Телеметрия. Прайм-1479
Атмосферное давление: 98 Кпа
Температура внутри: 23,8 С
Температура снаружи (датчик солнечный): 125 С
Температура снаружи (датчик теневой): -205 С
Курс: 3.5
Пройденное расстояние, км: 92 489 124
Задержка связи (сек): 308
Скорость км\с — 25,3
* * *
Сутки в капсуле тянулись невыносимо долго. От толстых серо-зеленных стен тянуло кладбищенским холодом. В тесном помещении едва хватало места чтобы развернуться. Все свободное место заполнили: провизией на несколько недель, баллонами с водой, оборудованием для связи и высокочувствительными приборами, которые могли пострадать от потока радиации.
Перед началом миссии ученые задумывались покрыть весь корабль свинцовыми листами чтобы обойтись без Щита, который потреблял слишком много энергии. Но по расчетам масса корабля становилась неподъемной даже для трех аналогичных двигателей, поэтому решили ограничиться небольшой капсулой, гробом — как ее в шутку называли члены экипажа. Последним шансом на спасение — как ее без шуток называли в ЦУПе.
Щит работал в штатном режиме и надежно защищал корабль. Нахождение в капсуле было излишним, но командир Стивенсон был непреклонен. «Экипаж останется здесь еще сутки пока поток не снизиться до безопасного уровня».
От безделья каждый искал себе хоть какое-нибудь занятие. Молчанов наигрывал партии в шахматы с компьютером. Он в два счета разгадал алгоритм его ходов и уже с пятой партии уверенно выигрывал одну партию за другой. А когда Молчанов отвлекался от шахмат в голову лезли бесконечные мысли. Он все чаще вспоминал отца. Были годы, когда он вообще не думал о нем, но, с тех пор как Земля осталась позади, мысли об отце преследовали ежедневно. Возможно, нахождение в космосе как-то влияет на биоэлектрическую активность мозга, и в особенности на ту часть, которая отвечает за воспоминания.
— Ты грустный, — прозвучал голос Наки.
Молчанов обернулся. Ему показалось, что эта фраза предназначалась кому-то другому. Нака смотрела на него проникновенным взглядом.
— Просто думал.
— Ты по Земле скучаешь?
— Иногда. А ты?
— Нет.
Командир Стивенсон обменивался сообщениями с ЦУПом. Речь оператора из динамика шипела. Ричард Пател помогал ему с настройкой антенны. Покровский же пристегнул себя ремнями к стене и громко сопел.
Молчанов отстегнул ремни и пробрался к Наке. Он несколько раз прокрутился возле нее, пытаясь протиснуться на свободное местечко напротив. В какой-то момент он случайно коснулся ее ноги. Нака вздрогнула. Молчанов хотел извиниться, но всего лишь виновато улыбнулся.
— Так-то лучше, — сказал он, расположившись. Затем он заговорил шёпотом, указывая на Покровского. — Если разбудим, проблем не миновать.
— Согласна.
Сап Покровского изредка прерывался забойным храпом, отчего он дергался, словно ужаленный змеей.
— Иногда, я очень боюсь его, — сказала Нака.
— Иван многое перенес, был на грани гибели.
— Мужчина женщину не должен обижать — так учат в Японии.
Молчанов поджал губы и покивал.
— Ты права. Это его не оправдывает.
— Ты же не такой.
— Надеюсь.
— Ты очень добрый.
— Спасибо.
Повисла неловкая пауза. Ее черные волосы на этот раз были убраны в хвост, который то поднимался, то опускался за головой, словно живой зверек.
— Если хочешь я попрошу его быть с тобой помягче? — спросил Молчанов.
— Не надо, — воскликнула Нака и опустила взгляд. — Все подумают, что жалуюсь. Я должна оправдать это место.
— Это место твое по праву.
Она покачала головой.
— Мне далеко до Чарли. Я так часто ошибаюсь.
— Эй, — он придвинулся к ней. Она едва заметно отстранилась. — Если бы они посчитали, что ты не справишься, ты бы не получила это место.
— У них не было выбора.
— Было еще десять кандидатов, но выбрали тебя. Ты достойна этого места.
— Чарли справился бы лучше.
— Чарли умер, — сказал Молчанов и боковым зрением покосился на командира Стивенсона. Тот не слышал их разговора и продолжал выходить на связь с ЦУПом. — Ты как-будто себя винишь. Это нормальная реакция, но ты должна успокоиться.
Она поджала губы и кивнула. Молчанов вытащил из сумки фигурку велосипеда, которую захватил из каюты, и протянул ей. Она удивленно взглянула на нее.
— Возьми. Пусть напоминает тебе о Земле.
Она спрятала руки.
— Не могу взять. Это твое.
— Я дарю тебе.
Она аккуратно взяла фигурку и отпустила перед собой. Велосипед парил в воздухе и слегка подкручивался. Нака закрыла глаза и улыбнулась.
— Я вспомнила Кайчи, — сказала она.
Молчанов вопросительно пожал плечами.
— Это место на побережье. Родители проводили там лето. Красивый берег. Волны, как гром. Насекомых выдувает ветер и можно не боятся укусов. У меня тоже был велосипед, зеленый, как панцирь лягушки. Я каталась по берегу, ветер гнал в спину. Колеса застревали в песке, папа бежал за мной и помогал, а потом я опять ехала. Тебе бы понравилось там.
— Я хотел бы там побывать, — сказал Молчанов.
Она убрала фигурку велосипеда в карман и обратилась к Молчанову:
— А еслибы ты мог взять с собой друга. Кого бы взял?
— Не знаю, а ты?
— Кейджу, — она вздохнула. — Он был белый, пышная шерсть, черные полоски.
— Твоя собака?
Она кивнула.
— Когда я была маленькой папа подарил мне его. У мамы был сад, Кейджу рвал и топтал ее любимые цветы. Мама грозилась выгнать Кейджу. Папа не позволил.
— Ты думаешь, Кейджу понравилось бы здесь?
— Ему было бы хорошо со мной.
Молчанов улыбнулся и погрозил ей пальцем.
— К своему саду я бы его не подпустил.
Нака улыбнулась в ответ. Глаза девушки наполнились слезами. Она отвернулась и вытерла их руками.
— Прости, я сказал лишнего.
Она покрутила головой. Молчанов дал ей несколько секунд успокоиться.
— Когда мы бежали, было так страшно. Так много людей кричало, дети плакали. Мы никому не могли помочь. То, что мы выжили — чудо. Но Кейджу… — она прервалась и снова вытерла слезы. — Он выпал у меня из рук и потерялся.
— Возможно, хорошие люди нашли его.
Она покачала головой.
— На следующий день город разбомбили. Никто не выжил.
— Я сочувствую тебе.
— Он был моим лучшим другом. Он бы никогда не предал. Неужели, у тебя не было такого друга?
Молчанов пожал плечами в легкой растерянности.
— Были друзья в школе, университете, но я предпочитаю одиночество и нахожу в нем много плюсов.
— А жена твоя была тебе другом?
Молчанов не успел ответить, как Нака, вдруг закрыла рот рукой и умоляюще посмотрела на Молчанова.
— Прости, я не могла такое спросить. Дура, вот дура.
— Ничего, все в порядке.
— Это не допустимо, не прилично. Развод — трагедия, нельзя спрашивать.
— Я правда не сержусь. Ты не обидела меня этим вопросом.
Она виновато смотрела на него, затаив дыхание.
— У нас с женой были особые отношения. Я не знаю, как объяснить. Она понимала меня.
— Она красивая, очень.
— Да, она красивая, — ответил Молчанов.
Она вытянула руку и положила ему сверху на ладонь. Кожа ее была горячей и влажной. Молчанов наблюдал за этим, затаив дыхание. В конце концов она убрала руку и виновато улыбнулась. Молчанов провел пальцами по тому месту где только-что была рука Наки. Что-то не осязаемое осталось на коже, какая-то частичка ее. Энергия.
— Можно задать вопрос? — спросил Молчанов.
Нака какое-то время смотрела на него пристально, а потом кивнула.
— Команда Террос должна была остаться на Марсе навсегда. Почему ты согласилась?
Нака смотрела на Молчанова, будто хотела передать ответ ему через мысли.
— У меня не было дома.
Ее взгляд точечно переместился на Ричарда Патела. Потом она опустила голову и больше не произнесла ни слова. Молчанов не смел больше спрашивать. Он будто прочувствовал то, что чувствовала она. Боль от одиночества и опустошенность смешались внутри этой хрупкой девушки. И тут он понял — в ней совсем не было страха. Ей хотелось верить в то, что она боится гнева Покровского, боится сделать ошибку. Она сама создала эти страхи, потому как не могла по-другому стать частью этого мира.
* * *
Сад стойко перенес двухдневный отпуск космического садовника.
Молчанов пробрался в комнату управления манипулятором, которую называл башней на танке. Через камеры он понаблюдал за Блопом. Парень был в полном порядке и скорее всего собрал бесценные сведения. Поразмыслив, Молчанов решил оставить Блопа снаружи еще до конца дня для фиксации последних отголосков солнечного ветра.
По странному меланхоличному предчувствию казалось, что день сегодня будет крайне удачным. Будь под ногами твердый пол Молчанов непременно отбивал бы чечетку. Двое суток безделья до края зарядили на рабочий лад. Он распланировал кучу дел и, для начала решил размять мышцы в тренировочном модуле. Он собирался первым протестировать упражнения в виртуальной локации Марса. В его распоряжении самая совершенная модель марсианской поверхности. Облачившись в походный скафандр, он отправиться покорять неприступную гору Павлина, или пересечет бескрайнюю Ацидалайскую равнину в условиях песчаной бури и перепада температур в сотню градусов.
Когда Молчанов был на полпути к тренировочному модулю прогремел взрыв.
Горячая ударная волна врезала Молчанову в стену. Все вокруг искрило. Приборы летали и ударялись друг об друга.
Молчанов закрыл лицо руками, поджал ноги.
Запахло горелым. Мощная вибрация волнообразными всплесками окутала корабль, словно где-то забилось гигантское сердце. Невыносимо громко скрежетал металл, будто консервные банки сжимали прямо под ухом.
Корабль погрузился во тьму.
Молчанов боялся пошевелиться. Если он еще может дышать, если поток воздуха еще не швыряет его из стороны в сторону, а кровь не превратилась в кипящую жижу — корабль не разгерметизирован.
Секунды во тьме длились целую вечность.
Включилось аварийное освещение. Через силу заработала вентиляция.
Молчанов вышел из ступора. Огляделся. Все затянуло дымом. В горле першило. Он закрыл рот и нос рукавом.
Дым валил из открытого люка реакторного модуля. Молчанов приблизился к нему и остановился. Страх не пускал внутрь.
Сзади послышался голос командира Стивенсона.
— Живой?
— Да, — ответил Молчанов и закашлялся.
Командир Стивенсон двигался со скоростью пули, отталкиваясь руками и ногами от стен и поручней, словно акробат. Он проскочил мимо Молчанова и исчез в гуще дыма ракторного модуля. Молчанов последовал за ним. Внутри он наощупь отыскал защитную дыхательную маску и судорожно нацепил на голову. В легкие поступил кислород. Сделав несколько глубоких вдохов, Молчанов продвинулся вглубь.
Желто-синие языки шаровидного пламени разбрелись по модулю и разрастались, подобно раздуваемым мыльным пузырям. Самый большой пузырь горел над генератором, часть которого напоминала разорвавшейся куриное яйцо, помещенное в микроволновку.
Командир Стивенсон перемещался от одного шара к другому и распрыскивал специальную пену из огнетушителя.
Яркие искры сочились из останков генератора, словно потоки воды из фонтана.
Молчанов схватил еще один огнетушитель со стены и, пробираясь к генератору, поливал пеной встречающиеся шары пламени.
— Иван, ты уже в главном? — обратился командир Стивенсон по рации.
«Я тут, кэп. Приборы нахрен сошли с ума. Что там стряслось?»
— Гаси реактор, — перекрикивал шум Стивенсон.
«Уже сделал», — отозвался Покровский.
— Срочно лети сюда.
«Буду через минуту».
Что-то задело спину Молчанова. Он резко обернулся. На стекло маски приземлились капли красной жидкости. Молчанов решил, что это генераторное масло. Он смахнул каплю и протер ее между пальцами. Нет, не масло. Кровь.
Сквозь непроницаемый туман приближался силуэт человека. Молчанов сразу узнал Наку по очертаниям подростковой фигуры. Она свесила голову к спине и парила в воздухе, расправив руки в стороны. Вокруг нее кружились стайки кровяных вишенок, испускаемых из обширной раны на голове. Ее одежда обуглилась, лицо почернело.
Молчанов схватил девушку за край одежды и аккуратно потянул на себя.
— Она жива? — донесся крик командира Стивенсона.
Молчанов приложил пальцы к шее.
— Пульс есть.
— Уводи ее отсюда. Я здесь закончу, — сказал Стивенсон и выхватил у него огнетушитель.
Молчанов встретил Покровского у выхода из модуля. Тот даже не взглянул на него и Наку.
— Помоги отсечь генератор, — надрываясь сказал Стивенсон.
Покровский подхватил огнетушитель Молчанова. Они обступили генератор с обеих сторон и обильно залили его пеной. Клубы дыма поднимались из генератора, словно из извергающегося вулкана.
Молчанов проследовал до лаборатории доктора Патела, где был оборудован медицинский пункт. Ричард Пател встретил его побелевшим, как врачебный халат. Поседевшие волосы были взъерошены, глаза налились страхом. Увидев Наку, доктор оторопел.
— Помогите мне.
Ричард Пател пристально смотрел на Наку и не моргал.
— Доктор! — крикнул Молчанов.
Ричард Пател вздрогнул и перевел взгляд на Молчанова. Они уложили Наку на стол и сцепили ремнями. Молчанов наложил повязку на голову Наке и приказал Ричарду Пателу держать крепко и надавить. Тот с отвращением положил руку на повязку. Казалось, его сейчас стошнит.
Молчанов вколол Наке адреналин, нацепил на тело датчики, и надел на голову маску аппарата вентиляции легких. На экране аппарата отобразились показатели давления, пульса и насыщение крови кислородом. Показатели были критическими.
— Она выживет? — неуверенно спросил Ричард Пател.
Молчанов не ответил. Откуда ему было знать? Он же не врач вовсе.
Свет в модуле замигал. Экраны аппаратов пошли полосами, а затем и вовсе отключились. Молчанов потыкал пальцем в экраны. Изображение вновь появилось. Насос с трудом накачивал воздух в легкие Наки.
— Командир Стивенсон, — обратился Молчанов по рации. — Что с электроэнергией?
«Работает только один аккумуляторный блок из трех», — голос Стивенсона прерывался шипением. — «Пытаемся разобраться.»
Отключилась вентиляция. Ричард Пател оглядел лабораторию, затем затормозил сосредоточенный взгляд на Молчанове. Скулы доктора сжались до предела, веки не смели слипаться.
Молчанов протянул Ричарду Пателу одеяло.
— Перемешивайте воздух. Иначе углекислый газ скопиться вокруг, и мы задохнемся.
Пересилив налитое свинцом тело, доктор взял в руки оделяло и принялся размахивать им над головой.
«Не выходят солнечные батареи. Надо ослабить нагрузку. Отключаю все лишнее», — докладывал Покровский по рации.
Экраны опять погасли. Молчанов схватил ручной насос и начал качать.
Через какое-то время свет опять включился, заработала и вентиляция. Ричард Пател вспотел и тяжело дышал, все еще по инерции взмахивая одеялом.
«Вырубил гироскопы и отопление. Мощности все равно не хватает. Отключаю Щит», — сказал Покровский.
— Уходим в капсулу, — сказал доктор Пател Молчанову.
Молчанов взглянул на Наку и отрицательно покачал головой.
«Нельзя отключать Щит. Поток радиации еще сохраняется. Он выжжет всю электронику» — ответил Стивенсон.
«Не отключу — отрубится топливный холодильник, и тогда нам точно конец».
Повисла пауза.
«Андрей, Ричард,» — обратился командир Стивенсон. — «Срочно переместиться в капсулу. Иван, снижай мощность Щита.»
— Уходим, — повторил доктор Пател.
— Сэр, — обратился Молчанов. — Если Наку переместить, она может погибнуть. Я останусь с ней в лаборатории.
Стивенсон что-то сказал, но помехи не позволили разобрать ни слова.
— Ей уже не помочь, — доктор Пател потянул Молчанова за плечо.
Молчанов отбросил его руку.
— Скотт, — обратился доктор Пател по рации. — Андрей отказывается уходить. Его жизнь ценна для миссии.
«Летописец, не глупи…» — вмешался Покровский.
Остальные слова пропали в помехах.
Молчанов оскалился на доктора Патела.
«Ричард, помогите Андрею переместить Наку в капсулу», — сказал командир Стивенсон.
Доктор Пател судорожно схватил рацию.
— Это не оправданно! У нее нет шансов.
«Это приказ, доктор!»
Ричард Пател опустил рацию и взглянул на Наку с презрением.
— Вы возьмете оборудование, — сказал Молчанов.
Он отстегнул ремни, загреб в руку аптечку, второй рукой подхватил Наку за талию и потянул за собой.
«Кэп, мощность батарей падает слишком быстро», — доложил Покровский. — «Если не выпустим солнечные батареи энергии хватит минут на сорок.»
Повисла пауза.
«Я выхожу», — добавил Покровский.
«Нет. Пойду я», — отрезал командир Стивенсон.
«Там работа для двоих».
«Только ты можешь заменить меня в случае неудачи», — ответил командир Стивенсон.
Молчанов добрался до капсулы. Ричард Пател уселся в кресло и пристегнулся. Молчанов подключил Наку к аппаратуре. Лампочки в капсуле потухли. Свет теперь исходил только от экранов аппаратов. У Наки поднялась температура. Молчанов вколол инъекцию жаропонижающих лекарств, затем снял с головы окровавленную повязку и приготовил новую. Она потеряла много крови. Рану необходимо зашить.
«Андрей, ты меня слышишь?» — обратился командир Стивенсон.
— Да, сэр.
«Второй шлюз, будь там через минуту. Приготовиться к выходу в открытый космос»
«Кэп, он не готов», — вмешался Покровский.
«Будешь направлять», — ответил Стивенсон Покровскому.
«Вместе мы справимся быстрее», — не унимался Покровский.
— Сэр, я нужен Наке здесь, — вмешался Молчанов.
«Это не обсуждается, черт бы вас русских подрал. Выполняйте приказ!»
Доктор Пател взял из рук Молчанова повязку и приложил Наке к голове. Взглядом он указал Молчанову на выход из капсулы.
Молчанов закусил губу и посмотрел на Наку. Лицо девушки скривилось от боли, верхняя часть головы припухла, один глаз заплыл.
— Докладывайте о ее состоянии, — сказал Молчанов.
Слова звучали как приказ. Ричард Пател кивнул.
Станция была холодной и безжизненной. Молчанов летел практически наугад, ориентируясь на крохотные зеленые лампочки на замках люков. Руки он выставлял щитом перед лицом, чтобы защитить глаза от мелких осколков. Когда Молчанов прибыл в шлюзовую камеру, Стивенсон уже залазил в скафандр.
— Нужно развернуть солнечные батареи, — сказал командир Стивенсон.
Молчанов переодел костюм и протиснулся в скафандр.
«Бортинженер на связи, как меня слышно?» — прозвучало из динамиков скафандра.
— Слышу отлично, — подтвердил Стивенсон.
— И я слышу, — сказал Молчанов.
— Радиация на корабле уже выше нормы. Перемещайся в капсулу, — сказал командир Стивенсон.
«Стены капсулы заглушат передатчик. Не волнуйся за меня, кэп. Я не пропаду.»
Командир Стивенсон выдохнул и проверил дверцу скафандра Молчанова на герметичность. Молчанов сделал то же самое.
— Сколько у нас времени? — спросил Стивенсон.
«Если темп сохраниться. Тридцать две минуты. Потом отрубиться холодильник»
— Значит мы должны успеть за тридцать одну, — твердо сказал командир Стивенсон.
* * *
Перед глазами Молчанова предстала черная гладь, усыпанная бесчисленным количеством звезд.
Сердце бешено колотилось. Не так он представлял себе первый выход в открытый космос. Он вообще не рассчитывал, что до этого дойдет. Как и все Молчанов прошел курс подготовки в специальном бассейне, где его обучили тонкостям управления скафандром. На тех тренировках, мягко говоря, он не очень преуспел. Да что уж там — завалил по полной программе. Ну а что? Представьте: вас облачают в коробку из-под холодильника, вырезают два кругляшка для глаз и два побольше для рук, а затем обязывают отремонтировать крохотный механизм швейцарских часов.
Командир Стивенсон взял в руки карабин, соединенный канатом с лебедкой на груди скафандра, и перекинул на наружный мост. Через мгновение его силуэт нырнул в черную бездну.
«Так, парни поторопитесь», — подгонял Покровский. — «Осталось двадцать восемь минут. Тут уже собачий холод».
— Доктор Пател, — обратился Молчанов. — Наверху справа, есть отдел с теплыми одеялами. Накройте Наку.
«Принято» — отозвался доктор.
— Как она?
«Летописец, не отвлекайся. Думай о том, что делаешь», — вмешался Покровский.
Молчанов закрепил карабин на поручне внешней стороны модуля и нажал кнопку включения лебедки. Электрический мотор загудел и утянул Молчанова в открытый космос. Узкий угол обзора не позволял разглядывать окрестности, да ему и не особо хотелось. Он решил во что бы то ни стало не выпускать из виду спину командира Стивенсона.
Перемешаться приходилось медленно, аккуратно переставляя карабин, шаг за шагом, словно карабкающиеся в гору альпинисты. Страховочный карабин отцеплялся только тогда, когда основной передвигался на шаг вперед. Таким образом космонавт всегда был надежно пристегнут. Отцеплять оба карабина категорически запрещалось. Корабль двигался со скоростью сто тысяч километров в час и даже небольшая ошибка могла отнести космонавта от станции на недосягаемое расстояние.
Блок солнечных батарей был закреплен на специальных фермах рядом с реакторным модулем и был похож на вытянутую сигару длиной в сто пятьдесят метров.
На половине пути у Молчанова отключилась лебедка и подтягиваться пришлось вручную. В довесок заглючил основной компьютер и система терморегуляции.
«Летописец, дыши размеренней», — сказал Покровский. — «Заблюешь скафандр, не сможешь работать.»
— Принято.
«И снизь температуру, у тебя там Сахара.»
— Не получается. Компьютер не реагирует.
— Насколько это критично? — спросил командир Стивенсон и приостановился.
«За десять минут поднялась на десять градусов».
— Ничего, я справлюсь, — сказал Молчанов.
— Хорошо, следи за самочувствием и докладывай.
— Да, сэр.
Защитные жалюзи с панелями толщиной в несколько сантиметров плотно закрывали модуль солнечных батарей и не реагировали на команды с корабля.
— Внешних повреждений не наблюдаю, — сказал командир Стивенсон. — Возможно, взрыв повредил модуль дистанционного управления. Попробую включить со служебного терминала.
«Как только жалюзи поднимутся, механический клапан откроет баллоны со сжатым воздухом, — говорил Покровский. — Телескопические трубки раскроют солнечные батареи подобно парусам. Если окажетесь на их пути вас расплющит как мух»
— Мы не сдвинемся с места, — сказал Стивенсон и на всякий случай примерил глазами расстояние от створок модуля.
Он подключил модуль-компьютер к служебному терминалу, расположенному на боковой стене модуля и проделал несколько манипуляций. На все ушло не больше минуты.
— Попробую снять блокировку и открыть створки в аварийном режиме.
«Высвобожу немного энергии. Отключаю систему регенерации воздуха», — сказал Покровский.
— Экипажу перейти на дыхание из переносных баллонов, — скомандовал Стивенсон.
Молчанов расположился за спиной командира и изнывал от жары, безуспешно пытаясь бороться с компьютером. Пот, испускаемый телом, впитался в облегающий костюм — кожа на теле, руках и ногах невыносимо чесалась. Молчанов раздраженно взмахивал руками, извивался, как уж в банке, потираясь телом о твердые выступы. В один момент он дернулся так сильно, что не заметил, как отцепился от поручня и отлетел на несколько метров. Канат натянулся и произошел толчок. Блокировка лебедки, вместо того чтобы плотно зафиксировать канат, вдруг начала разматываться. Молчанов стал удаляться.
Десять метров, пятнадцать…
«Летописец, что случилось? Кэп, почему он удаляется?»
Молчанов пытался ухватить руками канат, который то и дело ускользал от него.
— Андрей, затормози лебедку! — командир Стивенсон бросился к поручню, к которому был закреплен карабин Молчанова.
— Не могу!
Молчанов схватил обеими руками канат и сдавил в ладонях. Снова рывок. Канат отпружинил и Молчанова понесло обратно. Жалюзи солнечных батарей уже поднялись более чем на половину. Молчанова несло прямо внутрь.
— Нужно в сторону! В сторону! — выкрикивал Молчанов.
Он судорожно перебирал руками канат. Слишком медленно. Канат обвязался вокруг скафандра, словно живой червь и сковывал движения. Мышцы на руках горели и пульсировали. Бесполезно, он залетит внутрь модуля перед тем как выстрелят солнечные паруса.
Командир Стивенсон схватил канат и принялся затягивать Молчанова на себя.
«Кэп, я не могу остановить панели» — кричал в рацию Покровский.
Молчанов влетел в открытую створку модуля. В последний момент он выпустил из рук канат и ухватился за поднимающуюся панель жалюзей. Удалось удержаться. Он выбрался и покатился вдоль жалюзей, как по снежной горке.
Наконец, ему удалось остановиться. Жалюзи поднялись почти на девяносто процентов и уже виднелись полированные стальные шапки телескопических трубок, диаметром с тоннель старого метро.
Молчанов собирался перебраться на крышу модуля. В этот самый момент его дернул канат, который тянул на себя командир Стивенсон. Молчанов отцепился и полетел вдоль модуля, вертясь словно рыба на крючке.
Грибовидная шапка телескопической трубки смотрела прямо на Молчанова и должна была убить его. Он закрыл глаза. В следующий миг его схватил командир Стивенсон.
— Поймал!
«Кэп, я не понял. Ты его поймал?»
— Да, он в порядке.
Молчанов вцепился стальной хваткой за поручень, от которого отлетел совсем недавно.
«Почему не раскрылись панели?»
— Кажется жалюзи заклинило, — ответил командир Стивенсон. — Попробую поднять их механически.
«Это нужно делать с обеих сторон»
Молчанова толкнули в плечо.
— У тебя еще будет время, мне нужна помощь.
Молчанов открыл глаза.
— Д-да, сэр…
Стивенсон вынул универсальный ключ из обоймы инструментов и вложил Молчанову в руку.
— Будешь крутить с этой стороны, а я с другой. Андрей, эй! Ты слышишь меня?
— Да.
Командир Стивенсон переместился на крышу модуля и быстрой переброской каната начал двигаться на противоположную сторону.
— Иван, сколько у нас времени?
«Восемь минут. Но я бы не рассчитывал на точность расчетов.»
— Понял тебя. Андрей, приготовьсякрутить шарнир по моей команде.
— Понял, сэр.
Температура в скафандре Молчанова перевалила за цифру в сорок шесть градусов. Однако Молчанов больше не чувствовал жара, скорее наоборот. Его трясло.
Он добрался до шарнира и вставил в него универсальный ключ.
— Андрей, готов? — спросил командир Стивенсон, который уже разместился на противоположной стороне.
— Да, сэр.
— Начинай крутить.
Это наполнило Молчанову ручную мясорубку, которую он видел у бабушки в детстве. Сделав два оборота, шарнир застрял.
— Дальше не идет, — сказал Молчанов.
— Попытайся приложить силу.
Молчанов навалился обеими руками на ключ. Панели жалюзей захрустели. Молчанов не мог слышать их звук, но он почувствовал его по вибрации от ключа. Еще рывок. Жалюзи преодолели невидимую преграду и поднялись до самого конца.
— Андрей, спрячься. Клапан сработает через тридцать секунд.
«Кэп, у меня плохие новости. Шина подключения мертвая. Надо переключить резервную на обратной стороне главного модуля»
— Понял, буду продвигаться туда.
Молчанов перебрался за боковую стенку, обхватил руками поручень и начал выжидать.
Спустя тридцать секунд ничего не произошло.
«Я не вижу отсюда. Панели вышли?», — сказал Покровский.
— Раскрытие каркаса не наблюдаю, — сказал командир Стивенсон.
«Проверьте полностью ли подняты жалюзи и поскорее».
Молчанов вернулся к шарниру и еще раз попытался его провернуть.
— Докручен до щелчка, — сказал командир Стивенсон.
— И мой до щелчка, — сказал Молчанов.
— Проверь клапан.
Молчанов сглотнул ком в горле и приблизился к раскрытой створке модуля. Ему казалось, что парус вот-вот выстрелит прямо в него если он хоть на миллиметр высунет голову. Выдохнув, он заглянул внутрь и посвятил фонарем. Между собранной телескопической трубкой и стеной была выемка — обслуживающий мост шириной полтора метра, где располагались в ряд баллоны со сжатым воздухом, подведенные к клапану.
— Осмотр закончил. Клапан в порядке, — сказал командир Стивенсон. — Андрей, что у тебя?
— Стена деформирована вовнутрь. Наверное поэтому жалюзи заклинило. Клапан наклонен и застрял, — сказал Молчанов.
«Летописец, его нужно поставить на место».
— Я попробую.
Молчанов воспользовался телескопической рукой — инструментом способным удлиняться до пяти метров в длину с механическими пальцами захватами на конце. Он дотянулся до клапана и закрепил стальные пальцы на концах. Дернул на себя. Инструмент сорвался и клапан остался на месте. Молчанов повторил попытку.
— Не выходит.
— Я иду к тебе, — сказал командир Стивенсон.
«Кэп, переключи шину. Он справиться сам»
— Андрей, лучше ты отправляйся к главному, я сам попробую сдвинуть клапан, — сказал командир Стивенсон.
— Здесь не справиться инструментами, — заключил Молчанов, завалив и третью попытку.
«Летописец, лезь внутрь и толкай его вручную»
От вида узкого прохода у Молчанова закружилась голова.
— Андрей, дождись меня.
— Нет сэр. Он прав. Я меньше вас по габаритам. Я должен сделать это.
Командир Стивенсон приостановился.
— Хорошо, заканчивай там. Я к главному модулю.
— Хорошо, сэр.
Стивенсон исчез из поля зрения.
«Три минуты, летописец. Все мы зависим от тебя».
Молчанов отстегнул пояс с инструментами и, зацепившись за край проема, нырнул внутрь головой вперед. Там оказалось тесней чем он предполагал. Хрупким итальянским инженерам не пришло в голову, что кто-то сюда полезет, да еще и в скафандре. Молчанов полз, ощущая себя винной пробкой, решившей протиснуться обратно в бутылку. Продвигаться получалось медленно и в какой-то момент он застрял.
Его охватила паника. От жары и тесноты Молчанов судорожно задышал и задергался, как пойманная в сеть рыба.
«Летописец, не молчи! Ты дотянулся до клапана?»
Сердце Молчанова пробивало грудь и колотило по скафандру. Клапан, вот он в паре метрах от него, так близко и так далеко. Они доверились ему, доверили ему свои жизни. А он подвел…
Молчанов закрыл глаза, выдохнул и, собрав все силы в кулак, сделал рывок… Но не продвинулся ни на миллиметр.
Нужно успокоится и разобраться. Не паниковать, только не паниковать.
Что-то мешало и стягивало в районе груди. Ухватившись рукой за выступ на телескопической трубе, Молчанов отжался, слегка приподнялся, затем подтянул колено и неимоверными усилиями, кряхтя и матерясь, сумел перевернуться на бок.
Все встало на свои места — двигаться мешал запутавшийся канат, ведущий к пристегнутому снаружи карабину. Молчанов набрал секретную комбинацию кнопок на лебедке и отцепил канат. Оставшись без страховки, он мог двигаться свободно.
Добравшись до полости с баллонами, он развернулся к клапану лицом.
— Я добрался. Открываю клапан.
«Ну слава богу. Ты молодец, летописец. Кэп, ты слышал?»
— Да. Через три минуты буду у главного модуля, — ответил командир Стивенсон запыхавшимся голосом.
«Холодильник ругается. Не знаю сколько еще он сможет выдержать»
Молчанов навалился на клапан и надавил. Железяка не двигалась. Стена за его спиной вспучилась от взрыва в реакторном и только чудом повреждения не повлияли на целостность самих пленочных батарей. Молчанов принялся колотить по клапану ногами. Тот пошевелился на несколько миллиметров. Наполненный злостью, он заколотил клапан на место. Модуль завибрировал. Молчанов прижался к стене, поджал ноги и закрыл глаза.
Телескопические трубки выстрелили.
В этот самый момент приплюснутые деформированной стеной баллоны выскочили из креплений. Один баллон ударил Молчанова. Как невесомую куклу Молчанова перебросило через телескопическую трубу. Вместе с парусом солнечных батарей вылетел наружу.
Солнце мигало перед глазами. Модуль с каждым витком удалялся.
— Я вылетел, вылетел…
«Летописец, черт, где ты?».
— Вылетел, вылетел…
«Кэп, ты должен видеть его.»
— Я его вижу. Он в ста метрах. Приближается.
«Перехвати его у тренировочного.»
— Нужно переключить шину, — сказал командир Стивенсон.
«Он же улетит, мать твою»
Молчанов судорожно мотал руками и ногами, как кошка, которую опускают в чан с водой. Звезды сливались в длинные тонкие полоски и расчерчивали небо параллельными узорами.
— Командир, кто-нибудь. Сэр! Помогите! Пожалуйста.
Связь то появлялась, то пропадала.
— … я руководствуюсь интересами миссии.
«… он умрет»
Снова шипение.
«… летописец, ты слышишь?»
— Да! Да! — закричал Молчанов.
«Ты приближаешься к тренировочному…» — снова шипение… — «… ухватись».
Молчанов врезался спиной во что-то массивное. По инерции его потащило вдоль объекта. Он перекатывался, подлетал и опять падал. Пытался ухватиться за любой выступ, но скорость была слишком высокой, а модуль постоянно вращался. Впереди, на самом краю, выступало крепление под антенну. Молчанов сгруппировался. Вскинув руку, он ухватился за выступ. Его подбросило вверх, тело повернулось перпендикулярно модулю. Инерция натянула его, словно струну на гитаре. На мгновение Молчанов расцепил хватку, совсем слегка, но этого было достаточно чтобы модуль, заканчивая очередной виток, ушел у него из-под рук.
«Я выхожу за ним…»
— Не смей покидать корабль…
Молчанов полетел в открытый космос. Он больше не крутился, его взор был направлен только вперед. Он даже не мог напоследок взглянуть на корабль. Отныне все попытки, все движения, которые он способен произвести — тщетны.
Это конец.
Наверное, именно это ощущает человек, стоя на эшафоте, это ощущает жилец горящего дома, готовясь выпрыгнуть из окна десятого этажа. Энтропия системы человек-жизнь достигла высшей точки, дальше пути нет.
Почему же так мало звезд? Почему так слаб человеческий глаз, чтобы разглядеть всю припасенную за оптическим барьером красоту?
Датчик воздуха показывал остаток на четыре с половиной часа. Как далеко он отдалиться за это время?
Разве это теперь имеет значение?
Он только что поставил рекорд скорости для человека вне космического корабля. Он первый кто забрался так далеко от родной планеты. Он первооткрыватель этой точки в пространстве, всего что сейчас видит, всей звездной бесконечности. Когда-нибудь одну из этих звезд назовут в его честь, а может не одну, а целую систему, или галактику. В космосе полно безымянных кандидатов.
Молчанов закрыл глаза и начал считать. Просто так. Один, два, три… Не представляя при этом ничего осмысленного, только цифры.
Смогут ли его когда-нибудь найти? Возможно через год, десять или сто лет его орбита сблизиться с Землей и тогда потомки подберут то, что от него останется. А останется не много. Скафандр надежно герметичен, внутри поддерживается земная атмосфера и давление — отличные условия для гигантского количества бактерий в его теле. Но если он разгерметизирует скафандр, вакуум и низкая температура надежно сохранят тело на десятилетия. И на кой черт жить еще четыре с половиной часа?
Молчанов открутил аварийный клапан и на удивление без лишних раздумий нажал кнопку. Компьютер заверещал об опасности.
Блоп показал, что в отсутствие теплообмена человек скорее задохнется от удушья, чем замерзнет насмерть. По крайней мере по ощущениям это будет похоже на наркоз. Он заснет и больше не проснется.
Струя воздуха выходила из скафандра. Почему-то ему было совсем не страшно.
Молчанов глядел в бесконечную даль. Чернота давила ему на веки и на легкие. Ему чудилось, что звезды начинают лопаться, как шарики. Их осколки, крупные и мелкие соединяются снова, формируя новые звезды и планеты. Молчанов летит так быстро, что за секунду преодолевает сотни таких звездных систем. Их жители приветствуют Молчанова — покорителя галактики. А он приветствует их. Корабли, проносятся мимо, салютуя ему огнями. Некоторые похожи на наши, другие совсем не похожи. Для них Молчанов легенда, встретиться с ним несбыточная мечта. Но время его заканчивается. Молчанов машет им и прощается навсегда.
Кто-то схватил за руку, и тьма окончательно поглотила Молчанова.