Часы сменялись днями, дни — неделями. Дмитрий Петрович жил по своему обычному графику, разве что телевизор стал смотреть гораздо реже, чтобы избежать волнений. Он тщательно соблюдал диету, успешно борясь с искушением скушать что-нибудь из запрещенных продуктов, не употреблял алкоголь. Три недели, отпущенные ему врачом, пролетели незаметно, а вот улучшений в своем состоянии пенсионер так и не обнаружил. Головные боли преследовали его с той же периодичностью, что и раньше, да и засыпал он почти всегда с большим трудом. Возвращаться в поликлинику и снова толкаться в очереди Дмитрию Петровичу совсем не улыбалось, однако иного выхода он не видел. Пенсионер привык любое дело доводить до логического конца, а уж если оно касалось его собственного здоровья, тем более нужно было решить его безо всяких промедлений.

Зайдя в поликлинику и избавившись от верхней одежды, он поднялся на третий этаж и снова увидел огромную очередь. Если бы пенсионер смотрел фильм «День сурка», он непременно бы решил, что оказался в шкуре главного героя, для которого каждый новый день начинался ровно так же, как и предыдущий. И правда, это же здание, собака, раздевалка и толпа народа, требующая внимания докторов. Так же, как и три недели назад. Даже люди, казалось, пришли сюда абсолютно те же. Во всяком случае, та странная четверка стариков, состоявшая из «бабочки», «чернопиджачника», «пузатого» и «кучерявой», как метко окрестил их Дмитрий Петрович, стояла у окна, словно и не покидала стен этого заведения.

Заняв очередь, пенсионер присел на свободное место, услужливо уступленное каким-то молодым человеком, и стал ждать. Но сохранить спокойствие было нелегко. Дмитрий Петрович не умел ждать, абсолютно этого не терпел и выходил из себя от одной лишь мысли о бездарно потраченном времени. Как и три недели назад, он без конца оглядывался на окружающих людей и не понимал, что все они здесь делают. Почему не сидят дома, не смотрят телевизор, не читают газеты? С внуками не нянчатся в конце концов…Если ты обсуждаешь соседа по даче и хихикаешь, закрывая рот ладошкой, как две бабульки, примостившиеся по соседству, или как вон тот старичок лет семидесяти, споришь с другим пациентом о причинах неудач хоккейной сборной, что вам делать в поликлинике?

А тут еще эта самая четверка прошествовала рядом с ним, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Если бы взглядом можно было убить, несчастные старички сгорели бы в мгновение ока, и даже пепла бы от них не осталось. В этот момент «чернопиджачник», как назло, посмотрел в сторону Дмитрию Петровича и, увидев его горящие глаза, произнес:

— О, а вот и наш ворчун пожаловал!

— А вы, такое ощущение, и не уходили отсюда, — парировал он

— Вы совершенно правы, — ответила «кучерявая», — мы практически не покидаем стен этого заведения.

— Что-то непохоже, что вы настолько больны.

— А нам просто здесь нравится.

— Не сомневаюсь, — съехидничал Дмитрий Петрович. Бездельников в нашей стране много развелось.

— Боюсь, вам этого не понять. Поэтому мы оставляем вас наедине с вашей злобой. А если захотите поговорить — всегда милости просим.

— Ну уж нет. Я в поликлинику хожу не разговоры разговаривать, а лечиться.

— Ну-ну, — сказал «пузатый» остальным. — Пойдемте. Не будем ему мешать.

Когда Дмитрий Петрович уже порядком очумел от безделья и по нескольку раз перечитал все плакаты о вреде курения, абортов и алкоголя, висевшие в поликлинике, очередь наконец-то дошла до него.

— Здравствуйте, — поприветствовал он врача, войдя в кабинет.

— Добрый день.

— Я приходил к вам три недели назад с жалобами на головную боль. Вы сказали, что это гипертония и велели соблюдать диету. Я в точности выполнил все ваши рекомендации, но это не очень мне помогло.

— Да… случай серьезный, — сказала терапевт, еще раз измерив давление пациента. — Могу посоветовать вам таблетки. Но все это не слишком надежные средства. Чтобы гарантированно избавиться от болезни раз и навсегда, вам нужно особое лечение.

— И что же именно?

— Есть совершенно новая разработка российских ученых, применяемая только в одной клинике Москвы. Эта клиника как раз специализируется на лечении гипертонии, у них большой опыт в этом деле. Пожалуй, вам стоит туда обратиться. Лучше них вам никто не поможет. Только когда придете, скажите, что вы от меня. У нас с этой лечебницей давние отношения, и все предыдущие пациенты были очень довольны, воспользовавшись ее услугами.

— И сколько же стоит это удовольствие?

— Стандартное исследование — 4900 рублей. Расширенное — около 8000 рублей. Но лучше всего использовать комплексное обследование, которое обойдется вам в 15 тысяч рублей.

— Ничего ж себе цены! Ну спасибо, помогли! Где ж я на стрости лет такие деньжищи возьму?

— Дмитрий Петрович, вы же понимаете, что дешевыми средствами болезнь не вылечить — только время зря потеряете. А с гипертонией шутки плохи. Чем выше артериальное давление, тем с большей нагрузкой работает сердце. Конечно, я могу выписать вам таблетки и непременно сделаю это. Но реально помочь вам смогут только в этой клинике.

— Не надо мне никаких ваших таблеток, — разозлился Дмитрий Петрович, вскакивая с кресла. — Совсем стыд потеряли! Это ж надо, пятнадцать тысяч. Пусть олигархи проклятые вам такие деньги носят! Работаешь ради них всю жизнь, гробишь последнее здоровье, а они… Тьфу на вас! Просто нет слов!

Дмитрий Петрович вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, не обращая ни малейшего внимания на врачиху, которая пыталась сунуть ему в руки выписанный рецепт. Обхватив голову руками, он присел в кресло недалеко от кабинета, чтобы немного остыть. Выходить на улицу в таком возбужденном состоянии Дмитрий Петрович не хотел. Он сидел так минут пять или десять и даже не заметил, как «чернопиджачник» отделился от странной четверки и направился к нему.

— Ты чего такой смурной сидишь? — спросил «чернопиджачник», присаживаясь рядом.

— А тебе что, больше всех надо? Своих дел нет? — огрызнулся Дмитрий Петрович.

— Да как тебе сказать… Может, и нет. Просто я вижу, что у тебя что-то стряслось. Вот и подошел. Мы здесь все друг другу помогаем. И тебе поможем, если что.

— Никак мне не поможешь.

— Ну ты все же скажи, что стряслось. Тебя кстати как зовут?

— Дмитрий Петрович.

— Дима, значит. А меня Андрей. У нас здесь не принято друг друга по отчеству величать. Все свои.

— «У нас» — это у кого?

— Ну, у нас здесь своя компания. Вон тот толстячок, — сказал он, указывая на «пузатого» — Илья, а вон тот, — он перевел взгляд на «бабочку» — Сергей. А разбавляет наше мужское трио Софьюшка. Конечно, мы почти всех здесь знаем, но общаемся в основном друг с другом. В общем-то здесь у каждого свои группки по интересам.

— А я думал, в поликлинику ходят лечиться…

— Так мы и лечимся… От одиночества. Думаешь, от хорошей жизни сюда ходим? Вот Софьюшка, к примеру, живет вместе с внучкой и ее мужем, которые с нетерпением ждут того дня, когда «любимая» бабушка отправиться в могилу и освободит жилплощадь. Чего ей с ними делать? О чем разговаривать? Они ведь даже желаний своих не скрывают и не раз ей их высказывали. А Софья — баба мировая. В жизни своей никого не обидела. А уж пирожки печет — пальчики оближешь. Но не сложилась у нее судьба, что ж теперь… А Сергей раньше алкоголиком был. Пил по-черному. Как жена умерла, так и запил. Еле вытащили его из этого болота. А сейчас посмотри, какой бодренький. Потому что знает, что не одинок, что мы вместе. А Илья. Думаешь, у него легкая жизнь? Ничуть не бывало. Это сейчас он хохочет и по пузу своему хлопает, а ведь два инфаркта пережил, когда узнал, что любимый сынок проиграл в карты его квартиру. А затем бандюганов привел, чтобы отца из дома выжить. А у меня по сравнению с другими все не так тяжко. С женой уже давно в разводе, детей так и не нажил, а уж внуков и подавно. Вот и херел в своей халупке, пока Ильюшку с Сергеем не встретил. А затем и Софьюшка к нам присоединилась. Здесь мы все вместе. Друзья. Помогаем друг другу, чем можем, и других по мере сил поддерживаем. Ведь никому другому дела до нас нет — ни государству, ни родственникам…

— Я тоже один живу. Сын — в Европу с женой укатил, моя супруга померла, а друзей жизнь куда-то разбросала. Но не могу сказать, что страдаю от одиночества. Я все время чем-то занят.

— Чем, например?

— Читаю газеты, смотрю телевизор, любуюсь из окна на прохожих …

— А люди? С людьми-то ты общаешься?

— Нет. Почти нет. Разве по случайности, как с тобой сейчас.

— Это, брат, совсем не дело. Человек без общения не может. Я вот тоже раньше примерно так жил. А еще, бывало (сейчас и вспомнить стыдно), на лавочке сидел возле дома и ворчал на всех подряд. То ругался, что машину не так припарковали, то на молодежь шумную покрикивал. Но знаешь, как сюда попал, и с людьми этими меня жизнь свела, понял, что занимался никому не нужной ерундой. Не было у меня нормального человеческого общения. Вот и рявкал на всех от злости, сам того не сознавая. Вот как ты примерно.

— А ты меня по себе не равняй, — возмутился Дмитрий Петрович. — Я делами важными занимаюсь. Меня в подъезде каждый знает и уважает.

— Про уважение спорить не буду. Жизнь мы с тобой большую прожили, и опыт за плечами у нас имеется. Как такое не уважать? А вот про важные дела — заинтересовал. Позволь полюбопытствовать, что же ты такое делаешь?

— Участковому помогаю журналистов нерадивых отлавливать, которые сюжетики свои чернухой и пошлятиной сдабривают да на телевидение пускают.

— Э, брат, как высоко летаешь, — улыбнулся Андрей. — Да будет тебе известно, что участковый так и называется лишь потому, что за участком своим присматривает. И журналистами с телевидения вовсе не он занимается. У него своих забот хватает.

— Ясное дело. Так ведь он в органы соответствующие мое заявление отправит, а уж там, наверху, разберутся.

— Ага, как же… У них убийств нераскрытых выше крыши и изнасилований, а они все бросят и твоими доносами заниматься будут. Как бы не так!

— Да быть такого не может. Нельзя же заявление так просто проигнорировать?

— Ну а ты хоть раз слышал про суд над журналистом по твоему заявлению? Или хотя бы об увольнении этого журналиста?

— Нет, но…

— Вот то-то и оно. Так что, брат, не нужна по сути никому твоя писанина, извини, если разочаровал. В жизни ведь всякое бывает: некоторые водкой забываются, другие — делами разными свое одиночество скрашивают. Как я раньше, а ты сейчас. Но нельзя избегать человеческого общения и отгораживаться от всех стеной. Какая разница — шестьдесят тебе лет или семьдесят? Жизнь не заканчивается на этом. Можно делать какие-то дела, можно заботиться о других, если тебе так легче, но ведь и о себе забывать не стоит. Нельзя всегда отдавать, необходимо что-то получать взамен. А что нам, старикам, надо? Простое человеческое общение… Этого, знаешь, как многим не достает? Не все ведь к нам сюда захаживают. А в других поликлиниках такого нет, во всяком случае, я не видел…

— Ну а почему дома нельзя собираться? Что такого в этой поликлинике?

— Дома… А ты сам подумай. Так просто дома ведь не посидишь. Гостей покормить надо, чаем напоить. А такую ораву людей разве прокормишь? На себя-то не всегда хватает, сам знаешь, какая сейчас жизнь. К тому же, мы ведь не хотим от других отгораживаться. Мы со всеми стараемся общаться. Или просто поздороваться. Это ведь тоже очень важно… Ладно, а что у тебя все-таки стряслось?

— Гипертония у меня. А врачиха клинику мне посоветовала, где один только осмотр 15 тысяч стоит. Где ж мне их взять?

— А… Лизка-то. Да она для той самой клиники клиентов регулярно поставляет, и деньги ей хорошие за это платят.

— Так это ведь незаконно!

— Законно-незаконно, а она с ребенком одна живет, без мужа. Надо ж ей как-то кормиться. А на нищенскую зарплату не особенно разгуляешься. Сам понимать должен.

— Ну а мне-то что делать?

— Я же сказал. Мы здесь все друг другу помогаем. И тебе поможем. Есть у меня один знакомый — Кирилл. Тоже здесь появляется время от времени, но не так часто, как мы. Он завтра прийти должен. Кирилл ведь раньше врачом работал и на всяких болезнях собаку съел.

— Что ж он сюда приходит, раз такой шибко грамотный?

— Все для того же. Для человеческого общения. Он ведь тоже одинокий, как мы. А тебе обязательно поможет. Ты подходи завтра.

— Приду. Чего еще делать-то остается. Спасибо.

— «Спасибо» завтра скажешь. И не мне, а Кириллу. Давай, не пропадай. Хочешь, познакомлю тебя с Софьей, Ильей, Сергеем, с другими людьми? Я тут почти всех знаю.

— Лучше не сегодня. Мне твои слова еще переварить надо.

— Что ж, переваривай. Завтра мы все здесь будем. Так что случай познакомиться обязательно представится. Удачи!