Когда спал полуденный зной, люди покинули гостеприимную прохладу караван-сарая и принялись поднимать верблюдов, дремавших на солнце. Упрямые животные никак не хотели вставать, и погонщикам пришлось долго понукать их, чтобы построить в длинную цепь и отправиться дальше, спеша дойти до следующей остановки, прежде, чем на Великую Пустыню опустится черная южная ночь.

Тия кивнула ученому, что направился к себе в паланкин, а сама встала рядом со Змееловом, приготовившись к дальнему нелегкому переходу и интересной истории. Караван, наконец тронулся, и они зашагали в сторону заката. Тия старалась идти по песку так, как учил наемник. Хоть передвигаться таким образом и стало немного легче, но все равно отнимало порядочно сил. Она старательно вышагивала, пытаясь подстроиться под темп Змеелова, но не получалось. Маленькая воровка то и дело отставала, и ей скоро стало казаться, что прогуляться до следующей стоянки пешком, чтобы послушать его историю, было далеко не самой удачной мыслью. Ноги уже гудели от усталости, и Тия то и дело многозначительно поглядывала на наемника, сгорая от нетерпения. Но тот, казалось, не замечал ее жадных взглядов и шел, сосредоточенно глядя перед собой.

Змеелов все решал про себя, что, а точнее, сколько рассказать девчонке. Нет, врать он, конечно, не собирался, но и вся правда звучала бы несколько… неожиданно, да и малоправдоподобно. Но раз уж обещал…

— Ну?! — наконец не выдержала маленькая воровка. — А как же история?

— История… — задумчиво протянул тот. — Ну вот, тебе, маленький дознаватель, история. В одном городе жила некогда знатная семья: отец, мать и сын девяти лет от роду. И была та семья настолько предана династии Уммы, что с его смертью оказалась неугодна новому царю. Тогда назвали их новые власти после окончания смуты предателями и с позором изгнали из города в пустыню, дав собой лишь жалкий бурдюк воды на троих, да тощего верблюда. Так и брели они в предрассветных сумерках, постоянно оглядываясь назад, вот как ты, совсем недавно. И не было у них почти никакой надежды выжить в Великой Пустыне. Вот разве что добраться до караван-сарая до тех пор, пока небо не превратилось в гигантскую раскаленную жаровню, и подождать там какой-нибудь караван, чтобы прибиться к нему и дойти безопасно до соседнего города. К полудню им удалось достичь вожделенного оазиса и спрятаться от обжигающих лучей жестокого пустынного солнца.

Однако на этом удача закончилась: в тот день мимо не проходил ни один караван, не пришел он и на следующие сутки. Путники уже приготовились к долгой и мучительной смерти от жажды и зноя, но смилостивились наконец боги, и к вечеру третьего дня у того оазиса остановился небольшой караван, что вез вина с Юга. Взмолился тогда несчастный отец перед караванщиком о том, чтобы взяли их с собой. Сжалился старый караванщик над ними и разрешил присоединиться к купцам, что шли в Альзару- богатый торговый город в восточной части Великой Пустыни… Долго ли, коротко, но показались, наконец, впереди белоснежные стены и башни городской крепости. Пришли беглецы в Альзару, продали верблюда и купили жалкую лачужку в квартале городской нищеты.

Отец мой был превосходным воином и без труда стал учителем фехтования в местной школе наемников. А мать прекрасно пела, и вскоре молва о ее хрустальном голосе разнеслась во все концы Альзары. Ее стали приглашать петь на свадьбах. Тем и перебивались… Даже достаток появился. Но тут вновь обрушилась беда. С одним из караванов пришел в город мор. Много людей погибло, в том числе и родители… Я остался сиротой без куска хлеба, и не знаю, что случилось бы со мной, если б не учитель школы наемников Адапа, что сдружился с моим отцом и не бросил меня в беде… — голос Змеелова пресекся и он вынужден был замолчать на какое-то время, чтобы избавиться от непрошенных воспоминаний. Тия шмыгнула носом, жалостливо посмотрела в его сторону и спросила:

— Твоя мама, наверное, была красивая, а отец — смелым? — грустно спросила она.

— Красавицей… — грустно вздохнул Змеелов и его глаза странно блеснули. — Она была чужестранкой с Севера. Высокая, стройная, белолицая с огромными светлыми глазами… Отец часто смеялся, что она — самая главная его фамильная драгоценность… А сам он был для меня настоящим образцом благородства, мужества, верности слову…

— Перестань! — всхлипнула Тия. — А то я сейчас снова разревусь. — она помолчала какое-то время, а потом сказала:

— У меня ноги очень устали, я пойду к Исину…

— Иди… — рассеянно кивнул Змеелов, погрузившись в невеселые думы.

Тия подбежала к паланкину, ловко запрыгнув туда прямо на ходу. Исин забавлялся тем, что заставлял Мушил показывать фокусы, угощая маленькую пройдоху виноградинкой за каждый показанный трюк. Маленькая воровка забилась в самый угол, оперлась спиной на груду подушек и молча наблюдала оттуда за проделками своей любимицы. Однако они не радовали. Мысли ее все время возвращались к рассказу Змеелова. Какое же страшное ему выпало детство! Сначала потеря положения в обществе, потом угроза смерти в пустыне, потом гибель родителей… И все это было так несправедливо!

— О чем задумалась, маленькая Тия? — Исин уже какое-то время пристально наблюдал за ней, поглаживая обезьянку, которая уплетала сладкий золотистый виноград.

— Скажи, уважаемый, а почему в царстве Дияла сменилась династия? — неожиданно спросила она.

— Ну как, сменилась потому, что умер последний законный правитель, потомок легендарного Уммы. Он умер, пережив всех своих сыновей… А потому власть перешла другой, не менее знатной семье… — ответил ученый, слегка обескураженный таким странным вопросом.

— И что, разве никого из потомков Уммы больше не осталось в живых? — продолжала допытываться Тия, пристально глядя на него.

— В настоящее время нет. А почему ты вдруг спросила?

— Просто живя в Ферузе слышала я, что бывший Правитель пытался доказать, будто он и есть последняя ветвь угасшего рода… — наморщила носик Тия. А сегодня утром, когда ты рассказывал легенду об Умме, вдруг вспомнила об этом…

— Верно! — улыбнулся Исин. — Какая цепкая у тебя, все-таки, память! Только все то, что ты слышала — истинная правда. Саргон, действительно, был потомком Уммы. Он принадлежал к роду младшего сына волшебника, и, когда скончался его далекий родственник, попытался заявить свои права на престол царства Дияла, но, согласно завещанию Царя Нунны, власть перешла к его первому советнику — благословенному Миду, и теперь он мудро и милостиво правит…

— А как же изгнанные из городов знатные семейства, что поддерживали старую династию? — не выдержала Тия и чуть было не выдала себя с головой

— Изгнанные знатные семейства? — изумился Исин. — Великая Мать! Девочка, тебя ввели в заблуждение. Только в одном городе и только одна семья была изгнана. Это была семья самого Правителя Саргона, и выгнали их из Феруза. — при этих словах Тия чуть не вскрикнула от удивления, но вовремя сдержалась. «Так вот, кто ты такой, наемник Змеелов!» — изумленно подумала она, но быстро взяла себя в руки и беззаботно улыбнулась ученому, который, напротив, нахмурился.

— Прости, о уважаемый! Я и правда не знала, сколь милостив наш Царь. А расскажи мне историю его рода? — попросила она, чтобы заболтать ученого, заподозрившего что-то неладное. И следующие два часа слушала скучнейшие деяния всех предков Мида Справедливого, под которую, в конце концов, и уснула.

Очнулась она от того, что ее разбудил Исин. Ученый объявил, что караван остановился на ночлег, но до караван-сарая они так и не добрались, а потому сейчас будут ставить войлочные палатки.

Зябко поежившись, Тия подхватила на плечо Мушил и пошла смотреть, как караван располагается на ночлег. Тут и там, словно из песка, вырастали просторные шатры, скудно освещенные изнутри светом масляных ламп, кое-где уже собирались жечь костры. Она побродила в сутолоке спешащих устроиться на ночь людей и нашла Змеелова.

Тот стоял в окружении других наемников, охранявших караван, и спорил, где лучше поставить их палатку. Тия пристально смотрела на него издали. Она, конечно, подозревала, что этот бродяга полез тогда во дворец не просто так, но чтобы он вдруг оказался сыном изгнанного Правителя…

Наемник, меж тем, почувствовал на себе ее пристальный взгляд и обернулся. Увидав Тию он вдруг тепло ей улыбнулся.

— А ты, я смотрю, уже успела выспаться — сказал он, заметив, как та протерла глаза. — Могу поспорить, Исин рассказывал что-то чрезвычайно интересное, раз тебя так разморило…

— Да, он поведал мне историю царского рода — с отсутствующим видом кивнула она. — А скоро ли разведут костер? — маленькая воровка вдруг ощутила, как холод пустынной ночи забрался под одежду и стал отзываться неприятной дрожью в продрогшем теле.

— Ох, я ведь совсем забыл! — досадливо хлопнул себя по лбу наемник, заметив, как подрагивают на предзакатном ветру ее плечи. — У меня же есть с собой запасное одеяло! — с этими словами он быстро подошел к своему верблюду и достал из притороченной к седлу сумы шерстяное покрывало. Потом подошел к продрогшей Тии и завернул ее. Теплое одеяло покрыло маленькую воровку с головы до ног и Мушил, что тряслась от холода у нее на плече, довольно заурчала и устроилась поудобнее.

— Подожди, вот установим палатку и разведем огонь! — весело блеснул белоснежными зубами какой-то старый наемник и ободряюще похлопал девчонку по спине. — С непривычки-то, я смотрю, прохладно тебе.

— Да, — вздохнула Тия — тут и правда зябко.

Когда непроглядная тьма накрыла свои крылом барханы, их лагерь весь светился огнями костров. Откуда ни возьмись, появились котелки, в которых, весело бурля, кипела вкусная чечевичная похлебка с пахучими специями, а люди, собравшиеся вокруг костров, вели неспешные разговоры.

Тия сидела рядом со Змееловом и рассеянно слушала байки старого наемника, того самого, что недавно говорил с ней. Она рассеянно смотрела на огонь, на то, как пляшут отблески костра на лицах собравшихся… Иногда, впрочем, она поглядывала в сторону наемника, что тоже был сегодня странно молчалив.

— Змеелов! — тихо позвала она. — А когда мы доберемся в Хибу?

— Через пять дней на закате должны быть на месте, а что уже устала? — хитро покосился тот, очнувшись от своих мыслей.

— Да нет, просто интересно. — потупилась та и погладила задремавшую на плече Мушил. Они еще долго сидели у огня, а сверху на караван, затерявшийся в бескрайних песках, смотрели далекие равнодушные звезды…

Гюрза выехал из Феруза на рассвете следующего дня в сопровождении трех гонцов. Один из них следовал в Хибу вместе с наемником, второй — в Альзару, а третий — в столицу царства Дияла город Адаб. Гюрзе было позволено выбрать любого коня из конюшен Правителя, чему он несказанно обрадовался и взял себе гнедого жеребца пустынной породы, что теперь нетерпеливо бил копытом, просясь в путь.

Он встретился со своими спутниками за городскими воротами и слегка презрительно оглядел их дорожную одежду. «Ох уж эти любители дупатт!» — подумал он, поглубже надвинув капюшон плаща на глаза. За все пятнадцать лет, что Гюрза провел в этой пустынной стране, он так и не смог понять смысла таких платков. «Выглядят точь-в- точь, как бабы на базаре!» — Гюрза пренебрежительно сплюнув, оглядел небольшой отряд.

— Ну что, трогаемся? — спросил он у старшего из гонцов, долговязого и смуглого парня, закутавшегося в дупатту по самые глаза.

— Пожалуй! — степенно кивнул тот. Похоже, он также был невысокого мнения о Гюрзе. Того это, однако, мало заботило. Единственное, что сейчас имело значение — выследить Змеелова. Воистину, то задание стало для Гюрзы подарком судьбы. Он всегда хотел превзойти однокашника, ибо считал себя не хуже него. Что ж, вот и пришла пора это доказать. А потому, пустив коня рысью, Гюрза направился прямиком в Хибу, надеясь обогнать медленный караван дня на три…