В столице готовился очередной праздник воцарения династии Ури, а потому все Правители городов Царства Дияла, за редким исключением, собрались в Адабе накануне праздничных гуляний. Однако настроение во Дворце в этот раз царило далеко не торжественное: Царь Мид был в бешенстве из-за того, что человек, назвавшийся потомком Уммы, ускользнул из его рук. Весь свой гнев он обрушил на Ияра, которого пригрозил казнить, если только тот проходимец не найдется в ближайший месяц. Правитель Феруза, впервые, со времени борьбы за власть был так напуган: шли дни, а от Гюрзы не приходило никаких известий, и уже не раз Ияр представлял себе, как топор палача касается его шеи.

Однако за два дня до праздника, прямо на одном из торжественных обедов, в парадный зал вошел Распорядитель и что-то тихо сказал Царю. Тот удивленно приподнял брови, а затем недобро улыбнулся.

— Пусть войдет! — раздался его голос. — Почтенные Правители, хочу показать вам человека, что обезумел и возомнил себя наследником Уммы… — по залу пробежал возмущенный ропот. — Да-да! Именно так, и в честь праздника, я хочу устроить вам развлечение. Пусть он войдет сюда, и посмотрим, чем сможет доказать свое высокое происхождение и права на трон! — кое-где за столом раздались жидкие угодливые смешки, но большинство присутствующих озадаченно молчало, глядя на дверь.

Через несколько минут в сопровождении стражи вошел высокий худой человек в длинном видавшем — виды плаще с надвинутым на глаза глубоким капюшоне. Лицо голова его была опущена, но лишь он переступил порог, как поднял ее и горделиво приосанился. По залу снова пронесся ропот: Правители, видя такое неуважение, возмутились.

— Итак, ты пришел во Дворец Царя и утверждаешь, что являешься потомком Уммы? — насмешливо спросил Мид, облокотившись о стол и глядя прямо на пришельца с иронией, хотя по спине пробежал холодок страха.

— Утверждаю! — кратко ответили из-под капюшона.

— Тогда тебе, верно, нечего бояться. — продолжал Царь. — Так открой нам свое лицо хотя бы.

— Хорошо… — незнакомец скинул капюшон, и собравшиеся ахнули: на них смотрел человек, очень похожий на Саргона. Он, тем временем обвел присутствовавших взглядом и продолжил. — Я утверждаю, что являюсь последним из оставшихся в живых потомков Уммы, сыном Правителя Феруза Саргона, что был незаконно отстранен от власти и выдворен за пределы города вместе с семьей почти тринадцать лет назад… Тем самым новый Правитель Феруза Ияр — тут он в упор посмотрел на своего кровного врага страшным взглядом, под которым тот сжался. — …обрек его самого, его жену и сына на мучительную смерть в песках. Да так, чтобы и могилы от них не осталось. Однако не вышло… И потому я- Ифран, сын Саргона пришел сюда требовать то, что принадлежит мне по праву.

— И чем ты докажешь свое право? — уже менее уверенно спросил Царь.

— Я скажу об этом лишь на суде, Мид. — Жестко ответил незнакомец, и он дернулся, как от пощечины. Уже тринадцать лет никто не смел обращаться к нему без титула. А тот, тем временем, продолжал. — Я требую для себя публичного суда, Суда Богов и Людей, там и предоставлю доказательства.

Правители зашумели, а Мид побелел от злости. Он покривился и, посмотрев в упор на наглеца медленно ответил

— Что ж, любой подданный вправе потребовать Суда Богов и Людей, однако, ты знаешь правила: тот, кто этого потребует, должен будет провести в камере на хлебе и воде все время до заседания. Но я милостив и назначу срок испытания на праздник Воцарения, что состоится через два дня…

— Согласен. — надменно ответил тот. Мид сделал знак страже и его увели вон.

— Быть может, стоит позвать палача? — угодливо спросил Распорядитель.

— Зачем же? Человек, потребовавший Суда Богов и Людей — неприкосновенен, а потому негоже это. Законы надо чтить. Особенно, если люди могут заметить. А уж когда все его доказательства лопнут, как мыльный пузырь… — Мид сжал в кулаке золоченый кубок так, что тот помялся.

Тия встревоженно смотрела в окно, сидя рядом с постелью Гюрзы. Тот так и не пришел в себя, хотя Сид, делавший очередную перевязку, уверенно сказал, что вириец выкарабкается. Но Тия очень боялась еще и за Змеелова, который ушел два дня назад на рассвете, ничего ей не сказав, а потом глашатаи объявили по всему городу, что в праздник Воцарения в десять утра на главной площади столицы состоится Суд Богов и Людей для некоего Ифрана, что назвал себя потомком Уммы и теперь весь город гудел, точно потревоженное осиное гнездо. Это испытание обещало стать главным зрелищем праздника, и в умах горожан затмевало собой и выступления лучших ашугов, и представление актеров Царского театра, и… Да в общем-то и ждали теперь люди этого праздника лишь ради тяжбы безумца с Царем.

Лишь два человека во всем Адабе боялись за Змеелова, и оба они сейчас находились в постоялом дворе рядом с крепостными стенами, у постели больного Гюрзы. В назначенный день Тия, заглянув к Гюрзе, и даже не позавтракав, потащила Сида на главную площадь, едва забрезжил рассвет. Маг, проведший две бессонных ночи подряд, хмуро разглядывал толпу, что, несмотря на ранний час, уже собралась у места суда.

— Слетелись, стервятники, на пиршество духа… — злобно пробормотал он, пробираясь сквозь скопление людей, поближе к помосту, где и должно было проходить испытание. Постепенно, народу на площади становилось все больше, а солнце припекало все жарче. Друзья с волнением наблюдали, как слуги устанавливают стол и кресла для судей и высоких гостей, как выносят в центр помоста главную реликвию Царства Дияла — Алтарь Великой Матери, на котором спорщики должны были поклясться в своей честности…

Ближе к началу испытания высокие гости начали занимать места. Здесь были Правители городов Царства Дияла, Главный Храмовник, Главный Басир… Наконец, сам Царь Мид изволил пожаловать. После этого стражники привели и Змеелова, который выглядел неважно (видимо тоже провел бессонные ночи в темнице), но держался твердо и уверенно. Когда его привели толпа прильнула к самому помосту, чтобы воочию увидеть безумца, и едва не возникла давка, но стражники оттеснили людей назад.

Последними пришли трое Верховных Судей, и, поклявшись на Алтаре, судить честно и справедливо, расселись по местам. Испытание началось, и спорщики, подойдя к святыне, по очереди произнесли слова древней формулы «Скажу лишь правду, ничего не тая, или меня покарает на месте Великая Мать». После этого Судьи дали слово Миду.

— Подданные мои! — начал он свою речь. — Тринадцать лет назад я, Царь Мид, принял престол свой в час испытаний для нашей страны. Старая династия пресеклась со смертью моего преемника, и этим не преминули воспользоваться силы, решившие самовольно занять престол на основании своего дальнего родства с династий Уммы… А у меня, законного, уже на тот момент Царя, было на престол священное право. — он потряс в воздухе пергаментным свитком с Царской печатью. — Мне престол завещал сам Монарх, как самому радетельному о благе государства своему советнику. И в условиях, когда Царство едва не рухнуло, я заступил на царствование. А тех, кто пытался посеять смуту, жестоко наказал… — он посмотрел на Змеелова. Тот лишь покривился. — Однако, тринадцать лет спустя, находятся люди, пытающиеся доказать, что они- потомки смутьянов, и еще смеют утверждать свои права на управление государством… Так пусть же этот суд сегодня, в день Воцарения, решит, кто из нас прав. — Мид подал судьям пергамент, дабы те убедились в правдивости его слов, и сел на место. Пришел черед Змеелова говорить.

— Тринадцать лет назад мой отец, Саргон- Правитель Феруза- предъявил свои права на престол, в соответствии со своим происхождением, но в погоне за властью, несколько человек умудрились обмануть последнего правителя предыдущей династии и подсунуть ему в последний момент на подпись завещание, которое Высокий Суд сейчас держит в руках. А потому, на основании подписи почившего царя, шайка проходимцев отняла у моего отца все, сослав его с семьей скитаться по пустыне без еды и воды. Но я- его сын, выжил и теперь требую назад причитающееся моей семье… Однако, нужны доказательства, и у меня они так же есть! — с этими словами Змеелов достал из ножен меч и продемонстрировал толпе, жадно взиравшей на него в ту минуту. — Кто-нибудь знает, что это за меч? Это- фамильный меч династии Умма, и древний мастер сковал его таким образом, что клинок не будет слушаться никого, кроме тех, в чьих жилах течет кровь древнего волшебника… Если хотите, можете убедиться. — он поднял меч на вытянутой руке. Мид сделал знак начальнику своей охраны. Тот вальяжно подошел к Змеелову, взял у него из рук клинок и попытался проделать обычные для солдат упражнения с мечом, но оружие, будто живое, выскользнуло у него из рук. Выругавшись, тот повторил попытку, но результат был тот же. Змеелов усмехнулся, забрал меч и продолжал. — Думаю, Суду известно, как выглядит Огненный Ветер, и они отличат его от подделки. — наемник передал меч в руки Судьи. — Но и это еще не все… Вот эта вещь — он снял с шеи амулет, полыхавший в его руках, подобно маленькому солнцу. — когда-то утвердила в глазах богов право моего предка Уммы на престол… Это Хозяин Песчаных Бурь! — толпа испуганно ахнула и отхлынула от помоста, словно ожидая, что вот-вот разразится стихийное бедствие. Однако ничего не произошло, лишь налетел непонятно откуда взявшийся ветерок. Змеелов хотел было отдать амулет Судьям, но Мид соскочил со своего места и крикнул:

— Это все колдовство, а колдовство наказуемо! Этот человек — маг, а вы ему верите! И откуда вы знаете, что это- именно легендарный амулет? — Тия и Сид затаили дыхание, молясь, чтобы Змеелов нашелся, что ответить. Но тот лишь пожал плечами и отдал его в руки Миду. — Проверь, если не веришь! — То, что произошло далее, рассказывают как легенду и пять веков спустя. Амулет внезапно потух в руках Царя, почернел, и тот, презрительно скривившись, уже хотел отнести украшение Судьям, но внезапно с абсолютно ясного неба раздался такой гром, что стены города затряслись, а сверху ударила молния, испепелившая Мида прямо на месте, оставив от него лишь корону, да кучку золы. Порыв сильного ветра развеял пепел над городом, а обезумевшая от ужаса толпа заколыхалась, готовая к панике. Однако во всеобщей неразберихе четко прозвучали слова Верховного Судьи:

— Того хотели боги, а потому мы покоряемся их воле. Да будет известно всем и каждому, отныне и вовеки — веков, что Ифран, сын Саргона является потомком Уммы, и по праву должен занять престол Царства Дияла.

После этого на площади воцарилась такая тишина, что слышно было как тихонько посвистывает легкий ветерок. Люди, изумленные таким поворотом, несколько минут безмолвствовали, но Распорядитель Мида, не растерявшись выкрикнул:

— Слава Царю Ифрану Первому! — и народ начал падать ниц, склонили свои головы Правители и Судьи. В мгновение ока людское море смирилось, приветствуя нового правителя, и среди них выделялись лишь Тия с Сидом, которые пораженно смотрели на друга, до конца так и не осознав происшедшего. Змеелов и сам, изумленный таким поворотом, остолбенел. Однако, быстро пришел в себя и сказал проникновенную речь, обещая спокойствие и процветание всем своим подданным. После чего пообещал явиться во дворец к вечеру, спрыгнул с помоста и подошел к друзьям.

— Долгих лет царствования, Ваше Величество. — поклонился Сидус. Тия проделала то же самое.

— Нет, только не вы! — ошарашенно рассмеялся тот. — Для вас я Змеелов, ваш друг, и всегда им останусь…

— Ну, тогда бежим скорее, а то твои подданные с колен начинают подниматься. Сейчас увидят, что ты уходишь, и не пропустят никуда… — заговорщицки подмигнула Тия.

— Пойдем! — подмигнул ей тот и они отправились в таверну…

Следующие несколько месяцев прошли в подготовке к венчанию на Царство и официальном ознакомлении с городами Царства. Новый монарх оказался милостив и казнил лишь Ияра, привязав его к бешеному верблюду и отправив в Пустыню, где он и затерялся. Говорят, караваны еще не раз потом натыкались на своем пути на два костяка — верблюжий и человеческий. Стервятники обглодали кости, а солнце выбелило их, но никто не взял на себя труда похоронить останки человека, так жестоко расправившегося когда-то с семьей Царя.

Сразу же после Суда Богов и Людей Ифран Первый отправился в Кабир, ибо тамошний Правитель в столице не появился, а потому ничего не знал о смене власти. Перед самыми воротами Царь, заметно волнуясь, подъехал к своему Первому Советнику Сидусу и тихо проговорил:

— Сид, мне надо с тобой поговорить…

— Да, Ваше Величество? — прищурился тот.

— Не называй меня так наедине — поморщился Змеелов. — Дело, понимаешь ли, в том, что я один, как перст, а мне династию продолжать, наследники нужны…

— Я не понял, ты предлагаешь мне родить тебе наследника? — рассмеялся тот.

— Тьфу, нет, конечно, не тебе, но, вот, сестра твоя очень неплохо бы с этой задачей справилась, как думаешь?

— Ну… я даже не знаю, что сказать… Я буду рад, а вот согласиться ли Шрути? — растерялся маг.

Шрути, едва заметив всадников в роскошной одежде, очень удивилась. Еще больше она изумилась, когда узнала в них своего брата и его друга. Они с матерью пораженно смотрели, как двое мужчин, спрыгнув на землю с холеных скакунов, зашли в калитку и поздоровались. Сид обнял их и рассказал удивительную историю о том, что Змеелов и не Змеелов вовсе, а Его Величество Ифран Первый, и он просит руки Шрути.

— А… А где Тия? — девушка настолько растерялась, что не поняла вопроса.

— Тебе нужен ее совет? Но она сейчас в Адабе… — ослепительно улыбнулся статный красавец в роскошных одеждах и, протянув трясущуюся от волнения руку, повторил свой вопрос — Ты согласна выйти за меня замуж?

— Да… — пролепетала девушка, покраснев, как маков цвет.

— Матушка? — обернулся Ифран к старушке. — Та лишь низко поклонилась, пролепетав:

— Большая честь для нас, Ваше Величество…

— Для тебя, матушка, я просто сын…

Свадьбу назначили сразу после венчания на Царство, и в Адаб поскакал гонец, чтобы подготовить все к пышной встрече будущей царской четы. Несколько недель спустя, вернулись и сами виновники торжества. Тия ждала их, млея со скуки в роскошном дворце. На ее счастье, Гюрза, еще не оправившись от ранения, остался с ней. Да он, по правде говоря, и не стремился пока заступать на предложенную ему должность начальника Царской Охраны и всюду следовать за Ифраном. Вириец хотел домой, но придворный лекарь строго-настрого запретил ему дальние путешествия в ближайшие пару лет. А потому они с Тией проводили много времени вдвоем, спасаясь от скуки.

Немного спустя после возвращения Ифрана в Адаб, он объявил Тии, что хочет сделать ей подарок, но он прибудет издалека через три дня. Подарки Тия обожала и потому с нетерпением ожидала назначенного дня. Наконец, Распорядитель объявил ей, что она может подойти после завтрака в тронный зал и там ей все объяснят.

Тия, едва притронувшись к еде в то утро, одним духом пробежала великолепную галерею, что вела их ее покоев в тронный зал, и, забежав внутрь, обнаружила, что там уже собрались все ее самые близкие друзья, а кроме того…

— Бабушка Нур! — восторженно закричала она, повисая на шее у старухи. Та лишь плакала, обнимая свою воспитанницу.

— Это еще не все, Тия! — хитро улыбнулся Ифран. — Бабушка, расскажи правду о появлении Тии на свет…

— Дело давнее, Ваше Величество… — вздохнула она. За месяц до Битвы у Стен матушка Ваша родила прехорошенькую девчушку. Девочка была слаба здоровьем, а потому ее срочно нарекли именем Тиана, что значит «стойкая», и, согласно древним поверьям, никому об этом не сказали, чтобы избежать дурного глаза. Времена были неспокойные, и Правитель Саргон распорядился рассказать всем посвященным, что ребенок умер, дабы не было соблазна у его врагов умертвить младенца. Девочку отдали на воспитание мне, одной из придворных травниц, ибо посчитали, что так она будет надежно спрятана. А потом произошло… что произошло, и я сбежала из дворца, унося с собой малютку. Поселилась в лачуге и стала зарабатывать тем, что зелья варила…

— Ой-ой-ой! Это что же получается, я- Царевна? Ой-ой-ой! — вдруг расплакалась та.

— Ты что? — рассмеялся Сид. — Вот тебе и «стойкая»…

— Я… не знаю — она утерла слезы.

— Но и это еще не все! — хитро улыбнулся Ифран.

— Что, у меня есть сестра-близнец? — в волнении вскричала та.

— Нет, но вот это… — подал ей свиток дорогой бумаги Ифран — портрет нашей мамы, и теперь он- твой.

Тия с трепетом развернула портрет и восхищенно выдохнула: на нее смотрела удивительная красавица с белоснежной кожей, тонкими чертами лица и точно такими же, как у нее бирюзовыми глазами. В руках девушка держала белого голубка.

— Так вот откуда у тебя вирийские глаза… — тихо проговорил над самым ее ухом Гюрза, также вглядывавшийся в картину.

— Так ты мой брат? — недоверчиво посмотрела на него девочка.

— Да, Тия… Я думал, что один, а оказалось, что у меня есть сестренка. — он тепло ей улыбнулся. — Еще когда я тебя впервые увидел, меня поразили твои глаза. Они были точь-

в-точь как у мамы. И тогда я даже подумал, что ты могла бы быть мне сестрой, а потом отогнал эту мысль, настолько она мне показалась невозможной… Еще раз я об этом вспомнил, увидев, как реагирует на тебя амулет. И первым же моим распоряжением стало разыскать в Ферузе бабушку Нур и строго-настрого все выспросить… Ты рада?

— Рада! — кивнула Тия, повиснув у Его Величества на шее.

— Ну тогда на правах сестры Царя будешь заниматься со Шрути подготовкой к свадьбе. — рассмеялся тот.

— Истинный Царь — сначала одарит, а потом обязанностей навешает! — шутливо проворчала она, отстраняясь. — Свадьба-свадьба… А я, может, тоже хочу замуж.

— Это за кого же? — расхохотался Ифран еще пуще.

— Да, вот за Сида! — уверенно указала она рукой на мага. — Пусть ему жизнь медом не кажется… — при этих словах щеки Гюрзы порозовели, а Сидус упал ниц.

— Ради Великой Матери, сошли меня в дальние рудники, отправь в Заповедные земли, но не наказывай так жестоко! Не отдавай меня ей, о Милостивый Царь… — в притворном ужасе замахал руками тот.

— Дурак! — тихо пробормотал вириец сквозь зубы.

— Вот видишь, не хочет жених… — развел руками Ифран, отсмеявшись.

— Ничего, у меня еще много лет впереди, чтобы его уговорить! — радостно потерла руки Тия…

Четыре года спустя на одной из пристаней Сиба, у торгового судна, стояли двое мужчин и одна юная девушка в богатых одеждах. Корабль вот-вот должен был отплыть в Вирию, и бывший начальник Царской Охраны Вилья Альтрасти печально улыбался, глядя на своих спутников: высокого тонкого парня в просторной одежде придворного мага и прелестную девушку лет семнадцати с тонкими чертами лица и удивительной красоты глазами.

— Может, все-таки, останешься? — мелодичным голосом проговорила она, грустно глядя ему в глаза.

— Нет, милиса, я полжизни мечтал вернуться домой, так что не смогу… — вздохнул он. — Но, кто знает, может быть, через пару лет вернусь сюда купцом.

— Я буду тебя ждать… Очень-очень! — она улыбнулась, и, оглянувшись на Сида, поправилась — Мы все тебя будем очень ждать…

— Ну, тогда точно вернусь, если ждете! Прощайте, друзья — вздохнул он, удерживая изящную ручку девушки намного дольше, чем позволяли все мыслимые приличия, и неотрывно глядя в глаза. Сид кашлянул, недвусмысленно напоминая ему, что с Царевной так негоже. Гюрза еще раз вздохнул, поцеловал ей пальцы, развернулся и решительно направился к кораблю, уже готовому отчалить.

Вилья стоял на палубе, пока берег, ненавистного когда-то, Царства Дияла не скрылся в тумане. Странно, Бездна его раздери! Вириец мечтал об этом дне всю свою сознательную жизнь, а когда его желание исполнилось, не почувствовал никакой радости. Напротив, глядя на небо все вспоминал бирюзовые глаза, смотрящие на него с нежностью… Тия за эти годы превратилась в настоящую красавицу, но за красивым лицом скрывалась еще и прекрасная душа. Она всегда считала его своим другом, делилась тайнами, ворчала на Сида, если он слишком ее гонял, а, в последнее время и вовсе была готова говорить о нем, не умолкая. В груди что-то болезненно сжалось, и на память пришли строчки знаменитого вирийского поэта:

Огонь прекрасных глаз твоих

Светил мне в жизни лишь мгновенье,

Оставил по себе томленье,

И не забыть мне больше их…

Он уплывал в родную Вирию, но сердце его осталось в диком пустынном крае, и было в этом что-то неправильное… Дурак, все-таки, Сид, не понимает, как ему повезло.