Минут через десять Казанцев с таможенником вернулись. За все это время усатая гора не произнесла ни слова. Алина тоже молчала. Когда толстуха поднялась, Алина так же молча последовала за ней.

Пока Алина раздевалась, женщина не спускала с нее глаз. Затем начала неторопливо и обстоятельно проверять каждый шов на ее одежде и белье. Алина не выдержала:

— Да что вы все ищете?

— Ага. Зараз скажу. Руки вверх!

— Что?

— Руки вверх!

— Вы что, думаете, я под мышками контрабанду провожу? — злобно усмехнулась Алина, но руки все-таки подняла.

Таможенница отступила на шаг и прищурилась, словно художник, раздумывающий, как положить очередной штрих.

— Повернитесь.

Алина повернулась с поднятыми руками.

— Руки опустите. Алина послушалась.

— Нагнитесь. Раздвиньте ягодицы.

— Что?

— Ягодицы, говорю, раздвиньте.

Такого унижения Алина никогда не испытывала.

— Можете выпрямиться.

— Одеться можно?

Вместо ответа таможенница широко распахнула дверь в соседнее помещение, зычно крикнула:

— Грицько, дэ Федора?

— Зараз прийдэ, — послышался голос таможенника.

Через минуту-другую, которые показались Алине вечностью, в комнате появилась женщина-врач, размерами не уступающая таможеннице, только без усов. Наверное, на работе им было запрещено разговаривать, потому что Федора, не сказав ни слова усатой толстухе, сразу обратилась к Алине:

— Ну-ка ляг-ка, я тебя погляжу.

— Зачем?

— Лягай сюда, тебе говорят! — И она похлопала рукой по узкой медицинской кушетке, застланной ветхой рыжей клеенкой.

Алина брезгливо сморщилась, расстелила на кушетке свои вещи.

— Кулаки под зад, ноги в коленках согнуть. Что, непонятно?

— Нет, — ответила Алина. — Зачем?

— Медосмотр, — сказала усатая. — Девушка, не выделывайся.

Алина покрылась красными пятнами. Но пришлось подчиниться.

Врачиха вытащила из кармана резиновые перчатки и начала гинекологический осмотр. Усатая склонилась к Алине вместе с ней.

— Ничего, — как-то даже разочарованно констатировала она.

— Т-т-т, — поцокала языком врачиха. — Как это “ничего”? У тебя, дорогая, загиб. Не рожала?

— Нет, — злобно отрезала Алина, начиная одеваться.

— Ну не беда, — успокоила врачиха, — родишь еще.

— Я могу идти?

— Нет еще, милая, — ласково проговорила врачиха. — Еще вот таблеточки примешь — и на горшок.

— Да вы что, издеваетесь?! — У Алины от унижений даже слезы выступили на глазах.

— Думаешь, мне интересно глядеть, как ты здесь сидеть будешь на горшке? — искренне удивилась врачиха. — У мэнэ шо, делов своих нема? Я, чи шо, наркотики перевожу?

— Да вы с ума сошли! — Голос Алины срывался на крик. — Какие наркотики? Вы что?

— Все так говорят. — Усатая толстуха плюхнулась на кушетку. — А потом — на тоби. Или помирают. Я по телевизору видала, как один героин перевозил и вмер. Он героин в презерватив запихал и проглотил. А той — лопнул! Героин — у кровь. Спасти не успели. Негр был. Да что вы стоите? — спохватилась она. — Таблетки глотайте — и на горшок. Вот, — она пошарила рукой под кушеткой и извлекла оттуда эмалированную ночную вазу. — Садитесь.

— Не стесняйся, милая, садись, — пригласила врачиха. — Мы не смотрим.