Укрощение строптивого

Если бы в то утро я уже знала, что когда-то Паоло сделает себе на груди, прямо над сердцем, татуировку с моим именем и символом — маленькой огненной саламандрой с крыльями, — возможно, я никогда не стала бы на него охотиться. Во всяком случае, я ни секунды не верила в то, что он слеп. Он стоял на небольшой полянке в парке, где я часто гуляю летом, если не пишется и нужно подумать. Он стоял, вытянув руки в стороны, Лотом повернулся, сделал выпад и начал движения руками, будто пытался согнуть невидимый лук. Его глаза были скрыты за большими черными очками.

Я прошла мимо него, боковым зрением наблюдая за ним. Я часто смотрела, как Юнихиро у нас на террасе занимается тай-чи. Его движения были как медленные волны, и он был полон покоя и достоинства. Я впадала в медитативное состояние просто оттого, что находилась рядом и смотрела на его гибкое стройное тело: он стоял босиком на террасе, делая глубокие вдохи, и выполнял упражнения почти танцуя.

Некоторые из этих движений я узнала у Паоло, но тут они имели совсем другое значение. Казалось, воз дух вокруг него раскалился, и Паоло рассекал его своим мускулистым телом, переходя к следующей позиции, делал резкие вдохи и выдохи, явно контролируя дыхание. Он выбросил руку вперед, и его загорелый, выбритый налысо череп сверкнул на солнце, а жилистое тело напряглось. Он выглядел как воплощение борьбы. Против чего может бороться настолько привлекательный мужчина, подумалось мне… Может, в нем слишком много злобы, которую ему приходится выпускать наружу? Вскоре мне пришлось узнать, что в Паоло действительно всегда слишком много злобы, но, собственно, его бедой было не это. Он был проблемой сам по себе. Ему пришлось столько бороться, что сейчас он уже не мог себе представить, что можно относиться к жизни проще. Погуляв по парку, я вернулась на полянку. Стемнело, а Паоло все еще тренировался. Его тело покрывали капельки пота, а движения он выполнял с такой же силой и энергией, как два часа назад Казалось, он совсем не устал.

Я села на лавочку и начала за ним наблюдать. Вскоре Паоло закончил тренировку, взял полотенце, которое лежало в траве у его ног, и пошел к лавочке, на которой я сидела. Он толкнул ногой свою сумку, которую я до этого не заметила, а потом молча сел. Некоторое время мы сидели рядом в полной тишине, потом он неожиданно сказал:

— Вы хорошо пахнете.

Я повернулась к нему.

— Спасибо.

— Наверняка вы привлекательны, — сказал он. — Волосы у вас с рыжим отливом?

Он провел рукой по спинке лавочки до моего плеча, легонько меня задел и извинился. Я решила подыграть ему, провела рукой по своим черным волосам и сказала:

— Да, почти медные.

Он кивнул и улыбнулся, глядя при этом в другом направлении. Я осмотрела его, пытаясь узнать о нем побольше. По одежде ничего сказать было нельзя. Черные джинсы, черная футболка, серебряный перстень. Должна же была быть причина для этого странного представления! Я прямо спросила:

— Вы слепой?

Он улыбнулся и сказал:

— Меня так просто не возьмешь. Главное — это победа.

Потом он спросил, как меня зовут.

— Амели, — соврала я.

— Амели, — повторил он.

Мы сидели на лавочке, а парк вокруг нас медленно исчезал в сумерках. Паоло рассказывал о своем родном городе Турине и о том, что его семья год назад переехала в Германию.

— Год назад? — изумленно спросила я. — Но вы великолепно говорите по-немецки.

Он улыбнулся.

— Я каждый день утром и вечером ходил на курсы, И все остальное время говорил с немцами, чтобы тренироваться. Я слушал кассеты и не разговаривал со своей семьей по-итальянски. Это непросто.

Я была поражена. Паоло рассказал, что его семья сейчас организовала маленькую прачечную, а он хочет добиться в жизни большего. Он мечтает о баре, самом эксклюзивном баре в городе.

— Я работаю целый день, а вечером учусь. Учиться никогда не поздно.

Стало прохладно. Он протянул ко мне руку, коснулся плеча, набросил на меня свой пиджак и оставил ладонь на спинке лавочки. Я не сопротивлялась. Кончиками пальцев он провел по моей шее, и соски у меня затвердели. Так все началось.

Однажды у меня был недолгий роман с одним слепым. Но и без этого я понимала, что Паоло лжет.

Он по привычке включил свет, когда мы вошли в квартиру, и хотя у него было чисто, в квартире не было того педантичного порядка, который помогает слепым легко ориентироваться. Сперва я прикидывала, чего же он не хочет видеть, но потом мне стало ясно, что речь идет о другом. Это я чего-то не должна была увидеть. Очки были на нем, чтобы держать мир на расстоянии и давать ему какое-то преимущество, потому что он видел и знал то, о чем я, как он считал, понятия не имела. Чем-то эта ситуация напоминала мне испытание. Он старался казаться беззащитным, чтобы проверить, как я воспользуюсь его слабостью.

Кроме того, что мне было интересно, насколько далеко он зайдет в этой игре, и сама инсценировка начинала мне нравиться. Это немного напоминало сексуальные игры, когда двое играют в школьный урок, больницу или допрос. А мы с ним играли в слепого и женщину, которая думает, что ее никто не видит. Он положил пиджак и палку на кресло, склонил голову набок, глядя мимо меня, и предложил мне выпить. Я решила извести его ожиданием и начала расспрашивать, что у него есть, нет ли льда в морозилке, какой марки у него вино. Делая вид, что бесстыдно рассматриваю комнату, я приподняла свое полупальто и юбку и, осторожно стянув трусики, спрятала их в сумочку. Паоло держался молодцом. Он незаметно сглотнул, но продолжил свой рассказ о тех местах, где выращивают граппу. Граппа у него будет особенная, такую он будет подавать у себя в баре, а там все будет самым лучшим.

Я перешла в нападение. Совершенно уверенная в том, что он за мной наблюдает, я как можно тише открыла ящик его стола и начала в нем рыться. Хотя лицо у Паоло осталось спокойным, я заметила, что он попытался закончить разговор о напитках, чтобы получить возможность подойти ко мне поближе. Громко вздохнув, я села на кресло, где лежал его пиджак, устроилась поудобнее на приятной ткани, бесстыдно запустила руку себе в вырез и начала ласкать грудь. Я закинула ногу на подлокотник кресла, и когда он протянул мне бокал граппы, застенчивым голосом спросила, можно ли мне снять пальто. При этом я быстро расстегнула блузку, И когда Паоло протянул руку за пальто, одним движением расстегнула застежку бюстгальтера, которая из практических соображений находилась впереди. Я.сидела напротив него с обнаженной грудью и говорила о всяких мелочах: о парке, погоде, его квартире. Паоло отвечал быстро и также банально. Иногда, когда я нежно нажимала кончиками пальцев на соски или двигалась в кресте, чтобы грудь начала раскачиваться, его ответы не всегда соответствовали вопросам, но я делала вид, что этого не замечаю. Наконец Паоло не выдержал.

— Могу поспорить, что у тебя очень нежная кожа, — просто сказал он.

— О да, — ответила я, думая о том, как всегда изумлялись мои мужчины, обнаружив, что кожа у меня по всему телу была такой же мягкой и безупречной, как на лице. Только на локтях и на ягодицах она иногда немного грубее, но крем с морской солью и пять мужчин, которые его втирают, творят чудеса.

— Ты явно чувствуешь больше, чем зрячие, — сказала я, — говорят, что у слепых вместо глаз — кончики пальцев.

Я потянулась к нему и взяла за руку. Он соскользнул с кресла и встал передо мной на колени. Я прижала его ладонь прямо к своей груди. Когда я немного наклонилась вперед, они приятной тяжестью опустились на его ладони. Он прикоснулся к ним, ощупывая мои формы.

— У тебя красивая грудь, — сказал он.

Я встала.

— Посмотрим, понравится ли тебе все остальное. Выскользнув из юбки, я встала прямо перед ним.

Почти трогательным жестом он прижался головой к моим бедрам, вдохнул запах влагалища и обнял меня обеими руками.

— Я тебе помогу, — сказала я, но он оттолкнул меня и прошептал, что может сделать это и сам. Вскоре он стоял передо мной полностью голым. Он взял меня за руку и повел к кровати.

— Ляг, — сказал он, — подтяни колени к груди, а ноги при этом не разводи. Руки сложи за головой.

Да, он точно знает, чего хочет, подумала я и повиновалась. Было так странно лежать в такой позе перед мужчиной. Я знала, что между приподнятых ягодиц он видит мои половые губы, а я не видела его из-за поднятых ног. Он приблизился ко мне, коснулся ног и провел копчиками пальцев от пяток до ягодиц. Я слегка вздрогнули.

На бедрах прямо под ягодицами и под коленками было щекотно, но Паоло шлепнул меня по икрам.

— Не дергайся!

Он снова провел по моим ногам. Я сосредоточилась на ощущениях и попыталась лежать как можно тише. Паоло встал передо мной на колени и слегка надавил верхней частью тела на мои ноги. Я в душе обрадовалась, что долгие годы ходила на йогу. Паоло начал целовать мои стопы, щиколотки и поставил засос над пяткой, там, где летом мне всегда трут босоножки. Потом он сантиметр за сантиметром начал облизывать мои ноги под коленом он опять поставил засос, а я почувствовала, что уже начинаю течь, и напрягла попку. Он опять меня шлепнул.

— Не дергайся!

Он хотел, чтобы я была совершенно пассивна. Это было для меня в новинку, но мне подумалось, что он точно знает, что делает и чего хочет. Он так сосредоточенно и самоотверженно целовал меня под коленом, что мне стало любопытно, что же будет дальше. Он еще сильнее прижал мои ноги к груди и склонился над моими половыми губами, которые были видны между бедер. Он коснулся их дыханием, и я почувствовала холод его очков на своих бедрах. Кончиком языка он касался покрытой волосами щелки между половыми губами, но не запускал язык глубже, а просто проводил вдоль них языком от верха — куда он дотягивался — вниз, до попки. Там он тоже меня облизал, и мне так хотелось раздвинуть ноги и почувствовать его язык в своей влажной щелке, которая к тому времени, казалось, уже раскалилась. Мне так хотелось посмотреть, встал ли у него член, хотелось коснуться его, взять в рот, но Паоло сжимал меня, как туго перевязанный сверток.

Наконец он коснулся моих колен и уверенным жестом раздвинул ноги. Мы еще даже не целовались, а моя пульсирующая, открытая щелка находилась прямо перед его глазами. Он ввел один палец мне во влагалище, а второй в попку, а пальцами другой руки начал ласкать мне клитор. Ощущение было потрясающее. Я хотела поднять таз, пошевелиться, но он сразу прекращал двигаться и нажимал мне на живот в знак того, чтобы я лежала спокойно. Прикосновение его пальца к клитору было настолько нежным, словно он ласкал меня языком, но пальцы мне в щелку и попку он вводил так резко, что рука у меня между ног двигалась словно поршень.

Я кончила, тихо вскрикнув. Паоло остановился и лег рядом со мной. Я немного отдышалась, а потом повернулась к нему, чтобы сделать минет. Я всегда за то, чтобы в сексе было равноправие, но Паоло об этом и слышать не хотел. Он сел на меня верхом, сжал мою грудь вокруг своего члена и некоторое время трахал меня по-испански. Не успела я подумать о том, что же общего может иметь этот вид секса с паэльей и корридой и почему он так называется, как Паоло прекратил двигаться на мне, так и не кончив.

— Поворачивайся, — хрипло сказал он. — Встань на колени на полу.

Я встала на колени рядом с кроватью, а он связал мне руки галстуком, висевшим на спинке кровати. Засунув руку мне между ног, он приподнял мне одну ногу и положил ее на кровать, так что сейчас я стояла на одной ноге и он мог входить в меня глубже. Я услышала, как он зубами разрывает упаковку презерватива, а потом его член вошел в меня — сперва всего на несколько сантиметров, мелкими быстрыми движениями, а потом он ввел его до основания и начал медленно меня трахать. Я начала двигать тазом в такт его движениям, насколько это было возможно в таком неудобном положении. Он снова остановился и легонько шлепнул меня по попке. Хлопок был громким, но не болезненным, и я замерла, пока он снова не начал меня трахать.

Он запустил руку мне между ног и надавил мне на лобок, а потом его палец скользнул между половых губ, и я поняла, что опять кончаю. Он подождал, пока сокращения вокруг его члена прекратились, вытащил его из меня и развязал мне руки. Я бросила поспешный взгляд ему между ног. Член у него по-прежнему стоял, но Паоло, казалось, не собирался мастурбировать или позволить мне довести его до оргазма. Я уже поняла, что моя инициатива тут излишня; поэтому легла на спину и просто стала ждать. Паоло тоже ничего не предпринимал. В конце концов, он приблизился ко мне и прошептал на ушко:

— Твоя горячая влажная щелка просто-таки создана для траха.

Кончиком языка он ласкал мое ухо, и от его дыхания у меня мурашки пошли по коже. Он порылся в ящике стола и вытащил вибратор. Паоло повернул выключатель, и приборчик приветливо зажужжал. Я люблю вибраторы. Мне нравится, когда мужчины не рассматривают их как конкурентов и умеют с ними обращаться, но я удивилась — что нам делать с вибратором, когда член Паоло по-прежнему пульсирует у его живота. Он потянулся и приказал мне сесть на него верхом.

— Потрись щелкой о мой член.

Я встала над ним на колени и принялась подниматься и опускаться, но вскоре мне этого стало мало, поэтому я немного отодвинулась назад и села на его член. Так замечательно было ощущать его внутри, и я как раз хотела начать заниматься с Паоло сексом в позе наездницы, но он положил мне руки на плечи и приказал сидеть тихо. Он коснулся жужжащим вибратором моих половых губ и волос на своем лобке, а потом ввел его между половых губ, так что вибратор касался моего клитора. Я хотела двигаться, но Паоло этого не разрешил.

Наконец я запрокинула голову и кончила в третий раз. Моя сжимающаяся щелка ласкала его член не хуже руки.

— Ну, дай я тебя оттрахаю, — взмолилась я. — Это же просто невыносимо.

— Здесь я решаю, что и когда делать, — деловитым тоном сказал Паоло, словно выбирая бутылки с граппой для своего бара или обсуждая рабочий план с барменами.

Мы немного подремали рядом друг с другом. Одна его рука спокойно лежала у меня на лобке, а другая покоилась на моей груди.

— Пойдем в душ, — сказал он наконец. Поразительно, но даже там он не снял очки. В душе не было ванной, только углубление в полу, выложенное той же плиткой, что и вся остальная ванная комната. От воды комнату защищала стеклянная кабинка.

Паоло оставил одну створку двери открытой и повернул меня к стене.

— Раздвинь ноги!

Он открыл кран, и из душа полилась сильная струя воды, которой он провел мне между ягодиц. Я знала, что сейчас будет, и, конечно, он направил мне струю на щелку, клитор набух под биением теплой воды. Я стояла у стены, как в душе Шарко, и Паоло убрал струю только тогда, когда я снова кончила — тихо и на этот раз устало.

— Я правда больше не могу, — запыхавшись, проговорила я, чувствуя напряжение в теле, болезненно отдающее в груди.

Я знала, что напряжение спадет только тогда, когда Паоло даст мне довести его до оргазма. Он ласкал меня не потому, что хотел сделать приятное. Это было похоже на тренировки в парке и чем-то напоминало борьбу, в которой он должен был выстоять. Обернувшись, я увидела его бледное нервное лицо. Душ он снова повесил на стену, сделав струю воды совсем слабой. Паоло странно выглядел под душем в очках, но я ничего не сказала.

Он опустился вниз, сел на пол в душевой кабине, вытянул ноги, так что они были уже в самой ванной комнате, и повернулся так, что его голова находилась прямо между моих ног. Он раздвинул ноги, его рука спустилась к члену, и Паоло начал мастурбировать, быстро и резко. Другой рукой он провел вдоль внутренней стороны моего бедра и начал ласкать мои половые губы. Я подозревала, чего он хотел, но ждала приказа.

— Помочись на меня, — сказал он тихо и уже не так властно, как раньше.

Я запрокинула голову, сосредоточилась на душе, немного согнула колени и попыталась ни о чем не думать. Когда я помочилась ему на лицо, струя была такой же теплой, как и вода из душа. Рука Паоло провела от яичек до головки, и в конце концов он кончил, коротко и хрипло вскрикнув, словно испугавшись во сне.

— Ты думаешь, он может только так? — спросил Юни, когда мы сидели на террасе в одном плетеном кресле и любовались сверху городом. Я покачала головой.

— Знаешь, не думаю, что ему так уж нравится, когда на него писают. И вряд ли он что-то вообще почувствовал, для этого в душе было слишком много воды. Я думаю, речь тут шла скорее об утрате власти. Он помешан на контроле. И при этом он настолько самоотверженный! Редко мне доводилось чувствовать, чтобы мне отлизывали настолько страстно. И он разбирается в женщинах. Он точно знает, как лучше трахаться. Какой ритм и скорость наиболее приятны женщине. Он точно знал, когда я хотела продолжить, и несмотря на все эти трюки «а-ля господин», он сразу же реагировал, когда я начинала дышать по-другому или хотела, чтобы меня ласкали иначе.

Юни взглянул мне в глаза.

— Ты с ним еще встретишься?

Я коснулась рукой его щеки.

— Да.

Уходя, я сказала Паоло, что по вечерам часто гуляю в парке. Но прошел не один день, прежде чем мы снова встретились. Он подсел ко мне и, проведя в парке всего полчаса, повел меня к себе домой, шаря перед собой длинной белой палкой и мастерски разыгрывая слепца. После этого он заказал меня, иначе и не скажешь, ранним утром в парк. Я пошла, хотя работаю по ночам и кроме Юни и большой чашки очень сладкого кофе с молоком меня с утра ничего из постели не вытащит. Он опоздал почти на полчаса и, ничего не объясняя, сказал, что ему придется уйти, а вечером мы должны будем встретиться еще раз. Он все время допытывался, откуда я родом, какие у меня планы, но о себе говорил мало.

По пути домой, когда я уже шла по улице, я краем глаза заметила, что он за мной следит. Паоло решил меня испытать. Моим мужчинам вся эта ситуация не понравилась, и они решили, сменяя друг друга, сопровождать меня на свидания с Паоло. Один из них все время шел за мной в зоне видимости. Я чувствовала себя как девица Рапунцель под стражей, за которой следит злой мясник, и решила написать дома об этом историю.

При следующей встрече Паоло наконец немного приоткрыл карты.

— Я женщинам не доверяю, — сказал он.

— Мужчинам, наверное, тоже, — сказала я.

— Никому.

— А тебе не одиноко так жить?

— Эти люди, со всеми своими глупостями… Любовь, отношения… Честным не бывает никто. И в конце концов всем больно, а кто любил больше, того и накажут больнее.

— Но я без этого не смогла бы, — сказала я.

Паоло повернулся ко мне и снова склонил голову так, словно меня не видел. А потом откашлялся.

— Я имею в виду, ну что это такое? Все трахаются и обещают любовь на всю жизнь. А потом все равно расстаются. Жены бросают мужей, любовники — подруг, родители — детей, и наоборот. Каждый сам себе ближний и ищет простора, как только ему становится тесно. Вот так. Мне больше нравится перепихнуться пару раз, и все. А во все это романтическое дерьмо лучше не влазить.

Я не верила ни единому его слову. Он всегда точно запоминал, что я говорила, какой бы мелочью это ни было. Я всего один раз упомянула, что у меня аллергия на солнце, и на следующей встрече он усадил меня на тенистую лавочку. Мне были неприятны его гаев и ярость, но я чувствовала за ними огромную силу и верила, что он может по-настоящему полюбить, если разрешит себе это.

Я взяла ею за руку.

— А тебе никогда не становится любопытно, что же за человека ты, как ты выразился, трахаешь?

— Не думаю, что меня ждет что-то уж очень необыкновенное. Чем ты занимаешься, Амели? Ты секретарша? Студентка? Медиум на спиритических сеансах? Наверняка у тебя в жизни происходило что-то классное, и… ну да… ты мне можешь все это рассказать, но когда-то ты расскажешь мне все… и что тогда? Тогда начнется большая скука. Не думаю, что какая-либо женщина сможет надолго привязать меня к себе и не прекратит меня удивлять. Так что давай просто вместе получать удовольствие. А если ты достаточно честна с собой, — он помедлил, — ты не готова на все ради мужчины, который тебя интересует.

— Ты меня интересуешь, и я уже кое-что для тебя сделала.

— А ты готова сделать для меня что-нибудь более необычное? Предоставить мне доказательство, чтобы я тебе поверил.

Я приподняла бровь, ожидая, что же он мне скажет. Паоло откинулся на спинку лавочки.

— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты трахнулась с первым мужчиной, который пройдет мимо нас, — причем здесь, в общественном месте. И я хочу слышать, как вы это делаете.

Я рассмеялась.

— А что мне делать, если этот мужчина не захочет? Гонять его по всему парку, кусая за пятки?

— Это уже твои проблемы.

Я встала и поправила юбку.

— Ну ладно, — сказала я, — но не знаю, что из этого получится. — Тон у меня был вполне саркастический. — Потому что подрочить тебе не удастся.

Сделав пару шагов до следующего поворота, я вытащила шпильку из прически. Это было оговоренным сигналом. Серен прекратил кормить уток в пруду и пошел в мою сторону. Когда мы поравнялись, я заговорила с ним и демонстративно протянула ему две банкноты, пытаясь скороговоркой объяснить, о чем речь. Серену пришлось взять себя в руки, чтобы не рассмеяться вслух.

— А тебе не кажется, что в этой ситуации деньги должна требовать ты? — шепотом спросил он. А затем пробормотал: — Да, давно у нас не было штрафов за нарушение общественного порядка. И как ты хочешь?

Я взяла его под руку и прошептала:

— О, это я предоставляю тебе, раз уж ты, такой незнакомый-незнакомый мужчина, из чистой, любезности оттрахаешь меня в парке, то должен хотя бы получать при этом удовольствие.

Серен не любит эротических инсценировок, но у него слабость к психам, а. Паоло тогда был для него интересным объектом изучения. Все это стоило того, чтобы понять, какие же у него тараканы в голове. Кроме того, пока мы шли к скамейке, на которой сидел Паоло, разыгрывая слепца, я шепнула своему «незнакомцу», что попозже мы хорошенько разыграем Паоло. Я встала за скамейкой и оперлась на спинку. Серен демонстративно показал на Паоло и жестами предложил мне спрятаться в кустах, но я продолжала настаивать. Он встал за моей спиной, задрал платье и погладил меня по ягодицам. Я тихо застонала.

Я раздвинула ноги, и он провел рукой у меня между ног, лаская промежность. Я услышала шуршание упаковки презерватива и порадовалась, что мои мужчины всегда так хорошо оснащены. Паоло стоически сидел рядом и даже не пискнул, когда Серен медленно вошёл в меня и начал нежно трахать.

Я подняла попку повыше и нагнулась, потому что Серен намного выше меня, и нам приходилось обоим одерживаться, чтобы не рассмеяться, — очень уж смешно было трахаться днем в парке рядом со зрячим слепцом, который не знал того, что знаем мы. Я стала дышать прерывистее, Серен застонал, и все закончилось. Его член выскользнул из меня, он заботливо подтянул на мне трусики, поправил юбку. Потрепав по бедрам, он вопросительно взглянул мне в глаза.

— Очень мило с вашей стороны, молодой человек, — сказала я, запинаясь. — Может быть, мы как-нибудь еще увидимся.

За спиной Паоло я жестами показала Серену чтобы он не уходил, а сел в нескольких метрах от нас на траве. Я чуть не рассмеялась, увидев, как через парк идет Юни, который хотел сменить Серена. Я тоже подала ему знак, и он улегся в траве с газетой неподалеку от Серена, а я села рядом с Паоло. Тот был полностью выбит из колеи.

— Никогда бы не подумал, что ты такое сделаешь, — сказал он.

— У меня много сюрпризов, — ответила я. — И конечно, для тебя будет сюрпризом, что теперь я потребую реванш.

Он сидел возле меня, как огромный вопросительный знак, и смущенно ерзал туда-сюда по скамейке.

— Тут никого нет, — прошептала я как можно соблазнительнее, — парк совершенно пуст, тебя никто не видит.

Паоло откашлялся, и я была уверена, что он в панике смотрит то на Юни, то на Серена.

— Мне так нравится смотреть, когда мужчины дрочат, — шептала я, — ну давай, тебя ведь завело, что я хватаю незнакомого мужчину и даю ему отграхать себя посреди парка. А теперь твоя очередь. Давай я тебе помогу. — Я расстегнула змейку у него на ширинке и запустила руку ему в трусы. — Я подробно тебе расскажу, что я ощущала, когда меня трахал этот мужчина, кстати, это был полный мужчина среднего возраста в роговых очках.

Беспомощно, механическими движениями, Паоло начал теребить свой член.

— Он взял меня так грубо, — шептала я ему на ухо, прямо рядом с тобой. — Он развел ягодицы, и я поняла, что ему хотелось трахнуть меня в попку, но на это он не осмелился рядом с тобой.

Скорее всего, Паоло сейчас закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на моем голосе. Юни и Серен с любопытством за нами наблюдали.

— Щелка у меня еще совсем влажная, — шептала я, — ты можешь ввести в меня свой член и доставить мне настоящее удовольствие.

Мои способности в области секса по телефону победили стыдливость Паоло. Он кончил, и я протянула ему носовой платок. Не успел он спрятать член в брюки, как к нам подошли Юни и Серен. На лице Паоло отразились унижение и паника. Он вообще не понимал, что происходит. Может быть, они хотят его избить, может, донести на него или просто затащить в кусты.

— София, — укоризненным голосом сказал Серен, — нехорошо соблазнять бедных слепых в парке. — Он постучал кончиком пальца по брюкам Паоло. — Вы, конечно, не видите, но вот тут вы немного испачкались. Как бы то ни было, у вас совершенно нормальное количество спермы, и выброс идет достаточно сильный и обширный. У вас сила мастера простаты.

Он по-приятельски похлопал Паоло по плечу, а тот так и застыл с открытым ртом.

— Ты сегодня будешь обедать дома? — вежливо поинтересовался Юни.

Я заказала вегетарианскую лазанью, от всей души обоих поцеловала и помахала им ручкой. Паоло сидел рядом со мной воплощенным унижением. Черные очки он снял.

— Тебя зовут не Амели, — больше ему в голову ничего не пришло.

— Нет, — сказала я. — А ты не слепой. И с помощью такого дурацкого трюка ты снимаешь женщин?

Запинаясь, он тихим голосом произнес, что просто хотел сперва со мной познакомиться.

— Начав с вранья? Ты что, дурак?!

Он указал вслед моим мужчинам.

— А это кто?

— Высокий белокурый викинг — это Серен, а японец — Юнихиро. Я с ними живу.

— С обоими?

Я рассказала ему о своем гареме, и он долго не мог этого понять.

— Зачем им это?

Я закатила глаза.

— Да затем же, зачем и мне. Мы любим друг друга. Тебе это незнакомо, я знаю, но так оно и есть.

— Что ж это за люди такие, которые таким занимаются?

Я обиделась.

— По крайней мере, они не делают вид, что слепы, не дрочат украдкой и не обращаются с женщинами как с игрушками. Тебе бы у них поучиться. Если ты сейчас как следует извинишься передо мной за этот маскарад, я возьму тебя с собой и ты с ними познакомишься. Тебе не повредит.

Паоло взял мое лицо в ладони, и я впервые увидела его глаза. Они были янтарными, с крапинками вокруг зрачков.

— Мне очень жаль, — сказал он, — но ты мне уже достаточно отомстила.

Я была с ним полностью согласна.

— Не знаю, что бы со мной сейчас было без Юни, — сказала я, ведя Паоло по улице, отделявшей квартал галерей от парка развлечений.

Паоло фыркнул.

— Мне это все кажется очень уж странным, — сказал он. — Ты полностью полагаешься на своих мужчин…

— Они на меня тоже, — перебила я, но Паоло меня не слушал.

— Это не для меня. Если хочешь что-то сделать, сделай сам. Никогда не быть ни у кого в долгу. Никогда ни перед кем не извиняться — вот это для меня.

Я пожала плечами и остановилась перед маленькой галереей с азиатским антиквариатом — перед магазинчиком Юнихиро. Как всегда, приходя в гости к Юни, я сперва отдышалась. Комната была четко распланирована, а цвета и пропорции — настолько гармоничными, что я сразу же чувствовала себя здесь очень уютно. Юни тихо разговаривал с клиентом, а мне подмигнул. Я провела Паоло в заднюю каморку, где за ширмой можно было посидеть, и налила нам чаю. Послышался звон колокольчика, и Юни зашел к нам. Он поцеловал меня сперва в щеки и в лоб, а потом в губы. Он никогда не торопится в своей нежности и всегда уделяет этому столько времени, словно это какой-то особый случай. И, собствен о, когда я с Юни, так оно и есть.

Я представила ему Паоло. Он поздоровался, и они некоторое время поговорили о тай-чи, чтобы Паоло расслабился. У Юни особый талант говорить с другими мужчина чи. Это умение не перестает поражать меня, хотя прошло уже столько лет. С ним мужчины не чувствуют обычной в таких случаях конкуренции. Он открытый, приветливый, и, хотя не вступает в борьбу за власть, Я еще никогда не видела, чтобы к нему относились без уважения. Я люблю его безупречное лицо, его стройное гибкое тело, но в первую очередь его глаза. Когда он одевается как гейша, мужчины не могут отвести глаз. Его обаяние чувствуется и тогда, когда он в обычном костюме. Паоло постепенно успокоился. Не знаю, чего он ожидал. Раба, преданно ползающего вокруг меня на коленях? В моем гареме ему еще многое предстояло узнать.

Юни долил нам еще чаю и отрезал кусочек какого-то странного кривоватого торта с орехами.

— Его пришлось испечь Ксаверу, — рассмеялся Юни. Я вспомнила, что они с Сереном некоторое время назад ввели для Ксавера наказание — работу по хозяйству, когда тот вел себя так, что и говорить неприятно. Тогда я как раз пыталась дописать «Ячейку» — историю, которая на самом деле произошла с другом Серена, а Ксавер смотрел сериал про Бэтмена настолько громко, что о работе не могло быть и речи.

В результате я начала писать историю про Бэтмена (его костюм показался мне довольно смешным), а Ксавера наказали работой по хозяйству на целый день. Но эти семейные мелочи мы, конечно, не стали рассказывать Паоло. Юни начал расспрашивать его о планах на будущее, и Паоло рассказал то, что, собственно, мы уже знали: он хотел открыть бар, и при этом не обычный бар, а бар для знаменитостей.

Мы говорили о граппе, ди-джеях и сигарах, а я с удовольствием представляла Юни и Паоло обнаженными в моем будуаре. Юни рассказал, что он наконец-то нашел подходящее помещение для своих выставок — кроме продажи антиквариата он хотел сосредоточиться на современной японской живописи. Он планировал это уже давно, но хотел найти что-нибудь необычное: в этом квартале еще одна галерея, ничем особо не отличающаяся, была бы лишней. И вот недавно рядом с галереей Юни освободился магазинчик, в котором есть даже бар и кухня, так что для вернисажей не нужно будет заказывать фуршет.

Юни вздохнул:

— К сожалению, этим помещением интересуются и другие — один продуктовый кооператив. У них методы как у мафии. Кроме того, боюсь, они могут заплатить больше, чем я.

Пока они обсуждали с Паоло ресторанный бизнес в городе, Юни в голову вдруг пришла идея. Можно попробовать организовать совместный проект, рассуждал он. Галерею-бар. Азиатское искусство, официантки, переодетые гейшами, отборные спиртные напитки, сигары. Все, что нужно для бара. Может быть, даже суши. Паоло кивнул. Он заинтересовался идеей и в конце концов предложил поговорить с маклером. Юни дал ему ее номер и договорился с Паоло на выходные.

— А он энергичный, — сказал Юни, когда Паоло ушел.

На выходных нам пришлось понять, что, хотя он и энергичный, но непорядочный. Юни в ярости вернулся со встречи с маклером, и мы выяснили, что Паоло выбил это помещение для себя.

— Он рассказал, что делает совершенно новый проект. Официантки-гейши, суши. Ни слова об искусстве или моей галерее. Вы знаете, как трудно было раздобыть номер телефона этого маклера. А я как идиот предоставил ему номер на тарелочке с голубой каемочкой. И он меня надул!

Юни бушевал и принимал все близко к сердцу. Я пообещала проучить Паоло.

Собственно, я договорилась идти с Паоло на премьеру, так как считала, что ему нужно развеяться. У него были проблемы с другими владельцами баров, которые, пронюхав о том, что он собирается открыть эксклюзивный бар, пытались вытеснить его с рынка. Они уже увели у него из-под носа два заведения, а в его почтовом ящике скапливались анонимные письма, в которых ему грозили бойкотом поставщиков и прочими пакостями. Однако Паоло отказался от моего предложения выяснить, не может ли кто-то помочь при организации открытия нового бара. Он упрямился и вел себя как сам крестный отец. После этой истории с Юни мне на премьеру идти не хотелось, но остальные убедили меня все-таки пойти.

Они считали, что он заслужил наказание. Я позвонила Паоло и предложила ему встретить меня на красном ковре. Он порадовался нашему общественному выступлению, так как уже начал ремонт в помещении возле галереи Юни и собирался открывать бар через несколько недель. В новом черном костюме он смотрелся великолепно. Я вышла из лимузина и с улыбкой пошла в его сторону. Он гордо улыбнулся и протянул мне руку.

А я подождала, пока он нагнется меня поцеловать, а потом все с той же улыбкой на лице прошла мимо него и взяла под руку Ксавера. Тот, нервно переминаясь, стоял за спиной Паоло и выглядел настолько молодым, что я залюбовалась.

Паоло так и остался стоять, и я слышала, как люди начали переговариваться и хихикать за моей спиной, а Паоло, покраснев, ушел с ковра. Тем же вечером он позвонил мне и потребовал объяснить, что происходит.

— Так, как ты поступил с Юни, — сказала я, — у нас поступать не принято. Мы держимся вместе, а свой комплекс волка-одиночки можешь засунуть себе сам знаешь куда.

Мы еще некоторое время поспорили, а потом он пригласил меня на открытие своего бара — «в качестве примирения», как он сказал.

— Да пошел ты!!! — фыркнула я в трубку, а потом холодно добавила: — Думаю, я ошиблась в тебе. Мне казалось, что под маской мафиози скрывается великолепный мужчина с отличным воображением и невероятным потенциалом. Но, оказывается, я тоже могу ошибаться.

Я бросила трубку, закрылась в будуаре и решила окончательно забыть Паоло.

Однако все вышло иначе. Странно, но первым о Паоло заговорил Юни. Через несколько дней после нашего спектакля на красном ковре он рассказал мне, что бар Паоло отлично смотрится.

— Невероятно, как ему за такое короткое время удалось все наладить, — сказал он. — Я знаю некоторых своих коллег, которым больше времени потребовалось, чтобы только покрасить свою галерею. А он действительно нашел повара, умеющего готовить суши. Тебе же известно, как трудно заполучить хорошего повара.

Через некоторое время Юни позвонил мне из галереи и рассказал, что специалиста по суши Паоло нанял совершенно законно, а не использовал всякие хитрости, чтобы того уволили из японского ресторана.

— Наверное, Паоло столько его уговаривал, рассказывая о своем сверхгалактическом баре, что тот просто подписал контракт.

Я не могла не рассмеяться, так как уговаривать Паоло действительно умел. Серен тоже начал интересоваться прошлым Паоло. Вскоре ему удалось выяснить, что Паоло родом из бедной семьи и что он вырос, окруженный презрением и насилием.

— Его двое братьев все время сидят в тюрьме, — рассказал Серен однажды вечером. — Отец давно бросил семью и появляется дома только тогда, когда нужны деньги на выпивку. Но самого Паоло никогда ни в чем не обвиняли, у него даже штрафов не было.

Не хочу даже знать, как Серен это выяснил. Сам Паоло каждый вечер звонил мне, оставляя на автоответчике просьбу о прощении, и повторял свое приглашение на открытие бара, куда он пригласил прессу и городских знаменитостей.

Когда на выходных звонков от него не последовало, нам показалось это странным. А Юни в понедельник рассказал нам, что в баре у Паоло все разбили. Прилавок красного дерева разрубили в щепки, а все окна превратили в осколки.

Но Паоло не сдавался. Мы узнали, что он договорился с людьми, организовывавшими приработок для безработной молодежи, и в кратчайшие сроки бар был отстроен.

— Когда я прихожу утром, у него в баре уже стучат молотки, — удивлялся Юни, — а когда я ухожу вечером, у него все еще что-то пилят. Соседи говорят, что работа идет днем и ночью.

Мы все не верили в это, но, несмотря на неприятности, к моменту открытия бар был полностью отремонтирован. Потом Юни рассказал нам, что на вечер открытия приглашены владельцы всех галерей и того самого продуктового кооператива.

— И не только это. Сосед напротив рассказал мне, что Паоло пригласил практически всех VIP-персон, там должно быть телевидение и будет лотерея с розыгрышем автомобиля и так далее. У Паоло нет никаких шансов.

Я подумала о том, как Паоло воодушевил меня, рассказывая о своем будущем, как он все красочно представлял, сколько всего хотел сделать. И я решила — не важно, что там у нас будет дальше, но мы не можем оставить его в беде. Я собрала моих мужчин, и мы стали держать военный совет.

Матильда провела для нас разведку. Она надела белый передничек фуршетной обслуги и стала наблюдать за тем, что происходит в баре.

— Тут все пусто, — говорила она мне по телефону. — Всего несколько ребят из прессы и пара скучающих зевак.

Ксавер хотел броситься в бой, но я его остановила. Нужно было еще немного подождать в машине — пусть Паоло помаринуется. Мне было его жаль, но я считала, что проучить его не помешает. Мы немного напоминали мафиози. Я с Ксавером сидела на заднем сиденье, а Серен и Юни впереди. Вскоре опять зазвонил мобильник.

— Пришли его родственники. Вид у них мрачный. Кажется, тут вся его семья. Кроме того, еще несколько мужчин, с которыми я не хотела бы повстречаться поздним вечером в парке.

Это мы тоже предвидели. Паоло так рассердил своими планами других владельцев клубов, что такая ситуация была вполне предсказуемой. Теперь они пришли, чтобы помешать его триумфу, и увидели, что никакого триумфа нет.

Матильда продолжала докладывать:

— Он плачет. Сидит на кухне на коробке и плачет. Я вошла к нему и спросила, раздавать ли суши и сигары, а он сидит там и ревет. Говорит, поставил планку слишком высоко и у него никогда не получится то, что он задумал. Думаю, он уже достаточно получил…

Я была с ней согласна. Мы вышли из автомобиля, Юни с Сереном позвонили нашим друзьям, которые сидели в кафе неподалеку, и все вместе вошли в клуб. Паоло стоял у барной стойки, и вид у него был совершенно уничтоженный. Журналисты ели бутерброды и скучая болтали. Они ничего не могли написать об открытии бара для знаменитостей, в котором не видно знаменитостей. Некоторые из них уже сложили фотоаппараты в сумки и собирались уходить. Семья Паоло сидела за столиком и молчала. Женщины, поджав губы, теребили юбки, а мужчины мрачно уставились в стол. В углу возле двери ухмылялись владельцы других баров. Это было самое жалкое открытие бара, которое им когда-либо доводилось видеть.

Мы глубоко вздохнули, подняли подбородки и как можно величественнее вошли в бар. Журналисты вскочили и взяли фотоаппараты наизготовку. Юнихиро достал для себя, Ксавера и Серена черные строгие костюмы, стилизованные по-восточному, с длинными сюртуками. Смотрелись они в них великолепно. Серен заплел свободную косу, а Ксавер в красном свете выглядел таким молодым, что его можно было принять за девушку. Я надела черное кимоно с ярко-красным широким поясом, и моим мужчинам приходилось следить за тем, чтобы не наступить мне на шлейф. Волосы я подобрала, а губы накрасила кроваво-красной помадой. Когда я делала шаг вперед, кимоно расходилось, и можно было увидеть белые обнаженные ноги, казавшиеся невероятно длинными в босоножках на высоком каблуке. Кимоно распахивалось до паха, и непонятно было, надето на мне что-то под ним или нет.

Комнату озарил свет вспышек, но мы спокойно огляделись, не обращая на них внимания. Я редко появляюсь на публике с гаремом в полном составе, обычно мы ходим только по двое. Мы бережем свой мирок, но, конечно, я понимаю, что люди хотят видеть предмет столь многих сплетен: женщина живет с несколькими мужчинами, каждый день устраивает оргии. Тут каждый спит с каждым, а в гареме у нее самые красивые мужчины города. Я слегка поворачиваюсь к ним. По крайней мере, здесь слухи соответствуют действительности. А вот о том, что нас связывает больше, чем похоть и бесконечные возможности комбинаций частей тела, знать никому не обязательно.

Паоло уставился на нас, не веря собственным глазам. Нашего появления он ожидал меньше всего, так как понимал, что я знаю, как он обошелся с Юни. И уж конечно он не понимал, почему пришли мои мужчины — явно не для того, чтобы отомстить ему, скорее чтобы помочь. Женщины из семьи Паоло залюбовались моими мужчинами, они дергали друг друга под столом за юбки и тихонько хихикали. Я их понимаю. На самом деле каждой женщине хочется иметь гарем, если она честна с собой. Матильда встала у Паоло за спиной и подмигнула мне. На подносе у нее стояли бокалы с шампанским и водка. Я величественно подошла к Паоло, положила ему руки на плечи и долгим поцелуем впилась ему в губы. Он был так поражен, что даже не ответил на мой поцелуй. Когда я взяла бокал шампанского с подноса, дверь бара открылась и вошли наши друзья — долгие часы за телефоном окупились. Мы собрали всех героев вечеринок, каких только знали, и бар мгновенно наполнился смеющимися, обнимающимися людьми, которые немедленно хотели выпить. Журналисты увидели несколько молодых актеров, пару порнозвезд, несколько певцов из оперы, которая находилась неподалеку. Коллеги Юни из квартала галерей привели художников, а близняшки — сестры Матильды — знаменитые фотомодели, танцевали на небольшом подиуме. Мои мужчины стояли рядом со мной и смотрели, как люди толпятся в баре. Паоло все еще был сбит с толку, но уже понял, что мы его спасли. Он включил музыку погромче и раздавал указания девушкам из службы доставки. На душе у него явно полегчало. Я села на табурет у барной стойки между Сереном и Ксавером и закинула ногу на ногу. Семейство Паоло пораженно глядело на нас, когда Серен небрежно положил свою огромную руку мне на бедро, а я повернулась и поцеловала Ксавера.

— Сегодня ты выглядишь так, что меня могут арестовать за растление несовершеннолетних, — прокричала, я ему на ухо среди шума и добавила, что сегодня ночью он может пожелать себе все что угодно, не важно что.

Он рассмеялся и улыбнулся мне, явно пытаясь вести себя как можно более раскованно и сексуально. Юни встал за моей спиной и начал целовать мне шею, В окружении тел моих мужчин, которых я так хорошо знаю и которые мне никогда не надоедают, я как всегда почти полностью забывала обо всех остальных в комнате. Мы глядели только друг на друга, создавая маленькую отдельную группку, словно заключенную в невидимую броню. Я почти физически ощущала, как раскалился вокруг нас воздух.

Наш сюрприз удался. Я радовалась за Паоло. Радовалась, что у него получилась замечательная вечеринка. Вот только мы забыли о других владельцах баров. Ксавер как раз что-то нам рассказывал, я прислонилась к широкой груди Серена, а Юни ласкал мне животик, когда перед нами возникла группа людей, не вызывавших особого доверия.

— А, ты та самая порноблядь! — прошипел мне один из них.

Я обернулась, кивком указав Ксаверу не обращать на них внимания.

— Если ты с ними со всеми трахаешься, с нами тоже можешь, — процедил он, расстегивая пояс.

Остальные последовали его примеру. И тут события начали разворачиваться с невероятной скоростью. Он схватил меня и, хотя я успела ударить его в пах, заломив ему руку (про себя радуясь, что Юни настоял, чтобы я ходила на курсы самообороны), ударил меня кулаком в челюсть. Я упала. Остальные гости замерли, кто-то выключил музыку, наши друзья попытались оттеснить этих мужчин, и не успели мы оглянуться, как началась драка. Женщины закричали, и воцарился хаос.

Серен, Ксавер и Юни оттащили меня от сутолоки, отстраняясь от прессы, и вывели на кухню. Паоло им помог. Он так сильно ударил одного из тех мужчин плечом, что тот упал, а потом Паоло провел нас к черному ходу.

Матильда пошла за нами, прихрамывая. В суматохе она потеряла одну туфлю. Паоло стоял у двери, ведущей во двор и в боковой переулок, в котором был припаркован наш автомобиль, и неуверенно глядел то на нас, то на свой бар. С ним остался Серен, жестом отославший нас в автомобиль. Мы побежали, насколько это позволяли мои туфли на высоком каблуке и одна туфля Матильды. Когда я оглянулась, то увидела изумленный взгляд Паоло и его беспомощно поднятую руку. Ксавер отвез на с домой, и мы стали ждать Серена.

Немного позже Серен перезвонил и сообщил, что все в порядке, и он пока разберется с баром Паоло. Не зная, сколько это займет времени, мы сварили большую кастрюлю какао и, завернувшись в простыни, стали ждать на террасе. Когда уже рассвело, вернулся Серен и привез с собой Паоло, который выглядел несколько смущенным. Бросив сюртук на спинку дивана, Серен разделся и, оставшись в нижнем белье, сел рядом с нами. Паоло нерешительно стоял в двери, пока Юни не протянул ему чашку с какао. Серен рассказал, что они довольно быстро прогнали тех мужчин из бара. Через какое-то время им удалось успокоить остальных гостей, и в конце концов вечеринка пошла своим чередом.

— Ну, теперь я дипломированный специалист по охране баров, — ухмыльнулся Серен. — У меня есть лицензия.

Паоло похлопал его по плечу.

— Да, ты действовал совсем неплохо, — он смущенно взглянул на нас. — Вы все были великолепны. София, прости меня за твой синяк, ты же хотела мне помочь.

Я махнула рукой.

— Как бы то ни было, завтра об открытии твоего бара напишут во всех газетах. Небольшой скандал еще никому не мешал.

Я видела, что Паоло собирается произнести длинную речь, но Матильда зевнула, и мы все поняли, что пора спать.

— Вы будете ночевать здесь? — спросила я Матильду и Паоло, который удивленно взглянул на меня.

Если он ждал оргии, то вынуждена была его разочаровать. Я уже назначила на сегодня встречу в постели, и ночевать в моей кровати нельзя: это разрешено только моему гарему. Завернувшись в простыню, Матильда пошла в мою спальню, и я поцеловала ее перед сном. Юни с Сереном забрали Паоло в гостиную и показали ему белье для гостей. Они сели на пол перед остывшим камином, и мы еще долго слышали, как они тихо разговаривают. Я спала у Ксавера, потому что пообещала ему это в баре.

— А ты не хочешь сегодня быть с Паоло? — спросил меня Ксавер, по-детски застенчиво глядя мне в глаза.

Я улыбнулась.

— Нет, солнышко мое, я хочу быть там, где и есть сейчас, то есть с тобой. К тому же я пообещала тебе это. Ты так изумительно выглядишь, ты был настолько уверен в себе, что, должна признаться, я тобой горжусь. У меня лучшие мужчины во всем городе.

Ксавер тоже улыбнулся.

— Ты мне отсосешь?

— Ну, конечно.

Я хотела встать на колени перед кроватью, но Ксавер притянул меня к себе.

— Так я смогу смотреть на твою попку в зеркале, — сказал он, и я заметила большое зеркало в золотой раме, висевшее прямо напротив кровати.

— Что, мальчики подарили?

— Уммм, — простонал Ксавер, когда я надела губами ему презерватив, сжала его член ртом и начала лизать головку.

Он положил мне ладони на затылок, чтобы корректировать движения, и я решила все-таки сказать ему, что женщинам это не нравится. Обхватив его член губами, я стала осторожно двигаться, стараясь не задеть зубами, и начала отсасывать. Ксавер откинулся на спину, широко раздвинул ноги и удовлетворенно засопел. Прежде чем кончить, он притянул меня к себе и нетерпеливо ввел в меня член. Я стала раскачиваться на нем сверху, опираясь на изголовье кровати. Он согнул ноги в коленях, чтобы входить глубже, и ласкал мою грудь, качавшуюся над ним.

— Доведи себя до оргазма, — шепнул он. Я скользнула двумя пальцами к половым губам и начала мастурбировать, а он восхищенно глядел на меня.

— Ты такая красивая, когда кончаешь, — прошептал он, а потом вошел в меня еще несколько раз, громко вскрикнул и откинулся на подушки. Я встала и обняла его.

Я подождала, пока он заснет. Подумала, не завернуться ли мне в простыню, но решила, что это будет глупо, и голой, как и была, прошла мимо трех мужчин у камина к себе в будуар.

Потом Паоло часто приходил в гости в мой гарем. Иногда он ночевал на диване в гостиной или в комнате одного из моих мужчин, иногда мы с ним трахались вдвоем, иногда втроем, или он просто приходил ненадолго, готовил для нас, ходил с Ксавером на пробежку, ночь напролет болтал с Сереном или Юни и опять исчезал на пару дней.

Тем вечером, когда он был готов, мы все собрались в гостиной, Юни вошел и, соблюдая все формальности, представил Паоло. Я видела, как Ксавер от любопытства ерзает по кушетке. Серен сел к нему на подлокотник и похлопал его по спине. Паоло поставил на пол большую дорожную сумку. Он улыбался и выглядел абсолютно спокойным. Напряжение, сковывавшее его при нашей первой встрече, исчезло. Я вспомнила, как нервничал Серен во время церемонии, как он неуклюже стоял передо мной и постоянно смотрел на Юни, пытаясь понять, правильно ли он все делает, и улыбнулась. Я стала смотреть не на Паоло, а в точку за его спиной.

Паоло подошел поближе и показал мне маленький кулон с изображением буквы «П». Размер, материал, петелька — все как положено. Паоло был хорошо осведомлен. Я кивнула и подняла голову. Паоло сунул руку в карман брюк, достал банкноты и монеты и положил их рядом с блюдом для фруктов на книжный столик. Ксавер и Серен всегда клали туда мелочь, из которой мы оплачивали доставку продуктов и давали чаевые. Паоло вытащил из кармана густо исписанную стопку бумаг, которую он несколько дней назад получил от Юни, подписал отдельно каждую страничку и положил бумаги на блюдо. Потом он расстегнул брюки, сделал шаг вперед и стянул трусы и рубашку. Мы глядели на его гладко выбритое блестящее тело, любуясь игрой мускулов, оливковой кожей и изящными линиями. Паоло подобрал свою одежду, повернулся к Ксаверу и Серену и резко бросил свои вещи мимо них в камин. Ксавер с ужасом смотрел на модную рубашку, которую он наверняка хотел вскоре у него занять. Горящая одежда издавала жуткую вонь, но мы пытались не обращать на это внимания. Собственно, в таком действии не было необходимости, но жест оказался красивым.

Обнаженный Паоло лег животом на пол и коснулся лбом паркета. В этой позе он ожидал, пока его коснется моя нога. Я покрасила ногти на ногах в темный, практически черный цвет, как ему нравится.

Я шагнула, И тогда он впервые увидел это. Золотой браслет у меня на ноге. Я надеваю его по особым случаям. К тому же он слишком тяжелый, чтобы носить его каждый день. Браслет рабовладельца изготовлен по слепку, и надеть его можно только на мою ножку. На массивном золотом браслете выгравирована саламандра с крыльями, а прямо под ней находится ушко, на котором уже висело два кулона — С буквами «С» и «Ю». Падди в то время к нам еще не присоединился, а Ксавер еще и сегодня не прошел ритуал. Я знаю, что он иногда спрашивает об этом Юни, но я этого не хочу. Мне нравится трахаться с молоденькими мальчиками, мне нравится их восторг и ненасытность в сексе, их голод и усердие, но в моем гареме мужчин моложе тридцати не будет. Я не хочу, чтобы они тут остались только потому, что ничего лучшего им в голову не пришло. Мужчины должны долго и спокойно обдумать, хотят ли они с нами жить, а потом принести в нашу общину все, что пережили и чему научились. Паоло точно знал, что делает. Он наконец был дома. Вешая свой кулончик мне на ногу, он сказал: «Моя госпожа». Во время церемонии это говорили все мои мужчины, но делали это только один раз, не пользуясь потом этим обращением, разве что в шутку.

Голос Паоло был уверенным и нежным. Он не запнутся, не поколебался. Он сказал это мне так, что мне стало ясно: он понял значение ритуала. Я опустила ногу, а Паоло поднялся. Он глубоко поклонился Юни, Серену и Ксаверу, и они ответили ему поклоном. Паоло склонился и передо мной, и я с достоинством ответила на его поклон, хотя в этот момент мне хотелось броситься ему на шею. А потом я поцеловала его. Наш поцелуй длился так долго, и я чувствовала всю радость того чуда, что мне удалось его найти. Юни с громким хлопком открыл шампанское. Остальные захлопали в ладоши и засмеялись. Кто-то включил музыку, из кухни появились блюда со сладостями. Серен взял сумку у входа и отнес ее из коридора в комнату по соседству со своей. Кровать в будуаре была украшена лепестками роз. Я радовалась первой ночи, когда Паоло останется со мной, и тому моменту, когда он на следующее утро расстегнет мой браслет госпожи и поцелует на ноге след от браслета.

 

Ячейка

Лора была действительно привлекательной женщиной и к тому же достаточно щедрой. Когда Мартин был довольно обходителен, на подушке его всегда ждала какая-нибудь мелочь. Если ему удавалось выполнить так называемую «большую программу», эта мелочь была довольно дорогой.

Лора рассказала ему свои представления о большой программе еще при первой встрече. Мартин сидел в кафе на Курфюрстендамм. Собственно, это кафе было для него слишком шикарным, а цены — весьма высокими, но иногда ему просто нужно было позволить себе подобную роскошь. Кафе находилось на втором этаже над кондитерским магазином. В такие заведения обычно будущие тещи в длинных меховых шубках приглашают женихов своих дочерей (как правило, стоматологов по профессии) выпить вечером бокал шабли и поговорить о гольфе или инвестиционных фондах. У всех этих тещ был слишком сильный солнечный загар и прически, словно сделанные из гипса, а их морщинистые рты, на крашенные ярко-оранжевой помадой, двигались как клювы у попугаев; Своими скрипучими голосами они отдавали приказы девушкам в белых передничках, как и будто те были их личными рабынями.

Мартин тещ ненавидел. Может быть, потому, что он сам хотел иметь такую, и чтобы у нее было много денег. Но, к сожалению, его жена была, как и он, из среднего класса. Жену звали Биргит, и, собственно, для него она была слишком молодой. Ему нравились женщины постарше, чтобы видна была их светскость и богатство, но все же чтобы у них не было оранжевой помады, которая оставалась в крошечных морщинках угрюмо сжатых губ.

Лора ему сразу понравилась. Она была ненамного старше его, всего лет на десять. Она мило обращалась с официантками и ставила сумочку от Гуччи с замочком на стуле у себя за спиной. А когда она заказала два кусочка торта с шоколадным муссом, он понял, что с ней такое. Такой «женский торт» означал либо синдром предменструальной напряженности, либо сексуальную неудовлетворенность. В этом Мартин разбирался и решил предложить свои услуги. Заговорив с ней и сев за ее столик, он постарался произвести впечатление многообещающего, чувственного, но необеспеченного мужчины.

Изучив меню, он заказал самое дешевое, что там было, — и стакан минеральной воды, и принялся мило болтать с Лорой, делая ей комплименты. Лора быстро поняла, чего он хочет, и сразу перешла к делу.

Она многозначительно посмотрела на свой торт и произнесла:

— Да-да, маленькие радости жизни. С большими радостями у меня пока не ладится.

При этом она открыла свою сумочку и позволила ему заглянуть внутрь. На темном атласе покоился огромный ребристый вибратор.

— Уровни регулируются, — шепотом прочитал Мартин. — Мне кажется, вы заслужили кое-что получше, — подмигнул он.

И тут Лора впервые рассказала ему о «большой программе», которая так ей нравилась.

— Что вы считаете хорошим сексом? — спросил Мартин таким тоном, словно он осведомился о лучшем теннисном клубе в Берлине.

Лора расслабленно откинулась на спинку стула и начала перечислять.

— Поцелуи, петтинг, сосание пальцев на ногах, поза 69. Потом перерыв. Массаж с маслом, секс сзади с грязными разговорчиками, а потом бокал красного вина.

Мартин рассмеялся.

— Вы неприхотливы.

А Лора ответила:

— Я всегда выбираю только лучшее.

Она расплатилась за обоих и забрала его домой, где Мартин делал все, что обещал, а Лора клала ему на подушку какую-нибудь мелочь, в основном — мило запакованную банкноту.

— А Биргиточка ничего не подозревает, — говорил себе Мартин в такие минуты. — Глупышка, она у меня верная, как пингвин.

Иногда Мартин чувствовал свою вину, но потом ему вспоминалась мягкая попка Лоры и эксперименты, которые она позволяла проводить, И вот он опять садился в машину и звонил жене — сказать, что задержится на работе.

«Да, Биргит действительно легко управлять, — думал он. — Она никогда не скандалит, никогда ничего не подозревает».

Он очень много работал, и она подружилась с их соседом, рано ушедшим на пенсию. Они болтали о саде, обменивались советами по уходу за растениями или играли в нарды.

«Запоздалая дружба в стиле детского сада, — думал Мартин. — Он неудачник. Тигром его не назовешь. Настоящий неудачник».

То, что Мартин уже не вел себя в постели достаточно страстно, Биргит восприняла спокойно и вместо секса начала разгадывать кроссворды, лежа рядом с ним в постели. Иногда он разгадывал кроссворды вместе с ней. Такая у них стала супружеская жизнь.

Лору так просто удовлетворить было трудно. Со временем Мартину становилось все сложнее доставлять ей удовольствие. Поэтому он придумал трюк с шоколадным муссом. Он знал, что Лора любит сладости, и нормально относился к ее проблемам с весом, которые из-за этого возникали.

— Я хочу с тобой трахаться, а не вешать на тебя пальто, — говорил он, когда она спрашивала, не сесть ли ей на диету.

Мартин купил тонкую пленку, которую используют во время ремонта, и большой двухслойный торт с шоколадным муссом. Лора, как они и договаривались, открыла ему дверь обнаженная, с подобранными волосами Мартин все приготовил в спальне, разделся и отнес Лору на кровать. Она рассмеялась, увидев огромный торт, а Мартин нагнулся и прошептал ей между ног:

— С днем рождения!

Программа обещала быть действительно большой.

Первая пригоршня мусса, варварски зачерпнутая Мартином из коробки с тортом, опустилась на живот Лоры. Она вздрогнула, так как торт был холодным, и рассмеялась. Она смеялась и смеялась, а Мартин распределил все это двухслойное великолепие по ее телу.

— Моя красавица из племени масаев, — улыбнулся Мартин и начал слизывать мусс.

Он купил у друга пару таблеток виагры и удивил Лору, предложив ей после мусса принять душ. В душе он поставил ее у стены под струи воды, раздвинул ей ноги и нежно занялся с ней сексом, нашептывая ей на ушко шоколадные пошлости.

Он понял, что превзошел самого себя, когда проснулся и увидел на столике у кровати часы от Картье. Самой Лоры уже не было. Она, как правило, уходила, пока он спал, потому что не хотела с ним прощаться. Мартин был в восторге. Он давно мечтал о таких часах и уже не раз намекал Лоре об этом. Но по дороге домой настроение у него опять ухудшилось — конечно, он никогда не сможет надеть эти часы. Биргит, безусловно, была существом безобидным, но отнюдь не глупым. А то, что часы настоящие, она поймет. Она умела видеть детали, хотя не умела видеть картины в целом. Несмотря на то, что Мартин думал, что протрахал уже все мозги, ему в голову пришла идея. Он поехал на вокзал и положил часы в ячейку.

Биргит удивилась, когда Мартин сказал, что на парковке возле работы нашел ключ от ячейки, но поверила и пообещала завтра посмотреть, что там внутри. Вечером она радостно позвонила Мартину, но не хотела раскрывать свой секрет и сказала только, что это великолепный, действительно великолепный сюрприз и он порадуется. Мартин ухмыльнулся и решил вечером порадовать свою женушку во время исполнения супружеских обязанностей маленькой или средней программой. Когда Мартин пришел с работы, Биргит была в саду. Она усадила его на стул и заставила закрыть глаза. Старые часы он уже спрятал в коробку, потому что поскорее хотел надеть новые, от Картье.

— Открывай глаза, — Биргит так и сияла от счастья, протягивая ему… брелок. — Правда, он великолепен? Он просто лежал в ячейке, на него никто не претендовал, так что мы можем оставить его себе. Ты же всегда теряешь свои ключи, а это серебряный брелок.

Мартин потерял дар речи. Сердце у него выскакивало из груди, а голова закружилась, как тогда, когда он сделал стойку на руках у стены Лориной спальни, а она ему отсасывала, потому что в одном мужском журнале писали, что после этого мужчины особенно расположены к оргиям. Вот только в его случае это скорее привело к нарушению кровообращения.

— Он так обрадовался, что даже побледнел, — услышал он голос соседа, пенсионера-неудачника. Мартин с трудом повернул голову и с измученной улыбкой взглянул на изгородь, за которой стоял его сосед.

А на запястье у соседа красовались великолепные часы от Картье — из чистого золота.

 

Сегодня я Бэтмен

В этот проклятый седьмой год она нас догнала. Скука.

Она поймала нас за самое чувствительное место — за левое яичко Свена. Раньше мне достаточно было только его коснуться, чтобы он начал смеяться и подхватил меня на руки, а потом мы бы немного поиграли в волков и повалились друг на друга. Я заметила это по своей груди: когда Свен нагнулся поцеловать меня в сосок, мне подумалось, что сейчас мне бы хотелось смазать грудь кремом с водорослями. Мы оба загрустили.

После двух-трех недолгих романов я начала искать кого-то, кому нравились бы мои веснушки на носу, кто мог бы ночью побежать на заправку, чтобы купить орехового мороженого, кто любил бы старые немые фильмы также, как и я. И мне удалось найти этого человека. Это был Свен.

В первые недели мы не вылезали из постели. Мне нравился мягкий изгиб его талии, когда он лежал на боку (я называла этот изгиб над бедром «девчачьим», потому что сзади он казался стройным, как молодая девушка), а Свен с ума сходил от моей груди с тех пор, как однажды ему довелось увидеть, как у меня набухают соски, как из нежной кожи возникает настоящий холм, из которого торчит кончик соска.

Вся наша жизнь проходила в постели. При этом мы не только трахались. Мы завтракали в постели, устраивали там пикник, валялись рядом друг с другом, читая вслух самые возбуждающие отрывки из эротических книг, а потом пробовали те позы, которые казались нам забавными. Мы испытали все разнообразнейшие позы, игры с бритвой, эксперименты с воском, мы занимались сексом по-французски в туалете на дискотеке и в автомобиле, мы делали это сидя, стоя, лежа, спереди, сзади, сбоку, а потом наступила фаза, которая длилась довольно много лет, когда мы два-три раза в неделю занимались тем, что нам нравилось больше всего.

Именно в это время произошла одна смешная история. Мы сидели в баре, и друг Свена спросил, как я себе представляю хороший секс. Я спокойно ответила:

— Ну, позажиматься, потом петтинг, первый раз орально, второй раз в позе наездницы, а в третий — в старой доброй миссионерской. А потом вместе принять душ.

Друг тогда расхохотался и заказал Свену стакан молока за свой счет — «Чтобы форму не терял».

В конце концов, прожив некоторое время вместе, мы полюбили обниматься, и нам нравилось, что мы не всегда хотим друг от друга секса, и не приходится под всякими предлогами прятаться в чулане в доме наших друзей, чтобы позаниматься там любовью между пылесосами и зимними ботинками, в то время как все остальные веселятся на вечеринке.

Но довольно скоро и эта фаза сестринско-братской любви закончилась, и она поймала нас. Скука. Мне все стало безразлично, даже его нежный девчачий изгиб талии и большой рот со столь умелыми губами. Мы ходили в старые студенческие кафе, закрывались там в туалет е и занимались сексом, стоя у стены, но я постоянно думала: «Мы это делали и раньше, и тогда я возбуждалась больше». Наверное, Свен чувствовал то же самое, потому что он все реже стал подмигивать мне, чтобы вызвать меня в соседнюю комнату или затащить в дом. Я любила его, как и раньше, но мне не хватало остроты ощущений, напряжения, неуверенности в том, что у нас получится все, что мы пытаемся сделать. Я заметила, что стала раздражительнее, равнодушнее, а этого я ни в коем случае не хотела. Но что же делать — мне уже под сорок, и я не пенсионерка, а ведь даже они занимаются сексом. Серьезно, я недавно прочитала в журнале «Шпигель», что сорок процентов женщин в возрасте от 75 до 79 занимаются сексом и получают от этого удовольствие. В конце концов, я стала раздумывать над сложившейся ситуацией. В другом журнале я натолкнулась на статью, которая покорила мое воображение. Речь в ней шла об агентстве измен. Агентство было достойным на все сто процентов. Там находили людей, которые не хотели испортить отношения со своими партнерами, но искали новых острых ощущений. Достаточно было заполнить анкету, указав свои предпочтения, и гарантированно получить партнера, который исполнит все именно так, как захочешь. Честно говоря, я потекла, уже просто читая эту статью, и решила взглянуть на это агентство.

Если я и ожидала чего-то в стиле привокзальных заведений, то очень ошиблась. Помещение выглядело скорее как банк — очень благородно, очень профессионально. Симпатичная женщина скандинавского вида подала мне кофе и прошепелявила с северным акцентом:

— Тибе сибя расслабить нуфно, и фее полуфица. Другая взяла мою анкету, в которой я несколько неопределенно написала, что хочу эротического приключения с широким простором для фантазии, ноне жесткого траха. Кроме того, я указала свои желания во внешности будущего партнера. Он должен быть стройным, желательно светловолосым, лучше всего с серыми глазами, не слишком высоким и с выбритым телом.

Через некоторое время мне позвонили из агентства и сообщили, что запланировали для меня свидание. Шепелявящая скандинавка сказала, что это очень милый мужчина, выглядящий чувственным фантазером. Я обрадовалась. Обменявшись SMS, мы договорились с ним о встрече в зале ожидания аэропорта. Свен пошел гулять с друзьями: он и не заметит, что меня нет дома. Я решила предложить незнакомцу сыграть в игру и сбросила ему SMS, что оденусь проституткой. Он пришел в восторг и решил нарядиться небогатым торговцем. Я возбудилась, как в прежние времена, и оделась почти неприлично: черные чулки-сеточки, туфли на высоких каблуках, облегающее платье из стретча, которое я когда-то купила в секс-шопе, но никогда не надевала, по тому что оно казалось мне слишком обычным, и плати новый парик Ногти и губы я выкрасила в темно-красный цвет, почти черный, и вышла из дому.

— Что, кисонька, — усмехнулся таксист, — к следующему клиенту едешь?

Я рассмеялась и попросила отвезти меня в аэропорт. В зале ожидания людей было немного. Я села у барной стойки и забросила ногу на ногу, чтобы всем были видны мои подвязки. Я смотрела, как садится «Боинг», и не заметила, как он подошел. Мужчина был застегнут на все пуговицы, а в руках держал дипломат.

— Сколько? — спросил он, и я повернулась.

Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Это был Свен, хоть я его едва узнала. Свои пышные волосы он с помощью геля зачесал назад и надел прикольные очки в стиле семидесятых. Словно предохранительные стекла для автомобиля на лице. Он тоже даже не улыбнулся.

— Триста, — сказала я. — Минет включительно.

Он кивнул, оплатил мой напиток и отвел меня в гостиницу при аэропорте. На глазах у всех он демонстративно положил руку мне на Попку. Я не сопротивлялась, а в свою очередь положила ему руку на пах, когда он заполнял формуляр на комнату. В гостиничном номере мы продолжали играть клиента и проститутку. Он называл меня «лапушка» и дал мне себя обслужить. Нам обоим понравилось.

Когда он уснул, я подумала, что же будет дальше. Как бы то ни было, мы оба поймали друг друга на попытке измены. Но Свен не стал делать из этого трагедии. Наоборот, он загорелся идеей и стал придумывать новые истории. У модного стоматолога, своего приятеля, он взял ключ от кабинета и переспал со мной как с пациенткой. В другой раз он сыграл роль мальчика по вызову, которого я сняла у вокзала. Он приходил домой в одежде почтальона, в то время как я в одном лишь передничке пекла торт. Я назначила встречу у него на работе, представившись его клиенткой, и мы занимались сексом на его рабочем столе. Мы изобретали целые сценарии, которые потом разыгрывали. Но все сценарии заканчивались одинаково — покрытые капельками пота, мы лежали на смятых простынях.

И когда Свен сегодня надевает черный костюм для подводного плаванья и говорит мне «Я Бэтмен, а ты, Женщина-кошка, можешь бежать куда хочешь, я тебя все равно поймаю», я даю ему единственный подходящий ответ, прежде чем спрятаться в темной квартире: протяжное, полное ожидания «Мяяяяу».

 

Сказки Рапунцель

Каждый день около двенадцати Рапунцель выходит из своей башни и спускается на площадь. В башне семь этажей, и принадлежит она строительному кооперативу, а так как Рапунцель студентка, то она довольна низкой ценой за жильё. Кроме того, отсюда недалеко до университета, и, что очень важно, прямо под башней для студентов находится маленькая площадь, на которой стоят ларьки со всем, что нужно Рапунцель. А нужно ей немного, так как обычно она покупает только морковь, свеклу или капусту и относит все это обратно в башню. Рапунцель не просто вегетарианка, она боится всего, что не может увидеть целиком. Если бы она могла купить целую свинью, она бы ее, может быть, и съела, но кусочек филе или заячье горлышко она есть боится. Она всегда представляет сказочных чудовищ, с которых могли срезать этот кусочек мяса. Так как Рапунцель с детства верит в сказки, она боится превратиться в то существо, которое съест. Она видит, как ее локоны Белоснежки спадают на волосатые бедра, как у нее вырастает четыре ноги с копытами лани. Останавливаясь перед рыбным прилавком, она видит себя русалкой с голой грудью, подмигиваю щей матросу, видит, как сгорает от страсти, обреченная на вечный холод, так как ее мальчишеское тело от талии превращено в рыбий хвост, который не принесет ей удовлетворения. Поэтому она предпочитает есть редиску и одуванчики, потому что если она превратится во что-то подобное, то это не так страшно.

Рапунцель не только заботится о своем здоровье, она очень прилежна в учебе. Ее можно было бы прозвать Знайкой — она учится целый день. Даже выходя за покупками, она берет с собой книжку и утыкается в нее своим белым остреньким носиком, ожидая, пока зеленщик, внешне напоминающий редьку, взвесит ей продукты. Она бормочет глаголы и грамматические формы, словно учится ведовству. Зеленщик-редька, каждый день наблюдающий за тем, как она бормочет, показывая своими лебедиными руками на хрустящие овощи, никогда не может понять, какой язык она учит, но это его и не интересует. Ее учеба не интересует и еще одного человека — мясника, чей ларек находится неподалеку. Как только Рапунцель подходит к зеленщику, мясник расправляет плечи, проводит рукой по своим густым волосам, напоминающими львиную гриву, и становится в позу принца.

Пока она покупает продукты, читая книгу, он раздумывает о ее стройном теле и груди в форме редиски, о том, носит ли она лифчик и раскроется ли ее щелка, как перезрелый персик, если он осторожно раздвинет ее большим пальцем, как раздастся чмокающий звук и перед ним заблестит нежная фруктовая мякоть, и он сможет слизывать капающий сок, касаясь языком ее сладчайшей из тайн.

Но до этого никогда не дойдет, потому что Рапунцель не обращает внимания на мясника. Она его просто не видит. Она возникает как эльф, бормочет свои формулы и снова исчезает.

Мясника это сводит с ума, и он решает ее подразнить, чтобы обратить на себя ее внимание.

— Эй, ты, синий чулок! — кричит он, когда она приходит в следующий раз. — Вытащи-ка носик из книжки, у меня для тебя есть свежее мяско.

При этом он задирает штанину до колена и показывает ей свою сильную икру драконоборца. Рапунцель на секунду поднимает голову, румянец заливает ее бледное лицо, и она возвращается в свою башню, в которую у мясника доступа нет. Если бы перед башней были заросли из колючек, он прорубил бы себе дорогу, но ему нужен код двери, а кода у мясника нет. Он думает, что все дело в зеленщике-редьке, что она предпочитает этого продавца одуванчиков. Что он вставляет в ее нежную персиковую ложбинку свою морщинистую морковку. Что он ласкает ее редиски, а она слегка покусывает его сливы. Мяснику становится плохо от ревности.

На следующее утро он выставляет ей напоказ свои широкие плечи и кричит:

— Синий чулок, купи-ка чеснок!

Через некоторое время он приходит в отчаянье, поворачивается к ней спиной, нагибается и выставляет перед ней свою бледную задницу. Это приносит ему неприятности с другими клиентками, которые предпочитают покупать мясо уже в остывшем виде. Кроме того, на Рапунцель это не производит никакого впечатления. Мясник уже готов поверить в то, что она сомнамбула, которая еще сотни лет будет ходить от рынка в свою башню, не просыпаясь.

Но потом она все же просыпается. Мясник хочет продемонстрировать ей свои мускулы, чтобы доказать, что заслуживает по меньшей мере полцарства. Он поднимает штангу со свининой с крепления, но переоценивает свои силы, качается и падает на натянутый трос, который вспарывает его рубашку и кожу. И вот он сидит с окровавленной грудью, а Рапунцель не может отвести глаз от крови, стекающей по загорелой безволосой груди принца Шашлыка. Он выглядит таким нежным и так не похож на засушенного зеленщика-редьку, у которого руки как корни и морщины на лбу, в которые можно посадить семена.

У мясника роскошное мускулистое тело, теплое и плотное. Она подходит к нему и протягивает ему руку. Собственно, она просто хочет помочь ему встать, но мясник, который всегда был романтиком, воспринимает это как знак и верит, что сейчас она возьмет его с собой в свою башню и станет за ним ухаживать. Кровь убитого дракона стекает по его груди, и Рапунцель сдается. Пока она помогает ему встать, он с помощью мясных метафор изливает ей свою любовь, говорит, что она жир на его стейке и что у него не коровье бешенство, а он влюблен в нее, и это сводит его с ума. Он говорит еще много чего, думая, что именно так можно завоевать сердце прекрасной девы. Рапунцель он кажется смешным. Трогательным, но в первую очередь смешным. Внизу у башни она начинает смеяться, а наверху ей уже не хватает воздуха, потому что она захлебывается от смеха. В квартире у нее полно книг. И кровать там тоже есть — с белым балдахином, как у настоящей принцессы. Мясник засовывает руку в карман и вытаскивает пакетик, который протягивает, ей. Конечно, это не голова дракона, не жемчужина размером с кулак, но другой весьма необычный подарок: синие нейлоновые чулки. Когда он проводит рукой по водопаду ее волос, она понимает, что должна впустить его. Она протягивает ему большой пластырь и бинт, а он трагическим видом делает себе перевязку, словно упал на крюк для мясной туши. Она надевает синие чулочки, заканчивающиеся широкой полосой в самом верху бедра. Так как Рапунцель не любит много говорить, она сразу же снимает всю остальную одежду.

Пораженный мясник сидит перед ней на кровати и не отводит от нее глаз, в первую очередь от ее персика. Рапунцель прекрасна, как распустившийся цветок, и хотя она совсем худенькая, изгибы ее тела великолепны. Ее никак нельзя назвать ни угловатой, ни иссушенной. У нее сочное тело, влажное, как надкушенный фрукт, а когда он притягивает ее к себе, проводит кончиками пальцев по ее ногам в синих чулках и касается языком дерна меж ее бедер, лижет ее влажный мох и ищет потаенное зернышко, то на вкус она действительно такая же сладкая, как он и представлял.

Она тянет его за собой на постель и садится на него верхом. Волосы Рапунцель завесой окутывают ее тело, мешая ему разглядеть ее прелести. Она запрокидывает голову и представляет, что же будет, если ее страхи обо скованны и она превратится в то, что входит в ее тело Она представляет себе, что наполовину останется Рапунцель, а наполовину превратится в мясника, что они станет крупной, массивной женщиной, никаким не растением, а настоящей бабой. Валькирией. Эта мысль си так нравится, что она сильнее сжимает его бедрами и впивается ногтями в его широкую спину.