Где-то запели петухи, Маша, не открывая глаза, сладко потянулась, ощущая во всём теле приятную негу. Ей явно что-то снилось, и, судя по настроению, приятное. Она попыталась восстановить в памяти сон — не удалось. Это казалось странным после того, как полжизни было проведено не столько наяву, сколько в воспоминаниях и грезах о минувших снах. Откидывая в сторону одеяло, её рука коснулась чьего-то тела, и в ответ раздалось недовольное сонное ворчание. Кто-то завозился, устраиваясь поудобнее, и при этом по-хозяйски заграбастал девушку в свои объятия. Осторожно открыв глаза, она осознала, что находится в доме Валентины, рядом, прижимаясь к ней обнажённым телом, как ни в чём не бывало посапывает Витька, а сквозь плотно задернутые шторы пробиваются яркие лучи солнца. Почему-то девушка чувствовала, что за окном тепло и совсем не зима.
— Я сплю! — поняла она и, отбросив излишнее смущение, вновь потянулась и выскользнула из объятий друга.
Хотя, может, всё и не так? Может, мы ещё и не уезжали отсюда? И Валентина совсем недавно предана земле? А полгода событий, в которых, кстати, практически до последнего момента не было Вити, это и есть сон? Не самый приятный, стоит заметить. А это явь? Хм… ну вполне приятная такая явь, — с улыбкой взглянув на продолжающего сладко спать друга, подумала девушка.
Валявшиеся неподалеку вещи явно были женскими, но она такое никогда бы не одела! Это настораживало. Нет, фигура позволяла ей многое, но понятие о стиле и нравственных нормах всегда довлели при выборе одежды. Однако сейчас выбора не было, не идти же на улицу голышом? Натянув футболку с глубоким, едва прикрывающим грудь вырезом, и облегающие шорты, больше напоминавшие стринги, она вышла из комнаты. В доме царил жуткий беспорядок. И в это время с улицы донеслись мелодичные звуки гитарного перебора, на смену им пришли переливы аппликатурных комбинаций, и приятный мужской голос тихо запел. Снедаемая любопытством, желающая увидеть воочию обладателя чарующего голоса, девушка осторожно, боясь отвлечь певца, приоткрыла ведущую во двор дверь и залюбовалась. Сидевший на лавке молодой человек словно сошёл с обложки журнала и явно мог смело пройти самый жёсткий конкурс на главную роль в каком-нибудь романтическом фильме. Волнистые, темно-каштановые, отливающие в лучах солнца золотом длинные волосы собраны в низкий хвост и свободной волной ниспадают на плечи. Раньше Маше никогда не нравилось, когда мужчины отращивали лохмы, но сейчас она, словно околдованная, любовалась их обладателем. Высокий лоб, прямой чётко очерченный нос, подбородок волевой, с ямочкой, но не тяжёлый, обращённый куда-то вдаль мечтательный взгляд больших, светлых, с тёмной обводкой радужки глаз в обрамлении чёрных густых ресниц, широкие чёткие линии бровей. Всё в его образе гармонировало, поражало неестественной смесью правильности линий и черт, мужественностью и мягкостью одновременно.
Музыкант вдруг умолк, и взгляд его ясных глаз со странным выражением уставился на Марию. В них читалось… обожание? Что же это? — растерялась девушка, тело которой до сих пор помнило прикосновения Вити. А певец тем временем улыбнулся и, осторожно отложив в сторону инструмент, поднялся и сделал робкий шаг навстречу. О, бог мой… — едва не выдохнула она, ощутив, что её ноги предательски начали подгибаться при виде распахнувшейся рубашки на груди этого гиганта, а роста в нём было метра два — не меньше. Тело реагировало на незнакомца, словно она не рационально мыслящий человек, а кошка во время загула. Однако, даже ощутив, как краска прилила к лицу, Маша всё равно не нашла в себе сил, чтобы оторвать взгляд от идеального рельефа груди. Всё её существо сейчас тянулось навстречу, жаждало прижаться, ощутить его руки на своём теле…
— Надо проснуться, — зажмуривая глаза и встряхнув головой, тихо пробормотала она.
Но сон не уходил, наоборот, она ощутила жар дыхания подошедшего к ней мужчины.
— Проснулась, принцесса? — с нежностью произнёс он, а Маша от звука его голоса окончательно поплыла и, отбросив остатки слабо сопротивляющегося рассудка, потянулась к мужчине.
Его руки, губы… всё сводило с ума. Девушке было абсолютно всё равно, что они на улице, и их могут увидеть, что где-то в доме спит ничего не подозревающий Витя. В какой-то момент она ощутила, что земля уходит из-под ног… или она взлетает? И лишь спустя мгновение поняла, что певец легко, словно пушинку, приподнял её на руки и несёт в дом. Там же Витя! Но в этот миг его губы коснулись Машиной шеи, девушка задохнулась от нахлынувших чувств, вмиг забыв обо всём. Все происходящее она наблюдала словно со стороны. Её вносят в комнату, где она проснулась в объятиях друга, и только сейчас краем сознания девушка отметила, что здесь не одна, как было раньше, а две плотно придвинутых кровати. Витя, очевидно, разбуженный их приходом, приоткрыл глаза. У Маши всё сжалось внутри в ожидании сцены ревности, но друг лишь улыбнулся и потянулся к ней навстречу. Четыре руки уверенно сняли немногочисленные одежды и принялись ласкать её безвольно отдающееся тело. Девушке казалось, что ещё мгновение, и она сойдёт с ума. Но сладкая пытка продолжалась и продолжалась.
Солнце уже клонилось к закату, когда изнеможённая от ласк девушка выбралась из объятий задремавших любовников и вышла на улицу. Таких снов в её жизни ещё никогда не было. А в том, что это сон, сомневаться не приходилось. Она и десятой доли того, что только что вытворяла, не позволила бы себе даже в мыслях, которые нет-нет, а возвращались к минувшему порыву неконтролируемой страсти. Так… стоп! — скомандовала себе Маша и попыталась сосредоточиться. Я сплю, — успокаивала себя она. И, прихватив из стоящей во дворе корзинки яблоко, побрела по склону к морю. Всё было точно так же, как она помнила с момента первого визита, омрачённого смертью хозяйки дома. Навстречу ей попалась какая-то женщина, и, сама не понимая, зачем это делает, Маша спросила у прохожей:
— Извините, вы не подскажете, какое сегодня число?
Та понимающе окинула девушку взглядом и ответила. Конечно же, год уточнить Маша не додумалась, иначе её явно шокировала бы полученная информация. Получалось что она либо… нет, в подобное поверить она не могла. Это сон. Однозначно сон. Пусть о прошлом и в извращённой интерпретации. Вот ещё чуть-чуть, и она проснётся… в Патошино. Ведь именно там, помнила Маша, в последний раз она ложилась спать в промёрзшем насквозь доме Клавдии. В памяти всплыли предшествующие поездке события: смерть бабушки и просьба увезти сестру, унылый Новый год в элитном клубе, случайно брошенный Светой вопрос с предположением о ссоре Марии и Вити, информация о том, что тот всю осень колесил по Патошино. Решение во что бы то ни стало увезти любимого из этого проклятого места. Помнится, доехала она затемно и решила, что ночью соваться к Варваре не стоит. Клавин дом выглядел заброшенно, внутри было холодно. Забытая возле печки вода в ведре замерзла. Печку вытопить дело не минутное, пока то, да сё, уже и спать до утра всего чуток осталось. А пойти к озеру Мария вознамерилась как можно раньше.
И надо же, в такой момент, такие сны! Кто бы мог подумать? Ну, то, что она якобы проснулась в объятиях Вити, ещё объяснялось тоской по другу… или любимому, если быть честной. Но дальнейшее? Этот музыкант? Дыхание девушки сбилось от воспоминания о нём, о его голосе, теле…
— Чёрт! — не выдержав, выругалась она вслух. — Прямо кошка мартовская.
Ей было противно осознавать, что недавно произошедшее ей понравилось, и совершенно не было уверенности в том, что ей и впредь удастся устоять перед соблазном повторить это. Когда она неспешно, в раздумьях, добрела до берега, солнце уже ушло, и на небе повисли, отражаясь в морской воде, луна и по южному яркие звёзды. Пляж был пуст. Сняв шлёпки, она прошлёпала по мягкому, хранящему тепло солнечных лучей песку к водной кромке. Хотелось искупаться, смыть с себя остатки воспоминаний о чужих прикосновениях. Скинув шорты и футболку, Маша, в чём мать родила, вошла в тёплую воду. И уже войдя по шею, внезапно начала ощущать, что сознание покидает её. Первым был страх: утону! Но на смену пришло смирение и облегчение: наконец-то проснусь…
Резкий гудок электровоза привёл Машу в чувства. Девушка непонимающе уставилась на открывшуюся панораму: она явно сидит в какой-то незнакомой машине на пассажирском месте, неподалеку, под довольно мерзкий заунывный звон, перемигиваются красные огни семафора, а мимо, мерно постукивая, проплывают неисчислимые вагоны товарняка. Взгляд на водителя заставил девушку похолодеть. За рулём, задумчиво глядя вперёд и, слава богу, не обращая на неё внимания, сидит тот самый некогда сексапильный певец из её прошлого сна. Вот только выглядел он сейчас не в сравнение с прошлым: на осунувшемся лице многодневная щетина, взгляд усталый, невыразительный, волосы растрёпаны и явно давненько не видели расчёски. Былой гламур как рукой сняло.
Бррр… я всё ещё сплю, — подумала девушка. Она помнила, как странно кончился прошлый сон, раньше такого не было, чтобы снился отрывок один, потом другой. Всегда сны напоминали фрагмент жизни, последовательный и в какой-то степени завершённый. В прошлый раз она вышла из сна, осознавая, что начинает тонуть. Она всегда в воде ощущала себя как дома, и та ситуация напомнила тупые анекдоты на тему: утонуть в чайной ложке. И вот она здесь. На улице всё ещё лето, но природа незнакомая, — констатировала Маша. Не могла она отвыкнуть от того, что сны обязаны быть связными и хронологичными. Вот только не помнила ничего в промежутке. Ни того, как выплыла, ни того, как очутилась здесь, да и наслаивающихся обычно, словно наваждение, воспоминаний из своей реальной жизни тоже не было. Может, это и есть реальная? Парни каким-то чудом меня выловили и, потерявшую сознание, увезли подальше от моря… — мелькнула испуганная мысль, но Маша её тут же отогнала: — Это невозможно. В реальной жизни перед последним сном зима была в разгаре.
Маша глянула в зеркало заднего вида, на пассажирском месте, свернувшись калачиком, дремал Витя. Значит, вся компания в сборе. Желудок в этот момент жалобно заурчал.
— Есть хочу, — озвучила она своё желание и получила в ответ ничего не понимающий взгляд «музыканта».
— Ты же сама нас вторые сутки гонишь без сна и остановок, — в его голосе слышалась затаённая обида, вот только Маше нечего было сказать в ответ.
Как же так? Получается, я сама виновата в том, что я здесь, и желудок кажется вот-вот начнет переваривать сам себя. Но почему я ничего не помню? Почему я настаивала на том, чтобы куда-то ехать? Что делать?
— Значит, передумала, — не придумав ничего поумнее, ляпнула девушка. — Так ехать куда-то тоже не дело. Можем и на тот свет успеть.
— А мы что говорили? — обиженно отозвался по-прежнему остававшийся безымянным «музыкант». — То есть останавливаемся в первом же отеле? — уточнил он.
Заткнулся осточертевший сигнал переезда, поднялся шлагбаум, и машина продолжила путь. Водитель молчал, Маша, не обращая на него внимания, всматривалась вперёд, ища признаки цивилизации, но прошёл час, ещё один — ничего.
— Что это за глушь? Куда вас несёт? — не выдержала Маша и, кажется, зря в этот раз открыла рот, потому что «музыкант», не говоря ни слова, вырулил на обочину, так же молча вышел, открыл багажник, достал оттуда рюкзак, гитару, и, не потрудившись захлопнуть за собой дверцу, пошагал куда-то в обратном направлении.
Маша, не понимая, что произошло и что делать, смотрела ему вслед. Вот он протянул руку, останавливая едущую в противоположном направлении фуру. Та притормозила, а когда отъехала, «музыканта» на проезжей части уже не было. Руки сами потянулись к поясной сумке, где в уголке лежала заначка — пачка сигарет и зажигалка. Пока она нервно дымила, едва ли не загибаясь от спазмов в желудке, проснулся Витя.
— А где Стас? — оглядываясь по сторонам, поинтересовался он.
— Кто? — не поняла пойманная врасплох Маша, но тут же сообразила, что так, скорее всего, звали «музыканта». — Уехал, — просто ответила она.
— Достала, значит, ты всё-таки парня. И вот что тебе под хвост попало? На кой ляд было в эту Тмутаракань без остановок гнать?
Теперь Маша поняла, чем окончательно вывела из себя уехавшего. Это была её инициатива тащиться сюда, её требование ехать без остановок. Но зачем, почему? Им что-то угрожало? Или, точнее, ей? Может, Вите? И если так… то, что теперь? Друг, судя по всему, знает не больше её.
— Будем тут торчать или до мотеля? — поинтересовался друг.
— Поведёшь? — с надеждой взглянула на него девушка.
Знак, информирующий о приближении к заправке и отелю, появился лишь спустя ещё полчаса. Маша и не предполагала, что где-то ещё существует такая глушь. Собственно, таких забегаловок, ночлежек и заправок, как та, что обнаружилась здесь, вообще, по её мнению, не существовало! Заправка — да здравствует страна советов, со стрелочным циферблатом отмеряемого топлива. Кафешка — привет из семидесятых, даже продавщица была под стать. А то, где можно было переночевать, поражало запущенностью, аскетизмом, и так и просило взять в руки дихлофос. Однако сейчас измученным путникам было всё равно, главное здесь была еда, пусть и показавшаяся бы в другой ситуации несъедобной, кое-какой, пусть и холодный, что летом не сильно пугало — душ, и жёсткая как фанера кровать с серыми застиранными простынями, продавленной подушкой и замызганным покрывалом вместо одеяла.
Утро застало Машу врасплох. Девушка искреннее надеялась, что успеет проснуться, и этот нелепый кошмар кончится. Однако — нет, тело ломит от долгого возлежания на жесткой неудобной поверхности, мимо по-хозяйски шествует не в меру упитанный таракан. От одного его вида Машу сдуло с кровати. Взгляд упал на продолжающего по-прежнему спать Витю. Надо было будить друга, оставаться в этом клоповнике девушке совсем не хотелось.
Наскоро перекусив слегка зачерствевшими бутербродами с заветренными сыром и колбасой, и запив их слишком горячим, но слабым, словно неоднократно заваренным чаем, друзья сели в машину. При этом Витя уступил девушке возможность сесть за руль, так как понятия не имел, куда та собиралась ехать. Проблема была налицо — Маша точно так же не понимала, что здесь делает. Но чувствовала, что по каким-то причинам возвращаться не стоит. Надо ехать дальше. Так она и поступила. Спустя три часа она ощутила знакомое ощущение головокружения, мир подёрнулся пеленой. Последними мыслями стали надежды на пробуждение и страх. Вдруг долгожданной реальности не будет? Вдруг это и есть самая настоящая явь? Тогда… тогда их телам угрожает опасность, ведь она за рулём… ответом послужили навалившиеся: тишина… темнота… небытие…
Очнулась Маша с жутко гудящей, словно с «хорошего» похмелья головой. Рядом слышались чьи-то взволнованные голоса, воняло горелым. В районе виска нестерпимо саднило и жгло. Недоброе предчувствие подсказало: это всё ещё тот сон, или…
Девушка осторожно приоткрыла глаза. Судя по всему, она лежала в траве на обочине. Неподалеку пристроились две словно вынырнувшие из прошлого машины: «буханка» с красным крестом на кузове, а ля «скорая помощь», и старенькая бочка-водовозка, больше напоминающая ассенизаторскую цистерну с потускневшей от времени раскраской, говорящей о принадлежности раритетного транспортного средства к пожарным службам.
Даже легкий поворот головы вызвал приступ головной боли, и рядом тут же оказалась довольно крупная женщина лет пятидесяти, судя по белому халату, врач… или фельдшер.
— Не крутись, докрутилась уже. Сама чуть не убилась, и парень вон выживет ли? — недобро зыркнув на Машу, процедила та.
— Что со мной? — проигнорировав обвинительный тон подошедшей, спросила Маша.
— Сотрясение, да ссадина. Легко отделалась. У парня пневмоторакс. Не жилец. До района далеко. У нас в медпункте помочь нечем. Он ещё жив, а ты уже убийца, — словно выплюнула тетка и пошла в сторону приближающегося старенького полицейского уазика.
Убийца? — застучали набатом в голове Марии слова женщины… Но мыслям не удавалось сосредоточиться на чём-то одном достаточно долго. Вспомнились последние моменты прошлого сна. Интервал реальной жизни опять в памяти не запечатлелся. А тогда, во сне, она была за рулём… начала терять сознание… и получается… а что получается? Превозмогая тянущую боль в виске и головокружение, девушка села. Неподалеку дымились останки того самого джипа за рулём которого она в последний раз себя и помнила. Его морда была жутко расплющена об огромный, метров двух с половиной в высоту, валун, стоящий неподалеку от дороги. Гнала она довольно быстро, несмотря на плохую дорогу, с этим спорить сложно. Возможно, теряя сознание, ещё и газку поддала. Рука коснулась пояса. Как же спасла их привычка носить документы и деньги в поясной сумке! Иначе сгорели бы, и куда потом им? Стоп! Какое им? Где Витька? Взгляд упал на распростёртое неподалеку от валуна тело, возле которого суетились двое: молодой мужчина в повидавшем жизнь камуфляже и довольно молодая женщина в белом халате.
Рядом, как по заказу, валялась какая-то палка, точнее, отколотый кусок метровой доски. Вот и откуда ей тут взяться посреди поля в десятках километров от ближайших населённых пунктов? Но Машу это не волновало, дотянувшись до потенциальной опоры, девушка неуверенно встала на ноги и поковыляла к склонившимся над распростёртым телом друга людям. Никто на неё не обращал внимания. Все были заняты своими делами и понимали, что виновница, в её состоянии, далеко не убежит. Да и было ли куда бежать? Маша о подобном даже не помышляла. Стоило ей сосредоточиться на происходящем, и важно стало одно: Витя должен жить. Как? Не важно. Но должен! Обязан! Иначе и её жизнь окончательно потеряет смысл.
Друг выглядел неважно: бледное, даже какое-то синюшное лицо испещрено многочисленными уже подсохшими порезами, на губах выступила кровь. Дышал он слабо, с присвистом. Сердце девушки сжалось от этой картины. Склонившиеся над молодым человеком люди с нескрываемой неприязнью смотрели на девушку, но ей было всё равно. Откуда-то вдруг пришло понимание того, что нужно делать: она упала на колени перед распростёртым на земле телом и, закрыв глаза, провела рукой над грудной клеткой пострадавшего. В одном месте кожу рук обожгло жаром, словно она взяла в руки раскалённый камень. Скрипя зубами, Маша терпела и, не понимая, зачем, почему поступает именно так, начала выводить никому не понятные пассы над телом друга. Кости рук, до запястья, пронзила острая режущая боль, словно она промерзла до костей, а потом пыталась отогреться, в то же время Маша ощущала, что кожа вот-вот пойдёт волдырями от исходящего от Витиной груди жара. Но никакая боль не могла остановить уверенную в правильности своих действий девушку.
Кто-то что-то начал выговаривать и, судя по недовольному тону, адресовались слова ей, но она не обращала ни на кого внимания. Да и её, как ни странно, не трогали.
Постепенно она почувствовала, что нечто мягкое, рыхлое, успевшее распространиться по значительной части Витиного тела, обретает плотность, начинает пульсировать и, кажется, пытается сопротивляться. В какой-то момент пострадавший выгнулся дугой и застонал. Маша слышала, как кто-то рядом запричитал, но глаз не открыла, продолжая неведомое действо. Вскоре в её руках очутился мерзкий, липкий и упругий, пульсирующий ком размером с грецкий орех. Девушка наконец-то открыла глаза, взглянула на ладонь и ничего не увидела, хотя явно продолжала ощущать в руке неприятную субстанцию, от которой жутко хотелось избавиться. Взглянув в сторону, она заметила возле дороги небольшую канавку, на дне которой скопилось немного воды. Неимоверно уставшая, она неверной походкой, опираясь на палку, поплелась к заветной луже. И минут пять под непонимающими взглядами окружающих отмывала руки.
Стоило ей подняться, и рядом оказался полицейский. Это был довольно молодой мужчина лет тридцати пяти, с ранней лысиной и не самым приятным выражением маленьких, глубоко посаженных глаз.
— Ваши документы, — сразу взял быка за рога тот.
Маша беспрекословно подчинилась и достала из набедренной сумки паспорт, протянув его блюстителю правопорядка.
— Ваши права, — добавил он, и девушка отдала ему требуемое. — Итак, Васильева Елена Ивановна, жительница Санкт-Петербурга. Документы пострадавшего, как я предполагаю, были в машине?
Маша растерялась, услышав это имя, и лишь потом вспомнила про выданные когда-то в полиции документы, чёрт, как-то не озаботилась она на такой случай выучить указанные в паспорте данные. Вот спросят её, где она прописана, и что отвечать? Вряд ли там указан её реальный адрес. Но пока что они отвлеклись на Витю… кстати, как он? Девушка оглянулась и с удивлением заметила, что друг сидит и непонимающе смотрит по сторонам, в то время как обе фельдшерицы безрезультатно пытаются уложить парня обратно. У Маши камень с души упал, и она уже более спокойно повернулась к полицейскому.
— Нет, Витины документы тоже у меня, — ответила она и достала его паспорт.
— То есть, он не случайный попутчик, и не муж, — изучая странички паспортов, констатировал представитель правоохранительных органов.
— Жених, — подсказала ему девушка.
— Это объясняет, почему он, будучи ещё в сознании, просил зафиксировать, что это именно он был за рулём. В то время, как наш егерь, вытащивший вас из начавшей загораться машины — вам повезло, кстати, что именно он проезжал мимо — утверждает, что за рулём были вы, а не он, — кивнул полицейский в сторону глазеющего по сторонам Вити и ошалел. — Васильевна, ты мне что наговорила? Вот же дура старая… — едва слышно прошипел он и, забыв о Маше, направился к недавно лежавшему пластом пострадавшему.
— Так это он в шоке так, — попыталась реабилитироваться фельдшерица. — Так бывает.
— Бывает у неё, — зло зыркнул в сторону женщины блюститель правопорядка. — Навела страхов, авария…
— А что, нет аварии? — запетушилась, защищаясь, та.
— Есть-то есть. Да, слава богу, трупов тобой накарканных — нет!
— Да был бы, Фёдор, был бы, — поддержала коллегу более молодая санитарка. — Вот только не пойму я, что за чудо случилось. Ещё недавно синюшный лежал, едва пульс прощупывался, дышал слабо, с присвистом, а тут вдруг встал и как ни в чём не бывало. Только царапины на лице. Ей-богу, чудо!
— А ты мне не заливай. С тобой ещё дома пообщаемся, — пригрозил ей мужчина. — Ну что ж. Так-то лучше. Аварию зафиксируем. В район на экспертизу проехать придётся, ну, и жениха вашего, чудотворно с того света воскресшего, — говоривший недобро зыркнул на поникшую фельдшерицу, — более компетентные специалисты осмотрят. Коль травм опасных для жизни и здоровья не обнаружат, и претензий от пострадавшей стороны к водителю не будет, то дальше вы свободны.
— Нет у меня претензий, — тут же встрепенулся Витя, и голос его звучал уверенно.
— Сначала освидетельствование и экспертиза, — гнул своё полицай. — Пройдёмте в машину, — он кивнул в сторону уазика.
Маша с грустью взглянула на остатки джипа, олицетворявшим их свободу, теперь то из этой глухомани как выбираться? Вздохнув девушка села на заднее сиденье. Ехали молча. До так называемого районного центра, коим оказался небольшой посёлочек городского типа домов на десять, ехали минут сорок. Больницы, в обычном понимании, здесь тоже не было. У Питерских гостей язык не повернулся бы назвать этот, располагающийся в одноэтажном приземистом здании, полевой госпиталь — больницей. Однако кой-какой, пусть и жутко урчащий, нашёлся здесь даже рентгеновский аппарат. И даже смогли быстро проверить кровь на наличие алкоголя и наркотиков, но все тесты были отрицательные. И тогда местный врач, высокий худощавый мужчина лет сорока пяти, начал сам, вместо полицейского, допытываться о причинах произошедшего. Тут уж Вите сказать было нечего, а уставшая от всей этой волокиты Маша сказала всё, как есть: ощутила головокружение и, кажется, потеряла сознание, мол, не так давно с ней такое уже было. Доктор оказался универсалом, тут же настоятельно потребовал пройти в «отделение гинекологии», коим являлись несколько отделённых помещений. Забравшись в допотопное кресло, Маша с удивлением увидела, что врач выкатывает из соседнего помещения вполне современный, портативный УЗИ-аппарат. Осмотр много времени не занял. Спустя пару минут, врач взглянул на свалившуюся на него, как гром с ясного неба, пациентку и задал довольно сложный для девушки вопрос:
— Когда у вас в последний раз была менструация?
Маша оказалась застигнутой врасплох. Нет, в реальной-то жизни ответить на подобное несложно, а вот что делать сейчас? Во сне? Или не во сне? И к чему бы это он? Неужто… нет… это невозможно… или возможно? У девушки краска прилила к щекам от воспоминания о бурных оргиях из прошлого. Если это правда… то кто же отец? Что делать? Не видела она себя в роли матери, и всё тут. Другие девчонки спят и видят: как бы замуж выскочить и детей нарожать, превратясь в домохозяйку. Маша о таком и не помышляла даже.
— Так сложно вспомнить? — врач явно не понял, чем вызвана задержка в ответе.
— Угу, — зацепилась за соломинку девушка. — Понимаете, у нас как бы медовый месяц, только наоборот. Сначала романтическое путешествие, а потом свадьба… ну, и я как-то… а что? — надеясь, что врач опровергнет её самые жуткие опасения, робко спросила она.
— Беременности у вас нет. Но обследоваться в целом надо бы. Молодая же ещё, беречь себя надо.
Мысль о возможной беременности едва не свела девушку с ума. Что б я делала-то? Убила бы? Вдруг ребенок был бы от Витьки, а не от того музыканта? Да, и оно Вите надо? Ох… пронесло…
— Что-то побледнели вы. Не иначе иного результата ждали? — удивился врач. — Всё ещё будет. Может вас проводить?
— Н-нет… нет, спасибо. Я сама…
В посёлке они задержались на целые три недели. И чем больше времени оставалось позади, тем больше девушка начинала беспокоиться. Почему сон не кончается? Она уже начала понемножку выжимать у друга информацию о том, как их сюда занесло, почему вообще решили куда-то ехать? Сделать это так, чтобы «жених» ничего не заподозрил, было довольно сложно. Но кое-какие моменты всё же начали проясняться. И эти моменты Маше очень не нравились.