В среду отец сказал, что с пятницы он в отпуске, ему нашли замену. И отдыхать он будет два с половиной месяца, отпуск дали сразу за два года. Отец был инженером-электронщиком, и обслуживал сложное оборудование на военной радиолокационной станции. В прошлом году его не отпустили, так как на станции велись ремонтные работы, и было необходимо присутствие отца.

– А так как у матери отпуск начинается позже, то и в Аркаим мы поедем ориентировочно через два месяца, всей семьей. Поездка займет четыре дня: день туда, два дня на месте и день на обратную дрогу. Успеем съездить до конца моего отпуска! – Объявил отец. Я прикинул, что это будет начало августа.

– А пока мы с вами будем ходить в лес, на рыбалку, и помогать матери в огороде, – сказал он, обращаясь к нам с Ярославом. Ярослав воспринял его слова без энтузиазма. В последнее время он серьезно увлекся музыкой. Ярослав в этом году окончил музыкальную школу, хорошо играл на гитаре и саксофоне. В следующем году он заканчивал одиннадцатый класс и серьезно подумывал поступить в консерваторию, инженерная и военная деятельность его не привлекала. В то время, как я хотел стать кадровым военным. Он и еще трое ребят даже объединились в ансамбль, и с увлечением тренировались в ДК, когда была свободна ударная установка с большим барабаном и медными тарелками. А я был рад проводить больше времени с отцом. К тому же я надеялся, что мы чаще будем ездить с ним на стрельбища. Отец с двенадцати лет учил меня стрелять. Сначала с мелкокалиберной винтовки, потом с охотничьего ружья и арбалета. А последние полгода я иногда ездил к нему в часть, где учился в тире стрелять из пистолета, винтовки и даже из автомата. Не знаю уж, как отцу это удалось, но мне разрешили посещать тир в его присутствии. А в лесу, возле охотничьей избушки, где мы иногда ночевали, отец поставил стенд, и я учился метать ножи. У меня это неплохо получалось. Я чувствовал, что за весну возмужал не только внешне, но и физически, стал выносливее и сильнее. Занятия спортом не прошли зря. – Жаль, что до сентября не будет занятий по боевым искусствам! – с сожалением подумал я. Маркел объявил на прошлой тренировке, что последнее занятие состоится завтра, и до начала нового учебного года мы свободны.

– Видимо, у него есть свои личные дела, – с грустью заключил я.

– Ну, ничего, буду заниматься самостоятельно!

Переделав за несколько дней домашние дела, отец предложил нам с Ярославом отправиться на полтора месяца в лес, пожить в охотничьей избушке, порыбачить и поохотиться. Ярослав отказался, а я с радостью согласился. Отец сказал, что в понедельник, рано утром мы выезжаем, и чтобы я собрал вещи. Я с энтузиазмом начал паковать рюкзак.

Отец поднял меня в пять утра, когда мать с братом еще спали. Мы, стараясь не шуметь, позавтракали, погрузились в отцовский Уазик и поехали. Хорошо, что мы выехали по холодку, день обещал быть жарким, на небе не было ни облачка. Время в дороге бежало незаметно. Я с наслаждением вдыхал лесные запахи, наблюдая, как просыпается лес. Дорога постепенно превратилась в еле заметную заросшую травой колею, ездили по ней редко. Наконец пересекли небольшой ручей, значит, до избушки остались считанные метры. Когда подъехали, отец начал выгружать из машины снаряжение, а я вынимал свой рюкзак, стоя спиной к избе. Вдруг по спине пробежал холодок. Резко выпрямившись, я оглянулся. На крыльце избушки стоял Маркел.

Я удивленно посмотрел на отца, но тот, как ни в чем не бывало, подхватил резиновую лодку и понес ее к дому. Маркел, спустившись с крыльца, поздоровался с нами и стал помогать носить снаряжение в домик. Я озадаченно молчал, решив подождать с вопросами. Отец ничего не говорил о Маркеле, и я думал, что мы с ним, как обычно будем рыбачить и охотиться на рябчиков вдвоем. Иногда, правда, к нам присоединялся Ярослав, а матери с ее работой было не до поездок на природу. Но судя по поведению отца, присутствие Марка его не удивило. Значит, они договорились о совместном отдыхе заранее, но почему отец мне ничего не сказал? Отдых начинался необычно. После того как вещи были перенесены в избушку, Марк сообщил, что чайник вскипел и можно пить чай. Мы с отцом пошли на улицу, чтобы вымыть руки из умывальника, прибитого к старой березе. Намыливая руки, отец обронил, что Марк будет отдыхать вместе с нами, ничего не объяснив. Я опять промолчав, решив, что со временем ситуация прояснится. В общем-то, я был рад присутствию Марка, тайно надеясь, что смогу продолжить тренироваться здесь с его помощью. Когда мы пили чай на маленькой кухоньке, я исподтишка наблюдал за отцом и своим тренером. Я знал, что они были знакомы, тем более, что Марк время от времени проводил собрания, на которых присутствовали и наши родители. Но Марк никогда не приходил к нам в гости, и я не видел, чтобы у них с отцом когда-либо были общие дела. Я считал, что их знакомство было поверхностным, у каждого человека наберется несколько знакомых, с которыми он здоровается, интересуется как дела, но близкие друзья – это другое дело. Сейчас же по каким-то мельчайшим деталям, по тому, как они общались, я вдруг понял, что они друг друга знают хорошо. И даже очень хорошо. Мало того, они друг друга знают давно. Мне становилось все любопытнее.

Марк потянулся за бутербродом. Мой взгляд упал на его часы, черно-серый браслет с бронзово-золотистым узором красиво смотрелся на загорелом запястье. Точно такие же часы были у отца. До этого мгновения я не придавал этому никакого значения, мало ли у кого имеются одинаковые наручные часы, но сейчас данный факт заставил меня насторожиться и задуматься. Часы были не совсем обычные, более того, я больше ни у кого таких часов не видел, и в продаже тоже. У часов был черный квадратный циферблат без ободка, на котором ярко-зеленым высвечивались крупные цифры, показывающие время суток, а с каждой стороны в виде трех зубчиков выступали кнопки из желтого металла. С помощью кнопок с правой стороны можно было выставлять время и будильник. Если нажать среднюю кнопку с левой стороны, то цифры пропадали, а циферблат приобретал вид компаса с указанием сторон света, на котором желтая электронная стрелка острием указывала на север. Остальные две кнопки ничего не переключали, отец сказал, что они сделаны для симметрии. Часы были пылеводонепроницаемые и анти ударные. Мне строго запрещалось их трогать, да это было и невозможно, так как отец снимал их очень редко, порой мне казалось, что он и спал в них. Когда я однажды рассматривал часы, выпросив их у отца, то обнаружил, что браслет и циферблат представляют собой единое целое, как будто это одна литая деталь. Черный браслет из материала похожего на пластик был сделан заподлицо с циферблатом и такой же ширины. Верхняя часть браслета была выполнена в виде двух рядов квадратных кнопок с фасками. Они были двух видов: черные и серые, и чередовались в шахматном порядке. На черных 'кнопках' были нанесены сверкающие красной бронзой значки, похожие на иероглифы. Пепельно-серые 'кнопки' были украшены значками, 'нарисованными' тонкими золотыми штрихами, они были больше похожи на усложненные руны, чем на иероглифы. В темноте все значки мягко светились. Толщина браслета с циферблатом составляла миллиметров восемь. Я не обнаружил на часах никаких швов или крышки для замены батарейки, словно они были разовой штамповкой. Когда я об этом спросил отца, он ответил, что часы подзаряжаются от солнца и не нуждаются в батарейках.

Я отставил пустую кружку. Марк с отцом обсуждали предстоящую рыбалку и не обращали на меня внимания. Они сидели рядом, и я обратил внимание, что они похожи как дальние родственники: у обоих был характерный заостренный подбородок и узкое слегка вытянутое лицо, светлые волосы и серые миндалевидные глаза. Из-за разницы в возрасте их сходство сразу не бросалась в глаза, отец был лет на пятнадцать старше. К тому же Марк носил аккуратную стрижку с длинным чубом, падающим на лоб, а отец – короткий ежик.

– Надо будет спросить у Марка, кто его родители и где он воспитывался. Вдруг тоже в детском доме?

Утром, после раннего завтрака, отец сказал, что они с Маркелом решили заняться моей тренировкой вплотную. Отец будет обучать меня в основном обращению со стрелковым оружием, а Марк – борьбой, владению мечом и прочими экзотическими видами вооружения. Также я должен буду бегать, плавать и учиться лазать по деревьям и скалам.

– Не слишком ли много всего я должен изучить и освоить за полтора месяца! – ошалело думал я, удивленный, и это еще мягко сказано, перспективой, развернутой передо мной отцом.

– Да и где здесь скалы, на которых я должен осваивать азы альпинизма? – я спросил его об этом. Отец несколько секунд внимательно смотрел на меня, затем выдал новость, которая меня сразила окончательно. Я был в полной растерянности. Отец, как само собой разумеющееся, объявил мне, что надолго мы здесь не задержимся, сегодня вечером порыбачим, сварим уху, а завтра по холодку двинемся дальше. Идти придется пешком целый день в хорошем ритме, так что мне нужно хорошо отдохнуть.

– И куда мы пойдем? – оторопело спросил я.

– В хижину Марка, о ней никто не знает, и ты никому не должен о ней говорить, даже брату, никогда не упоминать в разговоре со мной или Марком на людях. Когда мы вернемся домой, просто забудь о ней! Запомни это! Там есть и скала, и озеро, и необходимое вооружение и снаряжение. Я потрясенно молчал. Выходит наша экспедиция изначально планировалась специально для моего обучения, а не для отпускного отдыха. Только меня забыли почему-то поставить в известность о ее цели.

Если уж говорить прямо, меня обманули, заманив сюда отдыхом с рыбалкой и охотой, а теперь поставили перед фактом. Ну и дела! Что-то в последнее время в моей жизни стало появляться много загадок. Я, конечно, не расстроился, наоборот, был рад потратить полтора месяца на интенсивную тренировку под руководством отца и Марка, но к чему такая таинственность?

Утром, сложив в рюкзаки только необходимую одежду, мы выступили в поход. Погода выдалась пасмурная, один раз даже взбрызнул дождик, так что идти было не жарко. Шли быстро и практически без отдыха. За весь день остановились всего два раза у попавшихся на пути ручьев. Попив воды, съев по бутерброду и отдохнув минут двадцать, продолжали путь. К вечеру я совсем выбился из сил. Марк подбодрил меня, сказав, что до заката мы доберемся до базы, там можно будет помыться и отдохнуть.

– Ого! Уже и 'до базы'! Не слишком ли громкое название для охотничьей избушки! – Вяло подумал я. От усталости я слегка отупел, и 'шевелить' мозгами не хотелось.

В лесу почти стемнело, когда мы, наконец, пришли. Последний километр пришлось идти с включенными налобными фонариками. Я с облегчением сбросил рюкзак, сел на пенек от спиленного дерева и снял туристические ботинки, ноги гудели. Строение, стоящее под кронами высоких сосен и в самом деле хижиной не являлось. Небольшое одноэтажное здание с ровными гладкими стенами, с плоской крышей. И стены, и крыша бетонного куба имели явно маскировочную окраску: они были сплошь покрыты коричневыми, темно-зелеными и бежевыми пятнами. Подобный камуфляж я видел в кино на разведчиках или спецназовцах. Здание имело одну входную дверь и на фасаде – три окна в виде узких, высоко расположенных бойниц, остальные стороны мне не были видны. Вокруг базы не было ни площадок, ни дорожек, ни столбов или опор, вообще ничего, только нетронутый рукой человека лес. Перед крыльцом желтело песчаное пятно, а дальше трава и кустарники. Бани тоже не просматривалось.

– Значит, мыться придется в озере, а уже почти стемнело! – Уныло констатировал я.

Внимательно осмотрев крышу, я не увидел никаких проводов и антенн.

– Так, а свечки здесь есть! Ну и база! – Уже раздраженно подумал я.

– Глеб! Идем внутрь, возьми свой рюкзак! – Окликнул меня отец, стоящий на крыльце вместе с Марком. Я поднял рюкзак и понуро поплелся к ним. Моя одежда вся пропиталась потом, спина чесалась.

– Сейчас бы в нашу баньку! – Грустно подумал я, поднимаясь по ступенькам, цоколь был высокий, около метра. Я не видел, чтобы Марк открывал дверь ключом, но когда он толкнул ее ладонью, она открылась. Через мгновенье за ней вспыхнул яркий свет.

За дверью проявился пустой коридор, на стенах которого светились матовые полусферы. Они красиво сочетались с темно-зелеными стенами.

– Откуда здесь электричество! – Только и смог я воскликнуть в изумлении.

– Это секретная военная база, – пояснил Марк, – поэтому о ней никто не должен знать! Я не мог не верить его словам, но что-то меня смущало. Зачем нужна в лесу база?

Слишком уж она была мала. С правой стороны коридора было три таких же узких окна, как и на фасаде, а с левой – три двери. Я заглянул в первую, там находился туалет с раковиной для мытья рук. Отец с Марком зашли в следующую дверь, которая оказалась небольшой кухней-столовой, сверкающей хромированной сталью и черно-белым пластиком. Мебель и кухонное оборудование было так удачно скомпоновано, что здесь даже поместился черный кожаный диван. Напротив него висел на стене большой плоский телевизор. Пока взрослые готовили бутерброды к чаю, я пошел ознакомиться со следующей комнатой. Это была спальня, оставленная очень лаконично, ничего лишнего, две узких тахты, письменный стол с ноутбуком, пара офисных кресел и три небольших встроенных шкафа для одежды. Стены и потолок были отделаны пластиком светло-серого цвета. После легкого ужина отец сказал, что сейчас мы спустимся в подвал, где есть душевая, и я смогу помыться. Я уже устал удивляться, да и разморило меня после горячего чая, поэтому без слов взял рюкзак и пошел следом за Марком. Дойдя до конца коридора, он что-то нажал на стене, и торцевая панель бесшумно отъехала в сторону. Перед нами оказалась небольшая площадка и ступени, ведущие вниз. Спустившись в подвал, я понял, что база, собственно, находится под землей, а помещения наверху так, для отвода глаз. Здесь были душевые, рассчитанные на десять человек, пятнадцать небольших индивидуальных спален, два тренировочных зала, оружейная, тир, столовая, кухня, приличная библиотека с книжными шкафами и пятью отдельными компьютеризированными кабинками. Думаю, что были и еще помещения, но это все, что мне показали. Входы в комнаты были замаскированы под обычные стеновые панели, и обнаружить их можно было только по сканеру на стене, к которому нужно было приложить палец, чтобы дверь открылась. Мои данные ввели в управляющий компьютер, и я теперь мог входить в свою спальню, которую мне отвели для проживания, в общие помещения и выходить из подвала. Помывшись под душем, я рухнул на тахту и сразу уснул.

Утром после пробежки втроем и завтрака из готовых замороженных блюд, которыми, как оказалось, были забиты полки холодильника, Маркел повел меня в оружейную, где выдал настоящий меч в ножнах, бамбуковую палку, винтовку с оптическим прицелом, пистолет с кобурой и нож в футляре из кожи.

– С этим мы будем работать! – Кратко пояснил он. Также я получил два комплекта одежды для улицы, два – для 'дома' и два для занятий в спортзале. Затем мы начали работу в спарринге. Мне было интересно посмотреть на их совместную тренировку, так как я впервые видел отца в паре со своим тренером. Я разминался, иногда поглядывая в их сторону, но потом увлекся и перестал обращать на них внимание. Наконец, устав, я остановился, вытер пот, стекающий со лба, и в буквальном смысле слова, остолбенел. Отец с Марком вели бой в полную силу. Удары и блоки следовали с такой скоростью, что я не успевал их отслеживать. Подобного я еще не видел. Оба двигались стремительно и, в то же время, плавно, словно танцуя смертельный танец. Это был бой мастеров высшего класса.

– Почему отец никогда не демонстрировал нам с братом свое уменье? – Подумал я.

– Может быть потому, что не было равных партнеров? Или он скрывал свои возможности?

Я уже не сомневался в том, что отец и Маркел давно знакомы, и в том, что они не первый раз тренируются в спарринге. Их что-то связывало, но что?

– Придет время, и я узнаю. Раз уж они стали открывать мне свои тайны, значит, постепенно откроют все. По крайней мере, я на это надеялся.

– Но почему мне ничего нельзя рассказывать даже Ярославу?

Закончив тренировку с отцом, Марк принялся за меня. Потекли однообразные дни: я бегал, плавал, стрелял, 'махал' мечом до тех пор, пока руки переставали меня слушаться. 'Бился' то с Марком, то с отцом, осваивая различные приемы. Развивая силу пальцев, подолгу висел на ветке полу засохшего дерева, растущего недалеко от базы. Вечером быстро мылся, ужинал и, измочаленный, валился на свою тахту, проваливаясь в темноту без сновидений до утра. Через неделю вдобавок ко всему, начались уроки скалолазания. Дней десять с утра я по два часа ползал как краб по скале, невысоко над землей, цепляясь пальцами за все выступы и трещины. Затем работали со страховкой и крючьями. Потом обед и тренировки с оружием. После плавания и небольшого отдыха, схватки с Марком или отцом. Вначале мне казалось, что я умру, не дожив до вечера. Но через две недели с удивлением обнаружил, что стал гораздо меньше уставать, и что занятия стали доставлять мне удовольствие, а мое тело обрело скорость и выносливость. Я втянулся. Теперь я ползал по скале без страховки, правда, Марк не разрешал еще забираться слишком высоко. Пальцы стали сильными, я мог подтягиваться без помощи ног. У меня было такое ощущение, что я все это уже умел, но забыл. А теперь тело легко вспоминает старые навыки. Это было странное ощущение.

Глава 2. Учитель и Ученик

Часть 3. Мой дракон просыпается

Месяц прошел незаметно, еще две недели тренировок и пора возвращаться домой. Я сидел на вершине скалы и смотрел как огромный огненный шар солнца медленно и неуклонно падает в темную гряду облаков, протянувшуюся вдоль горизонта. Тень от скалы накрыла здание базы и небольшое озеро внизу, в котором мы ловили рыбу, а здесь наверху еще было светло. Сегодня я первый раз поднялся до самого верха скалы без страховки. Скала была не такая высокая, как та, на которой 'сидела' моя Химера, но достаточной, чтобы разбиться насмерть, если упасть с нее. Из домика вышел отец и помахал мне рукой, приглашая на ужин. Рыбное меню мне порядком надоело, как и готовые замороженные блюда из холодильника. Один раз в неделю мы ходили на охоту, но много времени на нее тратить не могли, поэтому наши трофеи были скромные, куропатки и кролики не стремились попадаться нам на глаза. Я мечтал о том, как вернувшись, сделаю шашлык из свинины и наемся до отвала горячего сочного мяса. Я спустился к подножью и уже поднимался на крыльцо, когда последний луч солнца угас и сине-фиолетовый сумрак опустился на тихий лес.

На следующее утро Марк разбудил меня рано, тьма на улице только-только начинала сереть. Сделав зарядку и проведя пару схваток, мы с удовольствием поплавали в прохладной воде озера. Затем Марк предложил помедитировать и встретить солнце на вершине скалы. Забирались без страховки.

Сегодня я поднимался гораздо быстрее, чем вчера, как будто это стало для меня обычным делом, легко карабкаться по каменной стене, словно большой паук. Наверху, сев в позу лотоса, погрузились в медитативное состояние. Когда край неба стал наливаться светом, словно там медленно включалась огромная лампа, Маркел встал и сделал мне знак, чтобы и я поднялся. Удивленный, я встал на ноги.

– Смотри на восход, поймай момент, когда появится первый солнечный луч, будь внимателен! – Протянув руку к волнистой линии сопок на горизонте, велел тренер.

Я сосредоточился, чтобы не пропустить это краткое мгновение. Яркий свет веером брызнул из-за сопок, на секунду ослепив. В этот момент я получил резкий и чувствительный удар по копчику. В тот же миг что-то взорвалось внизу позвоночника, и его пронзила молниеносная боль, пройдя по нему снизу верх. Я оглох, а в голове вспыхнуло белое пламя, ослепив меня изнутри. Через несколько секунд зрение прояснилось, я обрел слух. Недоуменно обернулся к Маркелу, но спросить, почему он меня ударил, не успел.

– Посмотри вдаль! – Опередил он меня. У меня было такое ощущение, будто сквозь мой позвоночник протянули натянутую струну, которая слегка колебалась и дрожала, вызывая чувство щекотки. Мне жутко хотелось почесаться спиной о дерево, но деревья на скале не росли. Наконец, я перестал сосредотачиваться на своих внутренних ощущениях и посмотрел на восходящее солнце и на лес, расстилающийся до горизонта. Мир вокруг меня изменился. Я тряхнул головой:

– Что случилось с моим зрением! – Судорожно соображал я. Солнечный диск уже полностью показавшийся над горизонтом был непривычно темно-синим, точнее ярко-сизым. Лишь окантовка по его периметру сияла чистым белым светом. Я ясно видел вокруг него колеблющуюся призрачную корону, похожую на языки светящегося белого тумана. Небо, темно-синее в вышине, ближе к горизонту плавно менялось на светло-голубое с изумрудным оттенком. Зрение приобрело непривычную четкость и ясность, кажется, я мог рассмотреть все хвоинки на деревьях до самого горизонта. Но, главное мир стал потрясающе ярок, как будто до сих пор я смотрел на него сквозь туманную пелену, и вот теперь она исчезла. Все цвета многократно усилились, но их яркость не резала глаза, просто мир стал другим, словно я из сумрака вышел на освещенное солнцем место. В следующий момент я испытал еще одно потрясение: я видел по-другому! Луч моего зрения развернулся на все триста шестьдесят градусов, причем, как в горизонтальной плоскости, так и в вертикальной. Я видел все пространство одновременно, будто у меня появились глаза не только на затылке, но и на макушке.

Но с пространством и с перспективой было что-то не так, расстояние теперь не играло никакой роли. Мои глаза, моментально меняя фокусное расстояние, могли каким-то невыразимым образом, охватывая всю перспективу, одновременно рассматривать мельчайшие детали в окружении. Я стоял онемевший и потрясенный, не в силах осмыслить произошедшее изменение то ли с миром вокруг, то ли со мной.

– Это называется панорамным зрением! – Услышал я слова Марка, стоящего чуть позади меня, я о нем совсем забыл.

– Сейчас ты смотришь через свой 'третий' глаз, его еще называют Глазом Шивы, – пояснил Марк, но мне понятнее не стало.

– Обычно ты видишь бинокулярным зрением, с помощью глаз, которые являются органами физического плана, но существует и другое зрение. Сейчас ты смотришь глазами своего тонкого тела, которое окутывает тебя невидимой оболочкой. Мы называем его Душой. Ты смотришь глазами Души, которая невидима, потому что существует в многомерном пространстве, в то время как ты функционируешь только в мире трех измерений, – продолжал просвещать меня Марк.

– Как видишь, мир меняется в зависимости от того с какой 'точки' на него посмотреть. Сейчас ты смотришь на него из многомерного пространства.

Марк снова легонько ударил меня ребром ладони по копчику, и все вокруг приобрело знакомый вид: мир затуманился и потускнел, утреннее солнце освещало его своими бледно-желтыми лучами, а небо стало голубовато-белесым. Марк ткнул меня пальцем в середину лба:

– Переключатель зрением находится здесь, – ухмыльнувшись, сказал он, видимо вид у меня был ошарашенный, – научись им пользоваться!

У меня было к нему сто вопросов, но все они с такой скоростью метались в голове, что ни один из них я не мог ухватить за хвост. Поэтому я, как истукан, стоял и молчал. Надо было все это переварить, а потом уже задавать вопросы. Маркел похлопал меня по плечу:

– Потом поговорим, а сейчас пошли завтракать. Спустимся по откосу, так дольше, но сейчас ты не в том состоянии, чтобы заниматься скалолазанием. Он повернулся и побежал прочь от обрыва, пересек плоскую вершину и запрыгал точно горный баран вниз. Я последовал за ним. С той стороны откос, заваленный небольшими валунами, спускался полого, и главное было сохранять равновесие и не набирать большой скорости. Так, прыгая с валуна на валун, мы вскоре оказались у подножия и побежали, лавируя между кустами, к зданию базы. В животе урчало, и я сейчас был рад съесть даже рыбу, добавив к ней какое-нибудь замороженное блюдо, главное чтобы побольше. За завтраком, я молчал. Отец с Маркелом, не обращая на меня внимания, тихо о чем-то разговаривали, но я не слышал их, голова у меня была занята своими мыслями. Видимо они, понимая мое состояние, решили оставить на время в покое, чтобы я переварил новые впечатления.

День прошел, как обычно в тренировках, плавании и в стрельбе по мишеням. Раньше я в основном стрелял по неподвижным мишеням, а теперь отец заставлял стрелять по тарелкам и шарикам пинг-понга, которые он неутомимо швырял вверх и в стороны, до тех пор, пока винтовка не вываливалась у меня из рук. Вечером Марк с хитрой улыбкой подсунул мне детскую книжку большого формата с яркой обложкой. – На вот, взгляни!

Я открыл книгу и уставился на страницу, ее заполняли желто-коричневые кляксы разных размеров, нанесенные без всякой системы. Я вопросительно посмотрел на Марка. Он с интересом наблюдал за мной.

– Ничего не видишь?

– Кляксы! Желтые, коричневые, светлые и темные – ответил я.

– Кляксы! – Фыркнул он.

– А ты лучше, лучше смотри! Здесь не кляксы, а рисунок, причем объемный.

Я снова вперил взгляд в книгу, поворачивая ее под разными углами, то приближая к самому носу, то отдаляя.

– Это не поможет! – Наконец изрек Марк.

– Ты не книгу ворочай, а поменяй настройку своего зрения! Сделай усилие и переведи зрение в иную плоскость. И расслабься!

Я попытался, но кроме выпучивания глаз ничего не получалось. Я уже начал отчаиваться и вдруг, увидел! В какой-то момент скопище клякс выступило из плоскости страницы и превратилось в объемную картинку. На ней было изображено хлебное поле, девочка с венком из колосьев на переднем плане, а на заднем ветряная мельница.

– Вижу! – Только и сказал я в изумлении.

– Ну, что ж, тренируйся! Это похоже на открытие третьего глаза, хотя и не совсем то, точнее совсем не то. Но главное, ты должен уловить этот момент перехода зрения в другую плоскость. Это поможет тебе задействовать твой 'переключатель' во лбу, – сказал Марк. Я быстро уловил суть, и уже через каких-нибудь десять минут свободно менял свое восприятие страниц с вида клякс на объемную картинку. Потом попробовал увидеть мир панорамным зрением, но ничего не получалось. Марк, сидя в кресле, читал книгу, изредка бросая на меня быстрые взгляды. Видя мои потуги, он сказал:

– Ударив по копчику, я поднял Кундалини по позвоночнику, изменив вибрации всего организма. Когда ты сам научишься ее поднимать, чтобы соединяться со своей высшей ипостасью, тогда ты сможешь смотреть на мир своим 'многомерным' зрением. Ты быстро обучаешься, когда-нибудь это у тебя получится. Не унывай! – Улыбнулся он.

Марк еще два раза вводил меня в состояние измененного сознания, но потом сказал:

– Хватит! Дальше сам.

В ночь перед отъездом разразилась гроза. Утром лес был мокрым и чистым, солнце, отражаясь в каплях воды на траве, превращало их в сверкающие бриллианты. На этот раз переход до рыбацкой избушки показался мне гораздо короче и легче, сказалась усиленная тренировка. Переночевав в избе, мы с последними звездами погрузились в отцовский Уазик и поехали домой. Я соскучился по матери и брату, и был рад снова их увидеть. Попарившись в бане и съев три порции свиных отбивных, я отправился на свой чердак, который показался мне слегка ужавшимся в размерах. Я прислонился к косяку и сделал зарубку над головой, измерив свой рост, определил, что за последние три месяца вырос на четыре сантиметра. Это меня обрадовало. Затем я вытер пыль, навел порядок на столе, немного посидел в интернете и, почувствовав, что глаза слипаются, лег спать, предвкушая, что завтра отосплюсь. Но не тут-то было. Отец разбудил меня в пять утра на утреннюю пробежку.

– Не давай себе никаких послаблений! – Сказал он.

На следующий день, в понедельник у матери начинался отпуск. Мы решили выехать в Аркаим в пятницу утром. До отъезда нужно было вплотную заняться огородом, в котором обнаглевшие сорняки чувствовали себя слишком вольготно. А по вечерам я ходил в спортзал ДК, где Марк продолжил мое обучение.

Глава 2. Учитель и Ученик

Часть 4. Свисающий с небес

Теперь Марк решил научить меня как следует владеть палкой, поэтому я стал слегка смахивать на экзотического леопарда: пятна на моей 'шкуре' были всех оттенков синего и фиолетового. Кроме того, после активной части тренировки, Марк минут тридцать подковывал меня теоретически. Вот и сегодня, приняв душ, мы сели пить чай в крохотной комнатке, которая громко называлась Кабинетом тренера. Выпив два стакана чая, Марк задал неожиданный вопрос:

– Глеб, ты знаешь, где находится душа?

Перебрав все возможные варианты от пяток до печенки, я решил остановиться на сердце:

– Думаю, что в сердце. – Я вопросительно посмотрел на тренера. Он усмехнулся.

– Люди ассоциируют себя с телом, поэтому считают, что все, даже невидимая душа, может находиться только внутри него, как будто тело это что-то вроде сундука, куда все складируется. Но на самом деле все наоборот. Ты, конечно, ел сливы и абрикосы и знаешь, что внутри мякоти плода есть косточка. И что к дереву плоды крепятся на тонкой плодоножке. Так вот, человеческое тело это 'косточка', сердцевина того, что мы называем человеком. Наше тело как бы вложено в многослойную невидимую сферу и подвешено к небесам на тонкой нити света.

– Как это подвешено к небесам? Ведь вокруг нас ничего нет! И куда крепится нить света своим вторым концом? – Я представил, как толпа людей парит в небе подвешенная на веревочках вроде живых кукол и мне стало смешно.

– Слышал ли ты о викингах, об их воинственном боге Одине и о рунах? – Спросил Маркел. Я задумался. О викингах я знал мало, об их боге и того меньше, а о рунах только слышал, о чем я и сообщил Марку.

– Я затронул эту тему, потому что образ Одина и обретение им рун наиболее точно характеризует сущность человека, но выражено это иносказательно, в виде мифа. Вот смотри, это руны! – Марк открыл ящик стола, достал оттуда колоду, похожую на колоду карт и протянул мне. Я высыпал карты на стол и стал рассматривать странные картинки, нарисованные на них. А Марк продолжал:

Собственно нас интересуют не сами руны, а то как Один их обрел. Но раз ты о них ничего не знаешь, то я немного расскажу.

– Какая существует связь между рунами и человеком, подвешенным к небесам на луче света? – Мне стало интересно.

– Слово 'руна' в переводе со старого норвежского языка означает 'шепот бога' или 'поведанный секрет', – начал рассказывать Марк.

– Руны это древнейшие знаки письма вроде современного алфавита. С их помощью можно было не только писать, но и разговаривать с Богами, так как руны были не просто 'буквы', но и символы различных энергий, действующих в мире. Как египетские иероглифы и буквы еврейского алфавита руны имеют несколько значений, несколько информативных уровней понимания. Простые люди использовали их как буквы алфавита для записи, а шаманы как символы – для общения с высшими силами мироздания. Знание рун и их сочетаний открывало им доступ к иным уровням бытия и давало возможность узнавать о будущих событиях.

– В давние времена, когда у людей еще не было письменности, странствующий скандинавский шаман по имени Один решил обратиться к богам с просьбой дать людям средство для общения, как между собой, так и с богами. Для этого он принес себя в жертву: пригвожденный копьем, Один провисел на дереве девять дней, потеряв при этом один глаз. В результате испытанных страданий, он вошел, как сейчас говорят, в измененное состояние сознания. В результате озарения он 'увидел' руны, то есть получил информацию от Божественного Источника, наподобие того, как Моисей получил десять заповедей на горе Синай, а Мухаммед свою 'Книгу пророка'. То, что выходит за границы интеллекта, может быть получено только в результате личного опыта в мгновение озарения. Когда человеческое сознание достигает состояния божественного, тогда оно способно воспринять и понять новую информацию высшего порядка.

– Это трактовка мифа на примитивном земном уровне, – продолжил рассказывать Маркел, – но каждый миф имеет несколько информационных слоев. Человек считывает тот по глубине слой, до которого он 'созрел', который может понять и вместить в себя его сознание. Кстати, у мифического шамана был вполне земной прототип. Титул 'Один' в первом веке от Рождества Христова носил вождь племени по имени Сиг, обитавшем в районе современного города Азова на Каспийском море. То есть он был не только вождем племени, но и исполнял в нем обязанности шамана. Кстати, 'Один' переводится со скандинавского как 'Движение всепроникающего Духа'. В результате каких-то катаклизмов Один увел свое племя на юг Швеции, пройдя через всю Северную Европу, через территории, на которых сейчас расположены Россия, Польша, Германия, Дания. После смерти Один-Сиг был обожествлен под своим сакральным шаманским именем – Один. Если тебя заинтересовал данный факт, то обратись к изысканиям Тура Хейердала. Поездка на Азов и проведенные там археологические раскопки, это его последнее путешествие перед смертью. Ну что, не устал еще меня слушать? – Спросил Маркел.

– Нет, продолжай! – Мне хотелось скорее узнать, почему человек свисает с небес.

– Хорошо! Выпью только стакан чая, а то в горле пересохло.

Пока Маркел пил чай, я размышлял:

– Как-то незаметно Марк стал моим персональным учителем! Учит приемам борьбы, владению оружием, занимался со мной скалолазанием, а теперь еще и рассказывает о том, о чем я и представления не имел. Странно все это. Почему именно я? У нас в секции столько ребят занимается, а он выбрал меня. Может быть потому, что он знаком с моим отцом, к тому же они оба военные?

– Прямо совсем как Гуру и Ученик.

На гуру мой тренер не тянул.

– Молодой слишком, – подумал я, критически оглядывая Маркела. Высокий и худощавый, как мой отец, с прозрачно-серыми глазами, контрастно выделяющимися на загорелом до черноты лице, с волосами цвета выбеленного льна, всегда доброжелательный и улыбчивый, Маркел не походил на супермена. Но это только на первый взгляд, у того, кто сошелся бы с ним в поединке, ни одного шанса победить его не было.

Маркел Северцев – 'Ирбис'

– Ну, что ж, продолжим наш разговор! – Сказал Марк, отодвигая в сторону пустой стакан. Я приготовился слушать.

– Рассмотрим теперь другой, более глубинный слой мифа, несущий эзотерическую, то есть, скрытую, информацию о данном событии в контексте его космогонического значения. Что символизируют отдельные аспекты этого мифа? Один воспринимался древними скандинавами божеством, проходящим вместе с человеком земной путь и получающим вместе с ним опыт существования в материальном мире. Но где то пространство, в котором движется непосредственно сам Дух? Я уже говорил, что Один переводится, как движение всепроникающего Духа. При создании Вселенной она была разделена на две части: область Космического Огня – невидимый тонкий мир, и область Космического Льда – материальные миры. Дерево Иггдрасиль существует в обоих мирах, соединяя их между собой. Это и есть то пространство, в котором действует Дух. В мифе это обычное дерево, на котором висел шаман. Мировое дерево: Ясень или Иггдрасиль в северной мифологии называют 'Древом Жизни'. В переводе со старого норвежского языка Иггдрасиль означает 'Скакун, переносчик, моего Я', где 'Я' синоним 'Супер Эго', ведущего человека вместе с Духом по цепи перерождений сквозь время и пространство. Дерево Жизни есть средство переноса Духа между миром Духа и миром Материи, одновременно оно является и Древом Бытия Духа, проявляющегося как вовне, так и внутри Времени. Тебе понятно? – Спросил Марк. Я почесал затылок:

– Понятно, только нужно время, чтобы все эти сведения упорядочились у меня в голове. Марк засмеялся.

– Ну, поехали дальше. Еще немного о Дереве Жизни. Ты знаешь, что такое фрактал? – Спросил Маркел.

– Да, это усложнение структуры, генерирование ей бесконечного числа своих подобий, – ответил я.

– Фрактальность – одна из важных особенностей мира, обуславливающая возможность существования параллельных миров, – продолжил Марк.

– Одним из примеров фрактальности является крона дерева. Строение Космоса тоже похоже на ветвящееся дерево, простирающее свои побеги в разные измерения и планы. Игдрасиль является образом Космического Дерева Жизни, невидимой энергетической матрицей, символизирующей структуру Космоса. Корни дерева погружены в Хаос, а крона извлекает энергию из вечного царства Духа. Его ветки – это параллельные вселенные, листья – миры, которые рождаются, зреют и умирают.

– Наше 'Высшее Я' существует одновременно на разных уровнях мироздания – проявляясь от мира физического до мира огненного – мира бесплотных идей.

Воплощаясь во множестве сущностях, находящихся на разных временных отрезках с точки зрения человека, для Сверх-Эго все они существуют одновременно, так как прошлое, настоящее и будущее существует только в опыте человека. А Эго находится вне времени. Иногда во сне, посещая в духе иные миры, мы встречаемся с этими сущностями и, соединяясь с ними, смотрим их глазами. Являясь фрагментами одного 'Высшего Я', как разные грани одного 'кристалла', наши родственные энергии притягиваются друг к другу, как бы далеко они не находились. Чувствуя свою раздробленность, они стремятся слиться в одно целое существо. Так отдельные капли воды всегда стремятся слиться вместе. Наше настоящее есть суммарный результат прошлых жизней. Словно пчела, собирающая мед, человек собирает информацию о разных мирах и опытах своего существования в них. Информация – единственная ценность в мире. Намерение, воля и желание расширить сферу знания устремляют человечество вверх по спирали эволюции. Человек, наделенный свободой воли, принимая решения и действуя в соответствии с ними, создает узловые точки бифуркации и рисует свой лабиринт жизни в пространстве и времени. С помощью Намерения мы связываемся с Центром Силы, способным 'зарядить' личность своей энергией, наделить ее определенными качествами для достижения цели.

– Мы обычно считаем, что наше внутреннее Эго, наш разум находятся где-то внутри нас. Но на самом деле это наше физическое тело является сердцевиной, которую окружают все более утончающиеся оболочки энергии. Наше внутреннее 'Я' находится во внешнем слое энергетической оболочки, поэтому по отношению к физическому телу мы являемся 'вывернутыми наизнанку'! В физическом мире развитие направлено изнутри наружу, в то время как на тонком плане развитие направлено внутрь, к плотному миру, к человеку. Дух проникает в материю, а материя стремится утончиться, одухотвориться.

– Наше сознание способно расширять границы своего восприятия, включая в них духовные области и вступая с ними в контакт. Шаманы считали, что именно применение рун позволяет расширить эти границы. Руны – универсальный язык, с помощью которого можно общаться на различных уровнях мироздания. В них заложен потенциал развертывания трансцендентальности нашим сознанием, то есть включение в область познаваемого того, что ранее было скрыто. С помощью рун мы можем воспринимать 'скрытое' от наших физических глаз на различных планах бытия.

Рунные энергии на подсознательном и сознательном уровнях помогают нам лучше понять окружающий мир, и поэтому способствуют нашему индивидуальному развитию. Когда в человеческом мире появились руны, шаманы воспринимали их только как символы, с помощью которых можно познавать Неведомое. Но по мере развития общества, руны стали использоваться в качестве букв алфавита, они стали применяться для рунической письменности. Произошло слияние символов с алфавитом.

– Есть еще одно понятие, о котором я хочу рассказать – сказал Марк. Потерпи немного, я уже заканчиваю.

– Это – Монада. Монада – неделимая, неуничтожаемая, нематериальная, саморазвивающаяся, но бессознательная субстанция. Монада – бессмертный огонь, дарованный нам богом. Он освещает наше сознание, дает возможность индивидуализироваться. Монада – искра божественного пламени становится индивидуальностью, развиваясь в человеческом теле. Елена Рерих так охарактеризовала это понятие: 'Монада или джива, даже не может быть названа духом, ибо она есть луч, сама Абсолютность. Монада становится личным Эго, когда она воплощается. Монада не принадлежит этому миру или плану и может быть сравнима лишь с нерушимой звездой божественного Света и огня, низвергнутой на Землю'.

Монада как раз и есть та огненная нить, на которой человек 'подвешен к небесам'.

– Ну что ж, на этом и закончим – сказал Маркел, – пора по домам. Я возвращался домой затемно, было тихо, пахло ночными фиалками и мятой, мягкий свет фонарей, просачивающийся сквозь кроны деревьев, делал тротуар похожим на диковинную пятнистую змею, вытянувшуюся вдоль дороги. На главной улице поселка было людно: прогуливалась молодежь и семейные пары с детскими колясками, пожилые тоже вышли подышать свежим воздухом. Я свернул в темный переулок, мне не хотелось встретить кого-нибудь из знакомых. Я шел и размышлял над информацией, полученной сегодня от Маркела. Всматриваясь в звездное безлунное небо, я пытался рассмотреть в нем ту огненную нить, соединяющую меня со своей Высшей ипостасью и с тем Неведомым, которое мы называем Богом.

'Ледяная' спиралька на руке меня пока не беспокоила. А вот энергия Кундалини во время медитации и иногда перед засыпанием, вибрируя, пробивала позвоночник, взрываясь в голове вспышками белого пламени. Я чувствовал, что подняться выше по огненной нити, она не могла. У нее пока не хватало сил прожечь ту невидимую 'крышу', которая преграждала ей путь к моему 'Высшему Я'. Невидимая преграда, стоящая на пути энергии Кундалини, была фильтром, пропускающим через мое тело только те энергии, которые были для него безопасны. Благодаря рассказам Марка, я уже немного разбирался в чакрах, строении космоса и своей 'многослойности'. Я задумывался о том, что произойдет со мной, когда это случится. Изменюсь ли я внешне или внутренне, появятся ли у меня новые способности? Я жаждал, чтобы 'пробой' скорее произошел, но что я мог сделать, чтобы ускорить его? Только тренироваться, медитировать и ждать.

– Пора собирать рюкзак! – Подумал я, ложась спать. Послезавтра утром мы выезжаем в Аркаим.

Я проснулся. В комнате было темно. Обычно ее освещал лунный свет, но сегодня его не было, то ли тучи скрывали Луну, то ли новая Луна только еще нарождалась. Я сел и потянулся к будильнику, чтобы посмотреть время. Моя рука прошла сквозь него, словно будильник был всего лишь голографическим изображением. Я удивленно посмотрел на руки, и тут увидел бледно голубой луч света, выходящий из груди. Я удивился и встал, чтобы лучше рассмотреть его. Несмотря на темноту, я видел все отчетливо, будто днем, потому что воздух был заполнен мерцающими, на грани восприятия, белыми искрами. Мой взгляд упал на тахту. На тахте лежал я! Я лежал на спине, закинув одну руку за голову, и сладко посапывал. В полном потрясении я рассматривал свое тело. Наконец до меня дошло, что я вышел из него, как из футляра, и теперь мой нематериальный фантом парит, связанный с телом все той же серебристо-голубой 'нитью', которая проходит сквозь меня нематериального и исчезает в потолке.

– Ну, дела! Куда же ведет нить? – Подумал я. И словно в ответ на мои мысли, 'нить' вспыхнула и ярко засветилась. В тот же момент я почувствовал рывок и, пронизав крышу дома, оказался под звездным небом. Крыша и кроны деревьев стремительно удалялись. Земля превратилась в голубой шарик и исчезла, звезды тоже. Я неподвижно висел в темно-золотистой дымке и одновременно куда-то мчался с огромной скоростью.

Вдалеке появился свет, который приблизившись, превратился в тонкую серебристую паутинку, мерцающую перед моим лицом. Через мгновение я понял, что это не паутинка, а зеркало, хотя зеркалом в прямом смысле его нельзя было назвать, скорее уж это было окно в иное измерение. За ним угадывалось огромное пространство, черное и бездонное. В 'окне', отделенный от меня лишь невесомой мерцающей завесой, парил в позе Будды Ангел. Его тело, крылья, топорщащиеся за спиной, и что-то вроде хламиды, складками свисающей с колен, состояло из золотистой субстанции, которая словно расплавленное темное золото текла, переливалась и мерцала, сохраняя форму. Ангел поднял золотые веки и взглянул на меня бледными сапфирами глаз. В тот же момент я понял, что смотрю на свое отражение, но в этом странном зеркале я видел свою высшую ипостась, свое Сверх-Я. Наши сознания слились. Нестерпимо яркий свет окутал меня белым пламенем. Я был уже не я, а что-то большее и могучее. На мгновение я вспомнил все свои прошлые воплощения, не только на Земле, но и на другой планете. Там не было ночи, а лишь один бесконечный день, в котором два Солнца сменяли по очереди друг друга на жемчужном небосводе, одно холодно-голубое, другое теплое светло-золотистое. Я был древним воином и пилотом истребителя, матросом на паруснике и гонщиком на странном автомобиле, поэтом и музыкантом, путешественником, писателем, изобретателем и многими другими. И вся это был я. Ангел закрыл глаза. Я снова очутился во тьме космоса и увидел, как Ангел стремительно уменьшается в размерах, превращаясь в золотистую точку. Раскинув крестом руки, я неподвижно парил в золотисто-коричневой мгле, словно пчела, утонувшая в меде. И в то же время стремительно падал спиной вперед в бездну без дна.

Золотой Ангел

Я лежал на спине, раскинув крестом руки. Подушка и покрывало валялись на полу. Сердце бешено колотилось в ребра, будто я без передышки только что поднялся на вершину Эвереста. В открытое окно сочилась предрассветная синева, превращая комнату в огромный призрачный аквариум. На грани сна и яви, во вспышке озарения я понял, что мой дракон Кундалини пробил, наконец, брешь в невидимой мембране между 'этажами' мироздания. Импульс энергии поднявшись по позвоночнику и дальше, по огненной нити, соединяющей меня с Золотым Ангелом, побеспокоил его. Он, потянув за 'шнур', выдернул меня из привычного трехмерного мирка на свой уровень, чтобы взглянуть, что там за букашка помешала ему медитировать. В комнате посветлело, синева растворялась в пепельном сумраке рассвета. Я встал, подобрал подушку с покрывалом, натянул джинсы и выглянул в окно. Небо было обложено тучами, намечался дождь.

– Значит, придется весь день сидеть дома! – Заключил я.

– Ну, ничего, зато смогу спокойно поискать в Интернете информацию об Аркаиме. Вдруг выужу что-нибудь новенькое.

Хлопнула дверь на втором этаже. Вскоре на кухне раздались приглушенные голоса Ярослава и матери. Мне захотелось горячего сладкого кофе с бутербродом. В животе заурчало.

– Пора и мне наведаться на кухню – решил я. Спускаясь по деревянной лестнице, я гадал:

– Теперь, когда связь с моим 'Высшим Я', установилась, буду ли я видеть своим 'третьим глазом'? Смогу ли иногда заглядывать во сны Золотого Ангела?

Глава 3. Поездка в Аркаим

Часть 1. Город под крышей

Собрав весь материал об Аркаиме в один файл, я тщательно его отредактировал, выбросив повторения и рекламу турагенств. Оставшийся текст распечатал на принтере. Информации оказалось не так уж и много. Взяв листки, я устроился в кресле, чтобы прочесть упорядоченные данные: – Если уж собрался на экскурсию в древнее городище, нужно быть подкованным! – Решил я. Меня не прельщало ходить с толпой туристов за экскурсоводом и слушать его разглагольствования. Хотелось одному побродить по необычному музею под открытым небом, осматривая достопримечательности и проникаясь его древностью. Место считалось у знающих людей сакральным, и я надеялся, что его энергетика поможет мне в раскрытии способностей. 'Может там, наконец, откроется мой 'третий глаз?' – С надеждой думал я. 'Глаз' мой открываться никак не хотел, а Марк только посмеивался, но помогать мне больше в его раскрытии не желал.

– Ты сам! – Говорил он.

– Итак, что мы имеем?

'В Челябинской области открыта 'Страна городов' – остаток одной из древнейших цивилизаций человечества: оригинальное, ни на что не похожее сооружение, не имеющие аналогов в мире. Оно имело высокие мощные стены, сложные оборонительные фортификации, плавильные печи, ремесленные мастерские, четкую систему коммуникаций… Теперь уже признано: здесь находится прародина древних Ариев, прародина, которую ученые так долго искали на обширной территории от придунайских степей до Прииртышья', – прочитал я. 'Южно-уральская находка археологов граничит с чудом. Это одно из тех открытий, которые заставляют ученых заново пересматривать историю. Явление Аркаима из прошлого подвигло историков изменить представления о бронзовом веке на территории Урало-Казахстанских степей. Оказалось, что она не была задворками мира, вступавшего в эпоху цивилизации: высокий уровень развития металлургии обеспечивал региону заметное место в культурном пространстве, протянувшемся от Средиземноморья до нынешнего Казахстана и Средней Азии. Металлические изделия высочайшего уровня изготовления, найденные на побережье Эгейского моря и на Южном Урале, оказывается, были сделаны в Аркаиме', – читал я восторженные высказывания корреспондента.

Наконец, я дошел до описания непосредственно Аркаима: 'Поселение в плане представляет собой два кольца мощных оборонительных стен, вписанных одно в другое, причем внешняя стена обведена рвом около трех метров шириной. Его общая площадь составляет около двадцати тысяч квадратных метров.

Небесный Аркаим

Кольцевые улицы, примыкают изнутри к стенам, а в его геометрическом центре располагается открытая площадка. Она тщательно выровнена, утрамбована и укреплена каким-то цементирующим раствором. Диаметр внешней стены около ста пятидесяти метров при толщине в основании пять метров. Она была возведена из бревенчатых клетей, забитых грунтом с добавлением извести, а снаружи облицована на всю шестиметровую высоту сырцовыми блоками, начиная со дна рва. Внутренняя стена цитадели диаметром около восьмидесяти пяти метров при меньшей толщине – четыре метра в основании, была выше наружной. Снаружи имела бревенчатую облицовку обмазанную глиной. Кольца жилищ разделены на сектора радиальными стенами, которые в плане смотрятся как спицы гигантского колеса'.

Я быстро вычислил в уме длину наружной стены. Она оказалась около 470 м. Стена – почти полукилометровой длины, высотой шесть метров и пять метров в основании! Чем не 'китайская' стена! – поразился я. Интересно, от кого понадобилась такая защита? Уж явно не от людей, но не от теранозавров же? Или от мамонтов? Но зрелище мохнатых мамонтов штурмующих стены цитадели выглядело смешно и анекдотично. От йети – этих неуловимых снежных людей? Что им нужно было в городе, да и в степи йети не обитают, леса и горы их ареал, там они могли укрыться. И, видать, они мастера маскировки, если до сих пор не одного из них не удалось обнаружить. Спецназовцам не помешало бы у них поучиться. Я вздохнул и взял со стола фотографию, где был изображен реконструированный Аркаим. Выглядел он необычно и внушительно. Целый город диаметром сто пятьдесят метров под единой крышей, кроме центральной площади, где жрецы, видимо, проводили обряды под открытым небом. И построен пять тысяч лет тому назад! В научном мире принято считать, что в те далекие времена на территории современной России жили исключительно дикие и примитивные племена варваров.

– Не такие уж они были и примитивные! – Подумал я и продолжил чтение.

'К внешней стене примыкало тридцать пять жилых помещений, к внутренней стене – двадцать пять. Жилища цитадели обращены выходами к центральной площади. Площадь имела прямоугольную форму размером 25х27 м и предназначалась, очевидно, для ритуальных действий. 'Квартиры' огромные, имеют до десятка спален-комнат. Общая площадь каждой 'квартиры' от 100 до 180 кв.м. Судя по всему, количество спален было по числу семей одного рода, и рассчитывались на 60-70 родичей. Выходы жилищ внешнего кольца обращены на круговую улицу, из которой единственный проход вел на следующую – внутреннюю улицу, чтобы попасть туда, нужно было пройти все кольцо. Для уничтожения непрошеных гостей на внешней стене имелась хитроумная ловушка. Под бревенчатым настилом круговых улиц обнаружены рвы ливневой канализации со сточными колодцами. При каждой 'квартире' имелся хозяйственный двор и мастерская. В мастерских ремесленники делали керамическую посуду, ткали, шили одежду, столярничали и собирали древнейшие в мире боевые колесницы. Здесь же выплавляли медь, бронзу, ковали, делали металлические украшения, оружие и предметы быта. Город был центром сельской округи на несколько деревень, в которых разводили скотину и сеяли злаки, а в самом городе скот не держали, в нем жили только ремесленники. На полях найдены даже следы орошения'.

– Из древней истории известно о том, какие цивилизованные были римляне со своими банями, теплыми полами, канализацией и акведуками! – Подумалось мне.

– А племена, населяющие нашу территорию, считались дикарями. Впрочем, и сейчас запад предпочитает видеть в нас варваров, несмотря на все достижения русских в науке и искусстве. И тут такой облом: найдено сооружение, являющееся чудом инженерно-строительного искусства, которое было одновременно обсерваторией, крепостью, храмом, ремесленным центром и поселением. По мнению специалистов, обсерватория Аркаима имеет самую сложную конструкцию из всех известных человечеству древних обсерваторий, что позволяло выполнять в ней астрономические измерения с высокой точностью.

Меня удивило совпадение параметров Аркаима и Стоунхенджа. Дотошные исследователи обнаружили, что Аркаим сопоставим со Стоунхенджем – знаменитым мегалитическим сооружением в южной Англии, который был древнейшей обсерваторией, но Аркаим оказался сложней Стоунхенджа. Археологи оценивают возраст Аркаима приблизительно в пять тысяч лет. Построенная в столь отдаленные времена, цитадель имеет оригинальную сложную планировку, четкую геометрию и грамотные инженерные решения стыковочных узлов и конструкций.

Я продолжил чтение: 'Расстояние между центрами кругов составляет 5,25 'аркаимской' меры длины, которая составляет восемьдесят сантиметров, что близко к значению угла наклона лунной орбиты: пять градусов и десять минут. Средний радиус внутреннего круга – около 24 мер, что в эклиптической системе координат отображает траекторию полюса мира, описываемую им вокруг полюса эклиптики за период в 25, 92 тысяч лет. Выявлено совпадение некоторых важных геометрических характеристик Аркаима с соответствующими параметрами Стоунхенджа. Диаметр внутренней кольцевой стены цитадели Аркаима – 85 метров, но если его измерить с точностью, необходимой для астрономических наблюдений, то получается эллипс с радиусами осей равными 40 и 43,2 метра. Радиус кольца 'лунок Обри' в Стоунхендже тоже составляет 43,2 метра. К тому же оба сооружения расположены почти на одной географической широте, оба находятся в центре чашеобразной долины. Чем детальнее сравниваются Аркаим и Стоунхендж, отстоящих друг от друга на четыре тысячи километров, тем больше обнаруживается в них совпадающих деталей'.

– Возможно, их создавали одни и те же строители, – подумал я.

'Археологи обратили внимание на то, что план Аркаима похож на рисунок Мандалы. Мандала, один из сакральных символов буддийской философии, с санскрита переводится как круг, диск, колесо, кольцо, пространство, и интерпретируется как символическое изображение модели Вселенной. Схема цитадели и в самом деле имеет вид Мандалы, это квадрат площади, вписанный в круги стен. В древних космогонических текстах утверждается, что круг символизирует Вселенную, а квадрат – Землю. Получается, что древние архитекторы создали на земле подобие Вселенной в миниатюре. Четыре входа в Аркаим строго сориентированы по сторонам света, а окружности имеют общий центр, куда сходятся радиальные линии. По точности ориентирования на четыре стороны света конкуренцию Аркаиму из всех древних сооружений могут составить только некоторые пирамиды Египта, но они моложе лет на двести'.

В статье было упомянуто, что кольцевая структура Аркаима сориентирована по звездам, но не уточнено по каким.

Я сходил на кухню, чтобы сварить себе кофе и сделать пару бутербродов. Закусив, продолжил изучение материала.

'Около пяти тысяч лет назад в Аркаиме произошел пожар, и он сгорел, поэтому остались лишь незначительные деревянные элементы конструкции' – сообщалось в статье.

– Стоунхендж хорошо сохранился, потому что сделан из камня, а конструкции Аркаима были деревянными. Выходит, просуществовал он недолго.

– Что же там смотреть, если все сгорело? – Разочарованно подумал я.

Пожар задал археологам загадку. Дело в том, что при раскопках в древнем пепелище, за небольшим исключением, не было обнаружено ни предметов быта, ни каких-либо обломков или черепков посуды, ни человеческих останков. Выходило, что жители заблаговременно ушли и все вещи унесли с собой. Если пожар не был неожиданностью для жителей, то значит, они сами сожгли свое поселение? Почему?

– Это очень интересно! – Подумал я, – что же заставило жителей стремительно покинуть город, да еще и сжечь его? Чтобы оно не досталось кому-то? Но кому?

Есть и еще одна загадка, связанная с цитаделью. Ученые и археологи, изучая остатки сооружения, пришли к выводу, что это запредельно сложный для строительства и, с инженерной точки зрения, грамотно спланированный объект. Загадка состоит в том, что он 'встает перед нами из глубины веков сразу во всем своем великолепии и за ним не просматриваются памятники более простые, как бы подводящие к нему по лестнице эволюции'. То есть до него на данной территории не было возведено других крупных объектов, или, хотя бы подобных ему. Он появляется неожиданно во времени и пространстве, как чудо инженерной и строительной мысли, существует какое-то время, совсем небольшое по временной шкале. Затем жители его покидают, да еще и сжигают!

– Да, тут есть о чем задуматься! – Почесал я затылок.

'Истинное назначение Аркаима остается для нас тайной. Среди ясновидцев, посещающих его, бытует мнение, что он, как и Стоунхендж, был вратами в параллельные миры, в другие измерения. И его форма в виде кольца не случайна.

Портал Аркаима открывался во время коллективного пения жрецами специальной Мантры, которая служила звуковым кодом для его активации. Но открытие портала могло происходить только в строго выверенные временные моменты, которые и определялись в его обсерватории по Солнцу, Луне и звездам. Через портал жрецы могли перемещаться в пространстве-времени. Строили Аркаим, видимо, при помощи соники, когда пение определенных Мантр лишает веса тяжелые предметы, обнуляя гравитацию и заставляя их левитировать'.

– Совсем как друиды Стоунхенджа во главе с Мерлиным! – Я вспомнил, что когда-то почти слово в слово читал подобное о Стоунхендже, который построил маг из Атлантиды по имени Мерлин. Он вместе со жрецами с помощью песнопений перемещал в пространстве огромные каменные блоки, словно пушинки.

– Выходит в те далекие времена люди были умнее нас? Им не нужны были подъемные краны для строительства. Впрочем, мы сейчас со всеми своими машинами едва ли сможем соорудить что-либо подобное Стоунхенджу или пирамиде Хеопса из Гизы! – подумалось мне.

Я закончил читать статью и задумался:

– А что означает слово Аркаим? В первую очередь корень 'АРК' вызвал у меня ассоциации с Арктикой, где когда-то располагалась древняя родина руссов – Гиперборея.

– Может быть, строители Аркаима являются выходцами оттуда, из нашей северной прародины?

Порывшись в интернете, я нашел, что в тюркском языке есть похожий корень. Слово 'арка' с тюркского переводится как 'хребет', 'спина', 'основа', 'пространство'.

– Но горных хребтов в районе Аркаима нет, он располагается в долине. 'Спина' тоже не подходит, – рассуждал я, – может быть 'основа'? Но основа или основание – чего?

Тоже не понятно. В русском языке есть слово 'арка', но оно имеет другой смысл. Арка означает 'дуга', 'проход', 'проем'. Тоже не совсем то. Хотя… 'проход' можно интерпретировать и как 'портал'! Это уже ближе к теме. В любом случае корень 'арк' имеет древнее происхождение, и значение его со временем было утеряно. Надо будет спросить Маркела, он все знает! – решил я, – а сейчас пора спать.

Глава 3. Поездка в Аркаим

Часть 2. Ночная экскурсия

Рано утром, загрузив вещи в отцовский Уазик, мы тронулись в путь. С нами поехала и подруга Ярослава – Вика. Мать с вечера напекла пирожков, по дороге мы собирались пару раз останавливаться, чтобы перекусить, ехать предстояло целый день. Я был рад посмотреть новые места, так как выезжали в отпуск мы редко. Три года назад мы всей семьей ездили отдыхать в Крым. Море произвело на меня неизгладимое впечатление, но усеянный отдыхающими пляж и толкотня на улицах Феодосии не понравились. Я привык к одиноким прогулкам в лесу, и толпы людей на городских улицах вызывали у меня чувство острого дискомфорта. Когда мы вернулись домой, я вздохнул с облегчением. Отец, по-моему, тоже. Вернувшись с моря, мы с ним на целую неделю ушли в лес, жили в рыбацкой избушке, ловили рыбу в озере и были счастливы.

До туристического лагеря добрались к шести часам вечера. Солнце уже клонилось к закату. В степи стояла удивительная тишина, и пряно пахло травами. До Аркаима отсюда было около трех километров. Мы решили отправиться туда утром, а вечером пообщаться с обитателями лагеря. С наступлением сумерек около палаток запылали костры. Я бродил от костра к костру, слушая тихий смех, песни, под гитару, обрывки разговоров… Здесь не было суеты, громких голосов, шума, сюда приезжают особые люди: мистики, ясновидящие, экстрасенсы, чтобы прикоснуться к древней энергии этого сакрального места.

– Интересно, почувствую я что-нибудь в Аркаиме или нет? Завтра узнаю, – думал я, допивая чай с последними пирожками. Костры один за другим погасли, на мир опустилась ночная тишина. Сегодня было полнолуние, и призрачный свет Луны накинул на степь свою волшебную вуаль. Ярослав с Викой пошли гулять вокруг лагеря. Мне не спалось. Отец с матерью уже спали в своей палатке, а я все сидел у потухшего костра. Наконец, поняв, что мне не уснуть, я решил прогуляться в сторону Аркаима.

– Найду ли я его в темноте? Ведь от него мало что осталось после пожара.

С собой я взял налобный фонарик для альпинистов, хотя было так светло, что едва ли он мне мог понадобиться. Сориентировавшись по звездам, чтобы не заблудиться, я отправился к бывшей цитадели. В степи небо совсем не такое как в городе или поселке. Здесь оно нависает над тобой во всей своей ошеломляющей красоте. Млечный путь делил небо на две части, унося свои звездные воды в глубины мироздания. Наша солнечная система находится на задворках Галактики, поэтому мы можем наблюдать ее диск со стороны, в виде сияющей небесной реки. Мириады звезд по ее берегам сверкали и искрились на черном бархате небосвода. Степь в лунном свете казалась волшебной и нереальной. Я был очарован красотой ночной степи. Время в дороге пролетело незаметно, вроде бы я уже должен быть рядом с Аркаимом. Я остановился и огляделся. Чуть левее, метрах в двухстах в небо с земли шел голубой луч.

– Наверное, кто-то светит фонариком, – подумал я и пошел в ту сторону. По мере приближения, луч бледнел и скоро исчез совсем. Я остановился около вала земли, тянувшегося далеко в степь. Взобравшись на него и приглядевшись, я понял, что на месте. От крепости мало что осталось, но валы, на которых когда-то возвышались стены, хорошо просматривались. Два кольца стен и внутренние радиальные перегородки между жилищами делали город-крепость похожим на огромный лабиринт.

– От кого жители защищались, сделав во внутреннем круге всего один проход, а в наружном хитроумные ловушки? Сейчас об этом можно только гадать – подумал я, начиная свой путь вдоль вала. Я решил дойти до первого прохода в наружном круге, затем пройти по обеим кольцевым 'улицам' и выйти на площадь. Вот и проход внутрь, я вступил в лабиринт. Земляные валы отбрасывали резкие тени, такие черные, что они казались глубокими провалами в земле. Трава под ногами сверкала, словно филигрань, сделанная из серебра. Уши почему-то заложило, и удары своего сердца – глухие и ритмичные, я слышал словно сквозь вату. Я шел по кругу в каком-то оцепенении и уже не понимал, явь это или нет. Такое состояние бывает во сне, когда ты вязнешь в сновидении, будто муха в желатине, осознавая происходящие в нем события, участником которых являешься, но не в силах что-либо изменить. Я закончил круг и вошел во второй – внутренний. Стало темнее, налетели порывы ветра – горячие и обжигающие. Взглянув на небо, я увидел, что Луна еле просвечивает сквозь тучи, которые словно черный дым стремительно неслись по небу. Меня не удивила столь резкая перемена погоды, видимо, я потерял способность удивляться, а заодно и бояться. Страха не было, безразличное спокойствие обволакивало меня непробиваемым панцирем. Несмотря на то, что Луну уже совсем закрыли тучи, я видел руины Аркаима так ясно, как будто сверху их подсвечивали голубым прожектором.

Казалось, это сам воздух мерцает и светится, до предела насыщенный электричеством. Мои отросшие волосы, наэлектризовавшись, встали дыбом и слегка потрескивали. Я шел, заканчивая второй круг, глядя под ноги, чтобы не споткнуться. И в то же время, внутренним зрением ясно видел Аркаим сверху, он был похож на огромную печать, оттиснутую на земле то ли великаном, то ли самим богом. Круг закончился. Я оказался около площади. Ее ровная поверхность мерцала как ледяная, освещенная бледно-голубым, слегка пульсирующим факелом свечения в самом ее центре. Раскат грома потряс воздух, и мгновение спустя на горизонте вспыхнул шнур молнии. Начиналась гроза. Я как сомнамбула шагнул на 'ледяные' плиты и направился к свечению. Было трудно сосредоточиться. Мысли ползли в сознании со скоростью улитки. Казалось, время замедлилось. Привычная реальность растаяла, уступив место фантастическому сюрреалистическому миру.

Молнии стали сверкать чаще, а гром просто оглушал. Пространство тлело и искрилось. Свечение исходило из круга диаметром метра в два, очерченным по периметру белой флюоресцирующей линией, будто проведенной толстенным фломастером. А в нем я увидел иероглиф, похожий на усложненную букву 'Ж', набросанный белыми, светящимися в темноте штрихами. Помедлив, я шагнул в круг и встал на иероглиф. Ничего не произошло, только левую ладонь кольнуло, и тут же ледяная игла пронзила руку до самого плеча. Моя родинка-спираль среагировала на излучение, идущее то ли из круга, то ли от иероглифа.

Погода совсем взбесилась. Небеса раскалывались под ударами невидимого молота, а молнии вставали частоколом уже со всех сторон от руин Аркаима, заливая степь бело-голубым неоновым светом. Иероглиф наливался пламенем, в его ярком свечении я перестал видеть свои кроссовки, потом в нем растворились ноги до колен, и вот уже призрачное пламя поднялось до самого пояса. Ни жара, ни холода от него я не ощущал. Левая рука онемела, в солнечном сплетении что-то пульсировало, отдаваясь толчками в подреберья, а сквозь позвоночник словно протянули быстро вибрирующую нить, это вызывало во всем теле сильную щекотку, от которой я впадал в блаженный экстаз. Молнии били все ближе и ближе. В какой-то момент я поднял голову, посмотрел наверх и обомлел. Во время вспышек молний надо мной высвечивался высокий купол, будто сделанный из прозрачного голубоватого хрусталя. Он полностью накрывал след от Аркаима на земле. Наружную сторону купола покрывала сетка из пляшущих электрических разрядов. Но я уже видел этот купол во сне. Только тогда я был снаружи и не мог пройти сквозь него, а теперь я смотрю на купол изнутри. Выходит мне приснился именно Аркаим! Сон был провидческим. Я вспомнил, что в том сне видел не только энергетический купол, но и призрачный Аркаим – город-призрак. Бледно-голубое свечение поднялось еще выше, сердце набатом забухало в груди, а в верхней части головы стало ощущаться покалывание и щекотка, словно в мозгах ползало с десяток тараканов. Я попытался сконцентрироваться и посмотреть поверх свечения тем зрением, которому меня научил Марк, в надежде увидеть оттиск цитадели, запечатленный в пространстве. Я где-то читал, что вся информация об окружающем запечатлевается в аурах предметов, камней, деревьев и в водоемах, наслаиваясь друг на друга слой за слоем. А один умелец из Воронежа даже сконструировал камеру со специальными линзами из горного хрусталя, она снимала эти оттиски прошлого на фото-пластины. У меня ничего не получилось, я видел только земляные валы и площадь, сияющую как полированное серебро. Стало тяжело дышать, и я понял, что могу отключиться. Пора выходить из круга! Ноги налились тяжестью и с трудом слушались. Мне удалось отлепить их, и, сделав два шага, я оказался вне круга. Не останавливаясь, поплелся дальше, прочь с площадки. Шагнув в траву, упал на колени, сел и оглянулся. Свечение на газах бледнело и гасло. Иероглиф был виден какое-то время, но потом погас и он вместе с окаймляющей круг линией.

Смерч в Аркаиме

Я проснулся. Голова была тяжелая и гудела, словно медный котел, по которому ударили половником.

– Где я? – Приподнявшись, сел и в недоумении огляделся. Я сидел в траве около замощенной площади.

– Это Аркаим! – Я вспомнил, как шел сюда по степи в свете полной Луны.

– Но я же не собирался здесь спать! Что со мной произошло? Ничего не помню!

Небо начинало сереть, приближался рассвет. Я подумал, что родители будут беспокоиться, проснувшись и обнаружив мое отсутствие. Нужно срочно возвращать! Когда я вскочил, в глазах так потемнело, что пришлось снова сесть.

– Да, что это со мной? – С досадой произнес я и вдруг вспомнил:

– Гроза! Точно, как же я мог забыть раскаты грома и чудовищные разряды, которые хлестали по земле совсем рядом с Аркаимом.

Вокруг было сухо, значит, гроза сюда не дошла. И тут в памяти всплыл мой сон о том, как я стоял в центе круга на пульсирующем светом иероглифе! Впрочем, я был совсем не уверен, что это мне приснилось. Но и реальностью то, что произошло ночью, быть не могло!

Я, наконец, стряхнул с себя остатки сонного оцепенения, память прояснилась, и я вспомнил все подробно: как шел кругами, как на площади увидел круг со светящимся знаком.

– Нет, это не было сном, это все произошло в действительности! – испуганно подумал я.

– Зачем меня понесло в круг? Почему я встал на знак? – С недоумением соображал я. Сейчас в здравом уме я на такое бы не решился, а тогда был как в тумане.

– Наверное, во время грозы произошел выброс энергии, а я очутился в самом его эпицентре, ведь такие сооружения являются святилищами, и их строят в местах разломов земной коры, которые называются сакральными. Вот у меня и начались галлюцинации под воздействием этой энергии! – Успокаивал я сам себя. В глубине души я чувствовал, что дело здесь не только в грозе и выбросе энергии, но думать об этом не хотелось.

– А купол? Тоже галлюцинация, пришедшая из последнего сна? – Я потер виски, голове стало легче, гул в ушах затихал, но я посидел еще несколько минут, вспоминая тот сон о Аркаиме-призраке и сопоставляя его с событиями ночи.

– Но там было его продолжение внизу. Что оно означало: зеркальное отображение цитадели в параллельном мире или… подземелье! Возможно ли, что сгорела только его надземная часть, а подземелье осталось в целости и сохранности. Но если оно существует, значит должен быть вход! – Эта мысль меня взволновала. Я теперь был почти уверен, что существует и подземный Аркаим, не зря же мне приснился тот сон-предвидение.

– Но где искать вход? Да и времени осталось в обрез – завтра утром мы уезжаем. Ну, что ж, приеду сюда снова на более продолжительный срок, – решил я.

– Вот только бы товарища себе найти! – Подумав, я решил рассказать все Марку и попросить его позже съездить сюда на недельку. Быстро светало. Мир из синего стал серым, словно обесцветился. Я осторожно поднялся, зрение было в порядке, голова тоже. Нашел на горизонте гору Шаманиху, около которой базировался лагерь и направил к ней свои стопы. Бежать я не решился, впрочем, что такое три километра, минут за сорок дойду потихоньку, решил я. Я автоматически переставлял ноги, а мысли вертелись вокруг ночной грозы. Вдруг в кедах захлюпало, и я вернулся к реальности. От Аркаима я отошел метров на пятьсот – посуху. А теперь передо мной расстилался совсем иной пейзаж. Было такое ощущение, что по степи прошел ураган вместе с потопом. Редкие кусты выдраны с корнем, трава буквально плавает в воде… Пришлось дальше идти босиком, кеды я связал и повесил на плечо.

– Как там лагерь? – Встревожено думал я, убыстряя шаг.

В лагере была катастрофа: некоторые палатки снесло ветром, и они, мокрые и мятые, лежали на земле жалкими кучками. Под ногами хлюпала вода. Некоторые пытались развести костры, но все так промокло, что у них ничего не получалось. Машины были забиты под завязку, у нас в кабине тоже сидели чужие парень с девушкой. Никто не спал. Народ был хмурый и молчаливый, я бы даже сказал – ошалевший. Отец, увидев меня, вышел из машины, он был бледным и не выспавшимся.

– Что здесь произошло? Я видел грозу, но не думал, что она захватит лагерь. В Аркаиме ее не было, хотя гром и молнии были, будьте нате!

– Ты был в Аркаиме? – Спросил отец.

– Да! Мне не спалось, и я решил прогуляться, в полнолуние было светло как днем. А там я заснул, сам не помню как, прямо во время грозы. Проснулся и сразу сюда. – Про свое приключение решил отцу не говорить, по крайней мере, пока! Отец как-то очень внимательно и пристально разглядывал меня, наверное, целую минуту. Мне стало тревожно, казалось, он знает, что я чего-то не договариваю, но отец ничего не спросил.

– Сегодня ночью Аркаим активировался, был сильный выброс энергии, мы видели голубой столб, уходящий в небо. Наверное, это и вызвало грозу и шквальный ветер. Я, когда увидел, что тебя нет, хотел поискать, но ветер был настолько плотный и сильный, что сбивал с ног. Я боялся, что опрокинет машину, но все обошлось. Когда ветер утих, разразился такой ливень, что на расстоянии полуметра от себя ничего не было видно. Пришлось ждать до утра. Помолчав, он добавил, как бы про себя:

– Или кто-то его активировал.

В груди у меня похолодело. Как это активировал? Я почувствовал, как зашевелились волосы на голове. Кроме меня там никого не было! Это я стоял в круге, когда странный иероглиф налился голубоватым пламенем, и его свечение усиливалось до тех пор, пока я не сошел с него, тогда он угас.

– Но как я мог активировать эту громадину? Это невозможно! – В ужасе думал я. Меня затрясло. Видимо у меня был такой вид, что отец взял меня за плечи и как следует, встряхнул.

– Глеб! Что с тобой? Что там случилось?

Но я только потрясенно смотрел на него, ни в силах вымолвить, ни слова.

Поняв мое состояние, отец сказал:

– Поговорим позже, дома, когда ты успокоишься. Пожалуйста, сиди в машине или рядом, но никуда не ходи. Хорошо? – Я только кивнул.

– Сейчас я разведу костер и вскипячу чай! – Отец достал канистру с бензином и слегка плеснул на мокрый валежник. Костер с трудом, но разгорелся. Меня зазнобило, и я с удовольствием выпил кружку горячего сладкого чая, есть не хотелось. Затем я забрался на заднее сиденье нашего 'козлика', укрылся пледом и проспал до обеда.

Глава 3. Поездка в Аркаим