В Ставку постепенно прибывали один за другим главнокомандующие всеми фронтами и флотами вместе с начальниками штабов. Такое случалось довольно-таки редко, поэтому сразу поползли слухи, что намечается как минимум изменение плана кампании семнадцатого года нечто подобное.

Кирилл с самого утра ощущал небольшое волнение. Здесь, в Могилёве, история снова немного меняла свой бег. И неизвестно, к добру или к худу…

Александр Васильевич Колчак живо обсуждал обстановку на Кавказском фронте и планы Босфорской операции в заполненном купе. Здесь был и извечный флаг-капитан Смирнов, и Николай Николаевич Юденич, показавшийся адмиралу спокойным, рассудительным, даже слегка медлительным. Однако новый начальник Штаба Ставки поражал своими мыслями о расстановке сил на Восточном фронте и взглядами на будущее. Юденич сомневался в успехе общего наступления.

— Всему виной, дорогой мой Александр Васильевич, отвратное состояние снабжения. Наши солдаты брали Трапезунд и Эрзерум без тёплой одежды, думая, как бы поберечь последние патроны. Кавказскую армию вообще обходят стороной интенданты, по моему скромному мнению. В армии скоро может начаться голод, плохо обстоит дело с одеждой, транспортом, финансами. Чудо, что русский человек — стойкий, терпеливый, иначе бы давно мы оказались в той же ситуации, что и французы на Марне. Германец бы стоял верстах в двадцати от Петербурга и в сорока или тридцати — от Москвы. Но эти, с позволения сказать, союзники нам бы не помогли, как мы — им. Вспомните пятнадцатый год. Они не сделали ничего, чтобы облегчить наше положение, как и в четырнадцатом, как и в прошлом году. Абсолютно ничего. Даже сейчас эти "красные мундиры" боятся, что мы победим турок на Персидском фронте и выйдем в Месопотамию. Думаю, если наша кавалерия окажется под Багдадом, Георг заключит мир с Вильгельмом, Фош капитулирует, и мы окажемся один на один с Центральными державами. Союзники боятся нашей победы. Да, это в голове не укладывается, но они не хотят, чтобы мы победили.

Юденич поглаживал свои усы, всматриваясь в пейзаж за окном. И всё вспоминал Батум и Эрзерум. Слишком много сил было потрачено, чтобы выдавить турка с Кавказа. Но ещё немного, ещё чуть-чуть…

— Однако же, Николай Николаевич, не будьте столь резки в своих выводах. Да, у англичан с молоком матери впитывается мысль о том, как бы посильнее подгадить нашей стране. Это ещё с самого Петра пошло. Они нас боятся, эти пунктуальные лорды и вежливые джентльмены, эти patroni vulgari, — на Украине к этой компании присоединился генерал-лейтенант Иван Георгиевич Эрдели. На него как снег на голову свалился пост начштаба Кавказской армией, которую регент начал преобразовывать в Кавказский фронт. Лихой кавалерист, Эрдели боялся, что погибнет от скуки и бумажной работы на новом посту, хотел высказать Кириллу Владимировичу все соображения по этому поводу, и всё-таки приказ — это приказ.

Худой, подтянутый, с узким лицом, темноволосый, с небольшой залысиной и куцей эспаньолкой, Иван Георгиевич разительно отличался от Юденича. Но в понимании того, что они ни черта не понимают, что подвигло Великого князя назначить их на новые посты, Эрдели и Николай Николаевич абсолютно сошлись.

— Да, боятся, но мы им ещё нужны. Франция без нашего участия в войне тут же будет оккупирован, и эта оккупация будет пострашней, чем в семьдесят первом году. Там может начаться нечто похуже, нежели Парижская коммуна. Поэтому Англия боится нашего выхода из войны не меньше, а даже больше, чем нашего в ней участия. Это полнейший бред, господа, но этот бред — правда!

Эрдели тяжело вздохнул, разводя руками.

— Господа, это не бред, это — война. И мы должны стойко терпеть все препятствия на пути к победе в этой войне, — заметил Александр Васильевич. — Здесь есть кое-что превыше человеческого понимания.

Эрдели снова вздохнул. За время поездки он уже успел привыкнуть к тому, что Колчак как-то по-особенному относится к войне. Иван Георгиевич вспомнил, что Александр Васильевич некоторое время пробыл в японском плену, да и не раз бывал в Стране Восходящего солнца. А японцы вообще странно относятся к войне…

Ставка теперь собралась в другом составе, к тому же — без министров. Правительство до сих пор не могли разместить в одном здании, поэтому распределили по разным "присутственным" места министерства. Сизов был только этому рад, пусть это мешало организации общей работы — но и создавало хоть какие-то препоны для возможных обсуждений вроде: "А не сместить ли нам и этого Романова?"

Гинс же работал не покладая рук, практически в одиночку написав целую папку документов, которые должны были бы в дальнейшем лечь в основу организации правительства. Вместе с этим он в качестве набросков предоставил Кириллу свои мысли по поводу ограничения полномочий Советов и слияния её с системой городских и губернских дум. Сизов понимал, что нельзя уничтожать какой-никакой, а всё-таки представительный орган народа, если его можно было использовать…

Вечером, перед собранием, регент побеседовал с главнокомандующими фронтов, сохранивших свои посты после отречения Николая и принятия регентства Кириллом Владимировичем. Великий князь понимал, что в большинстве своём они поддержали отречение прошлого императора из "кооперативного духа" и мысли о том, что иначе просто народ не утихомирить. А Кирилл очень не хотел, чтобы в Ставке и на фронтах остался ещё кто-нибудь, кто захочет устроить второй переворот.

Беседы не прошли даром, как надеялся Сизов. Но вот волнение всё равно осталось. Кирилл понимал, что Гучкова рядом терпеть долго не удастся: организатор был из него никакой, зато политик и демагог — отличный, связи с генералитетом имеются, а военное министерство играло сейчас слишком важную роль. Но под рукой у Сизова пока что не было более или менее популярного человека, способного занять пост военного и морского министра.

Не лучше было и с Львовым. Георгий Евгеньевич находился в какой-то апатии после выступления Великого князя в Государственной Думе и "чествования". Управляющий Земгора вообще был не из решительных людей, так что… И всё-таки, пока что его убирать было рано. Нужно было подождать хоть какое-то время. Народное мнение пока что было больше на стороне "старейшин" Думы, а не регента. К тому же Великого князя почти и не знали в народе. Но это было делом поправим…

— Итак, господа, я рад всех вас видеть в Ставке, и большинство — в совершенно новом качестве. Думаю, не стоит отвлекаться на приветствия, обмен любезностями и поздравлениями, а в особенностями вопросами, что же заставило меня назначить многих из вас на свои посты. Нет времени, да и неважно это всё, господа, — Кирилл сделал короткую паузу, заостряя внимание присутствующих главнокомандующих и начальников их штабов. — Во-первых, я должен сообщить, что план на всю летнюю кампанию, разработанный Михаилом Васильевичем Алексеевым, отменяется. Наша армия просто не готова провести наступление по всему фронту, только ради того, чтобы поддержать союзников. Мы просто можем откатиться назад, как это было в пятнадцатом году. Надеюсь, все помнят, как немецкая артиллерия утюжила окопы нашей пехоты. Сейчас дело с огнеприпасами обстоит намного лучше, однако дух армии всё-таки не на высоте. Вы сами знаете, как мало офицеров осталось в частях, на Западном и Северном фронтах сильна антиправительственная агитация, солдаты слишком политизированы. Чего стоит только Кронштадтский мятеж!

— Полностью поддерживаю, — встрял Куропаткин. — Сколько можно проливать кровь ради французских союзников? Они ни разу не поддержали наши наступления!

Кирилл удовлетворённо кивнул и продолжил вою речь.

— Однако мы и не можем затягивать войну, страна уже устала. Ещё максимум год, и Россия, какой мы её знаем, будет потеряна, сметена народным бунтом, бессмысленным и беспощадным. Нужна победа, громкая, такая же, как Луцкий прорыв, который мог бы переломить весь ход войны. Однако, не судьба, не дал Бог нам такой возможности, а другие фронты — поддержки. Теперь же появился новый шанс, господа. Босфорская операция. Я специально пригласил Александра Васильевича Колчака в Ставку, он и Александр Дмитриевич Бубнов освежат вашу память насчёт плана десанта на Царьград. Прошу вас, господа, — Кирилл кивнул, положив руку на разложенную на огромном столе карту фронта.

— Благодарю, — Александр Васильевич подошёл к карте, глаза его загорелись, лицо напряглось. Вот, вот его дело, вот его шанс добиться проведения операции. Алексеев, этот великий стратег, всё-таки плохо был знаком с морем, он не хотел понять, как важна будет эта победа для общего дела, для Великой войны.

Остальные подтянулись к столу, склонившись над картой. Александр Дмитриевич Бубнов встал рядом с Колчаком, показывая тем самым, что полностью поддерживает командующего Черноморским флотом.

— Всё очень просто. Повторяется операция у Варны. Отряд тральщиков подходит к берегу ночью, начиная прокладывать в минных полях коридоры, достаточно широкие, чтобы наша эскадра и транспортники могли пройти. Противник аналогичные действия у болгарского порта не заметил, так что остаётся шанс и здесь. Перед рассветом транспортники высаживают по обеим сторонам пролива две дивизии с достаточным количеством артиллерии. Немедля после этого место высадки ограждается минными банками, сетями, здесь остаются дозор из нескольких кораблей. После восхода солнца, которое осветит вражеские укрепления, корабли обстреливают турецкие позиции, прикрывая движение наших дивизий. Около суток уйдёт на полное подавление батарей и захват вражеской артиллерии. За это время транспортники уже успеют высадить третью дивизию с тяжёлой артиллерией, а к вечеру наш флот уже войдёт в Босфор. Ночью десант идёт на штурм укреплений среднего Босфора, в случае успеха освобождается прямой путь на Царьград. Транспорты возвращаются за ещё двумя дивизиями, вторым эшелоном десантного корпуса. В это время наличные, уже закрепившиеся на берегу силы подходят к Константинополю, начинаются бои за город, доставленное подкрепление вступает в сражение. Всем известную Чалджинскую позицию, о которую наступающие со стороны Балкан силы сломали бы зубы, пехота берёт с тыла. К тому времени сюда, скорее всего, уже будут подведены две дивизии из Дарданелл и Смирны, все наличные силы противника на том участке. Однако захваченная десантом Чалджинская позиция их остановит.

Черноморский флот входит в Мраморное море. Десант готовится к обороне Царьграда от Салоникской группировки противника. Даже в случае переброски сюда австрийских и немецких сил десант сможет долгое время оборонять занятые позиции.

— Морской отдел, в свою очередь, полностью уверен в победном окончании этой операции. Противник слишком ослаб, целый корпус турок сейчас сражается в Галиции, усталость от войны накапливается, наша Кавказская армия давит турок с востока. Думаю, сам Александр Васильевич Суворов по достоинству оценил бы эту операцию.

— И назначена она, насколько я помню, на конец апреля? — спросил Юденич, поглаживая свою пышную растительность на лице. — Планируется использовать дивизии моего…то есть Кавказского фронта и Морскую дивизию, которая базируется в Севастополе?

— Да, именно так, — разом ответили Бубнов и Колчак.

— Сил, конечно, маловато, вдруг германец проведёт комбинацию по переброске с нашего Западного и Юго-Восточного фронтов силы на Румынский, а оттуда — к Стамбулу? Иначе мы создадим слишком опасное для кайзера положение дел на этом участке фронта. Боюсь, что немцы двинут сюда несколько корпусов для того, чтобы сбросить нас в море. А перекинут на оголённые позиции силы с Французского фронта. Вы это учли? Несколько дней или недель артиллерийского обстрела, и никакая Чалджинская линия Царьград не спасёт.

— Именно поэтому я и собрал здесь вас всех на совещание, — Кирилл опередил ответ Колчака. — Вместо плана Алексеева мы должны создать новый. Господа, вот, смотрите, — Кирилл склонился над картой.

Сизов провёл пальцем по линии Румынского фронта.

— Босфорский десант позволит создать угрозу наступления на Болгарию с юга, обхвата её с двух сторон. Болгария сейчас слишком устала, её монарх теряет популярность, народ не хочет продолжения войны с русскими братьями. Мы получаем шанс выведения этого противника из войны, если сможем закрепиться в турецкой Фракии. К тому же у меня есть…догадка, и если он будет верна, то Болгария сможет даже выступить на нашей стороне…

Бравый Радко-Дмитриев сидел напротив Кирилла Владимировича. На лице этого болгарина, пожелавшего воевать на стороне Российской империи в этой войну, застыло задумчивое выражение.

— Вы собираетесь провести военный переворот в Софии? — наконец-то спросил он после долгой, казавшейся вечной, паузы. — А не слишком ли это самонадеянно, Ваше Высокопревосходительство? Найдутся ли у Вас средства для этого? Это более походит на авантюру, признаться.

— Нет, я считаю, что смогу устроить это. Болгария воюет на стороне обречённых на поражение Центральных держав. Вот увидите, после Босфорской операции положение Вашего народа и Вашей Родины серьёзно ухудшится. Я не хочу, чтобы наши родственники-болгары оказались в столь бедственном положении из-за царя-немца на их престоле. Думаю, что болгарам нужен правитель-болгарин, а не Гогенцоллерн.

— Однако что же станется с самим царём? Он, насколько я знаю, прекрасно себя чувствует. Разве что начинает подумывать, а не зря ли вступил в войну на стороне Центральных держав.

— О, это легко решаемый вопрос, поверьте, — многозначительно улыбнулся Кирилл Владимирович.

— Павел? — догадался Радко-Дмитриев.

— Да, Павел, болгарский Павел Первый. Ещё два месяца, и болгарский народ сможет выбрать себе царя из соотечественников. Или, быть может, единоверцев… Но пока это всё надо организовать, любезный мой генерал. Времени у нас, к сожалению, в обрез, да и в финансах есть стеснение. Однако мыслей, планов, идей. Вас-то я и вижу в качестве исполнителя этого необходимого Болгарии дела.

— Меня?

— Именно Вас, не волнуйтесь, Вы не будете делать ничего, что претило было бы Вашей чести или потребовало способностей, у Вас не имеющихся.

— Невозможно, Ваше Высокопревосходительство, — теперь уже заговорил Куропаткин. — Я считаю, что это невозможно. При германофильских пристрастиях командования и правителя…

— Нет ничего невозможного, Алексей Николаевич, поверьте мне. Разве два месяца назад кто-то мог подумать, что на престол России воссядет Алексей Второй, а русские будут стрелять в русских на улицах Петрограда?

— К сожалению, нет, — Куропаткин поник. Его портила только осторожность и неуверенность, стоившие слишком многого во время русско-японской войны.

— Между тем, необходимо проработать план действий других фронтов во время Босфорской операции. И в этом я полагаюсь на слаженные действия всех главнокомандующих. Надеюсь, уроки Луцкого прорыва пошли впрок армии. Итак, господа, начнём с Балтийского флота и Северного фронта. Им суждено сыграть роль второй скрипки в отвлечении германских сил. Вам, быть может, ещё неизвестна информация о том, что немцы отступают на Западном фронте на линию Гинденбурга, а английские войска пошли в наступление, уже заняв Бапом и Перрон.

— Откуда у Вас эти сведения, Кирилл Владимирович? — тут даже невозмутимый Юденич был весьма и весьма удивлён.

— Из тех же источников, что и сообщения о возможности выхода из войны Болгарии.

Ну не мог же Сизов напрямую сказать: "Видите ли, господа, у меня достаточно хорошая память на даты, и поэтому я прекрасно помню сведения из исторических учебников и мемуаров. И, ах, да, что за учебники? Я вам ещё не говорил? Прошу прощения, позвольте представиться: Кирилл Владимирович Сизов, гражданин Российской Федерации, родился…". Хотя жаль, что не мог…Было бы проще, всё было бы намного проще — и вместе с тем сложнее…

— Так вот, германскому Генштабу сейчас совсем не передвижений на нашем Западном и Северном фронтах. А уж до Балтики, когда у нас вроде как должны быть отвлечены силы на Кронштадский мятеж… Алексей Николаевич, помните, Вы предлагали план по высадке десантов в немецкий тыл и одновременным ударом с двух сторон по вражеским позициям? Думаю, в данный момент нам нужно скапливать на Балтике транспорты и надёжные части, пригодные для высадки во вражеский тыл. За два месяца, в кратчайшие сроки, должны быть отработаны приёмы высадки десанта и окапывание на берегу.

— Противник узнает об этом и примет меры. Вы понимаете, что я говорю о вражеских шпионах, которые наводнили армию. Враг подготовится к атаке. Во всяком случае, за два месяца он примет меры…

— А если солдаты не получат хотя бы азы навыков, то их просто превратят в кровавую кашу. Мне не нужны победы ценою гигантских кровавых жертв, — не сказал, но отрезал Кирилл Владимирович. — К тому же к тому времени на Северный фронт должны быть уже доставлены первые образцы нового вооружения. Их использование также должно быть отработано. А вражескую агентуру я возьму на себя. Думаю, с нею можно будет справиться.

Сизов решил тряхнуть стариной и вспомнить то, чему его учили. Пора уже, пора.

— Лавр Георгиевич, а Вы что скажете? Справитесь?

Низкий, чем-то напоминавший текинца, Корнилов до того молча наблюдал за разговор Куропаткина и Сизова.

— Насколько я понимаю, мне будут даны полномочия по наведению порядка и поднятию дисциплины в армии?

— Именно, Лавр Георгиевич, именно.

— Что ж, тогда я думаю, что Северный фронт себя ещё покажет. Хватит, распустились солдаты, пора их приводить в порядок.

— Дмитрий Николаевич, а Вы что скажете? — Вердеревский просто кивнул. Слов не надо было. Справятся. Или умрут. — Я в Вас и не сомневался. Итак, после высадки десанта должно быть нанесено, по моему мнению, несколько отвлекающих и один настоящий удар. Вот смотрите.

Кирилл подошёл поближе к северному краю карты.

— Сперва удар, идущий по прибрежной полосе, там должна быть проведена мощная артиллерийская подготовка. Насколько, конечно, позволит снабжение снарядами. Конечно, с точки зрения логики и здравого смысла, кратчайший путь к месту высадки десанта должен пролегать по прямой линии. Через день наносится второй удар, несколько южнее. Там тоже артподготовка и несколько ударов, с отходом. А настоящий удар — между первым и вторым отвлекающими. Без длительной артподготовки, тоже — через день после уже второго отвлекающего. Должен быть создан хотя бы небольшой коридор, пригодный для прорыва. Германец должен заволноваться. Три удара и так оттянут на себя значительные силы, как я надеюсь. Противнику будет не до десанта. Но в случае наихудшего развития событий, если удары не принесут никакого результата и фронт не будет прорван ни в одном из этих трёх мест, то Балтийский флот должен быть готов эвакуировать десант. Эту идею стоит в дальнейшем проработать, уже в самом штабе Северного фронта.

Теперь — Западный фронт. Здесь должен быть проведён артобстрел на нескольких участках фронта, наиболее "простых" для овладения. Возможно, несколько демонстраций, не более. Если, конечно, не удастся добиться порыва через линию противника. Тогда должно собрать резервы и те части, которые можно снять с других участков фронта. Германец должен нервничать, он должен думать, что мы переходим во всеобщее наступление.

Юго-Западный фронт, самый удачливый. Здесь будет задействована Особая армия. Гвардия. Части Юго-Западного фронта должны нависнуть над флангами противостоящих Румынскому фронту сил, создать опасность наступления. Между тем, я предлагаю провести здесь новый Луцкий прорыв. По-моему, стоит применить следующую тактику. На слабых участках фронта создать прорывы и создавать угрозу окружения вражеских сил. Естественно, противник начнёт отход. Тогда наши части, которые находятся напротив них, переходят в наступление. У противника будет несколько вариантов действия. "Тушить" порыв, заставлять отойти прорвавшиеся части. Это отвлекает силы с других участков фронта, ослабляет противника. На оголённых участках опять же создаётся опасность прорыва. Второй вариант: отход частей, которые оказываются под угрозой обхода. Противник покидает укреплённые позиции, а в голом поле мы сможем с ними более или менее легко справиться. Луцкий прорыв это великолепно показал. Третий вариант: противник оставляет свои силы на позициях, но перекидывает сюда силы с других фронтов. Мы всё равно остаёмся в выигрыше.

Однако сам Юго-Западный фронт и Румынский мы должны ослабить. Черноморский флот должен перебросить как минимум пять дивизий отсюда на Босфор. Действия Кавказской армии я предлагаю проработать Николаю Николаевичу Юденичу, только-только прибывшему из неё. Однако, Николай Николаевич, прошу Вас учесть, что и Кавказская армия должна выделить для Босфорской операции наличные части.

Воцарилось молчание. А потом — как будто лавина. Сразу заговорили, заспорили, начали обсуждать предложения Кирилла, критиковать или защищать его идеи. Началась работа…Сизов всё-таки смог добиться оживления, смог добиться инициативы…Пусть работают, пусть думают. Начало положено…