваться, ее рыдания становились тише. И все же она недоумевала, почему рабы Смерти прекратили свою пытку и почему не мучают ее, как того хотел Нидхегг.

До ее слуха донесся звук, напугавший ее и заставивший напрячься. Это был сухой звук, похожий на то, как дерево скребет по твердому камню. Затем наступила тишина, длившаяся всего пару мгновений, а потом снова раздался звук, он повторялся снова и снова, пока Ялна наконец не стала понимать, что мертвец, который нес ее, пытается что-то сказать.

И когда раб Смерти вновь повторил слова, но гораздо медленней, до ее сознания стал доходить их смысл.

— Пе-е-ес-нь… Кро-о-ов-и-и, — произнесло существо.

— Песнь Крови? — неуверенно переспросила Ялна, борясь с собственным ужасом.

— Да-а-а, — проскрежетало мертвое существо, — и-и-и… я-я-я…

— Песнь Крови и… ты?

— Мы оба-а… мертвы-ы… — продолжал мертвец, с трудом произнося каждый звук. — Нидхегг у-убил на-ас-ссс… и-и-и… наш-шего… сына-а-а…

«Нет. Этого не может быть. — Ялна мысленно вознесла молитву всем богам. — Милостивая Скади, это не может быть именно он…»

— Нена-а-ави-ижу Нидх-хе-ега-а-а…

— Эрик? — неуверенно прошептала Ялна. — Тебя зовут… Эрик?

— Я-я-я! — неожиданно закричал раб Смерти. — Хочу убить Нидхегга… за-а то, что он… убил Пес-снь Кро-ови и меня-я…

Девушке захотелось разрыдаться, когда память Песни Крови об Эрике смешалась с ее собственными чувствами. Но усилием воли она заставила себя проглотить наворачивающиеся слезы и обуздать эмоции, разрывавшие ее сознание на части. Она вдруг поняла, почему именно рабы Смерти перестали мучить ее. Она выкрикнула имя Песни Крови, с ее уст сорвался боевой клич, который они все так хорошо знали. И этот раб Смерти, оказавшийся прежней любовью воительницы, услышал его. Это он остановил всех остальных, унеся ее в безопасный угол комнаты. Должно быть, так оно и случилось. Но, насколько она знала по воспоминаниям самой Песни Крови, Эрика убили гораздо раньше ее. Он не мог видеть, как умирала воительница.

Ялна также знала, что, поскольку Песнь Крови не видела душу Эрика во владениях богини Хель, она успокаивала себя мыслью о том, что ее мертвый возлюбленный теперь принят в обиталище богов. Девушка даже испугалась: сама мысль о том, что из Эрика Нидхегг сделал раба Смерти и заключил его на вечные мучения в подземную темницу, могла стать для воительницы поистине нестерпимой.

«Она не должна об этом узнать», — решила для себя Ялна. Но, возможно, Эрику было бы приятно осознавать, что Песнь Крови все еще жива. Ему ведь совсем не обязательно открывать, что теперь она стала воительницей Тьмы. Не стоило ему говорить и о том, что она все же умерла и долгих шесть лет провела в Нифльхейме вместе с душами усопших и мертвецами — слугами богини.

— Эрик, — произнесла Ялна мягко. — Песнь Крови жива.

Наступило долгое молчание.

— Жив-ва-а? Песнь Крови жива?

— Да.

Раб Смерти издал странный сухой звук, похожий на рыдания:

— Жи-жив-ва…

И снова глухие рыдания вырвались из его горла.

— Ско-олько врем-мени-и про-ошло с тех пор… как я умер?

— Шесть лет.

Наступила еще одна пауза, в подземелье царила мертвая тишина, не слышно было даже движения мертвецов. Наконец раб Смерти нарушил ее:

— Я та-ак ее люб-би-ил…

И снова гнетущая тишина. Ялна уже больше не могла сдерживать слезы, градом катившиеся по ее лицу. Но вдруг она осознала, что слышит еще один звук — звук рыданий. Раб Смерти по имени Эрик плакал. «Неужели это и в самом деле он? Неужели это и есть Эрик? — неожиданно спросила она саму себя. — А может, это всего лишь очередной трюк Нидхегга? Еще одна его попытка выведать планы Песни Крови? Сейчас Ялна вольно или невольно обладала памятью воительницы, и эта самая память подсказывала ей, что, если бы Песнь Крови только встретилась со своим умершим возлюбленным или если бы узнала, какая его ожидала участь после смерти, это было бы сильным ударом, способным разрушить те зыбкие надежды на победу, которые она лелеяла в душе.

Слезы перестали капать со щек девушки. Если даже этот раб Смерти, сейчас сидящий рядом с ней, и в самом деле когда-то был возлюбленным воительницы и даже если он до сих пор испытывает к ней прежние чувства, это ничего не меняет. Ни на минуту она не должна забывать, что он оставался порождением злых чар колдуна. И если Нидхегг только пожелает, он без всяких сомнений сдерет с ее костей мягкую, живую плоть.

Она слушала, как рядом с ней в кромешной темноте плачет раб Смерти, и неожиданно ненависть с новой силой всколыхнулась в ее душе.» Ты должна уничтожить Нидхегга, Песнь Крови, — подумала она, сжав кулаки в бессильной ярости. — Ты должна найти способ убить его. Столько зла, сколько натворило это отродье, не должно оставаться безнаказанным. Скади позаботится о тебе, Песнь Крови. Скади дарует тебе победу и возможность отомстить мучителю и убийце «.

Через некоторое время раб Смерти перестал плакать. Она слышала, как он поднялся на ноги и ушел прочь, во тьму подземелья. А вдруг теперь все остальные снова накинутся на нее? Неужели тот, который назвал себя Эриком, совсем забыл, что с ней случилось? Или же он все понимал и помнил и после их разговора может вернуться снова, если вдруг остальные бросятся на нее? Или же, что тоже вполне вероятно, раб Смерти просто выполнил приказ своего хозяина и вернулся в бессознательное состояние живого мертвеца?

Она продолжала напряженно вслушиваться в тишину подземелья, когда уловила первые звуки приближающейся толпы. Время от времени она с отвращением отбивалась от ползающих тварей, которые норовили взгромоздиться на нее. Потом она сообразила, что может чувствовать их прикосновение только верхней частью тела. Она быстро провела руками по ногам, ощутив под пальцами еще несколько тварей, которые тут же стремительно удрали в темноту.

Она цеплялась за свою ненависть к Нидхеггу и его невольным слугам, используя ее как якорь, чтобы удержать сознание и рассудок. И постепенно, после долгих усилий, изможденная, выбившись из сил, она все же поддалась усталости и уснула.

 

Глава четырнадцатая. ДРЕВНИЕ ЗАКЛЯТИЯ ТРУПОВ

Если верить древним легендам и многочисленным сказкам, карлики изготовили множество самых ценных вещей, ставших потом достоянием богов. Они сделали копье Одина, молот Тора и ожерелье богини Фрейи тоже из числа этих изделий. А теперь, совсем не похожая на богиню, воительница Тьмы Песнь Крови владела бесценным даром карликов — Тарнкаппе, дарившей ей возможность оставаться невидимой для всех окружающих.

Дожевывая последний кусок наскоро приготовленного завтрака, она тщательно изучала Тарнкаппе. Песнь Крови посмотрела в сторону пещеры и подумала, сколько же сейчас карликов, надев на головы вот такие же шапочки, наблюдают за ними, оставаясь невидимками.» Моя искренняя благодарность вам всем, — подумала она, — и за шапочку, и за еду, которую вы нам предоставили «. Она вспомнила свое искреннее удивление, когда они, решив отдохнуть и позавтракать в тени скал и под защитой магии карликов, полезли в седельные сумки. Там еще оставалось немного сухого хлеба и вяленого мяса, этого бы хватило заморить голод. Но вместо этого они обнаружили в сумках куски запеченного мяса, свежий сыр и тяжелую буханку прекрасного ржаного хлеба. К тому же их мехи были полны прекрасного крепкого медового напитка.

Благодаря навеянному на них волшебному сну, Песнь Крови чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, готовой к дальней дороге. Ее силы полностью восстановились. Трое ее спутников тоже только выиграли от такого крепкого сна в темноте подземелья.

Воительница осторожно приоткрыла свой мешочек с магическими вещицами, старательно закрывая его плащом от солнечных лучей, и положила Тарнкаппе внутрь вместе со всем остальным. Затем она поднялась и подошла к своей лошади. Все животные были накормлены, и, как видно, их тщательно вычистили, пока они находились на попечении трудолюбивых карликов.

Вельгерт уже тоже закончила завтракать и теперь внимательно осматривала свою лошадь. Она подтянула подпругу, поправила сбившееся седло и потрепала животное по шее, затем, бросив косой взгляд на подругу, нахмурилась.

К закату они проедут мимо той долины, в которой Песнь Крови жила после своего побега из рабства.» Мимо долины, мимо деревни, в которой она… умерла, — подумала Вельгерт невольно, неожиданно снова ощутив прилив тошнотворного отвращения. — Наверняка воспоминания разрывают ее душу на части. Я должна внимательно следить за ней и, если понадобится, обязательно помочь по мере сил. Сейчас я должна быть ей другом, настоящим другом, как никогда раньше «.

Почувствовав напряженный взгляд Вельгерт на себе, Песнь Крови невольно оглянулась. Их взгляды встретились. Наконец Вельгерт слегка кивнула и улыбнулась. Песнь Крови улыбнулась в ответ и тоже едва заметно покачала головой, словно возвращая дружеское приветствие. Торфинн прекрасно видел все эти обмены жестами между двумя давними подругами и лишь надеялся, что Вельгерт больше не станет отказываться от этой бесценной дружбы только из-за глупых предрассудков.

Воительница одним рывком взлетела в седло, остальные последовали ее примеру без лишних разговоров. Все вместе они поехали дальше по тропинке, ведущей прочь от скалы и темного зияющего проема пещеры. Они удалялись от владений народа Двалина, стремясь все дальше на юг, вдоль горного хребта, до самого Ностранда.

Песнь Крови чувствовала, как в сердце растет напряжение по мере того, как приближался закат. Почти весь день они скакали через предгорья в полной безопасности. Никто не напал на них за все это время, и воительница была благодарна судьбе за такую передышку, даже короткую. Однако чем дальше они продвигались, не испытывая угрозы, тем больше ее это настораживало и тревожило. Единственный вывод, который она могла сделать из всей этой короткой задержки, что Нидхегг, наконец-то осознав тщетность собственной магии, применяемой против нее, решил использовать обычные военные силы, имеющиеся у него в избытке. Иначе их бы уже наверняка атаковали какие-нибудь магические силы, стоило им только покинуть Нору Двалина и оказаться за пределами владений карликов.

Она подумала о Тарнкаппе. Вещица была замечательным оружием против солдат, если они появятся. А то, что это произойдет в скором времени, Песнь Крови даже не сомневалась, уж слишком хорошо она знала Нидхегга и его неистовую жажду власти. Но что же будет с ее друзьями? Тарнкаппе может сделать невидимым лишь одного человека.

Песнь Крови приостановила лошадь на вершине небольшого пригорка, где обрывалась узкая извилистая горная тропинка и начиналась торная дорога, ведущая сквозь заросли густого леса у подножия высоких холмов. Дорога бежала вниз по склону и исчезала среди густых деревьев. Никаких признаков опасности вокруг не ощущалось, ни малейшего намека на засаду. И все же, хотя Песнь Крови инстинктом воина чувствовала, что все спокойно, ее рассудок не мог смириться с этим. Напряжение становилось все сильней, а тревога не давала покоя.» Где они? — размышляла она. — Где отряды солдат, наверняка уже высланные навстречу нам и старающиеся перекрыть все северные дороги? Они могут прятаться за каждым кустом, за каждым деревом в этом густом лесу «.

Остальные спутники тоже остановились рядом с воительницей, ничего не понимая. Вельгерт бросила быстрый взгляд налево, туда, где располагалась долина. Именно там когда-то находилась старая деревня, в которой ее подруга прожила счастливейшие дни после побега и где была безжалостно убита солдатами.

— С шапочкой, данной мне карликами, — начала Песнь Крови, — у меня еще есть шанс добраться до Ностранда, даже если армия короля блокирует все дороги. Но вы трое остаетесь без всякой защиты и можете поплатиться жизнями. Мне кажется, настало время…

— Опять она пытается отделаться от нас, — недовольно вставила Хальд.

Вельгерт и Торфинн рассмеялись.

— Выбрось это из головы, — посоветовала ведьма.

— Я не хочу, чтобы вы все погибли от рук солдат.

— Мы уже несколько раз оказывались на грани смерти, — откликнулась Вельгерт. — Но пока все обходилось.

— Ты явно приносишь нам удачу, Песнь Крови, — сказал Торфинн, — или это просто воля богов, или и то и другое вместе. Ты же знаешь, воин всегда с охотой следует за тем, кому сопутствует удача и к кому благоволят боги.

— Если Нидхегг послал против нас слишком большое войско, конечно, нам придется разбиться, — предложила Вельгерт, — но не раньше, чем мы столкнемся с ними. Мы трое можем отвлечь внимание, увести их в дикие дебри лесов, а ты тем временем с помощью своей Тарнкаппе сумеешь проскочить сквозь посты и добраться до Ностранда. — Вельгерт заметила, как взгляд воительницы метнулся в сторону долины. — Нидхегг мог отправить солдат не только чтобы перекрыть дороги. Он мог приказать прочесать всю местность, Фрейядис.

— Например, вокруг места, где похоронены мой муж и сын? — поинтересовалась Песнь Крови, ее голос прозвучал спокойно, ничего не выражая, но взгляд все еще был прикован к долине.

— Фрейядис, я…

— Все в порядке, Вельгерт. В этой деревне я впервые познала счастье, и этого счастья было столько, что никакая боль, никакие страдания не могут вычеркнуть его из моей памяти. Когда мы будем проезжать мимо, я вспомню лишь те безоблачные дни, что я провела со своим мужем и сыном.

— Мимо? — встревоженно переспросила Вельгерт.

— Да. Было бы глупо ехать прямо по главной дороге, когда мы миновали горы и теперь можем выбрать себе любой путь. Если мы пройдем по этой долине, то перед нами откроется сразу несколько дорог через равнину, и все они ведут к крепости Нидхегга. Конечно, там тоже могут оказаться вражеские заставы, но не думаю, что отряды там такие же многочисленные, как те, что патрулируют главную дорогу.

— А как же те, что наверняка будут сидеть в засаде неподалеку от твоей бывшей деревни? Что делать с ними, Фрейядис?

— Я лишь надену Тарнкаппе и перережу их всех, — просто ответила Песнь Крови. — Но, не исключено, Нидхегг подумает, что я не решусь туда наведаться. Может быть, он даже не послал отряд в деревню.

— А возможно, Фрейя даст обет целомудрия, — скептически предположила Вельгерт в ответ.

Хальд саркастически рассмеялась.

— Послушай, Песнь Крови, я хочу кое-что предложить, — сказала она, вклиниваясь в разговор. — Из собственного опыта я отлично знаю, что любой маг, даже самый искушенный, легко может совершить ошибку, если его магические чувства придут в несоответствие с физическими. Это очень просто: если Нидхегг, согласно своим колдовским способностям, очень четко определяет твое местонахождение, то он будет настолько уверен в собственных силах, что не станет разыскивать тебя постоянно с помощью чар. И более того, если магия карликов каким-то образом нарушает его колдовские чары, то Тарнкаппе тоже может сделать тебя невидимой и для него.

— Итак, ты предполагаешь, что мне следовало надеть эту шапочку с того самого момента, как мы покинули Нору Двалина? — удивленно спросила Песнь Крови.

— Мне стоило подумать об этом гораздо раньше, — признала свою ошибку Хальд.

— Или мне, — подхватила воительница.

— Но теперь, раз уж нам обеим пришла в голову одна и та же мысль, я думаю, мы сможем обмануть Нидхегга. Нам надо поменяться плащами, ты наденешь свою Тарнкаппе и станешь невидимой для солдат короля, а я закутаюсь в твой черный плащ, натяну капюшон поглубже и спрячу лицо, и тогда…

— Нет, Хальд. — Песнь Крови отрицательно покачала головой. — Конечно, я надену Тарнкаппе, но я ни за что не отдам тебе свой плащ. Я не допущу, чтобы ты стала мишенью для солдат короля. Они убьют тебя.

— Пожалуйста, — настаивала ведьма. — Нидхегг наверняка приказал своим солдатам разыскивать воительницу во всем черном. А единственный черный плащ — это твой, и поэтому, если мы…

— Фрейядис совершенно права, Хальд, — перебила ее Вельгерт. — Тебе не следует подставлять себя. Я должна это сделать, — произнесла она с нажимом.

— Нет, Вельгерт, — Песнь Крови снова отрицательно покачала головой.

— Ну, тогда, может, мне исполнить твою роль? — спросил Торфинн весело и расхохотался. — План ведьмы и в самом деле великолепен. Конечно, меньше всего мне бы хотелось, чтобы с Вельгерт что-нибудь случилось. Ты же понимаешь, она — твоя преданная подруга, и если уж придется драться, то она тебя не подведет. Ее воинское мастерство не уступает твоему.

Вельгерт расстегнула застежку на шее и стянула с себя плащ, протянув его подруге.

— Послушайте меня, вы все, — попыталась остудить их пыл Песнь Крови. — Нидхегг мог также назвать им мое настоящее имя. Если хоть кто-нибудь из них видел меня в бою на арене, то, подъехав ближе, он сможет наверняка увидеть лицо и определить, кто перед ним. Этот маскарад с плащом и капюшоном не поможет…

— Если они подъедут настолько близко, — перебила ее Вельгерт, — то окажутся в пределах досягаемости моего меча, и уж тут-то им точно не уйти от смерти. И уже неважно будет, увидят они мое лицо или нет.

— В любом случае, мы просто не должны допустить, чтобы они подошли так близко, — возразила Хальд. — Вместо этого мы можем заставить их гнаться за нами, как еще раньше предлагала Вельгерт. Ты же наденешь Тарнкаппе, и тогда твоя лошадь покажется им без наездника. Не станут же они гоняться за свободной лошадью. И пока мы отвлечем их за собой, ты проскользнешь мимо и направишься в Ностранд.

—  — Твой плащ, Фрейядис, — потребовала Вельгерт, все еще протягивая свой воительнице. — И еще одно, отдай мне свой щит с изображением руны» Бьорк «. Солдат обязательно предупредят насчет щита, и они с большого расстояния могут его разглядеть.

Еще несколько мгновений Песнь Крови сомневалась, даже собралась было сказать что-то еще, но вдруг передумала.

— Кости Модгуд! — выругалась она, затем отстегнула щит и скинула с себя черный плащ, протянула все это Вельгерт в обмен на ее одежду.

Вельгерт улыбнулась, взяв плащ и щит, но улыбка ее быстро угасла, когда она застегнула его на шее пряжкой. Она вдруг вздрогнула всем телом, вспомнив собственный сон: труп в одеждах Песни Крови. И когда Вельгерт накинула на голову капюшон, в ее душе всколыхнулось такое отвращение, что она, сжав зубы, едва удерживала порыв сорвать с себя все это.

— А теперь Тарнкаппе, — подсказывала Хальд.

Песнь Крови осторожно сняла шлем с головы, достала мешочек и, вынув шапочку, надела ее на голову. И тут же исчезла, точно растворившись в пустоте. Уже невидимая постороннему глазу, она снова водрузила шлем поверх шапочки.

Вельгерт и Торфинн двинулись вперед, в то время как Хальд и так называемая свободная лошадь поплелись позади.

— Налево, Вельгерт, — услышали они слова Песни Крови, прозвучавшие из-за спины Хальд. — Уверена, что уж дорогу-то ты помнишь.

— Конечно, Фрейядис. Помню, — спокойно ответила подруга, хотя всю ее трясло под черным плащом. Она ехала впереди всех по извилистой узкой тропинке, прокладывая себе путь сквозь густой лес к долине, где когда-то располагалась деревня и где Песнь Крови несколько лет была счастлива в своем собственном доме.

Уже давно наступила ночь, утопив окрестности в темноте, когда четверо спутников наконец остановились на вершине холма, оглядывая руины давно сожженной деревни. Хальд поменялась местами с Торфинном и теперь сидела на коне впереди всех. Глаза ведьмы сияли золотисто-желтым огнем. Прибывающая луна как, раз миновала половину горизонта, ярко светя с чистого, безоблачного неба. И в глазах остальных трех спутников обгорелые развалины поблескивали тусклым серебром.

Рядом с разрушенной деревней не было видно ни костров, ни лагеря солдат. Однако все четверо прекрасно понимали, что если бы отряд устроил здесь засаду, спрятавшись в ближайших кустах, то глупо было бы разводить огонь, который мог обнаружить стоянку на большом расстоянии.

— Я не вижу никаких признаков солдат, — доложила Хальд, закончив тщательный осмотр деревни с помощью своего ночного зрения.

Песнь Крови посмотрела сверху вниз на руины деревни, пытаясь бороться со слезами, невольно наворачивающимися на глаза. Она побелевшими от напряжения пальцами с силой сжала поводья, точно физическая боль могла помочь ей справиться с болью душевной. Ее взгляд был невольно прикован к гигантскому дереву на дальнем конце деревни, на пригорке. Шесть лет назад ее голую, изнуренную пытками оставили на нем умирать медленной мучительной смертью. А до этого она стала свидетелем того, как медленно убивали ее мужа и сына, а потом маленький трупик ребенка привязали к ней веревками, чтобы она, день за днем ожидая смерти, чувствовала, как разлагается его тело, видела, как вороны терзают его гниющую плоть. Они оставили ее здесь, на пригорке, чтобы она могла видеть участь всей деревни, падальщиков и волков, шнырявших по улицам, не боясь ничего и никого, и обдиравших остатки мяса с трупов, валявшихся повсюду. И этими трупами были люди, когда-то приютившие ее и ставшие друзьями.

— Во имя души Гутрун и моей собственной и во имя душ всех, кого Нидхегг уничтожил своим злом и магией, наступит расплата, и расплата эта будет ужасной, — поклялась Песнь Крови спокойным, ровным голосом, словно слезы и не душили ее.

— Эрик и твой сын похоронены как раз у подножия того холма, на котором растет дерево, Фрейядис, — сообщила подруге Вельгерт.

— Я обязательно наведаюсь на их могилу одна, — объявила воительница. — Не вздумайте разубеждать меня. Если солдаты и спрятались где-то поблизости, то с Тарнкаппе они мне не страшны. К тому же я смогу определить, есть ли вообще засада. Рано или поздно, мне все равно придется разведать, что там впереди, так что это можно сделать и сейчас.

— Тебе незачем осматривать деревню, Фрейядис, — запротестовала Вельгерт. — Мы можем обойти ее стороной…

— И оставить целый отряд солдат у себя в тылу? А вдруг нам придется столкнуться с другим отрядом впереди?

— Послушай, Песнь Крови, — сказала Хальд, — а что, если вместо живых врагов ты нарвешься на очередное колдовство короля? Ведь он наверняка мог расставить тебе ловушки или выпустить демонов на тот случай, если ты вернешься.

— Мне и раньше доводилось сталкиваться с его чарами. У меня есть кольцо Хель, и, кроме того, сейчас я защищена магией карликов, у меня на голове Тарнкаппе.

— Мы не можем знать этого наверняка. Позволь мне хотя бы пойти с тобой, — настаивала Хальд.

— Если я почувствую опасность, то просто не стану приближаться к могиле, Хальд, вот и все. И какой толк будет от моей невидимости, если ты пойдешь рядом со мной? — Песнь Крови спешилась. — Я недолго, — пообещала и невидимая спустилась с холма, направляясь к руинам.

Остальные тоже спешились.

— Проклятье, она такая упрямая! — встревоженно выпалила Хальд.

Звук шагов воительницы по сухой земле потерялся вдали. Вельгерт и Торфинн обнялись, взявшись за талии, словно стремясь поддержать друг друга. Они вместе вспомнили тот день, когда пришли сюда после кровавого побоища, устроенного солдатами Нидхегга. Тогда они нашли лишь развалины вместо деревни, множество трупов и окровавленные веревки на дереве, раскачивавшиеся от малейшего порыва ветра.

— Это то самое дерево? — спросила Хальд, указывая на другую сторону деревни. — То самое место, где тебя посетило твое видение, Торфинн? И то самое место, где Песнь Крови…

— Да, — нетерпеливо оборвал ее Торфинн и сжал руку Вельгерт.

— Мы должны осмотреть местность в разных направлениях, — напомнила Вельгерт о бдительности. — Ни один солдат не сможет подобраться к нам вплотную при таком ярком лунном свете, если мы будем глядеть в оба.

— Я буду смотреть в сторону деревни, я ведь вижу в темноте, — напомнила Хальд.» И в особенности буду следить за тем, что произойдет поблизости от этого дерева «, — мысленно добавила она. — Нам все-таки следовало что-то предпринять и не пускать ее одну, это слишком опасно, — проворчала она, внимательно всматриваясь туда, куда сейчас направлялась Песнь Крови.

— Ее ничто не могло остановить, — заключила Вельгерт, испытывая неподдельную тревогу за подругу.

— Я боюсь того, что с ней может случиться там, — откликнулась Хальд.

— Мы тоже, — согласился Торфинн, — но ты была права, когда говорила, что необходимо обследовать деревню и убедиться, что поблизости нет засады. Ты не единственная, кого волнует судьба Фрейядис, ведьма.

Хальд одарила его сердитым взглядом, затем все же кивнула.

— Я знаю, — откликнулась она, а затем снова уставилась в темноту ночи, пытаясь разглядеть, что же происходит на другом конце разрушенной деревни.

Король Нидхегг сидел в полном одиночестве, закрывшись в собственной спальне, погруженный в невеселые размышления. Он потерял ощущение времени и пространства, когда вдруг что-то прервало ход его мыслей. В какую-то долю секунды он даже нахмурился, недовольный тем, что его потревожили, но затем он собрал свою волю, пытаясь установить источник раздражения, и удовлетворенно улыбнулся сам себе.

Его ловушка, установленная рядом с деревом у деревни, где умирала Песнь Крови наконец сработала. Он не стал посылать туда отряд солдат, потому что существо, ожидавшее там свою жертву, было куда опасней любых солдат и вообще любого смертного. И теперь его терпеливый наблюдатель почуял чье-то присутствие в мертвой деревне.

» Может, это все-таки Песнь Крови?«— размышлял король, надеясь, что удача наконец улыбнется ему. Если она и в самом деле находится так близко от Ностранда, то его чутье колдуна должно было бы дать ему гораздо больше информации о ней, чем раньше, когда она была слишком далеко.

Он закрыл глаза, концентрируя свое внимание, его магические чары разыскивали Песнь Крови, и вот наконец в воображении предстала картина пепелища. Однако, как ни старался, он не мог уловить присутствие хотя бы одного живого существа ни рядом с руинами, ни рядом с деревом, на котором когда-то воительница осталась умирать.

Король расширил свой поиск и почувствовал присутствие троих всадников где-то за пределами деревни. Двое из них явно были ему знакомы. От третьего же исходило слабое, колдовское, чуть заметное излучение.

» Этих двоих я видел рядом с ней во время Охоты, — пришел он к выводу. — Но если так, то где же сама Песнь Крови?«

Он сосредоточил всю свою волю на поисках ее возле дерева, затем все дальше и дальше, через всю деревню, снова и снова мысленно осматривая каждый закоулок, каждые развалины, но так и не сумел обнаружить никакого присутствия.

» Может, она надела на себя особый плащ, отражающий мою магию, или что-нибудь в этом роде?«— размышлял он, ловя себя на том, что начинает раздражаться все больше. — Или же… вероятно, она находится под защитой карликов…»

Только в одном, пожалуй, он и был убежден. Кто бы ни был тот, кого почувствовал его наблюдатель, этому смертному осталось жить недолго. Если тот, кто так непрошено вторгся в деревню, и в самом деле Песнь Крови, то ему, Нидхеггу наконец удастся вернуть себе кольцо богини Хель без всякой опасности для себя, а вскоре заполучить и труп воительницы.

Нидхегг в ожидании продолжал поддерживать концентрацию мысли, внимательно осматривая внутренним взором деревню. Он был почти уверен и очень надеялся, что именно воительница Хель потревожила долгий сон его наблюдателя и что в скором времени ей предстоит погибнуть.

Песнь Крови осторожно вытянула меч из ножен, приближаясь к окраине разрушенной деревни. Бесшумно ступая и сдерживая дыхание, она проходила мимо обугленных развалин домов, хижин, сараев и других надворных построек, когда-то принадлежавших ее друзьям. Временами в поле зрения попадались белые кости, давно омытые дождями и иссушенные ветрами, какие-то из них были взрослыми, какие-то детскими.

Она продолжала медленно продвигаться через пепелище к холму, расположенному на противоположной окраине, тщательно осматривая местность и выискивая возможную ловушку. Песнь Крови пыталась определить по мельчайшим признакам, не прячется ли в соседних кустах отряд солдат. Но единственное, что попадалось, — это лишь разрушенные строения и побелевшие со временем кости.

Она приблизилась к особому, наиболее дорогому ей месту. Когда-то здесь стоял маленький домик, рядом с хижиной, где она жила с Эриком. Он принадлежал одной молодой женщине по имени Сифа. Эта крестьянка нашла ее раненую, едва живую, у подножия холма близ деревни сразу после побега. И Песнь Крови еще долго жила у нее, пока не вышла замуж за Эрика.

Неожиданно она застыла на месте, каждый мускул ее натренированного тела напрягся. Воительница уловила неясное движение внутри руин этого маленького домика. Она подождала, внимательно прислушиваясь, однако не уловила больше никакого движения ни внутри, ни снаружи. Песнь Крови подумала уже, что память и воображение сыграли с ней злую шутку. Слишком расплывчатый и неясный свет луны освещает сейчас эти развалины. Она двинулась дальше, осторожно ступая и стараясь не издавать никакого шума. Ее взгляд был по-прежнему прикован к этим руинам, пока они не остались далеко за спиной.

Когда она наконец добралась до противоположной окраины деревни и взглянула на дерево, которое и было ее целью, то неожиданно ощутила новый прилив воспоминаний. Боль и ярость захлестнули ее с невиданной силой, она сжала зубы, дурные предчувствия охватили ее.

«Я боюсь, — вдруг поняла она, — я боюсь подойти ближе». Она могла ожидать от себя любой реакции, но страха — меньше всего. После того как воительница покинула Нифльхейм по приказу богини, она намеревалась повидать свою бывшую деревню, лишь разделавшись с Нидхеггом. Затем вернуться за Гутрун, привезти ее сюда, чтобы и она могла отдать последние почести всем погибшим во имя ее матери. Она даже намеревалась восстановить деревню и назвать ее Долиной Эрика в память собственного мужа. Но когда ее лошадь Тьмы исчезла под лучами восходящего солнца, и когда она не сумела воспользоваться заклинанием, чтобы воскресить ее, и позже, когда эти трое присоединились к ней по дороге, все изменилось помимо ее воли. И вот теперь она стоит здесь, у подножия холма, где до сих пор растет дерево, на котором она умирала, и она снова страдает, и нескончаемая боль терзает ее сердце с такой же силой, как терзала ее шесть лет назад…

«Умерла, — вдруг подумала она, ее всю передернуло от этой мысли, а ноги неожиданно стали деревянными и непослушными, колени едва не подгибались от слабости. — Я мертва. Я всего лишь гниющий труп. И, скорее всего, я ближе мертвым, чем живым… Нет! — неожиданно оборвала она этот никчемный поток мыслей. — Гутрун жива. И я жива тоже. И очень скоро мы будем вместе. И я собираюсь навестить могилу мужа и сына. Пусть будут прокляты слабость и страх!»

Песнь Крови только сильней сжала побелевшими пальцами рукоять меча, несколько раз глубоко вдохнула и решительно зашагала к холму, стараясь заглушить собственный страх, все же засевший где-то глубоко в душе.

«Я обещала Хальд вернуться сразу же, как только почувствую опасность, — напомнила самой себе Песнь Крови мысленно, — но здесь нет никакой опасности. Я ее совсем не ощущаю, это всего лишь моя слабость, мои собственные страхи, и только».

Она не могла отчетливо видеть могилы, поскольку все пространство подножия холма было залито серебристым светом луны. Однако стоило ей подойти ближе, и ей наконец удалось разглядеть то, чего она меньше всего ожидала. Ее прошиб холодный пот, и мурашки побежали по телу от ужаса и отчаяния, а страх железными тисками сжал сердце. Она почувствовала, как слабость сковывает тело, подкашивает колени, а тошнотворный ком подступает к горлу. Уже не в силах бороться с собственными эмоциями, нахлынувшими на нее волной, она застонала.

— Нет, — прохрипела она внезапно севшим голосом, — только не это…

Одна из могил, та, что побольше, обрамленная в беспорядке наваленными небольшими камнями со всех сторон, сейчас зияла ужасающей чернотой провала. Она находилась в тени густых ветвей дерева, закрывавших ее от потоков лунного света, но и этого было достаточно, что понять — тела в могиле нет. Песнь Крови набралась мужества и заглянула внутрь. На дне, в черноте провала виднелась лишь багровая, светящаяся надпись. Руны тускло светились во тьме, наполняя ее душу отчаянием и болью.

— Заклятия Смерти. — Невольные рыдания сотрясали ее, отнимая последние силы. Она опустилась на колени перед этой зияющей пустотой, сквозь потоки слез всматриваясь в твердую, холодную землю. Ей было ясно, кто и почему поднял мертвое тело из могилы, разбудил его, принудив к новому, страшному существованию. Когда-то покоившееся здесь тело ее мужа не могло сопротивляться силе магии. Призываемый мощью заклинания, он теперь должен был служить своему хозяину и повиноваться ему беспрекословно.

Рыдая в голос от охватившего ее ужаса и отчаяния, Песнь Крови все же оставалась невидимой для окружающих. Но, поддавшись эмоциям, она совсем забыла о своих воинских инстинктах и не заметила, как опасность подобралась к ней сзади медленно, но верно.

— Почему ты плачешь, Фрейядис? — неожиданно раздался откуда-то из-за спины знакомый голос. Он прозвучал совсем рядом.

Песнь Крови рывком поднялась на ноги, развернулась, на ходу выхватывая из ножен меч, ее сердце колотилось, точно сумасшедшее, готовясь вырваться из груди. Ее охватило смятение. Разве еще секунду назад не была холодная весенняя ночь? Разве она не стояла на коленях над могилой, захлебываясь собственными рыданиями? Нет, ничего такого не было и в помине. Горячее летнее солнце заливало окрестности жаркими лучами, отбрасывая на холм золотые блики. Над ее головой шелестели на ветру зеленые листья. И под ногами росла трава покрывавшая все вокруг, высокая, полная силы трава, с разноцветными вкраплениями диких цветов, кланяющимися каждому порыву теплого ветра. А всего в нескольких шагах стояла ее дорогая подруга.

— Почему ты плачешь? — спросила Сифа, в ее синих глазах светились неподдельное участие и сострадание. — Или ты плакала? Может, мне показалось? Такой прекрасный день, просто прелесть. Да и у тебя нет ни малейшей причины грустить, разве не так?

— Нет, — призналась Песнь Крови охотно, нежно прикоснувшись ладонью к выпуклости собственного живота. Сейчас в ее чреве день за днем рос ее первенец, о котором она так мечтала много лет. — Это сын, — сказала Песнь Крови, — и если все пойдет хорошо, я бы хотела назвать его Эриком.

Сифа радостно засмеялась и взяла Песнь Крови за руку. Светловолосая женщина медленно опустилась на колени прямо в густую высокую траву.

— Посиди со мной минуточку, — попросила Сифа и настойчиво потянула Песнь Крови за руку. — Ляг здесь, рядом со мной на траве. Это так приятно, да и место здесь такое спокойное, такое мирное. Очень мирное…

Песнь Крови кивнула и опустилась на колени рядом с подругой, но вдруг все ее существо запротестовало. Она почувствовала, как в ней поднимается нечто неясное, то ли тревога, то ли страх, и это не давало ей расслабиться до конца. Она нахмурилась, явно ощущая, что есть нечто очень важное, о чем она совершенно забыла. — Сифа же растянулась на траве, так и не отпустив ее руку.

— Почему ты колеблешься, Фрейядис? Ложись рядом со мной. Отдохни хоть немного. Ты так надрывалась последнее время, столько готовилась к появлению твоего первенца на свет. Тебе так необходим отдых в этом умиротворенном, полном тишины месте, на земле.

«Земля, — подумала Песнь Крови, неожиданно вздрогнув всем телом. — Темнота, под землей всегда царит тьма… в могиле…»

Она снова вздрогнула, высвободив свою руку из цепкой хватки Сифы, и начала подниматься.

Сифа схватила ее за руки и потянула с бешеной силой.

— Ложись же, Фрейядис! — хриплым, мертвым голосом приказала подруга.

— Нет, Сифа, отпусти. Я себя не слишком хорошо чувствую.

— Ляг, и ты почувствуешь себя гораздо лучше.

— Нет, я…

Неожиданно, с яростным утробным рычанием, похожим на рык дикого зверя, Сифа выбросила вверх руки и схватила запястья Песни Крови такой железной хваткой, от которой освободиться было физически невозможно. Она тянула вниз, стараясь уложить воительницу на землю, повалить ее на спину.

Песнь Крови принялась отбиваться изо всех сил, холод пробежал по ее телу, заползая все глубже и глубже, дотягиваясь до сердца. Небо потемнело и вскоре стало совсем черным, трава исчезла, да и Сифа изменилась до неузнаваемости. Из красивой молодой женщины она вдруг превратилась в полуразложившийся труп с ошметьями гнилой кожи на грязных костях. Она хищно оскалила остатки зубов, пытаясь повалить Песнь Крови и затащить ее в могилу Эрика. Воительница только теперь ощутила, как в воздухе быстро начинает распространяться тошнотворный запах мертвечины.

«Если эта тварь сумеет меня одолеть, — промелькнула в голове Песни Крови отчаянная мысль, — то заклинание мертвецов силой магии удержит мое тело здесь, в этой могиле. И постепенно, год за годом, моя плоть будет медленно разлагаться, поедаемая червями, а сознание станет мертвым. И тогда я превращусь в рабыню Смерти и стану служить своему хозяину помимо собственной воли…» Все это пронеслось в ее сознании лавиной, и в то же время, борясь против мертвой твари, когда-то бывшей ее преданной подругой, она лихорадочно искала в своей памяти заклинание, способное выручить ее из беды.

Воительница увидела свой меч, валявшийся на земле всего в нескольких шагах от нее. Сама того не заметив, она невольно выронила его из рук, когда видение солнечного летнего дня посетило ее. Она бросилась к нему, с такой силой дернув мертвую тварь, что та, потеряв равновесие, повалилась на землю, увлекая Песнь Крови за собой. Однако даже сейчас воительница все же выигрывала в положении, теперь твари не так-то было легко затащить ее в могилу. Мертвая тварь вцепилась в нее когтями, прорывая кольчугу и оставляя на коже кровавые следы. Все же ее хватка ослабла, и Песни Крови удалось отбросить ее от себя.

Воительница протянула руку и схватила рукоять меча, вскакивая на ноги и успевая нанести первый удар до того, как тварь поднялась. Сразу же она снесла мертвой голову, отлетевшую далеко в сторону. Воительница снова и снова наносила удары по этому черепу, пока крепкая сталь ее меча не превратила его в крошево. Валявшееся рядом тело дергалось и корчилось в агонии еще пару минут, а потом затихло. Все эти искромсанные останки через несколько секунд превратились лишь в кучку пепла, а потом и вовсе исчезли.

Песнь Крови, пошатываясь, подалась назад, чувствуя, как ноги от слабости подгибаются. Раны на руках, которые оставила ей мертвая тварь, кровоточили, нестерпимая боль прожигала огнем до самого сердца. Холодный пот ручьями катился по побледневшему лицу. Она старалась перевести дыхание, но воздуха не хватало. Она задыхалась, удерживая сознание и стараясь не упасть. Яд с когтей мертвеца попал в раны и теперь медленно, но верно растекался по всему телу.

Ее сознание снова стало затуманиваться, она не ощущала ничего, кроме неистового биения собственного сердца, и с каждым новым толчком все ясней видела совсем другую картину. Словно бы она снова вернулась в жаркий летний день, обещавший ей лишь покой и радость. А потом сцена сменилась. И вновь она голой привязана к толстому стволу дерева. Веревки больно впивались в измученное тело, резали запястья, и до ушей ее доносились отчаянные вопли жителей деревни, умиравших под ударами мечей. И еще она слышала крики своих мужа и сына и видела, как они умирали медленной, мучительной смертью под пытками. Она видела Нидхегга, его лицо с горящими глазами, полными злорадства и триумфа, приблизилось к ней. И еще она видела мертвое тельце сына, привязанное к ее груди. Она слышала удовлетворенный смех короля, уезжавшего прочь вместе со своим отрядом, оставив ее умирать.

И снова одна картина сменила другую. Она уже была очень близка к смерти, она умирала, она уже даже умерла. Но потом вдруг почувствовала, как медленно разлагался и гнил труп сына на ее груди, увидела убитых жителей деревни и собственного мужа, восставших из мертвых, они приблизились к ней, бормоча какие-то неясные слова, развязывали ее и все просили, чтобы она присоединилась к ним и отдохнула, наконец… они все умоляли ее лечь в эту узкую яму в земле, называемую могилой, и обрести покой и мир…

«Да, — подумала она, — я принадлежу вам, мертвым».

Но неожиданно до ее слуха донесся едва уловимый звук детского плача. Этот звук был так далек и так неясен, что она уловила его скорее сознанием, нежели слухом. Она оглянулась, чтобы найти источник этого звука, и увидела маленькое человеческое создание, стоявшее на коленях, с личиком, спрятанным в ладонях. Она бросилась к этому ребенку, костлявые руки мертвецов тащили ее назад, вцепившись в одежду, и все же она добралась до девочки, с нежностью прикоснулась к ее темным волосам и увидела, как ребенок поднимает голову. Воительница взглянула в крохотное бледное личико, напоминавшее ее собственное в детстве…

«Гутрун!» — Одна эта мысль вопила в ее сознании с такой яростью, что хотела она того или нет, но ядовитые чары были разрушены одним ударом.

Призрачный образ ее дочери исчез без следа, так же, как и все видения мертвецов, окружавших ее. Песнь Крови стояла одна под сенью древнего дерева, прислонившись спиной к спасительному стволу. Она тяжело дышала, воздух со свистом вырывался из ее груди, но действие яда стало проходить, медленно, но силы все же возвращались к ней. Воительница бросила взгляд в могилу, на дне которой все еще светились руны, заклинавшие мертвецов. Где-то живой труп и душа ее мужа все еще не могли обрести мир и покой. Они подвергались пыткам, силой магии принужденные служить злу Нидхегта.

Ее лицо стало равнодушным и холодным, точно маска. Песнь Крови подняла меч над могилой, с силой сжав рукоять побелевшими от напряжения пальцами, ярость билась в ее сердце, ища выхода, горе выветрилось из ее души, сменившись холодной решимостью.

— Я уничтожу его, Эрик, — поклялась она, ее голос прозвучал в тишине ночи хрипло и надтреснуто, — и когда он наконец навсегда ляжет в землю, руны на твоей могиле потеряют силу. И тогда твоя душа станет свободной и соединится с богами.

«А если же ты до сих пор заключен в застенки Ностранда, то я найду тебя, найду твои кости, твои останки и захороню их, как того требует обычай», — подумала она.

Какое-то мгновение она даже удивилась, почему же Нидхегг не оставил здесь в качестве ловушки для нее самого Эрика, на тот случай, если она вдруг решится вернуться в деревню. Уж Эрик скорее сумел бы уговорить ее улечься в могилу, чем Сифа. Но тут она поняла замысел колдуна, и эта мысль придала ей лишь уверенность в ее цели. Король не собирался оставлять здесь Эрика лишь потому, что если бы она все же сумела справиться с чарами и уничтожить его, то тогда его душа обрела бы свободу и покой, как это теперь случилось с Сифой. А он не желал выпускать Эрика из своих цепких лап. Он собирался и дальше оставить его рабом Смерти и заставить в будущем преданно служить ему.

Она взглянула на могилу сына. По крайней мере, этот изверг хотя бы ребенка пощадил и оставил с миром. Она подумала об этом с некоторым удовлетворением и даже благодарностью. Теперь и Сифа может покоиться с миром, ее глаза невольно наполнились слезами. Затем она решительно вытерла слезы, развернулась и направилась обратно через всю деревню к своим спутникам, ждавшим ее на холме. Ее ненависть к Нидхеггу теперь достигла такой ярости и глубины, как никогда раньше. И как никогда раньше, она была уверена, что уничтожит его.

 

Глава пятнадцатая. МЯТЕЖ

Всадники вскачь неслись навстречу воительнице сквозь лунный свет, заливавший окрестности.

Она инстинктивно напряглась всем телом, сжимая в руке меч на тот случай, если придется драться. Но вскоре она увидела, что всадников всего трое, а за ними бежит ее собственная лошадь. Песнь Крови остановилась, сняла боевой шлем, а затем и Тарнкаппе.

— Песнь Крови! — закричала Хальд, придерживая коня и останавливая его. Она соскочила на землю, бросившись к воительнице в нетерпении. — Да на ней кровь!

— Так что же это, была стычка? — спросила Вельгерт, все еще сидя в седле. Обнаженный меч ее отливал серебром в лучах луны. Женщина внимательным взглядом осмотрела руины деревни.

— Хальд утверждала, что под деревом что-то происходит, — наконец объяснил Торфинн.

— Но мы не слышали ни стука мечей, ни предсмертного крика, — добавила Вельгерт.

— Ложись, — велела Хальд. — Я собираюсь использовать свои лечебные заклинания и исцелить твои раны.

— Нет, Хальд, не стоит, — решительно остановила ее Песнь Крови. — Это всего лишь легкие ранения. У меня случались и хуже, а я до сих пор жива. Тебе не надо тратить понапрасну свою энергию.

— Что это такое на тебя напало? — поинтересовался Торфинн, внимательно осматривая руины.

— Труп… — неуверенно произнесла Песнь Крови и на секунду замолчала, — труп подруги, которую я знала когда-то давно.

— Тогда… — с сомнением предположила Вельгерт, — здесь могут быть и другие…

— Нет. — Песнь Крови решительно покачала головой. — Если бы они здесь были, я уверена, они бы уже напали на всех нас. Я не заметила присутствия солдат. Я полагаю, что… что тварь, напавшая на меня, была послана сюда Нидхеггом. Он рассчитывал заманить меня в ловушку и посчитал, что этой одной твари будет достаточно. И ему это почти удалось. Но теперь нам следует как можно быстрее убраться отсюда и проехать долину, — предложила воительница, взбираясь в седло и снова надевая Тарнкаппе под боевой шлем. — Нидхегг уже наверняка ощутил своими чарами, что произошло во время этой стычки, и уже задумывает новое нападение.

Властитель с надеждой ожидал исхода сражения в своей комнате в башне, однако мертвая тварь все же проиграла. Но и Песнь Крови тоже проиграла этот ход. В конечном итоге какая бы магия не скрывала ее от его собственных чар, на короткое время она все же обнаружила свое присутствие. И теперь он в точности знал, что она направляется в Ностранд не одна, а с тремя спутниками.

Король вдруг подумал о том, что ей неслыханно везет. Или же боги благосклонны к ней и помогают в ее делах, эта незатейливая мысль вызывала у Нидхегга возрастающую тревогу, он вдруг вспомнил ночной кошмар, который ему привиделся. А может, рука самой Хель ведет Песнь Крови, даруя ей удачу и всякий раз служа этой женщине источником сил, чтобы отбить все его атаки? Ему не требовалось заглядывать далеко в будущее, чтобы понять — ему и самому, даже больше, чем воительнице Хель, требуются силы. Он должен защищаться и выживать в этой нелегкой борьбе. Неожиданно властитель вспомнил, что она должна была бы умереть множество раз, еще будучи рабыней в Ностранде, и все же она не погибла. Она сумела совершить самый дерзкий и отчаянный побег за всю историю крепости, подняв на бунт остальных, став легендарной героиней среди рабов. Даже смерть не помешала ей найти способ вернуться и вновь бросить вызов его власти и могуществу.

«Она слишком опасна, — пришел он к неожиданному выводу. — Я больше не стану потакать своей неуемной жажде отмщения и не решусь продлевать ее страдания. Во всяком случае, теперь. Она должна быть уничтожена, и притом немедленно, и все ее спутники тоже. Слишком уж близко подобралась она ко мне, получив возможность использовать собственную магию. До рассвета она должна превратиться в обугленный труп с кольцом Хель на пальце. И более того, после ее смерти волшебное кольцо должно стать полезным для меня». Нидхегг решительным шагом вышел из комнаты и поспешил вниз по охраняемой демонами лестнице, стараясь выкинуть из сознания назойливые воспоминания о кошмарном сне. Отогнав от себя тревоги, он стал планировать, как лучше всего отвести от себя угрозу и уничтожить Песнь Крови до того, как взойдет солнце.

Шаркающие звуки шагов разбудили Ялну. Рабы Смерти приближались к ней. Она невольно напряглась, однако ей лишь оставалось ждать, что произойдет дальше.

Наконец шаги замерли. По трупному запаху, ударившему в нос, девушка поняла, что они столпились вокруг нее, заточив ее, точно в тюрьму, в угол подземелья.

— Ты… др-руу-уг Пес-сни Крови? — услышала она рядом с собой голос того, кто называл себя Эриком.

— Да, — неуверенно ответила она.

— Пес-снь Крови-и и Свобода-а?

— Да… Эрик.

Наступило долгое молчание, а затем послышался сухой хруст мертвого тела, когда Эрик склонился над ней.

Она почувствовала прикосновение холодных мертвых пальцев к своему телу, затем ее со всех сторон подхватили костлявые руки и подняли с сырой, мерзлой земли.

Эрик понес ее сквозь непроглядную тьму подземелья. Ялна даже не пыталась сопротивляться, зная, что это не принесет ничего хорошего, лишь надеясь, что Эрик каким-то образом снова ей поможет. Шаркающие шаги за его спиной говорили о том, что остальные рабы Смерти следуют за ним.

Девушка чувствовала, что они куда-то поднимаются, а затем со всех сторон стали наступать каменные стены, и Эрик наклонился, чтобы не удариться головой о низкий свод потолка. Чувствуя, что соскальзывает с его рук, она вцепилась за плечи мертвеца, но тут же ощутила, как на пальцах остаются ошметки гниющей кожи. Она невольно разжала руки, отвращение охватило ее с такой силой, что тошнотворный ком подступил к горлу и она с трудом подавила в себе тошноту и ужас.

Они шли все дальше и дальше, остальные рабы Смерти безмолвно следовали за ними. Выйдя из узкого туннеля, Эрик внезапно остановился.

Ялна услышала, как остальные обошли их и уже впереди стали вдруг валиться тяжелые камни.

— Эрик, — спросила она, — что они делают?

— Мы потеряли-и-и… свою-ю пам-мять… ког-да-а умерли-и-и… Ты зас-ставила меня… вс-по-ом-нить прошлое… мою жи-изнь с Пес-снью Крови-и… Я… разбу-удил остальных. Один из на-ас вспо-омнил… есть выход наружу…

А звук падающих тяжелых камней все продолжался.

В пещере Черепа Войны Нидхегг тщательно изучал пожелтевший от времени свиток, в то время как четыре женщины висели, прикованные цепями, ожидая в ужасе и отчаянии своей страшной участи.

Наконец он оторвал взгляд от свитка и посмотрел на них.

В том, что он намеревался свершить, заключалась опасность и для него самого, и все же он решился. Если что-нибудь во время обряда пойдет не так, то эти четыре жертвы с лихвой восполнят его энергию.

Он поднял руки, прочертив в воздухе необходимую руну, и пробормотал заклинание, соответствующее ей. Колдун повторял его снова и снова пока не почувствовал внутреннее удовлетворение. Затем его руки изобразили другую руну, и он стал произносить заклятие, так длилось довольно долго. Нидхегг все накапливал и накапливал как можно больше энергии, чтобы наконец использовать одно-единственное заклятие.

Череп запульсировал более ярким светом, рыдание прикованных к нему рабынь стало громче. Тем временем Нидхегг сосредоточил всю свою волю и внимание, получая огромную энергию за пределами пещеры, за пределами Ностранда. Он простирал свое влияние все дальше на север, через множество земель к долине, где сейчас двигалась Песнь Крови со своими спутниками. Эта колдовская сила лилась, невидимая в лунном свете, паря над землей.

Сила, вызванная руническими заклинаниями, уплотнялась, собираясь в подобную шаровой молнии сферу, постепенно разогреваясь, начиная светиться жарко-белым светом, пробивавшимся сквозь черную оболочку.

От чудовищного напряжения лицо короля перекосило в зловещей гримасе. Он собирал в единое целое все свое сознание, все больше и больше сжимая сферу, разогревая ее с каждой секундой. Она должна была стать достаточно маленькой и достаточно жаркой, чтобы высвободить иссушающую и все уничтожающую на своем пути энергию, направив ее прямиком в долину. Ни одно живое существо не могло бы укрыться от этого взрыва, ни один смертный не сумел бы выжить в такой лаве огня.

Все меньше и меньше становилась сфера, став почти невидимой на фоне черного неба над долиной.

Но неожиданно какой-то посторонний звук нарушил мысли мага: шуршание, крики, звуки падающих камней…

Тревога захлестнула сознание короля, невольно он ослабил свое внимание, а вместе с ним и власть над сферой энергии над долиной. Колдун отчаянно пытался восстановить контроль и не дать сфере взорваться раньше времени, высвободив недостаточное количество энергии. И это ему отчасти удалось, он стал восстанавливать контроль, когда шею Нидхегга сзади сжали холодные кости мертвеца, разрушая своим прикосновением всякую концентрацию мысли.

Черная сфера над долиной взорвалась слишком рано, отчасти выплеснув поток энергии на спящие окрестности, но связь с Нидхеггом частично оставалась, и часть высвободившейся энергии бешеным потоком хлынула в сознание мага, захлестывая его болью.

Вопль колдуна соединился с пронзительными криками четырех прикованных к Черепу женщин, когда боль от вцепившихся в него сзади рук слилась с энергией, хлынувшей в сознание.

Усилием воли Нидхегг подавил в себе пульсирующую боль и только тогда до конца осознал, что же произошло в пещере. Ему необходимо было высвободиться от пальцев мертвеца, с каждой секундой все больше впивающихся в его горло.

Наконец он сумел сфокусировать зрение и увидеть перед собой ужасный лик раба Смерти, чьи наполовину сгнившие руки теперь сжимали ему горло, не давая вздохнуть. Местами облезший череп скалился на короля прогнившими зубами, точно его собственное отражение в зеркале.

Нидхегг попытался выкрикнуть слова заклинаний, но он не мог издать ни звука. Тогда он сконцентрировал собственное сознание, чтобы произнести их хотя бы мысленно и вложить необходимое заклинание в разум раба Смерти.

Властитель чувствовал, как сознание ускользает от него, видел, как все вокруг темнеет, а перед глазами начинают плавать темные круги. Он понял, что раб Смерти сейчас выиграет сражение. В последнем отчаянном порыве он собрал волю и сознание и сумел пробиться к разуму мертвеца, мысленно выкрикнув необходимые слова.

Раб Смерти пошатнулся и рухнул на пол, точно подкошенный. Его полусгнившее тело тут же превратилось в прах с корчившимися в нем личинками.

Нидхегг отступил назад и прислонился спиной к столу, на котором лежала гора свитков. Его зрение прояснилось, и он обнаружил, что еще один раб Смерти вот-вот вцепится в него. За спиной трупа виднелись и другие, их было много. И еще дальше, у самой стены пещеры король вдруг заметил раба Смерти, держащего рабыню, оставленную им в подземелье с мертвецами, в надежде на ее мучительную и страшную смерть. В стене пещеры зиял черный проем, через который легко мог пройти человек, валуны, выломанные из кладки, валялись рядом на полу.

Властитель вдохнул полной грудью, ощущая неприятное жжение в легких, он легко уклонился от неловких рук мертвеца, снова вдохнул полной грудью и выкрикнул слова заклинания, освобождая всех своих рабов Смерти от их противоестественного существования.

Ялна упала, пребольно ударившись спиной о каменные глыбы пола, когда полусгнившее тело Эрика вдруг превратилось в прах вместе с остальными рабами Смерти. Они все просто осыпались на пол маленькими кучками праха, ни одного из рабов Смерти в пещере не осталось.

Нидхегг пошатнулся и оперся на поверхность стола, стараясь поддержать свое ослабевшее тело. Он опустился на колени, его черепообразное лицо перекосила гримаса боли, тело судорожно задергалось, когда молодость и силы стали быстро покидать его. Колдун старел с каждой секундой.

Он с трудом вскинул трясущиеся руки над головой, обратившись к Черепу Войны. Жизненные силы почти покинули его. С огромным трудом король произносил слова заклинания для того, чтобы омолодить собственное тело и получить силы жить дальше. Нидхегг боролся за свое сознание с пустотой, одолевавшей его, чтобы преждевременная смерть не могла захватить его в свои цепкие объятия.

Понимая, что маг старается воспользоваться заклинанием силы и молодости, Ялна была полна решимости помешать ему действовать. Она изо всех сил поползла на руках через всю пещеру по холодным плитам каменного пола. Девушка прекрасно понимала, что как только маг наберется сил, он снова возьмется за свое черное дело. Ей хотелось нанести удар, пока он еще слаб, и закончить дело, начатое Песнью Крови.

Ялна сжала зубы от напряжения и усилий, задыхаясь и с трудом ловя воздух открытым ртом, она подползала все ближе и ближе к своему мучителю, и каждый рывок, в который она вкладывала всю свою энергию и силы, казался ей до сумасшествия слабым и крохотным. Пот потоками катил с ее тела. Девушка ползла по покрывавшему весь пол пещеры праху рабов Смерти. Ее кожа стала серой от этой пыли, но, не обращая внимания на все это, она продолжала ползти к Нидхеггу.

Но теперь уже Череп горел пульсирующим ярким светом, женщины кричали громче, извиваясь в цепях, и заклинание силы уже начало свою зловещую работу.

«Нет! — подумала Ялна, из последних сил пытаясь ползти еще быстрее. — Он не может победить снова! Милостивая Скади, нет, только не сейчас!»

Девушка подобралась к королю совсем близко и уже могла дотянуться до него…

Четыре багровых луча неожиданно устремились сверху вниз от Черепа прямо к Нидхеггу. Они окутали тело мага нестерпимо ярким свечением, начав стремительно омолаживать его дряхлую плоть, даруя силу.

Ялна потянулась вверх, схватила побелевшими от напряжения пальцами край багряных одеяний колдуна и резко подтянулась на них, поднимаясь на колени. И тут же закричала от невыносимой боли, когда багровые лучи ударили ей в спину. И все же она нашла в себе мужество дотянуться до его горла и вцепиться в него мертвой хваткой. От усилий и терзающей тело боли она едва осознавала, что делает. Ее глаза были наполовину закрыты.

Неожиданно Нидхегг отшвырнул ее от себя. Девушка упала навзничь, вновь ударившись спиной о каменный пол, ее душили рыдания от отчаяния и бессилия.

Властитель легко поднялся на ноги и на какую-то долю секунды замер, впившись злым взглядом в непокорную рабыню. Затем он шагнул к ней и пнул носком башмака в бок, потом ударил по животу, по плечу, он пинал ее снова и снова, а она, не в силах даже увернуться от ударов, лишь пыталась закрыть руками лицо. Рабыня вскрикивала каждый раз, когда грубый башмак с силой бил по ней, оставляя на теле кровоподтеки и синяки.

Когда она уже перестала кричать и дергаться после каждого удара, колдун склонился над ней и убедился, что она еще жива. Потом Нидхегг схватил ее за черные длинные волосы и оттащил к стене пещеры, надежно приковав ошейником.

Маг вернулся к Черепу и, склонясь к столу со множеством свитков, старался не думать о том, до какой степени близко на сей раз он подошел к смерти.

Заклинание молодости и в самом деле дало ему силы справиться с рабыней, но ее внезапное нападение не дало заклинанию возможности сработать в полную силу. Прикованные к Черепу женщины были мертвы, как бы там ни было, теперь эти жертвы оказались совершенно бессмысленны. Ему понадобятся новые жизненные силы, а значит, и новые люди, чтобы довершить заклятие и получить настоящую молодость.

Он бросил гневный взгляд на висевшую в бессознательном состоянии рабыню, прикованную за шею к стене пещеры. Трудно было даже представить, какое страшное наказание заслужила она своей дерзостью и неповиновением его воле. «Когда с Песнью Крови будет покончено, я обязательно придумаю новые, самые страшные и ужасные пытки для этой твари», — подумал Нидхегг с удовлетворением. Он снова посмотрел на Череп.

Опять воительнице удалось избежать гибели, гибели, в которой он был совершенно уверен. А может, все-таки нет?

Нидхегг сконцентрировал волю и сознание, направляя свои чары за пределы стен Ностранда, разыскивая всадников в далекой долине. Да, они еще находились там. Три всадника продолжали свой путь сквозь залитую лунным светом ночь. Взрыв сферы не причинил им ни малейшего вреда, она сама и трое ее спутников где-то поблизости. Колдун ощущал ее присутствие, но никак не мог обнаружить, где конкретно.

Он расширил круг поиска и вдруг наткнулся на отряд из двенадцати солдат, разбивших лагерь недалеко от долины. Это был один из разъездов, направленных генералом Ковной по приказу короля по всем дорогам, ведущим на север, еще вчера.

Властитель очень сомневался, что солдаты смогут остановить или захватить в плен воительницу богини Хель. Он подозревал, что магия, скрывшая присутствие Песни Крови от него, спрячет ее и от солдат. Нет, патрули генерала Ковны не в состоянии справиться с этой компанией. Они могли лишь слегка побеспокоить воительницу и задержать ее в пути, дав ему, магу, еще немного времени для новых заклинаний и новых атак. Нидхегг отлично понимал, что только полное использование всей мощи его магии способно уничтожить ее, но при этом он сам подвергался опасности.

И если у нее появилась возможность стать невидимой, она могла бы совершенно свободно проскользнуть сквозь целую армию, которая сейчас лагерем стоит на равнине у стен Ностранда. Да, Песнь Крови могла бы это сделать, но только не ее спутники.

«Очень хорошо, — подумал Нидхегг, — пусть она придет ко мне, пусть она даже войдет в Ностранд. Я прикажу оставить ворота открытыми. Но как только ее нога переступит порог замка, то моих колдовских сил вполне хватит, чтобы обнаружить ее присутствие и сорвать с нее таинственную защиту, какого бы рода она ни была — реального или магического. А если даже она сумеет миновать ловушки и проберется в туннель, ведущий к пещере, то ей не избежать моих охранников. И уж тогда никакая магия ей не поможет. Они проникнут в ее тело и сделают ее беспомощной».

Приятные картины стали разворачиваться в воображении короля. Он уже видел точно наяву, как Песнь Крови беспомощно корчится на полу у его ног, наполовину парализованная. Рассмеявшись этой мысли, он даже в глубине души надеялся, что ей удастся зайти так далеко и уж тогда ему хватит времени поиздеваться над ней вволю, прежде чем он поместит ее труп в пещеру внизу и отправит ее бессмертную душу на вечные пытки и муки в пределы царства агонии.

Он мог бы получить удовольствие и от ее спутников, если бы им только удалось выйти живыми из ловушки, приготовленной специально для них у стен Ностранда.

Неожиданный прилив слабости вернул его в реальность болезненным толчком, заставив подумать о собственной жизни. Его тело не получило молодости, заклинание было прервано, и силы таяли с каждым мгновением. Еще раз бросив гневный взгляд на рабыню, все еще находившуюся без сознания, он натянул черную шелковую маску и решительно направился из пещеры, чтобы подобрать себе еще четыре свежие жертвы. Нидхегг прекрасно осознавал, что теперь время играет решающую роль. На сей раз он не должен проиграть. Песнь Крови либо будет уничтожена вместе со всеми ее спутниками, либо должна быть доставлена к нему в пещеру связанная, надломленная поражением, вопящая от ужаса и отчаяния. Ее агония доставит ему ни с чем не сравнимое наслаждение.

Над долиной неожиданно вспыхнул яркий белый луч, превратив ночь в день.

Хальд вскрикнула от боли, поскольку она применила заклинание и теперь могла видеть в темноте. Ее ночное зрение, улавливавшее малейшие источники света, сыграло с ней злую шутку, когда раздался взрыв и ярчайший световой поток хлынул в глаза.

Все четыре лошади испуганно заржали и стали метаться из стороны в сторону, пытаясь повернуть назад. Песнь Крови, Вельгерт и Торфинн выхватили мечи из ножен, ожидая атаки.

Наконец воительнице удалось успокоить лошадь, и она посмотрела на небо, в ту сторону, где несколько секунд назад пылала белая, точно солнце, сфера. Небо снова потемнело, никакого грома не слышно, никаких облаков. Яркие звезды помаргивали на бархатной черноте небосвода. Да и луна по-прежнему светила ровным бледно-желтым светом.

— Магия? — вслух рассуждала Песнь Крови.

Они подождали еще немного, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту, пытаясь определить, что же произошло и почему за вспышкой не последовало никакой атаки. Но по мере того, как минуты уходили и ничего не происходило вокруг, они стали успокаиваться.

— Возможно, это было совсем и не колдовство Нидхегга, — неуверенно предположил Торфинн, возвращая меч в ножны.

— Может быть, и нет, — согласилась с ним Вельгерт.

— Что бы это ни было, — заметила Песнь Крови, — это никак не повредило нам.

— Не совсем так, — неуверенно произнесла Хальд, — я ослепла.

 

Глава шестнадцатая. СОЛДАТЫ

Долина заканчивалась узким проходом между двумя высокими скалами, уходившими в небо, похожими на двух часовых, сторожащих покой. Песнь Крови спешилась, собираясь разведать местность и выяснить, не кроется ли где-нибудь поблизости ловушка или засада. Остальные трое остались ее дожидаться. Восточная часть неба уже стала сереть в предрассветных сумерках, когда они наконец услышали, как воительница пробирается назад осторожными шагами.

— Никакой засады, — сообщила Песнь Крови, — но разъезд из двенадцати солдат устроил себе лагерь как раз у выхода из долины, по ту сторону скал. Нам никак не удастся проскочить мимо них незаметно, поэтому придется их уничтожить. У них всего трое часовых, — продолжала она шепотом, — каждый находится на вершине невысокого холма, возвышающегося над лагерем, окружая их с трех сторон. Я подберусь к одному из них незаметно под прикрытием Тарнкаппе, убью его очень тихо, затем сниму Тарнкаппе и стану расхаживать по вершине холма, чтобы остальные думали, будто часовой на своем месте. Потом кто-нибудь из вас сменит меня на посту, и таким образом я смогу убить следующего, время у нас еще есть, мы сможем убрать всех часовых, как бы сменив их.

— Но мои глаза… — начала было Хальд неуверенно. — Как я могу быть полезной тебе, если я совсем ничего не вижу?

— Ты можешь просто стоять на месте, держать пику и делать вид, что наблюдаешь за окрестностями, — успокоила ее Песнь Крови. — Для этого тебе совсем не требуется зрение.

— Ты будешь исполнять роль первого часового, ведьма, — предложил Торфинн. — Я проведу тебя туда, прежде чем сам изображу часового на другом холме.

— А когда вы все займете положение на вершинах холмов вокруг лагеря вместо часовых, я спущусь в шапке-невидимке в лагерь и отправлю всех воинов Нидхегга к богине Хель, — закончила Песнь Крови с воодушевлением, затем она развернулась и направилась прочь к выходу из долины.

Остальные последовали за ней. Она двигалась достаточно быстро, прекрасно осознавая, что как только над горизонтом появятся первые лучи солнца, на их плане можно будет поставить крест.

Первый часовой услышал за своей спиной торопливые шаги и шорох камней. Он резко обернулся, хватаясь за меч, но так ничего и не увидел. Он нахмурился, почувствовав тревогу, затем пожал плечами и снова уставился на горизонт, ожидая восхода солнца.

Солдат даже попытался предупредить остальных, когда боль врезалась ему в горло острием кинжала. Но вместо крика послышался лишь сиплый, сдавленный стон да бульканье крови. Он понял, что это его кровь толчками бьет из зияющей раны на шее, уже в последнюю секунду увидев перед собой женщину во всем черном, возникшую из пустоты, точно сам предрассветный серый воздух породил ее.

Глядя на то, как опадает тело часового и как Песнь Крови вдруг появляется на вершине холма, Торфинн подтолкнул Хальд, стараясь идти с ней по склону тихо, не издавая посторонних звуков. Он вел ее за собой по той стороне, невидимой со стороны лагеря.

— Быстрее! — нетерпеливо прошептала Песнь Крови, подгоняя эту не слишком шуструю парочку, теперь уже поднявшуюся до половины склона. — Слишком быстро светает.

И вскоре Хальд одиноко стояла на вершине холма, слепо таращась в тусклую предрассветную тьму и держа пику, как и положено часовому.

Торфинн начал быстро спускаться по склону, стараясь остаться незамеченным другими солдатами в лагере, затем осторожно обогнул его и направился к следующему холму. Песнь Крови, надев Тарнкаппе, неслышно ступая, направилась прямиком к следующей цели, проходя прямо через лагерь.

Но далеко не все спали в лагере в этот предрассветный час. Один из солдат вдруг очнулся от приснившегося ему ночного кошмара и поднялся, чтобы освободить мочевой пузырь. Он вышел за круг света, отбрасываемый костром, и ему вдруг показалось, будто один из часовых на холме неожиданно упал как подкошенный, но тут же снова появился, точно из воздуха. Протирая слипавшиеся со сна глаза, он уже было собрался вернуться на свое место возле костра, размышляя над тем, какую странную шутку иногда может сыграть с человеком зрение, особенно ночью. Но затем он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма, прямо к часовому, продолжавшему стоять неподвижно, словно столб.

Хальд отлично слышала приближающиеся шаги. Она застыла, точно статуя, с силой сжав пику.

— Я нашел ответ на твою загадку, Рольф, — раздался, приближаясь, мужской голос. — Ты должен мне серебряную монету, на которую с тобой спорили.

Хальд чувствовала, как сердце у нее в груди грохает, точно молот. Пот катился по лицу. Мысли понеслись неуправляемой лавиной, она не видела никакой надежды выпутаться из этой опасной ситуации. «Я не должна произносить ни звука, я не должна выдавать остальных, что бы со мной ни случилось…»

— Ты что, не слышишь, что я тебе сказал, Рольф? Ты должен мне… — Голос солдата осекся в тишине, когда тот вдруг увидел распростертое на земле тело с перерезанным горлом, лежавшее прямо за гребнем холма с той стороны, где его нельзя было видеть из лагеря.

Хальд услышала звук меча, вынимаемого из ножен. Ее колени едва не подгибались от ужаса и слабости. Однако она продолжала стоять неподвижно, только еще сильнее сжав пику побелевшими пальцами. Ведьма стиснула зубы и приготовилась к смерти. «Великая Фрейя, прими меня в своих чертогах Фолькванга», — мысленно помолилась она, и вытекшие из ослепших глаз слезы ручейками побежали по щекам.

Странное неясное бульканье раздалось совсем рядом, и тут же послышался шум падающего на землю тела.

— Все в порядке, Хальд, — прошептала ей на ухо Песнь Крови, ободряюще обнимая ведьму. — Я видела, как он покинул лагерь, и последовала за ним.

Воительница почувствовала, как плечи Хальд затряслись, только теперь она увидела слезы на лице молодой женщины.

— Ты очень смелая, — подбодрила ее Песнь Крови, а затем поспешила к следующему часовому.

— Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось, — произнес Торфинн встревоженно, когда пришел заменить второго часового. — Где ты пропадала так долго?

— Один из солдат подошел к Хальд. Я вовремя заметила его, и мне пришлось его убрать.

Песнь Крови бросила взгляд в сторону алеющего востока и поспешила дальше, к последнему часовому, через пару минут дело было сделано. Вельгерт заменила его на третьем посту.

— Ненавижу резать глотки спящим людям, — тихо сказала Песнь Крови своей подруге.

— Тогда снимай свою Тарнкаппе, Фрейядис. Подними на ноги солдат. Трое уже мертвы…

— Четверо. Один из них пытался подойти к Хальд.

— Тогда против наших трех мечей остаются всего восемь. Легкая победа для таких опытных воительниц, как мы, кто обрел свое мастерство на арене среди смертей и крови.

— Для меня это слишком большой соблазн, Вельгерт. Но… нет. Нам еще придется сражаться, и сражаться много. Самая важная битва впереди. Мы не должны рисковать собой без особой необходимости.

Песнь Крови направилась вниз по склону прямо к объятому сном лагерю, держа наготове боевой кинжал.

Она добралась до лагеря, наклонилась, полоснула по горлу первому же спящему, пошла дальше, к следующему солдату, затем к следующему. Теперь оставалось всего пятеро. Она склонилась над одним из них. Кто-то выругался за ее спиной и начал орать в полную глотку, стараясь разбудить остальных.

Она развернулась на пятках, отбросила в сторону кинжал и выхватила из ножен меч.

Воин Нидхегга, обнаруживший большую часть отряда с перерезанными глотками и поднявший остальных своих товарищей, замер в изумлении и ужасе, когда откуда ни возьмись появился меч, воткнувшийся ему в грудь по самую рукоять. Его рот перекосился в предсмертном крике, он упал ничком и умер раньше, чем его бренное тело успело коснуться земли.

Песнь Крови резанула горло солдата лезвием меча, с усилием высвободила оружие, обезглавила следующего, сидевшего на земле, спросонья протирая глаза и пытаясь понять, что происходит. Теперь осталось всего двое. Оба уже успели вскочить на ноги, вытащить мечи и стояли рядом, со страхом оглядываясь по сторонам и не находя противника.

Одним расчетливым ударом воительница Тьмы убила первого, а затем возвратным движением вонзила клинок в спину второму. Выражение недоумения, появившееся на лицах обоих, вдруг стало ей противно до тошноты.

Она вытерла сталь клинка о солдатский плащ и уже вкладывала меч в ножны, когда Вельгерт и Торфинн вбежали в лагерь.

— Фрейядис! — закричала Вельгерт.

— Я здесь, — отозвалась Песнь Крови. — Со мной все в порядке, ни одной царапины. Посмотри на эти лица. Мужчины не должны умирать вот таким образом. Они даже не видели в лицо своего противника. — Она подобрала кинжал и старательно очистила лезвие.

— Ну да, и ты бы дала им возможность пырнуть тебя исподтишка, ведь, согласись, если кто-нибудь из солдат Нидхегга и рискнул бы сразиться с тобой лицом к лицу, то таких смельчаков нашлось не так много, — заверил ее Торфинн. — Уж кто-кто, а солдаты Нидхегга не заслуживают почетной смерти.

Несколько секунд Песнь Крови хранила молчание, а затем сказала:

— Мы должны идти к Хальд. Она слышала предсмертные крики и теперь представления не имеет, что случилось на самом деле.

Воительница направилась в сторону холма, где стояла на страже Хальд, остальные последовали за ней, прислушиваясь к шороху шагов впереди.

Вскоре они вчетвером уже скакали верхом, направляясь к Ностранду. Вельгерт и Торфинн ехали впереди. Песнь Крови держала поводья лошади Хальд, а самой ведьме не оставалось ничего, как только покрепче сидеть в седле и слепо довериться чужой руке.

— Песнь Крови, — окликнула ведьма воительницу, — когда появятся солдаты, бросай мою лошадь немедленно, иначе кто-нибудь может догадаться, что…

— Если появятся солдаты, — перебила ее Песнь Крови, — я отдам поводья твоей лошади кому-нибудь другому — Торфинну или Вельгерт, и они поведут ее, помогут тебе убежать. Наш прежний план остается в силе, Хальд.

— За исключением того, что теперь я не могу видеть. Только… только подвергаю опасности вас всех. Вам лучше бросить меня. Я не скажу им ни слова. И обещаю, что даже если они будут меня пытать, то не добьются от меня ничего. Или же просто убейте меня, чтобы я уж наверняка не подвела вас. Нидхегг ведь может использовать магию, чтобы проникнуть в мои мысли.

— Ну ладно, хватит! — неожиданно довольно грубо отрезала воительница. — Ты наш друг, Хальд. Мой друг. А я не убиваю и не бросаю своих друзей. И не болтай глупостей. Я… и так чувствую себя виноватой за то, что случилось с тобой, и очень переживаю. Но, возможно, твои глаза еще можно вылечить. Норда может знать способ или заклинание, и когда ты ее найдешь и освободишь, то вернешь свое зрение.

— Я слепа. И не могу отыскать или освободить ни ее, ни вообще кого-нибудь.

— Мы бы никогда не смогли продвинуться так далеко без твоей помощи, Хальд. Если мы найдем и освободим Норду, то в этом будет и твоя заслуга, и не важно, видишь ты или нет.

Некоторое время Хальд молчала, обдумывая то, что услышала от воительницы. Ей вдруг пришло в голову, что Песнь Крови впервые назвала ее другом и поклялась никогда не бросать в беде. Она постаралась проанализировать собственные мысли и чувства, возникшие от полной беспомощности.

— Мне просто стало жаль себя, — наконец призналась Хальд.

— Возможно, — откликнулась Песнь Крови, и ее голос смягчился.

— Я не допущу подобного еще раз. Обещаю. Я все еще дышу и должна испытывать счастье уже от одного этого.

— Да, — откликнулась воительница, — это веская причина, можешь мне поверить.

Никто из них больше не говорил на эту тему, каждый был занят собственными мыслями. Песнь Крови внимательно всматривалась в дорогу впереди, старательно выискивая хотя бы малейший намек на присутствие засады.

Намного позже она неожиданно услышала смех Хальд. Бросив косой взгляд на ведьму, она увидела, что та улыбается, на полудетском лице ее было написано удивление и радость, а по щекам текли слезы.

— Хальд? — Песнь Крови явно была встревожена таким поведением молодой женщины.

— Мне… мне кажется, я снова вижу! — выпалила Хальд восторженно. — Вон там… Я вижу свет вон там! — Она указала в сторону восходящего солнца. — Оно там, да? Солнце, оно там?

— Да! Там! — воскликнула Песнь Крови.

Хальд снова рассмеялась, теперь в ее смехе звучало гораздо больше радости.

Торфинн и Вельгерт услышали их разговор и обернулись.

— Я надеюсь, что твоя слепота временная, — пояснила воительница. — Ну, такое бывает, когда слишком долго находишься на снегу. Но я не хочу понапрасну обнадеживать тебя.

Но Хальд продолжала смеяться.

— Как твои глаза? — поинтересовалась Песнь Крови через некоторое время.

— Все лучше и лучше с каждой минутой, — откликнулась Хальд, покосившись на нее. — Правда, еще не слишком отчетливо вижу, точно сквозь пелену. Я надеюсь, что это пройдет к тому времени, когда мы впервые увидим Ностранд. Я никогда его раньше не видела.

— В таком случае стоит поторопиться, — заметила Песнь Крови. — Очень скоро мы окажемся на вершине холма, с которого можно будет увидеть крепость. Тогда наше путешествие завершится у стен Ностранда как раз к полудню, конечно, если только Нидхегг позволит нам пересечь равнину без всяких приключений, в чем я лично не слишком уверена, — добавила она, не скрывая собственного сомнения, — что ты на это скажешь? Хальд лишь пожала плечами:

— Кто знает, что замышляет колдун? Он ведь не какая-нибудь безобидная ведьма вроде меня.

Песнь Крови рассмеялась, чувствуя, как кровь от напряжения и возбуждения начинает быстрее бежать по жилам.

Когда они перевалили за вершину холма, откуда можно было увидеть Ностранд, воительница приказала всем остановиться.

— Ты можешь что-нибудь разглядеть, Хальд?

— Там впереди что-то такое темное, черные очертания на большом расстоянии. Точно холм, гора или что-нибудь в этом роде. Это замок и есть?

— Да, — откликнулась Песнь Крови. — Если говорить откровенно, мне никогда на ум не приходило сравнивать Ностранд с горой, но ты совершенно права. Со всеми этими крутыми крышами, с высокими узкими башнями, так и тянущимися к единственному центральному донжону, в котором и находятся личные апартаменты Нидхегга, крепость и в самом деле похожа на огромную скалу.

—  — А что за вода отбрасывает блики вон там, впереди? — спросила Хальд, прищуриваясь. — Это озеро?

Торфинн расхохотался.

— Да нет, не озеро, а целое море, — откликнулась Вельгерт. — Целое море людей.

— Солдат, Хальд, — объяснила Песнь Крови. — Солнечные лучи отражаются от их щитов, доспехов и оружия.

— О! — только и сумела вымолвить пораженная ведьма.

— Должно быть, король решил, что ты и в самом деле чудовищный противник, — заметил Торфинн, — да он тут почти всю свою армию собрал.

— Вероятно, он уже знает, что вы со мной, — ответила Песнь Крови.

Торфинн снова рассмеялся.

— Мы найдем укромное местечко и спрячемся там до ночи, — предложила воительница, — на тот случай, если другие патрули станут прочесывать эту местность. Может, к тому времени твое зрение, Хальд, восстановится полностью. Ты бы нам очень помогла, если бы опять указывала дорогу во тьме с помощью своих сияющих глаз.

Песнь Крови снова посмотрела в сторону Ностранда, размышляя о чем-то своем. Ее возбуждение и напряжение постоянно росли, скоро, очень скоро начнется финальная битва. «Гутрун, — подумала она, — я почти достигла своей цели, нашей цели. Я не подведу тебя, дочь моя. Я отомщу за тебя и выпущу на свободу».

Что-то яркое вдруг привлекло ее внимание впереди. Она инстинктивно схватилась за рукоять меча, ожидая еще одной магической атаки, и даже начала уже вытягивать лезвие из ножен, но неожиданно так и застыла, поняв, кого увидела. Дева парила над землей, высоко в небе, длинные светлые волосы развевались на ветру, серебряные доспехи отбрасывали блики яркого солнца, голубые глаза смотрели прямо в сердце, и наконечник копья был устремлен в ее сторону. Затем неожиданно видение исчезло, и небо было по-прежнему голубым и безмятежным, как и прежде.

Песнь Крови посмотрела на остальных. Никто не видел Валькирию, никто, кроме нее. А поскольку сама воительница оставалась невидимой, с Тарнкаппе на голове, то никто не заметил, как она вытащила из ножен меч.

Тяжелый тошнотворный ком родился где-то внизу живота и стал медленно подниматься к горлу. Из легенд и преданий она прекрасно знала, что увидеть Валькирию можно только в одном случае. Тот, кто видел Валькирию, должен был сложить голову в битве еще до того, как солнце закатится за край горизонта.

Все ее существо, так долго мирившееся с возможностью погибнуть в одном из боев, вдруг взбунтовалось, требуя отменить этот смертный приговор. Песнь Крови жаждала жизни, желала воспитывать Гутрун, познать все радости материнства и увидеть, как ее дочь медленно, год за годом из маленькой девочки превращается в женщину. Надежды и мечты, которые она так пестовала и лелеяла все эти долгие шесть лет, заключенная в темных землях богини Хель, вдруг в одно мгновение оказались разбиты и уничтожены. Но сдаваться она не желала. Ее сознание отрицало саму мысль о смерти. Страх железными тисками сжал ее сердце. Если она вернется назад, то еще может выжить, но тогда ей уже никогда не вызволить Гутрун. Если она направится вперед, ее ждет неминуемая смерть, и тогда, возможно, Гутрун получит свободу, если она умрет не раньше, чем исполнит свою миссию. В любом случае, она никогда больше не увидит свою дочь. «Хель смеется последней», — она снова вспомнила слова пословицы. И вдруг страх отпустил. Решение оказалось настолько простым, что даже захотелось рассмеяться. «Гутрун получит свободу, какова бы ни была цена этой свободы, — поклялась Песнь Крови, все еще глядя на небо, где несколько секунд назад промелькнуло видение Валькирии. — И даже если цена эта — моя собственная жизнь, я все равно завершу начатое. Ничего не изменилось. Я и раньше знала, что могу погибнуть, исполняя эту миссию. И более того, возможно, что видение Валькирии — это всего лишь еще один трюк, ловко придуманный Нидхеггом, чтобы запугать меня и заставить сдаться».

Воительница богини Хель снова посмотрела на стены Ностранда, черной громадой возвышающиеся вдали. Ее страх исчез без следа, возбуждение от скорой решающей битвы снова вселилось в ее ожившее сердце, она хотела, чтобы эта битва поскорее закончилась. Она была полна решимости выиграть это сражение и остаться в живых, уничтожить Нидхегга со всеми его чарами и злом. Она знала, что ее ждут победа и триумф, что бы там ни предсказывала Валькирия, появившаяся в небесах. Песнь Крови никогда не отступает и всегда достигает цели.

Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и ночная тьма покрыла землю, а Нидхегг так и стоял у окна в своей комнате в главной башне Ностранда, любуясь целым морем сверкающих огоньков, заливавших всю равнину. Там, близ стен его крепости располагалось целое войско. Это их костры сейчас светились в ночи, а факелы часовых маленькими звездочками прорывали тьму ночи. Он засмеялся низким, утробным смехом, хрипло вырывавшимся из его горла. Король был доволен, доволен обстоятельствами, теперь складывающимися как нельзя лучше, доволен был он и собой. Он бросил взгляд на темнеющее небо: всего пару заклинаний, и тучи стали собираться на небосклоне, закрывая собой лунный свет и звезды, скрывая ловушку, приготовленную им для непрошеных гостей.

Уже перед самым рассветом этого дня он вдруг ощутил, как один за другим погибают его солдаты, посланные охранять выход из долины. А затем весь день он старательно следил за всеми передвижениями спутников Песни Крови, с каждым часом все больше приближавшихся к Ностранду. Теперь он чувствовал, как они пробираются к крепости сквозь непроглядную тьму. И хотя он до сих пор так и не мог ощутить присутствия воительницы, его это не волновало. Хочет она того или нет, но ее судьба уже решена. И в этом нет никаких сомнений. До того, как минует ночь и солнечные лучи снова позолотят вершины гор, она либо погибнет, либо станет его беспомощной пленницей.

Властитель еще пару мгновений смотрел в темноту ночи за окном, затем торопливо вышел из комнаты, на ходу натягивая черную шелковую маску. Предвкушение победы захлестнуло его сознание с невероятной силой, он ощущал лишь возбуждение от мысли, что все скоро закончится и закончится именно так, как он того хотел. Не он первым начал эту войну. Она сама проявила дерзость и непокорство, когда подняла мятеж и сбежала из рабства много лет назад. И вот наконец теперь он навсегда уничтожит и ее саму, и ее открытое неповиновение его власти.

Наступило время создать последнюю ловушку.

— По всему периметру лагеря расположены часовые, — шептала Хальд в кромешной темноте. — Если мы подойдем еще ближе, то кто-нибудь из них наверняка заметит, как светятся в темноте мои яркие глаза.

— В таком случае время настало, — откликнулась Песнь Крови, так и не снявшая Тарнкаппе, а потому остававшаяся невидимой. Она спешилась. — И пусть ваши боги и богини помогут вам.

— И тебе тоже, — ответил Торфинн.

— Я… я бы очень хотела еще увидеться с тобой до того, как мы расстанемся, — неуверенно произнесла Вельгерт, — на тот случай, если…

— Мы еще увидимся, когда все это закончится, — перебила ее Песнь Крови, словно и не сомневалась в собственных словах, — ты еще и дочь мою увидишь, можешь мне поверить.

— Можно… можно я пожму тебе руку на прощание? — спросила Вельгерт. Она склонилась с седла и протянула руку в ту сторону, откуда слышался голос воительницы. На какую-то секунду наступила гнетущая тишина, а затем она почувствовала, как пальцы подруги стиснули протянутую руку в крепком пожатии. Она ответила таким же крепким пожатием, потом выпустила руку и выпрямилась в седле.

— Пусть зубы Фрейи перегрызут глотки всем твоим врагам! — с чувством пожелала Хальд.

Песнь Крови мягко улыбнулась.

— Что и говорить, я так рада, что ты служишь богине, не имеющей никакого отношения ни к смерти, ни к мертвецам, — заметила она, вспомнив свою первую встречу с Хальд.

— Пожалуйста, Песнь Крови, будь осторожна! — настаивала ведьма. Она тоже склонилась с седла и протянула руку в пустоту, ожидая прикосновения.

Крепкие пальцы пожали ее руку, и она ответила тем же. А затем пустота отпустила ее руку, и все трое услышали, как воительница Хель уходит в темноту ночи, осторожно ступая и стараясь не издавать ни одного лишнего шороха.

Хальд подхватила упавшие поводья лошади воительницы. Затем она развернулась и повела Торфинна и Вельгерт прочь, подальше от равнины и армии Нидхегга, которая расположилась лагерем. По ее щекам текли слезы, и молодая ведьма вынуждена была каждую секунду вытирать глаза, чтобы слезы не мешали ей видеть в темноте.

— Мне не нравится, что мы позволили ей уйти одной, — забеспокоилась Вельгерт, когда они оказались на почтительном расстоянии от солдат.

— Мне тоже, — согласился Торфинн.

— Но ведь у нас только одна Тарнкаппе, — напомнила им Хальд.

— Да и что мы можем сделать против целой армии, разве только сдаться на милость победителей или умереть в честном бою, — добавил Торфинн, стараясь рассуждать здраво.

— К тому же, если мы будем оставаться в безопасности, то она не станет за нас беспокоиться, — продолжала Хальд. — А ведь ей потребуется полная концентрация сил, воли и сознания. Уж не знаю, что ее ожидает в Ностранде, но Нидхегг не сдастся до последнего.

— Она сделает это, — произнесла Вельгерт с убежденностью. — Скади присмотрит за тобой, Фрейядис, — прошептала она, а затем наступила тишина.

Держа в левой руке щит, а в правой — меч, Песнь Крови шла сквозь темноту до тех пор, пока впереди не замаячила фигура часового, хорошо выделяющаяся на фоне яркого света факелов. Он стоял прямо перед ней, внимательно всматриваясь в темноту. Она стала медленно обходить его, стараясь ступать как можно тише, даже дыхание затаила.

Цепь факелов хорошо очерчивала границы самого лагеря. Часовые же находились на расстоянии в половину полета стрелы. Песнь Крови прошла эту первую линию и стала осторожно приближаться к лагерю. Несмотря на ночное время, почти никто не спал, и ей приходилось двигаться особенно тихо, применяя все свое воинское мастерство.

Большинство солдат сидели или стояли вокруг костров, шутили и смеялись, ругались. Она продолжала продвигаться вперед, не замеченная никем, и, как она надеялась, Нидхеггом тоже.

Однако что-то было не так. Уж очень бросалось в глаза, что в лагере находилось слишком мало людей. Во всяком случае, сам лагерь был огромен и предназначался для гораздо большего количества солдат. Да и те, что стояли и сидели у костров смеясь и подшучивая друг над другом, были одеты так, точно в любой момент готовы вступить в бой: кольчуги и латы, кожаные доспехи, мечи в ножнах пристегнуты к поясам. Многие из них держали в руках луки, а из-за спин торчали колчаны, полные стрел. И чем больше она вслушивалась в их болтовню, чем больше они шутили, ругались, смеялись, тем больше ей казалось, что все вокруг фальшивое и натянутое, неестественное, точно всех их вынудили притворяться.

Песнь Крови вдруг осознала, что понимает, в чем дело, и даже не удивилась этому. Они обсуждали такую возможность еще до того, как подошли к лагерю. Конечно же это была ловушка. Но ловушка не для нее. Нидхегг и на сей раз оказался куда хитрее, чем они предполагали. Он собирался схватить не воительницу, а ее спутников, не владеющих колдовством и бессильных против его магии.

Песнь Крови остановилась и оглянулась в ту сторону, откуда недавно пришла. Теперь уже она не сомневалась, что именно в эти самые мгновения ее друзья направляются прямо в ловушку, так искусно расставленную для них Нидхеггом. Вероятно, король послал половину своей армии, чтобы окружить этих троих после того, как черные тучи закрыли свет луны и наступила непроглядная тьма. Он намерен был образовать гигантское кольцо, которое не дало бы возможности никому проскочить сквозь него. И это объясняло, откуда вдруг взялись черные тучи и почему погода так резко переменилась — снова магия колдуна, очередная его ловушка.

«Я не смогу добраться до них вовремя и помочь им, — мысленно попыталась успокоить себя воительница. — Да и ночное зрение Хальд поможет им заранее обнаружить солдат».

Песнь Крови неохотно тронулась дальше, направившись к Ностранду. Она постаралась отбросить все посторонние мысли и сконцентрировать свое внимание на том, что ждало ее впереди, а не думать о том, что могло приключиться с ее друзьями там, далеко позади.

Наконец она добралась до противоположной границы лагеря и двинулась вперед, не останавливаясь ни на секунду. Лишь на пару минут она замерла перед каменным мостом, перекинутым над бездной, заполненной туманом, и только теперь увидела, что подъемный мост опущен, а ворота приглашающе открыты.

«Такое впечатление, будто меня и в самом деле приглашают войти внутрь, — подумала воительница, медленно проходя через мост. — Неужели он почувствовал мое присутствие? Я тоже направляюсь прямо в ловушку? Неужели Тарнкаппе совсем не защищает меня от его чар? Но тогда, с этой его армией, выстроенной на равнине перед воротами замка, или даже с частью армии, почему он должен поднимать подвесной мост и закрывать ворота?»

Сжав поплотнее рукоять меча, Песнь Крови пересекла подъемный мост и вошла в крепость.

— Стоп! — встревожено прошептала Хальд, дернув поводья и заставив лошадь остановиться.

— В чем дело, ведьма? — спросил Торфинн тоже шепотом.

— Солдаты, — предупредила она.

— В каком направлении? — Вельгерт готовилась к атаке.

— Вам следует сделать выбор, — ответила Хальд, стараясь голосом не выдать ужаса и отчаяния, захлестнувшего ее сознание, — они со всех сторон, за исключением той, где расположен лагерь. Они все движутся именно к лагерю, замыкая круг…

— Захлопывая ловушку, — проворчал Торфинн. — Должно быть, они обошли нас в то самое время, когда тучи затянули небо, и стало совсем темно.

— Похоже, они намерены поубивать нас всех еще до восхода солнца, — заметила Вельгерт с мрачной улыбкой.

— Это точно, — откликнулся Торфинн.

Хальд следила за тем, как солдаты с каждым шагом продвигаются все ближе и ближе. Она лихорадочно искала малейшую брешь в этой цепи и не находила. За ее спиной Вельгерт и Торфинн приготовили щиты и вытащили из ножен мечи. Свой выбор они уже сделали.

 

Глава семнадцатая. НОСТРАНД

Песнь Крови стояла посреди внутреннего двора Ностранда. Она оглядывалась по сторонам, ища малейшие признаки опасности, но не видела ни одного солдата. Она посмотрела вверх и обнаружила лишь несколько часовых, несших службу на стенах у главных ворот. Больше в замке, похоже, не было ни души.

Редкие факелы, закрепленные в настенных подставках, могли слегка освещать ее. Песнь Крови взглянула на землю и не увидела своей тени. Тарнкаппе по-прежнему защищала ее от магии Нидхегга. Воительница стояла и размышляла, может ли в стенах крепости волшебство карликов одолеть колдовские чары короля?

Через пустой двор она отлично различала, что главная дверь дворца открыта настежь. Правда, пара солдат все же охраняла этот вход. Они стояли по обе стороны от двери, ярко освещенные многочисленными факелами, отбрасывающими желтые и оранжевые блики на массивные дверные створки, украшенные золотой резьбой.

Она внимательно изучила сам дворец, обратив внимание, что кое-где высокие каменные стены потеряли цельность кладки под напором неумолимого времени. Высоко над головой виднелись узкие прорези окон, больше походившие на бойницы. Стены башен уходили ввысь и неясно прорисовывались на черном фоне ночного неба, а крутые крыши терялись в темноте. Все было обычным. Таким же, как много лет назад, когда она жила здесь рабыней. И, насколько она помнила, ничто не изменилось в Ностранде, за исключением опущенного подъемного моста, открытых на ночь ворот, пустого внутреннего двора и армии, демонстративно расположившейся лагерем на равнине за стенами замка.

Воспоминания лавиной хлынули в ее сознание: боль, унижение, ненависть и клятва отомстить. «Месть! — Эта мысль вспыхнула в ней с новой силой. — За Эрика, за нашего сына, за меня, за Гутрун, за многих других, погибших в застенках и на арене, и за множество веков безнаказанного зла, которое чинил деспот-колдун…»

Ступая осторожно и медленно, Песнь Крови старалась не издавать ни единого звука, хотя жесткие подошвы башмаков шуршали и стучали по каменным плитам двора. Оставаясь невидимой, воительница Тьмы повернула направо, подальше от приглашающе открытых дверей. Она продолжала продвигаться вперед, пока не добралась до конюшен, быстро нырнула внутрь и замерла, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту, пока не убедилась, что никаких солдат здесь нет. Она направилась к дверям, которые обычно использовались рабами, ухаживающими за лошадьми, и попыталась их открыть, но безрезультатно.

Запертая дверь только еще больше уверила ее в том, что впереди ждет ловушка. Если бы они были распахнуты настежь, то, по идее Нидхегга, она заподозрила бы нечто неладное и стала бы искать иной вход внутрь замка.

Песнь Крови пошла через загородки для лошадей, однако ни одного животного здесь не оказалось. Она шла по узкому проходу и считала крепежные балки, чтобы сориентироваться в кромешной темноте. Когда она насчитала седьмую, то повернула налево и уже на ощупь направилась в темноту, теперь ее вели только воспоминания.

Воительница нагнулась и пальцами нащупала в деревянных яслях небольшую трещину. Она поддела край трещины с помощью лезвия кинжала и вытащила из нее маленький кусочек металла. Еще будучи рабыней, она знавала одного кузнеца, вот он-то и изготовил ей эту копию ключа для этой двери в конюшне. Еще до того, как она стала бойцом на арене, у нее уже созрел план побега. Вот для чего ей тогда понадобился ключ, правда, она им так никогда и не воспользовалась.

Вернувшись к двери, она вложила это грубое подобие ключа в скважину, слегка повернула его, почувствовав, как язычок ключа за что-то цепляется, встречая сопротивление, женщина надавила, ключ начал гнуться. Она вытащила его, выпрямила пальцами, снова вставила в замок, осторожно, медленно стала поворачивать, и на этот раз раздался легкий щелчок…

Замок открылся. Песнь Крови осторожно, стараясь не шуметь, отодвинула засов и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы можно было протиснуться в проем.

Узкий коридор, ведущий в недра замка, был совершенно пуст и никогда никем не охранялся, насколько она помнила.

Песнь Крови вступила в сам замок и сразу же ощутила подавленность, преследовавшую ее все те годы, пока она была рабыней в Ностранде. Это чувство уничтожало ее морально тем древним злом, которым, казалось, пропитались даже сами стены замка.

Она постаралась избавиться от этого ощущения, молча продвигаясь вперед по коридору. Песнь Крови лишь немного задержалась на повороте, затем проскользнула в другой проход, там тоже не было ни одной живой души. Воительница Тьмы прошла дальше, миновав горящие факелы, установленные в стенах, а затем внезапно остановилась. Прямо перед ней на полу растянулась ее тень. Магия карликов больше не могла защитить ее от колдовских чар короля, и чем дальше она углублялась в подземелья Ностранда, тем эфемерней становилась ее защита. И если до сих пор Нидхегг был неспособен ощутить ее присутствие, то теперь наверняка смог. Единственным спасением были скорость и внезапность нападения.

Песнь Крови торопливо устремилась вперед, выбежав к аркообразному порталу. Оглядевшись по сторонам и заглянув в один из основных дворцовых коридоров, она не заметила ни одного охранника.

Она вбежала в этот коридор и повернула направо, устремившись к лестнице, ведущей на нижний уровень подземелий крепости. Там, глубоко под землей, гораздо ниже застенков, в которых заключались непокорные, и находилась та самая заветная пещера Черепа Войны. Песнь Крови хорошо представляла, как до нее добраться. Сама она никогда там не была, но знания свои черпала из введенной в ее сознание самой Хель информации.

У начала лестницы она замерла, услышав громкий звук шагов, раздающихся снизу.

Ее голова машинально повернулась, оглядывая помещение. Воины уже вбегали в основной коридор за ее спиной.

Она бросилась вниз по лестнице, вступив в бой с первым стражником, попавшимся ей на пути. Одним мощным ударом она пробила его кольчугу, и фонтан крови ударил в стену, вырвавшись из обширной раны на шее.

Песнь Крови пнула его. Пронзив следующего охранника мечом в грудь, она с силой оттолкнула его, и он, сорвавшись вниз, полетел по ступенькам, сбив с ног следующего солдата, похоже, не успевшего сообразить, что произошло. За ее спиной послышался топот тех, кто выскочил из коридора и сбегал по лестнице вслед за ней. Воительница продолжала мчаться вниз по ступенькам, силой прокладывая себе дорогу. Она раскидывала воинов в разные стороны, сбивала их с ног и, если было необходимо, применяла оружие. Некоторые теряли равновесие и падали, катясь вниз, другие пытались отшатнуться к стене, но все они кричали, ругались и бесцельно размахивали оружием, пытаясь достать своего невидимого врага.

Копье просвистело рядом с головой воительницы, с гулким стуком врезавшись в ступени лестницы впереди. Острая боль пронзила левую руку, она даже не обратила внимания на этот удар кинжала и продолжала спускаться все ниже и ниже по лестнице, стремясь в подземелье замка, туда, где находилась заветная пещера.

И вот наконец она добралась до уровня подземелья, выскочила в узкий коридор, в который выходили многочисленные запертые двери камер, и побежала по нему дальше, не останавливаясь ни на секунду, слыша за спиной топот солдатских башмаков. Затем воительница наткнулась еще на одну лестницу, ведущую вниз, и бросилась по ней, точно зная, что именно этот ход ведет в пещеру Черепа Войны. Теперь все зависело только от ее сил и умения сражаться. Она должна была прикоснуться к заветному Черепу и произнести слова заклинания, вызывая из Нифльхейма богиню Смерти.

Песнь Крови очень быстро добралась до конца лестницы и увидела маленький проем впереди. Ее сознание подсказывало ей, что если она сейчас пройдет через эту дверь, то впереди будет еще один пролет лестницы, и уже там перед ней откроется темный туннель, ведущий к Черепу Войны. Но неожиданно из этого проема выскочил воин, потом еще один и еще… За спиной воительницы слышались приближающиеся шаги трех стражников, гнавшихся за ней по пятам. Теперь магия карликов лишилась своей силы окончательно, солдаты видели ее.

Она перебросила щит в правую руку, чтобы освободить левую, вооруженную серебряным кольцом богини Хель, для заклинания. Песнь Крови вытянула ее вперед, в сторону бросившихся на нее солдат, и выкрикнула несколько слов заклятия, стараясь сконцентрировать собственную волю и мысли.

Лицо Песни Крови вдруг вспыхнуло темно-красным светом и превратилось в уродливый костяной оскал, точно с живой плоти содрали кожу, и в то же мгновенье череп на кольце вспыхнул багровым лучом и ударил неистовым светом в приближающихся солдат. Их тела охватило яростное пламя, они закричали, корчась и дергаясь в агонии. Многие из них попадали, стараясь сбить с себя огонь, но все было напрасно, в воздухе повис сладковато-тошнотворный запах горелого мяса. Песнь Крови слабо пошатнулась. Это заклинание всегда отбирало слишком много драгоценных сил, зато теперь путь был свободен. Но она потратила слишком много времени на заклинание, и теперь преследовавшие ее солдаты оказались совсем близко.

У нее даже не оставалось времени, чтобы перехватить щит. Она просто стала отбиваться от нападавших, парируя удары мечом и атакуя сама. Воинское мастерство, приобретенное ею за долгие годы сражений на арене, и теперь спасало ее от неминуемой смерти. Она отбивалась, нанося врагам сокрушительные удары, тем временем пятясь назад и пробиваясь к заветной двери.

Запах паленой плоти и едкий дым, поднимавшийся от трупов, мешал дышать, однако воительница продолжала движение к двери.

Ее бок молнией прожгла боль, когда один из ударов все-таки миновал защиту и пробил доспехи. Песнь Крови крутанулась на месте, умело уходя от следующего удара, размахнулась и отрубила по локоть руку с занесенным над ней мечом. Солдат закричал, отпрянув назад, она добила его ударом в грудь, с усилием выдернула меч и тут же обрушила его на следующего, вставшего на место своего упавшего товарища.

На пол повалился еще один солдат, затем еще один. Она решила броситься в открытую дверь. Жар от горящих трупов едва не спалил ей глаза и брови, когда она ринулась через стену пламени, перепрыгнув через валявшиеся под ногами тела. Пот ручьями катился по ее лицу.

Внезапно острая боль пронзила правую ногу. Она со стоном споткнулась, едва не упав, но все же усилием воли заставила себя двигаться дальше. Она услышала, как совсем рядом раздался металлический звук ударившегося в стену копья, потом еще и еще…

Песнь Крови добралась до двери, проскользнула в нее и быстро закрыла, нашла ключ в замке и заперла ее изнутри.

Воительница на секунду замерла, глядя на уходящую вниз лестницу. Маленькая комнатка в конце этой лестницы была пуста. Она дотянулась до правого бедра и с усилием выдернула кинжал, вонзившийся в ее плоть по самую рукоять. С чувством выругавшись, она отшвырнула его, и кинжал полетел вниз, бряцая лезвием по каменным ступеням. То же самое она проделала и с кинжалом, застрявшим у нее в левой руке, и только тогда направилась вниз по лестнице.

Еще до того, как она достигла маленькой комнатки внизу, она услышала глухие удары. Солдаты явно намеревались разнести дверь в щепки с помощью мечей и боевых топоров, однако, обшитая железными пластинами, она оказалась слишком основательным препятствием, разбить которое было не так-то и легко. Песнь Крови знала, что это занятие займет у них довольно много времени.

Она приблизилась к проему в темный туннель, ведущий прямо к Черепу Войны. Из него сквозило стылым, затхлым воздухом.

Ощущение триумфа охватило ее, но Песнь Крови подавила это чувство и мысленно предупредила себя, что самое худшее ждет ее еще впереди. Она нисколько не сомневалась, что внутри туннеля Нидхеггом припасены опасные ловушки. Однако другого пути, ведущего к Черепу Войны, не было, во всяком случае, она его не знала.

Схватив из настенной подставки единственный факел, она мужественно шагнула в темный проем, мысленно ожидая немедленного нападения неведомых сил.

Однако ничего не случилось. Напряженно вслушиваясь в темноту и пытаясь уловить малейшие ощущения, воительница сделала шаг, потом еще один. Кровь текла из ран, капала на каменные плиты, но она даже не обращала внимания на такие мелочи. Что-то мягко коснулось ее шеи сзади, пощекотало, точно дуновение ветерка. Она не обратила на это внимания, продолжая осторожно ступать и внимательно всматриваясь в черную пустоту со всех сторон, ожидая опасности. Она еще не знала, что смертельная опасность, которую Нидхегг приготовил для нее, уже сидит в ней самой. Этот маленький пожиратель плоти успел проникнуть в ее тело и теперь медленно, но верно пробивал себе путь к позвоночнику.

Хальд вела Вельгерт и Торфинна обратно к лагерю, стараясь держаться подальше от солдат. Они еще надеялись выбраться из ловушки незамеченными. Однако стена солдат за их спинами с каждым шагом становилась все ближе и ближе.

— Не думаю, что солдаты могут вообще нас заметить, если лунный свет не появится в ближайшее время, — рассуждала Хальд, оборачиваясь и глядя на приближающиеся ряды воинов. — Многие из них недовольны таким бесцельным маршем по темноте, некоторым уже явно наскучило тащиться через лес. Но я уверена, что если напасть внезапно, то далеко не все окажутся готовы к такой атаке, возможно, мы даже заставим их немного отступить, но их слишком много, и пробить брешь в их рядах нам не удастся.

— Тогда я вижу единственный способ вырваться на свободу, — решительно сказала Вельгерт.

— Напасть на лагерь? — спросил Торфинн.

— Да. — Женщина вытащила из ножен меч, а затем приготовила лук. — Если мы приблизимся еще немного, то я смогу уложить нескольких воинов, охраняющих ближайшие подступы к лагерю. А затем мы ворвемся в лагерь. Используя внезапность и быстроту, нам необходимо проскочить его насквозь до того, как часовые поднимут по тревоге всех солдат. В конечном счете, мы можем хотя бы отвлечь внимание от Песни Крови, если у нее вдруг возникли трудности по дороге к крепости. У меня до сих пор ее плащ и щит, так что, возможно, нам даже удастся одурачить самого Нидхегга, если он решит, что я — это Песнь Крови.

Лук готов, стрела легла на тетиву, Вельгерт медленно направила лошадь вперед.

— Возьми, ведьма. — Торфинн вынул из ножен боевой кинжал с длинным стальным лезвием и протянул его Хальд.

Она приняла оружие неуверенно, точно боялась порезаться.

— Я не знаю, как пользоваться кинжалом.

— Настало время научиться, — жестко сказал Торфинн. — Просто наноси удары своим врагам до того, как они нанесут свой. Вот и все.

Хальд уверенней сжала рукоять тяжелого кинжала, и все же оружие в руках тревожило ее.

— А может, ты лучше воспользуешься своими чарами и вытащишь нас из этой ловушки? — спросил он с надеждой.

Но Хальд не ответила. Она оглянулась на солдат, нагонявших их с каждой секундой.

— Они слишком близко от нас, — заметила она шепотом.

— И сколько, ты говоришь, тебе довелось учиться магии у Норды Серый Плащ? — переспросил Торфинн, явно насмехаясь.

— Ну, возможно, я и преувеличила самую малость, — резко парировала Хальд.

— Самую малость?

— Я рада, что ты нашел время повеселиться, Торфинн, — недовольно фыркнула она. — Нам грозит неминуемая смерть, а ты еще насмехаешься надо мной.

— Незачем вступать в сражение, если уверена, что впереди тебя ждет поражение, Хальд. И прости мне мои шутки. Я очень ценю твою дружбу.

Лук Вельгерт едва слышно пропел свою короткую песню где-то впереди. Часовой, стоявший ближе всех к ним. беззвучно упал на землю с торчащей из груди стрелой.

— Пошли, Хальд, — велел Торфинн, направив лошадь вперед. — Старайся держаться рядом со мной и не используй нож до тех пор, пока на тебя не нападут солдаты.

— О, я просто уверена, что на меня вообще никто не нападет, — саркастически ответила Хальд. — Уж, по крайней мере, пока у меня в руках этот кинжал, никто не посмеет. Так что мне и беспокоиться-то не о чем.

Мужчина мягко рассмеялся. Он подъехал к Вельгерт и приостановил лошадь.

— Вель, — позвал он, подался вперед в седле, изучая ее лицо в сумрачных отблесках далеких факелов и костров, заполнявших лагерь солдат.

Она улыбнулась, привстала навстречу ему. Их губы коснулись, на несколько секунд они оба застыли в поцелуе, потом отстранились друг от друга.

— За Песнь Крови и свободу, — сказал Торфинн.

Вельгерт снова улыбнулась, в ее глазах вспыхнул давно забытый огонек азарта и ярости, казалось, она не просто ожидала сражения, она наслаждалась самой возможностью сразиться с кем-нибудь на мечах. Она привязала лук к седлу, вытащила из ножен меч и сжала в левой руке щит Песни Крови.

— Готовы? — спросила она, глянув на Торфинна и заметив, как тот молча кивнул, затем посмотрела на Хальд.

Молодая ведьма лишь неуверенно пожала плечами, на ее бледном, в отблесках костров, лице лежал отпечаток страха.

Вельгерт и Торфинн пришпорили лошадей, пустив их галопом. Хальд сделала то же самое, стараясь не отставать. Они приблизились к лагерю, впереди показались костры, и ей пришлось мысленно произнести заклинание, чтобы убрать ночное зрение. Совсем не хотелось еще раз ослепнуть.

Стальные клинки так и искрились в свете огней, когда Вельгерт и Торфинн на полном скаку принялись сеять смерть среди ничего не подозревавших солдат. Хальд старалась держаться позади них, прижавшись к своей лошади, которая в страхе тоже неслась галопом. Ее даже поражало, как удачно началась их атака. «Может, нам все-таки повезет, и мы сумеем пробиться!» — подумала она. Но через несколько мгновений натиск потерял свое преимущество внезапности, солдаты предсмертными криками подняли на ноги весь лагерь, и теперь к ним со всех сторон бежали вооруженные люди, готовые броситься наперерез коням.

Все три всадника так и пронеслись до самой середины лагеря: двое воинов впереди затаптывали лошадьми, кромсали и рубили мечами, сея смерть и прокладывая дорогу, выкрикивая в черноту ночи девиз восставших рабов Нидхегга.

Неожиданно Хальд увидела, как Торфинн дернулся в седле, стрела торчала из его левого бедра. Он с усилием вырвал ее вместе с куском мяса, отбросил прочь и продолжал скакать дальше. Стрела просвистела совсем рядом с головой ведьмы, заставив ее склониться к шее лошади и сжаться от страха. Она слышала, как солдаты кричали, зовя на помощь лучников.

В левую руку Вельгерт впилась стрела, но женщина только крепче стиснула зубы, стремясь справиться с болью, и еще сильнее пришпорила лошадь, стремясь поскорее добраться до другого конца лагеря.

Но вот Хальд увидела, еще несколько солдат, целившихся во всадников из лука. Стрела попала Торфинну в правое плечо со спины. Ведьма услышала, как он закричал от боли, увидела, как неловко пошатнулся в седле, наклонился вперед и безвольно повис на шее лошади, продолжавшей нестись галопом.

Резкий удар заставил ведьму опустить взгляд. Она увидела, что из кожи седла, как раз рядом с ее бедром, торчит стрела. Другая стрела со свистом пронеслась мимо лица, едва не задев щеку. И тут боль молнией пробила правой бок.

Хальд закричала от этой нестерпимой боли и увидела окровавленный наконечник, торчавший как раз из-под нижнего ребра. Стрела впилась в спину под углом и прошила тело насквозь. «Они и не собираются нас убивать! — вдруг с отчаянной ясностью осознала она, чувствуя, как ей становится дурно от одной этой мысли, рождавшей бесконечный страх в ее душе. — Они специально стреляют так, чтобы только ранить, а потом захватить нас живьем!»

Она слышала, как солдаты вокруг них смеялись, наслаждаясь этой забавной охотой на людей. Прямо впереди она вдруг увидела лучника, неторопливо, точно на турнире, натягивающего тетиву, целясь в Вельгерт. Ярость захлестнула сознание молодой ведьмы.

— Да проклянет тебя Фрейя! — выкрикнула она и метнула тяжелый кинжал.

Нож пронзил воздух по дуге, поворачиваясь в полете, и ударил лучника прямо по руке, которой он направлял лук. Лезвие не причинило ему никакого вреда, но солдат сбился с цели, рука сорвалась, выпустив стрелу, и та, полетев совершенно в другом направлении, вонзилась в грудь другого солдата.

Гоня галопом вперед, Хальд оглянулась и заметила лучника, целившегося ей в спину. Она нырнула, прижавшись к самому седлу в последнюю секунду, и успела избежать смерти, но вот другая стрела, пущенная откуда-то со стороны, впилась в шею лошади.

Несчастное животное захрипело в агонии и метнулось в сторону, делая гигантский прыжок. Хальд впилась в седло, стараясь удержаться. В какое-то мгновение ей даже показалось, что это удастся сделать, но тут же лошадь стала заваливаться на бок, ведьма упала и закричала от нестерпимой боли, когда стрела, торчавшая в ее боку, ударилась о землю.

Солдаты тут же окружили ее со всех сторон. Она попыталась вскочить на ноги, но тяжелый солдатский башмак тут же ударил ее в грудь, она опрокинулась навзничь. Хальд слышала, как они смеялись над ней. Ее память вернулась к тому моменту, когда она позволила тем, другим солдатам схватить себя в заснеженном лесу далеко отсюда. Она вспомнила, что эти звери сделали с ней, и едва заставила себя подавить рвавшийся из горла крик.

Торфинн изо всех сил боролся с болью, пронизывающей все его тело, стараясь не замечать ее и удержать сознание. Ему было очень важно видеть, куда скакать и держаться бок о бок с Вельгерт, пока они минуют лагерь. Он слышал, как она ругалась в полный голос, выкрикивая проклятья, видел он и то, как она обернулась и с сочувствием посмотрела на него. Она даже попытался изобразить на лице улыбку, чтобы немного подбодрить ее. А затем его лошадь тяжело споткнулась и грохнулась наземь со всего размаху, вышибив его из седла. Он пролетел еще дальше и больно ударился о каменистую почву, заметив, как лошадь пытается вскочить, несмотря на торчавшую в боку стрелу. Как только он упал, Вельгерт придержала свою лошадь, а затем, натянув поводья, развернула ее и двинулась к нему.

— Нет! — закричал Торфинн, набирая в легкие побольше воздуха. — Скачи! Не останавливайся!

Вельгерт спрыгнула с седла и встала над ним, стрела так и торчала из ее левой руки. Однако, несмотря на свое ранение, женщина была готова сражаться с солдатами, кольцом окружившими ее и теперь приближавшимися с каждым шагом. Луки натянуты, стрелы были нацелены на Вельгерт.

— Видите руну «Бьорк» на ее щите! — выкрикнул один из солдат. — Помните, мы должны стрелять так, чтобы только ранить ее!

— Песнь Крови и свобода! — закричала Вельгерт и не раздумывая бросилась на первого же лучника, оказавшегося к ней ближе всех.

Уже на ходу она выхватила из ножен кинжал, короткий замах — и лучник безмолвно упал с торчащей рукоятью из груди. Другой лучник спустил тетиву, но промахнулся, когда Вельгерт нырнула вниз и влево, уходя от прицела. Женщина вовремя подняла щит и успела защитить себя еще от одной стрелы, но тут же следующая впилась ей в бедро, заставив упасть на одно колено.

Солдаты бросились на нее.

Она отбивала выпады щитом, в то же время нанося направо и налево сокрушительные удары мечом, отрубая руки и ноги нападавших. Они толпились слишком тесно, каждому хотелось похвастаться перед королем вожделенной добычей, и только мешали друг другу. Но их было слишком много, они наседали все сильней, раненые уползали прочь, и на их место приходили другие. Вельгерт закричала от боли, когда мощный удар обрушился на ее голову сзади.

С огромным трудом Торфинн поднялся на ноги. От слабости и невыносимой боли он покачивался из стороны в сторону, и все же ему хватало сил удерживать в руках щит и меч. Он увидел, как Вельгерт повалилась на землю после этого сокрушительного удара по голове.

— Песнь Крови и свобода! — закричал Торфинн, бросившись вперед. Он одним ударом меча разрубил солдата надвое, потом еще одного, отбил выпад, еще один, затем почувствовал, как стрела вонзилась ему в бок. Со всех сторон его схватили руки солдат. Он повалился под натиском тяжелых ударов и все же еще пытался сопротивляться, раздавая удары своим врагам, когда чей-то меч обрушился ему на голову. Он даже не успел вскрикнуть, потому что боли не почувствовал. Внезапная темнота навалилась на него тяжестью, и сознание отключилось.

Песнь Крови продвигалась вперед, слегка хромая на раненую ногу. Темный коридор был довольно узок, и ее смущало лишь то, что до сих пор на нее никто не попытался напасть. Возможно, в самой пещере ее уже ждала какая-то западня, вопрос заключался лишь в том, что это была за ловушка и до какой изощренности мог дойти Нидхегг. Все ниже и ниже она спускалась по темному туннелю, петлявшему под Нострандом. Песнь Крови старательно вслушивалась в едва различимые звуки, изредка доносившиеся издали, и все ждала погони за спиной. Ее удивляло, что ни один из солдат не осмелился преследовать ее по этому коридору. Она была уверена, что им давно уже хватило времени взломать дверь и пуститься в погоню.

Потеря крови и использование заклинания совсем обессилили ее. Она уговаривала себя, что должна добраться до Черепа Войны раньше, чем силы окончательно покинут ее. Ей необходимо сражаться до последнего и суметь преодолеть любую преграду, какой бы она ни была.

Она все еще сомневалась и выжидала. Далеко впереди раздался пульсирующий низкий гул, казалось шедший прямо из-под земли. Однако, судя по колдовским знаниям, введенным в ее сознание самой Хель, Песнь Крови поняла, что этот звук издает Череп Войны. Воительница двинулась дальше, и вскоре впереди показался проем. Она выбросила факел и увидела багровое свечение, дрожащее в такт глухому рокоту, теперь несущемуся как бы отовсюду.

Она почти добралась до цели своего похода, и все же до сих пор на нее никто не напал. За спиной было тихо, похоже, ее никто и не собирался преследовать.

Она сделала несколько шагов вперед и вошла в саму пещеру. Массивная хрустальная структура была установлена в самом центре, именно она и пульсировала багровым светом. Перед ней около стола, заваленного целой грудой свитков, спиной к воительнице стоял человек в вышитой золотом одежде.

«Нидхегг!» догадалась Песнь Крови. Она не видела больше никого в пещере, казалось, что ей ничто больше не угрожает. Возможно, самую большую опасность для нее представлял сам колдун, решила она мысленно. В полном молчании она ступила на каменные плиты пещеры, оглядываясь по сторонам.

Слабый мерцающий свет факелов, вставленных в настенные подставки, сливался с багровым свечением Черепа. Она заметила обнаженную девушку с длинными темными волосами, прикованную тяжелой цепью к стене. Все тело девушки было покрыто ранами и кровоподтеками. Она лежала неподвижно, грудь тяжело вздымалась и опускалась, дыхание с хрипом вырывалось из горла. Она явно была без сознания, но молодое здоровое тело продолжало бороться с болью и ранами, удерживая жизнь из последних сил.

Недалеко от девушки валялась целая куча камней, заваливших половину пространства, а за ними виднелся черный проем в стене пещеры.

«Уж слишком все это легко», — подумала Песнь Крови, поднимая левый кулак и целясь серебряным кольцом Хель в спину Нидхегга.

Она сконцентрировала все свои силы и волю и зашептала заклинание, вызывавшее саму богиню Хель.

Лицо Песни Крови превратилось в череп трупа. Багровые лучи ударили из кольца, осветив фигуру, закутанную в богатые одежды.

Мантия вспыхнула ярким пламенем и рухнула на пол пустая. Под ней не было ничего.

Неожиданно Песню Крови охватила такая боль, которой она никогда до сих пор не испытывала. Боль молнией впилась в ее шею и спину, добираясь до позвоночника. Она с силой сцепила зубы, стараясь криком не выдать своей слабости. «Я должна… должна добраться… до Черепа», — подумала она, делая еще один шаг вперед, потом еще один. Боль стала совсем невыносимой. И вдруг она прошла так же внезапно, как и появилась, но тут же ее ноги подломились, став мягкими и непослушными, и Песнь Крови упала на каменные плиты пещеры.

Она попыталась подняться, но не смогла. К своему ужасу, воительница ощутила, что не чувствует собственного тела ниже талии, она была парализована, и в этом-то и заключалась подлая ловушка Нидхегга. Она беспомощно лежала на полу, не в силах подняться, не в силах бороться, когда услышала злорадный смех. Она приподняла голову и увидела мужчину с лицом сгнившего трупа, неторопливо выходившего из черного зияющего проема в стене за грудой выбитых камней.

Песнь Крови вскинула левую руку, направляя на него кольцо Хель. Но Нидхегг вдруг оборвал смех, ему хватило времени, чтобы успеть собрать собственную волю и крикнуть слова команды.

Верхняя часть тела воительницы перестала слушаться ее. Она мешком повалилась на пол, не способная двинуть даже рукой. Подвижными оставались лишь глаза. Властитель подошел к ней и пнул носком башмака. Зловоние гнили заполнило воздух вокруг, мешая вздохнуть.

Она попыталась дернуться и стряхнуть с себя этот магический паралич.

«Так близко!» — подумала она, скосив глаза и бросив взгляд на Череп.

— Добро пожаловать обратно в Ностранд, рабыня! — Король наклонился над ней и рассмеялся. — Ты, наверно, лежишь и думаешь, что же такое могло случиться с твоими ногами? Это наказание навсегда. Ты больше никогда не сможешь ходить самостоятельно. Если у тебя есть свободное время, можешь попросить меня, и я объясню тебе, как все это произошло.

Песнь Крови с ненавистью посмотрела в черные провалы глазниц Нидхегга.

— Но сначала, — сказал он, — пока ты не натворила новых бед с этим кольцом… — Он наклонился еще ниже и сорвал кольцо Хель с пальца Песни Крови.

Неожиданно ее тело разительным образом изменилось, став таким же полусгнившим трупом, как и его. Боль пронзила ее, перед глазами потемнело, слабость охватила сознание. Зловоние смерти стало разноситься в воздухе. Она с трудом ловила ртом воздух, дышать становилось все трудней с каждой секундой.

Маг с возрастающим интересом следил за всеми изменениями, происходившими с ее внешностью. Он надел кольцо обратно на ее палец. Она снова стала выглядеть, как обычная молодая женщина. Колдун снял кольцо и с удовлетворением заметил, как ее тело вернуло себе прежний вид мертвеца, долго пролежавшего в могиле.

Нидхегг внимательно осмотрел внутреннюю поверхность кольца.

— Тайные руны богини Хель, — заметил он задумчиво. — Ты преподнесла мне великий подарок, рабыня. Само кольцо и руны Хель на нем могут оказаться ответом на все мои вопросы. С ними я, вероятно, смогу восстановить мощь Черепа Войны, восстановить собственные силы и вернуть себе внешность живого человека. Судя по твоему теперешнему виду, я понимаю, что, используя силы Хель и ее магию, это кольцо заставляет любой труп превращаться в живого человека, придав его внешности определенный вид. Мое настоящее положение, вероятно, не такое уж необычное. В конце концов понадобились долгие века, чтобы преодолеть силу моих заклинаний молодости.

Нидхегг надел кольцо Хель на свой мизинец и стал ждать, с нетерпением глядя на руки. Ему так хотелось, чтобы они снова приобрели вид здорового молодого тела. Но плоть его по-прежнему оставалась той же самой плотью трупа. Ничто не изменилось ни в его лице, ни в теле.

Он сорвал с себя кольцо и снова внимательно осмотрел руны, выгравированные на внутренней стороне.

— Должно быть, требуется нечто большее, чем просто надеть его на палец, — произнес он, размышляя вслух. — Нечто, что должно заставить заклинание работать на кого-либо другого, кроме тебя.

Король положил кольцо в карман своей роскошной одежды.

— Но у меня еще будет много времени, чтобы изучить кольцо, — сказал он, снимая с Песни Крови ее боевой шлем и обнаруживая Тарнкаппе.

— А, так карлики все-таки попытались тебе помочь, — заметил он, затем сорвал с нее Тарнкаппе и опустил ее в другой карман плаща. Он взглядом окинул все ее тело. — Похоже, тебе не слишком удобно лежать в этих тяжелых доспехах. Зачем тебе вообще одежда, рабыня? Не помню, чтобы я тебе давал на то свое разрешение, да и потом, мне не удастся пытать тебя как следует, пока ты не останешься совершенно нагой. Как тогда, в последний раз, когда я оставил тебя умирать привязанной к дереву. Ты помнишь то дерево, рабыня? — Он расхохотался. — Но я был негостеприимным хозяином. Ты проделала такой длинный путь, чтобы доставить мне столь дорогой подарок, а я до сих пор так и не объяснил тебе, что же случилось с твоими ногами.

Песнь Крови снова посмотрела на Череп Войны.

«Так близко! — подумала она. Сердце колотилось в ее груди, точно молот кузнеца. — И все-таки должен быть способ! Должен быть!»

Нидхегг заметил ее взгляд и все понял.

— Да, ты проделала такой долгий путь, рабыня. Как жаль, что тебе никогда уже не добраться до своей цели, — продолжал насмехаться он, чувствуя свою неуязвимость. Колдун хохотал от удовольствия, срывая с воительницы одежду и заодно объясняя, что же на самом деле случилось с ее телом и каким еще пыткам он подвергнет ее, чтобы заставить страдать так, как раньше не страдал ни один смертный.

 

Глава восемнадцатая. НИДХЕГГ

Потерявшись в кромешной тьме, Хальд слышала слабый женский голос, выкрикивавший ругательства. Она с трудом боролась за собственное сознание, стараясь прийти в себя и очнуться после нападения солдат.

Она помнила, как солдаты окружили ее плотным кольцом. Помнила она и то, как Вельгерт и Торфинн упали с лошадей и еще продолжали сражаться, отбиваясь мечами, затем повалили и их. А потом ей связали руки, заломив их за спину, поставили ее на ноги и выдернули стрелу. Боль была такой нестерпимой, что она упала без сознания.

Женщина снова выкрикнула проклятья. Сознание Хальд стало медленно проясняться. Она вдруг узнала голос Песни Крови.

— Песнь Крови? — позвала она хрипло, и с осознанием реального мира к ней вернулась боль. Хальд попыталась открыть глаза, но не смогла.

— А, ведьма все-таки очнулась? — услышала она, как произнес издевательским тоном мужской голос.

Она приложила все усилия и заставила себя открыть глаза. Человек с лицом сгнившего трупа стоял перед ней, его темные одежды были богато вышиты золотом. Воздух заполняло зловоние гнилой плоти. Она попыталась дернуться и обнаружила, что прикована цепями к каменной стене, наручники охватывали ее запястья, поднятые высоко над головой, на них она и висела. Вся поверхность стены была черной и сверкала в багровых отсветах, к тому же цепи были покрыты выгравированными на них древними рунами.

«Колдовские цепи», — подумала она с отвращением. Ее заклинание, открывавшее замки, не смогло бы помочь в такой ситуации. И человек, сейчас стоявший перед ней, не мог быть ни кем иным, как королем Нидхеггом.

За его спиной, в самом центре гигантской пещеры, высился хрустальный Череп, переливающийся багровыми отсветами, и пульсировал, издавая низкий, рокочущий гул. Он заполнял собой пространство, эхом откатывался от стен, становясь то сильней, то тише.

— Добро пожаловать в Ностранд, маленькая ведьма, — произнес Нидхегг. Он протянул свою тощую руку со свисающими с нее ошметьями гнилой кожи и потрепал молодую женщину по щеке. — Не думай, что я плохой хозяин, если я уделю тебе сейчас не слишком много внимания. Я займусь тобой чуть позже, уж это я обещаю.

Властитель отошел от нее со смехом. Хальд повернула голову влево, вслед королю, и вдруг увидела обнаженный труп женщины, который, как и она, был прикован к стене черными цепями. Но… нет! Это был не труп! Женщина дышала, и в ее пронзительном, полном решимости взгляде было столько знакомого.

— Песнь Крови? — окликнула ее Хальд, цепенея от ужаса.

— Я удивлен, что ты сумела узнать ее, — заметил колдун со смехом. — Я бы сказал, ее внешность слегка изменилась с тех пор, как ты последний раз видела ее.

— Что он с тобой сделал? — закричала Хальд.

— Просто отобрал у нее магическое кольцо, — ответил вместо воительницы сам король, пожимая плечами. — Колдовская сила Хель уже сделала за меня все остальное. А теперь, ведьма, помолчи. Почетная гостья уже заждалась моего внимания, и ей наскучило одиночество.

Хальд увидела, как король-колдун произнес слова заклинания и в его руке прямо из воздуха появился жезл. Он сиял и переливался желто-зеленым светом. Нидхегг с улыбкой на покойницком лице направил этот жезл прямо в лицо Песни Крови.

Хальд дернулась на цепях и повернула голову в другую сторону. Только теперь она увидела Вельгерт, безвольно висевшую на цепях все так же без сознания. Кровь черной коркой запеклась на волосах и одежде Вельгерт. А чуть дальше приковали Торфинна. Он тоже не двигался. Из его многочисленных ран текла кровь.

Ведьма повернула голову налево, снова посмотрев на воительницу. Она слышала, как Песнь Крови ругается полушепотом сквозь стиснутые зубы. Нидхегг прижал наконечник жезла к ее щеке, и все тело воительницы дергалось и корчилось от боли, гримаса нестерпимой боли искажала и без того уродливое, тронутое могильным тленом лицо воительницы.

— Ты будешь кричать и молить о пощаде, — пообещал король Песни Крови, убирая от ее лица ужасный жезл Боли. — Возможно, для начала я выколю тебе глаза. Нет, не оба сразу. Сначала один. Я еще хочу, чтобы ты увидела, каким пыткам подвергну я всех твоих друзей до того, как они умрут в мучениях. Нет, конечно, если я еще позволю им такой легкий исход. Скорее всего, я просто не дам им умереть с миром, и они станут рабами Смерти, как твой муженек. Как тебе нравится такая идея, рабыня?

Песнь Крови собрала все свои силы и плюнула ему в лицо.

Нидхегг лишь нервно рассмеялся.

— А теперь, — сказал он, — насчет твоего глаза… — Он снова поднял жезл Боли, поднеся его к лицу воительницы.

— Оставь ее в покое! — закричала Хальд.

— О? Может, ты сама хочешь проститься с одним глазом, ведьма? А я вот предполагал, что они оба тебе дороги и ты постараешься сохранить их как можно дольше.

Он поднес жезл прямо к лицу Хальд. Кончик его приблизился к ее правому глазу, легкое свечение выхватило из полутьмы ее полный ужаса взгляд.

Нидхегг рассмеялся и опустил жезл.

— Ты должна извинить мне эти маленькие шалости, ведьма. У меня уже давно не было замечательных гостей, с которыми бы я мог так поразвлечься. Я оставлю твои глазки на потом. Но, вероятно, могу сделать для тебя кое-что другое, что могло бы заставить твою подругу воительницу-рабыню просить о пощаде.

Король протянул свою полусгнившую руку, схватил пальцами завязки, удерживавшие старый, оборванный плащ на шее молодой женщины, и стал сдирать его. В зеленых глазах Хальд появились отчаяние и беспомощность, когда он принялся раздевать ее. Но вдруг пальцы мага разжались, он бессильно пошатнулся, задохнувшись от боли, и сложился пополам.

Жезл выпал из рук властителя на пол, гулко ударился о каменные плиты и тут же исчез в яркой желто-зеленой вспышке, на мгновение озарившей всю пещеру мертвенным светом. Нидхегг сделал пару шагов и привалился спиной к стене рядом с Хальд. Силы, казалось, покидали его с каждым мгновением. Трясущимися руками он вытащил из кармана накидки черную шелковую маску и медленно натянул ее на череп. Затем колдун стал натягивать черные кожаные перчатки, руки не слушались, пальцы соскальзывали, он торопился, и эта задержка отнимала дополнительные силы. С трудом оторвавшись от стены, он направился вон из пещеры в темный проем, к туннелю, ведущему вверх.

— Это слабость старости, — произнес в наступившей тишине незнакомый голос.

Хальд посмотрела в ту сторону, откуда раздались слова, и за воительницей увидела еще одну женщину, лежавшую на полу, прикованную к стене длинной цепью. Ошейник плотно охватывал ее горло, спутанные черные волосы прядями были разбросаны по ее плечам.

Песнь Крови тоже повернула голову в сторону этой женщины.

— Меня зовут Ялна, — сказала незнакомка. — Я пыталась помочь тебе, — сказала она, обращаясь к Песни Крови. — Нидхегг использовал меня, чтобы проникнуть в твое сознание, но я не сказала ему всего, что узнала о тебе. Даже когда он пытал меня, я все равно молчала. А потом позже я…

— Спасибо тебе за любую помощь, какой бы она ни была, — с надрывом перебила ее воительница, голос звучал сухо от мучившей ее боли, — но не могла бы ты рассказать нам о властителе больше? Что-нибудь такое, что помогло бы нам уничтожить его?

— Ты… все еще надеешься? — с удивлением спросила Ялна.

— Я все еще дышу, разве не так? — ответила Песнь Крови. — Может, я и выгляжу, точно полусгнивший труп, но я не труп. — Она бросила взгляд на кучу черной одежды, сорванную Нидхеггом с нее. Одежда так и валялась на полу, сверху демонстративно лежал меч в ножнах. Король специально оставил его здесь, чтобы лишний раз поиздеваться над воительницей и показать, насколько она беспомощна.

— Если бы я только могла освободиться… — произнесла Песнь Крови, дергаясь на цепях. — Сколько времени его не будет, Ялна?

— Не долго. Мне уже и раньше доводилось видеть подобное. Он вернется, но вернется с солдатами. Они приведут с собой женщин, чтобы приковать их к Черепу. И тогда Нидхегг начнет свой привычный ритуал. Он произносит какие-то заклинания и возвращает своему телу силы, в то время как его жертвы постепенно превращаются в трупы.

Песнь Крови снова дернулась, пытаясь ослабить цепи.

— Единственное, что мне надо, так это прикоснуться к Черепу и произнести слова заклинаний, чтобы вызвать богиню Хель. Этого вполне хватит, чтобы уничтожить его! Должен найтись способ! Я обязана его найти!

— Он не стал использовать для тебя цепи с заклинаниями, — заметила вслух Хальд. — Огонь Тьмы может разрушить твои наручники.

— Без кольца Хель я не могу воспользоваться магией, Хальд. Ты знаешь это так же хорошо, как и Нидхегг. Иначе я бы тоже была подвешена на черных заговоренных цепях.

— А ты уверена, что не можешь произнести заклинания?

— Конечно.

— А ты пыталась?

— Нет, но…

— Мне, например, не требуется никакого кольца, чтобы мое заклинание сработало. Нидхеггу оно тоже не нужно. Возможно, тебе оно тоже больше не понадобится. Может статься, что, пока ты носила это кольцо на пальце, оно передало часть своей колдовской силы тебе самой. Так должно было произойти, судя по тому, как оно изменяло твою внешность. И потом, посмотри на свой палец, Песнь Крови. На тот самый, на котором ты носила кольцо.

Воительница нетерпеливо бросила взгляд вверх, на свою левую руку, и почувствовала прилив тошнотворного ужаса от самого вида разложившейся плоти. Белые кости местами торчали из-под облезшей кожи и сгнивших мышц. На том самом пальце, где она раньше носила кольцо Хель, плоть еще сохранилась, но теперь она была черной, точно обугленной в огне.

— Колдовские знания по-прежнему в твоей голове? — спросила Хальд.

Песнь Крови постаралась напрячь память и сосредоточенно кивнула.

— Ты права, Хальд. Я должна была бы подумать об этом сама. Без этих знаний магии я бы никогда не смогла произнести слова заклинаний и вызвать на свет богиню Хель.

— Тогда попытайся вызвать Огонь Тьмы! Произнеси заклинание! — торопила ее Хальд.

Песнь Крови закрыла глаза и стала концентрировать собственное сознание…

Она услышала звуки шагов, приближавшиеся к пещере по туннелю. Слишком поздно. Но если Ялна сказала правду, то у них еще сохранялся маленький шанс, пока Нидхегг будет восстанавливать свои силы и молодость.

Несчастные пленники, прикованные наручниками к стене пещеры, наблюдали, как властитель снова появился в сопровождении двух солдат, гнавших перед собой четырех женщин, одетых в грязные старые плащи на голое тело. Король отдал приказ, и рабынь приковали к Черепу, затем сорвали с них последнюю одежду, оставив висеть нагими, напуганными, беспомощными. Солдаты выполнили все приказы Нидхегга и удалились.

— Когда он начинает творить свое колдовство, ни один из солдат не имеет права присутствовать в пещере, — прошептала Ялна, обращаясь к Песни Крови.

— Это и к лучшему, — также шепотом ответила ей воительница. «Если только Хальд окажется права», — подумала она, сомневаясь в собственных способностях.

Колдун нетвердо стоял на ногах, покачиваясь из стороны в сторону от слабости. Его лицо было обращено к Черепу, казалось, он ничего вокруг не замечал. Он вскинул трясущиеся руки и стал быстро бормотать себе под нос слова заклинания.

Песнь Крови закрыла глаза и стала концентрировать собственные силы и волю. Ей давалось это с большим трудом. И все же ей удалось сосредотjчить свое сознание на древних словах заклинания. Она принялась шептать их в надежде вызвать Огонь Тьмы. Однако ничего не происходило.

— Заклинание не подействует, Хальд, — прошептала она, чувствуя, как отчаяние заполняет сердце страхом.

— Попытайся снова! — совсем тихо произнесла Хальд. — Попытайся проникнуть глубже в собственное сознание. Постарайся найти в себе силу.

Песнь Крови снова закрыла глаза и принялась собирать мысли, шепча слова заклинания. Раз за разом она произносила знакомые звуки, они сливались во фразы, и постепенно она стала ощущать в себе некий твердый стержень, крепший по мере того, как возрождалась надежда на победу. Она снова и снова твердила заклинание, нечто коснулось ее сознания, и из-под закрытых век вдруг начал пробиваться багровый свет. Он проходил сквозь ее плоть, сливаясь с пульсирующим светом Черепа. Энергия заполнила все ее измученное тело, пронзив сознание.

Лицо воительницы исказилось в гримасе боли. Она усилием воли подавила крик, рвущийся из груди, и направила энергию вверх по рукам. Она сконцентрировала всю свою волю на наручниках, сковывавших запястья. Сталь начала раскаляться все сильнее и сильнее. Смрад горящей плоти быстро распространился в стылом воздухе пещеры. Наручники раскалились докрасна, а затем стали плавиться.

Она освободилась внезапно, свалившись на пол под тяжестью тела. Гнилая плоть запястий горела и дымилась. Адская боль затуманивала сознание.

И сквозь этот туман боли она бросила взгляд на Череп и увидела, что Нидхегг так и стоит спиной к ней, вскинув над головой сухие руки мертвеца. Череп уже начинал пульсировать все сильнее, и с каждой секундой свет, испускаемый им, становился все ярче, заполняя собой пещеру. Женщины, прикованные к нему, рыдали, кричали и корчились, их спины дымились, соприкасаясь с раскаленной поверхностью.

— Торопись! — закричала Ялна исступленно. — Очень скоро багровые лучи ударят из Черепа в Нидхегга, и тогда уже будет слишком поздно.

— Я не могу двигаться, Хальд, — сказала Песнь Крови, с трудом дотягиваясь рукой до ноги ведьмы и хватаясь за нее. Как воительница ни была измучена и ослаблена, ей все же хватило сил подтянуться и приподняться. — Ты должна использовать свое лечебное заклинание и помочь мне…

— Я не могу! Эти заговоренные цепи не дадут мне возможности использовать магию!

Песнь Крови продолжала карабкаться вверх, одними лишь руками удерживаясь на ведьме. Вот она добралась до бедер, потом до талии.

Хальд невольно застонала, когда воительница уцепилась за ее пробитый стрелой бок. Она почувствовала, как ком тошноты подкатывает к горлу. Хальд ничего не могла с собой поделать. Ведьма испытывала жгучее отвращение к трупу, который сейчас карабкался по ней. Она лишь усилием воли уговаривала себя, что это не труп, а Песнь Крови — ее друг, несколько раз спасавший ее жизнь.

— Заговоренные цепи! — выкрикнула Хальд в полный голос. Ей уже не нужно было шептать. Неистовые вопли несчастных жертв, рокочущий гул Черепа, нарастающий и заполняющий собой все пространство, полностью заглушали все остальные звуки в пещере. Нидхегг, если бы и хотел, не мог их слышать. Да королю было и не до них, он торопился вернуть себе силы, иначе он мог умереть, а смерти колдун боялся больше всего.

— С этими цепями на руках я не смогу…

— Магия Хель преодолеет силу колдовства цепей. — Песнь Крови с трудом выталкивала из себя слова вместе со смрадным воздухом. Преодолевая слабость и боль в руках, она карабкалась все выше, ухватила Хальд за плечи и подтянулась, теперь их лица были на одном уровне. — Может, магия Хель сумеет ослабить их действие.

— Мои… запястья! — застонала Хальд, не в силах больше сдерживать боль.

Воительница уже оторвалась ногами от пола и теперь висела на ведьме, давя на нее всей тяжестью тела. Наручники впивались с двойной силой, и у Хальд создалось впечатление, что ее запястья вот-вот порвутся, точно тонкие ниточки.

Но вот наконец Песнь Крови дотянулась, ухватила сначала один наручник, потом другой.

— Что ты делаешь, когда открываешь замки? — требовательно зашептала она прямо в лицо ведьме. — Быстрее, Хальд! Говори!

Хальд стала быстро пересказывать слова заклинания и объяснять, какой образ необходимо вызвать в сознании, чтобы магические слова сработали. Песнь Крови снова собрала все свое внимание, повторив заклинание. Она постаралась вызвать в воображении как можно более полную картину, однако ничего не вышло. Она попыталась снова. И только на третий раз наручники с тихим щелчком раскрылись.

Обе женщины повалились на пол. Преодолевая боль, ведьма сконцентрировала свою волю, наложив руки на парализованные ноги воительницы. Быстро и невнятно она забормотала слова заклинаний, стараясь как можно быстрее освободить Песнь Крови от магии короля.

Боль волной скользнула по телу воительницы, когда заклинание начало оказывать свое действие.

— Быстрее! — торопила она сквозь стиснутые зубы, ее наполовину сгнившая плоть покрылась капельками холодного пота, слабо поблескивавшими в багровых лучах Черепа.

— Почти кончено! — неожиданно выпалила Ялна, увидев, как поверхность Черепа начинает концентрировать на себе багровое свечение и как тела несчастных жертв становятся черными от нестерпимого жара.

Вдруг багровый луч ударил из Черепа прямо в короля, стоявшего напротив, окутав его трупное тело сияющим нимбом.

Почувствовав наконец боль в занемевших ногах, Песнь Крови встала. Пошатываясь, она сделала пару шагов в сторону своей одежды, поверх которой лежал в ножнах меч.

Сопротивляясь усталости, навалившейся после использования заклинания, Хальд заставила себя подняться. Далось ей это с огромным трудом, и все же она должна была освободить остальных. Держась трясущейся рукой за стену, она размышляла, хватит ли ей сил вылечить Вельгерт или Торфинна, чтобы помочь Песни Крови. Она решила, что нет. Слишком много сил ушло на лечение самой воительницы. Да и раны у них были слишком серьезные. Но, возможно, она может немного подлечить саму Ялну…

Песнь Крови взяла меч, вытащила его из ножен, а заодно и прихватила острый кинжал, висевший на поясе.

Нидхегг продолжал стоять к ней спиной, багровые лучи, исходящие от Черепа, рассыпались ярким блеском вокруг его тела.

Воительница подняла левую руку, сконцентрировала сознание, вызывая Огонь Тьмы.

Король-колдун вскрикнул от боли, когда яркий багровый луч от сжатого кулака женщины ударил ему в спину. Его плоть вспыхнула, точно спичка. Багровое свечение Черепа исчезло в ту же секунду.

Песнь Крови метнула кинжал, вошедший в горящую плоть по самую рукоять. Нидхегг снова закричал, заламывая руку за спину и пытаясь достать кинжал, но не сумел. Воительница бросилась к Черепу, борясь с бессилием. Она с трудом ловила ртом воздух, хриплое дыхание вырывалось из ее груди, и все же ее рука с силой сжимала меч.

Колдун хрипло выкрикнул слова заклинания. Огонь Тьмы потух так же внезапно, как и вспыхнул. Король обернулся к своей противнице. Его наполовину сгнившее лицо представляло собой маску ярости и боли. Не обращая внимания на торчащий из спины кинжал, он готов был дать отпор. Густой смердящий дым поднимался от его тела и все еще тлеющей одежды.

Воительница замерла на месте, Нидхегг перекрывал ей путь к Черепу. Она была поражена тем, что Огонь Тьмы и кинжал не убили мага. Она прекрасно видела, как задвигались губы короля, он явно собирался уничтожить ее очередным заклинанием. Песнь Крови не задумываясь вскинула левую руку и быстро произнесла магические слова, снова вызывая Огонь Тьмы.

Еще до того как Нидхегг закончил бормотать руны, призывая на помощь магию силы, чтобы парализовать воительницу, багровый луч Огня Тьмы устремился к нему. Спасаясь от этой мощи, вместо одного заклинания Нидхегг был вынужден выкрикнуть совсем другие слова, собственным колдовством отведя от себя удар.

Борясь со слабостью, все больше одолевавшей изможденное тело, Песнь Крови бросилась на короля с мечом, стремясь нанести удар прямо в шею.

Воитель неожиданно отпрыгнул назад, на долю мгновения опередив ее, его лицо исказилось от ненависти и слепой ярости.

Скорость, с которой он уклонился от ее мастерского удара, удивила воительницу и напугала одновременно. «Заклинание молодости!» — решила она. Отчаяние смешалось со слабостью, которую вызвали заклинания Огня Тьмы. Все ее тело тряслось от напряжения, ноги предательски подламывались. Она сомневалась, что у нее вообще хватит сил вызвать еще раз Огонь Тьмы и нанести удар Нидхеггу, при этом не потеряв сознания. Но силы короля были восстановлены, он двигался с огромной скоростью, как молодой, здоровый мужчина. Он мог прикончить ее гораздо раньше, чем последние силы покинут ее бренное тело.

Нидхегг снова забормотал слова заклинания, стремясь обездвижить воительницу, и опять ей удалось предотвратить это зло. Она бросилась на него с мечом, нанося смертоносный удар, но он с легкостью ушел из-под него, она снова и снова наносила удары, а он уклонялся от них играючи, кажется, эта забава даже доставляла ему некоторое удовольствие. Ее силы таяли на глазах. Каждый следующий удар был медленнее и слабее, а король двигался все быстрее, точно с каждой секундой становился все моложе и здоровее. Он уже понял, что ему не удастся воспользоваться магией и парализовать Песнь Крови. И тогда он решил воспользоваться другим заклинанием, требовавшим лишь короткого усилия воли.

Он рывком отпрыгнул назад и выкрикнул магические слова.

Песнь Крови замахнулась, занося меч над его головой. И в ту же самую секунду в его руках появился точно такой же меч, как и у нее. Твердой рукой Нидхегг решительно отбил этот смертельный удар.

На какую-то долю секунды воительница была ошарашена быстротой его реакции, и эта задержка едва не стоила ей жизни. Нидхегг двумя руками схватил меч и занес его для удара. Она метнулась в сторону, стараясь уйти из-под удара, но движения ее были слишком медленны. Она едва не закричала от боли, когда меч короля обрушился на нее, пропоров бедро до самой кости.

Едва устояв на ногах, она отбила еще один удар, отступила на шаг, затем еще на два. Сила Нидхегга, казалось, росла по мере того, как слабела Песнь Крови. Воздух наполнился лязгающими звуками ударов стали о сталь. Багровые искры снопами разлетались в разные стороны, когда два меча Тьмы бились друг о друга. Два живых трупа рубились не на жизнь, а на смерть перед хрустальным Черепом, сражаясь за право победить и остаться на Земле.

Слабость одолевала ее измученное тело все быстрее и быстрее. Песнь Крови отступила еще на шаг, стремясь уклониться от очередного удара. Нидхегг был настоящим воином, не забывшим своего былого мастерства, и сейчас он шаг за шагом теснил ее все дальше от Черепа, который и был ее единственной целью, единственной надеждой на спасение.

С каждым следующим движением тело Песни Крови наливалось все большей тяжестью и усталостью. Она заставляла себя двигаться, не останавливаться и не сдаваться. Но с каждым разом ей становилось все трудней не только отбивать яростные атаки короля, но и держать в ослабевших руках тяжелый меч.

Неожиданно Нидхегг сделал ложный выпад, Песнь Крови постаралась отреагировать на него быстро, нанеся удар вправо, маг умело вывернул кисть, изменяя угол атаки. Лезвие меча с хрустом вошло в правую руку воительницы.

Меч с глухим звоном вывалился из непослушных пальцев Песни Крови. Воин Нидхегг отлично знал боевое ремесло — одним ударом он перерезал воительнице сухожилие. Она инстинктивно потянулась за упавшим мечом левой рукой. Но стоило ей только нагнуться, как король таким же ловким движением перерезал ей и левое запястье, так и не дав возможности поднять оружие. Его радостный смех раскатами забился по стенам пещеры, рождая оглушительное эхо.

— Ты же хочешь добраться до Черепа, рабыня? — спросил он, и в его голосе звучало нескрываемое злорадство. — Тебе и надо-то всего лишь пройти мимо меня. Почему же ты не сделаешь этого? Почему ты не…

Он неожиданно оборвал сам себя, почувствовав, как на него наваливается тяжесть. Обе женщины с двух сторон вцепились в его руки, повиснув на нем всей тяжестью своих тел. Одна из них была совершенно нага, с длинными темными волосами, вторая — в лохмотьях зеленой крестьянской одежды.

Хальд, окончательно ослабевшая после лечения Ялны, едва держалась на ногах, и все же из последних сил она повисла на правой руке Нидхегга, в которой все еще была зажата рукоять меча. Ялна схватила его другую руку, и, дотянувшись до кинжала, торчавшего у короля из спины, она выдернула лезвие и снова с неистовой силой всадила его по самую рукоять.

Нидхегг заорал от боли и ярости. Он отшвырнул от себя Хальд, сбив ее на пол, и повернулся, чтобы разделаться с Ялной. Рабыня рывком выдернула из него кинжал и снова замахнулась, на сей раз намереваясь всадить лезвие ему в грудь или живот, но властитель с такой силой ударил девушку, что она отлетела вместе с оружием.

— Беги к Черепу! — закричала Хальд воительнице.

Но Песнь Крови уже и сама поняла, какой ей представился шанс, она рванулась вперед, мимо короля, на бегу вытягивая вперед окровавленные, наполовину перерубленные руки.

 

Глава девятнадцатая. ХЕЛЬ

И в тот самый момент, когда руки Песни Крови коснулись ледяной поверхности Черепа Войны, с губ Нидхегга сорвался торжествующий вопль. Освободившись от невольниц, он с силой метнул подобранный с пола кинжал, который по самую рукоять вонзился в спину воительницы.

Она вскрикнула от боли, пронзившей тело, и почувствовала, как чернота смерти накатывает на сознание неумолимой волной.

Задыхаясь от боли, воительница собрала остатки сил и выкрикнула слова заклинания, вызывая в этот мир саму богиню Хель. Затем ноги ее подломились, и она стала оседать на пол, оставляя на поверхности Черепа алые следы крови. Она соскользнула на холодные плиты и застыла неподвижно.

«Я победила, — подумала она, — и все-таки проиграла!» Она прекрасно понимала, что этот последний удар, нанесенный Нидхеггом, станет для нее смертельным.

— Гутрун! — медленно прошептала она с последним своим выдохом и умерла.

— Песнь Крови! — закричала Хальд.

Ялна застонала, ее сердце наполнили ужас и отчаяние.

Но король неожиданно уронил меч на пол, его трясло от ужаса. Да, воительница богини Смерти Хель была мертва, но все же она успела выкрикнуть слова заклинания. Он попятился от Черепа, уже заранее зная, что произойдет дальше. Знал он и другое — теперь ничто не сможет ему помочь, у него нет ни малейшего шанса предотвратить грядущую расплату за предательство.

Багровый свет, излучаемый Черепом, стал ярко-алым, наливаясь силой. Высохшие тела четырех рабынь, все еще прикованные к нему, вдруг вспыхнули ослепительным пламенем и через несколько секунд превратились в прах, осыпавшись серым пеплом на плиты пола. А тихий пульсирующий рокот стал медленно нарастать, пока не превратился в громовые раскаты, заставлявшие вибрировать не только воздух, но и сами стены пещеры. Пол задрожал.

И вдруг ниоткуда появилась сама Хель. Ее гигантская фигура высилась под самым потолком огромной пещеры, багровые глаза светились в темноте, и свет, казалось, исходил из самих черных глазниц ее лица, похожего на лицо полусгнившегс трупа. От ее истлевшей плоти расходилось зловоние мертвого тела, длинные седые волосы шевелились, точно змеи. Она указала костлявым пальцем на Череп. Багровый луч ударил от ее руки прямо в хрустальное чрево этого магического сооружения — вместилища невиданной мощи.

Он заскрежетал и затрясся на каменном постаменте, в который был вживлен. Потом угрожающе накренился, точно готовый упасть, и вдруг высвободился из долгого плена, и вся эта огромная хрустальная масса вдруг зависла в воздухе, точно была легче пушинки.

Ярко-алый луч ослепительного света устремила от Черепа в тело Хель, в то время как ее собственная энергия, струившаяся из вытянутой руки, угасла. Ореол алого света окутал ее гниющую плоть. Она вскинула голову и закричала в экстазе, ее тощие мертвые руки с силой обхватили грудь, точно Хель боялась, что нахлынувшие чувства разорвут ее. Голова откинулась назад, седые волосы зашевелились, точно живые. А затем в ореоле этого кровавого света с ней произошла метаморфоза. Ее внешность вдруг изменилась до неузнаваемости. Она стала выглядеть так же, как любая молодая женщина — бледное тело, красивое, завораживающе притягательное и чувственное, полное жизни. Но длилось это всего несколько секунд, и вот уже половина ее тела снова стала темнеть, пока не приобрела вид трупа, тронутого тлением и гнилью.

Богиня Смерти застонала от боли. Алый луч, прорывавший пространство, потух, так и оставив ее наполовину живой, наполовину мертвой. И это близкое соседство несовместимого больше всего поражало и пугало.

— Слишком долго! — воскликнула она, и ее громкий голос покатился по пещере, отдаваясь эхом во всех закоулках. — Слишком долго мне приходилось довольствоваться одной лишь смертью! — раздраженно проскрежетала она, впиваясь пронзительным взглядом в Нидхегга, теперь казавшегося крошечной фигуркой у ее ног. — И все из-за тебя! — зашипела она по-змеиному, указывая на него пальцем. — Я уже никогда не смогу стать единой, какой была раньше, и все из-за тебя!

Нидхегг закричал, когда алый луч ударил из ее указующего перста, пронзив его тело насквозь. Невидимая сила вздернула предателя в воздух, оторвав от пола. Его корежило от боли, алый луч иссушал тело, лишая последних сил. Лицо Хель сжалось в маску ненависти, бесконечной и абсолютной, как и ее власть.

— Я превращу тебя в пожирателя падали! Ты будешь ползать на собственном брюхе, как змея! — пообещала она зловещим шепотом, разносившимся под сводами пещеры. — Я назову твой вечный дом Нострандом, — произнесла она насмешливо, — прибежищем трупов, местом нетающего льда и непроходящей тьмы, где единственной твоей пищей станут мертвецы! И то бесконечное время, пока будет длиться твоя никчемная жизнь падальщика, ты будешь испытывать такие адские муки боли, по сравнению с которыми смерть — желанное счастье!

Нидхегг продолжал надрывно кричать, он не мог остановиться, потому что боль пронизывала его тело. Оно стало меняться на глазах, растягивалось, разрывая на куски кожу и плоть, ломая кости, точно щепки.

Лежа на полу, Хальд с ужасом наблюдала за тем, как секунда за секундой Нидхегг превращался из человека в извивающегося бледно-молочного дракона, напоминавшего собой гигантского трупного червя. Его глаза светились багровым пламенем, и человеческий вопль теперь переродился в какой-то звериный визг испытывавшего смертельную муку чудовища.

А потом вдруг этот страшный урод, в которого превратился король, исчез. В пещере наступила тишина. Хель стояла одна в центре гигантского подземелья, Череп Войны парил в воздухе перед ней. Ее правая рука, похожая на полусгнивший обрубок, потянулась к Черепу и коснулась его поверхности. В этом прикосновении была нежность. Хель погладила ледяную поверхность хрустальной громады.

Какое-то предчувствие толкнуло Хальд изнутри. Она вдруг ощутила, что Хель сейчас исчезнет из пещеры вместе с Черепом. Гнев и ярость вскипели в ее сердце. Она с трудом поднялась на ноги.

— Твое обещание! — выкрикнула Хальд. — Сдержи свое обещание, будь ты проклята! — потребовала она так, точно имела на то право. На секунду Хальд даже забыла о том, что разговаривает не с кем-нибудь, а с самой богиней Смерти. Ее кулачки сжались, словно она готова была броситься на великаншу.

Хель бросила взгляд сверху вниз, посмотрев на ведьму. Казалось, она только теперь обратила внимание на крошечное существо у своих ног.

На секунду мужество Хальд пошатнулось. Она с огромным усилием заставила себя смотреть прямо в глаза богини, не отводя взгляда.

— Обещание? — Хель рассмеялась, и по пещере пронесся звук, больше похожий на шелест опавших листьев под ногами.

— Да! Твое обещание Песни Крови! Той, что вернула тебе Череп Войны! Вот она! У твоих ног! Освободи дочь Песни Крови! Освободи Гутрун! Сдержи свое обещание!

Хель снова рассмеялась, наклонилась, внимательно всматриваясь в ведьму. На губах богини играла холодная улыбка, ее глаза, горящие багровым пламенем, смотрели прямо на Хальд, натыкаясь на вызывающий взгляд смертной.

Хель рассмеялась в третий раз и выпрямилась. Она указала пальцем на Песнь Крови, чьи останки так и лежали у подножия постамента с кинжалом в спине. Багровый луч пронзил воздух и ударил в это неподвижное мертвое тело. Воительница дернулась, конвульсии пробежали по всему телу. Кинжал вывалился из спины, внешность стала резко меняться. Ее плоть стала приобретать привычный вид живой женщины. Белая кожа покрыла тело. Она хрипло вздохнула, воздух со свистом вылетал из ее легких неровными толчками. Песнь Крови открыла глаза и увидела Хель, огромная фигура которой возвышалась над ней, увидела она и Череп Войны, висевший в воздухе под самым потолком пещеры.

Богиня указала пальцем на Хальд. Еще один багровый луч прорезал пространство. Хальд почувствовала, как все ее молодое тело наливается невероятной силой, раны на боку и бедре затянулись мгновенно, не оставив и следа.

Хель повернулась в другую сторону и указала на Ялну, сумевшую подняться на ноги и теперь стоявшую пораженной недалеко от ведьмы. Затем наступил черед Вельгерт и Торфинна, которые продолжали недвижно лежать на полу без сознания.

— Никто не смеет сказать, что Хель не держит своих обещаний, — прошелестел раздраженный голос богини, а затем она снова рассмеялась. Она исчезла внезапно, вместе с Черепом Войны, и ее смех еще пару секунд эхом метался меж стен пещеры. Но потом затих и он, в подземелье наступила гнетущая тишина, оставив смертных наедине с полумраком.

Теперь пещера освещалась лишь неровными бликами факелов в настенных подставках. Все было кончено, Нидхегг оказался повержен, они победили.

Ялна больше не чувствовала боли, все ее царапины, ссадины, синяки и кровоподтеки исчезли с одним-единственным прикосновением богини Смерти. Вельгерт и Торфинн завозились на полу, приходя в сознание. Они тоже были целы и невредимы, точно никогда не получали никаких ранений.

Песнь Крови медленно опустилась на каменный пол, невидящим взглядом уставясь перед собой. Она понимала только одно — Гутрун рядом с ней нет. Все-таки Хель так и не сдержала своего обещания. «Я должна вернуться во владения богини Хель, — подумала Песнь Крови, глотая наворачивающиеся на глаза слезы, — я должна вернуться за моей дочерью».

Небольшая сфера, пульсирующая багровым светом, неожиданно образовалась прямо перед воительницей. Через секунду она исчезла, и на ее месте оказалась маленькая девочка с темными волосами и карими глазами. Дитя было одето во все черное.

— Гутрун! — закричала Песнь Крови, не в силах сдержаться. Вскочив на ноги и бросившись к своей дочери, она упала перед ней на колени и обняла ребенка, уже рыдая в полный голос и не стесняясь собственных чувств.

— А где же твоя одежда, мамочка? — спросила Гутрун, вид матери явно озадачил ее.

Песнь Крови только сильней прижала к груди дочку, слезы текли по ее лицу, и она не желала останавливать собственные рыдания.

— Как я счастлива видеть тебя! — воскликнула она, снова и снова целуя свою любимую малютку.

— Я так по тебе скучала, мамочка! — воскликнула Гутрун, целуя мать в ответ своими по-детски припухлыми губками.

Хальд было направилась к этой парочке, но остановилась. Она не решилась нарушить их зыбкое уединение. Она хотела дать этим двоим насладиться счастливой встречей.

Ялна улыбалась, глядя на эту сцену, она сжала пальцами плечо Хальд, слезы навернулись у нее на глазах.

Хальд повернулась к девушке, а затем обе направились к Вельгерт и Торфинну, сидевшим на полу и ничего не понимающими взглядами осматривающим незнакомое помещение, силясь осознать, что же происходит вокруг.

Песнь Крови и Гутрун еще с секунду стояли, обнявшись, потом воительница отстранила от себя дочь на расстояние вытянутой руки и улыбнулась сквозь душившие ее слезы.

— Моя одежда там, на полу, — сказала она как можно спокойней. — Пойдем, ты поможешь мне одеться, хорошо?

Гутрун кивнула.

Песнь Крови подобрала свой меч с пола, взяла Гутрун за руку и повела ее к тому месту, где лежала одежда. «Я и в самом деле победила! — подумала она, глядя на свою дочь и с нежностью сжимая детскую ручонку. — И Хель сдержала свое обещание! Гутрун и я снова живы и на свободе!»

— А кто эти люди, мама? — озадаченно спросила Гутрун, посмотрев на остальных.

— Друзья, Гутрун. Мои добрые друзья, — торопливо ответила Песнь Крови, надевая на себя привычную одежду воительницы. — Вот только закончу одеваться и сразу же познакомлю тебя с ними. Они помогали мне, чтобы мы снова могли быть вместе. Подай, пожалуйста, мои башмаки.

Гутрун послушно кивнула и протянула матери ее тяжелые кованые башмаки.

Хальд принялась объяснять Вельгерт и Торфинну все, что произошло в пещере, пока те были без сознания, когда неожиданно, повернув голову, она обратила внимание, что заговоренные черные цепи на стенах превратились в прах. Она бросила взгляд на меч Нидхегга, который до этого лежал на полу посреди подземелья, от него тоже осталась лишь кучка серого пепла.

— Мы должны немедленно убираться отсюда! — закричала Хальд неожиданно. — Все, что создавал Нидхегг с помощью магии, разрушается и исчезает! Его заклинания потеряли силу! И если он использовал колдовские чары, чтобы построить Ностранд, как о том рассказывают легенды, то весь этот замок вместе с крепостью тоже исчезнет с лица земли!

Песнь Крови слушала ведьму внимательно, быстро натягивая оставшуюся одежду.

— Где наше оружие? — спросила Вельгерт.

— Не знаю, — откликнулась Хальд. — Нам надо торопиться!

Песнь Крови бросилась к остальным, держа наготове меч в правой руке. Левой рукой она сжимала крохотную ладошку своей дочки. Затем она отпустила Гутрун и скинула с себя плащ, бросив его Ялне.

Девушка кивнула в знак благодарности и тут же накинула плащ на плечи, завязывая шнурки на шее.

— Гутрун, это все мои друзья, но сейчас нет времени знакомиться близко.

— Они… они выглядят совсем как мы, мамочка, — прошептала Гутрун удивленно.

— Да, — откликнулась Песнь Крови, вспомнив о Нифльхейме, где только плоть ее да ее дочери оставалась нетронутой тленом и гнилью. Их окружали мертвецы, полуразложившиеся трупы. — Здесь нет серых трупов, моя дорогая.

Песнь Крови поймала вопросительный взгляд Хальд.

— Нам наверняка придется силой прокладывать себе дорогу отсюда, — сказала она. — Не сможешь ли ты присмотреть за Гутрун, Хальд, пока я буду отбиваться? — попросила она.

Хальд молча кивнула, беря девчушку за руку. Воительница решительно выдернула факел из настенной подставки и устремилась в темный проем черного туннеля, ведущего к свободе. В руке она держала меч, готовая дать отпор любому, кто посмеет напасть на них.

Торфинн тоже схватил факел — единственное попавшее под руку оружие, Вельгерт проделала то же самое, и Хальд последовала ее примеру. Затем все они последовали за Песнью Крови в темный туннель, освещая себе дорогу светом факелов. Отстала одна Хальд, у нее неожиданно возникли проблемы с девочкой.

— Мы должны торопиться, Гутрун. Пожалуйста!

— Ты мне не нравишься, — капризничала Гутрун, дергая рукой из стороны в сторону и норовя высвободиться из крепкой хватки ведьмы. — Я хочу идти с мамой! — сопротивлялась она.

— Фрейя! — в сердцах выпалила Хальд, подхватывая девочку на руки и пытаясь бегом догнать остальных, ушедших уже достаточно далеко. — Перестань вырываться, Гутрун! — велела она. — Я не причиню тебе никакого вреда!

Ялна заметила, что Хальд с Гутрун почему-то отстали, она приостановилась, ожидая их и высвечивая в темноте факелом. Но как только ведьма с ребенком догнали ее, они все вместе направились к выходу из туннеля. Пока они проходили по этому узкому каменному коридору, со всех сторон раздавались неясные звуки, шуршала земля, падали мелкие камешки. Похоже, Хальд и в самом деле была права, когда торопила их.

И вот наконец они добрались до конца туннеля. Песнь Крови подняла факел к самому потолку, охватывая огнем все пространство. Как рассказал ей Нидхегг, именно там располагались невидимые охранники, проникавшие в человеческую плоть и парализовывавшие спинной мозг. Черная копоть от факела покрывала шероховатую поверхность потолка, а огонь медленно, но верно делал свое дело.

Низкий гул раздался где-то глубоко под землей, он шел снизу, нарастая с каждой секундой, земля неожиданно зашаталась и завибрировала под ногами.

Надеясь на то, что она успела уничтожить всех оставшихся невидимых пожирателей плоти, Песнь Крови бросилась вперед по туннелю к внутренней комнатке, из которой лестница вела круто вверх. Она была готова к тому, что столкнется здесь с солдатами, однако ни в комнате, ни на лестнице не было ни единой живой души. Даже разбитая мечами и топорами дверь осталась настежь открытой, точно приглашая пройти.

Перепрыгивая через две ступеньки, Песнь Крови побежала вверх по лестнице, чувствуя, как земля под ногами начинает гудеть и ходить ходуном. Следом за ней неслись Вельгерт и Торфинн, ни на шаг не отставая. Мощный толчок потряс все основание, на котором был расположен Ностранд.

Ялна добралась до подножия лестницы и на несколько секунд приостановилась в замешательстве.

— Ступай вперед с ребенком, — приказала она ведьме.

Хальд кивнула и стала торопливо подниматься по лестнице, когда неожиданный удар потряс пол и стены. Она с силой прижала Гутрун к своей груди, всем телом стараясь защитить непокорную девчушку, все еще пытавшуюся вырваться из ее рук.

Ялна побежала последней, она уже перепрыгнула три ступеньки, когда мощный толчок выбил опору из-под ног. Она потеряла равновесие и опрокинулась навзничь. Уже падая, девушка успела ухватиться за стену, но нога предательски подвернулась, она вскрикнула от боли и покатилась вниз по каменным ступенькам. Ялна тут же попыталась вскочить, но вывихнутая нога болела слишком сильно.

— Вельгерт! — закричала Хальд, успев краем глаза заметить, что произошло с девушкой. — Быстро! Возьми ребенка!

Вельгерт отбросила факел и схватила на руки Гутрун, продолжавшую отпихиваться и извиваться, точно дикий звереныш.

— Быстрее, Хальд, — торопила она, подгоняя ведьму, бросившуюся вниз по лестнице.

— Фрейя! Да знаю я, что надо торопиться! — раздраженно прокричала Хальд, подбегая к упавшей Ялне.

— Тебе надо уходить, оставь меня, — произнесла Ялна, гримаса боли исказила ее красивое лицо. — Я…

— Молчи и дай мне спокойно работать! — невозмутимо произнесла Хальд. Она поместила руки на вывихнутую ногу девушки, закрыла глаза и начала произносить слова лечебного заклинания.

Но стоило ей только сконцентрировать волю и сознание, как стены замка зашатались. Ровный монотонный гул поплыл по воздуху. Посыпались камешки, стены и потолок покрылись тонкой паутиной трещин. Теперь гул шел не только из-под земли, он шел отовсюду, даже сверху. Толчки повторялись все чаще, и сила их увеличивалась.

Песнь Крови уже миновала узкий дверной проем, располагавшийся в конце лестницы. Трупы солдат, убитых ею на этом самом месте, уже были убраны из коридора. Только тут и там еще оставались горки серого пепла и несколько почерневших мечей и топоров.

Всюду, куда бы она ни бросила взгляд, камни рушились, превращаясь в труху и пыль. Она понимала, что пройдет совсем немного времени, прежде чем все остальные камни этого огромного замка тоже начнут осыпаться под действием силы тяжести, и тогда они похоронят под собой всех, кто не успеет выбраться на поверхность. А им все еще предстоял долгий путь на свободу через бесконечные катакомбы.

«Хель смеется последней», — неожиданно снова вспомнила она. — Но не на этот раз!«— мысленно поклялась она и посмотрела назад, взглядом разыскивая Гутрун. Она увидела Торфинна, в эту самую секунду появившегося у подножия лестницы, но больше никого видно не было. Она остановилась, вернулась на несколько шагов и только тогда заметила Вельгерт. Гутрун отчаянно отбивалась, вырываясь из крепких рук воительницы. Они поднялись по каменным ступенькам, направляясь прямо к Песни Крови.

— Где все остальные? — в нетерпении закричала воительница.

— Хальд спустилась вниз, чтобы помочь Ялне.

— Кровь Гарма! Я их подожду. Ты и Торфинн ступайте вперед и уводите с собой Гутрун.

— На сей раз я не стану тебе подчиняться, Фрейядис, — ответила Вельгерт. Она решительно отдала все еще бьющуюся Гутрун в руки матери. — Теперь ты пойдешь вперед, и поторапливайся! — закричала она, забирая у Песни Крови факел.

Взгляды подруг встретились, воительница лишь слегка кивнула в знак согласия, одновременно выражая благодарность за такое внимание. Она повернулась и быстро побежала дальше, устремившись к следующему пролету лестницы. Она уже перепрыгивала по две ступеньки, когда вдруг осознала, что к глухому подземному гулу рушащихся камней прибавился еще какой-то посторонний звук. И звук этот был не чем иным, как отчаянными криками о помощи. Так могли кричать только попавшие в ловушку люди — они звали, умоляли, просили выпустить их из застенков, пока массивная громада замка не погребла их всех под обломками каменных плот. И крики эти неслись с того самого уровня, где располагались подземные казематы для непокорных.

» Заключенные «, — мелькнуло у нее в голове. Если никто им не поможет, они окажутся в смертельной западне. Песнь Крови бросила взгляд на Гутрун, которая прижалась к матери, уткнувшись личиком ей в грудь.» Но я не могу спасать их всех с ребенком на руках «, — мысленно пыталась убедить она себя.

Песнь Крови чувствовала, как сердце ее разрывается между жаждой свободы и стремлением спасти этих несчастных, обреченных на страшную смерть. Она заставила себя оставаться глухой к этим умоляющим голосам, раздающимся со всех сторон. Вот она выбралась на следующий уровень и побежала по коридору, с обеих сторон которого располагались камеры. Увидев ее, заключенные стали кричать еще громче, моля о пощаде.

Мысленно проклиная все на свете, она старалась не обращать внимания на эти голоса и продолжала бежать дальше, думая только о спасении собственной дочери. Неожиданцо еще один толчок потряс основание замка, на сей раз он был настолько мощным, что Песнь Крови споткнулась и едва не упала, на секунду потеряв равновесие. Пыль тучей поднялась к самому потолку, закрывая коридор плотной завесой, на месте рассыпавшихся в прах камней в кладке стен образовались зияющие дыры. И эти мелкие частички, витавшие в воздухе, попадали в глаза, вызывая поток слез, и от каждого вдоха легкие жгло, точно раскаленным железом.

Она с трудом добралась до следующего пролета лестницы, мышцы болели и почти онемели от такой напряженной гонки. За спиной крики о помощи стали затихать, она по-прежнему с силой прижимала дочь к груди и думала только об одном — вырваться из этого кошмара.

Хальд, пошатываясь на ослабевших ногах, поднялась, стараясь сопротивляться нахлынувшей на нее слабости после использования заклинания.

— Теперь ты можешь идти, — сказала ведьма Ялне. — И давай выбираться отсюда! — добавила она, помогая девушке подняться на ноги.

Обе женщины бросились вверх по узкой крутой лестнице, мимо Торфинна, стоявшего с факелом в руках, освещая темноту коридора. В его правой руке тускло поблескивала почерневшая сталь подобранного им у двери меча. Они пробежали мимо него, дальше, к следующему проему лестницы.

— Быстрее! — закричала им Вельгерт, подгоняя.

— Фрейя! Мы что же, по-твоему, вразвалку прогуливаемся, что ли! — огрызнулась Хальд, которой было тяжело бежать в таком темпе. Слабость еще не прошла, более того, она наваливалась все сильней, накатывая волнами, после каждого нового шага. Ведьме требовался отдых, но отдыхать было некогда.

Они выскочили в коридор и бросились бежать к Вельгерт, все еще ждавшей их.

— В свое время я могла бегать куда быстрее, чем вы сейчас, хотя мне тогда было не больше, чем сейчас Гутрун! — посмеялась над ними Вельгерт, следуя по пятам с факелом в руках. — А теперь, для разнообразия, немного пошевелите ногами! — закричала она и с удовлетворением заметила, что Хальд, разозлившись на нее за эту колкость, прибавила шагу, точно злость придала ей силы.

Затем Торфинн догнал их, и уже все вместе они бросились вверх по лестнице, навстречу долгожданной свободе.

Когда Хальд попала на тот уровень, где располагались клетки с заключенными, она так неожиданно остановилась, что Вельгерт едва не сбила ее с ног.

— Норда! — закричала она в полный голос. — Норда Серый Плащ! Это я — Хальд! Ответь мне! Где ты? — Она стояла, поворачиваясь из стороны в сторону, и кричала, пытаясь перекрыть вопли и мольбы о помощи.

— Времени нет! — прокричала Вельгерт, подгоняя ведьму.

— Оставь меня в покое! — огрызнулась Хальд. — Ты не понимаешь! Я пытаюсь…

Крепкий кулак Вельгерт с силой врезался в челюсть Хальд. Ведьма, закатив глаза, повалилась на бок, прямо на покрытый пылью пол. Вельгерт бросила факел, сгребла Хальд в охапку и закинула ее себе на плечо, точно пустой мешок. Затем она побежала дальше, от напряжения пот струился по ее разгоряченному лицу.

— Давай я ее понесу, — предложил Торфинн, стараясь не отставать от подруги.

Вельгерт только слегка дернула головой. Ее зубы были крепко сжаты, глаза наполовину закрыты, все ее усилия были направлены на то, чтобы как можно быстрее двигаться и не упасть под тяжестью ноши.

Ялна бежала впереди, они уже добрались до следующего пролета лестницы, когда Торфинн неожиданно застыл как вкопанный.» Боги! — подумал он. — Я не могу вот так просто оставить всех этих людей умирать под обломками замка «, — посмотрел вперед, туда, где в темноте пыльного коридора крутые каменные ступени уходили вверх.

Вельгерт, испытывая напряжение во всем теле, была уже почти у конца лестницы, но поглощенная ношей даже не заметила, как муж отстал. И все же, может, у него еще найдется пара минут, чтобы спасти нескольких человек, пусть и не всех, но хоть кого-нибудь…

Торфинн бросился обратно по коридору и стал быстро орудовать мечом, ломая один замок за другим. Двери распахивались под напором десятков рук. Вот он открыл одну клетку, потом еще одну, третью. Неожиданно посыпалась пыль с потолка и встала густой завесой. Она совсем запорошила его глаза. И почти сразу же из-под земли раздался глухой стонущий звук, медленно перераставший в рокот. Пол под ним накренился, уходя в сторону. Торфинн потерял равновесие, стал падать и успел лишь заметить, как под ним разверзается бесконечная тьма.

Песнь Крови добралась до последнего дверного проема, располагающегося в конце длинной лестницы, ведущей к свободе. Она ловила ртом воздух, ноги от напряжения и усталости дрожали, от пыли жгло легкие. Вот наконец она добралась до наземного уровня.

Воительница обернулась и увидела Ялну с Вельгерт, несшую на плече бесчувственное тело Хальд. Обе женщины, задыхаясь, бежали по лестнице, перепрыгивая ступеньки. Однако Торфинна нигде не было видно.

Песнь Крови не стала их ждать и задавать лишние вопросы. Все еще прижимая к груди дочь, она бросилась обратно в коридор, пытаясь понять, что же произошло.

Навстречу ей вдруг ринулся целый поток людей. Хаос криков и воплей слился с гулким рокотом, шедшим из-под земли теперь уже беспрерывно. Проклятья и ругань неслись из толпы. Здесь были солдаты, придворные в богатых одеждах, рабы, пленники, чьей-то рукой выпущенные из клеток на свободу. И все они толкались и кричали, стремясь пробиться поскорее наружу и спасти собственные жизни. Они с неистовством обреченных рвались вон из рушащегося замка.

Огромный каменный блок сорвался с потолка и обрушился на толпу, придавив нескольких человек прямо перед Песнью Крови. Она застыла на месте, не решаясь двинуться дальше. Только несколько минут назад обретя свободу и жизнь, ей совсем не хотелось рисковать собственной дочерью даже ради Торфинна.

Толпа рванулась через плиту, и, чтобы не оказаться задавленной, воительнице пришлось невольно прижаться к стене коридора. Кашляя и чихая от пыли, забивавшей нос, она бросилась вперед, пробиваясь сквозь толпу и чувствуя, как Вельгерт и Ялна следуют за ней по пятам.

Песнь Крови свернула в узкий коридор, ведущий в конюшни, и только теперь остановилась, чтобы дать отдохнуть измученному телу. Вельгерт и Ялна с трудом протолкались к ней через толпу.

— Где Торфинн? — спросила она Вельгерт.

— Да кто ж его знает, будь он проклят! Я-то думала, что он все это время бежал рядом со мной! — выругалась Вельгерт, озадаченно оглядываясь по сторонам. Кажется, она и в самом деле только теперь заметила, что Торфинна рядом нет.

— А что с Хальд?

— Наткнулась на мой кулак, — пояснила Вельгерт. — Она хотела остаться там и искать Норду Серый Плащ.

Они прошли через узкую деревянную дверь конюшни и оказались в проходе между стойлами.

Лошади бесновались, храпели, ржали и рвались из стойл, стремясь вырваться во двор замка. Конюхи, толкаясь и крича, бежали прочь.

И вдруг подземный гул стал медленно затихать, пока совсем не замолк. Сотрясение каменных сводов прекратилось, пол под ногами перестал ходить ходуном. Наступила тишина. И эта тишина показалась куда более зловещей и страшной по сравнению с хаосом, только секунду назад царившим в замке. Неожиданно солдаты, прислуга и разряженные придворные — все, кроме рабов, Песни Крови, Вельгерт и Ялны, — попадали на пол точно подкошенные.

Лошади перестали биться и метаться. Теперь они стояли совершенно спокойно, только в полутьме поблескивали испуганные влажные глаза.

Песнь Крови вопросительно глянула на Вельгерт.

— На то воля Скади, — шепотом пробормотала женщина, точно боялась громким голосом снова поднять панику среди замерших на полу людей.

— Давайте выбираться отсюда, пока это снова не началось, — предложила Песнь Крови тоже шепотом.

Хальд слабо застонала на плече Вельгерт и слегка дернулась. Она открыла глаза и застонала сильнее

— Что… — начала она. — Вельгерт опустила ее на пол.

— Что случилось? — простонала Хальд, морща нос и пытаясь вспомнить произошедшее.

— Я ударила тебя, — откровенно призналась Beльгерт, — ты все рвалась остаться внизу и найти свою Норду.

— Дура! — выкрикнула Хальд. Лицо Вельгерт помрачнело.

— Если бы я только смогла отыскать и освободить Норду и всех остальных колдунов, заточенных Нидхеггом в темницы, — поспешно стала объяснять Хальд, — они бы наверняка нашли заклинание, которое бы не дало разрушаться замку так быстро! Мы успели бы спасти всех, кто еще остался в подземельях и на других уровнях. А теперь… — Ее голос замер. Она так и не договорила, оборвав себя на полуслове. Ведьма вдруг увидела солдат и придворных, валявшихся на полу, точно кули. Создавалось впечатление, будто они все мертвы. — Что это с ними случилось? — озадаченно спросила Хальд, ничего не понимая.

— Представления не имеем. Да это и не важно, — откликнулась Песнь Крови. — Нам надо выбраться отсюда раньше, чем остатки стен рухнут и раздавят нас.

Переступая через лежащих на полу, Песнь Крови двинулась к внешней двери конюшни, ведущей во двор замка. Рабы так и стояли посреди прохода, безмолвные и напуганные. Ей пришлось расталкивать их, чтобы пробраться к двери. У нее даже возникла мысль взять одну из лошадей, но времени не было.

Когда вся компания наконец добралась до двери конюшни, Хальд мягко рассмеялась.

Вельгерт оглянулась на нее, в ее глазах вспыхнул гнев.

— Тихо, — приказала она. — Мы еще не знаем, что нас ждет снаружи.

— Могу поспорить, — сказала Хальд, — то же самое, что и здесь. Мне кажется, я знаю, что произошло.

— Расскажешь нам позже, — перебила ее Вельгерт.

— Я же говорю, я знаю, что произошло, — настаивала Хальд, а потом снова тихо рассмеялась. — Мы можем больше ни о чем не беспокоиться и ничего не бояться, по крайней мере, на ближайшее время.

Песнь Крови и Вельгерт, держа наготове мечи, осторожно приоткрыли двери конюшни и выглянули во двор, чтобы разведать обстановку.

— Кости Модгуд! — изумилась воительница, невольно опуская меч. Она распахнула дверь и вышла на залитый солнечным светом двор замка. Все остальные последовали за ней.

Все пространство двора было заполнено солдатами, точно трупы, валявшимися прямо на земле. Однако они не были мертвы. Видно было, как их груди под доспехами мерно поднимаются и опускаются. Они дышали, дышали глубоко и ровно, как может дышать только спящий человек. Среди солдат тут и там виднелись придворные в богатых одеждах, вокруг них были разбросаны драгоценности — золото, серебро, бриллианты, изумруды — все, что те пытались спасти из рушащегося замка и унести с собой, ограбив сокровищницу Нидхегга. Драгоценности сверкали и переливались в лучах полуденного солнца. Только рабы, охваченные ужасом, все еще могли двигаться. Одни из них были совершенно наги, другие одеты в лохмотья и рубища, на некоторых виднелись ошейники и цепи, кое у кого ноги были закованы. Все они двигались по направлению к открытым воротам замка.

— Именно это я и собиралась вам объяснить, — сказала Хальд с тяжелым вздохом.

— Вот теперь мы тебя слушаем, — спокойно отозвалась Ялна, поворачиваясь к ведьме. Она глубоко вздохнула, набрав полные легкие свежего, прохладного воздуха, и поплотней запахнула на себе тяжелый плащ, служивший ей единственной защитой от мороза.

— Думаю, все это сделали колдуны, маги и колдуньи, заключенные в подземельях Ностранда. После того как Хель уничтожила короля вместе с его магическими чарами, они стали снова свободны и смогли воспользоваться магией. Они-то и остановили силой своих заклинаний разрушение замка, хотя бы на время.

— А что же случилось с солдатами и слугами короля? — поинтересовалась Песнь Крови. — Они что, применили сонное заклинание против всех, кто служил Нидхеггу?

— Похоже, что так и было, — ответила Хальд, потрогав ноющую челюсть. — Фрейя! Что, обязательно надо было бить с такой силой, Вельгерт? Мне кажется, ты мне зуб выбила!

Песнь Крови только рассмеялась.

— Не вижу в этом ничего смешного, — ворчливо огрызнулась Хальд, пробуя шатающийся зуб языком.

— Считай, что это боевое ранение, Хальд, — предложила воительница миролюбиво.

— Торфинн! — неожиданно закричала Вельгерт, увидев, как из противоположной двери замка появляется запыленный человек с мечом.

Они бросились друг к другу и встретились на середине двора. Супруги обнялись, их губы слились в долгом и страстном поцелуе. Они оба были счастливы от одной мысли, что остались живы после таких страшных приключений. Затем Вельгерт отстранилась от мужа и нахмурилась.

— Что с тобой случилось? С тобой все в порядке?

— Да… я, понимаешь… я не мог оставить этих несчастных заключенных умирать под обломками замка, будь все проклято! Я освободил нескольких из них, а затем пол под моими ногами накренился и разъехался в разные стороны. Я свалился прямо в подземелье, где Нидхегг содержал захваченных колдунов, магов и чародеев. Они были заперты между двумя уровнями, как раз под клетками с заключенными, — неторопливо объяснял Торфинн. — Свалившись к ним в темное подземелье через разверзшийся потолок, я напугал их ничуть не меньше, чем они меня, — сказал он, усмехаясь в усы. — Они быстро с помощью заклинаний освободили всех заключенных и остановили разрушение проклятого замка. Однако надолго задержать этот процесс не удастся. После захода солнца все начнется снова, и тогда уже от замка не останется ничего, кроме груды камней.

— Ты совершенный дурак, если решился вернуться ради заключенных и так рисковал собственной жизнью, — произнесла Вельгерт, хотя в ее голосе не было и тени раздражения. Скорее наоборот, в ее словах чувствовалось восхищение. Она обняла Торфинна и жадно прильнула к его губам.

— Норда! — неожиданно закричала Хальд, она выскочила из-за спин Вельгерт и Торфинна и бросилась к старой женщине с длинными седыми волосами, в этот момент появившейся в дверях замка.

Старуха подслеповато сощурилась, стараясь сфокусировать взгляд, который никак не мог привыкнуть к яркому солнечному свету после бесконечных дней во мраке подземелья. Хальд подбежала к ней и остановилась в шаге от своей наставницы.

— Хальд? — Глаза старухи округлились от удивления. — Откуда ты здесь? Неужели солдаты Нидхегга и тебя тоже успели схватить? А что же случилось с их хозяином? Наши заговоренные цепи просто упали с нас, и все…

— Я пришла, чтобы выручить тебя отсюда, Норда, — с гордостью воскликнула Хальд, с нежностью обнимая свою наставницу. — Спасая тебя, мне пришлось разделаться с Нидхеггом. Конечно, я бы одна этого никак не сделала, — добавила она со смехом. — Пойдем со мной, я очень хочу познакомить тебя кое с кем.

Они подошли к Вельгерт и Торфинну, Хальд остановилась и представила их Норде. Потом молодая ведьма наклонилась и стала что-то быстро нашептывать Норде на ухо, косясь на двух воителей. Она явно говорила что-то об этой парочке. Норда согласно кивала седой головой.

— Вельгерт, — начала Хальд торжественно, — я хотела лишь убедиться, прежде чем сказать тебе наверняка, но… раз Нидхегга больше нет, то его заклятия больше не действуют, теперь ты, несомненно, сможешь иметь детей. Конечно, если захочешь.

— Я… что? — Вельгерт переспросила, совершенно выбитая из колеи подобным заявлением.

— Не надо так шутить, Хальд, — недовольным тоном предупредил Торфинн.

— А она и не шутит, — строго осадила его Норда, ее голос звучал жестко и властно, в этой старой женщине чувствовались недюжинная сила и умение управлять людьми. — Если Нидхегг когда-то наложил на Вельгерт заклятие и тем самым лишил ее возможности иметь детей, то теперь, когда короля больше нет, его магия потеряла силу. Все его заклинания больше не действуют.

Вельгерт стояла, пристально вглядываясь в морщинистое лицо старой женщины, удивление, смятение и неверие одновременно были написаны на ее лице.

— Я… я… — начала она, заикаясь от переполнявших ее чувств.

Хальд расхохоталась.

— Ты еще успеешь привыкнуть к этой мысли Вельгерт, — пообещала она. — А теперь пойдем Норда. Тебе предстоит познакомиться еще кое с кем.

Гутрун на руках Песни Крови стала вдруг дергаться и хныкать, пытаясь высвободиться. Воительница опустилась на колени и поставила дочку на землю перед собой, ее меч все еще был зажат в правой руке.

Неожиданно она краем глаза заметила движение за спиной, легкий солнечный блик, скользнувший по стали. Она мгновенно обернулась, выбрасывая вперед руку с зажатым в ней мечом, стремясь отразить смертельный удар в спину.

Ялна вскрикнула от неожиданности и отпрянула назад, успев увернуться от этого опасного выпада. В правой руке она держала солдатский меч, как видно, подобрав его во дворе, среди спавших.

— Я… я не хотела пугать тебя, — неуверенно произнесла Ялна извиняющимся тоном.

Песнь Крови, облегченно вздохнув, опустила меч.

— Я тоже не хотела тебя пугать, Ялна, я хочу поблагодарить тебя за всю ту помощь, что ты мне оказала там, в пещере, и еще за то, что ты сделала ради меня до того, как мы успели встретиться. Если бы не ты, я бы, наверное, никогда не добралась до Ностранда. И Череп Войны так и остался бы во всевластии Нидхегга. Если я могу для тебя что-нибудь сделать…

— Ты подарила мне свободу, — ответила Ялна с чувством, — самый великий дар, которым можно наделить человека. Но есть еще одна вещь…

— Какая?

— Научи меня воинскому искусству. Я не хочу, чтобы кто-нибудь вроде Нидхегга снова превратил меня в безропотную рабыню. — Она говорила это таким торжественным голосом, словно клялась самой себе в чем-то. Глаза девушки наполнились слезами. Она подняла меч и благоговейно поцеловала стальное лезвие. — За Песнь Крови и Свободу! — произнесла она мягко, и слезы, переполнявшие ее все это время, двумя струйками побежали по щекам.

Песнь Крови лишь скупо промолвила:

— Для меня будет большой честью обучать тебя воинскому мастерству, Ялна.

Гутрун захныкала громче. Песнь Крови снова повернулась к дочке, ничего не понимая. Она прижала девчушку к груди, пытаясь успокоить, однако та начала рыдать в полный голос.

— Убери это! — плакала Гутрун, прикрывая ладошками глаза. — Пожалуйста, мама! Пусть это исчезнет! У меня глазки болят от него! Очень ярко!

Только теперь воительница вдруг осознала, что Гутрун говорит о солнечном свете.

— Нет, Гутрун, нет, — зашептала она, успокаивающе поглаживая дочку по голове. — Ты только почувствуй, как свет согревает твое личико! Это сама жизнь, она светит тебе с небес. Это жизнь для нас с тобой, для всей Земли. Солнце яркое, оно дарит свет. Я же как-то рассказывала тебе о солнце, разве ты не помнишь?

— Но мне больно, мамочка!

— Через некоторое время боль пройдет, постарайся широко не открывать глаза и смотри вниз, на землю, и постепенно боль отступит. Просто твоим глазам требуется время, чтобы привыкнуть к свету дня.

Песнь Крови заметила, как Хальд приближается вместе с какой-то старой седой женщиной. Вельгерт и Торфинн шли следом за ними, и на лице подруги были написаны изумление и растерянность.

Песнь Крови встала, Гутрун уцепилась за ее руку и повисла на ней. Девочка не смотрела на приближавшихся к ним людей, старательно держа веки наполовину закрытыми и смотря только себе под ноги.

— Песнь Крови, — сказала Хальд, — это Норда Серый Плащ.

— Да, конечно, — откликнулась воительница, кивнув в сторону старухи.

— Хальд говорит, что ты помогла ей уничтожить Нидхегга, — произнесла Норда. — Я очень благодарна тебе. Она также сказала мне, что ты, как и мы, обладаешь магической силой и владеешь мастерством колдуньи.

— Похоже, что больше уже не владею, — ответила Песнь Крови, снимая с левой руки перчатку и показывая руку. Черное кольцо обожженной кожи на пальце, где когда-то было надето магическое кольцо Хель, теперь бесследно исчезло. — Богиня Хель ввела магические знания непосредственно в мое сознание, но и это тоже ушло безвозвратно. Однако я довольствуюсь своим воинским мастерством, мне этого вполне хватает. Во всяком случае, я предпочитаю использовать именно меч и боевой топор, когда возникает реальная угроза. — Воительница посмотрела на Вельгерт и поймала настороженный взгляд подруги. — И я уже больше никогда не превращусь в труп, правда, Вельгерт? — спросила она, и на ее губах появилась усмешка.

Вельгерт колебалась какую-то секунду, а потом усмехнулась сама, но вслед за этим тут же нахмурилась и опустила взгляд к земле.

— Фрейядис… я… мне очень стыдно за то, что я когда-то испытывала по отношению к тебе…

Песнь Крови взяла руку своей подруги и с чувством пожала ее.

— Тебе нечего стыдиться. Ты продолжала сражаться за меня, даже когда испытывала ко мне отвращение, и это сделало нашу дружбу гораздо крепче, чем она была раньше.

Вельгерт снова посмотрела на воительницу, кивнула, ее глаза заблестели от слез, она в ответ пожала руку Песни Крови, а затем отпустила ее.

— Ты упомянула имя Хель, — заметила Норда, обращаясь к Песни Крови. Ее морщинистое лицо нахмурилось от переполнявшего ее отвращения. — Ты служишь богине Смерти?

— Теперь мне понятно, откуда в Хальд такая ненависть к Хель, — заметила Песнь Крови, бросив быстрый взгляд на молодую ведьму.

Хальд едва сумела подавить в себе рвавшуюся наружу улыбку.

— Но нет, Норда, — продолжала Песнь Крови, — я больше не служу богине Хель.

— Больше не служишь?

— Я тебе потом все объясню, Норда, — пообещала Хальд. — Позже.

— У нас тут есть кое-кто, кого я бы очень хотела вам представить, — сказала воительница, глядя на свою дочку Гутрун. — Для этого как раз подходящее время. Гутрун, твои глазки болят уже меньше? — ласково спросила она.

Девчушка кивнула и посмотрела снизу вверх на мать, заставив себя открыть глаза почти полностью.

— Гутрун, настало время познакомиться со всеми моими друзьями.

Когда знакомство наконец было закончено, они все вместе вернулись в конюшню и выбрали себе лучших лошадей и начали их седлать.

— Я знаю, где можно отыскать вино и провизию на все путешествие, — сказала Ялна. — Давайте я…

— Я пойду с тобой, — тут же предложила Хальд и отправилась с девушкой в замок.

— К тому же мне нужна одежда, — заметила Ялна, торопливо проходя мимо валявшихся на полу спящих слуг, солдат и придворных, миновав уже несколько коридоров и комнат. — Я даже знаю, где все это можно найти.

Вскоре они снова появились во дворе замка, всю снедь и мехи с вином они положили в плащ, который Песнь Крови дала Ялне, и завязали узлом.

Теперь на девушке были коричневые кожаные штаны, туника, тяжелые солдатские башмаки и перчатки. К спине поверх серого мехового плаща с капюшоном были привязаны щит и меч в ножнах. Ведьма же надела зеленое платье, отороченное по подолу желтой лентой, а на плечи накинула темно-синий плащ с капюшоном.

Подведя уже оседланных и подготовленных к путешествию лошадей к главным воротам замка, Песнь Крови, Гутрун, Вельгерт, Торфинн и Норда стояли и ждали, наблюдая за тем, как обе женщины возвращаются с добычей. Кроме них, если не считать спавших вповалку солдат и придворных, во дворе замка больше никого не осталось. Рабы уже давно покинули крепость.

— Так она такая же воительница, как и мы? — удивленно спросила Вельгерт, заметив, какую одежду выбрала для себя Ялна.

— Да, — коротко ответила Песнь Крови, весело рассмеявшись. — Или, по крайней мере, она станет такой же, как мы, когда мы обучим ее нашему мастерству.

Еда и вино быстро пошли по рукам. Изголодавшимся путникам не пришлось делать особых приглашений. Остальное разделили и разложили по седельным сумкам. Ялна с благодарностью протянула воительнице ее темный меховой плащ. Однако на Песни Крови уже был другой плащ, снятый с одного из спящих солдат.

— Этот плащ принадлежит Вельгерт, — сказала воительница Ялне. — Еще раньше мы обменялись с ней плащами, чтобы обмануть Нидхегга и его армию. Я полагаю, что ты его где-то потеряла, Вельгерт.

Вельгерт рассмеялась и взяла плащ из рук Ялны.

— Как вижу, ты умудрилась его подпортить, — заметила она, глядя на пятна крови, красовавшиеся на ее плаще. Она бросила взгляд на подругу.

Песнь Крови рассмеялась.

Вельгерт швырнула старый плащ прямо на землю, теперь уже он был ей не нужен, поскольку на плечах красовался другой, новый и чистый.

— Мне и Гутрун тоже надо подыскать себе новую одежду в ближайшем будущем, — задумчиво рассуждала Песнь Крови, пока Ялна и Хальд усаживались на коней. — Черное нам больше не подходит. Какого бы цвета одежду тебе хотелось, дочка?

Гутрун посмотрела на синее полуденное небо.

— Вот такого цвета, — сказала она, указывая на солнце, ярко светившее с небес.

А затем они все вместе выехали из Ностранда через подъемный мост, опущенный над бесконечной пастью пропасти. Теперь она представляла собой всего лишь глубокий провал в земле, серебристый туман больше не клубился в его глубинах. Они миновали мост без приключений и выехали на дорогу, еще несколько минут назад переполненную толпами людей — в основном рабами и заключенными, наконец получившими долгожданную свободу и стремящимися убраться подальше от этого страшного места. Кто-то торопился домой, где его ждали близкие и родные, кому-то вообще некуда было идти. И все же они спешили прочь, чтобы где-нибудь в другом месте найти свой дом. Теперь же дорога опустела. Перед ними расстилалась лишь голая равнина, залитая лучами яркого солнца.

Незадолго до заката Песнь Крови и ее попутчики остановились на вершине невысокого холма и обернулись, чтобы посмотреть на стены Ностранда, которые еще были видны с такого расстояния. Полуразрушенные башни и крепостные стены черными зазубренными обломками темнели в алых лучах заходящего солнца. Вся эта громада была обречена на исчезновение.

— Норда, — спросила Песнь Крови, — а что случится с солдатами и придворными, когда Ностранд разрушится окончательно? Они все погибнут под обломками? Или все-таки есть такое заклинание, способное разбудить их вовремя и помочь спастись?

— Все зависит от того, насколько каждый из них был предан Нидхеггу, — ответила старая ведьма. — Некоторые из них могут проснуться гораздо раньше заката и успеть избежать гибели… хотя ни одни смертный не может ее избежать. Рано или поздно, она все равно приходит. Ты со мной не согласна, воительница?

Песнь Крови секунду подумала, прежде чем ответить.

— Я устала от смерти, Норда, — наконец произнесла она тихо. — Я собственными глазами видела, что находится по ту сторону реки Гьелль. Не пожелала бы никому такого кошмара, что довелось пережить мне и моей дочери.

— Каждый смертный умирает в свое время, — повторила Норда задумчиво.

Песнь Крови невольно кивнула:

— Да, ведьма. Они умирают.

— Но далеко не все отправляются в Нифльхейм, — возразила Вельгерт. — Многие, даже из тех, кого я убила собственной рукой, были настоящими воинами, и теперь они, должно быть, пируют с Фрейей в Фолькванге.

— Или с Одином в Валгалле, — поправил свою подругу Торфинн со смехом. Песнь Крови тоже рассмеялась.

— Хель может посмеяться последней, — напомнила она древнее изречение. — Но теперь, со своей дочкой и с вами — моими друзьями, я намерена только наслаждаться жизнью, и наслаждаться до самого последнего своего часа. И если уж так повернется моя судьба, что мне снова придется предстать перед троном богини Хель, то я открыто посмотрю в ее багровые пламенные глаза и рассмеюсь ей в лицо.

Неожиданно вдалеке, со стороны Ностранда, до них долетел глухой подземный рокот, похожий на раскаты летнего грома. Гигантское облако пыли поднялось над зубчатыми стенами крепости, полностью скрыв все сооружения от глаз наблюдавших за этим жутким зрелищем. Через пару минут рокот стал затихать, а потом и вовсе замер.

Они так и стояли в безмолвной тишине на вершине холма, наблюдая за тем, как легкий вечерний ветерок рассеивает далекое облако пыли, похожее на серую тучу. От Ностранда не осталось ничего, лишь безжизненная, голая равнина.

» Где бы ты сейчас ни был, мой любимый Эрик, — подумала Песнь Крови, — я знаю, что ты свободен от зла Нидхегга, как и вся эта бренная Земля «.

Она покрепче прижала к себе дочку.

— Я собираюсь вернуться в деревню, где жила раньше, — сообщила она остальным. — Если хотите, все вы можете поехать вместе со мной. Поселитесь там, поможете мне поднять ее из руин. Я назову ее Долина Эрика. Мы сумели отомстить. Теперь мы можем жить в мире и покое.

 

ЗЕМЛЯ ТЕНЕЙ

Да здравствует Скади!

Скади — это великанша, некоторые даже считают ее богиней, в честь которой названа Скандинавия (земля Скади). Она скитается по заснеженным горам на лыжах и охотится на зверя с помощью лука. Некоторые главные герои в истории о женщине-воительнице клянутся именем Скади, к тому же в моем романе» Меня зовут Франкенштейн» она одна из основных действующих лиц. Ее имя означает Тень.

Предания о землях Скади заинтересовали меня в далеком детстве, когда я впервые увидел Керка Дугласа, Тони Кертиса, Дженет Лей и Эрнеста Боргнайна в знаменитом фильме Ричарда Флейшера «Викинги». После просмотра фильма кто-то спросил меня, что я думаю о своих предках. Альберт Андерссон, мой отец, родился в Швеции, но раньше я никогда не проводил параллели между местом его рождения и викингами. Понимание этого вдруг изменило мои взгляды на семью и родственные связи, уходящие в глубь веков, земли, принадлежавшие моим предкам.

Прошло несколько лет, прежде чем я прочел много книг, включая и «Викингов» Эдисона Маршалла, на основе которой и был снят знаменитый американский фильм, «Старшую Эдду»и «Младшую Эдду», исландские саги, «Хеймскрингла» Снорри Стурлусона, «Мифы северных народов»X. А. Гербера и «Скандинавскую мифологию» X. Р. Эллис Дэвидсон. Я также открыл для себя работы Стивена А. Мак-Наллена, публикующиеся до сих пор в периодических изданиях, «Рунический камень» — произведение, в течение десятилетий оказывавшее огромное влияние на мировоззрение Северной Америки.

Когда я создавал свое произведение-сказку, то следовал традициям викингов, в борьбе противостоящих ударам судьбы. Но мой воин — это не мужчина, ищущий богатства и власти. Моя воительница — женщина, сражающаяся за право спасти собственную дочь. И назвал я ее Песнь Крови.

В конце XX века никто из поклонников «Зены — королевы воинов» не находил ничего странного в том, что центральной фигурой захватывающих приключений является женщина. Когда в 1985 году вышел мой первый роман о женщине-воительнице, уже десять лет как существовал знаменитый телевизионный сериал с главной героиней Зеной. Но я услышал немало сомнений мужчин-писателей, оспаривавших возможность женщины — слабого создания — эффективно владеть мечом в реальных боевых условиях, поскольку природа наделила ее слишком эмоциональной натурой и обделила мускулами. Они пришли к заключению, что для соблюдения реальности в литературе нельзя показывать женщину, способную одержать победу над мужчиной. Однако мне приятно осознавать, что моя героиня вместе с другими женщинами-воительницами, ставшими за это время очень популярными в литературе, опровергли подобные доводы.

Песнь Крови была названа «настоящей принцессой-воительницей». И хотя она не претендует на родственные связи с королевской семьей, но с гордостью приняла бы Зену в качестве своей родственницы. Сэм Рейми и Роб Таперт — создатели Зены и исполнительные продюсеры этого фильма завоевали мое полное уважение, так же, как и Люси Лоулес и Рене О'Коннор, сыгравшие главные роли Зены и Габриэль. Я также испытываю уважение ко всем, кто постарался сделать эту сильную героиню любимой зрителям всего мира. Замечательный художник Борис Валеджио заслуживает особой благодарности за то, что в качестве моделей для своих великолепных картин использовал женщин, занимающихся культуризмом, наперекор бытующему мнению, что женщина с красивыми рельефными формами слишком «мужеподобна».

Меня много раз спрашивали, почему я решился написать свои произведения именно о женщине-воительнице. На это существует отговорка автора: «Так подсказывает интуиция». Другой причиной был «Конан-варвар», первый фильм о Конане и Валерии, которые действовали в истории Роберта Говарда. В коротком рассказе Говарда «Красные ногти» Валерия остается жива. Совсем иначе было показано в фильме по сценарию Оливера Стоуна (режиссер Джон Милиус), где Валерия погибает незадолго до конца фильма. Я с восторгом аплодирую эпическому фильму Милиуса о Конане, и особенно — Сандаль Бергман, профессиональной танцовщице, великолепно исполнившей роль Валерии. Но в этой нелепой смерти Валерии я увидел предостережение всем женщинам, пытающимся нарушить социальные запреты, а этого я уже не мог одобрить.

Долгие годы изучения скандинавских преданий познакомили меня со многими историями о сильных и независимых женщинах. Вот поэтому-то я и создал образ женщины-воительницы, называющей своим родным домом древнюю страну викингов. Я поместил события своего рассказа в Скандинавию, которая была в середине восьмидесятых годов так же незнакома и непривычна читателю, как и главная героиня — женщина-воительница.

Мои романы о прекрасной воительнице завоевали многочисленных и преданных поклонников, и женщины, читавшие мои романы, сами стали создавать подобных героинь, основываясь на ее образе. Моими произведениями наслаждалась не только женская половина читателей. Дель Стоун — автор «Смертельной жары» отзывался о воительнице следующим образом: «Песнь Крови — это потаенная надежда, которая живет в сердце каждого из нас, она та, кем бы мы все хотели быть». А Стивен А. Мак-Наллен, вдохновивший меня на написание историй о воительнице своим романом «Рунный камень», писал: «В этом мире, где все так регламентировано и обыденно, боевой клич говорит сам за себя: За Песнь Крови и свободу!»

Я создал целый ряд историй, в которых действующими лицами были сильные героини, однако читатели неизменно желали новых романов о Песни Крови. Большой резонанс получило одно заявление моей давней и преданной поклонницы Моны Д. Сайзер, автора знаменитых «Техасских героев: Династии Мужества», написавшей: «Да будут благословенны Валькирии! Песнь Крови снова в седле!»

До того как я стал писать книги о женщине-воительнице, я работал с писательницей Ниной Ромберг, совместно мы написали «Малиновые поцелуи»и «Логовище древних снов», две довольно мрачные истории-фэнтези, опубликованные в издательстве «Avon Books» под общим псевдонимом Аза Дрейк. Поскольку я создавал свои романы о Песни Крови самостоятельно, мне хотелось, чтобы они печатались под моим собственным именем, но сотрудники издательства настояли на сохранении псевдонима, мотивируя это его популярностью в читательских кругах.

Издательская группа «Hawk», выпустившая в свет первые три романа о Песни Крови, впервые опубликовала роман о ней под моим настоящим именем.

Хель — скандинавская богиня Смерти. Кое-кто утверждает, что само слово «хель» первоначально означало «быть похороненным» или «быть закопанным». Когда в страны Скандинавии пришло христианство, то вместе с культом Христа оно принесло и легенду о Сатане. Царство Сатаны неизменно располагалось в холодных и мрачных районах, похожих на север Скандинавии. В Англии слово «хель», очевидно, преобразовалось в «hell», означающее царство дьявола, ад.

В книге Томаса Карлейля «Герои, почитание героев и героическое в истории», в комментариях к главе об Одине объясняется сущность скандинавского язычества в «представлении естественных сил природы как проявления лично опосредованных божественных сил». Рассматривая данный вопрос с этой точки зрения, Хель сама по себе, как смерть, не является ни злом, ни добром. Многие источники указывают на существование веры людей в то, что сама Хель может жаловать душе новую жизнь в новом теле. Другие верят в реинкарнацию в пределах одного семейного рода.

По преданиям викингов, Хель была дочерью Локи-Насмешника. Ее мать звали Ангрбода (Сотрясаемое Муками Тело), братом был гигантский змей ‚рмунганд (Мировой Змей), которому было предначертано убить Тора. Другому же брату Хель — Фенриру (Болотному Волку) было написано на роду уничтожить Одина. Царства вечных страданий и боли, где после смерти наказывались злодеи, были описаны довольно подробно и не избежали влияния христианской религии, привнесшей в эти легенды свои взгляды на ад и чистилище. Именно согласно христианской религии грешники должны вечно гореть в адском пламени.

Когда Один узнал о существовании могущественных детей Локи, чтобы отсрочить предсказанную неминуемую гибель богов, он бросил ‚рмунганда в океан, окружавший Землю. Там Змей разросся до таких размеров, что окольцевал своим телом всю сушу Земли и сумел ухватить себя зубами за хвост. Фенрира с огромным трудом боги все же сумели посадить на волшебную привязь и оставить на необитаемом острове. В этой жестокой борьбе бог Тюр лишился руки. Саму Хель Один сослал в подземное царство и превратил ее в богиню Смерти. Легенды описывают Хель как огромного роста великаншу с телом, наполовину состоящим из трупа, в течение долгого времени пролежавшего в земле и подвергшегося гниению, а наполовину — из живой плоти. «Живая плоть» Хель, по преданиям, была очень красива. Эта двойственность жизни и смерти в образе Хель восходит к более древним верованиям викингов о единстве двух противоположных начал. Знатоки древних рунических тайн утверждают, что руна «Хагалаза» — «град» — руна перемен, наиболее полно выражает образ Хель, но существует и другое мнение, что руна «Бьорк» — «береза» — руна возрождения, заключающая в себе тайны Матери-Земли, плодородия и продолжения рода, тоже в определенной мере ассоциируется с богиней Смерти Хель, в частности, Эдред Торсон в книге «Рунический алфавит: настольная книга для Рунической магии» придерживается этой точки зрения. Вот почему я предпочел украсить щит Песни Крови руной «Бьорк», а не «Хагалаза». Двойственность жизни и смерти, ассоциируемая с богиней Смерти Хель, также обсуждается в книге «Рунические тайны» Сильвера Равона Вольфа и Найджела Джексона.

Из книги Бернда Найнрика «Разум ворона»я узнал, что у ворона лишь кончики перьев черные, в основание пера — белое. Одаренные таким свойством от природы, вороны во многих языческих религиях представлялись вестниками смерти. Возможно, отчасти традиционная двойственность Хель — наполовину живая, наполовину мертвая — могла ассоциироваться с двухцветной окраской воронова пера.

Связь Хель с воронами усиливается легендой викингов, в которой рассказывается, как однажды Хель подарила Одину двух своих воронов, одного из которых звали Хугин (Мыслящий), а второго Мунин (Помнящий). До того как возглавить плеяду богов в эпоху викингов (Тюр был правителем богов в эпоху римского расцвета), Один выполнял функции лишь бога Штормов и Смерти. Утверждение о самой Хель как о богине Смерти, которую силой заставили стать таковой, поддерживается в первой книге о Песни Крови, в которой обыгрывается древняя легенда о том, как Один несправедливо обошелся с Хель, богиней Жизни и Смерти, заставив ее стать лишь богиней Смерти.

В мире воительница Хель не может смириться с собственной участью и все время пытается сбросить с себя проклятие Одина и снова стать единой. Когда у нее появляется шанс, она не упускает возможности сделать героине свое предложение. Первая история о воительнице Песне Крови также приподнимает завесу над происхождением Нидхегга, ведь в традиционных сказаниях он — отвратительного вида дракон, высасывающий кровь из мертвецов в мрачном преддверии царства Хель.

Добро пожаловать в мир первой книги Саги о Песни Крови.

За Песнь Крови и свободу!

С. Дин Андерссон, Техас, США Руническая Эра 2250 (1999 н. э.)