Все еще не пришедший в себя после событий вечера, Джейк решил поработать ночью, чтобы ублажить своего редактора Тома («Флеминг, что, черт возьми, у вас там происходит?») Флэннигана. Он решил, что его следующее сообщение будет содержать изложение спорных точек зрения академических авторитетов в контексте исторических истин. Он постарается придерживаться только голых фактов в отношении соперничества Шекспира и Марло, развертывающегося у него на глазах (в котором, несмотря на все свои попытки сохранить беспристрастность, он становился одним из главных игроков). А читатели узнают о драматических событиях, о «нападении» во «Вдове Булл», а также в букинистическом магазине. Такие материалы помогут продавать газету.

От размышлений его отвлек звонок сотового телефона Мелиссы. Она выглянула из спальни, натягивая на себя свитер.

— Папа, я немного пройдусь. Позвоню тебе позже.

Очевидно, она каким-то таинственным образом успела договориться о свидании со студентом с Ямайки.

В одиннадцать часов вечера. Джейк пришел в ужас.

— Девочка, в такое время? Там сейчас полно людей, с которыми ты бы не хотела встречаться.

— Не беспокойся, Крис сумеет меня защитить, он ведь большой и сильный, ты помнишь?

Большой и сильный мужчина. Не слишком надежная защита от мясника с ножом или пистолетом, но Джейк понимал, что спорить бесполезно. Она не слушала его и в ту пору, когда была младше, какой смысл возражать теперь.

— Ладно, ладно, я знаю. Ты взрослая женщина. Но пожалуйста, будь осторожна.

— Почему, из-за того, что он черный?

Джейк знал, что дочь дразнит его, но ее слова причинили ему боль.

С самой юности Мелиссы Джейк с трудом переносил ее свидания и стал «коллекционером врагов», как она его называла. Теперь они были друзьями. Во всяком случае, могли общаться. Джейк очень рассчитывал, что так будет и впредь. Мелисса стала взрослым человеком. И он не собирался вставать у нее на пути и портить их новые отношения. С другой стороны, ему очень хотелось вмешаться. В любой другой ситуации он бы признал, что красивая двадцатичетырехлетняя американка, оказавшаяся вечером в Лондоне, к рассвету должна получить королевские регалии. Однако сейчас ее прогулка представлялась ему безрассудной. Утешением могло служить лишь то, что ее спутником будет серьезный и трезвый студент-выпускник. С Ямайки. Земли растафари и марихуаны. Могло быть и хуже.

Он подошел к холодильнику. Кажется, Мелисса говорила, что там был йогурт?

Между тем ночная жизнь Лондона была в самом разгаре. Мелиссу поразило количество снующих туда-сюда людей, которые торопились так, как будто боялись не успеть на очередную кружку пива. Или танец. Или трапезу. Или дискотеку. Или, как в ее случае, тарелку вяленого цыпленка. Мелисса пересекла Чаринг-Кросс и в красном двухэтажном автобусе доехала до Пикадилли. Это должно быть весело. Сейчас ей необходимо на некоторое время выбросить из головы Шекспира и Марло. Она никак не могла забыть о нападении во «Вдове Булл» и не сомневалась, что призрак того человека еще долго будет являться ей в кошмарах.

Она не заметила седого мужчину у себя за спиной, пока он не сел рядом с ней.

— Привет, — сказал он.

Она вздрогнула.

— Ой! Вы меня напугали, — воскликнула Мелисса.

Он сухо улыбнулся.

— Ну, мы ведь этого делать не хотели.

После того как Мелисса ушла, Джейк написал заметку для газеты и вернулся к «реальной» задаче, которая перед ним стояла.

Если кто-то умер в той таверне убогого городка Дептфорда 30 мая 1593 года, то абсурдность дознания, быстрое прощение предполагаемого убийцы, заявление королевы, сделанное позже, интересы Уолсингемов — все это вело к одному выводу: кто бы там ни умер (если кто-то умер), это точно был не Кристофер Марло.

Далее Джейк хотел проверить возможные частичные совпадения в карьерах Шекспира и Марло. Они попросту отсутствовали. Если отбросить нападки Грина, то имя Шекспира упоминалось разве что в кратких записях священника англиканской церкви Фрэнсиса Мереса, который в «Палладис Тамиа», книге 1598 года, на странице 281 перечислил Шекспира среди других елизаветинских драматургов. И хотя он хвалил пьесы, дальнейшее изучение вопроса показало, что Мерес получил беспорядочное и плохое образование, не имел ни малейшего таланта критика и был кем-то вроде елизаветинского Босвелла (но без добродетелей Босвелла), если верить одному из ведущих ученых мужей того времени. У него не было доступа к театру, и он знал об авторах только с чужих слов. Попросту говоря, он опубликовал список, напечатанный в кварто.

Мерес упоминал и Марло. В своих «Сокровищах ума» (также напечатанных в 1598 году) Фрэнсис Мерес заявляет, что «Кристофер Марло был заколот кинжалом грязным слугой, соперником в любовных утехах».

«Иными словами, — подумал Джейк, — его источники информации о Марло были такими же ненадежными, как и о Шекспире».

Далее описание убийства и клевета продолжались — ведь Марло некому было защитить. Джейку удалось найти следующее достойное упоминания описание смерти Марло в книге Уильяма Вона «Золотая роща» (1600 год), где впервые всплыл Дептфорд и удар кинжалом, нанесенный человеком «по имени Ингрэм».

Свидетельство о смерти и регистрация погребения в церкви Святого Николая, Дептфорд: первое июня, 1593 год, Кристофер Марло, убит Фрэнсисом Арчером. Опять же, настоящий отчет коронера обнаружен лишь в 1925 году биографом Лесли Хотсоном. Все это время документ был спрятан в Лондоне, в Государственном архиве, но никто об этом не знал, точнее, никто не пытался его искать. Этот документ во многих отношениях противоречил предположениям, сделанным прежде, но не самому «факту» смерти Марло или неприглядным обстоятельствам, в которых она произошла. Таким образом, официальная версия с того самого момента, как она прозвучала, стала общепринятой.

Около двух часов ночи Джейк отметил, что Мелиссы все еще нет, и решил зайти в Интернет.

И вновь его поразило странное несоответствие между жизнью Марло, его работами и историей с ересью и убийством. Никто из Звездной палаты не подумал проверить (впрочем, это не входило в их интересы) истинную религиозность Марло и его философские взгляды, которые звучали в его пьесах, как красноречиво показала Мелисса. В качестве новых доказательств Джейк нашел работу профессора английской литературы университета штата Индиана по имени Рой Баттенхаус о религиозном содержании творчества Марло. Баттенхаус энергично поддерживал мысль, к которой пришли Джейк и Мелисса: Кит не мог быть атеистом.

Как выразился Баттенхаус: «В показаниях (Бейнса и Кида) нарисован богохульствующий и отчаянный тип, которого трудно связать с Марло, изучавшего богословие в Кембридже и чью верность религии ее величества подтвердил Тайный совет». Пытаясь нанести удар Марло обеими сторонами меча, Бейнс заявил о приверженности Кита к католицизму, повторив обвинения против него, которые были отвергнуты в Кембридже. Баттенхаус писал, что если Марло и говорил что-то, противоречащее интересам Англии и церкви, то только в те моменты, когда исполнял роль шпиона. Как отметил Баттенхаус: «Если в реальной жизни он был актером, маскирующим свои истинные взгляды, то тогда доносы на него — в особенности политического характера — следовало рассматривать в контексте исполнения им определенной роли».

Иными словами, ерунда и не более того.

Джейк вспомнил, что Мелисса произнесла почти такие же слова. Баттенхаус цитировал и другого британского ученого по имени Ю. М. Эллис-Фермор, который писал о модернизме Марло: «Марло был близок к тому, чтобы сформулировать мысль о том, что дух и „желание“ человека есть не больше и не меньше, чем Бог в человеке… Концепция… поразительно современна, во всяком случае, совершенно независима от точки зрения его современников». Но в то время Звездная палата услышала лишь обвинителей Марло (в первую очередь архиепископа Уитгифта), а Марло, как Корделия в «Короле Лире», был слишком горд и упрям, чтобы защищаться. Вздохнув, Джейк сделал быстрый поиск по Бейнсу, чтобы выяснить, не пропустил ли он чего-нибудь.

Он с интересом отметил, что Бейнс был знаком с Марло в Кембридже. Точнее, посещал Кембридж в то же время. Могли ли они тогда поссориться? Прежде от внимания Джейка ускользнул один пункт, который мог сыграть для Бейнса первостепенную роль в достижении его главной цели — полного уничтожения Кристофера Марло. Бейнс обвинил Марло в новом серьезнейшем преступлении, что, без сомнения, должно было обрушить против Марло ярость его главного покровителя — королевы, — так как речь шла о подделке денег. Фальшивомонетчик подлежал казни. Более того, в сводах законов не было такой вещи, как оправдание по суду Звездной палаты. Как только выдвигались «доказательства» (вполне достаточно было обвинения, Бейнсу не пришлось особенно утруждаться), суд можно было считать законченным.

В елизаветинской Англии не было своих Ф. Ли Бейли, как и помилований в последнюю минуту. После того как дело передавалось в Звездную палату, оставалось лишь выяснить, какой будет смерть обвиняемого: виселица, сожжение, утопление, четвертование или же обезглавливание. Ричард Бейнс, которому не противостоял адвокат, просто перечислил все, что хотел услышать архиепископ Уитгифт, который получил полное право вынести смертный приговор Кристоферу Марло. Джейку пришло в голову, что Ричард Бейнс мог бы успешно выступать на американском радио или даже стать политиком, если бы жил в наше время. Или из него получился бы радикальный имам. Джейк сделал пометку, чтобы не забыть вставить эту мысль в следующую статью, которая уже начала формироваться у него в голове.

Продолжив поиск, он нашел подтверждение словам Мелиссы, которая говорила, что аналогичные обвинения выдвигались против рыцарей-тамплиеров. Практически слово в слово они были взяты из религиозных трактатов того времени, озаглавленных «Падение позднего арианизма», в особенности из «Книги богохульств», о которой Марло однажды упоминал, когда писал «Доктора Фауста». Смысл здесь в том, что Марло читал книгу, чтобы использовать ее в работе (что он и признавал), из чего сделали вывод, что он, «должно быть», верил в то, что там написано.

«В некотором смысле похоже на Патриотический акт, — мрачно подумал Джейк. — С таким же успехом можно было сделать вывод, что если у Шекспира на столе лежала пьеса, то он, „должно быть“, ее написал».

Тут Джейку в голову пришло, что издатели Первого фолио могли прийти к аналогичному заключению по той же причине.

Таким образом, к концу мая 1593 года «смерть» Кристофера Марло стала практически неизбежной.

Но что послужило непосредственной причиной смерти? И тут дознание выглядело как-то странно. Конечно, как только Джейк вник в проблему глубже, он обнаружил среди разных биографий в Интернете, что даже тем медицинским утверждениям, которые упоминаются в дознании, верить нельзя. Он нашел ссылку на книгу доктора Сэмюеля А. Танненбаума «Убийство Кристофера Марло», написанную в 1928 году. Танненбаум собрал мнения ведущих нейрохирургов того времени, и все они согласились, что такого рода рана, какую якобы нанес ножом Фризер Марло, не могла стать фатальной. Королевский коронер написал, что она привела к «немедленной смерти». Тем не менее на месте преступления практически не обнаружили крови, из чего следует, что артерии не были задеты (а значит, удар не мог быть смертельным), или в комнату принесли уже мертвое тело, как предположила Мелисса.

Джейк вдруг понял: если бы эти трое умели лгать лучше, правда была бы утеряна навсегда.

Итак, теперь все ясно. Кит Марло с помощью тех, кто был заинтересован в его спасении, сделал то, что должен был сделать. Просто сбежать из Англии — а ему такую возможность предоставили — было бы безумием: шпионы церкви выследили бы его даже на краю земли и убили бы. Возможно, это сделала бы та же самая троица.

«Хороший сюжетный ход для романа, — подумал Джейк. — Дважды быть убитым одними и теми же людьми».

Но если Кит официально считался мертвым, он мог продолжать писать в ссылке, не опасаясь, что его найдут. Лучшее и единственное решение. Он был тем самым поэтом, написавшим великие сонеты. Стоит ли удивляться, что жители Стратфорда цепляются за официальную версию смерти Марло с упорством ребенка, не отдающего свой рожок, — у них есть на то причины. Как сказала Мелисса, если Марло остался в живых, дело Шекспира получало смертельную рану. По какой другой причине мысль о том, что человек, придумавший специальные эффекты в могучем «Тамерлане», человек, живший театром, мог имитировать свою смерть, станет вызывать такое ярое неприятие? Почему ученые вроде Десмонда Льюиса и его партнера подверглись таким нападкам?

Отчет коронера был подписан благородным Уильямом Денби, коронером королевы. Из чего можно сделать вывод, что кто-то положил отчет на стол Денби, чтобы тот поставил на нем свое имя. Как и многое другое, вызывающее теперь сомнения, нельзя утверждать, что отчет составил он сам. Или что он хотя бы его читал. Нет ни малейших оснований считать, что Денби присутствовал на дознании в Дептфорде. Зачем ему было ехать в это мрачное место? В документе имеется столько сомнительных утверждений, что, если бы Денби сначала с ним ознакомился, он бы никогда не поставил на нем свою подпись. Скорее всего, он сделал это по приказу королевы. Любой хороший адвокат сумел бы доказать, что такой документ нельзя принимать к рассмотрению, и произнес бы парочку острот, достойных Джерри Спенса.

А так как Денби имел репутацию честного человека, он этот документ не читал. В противном случае он бы поставил под сомнение смехотворные выводы, приводящиеся там. Значит, он получил приказ его подписать. Остается выяснить ответ еще на один вопрос: почему королева велела собственному коронеру заняться делом, которое не находилось в его юрисдикции? Сунир уже ответил на этот вопрос: у королевы имелись свои причины прикрыть дело, что также объясняет, почему отчет так быстро исчез вместе с «телом». Особенно если ее же правительство и приложило руку к тихому исчезновению ее любимого драматурга и талантливого шпиона — живым он приносил гораздо больше пользы.

По мере того как ночь приближалась к холодному серому рассвету, а его беспокойство за Мелиссу становилось все сильнее, к Джейку постоянно возвращался один и тот же вопрос: кто лежит в могиле церкви Святого Николая в Дептфорде? Он заснул, пытаясь найти на него ответ.