Свежее утро, умытое серебряными струями легкого дождя, принесло свои новости. Флаера Лиги Казино без устали носились в чистом небе, призывая жителей города и самих игроков прийти на площадь перед Дворцом, где специальные монтажные бригады уже возвели грандиозные смотровые экраны.

Жак мрачнее тучи медленно шел на площадь. Никакого удовольствия от общества, в котором ему пришлось покидать стены биоцентра, он не получал. Хотя справедливости ради надо сказать, что и Эйлана, шедшая рука об руку с Клинком, тоже не искрилась от радости, иногда бросая в сторону плутонита испепеляюще-жгучие взгляды. Хозяин биоцентра — Клу — отправился ко Дворцу из чистейшего любопытства, как он хотел в этом всех убедить. Из всей компании только Клу пребывал в приподнятом состоянии духа.

Хмурое настроение Жака заметно поубавилось, когда на площади им навстречу двинулись Хорсер и И-Лим. Плутонит уже начал привыкать к их везде сущности. Эта парочка заклятых врагов, похоже, вообще не расставалась ни на минуту, черпая во взаимном общении неистребимую обоюдную ненависть и находя в этом особый смак. Эта ненависть была из той особой категории, которую определяют, как "крайнюю форму дружбы" — когда один противник не может существовать без другого.

Чиуане, завидев титанов Мелии, насупились и умолкли.

И-Лим радушно развел руками:

— Наконец-то ты решил сыграть по-настоящему.

— А я от него ничего другого и не ожидал, — молвил эльсинорец. — Очень-очень профессионально.

Жак настороженно отнесся к похвалам Предводителя и майора. Ему казалось, что цепкий взгляд эльсинорца готов был пробуравить его насквозь. Следует признать, что плутонит был недалек от истины: Хорсер, славящийся на Мелии своими психоспособностями точно знал, что минувшей ночью кто-то применил телекинез в небывалом масштабе. Майор перебирал в уме известных ему мастеров этого искусства, но ни к кому из них придраться не мог.

— Как? Вам уже известны результаты?! — изумилась соланийка.

— Да, — безо всякого стеснения ответил Хорсер. В другое время он, вероятно, проявил бы меньшую словоохотливость. Но сейчас ему хотелось произвести на своих слушателей особое впечатление. — Первый тур уже прошел. Его обычно все принимают за предварительный отбор, но это касается лишь новичков, не знающих смысла Игры. Сегодняшний рейтинг уже идет в зачет. Одним словом, первая игра состоялась.

— Но это же бесчестно со стороны организаторов! — Эйлана была возмущена до предела, но тут её внезапно осенила иная мысль, и её резкий тон сменился на мягкие шелковистые интонации. — Но, может быть, майор будет столь любезен, что поделиться с нами информацией? Кто же победил?

Жак в этот момент невольно залюбовался соланийкой: она просто чудо как хороша, когда сердится — какой блеск, какая страсть! Плутонит поймал себя на мысли, что светящийся образ Эйланы затмил воспоминания о Миранде, которая уже давненько не напоминала о себе. Впрочем, может быть это даже к лучшему? Жак огляделся вокруг и заметил, что синеватая лысина Клу медленно, но уверенно, отдаляется от говорящих в сторону касс тотализатора.

— Ну же, майор! Неужели вы не поделитесь с нами тем, что вам известно? — в голосе Эйланы уже слышались бархатные переливы, сводившие с ума добрую половину населения ее родной планеты.

— Нет, сами увидите, — рыкнул эльсинорец. — Гуманоиды лучше воспринимают действительность, если видят её, а не слышат о ней.

Жак, видя, что Хорсер поглощен разговором с Эйланой, продвинулся поближе к И-Лиму. Предводитель уже не казался ему таким монстром, как прежде.

— А разве майор Хорсер тоже участвует в играх? — осведомился Жак у И-Лима.

Золотая маска Предводителя задрожала — очевидно, И-Лим смеялся:

— Конечно! Он как истинный борец с игорным бизнесом, знает многие кривые закоулки и, несомненно, может обыграть практически любого игрока.

Видя, что плутонит не совсем понял, с какой стати Хорсер вдруг стал изменять собственным принципам, Предводитель добродушно добавил:

— Наш любезный майор всегда стремиться к поставленной цели. Он хочет её достичь любыми средствами. Хорсер мечтает о том дне, когда на Мелии исчезнут азартные игры или, по крайней мере, обретут более высокий уровень честности. Мне жаль его, но Хорсер до сих пор не оценил всю красоту Игры. Сейчас он воплощает с последовательностью, достойной похвалы, один из вариантов своего плана борьбы: если он выиграет главный приз, то есть "желание", то легко догадаться, что он пожелает.

— На Мелии закроют все казино? — проговорил Жак, подводя черту под словами И-Лима.

Маска Предводителя снова задрожала:

— Нет-нет. Не все так мрачно. Хорсер — умнейшая личность, он понимает, что подобный шаг приведет к банкротству всей планеты. Он лишь введет в Игру свои правила, свои ограничения. Но и этого достаточно, чтобы он не победил никогда — ни в этом году, ни в следующем.

"Странное у него, однако, понятие о времени", — подумал Жак.

Между тем его внутренние товарищи устроили настоящий спор о том, какими путями следует добиваться победы на Играх. Хорсер — ярый поборник честности и справедливости — в собственном, разумеется, понимании — вряд ли добьется успеха: ведь Предводитель достаточно ясно намекнул, что Игры далеко не всегда ведутся по законам чести. Исходя из неясных мотивов, все четверо твердили Жаку, что победить можно, если заручиться поддержкой И-Лима.

Тем временем эльсинорец, явно польщенный вниманием соланийки, с увлечением рассказывал ей об особенностях первого тура:

— Все необычайно просто. Игрок нажимает на клавиши, а компьютер по сотне шкал анализирует набранную комбинацию. Каждая шкала имеет право присвоить игроку до одного балла. Комбинация оценивается почти со всех сторон, потому что в ней хорошо проявляются личностные качества игрока. К примеру, нажмешь одну клавишу — и тебе сразу припишут осторожность, а будешь жать её дальше — скудоумие, а ещё дальше — напористость, настойчивость и даже целеустремленность. Опять же, очень многое зависит от цветовой гаммы.

— Я хотела бы узнать, какую комбинацию набрал Жак, — выразила свое пожелание Эйлана. — Он слишком скрытен, майор, вы не могли бы у него это выведать?

— Нет, это противоречит моим принципам.

Жак-Второй, вслушавшись в тембр эльсинорца, неожиданно понял, что майор хотел сказать: Хорсер не имеет ничего против того, чтобы извлечь на свет божий эту информацию, вот только делиться ею с кем бы то ни было, не собирался. Забавные принципы.

Внезапно разношерстная толпа, до сих пор праздно шатавшаяся по площади, взревела: табло, вывешенное на всю длину балюстрады Дворца, засверкало, и на нем отчетливо проступили имена 1024 участников, допущенных к следующему кругу состязаний. Рядом с каждым именем красовалась его принадлежность к какой-либо планете или цивилизации, а также сумма набранных баллов.

— Я — пятнадцатая! — соланийка вскипела от негодования. Уж она-то считала себя непревзойденной во всем, а оказалось, что ещё добрый десяток игроков справился с заданием лучше неё.

— Не стоит расстраиваться из-за такого пустяка, — проскрипел И-Лим. — Игры только начинаются. Ещё каждый участник успеет исправить свое положение, если, конечно, постарается.

— Клинк!

Чиуанин не замедлил явиться на зов Эйланы:

— Что случилось, дорогая?

— Где ты был? Ты видишь? Я — пятнадцатая! Какое право имеет несчастный компьютер судить обо мне? Почему кого-то ставят выше меня?!

— Успокойся, дорогая, я уверен, что скоро организаторы поймут, что они ошиблись.

Жак, подобно другим игрокам, устремил свой взор на табло. Он не питал на свой счет особых иллюзий и выискивал свое имя где-то в седьмой сотне, когда рядом снова замаячила лысина Клу. Чиуанин явно пребывал в приподнятом настроении:

— Я знал, что ты меня не подведешь. Сегодня, благодаря тебе, я заработал приличную пачку кредиток, выиграв один из призов в тотализаторе.

— Что? — не понял Жак, о чем болтает чиуанин.

— Я сделал ставку на то, что ты окажешься в первой десятке, — продолжал Клу. — Протри глаза! Ты — четвертый! Мой гонорар поделим чуть позже — в биоцентре. Удачи тебе, мой игрок.

Клу поспешил скрыться, постоянно озираясь по сторонам.

Жак поднял взор к левому верхнему заветному углу табло: так и есть, четвертая строка — "Жак, ЗФЗ — 97,35".

Выше в классификации оказались на третьем месте — Хорсер, на втором — И-Лим и на первом некий Фюро с Куна. Лишь мгновение спустя Жак понял, что это был уже знакомый ему кунукугур, а Жак-Второй мог бы безо всякого труда подсказать способ, каким Фюро умудрился набрать высшую сумму — он просто свалился своей тушей на пульт, нажав все клавиши одновременно.

Заметно потемневший фомальганец Реер с явно недовольным видом прошествовал мимо Жака, Хорсера и И-Лима, пытаясь продемонстрировать безразличие к их более высоким местам. Реер оказался только пятым.

Липкая волна счастья захлестнула Жака с головой. Плутонит мог забыть обо всех своих неприятностях и торжествовать. Теперь он — Игрок высшего класса. Он упивался этим счастьем, не слыша едких смешков Предводителя Игроков И-Лима, не чувствовал колючего взгляда майора Хорсера, не видел кипящих черной завистью глаз прекрасной соланийки. Радостные порывы мешали Жаку ясно осознать происходящее в этот миг.

— Он далеко не пройдет, — тихо молвил эльсинорец. — По крайней мере, в этом году.

— Он достаточно молод — у него все в будущем, — отозвался И-Лим. — Боюсь, позже мы с ним хлопот не оберемся.

— Впервые слышу, чтобы ты чего-то боялся, — Хорсер не преминул подколоть своего извечного конкурента.

А где-то возле ступеней Дворца жители города чествовали кунукугура Фюро. Пока он был лучшим. Он был первым!

…Гамильтон наглухо закрыл окно:

— Сколько шума! Не понимаю, как обыкновенные соревнования могут собирать такую массу народа. Я вообще не вижу в этом никакого смысла!

— Вы просто не привыкли к Мелии, — заметил лорд Бальдуэн. — Эти Игры в действительности очень много значат для нашей планеты.

Гамильтон взглянул на своих гостей вопросительно.

— Да это так, — Чейши поспешил подтвердить слова адмирала. — Уж и не помню, кто придумал эту систему, но, несомненно, это была умнейшая личность.

— Может быть, мне все-таки пояснят, в чем здесь дело? — Гамильтон не любил, когда его водили за нос, а сейчас он всей шкурой чувствовал какой-то подвох.

Слово взял Чейши:

— У нас на Мелии можно достичь чего угодно. Мы предоставляем все возможности. Чтобы стать богатым, достаточно выиграть в казино или тотализаторе. Чтобы стать счастливым — пройти психологическую коррекцию. Чтобы получить власть, достаточно выиграть в безумной лотерее, называемой Мелианские Игры.

— Подождите, не так быстро, — Гамильтон подошел к минибару, откупорил бутылку "Подводного ликера", и налил себе в бокал. — Я не совсем понял: вы хотите сказать, что этой планетой правят победители Игр?

Чейши и Бальдуэн согласительно кивнули.

— Но это же чушь! Как игрок может управлять государством, не говоря уже о целой планете?! Во всех нормальных мирах единственное, что существенно для власти — это деньги. Вы хотите меня уверить, что на Мелии все мои капиталы — не больше, чем пустой звук?

Гамильтон не мог с этим смириться: это было выше его здравого рассудка, привыкшего четко разделять все и вся на дебит и кредит, плюс и минус.

— Не верю!

— Придется поверить, дорогой друг, — лорд-адмирал похлопал Гамильтона по плечу.

— Но такого просто не может быть!

— Вам нужны доказательства? — трубчатолицый Чейши саркастически потянул носом. — Главный приз любых Игр — желание. Но добраться до него может только личность неординарная, а самое большое, что Мелия может предоставить в распоряжение победителя — толика власти. Конечно, не все расы во Вселенной являются властолюбцами.

— Не все, — поддакнул адимирал, — но большинство!

— В итоге все ключевые посты на Мелии находятся в руках игроков, — продолжил Чейши, — наша планета в результате их деятельности процветает. Или этот тезис вы тоже хотите оспорить?

Гамильтон почувствовал, как его лицо краснеет: то, что Мелия — богатейшая планета Галактики, знал даже младенец. Землянин плеснул себе в бокал ещё немного мутновато-синей жидкости:

— А вы, господа, тоже побеждали на Играх?

— Нет, — адмирал-лигиец небрежно махнул рукой, — мы попали в Сенат также, как и вы — благодаря протекции. Но протекцию нам дали игроки-победители.

— А у вас не возникало мысли совершить маленькую революцию и самим взять власть? — спросил Гамильтон. — Наверное, не очень-то много удовольствия: видеть золото, но не держать его в руках.

Чейши рассмеялся:

— А если это золото расплавленное?!

Гамильтон закусил губу: ему казалось обидным, что власть над планетой, уже маячившая на горизонте, опять скрылась для него за непроходимой стеной.

— Глупо менять устоявшуюся систему, пока она позволяет благоденствовать. Можно, конечно, попытаться занять престол силой, что, впрочем, равносильно самоубийству, но как в таком случае вы будете выглядеть в глазах общественности? Мелия уважает право умного, а не сильного, — лорд Бальдуэн рассуждал весьма здраво. — К счастью для нас — простых смертных, для управления планетой требуется гораздо больше людей, чем было победителей за всю историю мелианских игр. Да и военные таланты у большинства игроков отсутствуют, а армия и флот — основа безопасности Мелии. Не стоит забывать, что нам многие завидуют и тянут руки к нашим богатствам. Мы должны уметь, при случае, эти руки укоротить.

— Но я слышал, что Игры проводятся ежегодно, — заметил Гамильтон.

— И что из этого? — Чейши шумно потянул носом воздух. — В играх можно участвовать и побеждать столько раз, сколько заблагорассудиться — хоть десять, хоть двадцать. Это позволяет игрокам повышать свой статус. Ведь король не может меняться каждый сезон: он не мода. Король — это лучший игрок планеты. А те, кто чуть похуже — принцы. Остальные имеют значительно меньшее влияние. Поэтому важно разбираться: кто есть кто на Мелии.

— Да-да, и желательно нутром чувствовать, кто станет следующим королем, — добавил лорд Бальдуэн.

Потрясенный такими откровениями, землянин около минуты сидел молча и неподвижно: бокал с "Подводным ликером" застыл на полдороге и так и остался недопитым. Наконец, к Гамильтону вернулась способность размышлять, а вслед за тем и говорить.

— Кажется, я начинаю понимать: чем ближе особа к королю или принцам, тем выше её вес в обществе.

Чейши и Бальдуэн дружно закивали головами.

— Насколько я понял вашу систему, судя по вашему положению, вы оба должны едва ли не каждый день здороваться с принцами за руку, не так ли, господа? И эти принцы были, есть и будут лучшими игроками и обыграть их, не дано никому, если желание, на которое новая звезда претендует, идет в разрез с желаниями принцев

— Конечно! Иначе положение властей на Мелии стало бы нестабильным, а это вредно для процветания и комфорта планеты. Посему можно сказать, что принцы и король величины постоянные…

…Барон Гвидо де Лузиньян испытывал смешанные чувства: с одной стороны он был разочарован неудачными действиями лоуменов — они не только умудрились завалить дело, но ещё и скрылись в неизвестном направлении. C другой стороны — Жак оказался неслабым игроком, и это добавляло ему цены. Теперь, кроме несчастного чипа, он сможет выторговать у королевы лоуменов ещё что-нибудь. Барон ещё не придумал, что именно, но знал, что ему не откажут.

"Почему этот человечишка так нужен королеве?" — эта мысль прочно застряла в мозгу де Лузиньяна. Впрочем, сделать верных выводов посол Утремера не мог: он слишком мало знал и о королеве лоуменов, и о предмете её желаний — Жаке. Для разрешения этой задачи были необходимы новые агенты, а найти их на Мелии — почти безнадежное дело.