Ведущий новостей Владимир Викторович, импозантный, подтянутый мужчина сорока трех лет, ненадолго забежал в гримерку и, слегка припудрив щеки, направился в студию. Текст был прямо перед глазами, хотя у зрителей складывалось полное ощущение, что ведущий смотрит в камеру и выдает экспромты. Что ж, так и было задумано! Вложив в ухо наушник, связывающий его с аппаратной, Владимир Викторович взглянул на часы. До выпуска оставалось ровно пять минут…

— Володька, текст свой с кем–нибудь согласовывал? — раздался в ухе громкий бас Александра Соловьева.

— Михалыч, ты с этой цензурой уже запарил! Не волнуйся, с одним из твоих замов все обсудил.

— Ладно, передаю аппаратной. Но смотри у меня там. Никакой самодеятельности!

— Владимир Викторович, слышите меня? — раздался в ухе голос режиссера.

— Слышу, Кирилл. Как там у вас, все в порядке? Все сюжеты на месте?

— Почти. Леха Дмитриев еще клеит, но его сюжет в самом конце выпуска. Успеет.

— Ох уж мне этот Дмитриев!

— Не волнуйтесь, ситуация под контролем. До выпуска минута, приготовьтесь.

— Да я, как пионер, ты же знаешь…

— Владимир Викторович, тридцать секунд.

Ведущий взял в руку карандаш и склонился над листом бумаги. Это была его коронка. Когда режиссер скажет «поехали», Владимир Викторович отложит карандаш в сторону, сделав вид, что его оторвали от важного дела, улыбнется и с пафосом произнесет заученную до мозга костей фразу: «Добрый день, уважаемые телезрители! Сегодня в выпуске…»

— Владимир Викторович, десять секунд. Девять, восемь, пять…три, два, один, поехали!

— «Добрый день, уважаемые телезрители, — произнес ведущий, отложив в сторону карандаш и направив взгляд в объектив камеры. — Сегодня в выпуске…»