Мелисса вернулась домой около шести с двумя сумками, набитыми едой.

— Где ты была? — с некоторым раздражением спросил Джейк.

— Ну извини, я была в университетской библиотеке. А почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?

Он покачал головой.

— Я беспокоился. Обычно ты оставляешь записку.

— Ой, прости, я забыла. Но ты же мог мне позвонить.

— Я не хотел тебя отвлекать, у меня нет никаких особых новостей. А чем занималась ты?

— Исследованиями. Мне с трудом удалось убедить доктора Чайлдерса, что я еще не готова написать диссертацию.

Она вышла на кухню, чтобы разобрать покупки.

— Ты знаешь, он действительно крут, — сказала она, переставляя дюжину новых сортов йогурта в холодильник.

— Чайлдерс? — с сомнением спросил Джейк.

— Я бы так не сказала.

— Швейцар Фред?

— Ну ты даешь!

— Сунир? Экзотический, хоть и сдержанный азиат?

— Ну, он такой, хоть я имела в виду не его.

— Крис Как-его-там?

Она рассмеялась.

— Да, он довольно крутой парень, если не принимать во внимание его антирастаманские штучки. Нет, я имела в виду Марло. Я нашла его описание, он просто обалденный.

Она засунула руку в свою новую сумку и вытащила блокнот. Внутри лежал лист бумаги.

— Известно ли тебе, что Марло, по словам критика Джона Ингрэма, был «молодым лидером свободного мышления, главой в революционной борьбе против веков интеллектуального подавления»?

Джейк последовал за Мелиссой в гостиную.

— Как забавно, что ты об этом говоришь — я и сам нашел нечто похожее…

— А теперь послушай еще одно описание, сделанное другом Марло, Томасом Нэшем, в возрасте двадцати шести лет:

— Интересное сравнение с Троилом.

— Тихо.

Ну не круто ли?

И так далее, все в стихах.

— Я заметил. Стоит ли удивляться, что голубые считают его своим.

Джейк понял, что его дочь влюбилась. Теперь сомнений быть не могло. Однако не в замкнутого студента-выпускника или в пылкого профессора, а в великого, сексуального, возможно, голубого и давно умершего Кристофера Марло. Любимец Музы теперь стал и любимцем Мелиссы. Джейк рассмеялся.

— Такие слова не пристали тому, кто жил в Дептфорде, — заметил он.

— Это верно.

— Так ты полагаешь, что Нэш и Пиль были теми двумя писателями, которых Грин предупреждал в «Крупице ума»?

— Наверное. Или, возможно, Кид. — Джейк пометил себе, что это нужно проверить.

Он хотел рассказать Мелиссе об Апокрифе. Между тем ее энтузиазм не знал границ.

— И не одна я думаю, что он такой замечательный, — продолжала она. — Вот, к примеру: он вернулся в Кембридж из Франции, провернув опасную и успешную шпионскую миссию по заданию королевы, члены университетского совета решили, что он предатель из-за того, что он водил дружбу с католиками, — а ведь посылали Марло именно для этих целей. В результате они отказались присвоить ему ученую степень магистра. Ты только представь себе: Тайный совет посылает гневное письмо декану и приказывает им восстановить Марло и присвоить ему степень. Я нашла письмо, папа. — Она показала ему копию, села и прочитала его вслух: — «Принимая во внимание сообщение о том, что Кристофер Марло намерен отправиться за море в Реймс и остаться там, их светлости решили, что будет правильным заявить, что он вел себя надлежащим образом, весьма сдержанно и сумел оказать ряд услуг ее величеству, а посему заслуживает поощрения за свою верную службу. Их светлости требуют, чтобы все слухи были прекращены любыми возможными способами, а Марло получил степень магистра уже на следующем вручении дипломов выпускникам; ее величество будет недовольна, если узнает, что людей, верно служащих короне, позорят те, кто не знает сути происходящего». Этот документ был найден среди протоколов заседаний Тайного совета, возглавляемого лордом Бергли.

— Где ты нашла этот документ?

— В Государственном архиве, в открытом доступе.

Он присвистнул.

— Хорошая работа.

— Ситуация проясняется. Кстати, ты поговорил с Суниром?

— Очень коротко. — Он рассказал ей о «первом творении». — Но и это еще не все. Ты в курсе, что такое апокрифы?

— Да, так называемые «плохие пьесы». Я хотела поговорить с тобой о них, мне кажется, это и есть наш «Апок.».

— Я пришел к тому же выводу, — сказал Джейк, несколько разочарованный тем, что Мелисса его опередила.

— Но ты даже не представляешь, что мне удалось найти.

Он сделал невинные глаза.

— Книгу Гоффмана? — Он сравнял счет.

Она бросила на него свирепый взгляд и состроила рожицу.

— Проклятье! Ты все испортил! А я так рассчитывала, что расскажу тебе, как этот старикашка с Чаринг-Кросс-роуд поведал мне, что держал эту книгу для одного клиента, который так и не пришел, а потому продал ее мне.

— Он мне об этом и рассказал. Я только что оттуда.

Мелисса снова полезла в свою сумку.

— Вот, посмотри.

И она с торжествующим видом достала потрепанный томик в мягкой обложке, на которой была изображена гравюра, похожая на ту, что нарисовал в свое время Дрошаут, но только маска Шекспира была наложена на более крупный портрет Марло, который Джейк видел в нескольких биографиях Кита, сделанный еще в Кембридже. Портрет Марло соответствовал описанию Нэша.

— «Убийство человека, который был Шекспиром». Кельвин Гоффман. — Он удовлетворенно кивнул. — Отлично! — Мелисса была прощена. — Сколько она тебе стоила?

— Ты не поверишь, папа. Семьдесят фунтов за старую книжку в мягком переплете. Очевидно, теперь ее не найти. Однако, насколько мне известно, какое-то время назад она была весьма популярна.

— Я возмещу тебе ее стоимость, — пообещал Джейк. Или это сделает газета. — Давай посмотрим.

Она протянула ему книгу так, как будто это был оригинал Десяти заповедей.

— Ну и о чем же писал Гоффман?

Она торговалась с Джейком до тех пор, пока он не согласился дать ей прочитать первой, при условии, что сначала Мелисса выслушает, что ему удалось найти в Интернете и о его утренней поездке в библиотеку.

— Вот тебе и шесть лет учебы, — сказала Мелисса, когда он закончил.

И с этими словами она исчезла у себя в спальне, прижимая к груди потрепанный томик Гоффмана.

Джейк подумал, не рассказать ли ей о странном телефонном звонке, но потом передумал. Это ничего не изменит, только испортит ей настроение.

Когда Мелисса разбудила его на рассвете, она показалась Джейку торжествующей и задумчивой одновременно.

— Знаешь, то, что произошло с этим человеком, напоминает пародию.

— С Марло?

— Нет, с Гоффманом. Они сделали из него дурака.

— Кто?

— Пресса. Все. Я проверила в Интернете. Тем не менее совершенно очевидно, что он прав.

Джейк слишком устал, чтобы читать книгу сейчас.

— Расскажи мне, — попросил он и направился к дивану.

Мелисса устроилась в кресле, а Джейк уселся на диване и закрыл глаза, приготовившись слушать.

— Там много того, что сам Гоффман называет «параллелизмами». Это похожие пьесы, из которых видно, что, развив какую-то тему, близкую его сердцу, в одном произведении, автор позже возвращается к ней в другом, переработав и преобразовав. При этом он повторяет любимые диалоги, части текста и так далее, что к тому же свидетельствует о том, что он все еще жив.

— А можно пример?

Она полистала книгу, в которой появилось множество закладок.

— Например, «Мальтийский еврей» и «Венецианский купец», «Резня в Париже» и «Тщетные усилия любви» — и там, и там речь идет об уничтожении французских гугенотов. «Дидона, царица Карфагена» и «Антоний и Клеопатра» — Дидона послужила прототипом Клеопатры. «Доктор Фауст» и «Макбет», в которых главные герои обращаются к сверхъестественным силам, что приводит к катастрофе и трагедии. А эпическая поэма Кита «Геро и Леандр» есть очевидное продолжение «Венеры и Адониса».

Джейк рассказал ей о цитате из Овидия, которого переводил Марло, — той, что появилась потом на титульном листе «Венеры и Адониса».

— А знаешь что? — спросила Мелисса, размахивая книгой. — Эта цитата прекрасно подходит к описанию «Геро и Леандра», эпического шедевра, над которым работал Марло, когда его арестовали.

Джейк растянулся на диване, а Мелисса продолжала:

— Существуют и юридические доказательства того, кто написал пьесы. Гоффман говорит об исследовании, проделанном в тысяча девятьсот втором году профессором из Огайо по имени Менденхолл, разработавшим научный метод построения диаграмм стиля некоторых авторов. Он составил схему бессознательных привычек использования слов, структуры предложений, числа слов в предложениях, длины слов и словаря, иными словами, предвосхитил то, что сейчас могут делать текстовые процессоры. Менденхолла нанял человека, который считал, что произведения написал сэр Фрэнсис Бэкон, и хотел получить доказательства.

— Да, Марк Твен тоже считал, что это был Бэкон.

— Он не знал, что Марло мог остаться в живых. Так или иначе, но, сравнивая работы Бэкона с творчеством Шекспира, Менденхолл рассмотрел также труды еще двадцати знаменитых писателей, главным образом для контроля. Затем он изучил двадцать тысяч слов каждого автора, их словари, ритм и длину предложений.

— И одним их двадцати авторов был Марло?

— Подожди, дай рассказать по порядку. Итак, он сравнил произведения Байрона, Шелли, Китса, Теккерея и Кристофера Марло. Длина слов у Бэкона оказалась значительно больше, чем у всех остальных. В результате вместо того, чтобы подтвердить гипотезу своего заказчика, Менденхолл, к собственному удивлению, обнаружил, что именно произведения Марло полностью совпадают с работами Шекспира. Папа, он доказал, что Марло и Шекспир — это один и тот же писатель.

— И все это было проделано в тысяча девятьсот втором году? — Джейк в смятении покачал головой.

— На тот момент материалы дознания еще не были найдены, а потому все решили, что этого просто не может быть. Гоффман опубликовал свою книгу в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, иными словами, доказательства появились уже давно, но люди попросту не захотели их увидеть.

«Интересно, будет ли какой-то толк от наших усилий? — спросил себя Джейк. — Особенно если учесть судьбу, постигшую Деса Льюиса».

Однако Джейку не хотелось пугать или разочаровывать Мелиссу, которая обрела новую цель в жизни.

— Кроме того, есть еще множество, как пишет Гоффман, «внутренних свидетельств». Скажем, Гамлет, принц Датский, вынужден отправиться в ссылку за море. И он отдает дань ранней пьесе Марло «Дидона, царица Карфагена», когда Гамлет в первый раз приветствует актеров.

Джейк сел.

— В самом деле? Каких актеров?

— Тех, которых он нанял, чтобы разоблачить преступления Гертруды и Клавдия.

Она нашла нужное место и прочитала:

— «Гамлет», акт второй, сцена вторая: «ГАМЛЕТ: Я слышал, как ты однажды читал монолог, но только он никогда не игрался; а если это и было, то не больше одного раза; потому что пьеса, я помню, не понравилась толпе; для большинства это была игра… отличная пьеса, хорошо распределенная по сценам…»

И так далее. Здесь речь идет о студенческой пьесе Марло, написанной в Кембридже, которая так шокировала аудиторию, что ее никогда больше не играли при его «жизни». Поэтому Шекспир не мог ее видеть. И нет ни малейших сомнений в том, кто автор пьесы, — достаточно прочитать следующую строку: «Один монолог я в ней особенно любил; это был рассказ Энея Дидоне; и главным образом то место, где он говорит об убиении Приама». Затем идет практически полная цитата из пьесы Марло:

Сравни с отрывком из «Дидоны», где написано: «…он буйно замахнулся, уже от свиста дикого меча царь падает».

— Хм, сходство очевидно.

Она с возмущением посмотрела на отца.

— Сходство? О чем ты говоришь! Где еще ты слышал, чтобы кто-то падал от свиста меча?

— Продолжай. — Джейк встал и направился в кухню сварить кофе.

Мелисса последовала за ним, чтобы быть уверенной в том, что он ее слушает. Она могла не переживать. Тем не менее Джейк аккуратно положил несколько ложек кофе в кофейник.

— Ты знаешь, он изобрел немало слов и метафор. Кроме того, именно в «Докторе Фаусте» Фауст в первом же монологе произносит знаменитую строчку Гамлета «Быть или не быть», только на греческом: «Он кай ми он».

Жители Стратфорда любят повторять, что Шекспир, «должно быть», читал Овидия. Однако Марло переводил не только «Любовные элегии», но и первую книгу «Фарсалии» Лукана.

Джейк напомнил Мелиссе, что он и сам обнаружил этот факт сегодня утром.

— Об этом и речь. Но выслушай до конца:

Она отшвырнула книгу.

— Он говорит о жизни после смерти. Две недели спустя после своей мнимой гибели.

Джейк налил две чашки кофе, поставил их на стойку и добавил себе немного молока. Мелисса не обращала на него внимания, расхаживая по кухне, точно адвокат в зале суда.

— Папа, в «Как вам это понравится» имеется мощное послание, где Марло показывает, что ему известен самозванец, и называет его. В многочисленных пьесах — их более тридцати шести — есть только один персонаж, которого зовут Уильям. А ведь это — давай смотреть правде в глаза — довольно распространенное английское имя. Этот персонаж, настоящий фигляр, появляется в первой сцене пятого акта, где встречается с пророческим шутом — его зовут Оселок. Уильям глуп, невежествен и косноязычен. Оселок описывает его соответствующим образом. — Она принялась читать: — «Потому что все ваши писатели согласны, что ipse — это он самый; но ты не ipse, потому что он самый — я».

Джейк кивнул, сделал пару глотков из своей чашки и незаметно развернул шоколадку, которую спрятал в шкафу.

— Продолжай.

— Гоффман нашел еще одну улику и вновь в «Как вам это понравится». Слова опять произносит Оселок, который обращается к Одри: «Когда стихи человека остаются непонятыми, когда его ум не встречает поддержки в рано развитом ребенке — а именно понятливости, то это поражает человека сильнее, чем большой счет, поданный в маленькой комнате».

Мелисса бросила на отца быстрый взгляд.

— Это о Дептфорде.

Он читал, что шекспироведы объясняют этот отрывок как неуклюжую попытку свести счеты со своим литературным предшественником, о котором он больше никогда не говорил, но Марло мог вставить упоминание о своей «кончине», чтобы незаметно и изощренно посмеяться над своими «убийцами». Джейк застенографировал эту мысль в блокнот.

— Папа, о «большом счете в маленькой комнате» могли знать только Марло, Уолсингем и нанятые Уолсингемом типы — Пули, Скирс и Фризер. Подробности событий в Дептфорде не были известны широкой публике или кому-то еще до тысяча девятьсот двадцать пятого года. Где мог Шекспир услышать о маленькой комнате? Это просто невозможно!

Джейк немного подумал.

— То же самое относится и к де Веру. Документы дознания Денби похоронили через сорок восемь часов после убийства, и никто их не видел в течение следующих трехсот лет. Значит, ты права. Шекспир не мог узнать о событиях в таверне Дептфорда.

— Но автор пьесы знал — ведь он спланировал всю сцену. «Ipse. Я — это он». — Мелисса говорила почти с благоговением. — Гоффман также пишет о параллелизме «Геро и Леандра» и «Как вам это понравится». Например, «Теперь, пастух умерший, я поняла всю силу слов твоих: „Тот не любил, кто не влюбился сразу“». И это не просто повторение двух строк Марло — вторая строка взята в кавычки. Гоффман не сомневался, что это еще одно послание от мертвеца, Марло цитирует себя, показывая своим читателям, что он жив и что это его творение.

— Однако это мог написать и сам Шекспир, поставив строку Марло в кавычки.

Она покачала головой и снова принялась перелистывать страницы.

— Но больше он нигде так не делал. Вот. Еще «параллелизмы».

МАРЛО (в «Мальтийском еврее»): «Мои руки должны стать твоей усыпальницей».

ШЕКСПИР (в «Генрихе Шестом», часть вторая): «Мои руки должны стать твоим саваном; мое сердце, милый мальчик, должно стать твоей усыпальницей».

МАРЛО (в «Элегиях», перевод Овидия): «И каждый день луна спит с Эндимионом».

ШЕКСПИР (в «Венецианском купце»): «Луна спит с Эндимионом».

МАРЛО (в «Тамерлане»): «Ломовых одров, кляч азиатских, делающих в день с усильем двадцать миль».

ШЕКСПИР (в «Генрихе Шестом», часть вторая): «Ломовых одров, кляч азиатских, делающих в день с усильем тридцать миль».

И так далее. Таких примеров сотни.

— Хммм, — произнес Джейк. — Получается, что либо он перерабатывал свой собственный материал, либо это плагиат. — Его желудок недовольно заурчал, демонстрируя свое неудовольствие возращением к пище из закусочных. Чтобы искупить вину перед ним, Джейк направился к холодильнику и вытащил оттуда банановый йогурт. — Вкусный йогурт. Ты его пробовала?

— Всего тысячу раз с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. — Она покачала головой. — Мне кажется, Гоффман пытался быть дипломатичным. Все работы, написанные Марло, вышли раньше «первого творения» Шекспира, помнишь? А потому Марло не мог заниматься плагиатом.

Джейк кивнул, съел ложку йогурта и посмотрел на свои записи.

— Я выяснил сегодня утром, что Дж. М. Робертсон, прочитав «Ричарда Второго» Шекспира и «Эдуарда Второго» Марло, был ошеломлен их сходством и заявил, что Шекспир, по его мнению (цитирую), «был неуклюжим плагиатором», если он действительно написал эту пьесу. Кроме того, Робертсон пишет: «Такое повторение чужих идей показывает, что сам Шекспир был не в силах изобрести что-то новое».

Мелисса с удивлением посмотрела на отца:

— Папа, Гоффман утверждал то же самое. Все это написано в книге.

Мелисса поела, с озабоченным лицом ускользнула в свою спальню и позвонила по телефону. Она старалась говорить тихо, чтобы Джейк, вновь засевший в Интернете, ничего не услышал и не начал беспокоиться.

— Привет, — прошептала Мелисса. — Это я.

— Прошло много времени, — послышался в трубке немолодой голос. — Ты получила мое сообщение?

— Да, — сказала она. — И у меня есть к вам вопрос, сэр.

— Продолжай.

— Вы можете объяснить, почему имя Шекспира фигурирует в Апокрифе?

Наступило недолгое молчание.

— Именно этого я и опасался. Ты продолжаешь водиться не с теми людьми.

— Вы хотите сказать, что мой отец — это плохая компания? Честно говоря, у меня начинают возникать сомнения относительно вас.

— Меня? А в чем же причина твоего отступничества?

— Дайте мне ответ на другой вопрос: почему Шекспир многое заимствовал у Марло, но не посчитал нужным об этом упомянуть?

В трубке раздались короткие гудки.

Мелисса так устала, что мысли у нее начали путаться, и она с трудом дотащилась до постели, чтобы наконец поспать. Джейк, который уже успел немного вздремнуть, взялся за чтение Гоффмана.

Он успел прочитать предисловие, когда зазвонил телефон. Джейк теперь опасался неожиданных звонков, а потому сразу схватил трубку.

— Алло.

— Мистер Флеминг? Это Генри Блоджетт. Из книжного магазина, узнали?

— Да, конечно. Что я могу для вас сделать, Генри?

— Ну, вот что я вам хотел сказать. Я совершенно забыл из-за пожара, похорон и всего прочего, а потому оставил вас в неведении. Когда доктор Льюис в последний раз заходил в мой магазин, он передал мне письмо и попросил его вскрыть, если с ним что-нибудь случится.

Джейк сел.

— Да ладно!

— Письмо я хранил у себя на квартире, поэтому оно не пострадало от пожара. Мне показалось, что оно имеет к вам прямое отношение, и я решил, что мне следует прочитать его вам, прежде чем звонить в полицию.

— Я буду очень рад. — Он бросил выразительный взгляд в сторону спальни и принялся шарить в поисках блокнота.

— Вы готовы?

— Читайте.

— «Дорогой мистер Блоджетт, благодарю вас за помощь, которую вы оказали мне в моих исследованиях. Однако я должен рассказать вам, что некоторые люди заинтересованы в том, чтобы моя книга не была опубликована. Я бы очень хотел избежать контактов с ними. К сожалению, это может оказаться невозможным, поскольку я совершил серьезную ошибку и предложил одному человеку высказать свои замечания еще до публикации, а он отнесся к этому с неожиданной злобой. Возможно, он идет по моему следу».

— И вы не знаете, кто это может быть?

— Боюсь, что нет. И очень об этом сожалею.

— Это все?

— Нет, он продолжает: «Я плохо знаком с проблемами безопасности, и мне не хотелось бы стать клеветником, но я обещаю вам объяснить ситуацию в Оксфорде при следующей встрече. С наилучшими пожеланиями, Десмонд Льюис».

Джейк немного помолчал.

— А что он имеет в виду под «ситуацией в Оксфорде»?

— Сожалею. Как я уже говорил, мистер Флеминг…

— Конечно. Спасибо, что рассказали о письме, Генри. Будьте осторожны.

Разбуженная телефонным звонком Мелисса вышла из спальни.

— Что случилось?

Он прочитал ей письмо, которое успел застенографировать. Ее реакция поразила Джейка. Мелисса разинула рот, но ничего не сказала. Джейк видел, что она встревожена.

— Что такое? — спросил он. — Ты что-то знаешь?

Она покачала головой. Однако Мелисса выглядела огорченной, так что Джейк предложил индийскую кухню, после того как не сумел связаться с Суниром, чтобы рассказать ему о книге Гоффмана.

— Не вызывает сомнений, что де Вер — это тупик, а может, даже дымовая завеса. «Оксфорд» должен означать что-то еще, — сказал он, когда они одевались, чтобы выйти на улицу. — И он подчеркнул его трижды.

— Один — чтобы выиграть, два — чтобы показать, три — чтобы положить, — пробормотала Мелисса.

— Что?

— Ничего.

— Подожди минутку.

Пока они спускались в лифте, Джейк просмотрел свои записи, быстро переворачивая страницы, и нашел то, что искал.

— Ты слышала об Уильяме Давенанте?

Она поджала губы.

— Что-то невнятное.

— Он утверждал, что был внебрачным сыном Шекспира.

— Ах, вот ты о чем. — Она тряхнула головой. — И чем же он так интересен?

— Не знаю. Просто он тоже из Оксфорда. Именно Давенант сообщил миру, что Шекспир работал конюхом. За этим может крыться нечто большее. Он появляется снова и снова. Кроме того, доктор Льюис получил свои степени в Оксфорде, а мисс Пекхэм говорила что-то о ссоре. Может быть, нам стоит туда отправиться и посмотреть.

— На что посмотреть?

В этом и состояла проблема, как прекрасно понимал Джейк.

Джейк заказал цыпленка в соусе карри и погрузился в глубокие размышления. К ним подошел официант, чтобы проверить, всем ли они довольны. Джейк заверил его, что еда выглядит превосходно. Возможно, он даже скоро начнет есть.

— У вас есть йогурт? — спросил он.

Мелисса оторвалась от книги и сразу обратила внимание на хорошо одетого мужчину с седыми волосами и щегольскими, подкрученными вверх усами, который сидел в угловой кабинке за спиной у Джейка. Если бы не усы, он был бы очень похож на Боба Хоскинса.

Он достал сотовый телефон и принялся с кем-то тихо беседовать, отвернувшись в сторону. Выслушав ответ, он окинул Флемингов оценивающим взглядом, убрал телефон, подозвал официанта и о чем-то с ним тихонько заговорил.

Флеминги закончили свою трапезу и отправились домой, увлеченно беседуя о параллелизмах. Джейк собрался отпереть дверь квартиры, когда Мелисса коснулась его плеча.

— Я горжусь тобой, папа, меня поражает широта твоих взглядов.

Ему ничего не оставалось, как рассмеяться.

Неподалеку — на самом деле совсем близко — в небольшой уютной квартире на площади Расселла Профессор стоял у двустворчатого окна балкона и сквозь тускнеющий свет мрачно смотрел на запад, мимо невидимых элджиновских мраморов, Розеттского камня и Британского музея — в направлении Денмарк-стрит. Что он ей говорит? Профессор нервничал. Какие еще безумные теории незабвенного Десмонда Льюиса они могли обнаружить? Перешла ли она на его сторону? Ее последние послания были слишком таинственными, чтобы он мог их расшифровать. Неужели он убил одного демона только для того, чтобы породить двух, и они будут расти, как головы гидры? И что тогда? И что за многоголовое чудовище живет в его сознании и не дает ему заснуть?

подумал он.

И какой мучительной была эта боль, что изводила его разум… Какая несправедливость: его заставили так страдать и предали дважды, а ведь он борется за правое дело. Что же это за мир, где происходят такие вещи? Тем не менее он должен терпеть и будет терпеть до тех пор, пока не наступит подходящий момент.