Зима пришла тихо и незаметно. За окном закружили белесые мухи, воробьи, надутые на непогоду, расселись по ветвям молчаливым парадом протеста. Небо совсем потерялось в пушистых хлопьях, город потонул в сугробах. Замело еще одну страницу нашей жизни. Под снегом остались все беды и печали, начертанные на хрупком осеннем листке.

Работа в Альбатросе затянула с головой, и только по выходным мы забирали Алису и мчались на Рублевку. Проект, который мы предложили архитекторам, не был похож ни на один из возводимых вокруг. Все лучшее, подсмотренное нами за границей, вобрал в себя наш новый дом. Мы скрупулезно подбирали интерьер, придумывали новые детали, доводили их до совершенства, а на обратном пути заезжали в любимый испанский ресторан и за ужином обсуждали строительство.

Антон все чаще навещал родителей, я эти часы проводила с Алисой. У Денисовых почти не появлялась — слушать Леру и Эллу Ильиничну было невмоготу, да и они по мне не очень-то скучали. В одном мне крупно повезло: в ту пору, когда все их страстишки и самые низменные инстинкты вылезли наружу, источником вдохновения эти женщины избрали не меня, а Наташку Белякову. С утра и до вечера, позабыв про дела, они упражнялись в эпитетах. Доставалось на чай и самому Белякову. Похоже, у Леры на его счет были свои возвышенные планы, и досадная помеха в виде Наташки раздражала ее больше прочих. Вернувшись из недельного загула, Лера первым делом навещала мужнин офис, чтобы самолично проконтролировать душевное состояние Белякова. Раз в неделю она совершала тур по бывшим Сашкиным партнерам в надежде, что один из них клюнет, наконец, на хорошенькую общительную вдову.

— Скромнее надо быть! — посоветовал ей известный банкир, к которому Лера забрела в поисках утешенья, — В таких бриллиантах и с таким макияжем за помощью не ходят.

Огорченная Лера скинула побрякушки, смыла краски, залезла с ногами на диван и долго там о чем-то размышляла. На следующий день, исполненная планов, она явилась к Белякову, провела у него полчаса и с победным видом отправилась в новый загул. Весть о том, что Беляков после встречи с Лерой насмерть разругался с женой докатилась и до нас. Наташке пришлось долго объясняться с мужем, прежде чем мир в семье был восстановлен. На мой вопрос, что случилось, Наташка зло сощурила глаза:

— Эта женщина говорит страшные вещи. Держись от нее как можно дальше. После нее — выжженная земля ! Кстати, она еще не знает, что мы помирились, и приглашает меня в ресторан. Хочет, видать покормить разведенную нищенку.

— Пойдешь?

— А как же! — глаза Наташки вспыхнули красным, — Пойду еще как!

Этот великий поход в ресторан стал впоследствии чем-то вроде анекдота, который мы с удовольствием пересказывали друг другу, давясь от смеха. Сама же Лера так ничего и не поняла и продолжала рассказывать об этом случае направо и налево.

А дело было так:.

Усевшись за стол, Наталья схватила меню, выбрала самые дорогие блюда и заказала их в несметном количестве. Вино, естественно, выбрала винтажное, омары и трюфеля — с фирменным соусом от шеф-повара. Когда настал черед десерта, Наташка заказала весь, но Лера вовремя дала отбой ошалевшему официанту.

Наталья выпятила нижнюю губу:

— Тебе жалко для меня десерта? Тогда я пойду обедать с другой подружкой. А ты накопишь денег, позвони, закусим снова.

С этими словами она грациозно выпорхнула из-за стола, оставив Леру покрывать немыслимый счет.

На следующий день Лера узнала о воссоединении четы Беляковых. Триумф был подпорчен, наживка сорвалась.

После провала в бизнес классе она вернулась к кабакам и баням, к пирушкам и веселым разночинцам, в животный мир инструкторов и кобелей.

Не удивительно, что свой очередной день рождения она решила отпраздновать именно в бане…

Музыка из динамиков гремела на всю мощь. Десяток мускулистых жеребцов с пивными кружками в руках уже пыхтели в ожидании банкета. Анька, местная официантка и Лерина ближайшая подружка, ловко таскала из буфета салатики и прочую нарезку. Народ потел и жаждал зрелищ. Задорно отплясав свой сольный номер на столе, Лера плюхнулась в самую гущу накаченных тел и потребовала вина.

С первых минут стало ясно — мы нарушаем стандартный ход событий: жеребцы тужились, рожая приличные анекдоты, глаза Антона становились все шире. Обалдевший, он сидел в сторонке и мусолил бокал. Я жалась рядом и натужно улыбалась. В разгар веселья Лера вдруг вскочила с места и, похватав вещички, выбежала вон.

— Что это с ней? — переглянулись самцы.

Пьяная Анька заморгала глазами.

— Ладно, уходим, — поднялся Антон, — Надо найти ее, пока не замерзла в сугробе.

В ответ я громко хмыкнула:

— С чего ты взял, что она побежала в сугроб? Расчет был на то, что ты кинешься следом.

— Пошли отсюда! Поищем ее по дороге.

— Не бойся, она уже в новой квартире, — вздохнула я, глядя как Антон натягивает свитер, — Ждет только тебя.

Просторная двушка на улице Конева принадлежала Сашке и в последнее время использовалась Лерой в интимных целях. После Сашкиной смерти Лера попыталась выселить туда убитых горем стариков, но тут вмешался Антон и предложил Лере пожить там самой. От переезда Лера отказалась, а вот квартиру прибрала к рукам и вместе с пьяной Анькой регулярно проводила там творческие вечера.

— По-моему, у Леры нынче планы. Домой она сегодня не вернется.

— Пойду, проверю, — промычал Антон, — а ты пока посиди у Алисы.

«Умеют же некоторые устраиваться!» — с досадой подумала я, — «Бросил меня в темном переулке, а сам побежал за хмельной потаскушкой».

С этими мыслями я заскочила к Оксанке и вкратце рассказала ей про Леру. Мы быстро выработали план и обо всем договорилась. Я тут же набрала Денисовых, попросила Антона.

— Ну, что, нашел свою Леру?

— Ты знаешь, дома ее нет. Мать в панике, гонит на поиски.

— Думаю, тебе понадобится помощь, — произнесла я заботливо, — Сейчас пришлю к тебе Василия, Оксанкиного мужа. Вдвоем отыщете быстрей.

Все вышло в точности, как я предполагала — Лера «нашлась» на веселой квартире. Сидела она тихо, трубку не снимала, ждала, видать, Антона. Но тот явился не один, а с красавцем-Василием, чем нарушил мечты и смутил все проекты. Кончилось тем, что довольные поисковики отправились по домам, а именинница — в холодную постель с перспективой удручающего одиночества и несмятых простыней.

When there is a «will», there is a «won't» …

Была суббота — день Рублевки. Погода стояла тихая, солнечная, настроение было весеннее. Я выглянула из окна и улыбнулась:

— Красота на дворе!

За спиной раздался голос Антона:

— Звонила мать, просила привезти продукты. Давай заедем к старикам, забросим сумки, а оттуда рванем на участок.

— А что, наша Лера в бегах? Или такая пошлость, как кормление детей, ей уже не по рангу?

— Ну что ты все время цепляешься? — разозлился Антон, — Мне наплевать, что там думает Лера. Родители просят, при чем тут она?

— Ох, неспроста у них кончились продукты! — вздохнула я, — Сердцем чую…

Час спустя, навьюченные, словно два верблюда, мы вывалились из лифта. Антон открыл дверь своим ключом, подхватил сумки, понес их на кухню.

— Привет, отец! Что пишут в газетах?

— Пишут, что тебе дали Государственную премию, — рассмеялся Дмитрий Иванович, — Здравствуй, Ника!

— Где молодежь? — спросил Антон, — У Ники для Женьки какой-то презент.

— Сидят за компьютером, — вздохнул дед.

Я вынула из пакета две яркие книжки, одну отложила Алисе, вторую сунула под мышку.

— Книжка — дело хорошее, — обрадовался дед, — Не то, что компьютер.

Квартира казалась пустой, двери плотно прикрыты, и только из Лериной комнаты доносился обиженный голос:

— Как же так? Сколько можно! Ты же обещала, что Антон женится на мне. Всем хорошо, и деньги в доме.

В ответ раздался хриплый голос Лериной свекрови:

— А куда мы денем Веронику?

— Пускай идет, откуда пришла. Свое дело она уже сделала — Антона увела, теперь пусть возвращается к своему наркоману.

— Поздравляю вас, девушка! — прошептала я сквозь зубы, — теперь вы стали полноценной стервой.

Элла Ильинична прислушалась и громко позвала:

— Антоша, ты?

Я прыгнула в детскую, прикрыла дверь.

Не дождавшись ответа, Элла Ильинична вышла из комнаты, прошаркала на кухню.

— Кушать будешь, сынок? Лерочка приготовила такое мясо!

«Ну, хватит!» — решила я и сунула подарок Женьке в руки.

— Что за девка, наша Лера! Хозяйственная, красавица, а какая мать! — Элла Ильинична гремела посудой, не замечая, моего появления, — Достанется ведь кому-то! Смотри, сынок, не упусти!

— Мама, что ты такое несешь! — прошептал Антон, дико глядя на мать.

Элла Ильинична обернулась, увидела меня и замолчала… но только для того, чтобы набрать побольше воздуха.

— Вот тебе мое материнское заклятье, — заорала она в лицо Антону, — С этого дня Лерины дети — твои дети, а Лера тебе отныне…, - она снова открыла рот, но тут посмотрела на мужа и осеклась.

Я схватилась за голову.

— Только не надо сцен! Тебе они не помогут! — прошипела она с глухой злобой.

Антон махнул рукой и вышел с кухни. Дмитрий Иванович в сердцах швырнул газету:

— Что ты несешь? Твоя Лера совсем уже чокнулась?

— Я покажу тебе, чокнулась! — взревела Элла Ильинична.

Она сбросила тапок, подняла его с пола и, размахнувшись, ударила Дмитрия Ивановича по голове… потом еще раз… и еще… Белые клочья волос взлетели на воздух, рассыпались по сторонам. Ступор сковал мое тело, в горле разом пересохло, виски сдавило тупыми клешнями и на какой-то миг я выпала из реальности. Намахавшись вволю, Элла Ильинична бросила тапок, сунула в него босую ногу и, отдуваясь, вышла с кухни.

— Мне, кажется, пора, — прошелестела я мертвыми губами.

В прихожей было пусто, из детской слышались возня и шум компьютерной игры. Дверь Лериной комнаты скрипнула и приоткрылась. Послышался голос Антона:

— … хорошо, заплачу. Я обещал заботиться о Женьке. Что-то еще?

— Женись на мне! — проворковала Лера.

Мир пошатнулся и упал, едкая горечь застила глаза.

— Катитесь вы к черту! — рявкнула я и выскочила из квартиры.

С этого дня я наотрез отказалась бывать у Денисовых, переступать порог, за которым безумие перешло все границы. Антон почувствовал, что дело дрянь, что пропасть, разверстая милостью Леры, вот-вот уничтожит остатки тепла. Без лишних слов он подал на развод и, выстояв восемь судебных процессов, стал, наконец, холостяком.

— Выйдешь за меня? — спросил он, хитро улыбаясь.

— И не подумаю! — фыркнула я.

Антон опустился на колено, лилия в его руке сделала элегантный поклон, и комната наполнилась ароматом блаженства.

Я равнодушно пожала плечами:

— Все это так неожиданно… Мне нужно подумать…

— Десяти минут хватит? — осведомился Антон, — Кстати, когда ты разводишься?

— Вопрос интересный и очень уместный. Не думаешь, что стоило начать с него?

— Начинаю с него.

Я вынула лилию из рук Антона.

— Придется задать его Митьке.

— Думаешь, он даст тебе развод?

— Он — не Амина, кровь пить не будет.

Митька выслушал молча и тяжело вздохнул:

— Давай обсудим, только не по телефону.

— А что нам обсуждать? — задала я резонный вопрос, — У тебя есть условия?

— Нет, квартиру я делить не буду, ребенка тоже. Хочу поговорить о нас.

— О нас с тобой?

— О нас с тобой, о том, как я мечтал о счастливой и крепкой семье, как из последних сил пытался заработать, построить дом и обеспечить вас с Алисой. Я был готов на все, чтобы ты была счастлива, — добавил он грустно.

— Ты готов был на все ради дозы. Ты все разрушил. Почему?

«Почему?» Этот вопрос не давал мне покоя. Я пыталась понять, как такое случилось, как мог хороший и разумный человек за считанные дни превратиться в скотину, уничтожить свой дух. Что за подмена гнездится в его больной голове, что движет им, когда, послав к черту собственную жизнь, он рушит остальные? Мой организм таблетки отторгал, алкоголь выводил без остатка, радость черпал из других источников. Вполне возможно, я знаю не все… На что-то ведь Митька меня променял! И меня, и Алису, и весь наш мир, сотканный с любовью. Может, есть что-то более ценное, чем жизнь, семья, жена и дети. Что-то более емкое, чем радость материнства. Что это за сила? В чем ее смысл? Нажраться грибов и нагишом скакать в пустыне? Выть на звезды в пьяном угаре, обкуриться и ползать по рельсам? На все это способен трезвый, достаточно раскрепощенный человек, готовый к эксперименту. Тогда что? Что такого дает эта дурь, за которую Митька готов сложить голову? Эксперимент — слово засело в моей голове, зацепилось там за извилину и начало самостоятельно блуждать по мозговым центрам. Выныривая то там, то здесь, оно возвращало меня к идее, к собственному глобальному смыслу, пока окончательно не устаканилось в навязчивом ракурсе и не повисло на кончике пера глазастым наглым насекомым.

— Встречаемся у «Альбатроса». Я на серебряной Хонде. В офис не заходи. Нечего там светиться.

— Ладно, буду искать твою Хонду, — покорно ответил Митька.

Мы встретились на следующий день.

— Да, ничего себе машинка! — Митька заглянул в салон, подергал кулису, — Коробка-автомат?

Я утвердительно кивнула.

— Я тоже куплю себе новую тачку, — похвастался он, — Как только встану на ноги, возьму внедорожник.

— А что тебе мешает встать на ноги?

— Я уже говорил… Меня преследуют все те же типы, никак не оставят в покое, — тут он скатился на излюбленный бред о резидентах и шпионах.

Я прервала его довольно быстро:

— А чем ты долбишься?

Он кисло усмехнулся:

— Тебе-то что? Хочешь попробовать?

— Допустим.

— С чего это вдруг?

— Интересно, что люди в этом находят.

— Могу помочь, — оживился Митька.

— С одним условием: ни капли химии и никакого привыкания!

— Деньги есть?

— Есть.

— Тогда поехали!

На Лубянке Митька дал знак остановиться. Он вышел из машины, нырнул в переход, а минут через десять возник на поверхности, явно окрыленный.

— Есть! — сказал он коротко, — Куда поедем?

— Антон с утра в командировке, поехали ко мне. Ты уверен, что эта дрянь безопасна?

— Гарантирую! Она действует на подкорку.

— Да плевать мне, на что она действует, я просто хочу пройти этот путь до конца, чтобы самой все понять.

Всю дорогу довольный Митька давал мне советы, описывал возможные реакции, я молча вела машину и старалась ни о чем не думать.

— Сколько принимают в первый раз? — спросила я, когда мы поднялись в квартиру.

Митька достал из кармана таблетку:

— Тебе хватит одной.

Я разломила ее пополам:

— Думаю, хватит и этого.

— Как скажешь, — согласился покладистый Митька. — Как только проглотишь, немедленно ложись.

— Что, можно упасть?

— Да нет, просто, может слегка повести.

Я решительно разломила половинку еще на две части, одну из них сунула в рот и запила водой.

— Да что ты собираешься поймать с такой дозы… — начал было Митька.

— Не твое дело! — отрезала я и опустилась на диван.

Перед глазами поплыло.

— Это нормально, — обнадежил Митька, — Скоро пройдет.

Но мне стало только хуже: муть подкатила к самому горлу, и любое движение вызывало тошноту.

— Я же сказал, ложись! — напомнил Митька и улегся в кресло.

Я легла на живот и пролежала так целую вечность. Наконец, эпицентр миновал. Тошнота обрывками сошла на нет.

— Когда начнется пресловутый кайф?

— Должен был давно начаться, — удивился Митька.

Я подняла голову — полпятого — прошло три часа. Я осторожно поднялась с дивана. Реальность еще немного поплавала и обрела устойчивые формы. Туман попятился и робко отступил.

— Ради трех часов блевательного рефлекса, мути в глазах и сомнительного желания потрепать языком ты посылаешь к черту собственную жизнь? — во мне поднималось презрение.

— Второй раз будет лучше, — начал оправдываться Митька.

— Второго раза не будет! Спасибо тебе за цинизм, с которым протащил меня сквозь все это дерьмо, за первоначальную дозу… по-моему, она для полноценных наркоманов. Ты не подумал, что я у Алисы одна?

— Ты же сама попросила! — возмутился Митька.

— А ты и рад стараться! Вместо того, чтобы отговорить, советовал, как лучше догоняться!

Митька обиженно поджал губу.

— Слушай, ступай домой! — попросила я, — Что-то тошно мне и паршиво.

— Паршиво — это отходняк.

— Паршиво оттого, что я сотворила в память о нашем с тобой общем прошлом… которое давно пора похоронить!

Я вытолкала Митьку за дверь и бросила одежду в стирку.

В тот же день позвонила Наталья:

— Привет! Что там у вас происходит?

— Что значит, происходит?

— Ты в курсе, что Лера лазит по вашему участку и командует строительством. Мы все тут в шоке…

— Лазит, по моему участку?

— Она уже замучила вашего прораба! Тот отбивается как может.

— А что ей нужно от прораба?

— Она сует ему паспорт с фамилией Денисова и говорит, что Антон строит дом для нее.

— Ей своего участка мало?

— Она свой участок давно продала, — удивилась Наташка, — Ты что, не знала?

— Не знала! Спасибо за звонок. Теперь начнем действовать.

— Не тяни, — посоветовала Наталья, — а то некоторые уже считают ее женой Антона.

— Вот сучка! — не выдержала я.

— А я предупреждала! Все, пока! — и Наталья повесила трубку.

Ну и дела! Не успела я отдышаться от одной гидры, как на ее месте возникла другая. Что-то с нашим Антоном не так, раз к нему липнут такие дрянные бабенки. Его веселый нрав всегда давал повод для сплетен. Его манера вести себя свободно, бойко клеить девиц и заигрывать с юбками всех возможных покроев, не оставляла сомнений — перед вами вольный стрелок. Поначалу меня пугал кобель, сидящий у него внутри, но в скором времени я поняла, что кобелиной морде вольготно живется с ревнивой подружкой: у бедняжки не остается времени на себя, а значит, можно не бояться таких же как он кобелей. С тех пор я плюнула на выходки Антона и стала просто радоваться жизни. В конце концов ему наскучило подкатывать ко всем подряд. «Деловые» звонки в наш дом постепенно затихли, а девицы и развеселые тетки, обнаружив, что без зрителя в моем лице у Казановы дело не идет, пропали без следа. Самые настырные еще мели хвостами, но и они растворились во мгле. Все рекорды долгожительства била Лера. Далеко перешагнув отряд «тупых», она отказывалась признавать поражение, а уверенность, что мамаша словно трехлетнего малыша отведет Антона под венец, придавала ее идеям маниакальную устойчивость.

Борьба с Лерой на ее территории означала неминуемый крах. Ее власть над свекровью не имела границ, поэтому выяснять отношения в своем нынешнем статусе я не спешила. Своего выхода я ждала долго: не торопясь оформила развод и, только подав заявление в ЗАГС, решилась на ответный ход.

— Ты рассказал родителям про свадьбу?

— Нет, не успел, — ответил Антон, налегая на борщ.

— Я думаю, пора им сообщить.

— Я позвоню.

— На этот раз придется к ним заехать.

— Тогда поехали! — лицо Антона расплылось в улыбке, — Но только день свадьбы отметим вдвоем.

— Это как? — удивилась я, — Гостей прогоним?

— Зачем прогоним? — Антон доел борщ и плотоядно покосился на кастрюлю, — Просто вдвоем посидим в ресторане.

— Не вдвоем, а со свидетелями, — уточнила я.

— Поражаюсь вашим отношениям! Родная сестра отставного супруга — и свидетель на свадьбе…

— Я с Митькой развелась, а не с его семьей, — я еще раз наполнила тарелку, — Кстати, семья просит Тошку, чтобы Митька не очень скучал.

— Ну и отдай! — отозвался Антон.

— Скажу Алисе, что Тошка уехала в командировку.

Антон сунул в рот головку чеснока и задумчиво произнес:

— Боюсь, эта парочка: Тошка и Митька, окончательно доконает стариков…

В тот же вечер, сгибаясь под тяжестью сумок, мы завалились к Денисовым в дом. Лера встречать нас не вышла — готовилась к очередной гулянке, пыталась придать вешний вид слегка подпитому лицу.

На этот раз я вошла без доклада.

— Привет! — небрежно бросила Лера.

— Привет. Куда собираешься?

— В ресторан, — произнесла она гордо, — Сегодня ужинаю с одним состоятельным бизнесменом.

Она подвела левый глаз, откинулась на спинку стула, любуясь отражением:

— Меня постоянно куда-то зовут. Последнее время мне просто не дают прохода. Мужчины чувствуют мой темперамент.

— Ты с мужиками-то полегче! — предупредила я заботливо, — Была у меня приятельница, тоже страстная натура, так вот у нее от этой самой страсти все время случался облом. Так и скакала с аборта на аборт.

— Да брось ты! — выпалила Лера, — Я уже вставила спираль!

— Ну, ты даешь!

Лера мгновенно спохватилась:

— Дело вовсе не в сексе. Я, между прочим, все еще храню верность Саше. Просто врач говорит, это вредно для здоровья.

— Что вредно? Верность хранить? — я тут же вспомнила мускулистых самцов, лапавших ее в бане и многодневные загулы, из которых она возвращалась, едва волоча ноги.

— Вредно ходить без спирали.

— Никогда б не подумала! — Лерина находчивость уже вызывала восторг, — Все говорят, что спираль — инородное тело.

— У меня так устроен организм, — улыбнулась Лера, сознавая свою исключительность, — Мне со спиралькой будет лучше.

— Ну, если лучше, тогда конечно… Вообще-то я пришла по другому поводу, — я выдержала паузу по всем законам жанра, — Мы с Антоном подали заявление. Хотим пригласить тебя на свадьбу.

Лера дернулась, тряхнула головой и приняла вид устрицы, сдающей сопромат.

— Что? Что с тобой? Тебе нехорошо? — спросила я участливым тоном.

Лера нервно хрюкнула, еще раз дернулась.

«Кажись, дошло!» — догадалась я.

Сошествие мысли в Лерину голову выглядело непривычно.

Лера шумно вдохнула, открыла рот, захлопала глазами. Я наклонилась над ней с видом врача.

— Что ты сказала? Плохо слышно!

— Мама знает? — просипела больная.

— Тебя я решила порадовать первой.

Я празднично улыбнулась и выпорхнула из комнаты, оставив Леру в состоянии кактуса, получившего солнечный удар в цветущих садах Антарктиды.

На кухне болтливый Антон уже вовсю сливал информацию синей от тоски Элле Ильиничне. Дмитрий Иванович лепил котлеты и, кажется, впервые радовался жизни.

Ценитель страстных натур, водивший Леру в ресторан, объявился на той же неделе.

Паша на раздолбанном Мерседесе был «серьезным бизнесменом», образцом учтивости и лоска. Внешне он чем-то напоминал Антона, однако, манеры имел скользкие и походил, скорее, на плющ, обвивший Леру неземным обожанием. Его преданный взгляд, готовность ловить каждый вздох, а еще усердие, с которым он вился вокруг Леры, вызывало опасение, что в скором времени он не позволит ей самостоятельно справлять нужду. На свадьбу Пашу не позвали, поэтому он сделал попытку протиснуться с тыла и на семейном совете представить проект по утилизации Сашкиных денег.

Знакомство состоялось на «веселой» квартире, где Лера и устроила совет. За стол переговоров меня не позвали, поэтому я достала книжку и засела на диван.

В тот вечер Паша был красноречив, а Лера с видом триумфатора кивала головой и методично вставляла «У нас так принято» и «У нас так не принято», в зависимости от контекста. У кого, у нас — не уточнялось, но звучало емко и сулило принадлежность к высшей касте, верховным жрецом которой она себя и назначила.

Стуча копытом, Паша отвечал:

— Конечно, я не член семьи, но все-таки считаю …

— А чей семьи? — не выдержала я, — И кто это решает?

Презренье стало мне ответом.

Члены и нечлены еще посовещались и разбежались кто куда.

— Полный идиот! — констатировал Антон, едва мы вышли за порог, — А про бизнес читал только в книжках.

— Ну, и сказал бы ему!

— А зачем?

— Как зачем? Чтобы не строил из себя бизнесмена.

— Это Лерин мужик — пускай сама с ним разбирается.

— Мужик-то он Лерин, — рассмеялась я, — а членом хочет стать твоей семьи.

— Моя семья сейчас со мной и в прочих членах не нуждается, — внятно ответил Антон, — А то, что осталось от Сашки — уже не семья.

— А как же мы построим дом для Леры и для мамы? — процитировала я гаденьким голоском, — Как будем жить одной большой семьей?

— С кем, с этой потаскухой? — скривился Антон.

— А как же материнское заклятие?

— Это не заклятие, это ***ец! — холодно и емко заметил Антон.

Я подошла к машине, но садиться не стала — захотелось покончить со всеми вопросами сразу.

— Кажется, дом на Рублевке придется продать.

— Продать? — удивился Антон, — Почему?

— У меня такое чувство, что его облапали. Мне в нем противно находиться.

— Что, так серьезно?

— Более чем. Подумай: тебя на Рублевке уже ничто не держит. Сашкин участок Лера продала, а наш окончательно изгадила.

— Эх, Сашка! — горько вздохнул Антон.

Я взяла его за руку:

— Держись, старик, не раскисай! Все у нас впереди. Я рожу тебе Сашку.

— Обещаешь?

— Клянусь!

К свадьбе готовились основательно — целых три дня. За это время Антон заказал столик в симпатичном ресторане с космическими ценами, купил мне белый костюм от одного из самых голубых французов и кольцо с «Маркизом» на безымянный палец.

После Загса отправились в ресторан-аквариум, где выпили хорошего вина и в отсутствие Леры позволили себе роскошь быть самими собой.

Алина и Николай вели себя непринужденно, много шутили, с удовольствием пробовали мудреные сорта рыб и веселили нас рассказами о собственной свадьбе.

С Алиной мне было легко и спокойно. Общаясь с ней, я чувствовала себя в безопасности. В отличие от Леры, она предпочитала козни не внутри семьи, а исключительно в ее защиту. Мы говорили на разные темы, делились мыслями и переживаниями. В тяжелые дни нашего с Митькой разрыва она стойко держала нейтралитет, не позволяла родителям раскиснуть, впасть в крайность и, заблудившись в упреках, потерять здравомыслие. Ко мне она относилась ровно, без злобы и высокомерия, резких суждений не позволяла, старалась судить объективно. Ее поддержка помогла мне пережить тяжелые минуты раскаяния и периоды отчужденности, страх навсегда потерять единственную в жизни и такую долгожданную семью.

Вечер прошел беззаботно и весело: мы вдоволь наелись рыбы, активно прошлись по десерту, а после ужина поехали домой петь песни нашей бурной комсомольской юности.

На следующий день состоялось классическое застолье с салатами и тостами, традиционными Лериными колкостями и ядовитыми усмешками.

Глянув на мой обручальный «Маркиз», Лера прищурилась и повела плечами:

— А мы с Пашей ездили в Турцию, и нас признали лучшей парой побережья.

— А мы едем в Мексику, — ответила я скромно, — Антон везет меня в свадебное путешествие.

Лера хлебнула вина, скривила рот:

— Господи, да кому нужна эта Мексика! Вот в Турции есть, на что посмотреть!

— Это точно, — шепнула я на ухо Антону, — Турки большие мастера это показывать.