Ялна слабо застонала, ощущая, как очередная волна кошмара восстает из самых черных глубин ее сознания. Но вдруг этот приближающийся ужас отступил, не оставив следа.

Девушка услышала голоса и приоткрыла опухшие веки.

Нидхегг вернулся в пещеру и стоял у подножия Черепа, пристально вглядываясь в ее лицо. На нем, как прежде, была его черная маска, и снова смрадный запах смерти доносился до нее. Двое солдат и четыре рабыни находились рядом.

— Снимите ее, — приказал Нидхегг холодно.

Солдаты пододвинули платформу к Черепу, взобрались на нее, высвобождая руки девушки. Ни один из солдат не был ей знаком. Тот, что так пристально наблюдал за ней, должно быть, сменился, подумалось ей. Впрочем, сейчас ей было совершенно безразлично. Она даже и не могла надеяться, что кто-то из охранников решится ей помочь. Просто отсутствие человека, симпатизировавшего и сострадавшего ей, заставило Ялну почувствовать себя еще более одинокой и беспомощной.

Как только наручники перестали сжимать запястья, кровь с силой хлынула в руки. Поток боли был таким сильным, что она едва не стонала. Создавалось впечатление, словно под кожу загнали сотню раскаленных игл. Солдаты оттащили девушку в дальний угол пещеры и бросили на холодный каменный пол. Она была так слаба после нескольких часов сплошного ужаса, что не могла даже сопротивляться, когда они надели на нее тяжелый металлический ошейник на длинной цепи, прикованной к стене.

И все же Ялна удивилась, почему руки ей оставили несвязанными, и уж тем более она изумилась, когда перед ней поставили плошку с едой и кувшин воды. Солдаты направились к Черепу, чтобы приковать к нему женщин. Сначала несчастная подумала, что еда — это лишь часть хитроумного плана короля, еще один вид пытки. Возможно, мучимая голодом, она попытается есть пишу, но не сможет, потому что на нее наложено какое-нибудь неизвестное заклятие. Или же еда могла быть отравлена. И стоит ей только попробовать кусочек, как все ее тело снова начнет терзать боль.

Ялна потянулась к глиняному кувшину, взяла его и поднесла к лицу. Затем девушка опасливо понюхала воду — никакого запаха, она осторожно отпила, старательно прислушиваясь к собственным ощущениям, затем подождала, никакой боли, никаких незнакомых привкусов, просто теплая, слегка затхлая вода. Она подняла деревянную миску и понюхала кусок хлеба с мясом, затем осторожно откусила по кусочку. И снова никаких болезненных ощущений. Но вскоре голод преодолел ее страхи, и она принялась жадно глотать пищу, давясь и роняя крошки на пол.

Когда Ялна поела, то стала наблюдать за тем, как приковывают женщин к Черепу. С них уже содрали остатки одежды, и теперь солдаты торопливо застегивали наручники. Двое из них висели прямо под пустыми глазницами Черепа, одна — в центре, на том самом месте, где еще несколько минут назад висела сама Ялна. А четвертую рабыню приковали высоко, на самой макушке, и ее ноги висели всего в паре футов от головы другой женщины, в центре. Не зная, чего ожидать, все четыре рабыни со страхом оглядывались по сторонам. Они дергались на цепях, корчились и выгибали спины, стараясь не прикасаться к ледяной поверхности Черепа. Но ни одна из них не решалась умолять короля о пощаде.

И вот наконец солдаты покинули пещеру.

Ялна доела остатки пищи и выпила еще немного воды. Изможденная многочасовыми пытками, она чувствовала, как усталость наваливается на нее. Ее веки становились все тяжелее и тяжелее. Она вытянулась прямо на полу, подложив под голову руку, стараясь не заснуть, но вскоре уже не могла бороться с сонливостью. Сон одолел ее, и сознание кануло в него, как в черную, непроглядную бездну.

Ее разбудил страшный надрывный крик. Девушка увидела багровое свечение Черепа, становившееся все ярче с каждой секундой, рокочущая пульсация приближалась волной, надвигаясь ближе и ближе, настраиваясь на бешеное биение сердца.

Нидхегг стоял перед Черепом спиной к Ялне, его руки были вскинуты над головой. Он выкрикивал свои проклятые заклинания, перекрывая пульсирующий рокот камня и вопли рабынь. Четыре женщины корчились в агонии на цепях, их нагие тела блестели от холодного пота, дым поднимался от Черепа в тех местах, где живая плоть прикасалась к нему. Зловоние горелого мяса покатилось по пещере удушливой волной.

Ярко-багровые лучи вдруг стали пробиваться сквозь женские тела, и этот поток устремился вниз, превращаясь в копье, направленное прямо в грудь магу. Это длилось совсем недолго, всего минуту, а может, даже и меньше.

Секунда за секундой крики рабынь постепенно стихали, и вскоре их агония закончилась. Они уже умерли, но Ялна, к своему ужасу, заметила, как их плоть продолжает еще слабо шевелиться и подергиваться на цепях.

Наконец багровые лучи стали тусклыми и вскоре совсем потухли. Четыре истощенных трупа теперь висели на Черепе. Багровая пульсация стала медленней, по мере того как Нидхегг опускал руки. Затем он повернулся и подошел к Ялне.

Ненависть, яростная и слепая, нахлынула на нее с такой силой, что ей вдруг стало совершенно все равно, что он сделает с ней. Этот монстр в человечьем обличий не должен видеть ее страха. Она должна помочь Песни Крови, чего бы это ей ни стоило.

Девушка обратила внимание, что теперь походка властителя стала быстрой и уверенной, совсем не такой, какой он вошел сюда в пещеру еще несколько минут тому назад.

Ялна села, прислонившись голой спиной к холодному камню стены, вызывающе глядя прямо в лицо приближавшемуся магу. Ее парализованные ноги были беспомощно вытянуты. Когда Нидхегг подошел к ней почти вплотную, она снова почувствовала трупное зловоние, исходившее от него.

Король остановился, посмотрел в упор на свою рабыню и стянул с лица черную шелковую маску. Он начал говорить с ней, но внезапно полный ужаса взгляд Ялны заставил его остановиться. Ее глаза были широко раскрыты, а взгляд прикован к его лицу. Она хрипло застонала и попыталась отползти от него на руках хотя бы на то расстояние, на которое позволяла цепь.

Сначала Нидхегг почувствовал растерянность, затем в душе поднялась тревога. Колдун стянул перчатки и едва не вскрикнул от того, что увидел.

Несмотря на то что жизненная сила теперь наполняла все его тело и чувствовал он себя как зрелый здоровый мужчина, кисти рук оставались костяшками скелета. Он вскинул эти трясущиеся белые кости, покрытые обрывками синюшной кожи, к лицу и ощупал страшный череп трупа. Паника всколыхнулась в его сознании. Заклинание ничего не дало, оно не сумело вернуть ему молодость даже на короткое время.

Ялна старательно боролась с собой, пытаясь преодолеть собственный страх. Она и помыслить не могла и никогда не догадывалась, какой ужас скрывает король Нидхегг за своей черной шелковой маской и капюшоном. Это была голова давно сгнившего трупа, скорее даже не трупа, а скелета, со свисающими вонючими, серо-синими лоскутами сгнившей кожи. И лишь на макушке еще сохранился облезлый клок светлых волос. Но вместо глазниц у этого черепа были глаза, живые глаза! И что хуже всего, эти живые глаза смотрели сейчас на нее.

— Чудовище! — закричала она, ее ненависть к нему вспыхнула с новой силой. — Скади проклянет тебя! — выкрикнула она в исступлении.

Из его горла вырвался утробный рык, точно рев разъяренного зверя.

Маг сконцентрировал свое внимание на мгновение и стал производить руками серию жестов, одновременно произнося рунические заклинания. Ялна напряглась всем телом. Боль ударила по ней, точно волной, разъедая изнутри, точно по венам текла не кровь, а раскаленное железо. Девушка закричала, холодный пот заструился по всему телу. Он произнес еще несколько магических слов. Боль стала и вовсе нестерпимой. Ялна кричала, билась и корчилась в судорогах агонии, лежа на холодных плитах пола, а металлический ошейник врезался в шею. А затем вдруг Нидхегг произнес другие слова, и боль утихла так же мгновенно, как и возникла.

Ялна перехватила пересохшим ртом воздух и только теперь осознала, что все это время почти не могла дышать.

— Давай… продолжай! — Слова вырывались из ее рта сквозь рыдания. Она смотрела на него, не отрывая взгляда от уродливого лица. — Пытай меня сколько хочешь! Это все равно не остановит того, что должно случиться с тобой! Песнь Крови уже близко, очень скоро она придет сюда и уничтожит тебя по приказу Хель!

Нидхегг молча развернулся и направился к Черепу. Он думал лишь о том, что ему следует делать теперь, и старался не обращать внимания на пустые предсказания рабыни. Сколько бы она ни грозила ему бедой, он расправился со всеми своими врагами, справится и еще с одним.

Но ему следовало торопиться. До того как силы снова покинут его, он должен наконец разделаться с этой проклятой воительницей Тьмы. Возможно даже, что та энергия, которую он сейчас потратит на нее, окупится сторицей в дальнейшем и поможет вернуть ему былую молодость и силу. Он должен получить Песнь Крови живой и невредимой и попытаться использовать магические силы, дарованные ей Хель, чтобы вернуть мощь Черепу и восстановить энергию собственных заклинаний.

Из всего вороха свитков, лежавших на столе, король выбрал единственный, тот самый, что принес из собственной спальни. Он некоторое время старательно изучал руны, написанные на пожелтевшем от времени пергаменте, а затем отбросил его.

Властелин закрыл глаза и постарался освободить сознание от ненужных мыслей и воспоминаний. Нидхегг концентрировал всю свою волю и весь свой ум только на этом заклинании. Перед его глазами плыли древние руны, они сияли багровым огнем, и мысли начинали постепенно привыкать к их тайнам и загадкам, медленно, но верно проникая в самую их суть. Чертя руками в воздухе ритуальные фигуры и вслух четко выговаривая набор древних звуков, он снова и снова, все дальше и дальше погружал собственное сознание в них.

Нидхегг чувствовал, как его плоть начинает растворяться и просачиваться сквозь каменный пол пещеры, словно тело состояло не из живой ткани, а было лишь подобием духа умершего. Он проникал все глубже и глубже в камни под основанием Ностранда по мере того, как продолжал произносить древние слова.

Вскоре маг ощутил вокруг себя совершенно иное окружение. Он перестал произносить руны и открыл глаза.

Теперь его глаза излучали багровое свечение, позволяя ему видеть в кромешной тьме так, словно вокруг светило яркое солнце. Он стоял в маленькой круглой пещере с низким потолком. Его со всех сторон окружали мрачные каменные стены, покрытые паутиной трещин, воздух пропитался запахом смерти. Весь пол подземелья устилали трупы воинов, одетых в черное — разложившиеся останки всех воинов богини Хель, уничтоженных в течение нескольких столетий. Большинство из них представляли собой лишь скелеты с лохмотьями черной кожи, свисавшей с белых костей, и с проржавевшими доспехами, прикрывавшими ребра и руки некоторых из них.

Король снова сконцентрировал всю свою волю, произнеся еще несколько фраз и вызывая души воинов богини Хель, томившихся сейчас в царстве вечных мук, куда он заточил их своей магией. Крики медленно заполнили пещеру, крики, вызванные нескончаемой болью. Эти несчастные души, повинуясь воле Нидхегга, стали возвращаться в собственные тела.

Сначала один, потом другой труп начинал дергаться и корчиться, точно нелепая марионетка, когда противоестественная жизнь стала постепенно наполнять их истлевшие тела.

Крики стали громче, хрипы, вздохи, стоны и проклятия вырывались из разложившихся глоток и срывались с безгубых ртов, беспокоя белых жирных червей, в течение столетий пировавших на этих костях, и заставляя их извиваться и шлепаться на пол с вдруг оживших останков.

Удовлетворенный своими успехами, Нидхегг стал произносить другое заклинание, вызывая к жизни лошадей Тьмы, желая, чтобы ожившие трупы сели на этих магических коней и в конечном итоге послужили ему. Древняя магия отнимала у него слишком много сил, Нидхегг чувствовал это, но остановиться уже было невозможно. И вот наконец осязаемое воплощение лошадей Тьмы появилось перед ним.

Он сел верхом на коня. Все вокруг, стеная и крича, ожидали его приказов, сжимая в костлявых руках мечи с воронеными стальными лезвиями. Лошади Тьмы нетерпеливо били копытами по каменистому полу пещеры, их глаза излучали багровое свечение, как и его собственные.

Собрав в кулак всю свою волю, колдун выкрикнул слова заклинания.

Он сам и весь его конный отряд мертвецов исчезли из пещеры.

Охота Проклятых началась.

Четверо друзей гнали лошадей легким галопом по дороге. Снег все еще попадался местами в низинах, зима начинала постепенно отступать под натиском весны.

Они оставили далеко за спиной лес и теперь медленно приближались к равнинам, тянувшимся до самых предгорий. Компания проезжала мимо невысоких, пологих холмов, за короткое северное лето успевавших покрыться колышущейся на ветру зеленой травой. И в этом зеленом море, расстилающемся от горизонта до горизонта, точно разноцветные звездочки на зеленом бархате, проглядывали яркие полевые цветы.

Песнь Крови и Вельгерт ехали впереди, не в силах наговориться после стольких лет разлуки. Хальд находилась рядом с Торфинном. Она злилась на себя за желание ехать рядом с воительницей. Теперь ведьма была одета в тяжелый серый плащ убитого солдата.

— Так ты ведьма? — спросил Торфинн.

— У тебя же есть глаза. Ты же видел, как я залечивала раны Песни Крови.

— Это-то я видел. Ты сейчас чувствуешь себя достаточно окрепшей?

— Да, заклинания отбирают у меня много сил, но я быстро восстанавливаю их, если отдохну.

— И как давно ты занимаешься магией? Вид у тебя довольно молодой…

— Мне почти шестнадцать, — неопределенно ответила Хальд, стараясь уклониться от прямого вопроса, — и я пользуюсь заклинаниями всю мою жизнь. Я родилась с колдовским даром, если верить моим родителям. Мою мать посетило видение. К ней пришла богиня Фрейя как раз перед моим рождением, она предрекла, что мне предстоит в этой жизни стать могущественной жрицей и колдуньей.

Торфинн мягко рассмеялся.

Хальд одарила его испепеляющим взглядом.

— А правда, что Фрейя и в самом деле настолько красива, как об этом говорится в сказаниях? — спросил он, подзадоривая ее.

— Я никогда не видела ее собственными глазами, — быстро откликнулась Хальд, — но те, кто знал ее до моего рождения, утверждают, что чем старше я становлюсь, тем больше похожу на нее. Наверное, именно поэтому мои родители так любили меня, из-за моего сходства с богиней Фрейей, я это имею в виду, — торопливо пояснила она.

Торфинн некоторое время молчал. Его душил смех, и он тайком улыбался про себя, стараясь спрятать улыбку под густыми усами.

— Хальд, а тебя не беспокоит, что ты едешь рядом с Песнью Крови? Фрейя все-таки соратница Одина, а я всегда полагал, что богиня Хель — враг Одина, а значит, и богини Фрейи.

— Фрейя — моя богиня, но Песнь Крови — мой друг, — тут же парировала Хальд, удивленная тем, как точно он угадал ее собственные чувства. «А не испытывает ли Песнь Крови то же самое по отношению ко мне?» — подумала она. И в тот момент это показалось ей очень важным, мысли снова закрутились вихрем, и это раздражало ее.

— Есть еще кое-что, о чем я все время размышляю, Хальд. Что будет, когда воительница вернет Череп Войны богине Хель?

— У тебя же есть уши. Она освободит Гутрун, как того жаждет Песнь Крови, если, конечно, Хель сдержит собственное обещание.

— Я не то имел в виду. Что может натворить Хель с ее безмерной колдовской мощью, когда Череп Войны снова станет принадлежать ей? Что, если история, рассказанная Хель, лишь очередная ложь, как я и подозреваю? Что, если Хель — реальное воплощение зла? — Торфинн вопросительно взглянул на ведьму, точно желая убедиться, действительно ли она осознает важность его слов. — Лично я верю в это. Не может ли она распространить свою власть на нас всех? Возможно, она захочет расширить свои мрачные владения по всему миру? Закроет солнце облаками и тучами, покроет землю снегом и льдом? Не будет ли это Вечная Зима, после которой лето никогда не настанет, и не станет ли это Концом света, который, как мы все слышали, уже грядет? И если такое случится, как мы будем чувствовать себя, осознавая, что помогли ей в этом? Песнь Крови жаждет получить свою дочь назад, она слепа и не осознает того зла, которое может совершить.

Хальд некоторое время размышляла над тем, что сказал Торфинн, в ее душе поднимались протест и раздражение, тем более что она не знала, как ответить на все его вопросы. Ни мудрости, ни опыта ей бы не хватило, чтобы прийти к какому-либо конкретному выводу. Что заставило ее саму оказаться на стороне воительницы? Почему она помогала врагу Фрейи, врагу Жизни и слуге Смерти? У нее были на то свои причины, причины земные и вполне понятные.

— Ты всегда можешь вернуться обратно, если тебя так сильно беспокоят такие мысли, — наконец сказала она, подумав и о себе. Однако она прекрасно знала, что обратно не вернется никогда.

— Вельгерт поехала, и я вместе с ней, — ответил он просто, — я даже не сомневаюсь, что она будет предана Песни Крови до самой смерти, если это понадобится. Я иногда даже думаю, не любит ли Вельгерт свою подругу больше, чем меня, — добавил он и рассмеялся, хотя смех получился натянутым и не слишком веселым.

— Они обе были рабынями, Торфинн. Я полагаю, что у людей, переживших это, складываются такие крепкие узы, что разорвать их невозможно.

— Конечно, — охотно согласился он. — А ты знала, что они были подругами еще задолго до того, как стали воительницами арены?

— Нет, — очень неохотно призналась Хальд. — Но я слышала легенду о том, как Песнь Крови сделалась воительницей. Поговаривали, что она отказалась лечь в постель с Нидхеггом, и тогда он отправил ее в солдатские казармы. Но она убила первого же солдата, посмевшего к ней прикоснуться. Она выхватила у него меч и просто перерезала ему глотку.

— И за это ее поставили перед выбором, — продолжил Торфинн, — либо она умрет под пытками, либо сражаясь голая на арене.

— А Вельгерт, ее тоже наказали за то, что она с презрением отказала Нидхеггу?

— Нет, Хальд. Она совершила даже нечто более тяжкое, что вообще недопустимо для рабыни. Она полюбила другого раба. Вельгерт никогда не называла мне его имени. Но они любили друг друга без разрешения короля. Конечно, когда ребенок в ее чреве стал слишком большим, то так называемое преступление обнаружилось. Она бы никогда не назвала имя своего любовника Нидхеггу, но он сам объявился, чтобы ее не подвергали ужасным пыткам. — Торфинн нахмурился и несколько секунд задумчиво молчал. — Из-за всего того, что Вельгерт пришлось перенести в застенках, ее ребенок родился мертвым. Но жестокость Нидхегга не знала предела. Ему показалось мало всех ее мучений. Он применил чары и сделал так, чтобы она никогда не могла иметь детей, даже если останется в живых. Правда, он и не намеревался оставлять ее в живых надолго.

Он заставил их обоих, и ее, и ее любовника, стать бойцами арены, а потом свел их в поединке. Они конечно же отказались сражаться друг против друга, бросились навстречу, обнялись, поцеловались, а потом всадили друг в друга кинжалы. Они оба хотели покончить с этими мучениями раз и навсегда. Вельгерт всадила ему нож прямо в сердце, и он умер, а он не сумел этого сделать, в последнюю секунду его рука дрогнула, и она выжила.

Песнь Крови выходила ее, подняла на ноги, вселила в нее жажду к жизни. Вместе они и спланировали побег. Король заметил их дружбу и столкнул их на арене. Но у него ничего не вышло. Они решили осуществить план побега, им легче было сражаться с солдатами и умереть от их рук, чем убивать друг друга на потеху толпы. Когда они затеяли схватку с охранниками, остальные рабы и бойцы арены тоже присоединились к ним, они пробили себе путь к свободе топорами и мечами.

— Я рада, что теперь они снова вместе, — наконец призналась Хальд, наблюдая за двумя женщинами, с гордым видом ехавшими бок о бок впереди.

— Я тоже, — согласился Торфинн.

— А ты, Торфинн? Как ты сам встретился с Вельгерт?

Мужчина улыбнулся:

— Я наткнулся на нее, когда она сражалась с несколькими разбойниками, напавшими на нее из засады. Думаю, к тому моменту, как я подоспел, они уже горько пожалели об этом. Тем не менее я им добавил.

— И ты спас ее от них?

Торфинн оглушительно расхохотался:

— Да не совсем. Я прикончил только двоих, а потом мне не повезло, моя лошадь споткнулась и сбросила меня с седла. Я хлопнулся на землю и приложился головой о камень, а когда очнулся, Вельгерт стояла, склонившись надо мной, с окровавленным мечом в руке. Она походила на Валькирию, пришедшую забрать меня в Валгаллу. Я никогда раньше не видел такой замечательной женщины, — и Торфинн снова рассмеялся, как видно, эти воспоминания и в самом деле казались ему довольно забавными. — В тот момент я даже не знал, собирается она меня прикончить или нет. Я даже не был уверен, знает ли она, что я пытался ей помочь в этой схватке. Но она не стала меня убивать, а потом мы поехали вместе и долго разговаривали, а потом… — Его голос замер на полуслове, глаза подозрительно сузились. Он заметил что-то в небесах. — Вельгерт! — закричал он неожиданно. — Смотри! Вон там, наверху!

Песнь Крови и Вельгерт как по команде придержали лошадей и обернулись, затем обе посмотрели на небо, в том направлении, куда указывал Торфинн. Огромное багровое пятно быстро распространялось по голубому небу от горизонта до горизонта, захватывая пространство, взметаясь темными смерчами прямо над их головами.

— Охота началась! — воскликнула Вельгерт. — Мы уже однажды видели такое во время бури! Мы должны найти укрытие!

— Здесь нет укрытия, — напомнила ей Песнь Крови, указывая на пологие бесформенные холмы. — Меня интересует единственное, кто затеял эту охоту.

— Один, — выпалил Торфинн, — он пытается помешать нам помочь богине Хель!

— Иногда сама Фрейя возглавляет Охоту и ведет за собой Валькирий, — произнесла Хальд неуверенно. Ее трясло от страха. Она вдруг представила, что ее богиня вознамерилась наказать ее за предательство.

— Да нет, это не Один и не Фрейя, — продолжала Песнь Крови, внимательно всматриваясь в бешеные багровые потоки, клубившиеся над головой. Пронзительный ледяной ветер всколыхнул мглу, быстро покрывавшую землю. — Я ощущаю присутствие магии Нидхегга во всем этом. Возможно, на сей раз он решил возглавить Охоту сам. Но с тех пор как я покинула пределы владений Хель, я дважды вызывала демонов Ветра Тьмы, и они помогали мне. Может быть, они смогут помочь мне еще раз.

Песнь Крови закрыла глаза, сконцентрировав все свое внимание и волю на заклинании, которое она использовала уже дважды. И вдруг она услышала пронзительный крик Вельгерт. Она открыла глаза, машинально схватившись за меч.

— Твое… лицо… — прошептала в ужасе Вельгерт. — Мне показалось, что оно… что оно… превратилось в…

— Каждый раз, когда она пользуется заклинаниями, сквозь ее внешность проглядывает образ богини Хель, — быстро вставила Хальд, пытаясь успокоить воительницу. — Не обращай на это внимания, — добавила она и поймала благодарный взгляд Песни Крови. — Я — ведьма, и мне известно о таких вещах.

Вельгерт кивнула:

— Прости меня, Фрейядис. Я…

— Незачем извиняться, — проворчала воительница Хель. — А теперь всем придется помолчать, иначе Охотники накроют нас раньше, чем я успею вызвать подмогу.

Она закрыла глаза и начала заклинание заново. Поднявшийся ветер стал перерастать в ураган, он трепал волосы и рвал с тела одежду, вздымая вокруг снежные вихри, смешанные с песком и землей. Лошади нервно бросались из стороны в сторону, чувствуя присутствие магии. Но затем в вой ветра вплелись иные звуки, и еще более холодный вихрь, ревя и беснуясь, налетел с другой стороны, борясь с ураганом.

Песнь Крови быстро произнесла магическое заклинание второй раз, вызывая демонов Ветра, а затем повернулась к остальным:

— А теперь вперед! — закричала она.

Сквозь завывающий, стонущий буран они мчались галопом. Взгляды их метались в поисках какого-нибудь укрытия или хотя бы мало-мальски надежного местечка, где бы можно было принять бой.

Над головами высоко в небе звучали стоны и вопли боли, когда демоны Ветра вступили в схватку с Охотниками.

«Они не смогут удерживать его слишком долго», — подумала Песнь Крови, лихорадочно размышляя над тем, что еще она может сделать. Несясь галопом по равнине, она пыталась вызвать себе на помощь еще демонов Ветра, но без всякого успеха.

Воительница бросила свои бесплодные попытки и полностью отдалась бешеной скачке сквозь наступающую со всех сторон тьму. Она пыталась отыскать в своем сознании какое-нибудь другое заклинание, способное сейчас спасти их.

Ледяной дождь вперемешку с градом ударил в лица всадников, почти совсем ослепив их.

Яркая молния скользнула среди туч, и тут же оглушительные раскаты грома прокатились по равнине. Песнь Крови вскинула взгляд на небо и в отблесках света увидела множество всадников, одетых в черное. Они неслись по небу на лошадях Тьмы, больше похожие на бесформенные тени. У всех всадников вместо лиц были лишь черепа, даже у того, кто ехал впереди всех, хотя его богатая багряная одежда, вышитая золотом, выдавала в нем Нидхегга. Вместо рук, в которых привычно было бы видеть оружие, лишь пустые костяшки скелета.

«Нидхегг! — подумала она. — Его лицо, должно быть, тоже превращается в череп, когда он творит магию, а всадники за его спиной, одетые во все черное, наверное, те самые воины, которых богиня Хель отправляла в царство живых, чтобы отыскать предателя, и которых он погубил».

Внезапно идея озарила ее. Она невесело улыбнулась самой себе, а затем рассмеялась, предвкушая славную битву.

— Стойте! — выкрикнула она. — Быстро с коней! Оставьте меня одну, дайте мне сразиться с Нидхеггом в одиночку!

— Мы будем сражаться рядом с тобой, бок о бок! — воскликнула Вельгерт в ответ, вытаскивая меч из ножен.

— Мне кажется, я знаю способ, как их остановить! Ваше оружие будет бессильным против них. Поверь мне, Вельгерт! Сойдите с коней, вы все. Лягте на землю, но держите лошадей за повод. Быстро! Сейчас же, будь вы все прокляты!

— Делай, как она говорит! — закричал Торфинн, спешиваясь.

Вельгерт все еще колебалась.

— Вельгерт! — рассерженно заорал на нее Торфинн.

С проклятьями и ругательствами она сошла с коня и опустилась на землю, продолжая крепко держать поводья. Хальд и Торфинн сделали то же самое.

Песнь Крови вытащила свой меч из ножен, держа его наперевес, левую руку она сжала в кулак и направила его в сторону приближающегося войска, встречая воинов Тьмы кольцом, данным ей Хель.

Снова вспыхнула молния, и в ее свете воительница заметила, что демоны Тьмы отступили. Она не удивилась этому. И в следующей вспышке отчетливо разглядела, как сквозь тьму на нее с небес двигаются ряды воинов богини Хель.

— Повинуйтесь своей Повелительнице! — закричала она внезапно, серебряное кольцо на ее сжатой руке было направлено им навстречу. — Предстаньте пред лицом Хель! Не причиняйте вреда ее слуге!

Волны багрового света покатились от кольца, они как бы пронзали пространство, формируя вокруг воительницы небольшой круг.

Охотники все приближались, и в свете ярких молний Песнь Крови видела, что они не обращают ни малейшего внимания на ее команды. Она повторила слова, затем снова и снова.

Сквозь слепящий снег и ледяной дождь вдруг прорвался и сам Нидхегг, возглавляя свое проклятое войско. Песнь Крови продолжала упрямо стоять на месте с вытянутой навстречу ему левой рукой.

Но тут Нидхегг придержал лошадь и отстал от своих воинов, давая возможность своим преданным рабам сразиться с воительницей первыми. «Если они схватят меня, — подумала она внезапно, — они заберут меня в свое царство бесконечных пыток и мучений».

Страх всколыхнулся в ее душе, но тут охотники приблизились, и все ее мысли обратились только к одному: как отбиться от них и выжить.

— Во имя Гутрун! — закричала она, всаживая свой меч по самую рукоять в черного воина на коне.

Вороненый клинок беспрепятственно прошел сквозь тело скелета, словно сквозь остов мертвеца, не нанося ему никакого вреда. Его меч взметнулся над ее головой, готовый обрушиться в любое мгновение. Но неожиданно, когда воин уже почти готов был нанести свой сокрушительный удар, его зыбкая плоть натолкнулась на багровое свечение кольца Хель, и он направил коня в сторону.

Корчась в седле от боли и взбешенно крича, воин-скелет на лошади Тьмы проскакал мимо Песни Крови и растаял в земле, точно бесплотное привидение.

Еще один направился прямо на воительницу. Теперь она даже не пыталась парировать удар, а просто повернула к нему кольцо Хель. И снова, едва коснувшись магического круга, он повернул лошадь и, корчась и вопя в агонии, исчез под землей, уйдя в царство теней.

Очередная тройка колдовских всадников попыталась напасть на нее, но с тем же результатом. Теперь она истерично хохотала, выкрикивая проклятья и ругательства в адрес Нидхегга, все еще сдерживавшего свою лошадь и парившего высоко над землей, вне досягаемости ее магии, в клубах багрового урагана, ярившегося над головой.

Хальд осторожно приподняла голову от земли, стараясь разглядеть, что же происходит. Она заметила, что теперь не только лицо, но и все тело Песни Крови, похожее на полусгнивший труп, излучает багровый свет прямо сквозь черную кожаную одежду, словно она была прозрачной. Хальд затрясло от страха, она торопливо отвела взгляд.

Внезапно предводитель полчищ выкрикнул какой-то приказ. Молния полоснула по земле совсем недалеко от воительницы, ураганом вздыбливая фонтаны снега и почвы. Всадники повернули своих лошадей назад и устремились на юг, откуда пришли.

Над головами в клокочущем небе, в водовороте туч и смерчей тело Нидхегга озарилось багровым пламенем. Багровый луч устремился от него к воительнице.

Песнь Крови использовала серебряное кольцо вместо меча, чтобы отразить колдовской удар короля. Адская боль скользнула по ее телу. Она вскрикнула, когда нестерпимо жаркое пламя обожгло левую руку и стало поглощать ее плоть. Служительница Хель кричала, кричала не прекращая, а безумная боль скользила по руке, проникая в глубь сознания, и она всеми силами боролась с собственной слабостью, стараясь не упасть в обморок. А потом воительница стала выкрикивать проклятья и ругательства Нидхеггу, одновременно удерживая лошадь, с необычайной яростью рвавшуюся прочь, пытаясь оборвать поводья.

Вельгерт подняла голову, взглянула на свою подругу и закричала от ужаса, но тут же, поймав себя на этом, сдержала крик. Она почувствовала, как ком тошноты подкатывает к горлу от того, что предстало ее глазам. Женщина увидела, что на коне сидит не Фрейядис, а полусгнивший труп, выкрикивающий ругательства и проклятия. Левая рука скелета была вскинута высоко вверх, и кольцо на пальце светилось багровым светом, поглощая собой луч, падавший с большой высоты от другого скелета, похожего на ночной кошмар.

И вдруг все закончилось, Нидхегг и его воины Тьмы сгинули, устремившись обратно на юг, по направлению к Ностранду. Вельгерт не отрываясь следила за тем, как тело ее подруги приобретает привычные очертания. «Великая Скади, что стало с Фрейядис?» — подумала она, стараясь проглотить тошнотворный ком, перехвативший горло и мешавший дышать.

Внезапно Песнь Крови покачнулась в седле, истощение едва не сбросило ее на землю. Ее лошадь теперь стояла спокойно. Как это ни странно, несмотря на пережитую адскую боль, рука воительницы была совершенно цела.

Солнце выглянуло из-за туч. Вокруг царило спокойствие и тишина, за исключением слабых криков, все еще доносившихся из-под земли.

— Теперь они пойманы в ловушку, — тяжело произнесла Песнь Крови, спешиваясь с коня, — но они все еще испытывают боль и муки. Если бы я могла им помочь, но… — Она стала медленно заваливаться на бок и вдруг почувствовала, как сознание покидает ее.

Торфинн, вскочив на ноги, подхватил ее, преодолевая собственное отвращение, которое ему пришлось испытать при виде ее иного естества.

— Со мной… со мной все будет в порядке. — простонала Песнь Крови, стараясь удержать сознание.

— Боевая магия изнурительна, — пояснила Хальд, видя вопросительные взгляды остальных.

Ведьма опустилась на колени и положила руки на солнечное сплетение воительницы Хель.

«Как эта ведьма может вообще выносить прикосновения после того, что увидела в схватке?» — подумала Вельгерт, наблюдая за тем, как Хальд лечит ее подругу, но тут же устыдилась собственных мыслей. Она хотела было шагнуть к ним и присесть рядом на колени, но вдруг поняла, что не может заставить себя сделать это. Тот ужас и отвращение, испытанные ею при виде настоящей сущности Фрейядис, вернулись к ней с новой силой.

Хальд начала уже было произносить слова лечебного заклинания, когда Песнь Крови перебила ее:

— Нет, Хальд. — Воительница Хель решительно отодвинула руки ведьмы от себя и попыталась опереться на локти. — Не стоит тратить твою энергию на то, чтобы лечить меня. На этот раз я совсем не пострадала.

Хальд нехотя убрала руки, уязвленная таким грубым отказом.

— Ты… могла бы воспользоваться моей жизненной силой, чтобы восстановить себя, — попыталась настаивать она.

— Кто знает, что нас еще ждет впереди, Хальд. Возможно, твоя энергия понадобится мне гораздо позже. Постарайся сохранить ее до тех пор, когда от этого будут зависеть наши жизни.

Надрывные и полные боли крики из-под земли все раздавались и раздавались, не замолкая.

— Помогите мне сесть обратно на лошадь, — попросила Песнь Крови, с трудом поднимаясь на ноги. — Я смогу отдохнуть, пока мы будем ехать верхом. Надо убраться как можно дальше от этих ужасных воплей, — добавила она. Ее передернуло, точно от удара плетью. «Если Нидхегг сумеет уничтожить меня, — подумала она, — то я тоже буду так кричать. И крику этому не будет конца». — Он не сможет уничтожить меня, — вслух произнесла она, пока Торфинн и Хальд помогали ей взобраться на лошадь. — Во имя души Гутрун и моей собственной, он не сделает этого.

Пылающий багровым светом шар неожиданно возник посреди пещеры Черепа Войны. Когда яркий свет потух, Нидхегг стоял, пошатываясь из стороны в сторону от слабости и истощения, его спина была скрючена, как у древнего старца, ноги тряслись, остатки жизненной энергии были израсходованы на проигранную битву.

Его грудь тяжело вздымалась, а воздух с хрипом вырывался изо рта, когда он неуверенной походкой направился к рабыне, прикованной к стене. Властитель едва держался на ногах. Никогда раньше король не испытывал такой слабости, не чувствовал себя таким старым, беспомощным, готовым умереть в любое мгновение.

Он понимал, что у него нет даже короткого времени, чтобы собрать рабов и произнести заклинания молодости. Ему требовалось украсть хоть немного энергии у кого-нибудь прямо сейчас, немедленно, до того, как он прикажет своим солдатам привести к нему очередных жертв.

Колдун подходил все ближе и ближе к Ялне, с трудом волоча трясущиеся ноги и мысленно напоминания себе, что ее необходимо оставить в живых и не забрать у нее слишком много энергии, поскольку ему еще предстояло узнать планы воительницы Хель.

Ялна с ужасом наблюдала за тем, как король приближается, стараясь сдержать собственный крик и не выдать страха. Она даже не попыталась отползти, понимая, что все эти попытки тщетны. Она с вызовом смотрела ему в глаза. «Должно быть, Песнь Крови снова выиграла у него очередное сражение!» — подумала рабыня с торжеством. Девушка почувствовала прилив мужества от этой победы, пусть не окончательной, но все же внушающей надежду. И когда он подошел к ней совсем близко, она, вместо того чтобы биться и корчиться в ужасе, рассмеялась ему в лицо.

Нидхегг даже не обратил внимания на этот дерзкий вызов. Он с трудом опустился на колени и склонился к ней, его трупное зловоние стало совершенно нестерпимым. Тошнотворный ком подкатил к горлу Ялны.

Сама того не осознавая, бедная девушка вдруг ощутила, что ошейник впился ей в горло. Она невольно натянула цепь, стремясь отодвинуться как можно дальше от этого страшного черепообразного лица.

Властитель сконцентрировал остатки собственной воли и сил, произнося слова заклинания. Ялну парализовало окончательно.

Она беспомощно повалилась на бок, не способная вымолвить ни единого слова. Иссохшая рука, холодная, тронутая трупным окоченением, коснулась ее теплой, живой плоти, повернула ее лицо вверх. Он наклонился совсем низко, словно для того, чтобы поцеловать ее.

Она смотрела на него с ужасом, не понимая, что происходит, а сердце колотилось бешено.

Бесплотный рот Нидхегга коснулся ее губ. От прикосновения веяло холодом и мертвечиной.

Он отодвинулся от нее спустя всего пару секунд и с удовлетворением заметил, что молодость покинула ее, правда, совсем немного, как он того и хотел. Несколько седых волосков появились в ее роскошной гриве, да вокруг глаз наметились легкие морщинки. Но она все еще оставалась молода и достаточно сильна, чтобы продолжать страдать еще очень и очень долго.

Нидхегг с трудом поднялся на ноги, испытывая прилив сил. И все же этого было недостаточно. Его ноги предательски подгибались от слабости. Он натянул кожаные перчатки, затем черную шелковую маску и зашагал по направлению к туннелю, на ходу произнося слова команды. Ялна почувствовала, что верхняя часть ее тела снова способна двигаться. Она могла шевелить руками и говорить.

«Кольцо Хель!» — подумал он, вспоминая сражение. Очевидно, богиня Смерти наделила его собственным чародейством.

Рабыня посмела утаить это от него, и за это она заслуживает еще более страшного наказания.

Первоначально Череп Войны тоже был наполнен энергией Хель. Некое огромное подобие того самого кольца, что теперь красовалось на пальце Песни Крови. С этим кольцом у него гораздо больше возможности восстановить мощь Черепа Войны, а значит, и свою.

Но сначала властитель должен уничтожить Песнь Крови и завладеть кольцом. После того как он узнал об этом кольце, его стратегия в борьбе с воительницей Тьмы должна измениться. Он больше не должен рисковать собственной жизненной энергией. Она ему еще понадобится. Способы, которыми он уничтожал воителей Хель все эти долгие века, беспомощны против этой женщины.

«А вот демоны Плоти должны справиться с ней, — подумал он внезапно, проходя по темному туннелю. — Как только новое заклинание молодости вернет мне человеческий облик и силы, я разбужу моих демонов Плоти и пошлю их против Песни Крови. Они доставят мне ее живую и невредимую, но прежде живьем сдерут кожу и мясо с окровавленных костей ее проклятых спутников».