Мужские союзы и родо-племенная организация дорийцев

Вопрос об отношении мужских союзов к другим элементам дорийского полиса и, в частности, к родовым объединениям - очень сложен. Аристотель в «Политике» (II, 1264а 8) противопоставляет сисситии таким единицам родо-племенного деления, как филы и фратрии. Под сисситиями в данном случае, очевидно, подразумеваются спартанские и, может быть, также критские мужские союзы. Как следует из того, что говорилось выше, об отношении фидитиев к спартанской военной организации, такое противопоставление имеет под собой некоторую почву. Тем не менее, связь мужских союзов с родо-племенной организацией дорийцев Спарты и Крита, особенно в древнейший период их истории, не может быть полностью исключена. Объединения, близко напоминающие гетерии и фидитии, однако, с отчетливо выраженной гентильной окраской существовали в некоторых дорийских государствах еще в довольно позднее время. В качестве примера можно сослаться на так называемое «Завещание Эпиктеты», надпись начала II в. до н. э. с о. Фера (IG, XII/3, 330 = DHR, II, 1, XXIV). В первых двух столбцах надписи Эпиктета, дочь Гринна, сообщает, что она, исполняя волю своего покойного мужа Феникса и сына Андрагора, воздвигла в их честь Мусей и учредила κοινόν ανδρείου των συγγενών, на которых возлагается обязанность ежегодно чтить жертвоприношениями память усопших сыновей и мужа завещательницы. Для этих собраний κοινόν каждый год в месяце Элевсинии должен получать 210 драхм от дочери и душеприказчицы Эпиктеты Эпителии. Далее в третьем столбце следует перечисление членов κοινόν, и затем в четвертом - восьмом столбцах утверждается внутренний статут объединения. Смысловая близость термина ανδρείος в этой надписи критскому άνδρεΐον не вызывает сомнений, хотя говорить об абсолютном тождестве обоих понятий нельзя, так как в одном случае имеется в виду группа мужчин, а в другом помещение для обедов этой группы. Как видно из текста «Завещания», объединения, подобные андрию сородичей Эпиктеты, в это время уже не представляли собой чего-то постоянного, а возникали лишь эпизодически от случая к случаю. Тем не менее глубокая древность мужских союзов такого типа совершенно очевидна .

Интересный пример того же рода приводит К. М. Колобова в своей книге о Родосе . В одном из родосских почетных декретов III в. до н. э. перечисляются объединения, носящие характерные наименования: воины Агетории, агемоны Агетории, мусаисты Агетории, Агетории полистратеи. Агетории или Агеториды - одна из так называемых «диагоний» Линда, в которых Колобова видит родовые организации, аналогичные фратриям. Объединения агемонов, воинов и пр., входящие в состав диагоний Агеториев, по весьма убедительному предположению того же автора, - ни что иное, как мужские союзы или возрастные классы, включающие отдельно старших и младших членов родовой группы.

Особенно отчетливо первоначальный гентильный характер греческих мужских союзов выступает в надписи из Силлиона в Памфилии, сравнительно недавно переведенной и интерпретированной С. Я. Лурье . Содержание надписи вкратце сводится к следующему: некий Манес положил конец гражданской войне, в течение 15 лет терзавшей Силлион (может быть, на почве кровной мести). Для этого был устроен мужской дом (άδρίιονα), в который получают впредь доступ на равных правах потомки Манеса и Мегалеса (πάς Μάνετυς και Μΐιειά[λε]τυς) - очевидно, представители двух враждующих родов или фил . До этого у каждой из этих групп было, по всей видимости, свое помещение, и каждая составляла особый мужской союз. С. Я. Лурье полагает, что институт мужских союзов в Памфилии уходит своими корнями в XIV-XIII вв. до н. э. - время, когда, по его мнению, именно в этом районе Малой Азии сложилось и существовало государство Аххиява, известное по хеттским источникам. Не оспаривая мнение столь авторитетного ученого, каким был профессор С. Я. Лурье, мы склонны, однако, видеть в надписи из Силлиона симптом сильного дорийского влияния, которое, по словам самого Лурье , обнаруживается и в диалекте памфилийских греков .

Родовые мужские союзы Памфилии, Родоса и Феры, несомненно, представляют собой более архаичную форму этого института, нежели спартанские фидитии или критские гетерии. Столь же несомненно, что и в Лаконии и на Крите некогда существовали союзы того же гентильного типа, первоначально, по-видимому, общего всем вообще дорийцам. Вопрос о дорийской родо-племенной организации изучен слабо. В настоящее время с уверенностью можно сказать лишь одно: еще до своего появления на Пелопоннесе, Крите и в других районах Южной Эгеиды дорийцы уже делились на три племени: Гиллеев, Диманов и Памфилов . В том, что касается вторичных и третичных подразделений дорийских фил, в науке господствует полная неясность. Неясно, было ли в гентильной организации дорийцев промежуточное звено между племенем и родом, аналогичное ионийской фратрии . Неясен вопрос об идентификации самого дорийского рода. Не претендуя на окончательное решение всех этих проблем, попытаемся, однако, в них разобраться в той мере, в которой это необходимо для нашей основной темы.

Хорошо известна схема ионийской родо-племенной организации, дошедшая до нас в одном из фрагментов «Афинской политии» Аристотеля (fr. 385 Rose3). Несмотря на присущую этой схеме явно искусственную симметричность, ее подлинность можно считать бесспорной . Аналогичная схема дорийской родо-племенной организации сохранилась в одном из отрывков Деметрия Скепсийского, писателя II в. до н. э. Деметрий рассказывает об устройстве праздника Карней в Спарте (fr. 1 Gaede у Athen., IV, 141 e-f): «У лакедемонян праздник Карней представляет собой подражание военным упражнениям (μίμημα... στρατιωτικής αγωγής). (Для него) отводятся особые места числом девять, которые называются «скиадами» (σκιάδες), так как в них устраивается какое-то подобие палаток. И в каждой из них обедает по девять человек, причем все делается (только) по приказу. В каждой из скиад представлены три фратрии, а весь праздник Карней продолжается девять дней». Описание Деметрия во многом перекликается с уже приводившимися описаниями гомеровских и более поздних спартано-критских сисситий: все празднество изображается как большой коллективный обед вооруженных мужчин. Отсюда можно заключить, что Карнеи в древнейшей Спарте были тесно связаны с кругом мужских союзов . В то же время девятиричная схема Карней у Деметрия имеет своей основой какие-то единицы родо-племенного деления, которые он сам называет фратриями. Эти 27 «фратрий» были, по всей вероятности, подразделениями трех дорийских фил , на которых еще во второй половине VII в. (во время II Мессенской войны) базировалась спартанская армия. Так, очевидно, следует понимать стихи Тиртея (fr. 1, 50 сл., Diehl3 = Gentili-Prato): «...сомкнув выпуклые щиты, отдельно Памфилы с Гиллеями, а также Диманы». Между тем, Деметрий подчеркивает военный характер празднества, из чего можно заключить, что система Карней в позднее время воспроизводила в миниатюре древнейшую форму спартанской военной организации.

Карнеи - древнейший общедорийский праздник (Thuc, V, 54; Paus., III, 13, 3). Они справлялись не только в Спарте и ее колонии -Фере (и в колонии последней - Кирене), но и во многих других дорийских полисах . Поэтому мы вправе были бы ожидать повторения той же самой священной формулы 3:9:27 и в культовой организации этих других государств. Действительно, подобная же схема обнаруживается в одном из «священных законов» острова Кос. Закон, точнее, фрагмент сакрального календаря (конец IV - начало III вв. до н. э.) , содержит предписания относительно выбора быка для жертвоприношения Зевсу Полиэю на 20 день месяца Батромия. Начало надписи (стк. 1-7) сильно испорчено. Можно лишь понять, что сначала быки берутся из «каждой девятой» (β[ο]ΰν έξ ένάτας [έ]κάσ[τας) . Затем (стк. 7-20) идет следующий текст, по восстановлению Пэтона: «На агору Памфилы гонят первыми, на агоре же пусть смешают... (Затем) Памфилы гонят (через агору) трех самых лучших быков на случай, если какой-нибудь из них будет избран. Если же нет, еще трех быков гонят Гиллеи... (Затем) Диманы... Если и из этих трех ни один не будет избран, ведут на агору следующих и проводят (их) таким же образом (как и первых). Если и из них ни один не будет избран, повторяют то же самое в третий раз. Если же и на этот раз ничего не получится, выбирают быка из каждой «тысячи» (επικρίνονται βοΰν έκ χι(λιασ]τύος έκάστας). Пригнав этих (новых быков) пусть смешают их с прочими и тотчас пойдут, помолятся и объявят (об этом). Затем пусть ведут снова таким же образом». Из названных в надписи единиц церемониальной организации горожан Коса известны по другим источникам только три филы: Гиллеев, Диманов и Памфилов. Термин ένατα или ένατη встречается в косских надписях еще дважды (Paton, Hicks, 367, 43; 385, 9). Другой термин χιλιαστύς появляется всего лишь один раз (Там же, 18, 5). Во всех трех случаях характер этих единиц, очевидно, являющихся подразделениями трех фил, остается неясным. При определении его следует, таким образом, исходить из анализа самого священного закона.

Из существующих вариантов толкования этой интересной надписи наиболее убедительным нам кажется толкование Диттенбергера. По его мнению культовая организация Коса включает в свой состав три филы по три «тысячи» и по девять «девятых» в каждой . Каждая фила выставляет сначала на конкурс девять быков, но испытание они проходят не сразу, а чередуясь по трое с животными, выставленными другими филами. Если ни один из 27 быков не будет избран, отбирают девять новых теперь уже по «тысячам» и повторяют церемонию «на более высоком уровне». Таким образом, получается числовая схема (3:9: 27), в целом совпадающая со схемой организации спартанских Карней с тем только различием, что в косском календаре прямо названы три дорийские филы, о которых умалчивает Деметрий Скепсийский. Такое совпадение не может быть случайным. Оно означает, что в основе культовой организации как Спарты, так и Коса лежат одни и те же единицы родо-племенного деления, некогда свойственного всем дорийцам. Несомненно, столь четкая внутренняя структура дорийских фил, как и у ионийцев, не могла возникнуть естественным путем. Однако вопреки мнению таких исследователей, как Р. Герцог и М. Гвардуччи, искусственность этой системы вовсе не обязательно свидетельствует о ее позднем происхождении .

Сознательная схематизация родового строя, перетасовки и перекраивания первоначальных естественно возникших племен и родов с целью подгонки их к единому образцу наблюдаются у многих народов на заре их истории. Перетасовки такого рода обычно бывают порождены стремлением превратить племенное ополчение в стройный, хорошо слаженный боевой механизм . Роды, племена, фратрии, ставшие деталями этого механизма, приравниваются войсковым подразделениям и как таковые должны включать в свой состав строго установленное число взрослых мужчин-воинов. Так, по свидетельству Аристотеля, на которое нам приходилось уже ссылаться, афинский род в древности состоял из 30 «мужей». Тот же автор (fr. 498) упоминает о так называемых «клерах» в Фессалии, каждый из которых должен был выставлять в армию по 40 всадников и 80 гоплитов. У ирландских кельтов эквивалентом племени (tuath) считался в древности отряд из 700 вооруженных людей . В государстве инков в Перу все население было разбито на группы по 10, 50, 100, 1000 и 10 000 семей. В основе этих групп лежали объединения опять-таки родового характера. Наконец, типичным примером перестройки родо-племенной организации на началах строгого централизма и стандартизации может служить военная реформа Чингис-Хана.

В свете этих фактов вполне можно представить, что χιλιαστύες, в IV в. до н. э., очевидно, уже утратившие на Косе свое первоначальное значение, некогда, действительно, были военными подразделениями, в состав каждого из которых входила тысяча воинов . Заметим сразу же, что число 9000 имело особое значение также и в Спарте. Именно таково было, согласно Плутарху (Lyc., VIII), число наделов, установленное Ликургом во время проведенного им земельного передела. Соответствующее «ликургово» число граждан было восстановлено в III в. царями-реформаторами Агисом и Клеоменом, хотя число наделов было ими уменьшено наполовину. Рассказ Плутарха о ликурговом переделе, независимо от реальности или нереальности приводимых им цифр , базируется на том твердо установленном в древности факте, что в Спарте, как и в некоторых других государствах, испокон веков существовало определенное число «древних» наделов, не подлежащих дроблению при переходе по наследству и отчуждению (Arist. Polit., II, 1270а 19; ср. II, 1265b 12 сл.; 1266b 19; Heracl. Lemb., II, 7, FGH, II, p. 187; Plut. Agis, VIII). С другой стороны, древнейшие системы землепользования в Греции, несомненно, были самым непосредственным образом связаны с родо-племенной организацией. Применительно к дорийцам на это указывает автор гесиодической поэмы «Каталог женщин», говоря о трех филах (fr. 191 Rzach = 233 Merkelbach - West): «Все они (дорийцы) зовутся троеплеменными, потому что и вдали от родины землю разделили на три части» (πάντες δέ τριχάικες καλέονται / τρισσήν οΰνεκα γαΐαν έκάς πάτρης έδάσαντο; cp. Od., XIX, 177). Обычай делить землю на три части между Гиллеями, Диманами и Памфилами сохранялся в дорийских поселениях и в гораздо более поздний период (например, при основании колонии в Черной Керкире, см. Syll.3, 141, стк. 18). Очевидно, первоначально в разделе участвовали не только такие крупные объединения, как филы, но и их более мелкие подразделения.

Одно из первых мест в этой системе могли занимать так называемые χιλιαστύες - родовые объединения, подобные тем, о которых упоминает косский календарь. В Спарте отголоском этой древней формы землепользования было предание о 9000 наделов, установленных Ликургом .

Наряду с делением гражданской общины на «тысячи» в некоторых дорийских государствах засвидетельствована и другая подобная же система - деление на так называемые «триакады» и «пентекосты». На Косе обе эти системы сосуществовали друг с другом в один и тот же период . Сохранившиеся названия пентекост: ίππιαδάν, πολλωνδαν , показывают, что они, как и «тысячи», были, по крайней мере, первоначально объединениями гентильного характера. Традиционная формула косских почетных декретов: έπικλαρωσάντω αυτούς ές φυλάν καί τριακάδα και πεντηκοστύν (Syll.3, III, 1025; SGDI, III, 1, 3611) находит себе ближайшую аналогию в аргосской надписи III в. до н. э.: έ[ν]ς φυλάν καί φάτραν καί πεντηκοστύν (Del.3 , 90) , с тем лишь различием, что в последнем случае триакаду заменяет фратрия. Такое совпадение неудивительно, если вспомнить, что согласно античной традиции (Hdt., VII, 99), Кос был заселен дорийцами из Эпидавра, с территории Арголиды .

Триакады и пентекосты существовали и в Спарте. Πεντηκοστύς называлось одно из подразделений спартанской армии V-IV вв. до н. э. В этот период термин уже не соответствовал более своему номинальному значению. При Мантинее в 418 г. одна пентекоста в среднем насчитывала 128 человек (Thuc, V, 68), при Левктрах в 371 г. - 72 человека (Xen. Hell., VI, 4, 12 и Resp. Lac, XI, 4) - в обоих случаях при неполном наборе. Отсюда следует, что в спартанской армии классического периода пентекоста была лишь реликтом какой-то более уже не существующей военной организации. Таким же реликтом были в Спарте V в. и триакады, о которых упоминает Геродот в рассказе о законодательстве Ликурга. Если верно высказанное нами предположение, что триакады в данном случае соответствуют лохам, пентекосты должны были входить в их состав, и таким образом обе единицы могли быть связаны между собой, как и в косских надписях.

Наконец, в сицилийском городе Акры (колония Сиракуз) мы обнаруживаем коллегию τριακάδαρχοι из девяти человек (IG, XIV, 209, 211, 212). Число членов коллегии предполагает, что триакады в Акрах, так же, как и на Косе и в других местах были включены в состав трех дорийских фил и составляли, таким образом, систему родовых объединений подобно «тысячам» и их подразделениям. О причинах такой двойственности внутренней структуры дорийских фил можно лишь гадать, однако то, что «тысячи» и триакады во всех указанных случаях вполне равнозначны ионийским фратриям, не вызывает у нас никаких сомнений. Правда, сам термин «фратрия» засвидетельствован в ряде дорийских государств лишь для очень позднего периода . Можно, однако, допустить, что первоначально его эквивалентом у дорийцев, помимо чисто числовых обозначений: «тысяча» и «триакада», был термин «гетерия». Девять гетерий, то есть столько же, сколько было «тысяч» на Косе и триакад в Акрах упоминаются в одной киренской надписи первой половины IV в. до н. э.

Надпись (так называемая «Стела основателей») представляет собой декрет киренского народного собрания о предоставлении гражданских прав жителям Феры, метрополии Кирены, независимо от того, в каком из полисов они будут жить. При этом авторы декрета ссылаются на древний закон (стк. 5 сл.): «Предоставить жителям Феры гражданские права по отеческим законам, установленным предками, как теми, которые основали Кирену из Феры, так и теми, кто оставался на Фере». Далее (стк. 12 слл.) говорится: «Жителям Феры предоставляются в Кирене одинаковые (с другими гражданами) гражданские права на тех же самых основаниях. Все жители Феры, проживающие в Кирене, должны принести ту же самую клятву, которую некогда принесли другие . Они должны быть зачислены в одну филу, одну патру и в девять гетерий» (καταστάμεν ές φυλάν και πάτραν ες θε έννήα έταιρήας). Последние слова (стк. 15 сл.) можно понимать двояко. Либо филы, патры и гетерии являются звеньями одной цепи, либо они образуют две самостоятельные, сосуществующие в рамках одного полиса системы: неизвестное нам количество фил и патр, с одной стороны, и девять гетерий с другой. Решение этой дилеммы во многом зависит от возможно более точного определения значения термина πάτρα (πατριά).

Этот последний вопрос до сих пор остается спорным . Несколько раз слово πάτρα встречается у Гомера в абстрактном значении «родина», «происхождение». Пиндар использует его, пожалуй, как синоним γένος, γενεά. Так, эгинская патра Медилидов (Pyth., VIII, 38) в одном из фрагментов (fr. 190 Snell - Maehler) названа γενεά. Из более поздних авторов Дикеарх (fr. 52 Wehrli у Steph. Byz. s. ν. Πάτρα) видит в патрах один из трех видов сообщества, свойственных грекам, наряду с филами и фратриями, т. е. отождествляет их, скорей всего, с родами. В надписях в ряде случаев патра выступает как подразделение фратрии. Таковы, например, πατριαί, входящие в состав дельфийской фратрии Лабиадов (DHR, II, 1, XXVIII; ср. для Милета SGDI, III, 2, 5501). В родосских надписях патры образуют конечное звено в цепи родовых организаций, входя в состав диагоний или других объединений, аналогичных фратриям . В Олиме и Лабранде (Кария) πατριαί появляются в качестве последнего члена в формуле: έπί τάς φυλάς συνγενείας καί πάτριας (LBW, 334). В целом, хотя не всегда можно с уверенностью отождествить патру с родом , в ней следует видеть, по всей вероятности, наименьшую, первичную ячейку полисной организации, в состав которой не входят никакие другие единицы . Следовательно, девять гетерий, о которых идет речь в киренской надписи, едва ли могут быть внутренними подразделениями одной патры. Скорей всего, они образуют самостоятельную систему полисного деления, параллельную системе деления граждан по филам .

Политический строй Кирены претерпел на своем веку ряд переворотов, смутные отголоски которых сохранились в наших источниках. Первый из этих переворотов датируется VI в. до н. э. (Hdt., IV, 141). В Кирену был приглашен из Мантинеи Аркадской по совету Дельфийского оракула Демонакт в качестве умиротворителя ввиду постигших государство смут. Он разделил народ на три филы (очевидно, заменившие прежние дорийские): в одну вошли жители Феры, метрополии Кирены, в другую критяне и пелопоннесцы, в третью «все островитяне». Вторично государственный строй Кирены подвергся преобразованиям в 401 г. до н. э., т. е. незадолго до появления «Стелы основателей». В городе произошло восстание, закончившееся компромиссом между демократической и олигархической партиями (Diod., XIV, 34). При этом государственное устройство было реорганизовано на каких-то новых началах (κοινή την πάλιν κατώκησαν). Очень похоже, что эти же события имеет в виду Аристотель (Polit., VI, 1319b 19 слл.), мельком упоминающий об увеличении числа фил в Кирене и сопоставляющий эту реформу с реформой Клисфена: в обоих случаях целью законодателя было «как можно более перемешать всех между собой и развязать старые связи». Очевидно, в 401 г. три филы, учрежденные Демонактом, были заменены неизвестным нам числом новых фил, в состав которых вошли люди, прежде не имевшие гражданских прав. Однако, так как конституция 401 г. носила компромиссный характер, киренская аристократия могла сохранить еще на какое-то время свои старые, изолированные от массы демоса политические организации. Такими организациями вполне могут быть девять гетерий, упомянутые в «Стеле основателей»: само их число указывает на связь с тремя старыми филами. Но что это были за филы - учрежденные Демонактом в VI в. или же еще более древние дорийские? Нам кажется более вероятным последнее. Если допустить, что киренские гетерии первоначально были включены в состав трех дорийских фил, подобно косским или спартанским «тысячам», становится понятным решение распределить уроженцев Феры, натурализованных в Кирене, по всем девяти гетериям: очевидно, те же самые объединения и в том же количестве существовали и на самой Фере . В то же время новые граждане заносятся в списки только одной патры одной филы, так как деление киренской общины по филам, видимо, не совпадало с полисным делением ее метрополии.

Киренские гетерии могут вести свое происхождение не только с Феры, но и с Крита, причем одна возможность не исключает другую.

Гвардуччи отмечает ряд общих признаков, сближающих критские гетерии с фратриями. Так, представление приемных детей членам гетерии в Гортине напоминает аналогичную церемонию в афинских фратриях (см. Isaeus, VII, 16; Demosth., XLIII, 14, 82). В отличие от фидитиев, гетерии активно участвовали в религиозной жизни государства. На это указывают жертвоприношения, совершавшиеся в андриях (Athen., IV, 143е). Покровителем гетерий на Крите считался Зевс Гетерий (Hesych. s. ν. έταιρεΐος). Гвардуччи сравнивает этот культ с культами Зевса и Афины - покровителей фратрий в Афинах и других государствах . Тем не менее она отказывается от прямого отождествления фратрий с гетериями, так как последние были «лишены даже самых бледных следов гентильной окраски» . По ее мнению, можно говорить лишь об общности происхождения гетерий и фратрий в весьма отдаленную эпоху, может быть, еще до дорийской колонизации Крита. Другие авторы, как например Уиллетс, высказываются более категорично, определяя гетерию как локальный критский вариант фратрии .

Вопрос о родовом или неродовом характере критской гетерии невозможно решить, не имея отчетливого представления о ее отношении к такой важной единице полисной организации городов Крита, как фила, и о характере этой последней. К сожалению, этот последний вопрос также еще далек от своего окончательного решения. Древнейший документ, в котором упоминаются филы, на Крите - дреросская надпись конца VII в. до н. э. Надпись представляет собой декрет народного собрания Дрероса и начинается прескриптом: πόλι ερχδε διαλήσασι πυλάσι - «полис решил после совещания с филами» . Если учесть, что дреросский декрет более чем на столетие древнее реформ Клисфена в Афинах, что в этот же период спартанская армия еще продолжала делиться на три традиционные дорийские филы, то те филы, о которых идет речь в надписи, можно рассматривать только как древние родовые объединения дорийцев, а также, вероятно, и их предшественников - ахейцев . Прескрипт другой дреросской надписи, датируемой примерно тем же временем, имеет несколько иную форму: έ(τ)αρηιαν εραδε . В форме έταρηιαν ван Эффентер видит gen. plur. от έταρήια (т. е. - αν). Начало надписи, возможно, испорчено, и ее, скорей всего, следует рассматривать как уцелевший параграф декрета, а не как отдельный документ . В этом случае логическим подлежащим при εfαδε, как и в первой надписи, должно быть собрание граждан по филам, очевидно, представляющее собой высшую законодательную власть по отношению к гетериям, которым посвящен декрет, или раздел декрета. Отсюда вполне естественно было бы заключить, что гетерии в Дреросе VII в. входили в состав фил как дорийских, так и недорийских и были, таким образом, гентильными организациями, подобными фратриям, как и киренские гетерии IV в.

В Гортинском кодексе V в. до н. э. упоминается как фила, так и гетерия. Гетерия принимает непосредственное участие в акте усыновления (ГЗ, X, 38). Фила упомянута несколько раз в разделе, посвященном правовому положению дочери-наследницы.

Так, в том случае, если ближайший родственник наследницы по отцовской линии не хочет на ней жениться, а других родственников (έπιβάλλοντες ) у нее нет, она имеет право выйти замуж за любого из членов ее филы (ГЗ, VII, 51; ср. VIII, 6; 11 слл.; 32). По мнению ряда исследователей это предписание неопровержимо свидетельствует о том, что фила в Гортине V в. еще сохраняла свой первоначальный родовой характер . К этому же выводу можно прийти и другим путем. В одном из разделов того же кодекса (V, 5 сл.) находим интересное выражение: δκ' ό Αίθαλεύς στάρτος έκόσμιον οί συν Κύ[λ]λοι («когда Килл и его товарищи из старта Эталеев были космами»). Согласно наиболее вероятной гипотезе, термин στάρτος (= στρατός) означает в данном случае часть филы Эталеев, включающую в свой состав всех взрослых военнообязанных мужчин, из числа которых в указанном году была избрана коллегия космов во главе с Киллом . Между тем, по свидетельству Аристотеля (Polit., II, 1272а, 34), космов на Крите избирали только «из определенных родов» (έκ τινών γενών). Очевидно, род или роды, к которым принадлежали Килл и его товарищи, входили в состав филы Эталеев, которая, таким образом, представляла собой объединение родов. Вполне возможно, что гетерия, которая, судя по данным кодекса, играла немаловажную роль в общественной жизни Гортины, занимала в этой системе родо-племенного деления промежуточное положение между филой и родом .

Как непосредственно связанные между собой единицы полисной организации филы и гетерии фигурируют в недавно опубликованной надписи конца IV в. из Аксоса . В празднестве, о котором идет речь в надписи, принимают участие четыре городские филы. Сами названия этих фил: Аксии, Донокеи и Латосии (название четвертой филы не сохранилось), как справедливо замечает издатель надписи Манганаро , говорят о их сугубо территориальном характере. Косм, допустивший какую-либо оплошность при совершении обряда, должен разделить мясо быков из устроенной им искупительной гекатомбы между гетериями, которые здесь, по всей вероятности, также входят в состав фил. В период, отделяющий надпись из Аксоса от времени опубликования Гортинских законов, на Крите, очевидно, происходил постепенный переход от родо-племенной формы полисного устройства к территориальной . Естественно, что при этом филы и гетерии, сохраняя политическое значение в рамках города-государства, должны были утратить свой первоначальный характер гентильных организаций.

Изложенные факты позволяют, как нам кажется, сделать следующий вывод. Дорийцы, заселившие южные районы бассейна Эгеиды на рубеже ΧΙΙ-ΧΙ вв. принесли с собой строго симметричную, единообразную систему родо-племенного деления, которая была в то же время и системой военных мужских союзов. Эта система включала в свой состав три или, может быть, четыре звена, связанных между собою отношением 3 : 9 : 27 (: 71). Промежуточным звеном в этой формуле, приблизительно соответствующим ионийской фратрии, была гетерия или ее числовые эквиваленты: «тысяча», триакада и т. д. Как было показано выше, εταίροι, εταιρεία в греческом языке первоначально означало дружину воинов-сверстников, принадлежащих к одному родовому объединению (фратрии). У ионийских греков, общественный строй которых изображен в гомеровских поэмах, фратрии довольно рано утратили свое военное значение. У более отсталых дорийцев связь военной организации с родо-племенным делением продолжала, по-видимому, сохраняться еще долгое время спустя после периода переселения. Этим объясняется то обстоятельство, что термин «фратрия» не встречается в надписях дорийских государств ранее III в. до н. э. Место фратрии здесь занимает ее военно-политическое ядро - гетерия.

Однако в своем первоначальном качестве мужского союза, выраженном во всей его полноте, гетерия продолжала существовать только в городах Крита. Об этом свидетельствует исключительная устойчивость обычая сисситий в этом районе. Как было показано, критские гетерии сохраняли характер гентильных объединений еще в V-IV вв. до н. э. Напротив, в Спарте мужские союзы очень рано оторвались от своей родовой основы. Если в VII в. (во времена Тиртея) спартанская армия еще базировалась на трех дорийских филах, то в первой половине V в. (в период Греко-персидских войн) ее основой были уже, по всей вероятности, территориальные округа Спарты - комы. Между тем, система фидитиев, как уже говорилось, была непосредственно связана с армией и, очевидно, так же, как и она, должна была носить территориальный характер. Перевод организации мужских союзов на территориальную основу должен был способствовать их последовательной централизации и унификации, признаком которой является ограничение числа членов в каждом из фидитиев определенным минимумом (около 15 человек, по Плутарху) . В Спарте VII-VI вв. формы и типы мужских союзов могли быть довольно разнообразными. Алкман в одном из уцелевших фрагментов говорит о «пирах и фиасах андриев» (fr. 98 PMG: φοίνοας δε και έν θιάσοισιν ανδρείων παρά δαιτυμόνεσσι πρέπει παιάνα καταρχήν; ср. стр. 108), из чего можно заключить, что в это время каждый союз еще имел свой особый культ наподобие объединений фиасотов и оргеонов в доклисфеновских Афинах .

В отличие от архаических андриев, фидитий классического периода представляет собой стандартизированную форму мужского союза, начисто лишенную религиозной окраски . Мы можем, таким образом, говорить о коренной перестройке системы мужских союзов в Спарте, которая имела место в течение архаического периода. Наиболее вероятным временем этой реформы следует считать середину VI в. На Крите в силу своеобразия местных условий (изоляция от внешнего мира, политическая раздробленность, неустойчивость политического режима в отдельных городах) процесс разложения родового строя был гораздо более длительным, чем в Спарте. Родо-племенная организация здесь накладывает весьма заметный отпечаток на структуру самого полиса. Филы (старты) и гетерии, будучи основными структурными элементами критского полиса, сохраняют, однако, в отличие от фидитиев, характерные признаки древних гентильных объединений .

 

Эволюция сисситий

В предыдущей главе мы показали, что в организации сисситий в Спарте и на Крите имелись принципиальные различия, восходящие

характер мужских союзов (ср. G. Thomson. Aischylos und Athen, стр. 157). Среди андриев, о которых говорит Алкман, могли быть как родовые, так и внеродовые объединения типа афинских гетерий. Возможность существования последних в Спарте VII-VI вв. не исключена. Некоторые элементы организации позднейших фидитиев восходят, скорее всего, к союзам этого типа (например, процедура голосования при приеме новых членов). по крайней мере к V в. до н. э. Возникает вопрос: какая из этих двух форм сисситий - спартанская или критская является более древней? Уиллетс считает древнейшей спартанскую форму, основанную на примитивной складчине. Более сложная система, существовавшая на Крите, нуждалась, по его мнению, для своего исправного функционирования в развитом бюрократическом аппарате, который едва ли мог здесь возникнуть ранее V в. Иной точки зрения придерживается немецкий историк Фр. Кихле . Он указывает, что организация критских сисситий предполагает наличие больших земельных массивов, принадлежащих непосредственно государству, которое использовало доходы, поступающие с этой земли для субсидирования гетерий. Трудно себе представить возникновение этого ager publicus на Крите в VI или V вв. за счет экспроприации земли у частных лиц. Гораздо естественнее было бы отнести его появление ко времени первоначального землеустройства в период завоевания острова дорийцами .

Государственные земли обрабатывались, по всей вероятности, государственными рабами, которых на Крите называли «мноитами» в отличие от афамиотов, принадлежавших частным лицам (Athen., VI, 263 f - 264 а). Первое упоминание о мноитах мы находим в древнейшем памятнике критской поэзии, известном под названием «Сколий Гибрия» (Athen., XV, 695 f). Автор сколия, критский аристократ, о котором иначе ничего не известно, хвастливо восклицает: «Мое богатство - большое копье и меч, а также прекрасный щит, защита тела. Ими я пашу, ими жну,...из-за них рабы называют меня господином» (τούτω δέσποτας μνοίας κέκλημαι). Термин μνοία в цитированном отрывке едва ли имеет то же значение terminus technicus «рабы, принадлежащие государству», что и у позднейших авторов Сосикрата и Досиада, на которых ссылается Афиней. Скорее всего Гибрий имеет в виду либо своих собственных рабов типа кларотов или гортинских войкеев , либо рабов в самом широком значении этого слова независимо от их конкретного юридического статуса . В любом случае кажется весьма вероятным, что некогда «мноитами» называлось все порабощенное местное население Крита в отличие от поработителей-дорийцев . Следует полагать, что первоначально правовое положение этого населения было относительно однородным и в целом не отличалось от положения позднейших мноитов - рабов общины.

В реальных исторических условиях периода завоевания общинное или государственное рабство могло означать только зависимость одной общины от другой, выражающуюся в выплате натуральной дани. Дорийцы в то время, когда они появились на Крите и в южной части Пелопоннеса, были еще очень примитивным народом . У них не было ни классов, ни государства. Создание системы клеров с прикрепленными к ним рабами сразу же после завоевания было бы для них слишком резким скачком в новое качество. Соприкосновение же с культурой и экономикой местного населения едва ли могло дать достаточный импульс для быстрого преодоления этой отсталости .

Поэтому можно предположить, что в процессе завоевания значительная часть земли, захваченной дорийцами, оставалась неподеленной на клеры, а сидевшее на этой земле местное население считалось коллективной собственностью общины завоевателей и должно было платить ей дань. Не исключено, что при этом многие из покоренных племен сохранили в какой-то форме свое первоначальное общинное устройство . При распределении между собой дани подвластных общин дорийцы, вероятно, должны были придерживаться того же принципа родо-племенного деления, что и при разделе захваченной земли. Таким образом, подати, которые платили мноиты своим поработителям, поступали в распоряжение военно-родовых объединений дорийцев, т. е. фил и гетерий. Средства, которые получали гетерии таким путем, использовались в первую очередь для устройства сисситий .

Насколько позволяют судить свидетельства Аристотеля и Досиада (см. выше, стр. 141 слл.), средства, поступавшие в сисситии в критских городах IV—III вв. до н. э., складывались из трех основных компонентов: отчисления из государственных доходов, взносы граждан в размере 10% от годового дохода каждого и, наконец, взносы (φόροι) периеков resp. рабов по одному эгинскому статеру (в год?) с каждого. Таким образом, помимо ренты, которую они выплачивали своим хозяевам , рабы на Крите несли еще особые повинности в пользу всего господствующего сословия в целом . Повинности этого рода можно объяснить как пережиток той эпохи, когда принципиальной разницы между государственными и частными рабами еще не существовало и все они составляли единую нерасчлененную массу порабощенных -мноитов. По мере того как шел процесс накопления частной собственности и социального расслоения внутри самой дорийской общины, значительная часть принадлежавшей ей земли вместе с сидевшими на ней крестьянами могла перейти в руки родовой знати как путем прямого захвата, так и с помощью закабаления. Предел экспроприации общины был положен только с возникновением в VII-VI вв. до н. э. примитивных полисов. В рамках полиса система общинного землевладения была восстановлена, хотя и с известными отклонениями от своего прототипа. Земля была поделена на неотчуждаемые клеры, переданные в пользование семьям граждан. Значительные площади пахотной земли были, однако, изъяты из этого раздела . Их по-прежнему обрабатывали общинные рабы-мноиты (все прочие были поделены между членами господствующего сословия вместе с землей). На этой основе и возникла та форма сисситий, которая известна нам по источникам IV—III вв. до н. э.

Как полагает Кихле, нераздельная собственность общины на землю играла весьма значительную роль также и в экономике ранней Спарты. Уже в период завоевания Лаконии многие земли остались неподеленными на клеры и служили в дальнейшем базой материального обеспечения для спартанских сисситий (андриев). Кихле не останавливается специально на вопросе о юридическом статусе населения этих земель. Можно, однако, предположить, что первоначально он лишь немногим отличался от статуса позднейших периекских полисов в составе Лакедемонской федерации . Мессения после ее завоевания спартанцами во второй половине VIII в. еще около ста лет (вплоть до ΙΙ-й Мессенской войны) оставалась, по мнению Кихле, на положении «вассального государства», население которого платило Спарте дань в размере половины всего урожая . Доходы, поступавшие с территории Мессении, считались коллективной собственностью всей общины спартиатов и использовались опять-таки для устройства сисситий. Роль посредника в сношениях спартиатов с покоренным населением Лаконии и Мессении, очевидно, играла родовая знать , что создавало благоприятную почву для разного рода злоупотреблений (присвоения дани, прямой захват общинной земли и т. д.).

В период, непосредственно предшествующий ΙΙ-й Мессенской войне (первая половина VII в. до н. э.), спартанский демос уже не представлял собой какой-то однородной массы воинов-земледельцев, как это было, вероятно, во времена вторжения в Лаконию. Процесс имущественного расслоения общины зашел уже довольно далеко . Судить об этом позволяют дошедшие до нас образчики ранней спартанской поэзии. Таков известный 49-й фрагмент Алкмана (Diehl3 = 17 PMG): «Я подарю тебе котел на трех ножках, в который ты будешь собирать пищу. Он еще ни разу не стоял на огне. Скоро он наполнится гороховой похлебкой, до которой, если она горячая, такой охотник всеядный Алкман (ό παμφάγος Αλκμάν) после солнцеворота (т. е. зимой). Ведь он не ест изысканных кушаний. Ему подавай что-нибудь попроще (τά κοινά), то, что ест народ» . Здесь ничто еще не говорит о позднейшей спартанской уравнительности с ее знаменитой черной похлебкой. Образ жизни, питание простого народа резко отличается от образа жизни знати . Фиасы андриев, о которых Алкман говорит в другом, цитированном выше отрывке, по-видимому, представляли собой замкнутые, корпоративные сборища спартанской знати наподобие обедов женихов у Гомера или попоек молодых аристократов в изображении Алкея и Феогнида .

Вызывающая роскошь, отличавшая повседневную жизнь аристократии в Спарте этого времени, не могла не породить самого резкого протеста среди массы рядовых граждан. Свое выражение этот протест находит в призывах к умеренности и самоограничению, что в конце концов должно было привести к мысли о перестройке всего образа жизни спартиатов на основе демократической уравнительности. Одним из основных лозунгов, выдвигавшихся демосом, было, по всей вероятности, запрещение аристократических трапез частного характера и установление единой общеобязательной формы коллективного обеда с умеренным рационом, доступным одинаково для всех его участников . Вопрос о сисситиях наряду с вопросом о земле был, по мнению Кихле, главным поводом раздора между народом и знатью во время II-й Мессенской войны . Окончательное завоевание Мессении дало возможность правящей верхушке Спарты наиболее безболезненным для себя способом решить все эти противоречия. Мессенская земля, захваченная спартанцами, вместе с ее порабощенным населением была поделена на приблизительно равные по доходности клеры. Эти клеры, распределенные между обезземеленными спартиатами, запрещено было продавать и делить при передаче по наследству . Одновременно была проведена радикальная реформа системы сисситий. Все граждане Спарты независимо от их происхождения и имущественного положения были объединены в небольшие товарищества сотрапезников (фидитии), спаянные суровой военной дисциплиной и подчиненные безраздельному контролю и авторитету центральной власти . Необходимые средства новым сисситиям давали индивидуальные точно нормированные взносы их участников. В противовес расточительности аристократических пиршеств потребление продуктов в фидитиях было строго ограничено законом и обеспечивало каждому из участников обедов лишь весьма скромный прожиточный минимум . По мысли создателей системы это должно было способствовать утверждению принципа равенства среди граждан Спарты.

Переход от централизованного снабжения сисситий из единого общегосударственного или общеплеменного фонда к складчине свидетельствует, как думает Кихле , о глубоко укоренившемся недоверии спартанского демоса к посредничеству знати и государства в его сношениях с побежденными . Не отрицая правильности этой мысли, заметим, однако, что в той обстановке, которая сложилась в Спарте после ΙΙ-й Мессенской войны, установление постоянного контроля над всей массой порабощенного населения с помощью одного только государственного аппарата, к тому же довольно примитивного, едва ли было возможно. Эксплуатация илотов, численность которых намного превосходила численность самих спартиатов, требовала участия всех вообще свободных, а не только специально назначенных для этого должностных лиц.

Таким образом, распределение между гражданами захваченной земли вместе с прикрепленными к ней рабами в условиях Спарты было наиболее рациональным способом организации рабовладельческого хозяйства. Индивидуальные взносы сотрапезников в фидитиях были лишь естественным дополнением этой формы землепользования.

Иное положение вещей сложилось на Крите. При незначительности территории даже самых крупных полисов острова и сравнительно небольшой численности порабощенного населения в каждом из них установление контроля над жизнью и трудом рабов было относительно простой задачей и не требовало такого напряжения всех сил гражданской общины, какое мы наблюдаем в Спарте.

В этих условиях выделение части зависимого населения в особую категорию государственных рабов-мноитов при сохранении части общинной земли в качестве неделимого государственного домена было, несомненно, выгодно для всего господствующего сословия, так как таким способом была обеспечена надежная материальная база для его совместных обедов - сисситии.

 

Мужские союзы и спартанский государственный аппарат

Сисситии и агелы - не единственный пример того приспособления древних племенных институтов к нуждам рабовладельческого государства, которое мы можем наблюдать, изучая спартанское общество. В эпоху первобытнообщинного строя уходят своими корнями также основные государственные учреждения Спарты. Настоящую историческую окаменелость представляет собой спартанская герусия. Подобно ареопагу в Афинах и сенату в Риме, она сохраняет некоторые черты древнего племенного совета старейшин (пожизненное членство, сочетание чисто политических функций с судебными и т. п.). Однако в организации герусии эти архаические черты выражены еще более рельефно, чем в организации ареопага или сената. В то время, как оба последних органа пополнялись автоматически из числа магистратов, сложивших с себя свои полномочия, вне зависимости от их возраста, выборы в герусию производились по строго возрастному принципу: геронтом не мог стать человек моложе 60 лет (Plut. Lyc., XXVI). Герусия, таким образом, несет на себе отчетливо выраженный признак возрастного класса «старцев», тогда как ареопаг этот признак уже утратил, а сенат продолжает сохранять его лишь номинально. Своеобразие герусии как реликтовой формы возрастного класса, становится совершенно очевидным, если вспомнить, что наряду с нею в состав государственного аппарата Спарты входил так называемый «корпус всадников», в котором можно видеть модификацию другого возрастного класса - класса «юношей».

В организации обеих групп наблюдается известный параллелизм. Геронтов было 30 (Plut. Lyc., V, VI), «всадников» - 300 (Hdt., VIII, 124; Xen. Resp. Lac, IV, 3; Dionys. Hal., II, 13). Выборы и тех и других происходили в форме своеобразного состязания (выражению έρις περί αρετής у Xen. Resp. Lac, IV, 2 соответствует άγων у Plut. Lyc., XXVI) . Фукидид в рассказе о сражении при Мантинее (V, 72,4) называет «всадниками» ближайшее окружение царя Агиса (ήπερ ό βασιλεύς "Άγις ήν και περί αυτόν οί τριακόσιοι ίππής καλούμενοι). Вероятно, их же имеет в виду и Геродот (VI, 56), когда говорит, что в бою царя должны были охранять άνδρες λογάδες, хотя, по его словам, их было 100, а не 300 (ср. Dionys. Hal., II, 13). Фемистокла во время его визита в Спарту сопровождал до границы эскорт опять-таки из 300 λογάδες, именуемых «всадниками» (Hdt., VIII, 124: ούτοι οϊ περ ίππέες καλέονται). Эти факты обычно служат основанием для того, чтобы видеть во «всадниках» нечто вроде лейбгвардии спартанских царей, своеобразный реликт царской дружины «феодального» периода . Можно, однако, предположить, что в обычное время корпус находился в распоряжении не столько царей, сколько герусии, членами которой были цари. На Крите, где царская власть исчезла очень рано, оба института (и геронты, и «всадники») продолжали существовать в V-IV вв., очевидно, в тесной связи друг с другом. Эфор (FGrHist 70 F 149), подчеркивая эту взаимосвязь обоих учреждений в Спарте и на Крите (Strab., X, 4, 18, С. 481/2), называет их одинаково αρχή (και τήν των γερόντων αρχήν και τήν των ιππέων). Как самостоятельный, отличный от других элемент спартанской конституции, «всадники» охарактеризованы в отрывке из сочинения пифагорейца Архита Тарент-ского «О законе и справедливости», цитируемом Стобеем (IV, 138 Hense): ώσπερ καί έν τά Λακεδαίμονν τοί μέν γάρ βασιλέες τάς μοναρχίας, τοί δέ γέροντες τάς αριστοκρατίας, τοί δέ έφοροι τάς ολιγαρχίας, ίππαγρέται δέ καί κόροι τάς δαμοκρατίας . Άρχή «всадников» заключалось, по-видимому, в полицейском надзоре на территории Спарты и шпионаже за ее пределами . Своеобразное ответвление «всаднического» корпуса в Спарте представляла коллегия агатуров из пяти человек, на которых возлагались наиболее ответственные поручения как внутри государства, так и за границей (Hdt., I, 67). Все это не позволяет рассматривать «всадников» как простой придаток «феодальной» монархии.

По словам Ксенофонта (Resp. Lac, IV, 3), «всадники» отбирались из мужчин (άνδρες или ήβωντες) определенного возраста - старше «отроков» (μειράκιοι), о которых шла речь перед этим (III), но младше людей, имеющих право занимать высшие должности в государстве (οί την ήβητικήν ήλικίαν πεπεράκεις), которым посвящен конец V-й главы. Их основное времяпрепровождение - кулачные бои (IV, 6) тогда как следующий за ними класс занимается главным образом охотой (IV,7). К особому возрастному классу относит «всадников» и Геродот (I, 67). Вероятно, вся категория ήβώντες у Ксенофонта включает тех спартиатов, которые, по Плутарху (Lyc., XV, XXV), уже могли вступать в брак и посещать фидитии, но еще не имели всей полноты гражданских прав, будучи моложе 30 лет .

В той же главе Ксенофонт сообщает, что контроль за поведением ήβώντες осуществляло особое должностное лицо, которое он называет «педономом» (IV, 6): педоном обязан препроводить на суд эфоров тех, кто откажется прекратить драку. Эта же должность дважды упоминается во ΙΙ-й главе (ΙΙ, 10), но здесь явно имеется в виду наставник мальчиков. Термину παιδονόμος в тексте IV-й главы «Лакедемонской политии» равнозначен, по-видимому, термин παιδαγρέτης, который мы находим у Гезихия с пояснением: άρχή τις έπί ιππέων. Сам Ксенофонт, говоря о заговоре Кинадона (Hell., III, 4, 9), называет «всадников» νέοι. Несколько иную комбинацию - ίππαγρέτας και κόρους - находим у Архита (ibid.); см. также Hesych. s. ν. ίππαρχος; Eustath. ad Il., VIII, p. 727, 23; Dionys. Hal., II, 13). Все это дает основания предполагать, что παίδες либо κόροι было официальным наименованием корпуса «всадников» в Спарте . Оба термина используются обычно для обозначения эфебов и вообще неженатой молодежи . Но как объяснить их употребление в данном случае, если, по словам Ксенофонта, «всадниками» могли стать лишь взрослые, совершеннолетние мужчины? Наиболее вероятным нам кажется следующее решение вопроса.

Название παίδες или κόροι означает, что первоначально корпус, действительно, состоял из холостой молодежи, еще не достигшей гражданского совершеннолетия. У племен с неокрепшей еще частной собственностью, при господстве принципа неделимости семейного имущества до смерти главы семейства, ранние браки встречаются довольно редко. В этих условиях возрастной класс «юношей» обычно представляет собой весьма широкое объединение неженатой молодежи, включающее уже зрелых мужчин лет до 30, а то и более . Принцип неделимости семейного имущества при жизни отца был господствующим и в Греции гомеровского периода, причем Спарта и Крит, видимо, не составляли исключения из общего правила. Следы этого порядка вещей продолжали сохраняться и в более позднее время. На Крите еще в V в. до н. э. глава семейства при жизни волен был распоряжаться всем своим имуществом, не считаясь с желаниями сыновей (ГЗ, IV, 24 слл.). Так же можно объяснить и частичную имущественную неправоспособность спартиатов до 30 лет.

Возрастной класс «юношей», как было отмечено во вступлении, занимает особое место в первобытной родо-племенной организации. У многих народов объединения молодежи превращаются в отряды для особых поручений на службе у общины. Такими поручениями могут быть надзор за порядком на территории племени, разведывательные и просто грабительские рейды в земли соседей, разного рода общественные работы и т. д. Из этих простейших функций и разви-лась, по-видимому, широкая сфера άρχή спартанских «всадников» .

«Всаднический» корпус, так же, как и герусия, - древние общедорийские институты, существование которых засвидетельствовано как в Спарте, так и на Крите. Первоначально «всадниками» называли, по всей вероятности, военнообязанную молодежь определенного возраста, из числа которой набиралась конница племенного ополчения. С другой стороны, «геронтами» считались практически все мужчины старше призывного возраста, главы отдельных патриархальных семей и родов. В дальнейшем, по мере того, как оба эти учреждения из органов общинного самоуправления стали превращаться в органы государственной власти, их численный состав был резко ограничен. Так, в «ликурговой ретре» зафиксировано ограничение числа геронтов тридцатью, включая двух царей (Plut. Lyc, VI: τριάκοντα γερουσίαν σύν άρχαγέταις καταστήσαντα) . Не исключено, что одновременно, хотя наша традиция и умалчивает об этом, был окончательно оформлен и корпус «всадников» из 300 человек . Оба учреждения - и геронты, и «всадники» - превращаются, таким образом, в замкнутые корпорации, доступ в которые был открыт лишь немногим представителям наиболее влиятельных аристократических семей.

Можно допустить, что наряду с официально утвержденным общегосударственным союзом молодежи - корпусом «всадников» в Спарте VIII—VII вв. существовали и небольшие частные объединения сверстников типа гетерий в ионийских полисах. Однако позднее в V-IV вв. мы о них ничего не слышим.

Очевидно, на каком-то этапе своего развития спартанская система возрастных классов претерпела коренную реформу, в результате которой, во-первых, была снижена возрастная граница, отделяющая класс юношей от класса взрослых мужчин (может быть, с 30 до 20 лет), и, во-вторых, были ликвидированы самостоятельные юношеские объединения, слитые отныне с мужскими союзами в собственном значении этого слова. Таким образом, возникло то смешение возрастов в спартанских фидитиях, на которое обращает внимание Ксенофонт. Основной целью этой реформы было, несомненно, укрепление режима геронтократии, столь характерного для Спарты V-IV вв. Молодежь до 20 лет, загнанная в агелы, подвергалась там жестокой муштре. Юноши, прошедшие курс αγωγή, сразу же в массовом порядке превращались в мужчин и зачислялись в фидитии, где опять-таки попадали под неусыпный контроль более пожилых граждан. Бесперебойную работу этого механизма обеспечивали в Спарте законы против холостяков, действовавшие также и в критских городах (Ephor. FGrHist 70 F 149 у Strabo, Χ, 4, 20, С. 482) . Нарождающийся полис был, таким образом, огражден от разного рода эксцессов со стороны союзов молодежи, которые в других районах Греции нередко превращались в серьезную угрозу для государства . Вместе с тем «всаднический» корпус, сохранивший традиционное наименование κόροι, продолжал существовать в Спарте как единственная признанная законом корпорация сверстников, поступление в которую являлось для знатной молодежи началом политической карьеры.

Система общинного самоуправления, покоящаяся на двух возрастных группах - «юношей» и «старцев», характерна не только для ранних дорийских полисов Лаконии и Крита. Подобная же форма политического устройства довольно живо очерчена в гомеровских поэмах (см. Гл. II). В послегомеровский период пережитки возрастных классов продолжали сохраняться в организации ряда культовых объединений в ионийских полисах Малой Азии. Примером может служить знаменитый милетский союз мольпов. О его структуре позволяет судить большая надпись I в. до н. э., воспроизводящая более ранний документ, вероятно, V в. до н. э. (Syll.3 I, 57). Ядро союза составляла группа так называемых «стефанефоров». Стефанефоры делились на две категории - «юношей» (νέοι) и «жрецов» (ίέρεες). Кроме них, в состав союза входила еще коллегия служителей, занимавшихся приготовлением жертвенных обедов (онитады) .

Как показал С. Я. Лурье в своей работе, посвященной союзу мольпов , его историческим прототипом является первобытный мужской союз со свойственным для него делением на возрастные классы. Сравнивая общество мольпов со спартанскими фидитиями, Лурье приходит к выводу, что исторически первый из этих типов союза стоит на более высокой ступени развития, так как доступ в него, как и в современные «тайные» союзы Африки или Северной Америки, был открыт далеко не всякому, фидитий же охватывали всех свободных граждан Спарты . Однако наряду с фидитиями в Спарте существовали и союзы другого типа, закрытые для большинства рядовых граждан и включающие в свой состав только узкий круг аристократии. Этими союзами были герусия и корпус «всадников», противостоящие друг другу как два возрастных класса, подобно стефанефорам «жрецам» и стефанефорам «юношам» в корпорации мольпов.

Известно, что в древности (вплоть до VI в. до н. э.) мольпы пользовались в Милете большим политическим влиянием. Не исключено, что в руках союза сосредоточивалась вся реальная власть в государстве . Глава мольпов, носивший титул эсимнета, и в более поздний период оставался эпонимным магистратом Милета. Можно предположить, что первоначально (в архаический период) старшая группа стефанефоров («жрецы») образовывала милетский совет старейшин (как герусия в Спарте), тогда как младшая группа («юноши») играла при нем роль исполнительного полицейско-административного аппарата (наподобие «всадников»). Как было уже замечено, эта форма государственного правления восходит к политическому строю общины гомеровского периода . Эту последнюю можно, очевидно, принять за общую исходную точку, с которой начинается развитие государства как в Милете, так и в Спарте. Однако в силу специфики местных условий конечные результаты политической эволюции оказались в обоих случаях различными. В то время как в Спарте мы наблюдаем полное слияние первоначальных возрастных классов с органами государственной власти, в Милете такого слияния не произошло. Замкнутый круг милетской аристократии, составлявший ядро союза мольпов, был оттеснен от власти демократическим движением VI в. В дальнейшем мольпы продолжали существовать как чисто религиозная организация, стоящая фактически вне государства .

Если параллель между спартанской герусией и «всадниками», с одной стороны, и степенями посвящения в союзе мольпов, с другой, исторически оправдана, то развивая эту мысль дальше, можно сравнить эфорат - третий важнейший структурный элемент спартанского государственного аппарата, с коллегией эсимнетов у мольпов (из шести человек), глава которой был в то же время эпонимным магистратом Милета. Термин αϊσυμνήτης («посредник», «примиритель»), обозначающий ординарного, либо экстраординарного магистрата, засвидетельствован и в ряде других греческих полисов особенно в архаический период .

Впервые об эсимнетах упоминает Гомер. В одной из сцен «Одиссеи» (VIII, 258 слл.) девять «выборных судей» (αίσυμνήται... κριτοΐ... δήμιοι) «выравнивают хор и расширяют круг» для состязания молодых феаков в пляске. Определение δήμιοι показывает, что эсимнеты, о которых говорит Гомер, уже могут быть названы должностными лицами в собственном значении этого слова (ср. δημογέρων). Тем не менее переход от скромных полномочий хоровожатого к широким функциям полисного магистрата был бы непонятен, если бы между ними не было связующего звена в лице эсимнета милетских мольпов, по-видимому, совмещавшего как те, так и другие обязанности.

Как полагает Краймс, первоначальные функции эфоров не отличались существенно от функций гомеровских вестников. Они должны были созывать народ на собрание и председательствовать на нем, созывать геронтов на совет или на заседание суда, объявлять набор в ополчение и сопровождать царей в походе, как это делают вестники в гомеровских поэмах . Эфоры, таким образом, были представителями царей в герусии и народном собрании . Параллель между эфорами и вестниками в целом - вполне оправдана и уместна. Тем не менее нам кажется, что Краймс несколько преувеличивает зависимость эфората в ранней Спарте от царской власти . Привилегии спартанских царей были весьма ограниченными уже в гомеровский период, как и повсюду в Греции этого времени. Теоретически власть царя, Очевидно, не считалась пожизненной. Еще в эллинистический период в Спарте существовал обычай, несомненно, очень древний, следуя которому эфоры каждые девять лет совершали гадание по звездам и в зависимости от его результатов решали, достоин царь своего титула или же нет (Plut. Agis, XI).

Если в позднее время эфоры, скорее всего, использовали эти религиозные санкции по своему произволу (для сведения счетов с неугодными им царями), в древности, когда власть самих эфоров не была еще столь велика, они могли поднять руку на царя, лишь чувствуя на своей стороне авторитет и поддержку какого-то другого органа власти. В ранней Спарте таким органом могла быть лишь герусия. Отсюда мы можем заключить, что первоначально эфорат играл роль вспомогательной магистратуры, но не при отдельных царях, как считает Краймс, а при совете старейшин, в состав которого входили цари. На это указывает также и распределение судебных обязанностей между эфорами и геронтами, которое соблюдалось в Спарте еще в IV в. (Arist. Polit., III, 1275b, 9 сл.): в то время, как первые занимались исключительно гражданскими делами (τάς των συμβολαίων), последние ведали более важными уголовными (τάς φοίνικας). С другой стороны, эфорат был самым непосредственным образом связан с корпусом «всадников», о котором шла речь выше. По свидетельству Ксенофонта (Resp. Lac., IV, 3), эфоры избирали трех гиппагретов, а те, в свою очередь, всех остальных «всадников». При подавлении заговора Кинадона «всадники» и их предводители действовали в соответствии с инструкциями, полученными от эфоров (Xen. Hell., III, 4, 9). Эфоры же отбирали из числа «всадников» так называемых «агатургов» (Suid. s. ν. αγαθοεργοί). А так как и тех и других было по пять, то можно допустить, что последние были личными агентами первых.

Высшей инстанцией, в подчинении у которой находились «всадники», была, по всей вероятности, герусия. Однако непосредственное руководство корпусом, как видно из этих фактов, осуществляли эфоры.

Таким образом, в той иерархии мужских союзов, которая, по нашему мнению, образует основу спартанского государственного механизма, эфоры играли роль связующего и координирующего звена между старшей и младшей возрастными группами - между геронтами и «всадниками», и в этом смысле эфорат можно считать столь же древним и неотъемлемым элементом всей системы, как и оба последние учреждения.

Подобно геронтам и «всадникам», эфоры уже в древнейший период могли иметь свою довольно широкую сферу полномочий в управлении государством. Наряду с чисто служебными и, может быть, сакральными функциями, которые коллегия эфоров исполняла при совете старейшин, в число их обязанностей входил также общий надзор за системой возрастных классов и мужских союзов.

В IV в. одной из главных обязанностей эфоров было объявление сроков призыва в армию (см. Xen. Resp. Lac., XI, 2: προκηρύττουσι τά έτη, εις ά δει στρατεύεσται καί ίππεΰσι καί όπλίταις). Как было показано выше, в V-IV вв. до н. э. организация спартанской армии была еще тесно связана с системой возрастных классов и мужских союзов. Эфоры, таким образом, должны были следить за исправным функционированием агел и фидитиев . С другой стороны, эфоры были главными блюстителями спартанского modus vivendi . Они, например, занимались разбирательством драк и ссор между молодыми спартиатами (Xen. Resp. Lac., IV, 6). Они же следили за неукоснительной строгостью гражданского воспитания. Каждые десять дней эфебы, собранные из всех агел, и раздетые донага, выстраивались перед эфорами, и те, внимательно осматривая их, определяли, насколько усердно они предаются телесным упражнениям. Тех, у кого замечали признаки дряблости или ожирения, наказывали. Эфоры также должны были следить и за одеждой молодежи, чтобы она ни в чем не отклонялась от установленного образца (Athen., XII, 550 c-d, ср. Plut. Cleom., IX). Наконец, эфоры принимали участие в своеобразном трибунале, который судил лиц, нарушивших порядок в фидитиях, и штрафовал провинившихся... лепешками (Athen., IV, 141а; см. выше, стр. 154). Примеры столь мелочной опеки создают впечатление, что в области надзора за нравами функции эфоров, пожалуй, не были четко отграничены от функций низших должностных лиц системы агел и фидитиев (педономов, старшин сисситий и т. д.). В свою очередь, это говорит о самой тесной и непосредственной связи эфората с институтом мужских союзов в его спартанской форме .

Время возникновения коллегии эфоров как особого органа государственного управления невозможно установить даже приблизительно , хотя наиболее вероятной нам представляется точка зрения тех исследователей, которые относят эфорат к числу древних общедорийских учреждений . Возвышение эфората наша традиция датирует серединой VI в. до н. э. Мудрый Хилон, который, по словам Диогена Лаэртского (I, 68), «первым впряг эфоров в одну упряжку с царями» (πρώτος είσηγήσατο εφόρους τοις βασιλεΰσι παραζευγνύναι), сам был эфором в 556/555 г. На середину VI в., по авторитетному мнению ряда ученых , падает и такое важнейшее в истории Спарты событие, как «законодательство Ликурга», т. е., серия реформ, включающая в частности перестройку и обновление системы мужских союзов. Усиление власти эфоров, несомненно, следует связать с этой перестройкой .