В тот день Гюрзе, наконец, повезло и впервые с того времени, как он вошел в Альзару, вириец, выследил беглецов. Получилось это совершенно случайно: они попались ему на глаза на рыночной площади. Гюрза как раз заказывал себе у мастера — оружейника ножны (старые совсем истерлись), как вдруг заметил боковым зрением знакомый силуэт. Наемник мгновенно обернулся и увидел, как Змеелов и девчонка выбирают себе верблюдов. Боясь поверить своей удаче, он так и стоял какое-то время, пристально глядя в их сторону, пока его не окликнул кузнец и терпеливым голосом уже в пятый раз переспросил, как ножны будут крепиться.

— Ремнями крест-накрест через грудь — нетерпеливо махнул рукой тот.

— Это обойдется в серебрушку, почтенный! — выжидающе посмотрел на Гюрзу ремесленник.

— Хорошо! — кивнул вириец и протянул мастеру монету. — И да, приделай мне на них еще один карман для вот этого кинжала. — Он вынул из-за голенища давешнее оружие в виде птичьей лапы.

— Интересная работа! — задумчиво протянул ремесленник, с жадным внимание разглядывая оружие. — Кто делал?

— Это трофей! — поморщился Гюрза. — Так что, когда я смогу забрать заказ?

— Завтра с утра — оружейник еще какое-то время повертел в руках кинжал, снял мерку и, не без сожаления, вернул назад.

— Ай, спасибо, уважаемый! — кивнул головой наемник, и, не оглядываясь, пошел прочь от прилавка, в ту сторону, где все еще стояли беглецы.

Он смешался с толпой людей, что суетились вокруг, и стал украдкой наблюдать за тем, куда отправятся Змеелов с Тией. Те же, ничего не подозревая, о чем-то оживленно спорили с продавцом, верно, торговались. Наконец, придя к согласию, они отдали деньги и увели за собой двух верблюдов. Животные были очень приметны среди людской толчеи и это позволило Гюрзе не потерять из из виду.

Наконец он решил, что пора, и осторожно двинулся вслед, петляя между снующими туда-сюда покупателями. Беглецы свернули с рыночной площади на улицу, ведущую к воротам и вскоре оказались у скромного маленького домика, на самой границе с трущобами. «Похоже, это дом Змеелова» — отметил про себя вириец и, укрывшись в тени ближайшей стены, стал наблюдать.

Перед тем, как скрыться внутри, Змеелов покормил верблюдов сухой полынью из притороченного к седлу одного из животных тюка, затем зашел в дом и захлопнул за собой дверь. Больше ничего интересного не произошло. Из домика так никто и не показался до самого вечера. Напрасно Гюрза отстоял здесь несколько часов подряд. Наконец, когда клонившееся к закату солнце позолотило узкую улочку косыми лучами, Гюрза отправился восвояси, здраво рассудив, что раз верблюдов никто не собирается вьючить, то до завтра беглецы вряд ли уйдут.

Однако вириец был упрям, и, едва забрезжил рассвет над огромным шумным городом, вернулся сюда вновь, занял свой наблюдательный пост и снова принялся ждать. Около полудня его терпение, наконец, было вознаграждено. Наемник и девчонка все-таки вышли со двора и направились к рыночной площади. Там они зашли в неказистую с виду чайхану под полустершейся вывеской, где значилось: «Старая Лампа». Гюрза немного помедлил, прежде чем войти, размышляя, как бы сделать это незаметно, надвинул на глаза капюшон и двинулся в сторону двери. Его обогнала компания шумных купцов, явно пришедшая с утра с караваном и теперь желавшая остановиться на постой. Воспользовавшись этим, Гюрза незаметно юркнул внутрь и сел за столик в само темном углу, кивком подозвав слугу:

— Мне мятного чая и лимонного хвороста! — заказал он, проследил, как слуга удалился на кухню и повернул голову туда, где сидели Змеелов, Тия и еще какой-то подозрительный парень с видом умалишенного и ехидной улыбкой. Они тихо о чем-то переговаривались. Гюрза нахмурился, стараясь услышать хоть что-нибудь, но до него доносились лишь обрывки речи. Все, что ему удалось расслышать прежде, чем отвлекли его принесенным заказом, было«…остается менее оживленный и более длинный путь на Адаб через Аструм, Дельмин и Телип…»

— Ваш чай, почтенный! — вежливо проговорил слуга, ставя перед ним блюдо с печеньем. Тот лишь нетерпеливо шикнул и жестом прогнал его. Когда он вновь повернулся, беглецы уже стояли у двери, прощаясь.

— Ну что ж… Тогда выходим завтра на рассвете — сказал странный взъерошенный тип, прежде, чем они вышли на улицу.

«Адаб, значит… Да еще через Дельмин. Что же ты задумал, приятель?» — озабоченно потер переносицу Гюрза. Что бы там ни было, а выступает эта троица завтра на рассвете, и потому медлить нельзя. Сразу после чайханы он отправится к городским властям и потребует дать ему провожатых. И теперь уж точно никаких «мышиных троп»! Гюрза откусил кусочек печенья и нахмурился: слишком сладко.

Когда Сид вернулся домой к вечеру, Бекра уже был там. Он грустно посмотрел на ученика и спросил:

— Когда вы уходите?

— Завтра с утра. — коротко ответил тот, не желая долгих прощаний. Пусть так было и не совсем учтиво, но комок, подкативший к горлу недвусмысленно намекал на то, что иногда лучше промолчать.

— Будь осторожен, мой мальчик! — сухо кивнул Бекра. — И дай мне знать, когда вернешься в Кабир с Заповедных земель.

— Обязательно!

— Ты вернешься потом в Альзару, или…? — осторожно поинтересовался наставник.

— Не знаю. Я, ведь, еще даже не дошел до гор — развел руками тот. — Возможно вернусь, а возможно и останусь в Кабире.

— Я был сегодня днем у Эшты, надеясь получить от него то, что смогло бы помочь тебе в пути… Сам я, как и ты, стихийник. Огонь, вода и воздух-моя стезя, а вот заколдовать оружие так, чтобы против нечисти работало не сумел бы. Но мастер сказал, ты меня опередил. Так что теперь я почти спокоен…

— Спасибо за все, наставник! — взволнованно воскликнул Сид и протянул Ловкачу руку, которую тот крепко пожал.

— Я горжусь тобой, мой мальчик! Из тебя вырос настоящий волшебник, так что надеюсь однажды имя Сидуса еще войдет в историю магии… До встречи — нервно улыбнулся учитель, порывисто его обнял и отправился к себе в мастерскую: он получил срочный заказ от высокопоставленного лица. Значит, с утра они не увидятся, да и увидятся ли теперь вообще? Сид умудрился-таки проглотить ненавистный ком и пошел к себе — собирать оставшиеся вещи. Надо бы все-таки сегодня пораньше лечь, а то завтра начинается первое в его жизни самостоятельное путешествие, а за всю прошедшую неделю поспать нормально удалось лишь раз…

На следующее утро, едва огромный золотой томан солнца показался из-за горизонта, путники встретились у ворот Альзары. Змеелов привел под узды инеров, навьюченных поклажей, а Сид подошел, увешанный всевозможными торбами, тюками и свертками. Тия, увидев эту картину, не выдержала и звонко рассмеялась:

— А проводник у нас теперь, действительно, за третьего верблюда работает!

— Ну если я верблюд, то проводником придется быть тебе… — сделал Сид страшные глаза, нимало, впрочем, не рассердившись. Змеелов, не обращая никакого внимания на их препирательства, отошел к сонному стражнику, что должен был их выпустить за ворота и сказал:

— Наемник и его племянница следуют с проводником до Дильмина по личной надобности. — тот только кивнул и раскрутил лебедку запирающего механизма, открывая им путь.

Затем он вернулся к спутникам и помог Сиду навьючить его вещи на верблюда, так, что теперь оба животных были похожи на движущиеся горы тюков.

— И куда тебе столько сумок, а? — не унималась Тия, явно вознамеревшись довести проводника до белого каления. — Вон, смотри, у бедненького верблюдика ноги подгибаются и коленки дрожат?

— Откуда мне знать, может быть это от того, что ты на нем только что прокатилась? Вот и дрожит, бедняжка, до сих пор? — подмигнул Сид, и, не обращая больше внимания на негодующие взоры Тии, двинулся вперед.

Не без трепета он покидал стены города, где провел большую часть сознательной жизни. Отныне молодой маг чувствовал себя канатоходцем из бродячей труппы, что по большим праздникам развлекали народ на площади своими представлениями. Назад нельзя, до цели далеко, а внизу-пропасть неизвестности, и от этого захватывало дух. Чтобы унять внутреннее волнение он тихонько запел себе под нос:

Давным-давно расстался я с своей судьбой.

С тех самых пор зовет душа меня домой,

Туда, где милая живет,

И прячется в тени колодец с ключевой водой.

Я знаю, встретила б меня, и плача и смеясь,

Та, чьих не позабыть мне никогда прекрасных глаз!

И крепко б обняла,

Счастливо прошептав, как рада, что я с ней сейчас.

Но нету мне пути назад, далеко милый дом,

И всех богов прошу я каждый раз лишь об одном.

Храните мою джаан

От всех невзгод, что стерегут нас в мире этом и ином!

— Что ты там подвываешь? — неожиданно прозвучал сзади ехидный девчачий голосок.

— Это известнейшая хида ашука Джемшида* — обернулся к ней Сид

— Почтенный Джемшид бы поседел, услышав такое пение — наморщила носик она.

— Да ну! Может быть, научишь меня исполнять хиды правильно? — в тон ей поинтересовался маг.

— Хорошо. Вот слушай! — задорно тряхнула головой маленькая воровка, набрала в грудь воздуха и негромко запела звонким чистым голосом:

* Не сломай глаза и язык. Хид а-песнь погонщиков каравана. Ашук- певец-бард на Востоке, а Джемшид- это родители поизвращались с имечком для сына.

Уж закатилось солнце за бархан,

И брызги звезд рассыпались по небу.

Не спит в кроватке маленькая джаан

И просит рассказать ей небыль.

О том как пери страшный змей украл,

А смелый витязь из неволи спас.

С собой смельчак красавицу забрал,

И свадьбой их закончится рассказ.

Примолкну я потом, и в тишине

Услышу мерное дыхание дитя.

А утром дочь расскажет о волшебном сне,

Счастливо голубыми глазками блестя…

Маленькая воровка окончила петь и торжествующе посмотрела на притихших спутников. «Ну как?» — будто спрашивал бирюзовый взгляд. Первым очнулся Сид.

— Замечательно! — с невольным восхищением прошептал он. Однако тут же добавил уже громче ироничным тоном. — Вот только что-то я никогда не слышал такой хиды.

— А это колыбельная — вздохнула Тия, вспомнив бабушку Нур. — Мне ее часто пели, когда я была маленькая.

— Да у прекрасной пери, оказывается, не просто голос, а дар богов! — воскликнул Сид то ли с восторгом, то ли с сарказмом. Девчонка так и не поняла, но на всякий случай показала ему язык:

— Так я и сама по себе — сокровище! — уверенно заявила она, чем вызвала громкий смех друзей.

Солнце, тем временем, стало припекать все жарче, и постепенно все пикировки в маленьком караване смолкли, уступив место сосредоточенному молчанию, нарушавшемуся лишь шелестом песка под ногами, да редкими криками птиц в пустынном небе.

К полудню путники, наконец, добрались до караван-сарая и стали располагаться на дневной отдых. Пока Змеелов привязывал снаружи верблюдов, Сид снял с одного из них маленькую кожаную сумку, извлек из нее пергаментный сверток и стал водить по нему пальцем, шевеля губами.

— Что ты там смотришь? — поинтересовалась Тия, сунув нос ему через плечо.

— Это карта. — нахмурившись, пояснил проводник. — Я сверяюсь с маршрутом потому, что ни разу здесь не ходил.

— То есть ты хочешь сказать, что ведешь нас наугад??? — возмутилась она.

— Нет, я хочу сказать, что проверяю себя, чтобы не вести вас наугад — состроил он Тии рожицу и пошел внутрь караван-сарая.

Тия, жадно отпив из большого бурдюка с водой, что Змеелов снял с верблюда, последовала за проводником. Последним внутрь вошел наемник и плотно прикрыл за собой дверь. Внутри царил полумрак, и было довольно душно. Он кинул на пол три циновки и улегся на одну из них.

— Ты сможешь заснуть в такой жаре? — удивленно поинтересовалась маленькая воровка, утирая потное личико дупаттой.

— Постараюсь! — коротко кивнул он. — И советую сделать вам то же самое. Все равно в ближайшие несколько часов делать будет нечего.

— Ну, нет уж! — махнула рукой она. — Мне очень жарко, так что не получится. Лучше я буду следить, чтобы вы двое не проспали.

— Я тоже не смогу спать — неожиданно поддержал ее Сид, смочив лицо прохладной водой. Он уселся на циновке, обхватив колени руками, и задумался о чем-то своем. В караван-сарае воцарилась тишина, и через какое-то время на Тию, против ее воли, сала накатывать дремота. Она уже почти провалилась в сон, как услышала, что снаружи раздается тихое ласковое пение. Маленькая воровка сначала не обратила на это никакого внимания, решив, что ей снится сон, однако Мушил, до того дремавшая у нее на коленях вдруг встрепенулась и тревожно поглядела в сторону двери. Это заставило ее хозяйку окончательно проснуться. Спутники Тии уже мирно дремали и, казалось, не слышали ничего подозрительного, а пение снаружи, меж тем, становилось все громче и отчетливей, вызывая у нее приступ панического страха. Она дотянулась рукой до Сида, спавшего рядом, и довольно грубо его растолкала.

— А… Что? — подскочил он и стал оглядываться по сторонам, не сразу осознав, где находится.

— Тсс! — приложила Тия палец к губам и еле слышным шепотом спросила, указывая на дверь:

— Ты слышишь?

— Что я должен услышать? — удивился тот.

— Кто-то поет снаружи! — испуганным голосом прошелестела она.

— Да ну! Быть не может, кому тут петь-то? — отмахнулся было он, но тут умолкший на какое-то время голос, снова завел жалостливую песню, слов которой было не разобрать. Путникам, что сидели в караван-сарае, слышалось только «Ммммм». Сид мгновенно схватился за грудь, на которой висел небольшой кинжальчик в чехле, затем вздохнул и направился к двери.

— Ты куда? Совсем ума лишился? — зашипела на него змеей Тия. — Не ходи, а вдруг там гуль?

— Нет там гуля — беспокойно взъерошил волосы Сид. — Я бы почувствовал нечисть. Но проверить надо.

— Скажите пожалуйста, какой провидец нашелся!!! Не пущу… — она ухватила его за рукав и оттащила его от двери. Сид стал выворачиваться и шум их возни разбудил Змеелова.

— В чем дело? — громко спросил он, протирая глаза, и тут же получил тычок в живот от маленькой воровки, которая на мгновение выпустила из рук курту Сида, и тот тут же вышел наружу, открыв дверь настежь. Пение снаружи тут же перешло в вой, заставив Змеелова схватится за меч. Тия взвизгнула и спряталась за наемника, прижимая к себе дрожащую Мушил. В следующее мгновение на пороге появился явно напуганный Сид, крикнувший Змеелову:

— Быстро отвязываем верблюдов и заводим их внутрь! Выйди, посмотри своими глазами… Там! — проводник не договорил и снова выбежал наружу.

Наемник выскочил вслед за ним. Тия, не пожелав оставаться одна, тоже прокралась к выходу и застыла от изумления: на вершинах окружающих караван-сарай барханов крутились, завывая, волчки песчаных смерчей. Оказывается, «пели» именно они, а на горизонте сплошной багровой пеленой шла буря. Тия поспешно посторонилась, пропуская внутрь караван-сарая верблюдов и Сида со Змееловом. Наемник захлопнул дверь и стал закладывать единственное окошко одеялами, пока проводник воевал с испуганными животными, пытаясь завести их в центр укрытия. Маленькая воровка забилась в угол, горячо молясь Великой Матери, чтобы стены, сложенные из песчаника выдержали ураган, который уже ревел почти рядом.

— А теперь ложимся на пол лицом вниз и стараемся не надышаться песком! — жестко скомандовал Сид и первым упал ниц на свою циновку. Тия и Змеелов последовали его примеру.

Лежать было неудобно, дышать трудно, но никому из них и в голову не пришло поднять голову, ибо в каких-то пять минут воздух внутри караван — сарая раскалился и наполнился удушливой мелкой песчаной пылью. Рот и нос Тии мгновенно забились песком и она закашлялась, слушая как снаружи беснуется буря, пытаясь разломать их укрытие. Минуты тянулись целую вечность, а в ушах отдавались гулкие удары сердца…